д  глазами,
скрываетсЯ не в ‘ахаре. Ќо  самолет обладает  еще одним чудесным  даром - он
мгновенно переносит вас  в  самое сердце  неведомого. …ще  так  недавно  вы,
подобно ученому-биологу, бесстрастно разглЯдывали в иллюминатор человеческий
муравейник  -  города,  что  обосновались  на  равнинах,  и дороги,  которые
разбегаютсЯ  от них во все стороны  и, словно  кровеносные сосуды, питают их
соками полей.  Ќо вот  задрожала стрелка высотомера  -  и  травы, только что
зеленевшие  далеко  внизу,  становЯтсЯ целым  миром. ‚ы  -  пленник  лужайки
посреди уснувшего парка.
     Ћтдаленность  измерЯетсЯ не  расстоЯнием. ‡а оградой какого-нибудь сада
порою скрываетсЯ больше тайн,  чем за Љитайской стеной, и молчание ограждает
душу  маленькой  девочки  надежнее,  чем  бескрайние пески  ‘ахары ограждают
одинокий оазис.
     ђасскажу об  одной  случайной  стоЯнке  в  дальнем  краю.  ќто  было  в
Ђргентине, близ Љонкордии, но могло быть и где-нибудь еще: мир полон чудес.
     џ  приземлилсЯ посреди полЯ и вовсе не думал, что войду в сказку.  Ќи в
мирной супружеской чете, менЯ  подобравшей,  ни в  их стареньком  "форде" не
было ничего примечательного.
     - ‚ы у нас переночуете...
     € вот за поворотом в  лунном свете показалась рощица, а за нею дом. —то
за  странный  дом! ЏриземистаЯ глыба, почти  крепость.  Ќо, едва  переступив
порог, Я  увидел, что это сказочный замок, приют столь  же  тихий, столь  же
мирный и надежный, как свЯщеннаЯ обитель.
     ’отчас поЯвились две девушки. Ћни испытующе оглЯдели менЯ, точно судьи,
охранЯющие запретное  царство; младшаЯ,  чуть  надув  губы,  постучала о пол
свежесрезанным прутиком; нас представили друг другу, девушки  молча и словно
бы с вызовом подали мне руку - и скрылись.
     Ѓыло забавно и мило. ‘овсем  просто, беззвучно и мимолетно мне шепнули,
что начинаетсЯ тайна.
     - „а-да, они у нас дикарки, - только и сказал отец.
     € мы вошли в дом.
     Њне  всегда  была  по  душе  дерзкаЯ  трава,  что  в  столице  ЏарагваЯ
высовывает нос из каждой щелки мостовой, - лазутчица, высланнаЯ незримым, но
вечно  бодрствующим  девственным  лесом, она проверЯет, все  ли еще город во
власти людей, не пора ли растолкать эти камни. Њне всегда была по душе такаЯ
вот  заброшенность,  по  которой узнаешь безмерное богатство.  Ќо  тут  и  Я
изумилсЯ.
     €бо все  здесь  обветшало  и оттого было  полно обаЯниЯ,  точно  старое
замшелое дерево со стволом, потрескавшимсЯ от времени, точно садоваЯ скамьЯ,
куда  приходили  посидеть  многие  поколениЯ  влюбленных.  Џанели на  стенах
покоробились, рамы  окон  и  дверей изъел  древоточец, стульЯ  колченогие...
—инить  здесь  ничего не чинили, зато  пеклись о чистоте.  ‚се  было вымыто,
надраено, все так и сверкало.
     € от этого  облик гостиной  стал красноречив, как  изрезанное морщинами
лицо старухи. ™ели в стенах, растрескавшийсЯ потолок - все было великолепно,
а лучше всего паркет: кое-где он провалилсЯ, кое-где дрожал под ногой, точно
зыбкие мостки, но притом, навощенный, натертый,  сиЯл  как зеркало. ‡анЯтный
дом, к  нему нельзЯ было отнестись со снисходительной небрежностью, напротив
-  он  внушал  величайшее уважение. “ж  конечно,  каждый  год  вносил  новую
черточку в его  сложный и странный облик, прибавлЯл  ему очарованиЯ, тепла и
дружелюбиЯ,  а  кстати прибавлЯлось и опасностей, подстерегавших  на пути из
гостиной в столовую.
     - Ћсторожно!
     ‚ полу зиЯла дыра. ЏровалитьсЯ в нее опасно, недолго и ноги переломать,
заметили мне.  Ќикто  не  виноват, что тут дыра, это  уж  времЯ постаралось.
‚еликолепно было это  истинно аристократическое нежелание оправдыватьсЯ. Њне
не  говорили:  "„ыры можно бы и заделать, мы достаточно  богаты,  но..."  Ќе
говорили также,  хоть это была чистаЯ  правда: "ѓород  сдал нам этот  дом на
тридцать  лет.  ѓород  и   должен  чинить.  Џосмотрим,  чьЯ  возьмет..."  „о
объЯснений  не снисходили, и  эта непринужденность приводила менЯ в восторг.
ђазве что скажут мельком:
     - „а-да, обветшало немножко...
     Ќо  говорилось  это самым легким  тоном,  и Я подозревал, что мои новые
друзьЯ не  слишком огорчаютсЯ. ‚ообразите - в эти  стены, столько повидавшие
на  своем  веку,  нагрЯнет  со   своими  свЯтотатственными  орудиЯми  артель
каменщиков, плотников,  краснодеревцев, штукатуров и за  одну неделю изменит
дом  до неузнаваемости,  и вот  вы  - как в гостЯх. Ќе останетсЯ ни тайн, ни
укромных уголков, ни мрачных подвалов,  ни  одна западнЯ не разверзнетсЯ под
ногами - не дом, а приемнаЯ в мэрии!
     Ќе диво,  что в  этом  доме  две  девушки  скрылись  мгновенно, как  по
волшебству. …сли уж  гостинаЯ полна сюрпризов, словно  чердак, то  каковы же
здесь   чердаки!   ‘разу  догадываешьсЯ,   что  стоит   приотворить   дверцу
какого-нибудь  шкафчика  -  и   лавиной  хлынут  свЯзки  пожелтевших  писем,
прадедушкины  счета,  бесчисленные ключи, длЯ которых во всем доме не хватит
замков   и  которые,  понЯтно,   ни   к  одному  замку  не  подойдут.  Љлючи
восхитительно бесполезные,  поневоле начинаешь думать  да  гадать, длЯ  чего
они, и  уже  мерещатсЯ подземельЯ,  глубоко  зарытые ларцы, клады  старинных
золотых монет.
     - Ќе угодно ли пожаловать к столу?
     Њы прошли в столовую. ЏереходЯ из комнаты в комнату, Я  вдыхал разлитый
повсюду, точно  ладан,  запах старых книг,  с которым  не сравнЯтсЯ  никакие
благовониЯ. Ќо лучше всего было  то, что и лампы переселЯлись вместе с нами.
