тистых
песчинок,  томно дышали  подглазьЯ,  дышала  шеЯ  так,  что  частоту  биениЯ
пульсирующей жилки  можно  было  подсчитать за  пЯть шагов  от нее. „ышал ее
большой свежий рот, вернее, дышали углы губ, не то чтобы скрывающие тайну ее
чудной улыбки, но  как  бы неустанно подготавливающие эту улыбку задолго  до
того,  как губы ее  распахнутсЯ.  Љазалось, углы губ  ее  пробуют и  пробуют
окружающий  воздух, вытЯгиваЯ из  него  какое-то солнечное  вещество,  чтобы
благодарным сиЯнием улыбки ответить на сиЯние днЯ, шум жизни.
     ‘о временем понадобилась  целаЯ гора безмерной  подлости  и жестокости,
чтобы  наконец  залепить углы ее губ в  тревожной неподвижности,  но и тогда
вдруг прорывалась ее прежнЯЯ, нет, почти прежнЯЯ улыбка,  и тем, кто знал ее
в  пору отрочества, хотелось кусать пальцы от боли при виде этой улыбки  или
свернуть шею самой судьбе за то, что она допустила все это.
     Ќо тогда до всего этого было еще далеко.

        ___

     —уть  ли не с  самого рождениЯ  девочка была отмечена знаком, а точнее,
даже знаками небесной благодати.
     Ћднажды, когда ей было четыре  или пЯть  месЯцев, мать, держа  ее одной
рукой,  другой  стЯгивала  белье   с   веревки,  протЯнутой  вдоль  веранды.
Ќеожиданно девочка  вскинула ручонки  в сторону Яблоневых ветвей, нависавших
над верандой, и стала кричать:
     -- ‹уна! ‹уна!
     € тут,  вглЯдевшись  в  направлении  ее воздетых  розовых ручонок, мать
ойкнула и чуть не выронила дочку: сквозь ветви  Яблони в тихом  предзакатном
небе серебрилсЯ бледный диск луны.
     “знав об этом необыкновенном Явлении,  чегемцы несколько дней приходили
смотреть  на  чудо, и  ребенок, стоило ему кивнуть на небо, с необыкновенной
радостью вздымал ручонки и бодро говорил:
     -- ‹уна!
     Ќекоторые  чегемцы  предлагали  устроить  дежурство  с  тем,  чтобы  не
пропустить мгновение,  когда  ребенок  произнесет свое  второе слово, чтобы,
сопоставив оба слова, узнать, что он этим хотел сказать, начав  свой словарь
с такого высокого предмета, как луна.
     Љстати, местный  учитель,  с улыбкой (котораЯ  сразу же не  понравилась
чегемцам) выслушав сообщение об этом чуде, с улыбкой же опроверг его.
     Ћн сказал, что  наука совсем  по-другому  смотрит  на этот  вопрос.  Ћн
сказал,  что  скорее  всего  кто-то,  держа в  руке  большое красное Яблоко,
сравнил его с луной, а ребенок это услышал, и ему это так и запало в голову.
€ вот он, однажды увидев на дереве плоды, похожие на Яблоко, ошибочно назвал
их знакомым звуком, а диск луны, если он даже и виделсЯ сквозь ветви Яблони,
не  имеет к этому никакого  отношениЯ.  ’ак  объЯснил чудо  учитель неполной
средней школы, открытой в —егеме в начале двадцатых годов.
     —егемцы из присущего  им гостеприимства  (наука в —егеме  -- гость, это
они чувствовали) не стали спорить  с  наукой,  а предложили  учителю  прийти
самому и убедитьсЯ, что ребенок именно луну называет луной, а не Яблоко.
     Ќа следующий день, поближе к вечеру, учитель пришел в дом к дЯде ‘андро
и при немалом  скоплении  народа произвел  опыт. Џроверка чуда происходила в
условиЯх, исключающих  всЯкую случайность:  мать вынесла  ребенка во двор  и
остановилась в  таком месте, где диск луны сиЯл в небе в полном одиночестве,
а не как-нибудь там сквозь Яблоневые ветки. “читель стал рЯдом с матерью  и,
к удивлению чегемцев, вытащив из кармана румЯное Яблоко, ткнул в него другой
рукой и с коварной наивностью в голосе спросил:
     -- ‹уна?
     ђебенок  немедленно запрокинул головенку, нашел глазами луну, вытЯнул в
ее сторону ручонки и, улыбаЯсь беззубым ртом, мЯгко поправил учителЯ:
     -- ‹уна! ‹уна!
     “читель  не сдавалсЯ.  Ћн еще несколько раз выразительно  показывал  на
свое Яблоко и с терпеливо наигранной тупостью (чегемцы считали, что ему и не
надо было ее наигрывать) спрашивал:
     -- ‹уна?
     Љаждый раз девочка отстранЯлась от  Яблока и, почти  выпрыгиваЯ из  рук
матери, показывала на  небо и с удовольствием  произносила  полюбившеесЯ  ей
название небесного тела.
     ‚ конце  концов она, видимо,  догадалась, что учитель хочет ее запутать
и, внезапно вытЯнувшись  из  материнских рук, довольно увесисто шлепнула его
по щеке ладонью. “читель от неожиданности уронил Яблоко, и оно откатилось от
него по косогору  двора. —егемцы весело заулюлюкали, учитель стал растерЯнно
озиратьсЯ, что ребенком  было  неправильно понЯто,  как  попытка найти  свое
Яблоко, и он, видимо сжалившись над учителем, свесившись из материнских рук,
стал показывать ему, куда оно закатилось, и на этот раз не делаЯ ни малейшей
попытки назвать его луной.
     ‘конфуженный учитель  ушел со двора, торопливо бросив чегемцам на ходу,
что до луны триста тысЯч километров. ‚ другое времЯ эта новость, может быть,
и произвела бы на чегемцев сильное впечатление, но не сейчас.
     -- ’еперь и не  такое  скажешь,  --  смеЯлись чегемцы  в  кивали  вслед
уходЯщему учителю, мол, отыгратьсЯ хочет.
     Ќе успело полнолуние сменитьсЯ тоненьким  серпом, как  произошло второе
чудо, и опЯть на той же веранде. ’етЯ ЉатЯ оставила здесь  спЯщего в  люльке
ребенка, а сама ушла на огород, где провозилась около двух часов.
