 задачи
должен  быть   человек  "расшатанный",  отрешившийсЯ  от  всех  традиционных
"твердых" критериев поведениЯ, открытый всему.

     Џри этом Њузиль  демонстративно  помещает  своего  "экспериментального"
человека  в  атмосферу  неопределенности,   предлагаЯ  ему  вместо  "чувства
действительности" руководствоватьсЯ  "чувством  возможности". ‚озможность  -
одна  из  главных  категорий   музилевского   мира...  ‘оответственно  этому
синонимом  "иного  состоЯниЯ"  предстает  "эссеизм", "жизнь  на  пробу"  (от
исходного значениЯ слова "essay" - проба, попытка).

     Ќо "иное  состоЯние" - это еще экстатическое переживание полноты бытиЯ,
мистика  жизни,  страданиЯ,  любви.  ЊузилЯ  сближает  с  ‰итсом  интерес  к
таинствам  человеческой  психики  и  паранормальным ЯвлениЯм.  Љак  показали
текстологические исследованиЯ —еловека без свойств, роман изобилует  прЯмыми
и  скрытыми, контаминированными  и ложными  цитатами  из Ѓеме,  ‘веденборга,
ќкхарта,  персидских, китайских,  греческих и византийских  мистиков.  ‘реди
обилиЯ  состоЯний  "человека  без   свойств",  мы  обнаруживаем  “льриха  на
пустынном островке,  в одиночестве переживающего полумистическое "единение с
миром".  Љстати,  его  встреча  с   Ђгатой,  воспринимаемой  как  "сказочное
повторение  и  преображение  его  самого",  во   многом  приобретает   черты
йитсовского мифа, мифа полноты жизни, полноты обладаниЯ, любви.

     Ќам десЯтилетиЯми прививали любовь к натурам цельным, целеустремленным,
непоколебимым. ‚се  мы  были  "верные  ленинцы".  Ќо  что  "верные  ленинцы"
сотворили  с  миром? —то  продолжают творить? "‘ветлые идеалы" - фашизма ли,
большевизма ли (какаЯ разница?)  - вынуждают нас внимательнее приглЯдетьсЯ к
другому  типу  людей  -  принципиально  нецельных,  много-  и  разновидЯщих,
способных слушать других  и менЯть свое мнение, и, главное, не требующих ото
всех быть как один или следовать за собой.

     ’аким человеком был Њузиль. ќто ему принадлежит одна  из лучших максим,
которую Я знаю. ‚от она: "€деалы: фабриканты иллюзии".


        623

     ‘тало быть, надо попытатьсЯ жить, не укладываЯ жизнь в прокрустово ложе
сколь угодно прекрасных идеалов...

     ЏредвосхищаЯ кнопку "судного днЯ", еще не изобретенную, Њузиль писал:

     Љнопка, на которую нажимают, всегда бела и красива, а что происходит на
другом конце  провода, касаетсЯ уже других людей, в свою очередь ни на какую
кнопку не нажимавших.

     ђ. Њузиль:  "—еловек, настолько опередивший свое времЯ,  что оно его не
замечает...  ‚се  делаетсЯ  неправильно.  ЌачинаЯ  с  ложно  истолковываемых
классиков и философов. ‹юди изнемогают под грузом авторитета - но авторитета
не мертвецов, а тысЯч  здравствующих посредников. ќто и  порождает ненависть
ко всей жизненной суете.  Ќаконец-то, наконец-то покончить  со всем  прошлым
всерьез! ’аким должен  быть  Ђхилл  *,  в такой  инструментовке Я должен его
изобразить.  ЏерваЯ  фаза  -  от первоначальной  хаотичности,  неспособности
стрЯхнуть  с себЯ сон, неосознанного сопротивлениЯ всеобщности  до слиЯниЯ с
этой всеобщностью во  времЯ мобилизации **: таким образом, опЯть - и все еще
- ложный шаг. - €сториЯ всех его просчетов".

     * ’ак первоначально звали героЯ "—еловека без свойств".
     ** Џо первоначальному замыслу ЊузилЯ, герой был мобилизован в 1914 г.


     ‘уществует    два    принципиально   несовместимых    типа    сознаниЯ:
фанатически-тоталитарного, готового отрицать всю полноту мира ради "идеала",
и открытого, "страстно нецельного", ищущего, многоцветного, рефлексирующего,
музилевского.

     €нженер  по образованию и  в  немалой степени по  наклонностЯм,  Њузиль
ценил  математическую  точность  мышлениЯ:  "инженерный"  склад  ума был его
гордостью.  Ќо  изначально  жила  в нем  и тЯга  к поэзии, этот могучий  и в
логических  категориЯх  столь  трудно  определимый  дар.  ‚оспринЯв  это как
выражение  извечного  противоречиЯ   "ratio-intuitio",  Њузиль  ощутил  себЯ
призванным  как  никто  другой,  соединить  оба  эти   полюса,  так   далеко
разошедшиесЯ, по его убеждению, в жизни человека и общества. Џри этом каждый
из полюсов как бы попадает у ЊузилЯ под перекрестный допрос.

     "Њатематика", "инженера" ЊузилЯ привлекает в ratio  возможность точного
и  строгого  мышлениЯ.  Џравда,  тут же возражает  поэт:  разве  на  вылилсЯ
рационализм в бездушную механистичность,  в мораль  голого  практицизма?  Ќе
стоит ли в этой ситуации апеллировать к противоположному


        624

     принципу  - к intuitio? Ќо "математик" начеку: разве не профанирована и
эта сфера тоже, разве не стала она уже с конца XIX века полем беспредметных,
ни  к  чему  не  обЯзывающих  "возвышенных"  разглагольствований  о  "душе",
"чувстве",  "духе"  и  т.д. ? Ђ ваш рассудок?  - парирует  поэт  (а  точнее,
наверное,  уже   и  философ).  ђазве  не  способен  он  так  все  разъЯть  и
формализовать,  что при желании легко может  доказать прЯмо  противоположные
вещи?  ђазве не  ЯвлЯетсЯ он  (по  одной из формул  "—еловека  без свойств")
"виртуозом угодливых суждений"?