ќто были тЯжелые старинные лампы, их катили на высоких подставках из комнаты
в комнату,  как  во времена самого раннего моего детства, и от них на стенах
оживали причудливые тени.  ђасцветали букеты  огнЯ,  окаймленные  пальмовыми
листьЯми  теней.  Ђ  потом  лампы  водворЯлись  на место,  и островки  света
застывали  неподвижно,  а вокруг  стыли необъЯтные заповедники  тьмы,  и там
потрескивало дерево.
     ‚новь поЯвились обе девушки - так же таинственно, так же безмолвно, как
прежде  исчезли.  € с  важностью сели за стол.  Ћни, верно, успели накормить
своих  собак и птиц.  ђаспахнув окна, полюбоватьсЯ  лунной ночью, надышатьсЯ
ветром, напоенным ароматами  цветов и трав. Ђ теперь, разворачиваЯ салфетки,
они  краешком глаза  втихомолку  следили за мной и примеривались -  стоит ли
принЯть менЯ в число ручных зверей. ‚едь они уже приручили игуану, мангусту,
лису, обезьЯну и пчел. € всЯ эта компаниЯ жила мирно и дружно, будто в новом
земном   раю.  „евушки  обращали  всех  живых  тварей  в   своих  подданных,
завораживали их маленькими ловкими руками, кормили, поили,  рассказывали  им
сказки - и все, от мангусты до пчел, их заслушивались.
     € Я ждал  - вот сейчас  эти две проказницы, беспощадным зорким взглЯдом
насквозь пронизав  сидЯщего  напротив  представителЯ  другого  пола,  втайне
вынесут ему приговор - скорый и окончательный. ’ак мои сестры, когда мы были
детьми, выводили  баллы впервые посетившим нас  гостЯм.  € когда  застольнаЯ
беседа на миг стихала, вдруг звонко раздавалось:
     - Ћдиннадцать!
     €  всей прелестью этой цифры наслаждались только  сестры да  Я. ’еперь,
вспоминаЯ эту игру, Я внутренне поеживалсЯ. Ћсобенно смущало менЯ, что судьи
были столь  многоопытные.  Ћни  ведь  прекрасно  отличали лукавых  зверей от
простодушных, по походке своей лисы понимали, хорошо она настроена или к ней
нынче  не подступишьсЯ, и  ничуть  не  хуже  разбирались  в  чужих мыслЯх  и
чувствах.
     џ любовалсЯ этой зоркой,  строгой  и  чистой юностью,  но было  бы куда
приЯтнее,  если  бы   они  переменили  игру.  Ђ   пока,   опасаЯсь  получить
"одиннадцать", Я смиренно передавал соль,  наливал вино, но, поднимаЯ глаза,
всЯкий раз  видел на их лицах спокойную серьезность судей, которых подкупить
нельзЯ.
     ’ут не помогла бы  даже лесть - тщеславие им было  чуждо. ’щеславие, но
не гордость: они были о себе столь высокого мнениЯ, что Я ничего похожего не
осмелилсЯ бы высказать им вслух.  Ќе пыталсЯ Я и покрасоватьсЯ перед ними  в
ореоле моего  ремесла,  ведь и  это не  длЯ  робких  - забратьсЯ  на вершину
платана только затем, чтоб поглЯдеть, оперились ли птенцы, и дружески с ними
поздороватьсЯ.
     Џока Я ел, мои молчаливые феи так неотступно следили за мной, так часто
Я ловил  на себе  их быстрые взглЯды, что совсем потерЯл дар речи. Ќаступило
молчание, и тут на полу  что-то тихонько зашипело,  прошуршало  под столом и
стихло.  џ  поглЯдел  вопросительно. ’огда младшаЯ,  видимо, удовлетвореннаЯ
экзаменом, все  же не преминула  еще  разок  менЯ испытать; впиваЯсь в кусок
хлеба крепкими зубами юной дикарки, она поЯснила невиннейшим тоном - конечно
же в надежде менЯ ошеломить, окажись Я все-таки недостойным варваром:
     - ќто гадюки.
     €  умолкла  очень  довольнаЯ,  Явно  полагаЯ,   что  этого   объЯснениЯ
достаточно длЯ  всЯкого, если  только  он не круглый  дурак. ‘таршаЯ  сестра
метнула  в менЯ быстрый, как молниЯ, взглЯд, оцениваЯ  мое первое  движение;
тотчас обе как ни в чем не  бывало склонились  над тарелками, и лица  у  них
были уж такие кроткие, такие простодушные... “ менЯ поневоле вырвалось:
     - Ђх вон что... гадюки...
     —то-то скользнуло у менЯ по ногам, коснулось икр  - и это, оказываетсЯ,
гадюки...
     Ќа свое счастье,  Я улыбнулсЯ. €  притом от души - притворнаЯ улыбка их
бы не провела.  Ќо Я улыбнулсЯ  потому, что  мне было весело  и  этот  дом с
каждой минутой все больше мне нравилсЯ,  и еще потому, что хотелось побольше
узнать о гадюках. ‘таршаЯ сестра пришла мне на помощь:
     - Џод столом в полу дыра, тут они и живут.
     - € к  десЯти вечера  возвращаютсЯ домой, - прибавила младшаЯ. - Ђ днем
они охотЯтсЯ.
     ’еперь уже Я украдкой разглЯдывал девушек. ЃезмЯтежно спокойные лица, а
где-то глубоко  - живой лукавый ум,  затаеннаЯ  усмешка.  € это великолепное
сознание своей власти...
     џ сегоднЯ что-то  замечталсЯ. ‚се  это  так далеко. —то стало  с  моими
двумЯ феЯми?  Ћни  уже, конечно,  замужем.  Ќо тогда,  быть  может, их и  не
узнать? ‚едь это такой серьезный шаг - прощанье с девичеством, превращение в
женщину. Љак  живетсЯ им в новом  доме? „ружны ли они, как прежде, с буйными
травами и со змеЯми? Ћни  были причастны к жизни всего мира. Ќо настает день
- и в  юной  девушке  просыпаетсЯ  женщина.  Ћна  мечтает поставить  наконец
кому-нибудь "девЯтнадцать". ќтот высший балл - точно груз на сердце. € тогда
поЯвлЯетсЯ  какой-нибудь  болван.  € неизменно проницательный  взор  впервые
обманываетсЯ  - и видит болвана  в самом розовом  свете. …сли болван прочтет
стихи,  его  принимают  за  поэта. ‚ерЯт, что ему  по  душе  ветхий, дырЯвый
паркет,  верЯт, что он любит мангуст. ‚ерЯт, что  ему лестно доверие гадюки,
прогуливающейсЯ под столом у него по ногам. Ћтдают ему свое  сердце -  дикий
сад, а ему по вкусу только подстриженные газоны. € болван уводит принцессу в
рабство.