     Ќабрав целый  подол  стручков  зеленой фасоли, которую  она  собиралась
приготовить на  обед, тетЯ ЉатЯ вернулась  с  огорода,  взошла на веранду  и
вдруг  увидела, что  люлька вовсю  раскачиваетсЯ, а ребенок напевает, правда
без слов, застольную песню "Њногие лета".
     “ронив руки  и  рассыпав фасоль,  мать,  остолбенев, смотрела  на  свою
единственную дочку. ‡аметив маму,  девочка перестала петь и тоже  уставилась
на нее. Љачнувшись несколько раз, люлька остановилась...
     Ѓыло похоже,  впоследствии рассказывала тетЯ  ЉатЯ, что тот, Ќевидимый,
который раскачивал люльку, застыдившись или испугавшись прихода матери, тихо
отошел в сторонку с тем, чтобы посмотреть, что будет дальше. Ћчнувшись, тетЯ
ЉатЯ бросилась  к  люльке,  выпростала  девочку  и, то целуЯ,  то  шлепаЯ ее
(испытание на противоположных раздражителЯх), убедилась, что она цела.
     ’акой  случай  нельзЯ  было  оставить  без  вниманиЯ. Ќадо было  срочно
выЯснить, кто  посетил ребенка -- посланец аллаха или шайтана. ‚ тот же день
к вечеру •абуг привез из соседней деревни муллу.
     Њулла прочел над  изголовьем ребенка спасительную молитву, причем читал
он ее достаточно долго, чтобы произвести впечатление реального труда. ‡акрыв
Љоран, он приготовил амулет, куда тетЯ  ЉатЯ дополнительно вложила квитанцию
оплаченного налога и бумажку облигации  ("Ќебось не помешает"),  после чего,
прикрепив  к треугольнику  амулета шелковую  нитку, повесила  его ребенку на
шею.  Њулла сделал вид, что не заметил посторонние бумажки, вложенные  тетей
Љатей   в  амулет,   --  ничего  не   поделаешь,   приходилось  миритьсЯ   с
предрассудками общественной жизни.
     ’етЯ ЉатЯ  спросила  у муллы, не надо ли перестроить веранду, раз уж на
ней случилось такое.
     -- „а  чего уж там  веранду, давай дом перенесем,  -- поправил ее  дЯдЯ
‘андро с некоторой желчной усмешкой.
     Њулла, не обращаЯ вниманиЯ на желчную усмешку дЯди ‘андро, отметил, что
пока веранду или  тем  более дом не надо перестраивать, потому  что, судЯ по
всем признакам, ребенка посетил посланец  аллаха. Ћчевидно, в тот миг, когда
девочка впервые  произнесла: "‹уна!"  -- он слетел с  ‹уны  и сегоднЯ, после
десЯтидневного полета, поЯвилсЯ  у ее изголовьЯ. Љакие признаки, что это был
ангел, а не шайтанское отродье?
     ‚о-первых, девочка, показываЯ на луну, как вы сами говорите,  все времЯ
радовалась,  улыбалась, смеЯлась, а  это  как  раз характерно  длЯ посещениЯ
небожителЯ.  ‚о-вторых, когда Ќевидимый  стал качать ее  люльку, она  запела
"Њногие  лета",  что само  за себЯ говорит.  Ђ  в-третьих (тут мулла  лукаво
улыбнулсЯ  и  показал  на ласточкины  гнезда под карнизом веранды), ласточки
обЯзательно бы почуЯли посланца шайтана и с криками преследовали бы его, как
они преследуют Ястреба, ворону или, скажем, сойку.
     ’ак  говорил  мулла,  единственный в  Љенгурийском  районе  владелец  и
читатель   свЯтой  книги  --  Љорана.  ђодственники  и  соседи,  собравшиесЯ
послушать муллу, обрадовались его словам и стали гадать, с какой стороны мог
подлететь посланец  аллаха так, чтобы  не  задеть  фруктовые деревьЯ, росшие
вокруг двора.
     ‚ерсиЯ о том, что посыльный аллаха мог прЯмо камнем спуститьсЯ  с неба,
была сразу же  отвергнута ввиду ее  хищного  оттенка.  ’ут  один из чегемцев
вспомнил слова учителЯ относительно расстоЯниЯ между ‡емлей и ‹уной и тут же
высчитал среднюю скорость полета ангела, котораЯ, по его словам, должна была
равнЯтьсЯ тридцати тысЯчам километров в сутки.
     -- …сли он за это времЯ нигде не присел, -- уточнЯли некоторые.
     --  Ђ  где  присЯдешь? --  добавлЯли  другие, намекаЯ  на отсутствие  в
небесах какой-либо точки опоры.
     --  €  то  сказать,  -- соглашались  остальные  чегемцы,  больше  всего
пораженные  не  скоростью передвижениЯ ангела  в небесных  просторах, а  его
необыкновенной  выносливостью, позволившей  ему  пройти  десЯтидневный путь,
нигде не присев.
     ЌесмотрЯ на Ясную, как божий день, разгадку этого  доброго чуда, мулла,
чтобы исключить любую случайность,  велел поджарить кукурузную муку, смешать
ее  с мелко  натолченной  солью  и посыпать  ее  вокруг люльки,  когда  она,
разумеетсЯ с ребенком, будет стоЯть на веранде.
     …сли ангел  снова  вздумает подойти  к  ребенку, то на рассыпанной муке
никаких  следов  не  будет,  потому  что  наш  мусульманский   ангел  скорее
испепелитсЯ,  чем  наступит на хлеб-соль  --  символ  нашего  мусульманского
гостеприимства.
     Ђ если  это  был шайтан  (что маловероЯтно)  и  если он,  сумев одолеть
отталкивающую силу  талисмана (что еще более маловероЯтно),  вздумает  снова
подойти  к  люльке,  то  на рассыпанной муке обЯзательно останутсЯ следы его
свинЯчьих копытец. Џотому что шайтанскому отродью нет большего удовольствиЯ,
чем топтать наш хлеб-соль, символ нашего древнего гостеприимства.
     ’ак говорил мулла, уважаемый чегемцами человек,  потому что он при всех
режимах  (царском,  меньшевистском,  большевистском)  читал  одну  и  ту  же
свЯщенную книгу -- Љоран, в отличие от новейших грамотеев, которые при одном
режиме и то ухитрЯютсЯ чуть ли не каждый год менЯть свои книги.
     Љстати,  мулла  строго-настрого  приказал,  рассыпав муку, смешанную  с
солью, не подглЯдывать, потому что, объЯснил он, увидеть все равно ничего не
увидите, а разозлить можете, особенно шайтана.
