авновесить внутреннюю и дать покой.
     ‹ермонтовский  Џечорин,  сам  того  не  желаЯ, невольно  разрушает  дом
контрабандиста, дом  Ѓэлы,  и  даже  маловероЯтный дом  ѓрушницкого. €  сам,
бездомный, погибает где-то в Џерсии.
     Џушкинский …вгений  в "Њедном всаднике",  защищаЯ  свое  право  на дом,
восстал  против  Џетра, за  что поплатилсЯ безумием и в безумии переходит  в
естественное теперь длЯ него состоЯние бездомности.
     Љонечно, как всЯкий  образ,  дом и бездомье  относительны.  Ќо Я лично,
читаЯ  Џушкина,  ’олстого,  ’ургенева,  ѓончарова,  —ехова  (поэтика  дома),
чувствую  уют огороженности,  одомашненности,  окультуренности  воспеваемого
пространства  жизни.  Ћтсюда обилие и  красота  жизнеутверждающих деталей --
очей очарованье. ‚ "„орожных жалобах" Џушкин пишет:

        <i>„олго ль мне в тоске голодной
        Џост невольный соблюдать
        € телЯтиной холодной
        ’рюфли џра поминать?</i>

        <i>’о ли дело быть на месте,
        Џо ЊЯсницкой разъезжать,
        Ћ деревне, о невесте
        Ќа досуге помышлЯть!</i>

        <i>’о ли дело рюмка рома,
        Ќочью сон, поутру чай;</i>
        <i>’о ли дело, братцы, дома!..
        Ќу, пошел же, погонЯй!</i>

     Ћчарование дома мы находим и в Ѓелогорской крепости, и в семье ‹ариных,
и даже в гениальном "‚ыстреле", где,  кажетсЯ, {406} рассматриваетсЯ  совсем
другой вопрос --  философиЯ мужества. Џо-моему, в этой  вещи Џушкин разделил
свою  душу и отдал ее  двум своим  героЯм.  Џушкин-‘ильвио, как  бы  живущий
строками:

        <i>€ мщеньЯ бурнаЯ мечта
        Ћжесточенного страданьЯ.</i>

     Џушкин, враг ‘ильвио, бесстрашный  офицер,  поедающий черешни во  времЯ
дуэли и выплевывающий косточки  почти к ногам своего противника.  ќто прЯмой
эпизод из жизни  самого  Џушкина. ’аким он был  во времЯ одной из молдавских
дуэлей. ‘ильвио, видЯ, что  его  противник нисколько  не страшитсЯ выстрела,
оставлЯет  его  за собой: посмотрим, будешь  ли  ты таким,  когда будет  что
терЯть,  кроме  собственной  жизни.  € действительно,  в  следующую  встречу
противник его дрогнул, боЯсь  не  за себЯ, конечно,  а за любимую и  любЯщую
жену. „ом.  ’ема ответственности.  € ‘ильвио-Џушкин, дважды  имеЯ  право  на
выстрел, не решаетсЯ разрушить дом. “ходит.
     ЋбаЯние Џушкина,  обаЯние домашнего тепла. Ћн  словно предвидел: придет
многое другое, но этого будет не хватать. “ Џушкина и снег теплый. Њы до сих
пор греемсЯ возле его  веселого очага.  Џушкин  одомашнил всемирное, подобно
тому, как „остоевский позже овсемирнил домашнее.  ќтим, Я думаю, объЯснЯетсЯ
отсутствие у  Џушкина космических  мотивов.  Љосмос  невозможно утеплить,  и
Џушкин оставлЯет его ‹ермонтову и ’ютчеву.
     ‚озвращаЯсь  к  истокам,  повторим:  Џушкин  --  уют,  упорЯдоченность,
мудрость. ‹итература -- дом. …сли и трагедиЯ -- дома стены помогают. ЋбаЯние
‹ермонтова -- сила ума, красота дикости, бесстрашие анализа.
     €так, литература дома  и бездомьЯ. ‹итература  достигнутой  гармонии  и
литература тоски по  гармонии, как бы гармониЯ настроенности  перед  вратами
гармонии. {407}
     Џод этим углом зрениЯ  можно  рассматривать и всю  мировую  литературу.
Џруст -- дом. •емингуэй  --  бездомье, но  при этом настолько  безнадежное и
одновременно стоическое, что черты дома  тщательно вносЯтсЯ в бездомный быт:
дружескаЯ рыбалка,  кафе,  ресторан. Ћфициант --  ближайший родственник.  Ћн
лучшим  образом накормит  и напоит, справитсЯ  о  твоих делах,  попросит  не
забывать и почаще заходить на огонек.
     ЋтстоЯть  свой  дом  пытаетсЯ  только ѓарри  Њорган.  —итаЯ  двухтомник
•емингуэЯ,  изданный у нас после большого перерыва, Я дошел до романа "€меть
и не иметь" и вспомнил, что Я его читал  в детстве. Џо-видимому, Я его читал
в журнале "€нтернациональнаЯ литература". ќто было совсем раннее детство,  и
воспоминание  было  сновиденческим.   Ћтчетливо   запомнилось:  болезненное,
колющее, неприЯтное восприЯтие однорукости героЯ.
     “же  взрослым,  читаЯ  роман, Я  понЯл,  что  детское  впечатление было
верным, но  суть его  Я тогда, конечно, не понимал.  ’олько сейчас  Я понЯл,
какаЯ это гениальнаЯ деталь. ‘ильный, ловкий, мужественный  человек  потерЯл
руку, но надо жить, надо кормить  семью, надо добывать деньги. ЏоложитьсЯ не
на кого: думай своей головой, рискуй своей  головой. Ћдинокий раненый  волк,
но и со своими твердыми понЯтиЯми о чести и справедливости.
     Џисатель  множество раз подчеркивает затрудненность физических действий
однорукого  человека и  мужественную пластичность, с которой  герой все-таки
преодолевает свою инвалидность, но до  конца преодолеть не может, потому что
это   образ  его  внутреннего  состоЯниЯ.  Ћднорукий,  одномукий,  одинокий.
ЌесмотрЯ на то что в романе  много движениЯ, мы все времЯ чувствуем какую-то
заторможенность героЯ: он думает, думает, думает.
     Љак невозможно  одной  рукой  поднЯть арбуз,  так  одинокому невозможно
поднЯть социальную истину. € только уже погибаЯ, в бреду, он  понЯл то, чего
не мог понЯть всю  жизнь: человек не  может  один.  ’олько вместе  с  жизнью
исчерпав шанс одиночки, он понЯл, что этого шанса не было. ЉакаЯ трагическаЯ
честность  {408}  мышлениЯ.  ќто прекрасный  социальный  роман,  думаю,  еще
недооцененный.
     ‚ начале  двадцатого века в русской литературе утечка пушкинского тепла
становитсЯ   катастрофической.  ”илософствующие   босЯки,  плотоЯдные  маги,
спившиесЯ купцы, наглые репортеры, наркоманы, динамитчики, богоискатели. Ќет
дома, но есть кабак, нет свободы,  но есть своеволие,  нет бодрости духа, но
есть алкоголь или идеи, возбуждающие, как алкоголь.
     ЉажетсЯ,  о потерЯнном доме тоскует только Ѓунин, как  бы насильственно
выдворенный из девЯтнадцатого века  в двадцатый,  как бы заранее  уверенный,
что из двадцатого века ничего путного не получитсЯ.
     ‚  революционных  мотивах  творчества ѓорького и ЊаЯковского намечаетсЯ
совершенно новаЯ тема: дом-будущее.
     €деЯ дома и поэтика литературы  дома с огромной  силой  выплеснулись  в
"’ихом  „оне".  ’ихий  „он  -- тихий  дом.  ѓорькаЯ  ирониЯ. ќто  во  многом
загадочный роман. џ не знаю в мировой литературе произведениЯ,  где  было бы
описано  столько  смертей.  ЉаждаЯ смерть выстрадана  автором, независимо от
социального происхождениЯ убитого. Љаждый убитый  лежит в своей неповторимой
позе, потому  что автор  пристально вглЯдываетсЯ в каждого. —то это -- песнь
гибели  казачества как  особой нации внутри  русской  нации? Ќе  знаю. Њожет
быть.
     Ћтказ от  традиционного  психологизма русского  романа. ЏсихологическаЯ
жизнь   передаетсЯ  только  через   жест,   через   сказанное  слово,  через
движение-поступок. Џри этом бесконечнаЯ поэтизациЯ дома, казацкого быта, где
каждаЯ вещь ощупываетсЯ, рисуетсЯ, оплакиваетсЯ с прощальной любовью.
     ѓригорий  Њелехов  мечетсЯ  между  красными  и  белыми,  он  мучительно
всматриваетсЯ и вслушиваетсЯ  в их речи и каждый раз убеждаетсЯ, что дом его
обречен  на  гибель. Ћсознать гибель  собственного  дома как  начало нового,
будущего дома он не может и не хочет. {409}
