Ћн будет олицетворением его гордости.
Ћна  получила его в  день свадьбы. Ћн был  олицетворением любви. Љогда-то он
был олицетворенным  чудом длЯ старателЯ,  старатель разбил  породу  и увидел
алмаз. –веты радуют глаз. Ќо самые прекрасные цветы Я бросил в море, поминаЯ
погибших. €х не увидел никто.
     ќтот человек стал говорить со мной от имени своего прошлого. Ћн сказал:
"џ тот  самый,  кто..." Ѓудь  он мертв, Я согласилсЯ бы почтить его. Ќикогда
мой друг, единственный подлинный геометр, не перечислЯл своих заслуг. Ћн был
служителем при треугольниках,  садовником в саду символов. Ћднажды вечером Я
сказал ему:  "’ы должен гордитьсЯ своими трудами,  ты столько дал  людЯм..."
Џомолчав, он ответил: "ђазве дело в том, чтобы давать? „ающие, получающие --
что  мне  до  них? ђазве  восхищает ненасытность  кнЯзЯ,  который  требует и
требует  себе жертв? ‚осхищают те, кто  согласен стать жертвой?  ЏолучаетсЯ,
что величие кнЯзЯ попирает величие подданных. ЏолучаетсЯ, что нужно выбирать
между  одним величием и другим. Ќо если  кнЯзь менЯ унижает, Я презираю его.
’огда  как,  если Я принадлежу дому кнЯзЯ, его долг возвышать менЯ.  ‚еличие
моего государЯ в моем величии.
     —то  Я  мог  дать  людЯм?  џ такой же, как они.  ЊалаЯ их частичка, что
размышлЯет о треугольниках. ‘ моей помощью люди думают о геометрии. Ђ Я с их
помощью ем каждый день хлеб. Џью молоко их коз. Ћбуваюсь в кожу их волов.
     џ отдаю что-то людЯм, но все, что имею, получил от них. Љак распознать,
чего  больше:  отданного  или  полученного? —ем  больше Я отдаю,  тем больше
получаю. €  царство мое становитсЯ  все благороднее. ѓрубый торгаш и  тот не
минует  дарениЯ. € он не  в силах замкнуть свою жизнь собой. Ћн находит себе
куртизанку, дарит ей бесценные изумруды. Љуртизанка блистает. € он чувствует
себЯ в  ореоле ее блеска.  …му  приЯтен светЯщийсЯ  ореол.  Ќо  он мало  чем
обогатилсЯ, став слугой куртизанки.  „ругой отдал себЯ королю.  "—ей ты?" --
"Љоролевский". € воистину просиЯл".

        CXCVII

     џ знал человека, который жил только собой, не снисходЯ и до куртизанок.
џ  говорил тебе  уже о дородном  министре  с пухлыми  веками, том самом, что
предал менЯ и  под пытками отрекалсЯ и клЯтвопреступничал, предаваЯ и самого
себЯ тоже. „а и как ему было не предать и себЯ, и менЯ? …сли ты принадлежишь
дому, царству, Ѓогу, ценой  собственной  жизни ты спасешь собственную  суть.
‘купец так принадлежит своим сокровищам. ђедкостный бриллиант  стал длЯ него
божеством. Ћн умрет, защищаЯ его от грабителей. Ќо не таков обширный чревом.
Љак  божество  он  чтит  самого  себЯ.  Ѓриллианты  принадлежат  ему  и  ему
прибавлЯют чести, но он им не принадлежит. Ћн -- черта, стена, тупик. € если
ты грозишь ему  смертью, во имЯ  какого  из  богов может он умереть?  “ него
только и есть что живот.
     ‹юбовь, выставлЯющаЯ себЯ напоказ,  -- низменнаЯ любовь.  ‹юбЯщий молча
созерцает свое божество и говорит  с ним безмолвно. ‚етка нашла свой корень.
ѓубы -- грудь. ‘ердце -- слова молитвы.  —то мне до чужих  мнений  и оценок?
‘купец тоже прЯчет от всех свое сокровище.
     ‹юбовь молчит. ’олстаЯ мошна бьет  в  литавры. „а и что такое  избыток,
если не выставить его напоказ? —то за кумир, если нет поклонников? ђасписнаЯ
доска, прикрытаЯ трЯпкой на стене хранилища.
     Њой дородный министр с пухлыми веками всегда говорил: "Њое царство, мои
стада, мои дворцы, мои золотые шандалы, мои женщины". Ћн всем был необходим.
Ћбогащал обожателей,  что  простирались  перед  ним ниц. € бестелесный ветер
чувствует, что существует, клонЯ колосьЯ.  "џ есть, -- думает он, --  потому
что клоню".  Ќо мой министр не довольствовалсЯ  благоговением -- наслаждалсЯ
он  и  ненавистью.  ‚дыхал, будто  аромат, ибо  и она твердила: "’ы есть. ’ы
существуешь, раз заставлЯешь страдать". €  он катилсЯ по телу народа, словно
карета.
     Ћн  был бурдюком,  раздутым от  низкопробного словесного  ветра.  —тобы
быть, нужно растить дерево, в котором сбудешьсЯ. ’ы -- путь, кладь, повозка.
—тобы поверить в тебЯ, Я должен увидеть твое божество. Њой министр был  Ямой
длЯ накапливаниЯ запасов.
     € Я сказал ему:
     -- „олго слышал Я от тебЯ: "Њой... мой... мой..." -- и по доброте своей
обернулсЯ на бой твоего барабана, подозвал и смотрю. ‚ижу склад всевозможных
товаров. —то принесло тебе твое богатство? ’ы -- кладовка, сундук и в той же
мере,  как  они, полезен  и  существуешь.  ’ебе  приЯтно  слышать:  "‘ундуки
ломЯтсЯ", -- но сам ты что, собственно, такое?
     …сли Я  прикажу  отрубить  тебе  голову  из удовольствиЯ  посмотреть на
выражение твоего лица, что переменитсЯ  в царстве? ‘ундуки твои останутсЯ на
месте. —то прибавлЯешь ты к своим богатствам? —его они без тебЯ лишатсЯ?
     ’олстЯк не понЯл вопроса, обеспокоилсЯ и засопел. Ђ Я продолжал:
     --  Ќе   подумай,  что  Я  пекусь  о  справедливости,   котораЯ  всегда
относительна. ‘окровища, скопленные в твоих подвалах, великолепны, но не они
менЯ заботЯт. „а, ты ограбил мое царство. ‹юбое семечко грабит землю, силЯсь
вырастить дерево. Џокажи мне дерево, которое ты вырастил.
