 известию.
     --  „а  врет  она все, -- говорили  одни, выслушав гонцов, --  тоже еще
царица! Њы же помним, как она взЯтки брала помидорами.
     „ругие, выслушав гонцов, говорили:
     -- Њы  знаем, что у  мудрецов бывают странности. Ћн  и  абхазский  Язык
выучил за пЯть дней,  а говорит, что за два.  Ќо какое это отношение имеет к
его мудрости?  Џусть  себе  жует  жвачку  на  здоровье, лишь бы помогал  нам
советами и предсказаниЯми.
     Ћднажды ‘короход ЯвилсЯ к „жамхуху и сказал:
     -- ‘ын ЋленЯ, ѓунда клЯнетсЯ всеми свЯтыми, что она никогда не говорила
царю таких глупостей.
     -- џ  рад,  что у ѓунды поЯвились свЯтыни,  -- ответил „жамхух, --  и Я
верю  ей.  Ђ  слухи,  которые  распускает ’ыквоголовый,  менЯ  нисколько  не
беспокоЯт. Џередай  царскому двору: "’е, что жуют жвачку, в тысЯчу раз лучше
тех, что пережевывают собственную глупость".
     -- ‚плоть до царЯ? -- спросил ‘короход.
     -- ЌачинаЯ с царЯ, -- поправил „жамхух.
     -- Ћй,  боюсь Я за  тебЯ, -- вздохнул  ‘короход.  --  Ќе  буду  Я этого
говорить.
     -- ‘трах и любовь к истине несовместимы, -- сказал „жамхух. --  Џризнак
зрелости мыслЯщего -- готовность  пожертвовать  жизнью  ради  своих  мыслей.
Џризнак  незрелости царствующего -- готовность принЯть эту жертву. € не надо
говорить, что трусость -- это храбрость в девичестве. ’акому девичеству быть
в  старых девах.  Ђ  тебЯ, мой  милый ‘короход,  Я все  еще  люблю и  потому
предупреждаю:  человек,  который слишком боитсЯ  стражников,  незаметно  сам
становитсЯ стражником.
     ‘короход  побежал  во  дворец,  сверкаЯ  своими  золочеными  жерновами,
которые многие принимали за  чистое золото. Ћн  думал, как  бы во дворце  не
сказать лишнее и тем самым не повредить ‘ыну ЋленЯ.
     Ђх,  „жамхух   --  ‘ын  ЋленЯ!  Љонечно,  страх  и   любовь  к   истине
несовместимы.  Ќо в жизни  любовь к  истине  нередко бывает  несовместимой с
самой жизнью.
     —ерез год царь ”еодорий решил расправитьсЯ с „жамхухом. Ћн долго думал,
как это сделать, чтобы не вызвать ропот народа, и наконец придумал. ЌесмотрЯ
на глупость,  а вернее, благодарЯ  глупости  царь  ”еодорий  был  хитер, ибо
хитрость -- единственнаЯ форма ума, доступнаЯ глупцам. Ќо именно потому, что
она единственнаЯ форма, глупцы ее неустанно совершенствуют.
     Ћн тайно  вызвал во дворец одного из самых опытных  воинов. ’аким людЯм
царь ”еодорий присуждал звание ‚оина с  Ћблегченной Џоходного ’ипа ‘овестью.
Ѓыло замечено, что у  воЯки, который  всю жизнь убивал чужих, в конце концов
возникает естественное желание попробовать своего. Ћсобенно в годы перемириЯ
с враждебными племенами.
     ‚от такого воина царь и вызвал к себе.
     -- ђади безопасности родины тебе придетсЯ убить „жамхуха -- ‘ына ЋленЯ,
-- сказал царь.
     --  Љак так,  -- удивилсЯ воин, -- Я слыхал, что он  мудрец, он -- наша
гордость?
     --  ќто  верно,  --  отвечал  царь  ”еодорий,  --   и   мы  его  всегда
приветствовали за мудрость. Ќо ведь он  проповедует, что  все  народы  равны
перед ‚еликим ‚есовщиком Ќашей ‘овести. Ђ это гибельно длЯ нашего народа.
     -- Љак так? -- опЯть удивилсЯ воин.
     -- ’ы в каких краЯх воевал? -- спросил царь.
     -- џ воевал, -- отвечал воин, -- на  западе в хазарских  степЯх,  где в
летний  полдень нет тени, кроме тени собственного конЯ. џ воевал на востоке,
где  вместо  воды из-под камней  бьет кровь земли, горЯщаЯ, как хворост. € Я
воевал на севере, где зимой реки мертвеют от холода и по  мертвой воде можно
проехать верхом. џ воевал везде.
     -- ’ак видел ты  где-нибудь край, который был бы красивей нашей родины?
-- спросил царь.
     -- Ќет, -- покачал  головой воин, -- Я не  видел такого  краЯ.  џ  даже
думаю, что лучше нашего краЯ нет краЯ на свете.
     -- ‚ том-то и горе наше, -- сказал  царь, -- а „жамхух проповедует, что
все  народы равны. Ќо  ведь если  все народы  равны,  значит, они  одинаково
угодны  ‚еликому ‚есовщику, а если они одинаково  угодны ‚еликому ‚есовщику,
значит, и все лучшие земли надо между народами разделить поровну.
     -- Љак так? -- опЯть удивилсЯ воин.
     --  ’ак  получаетсЯ, -- сказал  царь. -- Џредставь  себе,  что  ‚еликий
‚есовщик Ќашей ‘овести  --  наш  хозЯин. Ђ мы,  народы земли, его работники.
…сли  хозЯин  одинаково  доволен всеми  работниками,  он  должен  или нет их
одинаково кормить?
     -- ќто -- первое дело, -- согласилсЯ  воин, --  Я сам, уезжаЯ  воевать,
всегда наказываю жене, чтобы она следила за работниками,  которых  нанимает.
‘ледила, чтобы они одинаково хорошо работали и чтобы она их одинаково хорошо
кормила.
     -- ‚от об  этом и речь, -- закивал царь. -- €  нам уже некоторые народы
говорЯт:  "Џотеснитесь  на вашей прекрасной земле, дайте  и нам ее немножко.
‚аш мудрец „жамхух -- ‘ын ЋленЯ сам проповедует, что все народы равны".
     -- ‚он чего захотели! -- вскрикнул воин и, подумав,  добавил: --  Ђ  ты
прикажи „жамхуху, чтобы он больше так не проповедовал.
     -- ’ы хороший  воин, -- отвечал  царь,  --  но слишком добрый и простой
человек. Њного, много раз Я  „жамхуха предупреждал, но он  не  слушает менЯ.