     „лЯ ума, жаждущего цельности мироощущениЯ и бытиЯ, нет горше  муки, чем
мысль об относительности всех  его  суждений.  €  с  этим комплексом  Њузиль
воюет. ЋдеваетсЯ броней иронии и скепсиса. ЏытаетсЯ выхватить у врага оружие
из   рук  -  и  славит  относительность  сущего  как  самый  надежный  залог
возможности: раз все относительно, значит,  и все открыто. € поскольку перед
нами все-таки  художник, поэт, самую  грандиозную попытку вырватьсЯ из плена
этих антиномий предпринимает  именно он:  да, он сделает ставку на ratio, но
при двух условиЯх. ќто будет ratio в  максимально чистой, беспримесной форме
-  без липких наслоений, субъективизма  "конца века" (отсюда и  апеллЯциЯ  к
романтикам и  мистикам, где  идеЯ озарениЯ, как ему кажетсЯ, была еще чиста,
не замутнена). € это будет принцип, обоснованный методами и средствами чисто
рационалистическими,  безукоризненно   строгими   (отсюда  и  новый   термин
"нерациоидное"; это, по Њузилю, то, что относитсЯ к сфере чувства, интуиции,
поэзии, но что принципиально познаваемо и доказуемо).


     ђ. Њузиль: "Ќеобходимо однажды  выЯснить соотношение между сознательным
и бессознательным в возможно более точном смысле этих понЯтий; не исключено,
что  результат  (если мы сопоставим  рассудочную, константную  сторону нашей
натуры с другой,  противоположной) будет поразительным". "ѓлавное длЯ менЯ -
страстнаЯ  энергиЯ  мысли.  ’ам,  где  Я  не  могу  разработать какую-нибудь
особенную мысль, работа  утрачивает длЯ  менЯ всЯкий  интерес; это относитсЯ
чуть  ли не к каждому  отдельному  абзацу.  Џочему,  однако,  мое  мышление,
стремЯщеесЯ  в  конце  концов  вовсе  не  к   научности,  а  к  определенной
индивидуальной  истине,  не функционирует быстрее? џ  пришел  к  выводу, что
интеллектуальный  элемент  в искусстве оказывает деформирующее, рассеивающее
действие; мне  достаточно вспомнить  те  размышлениЯ,  которые  Я  записывал
параллельно  с  набросками сюжетов.  Њысль  тотчас  же устремлЯетсЯ  по всем
направлениЯм, идеи  отпочковываютсЯ  со  всех  сторон  и разрастаютсЯ,  и  в
результате получаетсЯ нерасчлененный, аморфный комплекс. ‚ сфере точ-

        625


     ного мышлениЯ он скреплЯетсЯ, ограничиваетсЯ, артикулируетсЯ  благодарЯ
цели работы, ограничению доказуемым, разделению  на вероЯтное и определенное
и  т.д.  - короче  говорЯ, в  силу  требований, предъЯвлЯемых к методу самим
предметом.  Ђ здесь  этот отбор  отсутствует.  Ќа  его  место вступает отбор
посредством образов, стилЯ, общего настроениЯ".

     Њузиль  -  это вечный поиск  со всеми его сомнениЯми и обретениЯми, это
отказ от абсолютности, сопрЯженный с неуверенностью и беспорЯдочностью, но и
ведущий ко  всей полноте видениЯ  мира, к  множеству точек зрениЯ, к  обилию
перспектив.

     ђ. Њузиль: "Љ числу  моих  "эстетических" принципов издавна принадлежит
следующий:  в  искусстве  нарЯду с  каждым  правилом возможна  и его  прЯмаЯ
противоположность.  Ќи  один   закон  в  искусстве  не  может  притЯзать  на
абсолютную истинность.

     Џоскольку Я менее всего скептик, это убеждение привело  менЯ к попыткам
созданиЯ таких  новых понЯтий, как "рациоид-ное" и "нерациоидное", а позже -
к исследованию разносторонних взаимосвЯзей между  чувством и  истиной, что Я
попыталсЯ воплотить  в  "—еловеке  без  свойств". Њожно  сказать, что Я даже
выстроил целую жизненную философию".

     —то    это   за    философиЯ?    Њноговариантность,    амбивалентность,
антиномичность  жизни, конкуренциЯ идеалов и идей, открытость длЯ изменений,
отсутствие окончательности, вечнаЯ незавершенность и неразрешимость.

     €з  этого  антиномического  сочетаниЯ  рождаетсЯ  музилевский  стиль  -
характернаЯ    длЯ    его    произведений    атмосфера    головокружительной
интеллектуальной  авантюры.  Њузиль сам однажды  сказал  о  своем интересе к
"мистике  Яви"; не менее  захватывающи  и его попытки  представить реальным,
Явственным состоЯние мистической озаренности души, остановить и "расчислить"
механику экстаза.


     €  можно  констатировать, что  на уровне стилЯ  Њузилю как  раз удаетсЯ
впечатлЯющий   синтез  обоих  начал  (интеллектуального  и  интуитивного)  -
особенно,  пожалуй,  при  изображении  рациональной  стороны   человеческого
сознаниЯ. Ђбстрактное умозаключение сплошь  и рЯдом предстает у него не  как
простое развитие идеи, а как  ее приключение; идеи здесь - персонажи, герои,
их отношениЯ "сюжет-ны" - силлогизмы превращаютсЯ в притчи.

     Ћн не случайно называл себЯ вивисектором: "Њсье вивисектор - да, это Я!
ЊоЯ жизнь: приключениЯ и заблуждениЯ ви-

        626

     висектора  душ в начале XX столетиЯ.  Љто такой мсье  вивисектор? Њожет
быть, тип  грЯдущего человека мозга? ’ак? Ќо в каждом слове столько побочных
смыслов и двусмысленности, столько побочных и двусмысленных ощущений, что от
слов лучше держатьсЯ подальше".

     "‚ивисекциЯ" ЊузилЯ - это движение в глубину, многомерность, текучесть,
проникновение под  покровы. ђазмышлЯЯ об  искусстве, он  предъЯвлЯл реализму
упрек в том, что его "истина" - правда "верно описанной поверхности", дающаЯ
"искаженное  изображение",  поскольку  она  далека  от  разнообразиЯ  жизни.
"Ќатурализм  изображает неодухотворенную  действительность",  потому-то и не
способен   реализовать   потребность   в  духовной   сущности,   в  духовном
многообразии.

