        ‚иктор ”ранкл. —еловек в поисках смысла


     Victor E. Frankl. Man's Search for Meaning
     €здание 1985 года.
     €здательство: Washington Square Press
     Џеревод Њаргариты Њаркус, mmarkus(a)bgu.ac.il


        Ћт переводчика

     Џознакомившись с биографией ‚иктора ”ранкла и с этой книгой, Я не могла
сдержать желаниЯ тут же перевести ее и познакомить с ней моих друзей. €  уже
заканчиваЯ  перевод, Я узнала,  что  в ђоссии недавно  издана  эта  книга на
русском Языке. ’ем  не менее Я  решила закончить работу, которую и предлагаю
вам, любезные мои читатели.
     ’ак как  все это не длЯ печати, Я  позволила себе не соблюсти некоторые
строгие  правила  -  в частности, тут  нет  библиографии. Ђ  замеченные вами
дилетантские огрехи вы, надеюсь, мне простите.
     ђита Њаркус.


        Џредисловие


     „-р  ”ранкл,   автор-психиатр,  иногда  спрашивает   своих   пациентов,
страдающих от тЯжелых мук: "—то  удерживает вас от самоубийства?" €х  ответы
помогают ему  найти путеводную нить, выводЯщую их  к  душевному  здоровью: у
одного из них - любовь  к детЯм; у другого  - талант,  который очень жаль не
использовать;  у третьего  - может  быть, только  драгоценные  воспоминаниЯ.
‘откать  из  этих тонких  нитей изломанной  жизни прочную картину  смысла  и
ответственности  -  это предмет  и задача <i>логотерапии</i>, котораЯ  представлЯет
собой вариант  современного  <i>экзистенциального анализа</i>,  предложенный  д-ром
”ранклом.
     ‚ этой книге д-р ”ранкл объЯснЯет, какой жизненный  опыт  привел  его к
открытию  логотерапии.  ’ри  года   своей  жизни   он  провел  в  фашистских
концлагерЯх - бесправный, ограбленный до нитки узник. …го отец, мать, брат и
жена брата  умерли  в бесчеловечных условиЯх  лагерей  или были отправлены в
газовые камеры,  так  что  всЯ  семьЯ,  кроме  сестры,  погибла.  —еловек, у
которого  отобрали  все  дорогое   ему,   страдающий  от  голода,  холода  и
жестокости,  ежечасно ожидающий уничтожениЯ, - как он  мог верить, что жизнь
стоит того,  чтоб  ее сохранить? Џсихиатр, который выстоЯл в этих немыслимых
условиЯх  - это  психиатр, которого стоит выслушать. Ћн, может  быть больше,
чем кто-нибудь другой, способен смотреть на человека с мудростью, пониманием
и  сочувствием. ‘лова  д-ра ”ранкла  дышат глубокой искренностью, потому что
они  опираютсЯ на опыт  и  переживаниЯ  слишком глубокие  и серьезные, чтобы
вызвать  подозрениЯ  в лицемерии.  €  они тем  более весомы, что принадлежат
человеку, занимающему  высокое положение на  Њедицинском факультете ‚енского
университета,  руководЯщему  прославленной  Ќеврологической  Џоликлиникой  в
‚ене,  по  образцу  которой  сейчас  во многих странах возникли  и  работают
логотерапевтические клиники.
     …стественно будет сравнить подход ‚иктора ”ранкла к теории и  терапии с
работами  его  предшественника, ‡игмунда ”рейда.  Ћба вpача  посвЯтили  себЯ
прежде  всего  исследованию  и  лечению неврозов.  ”рейд  видел  корни  этих
мучительных   расстройств  психики  в   тревоге,  вызванной   столкновениЯми
противоречивых  подсознательных  стремлений. ”ранкл особо выделЯет несколько
типов  неврозов  и  объЯснЯет некоторые из них (ноогенные  неврозы) тем, что
больному   не   удаетсЯ   найти  смысл   своего  существованиЯ   и   чувство
ответственности за него.  ”рейд подчеркивает  как главную  причину различные
крушениЯ сексуальной  жизни;  ”ранкл  - крушение  "стремлениЯ к  смыслу".  ‚
нынешней   …вропе  заметен   отход   от   ”рейда  и  повсеместное  увлечение
экзистенциальным анализом, который выступает в рЯде близких  форм - и  школа
логотерапии  ЯвлЯетсЯ  одной из них.  ”ранкл, со  свойственной  его  подходу
терпимостью,  не  отвергает ”рейда,  но с  благодарностью  опираетсЯ на  его
вклад; он также не вступает в пререканиЯ с другими формами  экзистенциальной
терапии, а ищет в них родственные элементы.
     ќта  книга,  несмотрЯ на  свою  краткость  -  тщательно  выстроенное  и
захватывающее  повествование.  „ва раза Я прочел  его, каждый  раз  за  один
присест,  не  в  силах  оторватьсЯ.  €ногда,  как  будто  вне  главной  темы
повествованиЯ, д-р ”ранкл  излагает  свою собственную философию логотерапии.
Ћн  вводит ее в  поток  рассказа так  осторожно, что только после  окончаниЯ
книги читатель  понимает,  что  это  глубокое  эссе,  а не  просто  еще одна
жестокаЯ повесть о концлагерЯх.
     €з этого фрагмента автобиографии читатель узнает многое. Ћн узнает, как
ведет себЯ человеческое существо, внезапно понимаЯ,  что ему "нечего терЯть,
кроме его такой нелепо  голой жизни". Ќас поражает описание потока эмоций  и
апатии, сменЯющих друг друга. ‘начала на помощь приходит  чувство  холодного
любопытства к собственной судьбе, на которую  человек смотрит как бы  извне.
Џотом  -  поиски  стратегии   сохранениЯ   остатков   жизни,   несмотрЯ   на
незначительность шансов на выживание. ѓолод, унижениЯ, страх и горькаЯ обида
на  несправедливость  становЯтсЯ переносимыми  благодарЯ  глубоко хранимым в
сердце  образам любимых, религии, чувству  мрачного юмора  и даже проблескам
врачующей красоты природы - будь то дерево или закат.
     Ќо  эти утешающие мгновениЯ  не порождают воли к  жизни,  если  они  не
помогают заключенному увидеть более глубокий смысл в своем бессмысленном
     страдании.   €менно    тут   мы   встречаемсЯ   с   центральной   темой
экзистенциализма: жить (в лагере) - это страдать; выжить - это найти смысл в
страдании. …сли вообще есть в жизни назначение, то должно быть назначение  и
в страдании, и в смерти. Ќо ни один человек не может получить готовый ответ,
в чем назначение его жизни. Љаждый сам  должен  найти его длЯ себЯ и принЯть
на себЯ  ответственность  за  его выполнение. …сли ему это удаетсЯ, он будет
продолжать  расти  как личность, несмотрЯ  на  все  унижениЯ.  ”ранкл  любит
цитировать  Ќицше: "’от,  кто знает, <i>зачем</i>  жить, может вынести почти  любое
<i>как.</i>"
     ЉаждаЯ деталь лагерной жизни была направлена на то, чтобы лишить узника
     малейшей  опоры.  ‚се  прежние   стремлениЯ  выкинуты   на  помойку.  “
заключенного остаетсЯ только одно - "последнЯЯ свобода человека",
     способность "выбрать свое отношение к  данным ему обстоЯтельствам". ќта
последнЯЯ  свобода,   признаннаЯ  и   древними  стоиками,   и   современными
экзистенциалистами, приобретает  жизненно важное  значение  в  повествовании
”ранкла.  ‡аключенные - просто средние, обычные люди,  но некоторые  из них,
решив быть  "достойными своего страданиЯ",  доказали,  что человек  способен
поднЯтьсЯ над своей внешней судьбой.
     Љак психотерапевт, автор, конечно, хочет знать, как овладеть этой чисто
человеческой  способностью;   как  пробудить   в   пациенте  чувство  личной
ответственности за свою жизнь ради какой-то цели, какими бы мрачными ни были
обстоЯтельства этой  жизни.  ”ранкл  приводит  потрЯсающий  отчет  об  одном
коллективном     терапевтическом    сеансе,    который    он    дал    своим
сотоварищам-заключенным.
     Џо просьбе  издателЯ д-р  ”ранкл  добавил изложение  основных принципов
логотерапии (а также библиографию. Џоскольку этот перевод не длЯ публикации,
Я ее  опустила.  - ђ.Њ.). „о  сих пор большинство  публикаций  его  "’ретьей
‚енской школы психотерапии" (предшественниками были школы ”рейда  и  Ђдлера)
выходили на немецком Языке.
     ‚   отличие   от  многих  европейских   экзистенциалистов   ”ранкл   не
пессимистичен  и не антирелигиозен. Ќапротив, длЯ писателЯ, который в полной
мере встретилсЯ (и продолжает встречатьсЯ) с  вездесущностью страданиЯ и сил
зла, он с поразительной надеждой смотрит  на способность  человека поднЯтьсЯ
над тЯготами жизни и открыть путеводную истину.
     џ  искренне,  от  всего сердца рекомендую  эту книгу,  эту сокровищницу
драматического  повествованиЯ,   посвЯщенную  глубочайшей   из  человеческих
проблем. Ћна обладает литературными и философскими достоинствами и  ЯвлЯетсЯ
несравненным  введением к  наиболее  значительному  течению  психологической
науки нашего времени.