ЉончитсЯ тем, что все народы пойдут на нас войной и уничтожат наш народ  или
превратЯт всех в  рабов.  ‚ыбирай  --  или  ты убьешь  „жамхуха  и тем самым
сохранишь  наш народ, который в  будущем даст  нам нового мудреца, или ты не
убьешь  „жамхуха,  и  враги в  конце  концов уничтожат  наш  народ вместе  с
„жамхухом.
     -- ЏолучаетсЯ -- лучше убить „жамхуха, -- сказал воин.
     --  ’ак  получаетсЯ,  --  согласилсЯ  царь  и  протЯнул  ему  стрелу  с
раздвоенным  наконечником. -- ‚от этой стрелой  ты  его  убьешь.  ќту стрелу
придумал один засекреченный перс.  Ќо наши лазутчики выкрали ее у персов. ’ы
-- первый  воин Љавказа, который ее испытает. € длЯ спокойствиЯ народа будет
правильней, если  он  решит, что „жамхух убит чужеземной  стрелой чужеземца.
’ак  что стрелу  можешь  оставить в теле, мы уже приступили  к  изготовлению
таких  стрел. ‚аш царь еще  порадует  своих  воинов кое-какими новинками. Ќо
пока это тайна.
     ‚оин, взЯв в  руки  стрелу,  оживленно  пробовал пальцами ее  клешнЯтый
наконечник, а потом вдруг задумалсЯ, почесываЯ затылок тем же наконечником.
     -- —то задумалсЯ, мой воин, -- спросил царь, -- разве тебе не все Ясно?
     -- џсно-то оно Ясно, -- отвечал воин, продолжаЯ думать о  своем,  -- но
мне чего-то неприЯтно  убивать  „жамхуха, хотЯ  и  очень  интересно испытать
новую  стрелу... „войной втык -- это, конечно,  чудо... Ќо все-таки „жамхуха
как-то жалко...
     -- Џослушай, -- сказал  царь, внимательно  вглЯдываЯсь в него, -- разве
ты не ‚оин с Ћблегченной Џоходного ’ипа ‘овестью?
     --  ‡вание-то  у  менЯ  есть,  -- вздохнул воин, -- но  все-таки как-то
неприЯтно...
     -- Ђ мне, думаешь, приЯтно поручать тебе это? -- сказал царь. -- Ќо так
нужно длЯ сохранениЯ  нашего народа. џ и  награды тебе  не сулю. Ќе длЯ менЯ
стараешьсЯ -- длЯ родины.
     -- ‡а награду Я и сам не стал бы  убивать „жамхуха, -- проговорил воин.
--  ‚се  же  мне  почему-то  неприЯтно его  убивать, хотЯ и очень  интересно
испытать новую стрелу.
     -- ’ы же пьешь  лекарство, когда болен, -- сказал царь, -- хотЯ  тебе и
неприЯтна его горечь?
     -- „а, -- согласилсЯ воин.
     -- ’ак и это, -- сказал царь, -- неприЯтно, но надо, как лекарство.
     -- Ќадо так надо. -- € воин, простившись с царем, покинул дворец.
     —ерез три днЯ ‘ын ЋленЯ погиб.
     “тром он,  как обычно,  отправилсЯ  пасти  коз в  котловину  ‘абида,  а
вечером  козы домой  пришли  без  него. Ћн был  найден  в  лесу со  стрелой,
торчащей из спины. „жамхух был еще жив. Љогда его  внесли в  дом,  чегемский
знахарь осторожно  вытащил из  его спины  стрелу с не виданным в этих  краЯх
раздвоенным  наконечником. Ќо спасти „жамхуха  уже  не  могли. Ќезадолго  до
смерти он вдруг сказал:
     -- Љто приходит вовремЯ, всегда приходит слишком рано...
     Џотом  он  забылсЯ,  а через  некоторое  времЯ  прерывистым,  угасающим
голосом произнес:
     -- ...•олод жизни... Ћбщий костер... €ли раздать дрова... Ќе пойму...
     ѓолос  его  замолк,  словно  говорЯщий,  размышлЯЯ  вслух,  скрылсЯ  за
поворотом тропы. „жамхух -- ‘ын ЋленЯ был мертв.
     Ђ во дворе уже толпились опечаленные и ропщущие чегемцы. Ћдни говорили,
что „жамхуха убил неизвестный чужеземец, другие  говорили,  что убийца очень
хотел, чтобы его считали чужеземцем.
     Ћплакивать ‘ына ЋленЯ съехалась чуть ли не половина Ђбхазии. € конечно,
пришли его верные друзьЯ Ћбъедало, Ћпивало, ‘илач, ‘лухач, Ћстроглаз, ‹овкач
и ‘короход.  Ћни больше  всех  рыдали у  гроба  „жамхуха, особенно  убивалсЯ
‘короход. Ќа них люди обращали внимание.
     -- —то это за родственники ‘ына ЋленЯ? -- спрашивали они. -- Њы думали,
у него нет родственников...
     --  ќто  его товарищи,  -- отвечали  пожилые чегемцы, --  они  помогали
„жамхуху женитьсЯ на его первой жене, нынешней царице. Ђ вот этот, который в
золотых жерновах, каждую неделю бегал  сюда. Џомидоры таскал ѓунде, а сейчас
он первый царский гонец.
     Џосле похорон  „жамхуха ‘короход, чьи рыданиЯ  разрывали душу, вдруг на
глазах  у всех  снЯл со своих ног золоченые царские жернова и швырнул  их  с
такой силой, что они закатились в котловину ‘абида.
     „рузьЯ   „жамхуха  --  ‘ына   ЋленЯ  посидели  за  поминальным  столом,
рассказываЯ друг другу о житье-бытье. Ћпивало пожаловалсЯ на своего старшего
сына, который, оказываетсЯ, чрезмерно увлекаетсЯ выпивкой.
     -- Њы  тоже  в  свое  времЯ пивали, -- говорил  он,  -- но  меру знали.
‘егоднЯшнЯЯ молодежь меру ни в чем не знает.
     -- ќто ты точно заметил, -- сказал ‘лухач,  уже и без  глушилок ставший
туговатым на  ухо.  -- џ  раньше, бывало, муравьиный  Язык  понимал. Ђ нынче
молодежь говорит на  такой  тарабарщине,  что  ничего  разобрать невозможно.
Ќедавно к моему  сыну приходЯт друзьЯ, а он им говорит: "Ќу что,  кейфарики,
гуднем  в  амфу?"  -- "ѓуднем!"  --  радостно  отвечают они.  Ђ Я  ничего не
понимаю. Џотом они мне объЯснили что к чему. ЋказываетсЯ, "кейфарики" -- это
люди,  которые   кейфуют.  "Ђмфой"  они   называют  нашу   амфору.  „о  чего
разленились,  а? "Ђмфора"  они уже  не  могут  сказать!  €м  "амфу"  быстрей
подавай! ѓуднуть в  амфу -- значит опустошить ее, чтобы она загудела, если в
нее потом крикнуть. Љак хотите, друзьЯ, но за этой тарабарщиной  Я  чувствую
не тот,  не тот  наклон мысли.  Ђ в наше времЯ все было  просто, благородно.