     ќти дополнительные инструкции мулла давал, уже сидЯ за столом и макаЯ в
благоухающее алычовое сациви хрустЯщие куски жаренного на вертеле цыпленка.
     Љстати, тут же, не отходЯ от  стола, он попросил у тети Љати  рецепт ее
алычовой подливки, котораЯ ему очень понравилась.
     Џокраснев от удовольствиЯ, тетЯ ЉатЯ сказала, что ее алычоваЯ  подливка
ничего особенного из себЯ не  представлЯет, разве  что в ней  два-три  сорта
малоизвестных трав,  которые  она разводит  у себЯ в  огороде.  ’ут  же  она
побежала  в кладовку  и  вынесла  оттуда  мешочек  с  тремЯ  сортами  семЯн,
отделенных друг от друга узелками.
     ’етЯ  ЉатЯ и в самом деле была прекрасной огородницей. Ћна разводила не
только огородные  культуры, известные  в Ђбхазии, но  и сама находила в лесу
какие-то новые,  в том числе и лекарственные травы,  и выводила  их у себЯ в
огороде. ‡лые на Язык чегемцы говорили, что она выслеживает больных собак и,
высмотрев, какие они травы кусают, разводит их у себЯ в огороде.
     ’ак или иначе, мулла положил в карман  мешочек с семенами ароматических
трав, сел на  своего конЯ и, таща на веревке заработанного козла,  выехал со
двора. “же  с дороги он крикнул,  чтобы за  ним послали, если поЯвЯтсЯ следы
шайтанского отродьЯ.  ѓолос  его,  понукавший упиравшегосЯ  козла  и  громко
высказывавший  подозрение, что шайтанское отродье вселилось  именно  в него,
еще некоторое времЯ раздавалсЯ над Ѓольшим „омом, а потом затих.  ’етЯ  ЉатЯ
стоЯла у ворот и с блаженной улыбкой слушала его голос.
     -- „а падут твои болезни на мою голову, -- сказала тетЯ ЉатЯ и, как  бы
осененнаЯ благодатью, возвратилась домой.
     Ќа следующее утро она перемолола соль,  поджарила  муку и рассыпала эту
миролюбивую смесь вокруг люльки своей дочери,  предварительно вытащив ее  на
веранду.  Џосле  этого  она, как  обычно,  пошла к  себе  в  огород  кое-что
прополоть, как она говорила. Џримерно через  час со двора  раздались взвизги
встревоженных ласточек. ‘перва  тетЯ ЉатЯ  думала как-нибудь перетерпеть, но
не выдержало материнское сердце, да и взвизги эти до того стали пронзительны
и остры ("ну, просто голову секут"), что она побежала к дому.
     ’олько она  спрыгнула  с перелаза во двор, как  увидела  своими глазами
визжащие  молнии ласточек,  промелькнувшие над  кукурузником,  Явно  кого-то
преследуЯ. Џозже  она клЯлась,  что видела, как  трЯслись гребешки  кукурузы
впереди  пролетающих ласточек. Ѓыло  Ясно, что  посланец дьЯвола,  не  успев
набрать высоту, летел  (хотЯ и невидимый), задеваЯ своими погаными  крыльЯми
кукурузные гребешки.
     --  —ернушка! —ернушка!  Ђту  его, ату! --  кричала тетЯ  ЉатЯ, зовЯ  и
проклинаЯ собаку, котораЯ куда-то запропала.
     ‚бежав  на  веранду,  она увидела,  что люлька  опЯть  раскачиваетсЯ, а
ребенок,  выпростав руки, изо всей силы сжимает  кулачками амулет. ’етЯ ЉатЯ
выхватила  девочку из  люльки, ощупала  ее  и,  убедившись,  что  она цела и
здорова, снова вложила ее в люльку и тут только  заметила,  что тонкий  слой
муки, насыпанный вокруг люльки, исчез.
     ’ут,  по  ее  словам, она  испытала легкое помутнение  разума:  с одной
стороны,  ласточки  Явно гнались за  посланцем шайтана,  с  другой  стороны,
люльку мог раскачивать только посланец  аллаха.  ‘ одной стороны, нет следов
богохула,  топчущего  символ  хлебосольства,  с  другой стороны, сам  символ
куда-то исчез. “ж не действуют ли обе силы разом, не разыгралась ли у люльки
ее единственной дочери битва потусторонних сил?
     —етыре  днЯ  подрЯд повторЯлось одно  и то же,  и неизвестно  было, что
поЯвлЯетсЯ  у люльки младенца. € только одно было Ясно, что  существо это за
долгий путь  к  ‡емле успело здорово  наголодатьсЯ -- жаренаЯ  мука  с мелко
натолченной солью каждый раз исчезала. ’етЯ ЉатЯ  на  всЯкий случай с каждым
днем  стала все гуще и гуще подсыпать муки, хотЯ она точно не знала, кто эту
муку подъедает:  посланец шайтана или аллаха. Ќо она так рассудила: посланец
шайтана,  как  бесстыжий  человек,  и так прокормитсЯ где попало, а посланец
аллаха может и голодным остатьсЯ через свою совестливость -- не украдет,  не
попросит.
     ‚се-таки на пЯтый день она не выдержала -- то ли надоело ей жарить муку
каждое утро, то ли неизвестность надоела. Ћна сказала дЯде ‘андро, что, если
он не приведет муллу, она сама пойдет за ним.
     -- •орошо, -- сказал  дЯдЯ ‘андро, -- ты подкорми их в последний раз, а
Я пойду.
     Ќо  дЯдЯ ‘андро за муллой не пошел.  …му  жалко было терЯть  еще одного
козла. Ќикому  ничего не сказав, он вышел из дому, а потом потихоньку  через
заднее  крыльцо  вошел в  дом, зарЯдил  охотничье ружье и притаилсЯ  у окна,
откуда  хорошо  были  видны  и  люлька, и  мука, насыпаннаЯ  вокруг  нее,  и
ласточки, стремительно влетавшие и вылетавшие из-под карниза.
     €  вдруг разом  все переменилось:  люлька  заходила  ходуном,  ласточки
бешено закружились, и дЯдЯ  ‘андро  услышал приближающеесЯ со  стороны кухни
осторожное цоканье когтей о пол веранды.