     Gordon W. Allport
     Џрофессор психологии ѓарвардского “ниверситета. 1959г.


        Џредисловие к изданию 1984 г.

     ќта книга сейчас переживает свое семьдесЯт третье издание на английском
Языке -  в  дополнение к изданиЯм,  вышедшим  на  других  Языках. Ћдни  лишь
английские  изданиЯ  разошлись  в  количестве  двух  с  половиной  миллионов
экземплЯров.
     ’аковы сухие факты, и из-за них репортеры американских газет и особенно
телестанций  обычно начинают свое интервью  восклицанием: "„-р ”ранкл,  ваша
книга  стала настоЯщим бестселлером  -  что вы чувствуете  по  поводу такого
успеха?"  Ќа это Я отвечаю, что вижу в этом не столько свою заслугу, сколько
проЯвление бедствий нашего времени: если  сотни тысЯч людей протЯгивают руку
за книгой, само название которой говорит, что она посвЯщена вопросу о смысле
жизни, то этот вопрос не дает им покоЯ.
     Љонечно, не только заглавие содействует  влиЯнию этой книги: ее втораЯ,
теоретическаЯ  часть  ("‘ущество  логотерапии") сгущает до  состоЯниЯ  урока
выводы  из  первой части  ("Ћпыт  жизни  в концлагере"), в  то времЯ как эта
перваЯ  часть служит  обоснованием моей  теории.  ’аким  образом  обе  части
взаимно подтверждают друг друга.
     џ думал совсем не об этом, когда писал свою книгу в  1945 г.  џ написал
ее  залпом  за  девЯть  дней,  твердо  решив  опубликовать  ее  анонимно.  €
действительно,  на  обложке первого  немецкого изданиЯ не было моего  имени.
Ћднако перед публикацией Я дал рукопись своим друзьЯм, и они настоЯли, чтобы
Я поставил его хотЯ бы на титульной странице. Ќо сначала она была написана с
абсолютной уверенностью, что,  как  анонимное произведение  она  никогда  не
принесет автору  литературной славы. џ просто  хотел донести  до читателЯ на
конкретном примере мысль о том, что у жизни есть потенциальный смысл в любых
условиЯх, даже самых горестных. €  Я надеЯлсЯ, что раз примером служит такаЯ
экстремальнаЯ  ситуациЯ,  как концлагерь,  моЯ книга привлечет  внимание.  џ
чувствовал себЯ ответственным за то, чтобы описать все, через что Я  прошел;
Я надеЯлсЯ, что это поможет людЯм, склонным впадать в отчаЯние.
     ’ак вот, как ни странно, среди множества моих книг  именно эта, которую
Я  собиралсЯ  выпустить анонимно (и тогда она  не  могла бы  создать  автору
никакой репутации), стала пользоватьсЯ наибольшим  успехом. Џоэтому  Я еще и
еще раз убеждаю моих студентов в …вропе  и в Ђмерике: "Ќе ставьте себе целью
успех -  чем больше вы будете стремитьсЯ к нему, сделав его своей целью, тем
вернее вы его упустите. ‡а  успехом, как  и за  счастьем, нельзЯ гнатьсЯ; он
должен  получитьсЯ - и получаетсЯ - как  неожиданный  побочный эффект личной
преданности большому  делу, или как побочный  результат  любви и преданности
другому  человеку.  ‘частье  должно возникнуть само собой,  как  и успех; вы
должны  дать ему  возникнуть,  но  не заботитьсЯ  о  нем. џ  хочу,  чтоб  вы
прислушивались к  тому,  что  велит  вам совесть,  и  выполнЯть  ее советы ,
употребив на это  лучшие силы и  знаниЯ.  ’огда  вы  доживете  до того, чтоб
увидеть, как  через долгое времЯ - долгое времЯ, Я сказал! - успех придет, и
именно потому, что вы <i>забыли</i> о нем думать!
     …сли последующий текст этой книги , дорогой читатель,  расскажет вам об
уроках, вынесенных из Ћсвенцима, то идущее перед ним предисловие  дает урок,
который можно вынести из истории нечаЯнного бестселлера.
     ‚ этом издании добавлена новаЯ  глава, дополнЯющаЯ теоретические выводы
книги.  ќто  изложение  моей  лекции в роли  почетного  президента  ’ретьего
‚семирного конгресса по логотерапии в ђегенсбургском университете. ‡десь она
приводитсЯ  как  "Џостскриптум  1984  г."  под  заголовком "„оводы в  пользу
трагического оптимизма".  ѓлава  посвЯщена  заботам и  горестЯм сегоднЯшнего
днЯ,  и  способности  сказать жизни "„а!",  при  всех  трагических  сторонах
человеческого  бытиЯ. Џо поводу ее  названиЯ: есть  надежда, что оптимизм по
отношению к  нашему будущему может быть основан на уроках, усвоенных в нашем
трагическом прошлом.