     ЊенЯ не  тревожит, что шерстЯной плащ и хлеб, пропитанные потом пастуха
и  пахарЯ, достались  ваЯтелю. Џот их преобразилсЯ в каменное лицо статуи, и
неважно, увидЯт они  эту статую или не увидЯт. ѓрабит житницы и поэт, он ест
хлеб,  но  не жнет и не  сеет. Ћн  питает  собой  поэзию. ђади своих побед Я
отнимаю жизни у сыновей моего царства. Ќо Я сотворил царство, а в нем они --
сыновьЯ. Џокажи мне, чему ты служишь -- статуе, дереву, поэзии, царству. €бо
ты -- путь, кладь, повозка...
     ’верди хоть  тысЯчу лет "мое... мое... мое..." -- что узнаю  Я о  твоей
дороге?  Љак послужил  ты  своим  поместьЯм, драгоценным камнЯм и золоту? Ќе
подумай,  что Я растапливаю ледник, заботЯсь о болоте. Ќикогда Я не попрекну
зерно жадностью, с какой втЯгивает оно в себЯ соки. Ћно будоражит почву, оно
не помнит себЯ, и дерево, которое  оно высвободит, ограбит его. ’ы награбил,
но что проросло и ограбило тебЯ?
     Џрекрасна  королева далекого  царства. Ђлмазы, выстраданные ее народом,
украсили  ее  корону. ЃродЯги и нищие ее царства,  забредЯ  в чужую сторону,
издеваютсЯ над тамошними бродЯгами: "‚аша королева  -- ободранка, -- говорЯт
они. -- Ђ вот наша сиЯет, будто лунный свет и Яркие звезды..." Ќо  ты сложил
в одну кучу жемчуга, бриллианты, поместьЯ  только длЯ того, чтобы прославить
свое толстое брюхо.  ’ы воздвиг  кумирню, но она  жалка,  ей не облагородить
пошедшего на  нее материала.  ’ы совместил  все в  одно, но  не возвысил,  а
принизил. †емчужина на пальце беднее манЯщего обещаниЯ морЯ. џ уничтожу твой
узел, он возмущает  менЯ, твою  кумирню  Я превращу  в унавоженную землю длЯ
растущих деревьев. Ќо что мне  делать  с  тобой? —то  делать  с  семечком от
дерева, которое обезобразило землю, как обезображивает тело Язва?
     ...€ все же мне не хотелось бы, чтобы тощую справедливость путали с той
высокой,  которой  служу Я.  џ говорю: "‘лучилось  так,  что взЯточничество,
воровство,  всЯческаЯ  низость  собрали  сокровища, которые  иначе  были  бы
рассеЯны и  ничему не  служили.  ‘окровище  возвышает  своего обладателЯ, но
гораздо  важнее,  чтобы  обладатель  возвышал  свое сокровище.  џ  могу  его
отобрать,  разделить и  превратить в хлеб длЯ  моего  народа,  но народ  мой
многочислен, и мало чему поможет один сытый день.  …сли дерево выросло и оно
добротно,  Я превращу его в  мачту моего  кораблЯ, но  не пущу на дрова ради
часа тепла. —то он даст, этот час? ‡ато спуск кораблЯ на воду будет длЯ всех
великим праздником.
     ‚от и  это сокровище Я хочу превратить в чудо, что  радовало  бы сердце
многих.  џ  хочу вернуть людЯм  вкус  к  чудесам.  Ѓлаго, если  нищий  ловец
жемчуга, -- не так-то просто достаютсЯ эти жемчужины со дна морЯ, -- поверит
в  чудодейственность жемчужного зерна. ‚се  ловцы станут куда  богаче от той
единственной  жемчужины,  что мЯгко светитсЯ в чьих-то  руках  раз  в  году;
скуднаЯ прибавка  к трапезе по  справедливом  разделе всех  жемчужин мало их
обрадует. Њанит в морскую зыбь чужаЯ жемчужина.

        CXCVIII

     џ  ищу   высокой  справедливости,   ищу  высокого  применениЯ  низостью
скопленному сокровищу, ибо всегда стою за храм, а не за отдельный камень. Ќе
хочу  вместо  ледника  --  лужи,  вместо  храма  --  кучи  камней,  не  хочу
разграблениЯ  сокровища.   …динственное  ограбление,  которое  Я   чту,   --
ограбление земли семенем,  семЯ ограбит и  себЯ  и  умрет ради дерева. џ  не
стремлюсь обогатить каждого на кроху, прибавив одну жемчужину -- куртизанке,
меру  зерна -- пахарю, козу  -- пастуху, золотую монету -- скупцу.  Ќичтожно
это обогащение. џ хочу, чтобы уцелела  полной сокровищница. ‚се вокруг тогда
засветитсЯ ее отблеском, словно море, манЯщее жемчужиной. ‘отворив божество,
не делишь его, каждому оно достаетсЯ целиком.
     Ќо ты оскорблен в своей жажде справедливости.
     -- Ѓедны и пастух, и пахарь, -- говоришь ты. -- Џо какому праву лишаешь
ты их достоЯниЯ? ‚о  имЯ  каких выгод должны они отказатьсЯ от  него? ‚о имЯ
какого  бесполезного длЯ  них божества? џ должен распорЯжатьсЯ плодами  моих
трудов.  ‡ахочу  --  накормлю  сказителЯ.  ‡ахочу   --  отложу  излишек  длЯ
праздника. Ќо по какому праву, вопреки моему желанию, на  моем  поту и крови
ты собираешьсЯ построить часовню?
     --  ’воЯ справедливость,  -- отвечу Я ему, -- призрачна и недолговечна,
она пригодна лишь длЯ этой ступеньки. ђазве спрашиваешь ты у земли, хочет ли
она растить зерно? ‡емлЯ не знает, что такое зерно. Ћна --  землЯ, и только.
’ы  тоже  не можешь  хотеть  тебе  неведомого.  ’ы  равнодушно  смотришь  на
проходЯщую женщину. ‘ чего тебе в нее влюблЯтьсЯ? •отЯ, возможно, она и есть
твое счастье.
     Љто сожалеет о том, что ему неинтересны треугольники? Ќе сожалеет никто
и  о  своем  несожалении. € справедливо,  потому что сожаление  это было  бы
нелепо.  „ело  зерна  прибавить  значимости земле.  Ћна  становитсЯ  землей,
рождающей  пшеницу. Ќе  собираетсЯ и  зерно преображатьсЯ  в стремительность
мысли, сиЯние  глаз. Ћно -- зерно, и  только. „ело человека питатьсЯ хлебом,
претворЯЯ  его  усердие  и вечернюю молитву. ‚от  и мой пахарь не собираетсЯ
поливать своим  потом землю,  взращиваЯ поэзию,  геометрию,  архитектуру, он
ничего не смыслит в них, они длЯ него чужие.  ‘вой труд он захочет потратить
на усовершенствование плуга, и это естественно: он -- пахарь.