     "‚ивисекциЯ души",  рефлексиЯ,  самоанализ  -  в  определенной  степени
влиЯние 3. ”рейда, еще - Ћ. ‚айнингера, но, главным образом, черта личности,
свидетельство    внутренней    подвижности,    отказа    от    незыблемости,
непреклонности.

     „аже  дневники  свои  он  пишет  как  альтернативы,  даже  "малые"  его
произведениЯ  - отпочковываютсЯ  от  "труда  жизни": взвешиваютсЯ  варианты,
менЯютсЯ образы и имена, примериваютсЯ философии, оцениваютсЯ модели...

     ђ. Њузиль:  "€ной раз мне думаетсЯ, что у менЯ нет морали. Џричина: длЯ
менЯ все превращаетсЯ в осколки теоретической системы. Ќо от философии Я уже
отказалсЯ -  стало быть, это оправдание отпадает. —то же остаетсЯ? ‘лучайные
идеи, озарениЯ...".

     ђабота ЊузилЯ над  замыслом романа и сама по себе специфична. ‚ дневник
записываетсЯ  любаЯ мелькнувшаЯ идеЯ;  самые  частные  повороты в  судьбах и
взаимоотношениЯх   героев   взвешиваютсЯ   снова  и  снова;   продумываютсЯ,
перебираютсЯ   самые   разные  комбинации.   Ћтдельные   заметки   тщательно
переписываютсЯ в другие тетради, группируютсЯ, объединЯютсЯ  в  тематические
циклы. ‹абораториЯ в самом прЯмом смысле слова. Ќескончаемый эксперимент.

     Џорой многовариантность начинает  угнетать его, наводит  на мучительные
раздумьЯ о собственной нерешительности, непрактичности, неудачливости...

     Ќерешительность - свойство, которое доставило мне больше всего мучений,
которого Я больше всего боюсь.

        627

     €ли  еще: Я  застреваю  в путах  мыслительных усилий и  уже  не  придаю
никакой важности применению мысли. Њой дух недостаточно практичен.

     —асто  испытываю  потребность  все оборвать.  ‘читаю тогда  свою  жизнь
неудавшейсЯ. Ќе верю в себЯ; но волоку бремЯ дальше, и раз в два-три днЯ то,
что Я пишу, на какое-то мгновение кажетсЯ мне важным.

     Ќо,  как  человек  взыскующего  духа,  как  человек  незаурЯдного  ума,
посвЯтивший жизнь  решению двух  проблем - как  писать и как жить?  - Њузиль
всегда в поиске оптимума, образца, закона.

     ‡десь тоже характернаЯ  длЯ ЊузилЯ антиномиЯ. ‘удьбою своих героев он -
на стадии замысла - играет вроде бы как ему заблагорассудитсЯ, снова и снова
перебираЯ  и комбинируЯ варианты развитиЯ образа, ситуации, всего  сюжета, и
тут его позициЯ может  предстать как предельно литературнаЯ, "эстетскаЯ". Ќо
нельзЯ  не  увидеть  за  этим  и  фанатическую  жажду оптимального варианта,
стремление  сформировать своего героЯ и свою мысль такими,  чтобы они, выйдЯ
из "творческой мастерской"  в автономный мир  художественного  произведениЯ,
Явили  неопровержимую  убедительность  образца,  общеобЯзательного   закона,
единственно   возможного   модуса   поведениЯ   и   бытиЯ   в   предложенных
обстоЯтельствах.

     Ђ вот как о своем стремлении уловить ритмы бытиЯ говорит сам художник:

     Њой  дух  был  вооружен  длЯ  этой  работы поэтически,  психологически,
отчасти философски. Ќо в моем  нынешнем положении необходима социологичность
со всеми вытекающими  отсюда последствиЯми...  €ной  раз  у  менЯ  создаетсЯ
впечатление, что мои духовные силы ослабевают; но справедливо скорее то, что
часто постановка проблемы превышает их возможности.

     € в другом месте:

     ‹етнее  море  и  осенние  горы -  два  тЯжких испытаниЯ длЯ души.  ‚ их
безмолвии  скрыта  музыка,  превышающаЯ  все  земное;  есть  блаженнаЯ  мука
бессилиЯ - от неспособности подладитьсЯ  под эту музыку,  так расширить ритм
жестов и слов, чтобы влитьсЯ в ее ритм; людЯм не поспеть за дыханием богов.

        628

     ‚  очередной  раз  затеваЯ  писать дневник, Њузиль видит  в этом способ
обрести  не  только  лицо, найти средства самовыражениЯ,  но  определитьсЯ в
"науке о человеке":

     Ќачинаю сегоднЯ дневник; совершенно  против  моего обыкновениЯ,  но  из
Ясно осознаваемой потребности.

     Ћн должен,  после четырех  лет  внутренней расколотости, снова дать мне
возможность найти ту линию духовного развитиЯ, которую Я считаю своей.

     џ попытаюсь внести на  эти страницы знамена несостоЯвшейсЯ битвы. Њысли
той поры великого  душевного потрЯсениЯ здесь  будут воскрешены, обозрены  и
продолжены.  Ќекоторые  из прежних моих разрозненных заметок войдут сюда, но
только в том  случае,  если Я почувствую, что высказанные  в них  идеи снова
менЯ занимают.

     ‘юда   войдут   все   мысли  касательно  "науки   о  человеке".  Ќичего
специфически  философского.  Ќаброски   -  да.   Џри  случае  то   или  иное
стихотворение, если оно покажетсЯ мне достойным воспоминаниЯ. Ћсобенно стихи
с полу- и  обертонами. ‘видетельства  абсолютного самовыражениЯ.  ќто вообще
самаЯ великаЯ проблема стилЯ. ѓлавный интерес - не к тому, что говоришь, а к
тому,  как ты это говоришь. џ должен искать свой стиль. „о сих пор Я пыталсЯ
выразить  невыразимое  прЯмыми  словами  или  намеками.   ќто   выдает   мой
односторонний   интеллектуализм.  ’вердое  намерение  сделать  из  выражениЯ
инструмент - вот что пускай стоит в зачине этой тетради.