        VI. ‚ Џ“‘’›Ќ…

        1

     Ќа  воздушных дорогах ‘ахары  мы  и мечтать не смели о таких  блаженных
передышках:  пленники  песков,  мы неделЯми, месЯцами,  годами перелетали от
форта к форту и не часто  попадали вновь  на то же место. ‡десь,  в пустыне,
таких  оазисов  не встретишь: сады, молодые девушки - это просто сказка! „а,
конечно,  когда-нибудь мы покончим с работой и возвратимсЯ в далекий-далекий
край, чтобы начать новую жизнь, и в  том краю  нас ждут  тысЯчи девушек. „а,
конечно, в том прекрасном далеке,  среди  своих книг  и  ручных мангуст, они
терпеливо  ждут,  и все  утонченней  становЯтсЯ  их нежные души. €  сами они
становЯтсЯ все краше...
     Ќо Я знаю, что такое одиночество. ‡а три года в пустыне  Я изведал  его
вкус.  €  не то страшно, что  среди  камнЯ  и песка гаснет  молодость, -  но
чудитсЯ, что  там, вдалеке, стареет весь мир. Ќа деревьЯх  налились плоды, в
полЯх всколосились  хлеба, расцвела красота женщин. Ќо времЯ уходит, надо бы
скорее  возвратитьсЯ...  Ќо  времЯ уходит,  а  тебе  все никак не  вырватьсЯ
домой...  €  лучшие земные дары ускользают  меж пальцев, словно мелкий песок
дюн.
     Ћбычно  люди  не замечают,  как  бежит времЯ.  †изнь кажетсЯ им тихой и
медлительной.  Ђ  вот мы  и  на  недолгой стоЯнке  ощущаем  бег времени, нам
по-прежнему бьют в лицо не знающие отдыха пассаты. Њы - как пассажир скорого
поезда: оглушенный  перестуком колес, он мчитсЯ  сквозь ночь и по мимолетным
вспышкам  света угадывает  за окном полЯ, деревни,  волшебные краЯ, - но все
неудержимо, все пропадает, ведь он уноситсЯ  прочь. ’ак и нас, разгорЯченных
полетом, не  успокаивала  даже мирнаЯ  стоЯнка, ветер свистал  в ушах, и все
чудилось,  что  мы еще в пути. € казалось, нас тоже, наперекор  всем ветрам,
уносЯт в неведомое будущее наши неутомимо стучащие сердца.
     ‚ довершение всего, пустынЯ - это еще  и непокорные племена. Џо ночам в
Љап-„жуби каждую четверть часа, точно бой башенных  часов, тишину  разрывали
громкие голоса:  от поста к посту  перекликались часовые. ’ак испанский форт
Љап-„жуби, затерЯнный среди непокорных племен, защищалсЯ от таЯщихсЯ во тьме
опасностей.   Ђ   мы,   пассажиры  этого   слепого  кораблЯ,   слушали,  как
перекликаютсЯ часовые - и голоса нарастают, кружат над нами, словно чайки. €
все же мы любили пустыню.

     Ќа первых порах  всЯ она  - только пустота и безмолвие,  но это потому,
что  она не открываетсЯ  первому  встречному. ‚едь  и  в наших  краЯх  любаЯ
деревушка таит свою жизнь от стороннего  глаза. € если не оставить ради  нее
весь мир, не сжитьсЯ с ее исконными обычаЯми, нравами и распрЯми, никогда не
поймешь,  что она длЯ  тех,  кому она - родина. €ли вот рЯдом с нами человек
затворилсЯ  в своей обители и живет по  неведомому нам уставу, - ведь он все
равно что в пустынЯх ’ибета, к нему не доберешьсЯ никаким  самолетом. Љ чему
входить в его  келью? Ћна пуста. –арство человечье внутри нас. ’ак и пустынЯ
- это не пески, не туареги, даже не мавры с ружьЯми в руках...
     Ќо вот сегоднЯ нас измучила жажда. € только сегоднЯ мы делаем открытие:
от колодца, о котором мы  давно  знали, все светитсЯ окрест. ’ак женщина, не
показываЯсь на  глаза, преображает все в доме. Љолодец ощущаешь издали,  как
любовь.
     ‘начала  пески  длЯ  нас  просто  пустынЯ,  но  вот  однажды,  опасаЯсь
приближениЯ  врага,  начинаешь  читать  по  складкам ее  покровов.  Ѓлизость
вражеского отрЯда тоже менЯет облик песков.
     Њы подчинились  правилам игры, и она  преображает нас.  ’еперь ‘ахара -
это мы сами.  —тобы понЯть ‘ахару, мало  побывать  в оазисе, надо поверить в
воду, как в Ѓога.

        2

     “же в первом полете Я изведал вкус пустыни. ‚троем - ђигель, ѓийоме и Я
-  мы  потерпели аварию неподалеку от форта Ќуакшот.  ќтот маленький военный
пост  в  Њавритании тогда был  совсем отрезан  от  жизни,  словно  островок,
затерЯнный  в  океане. ’ам  жил,  точно узник,  старый сержант с пЯтнадцатью
сенегальцами. Ћн обрадовалсЯ нам несказанно.
     - ќто ведь не шутка - когда можешь поговорить с людьми... ќто не шутка!
     „а, мы видели, что это не шутка: он плакал.
     - ‡а полгода вы  -  первые.  Џрипасы мне доставлЯют раз  в полгода.  ’о
лейтенант приедет, то капитан. ‚ последний раз приезжал капитан...
     Њы еще не успели  опомнитьсЯ. ‚ двух часах лету от „акара, где  нас уже
ждут  к  завтраку,  рассыпаетсЯ  подшипник,  и  это  поворот  судьбы.  ‚друг
предстаешь в роли небесного видениЯ перед стариком сержантом, и он плачет от
радости.
     -  Џейте,  пейте, мне так приЯтно вас угостить! ‚ы  только подумайте, в
тот раз капитан приехал, а у менЯ не осталось длЯ него ни капли вина!
     џ уже рассказал  об этом  в одной  своей книге, и  Я ничего не выдумал.
‘ержант так и сказал:
     - ‚  последний раз  и  чокнутьсЯ-то было нечем... џ  чуть  со стыда  не
сгорел, даже просил, чтобы менЯ сменили.
     —окнутьсЯ!  ‚ыпить на радостЯх с тем, кто  в поту и в  пыли соскочит  с
верблюда. Џолгода человек жил ожиданием этой минуты. “же за месЯц начищал до
блеска оружие,  везде  наводил порЯдок, все в форту до последнего  закуточка
сверкало чистотой. € уже за несколько дней, предвкушаЯ счастливую минуту, он
поднималсЯ на террасу и упрЯмо  всматривалсЯ в даль -  быть  может, там  уже
клубитсЯ пыль, окутываЯ приближающийсЯ отрЯд...
     Ќо вина не осталось, нечем отметить праздник. Ќечем чокнутьсЯ. € некуда
деватьсЯ от позора...
     - џ так хочу, чтоб он поскорей вернулсЯ. ’ак его жду...
     - Ђ где он, сержант?
     ‘ержант кивает на пески:
     - Љто знает? Ќаш капитан - он везде!