     Ќо Я оберегаю не камни, а храм, не землю,  а дерево,  нс плуг пахарЯ, а
постижение. џ  чту творческое  начало, пусть  на первый  взглЯд оно --  сама
несправедливость,  ибо притеснило камень во имЯ храма. Ќо вот храм построен,
теперь ты видишь,  что  он -- смысл  камней  и возданнаЯ им  справедливость?
‚идишь, что  дерево  -- это облагороженнаЯ землЯ?  ‚идишь, что от  геометрии
перепало что-то и работЯге, ведь  и он  человек, хоть и  не задумываетсЯ  об
этом?
     џ пекусь  о человеке не  с помощью  обессмыслившихсЯ припасов и  не при
помощи  равенства,  что чревато  ненавистью. ‘олдат и капитан  равны у  менЯ
перед  царством.   Ѓездарный  ваЯтель  трудитсЯ  наравне  с  даровитым  ради
прекрасного шедевра гениЯ, плохие работы  -- ступеньки  лестницы, ведущей  к
хорошим.
     Ќо тебЯ все  же мучает ограбление пахарЯ,  который  ничего  не получает
взамен. ’ы  мечтаешь о царстве, где каменотес,  грузчик, кочегар вдохновлены
поэзией, геометрией, ваЯнием  и добровольно  отдают  тебе излишки, чтобы  ты
кормил своих поэтов, геометров, ваЯтелей.
     ЊечтаЯ, ты спутал  цель  с  путем ее  достижениЯ. „а, конечно,  Я  хочу
облагородить грубого, необразованного работЯгу. „а, будет прекрасно, если он
взволнуетсЯ геометрией. Ќо, близорукий  скудоумец,  ты захотел все успеть за
короткую человеческую жизнь, ты не понЯл, что должен проложить дорогу, чтобы
задуманное тобой осуществилось,  шагаЯ  по  ступенькам  поколений.  ‚от оно,
главное твое заблуждение.
     ’еперь ничего не  остаетсЯ, как воспевать погибших в борьбе с морем, --
хрупок  был парусник, на  котором они отправились искать длЯ  своих  сыновей
царство островов.  ’ы сделал главным бескорыстие погибших, вместо того чтобы
продолжать искать пути и понемногу  завершить начатое. Ќет, ты  воспеваешь и
воспеваешь  солдат,  погибших  на  крепостной стене  и ничего  не получивших
взамен  своей отданной жизни.  ‚оспеваешь  старца, что сажает кедр, хотЯ ему
самому никогда не посидеть в его тени.
     „а,  и  пахари, и  пастухи  другого поколениЯ  утешатсЯ  твоей  песней.
Њедленно  пускает  корни  в  сердце  поэзиЯ,  тень  от  кедра  предназначена
сыновьЯм. џ рад, если жертвы окупаютсЯ, но  не требую, чтобы воздаЯние стало
правилом.  †ертвенность всегда путь к благородству и  признак его.  ‚от  уже
третий год Я строю и оснащаю мой корабль.  ‡апах древесины, стук молотков --
не великое воздаЯние. ’оржество настанет еще не скоро. …сть корабли, которых
быстро  не оснастишь. € если  ты перестал поощрЯть  в людЯх  жертвенность --
значит, доволен  построенными кораблЯми, усвоенными  познаниЯми, посаженными
деревьЯми, созданными статуЯми,  значит,  ты счел, что  настало времЯ обжить
чужую раковину, осесть в ней и потреблЯть наготовленное.
     Ђ  Я  тогда поднимусь на  самую  высокую из  своих башен  и  пристально
всмотрюсь в горизонт: близок час приближениЯ варваров.
     џ уже говорил тебе: нет сделанного, нет запаса. …сть устремление, путь,
подъем... Џахари когда-нибудь догонЯт геометров -- и возместЯт себе пролитый
пот, -- тогда, когда геометры перестанут творить. …сли ты догонЯешь друга, а
идете вы с одинаковой скоростью, другу нужно
     остановитьсЯ,  если  он хочет,  чтобы ты его догнал. Ќо  Я уже  говорил
тебе:  равенство,  остановка  --  все  наступит в  час смерти,  дальше  идти
бесполезно,  и накопленное  послужит  тебе,  ибо  ѓосподь  убирает  зерно  в
житницу.
     Џотому мне и кажетсЯ справедливым не делить сокровище.
     …сть только одна справедливость: спасать то, чем ты жив. ‘праведливость
к твоим божествам. Ќо не к отдельным людЯм. Ѓог в тебе, и Я спасу тебЯ, если
твое спасение  послужит …го величию. Ќо Я не  могу спасти  тебЯ, пожертвовав
ради тебЯ божеством. €бо ты и есть твое божество.
     …сли будет нужно, Я спасу ребенка, пожертвовав матерью, ибо поначалу он
был  частью  ее,  теперь  она его часть. ‘пасу  сиЯние  царства, пожертвовав
пахарем,  спасу  зерно, жертвуЯ землей.  Ѓуду  спасать  черную жемчужину, --
досталась она  не  тебе,  но благодарЯ  ей  длЯ тебЯ замерцало все  море, --
спасать  от тебЯ, вопреки твоему  желанию разделить ее, потому что богатство
твое  окажетсЯ  смехотворным.  Ѓуду  спасать   смысл  любви,  чтобы  ты  мог
приобщитьсЯ ей, вопреки твоему пониманию любви, -- она длЯ тебЯ что-то вроде
приобретениЯ или покупки товара, -- такаЯ любовь оставит тебЯ нищим.
     Ѓуду спасать источник, который тебЯ поит, а не тебЯ, жаждущего, телесно
или духовно, даже если ты умираешь.
     —то  мне  до слов?  Ћни  дразнЯтсЯ и  показывают  друг другу  Язык. Ћни
создают  впечатление,  будто Я  пытаюсь  одарить  тебЯ любовью,  отнимаЯ ее,
приобщить   тебЯ   жизни,   навЯзываЯ   смерть,   это  неправда,   словесное
противопоставление  запутывает суть,  тщась  ее  выразить.  (Џриходит  времЯ
великих несправедливостей, когда от человека под страхом смерти требуют быть
"за" или "против".)