        V. E. F.

     ‚ена, 1983г.

     (‚иктор …. ”ранкл родилсЯ в 1905 г.; умер в 1997 г. -ђ.Њ.)


     —асть перваЯ


        †€‡Ќњ ‚ ЉЋЌ–…Ќ’ђЂ–€ЋЌЋЊ ‹Ђѓ…ђ…

     ќта  книга  не  стремитсЯ  быть отчетом о  событиЯх  и фактах,  а  лишь
рассказать   о  личном  опыте  и  переживаниЯх  -  каждодневном  мучительном
существовании  миллионов  заключенных.  ќто голос  изнутри  концлагерЯ,  как
определил  ее один из  выживших.  ‡десь не говоритсЯ  о  тех великих ужасах,
которые уже  достаточно хорошо описаны  (хотЯ им не так уж  часто  верЯт), а
скорее  о  множестве малых  издевательств.  „ругими словами,  книга пытаетсЯ
объЯснить, какова была  будничнаЯ жизнь концлагерЯ и как  она  отражалась  в
душе обычного заключенного.
     ЃольшаЯ  часть  описанных  здесь  событий происходила не  в  больших  и
известных  лагерЯх,  а  в мелких,  где и  происходило  в  основном  реальное
уничтожение  людей. ќто  повесть  не о  страданиЯх и смерти великих героев и
мучеников,  не   о   известных  "капо"  -  тех  заключенных,  которые  стали
доверенными  лицами  руководства  лагерЯ  и имели особые  привилегии, и не о
судьбе известных заключенных. Ћна посвЯщена мучениЯм и гибели огромной армии
безвестных  и  нигде не  зарегистрированных  жертв.  €менно  этих безвестных
узников, без всЯких отличительных знаков на рукаве, так презирали капо. ‚ то
времЯ  как  обычные  заключенные  почти  не  получали  еды,  капо никогда не
голодали; многим из капо жилось в  лагере  даже  лучше,  чем когда-нибудь  в
свободной  жизни.  —асто  они  более сурово обращались  с заключенными,  чем
охрана, и избивали  их  более  жестоко, чем  эсэсовцы.  ђазумеетсЯ,  в  капо
отбирали  тех  заключенных,  которые по характеру  больше всего годились длЯ
этой  роли. € если  они  оказывались неподходЯщими, их немедленно подвергали
разжалованию в  рЯдовые. Љапо вскоре становились  неотличимы от эсэсовцев  и
лагерной охраны, и к ним можно подходить с той же психологической меркой.
     ‚нешний  наблюдатель скорее всего  составит себе ложное представление о
лагерной жизни, пронизанное сентиментальностью и жалостью. Ћн мало что знает
о тЯжкой борьбе за существование, котораЯ происходила среди заключенных. ќто
была жестокаЯ, непрестаннаЯ битва за кусок хлеба и  за саму жизнь, ради себЯ
и ради близкого друга.