     € настала ночь, мы провели ее на террасе форта, разговариваЯ о звездах.
Ѓольше  смотреть было не на  что.  Ђ звезды были видны все до  единой, как в
полете, только теперь они оставались на своих местах.
     ‚  полете, если ночь уж очень  хороша, порой  забудешьсЯ, не следишь за
управлением, и  самолет  понемногу начинает кренитьсЯ влево. „умаешь, что он
летит  ровно,  и  вдруг под правым  крылом поЯвлЯетсЯ  селение.  Ђ откуда  в
пустыне селение?  ’огда, значит, это рыбачьи лодки  вышли в  море. Ќо откуда
посреди  безбрежных просторов ‘ахары взЯтьсЯ рыбачьим лодкам? —то  же тогда?
’огда  улыбаешьсЯ  своей  оплошности.  Џотихоньку  выравниваешь  самолет.  €
селение возвращаетсЯ  на  место.  Ѓудто вновь приколол к небу сорвавшеесЯ по
недосмотру созвездие. ‘еление? „а. ‘еление звезд. Ќо отсюда, с высоты форта,
видна  лишь  застывшаЯ, словно  морозом схваченнаЯ  пустынЯ, песчаные  волны
недвижны. ‘озвездиЯ все развешаны по местам. € сержант говорит:
     - ‚ы не думайте, уж Я знаю, что где... „ержи прЯмо вон на ту звезду - и
придешь в ’унис.
     - Ђ ты из ’униса?
     - Ќет. ’ам у менЯ сестренка троюроднаЯ.
     „олгое, долгое молчание. Ќо сержант ничего не может от нас скрыть:
     - Љогда-нибудь возьму да и махну в ’унис.
     Љонечно,  не  просто   пешком,  держа  вон  на  ту  звезду.  ђазве  что
когда-нибудь  в  походе,  у  пересохшего колодца, им  завладеет самозабвение
бреда. ’огда все перепутаетсЯ -  звезда, троюроднаЯ сестренка, ’унис.  ’огда
начнетсЯ то вдохновенное странствие, в котором непосвЯщенные видЯт одни лишь
мучениЯ.
     - Ћдин раз Я попросил у капитана увольнительную - надо, мол, съездить в
’унис, проведать сестренку. Ђ капитан и говорит...
     - —то же?
     - Ќа свете,  говорит, троюродных полным-полно. €  послал менЯ в  „акар,
потому что это не так далеко.
     - € красиваЯ у тебЯ сестренка?
     - ЉотораЯ в ’унисе? …ще бы! ЃеленькаЯ такаЯ.
     - Ќет, а другаЯ, в „акаре?
     Њы тебЯ чуть не расцеловали, сержант, так печально и  немножко обиженно
ты ответил:
     - Ћна была негритЯнка...

     —то длЯ тебЯ ‘ахара, сержант? …жечасное ожидание божества. € сладостнаЯ
памЯть  о   белокурой  девушке,  оставшейсЯ  за  песками,  там,   за  тысЯчи
километров.
     Ђ длЯ нас? „лЯ нас пустынЯ - то, что рождалось в нас самих. ’о,  что мы
узнавали  о  себе.  ‚  ту  ночь  и  мы  были влюблены в  далекую девушку и в
капитана...

        3

     Џорт-ќтьен, стоЯщий на рубеже непокоренных земель, городом не назовешь.
’ам только и есть что небольшой форт, ангар длЯ наших самолетов и деревЯнный
барак длЯ команды. Ђ вокруг уж такаЯ мертваЯ пустынЯ, что слабо вооруженный,
малолюдный Џорт-ќтьен становитсЯ  неприступной твердыней.  —тобы  напасть на
него, надо одолеть под палЯщим солнцем море  песка, и  даже  если неприЯтель
сюда доберетсЯ, у него уже не останетсЯ ни сил, ни глотка воды.
     Ђ  между  тем,  сколько  помнЯт  люди,  всегда  откуда-нибудь с  севера
Џорт-ќтьену угрожает  наступление воинственных племен. ‚сЯкий раз,  придЯ  к
нам  на чашку чаЯ,  капитан  -  комендант  форта -  показывает на карте, как
приближаетсЯ  таинственный неприЯтель,  и  это  словно сказка  о  прекрасной
принцессе. Ќо неприЯтель исчезает, так и не достигнув форта, пески всасывают
его,  точно реку,  и мы зовем  эти отрЯды привидениЯми.  ѓранаты и  патроны,
которые  по вечерам раздает  нам  правительство,  мирно спЯт в  Ящиках подле
наших коек. ‡аброшенность - самаЯ надежнаЯ наша защита, и воевать приходитсЯ
лишь с  одним врагом - с безмолвием пустыни. ‹юка, начальник аэропорта, день
и ночь заводит граммофон, и здесь, вдали от жизни, музыка говорит с нами  на
полузабытом  Языке, пробуждаЯ  смутную,  неутолимую  печаль,  котораЯ чем-то
сродни жажде.

     ‚ тот вечер мы  обедали в  форту,  и комендант с гордостью показал  нам
свой сад. €з  ”ранции, за четыре  тысЯчи  километров, ему прислали три Ящика
самой настоЯщей земли. Ќа  ней уже  развернулись  три зеленых  листика, и мы
легонько поглаживаем  их пальцем, точно  драгоценность. Љапитан называет  их
"мой парк". € едва задует ветер пустыни, иссушающий все своим дыханием, парк
уносЯт в подвал.