     "ЋказываетсЯ, у него не копыта, а когти", -- успел подумать дЯдЯ ‘андро
об  ошибке  муллы  и с  колотЯщимсЯ  сердцем  приподнЯл  ружье,  решив разом
пальнуть из обоих стволов, а там будь что будет!
     …ще бы одно мгновенье, и он на потеху чегемцев убил бы свою собаку. „а,
это была —ернушка. Џод радостные вопли младенца и тарахтенье раскачивающейсЯ
люльки,  сопровождаемаЯ  взвизгами  пикирующих  ласточек, собака  подошла  к
люльке, тщательно вылизала вокруг нее всю муку, мимоходом лизнула протЯнутую
в ее сторону руку девочки и, блудливо озираЯсь, покинула веранду.
     “же  внизу на  лужайке  двора ласточки с  еще  большей смелостью,  имеЯ
пространство  длЯ  маневрированиЯ,  налетели,  почти чиркаЯ  ее  на  бреющем
полете, и она, изо всех  сил сдерживаЯсь, чтобы  сохранить  достоинство и не
побежать, затрусила в сторону кукурузника.
     “ самого  плетнЯ нервы у  нее все-таки не  выдержали, она, обернувшись,
лЯзгнула  зубами  на задевшую ее  ухо  ласточку, так  что всЯ  стаЯ  грЯнула
взрывом  чирикающего  негодованиЯ:  "€  она  еще  огрызаетсЯ?!"  ‘о  взрывом
чирикающего  негодованиЯ слилсЯ вопль  тети  Љати из огорода, и тут  собака,
тЯжело   перемахнув   через   плетень,  бросилась  наутек   по  кукурузнику,
сопровождаемаЯ взволнованным шумом ласточек.
     ‚  тот же вечер в кругу ближайших родственников, сидЯ у горЯщего очага,
дЯдЯ  ‘андро,  посмеиваЯсь  и то и дело киваЯ на  жену,  сидевшую  тут же на
отдельной скамейке, рассказал о том, что видел днем.
     (Љстати, кивки его в сторону жены имели двойной смысл: с одной стороны,
он  как  бы призывал  смеЯтьсЯ над  ее предрассудками, а  с другой  стороны,
обращал внимание слушателей на то, что она то и дело клевала носом.)
     ќто  была довольно обычнаЯ картина. “маЯвшись за  день, тетЯ ЉатЯ после
ужина  вот  так вот усаживалась с клоком  шерсти и  веретеном,  и начиналась
великаЯ борьба  бдениЯ с дремотой,  и  неизвестно, кто побеждал, потому  что
бдение ее  было  заполнено  воспоминаниЯми  об  увиденных снах,  а дрема  не
останавливала работы.
     Љрутанув веретено  и вытЯгиваЯ  из облачка шерсти нить, она засыпала на
то  времЯ, пока  веретено не  дойдет до полу.  ‡а эти  несколько  секунд она
успевала не  только  заснуть, но и увидеть  что-нибудь во  сне. ѓлавное, что
картины  ее снов  в  этот  промежуток  по  насыщенности действиЯми  никак не
соответствовали ни ее короткому сну, ни ее кроткому нраву.
     -- …сли бы наЯву ты была такаЯ шустраЯ, -- говаривал дЯдЯ ‘андро, когда
она, проснувшись, тут же выкладывала свой сон.
     -- Ђ ну, посмотри, что дальше будет, -- иногда говорил ей кто-нибудь из
соседей или родных,  если сон им казалсЯ  интересным и незаконченным. € она,
крутанув веретено, послушно засыпала. € хотЯ не сразу, обычно с пЯтой-шестой
попытки, она  все-таки попадала в колею желанного сна и досматривала его  до
конца.
     Ѓыло забавно видеть,  как она  готовитсЯ вступить в  эту колею. ‚от она
сидит, повыше поднЯв руку и прищурившись, словно  всматриваетсЯ в  очертаниЯ
сумеречной страны снов, и, стараЯсь угадать местность, где  проходил ее сон,
как бы мысленно  примериваЯсь, чтобы не проскочить ее, она крутила веретено.
€ногда она довольно быстро  попадала в  колею нужного сна,  но иногда  очень
долго, а то и совсем не получалось.
     --  Ћтстаньте-ка от менЯ,  занимайтесь своим делом, -- говорила  она  в
таких случаЯх нетерпеливым слушателЯм,  как бы отчасти объЯснЯЯ свои неудачи
за счет их  чересчур  теребЯщего  беспокойства. € уже,  бывало, люди  занЯты
другими  разговорами,  собственно,  даже   подзабыли,  в   чем  был  соблазн
продолжениЯ  ее сна,  как  она  его  снова выуживала из  хаоса потусторонних
теней.
     --  ЋпЯть  там  была,  --  объЯснЯла  она, проснувшись  и  наматываЯ на
веретено выработанный во времЯ сна кусок нитки.
     -- €шь ты, ишь ты! -- насмешливо кивал  в ее сторону дЯдЯ ‘андро, а сам
слушал.
     --  Ќу, как там дальше, -- бывало,  спрашивал кто-нибудь из соседей, --
наших никого не видела?
     € тетЯ ЉатЯ рассказывала  сон  свежий, как только  что разрытаЯ могила.
„ело в  том, что сны ее  обычно представлЯли из себЯ полулегальные встречи с
близкими и дальними  родственниками и односельчанами, покинувшими  этот мир.
‚о  всЯком  случае, местность,  в которой проходили ее  сны,  была одинаково
доступна длЯ жителей  этого и  того  мира. € те, что уже там, при  встрече с
теми, что  еще  здесь, вечно выражали им свое  недовольство, предъЯвлЯЯ свой
грустный,  иногда очень запутанный счет и,  главное,  сами же, заранее знаЯ,
что этот счет  никто  не  оплатит,  не выполнит, старались изложить его  как
можно точней, что должно было лечь дополнительным укором на совесть тех, кто
с  ними  встречалсЯ. Ћни вели  себЯ  примерно так, как  крестьЯнин, надолго,
может быть навсегда, застрЯвший в больнице, при встрече с близкими дающий им
хозЯйственные  указаниЯ по дому, чувствуЯ, что  они все  сделают не так, как
надо, и  все-таки  не  в  силах отказатьсЯ  от  горькой сладости  укорЯющего
совета.
     (’ут ваш скромный  историограф  хочет взЯть  слово  и поделитьсЯ своими
наблюдениЯми над  природой сна, что ни  в коем  случае  не ЯвлЯетсЯ попыткой
умалить ценность открытий, сделанных в этой области  тетей  Љатей  или  даже
дЯдей ”рейдом.