     ђассмотрим   пример  транспортировки,   котораЯ  официально   считалась
переводом заключенных в другой лагерь, но  с очень  большой  вероЯтностью их
посылали в  газовую камеру. ЏартиЯ больных или неработоспособных заключенных
отправлЯлась  в  один  из  больших лагерей,  оснащенных газовыми  камерами и
крематориЯми. Џроцесс отбора  - селекциЯ - сопровождалсЯ борьбой  без правил
между отдельными заключенными, или одной группы против  другой.  Ѓоролись за
то, чтобы  собственное имЯ  или имЯ близкого друга было  вычеркнуто из числа
жертв, хотЯ каждый знал, что вместо одного спасенного в список внесут другую
жертву.
     ‘   каждым  транспортом  должно  было   быть   отправлено  определенное
количество  заключенных.  Ќеважно,  кто  именно  -  ведь  каждый был  только
лагерным  номером. Џри поступлении  в лагерь  (по крайней  мере  так было  в
Ћсвенциме)  у человека  отнимали  все документы и все его  имущество.  ’аким
образом,  каждый  мог присвоить  себе вымышленное  имЯ  или  профессию; и по
разным   причинам  многие  это  делали.  ‚ластей  интересовал  только  номер
заключенного.  ќти  номера  обычно  были  вытатуированы  на  коже,  а  также
пришивались  на  одежду.  ‹юбой охранник,  который хотел  вынести  взыскание
заключенному,  просто  смотрел  на  его   номер  (о,  как  мы  боЯлись  этих
взглЯдов!); он никогда не спрашивал имени.
     ‚ернемсЯ  к  отправке  транспорта.  Ќе  было  ни  времени,  ни  желаниЯ
считатьсЯ  с моралью или этикой.  Љаждым  человеком  управлЯла  единственнаЯ
мысль: сохранить свою жизнь длЯ семьи, котораЯ ждет его дома, и спасти своих
друзей.  ’ак  что  он  без  всЯких  колебаний  принимал меры,  чтобы  другой
заключенный, другой "номер" занЯл его место в транспорте.
     Љак  Я  уже  упоминал,  процесс  отбора  капо  шел  по  "отрицательным"
свойствам: длЯ  этой должности выбирали  самых  жестоких  заключенных  (хотЯ
попадались  счастливые   исключениЯ),  Ќо,  кроме   этого   отбора,  который
производили  эсэсовцы,  был  еще  один  вид  самоотбора, который  непрерывно
происходил среди заключенных.
     Ћбычно выживали  только те заключенные, кто после долгих лет заключениЯ
и  перебросок  из  лагерЯ  в  лагерь избавлЯлсЯ от всех  остатков  угрызений
совести в  своей  борьбе за существование;  они были готовы  воспользоватьсЯ
любыми  средствами,  честными  и  нечестными,  грубой  силой,  воровством  и
предательством друзей, чтобы  спасти  себЯ. Њы, уцелевшие  с  помощью многих
счастливых случайностей, или чудес -  можно называть это как угодно - знаем:
лучшие из нас не вернулись.


     “же написано много отчетов, содержащих факты о концлагерЯх. ‡десь факты
будут приводитьсЯ только тогда, когда они ЯвлЯютсЯ частью пережитого. €менно
переживаниЯ  людей будут темой дальнейшего  описаниЯ.  „лЯ  тех,  кто был  в
лагерЯх,  это  будет  попытка   объЯснить  им  их   чувства  в  свете  науки
сегоднЯшнего  днЯ. Ђ длЯ  тех, кто никогда не  был  в  лагере, книга поможет
узнать  и  лучше  понЯть  переживаниЯ  той удручающе малой доли заключенных,
которые выжили, но и на свободе жизнь их  очень непроста. (Ќапоминаю - книга
написана в  1945 г. - ђ.Њ.)  ќти бывшие узники часто говорЯт:  "Њы  не любим
говорить о наших переживаниЯх, ’ем, кто  был в лагерЯх, не нужны объЯснениЯ,
а другие просто не смогут понЯть ни того, что мы чувствовали тогда, ни того,
что чувствуем сейчас."
     Џопытка  представить эту тему  чрезвычайно трудна методически,  так как
психологиЯ требует определенной  научной беспристрастности. Ќо человек,  сам
находЯщийсЯ в  заключении  - обладает  ли он необходимой беспристрастностью?
Ћбьективным может быть внешний наблюдатель, но он слишком далек  от лагерной
жизни, чтобы утверждать хоть  что-нибудь ценное. Ћ лагерной действительности
знает  только  тот,  кто  находитсЯ  внутри.  …го  суждениЯ  могут  не  быть
объективными; его оценки могут  быть  несоразмерны. ќто неизбежно. ’ребуетсЯ
усилие, чтобы избежать любых  личных предубеждений,  и это достаточно трудно
при написании книги такого  рода. €ногда требуетсЯ мужество, чтоб рассказать
об очень личных переживаниЯх. џ  намеревалсЯ публиковать эту книгу анонимно,
подписавшись только моим лагерным  номером. Ќо когда рукопись была окончена,
Я увидел, что в  качестве анонимной публикации книга потерЯет половину своей
ценности, и что Я должен набратьсЯ смелости открыто изложить свои убеждениЯ.
Џоэтому Я удержалсЯ от намерениЯ убрать слишком личные эпизоды, хотЯ терпеть
не могу эксгибиционизма.
     џ предоставлЯю другим выпарить  содержание этой книги до сухой  теории.
ќто  может  быть  вкладом  в  психологию  тюремной  жизни,  котораЯ   начала
развиватьсЯ  после  Џервой  мировой войны  и  познакомила  нас  с  синдромом
"болезни колючей  проволоки".  Њы обЯзаны ‚торой  мировой войне  обогащением
наших  знаний в области  "массовой психопатологии";  эта  война принесла нам
войну нервов и концлагерЯ.
     Џоскольку  это рассказ  о моих переживаниЯх  как обычного заключенного,
важно упомЯнуть,  и не без  гордости, что Я не служил  в лагере как психиатр
или просто как врач, за исключением  последних нескольких недель.  Њало кому
из моих  коллег  повезло  попасть на  работу в скверно оборудованные  пункты
первой помощи, где они накладывали повЯзки из обрывков бумаги. џ был номером
119,104 и почти  все времЯ копал землю или укладывал  колею железной дороги.
Ћднажды мне было велено в одиночку прорыть тоннель под дорогой длЯ прокладки
водопровода. ќтот подвиг  не осталсЯ без награды:  как раз  перед ђождеством
1944 г. Я  получил подарок - так называемые "премиальные купоны".  Ћни  были
выпущены строительной фирмой,  котораЯ практически  покупала нас, как рабов;
она  платила лагерным  властЯм твердую цену за  каждый человеко-день. Љупоны
стоили  фирме  по  50 пфеннигов, и их можно было  обменЯть на  шесть сигарет
каждый, часто спустЯ недели, хотЯ иногда они становились  недействительными.
џ стал гордым обладателем  талона,  стоЯщего 12 сигарет. Ќо  что еще важнее,
сигареты можно было обменЯть  на  12 супов,  а 12  супов были очень реальной
отсрочкой  голодной  смерти.  ‚ыкурить  сигареты  на  самом  деле  мог  себе
позволить  только  капо  -  они  имели  гарантированную еженедельную  порцию
купонов; или заключенный, который  работал бригадиром в мастерской и получал
несколько  сигарет  за  выполнение опасной работы. …динственным  исключением
среди  рЯдовых  были  те,  кто  потерЯл  "волю  к  жизни" и  хотел  получить
удовольствие  от своих последних дней.  ’ак  что когда мы видели, как кто-то
курит свои сигареты, то знали, что он потерЯл веру в свои силы. Ђ потерЯннаЯ
однажды, волЯ к жизни редко возвращалась.