     „ом-будущее,  борьба  за этот  дом,  ностальгиЯ по  этому  дому  -- вот
главнаЯ тема советской литературы, утвержденнаЯ творчеством ЊаЯковского.
     Џафос  жертвенности,  походного  братства,  романтического  порыва,  от
целомудренной  просторы  в  лучших  произведениЯх  советской  литературы  до
симулЯции   индустриальных   радостей   (дом-домна),    с   оттенком   мании
преследованиЯ прошлым (кулаки, вредители), -- в худших.
     ‚  какой-то  момент  наша  литературнаЯ   армиЯ  оторвалась  от   тылов
нравственного  снабжениЯ.  ’ревожные  сигналы  "Ќового  мира"   ’вардовского
целенаправленно глушились критикой.
     Ќо  тема  отчего  дома должна  была поЯвитьсЯ,  и  она  поЯвилась почти
одновременно у "деревенщиков"  и  в  городских повестЯх  ћриЯ  ’рифонова.  ‚
философском плане они гораздо ближе друг другу, чем принЯто думать. Љогда-то
почти   антигосударственный    вопрос    (этика    похода)   стал   вопросом
государственной важности: "’ы жива еще, моЯ старушка?"
     Ћт  горького  анализа  того,  что  случилось  с  обитателЯми  "„ома  на
набережной" ’рифонова,  до  "Џоследнего срока" ђаспутина, от Яростной борьбы
за "„ом"  ”едора Ђбрамова до  "†ивого"  (жив курилка!) Ѓориса Њожаева -- все
это общей лирики лента.
     Ќаши современные споры о  романе нередко отдают схоластикой.  Ќапример:
должен  ли  положительный  герой иметь  недостатки  и,  если  должен,  какое
приблизительно количество?
     џ  уверен,  что  когда  художник  почувствовал  положительного героЯ  и
начинает его лепить, он вообще  не задумываетсЯ о его  недостатках. Џисатель
интуитивно и естественно ставит положительного героЯ в такие ситуации, когда
недостатки его натуры могут вызвать  только дружескую  улыбку читателЯ. ’ак,
любимый  герой  ’олстого  Џьер Ѓезухов, если  бы,  скажем,  стал  командиром
партизанского  отрЯда,  он  бы,  конечно,  все  развалил  и  вызвал  бы  наш
читательский  гнев.  Ќо  ’олстой   не  мог   и   не  хотел   так  испытывать
непрактичность  своего героЯ. Ћн любовалсЯ  его способностью  при {410} всех
обстоЯтельствах  жизни полностью отдаватьсЯ работе мысли и  внушает читателю
любить его именно за это.
     ЏредставлениЯ  о  равновесии  положительного  и  отрицательного  внутри
романа -- плод  той же схоластики.  †ивое равновесие, гармониЯ внутри романа
определЯютсЯ только верностью  внутренней задаче художника.  Џарад  уродов в
"Њертвых  душах"  принимаетсЯ  таким  же  уродом  —ичиковым,  и  у  нас  нет
потребности иметь длЯ  равновесиЯ положительного героЯ. ‚ысокое нравственное
небо  самого  ѓоголЯ  внутри  романа считать  положительным героем  было  бы
демагогией.
     ’очно так  же бесконечное количество  положительных  героев в "‚ойне  и
мире" не вызывает ни малейшего ощущениЯ, что ’олстой намеренно приукрашивает
своих героев. ‚се дело  в  верности  внутренней задачи.  Љритика,  в  первую
очередь,  должна  проникнутьсЯ ею  и указать художнику на  ошибки и фальшь в
достижении его же собственной задачи.
     —ем объЯснить серость многих наших романов? џ думаю, главнаЯ причина --
слабость или отсутствие вдохновениЯ.  €ногда большие художники признавались,
мол, Я не знаю вдохновениЯ, Я  просто работаю. ‚ерить им -- заблуждение. ќто
говоритсЯ  длЯ   красного  словца,  или   вдохновение   длЯ   них  настолько
естественное состоЯние, что они его и в самом деле не замечают.
     ‚дохновенное произведение сразу же дает нам ощущение сладостной  победы
разума. Ќас подхватывает движение текста к цели,  радостное  -- как  езда  в
детство. ‚дохновение -- это состоЯние одержимости истиной, а истина бодрит.
     ЏравильнаЯ идеЯ  сама по себе недостаточна. ЏравильнаЯ идеЯ срабатывает
только тогда, когда ее освежающаЯ душу правильность открылась в личном опыте
самого художника.
     Џредставим себе ручей. „о сих пор считалось, что его нельзЯ перейти, не
замочив  ноги.  €  вдруг  нам  открылась такаЯ  комбинациЯ торчащих из  воды
камней, что, оказываетсЯ, можно его перебежать, не замочив ноги. ‚дохновение
-- танец перебежки через этот ручей. {411}
     ‚дохновение  даже  тогда, когда оно раскрывает нам  трагическую истину,
таит в себе некую радость. €стина бодрит. ђадость познаниЯ истины  в природе
человека.  €наче  не  объЯснишь,  почему нам доставлЯет горькое удовольствие
"ђеквием" Њоцарта или сцена гибели •аджи-Њурата.
     ’рагическое  в  искусстве   можно  уподобить  прививке  от  смертельной
болезни. Ћно умудрЯет душу и облегчает встречу с трагическим в жизни.
     ЊаЯтник   литературы,  не  достигающий   трагического,  откачнувшись  в
обратную сторону, не достигает и комического. Ќашим романам не хватает игры,
смеха, шутки,  гиперболы.  Џоловина прелести  Џушкина в игре.  Ђ как смеютсЯ
ѓоголь, „остоевский, —ехов, ЊаЯковский!
     Њы серьезны, как страховые агенты. Њожет, литература не наш дом? Њожет,
нам слышитсЯ грозный шепоток: "Ѓарин спит. Ќе разбудите барина"?
     ‚дохновение -- это еще и чувство хозЯина открывшейсЯ истины: это Я знаю
как никто другой, и Я за это несу всю полноту ответственности.
     ‚дохновению может помешать многое. ‘обственное тщеславие, жадность:  не
дал  созреть  замыслу,  поспешил.  ’алантливому, но  по-человечески  слабому
писателю  может  помешать  воспоминание  о  копье  редакторского  карандаша.
ЋпережаЯ движение этого копьЯ, он  может сам обойти острые углы, утешаЯ себЯ
мыслью, что и  без этого много  интересного в его вещи. Ќо себЯ не обманешь.
‚дохновение  требует  абсолютной  полноты  самоотдачи,  и,  когда  нет  этой
полноты, оно улетучиваетсЯ. {412}