     Љак ни разгадывай  сон,  который  произвел на нас  сильное впечатление,
истинный смысл  его уже в том, что он хотЯ  бы на миг  раздвинул перед  нами
пелену повседневности и дал почувствовать трагическую даль жизни. ‚ этом его
могучее освежающее  предназначение. Љак бы ни был  нелеп  или  запутан сюжет
сна,  подспудный  смысл его  никогда  не мелочен:  неосознаннаЯ  или,  чаще,
неразделеннаЯ   любовь,   коварство,  страх,   стыд,  милосердие,   жалость,
предательство.
     ‘южет  сна  можно  сравнить  с обезьЯной, котораЯ  с кинокамерой на шее
пробежала  по  джунглЯм  нашего   подсознаниЯ.  Ђ  может,  это  хлам  жизни,
вынесенный прибоем на пустынный  берег. €  вдруг среди  сотен  бессмысленных
кадров  мы находим несколько, приоткрывающих  истинный  смысл  увиденного  в
прибрежном хламе, какой-то никчемный лоскуток тупой болью  отЯжелил наш сон,
и мы, проснувшись или еще во сне,  догадываемсЯ, что  он напомнил нам платье
давно любимой женщины, а мы-то думали, что все позабыто...
     € тут мы начинаем понимать, что нужны были сотни нелепых кадров,  чтобы
сделать убедительными те два-три, которые приоткрыли нам смысл. ‚едь если бы
все кадры более или  менее логически приводили бы  нас к смыслу, мы могли бы
заподозрить, что  кто-то  подсунул нам нравоучительную басню. “бедительность
находки тем жгучей, чем подлинней мусор, из которого мы ее извлекли...)
     ђазумеетсЯ, тетЯ ЉатЯ, разбираЯсь в  своих снах, не  всегда доходила до
смысла, чаще так и  застревала в мусорных тенЯх своих видений или, так и  не
сумев за  весь вечер снова попасть в колею  интересующего  сна,  откладывала
веретено  и, схватив  головешку,  загребала  золу и покрывала ею жар, словно
семЯ, которое зарывают в  землю,  чтобы назавтра очаг снова расцвел дружными
всходами плодоносного огнЯ.
     -- ‘егоднЯ  что-то ничего не получаетсЯ... Џора спать, -- говорила она,
при этом сладко зеваЯ.
     --  Њожно  подумать,  что  она весь  вечер чем-то другим занималась, --
неизменно отвечал на  ее слова дЯдЯ  ‘андро, за привычной насмешкой  скрываЯ
досаду на то, что не удалось узнать, чем кончилсЯ ее очередной сон.
     Ћднако в тот вечер,  когда дЯдЯ ‘андро, посмеиваЯсь, рассказывал о том,
что он видел днем, случилось совсем другое. „евочка тут же лежала в люльке и
в знак  всеобщей радости  и собственной  необыкновенной  живости  сама  себЯ
раскачивала. € вдруг, глЯдЯ на отца, который  в это времЯ как раз показывал,
как он чуть было не пристрелил свою собаку, девочка улыбнулась и сказала:
     -- Џапа!
     €  тут родственники и соседи, сопоставив ход предыдущих чудес, пришли к
неотвратимому выводу,  что все это  времЯ,  начинаЯ с неожиданно  узнанной и
названной луны, пеньЯ (хотЯ и без слов) застольной песни, самораскачиваньЯ в
люльке, ребенок двигалсЯ к  тому,  чтобы  вымолвить:  "Џапа!"  --  тем самым
пророчески намекнув на его великое и вечное призвание тамады.
     ‹уна  означала времЯ его  деЯтельности, раскачивание  в люльке  и пенье
застольной песни  --  результат его  деЯтельности.  (Њысль, что  ребенок мог
запомнить  эту мелодию,  потому  что ее  довольно  часто исполнЯли во  времЯ
ночных пиршеств в доме дЯди ‘андро, почему-то никому не пришла в голову.)
     --  ‚идишь,  даже ребенок тебЯ осуждает, -- не  очень впопад,  но  зато
целенаправленно,  стараЯсь использовать  каждый случай, чтобы отвратить дЯдю
‘андро от его застольных стремлений, сказала тетЯ ЉатЯ и, крутанув веретено,
клюнула носом.
     -- Ќаоборот, -- отвечал дЯдЯ ‘андро, смеЯсь ее неудачному замечанию, --
она менЯ первым назвала, значит, она менЯ одобрЯет.
     „евочка росла  необыкновенно резвой  и, еще  не  умеЯ  ходить, пыталась
танцевать под всЯкий звук,  из которого можно было извлечь если не  мелодию,
то,  по крайней  мере, ритм.  ’ак  она вырывалась из рук и  раскачивалась  в
люльке,  услышав  звон коровьих  колокольцев,  стук града о  крышу, хлопанье
ладоней по ситу и даже кудахтанье кур.
     ‚  восемь  лет она научилась играть на  гитаре и вечно  волочила ее  по
дороге между Ѓольшим „омом и соседЯми.
     ‚   двенадцать  лет  она   играла  все   мелодии,   которые  когда-либо
воспроизводились в —егеме. €грать она могла в любом положении:  сидЯ,  стоЯ,
лежа,  бегом  и  даже верхом  на  дедушкином муле,  который, по  наблюдениЯм
чегемцев, слегка подплЯсывал, услышав над собой бренчанье струн.
     Ќо больше всего она  любила играть, сидЯ на  макушке дедушкиной Яблони.
Ѓывало, в летний день, гремЯ  орехами, всыпанными в  нутро гитары, взберетсЯ
на Яблоню  и там, у самой вершины на развилке веток  и сплетенье виноградных
лоз у нее  было  уютное местечко, где можно было сидеть, часами  наблюдаЯ за
—егемом и его окрестностЯми.
     €ногда на голову путника, проходившего по верхнечегемской дороге, вдруг
сверху, с небес,  обрушивалась  бойкаЯ мелодиЯ,  и он, остановившись,  долго
зыркал глазами, стараЯсь понЯть, откуда эта мелодиЯ, но и определив, что она
льетсЯ с Яблони, он, продолжив свей путь, пыталсЯ  обнаружить того,  кто там
притаилсЯ,   и  нередко   спотыкалсЯ,  а   то  и  шлепалсЯ   на   каменистой
верхнечегемской дороге. € тут мелодиЯ обрывалась смехом.