     Њы живем  в километре от форта и  после обеда  возвращаемсЯ к  себе при
свете луны.  Џод луной  песок  совсем  розовый.  Њы  лишены очень многого, а
все-таки песок  розовый. Ќо раздаетсЯ оклик часового, и мир снова становитсЯ
тревожным и взволнованным. ќто сама ‘ахара пугаетсЯ наших теней и проверЯет,
кто  идет,  потому что откуда-то  надвигаетсЯ неприЯтель. ‚ оклике  часового
звучат все голоса  пустыни. ЏустынЯ перестала быть нежилым домом:  караван -
как магнит в ночи.
     Љазалось бы, мы в безопасности. Љак бы не так! —то только нам не грозит
-  болезнь, катастрофа,  неприЯтель! —еловек на нашей  планете -  мишень длЯ
подстерегающих  в  засаде  стрелков.  €  сенегалец-часовой,  словно  пророк,
напоминает нам об этом.
     -  ”ранцузы! - откликаемсЯ мы и проходим  мимо черного ангела. Њы дышим
легко и вольно. Љогда  грозит опасность, вновь чувствуешь  себЯ человеком...
„а,  конечно,  она еще  далека,  еще приглушена и  скрыта этими  бескрайними
песками, и, однако, весь  мир уже  не тот.  ЏустынЯ снова предстает  во всем
своем великолепии. ‚ражеский отрЯд,  что движетсЯ  где-то и никогда сюда  не
дойдет, окружает ее ореолом величиЯ.
     Ћдиннадцать  часов. ‹юка возвращаетсЯ с радиостанции  и говорит, что  в
полночь  прибывает  самолет из „акара. Ќа борту все в  порЯдке. ‚ ноль часов
десЯть минут  почту  уже  перегрузЯт  в  мою  машину,  и Я полечу  на север.
‘тарательно бреюсь перед  щербатым зеркальцем. ‚ремЯ от времени,  с мохнатым
полотенцем вокруг шеи, подхожу к двери и оглЯдываю  нескончаемые пески; ночь
ЯснаЯ, но  ветер стихает. ‚озвращаюсь  к зеркалу. ђаздумываю.  Љогда стихает
ветер, что дул  месЯц  за месЯцем,  в небесах  нередко начинаетсЯ  кутерьма.
Ћднако пора снарЯжатьсЯ:  аварийные  фонарики привЯзаны  к поЯсу,  планшет и
карандаши  при мне.  €ду к Ќери, сегоднЯ ночью  он  у менЯ радистом. Ћн тоже
бреетсЯ. "Ќу, как?" -  спрашиваю. Џока все в порЯдке. ќто вступление - самаЯ
несложнаЯ  часть полета. Ќо тут Я слышу - что-то потрескивает: о мой фонарик
бьетсЯ стрекоза. € почему-то екнуло сердце.
     ‘нова выхожу и смотрю - ночь Ясна. ‘кала в стороне от форта  вырезана в
небе  четко,  как  днем. ‚  пустыне  глубокаЯ,  нерушимаЯ  тишина, словно  в
добропорЯдочном доме. Ќо вот о мой фонарик ударЯютсЯ  зеленаЯ бабочка  и две
стрекозы. € опЯть во мне всколыхнулось неЯсное чувство, то ли радость, то ли
опасение - еще  смутное, едва  уловимое,  возникающее где-то глубоко внутри.
Љто-то подает мне весть из  неведомого далека. Ѓыть может,  это чутье? ЋпЯть
выхожу   -   ветер   совсем  стих.  Џо-прежнему   прохладно.  Ќо  менЯ   уже
предостерегли. „огадываюсь - да, кажетсЯ,  догадываюсь, чего Я жду. ‚ерна ли
догадка? Ќи небо,  ни пески еще не  подали знака,  но  со  мной говорили две
стрекозы и зеленаЯ бабочка.
     Џоднимаюсь на песчаный бугор и сажусь лицом к востоку. …сли Я прав, оно
не заставит  себЯ  ждать. ‡ачем бы залетели сюда эти стрекозы, чего ищут они
за  сотни  километров  от  внутренних оазисов?  Њелкие  обломки,  прибитые к
берегу, -  верный  знак,  что  в  открытом море  ЯритсЯ ураган.  ’ак  и  эти
насекомые подсказывают мне, что надвигаетсЯ песчанаЯ  бурЯ  с  востока,  она
вымела всех  зеленых бабочек из далеких пальмовых  рощ. Ќа менЯ уже брызнула
поднЯтаЯ  ею пена. €  торжественно, ибо он тому порукой, торжественно, ибо в
нем угроза, торжественно, ибо он несет бурю, поднимаетсЯ восточный ветер. „о
менЯ едва долетает  почти неуловимый  вздох. џ  - последнЯЯ граница, которой
достигла ослабевшаЯ волна.
     …сли бы за мною, в двадцати шагах, висела какаЯ-нибудь ткань, она бы не
колыхнулась. Ћдин только раз ветер обжег менЯ словно бы предсмертной лаской.
Ќо Я знаю, еще несколько секунд - и ‘ахара переведет дух  и  снова вздохнет.
Ќе пройдет и трех минут  - заполощетсЯ  указатель  ветра на нашем ангаре. Ќе
пройдет и десЯти минут - все небо  заволокут тучи песка. ‘ейчас мы ринемсЯ в
это пекло, в огневую плЯску беснующейсЯ пустыни.
     Ќо  Я взволнован другим.  ЌеистоваЯ радость  переполнЯет менЯ: Я почуЯл
опасность,  как  дикарь чутьем, по  едва  уловимым  приметам, угадывает, что
сулит  завтрашний день; с полуслова Я понЯл тайный Язык  пустыни, прочел  ее
нарастающую Ярость в трепетных крылышках стрекозы.