     ’ак  вот,  мне  не  кажетсЯ справедливым обратить  сокровище в  прах  и
вернуть каждому украденное у него: жемчужину -- куртизанке, козу -- пастуху,
меру зерна -- пахарю, золотой -- скупцу; справедливым мне кажетсЯ возместить
душе то, что было отнЯто у плоти. ќто возмещение ты получаешь, когда, весь в
поту, напрЯгаЯ мускулы, режешь камень, и вот наконец совладал с ним, одержал
победу -- ты  отрЯхиваешь руки, отходишь, наклонЯешь голову, прищуриваешьсЯ,
смотришь, и тебЯ обжигает улыбка Ѓога.
     Љонечно, грубую и простую дележку  можно облагородить. †емчужину, козу,
меру зерна, золотую монету, что сами по  себе не великаЯ радость, ты  мог бы
получить в  день  праздника  как  дары,  увеличивающие торжественный ритуал.
Њалоинтересные  вещи стали  бы даром королЯ,  даром любви.  џ знал владельца
розовых плантаций,  который пожертвовал бы  всеми  своими  розами ради одной
увЯдшей,  которую  носил  у  сердца в полотнЯном  мешочке. Ќо кто-то из моих
подданных может обманутьсЯ, простодушно поверив, будто радует  само по  себе
зерно, коза, золотой  и увЯдшаЯ роза в мешочке. € мне хочетсЯ все расставить
по  местам.  Њогу  и  Я  заменить  сокровище  воздаЯнием.  ‚от  Я  пожаловал
дворЯнство:  генералу -- за  победу, садовнику -- за новую розу, врачу -- за
лекарство,   строителю   --  за  корабль.  Џо   сути,  мы   все  тут  занЯты
куплей-продажей, оправданной, справедливой, внЯтной длЯ разума, но ничего не
дающей  сердцу.  …сли  в конце  каждого месЯца  Я  выплачиваю тебе зарплату,
излучает   ли   она   свет?   Џоэтому   мне   и  кажетсЯ,  что   возмещением
несправедливостей ничего  особого не  дождешьсЯ. ’ы вознаградил преданность,
почтил гениЯ, смотришь  и говоришь: "’еперь  все правильно". ’ы привел все в
порЯдок и снова  вернулсЯ к своим делам. Ќикто не  получил  и  лучика света,
потому что  так оно и должно быть:  несправедливость исправлена, преданность
вознаграждена, гений почтен. € если  жена спрашивает тебЯ вечером у  порога:
"Ќу,  что нового в городе?" -- ты, обо всем позабыв, отвечаешь: "Ќичего". Ќе
сообщать же ей, что солнце освещает дома, река впадает в море...
     џ   отклонил   предложение  моего  министра  юстиции,  он  настоЯтельно
предлагал  одаривать моим сокровищем добродетель.  Ћтклонил  отчасти потому,
что, одариваЯ, ты и разрушаешь то, что намеревалсЯ поощрить, отчасти потому,
что  министр  мой  относилсЯ  к  добродетели,  словно  к  редкому  фрукту, и
подыскивал длЯ него достойный футлЯр, -- порочность его не  была чрезмерной,
в  ней  была  долЯ изысканности,  всегда и во всем мой министр  ценил прежде
всего качество.
     --  џ  буду  преследовать  за  добродетель,  --  ответил  Я. Ћн застыл,
недоумеваЯ, и Я разъЯснил:
     -- џ упоминал о своих капитанах в пустыне. €х жертвенность среди песков
вознаграждена любовью  к этим пескам,  мало-помалу она освещает их сердца. џ
обрек их на нищету, но она превратилась в роскошь.
     …сли твоим добродетельным девам будут в радость короны из позолоченного
картона,  восхищение  зрителей  и  свалившеесЯ  вдруг  богатство,  в чем  их
добродетель? „евочке веселого квартала ты платишь за более щедрый дар.
     Ћтклонил  Я и  предложение архитекторов.  "Џослушай, -- сказали они, --
свое  бесполезное  сокровище ты  можешь  потратить  на возведение  чудесного
храма, который  прославит царство.  Ќа  поклон  к  нему  века  и века  будут
стекатьсЯ караваны паломников".
     „а, действительно,  Я не люблю  насущного,  которое ничем не обогащает.
—ту  дары  пространства  и тишины.  Људа нужнее  лишнего амбара  мне кажетсЯ
близость звездного неба и морЯ  -- хотЯ  не выскажешь словами, что же именно
дали они  душе.  Ќо  из темного  городского квартала, где ты задыхаешьсЯ, ты
рвешьсЯ к ним. Љ чудесному странствию. Ќеважно,  что оно невозможно. ’оска о
любви  -- уже любовь. ’ы уже  спасен,  если  попыталсЯ  пуститьсЯ в  путь по
направлению к любви.
     џ не верю в раздобывание. ’ебе не раздобыть ни радости, ни здоровьЯ, ни
подлинной любви.  Ќе  раздобыть звезд.  Ќе раздобыть храма. џ  верю в  храм,
который грабит тебЯ. ‚ерю в храм, который растет, выжимаЯ из  людей пот.  Џо
городам и весЯм рассылает он своих апостолов, и они хранЯт тебЯ во имЯ Ѓога.
‚ерю в храм жестокого королЯ,  который  вмуровывает в камни свою гордыню. Ћн
забирает всех мужчин к себе  на стройку. € надсмотрщики  с бичами превращают
их в повозки длЯ  камней. ‚ерю  в  храм, который  пьет  твой  пот и пожирает
плоть. Ќо взамен он обращает тебЯ в свою веру.  ’олько вера может стать тебе
истинной  платой. €бо  камневоз жестокого  королЯ  тоже  получает  право  на
гордыню. Ћн стоит, горделиво  скрестив руки, у  форштевнЯ каменного кораблЯ,
который стал грозной преградой пескам в неспешной реке времен. ‚еличие храма
служит и  камневозу  тоже. €бо  Ѓог,  единожды Явленный, открыт  каждому,  и
открыт целиком.  џ верю в  храм, рожденный радостным  ощущением  победы.  ’ы
оснащаешь  корабль длЯ вечности. € каждый, кто строит этот храм, поет.  •рам
тоже будет петь.
     џ  верю в  любовь,  что  принЯла  обличье  храма.  ‚ерю в  гордыню, что
сделалась храмом. Џоверил бы, если б ты смог его построить, в гневный  храм.
€бо видел  деревьЯ, чьи корни питались любовью,  гордыней, хмелем  победы  и
Яростью. Ћни вытЯгивали  из тебЯ сок,  питались  и росли. Ќо  ты предлагаешь
жаждущим  корнЯм  скудную пищу -- ты предлагаешь  им  золото.  ‡олотом умеет
насыщатьсЯ лишь  склад с товарами. Џройдет век, ветреный, дождливый, и склад
исчезнет.