Ѓывало  -- эх, времечко! -- забредут в гости друзьЯ, а ты им: "‘окувшинники,
уважим  мою лозу?" -- "“важим, -- отвечают  они, дружно  рассаживаЯсь. -- Ћх
как  уважим!"  € сразу все Ясно, красиво.  € вы как бы не  пьете,  а  как бы
воздаете  дань  благодарности  богу  виноградарства  и  плодородиЯ.  €  тут,
конечно, совсем  другой наклон мысли. Ђ эти:  "Љейфарики, гуднем  в амфу!" Ђ
чего гудеть?! ѓудеть-то, Я спрашиваю, чего?! Ќу, выпили, порезвились -- и по
домам! …сли уж амфора опустела, гуди не гуди -- ничего из нее не выгудишь!
     --  „рузьЯ,  -- сказал  ‘илач,  --  надо правде  в глаза  смотреть.  Њы
постарели. Њне и то сейчас не  веритсЯ, что Я когда-то мог пЯтерых великанов
рЯдком уложить посреди двора.
     -- Љакое времЯ  было, -- вздыхали друзьЯ, вспоминаЯ свой поход,  -- как
мы были молоды и счастливы шагать рЯдом с „жамхухом.
     ‘тарые чегемцы, помнившие, как  пил Ћпивало, поставили перед ним кувшин
с  вином, но он  велел его убрать, хотЯ и выпил пару  кружек. Ћбъедало  тоже
едва съел свою порцию мамалыги.
     --  ќх,  времЯ,  в  котором  стоим...  --  говорили  старожилы  —егема,
рассказываЯ молодым  о  застольных подвигах  Ћпивалы  и  Ћбъедалы  на давней
свадьбе „жамхуха.
     „рузьЯ  посидели за  столом,  сладко  погрустили, вспоминаЯ  прошлое, и
разъехались по  домам.  •орошо,  когда  есть  еще  с кем сладко  погрустить,
вспоминаЯ молодые годы, а бывает,  друзьЯ, и  хуже, бывает, что и погрустить
не с кем, вспоминаЯ молодые годы.
     ѓоворЯт, ‘корохода больше  никогда  не видели  при  царском  дворе.  Џо
слухам,  он  ушел  за Љавказский хребет  и  там  наконец  женилсЯ  на  своей
черкешенке.
     Џосле смерти „жамхуха  по Ђбхазии прокатились народные волнениЯ. Њногие
считали, что в убийстве „жамхуха замешан царь.
     -- ќх, потрЯсти бы ’ыквоголового, -- говорили  некоторые, -- так, чтобы
у  него из ушей повыскакивали тыквенные  семечки! Ћн бы тогда призналсЯ, кто
убил нашего „жамхуха!
     -- Ќу да, -- Язвили по  этому поводу другие, -- остаетсЯ самаЯ малость:
найти человека, который его потрЯсет.
     -- „жамхух и был  таким человеком,  -- убеждали самые  умные, --  да не
уберегли мы его.
     Ќо  царь  сумел успокоить  народ. ѓонцы  передавали  его слова во  всех
городах и селах.
     ‚от эти слова:
     --   ‚еличие  царЯ,  переименовавшего  море,  равно  величию  народного
мудреца, нашего любимого „жамхуха. Ћтныне  и навсегда мы даем своему первому
придворному мудрецу звание ‘ына ЋленЯ.  Ђ наша  возлюбленнаЯ  царица в  знак
траура на сорок дней отказываетсЯ есть помидоры.
     €  гонцы   постепенно  успокоили  народ.   Љак  ни  смеЯлсЯ  народ  над
’ыквоголовым Љрасавчиком, все-таки он не подозревал в  нем такого коварства,
чтобы и убить и одновременно дать придворному мудрецу звание ‘ына ЋленЯ.
     Ќо недолго после этого царствовал и сам ”еодорий.  €з ‚изантии вернулсЯ
его   двадцатилетний  сын   ѓеоргий.  ‡аручившись  поддержкой  византийского
императора, он устроил заговор и ночью, ворвавшись к отцу в спальню, зарубил
его секирой. "Џривет от дедушки", -- говорЯт, сказал он при этом.
     Њало того, что он сел на престол убитого им отца, он через год  женилсЯ
на золотоголовой ѓунде,  лицо которой все  еще хранило  немало  следов былой
красоты. ‘огласно  известному  учению,  он должен  был,  убив  своего  отца,
женитьсЯ на родной матери, но все византийские  источники  подтверждают, что
он женилсЯ именно на ѓунде, второй жене своего отца.
     ‚ годы царствованиЯ  ѓеоргиЯ ‘вирепого  --  так  прозвал  его народ  --
жестокие войны,  недороды и  чернаЯ оспа  косили людей. „ошло  до того,  что
обыкновеннаЯ козлЯтина стала доступна только приближенным ко двору семьЯм.
     ‚  разгар всех этих неисчислимых  бед ѓунда вдруг забеременела и родила
сына. Џосле первого сына она в течение девЯти лет рожала каждый год и иногда
рожала сразу двойнЯшек. € были даже три таких года из этих девЯти лет, когда
она ухитрилась родить четыре раза.
     -- Џородой сошлись, -- говорили по этому поводу абхазы, но уж далеко не
так громко, как при ’ыквоголовом.
     Ђ  между  тем,  несмотрЯ  на   все   бедствиЯ,  постигшие  Ђбхазию,  ее
международный престиж укрепилсЯ.
     Ћсобенно возвысилсЯ  престиж Ђбхазии  после того, как  ‚изантиЯ  в знак
вечной дружбы с Ђбхазией перенЯла название  —ерного  морЯ и  запретила своим
подданным произносить старое название -- Џонт ќвксинский.
     Ќарод, потрЯсенный бедствиЯми, постигшими страну, часто говорил:
     -- ќто ‚еликий ‚есовщик Ќашей ‘овести разгневалсЯ на нас за то, что  мы
не уберегли ‘ына ЋленЯ.
     Ќу что ж, может  быть, народ был прав  в своем позднем  покаЯнии.  „олг
мудреца -- помогать народу чтить свои свЯтыни, не давать ему разнародитьсЯ в
бессмысленную толпу. „олг народа -- оберегать своего мудреца. „жамхух -- ‘ын
ЋленЯ выполнил свой долг.

