ко как человек, знающий, что он
не сразу обиделсЯ на эпиграмму. ’ут была своЯ тонкость.
     џ предложил секунданту принести из спортзала перчатки, песочные часы и
провести бой из трех раундов по три минуты. ‘екундант пошел
советоватьсЯ с оскорбленным поэтом. Њы ждали. Ћтвет его был суров и
четок: песочные часы -- да. Џерчатки -- нет. Ѓой до третьей крови.
     Њы договорились, что поединок произойдет в пЯть часов вечера на
волейбольной площадке рЯдом с детским парком.
     -- ’ы же умница, †енЯ, -- укорЯл своего друга Ђлексей, узнав о дуэли,
-- неужели ты будешь дратьсЯ с этим шибздиком? Џлюнь! Ћн же вообще не
человек.
     -- ЊенЯ вынуждают, -- оправдывалсЯ †енЯ, -- ты бы ему это сказал!
     Љстати, в субботу предстоЯл школьный вечер, где должны были выступить
оба поэта. ’олЯ обещал в случае отказа от дуэли сделать на этом вечере
такое заЯвление, после которого †ене только и останетсЯ перейти в
другую школу.
     Љоли, как обычно, на занЯтиЯх не было. Љогда мы пришли, он сидел на
веранде, читаЯ книгу и покручиваЯ ручку своей скрипучей кофемолки. Ћн
выслушал нас, не переставаЯ крутить ручку и оглЯдываЯ нас своими
разумно-лихорадочными черными глазами. Џотом он сказал:
     -- ќпиграмма прекраснаЯ. Љ сожалению, по этикету, принЯтому у
французов, она может быть поводом длЯ дуэли. “словие дратьсЯ до третьей
крови вообще безграмотно. „ерутсЯ или до первой крови, или до смерти
одного из противников. ’ы, ‚итЯ, мог бы об этом знать как дворЯнин. ’ак
что смело отвергайте это условие.
     Љстати, античный мир вообще не знал, что такое дуэль. ‚ те времена
только государство могло отнЯть честь у человека. ‘даетсЯ мне, что мы
вернулись в античность, „жугашвили отнЯл у нас честь. Ќо, серьезно
говорЯ, так оно и было. ‚ Ђфинах Љрат, получив по морде, привесил к
месту фингала дощечку с надписью -- "ќто сделал Ќикодромос". Ћн ходил в
таком виде по городу, и афинЯне сочувствовали ему и возмущались
хамством Ќикодромоса.
     -- Ђ кто такой Љрат? -- спросил Ђлексей.
     -- –иник, -- небрежно кивнул ЉолЯ, взглЯнув на ЂлексеЯ, и продолжал:
-- ‘енека любил говорить...
     -- …сли вы, светлейший кнЯзь, -- обиделсЯ Ђлексей, -- встали сегоднЯ
не с той ноги, Я могу удалитьсЯ.
     ‘ этим он встал, повернулсЯ и пошел своей четкой, независимой походкой.
ЉолЯ с трудом покинул античный мир и осознал, что случилось.
     -- Ђлексей, вернись! -- закричал он и, бросив мельницу, кинулсЯ за
ним.
     -- € вскрикнул внезапно ужаленный кнЯзь, -- не удержалсЯ †енЯ,
несмотрЯ на опечаленность предстоЯщими делами.
     ЉолЯ догнал ЂлексеЯ и, сумев его остановить, стал объЯснЯть, что под
циником он имел в виду не ЂлексеЯ, а Љрата, который был представителем
философской школы циников, или киников, возникшей в ѓреции после
Џелопоннесской войны.
     -- —то ж, Я такой кретин, что не знаю о философах-циниках, -- бормотал
Ђлексей, возвращаЯсь вместе с Љолей на веранду и голосом показываЯ, что
другой на его месте и теперь мог бы обидетьсЯ, но он уж привык, -- ты
бы так по-человечески и сказал...
     -- †енЯ, -- мимоходом бросил ЉолЯ, -- твоЯ последнЯЯ острота --
настоЯщаЯ плоскодонка. ‚озможно, длЯ кубанских плавней она и годитсЯ,
но здесь, у нас на —ерноморье, плоскодонки не проходЯт. Џотрудись
оснащать свои остроты килем... ’ак вот, ‘енека говаривал: "Ћскорбление
не достигает мудреца". Ќо ’олЯ не ‘енека. Ћскорбление достигло с
соответствующей быстротой. ЏридетсЯ дратьсЯ. џ не хочу принимать
участие в этом зрелище черни. Ќо ты, ‚итЯ, будешь секундантом и
отвечаешь мне за голову †ени.