     Ќекоторые  путники  при этом  очень  сердились и  клЯлись костЯми  всех
покойников, что, видно, на дом этот снизошла порча, мороваЯ чума и сибирскаЯ
Язва, если девки его с гитарами шастают по деревьЯм, как ведьмы.
     -- —ем ворошить кости своих покойников,  лучше  бы присоединилсЯ к ним!
-- кричала девочка вслед сердитому путнику и нарочно изо всех сил ударЯла по
струнам.
     Ђ как она встречала гостей!
     -- „едушка, к нам! --  бывало,  радостно закричит  она сверху  и, гремЯ
гитарой, скатываетсЯ с дерева.
     -- Њожет, не  к нам?! --  с надеждой переспрашивала тетЯ ЉатЯ,  которой
изрЯдно надоедали гости.
     -- Љ нам! Љ нам! -- на лету кричала ’али и, спрыгнув на землю, бежала к
воротам.
     Ђ  тетЯ ЉатЯ, ворча на людей, которые  длЯ собственного разорениЯ нашли
лучший способ, поселившись у  большой  дороги, заходила в дом,  чтобы  через
минуту  выйти  оттуда  в  новом качестве,  а  именно в качестве  добродушной
хозЯйки, приветливо улыбающейсЯ гостЯм.
     Ђ ’али уже  мчитсЯ  за ворота,  опережаЯ собаку, и бросаетсЯ обнимать и
тащить в дом родственников, знакомых, а то и просто случайных людей, которых
вечер застал на верхнечегемской дороге.
     €ной раз,  бывало, до утра простоит над  столом, подливаЯ  гостЯм вино,
подставлЯЯ закуски и с жадным, благодарным любопытством выслушиваЯ все,  что
они говорЯт. Ђ потом еще и уложит всех гостей, поможет раздетьсЯ, с какой-то
обезоруживающей  смелостью и чистотой подправит подвыпившим одеЯло, пожелает
всем спокойной ночи и унесет лампу, светЯсь своим прозрачным лицом  -- то ли
лампа озарЯет лицо, то ли лицо лампу...
     —ерт-те что,  подумает гость сквозь сладкую  дремоту  и уснет, так и не
понЯв  ничего, чтобы потом  через  годы  и годы  вспоминать  этот  вечер,  с
горчащей сладостью смакуЯ каждую его подробность.
     ‡имой,  когда  выпадал  глубокий  чегемский  снег,  девочка  верхом  на
дедушкином  муле,   впереди  всех   ребЯтишек   округи,   торила  дорогу  до
сельсоветской школы.  ѓолосок  ее, особенно звонкий на снегу в  эти времена,
бывало раздавалсЯ на  пол-—егема, и каждый, слушаЯ,  как она  покрикивает на
мула, подбадривает маленьких, вечно  спорит со своими  двоюродными сестрами,
называЯ их дважды протухшим молоком или трижды прокисшими сливками, невольно
улыбалсЯ ее горЯчему голосу на снегу, ее неукротимой энергии. € каждый,  кто
встречал ее в это времЯ на верхнечегемской дороге и видел, как она на крутом
подъеме, раскрасневшись, покрикивает  то  на своих  спутников,  то  на мула,
пошлепываЯ его ногой, обтЯнутой толстым домотканым шерстЯным чулком и обутой
в  чувЯк из сыромЯтной кожи с торчащим  оттуда пучком особой  травы, которую
суют туда длЯ мЯгкости и  тепла, к  тому же,  видимо,  очень вкусной, потому
что, выбрав мгновенье, мул то и дело пыталсЯ отщипать оттуда хоть клок, хоть
несколько травинок; каждый, кто видел,  как она, ни  на секунду не замолкаЯ,
оборачиваетсЯ на самой крутизне и предлагает кому-нибудь ухватитьсЯ за хвост
своего мула и отгонЯет тех, которые пытаютсЯ ухватитьсЯ за этот хвост, хотЯ,
по  ее мнению, и не заслужили этой чести, а те, уже ухватившись, доказывают,
что они ее заслужили или, по крайней мере, заслужат в самом скором  времени,
и  наконец  всей  гурьбой  вываливаютсЯ  на  гребень  холма,  чтобы  тут  же
выкатитьсЯ  на ту сторону, -- каждый, кто  видел  эту картину, потом, многие
годы спустЯ, вспоминал  о ней как  о видении пронзительной свежести, юности,
счастьЯ.
     Ќа  обратном пути  из школы,  проходЯ через буковые  и каштановые рощи,
ребЯта  выбирали   самые  крутые  косогоры  и,  сев  на  портфели  и  сумки,
скатывались с них.  …сли  удавалось  цельным  пластом  сгрести снег,  то  на
обнаженной,  почти  сухой  земле, покрытой  мерзлым пламенем палых  листьев,
вдруг открывалсЯ не тронутый  дикими кабанами и белками клад каштановых  или
буковых орешков. …сли их оказывалось достаточно много, то и мулу  перепадало
полакомитьсЯ. Љстати, мул старого •абуга, по многим признакам, которые смело
можно  приравнЯть  к  прЯмому  признанию,  считал  ее  школьные годы  самыми
очаровательными в своей жизни.  ЋказываетсЯ, он, как и все другие  животные,
окружавшие ее, любил ее и понимал чуть ли ни с полуслова.
     ’ак  или  иначе,  девочка  с детства была одарена даром, если можно так
сказать,  приЯтиЯ  мира,  даром милосердиЯ  и доброжелательства.  Љ  тому же
необыкновеннаЯ любовь дедушки к  ней давала ей ощущение  всесилиЯ, и  она  в
свои  детские  годы  нередко  действовала  с  рассеЯнной   расточительностью
маленькой принцессы.
     Ћднажды она подарила лошадь дЯди ‘андро геологам, которые,  подымаЯсь к
себе в лагерь из города,  сделали привал возле  Ѓольшого „ома. ’али принесла
им напитьсЯ, и  один  из  них, самый молодой,  напившись,  кивнул на лошадь,
котораЯ паслась во дворе:
     -- ЌельзЯ ли нанЯть?
     -- ‡ачем нанимать, -- отвечала ’али, -- берите так...
     --  Ђ  вы?  --  слегка  опешил  этот   парень,  как  позже   оказалось,
студент-практикант.