        ___

     ‚от что Я слышал в  детстве  о „жамхухе  -- ‘ыне ЋленЯ  и теперь своими
словами пересказываю здесь.  ќта легенда или, может  быть, правда,  обросшаЯ
легендами, известна во всей Ђбхазии.
     Ќо особенно  чегемцы любили  рассказывать о  ‘ыне ЋленЯ.  Ћни гордились
своим землЯком, тем более что  здесь сохранилсЯ зеленый бугорок, который все
называли могилой „жамхуха -- ‘ына ЋленЯ.
     Ћн  расположен  на  чудном  лугу  недалеко  от табачного  сараЯ  нашего
выселка. ќто ровный травЯнистый гребень  холма, слева от которого начинаетсЯ
тропинка, ведущаЯ в  котловину  ‘абида,  а  справа проходит  верхнечегемскаЯ
дорога.
     •олм кончалсЯ обрывом, поросшим кустами держидерева, бирючины, ежевики.
Ќа краю холма рос огромный каштан, слегка наклоненный в сторону обрыва.
     ‘ейчас там наше семейное кладбище. Ќо Я еще помню то времЯ, Я был тогда
совсем маленьким, когда на этом лугу -- трудно поверить! -- не было ни одной
могилы.
     ’ут мы в начале лета собирали землЯнику, и Я, случалось, красные  Ягоды
срывал прЯмо с могилы ‘ына ЋленЯ.
     ‡десь иногда устраивались  сельские игрища. Њальчики-подростки и  более
взрослые парни с ножами  в руках разгонЯлись изо  всех  сил и, вскакиваЯ  на
слегка склоненный ствол каштана, делали несколько безумных шагов по стволу и
с размаху,  стараЯсь  как  можно  выше,  всаживали  нож в  ствол, а  потом с
какой-то звериной грацией успевали, обернувшись, оттолкнутьсЯ и спрыгнуть на
край обрыва.
     Џотом  бегали наперегонки  от  табачного  сараЯ до каштана  и  обратно.
Ѓегали и мальчики, и  девушки, и мы,  малышнЯ, иногда  с криками гонЯлись за
ними.
     ‘реди девушек нашего выселка была  одна,  котораЯ  легко  обгонЯла всех
девушек и  почти  всех  мальчиков. Ћна и сейчас  перед моими глазами  бежит,
бежит, бежит, и высокаЯ трава с голубыми  колокольчиками, сизоватой полынью,
веерками  папоротников  хлещет  по  ее голым  босым ногам,  а  она все бежит
какой-то  особой,  порывисто-плавной  побежкой, словно захочет --  и быстрее
припустит € на  чистом ее  лице, на  бессмертном, как Я  теперь уже знаю, ее
лице,  никакой  гримасы  напрЯжениЯ, а  только  сиЯние  радости, словно сама
скорость обращаетсЯ в сиЯние радости и сама радость благодарно подхлестывает
скорость.
     ’огда  у  менЯ  в душе,  десЯтилетнего мальчика,  возникла таинственнаЯ
догадка, что она дальний потомок ‘ына ЋленЯ. Ќо Я об этом никому не говорил,
стыдЯсь, что менЯ засмеют.
     Ћднажды, когда она бежала, Я вдруг почувствовал какой-то пронзительный,
холодЯщий  горло восторг,  желание схватить  ее хищнеющими пальцами и заново
вылепить, что ли, придав ее побежке  окончательную прочность.  ‚ероЯтно, это
был первый, еще не осознанный порыв к творчеству.
     Ќо сейчас в моей памЯти порой странно, как во сне,  сдвигаютсЯ времена,
и Я одновременно вижу бегущих от табачного сараЯ до каштана и обратно и вижу
печальные  и скромные могилы, в которых уже лежат  некоторые из бегущих -- и
огнеглазый Ђдгур, и сестра его, гордаЯ скромница ‹юба, и милаЯ ‘офичка.
     Ђ они  пробегают  мимо своих  могил,  не замечаЯ  их,  притормаживают у
каштана,  шлепают  мелькающей  ладонью  по стволу и назад,  назад  в  порыве
азарта, снова не замечаЯ своих могил, уже убегаЯ от них все дальше и дальше,
радостно закинув головы, победно, невозвратимо!

--------
        ѓлава 32. „ерево детства

     џ  люблю деревьЯ. Њне  кажетсЯ,  дерево --  одно  из  самых благородных
созданий природы. €ногда Я думаю, что  дерево не просто благородный  замысел
природы, но замысел, призванный намекнуть  нам  на желательную  форму  нашей
души, то есть такую форму, котораЯ позволЯет, крепко держась за землю, смело
подыматьсЯ к небесам.
     ЊиролюбиваЯ мощь дерева учит нас  доброте и бескорыстию. …сли дерево не
плодоносит, если оно, так сказать, принадлежит к холостЯцкому  роду, то оно,
по  крайней мере,  дарит  нам  свою  тень в  летнюю  жару.  ‘амо  понЯтие  о
плодоносности  деревьев  свЯзано с  нашими эгоистическими  соображениЯми.  ‚
сущности,  все  деревьЯ  плодоносны,  просто  не всЯкий  плод  съедобен  длЯ
человека.
     ‚ жизни  мне нравились  многие деревьЯ, и Я, дойдЯ до зрелого возраста,
храню о них самые нежные воспоминаниЯ.
     џ   хорошо   помню  деревьЯ   из  нашего  городского,  зажатого  домами
полуогорода-полусада. Џомню большую, медленно усыхающую (на детство хватило)
грушу, с которой однажды Я  падал и, летЯ  вдоль  ствола, хваталсЯ за ветки,
которые хотЯ и обламывались, но  настолько притормозили мое  падение,  что Я
все-таки перед землей ухватилсЯ за крепкую ветку и удержалсЯ на ней.
     Џомню большое дерево дикой  хурмы, которое  росло  в  этом  же огороде,
помню айву -- крепкую, маленькую, узловатую, как мускулистый старичок, помню
персиковое деревце,  со стволом слабым  и  гибким, как девичий  стан,  помню
инжировое дерево  с лопоухими листьЯми и с плодами, сладкими как первородный
грех.
     Ќо больше  всех  остальных  деревьев Я любил ореховое дерево,  росшее в
котловине  ‘абида. ќто было огромное  дерево с  огромным  дуплом,  опаленное
снизу наивными деревенскими  комсомольцами тридцатых годов.  Ћни  хотели его
уничтожить,  но сделали это  достаточно  безалаберно,  а,  может  быть, само
дерево было слишком стойким и сильным и не поддалось огню.
     Љстати, задолго  до этого его ударила молниЯ и, опалив, умертвила часть
его ветвей, обращенных к востоку,  но зато остальные ветки по-прежнему цвели
и плодоносили и не только орехами, но и виноградом "изабелла", лоза которого
сначала прЯмо подымалась  до первой ветки, а потом могучими витками тЯнулась
к  вершине,  по дороге разбрасываЯ свои  плети со  свисающими с них плотными
виноградными гроздьЯми.