     ’ак  отверг  Я  сокровище  как  возможность  обогащениЯ,   отверг   как
возможность воздаЯниЯ, отверг как возможность построить каменный корабль, но
так и не нашел  лучезарной  картины, в которой оно  могло  бы преобразитьсЯ,
облагородив людей, и задумалсЯ в тишине.
     "Ћно  что-то вроде навоза и удобрениЯ,  -- решил  Я.  -- ѓлупо было  бы
искать в нем чего-то другого".

        CXCIX

     џ  просил  ѓоспода научить  менЯ и вернуть мне,  по  своей неизреченной
милости, воспоминание о  караванах,  что шли к  свЯтому городу,  хоть  и  не
понимал,  чем  поможет  мне  лицезрение  верблюдов  под  палЯщим  солнцем  в
разрешении неразрешимого.
     џ  увидел  тебЯ,  мой  народ,  --  по  моему  приказу  ты  готовилсЯ  к
паломничеству. €  будто  неизреченной  сладости мед  была мне  хлопотливость
последнего  вечера. €бо есть странствиЯ,  которые готовишь будто корабль, --
построив,  ты его оснащаешь,  -- они сродни статуе или храму  и нуждаютсЯ  в
инструментах,  в  твоей  изобретательности,  в  расчетах  и  силе  рук,  ибо
снарЯжаешь ты его длЯ  летЯщего ветра. ’ак готовишь ты свою дочь, сперва  ты
растил ее, учил, журил за пристрастие к безделушкам, но пришел час отдать ее
супругу,  и  ради  того, чтобы  в этот час  она  была  прекраснее  всех,  ты
разорЯешьсЯ длЯ  нее  на  льнЯную  ткань  и  золотые  браслеты,  потому  что
отправлЯешь свой корабль в море.
     ’ак, уложив припасы,  заколотив Ящики, завЯзав мешки,  ты по-королевски
идешь  среди верблюдов, погладишь одного, сунешь  лакомый  кусочек  другому,
нажмешь  коленом,  помогаЯ потуже завЯзать  ремень, взгромоздишь на верблюда
кладь и с гордостью увидишь, что она не съезжает ни вправо, ни  влево, знаЯ,
что  верблюды  будут долго  раскачивать  ее в  пути,  спотыкатьсЯ  о  камни,
опускатьсЯ, отдыхаЯ, на колени, но твоЯ кладь будет сохранЯть равновесие, --
так  дерево раскачиваетсЯ  на ветру,  не  опасаЯсь  растерЯть  груз  зреющих
апельсинов.
     џ  смакую  твое  рвение,  мой  народ,   ты  готовишь  длЯ  себЯ   кокон
сорокадневного  пути по пустыне; Я не вслушиваюсь в ветер слов, знаЯ, что не
обманываюсь в своем знании о тебе. €бо накануне похода Я иду в молчании моей
любви  и слышу скрип ремней,  сопение  верблюдов, жаркие споры о дороге,  по
которой  нужно идти, о  проводниках и о том, как распределить обЯзанности. џ
не удивлЯюсь, что вы не восхищаетесь будущим  паломничеством, нет, напротив,
в самых черных красках описываете вы прошлогоднее: высохшие колодцы, знойный
ветер,  змей, что таЯтсЯ  в  песке, будто незримые нервы, засады грабителей,
болезни, смерть; Я знаю -- говорит в вас стыдливость любви.
     € хорошо, что ты скрываешь свой трепет перед ’воим ѓосподом, мой народ,
восхищаЯсь золотыми куполами свЯтого города, ибо ѓосподь длЯ тебЯ не готовый
подарок  и  не припрЯтанный впрок припас, Ћн --  торжество, венчающее долгое
шествие твоих бед и несчастий.
     € если люди  заранее рассуждают о том, что должно их облагородить,  как
иной раз рассуждают корабелы о парусах,  ветре и  море,  -- Я не доверЯю им,
опасаЯсь, что они недосмотрЯт  за досками и гвоздЯми, словно отец, что начал
слишком рано молитьсЯ  о красоте длЯ своей дочери. џ люблю песни  кузнецов и
плотников -- они славЯт не запас, что сам по себе ничто,  но путь, ведущий к
кораблю. ‚от корабль оснащен, паруса  наполнены ветром,  и  пусть мои морЯки
поют не о волшебном острове -- о морских опасностЯх, -- тогда Я  поверю: они
победЯт.
     Ћни узнают, каковы они, при помощи страданий,  пути,  повозок, клади. Ђ
ты  окажешьсЯ слепцом, если, доверившись жалобам и проклЯтиЯм, которые тешат
их  сердце, встревожишьсЯ и пошлешь им сказителей с медовыми устами, которые
не будут  петь о  смерти  в  пустыне, а только о красоте заката.  —то мне до
счастьЯ? Ћно бесформенно. ‚едет менЯ откровение любви.
     Љараван отправилсЯ в путь. ‚от  оно,  таинственное переваривание  пищи,
тишина,  кромешнаЯ  тьма  кокона,  отвращение,  сомнениЯ,  боль,  ибо  любое
преображение  -- боль. ‚ этот час  не  пристало тебе воодушевление -- только
верность,  хотЯ ты,  ничего не  понимаЯ, потерЯл  в себе опору и ни на что в
себе не полагаешьсЯ, -- тот, каким ты был вчера, обречен на смерть.
     Љак  мучительно  ощутима тебе  прохлада  твоего дома, сладость воды длЯ
чаепитиЯ в серебрЯном  кувшине перед часом  любви. Њучительно воспоминание о
ветке под окном, о кукареканье петуха во дворе. ’ы шепнул себе: "џ из своего
дома", -- потому что в пустыне оказалсЯ бездомен. ‚спомнил ты и своего осла,
которого  будил поутру,  лошадь, собаку, таинство общениЯ с ними -- они тебе
отвечали. € вместе с тем были словно бы замурованы в чем-то своем,  и  ты не
знал,  дорожат  ли  они своим  кровом  или  тобой? €з  далекой  дали  твоего
отлучениЯ тебе так  необходимо потрепать своего осла по холке, погладить  по
храпу,  может быть, длЯ того, чтобы приободрить его, будто слепца в глубинах
его ночи.  € конечно,  в  день, когда  иссЯкший  колодец предложит тебе лишь
зловонную  грЯзь,  сердце твое сожметсЯ, ты вспомнишь  доверчивое  лепетанье
родника возле дома.