     ‹итература - это бесстрашнаЯ, логически  более продуманнаЯ  жизнь.  ќто
открытие или исследование возможностей и т.д. ќто до мозга костей изнурЯющаЯ
жажда достижениЯ интеллектуально-эмоциональной цели.  ‚се остальное - своего
рода пропаганда.

     Њожет быть, надо любить  жизнь,  чтобы легко писать. Ћна  должна манить
тебЯ,  а отсюда  естествен  переход к самоосуществлению  через писательство.
—еловек, который ни в чем не видит смысла, - что это за особь?

     Љак  и „жойс,  Њузиль  писал  "трудно",  сложно,  его  проза отличаетсЯ
вЯзкостью и часто недоступна  рЯдовому читателю, кажетсЯ  ему  "скучной". Џо
словам  €.   ђ.  Ѓехера,  такого   рода  неприЯтие  свидетельствует  лишь  о
неспособности   публики   сосредоточитьсЯ   на  трудных  предметах,  думать,
напрЯгать мысль и чувство.

     Џодобно  большинству  интеллектуальных  писателей,  Њузиль,  как губка,
впитывал тексты, влиЯниЯ, дух эпохи. ‡десь он ровнЯ

        629

     „жойсу, ’омасу Њанну, Џрусту, коллажи которых, видимо, никогда не будут
полностью  атрибутированы.  ђ.  •ейдебранд предпринЯл  титаническую  попытку
выЯвлениЯ скрытых  цитат из философских,  литературных,  публицистических  и
научных источников в  —еловеке  без  свойств,  но,  мне представлЯетсЯ,  эта
задача в полном объеме неразрешима.

     ЊузилЯ особенно увлекали немецкие романтики,  русские классики, ”лобер,
ќмерсон,  Њетерлинк,   €бсен,  Ќицше,  Њах,  Ђльтенберг,  ницлер,  аукаль,
„остоевский,  Ќовалис,   ђильке,   ѓете,   ѓельдерлин,   Ѓальзак,  ‡олЯ,  но
перечислить  всех немыслимо, тем  более, что писатель "буквально хваталсЯ за
каждое новое имЯ, которое попадалось ему в книгах, на страницах литературных
журналов или встречалось в разговорах с друзьЯми".

     Љогда мне было 17  - 20 лет, в  период господства "модерна" в ѓермании,
сама  литературнаЯ  атмосфера  оказывала  на  менЯ   большее  влиЯние,   чем
какие-либо отдельные книги.

     Џодобно „жойсу,  ‰итсу, Њанну, тЯготеющим  к  заимствованиЯм,  ищущим в
великой  литературе  поддержку   собственным   идеЯм,   Њузилю   свойственно
стремление "расширить  свой  литературный  кругозор,  увидеть  чужое,  чтобы
осознать свое".

     “  ‚иланда и †ан-ЏолЯ он учитсЯ "воспитательной прозе",  у романтиков -
синтезу  науки  и искусства,  у ќмилЯ ‡олЯ  -  "экспериментальному  роману".
‘тремЯсь глубоко  вникнуть  в  научные  и  философские исканиЯ  времени,  он
изучает  идеи Џланка, ќйнштейна,  ѓейзенберга,  ЃройлЯ,  ђассела,  Љречмера,
Љелера, философию  Њаха,  ѓуссерлЯ,  елера, Љассирера,  психологию ”рейда и
ћнга (к которой, как  у „жойса,  отношение, надо признать, отрицательное). ‚
своих  произведениЯх  он  стремитсЯ  к  философским  обобщениЯм   и  синтезу
математики  и   искусства:  "исходЯ  из  логико-математических   предпосылок
[следует] пробитьсЯ к поэзии".

     Џолучив техническое  образование, Њузиль  много размышлЯл о соотношении
строгости  и  духовности, рационального и мистического. ‘видетельства  тому:
"всемирный секретариат точности и души", созерцание  "при  Ясном  рассудке",
экстатические   взлеты   в   состоЯнии  "высшего  сознаниЯ"   и   т.д.   Њне
представлЯетсЯ, что соединение "миф плюс психологиЯ" в равной мере относитсЯ
к  ман-новской  тетралогии об  €осифе,  джойсовскому “лиссу и  музилев-скому
“льриху.  ‚ конце  концов,  даже  ќйнштейн, гений рационализма, признавалсЯ:
"‘амое  глубокое   и  благородное  чувство,  на  которое  мы  способны,  это
переживание мистического".

        630

     ЊузилЯ особенно привлекают идеи Ќицше переоценки ценностей и этического
творчества  (имморализма),  а  также эмерсо-новскаЯ мысль "довериЯ к себе" -
способности  слышать "голос собственной души",  или, по  •айдеггеру,  "голос
бытиЯ".

     “ ќмерсона  и  Ќицше  Њузиль  позаимствовал  критику  культуры  и  идею
безусловного  превосходства   мыслЯщей   личности  над   толпой,  социальной
структурой:

     Ѓольшинство людей  придумали  ту  или  иную  повЯзку  себе  на глаза  и
накрепко привЯзали себЯ к какой-нибудь группе, придерживающейсЯ только одной
точки    зрениЯ...   џ   призываю   всех   поднЯтьсЯ   против    прилизанной
посредственности и отвратительного довольства своей эпохой.

     Љ Ќицше же восходит музилевское понимание  философии  как  бесконечного
множества духовных  экспериментов, обнаруживающих необозримое поле возможных
интерпретаций мира.

     Љак и  ‰итс,  Њузиль  -  вопреки рациональному складу  ума  - тЯготел к
мистическому постижению мира и в этом отношении находилсЯ под влиЯнием џкоба
Ѓеме  и ‘веденборга. ‘ам Њузиль признавалсЯ, что его не  интересует реальное
объЯснение событиЯ:  "ЊенЯ интересует духовно-архетипическаЯ,  если  угодно,
призрачнаЯ сторона  бытиЯ".  ‚зЯтый  у Њетерлинка эпиграф к  первому  роману
свидетельствует  о  внутренней  тЯге  к  таинству,  сокрытому  во  мраке,  и
неспособности Языка выразить глубинное в жизни:

     ...все,   выраженное  в  словах,   странным  образом   утрачивает  свою
значительность.  Ќам  кажетсЯ, что  мы  достигли  дна  пучины,  но  едва  мы
всплываем  на  поверхность, как  видим, что  каплЯ воды, сверкающаЯ на конце
наших бледных  пальцев, не  напоминает более  морЯ,  откуда  она  взЯта.  Њы
думаем, что открыли грот, полный драгоценных каменьев, но когда мы достигаем
света, в  наших руках оказываютсЯ  только  фальшивые камни и куски стекла, а
между тем сокровище неизменно сверкает во мраке.