--------
        Џастернак и этика Ясности в искусстве

     ЏомнитсЯ, школьником,  роЯсь  в  груде  книг,  разбросанных  на  стойке
сухумского  букиниста,  Я вытащил  книжку  стихов  с  именем  Џастернака  на
обложке.  €мЯ мне ничего не  говорило. џ  уже собиралсЯ  положить  книгу  на
место, но тут старый букинист сказал:
     -- Ѓерите, не пожалеете. ќто современный классик.
     џ тогда абсолютно  не верил, что классик может быть современным. Ќо  то
ли длЯ того, чтобы не обижать букиниста, то ли длЯ того, чтобы показать ему,
что  Я  и  сам  разбираюсь  в  стихах,  листанул  книгу.  џ  впервые  прочел
стихотворение "‹едоход". ‚печатление было ошеломлЯющее и странное. Ћно  даже
не  казалось  мне   поэтическим.  ‘корее,  это  было  ощущение   физического
наслаждениЯ, только с огромным избытком.  Љак будто в жаркий  летний день  Я
ловлю ртом лимонадный водопад. € вкусно, и слишком много.
     Љонечно,  Я купил  эту книгу.  —уть позже,  в  студенческие времена,  Я
доставал все его книги, которые были  изданы к тому послевоенному времени. џ
уже знал,  что  Ѓорис Џастернак -- поэт, не слишком угодный властЯм, что его
подолгу не издавали, а еще раньше много ругали. ‚ мое студенческое времЯ его
почти не трогали, во всЯком случае, не помню статей, написанных против него.
Њожно подумать, что тогда  обе стороны объЯвили  перемирие и набирались сил,
готовЯсь к  грандиозному скандалу поЯвлениЯ романа "„октор †иваго". Ќо тогда
до этого было далеко и никто об этом ничего не знал. {413}
     Љак-то с одним приЯтелем, таким  же,  как и  Я,  а может,  еще  большим
любителем поэзии Џастернака, Я заговорил о сюжете поэмы "‘пекторский".
     -- Ђ разве там есть сюжет? -- спросил он  у менЯ удивленно.  џ удивилсЯ
его удивлению, потому что он любил эту  поэму и часто цитировал ее. „а и как
можно было не захлебнутьсЯ такими строчками:

     <i>ЉакаЯ рань! ‚ часы утра такие,
     ‘тихиЯм четырем открывши грудь,
     ‹ихие игроки, фехтуЯ кием,
     Љричат кому-нибудь:
        счастливый путь!
     ...Џространство спит,
        влюбленное в пространство,
     € город грезит, по уши в воде,
     € море просьб,
        забывшихсЯ и страстных,
     ‘просоньЯ плещет неизвестно где.</i>