     ’ак запеленает тебЯ кокон пустыни.  Ќа  третий день шаги твои увЯзнут в
смоле ее нескончаемости. ‘оперник всегда возбуждает,  и на удар ты отвечаешь
ударом.  Ќо пустынЯ  берет один  твой  шаг  за  другим,  будто  затЯнувшаЯсЯ
аудиенциЯ  --  твои  любезности,  до  тех  пор,  пока ты  в  конце концов не
замолчишь.  ’ы  шагаешь по пескам с самой зари,  но меловое плоскогорье, что
слева  от тебЯ  на  горизонте,  осталось  там  и  к  вечеру.  ’ы  изнурЯешь,
изнашиваешь себЯ, ты как ребенок, что перебрасывает лопаткой  землю, задумав
переместить  гору Ќо гора  и не подозревает, как старательно он трудитсЯ. ’ы
словно бы  заблудилсЯ в свободе  без  границ,  и усердие твое при  последнем
издыхании. ‚  этих  паломничествах Я предлагал  своему народу  вместо  хлеба
камень, насыщал колючками. Њой  народ, Я  обрекал тебЯ на  дрожь от  ночного
холода. Ћтдавал огнедышащей песчаной буре, и ты ложилсЯ  на землю, прикрывал
одеждой  голову,  чувствовал  на зубах  скрип песка  и  отдавал солнцу  свою
телесную влагу. Ќо опыт научил менЯ: слова утешениЯ здесь излишни.
     "Ќаступит  вечер,  --  мог  бы сказать  Я, --  похожий  на синеву морЯ.
‡адремлют песчаные дюны, будто стога.  ’ы будешь идти в прохладе по твердому
влажному песку..."
     Ќо на губах у менЯ останетсЯ привкус лжи, своими выдумками Я призову  к
существованию в  тебе кого-то  не похожего на тебЯ. Џоэтому  в молчании моей
любви Я без обиды слушаю твои проклЯтьЯ.
     -- ‚озможно,  ты  прав, ѓосподи! ‚озможно, завтра, ѓосподи, выживших ты
преобразишь  в толпу  блаженных. Ќо что нам до  этих незнакомцев!  ‘ейчас мы
словно пригоршнЯ скорпионов, обведенных огненным кругом! ’акими они и должны
быть во славу ’вою, ѓосподи! ‚друг, будто взмахом сабли сметЯ облака с неба,
налетел свирепый северный ветер.  ‚ыдул с голых  песков все тепло  до капли.
‹едЯные лучи звезд пронзили плоть  до костей, пригвоздив  людей к земле. —то
мне сказать им?
     -- ђазгоритсЯ зарЯ, хлынет свет.  ’епло солнца, будто кровь,  разогреет
замерзшее тело. ‚ы закроете глаза, чувствуЯ, как оно растекаетсЯ по жилам...
     Ќо они ответЯт мне:
     -- ‚место нас ѓосподь, может,  и посадит тут  завтра сад со счастливыми
цветами  и по ‘воей доброте будет питать  их. Ќо этой  ночью мы --  несжатаЯ
полоска ЯчменЯ, которую треплет ветер.
     € они должны быть такими во славу ’вою, ѓосподи!
     џ отошел в сторону от страдальцев и так стал молитьсЯ:
     -- ѓосподи, благо, что  они  отказались  пить мою  ложь. Ћни  плачут  и
жалуютсЯ, но не  это  главное, Я -- хирург, починЯю тело, оно издает крик. џ
знаю,  в  них вмурованы  и запасы радости, но  не мне отвалить  камень.  „лЯ
радости не подошло еще времЯ.  Џлод должен созреть, тогда он  станет сладок.
Њы  проходим  неизбежный  час горечи.  ‚  нас  нет ничего, кроме разъедающей
кислоты. ’олько времЯ вылечит нас и преобразует в радость во славу ’вою!
     €  Я повел свой  народ дальше, питаЯ  его камнЯми, насыщаЯ колючками. €
наконец мы сделали, поначалу ничем  не отличимый от других бессчетных шагов,
отданных  пространству,  волшебный   шаг.   ’оржественный  шаг,   увенчавший
свЯщеннодействие пути. Ѓлагословенный шаг среди всех прочих  шагов: распалсЯ
кокон и отдал крылатое свое сокровище царству света.
     ’ак веду  Я своих воинов ужасами войны к победе, ночным мраком к свету,
тЯжестью камней  к храму,  пустыней  грамматики к  певучему стиху, отвесными
склонами и пропастЯми к  пейзажу,  открывшемусЯ с вершины горы. Њы в пути, и
мне  нет  дела до твоего отчаЯниЯ  и тревог, не доверЯю  Я и сентиментальным
гусеницам,  которым  мнитсЯ,  что они  влюблены  в полет.  Њне нужно,  чтобы
гусеница пожрала самое себЯ в пекле пересотворениЯ. Ќужно,  чтобы ты пересек
свою пустыню.
     “ тебЯ нет  доступа к источнику  радости, спрЯтанному в тебе, прежде --
чем ты проторишь к нему дорогу. ’ы оказалсЯ изобретательнее и выиграл партию
в  шахматы, как ты радостен, но не в моей  власти  подарить тебе радость  за
так, обойдЯ свЯщеннодействие игры.
     Џоэтому  Я и хочу,  чтобы на ступеньке,  где  свЯщеннодействие -- ковка
гвоздей и обстругивание досок, пелись песни кузнецов и плотников, а не песнЯ
кораблЯ.  џ  предлагаю тебе  невеликую  победу  -- гладкую доску, выкованный
гвоздь,  -- но она обрадует твое сердце, если ты стремилсЯ и желал их. ’ы ни
на что не променЯешь бревно, если жаждешь построить корабль.
     Ќо Я видел: человек, играЯ в шахматы, тайком позевывал и отвечал на ход
противника так безразлично-снисходительно, словно его,  давно зачерствевшего
сердцем, принудили возитьсЯ с детьми.
     --  ѓлЯди, какой у  менЯ флот! -- говорит семилетний капитан, показываЯ
на белые камешки.
     -- Џрекрасный  флот, -- соглашаетсЯ зачерствелый сердцем, тупо глЯдЯ на
камешки.
     ‘амолюбивому   тщеславцу,   что    не   пожелал   всерьез   вжитьсЯ   в
свЯщеннодействие шахматной игры, не дастсЯ и вкус победы.  …сли из тщеславиЯ
ты не возведешь в божество доски и гвозди, тебе не построить корабль.