     -- Ђ у нас  есть еще мул, -- сказала ’али и, сама вытащив из дому седло
и поймав лошадь, помогла оседлать ее.
     Љогда вечером дЯдЯ ‘андро пришел домой и узнал о ее проделке, он молча,
ничего не говорЯ, впервые в жизни нарвал букет крапивы, но при  этом не учел
резвость ее ног. „а и крапиву рвал чересчур аккуратно. Ћна сбежала от него в
кукурузу,  а оттуда пробралась  к  тете  Њаше,  и  та уложила ее спать между
своими пЯтью дочерьми.
     „очери тети Њаши из экономии постельного бельЯ спали в своей комнате на
полу прЯмо на козьих  шкурах. Ћни уступили ей место у стены, так что, захоти
дЯдЯ ‘андро добратьсЯ до нее, ему пришлось бы преодолеть огнедышащий заслон,
образованный телами юных великанш.
     ’о ли оттого, что  они,  эти  девушки, по  бедности с  детства мало чем
прикрывались, то ли это следствие их могучего здоровьЯ, скорее всего, и то и
другое, но,  видимо, их  телам  был  свойствен какой-то  особый  теплообмен,
какаЯ-то  повышеннаЯ  отдача тепла.  …сли  присмотретьсЯ  к любой из них, то
можно было заметить легкое марево, струЯщеесЯ над ней  и особенно заметное в
тени. ‚ этой свЯзи чегемцами было замечено, что собака их, зимой спавшаЯ под
домом, выбирала  место длЯ сна прЯмо  под  комнатой,  где  спали девушки. Џо
мнению  чегемцев,  они  настолько  прогревали  пол,  что  собака  под  домом
чувствовала тепло, излучаемое могучим кровообращением девиц.
     Ќеизвестно, рискнул бы дЯдЯ  ‘андро раскидать этот тлеющий тайным жаром
костер,  чтобы добратьсЯ  до своей дочери, потому  что  ночью  вернулсЯ этот
парень  верхом  на  его  лошади.  Ќачальник  геологической  партии  оказалсЯ
достаточно умным человеком, чтобы не принимать подарка от девочки.
     „ЯдЯ ‘андро, который сильно подозревал,  что  эндурские  конокрады  под
видом геологов выманили лошадь у  его дурочки,  теперь  очень  обрадовалсЯ и
устроил парню небольшой кутеж, пригласив двух-трех соседей.
     -- ѓде тут  моЯ? --  раздалсЯ ночью голос тети  Љати  в комнате дочерей
тети Њаши. -- ‚ставай, лошадь привели, будешь виночерпием!
     ‘тудент  этот оказалсЯ юным  кутилой и никак  не  хотел угомонитьсЯ  до
самого утра, хотЯ ему  и намекали,  что дЯдЯ ‘андро не  слишком ему подходит
длЯ застольных состЯзаний.
     --  Ќе может быть,  -- под смех окружающих хорохорилсЯ парень, -- чтобы
этот сухопарый абхаз мог менЯ перепить!
     ‘ам  он  был могучего сложениЯ, но, по мнению  большинства  застольцев,
несколько  сыроват,  что должно было его в  конце  концов  подвести.  „ругие
возражали,  что  он сыроват по  нашим, по чегемским  понЯтиЯм,  а по русским
понЯтиЯм он, может быть, и не сыроват. Ќа  это первые возражали, что пьет-то
он  все-таки наше вино, а  не  русскую водку, поэтому можно  считать, что он
все-таки сыроват.
     -- ’оже верно, -- соглашались  те, что находили  этого юного кутилу  не
таким уж сыроватым, -- посмотрим, там видно будет.
     “видев ’али, парень этот вовсе расхорохорилсЯ, потому что она ему очень
понравилась и, главное, показалась гораздо  старше. € чем больше он пил, тем
старше она ему казалась.
     Ќапрасно  один из соседей пыталсЯ по-русски  ему объЯснить,  что "сухой
землЯ пьет  много вада (кивок в сторону дЯди ‘андро), мокрый землЯ пьет мала
вада (кивок в его сторону)", студент вошел в раж.
     -- Ќе  может быть, -- кричал он  под смех  окружающих и, принимаЯ  этот
смех за следствие своего остроумиЯ, -- чтобы  этот  сухопарый абхаз мог менЯ
перепить!
     ‚месте с  первыми утренними  лучами перед студентом поставили тарелку с
восемью  стаканами  вина,  похожую  на  фантастический  цветок  с  кровавыми
алкогольными  лепестками. „ЯдЯ ‘андро только что вылакал нектар из такого же
цветка и  теперь с некоторым блудливым любопытством, облизываЯсь, смотрел на
студента. ‘тудент встал и легко, один за другим, выпил два стакана.
     -- ‚от вам и сыроватый, -- сказал один из гостей, когда студент с такой
же  легкостью   приподнЯл  и   пригубил  третий  стакан.  €  тут   случилось
неожиданное. ’ретий стакан рухнул на оставшиесЯ пЯть стаканов, а студент как
ошпаренный выскочил из дому.
     -- Ќевтерпеж,  -- первым догадалсЯ  дЯдЯ  ‘андро  и отечески  улыбнулсЯ
вслед бегущему студенту, -- только б успел расстегнутьсЯ...
     ‘тудент не добежал и до середины двора, когда из него хлынул фонтанчик,
и  он так и бежал,  несЯ его впереди  себЯ, пока не вскочил на плетень  и не
перемахнул в кукурузник. Ћдному  из застольцев даже показалось, что источник
этого фонтанчика расположен несколько выше, чем положено.
     -- “ж  не прорвало ли ему пупок, -- высказал он странное предположение.
ђазумеетсЯ, студент этот больше к  столу не вернулсЯ, хотЯ за ним был послан
человек. ќтого следовало ожидать -- слишком понравилсЯ ему виночерпий.
     ‚последствии нередко у дЯди ‘андро спрашивали, мол, откуда он знал, что
студенту невтерпеж именно  в этом смысле, а, например,  не в том, что вино у
него пошло обратно горлом.
     -- Ћчень  просто, --  отвечал  дЯдЯ  ‘андро,  --  когда  не выдерживает
желудок, человек заранее бледнеет и потеет, а  когда  не выдерживает пузырь,
ничего не заметно.
     --  —его  только  не  подметит  этот  ‘андро,  --  говорили  чегемцы  и
прицокивали Языками в том смысле, что век живи, век учись.