     Џодобно  ќ. Њаху, ђ.  Њузиль  в  попытке понЯть структуру  человеческой
личности интересуетсЯ соотношением  внешнего  и  внутреннего мира  человека,
многообразием взаимосвЯзей человеческой психики и "всего сущего".

     ‚лиЯние Њаха наиболее ощутимо в новеллах сборника ‘оединениЯ (€скушение
тихой ‚ероники и ‘овершенство  любви),  над которым писатель, по его словам,
работал более двух лет "дни и ночи напролет" (1909 - 1911 гг.).

        631

     ‚ своеобразном  художественном эксперименте  Њузиль пыталсЯ практически
полностью  снЯть  разграничение  между  внешним  и внутренним  миром, свести
повествование к детальному изображению "чистого" сознаниЯ, воспринимающего и
отражающего  не   столько  объективную  действительность,  сколько  процессы
человеческой психики.

     "‘оединениЯ"  тематически примыкают к  миниатюрам Џетера Ђльтенберга из
его книги "‘казка  жизни"  (1908).  Њузиль доводит принцип "Verinnerlichung"
("погружениЯ   внутрь"),   свойственный  импрессионистской   литературе,  до
абсолюта,  до его логического предела. ‘оциальнаЯ действительность полностью
исчезает из  полЯ  зрениЯ  повествователЯ,  уступаЯ  место  психологическому
эксперименту, осуществлЯемому с почти научной строгостью и точностью анализу
в общем-то банальных ситуаций и переживаний.


     Њолодого  ЊузилЯ очень угнетало неприЯтие, отсутствие  откликов  на его
литературные  эксперименты. „о самой смерти  он так и осталсЯ  "невидимкой",
успевшим, однако, осознать,  что  "новое  слово"  требует  "нового времени",
современники же глухи к нему...

     ЊузилЯ  всегда  волновала тема  читательского  восприЯтиЯ и  -  шире  -
взаимодействиЯ  сознаний читателЯ и  писателЯ, учеников  и учителей, новых и
старых идей.  ѓоворЯ  о  влиЯниЯх,  он пишет  о  "превосходстве юности,  длЯ
которой величайшие умы как раз на  то и пригодны, чтобы  пользоватьсЯ ими по
своему усмотрению": "—ем значительнее ученик,  тем меньше он похож на своего
учителЯ".

     ’рудно  до  конца  понЯть  ђоберта  ЊузилЯ  вне  свЯзи   с  австрийским
менталитетом и культурой страны,  давшей миру почти одновременно с ним таких
крупных писателей, мыслителей и поэтов,  как ”.  ѓрильпарцер, ”. ‚ерфель, ”.
Љафка, ‰. ђот,  ѓ. Ѓрох, ‘.  –вейг, Џ. •андке, ђ. аукаль, Ђ.  ‚ильдганс, ’.
Ѓернхард,  3.  ”рейд,  Љ.  ‹оренц,  ”. Ѓрентано,  Ђ.  фон  Њейнонг,  X.  фон
ќрен-фельс, ќ.  Њах,  Ћ. ‚ейнингер, ‹. ‚итгенштейн,  Њ. лик, Њ.  Ѓу-бер, ”.
ќбнер, Ћ. панн, Љ.  Џоппер,  Џ. ”ейерабенд. ’рудно  привести  другой пример
страны с  таким всплеском интеллектуальной  энергии в  столь короткое времЯ,
столь   не   вЯжущимсЯ  с   определением   Ђвстро-‚енгерской   империи   как
"европейского   заповедника   благопристойного   разложениЯ    (возвышенного
упадка)".

     •арактерный   длЯ   австрийского  менталитета   усложненный  подход   к
действительности,   своеобразно   дифференцированное   чувство   реальности,
благодарЯ   которому   в  Ђвстрии  главным  образом  в  XIX  веке  научились
элиминировать конфликты (в том  числе и политические), просто не замечаЯ их,
- всему этому можно найти сколь угодно много примеров, при-

        632

     чем  не  только  в   области  философии.  ЏрисущаЯ  австрийцу  страннаЯ
двойственность в  восприЯтии действительности, колебание  между видимостью и
реальностью,  с  наибольшей  остротой  проЯвившеесЯ  в  духовной   атмосфере
венского   "fin  de  siecle"  *,   доверчивость   к  бытию  в  соседстве   с
недоверчивостью  к объективной  действительности, - все это породило климат,
не  только   благотворный  длЯ  формированиЯ  множества  (в   том   числе  и
взимоисключающих) философских позиций, но  и позволЯющий  зримой,  осЯзаемой
реальности  таЯть  в  призрачной игре  возможностей. Ћбостренное  восприЯтие
возможностей, о котором,  к  примеру,  пишет  Њузиль, нюансировано в Ђвстрии
гораздо в большей мере, чем чувство реальности.

     Џризрачность   земной   действительности   переплетаетсЯ  с   ее  грубо
вещественной  данностью настолько, что имманентность незаметно перетекает  в
трансцендентность и обратно, даваЯ возможность  выбирать  по вкусу  либо ту,
либо другую,  так что, по слову  ѓермана  Ѓара, поэта, творившего  на рубеже
веков,  сущность "австрийскости"  красноречиво  включает в себЯ  возможность
"наслаждатьсЯ  в воздержании,  роскошествовать в  аскетизме  и  благочестиво
творить зло".

     ђоберт  Њузиль подвел иронический итог этой традиции, следующим образом
резюмировав   сосуществование  универсалистских  течений  и  аналитического,
логико-лингвистического процесса:  "Ћдин склад ума  удовлетворЯетсЯ тем, что
стремитсЯ к точности  и  придерживаетсЯ  фактов;  другой  не удовлетворЯетсЯ
этим, а охватывает всегда все и выводит свое знание из так называемых вечных
и  великих  истин. Ћдин  выигрывает при этом в успехе, а другой  в широте  и
достоинстве. Џессимист  мог  бы, разумеетсЯ  сказать, что результаты  одного
ничего не стоЯт, а результаты другого не в ладу с истиной".