     Љнижный червь, который  не знает, что  значит строить, предпочитает,  в
силу утонченности, песню кораблЯ песне плотников и кузнецов, а когда корабль
оснащен, спущен на воду и летит вперед с толстощекими парусами, он, не желаЯ
замечать неустанное  борение с морем, поет  о  волшебных  островах,  --  да,
конечно,  острова -- главное и в ковке гвоздей, и в обстругивании досок, и в
борении  с  морем, но только если  ты не  пренебрег  ни одной  из  ступенек,
ведущих  тебЯ  к  преображению.  Љогда ты преобразишьсЯ,  ты увидишь, как из
морской  пены  поднимаетсЯ  остров.  Ќо тот,  кто, едва взглЯнув  на  первый
гвоздь,  зашлепает  по  теплой жиже  мечты, воспеваЯ разноцветных колибри  и
сумерки  на  коралловом атолле,  вызовет  у  менЯ  только отвращение  к этим
птичкам,  потому что мне  по  вкусу ноздреватый ломоть хлеба,  а не  сладкий
компот,  Я в него не верю, Я--с островов  дождЯ, где живут  серые  птицы, и,
чтобы  поманить менЯ иным  райским островом, нужна песнЯ, что всколыхнет  во
мне бесцветное небо и серых птиц.
     Ќо  Я, который не строил храма без камней,  который  добиралсЯ до сути,
только преодолев  разброд  и разноголосицу, Я, который не говорил  о  цветах
вообще,  а только вот об этом одном -- с пЯтью  лепестками  алого  цвета, Я,
который ковал гвозди, стругал  доски и принимал  на  себЯ напор мускулистого
морЯ, только Я могу спеть длЯ  тебЯ об острове,  плотном и весомом: Я своими
руками извлек его из морских глубин.
     ’о же скажу Я и о любви. Љнижный червь славит  ее  вселенскую  полноту.
…го  гимны  не  помогли  мне  никого  полюбить.  —ьЯ-то  отдельнаЯ,  частнаЯ
привЯзанность  проторила  мне  дорогу к любви. “ нее свой собственный голос.
ЋсобеннаЯ улыбка. Ќет ей подобий. Ђ вечером, облокотившись  на подоконник, Я
окунулсЯ  не в свое отдельное озерцо, а словно бы узрел лик  ѓоспода. Џотому
что каждому  из нас нужна подлиннаЯ тропинка, она сворачивает здесь и здесь,
она белаЯ от пыли, с шиповником на обочине.  Џо такой тропинке ты непременно
куда-нибудь придешь. “мирающий от жажды идет в мечтах к роднику. € умирает.
     ’о же скажу Я и  о жалости.  ’ы  говоришь мне о страдании детей и вдруг
видишь:  Я зеваю. ’ы никуда менЯ не привез. ’ы сообщил: "Џри кораблекрушении
утонуло  десЯть детей..." —то  мне  арифметика?  џ  не заплачу в десЯть  раз
сильнее,  если число  погибших удвоитсЯ. ‚добавок со  днЯ основаниЯ  царства
погибли десЯтки тысЯч детей, а мы все-таки рады жизни и порой чувствуем себЯ
счастливыми.
     џ  заплачу  о  том  ребенке,  к  которому  ты приведешь менЯ  настоЯщей
тропкой.  ЃлагодарЯ  моей розе Я  увидел  все  остальные,  благодарЯ  твоему
ребенку Я почувствую всех остальных и заплачу, но не обо всех на свете детЯх
-- обо всех на свете людЯх.
     Ћднажды ты рассказал мне о мальчишке,  весноватом хромоножке  --  козле
отпущениЯ   всей  деревни,  --   достойные  жители   ненавидели   безродного
попрошайку, что пришел к ним неведомо откуда.
     -- —ума и позор нашей прекрасной деревни! -- кричали ему. -- Џоганка на
нашей благородной земле!
     Џовстречав его, рассказчик спрашивал:
     -- ќй ты, весноватый, у тебЯ что, нет отца? ’от молчал.
     ‚  друзьЯх  у  него  были только козы, бараны,  деревьЯ, и  рассказчик,
бывало, задавал ему и такой вопрос:
     -- —его не играешь со сверстниками?
     ’от молча пожимал плечами. ‘верстники швырЯли в него камнЯми:
     урод хромонога, пришел из уродской страны, где все плохо и все не так!
     €ногда он отваживалсЯ подойти к  играющим; красивые, складные  мальчики
вставали враждебной стенкой:
     -- ‚али отсюда,  краб ползучий! ’воЯ деревнЯ от тебЯ отказалась, так ты
вздумал уродовать  нашу? “ нас добротнаЯ деревнЯ,  в ней все прочно стоЯт на
ногах!
     €  ты  видел, как молча поворачивалсЯ и отходил хромоножка, припадаЯ на
больную ногу.
     Џовстречав его опЯть, ты спрашивал:
     -- ќй ты, весноватый, у тебЯ что, нет матери?
     Ћн молчал. Ѓыстро взглЯдывал на тебЯ исподлобьЯ и краснел.
     ’ебе казалось, что он должен быть озлоблен, полон горечи, ты не
     мог понЯть,  откуда в нем спокойнаЯ кротость. Ќо он  был кроток. „а, он
был таким вот, а не иным.
     Џришел день, когда крестьЯне взЯлись за палки, решив прогнать его
     прочь:
     -- •ромое отродье! Џусть ищет себе места, где хочет, нечего  ему делать
в нашей деревне!
     ’ы защитил его и спросил:
     -- ќй ты, весноватый, неужели у тебЯ и брата нет?
     ‹ицо его осветилось, и он посмотрел тебе прЯмо в глаза:
     -- „а! “ менЯ есть брат!
     ‚спыхнув от гордости, он стал рассказывать тебе  о своем старшем брате,
родном брате, а не чужом.
     Ћн -- капитан  и  где-то в  далеком далеко несет службу царства. “ него
замечательный конь, гнедой, а  не какой-то еще, и на этого гнедого конЯ брат
посадил его позади себЯ -- его, хромоножку,  его, весноватого, в день, когда
праздновали победу ‚ победный день, а не какой-то  другой. € когда-нибудь он
приедет, его  старший  брат. Ћн  посадит его на конЯ, его, хромоножку,  его,
весноватого, и пусть тогда на него посмотрит всЯ деревнЯ.  "Ќо  на этот раз,
-- сказал мальчишка, -- Я попрошу его посадить менЯ впереди, и он посадит! €
все  будут  на  менЯ смотреть.  Ђ  Я  буду  командовать:  "Ќаправо!  Ќалево!
Ѓыстрей!.."  Ѓрат не откажет мне.  Ћн любит, когда мне  весело! € мы будем с
ним вдвоем!"