     -- Ћ, менш, -- воскликнул †енЯ, -- неужели дело может дойти до
головы?
     џ успокоил †еню и стал обучать его простейшим правилам защиты. Ћт
приемов атаки он с негодованием отказалсЯ.
     Џотом Я, †енЯ и Ђлексей втроем пошли в спортзал.
     Џока Я доставал часы, Ђлексей и †енЯ наблюдали за спарринговыми боЯми.
     -- ‹учше бы в перчатках, -- задумчиво вздохнул †енЯ. Ћн понЯл, что в
перчатках почти невозможно ухватитьсЯ за волосы противника.
     -- Џоздно, -- сказал Я, и мы вышли.
     -- “мный человек, а пошел на поводу у этого идиота, -- всю дорогу
попрекал †еню Ђлексей, при этом сам вышагиваЯ своей отчетливой
походкой, как бы отсекаЯ и отсекаЯ от себЯ глупую навЯзчивость
окружающего мира.
     ‚ парке нас уже ждали. Љак только Я перевернул песочные часы. ’олЯ
рванулсЯ, как рыжий боевой петух. ‚ первую минуту †енЯ растерЯлсЯ и
получил несколько ощутимых ударов. Ќо потом он его отбросил. ЃоЯсь, как
бы в схватке не пострадали его волосы, †енЯ неожиданно правильно
построил бой. €спользуЯ преимущество своих длинных рук, он брезгливыми
ударами-толчками отбрасывал ’олю, и тот уже никак не мог добратьсЯ до
его лица.
     Џосле второго раунда они оба смертельно устали. Љ счастью, дело не
дошло даже до первой крови. “же обоим дратьсЯ ужасно не хотелось, и тут
хитрый хохол придумал выход.
     -- •очешь, -- сказал он ’оле, вытЯнув ноги, -- они сидели рЯдом на
траве, -- Я на вечере в субботу прочту свою эпиграмму так:

          "„евушки, †енЯ! -- Њузы вскричали и в чащу!
          †енЯ, блаженный, стоит. ‘нова в руках пустота".

     -- Љонечно, -- завопил наивный ’олЯ, -- тем более это чистаЯ правда!
     -- ’огда целуйтесь, -- сказал Я, изо всех сил сдерживаЯ смех.
     -- ‡ла не держу! Џо-пролетарски! -- крикнул ’олЯ и, сидЯ облапив †еню,
поцеловал его. †енЯ слегка растерЯлсЯ.
     -- Ќаш первый в жизни поцелуй, -- сказал он, оправившись от
растерЯнности и снова насмешничаЯ. Ћн Явно намекал, что первый в жизни
поцелуй ’оли пришелсЯ, увы, на †еню.
     -- ЋпЯть начинаешь? -- насторожилсЯ ’олЯ.
     -- Џервый поцелуй поэтов, -- поЯснил †енЯ.
     -- ќто другое дело, -- сказал ’олЯ, оглЯдываЯ своих поклонников.
     Ќа вечере в субботу всЯ школа уже знала о том, что предстоит. Љогда
высокий, красивый †енЯ, близоруко щурЯсь в зал и поминутно трогаЯ
шевелюру, стал читать юмористические стихи и последней прочел
эпиграмму, теперь как бы на самого себЯ, зал грохнул от хохота. ‘ейчас
эпиграмма прозвучала как утроеннаЯ насмешка.
     -- Ќет, ’олЯ! -- с глупой вероломностью выкрикивали некоторые девушки
с места.
     ’олЯ на эти выкрики не обращал вниманиЯ. Ћн сиЯл от восторга и озиралсЯ
на своих поклонников.
     -- Ќо пасаран! -- кричал он сквозь общий хохот и вздымал сжатый кулак.
-- џ его вынудил!

          ---

     Љо мне ЉолЯ относилсЯ сдержанней, чем к Ђлексею и †ене. Њое увлечение
авиацией и спортом он рассматривал как уступку черни.
     -- ќнергиЯ мышц не усиливает энергию ума, -- шутил он, -- а
невозможность воспарить духом не заменишь самолетом.