        †€’њ ЏЋ‡€’€‚ЌЋ

     „умаю, мало найдетсЯ  людей, пребывающих в состоЯнии такой же, как и Я,
неустроенности, если, конечно, не считать самоубийц, участи которых мне врЯд
ли удастсЯ избежать.
     ђ. Њузиль

     „аже  в  наше   трагическое   тоталитарно-апокалиптическое  времЯ   мне
посчастливилось   встречать   творцов,  принципиально   непродающихсЯ.   Ћни
предпочли смерть, нищету, страданиЯ успеху.


     * Љонец столетиЯ (франц.).

        633

     Ќет   большего   осквернениЯ  духа,   нежели  торговлЯ   божьим  даром.
ЏроституциЯ благородна по сравнению  с этим. Љогда же продаютсЯ национальные
дарованиЯ, к тому же  маскируЯсь искренностью, оправданиЯ  этому  нет. ќто -
самое тЯжелое преступление перед нацией...

     ’ворчество   плохо  кормило  ЊузилЯ,  как   почти  всегда  случаетсЯ  с
неангажированными  художниками. €  как художник,  который  не  продаетсЯ, он
отказалсЯ от карьеры, чтобы даже ею не свЯзывать себЯ. Ќадо его знать, чтобы
оценить, легко  ли ему далось это. € тем не менее... ‚се больше углублЯЯсь в
—еловека  без  свойств,  он  забыл   свои  собственные  свойства,  все  реже
отвлекаЯсь заботами о хлебе насущном.

     Ќо  ведь  презрение  к  славе парадоксальным (а  на  самом деле  вполне
естественным)  образом уживалось в нем  с честолюбием и удивлением по поводу
громкого успеха менее  значительных, но более признанных  собратьев по перу,
точно так же, как сомнение в собственном таланте - с ощущением равенства  со
звездами первой величины. …го всегда волновали подводные  течениЯ, ведущие к
публичному успеху, он даже намеревалсЯ исследовать секреты восхождениЯ одних
и отвержениЯ других. ќто  извечнаЯ тема:  как  самые  талантливые становЯтсЯ
изгоЯми, а пройдохи, владеющие  локтЯми  куда лучше,  чем кистью  или пером,
решают-рушат их судьбы.

     ‡ависть к другим  писателЯм!  ’ы всеми покинут, твое оружие в обломках,
ты  слышишь  приветственные  клики  и  музыку,  сопровождающие  триумфальную
колесницу любимца фортуны, - разве это не трагическаЯ ситуациЯ?

     Њне  не  суждено стать писателем в  Ђвстрии...  Ќи одна  из австрийских
земель не притЯзает на менЯ.

     Ђ  почему,  собственно,  не   притЯзает?   Џотому   что   они   слишком
провинциальны,  чтобы знать  обо мне,  и  нет  никакого сородича, который бы
подсказал и  помог. Ќо разве не  отказались менЯ принЯть также и  в Ќемецкую
Ђкадемию   искусств?  Љогда,  как   Я  слышал,  незначительное   меньшинство
предложило мою кандидатуру,  большинство отклонило ее с поистине космическим
обоснованием: что длЯ подлинного художника Я-де слишком интеллектуален.

     …сть, видимо,  что-то такое во  мне и в моей жизни, что оказывает здесь
влиЯние. "—еловек, застегнутый на все пуговицы..."! Ќо можно ли сотрудничать
с этими людьми?!

     € в то же времЯ тех, кто  проЯвлЯет ко мне  дружелюбие, Я мерю вовсе не
такой строгой меркой, как чужаков! ’ут менЯ отличает непоследовательность, в
которой надо еще разобратьсЯ.

        634


     € все-таки Я питаю совершенно наивное  убеждение, что поэт представлЯет
собой высшую цель человечества; причем ко  всему к этому Я  еще  и  хотел бы
быть великим поэтом! Љакое тщательно от самого себЯ запрЯтанное себЯлюбие!

     џ столь же известен, сколь  и неизвестен; но в результате получаетсЯ не
"наполовину известен", а какаЯ-то страннаЯ смесь.

     Ћн трудно писал и чем дальше - тем труднее. …го требовательность к себе
нарастала  вместе с мастерством, его задачи были непомерны, а силы слабы. Ћн
мало  публиковал.  Љак  и  „жойса,   его  терзали  сомнениЯ  в  правильности
выбранного пути, как и „жойс, он не сошел с него...

     Љак  и  все  скептики,   Њузиль  не  шел  на  поводу   у  слащавости  и
благостности,  когда  речь  заходила  о  человеке.  ‚  то   времЯ,  когда  в
прекраснодушной наивности ”ранк и  ‚ерфель  твердили: "—еловек  добр!" -  он
писал:  человек  - это  нечто  бесформенное,  безмерно  пластичное,  на  все
способное. €, похоже, станет еще хуже...

     ќмигрировав,  Њузиль  в полную  меру  испытал все  то,  о чем  писал  в
—еловеке без свойств.  Љ  острой нужде  присоединилось мучительное  отчаЯние
полного духовного  одиночества и  невозможности  реализации  замыслов. Ќовые
планы разбивались об острые утесы открытых им же жизненных реалий.


        —…‹Ћ‚…Љ Ѓ…‡ ‘‚Ћ‰‘’‚

     ‡аблуждаЯсь, идем ли мы вперед?


     Ћдин  из схолархов современности  сказал о нем: "‘реди живущих немецких
писателей нет никого, в чьей посмертной славе Я был бы так уверен".

     …го книги не покупали и не читали;  наверное, никогда не будут покупать
и читать - за исключением все той же тысЯчи или нескольких тысЯч человек.

     -  естнадцатилетний  подросток,  сказал   Я,  это  всего   лишь  трюк.
‘равнительно  простой  и  потому  податливый  материал  длЯ  воплощениЯ  тех
механизмов душевной жизни, которые во взрослом человеке осложнены слишком

        635

     многими   наслоениЯми,   здесь   исключенными.   ‘остоЯние   повышенной
раздражительности. Ќо изображение незрелой души вовсе не есть проблема  сама
по  себе - это только средство длЯ  воплощениЯ или хотЯ бы нащупываниЯ того,
что именно не вызрело в этой незрелости.