     џ объЯснил своему приЯтелю не слишком Явный, как леснаЯ тропа, заросшаЯ
дикорастущими метафорами,  сюжет  "‘пекторского".  ЋказываетсЯ,  можно  было
любить поэму, десЯтки раз  перечитывать  ее,  не  замечаЯ,  что она все-таки
имеет некий сюжет.
     €  тут  Я вспомнил, что и сам  не понимал  некоторых стихов Џастернака,
хотЯ  и  в этих  непонЯтных, как  чужой сон, стихах были  строчки  любимые и
понЯтные. ЌепонЯтные стихи не вызывали у менЯ никакого раздражениЯ и -- Я бы
даже сказал -- не вызывали особого желаниЯ понЯть их.
     Џространство  понЯтного  было  настолько  обширным  и   щедрым,  что  Я
полностью насыщалсЯ  им  и сам конфликт между художником и не понимающим его
читателем  не  казалсЯ  мне  актуальным.  Ќет,  Я  не думал: мол, то,  что Я
понимаю, прекрасно, а то, чего не {414} понимаю,  вероЯтно, еще  прекрасней.
ЊоЯ  благодарность  понЯтному  была  столь насыщенна, что не  оставалось  ни
времени, ни душевных сил заниматьсЯ непонЯтным.
     ‚ероЯтно, общение  с поэзией раннего Џастернака  напоминает разговор  с
очень  пьЯным  и   очень  интересным   человеком.  €зумительные   откровениЯ
прерываютсЯ  невнЯтным бормотаньем, и в процессе беседы мы догадываемсЯ, что
и  не  надо  пытатьсЯ  расшифровывать  невнЯтицу, а надо  просто  слушать  и
наслаждатьсЯ понЯтным. џ бы даже сказал: дай Ѓог понЯть понЯтное!
     Ћднако  репутациЯ  малопонЯтного  поэта   сразу  же   установилась   за
Џастернаком и остаетсЯ до сих пор, хотЯ совершенно прозрачные стихи позднего
периода    его    творчества,    безусловно,    подтверждают    его   давнее
полуобещание-полуугрозу:

     <i>...ЌельзЯ не впасть к концу,
        как в ересь,
     ‚ неслыханную простоту.</i>

     ‚опрос  о  доступности его  поэзии  конечно же  волновал  поэта,  и  он
неоднократно к нему возвращалсЯ. Ћднажды он горестно воскликнул:

        <i>Ћ, если б Я прЯмей возник!</i>

     …ще  в  девЯтнадцатом году Џастернак написал  знаменитое  стихотворение
"експир". ‚  трактире експира  настигает призрак его  собственного сонета.
експир  взЯт  Џастернаком,  по-видимому, в качестве  идеального  художника,
которого мучает извечный вопрос:  длЯ кого писать? Џризрак сонета иронически
советует своему создателю:

     <i>"Џростите, отец мой, за мой скептицизм
     ‘ыновний, но, сэр, но, милорд,
        мы -- в трактире.</i> {415}
     <i>—то мне в вашем круге?</i>
        <i>—то ваши птенцы
     Џред плещущей чернью?</i>
        <i>Њне хочетсЯ шири!
     Џрочтите вот этому. ‘эр, почему ж?
     ‚о имЯ всех гильдий и биллей!</i>
        <i>ЏЯть Ярдов --
     € вы с ним в бильЯрдной,</i>
        <i>и там -- не пойму,
     —ем вам не успех</i>
        <i>популЯрность в бильЯрдной?"
     -- …му?! ’ы сбесилсЯ? -- </i>
        <i>€ кличет слугу,
     €, нервно играЯ малаговой веткой,
     ‘читает: полпинты,
        французский рагу, --
     € в дверь,
     ‡апустЯ в привиденье салфеткой.</i>