     ЊенЯ эти шуточки нисколько не огорчали. ЊенЯ огорчало другое. …сли
вдруг возникали политические разговоры вне нашей среды, ЉолЯ как-то
легко перестраивалсЯ под общую пошлость и точно угадывал, на какую
степень пошлости нужно перестроитьсЯ именно в этой среде. Ќу,
разумеетсЯ, длЯ нашего слуха он иронизировал. Ќо иногда и не
иронизировал. Љонечно, отсутствие иронии тоже можно было рассматривать
как утонченную форму иронии, но все же, все же...
     џ сам в себе чувствовал эту давЯщую иррациональную силу, но что-то во
мне вызывало бешеное сопротивление ей, и иногда оно выплескивалось в
виде слов, которые не принЯто говорить в малознакомой компании.
     -- ’ебЯ, Љарташов, чекисты заметут, -- кричал ЉолЯ потом. -- "Њухус --
Њагадан" будет твоим первым беспосадочным перелетом! € не будет снимка
в "Џравде" -- „жугашвили облапил нового —калова! ’ы же спишь и видишь
такой снимок!
     ђазумеетсЯ, ни о чем таком Я не мечтал.
     -- Ђ твои улыбочки на уроках истории и литературы? -- бывало,
спрашивал Я.
     -- Ќе ловитсЯ! -- кричал он, Яростно улыбаЯсь. -- “лыбочки можно
отнести за счет недостаточной подкованности преподавателЯ!
     Џророчество Љоли, правда, с большим опозданием, но сбылось. Љак Я
сейчас понимаю, источником всплесков моих откровений была еще и
неосознаннаЯ потребность уважать людей. „оверЯЯ людЯм, Я как бы заранее
демонстрировал уважение к их порЯдочности и призывал держатьсЯ уровнЯ
этого уважениЯ. Џосле тюрьмы, хотЯ и времЯ изменилось, Я стал
осторожней. € знаю, что на столько же обеднил себЯ.
     ...‚ремЯ от времени к Љоле заходил единственный букинист нашего города.
‡вали его €ван Њатвеевич. ќто был хромоногий человек на деревЯнном
протезе со светлыми глазами и дочерна загорелым лицом от вечного
стоЯниЯ под открытым небом над желтой, перезрелой нивой своих книг.
‚ремЯ от времени он приходил к Љоле за покупками. €ногда ЉолЯ сам,
желаЯ у него приобрести ту или иную книгу, менЯл ее на свою. €меЯ в
виду его деревЯнную ногу и свирепый океанский загар, мы его между собой
называли пиратом ‘ильвером.
     Ћднажды мы были свидетелЯми забавной сцены. ЉолЯ хотел приобрести
однотомник Џастернака, включающий почти все его стихи, написанные до
1937 года, и отдавал за него пирату два тома ЉарлейлЯ. Џират требовал
третий том.
     ‡абавность их торга заключалась в том, что каждый унижал именно то,
что хотел приобрести. Џират, уважаЯ в Љоле равного себе знатока книг,
сам ЉолЯ над этим равенством посмеивалсЯ, называл его по
имени-отчеству.
     -- Џоверьте мне, Ќиколай Њихайлович, -- говорил пират, -- цена на
однотомник Џастернака будет неуклонно расти, учитываЯ, что его больше
не издадут. ќто их ошибка. Ђ Љарлейль, что ж, Љарлейль... ќто давно
прошедшие времена, и, если строго говорить, он же, в сущности, не
историк...
     -- ’о есть как не историк, -- возмущалсЯ ЉолЯ, -- вас послушать, так,
кроме Џокровского, не было историков.
     -- Ќиколай Њихайлович, вы же образованный человек, -- говорил пират,
-- вы прекрасно знаете, что Љарлейль скорее поэт истории, нежели
историк. „а и во всем городе наврЯд ли найдутсЯ еще два человека,
которые о нем слыхали... Џродать его будет чрезвычайно трудно, разве
что отдыхающим... Ќо у них каждаЯ копейка на учете...
     -- Ќу, конечно, -- выпалил ЉолЯ в ответ, -- Њухус только и делает, что
клЯнетсЯ именем Џастернака! Ђ поэтический взглЯд на историю и есть
единственно возможный взглЯд... ‚сю правду знает только бог!
     -- Љстати, учтите. -- Џират снизил голос и вопросительно посмотрел
на нас. € хотЯ он прекрасно знал, кто мы такие, но взглЯд его означал:
не изменились ли мы со днЯ его последней встречи с Љолей?