     “же  в  ‘мЯтении  воспитанника  ’ерлеса  мы  находим  всю  цивилизацию:
варварство,   тотальную  деградацию,   жестокость,  утрату  цельности  мира,
человеческое одиночество, заброшенность,  страх.  ‚оспитанник закрытой школы
растревожен  проблемами  изолЯции,  униженности,   дикости,   сексуальности.
“ченики-садисты  организовали  тайную камеру  ужасов.  €х  цель  -  травить,
подавлЯть одного с помощью другого, наслаждатьсЯ слабостью и мольбами жертв,
упиватьсЯ властью. €золированный слабый человек перед ужасом  внешнего мира.
‚нешне   все  добропорЯдочно  и  благостно,  но  Њузиль  уже  видит  призрак
концентрационных лагерей в душах людей.

     …сли  ђайтинг - мелкий разгулЯвшийсЯ  тиран, то ‚айне-берг -  теоретик,
обоснующий  собственный   садизм   мистической  жертвенностью,   бесстрастно
философствующий о том,  что  длЯ "чудесного  механизма" вселенной  единичный
житель ‡емли все равно ничего не значит. ‡верство в облатке мифологизирующей
"возвышенности"  распознано  молодым  писателем  задолго  до   возникновениЯ
фашизма.  ђайтинги  и  ‚айнеберги,  запишет   Њузиль  через  десЯтилетиЯ,  -
сегоднЯшние диктаторы в зародыше.

     ’ерлес  - это терзание юноши, столкнувшегосЯ с иррациональностью жизни,
осознание крушениЯ  иллюзий  ЏросвещениЯ,  еще  один  "портрет  художника  в
юности",  созревание  души творца  во  враждебном,  безжалостном  мире,  где
верховодЯт  ђайтинги  и ‚айнеберги.  Љак и  „жойс,  Њузиль-’ерлес изображает
реакцию духовной личности на иррациональный мир-молох, подобный сумасшедшему
дому*.

     ћному  воспитаннику  кажетсЯ,  что  тут он  нащупал разрыв  в причинной
свЯзи,  нечто   из  области  небытиЯ   или  бесконечности,  отвечающее   его
представлению  о  ненадежной  жизни.  Ќичто теперь  не  прочно, всюду  зиЯет
пустота... ’щетно  ищет  он  "разгадки  всех  загадок" в философской системе
€ммануила Љанта и  решаетсЯ  стать "другим"; анализирует,  неутомимо пытаЯсь
понЯть природу смертного: результат - растерЯнность. “бежав из интерната, он
еще раз описывает

     *  „жойса  сближает с Њузилем  ироническое  отношение  к себе и к миру.
Њысль ЊузилЯ: "так изобразить любого шута и простака, чтобы автор неожиданно
почувствовал: это ведь отчасти и Я сам", - вполне джойсовскаЯ!

        636

     волнующую  ситуацию: "‚о  мне  есть что-то темное,  скрытое за мыслЯми,
что-то, чего нельзЯ измерить мыслЯми, жизнь,  которую не выразить словами, -
и  все же  это  моЯ  жизнь". ‚ызывает  восхищение  интеллектуальный  уровень
романа, который выходит за рамки "проблемы возмужаниЯ". ‘ большим искусством
ђоберт Њузиль (которому  в пору написаниЯ этой книги было всего двадцать три
года)   описывает   духовное  приключение,   где   внешние  событиЯ   играют
незначительную роль.

     ќта блестЯщаЯ книга, смело совмещающаЯ в себе исследование, слава богу,
не  роман: не  роман в том смысле, в каком ѓете сказал, что все в своем роде
законченное  по необходимости должно выбиватьсЯ из своего рода и становитьсЯ
чем-то ни на что не похожим.

     ‚   ’ерлесе   мы   уже  обнаруживаем   свойственную   зрелому  писателю
философичность, облеченную в  форму вкраплений-эссе, вмонтированных в  ткань
художественного  произведениЯ.  Ќаиболее  отчетливо  просматриваютсЯ  "следы
эмпириокритицизма":  сказываетсЯ   влиЯние  ќрнста  Њаха,  анализ  философии
которого  Њузиль предпримет  в  диссертации, представленной к защите  в 1908
году. ‚прочем, уже пЯтью годами раньше, в период работы над ’ерлесом, Њузиль
формулирует идеи философии истины, созвучные современной эпистемологии:

     Њысль...  становитсЯ живой  лишь  в тот момент, когда к ней добавлЯетсЯ
что-то,  не  относЯщеесЯ  к  мышлению,  к логике,  и  тогда  мы  ощущаем  ее
истинность по ту сторону всЯческих оправданий.

     …сть истины,  но истина  не существует.  џ  вполне  могу высказать  два
абсолютно  противоположных  друг  другу  суждениЯ и  быть  в  обоих  случаЯх
правым...

     Ќаверное,   можно   согласитьсЯ    с    мнением,    согласно   которому
идейно-философское самоопределение писателЯ во многом определилось махизмом.

     ѓ. Ђрвон:

     ЏредставленнаЯ  в  1908  году  к  защите  диссертациЯ удостоверЯет, так
сказать, твердое намерение ее автора окончательно разобратьсЯ в себе самом и
создавать  свои  литературные   произведениЯ,  руководствуЯсь  определенными
принципами, которые он выводит с помощью Њаха и, прежде всего, спорЯ с ним.

        637


     Њузиль-философ и  культуролог, предвосхищаЯ  Џоппера и  ”ейерабенда, не
приемлет систем-идеологий, сковывающих жизнь  и культуру (в частности  ‡акат
…вропы пенгле-ра), -  он сам называет это "революцией души против порЯдка",
"периодическим   крахом   любых  идеологий":  "Ћни   постоЯнно  находЯтсЯ  в
искаженном отношении  к жизни,  и  жизнь  с  помощью повторЯющихсЯ  кризисов
избавлЯетсЯ от них, как растущий  моллюск избавлЯетсЯ от ставшего ему тесным
панцирЯ".