     Ѓыло похоже,  что  убить  этот могучий  орех не  смогли  ни земные,  ни
небесные  силы.  Ћн  продолжал  жить  и  плодоносить,  и  крестьЯне,  жившие
поблизости,   называли    его   молельным   деревом    и    устраивали   ему
жертвоприношениЯ, то есть резали  козленка или  барана у его  подножиЯ и тут
же, разделав  шкуру, варили мЯсо, съедали  его  всей семьей, а иногда  и  со
случайными путниками, оказавшимисЯ на нижнечегемской дороге.
     ‚ предвоенные годы Я  каждое лето проводил в доме дедушки. € каждый раз
в  конце августа,  когда мы уезжали  из  деревни, чегемский  виноград только
начинал румЯнитьсЯ, и это было тогда обидно до слез. Ћсобенно было обидно от
того, что,  спускаЯсь из —егема, мы видели, как по дороге вниз виноград чуть
ли не с каждым шагом делаетсЯ все зрелей  и зрелей,  а внизу, поблизости  от
реки Љодор, он делаетсЯ совершенно черным.
     Љогда  виноград  начинал розоветь  на деревьЯх —егема, Я ходил,  задрав
голову, вглЯдываЯсь в  розовеющие  кисти и чуть  ли  не до галлюцинации  ища
среди  них поспевающие гроздьЯ. €ногда прошлогодний пожухлый  лист, случайно
застрЯвший в  сплетении ветвей  и  лозы, Я  принимал  за почерневшую  гроздь
винограда,  сердце  радостно  екало, но этого хватало  только  на  несколько
мгновений, потому что, вглЯдевшись, Я неизменно обнаруживал свою ошибку.
     ’ем не менее Я неустанно продолжал оглЯдывать деревьЯ, на которых вилсЯ
виноград,  как  юноша, готовый влюбитьсЯ,  оглЯдывает  девушек, проносЯщихсЯ
мимо него.
     Ћднажды Я  все-таки заметил, что виноград, свисающий сводной из верхних
ветвей молельного ореха, почти спелый. —ерно-розовые гроздьЯ, соблазнительно
высвечиваЯсь, выделЯлись в густой зеленой листве могучего дерева.
     ‚ тот миг Я почувствовал порыв вдохновениЯ, может быть самый сильный за
всю мою жизнь.  џ  подошел к подножию  дерева и стал по лозе, как по канату,
подниматьсЯ вверх. „ругого пути не было. Ћбхватить  дерево руками или ногами
было совершенно невозможно.
     ‘ большим  трудом Я добралсЯ до первой ветки. “севшись на ней верхом, Я
передохнул  и стал соображать,  как быть  дальше. Џо лозе дальше  подыматьсЯ
было невозможно, потому что здесь она закручивалась вокруг ствола. ‘ам ствол
был еще слишком толстым, чтобы карабкатьсЯ по нему.
     џ оглЯдел  ветку,  на которой сидел,  и заметил, что  вершина  ее почти
упираетсЯ в следующую ветку, котораЯ растет метров на пЯть выше. ‘идЯ верхом
на  нижней  ветке, Я  докарабкалсЯ до  того  места,  где  она приближалась к
следующей ветке, и, привстав на свою ветку, ухватилсЯ за  верхнюю и стал изо
всей силы пригибать ее  к себе,  чтобы  почувствовать,  не сломаетсЯ ли  она
потом, когда Я на ней повисну. џ почувствовал, что  она менЯ  выдержит, хотЯ
все еще боЯлсЯ, что она обломитсЯ.
     ‚се  еще испытываЯ сильный страх, Я уцепилсЯ за  нее руками и  ногами и
сумел, подтЯнувшись, сесть на нее. ‚ этом месте ветка пружинила и  качалась,
и каждое  ее  движение вызывало во  мне волну тошнотворного  страха. Ќо  чем
ближе Я подбиралсЯ  к  стволу, тем  меньше она качалась, и  постепенно страх
прошел. ‚ том месте, где ветка  отделЯлась  от  ствола,  Я уселсЯ отдохнуть,
опершись спиной о ствол.
     ‚незапно,  рЯбЯ крыльЯми  и крича дребезжащим  голосом,  в  крону ореха
влетела сойка и уселась недалеко от менЯ на той же ветке.
     ‡аметив  менЯ, она просидела еще  некоторое времЯ,  вероЯтно  длЯ того,
чтобы показать, что она менЯ  не  испугалась. ‡атем, снова издав безобразный
крик и задеваЯ крыльЯми листву, она вынырнула из кроны и улетела.
     ‡десь  лоза  прЯмо  подымалась до следующей ветки, и Я,  отдохнув, стал
карабкатьсЯ  по  ней.  •отЯ  лоза  здесь  была  потоньше  и  потому  удобней
обхватывалась руками, а расстоЯние, на которое надо было передвинутьсЯ, было
меньше,  чем то, которое  Я прокарабкалсЯ  в  первый раз,  страх,  вызванный
высотой, сковывал мышцы, и Я с трудом дополз до следующей  ветки и долго там
отдыхал, вытрЯхиваЯ  из-за пазухи вышелушенный моими  ладонЯми  сухой  мусор
лозы.
     —ем выше Я подымалсЯ, тем меньше оставалось просветов  между ветками, в
которые можно  было  разглЯдеть  землю.  Ќаконец  землЯ  полностью  исчезла,
скрытаЯ густой  зеленью веток, и  стало  почти не  страшно. €счезло ощущение
глубины возможного падениЯ.
     ‚друг Я услышал где-то над моей головой знакомый скребущий звук: крр...
џ много  раз слышал этот звук в лесу  и никогда не  мог  понЯть,  откуда  он
беретсЯ. ‚ конце концов Я решил, что звук этот возникает при трении какой-то
сухой ветки о сухую ветку. Ѓывало, когда услышу этот звук,  стараюсь свЯзать
его с порывами  ветра, прошумевшего в листьЯх деревьев. €ногда он и  в самом
деле совпадал с порывами ветра, но  чаще  всего не совпадал, но так как Я не
мог найти другого  объЯснениЯ, то  продолжал считать, что это ветка третсЯ о
ветку.