     -- ‘вои, свои! -- раздраженно поЯснил ЉолЯ.
     -- ’ак вот, учтите, -- тихо сказал пират, -- Џастернак ни разу не
воспел ‘талина. ќто о чем-то говорит?
     Ћн Явно решил сыграть на ненависти Љоли к „жугашвили. Ќо ЉолЯ не дал
сыграть на этой струне.
     -- Џока жив тиран, -- безжалостно осадил он пирата, -- никогда не
поздно его воспеть.
     Џират до того огорчилсЯ таким ходом дела, что забыл об осторожности.
     -- Ќиколай Њихайлович, это несправедливо, -- сказал он крепнущим от
обиды голосом, -- если уж он его в тридцать седьмом году не воспел, нет
никаких оснований подозревать...
     -- „а вы что думаете, Я не знаю творчество Џастернака? -- перебил
его ЉолЯ. -- “ менЯ почти все его книги есть. Љонечно, прЯмых од он
не писал, но есть одно весьма подозрительное место...
     -- Ќиколай Њихайлович, такого места нет!
     -- €ван Њатвеевич, не спорьте! џ с этой точки зрениЯ тщательно
профильтровал его творчество. ‚ цикле "‚олны" есть одно место, на
котором прЯмо-таки застрЯл мой микроскоп.
     -- Ќет там такого места, Ќиколай Њихайлович!
     -- €ван Њатвеевич, почему вы нервничаете? Ћднотомник у вас в руках. „а
Я и наизусть помню это место. Џастернак, говорЯ о неких условиЯх
становлениЯ человека в ѓрузии, кстати, мы, живущие здесь, этих условий
как-то не приметили, пишет:

          —тобы, сложившись средь бескормиц
          € поражений и неволь,
          Ћн стал образчиком, оформЯсь,
          ‚о что-то прочное, как соль.

     -- Ќичего себе образчик! ”альшь! ”альшь! ‡амаскированнаЯ лесть!
     -- Ќиколай Њихайлович, это придирка!
     -- ќто не с моей стороны придирка, -- парировал ЉолЯ, -- это с его
стороны притирка!
     Њы рассмеЯлись неожиданному каламбуру, и пират помрачнел.
     -- ‡ачем же тогда вы его берете? -- сказал он.
     -- ‡атем, что он настоЯщий поэт. Ђ вы из него делаете •риста.
     -- Ђ ваш Љарлейль с его высокопарностЯми...
     ЉолЯ в конце концов победил. Ћн приобрел однотомник Џастернака за два,
а не за три тома ЉарлейлЯ, как хотел пират.

          ---

     ’еперь о главном. „евушку звали ‡ина. Џервым с ней познакомилсЯ и
влюбилсЯ в нее †енЯ. Ћна училась в другой школе. ’ак как такое с †еней
случалось и раньше, мы посмеивались над ним. Ћсобенно над его рассказом
о том, что он влезает на платан, растущий возле ее дома, и оттуда, с
ветки, заглЯдываЯ в ее комнату, делает с нее зарисовки. Ќасчет
зарисовок мы сильно сомневались, но то, что он влезал на дерево и
оттуда вглЯдывалсЯ в ее комнату, чтобы узнать, кого она на этот раз
пригласила в гости, было похоже на правду. Љстати, и позже его
насмешливый карандаш никогда не делал с нее набросков.
     Џотом †енЯ как-то привел в ее дом ЂлексеЯ и Љолю, и они тоже влюбились.
“ менЯ было меньше времени, Я ходил в спортзал и, наверное, потому
попал к ней позже. ’ак что был промежуток, когда Я насмешничал над
такой повальной влюбленностью.
     Ђ потом мы пришли к ней в гости, и Я увидел ее. ‘тройнаЯ, резваЯ
кареглазаЯ девушка с каштановой прЯдью на лбу встретила нас. Ќа ней был
серый свитер и сераЯ юбка. ЏротЯгиваЯ руку длЯ знакомства, она просиЯла
глазами с каким-то сладЯщим любопытством, как если бы Я был первым
мальчиком, с которым она знакомитсЯ впервые в жизни. Ќет, сказал Я
себе, совсем не обЯзательно влюблЯтьсЯ, она вполне переносима, даже с
запасом.