        4

     ‚ ‘ахаре  мы сталкивались  с  непокорными племенами.  Ћни поЯвлЯлись из
таких глубин  пустыни,  куда нам  не было доступа, мы  только  пролетали над
ними; осмелев,  мавры  даже заезжали в „жуби  или ‘иснерос:  купЯт  сахарную
голову либо чай  и  опЯть канут  в неизвестность. ‚о времЯ  этих наездов  мы
пытались хоть кого-то из них приручить.
     €ногда,  с разрешениЯ  авиакомпании,  мы  брали в  воздух какого-нибудь
влиЯтельного вождЯ и показывали ему мир с  борта самолета. Ќе мешало сбить с
них  спесь  - ведь  они  убивали  пленных  даже не  столько  из ненависти  к
европейцам,  сколько  из  презрениЯ.  Џовстречавшись  с  нами  где-нибудь  в
окрестностЯх  форта,  они  даже  не  давали  себе  труда  бранитьсЯ.  Џросто
отворачивались  и  сплевывали. Ђ столь горды они были оттого, что мнили себЯ
всемогущими. Ќе  один такой владыка,  выступаЯ  в поход  с  армией в  триста
воинов, повторЯл мне: "‘кажи спасибо, что  до твоей ”ранции  больше ста дней
пути..."
     €так,  мы катали их по воздуху, а  троим даже случилось побывать в этой
неведомой им ”ранции.  Ћни были соплеменники тех, которые прилетели  со мной
однажды в ‘енегал и заплакали, увидав там деревьЯ.
     Џотом Я  снова  навестил их шатры  и услыхал  восторженные  рассказы  о
мюзик-холлах,  где танцуют  среди цветов  обнаженные женщины.  ‚едь эти люди
никогда не видели ни дерева, ни фонтана, ни розы, только из Љорана они знали
о садах, где струЯтсЯ ручьи, ибо, по Љорану,  это и есть рай. ќтот рай и его
прекрасные пленницы покупаютсЯ дорогой ценой: тридцать лет скорби и нищеты -
и потом горькаЯ смерть в песках от пули неверного. Ќо бог обманывает  мавров
- оказываетсЯ, французам он дарует сокровища раЯ, не требуЯ  никакого выкупа
- ни жажды, ни смерти. ‚от почему  старые вожди предаютсЯ теперь мечтам. ‚от
почему,  обводЯ  взглЯдом нагие  пески  ‘ахары,  которые простираютсЯ вокруг
шатра и  до самой смерти сулЯт  им одни лишь убогие  радости, они  позволЯют
себе высказать то, что наболело на душе:
     - ‡наешь... ваш французский бог...  он куда милостивей к французам, чем
бог мавров к маврам.
     ЊесЯцем раньше им  устроили прогулку по ‘авойе. Џровожатый привел их  к
водопаду - точно витаЯ колонна, стоЯл водопад, оглушаЯ тЯжким грохотом.
     - Ћтведайте-ка, - сказал им провожатый.
     ќто  была настоЯщаЯ преснаЯ вода. ‚ода! ‡десь,  в пустыне, не один день
добираешьсЯ  до ближайшего колодца, и, если посчастливитсЯ его найти, еще не
один  час  роешьсЯ в засыпавшем его песке, пока утолишь жажду  мутной жижей,
котораЯ  отдает  верблюжьей  мочой.  ‚ода!   ‚  Љап-„жуби,  в  ‘иснеросе,  в
Џорт-ќтьене  темнокожие  ребЯтишки выпрашивают  не  монетку  - с  консервной
банкой в руках они выпрашивают воду:
     - „ай попить, дай...
     - „ам, если будешь слушатьсЯ.
     ‚ода дороже золота, малаЯ  каплЯ воды высекает из песка зеленую искру -
былинку.  …сли где-нибудь  в  ‘ахаре  прольетсЯ дождь,  всЯ  она приходит  в
движение.  Џлемена переселЯютсЯ за  триста  километров  - туда,  где  теперь
вырастет трава... ‚ода - она даетсЯ так  скупо, за десЯть лет  в Џорт-ќтьене
не  упало  ни капли  дождЯ, - а тут с шумом выливаютсЯ  понапрасну,  как  из
пробитой цистерны, все воды мира.
     - Ќам пора, - говорил провожатый.
     Ќо они словно окаменели.
     - Ќе мешай...
     €   замолкали  и   серьезно,   безмолвно   созерцали  это  нескончаемое
торжественное таинство. ‡десь из чрева горы вырывалась  жизнь, живаЯ  кровь,
без  которой нет человека. ‘только ее изливалось за одну  секунду - можно бы
воскресить  все караваны, что,  опьЯнев  от  жажды, канули  навеки  в бездны
солончаков  и миражей.  Џеред ними  предстал сам бог, и не могли они от него
уйти.  Ѓог  разверз хлЯби,  ЯвлЯЯ  свое могущество, и три  мавра  застыли на
месте.
     - Ќеужели вы не насмотрелись? Џойдемте...
     - Ќадо подождать.
     - —его ждать?
     - Џока вода кончитсЯ.
     Ћни  хотели   дождатьсЯ  часа,   когда  бог  устанет  от   собственного
сумасбродства. Ћн скоро опомнитсЯ, он скупой.
     - „а ведь эта вода течет уже тысЯчи лет!..
     € в  этот вечер о водопаде  предпочитают не  говорить. Ћб  иных чудесах
лучше хранить  молчание. ‹учше и  думать-то о  них  поменьше,  не то  совсем
запутаешьсЯ и начнешь сомневатьсЯ в боге...
     - ‚аш французский бог, понимаешь ли...

     Ќо  Я-то их  знаю,  моих  диких  друзей.  ‚ера  их пошатнулась,  они  в
смЯтении, сейчас они почти готовы покоритьсЯ. Ћни мечтают, чтобы французское
интендантство  снабжало их Ячменем,  а наши сахарские войска охранЯли  их от
врагов. —то  и говорить, покорившись, они  получат кое-какие вполне ощутимые
выгоды.
     Ќо  эти трое одной крови с ќль-Њамуном, эмиром ’рарзы (имЯ Я,  кажетсЯ,
путаю).
     џ  знавал  его  в  ту  пору,  когда он  был нашим вассалом. ”ранцузское
правительство высоко оценило  его заслуги, его щедро  одарЯли  губернаторы и
чтили племена, вдоволь было видимых благ, - казалось бы, чего еще желать? Ќо
однажды  ночью,   совершенно   неожиданно,  он  перебил   офицеров,  которых
сопровождал в пустыне, захватил верблюдов, ружьЯ - и вновь ушел к непокорным
племенам.
     ‚незапный бунт, героическое и отчаЯнное бегство, которое разом обращает
вождЯ  в  изгнанника,  мЯтежнаЯ вспышка гордости,  что  скоро угаснет, точно
ракета, ибо ей неминуемо преградит путь легкаЯ кавалериЯ Ђтара... ќто обычно
называют изменой. € диву даютсЯ - откуда такое безумие?
     Ђ между  тем судьба ќль-Њамуна - это судьба многих и  многих арабов. Ћн
старел.  Ђ со  старостью приходит раздумье. € настал  такой час, когда  эмир
понЯл,  что, скрепив рукопожатием сделку с  христианами, он все потерЯл,  он
загрЯзнил руки и изменил богу ислама.
     € в самом деле, что  ему  Ячмень и мирнаЯ жизнь?  Ћн пал так низко,  из
воина стал  пастухом -  а  ведь когда-то  ‘ахара  была полна  опасностей, за
каждой песчаной  грЯдой таилась  угроза,  и, раскинув  на  ночь  лагерь,  он
никогда не забывал выставить часовых,  и по вечерам  у  костра при  вести  о
передвижении врага сильней  бились  сердца воинов.  Љогда-то  он  знал  вкус
вольных  просторов -  а его, однажды  изведав,  уже  не  забыть.  €  вот  он
бесславно бродит по  умиротворенным, утратившим  свое достоинство бескрайним
пескам. ‚от теперь ‘ахара длЯ него поистине - пустынЯ.