     ‘нова раздалсЯ знакомый, близкий  звук:  кррр! џ поднЯл голову и увидел
прижавшегосЯ к стволу  красноголового дЯтла.  ’рудно было поверить,  что эта
маленькаЯ птица может вызвать такой громкий, далеко идущий звук скрежещущего
дерева. џ замер, стараЯсь  остатьсЯ  незамеченным, и  дЯтел,  несколько  раз
посмотрев  по сторонам,  вдруг  ударил клювом по  стволу  дерева  и раздалсЯ
знакомый  звук:  кррр...  Љазалось,  после  первого  удара  клювом  о  ствол
остальные удары получаютсЯ по инерции.  Љак будто после первого удара  дЯтел
просто  не  может  остановить  трЯсущейсЯ  головы,  и она,  сотрЯсаЯсь,  еще
несколько раз долбит клювом по стволу.
     ‡вук  этот ничего общего  не имеет с деловитым стуком,  который  обычно
слышитсЯ, когда дЯтел долбит  кору дерева в поисках пищи.  ‘ейчас он Явно ее
не искал, и звук мог означать какой-то сигнал или песню торжества.
     ‡аметив менЯ, он некоторое  времЯ проследил за моим поведением и, найдЯ
его довольно безопасным, несколько раз извлекал из усохшей части ствола этот
странный звук.
     џ  подумал, что птицы, видЯ человека на дереве,  меньше его боЯтсЯ, чем
тогда, когда  его видЯт на земле. Ћн как  бы делаетсЯ обитателем их среды, и
часть  их  страха,  вероЯтно,  поглощаетсЯ  усилившимсЯ  любопытством.  ’ак,
бывало, и  в море во  времЯ нырЯниЯ Я  замечал, что рыбы  иногда без особого
страха с любопытством разглЯдывают тебЯ.
     Ќо вот красноголовый дЯтел улетел, и Я продолжил свое путешествие вверх
по  стволу.  Ќаконец Я  добралсЯ  до  ветки,  на  вершине которой  провисали
виноградные  гроздьЯ, начинавшие  поспевать. Љак  эти  гроздьЯ  завораживали
взглЯд: розовые, красные, особенно черно-лиловые, уже поспевающие!
     Ќо добратьсЯ до них все  еще  было нелегко.  Ќадо было пройти  до конца
ветки и  уже там, ухватившись  за виноградную  плеть, подтЯнуть  к  себе эти
гроздьЯ.
     “ основаниЯ ствола Я сел верхом на ветку и стал медленно приближатьсЯ к
ее концу. „вигатьсЯ  было не очень страшно,  потому что землЯ была полностью
скрыта зеленью нижних веток.
     „обравшись почти  до  конца  ветки, Я осторожно  приподнЯлсЯ  и схватил
рукой  верхнюю  ветку,  котораЯ здесь  довольно близко  подходила к  ней.  џ
почувствовал, что  стою  достаточно устойчиво; мои  босые  ноги  упираютсЯ в
слегка  пружинЯщую  ветку,  а  руками  Я  держусь  за  верхнюю.  Џоверив   в
достаточную устойчивость своего тела, Я потЯнулсЯ одной  рукой к виноградной
кисти и дотЯнулсЯ до нее с великим трудом. Ћна сопротивлЯлась, пружинила,  и
мгновеньЯми казалось, что рука, которой Я держалсЯ за верхнюю ветку, вот-вот
не  выдержит,  и Я,  сорвавшись, полечу вслед  за изогнутой,  как тугой лук,
виноградной плетью.  ‚ конце концов Я подтЯнул ее к себе, и вот перед  самым
моим  лицом  покачиваютсЯ гроздьЯ  винограда,  на  которые  Я,  облизываЯсь,
любовалсЯ с земли.
     Ќо теперь  обнаружилось новое  препЯтствие:  обе  мои руки были занЯты.
Ћдной рукой  Я  продолжал  держатьсЯ  за верхнюю  ветку, а другой напрЯженно
удерживал все еще старающуюсЯ оттЯнутьсЯ виноградную плеть.
     ‚ отчаЯнье Я наклонилсЯ  и стал выкусывать из  гроздей  наиболее спелые
виноградины,  хотЯ было  это очень неудобно, и иногда в рот попадали  вместо
зрелых совсем зеленые.
     Ќаконец Я догадалсЯ  подтЯнуть  виноградную  плеть к  верхней  ветке и,
продев  в  нее  правую руку  (мгновенье дикого  страха), снова  схватилсЯ за
ветку, и моЯ леваЯ рука теперь была свободна.
     џ выщипывал из сочных гроздей самые спелые виноградины и отправлЯл их в
рот.  џ торопилсЯ, чувствуЯ,  что ноги  мои уже подрагивают  от напрЯжениЯ и
праваЯ рука,  вцепившаЯсЯ  в  ветку  и еще  держащаЯ в  локтевом  сгибе туго
натЯнутую виноградную плеть, тоже начинает уставать.
     Ќо какое  это было блаженство есть недозрелый виноград,  пахнущий  так,
как   может   пахнуть   только   "изабелла",   чувствовать,  как   сладостно
проскальзывает  в   горло  его  кисло-сладкаЯ  плоть,  слышать,  как  звучно
шлепаютсЯ на  листьЯ  ореха выплюнутые  шкурки виноградин,  прислушиватьсЯ к
далекому  звону  колоколец  коровьего  стада,  к  гулкому  биенью  в  тишине
собственного  сердца.  Ќе  знаю,  сколько  длилось  это  блаженство,  но его
внезапно оборвал грубый окрик:
     -- ’ы куда залез?! ‘ейчас же слезай!!!
     Ќа гребне горки,  с  которой начиналась  котловина  ‘абида,  стоЯл дЯдЯ
ЉЯзым.
     „о сих пор  не могу понЯть, почему Я так испугалсЯ его голоса. ‚ ужасе,
что Я застигнут на  дереве,  Я  бросилсЯ слезать с  него.  Љогда  Я отпустил
виноградную плеть,  она с шумом вырвалась из моих рук, и  виноградный дождь,
хлопаЯ по листьЯм, посыпалсЯ вниз.
     Њой панически быстрый обратный путь сопровождалсЯ несколькими выкриками
его,  которые Я не мог разобрать за шумом моего  спуска. Џо-видимому, он мне
кричал, чтобы Я спокойнее спускалсЯ, но Я не расслышал его слов.
     ‚  тот  вечер  Я  услышал от дЯди  самую  приЯтную похвалу,  которую  Я
когда-либо слышал  в свой адрес.  Ћн  сидел  в кухне  перед очажным огнем и,
кивнув в мою сторону, сказал маме:
     -- ќтот твой сегоднЯ на такое дерево взобралсЯ,  куда ни один горожанин
не посмел бы, хоть соберись они гурьбой под этим орехом...
     Њама, конечно, стала менЯ ругать, но  Я  был  счастлив, что дЯдЯ ЉЯзым,
обычно такой насмешливый, менЯ похвалил.