     ’ак началось наше знакомство. Њы гулЯли по набережной и по городу, пили
чай у нее в комнате, танцевали, провожали ее в музыкальную школу. € Я
как будто ничего не чувствовал. Њне только нравилось очаровательное
свойство ее глаз видеть то, что делаетсЯ сбоку. €дешь с ней или сидишь
в ее комнате рЯдом, она с кем-то разговаривает, а ты в то же времЯ
чувствуешь, что ее глазок под мохнатыми ресницами все времЯ видит тебЯ.
‡ачем ему надо видеть тебЯ -- непонЯтно, но зачем-то надо. џ никогда
точно не мог вспомнить мгновениЯ перехода в состоЯние влюбленности.
     Џомню лунную ночь, равномерные вздохи прибоЯ, мы на скамейке, и она нам
гадает. „ошла очередь до менЯ. џ подсел к ней. Њожет, уже был влюблен,
потому что было ужасно приЯтно подсесть к ней. € вдруг впервые в жизни
таинство прикосновениЯ девичьих пальцев к ладони. € другаЯ рука ее
как-то по-хозЯйски поворачивает мою ладонь к луне, чтобы Яснее
различать на ней линии судьбы. € легкое, странное, летучее
прикосновение тонких пальцев, и взглЯд потемневших глаз исподлобьЯ, и
смугло голубеющее в лунном свете лицо, и нежный лоб, Я темнаЯ прЯдь у
самого глаза, и слова о моей судьбе, строгаЯ, горькаЯ, родственнаЯ
заинтересованность в моей судьбе. Њожет, тогда? €ли позже, когда она у
себЯ в училище играла "‚альс-фантазию" ѓлинки? Ќет, не знаю. Џросто ты
однажды просыпаешьсЯ утром и точно знаешь, что влюблен, а когда это
случилось, не знаешь. ‚ероЯтно, это случилось ночью, когда ты спал.
     Ћдним словом, началсЯ золотой кошмар. „ело дошло до того, что однажды
вечером, идЯ к ней домой, Я каким-то образом проскочил ее улицу и в
городе, где каждый переулочек исходил сто раз, запуталсЯ. ќто было
невероЯтно. € от самой реальности этого безумиЯ Я совсем потерЯл голову
и блуждал в ужасе, что вот так и не найду ее дома и не увижу ее
сегоднЯ.
     ‚ конце концов мне хватило сообразительности решить, что если Я буду
спускатьсЯ вниз по улице, то обЯзательно выйду к морю и тогда
разберусь, что к чему. ‚ страшном возбуждении Я добралсЯ до морЯ, и,
словно могучаЯ стихиЯ сразу оздоровила менЯ, Я мгновенно узнал часть
берега, на которую вышел, и все стало на свои места, все улицы,
глЯдевшие на менЯ с выражением враждебной странности, превратились в
старых, милых знакомцев. ќто было какое-то наваждение. —ерт попутал,
говорЯт в народе.
     ‡ина жила в верхней части Њухуса на тихой, обсаженной платанами улочке.
Ќебольшой травЯнистый двор, винограднаЯ беседка и двухэтажный
деревЯнный дом, на верхнем этаже которого ее семьЯ занимала
трехкомнатную квартиру. —асть стены, обращеннаЯ к улице, и всЯ лестница
были оплетены глицинией. ‚идно было, что хозЯин дома, у которого они
снимали квартиру, любовно следит за своим зеленым усадебным островком.
     Љ этому времени все мои друзьЯ успели признатьсЯ ей в любви и все
получили мЯгкий отказ. ’ак что дружеские отношениЯ не менЯлись. Ѓыло
похоже, что друзьЯ мои готовы заново пройти программу влюбленности,
снова признатьсЯ ей в любви и, как бы сдав переэкзаменовку, перейти в
счастливый класс.
     -- ’оже мне, дворЯне из девЯтнадцатого века, -- ворчал ЉолЯ, получив
отказ, -- наш род кнЯжил с пЯтого...
     € тут же взвилсЯ, вспомнив соседа:
     -- Њир еще не знал такого подлеца! ‚чера играем с ним в шахматы. …го
король буквально зажат моими фигурами. Ќо надо мной висит мат в один
ход ладьей. ‘тоит мне сдвинуть пешку, и этот липовый мат сгинет. Ќо Я
решил: зачем, когда Я его сейчас заматую? џ: -- ах! -- он, подлец,
находит клетку. џ: -- ах! -- он, подлец, опЯть находит клетку. € тогда
Я, забыв, что надо мной висит, делаю предварительный ход, чтобы
покончить с ним вторым ходом. € тут он тупо ставит мне мат. Ќу, Я
зеванул! Ѓраво! Ѓраво! Љеренский на белом коне! ’ак этот подлец,
знаете, что мне говорит в утешение: "‚се равно у вас было все плохо".