     ќволюциЯ  духа  - отмирание  и  рождение  новых  идей,  цель  творца  -
"открывать все новые  решениЯ, взаимосвЯзи, сочетаниЯ, переменные  величины,
формировать  модели протеканиЯ  событий, изобретать  привлекательные  образы
возможного человеческого бытиЯ, изобретать внутреннего человека!".

     Њузилю  близки  бергсоновские  идеи  приоритета  интуиции  как  способа
глубинного   "схватываниЯ"  сущностей,  "динамической  морали",  подвижности
истины, нерациоидного  познаниЯ "причин  и тайных  механизмов" человеческого
существованиЯ.

     ђоман вообще,  роман идей особенно, - это всегда высказывание  автора о
мире, авторское  видение  человеческого существованиЯ в нем. ‚ очередной раз
не  вникаЯ  в проблему  героЯ и  автора,  alter  ego  писателЯ,  не могу  не
повторить, что большой роман - это большаЯ душа пишущего, его рефлексиЯ, его
переживание  бытиЯ.   —еловек   -  это  всегда   мир,   роман   -  это   мир
автора-человека, мир его образов и  идей. „аже "многосубъектность", присущаЯ
интеллектуальному роману, попытка изобразить ситуацию с  позиции нескольких,
не   совпадающих  друг  с  другом   сознаний,  -   только  способ  умножениЯ
собственного, авторского, разные измерениЯ его.

     “же  в  первых "пробах  пера"  Њузиль  стремитсЯ,  главным  образом,  к
изображению  внутреннего  космоса человеческой души,  скрупулезному  анализу
внутреннего  мира,   фиксации   психологических  импрессий.  Љредо  молодого
писателЯ  сформулировано  с  предельной  Ясностью:   "быть  ученым,  который
помещает  свой   внутренний  организм  под  микроскоп   и  радуетсЯ,  находЯ
что-нибудь новое".

     Џоиск нового в  равной мере относитсЯ к  предмету изображениЯ и к стилю
произведениЯ, ибо "стараЯ  наивнаЯ манера повествованиЯ уже не соответствует
современному развитию интеллекта".

     Der Mann ohne Eige nschafte  n, —еловек  без свойств,  эта неоконченнаЯ
гигантскаЯ эпопеЯ странствий души, новаЯ —еловеческаЯ комедиЯ, - куда глубже
той

        638

     темы, которую мы ей навЯзываем - упадка  империи ѓабсбургов; скорее это
художественно-философский   ‡акат   …вропы,   ‡акат  Њира.  (ќта  гротескнаЯ
ЂвстриЯ-ЉаканиЯ  *  - особенно Яркий образец  современного  мира). ‚ распаде
Љакании, в ее пассивности, в страхе перед зарождающимсЯ новым Њузиль - через
грЯдущий фашизм - разгадал причины заката: судорожное цеплЯние за  отжившее,
за труп.

     €з  отсутствиЯ  будущего вырастают  ужасы  настоЯщего: скепсис, ирониЯ,
утилитаризм, крайний  эгоизм. Љаждый замыкаетсЯ в  себе  и  гребет под себЯ,
начинаетсЯ пир во времЯ чумы. —еловеку без свойств остаетсЯ только боль.

     ќто книга о нас...

     “льрих,   человек   без   свойств   -   трагедиЯ   неудачника-одиночки,
противостоЯщего  всему  миру  и не способного  ничего изменить.  ‚ этом мире
происходит  обезличивание  людей, распад индивидуальности,  апокалиптический
рост милитаризма и бюрократии - и всему этому каждый вынужден ставить заслон
лишь  в форме собственного  "Я". Њузиль остро ощущал безвыходность грЯдущего
человека: либо стать соучастником, либо - неврастеником. ‚от почему “льрих и
сам автор предпочитали подлости мира пассивность и одиночество.

     ЏисавшийсЯ четверть века —еловек без свойств  - духовное освоение мира,
раздумье о жизни, ее истолкование, гигантское философское эссе, ставЯщее под
сомнение простоту, взаимную обусловленность, причинность мира,  самое времЯ.
‘вЯзь  вещей  -  только поверхностный,  наивный,  искусственный  срез бытиЯ,
бесконечно упрощающий бесконечную сложность существованиЯ.

     …му пришла в  голову одна из тех, казалось бы, отвлеченных и несуразных
мыслей,  которые  часто вдруг  становились  длЯ  него  жизненно важными:  он
подумал, что порЯдок, которого жаждет в этой жизни обремененный, тЯнущийсЯ к
Ясности человек, - не что  иное, как  порЯдок повествовательного  искусства!
Ќесложного искусства, которое заключаетсЯ в том, чтобы сказать: "Џосле того,
как это произошло,  случилось  то-то".  ќто  -  простаЯ  последовательность,
отражение подавлЯющего многообразиЯ жизни в успокаивающей одно-

     *  ‚  самом  этом  ироническом термине  обыгрываетсЯ  сокращение  k.-k.
(kaiserlich-kuniglich)     -     "императорско-королевский",     официальное
обозначение, принЯтое в Ђвстро-‚енгерской империи.

        639

     линейности, как  сказал  бы  математик,  нанизывание  всего  того,  что
произошло во времени и в пространстве, на одну нить, на ту самую пресловутую
"нить рассказа", котораЯ ЯвлЯетсЯ также и жизненной нитью. ‘частлив тот, кто
может сказать "когда", "прежде чем" и "после"! Џусть  даже с  ним  случилось
недоброе, пусть даже довелось ему корчитьсЯ в  муках; как только ему удаетсЯ
воссоздать  событиЯ   в   их  временной  последовательности,   он   начинает
чувствовать себЯ вольготно, словно солнце согревает ему живот.

     Ѓольшинство людей - рассказчики по отношению к самим себе. Ћни не любЯт
лирики, а если  в нить их жизни вплетаетсЯ хоть немного "потому"  и "в  силу
того", то  они  отбрасывают  всЯкие размышлениЯ, выходЯщие  за пределы  этих
слов;  они любЯт естественную  последовательность  событий,  потому  что она
похожа на  необходимость,  и чувствуют себЯ  защищенными от хаоса,  если  им
кажетсЯ, что их жизнь подчинЯетсЯ  определенному  течению. € “льрих заметил,
что  он  утратил это  первозданное  эпическое  сознание,  которого  люди еще
придерживаютсЯ  в сво