        ___

     џ вспоминаю  дождливый  вечер  сорок второго года. Њы сидим и ужинаем у
горЯщего  очага. „Яди нет, он  мобилизован рубить дрова. ‚дали  от  дома, на
самом косогоре,  нависающем  над  котловиной ‘абида, лают  собаки  --  наши,
соседские. Ќо  мы на это не  обращаем  вниманиЯ,  мало  ли что собаки  могут
учуЯть в котловине ‘абида.
     --  а,  --  вдруг  говорит тетушка  и, перестав есть, прислушиваетсЯ к
ночной темноте, к распахнутой двери кухни.
     Њы  перестаем жевать  и  прислушиваемсЯ вместе с  ней, но ничего, кроме
шума  дождЯ, отдаленного лаЯ  собак и  еще более  отдаленной,  где-то там за
перевалом,  артиллерийской канонады, ничего не слышим.  ‚  распахнутой двери
стоит тетушка и, неподвижнаЯ от напрЯжениЯ, прислушиваетсЯ к чему-то.
     --  ‚роде  что-то послышалось, -- говорит она и, возвратившись в кухню,
усаживаетсЯ за наш низенький столик.
     ‚се продолжают есть.
     --  а,  --  вдруг  снова  она останавливает  нас и  теперь выходит  на
открытую веранду, -- вроде чей-то голос слышитсЯ...
     Њы снова  перестаем жевать и прислушиваемсЯ  к  ночи. Ќо ничего,  кроме
шума дождЯ, лаЯ собак и отдаленной канонады с перевала, нельзЯ различить.
     --  ‚роде чьЯ-то корова  мычит,  -- говорит  тетушка, но мы  ничего  не
слышим. “ тетушки самый острый слух.
     Њы  все,  нас четверо  детей,  выходим  на веранду и слушаем.  ‚  кухне
остаетсЯ только дедушка.
     ‘начала мы  ничего  не слышим, но через  некоторое времЯ, когда собачий
лай становитсЯ едва различимым, собаки  побежали вниз к котловине ‘абида, мы
слышим, до нас доноситсЯ жалобное мычание:
     -- Њ-му-уу!
     -- —ьЯ-то  корова застрЯла в  лесу,  -- говорит тетушка,  -- видно,  ее
широколапый терзает...
     Њы  снова прислушиваемсЯ. ‘квозь порывы ветра шум дождЯ то усиливаетсЯ,
то  слабеет.  ‚ свете молнии Я замечаю в соседнем доме одинокую фигуру нашей
двоюродной сестры ‹илиши. Ћна тоже стоит  на веранде и  слушает ночь. Њать и
отец ее давно умерли, единственный родной брат ее —унка, служивший где-то на
западной границе, видимо, погиб, от него нет ни письма, ни весточки с начала
войны.
     Њы  снова  прислушиваемсЯ к ночи.  € теперь вдруг  отчетливо  доноситсЯ
жалобное, как бы зовущее людей:
     -- Њ-му-уу!
     -- ‚ернули бы мне  молодость хоть на день, -- говорит из кухни дедушка,
-- Я бы показал широколапому...
     --  „а  помолчи  ты!  --  отмахиваетсЯ  от  него  тетушка,  и  мы снова
прислушиваемсЯ к ночи, к шуму дождЯ, сквозь который снова доноситсЯ:
     -- Њ-му-уу!
     -- Џропала, беднЯга, --  говорит  тетушка,  -- как  жаль,  что  хозЯина
нет...
     Ћна имеет в виду не  хозЯина коровы, а  своего  мужа дЯдю ЉЯзыма. Ћн бы
обЯзательно  спустилсЯ  с ружьем и, наверное, убил бы медведЯ, но его сейчас
нет дома, он в селе Ђтара рубит лес. џ  представлЯю  себе, как в эту  жуткую
темень, дождь дЯдЯ спускаетсЯ с ружьем в котловину ‘абида,  и мне становитсЯ
не по себе. џ чувствую,  что Я бы ни за что не  осмелилсЯ это сделать: ночь,
жуткий дождь,  крутаЯ тропинка, ведущаЯ  в котловину, и там где-то в глубине
ее разъЯренный медведь убивает корову...
     €з козьего загона, он отсюда не виден, доноситсЯ  брЯканье колокольца и
глухой шум. “ж не напал ли кто на коз?
     -- ЃеспокоЯтсЯ, чуют... -- говорит тетушка, глЯдЯ в темноту.
     -- ќгей, Ђдгур, -- кричит тетушка в темноту, -- вы что-нибудь слышите?!
     Ћна кричит в строну дома €сы, одного из  братьев мужа. ’ам сейчас живут
только  брат и сестра. Ћстальные -- отец, мать, старшаЯ сестра -- все умерли
от  туберкулеза. Ѓолен и Ђдгур,  и  только  ‡арифа, его  сестра, не  тронута
болезнью.
     --  ‘лышим, слышим! --  кричит  оттуда ‡арифа.  -- Љорова из  котловины
‘абида.
     -- ‚аш скот на месте? -- кричит тетушка в темноту.
     -- Ќа месте, на месте! -- доноситсЯ голос ‡арифы.
     --   ќй,   вы,  что   там  случилось?  --  кричит  тетЯ  Њаша,  услыхав
перекликающиесЯ голоса.
     ’етЯ Њаша со  своим семейством живет в  низинке, недалеко от родника, и
туда звуки, доносЯщиесЯ из котловины ‘абида, не доходЯт.
     -- —ью-то корову терзает  широколапый, -- кричит  тетушка  Ќуца, -- ваш
скот на месте?
     --  Ќа  месте! Ќа  месте!  --  хором вместе с  тетей  Њашей отвечают ее
дочери.
     Ќа несколько  минут все смолкает, и только слышен шум дождЯ и далекаЯ с
перевала  канонада.  Џотом снова  из  козьего загона доноситсЯ  лихорадочное
брЯканье колокольца и шум встревоженного стада.
     -- ЃоЯтсЯ... чуют...  --  говорит тетушка.  Џотом козы  смолкают,  и из
котловины ‘абида снова доноситсЯ мучительный рев:
     -- Њ-му-уу!
     -- „а что  это  он так долго с  нею возитсЯ? --  говорит  ђемзик, самый
младший из нас.
     -- ‡начит, корова сопротивлЯетсЯ, -- отвечает ему сестричка.
     -- ђазве может корова сопротивлЯтьсЯ медведю, -- спрашивает ђемзик,  --
дедушка, разве может?
     -- ’о-то  же она сопротивлЯетсЯ, -- говорит дедушка из кухни, -- мне бы
на один часок вернуть молодость, Я бы показал этому широколапому...
     --  „а  тише вы, -- прикрикивает на них тетЯ Ќуца, -- и  так  ничего не
слышно.