     ќто у менЯ было все плохо?! џ чуть сознание не потерЯл от возмущениЯ! €
эти люди с таким пониманием реальности правили ђоссией?! Џравда,
недолго! Ќе триста лет! „аже не триста дней! „жугашвили, где ты? ‚озьми
его!
     Љстати, чуть не забыл. Ћднажды Ђлександр Ђристархович, заметив, что мы
на веранде играем в шахматы, оставил свои ведра и поднЯлсЯ к нам. Ћн
стал с нами играть, и руки у него в самом деле заметно дрожали, хотЯ
это было вполне терпимо.
     ‚се мы ему проиграли, и только один †енЯ, не обращаЯ вниманиЯ на его
руки, выиграл. Ћн играл примерно на нашем уровне, но гораздо меньше нас
проЯвлЯл интерес к шахматам. “ Ђлександра Ђристарховича ему захотелось
выиграть, и он выиграл.
     -- “ вас оригинальное шахматное мышление, -- сказал ему Ђлександр
Ђристархович, -- вам стоит всерьез заниматьсЯ шахматами.
     -- „а, -- согласилсЯ †енЯ и начал дурачитьсЯ, -- девушки так и говорЯт про
менЯ: "Ќаш Ђлехин". -- ‚ы тренируете команду школьниц? -- спросил
Ђлександр Ђристархович.
     -- ’ренирую, -- подхватил †енЯ, -- в моей команде есть и две
студентки. ‘ дебютами у нас все хорошо. Ќо дальше беда! Ћни никак не
хотЯт идти на жертвы.
     -- “мение жертвовать, -- важно заметил Ђлександр Ђристархович, -- это
достаточно высокаЯ стадиЯ шахматного мышлениЯ... Ќичего... ‘о временем
научатсЯ...
     ‚идЯ наши корчи, он что-то почувствовал, но не мог понЯть что.
     -- ЋстаетсЯ надеЯтьсЯ, -- вздохнул †енЯ, -- но ведь лучшие годы
проходЯт, Ђлександр Ђристархович. ‘огласитесь, обидно.
     -- Ќу, что вы, у вас все впереди, -- засмеЯлсЯ Ђлександр Ђристархович,
продолжаЯ что-то чувствовать. -- ‘пасибо, ребЯта, за удовольствие. џ
пойду...
     ‘ этими словами он покинул веранду, всей своей солидно удалЯющейсЯ
фигурой как бы говорЯ: нет, нет, все было прилично.
     ...Ћднажды во времЯ вечеринки у ‡ины в комнату вошел ее отец. Љроме
нас, там было еще несколько мальчиков и девушек. Ќекоторые танцевали.
Ћтец ее, оказалсЯ мужчиной среднего роста, ладным, спортивным, с
быстрыми насмешливыми глазами. Њы о нем знали только то, что он крупный
банковский чиновник.
     -- ђад познакомитьсЯ, -- сказал он мне просто, -- Я давно знаю вашего
отца.
     Ћн оглЯдел комнату дочки. Ќа диване в окружении мальчиков и девушек
сидел ЉолЯ и витийствовал. ђЯдом стоЯл Ђлексей. ’огда как раз был у них
период страстного увлечениЯ символистами, которых ЉолЯ при полной
поддержке ЂлексеЯ через полгода проклЯл. €деЯ проклЯтиЯ была такаЯ:
декаданс из искусства, как зараза, перешел в политику и оттуда проник
во дворец в виде гигантского микроба, ђаспутина. ЃлагодарЯ всему этому
часть нации потЯнулась к лжездоровью, понЯтно кого. Ќо это потом, а
сейчас сквозь музыку "ђио-ђиты" доносилсЯ страстный голос Љоли:

          “несем зажженные светы
          ‚ катакомбы, в пустыни, в пещеры...

     Ђлексей слушал его с выражением горестной сумрачности, всем своим
обликом показываЯ жертвенную готовность взвалить на свои плечи
увесистые светильники культуры.
     -- ќто, конечно, кнЯзь, -- быстро определил отец ‡ины, -- а брюки кто
ему мешает погладить, большевики? €ли это знак протеста? Ђ этот мрачный
малый, вероЯтно, бомбист!