     Ѓыть может, офицеры, которых он потом убил, даже  внушали ему почтение.
Ќо любовь к Ђллаху превыше всего.
     - ‘покойной ночи, ќль-Њамун.
     - „а хранит тебЯ бог.
     Ћфицеры  заворачиваютсЯ  в  одеЯла,  растЯгиваютсЯ на  песке,  точно на
плоту,  лица  их  обращены  к  небесам. Ќеторопливо  движутсЯ  звезды,  небо
отмечает ход времени. ‹уна  склонЯетсЯ к  пескам,  уходЯ в  небытие по  воле
Џремудрого. ‘коро христиане уснут.  …ще несколько минут, и  в небесах  будут
сиЯть  одни  только звезды.  €  тогда  довольно будет слабого  вскрика  этих
христиан,  которым уже  не суждено проснутьсЯ, -  и униженные  племена вновь
обретут былое величие, и вновь начнетсЯ погонЯ  за врагом, котораЯ одна лишь
наполнЯет   светом  безжизненные  пески...  …ще  мгновенье  -  и  совершитсЯ
непоправимое,  и  с  ним  родитсЯ  новый  мир...  € забывшихсЯ  сном храбрых
лейтенантов убивают.

        5

     Ќынче Я в „жуби, приглашен в  гости к Љемалю и его  брату  Њуйану и пью
чай  у  них в шатре. Њуйан,  закутанный до глаз в синее покрывало, безмолвно
разглЯдывает менЯ - он  хмур и неприступен, как истинный дикарь. Љемаль один
беседует со мной, он верен долгу хозЯина:
     - Њой шатер, мои верблюды, мои жены и рабы - все твое.
     ѓлЯдЯ на менЯ в упор, Њуйан наклонЯетсЯ к брату, коротко говорит что-то
и опЯть замыкаетсЯ в молчании.
     - —то он сказал?
     - ‘казал - Ѓоннафу украл у ђ'ѓейбата тысЯчу верблюдов.
     Љапитан Ѓоннафу командует отрЯдом мехаристов из легкой кавалерии Ђтара.
џ с ним не встречалсЯ, но знаю, что среди мавров ходЯт о нем легенды. Ћ  нем
говорЯт   гневно,  но  видЯт  в  нем   чуть  ли  не  божество.  ‚сЯ  пустынЯ
преображаетсЯ оттого,  что где-то существует капитан Ѓоннафу. ‚от только что
он  возник неведомо откуда  в тылу непокорных племен,  направлЯвшихсЯ к югу,
сотнЯми угонЯет верблюдов - и, чтобы уберечь самое дорогое свое имущество от
нежданной опасности, кочевники вынуждены повернуть и вступить с ним  в  бой.
’ак,  Явившись, точно посланец самого  неба, он  выручил  Ђтар,  затем  стал
лагерем  на плоскогорье и  красуетсЯ  там -  завиднаЯ добыча!  Ћн манит  все
взоры, и,  влекомые неодолимой силой, племена устремлЯютсЯ на его меч. Њуйан
смотрит на менЯ еще суровей и опЯть что-то говорит.
     - —то он сказал?
     - ‘казал - завтра мы пойдем на Ѓоннафу. ’риста ружей.
     џ  и  без того кое о чем догадывалсЯ. “же три  днЯ водЯт  верблюдов  на
водопой,  о  чем-то  рассуждают,  горЯчатсЯ.  ‘ловно  снарЯжают  в  плаванье
невидимый корабль. € ветер вольных просторов уже надувает паруса. Џо милости
Ѓоннафу  каждый шаг к югу овеЯн славой. €, право, не знаю, что ведет людей -
ненависть или любовь.
     Ќе всЯкому судьба посылает  в дар такого отличного врага, такого лестно
убить! ’ам, где он  поЯвитсЯ, кочевники снимают шатры, собирают  верблюдов и
бегут,  не  смеЯ  встретитьсЯ с  ним лицом к лицу, - но те, что заслышат его
издалека, терЯют голову, словно влюбленные.  ‚ырываютсЯ из мирных шатров, из
женских объЯтий,  из  блаженного сна, вдруг понЯв, что величайшее счастье на
свете  -  два  месЯца пробиратьсЯ на юг, изнемогать от усталости,  терзатьсЯ
жаждой,  ждать,  скорчившись  под  ударами песчаной  бури, -  и, наконец, на
рассвете обрушитьсЯ врасплох  на легкую кавалерию  Ђтара и, если будет на то
волЯ Ђллаха, убить капитана Ѓоннафу.
     - Ѓоннафу силен, - признаетсЯ мне Љемаль.
     ’еперь  Я  знаю  их  тайну.  Љак  мерещитсЯ  иному   желаннаЯ  женщина,
равнодушно  проходЯщаЯ  мимо, и  он  всю  ночь ворочаетсЯ  с  боку  на  бок,
уЯзвленный, сжигаемый сном, в котором опЯть и опЯть она проходит мимо, - так
не дают им  покоЯ  далекие  шаги Ѓоннафу.  ЋбойдЯ  выступившие  против  него
отрЯды,  этот  христианин,   одетый  мавром,   с   двумЯ  сотнЯми  полудиких
головорезов  проник в  непокоренный край,  -  а  ведь здесь уже  не  властны
французы. ‡десь  любой из его же  людей  может сбросить Ярмо покорности и на
каменном алтаре безнаказанно принести этого неверного в  жертву своему богу;
здесь их  сдерживает одно лишь благоговение перед ним; его беззащитность - и
та приводит их в трепет. € в эту ночь он чудитсЯ  им в тревожных снах, опЯть
и опЯть он равнодушно  проходит  мимо, и  его  шаги гулко  отдаютсЯ  в самом
сердце пустыни.
     Њуйан  все  еще  о  чем-то  размышлЯет, застыв  в глубине  шатра, точно
высеченный  из  синего гранита. ’олько сверкают глаза да серебрЯный кинжал -
он больше не игрушка. Љак переменилсЯ этот мавр с того часа, когда перешел в
стан  непокорных!  Ѓольше  чем  когда-либо  он  полон сознанием собственного
достоинства и безмерно менЯ презирает -  ибо он пойдет войной на  Ѓоннафу, с
рассветом он  выступит в  поход, движимый  ненавистью, котораЯ так похожа на
любовь.
     €  опЯть он наклонЯетсЯ к брату, что-то говорит вполголоса и смотрит на
менЯ.
     - —то он сказал?
     - ‘казал - если встретит тебЯ подальше от форта, застрелит.
     - Џочему?
     - Ћн сказал  -  у тебЯ есть самолеты и радио, у тебЯ есть Ѓоннафу, но у
тебЯ нет истины.
     Њуйан недвижим, складки синего  покрывала  на нем точно каменнаЯ одежда
статуи, он выносит мне приговор.
     - Ћн говорит - ты ешь траву,  как  коза, и свинину,  как  свиньЯ.  ’вои
бесстыжие женщины не закрывают лицо, он сам  видел.  Ћн говорит - ты никогда
не  молишьсЯ. Ћн  говорит  - на  что тебе твои  самолеты,  и  радио,  и твой
Ѓоннафу, раз у тебЯ нет истины?
     ќтот мавр великолепен, он защищает не свободу  свою - в пустыне человек
всегда свободен, -  и не сокровища, видимые простым  глазом, -  в пустыне их
нет, - он  защищает свое внутреннее царство. ’очно корсар в старину, Ѓоннафу
ведет свой  отрЯд среди безмолвного океана песков,  и  вот  лагерь Љап-„жуби
преобразилсЯ,  мирной стоЯнки  беззаботных  пастухов  как  не бывало. ‘ловно
бурей, смЯта  она дыханием Ѓоннафу,  и  вечером шатры теснее  жмутсЯ друг  к
другу.  Ќа юге царит  безмолвие, от него  замирает сердце: это безмолвствует
Ѓоннафу! € Њуйан, бывалый охотник, различает в порывах ветра шаги Ѓоннафу.
     Љогда Ѓоннафу возвратитсЯ во ”ранцию, враги его не обрадуютсЯ, нет, они
будут  горько жалеть о нем, словно без него их роднаЯ пустынЯ лишитсЯ одного
из своих магнитов и жизнь потускнеет. € они станут говорить мне:
     - Џочему он уезжает, твой Ѓоннафу?
     - Ќе знаю...
     „олгие годы он играл  с ними  в опасную игру -  ставкой  была жизнь. Ћн
принЯл их правила игры. Ћн засыпал, положив голову на их камни. ‚ечно он был
в погоне и, как они, проводил свои ночи наедине с ветрами и звездами, словно
в библейские  времена.  € вот он  уезжает, - значит,  игра  не была длЯ него
превыше всего. Ћн небрежно бросает карты, предоставлЯЯ маврам играть  одним.
€ они смущены - есть  ли смысл в этой жизни, если она не  забирает  человека
всего, без остатка? Ќо нет, им хочетсЯ верить в него.
     - ’вой Ѓоннафу еще вернетсЯ.
     - Ќе знаю.
     Ћн вернетсЯ, думают мавры. —то ему теперь европейские игры?  …му быстро
наскучит сражатьсЯ  в бридж с  офицерами, наскучат и повышение  по службе, и
женщины. Ћн  затоскует по благородной жизни воина и возвратитсЯ туда, где от
каждого  шага  сильнее  бьетсЯ  сердце,  словно идешь  навстречу  любви.  Ћн
воображал, будто его жизнь здесь была лишь случайным приключением, а там, во
”ранции, его ждет  самое важное,  но с отвращением он убедитсЯ,  что нет  на
свете истинных  богатств,  кроме  тех, которыми одарЯла его пустынЯ, - здесь
ему было дано великолепие песчаных просторов, и тишина, и ночи, полные ветра
и  звезд.  € если  Ѓоннафу  вернетсЯ, в  первую  же  ночь эта  весть облетит
непокорные  племена.  Њавры  будут знать  -  он спит где-то  посреди ‘ахары,
окруженный  двумЯ   сотнЯми  своих  пиратов.  €  молча  поведут  на  водопой
верблюдов.   ‡апасут   побольше  ЯчменЯ.  ЏроверЯт  ружьЯ.   „вижимые  своей
ненавистью - или, быть может, любовью.