     Џри  изучении  огромного  количества  материала,   собранного  в  итоге
наблюдений  над  переживаниЯми  многих  заключенных,   выЯвлЯютсЯ  три  фазы
душевной  реакции  на лагерную  жизнь:  период,  сопровождающий  прибытие  в
лагерь; период глубокого погружениЯ в лагерную жизнь; и период, следующий за
освобождением.
     ‘имптом,  характерный  длЯ  первой   фазы  -  это  шок.  Џри  некоторых
обстоЯтельствах  шок  может  даже  предшествовать  формальному  попаданию  в
лагерь.  Џриведу  в  качестве   примера  обстоЯтельства  моего  собственного
прибытиЯ.
     Џолторы тысЯчи человек ехали в поезде несколько  суток; в каждом вагоне
было по 80 человек. Џриходилось  лежать на своем багаже, на жалких  остатках
личного имущества. ‚агоны были так набиты, что только сквозь  верхние  части
окон просачивалсЯ  серый рассвет. Њы думали, что поезд едет к  какому-нибудь
военному заводу,  где  нас будут используют как  рабочую  силу.  Њы даже  не
знали, где находимсЯ  -  все еще  в  ‘илезии  или  уже  в Џольше. Џаровозный
свисток  прозвучал   как-то  жутко  -  как  сочувственный  крик  о  спасении
несчастного  груза, который  поезд  обречен  везти в  небытие.  ‡атем  поезд
перешел  на запасный  путь,  Явно  подъезжаЯ к конечной станции.  ‚незапно у
встревоженных пассажиров вырвалсЯ  крик:  "‘мотрите, надпись:  Ћсвенцим!"  ‚
этот момент  у каждого упало  сердце.  Ћсвенцим - само это  название звучало
жутко:  газовые  камеры,  крематории,  массовые  убийства.  Њедленно,  почти
нерешительно,  поезд подъезжал к платформе, как будто хотел как можно дольше
избавить своих пассажиров от ужасного осознаниЯ: Ћсвенцим!
     ‘   наступлением   рассвета  выступили   очертаниЯ  огромного   лагерЯ:
сторожевые вышки; рыскающие лучи прожекторов; далеко протЯнувшиесЯ заборы из
колючей проволоки  в  несколько рЯдов;  и длинные  колонны одетых в  отрепьЯ
человеческих фигур, серые в  сером  свете  раннего утра, бредущие вперед  по
неровным дорогам  - куда, мы не знали. €зредка раздавались  свистки  и крики
команды. Њы не понимали, что они значат. Њое воображение рисовало виселицы с
болтающимисЯ трупами. џ был в ужасе, но это было  даже к лучшему, потому что
шаг за шагом нам пришлось привыкать к жестоким и бесконечным ужасам.
     Џоезд  остановились  у станции.  ЏервоначальнаЯ  тишина  была  прервана
криками команд. ‘  тех пор  все  времЯ,  опЯть и опЯть, во всех  лагерЯх нам
предстоЯло  слышать  эти грубые,  пронзительно резкие интонации. Ћни звучали
почти  так, как  звучит  последний крик жертвы, но  не  совсем: в  них  была
дерущаЯ горло хрипота, как будто голос надорван непрерывным криком человека,
которого убивают снова и снова. „вери вагонов распахнулись,  и внутрь  вошла
небольшаЯ  группа  заключенных. Ћни  были  в  полосатой  форме,  с  обритыми
головами,  но выглЯдели хорошо откормленными.  Ћни говорили на  всевозможных
европейских Языках и  даже  шутили, что в  тех обстоЯтельствах звучало дико.
Љак утопающий хватаетсЯ за  соломинку, так мой врожденный  оптимизм (который
часто  руководил  моими чувствами  даже  в самых безнадежных ситуациЯх) стал
нашептывать мне такую мысль: эти заключенные выглЯдЯт очень неплохо, они как
будто  в  хорошем настроении и даже смеютсЯ. Љто знает  -  может быть, и мне
удастсЯ устроитьсЯ так удачно?
     ‚  психиатрии  известно определенное  состоЯние  под названием "иллюзиЯ
отсрочки". Ќепосредственно перед казнью осужденный впадает в иллюзию, что  в
самый последний  момент  он  может  быть помилован.  Њы  тоже ухватились  за
обрывки надежды и поверили, что все  будет не  так уж плохо. Ќас ободрЯл сам
вид красных щек и  округлых физиономий.  Њы  не  знали,  что эти заключенные
составлЯют  специально  отобранную   элиту,  котораЯ  годами  была  приемной
командой новых  транспортов,  ежедневно прибывавших на станцию. Ћни брали на
себЯ заботу  о новоприбывшших  и о их багаже, особенно о  дефицитных вещах и
драгоценностЯх. Ћсвенцим был в последние  годы войны особым местом в …вропе.
’ам  скопились  уникальные  сокровища  из  золота   и   серебра,  платины  и
бриллиантов, и не только в огромных складах, но и в руках эсэсовцев.
     Џолторы тысЯчи заключенных теснились в пространстве, рассчитанном самое
большее на двести человек. Ќам было холодно и голодно, и не было места не то
что прилечь, но даже присесть  на корточки. Ћдин кусок хлеба  весом в 150 г.
был нашей единственной едой за четыре  днЯ. Ћднако  Я слышал,  как  дежурный
заключенный торговалсЯ с одним из членов  приемной команды по поводу булавки
длЯ галстука из платины с  бриллиантами.  Ѓольшинство  добычи  будет  вскоре
продано  за  выпивку  - шнапс.  џ  не могу припомнить, сколько  тысЯч  марок
требовалось длЯ покупки необходимого  длЯ вечеринки количества шнапса. Ќо  Я
знаю, что эти "старые" заключенные  нуждались в спиртном. Љто в тех условиЯх
мог их  упрекнуть за  то, что они стремились одурманить  себЯ? Ѓыла еще одна
категориЯ  заключенных, котораЯ  вообще  получала выпивку  в  неограниченном
количестве: это были те, кто обслуживал газовые камеры и крематории, и очень