     експир  разгневан,  но  у  него  нет  аргумента.  ‘алфетка,  брошеннаЯ
разъЯренным експиром  в  призрак сонета, даже длЯ  призрака слишком  слабое
оружие. Њожно сказать,  что  експир  не  только уходит  от  ответа, но даже
убегает -- в дверь!
     Љонечно, это стихотворение отчасти и попытка самооправданиЯ Џастернака.
‘онет, он  же  Њуза,  внушает  поэту,  что он не должен думать  ни  о  каком
читателе. …ще до приведенной цитаты сонет признаетсЯ, что он "выше по касте,
чем люди", и потому искусство  вообще неподотчетно людЯм.  Ђ если поэт хочет
быть понЯтым читателем, то где же граница между читателем и невеждой?  ’огда
пусть и бильЯрдный шулер аплодирует поэту.
     ‚  иронической  логике   сонета   хоть  и   содержитсЯ  некотораЯ  долЯ
утешительной правды,  однако есть в ней  и  более  глубоко  {416}  затаеннаЯ
неправда,  скорее  всего  вызвавшаЯ  взрыв  гнева. Њожно  догадыватьсЯ,  что
експир не только убегает от невыносимой  насмешки сонета, но убегает, чтобы
додумать мучительный вопрос: как писать? —тобы при этом искусство оставалось
искусством, этот поэт -- этим поэтом и одновременно быть доступным читателю.
     „олжно было пройти  много невероЯтно трагических лет, чтобы  Џастернак,
сохранив свой неповторимый голос и мелодическую одаренность, пришел к Ясным,
прозрачным стихам.
     ЌеЯсность, или смутно  мерцающий  смысл,  в ранней и не  слишком ранней
поэзии Џастернака, мне кажетсЯ, объЯснЯетсЯ двумЯ по крайней мере причинами.
Џастернак,    безусловно,    разделЯл   культ    крайнего    художественного
субъективизма, который во времена его молодости господствовал в  ђоссии и  в
…вропе. ќтот культ позже  высмеЯл  •одасевич в  гениальных  стихах "†ив Ѓог!
“мен, а не заумен..."
     Љроме того, Я думаю, его высокаЯ, чисто музыкальнаЯ одаренность сыграла
свою роль.
     Љак  известно,  в  юности  Џастернак  готовил  себЯ в  профессиональные
музыканты,  и  его первые опыты были  одобрены самим ‘крЯбиным. Ќо он бросил
музыку из-за какой-то мистической сверхчестности.
     “ него  не  было абсолютного  слуха,  в чем  он  и призналсЯ  ‘крЯбину.
“тешение ‘крЯбина, что и у —айковского, и у ‚агнера тоже не было абсолютного
слуха, не остановило его. Ѓезумно любЯ музыку ‘крЯбина, он ждал, что ‘крЯбин
назовет  себЯ.  “  ‘крЯбина  тоже  не  было абсолютного  слуха. Џо-видимому,
абсолютный слух только у Ѓога и у настройщиков роЯлей.
     Ћдним словом, юный Џастернак бросил  музыку, но, Я думаю, музыка его не
бросила. џ  думаю, вдохновение  поэта часто  бывало  музыкально-поэтического
происхождениЯ с преимуществом в отдельных  стихах  в ту или  иную сторону. џ
думаю,   самые  невнЯтные  его   стихи   --   преимущественно   музыкального
происхождениЯ, и  слова  тут играют роль  мелодических обрывков, {417} а сам
смысл соединЯющихсЯ слов достаточно второстепенен, если он есть вообще.
     џ думаю, стремление к Ясности естественно присуще  искусству слова. ќта
Ясность устанавливаетсЯ  бессознательно,  она есть заочное продолжение очной
культуры общениЯ. Џодобно тому, как мы соразмерЯем свой голос с расстоЯнием,
на котором от нас  находитсЯ  собеседник,  подобно  тому,  как  мы, указываЯ
собеседнику на  какой-то  далекий предмет,  исходим  из того,  что  сила его
зрениЯ  позволит  ему  разглЯдеть этот  предмет,  подобно  тому,  как  мать,
отпускаЯ ребенка,  делающего первые шаги,  интуитивно определЯет, на сколько
шагов его  можно отпустить,  чтобы успеть  подхватить  его,  когда  он будет
падать,  --  так  и  в   искусстве  чувство  читателЯ,  чувство  собеседника
определЯет нормальную речь  художника, заставлЯЯ его избегать неуважительных
длиннот и столь же неуважительной конспективности.
     ‡релое творчество  предполагает,  даже  если  писатель  об  этом  и  не
задумываетсЯ в минуты  творческого  озарениЯ, любовь  и уважение  к далекому
собеседнику.
     ’алант художественного произведениЯ  в конечном  счете есть способность
контактировать  с  читателем. ‘илу таланта определЯет количество  контактных
точек на единицу художественной площади.
     …сли художник  хочет уйти от людей, если он славит  полное одиночество,
то  это только означает, что он угадал такое же  желание своего  читателЯ. €
"блаженное, бессмысленное слово" имеет право на  существование  только в том
смысле, что отражает желание читателЯ (вполне человеческое) погрузитьсЯ хотЯ
бы на миг в блаженную бессмысленность, психически отдохнуть.
     „уновение  духа выстраивает слова в художественном порЯдке,  а не слова
порождают  дуновение духа,  как это иногда  кажетсЯ писателю. Ќаличие паруса
никак не порождает ветер, но наличие ветра породило мысль о создании паруса.
Њы не знаем, кто создал  ‘лово.  Ќо, кто бы его ни создал, он  знал, что дух
уже есть.
     Њне  кажетсЯ,  знаменитое  изречение  …вангелиЯ   от   €оанна   многими
писателЯми толкуетсЯ произвольно. "‚ начале было ‘лово, и {418} ‘лово было у
Ѓога, и ‘лово было Ѓог".  ‘лово было Ѓог -- только метафора, означающаЯ, что
‘лово  -- наиважнейшее творение Ѓога. ’ак,  мать, покидаЯ дом, полный детей,
говорит старшей дочке: ты здесь  будешь за менЯ,  пока менЯ нет. Ђ что, если
мать слишком долго не возвращаетсЯ?..
     ’ам, где истинный Ѓог убит, ‘лово  превращаетсЯ  в бога-самозванца. ’ак
происходит в  материалистическом  обществе.  €  потому пропаганде,  то  есть
‘лову,  там придаетсЯ  огромное значение. € пропаганда сначала имеет большие
успехи, пока люди, оглЯнувшись на свои дела, не догадываютсЯ, что ‘лово было
мертво, что правил ими не Ѓог, а самозванец.
     •удожник пишет,  чтобы понЯть себЯ, но правильно ли он понЯл себЯ --  в
конечном  счете определЯет дружеский  или  радостный кивок читателЯ,  как бы
говорЯщий:
     -- „а, да, это именно так, а не иначе.
     ѓлавное  удовольствие  от  искусства,  которое  мы  испытываем,  -- это
радость  узнаваниЯ. Џисатель,  который  прошел в  глазах  у читателЯ радость
узнаваниЯ  своего искусства, сам  превращаетсЯ в благодарного  читателЯ души
своего собеседника.  ‚ этом великий объединЯющий смысл искусства,  и если бы
даже это объединение ограничивалось только взаимным утешением, этого было бы
достаточно. Ќичто живое так не нуждаетсЯ в утешении, как человек.
     Џоэт может  увидеть во сне копну  сена и испытать ужас  бессмысленности
существованиЯ. Ќо читатель  его поймет только  в том случае,  если он  через
образ, которого не было во сне, намекнет ему на  причину своего ужаса. —тобы
стихотворение на эту  тему дошло до читателЯ, поэт должен наЯву пересмотреть
свой  сон  и уже вставить, скажем,  женскую гребенку  в головообразную копну
сена. Џоэт, увидевший этот сон и желающий быть точным в  передаче сна, может
возразить:
     -- Њой сон означал не потерю любимой, а потерю смысла жизни.
     Ќо тут если не мы, то божественный цензор должен сказать: {419}
     -- ЏотерЯ любимой  -- это тоже  потерЯ  смысла жизни. €ли ты принимаешь
этот вариант,  или выбрасываешь свое  стихотворение. Њы  не можем превращать
искусство в разговор глухонемых.
     ђазумеетсЯ,  этот голос  должен  услышать  сам  поэт, и  сам он  должен
добровольно  ему последовать, что,  к сожалению, далеко не всегда случаетсЯ.
Ќе напрЯжение ума, а волна этического напрЯжениЯ выносит читателЯ к  замыслу
автора. Љонечно, в это времЯ разум не спит, а включаетсЯ в работу души. ‘амо
собой разумеетсЯ, что и читатель должен быть подготовлен к этому акту.
     Њы  говорим  --   в  искусстве  должна   быть   тайна.   Ќа  это  тайна
соприкосновениЯ  с  вечностью, а  не секрет изощренного мастера.  —ем  Яснее
искусство, тем ощутимей соприкосновение с этой тайной.
     ‘лучаетсЯ, что мы с первого чтениЯ не  улавливаем мысль поэта. ’ак  что
перед нами: шарада или неожиданный длЯ нас новый, глубокий взглЯд на жизнь?
     …сли  перед  нами  действительно  настоЯщаЯ  поэзиЯ,  то  перечитывание
стихотворениЯ не только не снижает  нашего эмоционального  отношениЯ к нему,
а, наоборот,  усиливает. Ќо  если мы еще не понЯли смысла стихотворениЯ, как
мы  определЯем, что  это все-таки  искусство, а  не  шарада?  Ћпыт  и  чутье
подсказывают нам доверие к правдивости его интонации. “влеченные музыкальной
правдивостью  интонации, мы наконец открываем смысл  трудного длЯ восприЯтиЯ
стихотворениЯ. Ќо такое бывает сравнительно редко.
     ‘транно устроен  человек. Џочти  каждый  ведает, что  понЯтие  "честный
человек" гораздо содержательней  и богаче,  гораздо  сущностней, чем понЯтие
"умный человек". ’о есть, грубо говорЯ, быть честным умней,  чем быть умным.
Ћднако на практике человек весьма активно стараетсЯ казатьсЯ умным и гораздо
более умеренно стараетсЯ казатьсЯ честным.
     Љомбинацию  умственных сил, приводЯщую к  выгоде,  мы склонны именовать
умным поступком. Љомбинацию умственных  {420} сил, иногда более дальновидную
и тонкую,  приводЯщую к справедливому  решению, мы склонны именовать  только
проЯвлением честности,  хотЯ в этом решении было гораздо  больше  ума, чем в
первом   случае.  „ело   дошло  до  того,  что  в  честном  человеке  иногда
подразумеваетсЯ некотораЯ умственнаЯ отсталость.
     Љороче,  что бы  мы ни говорили,  цивилизациЯ двадцатого века, дробЯ  и
специализируЯ человека, атомизируЯ его существование, во многом распотрошила
цельное  представление  о  ценности  человека  как  гармоническом  сочетании
умственных  и этических способностей. ЋбщаЯ динамика  жизни привела к  тому,
что веку  стало некогда возитьсЯ с душой человека  и  он  выработал формулу:
"Њне не важно, кто ты такой. ‚ажно -- что ты умеешь".
     “мение  стало  простейшей формой  проЯвлениЯ  и  признаниЯ  ума.  € это
коснулось  искусства.  Ѓезудержный  культ  формы,  культ  самовитого  слова,
стремление во что бы то ни стало быть ни на кого не похожим охватило  многих
художников. ЌепонЯтность стала признаком оригинальности, ничем не доказаннаЯ
оригинальность -- признаком доказанного ума и таланта.
     ‘тремление к тотальному обновлению искусства перед революцией сотрЯсало
русскую литературу. Ћно частично  деформировало и такие большие таланты, как
ЊаЯковский и Џастернак.  Џравда, в отличие от ЊаЯковского  Џастернак никогда
не отрицал традиции, но многие его ранние стихи подпорчены манерностью, хотЯ
и  там   истинный   талант   прорывалсЯ  сквозь   баррикады   художественной
революционности.
     „олгий    путь   послереволюционного    развитиЯ   таланта   Џастернака
действительно  привел  его  к  неслыханной  простоте.  Ќемыслимые  страданиЯ
ђодины,  которые всегда были и  его собственными страданиЯми, в конце концов
укротили  в христианском  смысле буйство и  неоглЯдчивую субъективность  его
творческой фантазии. Љровавый  хаос окружающей  жизни делал  бестактным хаос
буйствующих метафор. •отЯ Я несколько  упрощаю, но {421} думаю, что движение
стилЯ шло именно в этом направлении. ‘ловеснаЯ живопись молодого Џастернака,
близкаЯ импрессионистам, совершенно изменилась.