        6

     - ‘прЯчь менЯ в самолете и отвези менЯ в Њарракеш...
     Љаждый вечер невольник мавров в Љап-„жуби обращал ко мне эти слова, как
молитву. €, совершив, таким образом, все, что мог, длЯ спасениЯ своей жизни,
усаживалсЯ,  скрестив  ноги,  и  готовил  мне  чай.  ’еперь  он  спокоен  за
завтрашний  день - ведь он вручил судьбу свою единственному  лекарю, который
может его исцелить, воззвал к  единственному богу, который может его спасти.
€,   склонЯЯсь  над  чайником,   он  опЯть  и  опЯть  перебирает   в  памЯти
бесхитростные картины прошлого  -  черную  землю родного  Њарракеша, розовые
дома, скромные радости, которых он лишилсЯ. …го  не  возмущает, что Я молчу,
что не спешу возвратить ему жизнь: Я  длЯ  него не такой же  человек, как он
сам,  но некаЯ сила, которую надо призвать  к действию, своего рода попутный
ветер, что подниметсЯ однажды и переменит его судьбу.
     Ђ  между  тем  Я,  простой  пилот,  лишь  несколько  месЯцев,  как стал
начальником аэропорта в  Љап-„жуби; в моем  распорЯжении  только и есть  что
барак,  притулившийсЯ к испанскому  форту, а  в бараке таз длЯ мытьЯ, кувшин
солоноватой  воды да  короткаЯ, не по росту, койка  - и  Я не так обольщаюсь
насчет своего могущества.
     - Ќу-ну, Ѓарк, там видно будет...
     ‚се невольники зовутсЯ Ѓарками, так зовут  и его. —етыре года он провел
в плену, но все еще не покорилсЯ: не может забыть, что был когда-то королем.
     - —то ты делал в Њарракеше, Ѓарк?
     ‚ Њарракеше, наверно, и по  сей день живут его жена и трое детей, и  он
там занималсЯ отличным ремеслом:
     - џ перегонЯл стада, и менЯ звали Њохамед!
     ’ам его призывали каиды:
     - џ хочу продать своих быков, Њохамед. Џригони их с гор.
     €ли:
     - “ менЯ тысЯча баранов на равнине, отведи их повыше, на пастбища.
     € Ѓарк, вооружась скипетром из оливы, правил великим переселением стад.
Ћн один  был в ответе за овечий народ,  он умерЯл прыть самых бойких, потому
что  скоро должны были поЯвитьсЯ на свет  ЯгнЯта, и поторапливал ленивых, он
шел вперед, и все они доверЯли ему и повиновались. Ћн один знал, какаЯ землЯ
обетованнаЯ их  ждет:  богатый ученостью, овцам  недоступной, он один  читал
дорогу  по звездам  и один, ведомый своей мудростью,  определЯл, когда  пора
отдохнуть  и  когда - утолить у колодца  жажду.  Ђ по  ночам он  стоЯл среди
спЯщих  овец, омытый по колено волнами шерсти, и в сердце его была нежность:
растроганный  слабост