        ___

     „ругой, гораздо более печальный случай раскрывает ее некоторые душевные
особенности, которые  позже, когда она стала  взрослой  женщиной, расцвели с
такой могучей силой.
     —тобы рассказать о нем, надо вернутьсЯ на несколько лет назад.  Ћдин из
сыновей •абуга,  а именно €са, был страстным охотником.  Ћн часто охотилсЯ с
’енделом  и, по-видимому, во  времЯ  одного  из многодневных зимних  походов
сильно простудилсЯ,  скорее всего, схватил  плеврит, который  в конце концов
привел его к туберкулезу.
     --  ‚  ту  зиму,  -- вспоминал  позже  ’ендел,  -- бывало,  закашлЯетсЯ
где-нибудь в пути и выплюнет на снег красный  пЯтачок. Ѓывало,  скажешь ему:
"—то  это ты  кровью  харкаешь, старина?" --  "„а так, -- говорит, -- видно,
где-то простыл". „умал, простыл, а оказалось вон что...
     ’ак  рассказывал  ’ендел, обычно  сидЯ  у  горЯщего очага,  и  вместе с
последними словами  сам  отхаркивалсЯ в  костер, может быть длЯ  того, чтобы
лишний  раз  убедить  окружающих,  что  сам-то  он   откашливаетсЯ  здоровой
харкотиной старого курильщика.
     Ѓедный €са  года два прокашлЯл, а потом умер.  Ћт  него  заразилась его
жена и тоже умерла  через  два года.  Ћт жены  заразилась ухаживавшаЯ за ней
старшаЯ дочь Љатуша и умерла. €  когда этой весной открылась болезнь  у сына
€сы,  огнеглазого Ђдгура,  цветущего  двадцатилетнего  парнЯ,  родственники,
жившие в ближайшем  окружении, тихо  между  собой  решили не пускать детей в
этот выморочный дом.  ‚  доме  оставалось всего  два человека:  Ђдгур  и его
младшаЯ сестра ‡арифа,  восемнадцатилетнЯЯ девушка,  как  бы окаменевшаЯ  от
ужаса ожиданиЯ своей очереди.
     ‘ тех пор как заболел несчастный €са и до этих дней все родственники, и
в особенности старый •абуг, всеми силами  помогали его семье. € сейчас Ђдгур
после больницы месЯц провел в санатории, и, конечно, деньги на это дал дед.
     ’ем  не менее  решение не  пускать детей  в дом  €сы было принЯто. ‹юди
патриархальные сначала вообще не верЯт в то, что болезнь, как блоха, может с
одного человека перепрыгнуть на другого,  но потом, убедившись, что болезнью
можно  заразитьсЯ,  впадают   в   обратную  крайность  и  делаютсЯ  чересчур
подозрительными.
     €  вот Ђдгур приехал  к  себе домой  и вдруг почувствовал, что  все его
надежды   на  выздоровление  споткнулись  о   тихо  сплотившеесЯ  отчуждение
родственников. ‘ неделю ’али  смотрела, как он одиноко и неприкаЯнно  гулЯет
по деревне, и сердце ее сжималось от жалости  к  нему.  ‚первые  в жизни она
почувствовала, что в мире,  который ей сиЯл ожиданием бесконечного счастьЯ и
которому она отвечала благодарной  улыбкой за счастье ожиданиЯ  счастьЯ, она
почувствовала, что в мире  бывает ничем не объЯснимаЯ жестокость и подлость.
‡а что  ее  брат, в  котором  она  с  восхищением  угадывала красоту и  мощь
цветущего  парнЯ, должен был умереть  от этой  страшной болезни? € как можно
покидать его в такие дни?  ‚едь выживают же некоторые, ведь сами взрослые об
этом говорЯт? Ђ как  же он выживет, если видит, что все его покинули, потому
что не верЯт в то, что он может спастись?
     ’акие мысли  мелькали в ее голове, но больше, чем  мыслЯми, собственным
стыдом пониманиЯ, как поступить правильно, она  нарушила запрет  и  пришла в
дом к своему брату.
     Ћна  пришла в полдень, когда  сестра его уже  возвратилась с колхозного
полЯ и готовила на кухне мамалыгу.
     Ћн сидел у очажного огнЯ, зЯбко ссутулившись и вытЯнув к огню мерзнущие
руки.
     -- ’али, -- спросил он, увидев ее, -- тебЯ за чем-нибудь прислали?
     ѓлаза его ожили. Љазалось, ветерок дунул на гаснущие угли костра.
     -- Ќет, -- сказала она, -- Я просто так.
     Ћна  вошла и с каким-то вдохновением  стыда (только бы не подумал,  что
боюсь) шлепнулась  рЯдом  с ним на  скамью. ‘воим  сиплым  голосом  он  стал
рассказывать, что видел  медвежьи  следы в котловине  ‘абида,  что  надо  бы
устроить там  засаду,  да  вот  ему сейчас трудно  одному,  а  напарника  не
найдешь... Ћн унаследовал от отца страсть к охоте.
     ‘естра его, месившаЯ в  котле  мамалыгу, когда он стал рассказывать про
медведЯ, вдруг взглЯнула на  него с каким-то ужаснувшим девочку  Язвительным
удивлением,  словно хотела  сказать: "ѓосподи,  он  еще  разговаривает,  как
живой!"
     Ђдгур не заметил этого  взглЯда,  а,  может быть,  привыкну к  нему, не
обратил вниманиЯ.  ’али заметила, что котел,  висевший над  огнем  на  цепи,
сильно оттЯнут в другую сторону костра, где  стоЯла ‡арифа. Ћна чувствовала,
что сестра Ђдгура стараетсЯ  как можно меньше соприкасатьсЯ с братом, и даже
не скрывает этого.
     Џока  он  рассказывал про медвежьи  следы, она  вспоминала  один  Яркий
зимний день,  когда возле дома  брата  раздалсЯ выстрел, потом еще и еще.  Ђ
потом через некоторое времЯ из котловины ‘абида послышалсЯ  голос Ђдгура, он
кричал, что убил косулю, чтобы ему помогли ее принести.
     Џоблизости  никого  из  мужчин  не было, поэтому только дети  и женщины
пошли  навстречу  ему,  и  ’али  была  среди них.  Ћн  подымалсЯ  по  тропе,
разгорЯченный, распахнутый, со  сверкающими  глазами, с косулей, лежавшей за
плечами  и  свесившей  чудную  головку  ему  на  грудь.  ЏридерживаЯ  ее  за
од