        <i>‹бы молЯщихсЯ, ризы
        € старух шушуны
        ‘вечек пламенем снизу
        ‘лабо озарены.</i>

     ќто скорее напоминает ђембрандта.  ђомантические водопады музыки ранних
стихов   сменились  тихим  журчанием   подмосковных   ручьев   или  глубоким
однообразием церковной музыки.
     …сть любители стихов, которым ранний  Џастернак кажетсЯ интересней. € в
этом  --  долЯ истины.  ђазвитие стилЯ и  творческаЯ  победа  не  бывают без
потерь.  ‚  поздних  стихах   поэта   мы   не   встретим  ураганных  ритмов,
головокружительных образов, захлебывающихсЯ импровизаций.
     Ќа это можно  сказать, что мудрость позднего Џастернака,  как  и всЯкаЯ
мудрость, не нуждаетсЯ в напрЯжении голосовых свЯзок.
     Џоэт прорубилсЯ к своему большому читателю. Ѓлагородство силы в чувстве
равенства  со слабым. € это единственное  условие,  при котором слабый может
полюбить и, распрЯмлЯЯсь, дотЯгиватьсЯ до уровнЯ духовной силы. {422}

--------
        ‘лово о Џушкине

     Џушкин!  ‘  самим  именем  Џушкина  у  нас невольно  свЯзываетсЯ  вздох
облегчениЯ,  улыбка.  Љакое  легкое  имЯ  взошло  над  тЯжелой  и  неуклюжей
ђоссийской империей!
     „лЯ читающей  ђоссии Џушкин  своими  солнечными стихами, можно сказать,
утеплил ее климат. “ веселого пушкинского очага мы греемсЯ и сегоднЯ, потому
что  ничего теплее Џушкина не  было  в  русской  культуре,  не  говорЯ  о ее
истории.
     € мы уже мистически знаем,  что ничего теплее пушкинского очага у нас и
через тысЯчи  лет не  будет. Џочему?  Џотому что  после  Џушкина у нас  были
величайшие  гении  -- ѓоголь, ’олстой,  „остоевский  и другие. Ќо  при  всей
гениальности никто  из  них  не достигал никогда  пушкинской гармоничности и
теплоты.
     „ва Ярких,  счастливых впечатлениЯ  детства у  менЯ  свЯзаны  с  именем
Џушкина. Ќапомню конспективно, потому что Я о них уже писал.
     Ђлександра €вановна, наша стараЯ учительница первых классов, читает нам
"Љапитанскую дочку". Љак уютно было ее слушать, с какой невероЯтной радостью
Я   ожидал  поЯвлениЯ   ‘авельича,  как  хохотал  над  его  вечно  бунтующей
преданностью. Џреданность  ‘авельича бунтовала за право быть еще  преданней.
…го преданность  доходила до того,  что  с невероЯтной комичностью оттеснЯла
сам  объект  преданности,  и барин  Џетруша ничего с  этим не  мог поделать,
потому что это был бунт любви, бунт наоборот. "ЉапитанскаЯ дочка" -- это два
бунта: бунт  ненависти {423} и  бунт любви, чего еще,  кажетсЯ, не  заметила
критика. € все главные герои осуществлЯют эти два бунта.
     –ветаева,  делЯсь  своими  детскими  дореволюционными воспоминаниЯми  о
чтении "Љапитанской дочки", говорила, что у нее дух  захватывало от восторга
каждый раз, когда поЯвлЯлсЯ Џугачев. ’олько ли дело в том, что она сама была
замечательным  романтическим поэтом?  Ќе было  ли заложено  в  крови россиЯн
ожидание великого  разбойника,  который  каким-то  своим  таинственным путем
установит таинственную справедливость? € дождались.
     Ќо Я-то читал  этот  роман,  когда  малые  и  большие Џугачевы  правили
страной,  и хотЯ сознательно, конечно, этого не  понимал, но бессознательно,
поэтически был равнодушен к Џугачеву и любил ‘авельича.
     „ругое впечатление свЯзано с моим детским, случайным чтением на обложке
тетради "Џесни о ‚ещем Ћлеге".
     Њне повезло, в комнате никого  не было, и мне не  стыдно  было  плакать
сладостными слезами над судьбой ‚ещего Ћлега. Њне было безумно жаль его, и Я
плакал,  но отчего  же слезы  были сладостны? ‚идимо, от музыки  стихов,  от
правильности правды случившегосЯ, оттого,  что сам конь, живой конь все-таки
не виноват в гибели Ћлега. ЋпЯть преданность оказалась незапЯтнанной. € еще,
видимо, -- от впервые понЯтого  детским сознанием, что от судьбы не  уйдешь.
’огда  Я в  первый раз столкнулсЯ с веществом поэзии в чистом виде  и на всю
жизнь был потрЯсен этим.
     Џушкин  не  только  навсегда осталсЯ  лучшим  поэтом ђоссии,  но  он  и
создатель первых  лучших образцов русской прозы. Ћн также предугадал  многие
великие мысли грЯдущих эпох.
     ‡наменитое  изречение  „остоевского  относительно  слезинки  ребенка  и
всемирного  счастьЯ  разве  не восходит  к "Њедному  всаднику", к несчастной
судьбе  обезумевшего …вгениЯ? Џушкин молча  выставил труп бедного …вгениЯ на
пути цивилизации и молча сказал: {424}
     -- Џерешагните, если можете. џ не могу.
     ‹ев  ’олстой,  не раз примеривавшийсЯ к прозе  Џушкина,  иногда ворчал:
мол,   слишком   просто,  слишком  голо,   но   кончил   как   художник   --
"•аджи-Њуратом", вещью пушкинской прозрачности и простоты.
     ‘ознательно  или  бессознательно  настоЯщий  художник  создает   вторую
действительность, помогающую нам выжить в первой.  џ думаю,  более всего это
удавалось Џушкину. Џо-моему,  "Њороз  и солнце  --  день чудесный..."  -- не
только прекрасные стихи,  но  и  средство от простуды,  и,  что еще  важней,
средство от депрессии. ‚се творчество Џушкина -- средство от депрессии.
     € хотЯ сам Џушкин в поздних стихах писал, что "на свете  счастьЯ  нет",
мы   имеем  право  добавить:  но  есть  стихи  Џушкина,   и  это   не  будет
преувеличением. ’очнее, большим преувеличением. €  тем прочнее  это счастье,
что к нему всегда можно прикоснутьсЯ, снЯв томик Џушкина с полки. „умаю, при
прочих  равных  условиЯх  чтение   Џушкина   способствует   долголетию,  как
альпийский воздух. “  менЯ  такое  впечатление, что пушкинисты  долго живут.
Ќадо проверить. Ќо сделать это надо тактично.
     ‡наменитаЯ  пушкинскаЯ   отзывчивость.  Њожно  сказать:   ничего   себе
отзывчивость -- брал у всех! —то делать, длЯ гениЯ все плохо лежит. Ћн берет
чужое, чтобы придать интересным замыслам большую устойчивость. €нтересно, но
плохо  лежит.  ’ак  и  мы бокал, стоЯщий  у  краешка  стола,  бессознательно
передвигаем к середине. Џри этом отпив из него, если он не пустой.
     „а, брал у  всех, но всегда  делал лучше, чем те, у кого брал.  ’ак что
смело  можно  посоветовать  современным  поэтам:  и  вы  берите  у  Џушкина!
Ќапример, сюжет  "Њедного  всадника". ЋстаетсЯ  самаЯ  малость  --  написать
лучше.
     ™едрость художника -- источник его обаЯниЯ. —еловек, который на просьбу
дать Яблоко сует  нам полдюжины Яблок, делаетсЯ приЯтен как бы независимо от
Яблок. ЋбаЯтельный человек, большой оригинал. {425}
     ЌеобычайнаЯ особенность пушкинской поэтической щедрости  состоит в том,
что он своей безумной щедрости придавал видимость  трезвой нормы.  Ќекоторые
послепушкинские поэты замечали эту видимость трезвой  нормы,  но  стоЯщую за
ней безумную  щедрость не воспринимали. ЃеднЯги, никак  не могли понЯть, чем
они хуже Џушкина.
     Џушкин гениален не только в том, что он написал, но даже в том, чего не
написал.  Ћн гениален  в  том, что сюжет "ђевизора"  и  "Њертвых  душ" отдал
именно ѓоголю. ‘кажем прЯмо -- так Џушкин об этом не мог  бы написать, здесь
ѓоголь  был  сильнее.   €  Џушкин   это  понЯл.  Ќо  какаЯ  интуициЯ,  какаЯ
общенациональнаЯ  литературнаЯ  стратегиЯ!  €  сам ѓоголь ничего  лучшего не
написал,  чем  эти  вещи.  ’акое  впечатление,  что  ѓоголь,  обожествлЯвший
Џушкина, сделал все, чтобы доказать Џушкину, что он был достоин его довериЯ.
     Њне  думаетсЯ, трагедиЯ ѓоголЯ со второй частью "Њертвых душ" свЯзана с
тем,  что Џушкина уже не  было.  ’олько великий авторитет Џушкина мог спасти
ѓоголЯ. Џушкин мог бы ему сказать:
     -- џ  тебе не  давал  замысел  на  второй  том "Њертвых  душ".  ’ы  все
прекрасно написал, и больше этого не надо касатьсЯ. €наче можно сойти с ума.
     Ќо, увы, Џушкина уже не  было,  а ѓоголь сам не догадалсЯ, что  замысел
исчерпан.  …го занесло  на птице-тройке  и  уже  чуть-чуть  в  первой  части
заносило.
     …ще при жизни Џушкина ѓоголь писал, что Џушкин -- это русский человек в
полном  развитии, каким он  ЯвитсЯ на  свет через двести лет. †дать осталось
недолго. Љак раз к новым выборам  нового президента. Ќадо бы  этого русского
человека  в  полном развитии, и выбрать в президенты по рекомендации ѓоголЯ.
Ќо  что-то  его  не видно.  €ли погорЯчилсЯ ѓоголь, или  со свойственной ему
чертовщинкой   подсунет   нам   нового    —ичикова,   который   окончательно
приватизирует новые мертвые души. Ќо шутки в сторону. {426}
     Џри всем том, что Џушкин не ЯвилсЯ  на  голом  месте, величайший скачок
поэзии с  поЯвлением  Џушкина  есть  необъЯснимое чудо.  Џри  необыкновенном
богатстве  русской  поэзии  это  чудо больше  не  повторилось.  €  нет ли  в
творениЯх Џушкина высшего знака длЯ нас?
     …сть. Ќо есть и загадочность  Џушкина как великого Ќационального поэта.
’ЯжелаЯ  глыба  империи  --  легкий,  подвижный  Џушкин. ’емнаЯ,  запутаннаЯ
историЯ  ђоссии --  Ясный, четкий Џушкин. ’упость огромного бюрократического
аппарата --  ненатужнаЯ  мудрость  Џушкина.  Ѓедность  умственной  жизни  --
Џушкин-гейзер, брызжущий  оригинальными мыслЯми.  Ќарод все  почесываетсЯ да
почесываетсЯ, а  Џушкин действует и  действует. •олодный, пасмурный климат и
Џушкин -- очаровательнаЯ  средиземноморскаЯ теплота даже в описаниЯх суровой
зимы.
     Ќе  правда ли,  странный  национальный гений?  Ќо  так  и должно  быть.
Ќациональный гений, Я думаю, бессознательно лечит нацию и культивирует в ней
свойства,  которые  ей  необходимы,  но  находЯтсЯ в  зачаточном  состоЯнии.
Ћднако, читаЯ Џушкина, мы невольно восклицаем вместе с ним:

        <i>‡десь русский дух!</i>

     ќто прежде всего его изумительный русский Язык. ’акое  впечатление, что
он  пропустил его  через  грандиозный  самогонный  аппарат,  возле  которого
дежурила  Ђрина  ђодионовна, уже слегка  принЯвшаЯ  и от этого преувеличенно
бдительнаЯ. € хотЯ Џушкин создал русский литературный Язык длЯ всех  будущих
поколений писателей, но первач,  уж извините, выпил он сам. ’ак,  незаметно,
за сказками Ђрины  ђодионовны. € оставшегосЯ  хватило на великую литературу,
но первач неповторим.
     ЏушкинскаЯ улыбчивость,  пушкинскаЯ бодрость,  пушкинскаЯ мудрость, его
обузданнаЯ вольность,  даже плодоноснаЯ {427} грусть -- не  вооружают ли они
нас мужеством  и  надеждой,  что в  печальную  историю  нашей страны в конце
концов прольетсЯ пушкинскаЯ гармониЯ? Њожно ли поверить, что Явление Џушкина
-- случайнаЯ игра генов, некий коктейль природы из горЯчей Ђфрики и холодной
ђоссии?
     ’акое  скопление  великих  талантов  в  одном  человеке не  может  быть
случайным, а  может  быть  только путеводной  звездой,  как  не  может  быть
случайностью  разумность человека вообще и разумность Џушкина в особенности.
{428}

--------
        ѓосударство и совесть

     ѓлавнаЯ ошибка  нашего нового, демократического государства, из которой
вытекают все его остальные ошибки, по-моему, состоит в том, что власти, сами
того не заметив,  повторЯют  ошибку марксизма:  экономика  --  базис,  а все
остальное надстройка. ѓосударство, которое живет по  этому  закону, обречено
на гибель, личинку смерти оно уже несет в себе. ‘оветское государство именно
поэтому погибло. ќто могло случитьсЯ несколько  раньше или несколько  позже,
но должно было случитьсЯ.
     Ќам повезло  в  том смысле, что гибель  ‘оветского государства обошлась
без   кровопролитиЯ   гражданской  войны.   Њожно  сказать,  что  это   было
естественной   смертью.  •отЯ   можно  сказать,  что  агониЯ  его   все  еще
продолжаетсЯ. ќто  смотрЯ с  какой стороны взглЯнуть на то, что  делаетсЯ  у
нас.
     ’о,  что  экономика  не   ЯвлЯетсЯ   базисом  человеческого   общества,
сравнительно легко доказать. ‚о-первых, человечество тысЯчелетиЯ жило, когда
никакой экономической науки  вообще не было и  никому в  голову не приходило
экономическую  сторону  жизни  объЯвлЯть  базисом.  ‚о-вторых,  все  великие
религии утверждают, и наш  личный опыт подтверждает  это, главное в человеке
--  совесть.  ’о,  что  главное  в  человеке,  то  ЯвлЯетсЯ  главным  и  длЯ
человеческого общества, и длЯ государства.
     Џарадокс состоит в том, что  государство, в котором экономика -- базис,
прежде всего обречено погибнуть экономически. ‚ таком государстве экономикой
управлЯют  не профессиональные экономисты, {429}  а идеологи от экономики. €
это совершенно другие люди, которые могут ничего не понимать в экономике.
     ’ак, в идеологическом государстве агронома  в  колхозе  выбирали не  по
признаку  его   добросовестности   и   знаниЯ   дела,   а  по  признаку  его
идеологической балтовни,  где экономика --  базис. ’ак, ничего не понимаЯ  в
литературе, †данов пыталсЯ управлЯть литературным  процессом.  € так годами,
десЯтилетиЯми в  государстве проходит отрицательнаЯ селекциЯ, когда тысЯчи и
тысЯчи людей,  слабых  умственно  и  нравственно, оказываютсЯ  на  командных
местах.  ’акое государство  обречено было  погибнуть.  ‚от  к  чему  пр