хорошо  знали, что  однажды их  заменЯт  другими, и из невольных палачей они
превратЯтсЯ в жертв.
     Џочти каждый  из нашего транспорта питал иллюзию,  что его пощадЯт, что
все  будет  хорошо.  Њы  сперва не  понЯли важности  наступившей сцены.  Ќам
приказали оставить багаж в поезде и выстроитьсЯ в два рЯда - женщины с одной
стороны, мужчины -  с другой,  чтобы пройти мимо старшего офицера ‘‘. Љак ни
удивительно,  у менЯ хватило храбрости спрЯтать свой рюкзак под курткой. ЊоЯ
шеренга проходила перед  офицером,  один  за другим. џ понимал, как  опасно,
если офицер заметит мой мешок. ‚ худшем случае, он собъет менЯ с ног; Я знал
это из  предыдущего опыта. џ инстинктивно выпрЯмилсЯ, приближаЯсь к офицеру,
чтоб он не заметил моего тЯжелого груза. €  вот Я перед ним -  лицом к лицу.
ќто был высокий  человек, стройный и подтЯнутый в  своей  безупречно  чистой
форме. Љакой контраст с нами,  грЯзными  и нерЯшливыми после нашего  долгого
путешествиЯ! Ћн  стоЯл  в  небрежно-высокомерной  позе,  поддерживаЯ  правый
локоть ладонью левой руки. ЏраваЯ кисть была поднЯта, и указательным пальцем
он  неторопливо указывал  либо направо, либо налево.  Ќикто  из нас  не имел
представлениЯ  о   зловещем   значении  этого   легкого   мановениЯ  пальца,
указывающего то направо, то - гораздо чаще - налево.
     Ќаступила моЯ очередь. Љто-то шепнул мне,  что  посланые  направо будут
отправлены на работу; налево - больные  и слабые - будут отправлены в особый
лагерь. џ просто ждал - будь что будет;  в первый раз  из многих последующих
случаев.   ’Яжесть  рюкзака  оттЯгивала  менЯ  влево,  но  Я  старалсЯ  идти
выпрЯмившись.  ќсэсовец  оглЯдел менЯ, как будто  в сомнении,  затем положил
руки  мне  на плечи. џ изо  всех  сил  старалсЯ казатьсЯ молодцом,  он очень
медленно повернул менЯ направо - и Я двинулсЯ в ту сторону.
     ‡начение  поворота  пальца  нам  объЯснили  вечером.  ќто  была  перваЯ
селекциЯ, первый приговор  - быть или не быть. „лЯ подавлЯющего  большинства
нашего транспорта, около 90%, это  означало смерть. €х приговор был приведен
в  исполнение  в  ближайшие несколько часов.  Ћтправленных налево  прЯмо  со
станции повели в крематорий. Ќад дверьми этого  зданиЯ висела надпись "ЃанЯ"
на нескольких  европейских Языках (как сказал мне  работавший там  человек).
Џри входе каждому  вручали кусок мыла, а потом  ... из милосердиЯ Я не стану
описывать, что было потом. Ћб этом кошмаре уже достаточно написано.
     Њы, уцелевшее меньшинство из нашего транспорта, узнали правду  вечером.
џ стал расспрашивать старожилов, куда попал мой коллега и друг ђ.
     "…го отправили на левую сторону?"
     "„а", - ответил Я.
     "’огда смотрите, он там," - сказали мне, указав на  трубу за  несколько
сот метров от нас, из которой вырывалсЯ столб пламени в серое небо Џольши, и
переходил в зловещее облако дыма.
     "‚аш друг там, он плывет на небо." Ќо Я все еще не понимал, пока мне не
объЯснили все прЯмыми словами.
     Ќо Я сбилсЯ с рассказа по порЯдку. ‘ точки зрениЯ психологии перед нами
был длинный,  длинный  путь от  этого  рассвета не станции до нашего первого
ночного отдыха в лагере.
     Ћкруженные эсэсовской  охраной с  автоматами, мы должны были  бежать от
станции,  мимо  колючей проволоки  под  током, через лагерь,  к  санитарному
пункту; длЯ тех, кто благополучно прошел первую селекцию, это была настоЯщаЯ
банЯ.  €ллюзиЯ  о пощаде еще раз получила подкрепление. ќсэсовцы  были почти
любезны. ‘коро мы понЯли - почему. Ћни были очень милы, пока видели на у нас
руках часы, и еще не уговорили отдать их. ‚се  равно ведь потом все отберут,
так почему бы не  отдать часы этим сравнительно приЯтным людЯм? Њожет  быть,
это когда-нибудь сослужит нам добрую службу...
     Њы ждали  в  сарае,  который,  видимо,  вел  в дезинфекционную  камеру.
ЏоЯвились эсэсовцы и растЯнули  одеЯла, на которые  мы должны  были сбросить
все  наше имущество, часы и драгоценности.  ‘реди нас  все  еще были наивные
люди, которые спрашивали, к веселью распорЯжавшихсЯ там бывалых заключенных,
нельзЯ ли оставить обручальное кольцо, медаль или талисман.
     Ќикто еще не мог поверить до конца, что все будет отнЯто.
     џ  решил  поделитьсЯ  своим секретом  с  одним  из  старых заключенных.
ЏодойдЯ  к  нему, Я  украдкой  показал  ему  бумажный сверток  во внутреннем
кармане моей  куртки  и  сказал: "Џосмотрите, это рукопись научной  книги. џ
знаю,  что  вы скажете, - что Я должен быть благодарен судьбе за спасение, и
нечего просить у  нее  других  поблажек.  Ќо у  менЯ нет  выхода,  Я  должен
сохранить эту рукопись любой ценой; в ней итоги моей работы за всю жизнь. ‚ы
понимаете?"
     „а, он  начал это понимать.  Ќа его  лице  поЯвилась  усмешка,  сначала
жалостливаЯ, потом все более насмешливаЯ,  издевательскаЯ, оскорбительнаЯ  -
пока он  не  выплюнул всего  одно слово  - слово, постоЯнно присутствующее в
словаре   обитателей  лагерЯ:  "„ерьмо!"  ‚  этот  момент   мне  стала  Ясна
безжалостнаЯ  действительность,  и  Я сделал то, что обозначило  кульминацию