     Ћн  уже  не  был ненавистным  хромоножкой, весноватым уродцем.  Ћн  был
любимым  младшим  братом. Ћн ехал на коне, настоЯщем  боевом  коне,  в  день
победного торжества.
     € снова  настало  утро. ’ы опЯть увидел  мальчишку, он  сидел на низкой
ограде, свесив ноги, а другие мальчишки швырЯлись в него камнЯми:
     -- Ѓегать и то не умеешь, хромонога!
     Ћн посмотрел на тебЯ и улыбнулсЯ.  ‚ы теперь были заодно. ’ы тоже знал,
как обделены его враги, они видЯт в нем только  хромого, только урода,  а на
самом деле он -- любимец старшего брата, который ездит на боевом коне.
     Ќа  сегоднЯ  брат отмоет его  от плевков, своей славой  загородит,  как
крепостнаЯ стена,  от  камней.  ‚етер  мчащегосЯ  галопом  конЯ  облагородит
тщедушного уродца. Ќикто больше  не увидит его некрасивым, потому что красив
его  брат. Ќа сегоднЯ  он будет  избавлен  от унижениЯ, потому  что брат его
радостен и исполнен  славы.  € он, хромой, будет гретьсЯ в его лучах. ‘ этих
пор  его  будут  принимать  во все игры: "Ѓегай  с  нами,  раз у тебЯ  такой
брат..." € он  попросит брата,  чтобы тот и их посадил на конЯ впереди себЯ,
всех по  очереди, чтобы и они  могли отведать  быстрого ветра. Ћн не будет с
ними суров  из-за их невежества. Ћн будет любить их и  скажет; "‚сЯкий  раз,
когда  брат будет приезжать, Я буду звать вас послушать о его  битвах..." Ћн
приник к тебе, потому что ты -- <i>знаешь</i>. „лЯ тебЯ он уже не  пустое место, не
ничтожество, за ним ты видишь его старшего брата.
     Ќо ты взЯл и сказал ему то, что лишило его  раЯ, воздаЯниЯ за все беды,
теплого солнца. ‚зЯл и лишил щита, который прибавлЯл ему мужества под градом
летЯщих камней.  ‚топтал  в неизбывную грЯзь. ’ы взЯл  и сказал ему: "Њалыш,
ищи себе  другую опору потому  что  не  приходитсЯ надеЯтьсЯ  на  поездку на
боевом  коне".  Љак расскажешь  ему, что его брата  выгнали  из армии,  что,
покрытый позором, ковылЯет он к деревне, хромаЯ и приволакиваЯ ногу, и вслед
ему швырЯют камни?
     ђассказчик добавил:
     -- џ  же его и похоронил, он утопилсЯ в грЯзной луже,  он не мог жить в
мире без солнца...
     €  тогда  Я  заплакал   над  человеческим  горем.   €  благодарЯ  этому
веснушчатому лицу,  этому, а  не иному, благодарЯ боевому коню,  этому, а не
иному, благодарЯ прогулке на коне в день торжества победы, в этот день, а не
иной, благодарЯ унижению в этой  деревне, а не  иной, благодарЯ этой луже, в
которой, как  ты сказал  мне,  плавали  утки  и  на  берегу  было  разложено
выстиранное трЯпье, Я увидел ѓоспода -- вот как далеко зашла моЯ жалость, --
потому что вел ты менЯ тропой подлинности и говорил вот об этом мальчишке, а
не о другом.
     Ќе ищи света, как вещи среди вещей, ищи камни, строй  храм, и он озарит
тебЯ светом.
     ‘тарательно смазываЯ ружье,  воздаваЯ должное и  ружью и смазке, считаЯ
шаги, когда ходишь по кругу, отдаваЯ честь своему капралу, отдаваЯ должное и
капралу,  и своей  чести, ты приуготовлЯешь в себе  озарение, мой  дозорный!
ЏередвигаЯ  шахматные  фигуры,  принимаЯ  всерьез  правила  шахматной  игры,
краснеЯ  от гнева, если  противник  их нарушает,  ты  приуготовлЯешь  в себе
восторг победителЯ. ‚ кровь стираЯ ноги  своих  верблюдов, проклинаЯ жажду и
ветер песков, спотыкаЯсь,  дрожа  от  холода, изнываЯ  от  зноЯ, ты, -- если
только  пребывал  верным необходимости  каждой  минуты, а  не  восторженному
предвкушению  крыльев -- этой лживой  поэзии сентиментальной гусеницы, -- ты
можешь  рассчитывать  на  озарение  паломника, который  вдруг, по внезапному
биению сердца, поймет: предыдущий шаг его был шагом к чуду.
     Љак бы ты  ни воспевал радость, не в моей власти открыть скрытые в тебе
запасы  счастьЯ. Ќо Я  могу  быть  тебе  в помощь на  ступеньке  вещности. џ
расскажу  тебе, как  поддерживать колодцы, как  лечить  на  ладонЯх  водЯные
мозоли, о  геометрии  звезд и как завЯзать  узлом веревку, если  кладь  твоЯ
съехала набок.
     —тобы  искусство завЯзывать узлы стало  длЯ  тебЯ песней, Я  познакомлю
тебЯ с погонщиком верблюдов, который в юности  был матросом, -- поэзиЯ узлов
длЯ него вдохновенней поэзии составлениЯ букетов, изготовлениЯ украшений длЯ
танцовщиц. …сть узлы, которые удержат на месте корабль,  но развЯжет их даже
ребенок, едва прикоснувшись пальцем. …сть другие, они кажутсЯ проще поворота
лебединой шеи, и ты можешь держать пари с приЯтелем, что он развЯжет его без
труда.  €  если  он  примет  пари, ты  можешь  сесть  в сторонке  и спокойно
смеЯтьсЯ:  этот  узелок  из  тех,  что  доводЯт до  бешенства. Ќе забыл  мой
учитель, в  совершенстве владеЯ своим искусством, и легких  петель, которыми
ты перевьешь подарок  длЯ своей любимой, хотЯ сам учитель был хром, кривонос
и косил на один глаз. •итрость завЯзанной ленты была в том, что развЯзать ее
было  можно одним движением,  словно  сорвать цветок.  "€ она  увидела  твой
подарок, -- сказал он, -- и восхищенно вскрикнула". Ћн тоже  вскрикнул, а ты
опустил глаза, так он был несуразен.
     Џочему  Я  должен  пренебрегать  мелочами,  которые  кажутсЯ  тебе--  и
совершенно  напрасно  --  ничтожными?  Њатрос   отдаст   должное  искусству,
благодарЯ  которому простаЯ  веревка может стать  канатом  длЯ  буксира  или