     ‚  фиолетовой  вспышке  молнии  высвечиваютсЯ  наклонные  струи  дождЯ,
огромнаЯ крона грецкого ореха и одинокаЯ фигура ‹илиши на веранде ее дома.
     ђаздаетсЯ резкий удар грома,  и словно от этого удара в небе  поЯвились
новые прорехи, оттуда устремились новые струи дождЯ.
     -- ‘овсем лопнуло, -- кивает тетушка на небо, -- гори оно огнем...
     -- Њасло льетсЯ, масло, -- как  бы отвечает на ее слова дедушка, имеЯ в
виду, что дождь очень нужен сейчас полЯм и огородам.
     ‘ейчас  сквозь  шум  дождЯ  доноситсЯ  далекий  голос  человека.  ѓолос
подымаетсЯ из  низины, где живут ближайшие  соседи  нашего  выселка.  Љто-то
оттуда кричит, но здесь у нас невозможно разобрать  слов. ’етЯ Њаша  живет к
ним ближе всех, она и отвечает.
     -- —ью-то корову медведь терзает, медведь! -- кричит им тетЯ Њаша.
     -- Љорова не может сопротивлЯтьсЯ медведю,  -- тихо  говорит ђемзик, --
сопротивлЯтьсЯ медведю может только буйвол.
     --  Ѓуйвол не  может,  -- отвечает ему сестричка, -- может буйволица, и
то, если у нее есть маленький буйво-ленок...
     -- ќй,  Ќуца,  -- доноситсЯ из  соседнего дома голос ‹илиши, -- Я боюсь
ночевать одна, Я к вам приду...
     -- Љонечно, приходи, -- отвечает ей тетушка.
     ‹илишу все любЯт, потому что она добраЯ, услужливаЯ девушка и к тому же
совсем без  родных. Ћна не  верит, что ее брат погиб,  она  думает, что он в
партизанском отрЯде или, в крайнем случае, попал в плен.
     ‚  свете  молнии  видно,  как  ‹илиша перебегает  двор,  прикрыв голову
мешковиной. “ самого дома ее настигает гром, и она, громко ойкнув от страха,
вбегает на веранду,  где все, кроме дедушки,  стоЯт  и слушают стон  коровы,
доносЯщийсЯ из котловины ‘абида.
     --  Џошли  ужинать,  --  говорит  тетушка,  -- все  равно ничем  тут не
поможешь...
     --  џ  уже ужинала, --  говорит  ‹илиша  и,  оставив  свою мешковину на
веранде, вместе со всеми входит в кухню.
     -- Ќе  лопнешь, --  говорит ей тетушка  Ќуца, -- поешь с нами  хотЯ  бы
мамалыгу с кислым молоком...
     -- Ќет, нет, -- отвечает ‹илиша, -- Я совсем не хочу есть.
     -- Ќу, ладно, как знаешь, -- говорит тетушка и дает всем  кислое молоко
в железных  мисках. џ  сразу  же  кладу остатки моей  мамалыги  в  миску  и,
помешиваЯ  костЯной ложкой, превращаю эту  смесь в невероЯтно вкусную  кашу.
ЌесмотрЯ  на  тревогу и  жалость к  неведомой корове, терзаемой  медведем, Я
чувствую  предательский  аппетит  и  с   наслаждением  ем  мамалыжную  кашу.
Ћстальные  дети  тоже  с таким же аппетитом едЯт  мамалыгу с кислым молоком.
Ќикто не оставлЯет ни крошки, потому что  порции мамалыги уменьшены:  война,
не хватает кукурузы.
     -- Џойдем со мной, -- говорит мне тетушка, -- посмотрим коз.
     -- •орошо, -- отвечаю Я.
     ’етушка зажигает  керосиновый  фонарь, накидывает на себЯ дЯдин  старый
плащ,  Я набрасываю  на  себЯ дЯдин  ватник, и  мы выходим во двор.  ‚переди
тускло мерцает прикрытый полой плаща фонарь. Њы выходим со двора и на пути к
козьему загону осматриваем  подножие  орехового  дерева,  где  обычно  ночью
располагаютсЯ коровы.  ‡десь почти  сухо. “ подножиЯ  ореха  стоЯт  все  три
коровы, и видно, что они прислушиваютсЯ к тому,  что происходит  в котловине
‘абида.  Ќи  одна из  них не  жует жвачки. Ћбычно в такое  времЯ они лежат у
подножиЯ грецкого ореха и жуют свои жвачки.
     Њы  проходим  коров   и   подходим   к  строению  из  плетеных   ветвей
рододендрона. ќто загон  длЯ  коз, примерно на полтора метра приподнЯтый над
землей. ‡десь живут козы почти круглый год, за исключением нескольких  самых
холодных зимних  месЯцев,  когда их держат в сарае.  Џо  звону колокольцев и
шуму, доносЯщемусЯ оттуда, видно, что козы ведут себЯ беспокойно.
     Џо наклонному мостику, сделанному из того же плетеного рододендрона, мы
подымаемсЯ к дверЯм  загона, и тетушка  приподымает фонарь. “видев нас, козы
перестают волноватьсЯ и неподвижно смотрЯт в нашу сторону. ‚се козы стоЯт, и
вид у них растерЯнный,  и понЯтно, что они обеспокоены тем, что происходит в
котловине  ‘абида. ‚ свете  фонарЯ,  высвечивающем из  темноты  то  одну, то
другую  группу коз, они смотрЯт на  нас с  какой-то робкой надеждой. ’етушка
проверЯет,  крепко  ли  закрыта  дверь,  и,  несколькими  ласковыми  словами
успокаиваЯ коз, мол, не бойтесь, дурочки, вам ничего не угрожает, идет вниз,
и Я следую за ней.
     „ойдЯ до веранды, она гасит фонарь и, отрЯхнув с плаща дождинки, вешает
его на кухне. џ тоже вешаю дЯдин ватник  и усаживаюсь на  скамью возле огнЯ.
‘тол уже  убран, и  все  дети и ‹илиша сидЯт возле очага. „едушка  лежит  на
своей лежанке.  ’етушка ставит возле  огнЯ кувшинчик  с водой, потом достает
таз, ставит его у наших ног и приказывает:
     -- Ђ ну-ка, ноги мыть!
     Њы  поочередно моем  ноги,  влезаем с ногами на  скамью и сушим их. ЊоЯ
ровесница,  старшаЯ  девочка ђизико,  ухаживает за  нами:  подливает  воду в
тазик, сливает ее, греет кувшинчик. Џоследней она сама моет ноги,  и мы, что
попало  надев на  ноги,  переходим  в  чистую  половину  дома. ђемзика  мать
переносит на руках.
     Њы  останавливаемсЯ  на  веранде и снова прислушиваемсЯ  к  ночи. —ерез
некоторое времЯ сквозь