первой фазы моей психологической реакции: перечеркнул всю свою прежнюю жизнь
     Њои бледные, испуганные  попутчики продолжали безуспешно  пререкатьсЯ с
охраной. ‚незапно все пришли  в  движение. ЋпЯть мы услышали хриплые выкрики
команды. “дарами нас  загнали в предбанник. ’ам нас собрали вокруг эсэсовца,
поджидавшего, пока все не  войдут.  Ћн сказал: "џ даю вам две  минуты и буду
следить  за  временем  по  часам.  ‡а эти  две  минуты вы  должны  полностью
раздетьсЯ и  сбросить все на пол там, где вы стоите. ‚ы не возьмете с  собой
ничего, кроме вашей обуви, ремнЯ или подтЯжек, и, кому необходимо, грыжевого
бандажа. џ засекаю времЯ."
     ‹юди  начали лихорадочно сдирать с себЯ одежду. Љогда времЯ подходило к
концу, они  все  больше нервничали  и  путались в одежде,  поЯсах и  шнурках
ботинок. ‡атем мы в первый раз услышали свист кнута: кожаные плетки хлестали
по голым телам.
     Џотом  нас  загнали  в  другую комнату,  где нас побрили - и  не только
головы; на всем теле не оставили  ни одного волоска. „альше - в душ, где нас
снова  выстроили  в  очередь. Њы  с  трудом  узнавали  друг друга;  зато  мы
вздохнули с большим облегчением - из душевых головок действительно шла вода.
     ЋжидаЯ своей очереди  в  душ, мы начали осознавать свою наготу:  нам не
оставили ничего, кроме собственных голых тел  - даже минус  волосы; все, чем
мы  владели,  было,  буквально  говорЯ, наше  голое  существование.  —то еще
оставалось у нас как материальнаЯ свЯзь с нашей прежней  жизнью? „лЯ менЯ  -
очки и  поЯс;  последний  Я  позднее обменЯл  на  кусок хлеба. “  владельцев
бандажей был в запасе еще один повод длЯ волнениЯ. ‚ечером старший  дежурный
приветствовал  нас  речью, в которой он  дал честное слово, что  повесит "на
этой перекладине" -  он  указал на  нее -  каждого, кто зашил в свой  бандаж
деньги  или драгоценности. Ћн  гордо  объЯснил,  что ему, как  капо,  законы
лагерЯ дают это право.
     —то  же  касаетсЯ  нашей  обуви, все  было  не  так  просто.  •отЯ  нам
полагалось оставить  ее при себе, хорошие ботинки пришлось отдать и получить
взамен  туфли, которые  не всегда  подходили.  €  в большую  беду попали те,
которые  последовали  Якобы  благожелательному  совету  (который  дали  им в
предбаннике старшие  заключенные) и  укоротили свои  сапоги,  отрезав верх и
смазав срез  мылом, чтобы  скрыть  этот акт  саботажа. Џовидимому,  эсэсовцы
только этого и  ждали. ‚сем заподозренным в этом преступлении велели зайти в
соседнюю комнату. ‘коро мы  опЯть услышали свист плетки  и  крики избиваемых
людей. ’еперь это продолжалось довольно долго.
     ’аким образом иллюзии, остававшиесЯ у  некоторых  из нас, были развеЯны
одна  за другой; и  тогда, совершенно неожиданно,  многих  охватило  чувство
мрачного весельЯ. Њы понЯли,  что нам больше нечего терЯть, кроме наших  так
издевательски обнаженных жизней. Љогда полилась  вода,  мы начали смеЯтьсЯ и
над собой, и друг над другом. ‚ конце концов, это была настоЯщаЯ вода!
     Љроме  этого  странного  весельЯ,   нас  охватило   еще  одно  чувство:
любопытство. џ переживал такое любопытство и раньше как основную  реакцию на
некоторые экстремальные  обстоЯтельства;  например, когда однажды  во  времЯ
восхождениЯ в горы мне угрожала опасность, в критический момент Я чувствовал
только одно - мне было  любопытно как  бы со  стороны, выйду ли  Я из  этого
положениЯ живым, или с разбитым черепом и переломанными костЯми.
     •олодное любопытство преобладало даже в Ћсвенциме, как-то отвлекаЯ наши
чувства от окружающего, которое  таким  образом рассматривалось с  некоторой
объективностью. ’еперь  такое  состоЯние духа поддерживалось как самозащита.
Њы  стремились узнать, что будет дальше; и каковы будут последствиЯ от того,
что  нас  выгнали, совершенно  голыми  и  все  еще  мокрыми  после  душа,  в
промозглый  холод  поздней  осени.  —ерез  несколько дней  наше  любопытство
перешло в удивление: никто не простудилсЯ.
     ‚ запасе было еще много  сюрпризов длЯ новоприбывших. Ѓывшие среди  нас
медики  скоро узнали: учебники врут! ѓде-то  сказано, что  человек не  может
прожить без установленного количества сна.  Ќичего подобного!  џ был уверен,
что на какие-то вещи просто  неспособен: не могу спать без  таких-то удобств
или не могу  жить в тех или иных условиЯх. Џервую ночь в  Ћсвенциме мы спали
на многоЯрусных нарах.  Ќа  каждом  Ярусе (примерно 2х2,5  м)  спало  девЯть
человек,  прЯмо  на  досках,  укрывшись  двумЯ одеЯлами на всех.  Њы  могли,
разумеетсЯ, лежать только на  боку, тесно прижавшись друг  к другу, что было
даже к лучшему  из-за  жуткого  холода. •отЯ  запрещено было  брать обувь на
нары, некоторые тайно использовали ее как подушки, пусть она и была залЯпана
грЯзью.  €наче  приходилось  подкладывать  под   голову  руку,  едва  ее  не
вывихиваЯ.
     џ хочу упомЯнуть еще несколько подобных вещей - поразительно, как много
мы можем вынести: мы не имели возможности  чистить зубы, и несмотрЯ на это и
на  серьезный  недостаток  витаминов, у нас  были более здоровые  десны, чем
когда-нибудь раньше. Њы  носили одну  и  ту же рубашку полгода,  пока она не
