онечные  напоминаниЯ.  ‚о взглЯде
летчиков на свой  самолет  тоже было  немало смешного. ’еперь, осовремениваЯ
впечатление от этого взглЯда, но не менЯЯ его сути, Я бы осмелилсЯ  привести
такой  образ. ’ак мог бы  смотреть  посетитель ночного кабаре  на танцовщицу
этого кабаре,  в которой вдруг  узнал  свою бывшую жену.  ‚ качестве бывшего
мужа он как бы оскорблен этой встречей и в то  же времЯ показывает взглЯдом,
что никакой ответственности не несет за ее теперешнее поведение.
     Ќо вернемсЯ к нашему хироманту. Џосле войны, когда в  наших краЯх стало
поЯвлЯтьсЯ довольно много туристов, он сам себЯ  назначил проводником а  эту
теперь уже  знаменитую пещеру. ‚ разгар  сезона он  обычно  сидел  у входа в
пещеру в одних трусах, иногда измазанный пещерной глиной, Якобы удерживающей
организм от постарениЯ.
     -- ‚ойдешь  старичком, выйдешь бодрЯчком! -- говорил  он,  подмигиваЯ и
киваЯ на рыжую команду, если она околачивалась рЯдом.
     ’уристы, как  правило, клевали  на его призыв, и  тогда он им предлагал
раздетьсЯ, раздавал  свечи  собственного изготовлениЯ и,  оставив одежду под
присмотром кого-нибудь из  рыжиков, отправлЯлсЯ в путь. Џо дороге он успевал
себе выбрать, как бы шутливо, интеллигентную фаворитку в купальном костюме.
     ‚ пещере  он обычно  рассказывал историю  поимки  немецких  летчиков  и
показывал на сталактит,  за  который они держались, когда их стала поднимать
вода.  ‚ысоко  поднЯв  свечи,  туристы  вглЯдывались  в вершину  сталактита,
стараЯсь разглЯдеть на ней следы пребываниЯ немецких летчиков,  хотЯ никаких
следов там не было.
     Љогда  группа   доходила  до  места,  где  имелись  небольшие,  по  его
уверениЯм, запасы  целебной глины, он предлагал всем натеретьсЯ этой глиной,
а фаворитку натирал сам.
     ‚  глубине  пещеры у  самого ручьЯ был очень  крутой, метров на десЯть,
глинистый  (по-моему, такой  же  целебный)  обрыв, раскатанный  неугомонными
задами его  рыжих волчат. Ћбрыв этот  можно было обойти, но  хиромант всегда
приводил туристов к этому месту.
     Ћбычно,  подходЯ к этому месту,  он отбирал у  них  свечи, часть из них
гасил, а одну или две, придавив к ближайшим  сталактитам,  оставлЯл  гореть.
Џосле  этого он пропускал вперед ничего не  подозревающих  туристов, а  сам,
придерживаЯ за руку свою избранницу, оставалсЯ сзади.
     ’уристы один за другим с  предсмертным воплем летели в  бездну и тут же
бултыхались  в  довольно  глубокий   бочаг,   служивший   вполне  безопасным
тормозЯщим устройством.
     Љаждый раз  после  того, как кто-нибудь летел  вниз, сверху  раздавалсЯ
демонический хохот хироманта. Џроводив всех в бездну, он вместе с фавориткой
обрушивалсЯ вниз, на лету издаваЯ радостный вопль.
     -- Ђфинские ночи!
     ќто  была его  любимаЯ  шутка, котораЯ ему никогда не надоедала. Њногие
туристы  говорили,  что  после выхода из пещеры  они  ощущали исключительный
прилив физических и духовных сил, который объЯснЯли немедленным воздействием
целебной глины.
     џ сам  неоднократно  обрушивалсЯ  в  эту  бездну,  и надо сказать,  что
радость  по  поводу того,  что  осталсЯ жив,  надолго перекрывала  несколько
мгновений ужаса, испытанного во времЯ падениЯ.
     ѓадать он, кстати, предлагал после выхода из пещеры, уже дружественно и
весело  настроенным  туристам.  …сли гадание  проходило  успешно, он в  виде
особой  любезности  предлагал  им  купить  пещерный  жемчуг,  маленькие,   с
горошину, желтоватые камушки, которые, по-моему, он сам же обтачивал.
     …сли  же  туристы,  проходившие по этим  местам,  отказывались  гадать,
покупать   свечи,  вымазатьсЯ  целебной  глиной,  поверить  в   естественное
происхождение  пещерного жемчуга, и вообще  никак не  давали себЯ загнать  в
пещеру, хиромант мрачно кивал головой и говорил:
     -- Ќичего, идите, идите...
     ‘ несколько  подпорченным  настроением туристы  шли  дальше,  и  ничего
особенного с  ними  не  случалось.  ђазве  что,  если  в  компании  не  было
достаточно решительных мужчин, их догонЯл рыжий выводок и отбирал бутерброды
и банки со сгущенным молоком.
     Џосле  войны хиромант перестал  ездить по дворам и  гадать. ’о  ли люди
стали плохо верить в хиромантию,  то  ли  ему  запретили в свЯзи с внесением
большей четкости в идеологическую работу, остаетсЯ неизвестным.
     ѓде-то в конце  сороковых годов он исчез вместе с осликом и  всем своим
многочисленным   выводком.  ‚се  же  в   памЯти   старожилов  нашего  города
(напоминаю, что речь идет  о  городе Њухусе, а не каком-нибудь другом, чтобы
не было путаницы, обид, жалоб), так вот в памЯти старожилов нашего города он
оставил довольно Яркий след, его и сейчас хорошо помнЯт.