терЯла всЯкий вид. –елыми днЯми мы не могли помытьсЯ, даже частично, так как
замерзали водопроводные трубы, и все же  раны и мозоли на  руках не гноились
(если  это не были отморожениЯ).  €ли, например, люди с чутким сном, которых
мог разбудить  малейший  шум в  соседней  комнате, сейчас лежали, прижатые к
товарищу, который громко храпел над самым ухом  - и это не мешало  им крепко
спать.
     …сли бы теперь нас спросили, правдиво ли  утверждение „остоевского, что
человек  - это  существо, которое ко  всему привыкает, мы бы  ответили: "„а,
человек  может привыкнуть  к чему угодно; но не спрашивайте  как." Ќо  в тот
момент наши психологические исследованиЯ еще не зашли так далеко;  мы еще не
достигли  такого состоЯниЯ.  Њы  были  в  первой фазе наших  психологических
реакций.
     Њысль  о  самоубийстве  приходила  почти  каждому, хотЯ  бы на короткое
времЯ.  Ћна  возникала от безнадежности положениЯ, постоЯнной угрозы смерти,
висЯщей над нами ежедневно и ежечасно, и многочисленных смертей вокруг  нас.
Џо  личным  убеждениЯм, о которых  Я упомЯну позже, Я  в  первый  же вечер в
лагере твердо пообещал  себе, что не буду "кидатьсЯ на проволоку". ќта фраза
использовалась  в   лагере  длЯ  описаниЯ   наиболее   популЯрного   способа
самоубийства  -  дотронутьсЯ до колючей проволоки забора, котораЯ находилась
под высоким напрЯжением. Њне было не так трудно принЯть это решение. Ќе было
смысла совершать самоубийство,  потому  что  среднЯЯ продолжительность жизни
рЯдового  обитателЯ  лагерЯ,  рассчитаннаЯ   объективно  и  с   учетом  всех
возможностей,  и  так была  очень  коротка.  ’рудно было  гарантировать, что
окажешьсЯ  среди той малой доли, котораЯ переживет все селекции. ‡аключенный
Ћсвенцима в первой фазе пока не страшилсЯ смерти. „аже газовые камеры терЯли
в  его глазах весь  свой ужас после первых нескольких дней - в конце концов,
они избавлЯли его от труда совершать самоубийство.
     „рузьЯ,  которых Я позднее встречал,  говорили мне,  что  Я не выглЯдел
сильно  подавленным  после  поступлениЯ  в  лагерь.  џ  только  улыбалсЯ,  и
совершенно искренне,  когда  произошел следующий  эпизод  наутро после нашей
первой ночи  в  Ћсвенциме.  ЌесмотрЯ  на  строгий  приказ не покидать  наших
"блоков", мой коллега, который прибыл в Ћсвенцим на несколько недель раньше,
прокралсЯ  в наш  барак.  Ћн  хотел  успокоить  и  утешить нас,  и  сообщить
несколько полезных  вещей.  Ћн так  исхудал, что сначала мы  его  не узнали.
„емонстрируЯ  юмор  и   беспечность,  он  среди  прочего   нам  сказал:  "Ќе
беспокойтесь!  Ќе  бойтесь селекций! „-р  Њ. (главврач-эсэсовец  -  Њенгеле)
щадит докторов!" (ќто  оказалось лишь  иллюзией. Ћдин  заключенный, врач при
блоке, человек  лет шестидесЯти, рассказал мне, как он обратилсЯ к д-ру Њ. с
просьбой  отпустить его сына, обреченного на газовую камеру. „-р Њ.  холодно
отказал.)
     "Ќо  об одной  вещи  Я вас просто  умолЯю" -  продолжал мой  коллега. -
"Ѓрейтесь ежедневно, несмотрЯ ни  на что,  даже  если  длЯ  этого приходитсЯ
пользоватьсЯ  осколком стекла...даже если за него  придетсЯ отдать последний
кусочек хлеба.  ‚ы будете выглЯдеть моложе,  и  скобленые  щеки  будут более
розовыми. …сли вы хотите остатьсЯ  в живых, есть только один путь: выглЯдеть
пригодными  длЯ  работы.  …сли вы даже просто прихрамываете,  скажем,  у вас
натерта пЯтка, и эсэсовец это заметит, он отзовет  вас в сторону и навернЯка
отправит "на газ". ‚ы знаете, кого в лагере  зовут "мусульманином"? —еловек,
который выглЯдит жалким,  больным  и  изнуренным,  который не  может  больше
справлЯтьЯ с  физической  работой... это  и есть  "мусульманин".  ђаньше или
позже,  обычно  раньше, каждый "мусульманин" отправлЯетсЯ  в газовую камеру.
’ак  что  запомните:  бритьсЯ,  стоЯть и  ходить бодро; тогда вы  можете  не
опасатьсЯ газа.  ‚се времЯ,  что вы здесь, даже если вы здесь всего двадцать
четыре часа, вы не должны боЯтьсЯ газа, за исключением, может быть, вас." Ћн
указал на менЯ и добавил: "џ  надеюсь, вы простите менЯ за откровенность." Ђ
другим  он  повторил: "€з вас всех он только один должен опасатьсЯ следующей
селекции. ’ак что не волнуйтесь!"
     Ђ Я улыбнулсЯ. џ  теперь думаю, что любой на моем месте сделал бы то же
самое.


     ЉажетсЯ, ‹ессинг однажды  сказал:  "…сть вещи, которые  могут заставить
вас потерЯть голову - разве что вам  нечего  терЯть."  ЂномальнаЯ реакциЯ на
аномальную ситуацию - это нормальное поведение. „аже мы, психиатры, ожидаем,
что  реакциЯ  человека  на  такую  аномальную  ситуацию,  как  заключение  в
психиатрическую больницу, будет аномальной прЯмо пропорционально той мере, в
какой  он нормален.  ђеакции  человека  при  его  поступлении  в  концлагерь
ЯвлЯютсЯ  выражением аномального  состоЯниЯ ума, но если судить  объективно,
это нормальнаЯ,  и  как  будет показано  дальше, типичнаЯ  реакциЯ на данные
обстоЯтельства. ђеакции, которые Я описал, начинают менЯтьсЯ через несколько
дней.  ‡аключенный  переходит  от первой фазы  ко второй: фазе относительной
апатии, в котор