     Ћн перевел взглЯд на танцующих. †енЯ, конечно, танцевал, но не с ‡иной,
а с одной из ее подружек. ’анцевал он прекрасно и, времЯ от времени с
улыбкой наклонЯЯсь к своей девушке, что-то ей интимно нашептывал. Џотом
он вдруг озиралсЯ, близоруко щурЯсь, находил глазами ‡ину, бросал на
нее несколько тоскующих взглЯдов и снова, склонив свою лобастую голову,
начинал что-то нашептывать своей девушке.
     -- Ђ это, видимо, ваш художник, -- кивнул отец ‡ины на †еню, -- хорошо
танцует... •орош... •орош... ’ак, так... ЏонЯтно... € о хлебе насущном
не забывает, и о дальней цели помнит,
     џ расхохоталсЯ, до того точно он схватил облик †ени “слышав мой хохот,
‡ина бросила своего мальчика и подбежала к нам.
     -- —то папа сказал? —то? -- пристала она ко мне, переводЯ свой сиЯющий
взглЯд с менЯ на отца. џ ей передал слова отца, и она, закинув голову и
блестЯ зубами, стала смеЯтьсЯ всем лицом, всем телом, как смеЯлась
только она. Ћт смеха не в силах вымолвить ни слова, она кивками головы
подтверждала тонкость наблюдений отца и, продолжаЯ смеЯтьсЯ,
повернулась к танцующему †ене. †енЯ, услышав взрыв ее хохота и видЯ,
что она смотрит в его сторону, придал своим танцевальным движениЯм
оттенок усталого, вынужденного автоматизма и издали болезненно ей
улыбнулсЯ, как бы говорЯ: радуюсь твоему смеху, превозмогаЯ собственные
страданиЯ. ќто его новое выражение лица вызвало новый взрыв смеха, тут
†енЯ, почувствовав какую-то опасность, перестал улыбатьсЯ и,
подтанцевав к нам, спросил у менЯ:
     -- Ћ, менш, во цу диз лерм?
     -- Ћй, папа, -- сказала она наконец, вздохнув и слегка прикрываЯ
ладонью губы отца, в том смысле, чтобы он все-таки не слишком далеко
заходил в своей критике и не обижал †еню.
     Љстати, чуть не забыл †енЯ читал нам стихи, посвЯщенные ‡ине. ‚ообще,
перед тем как читать новые стихи, он имел привычку говорить одну и ту
же фразу:
     -- Џохвалу принимаю в любом виде. Љритику -- только умную.
     ‘тихи, посвЯщенные ‡ине, казались мне прекрасными. Љогда он их читал,
менЯ охватывало пьЯнЯщее ощущение одновременно восторга и ревности.
“дивительно было то, что к живому †ене с его ухаживаниЯми Я не
чувствовал ревности, а к стихам чувствовал. ‚ стихах казалось, что он
глубже ее понимает и потому достойней ее. ќто было так странно
совмещать с его насмешливым обликом. € все-таки восхищение всегда
побеждало ревность. џ от души восторгалсЯ его стихами. Њне и сейчас
думаетсЯ, что длЯ шестнадцатилетнего мальчика он писал просто хорошо.

          € тоску никуда не затискаю,
          ‚сюду, всюду глаза с поволокою.
          Ќикогда она не была близкою,
          Ђ теперь стала вовсе далекою.

     Ђ сейчас снова об отце ‡ины. ‚ другой раз, войдЯ в комнату дочери и
увидев у менЯ в руке томик ‡ощенко, он взЯл его у менЯ, листанул
оглавление и, возвращаЯ, сказал:
     -- ‚аш знаменитый ‡ощенко...
     -- Ђ вам не нравитсЯ? -- спросил Я.
     -- Љонечно, юмористика, -- сказал он и вдруг добавил: -- Љогда нациЯ в
бесчестии, у нее два пути: или учитьсЯ чести на высоких примерах, или
утешатьсЯ, читаЯ ‡ощенко... Ќо не будем заниматьсЯ политикой, лучше
пойдемте в кухню лепить пельмени. “ нас сегоднЯ будут настоЯщие
сибирские пельмени.
     Ћн потащил нас на кухню лепить пельмени, с большим юмором, знаками
даваЯ нам понЯть, чтобы мы не тревожили Љолю. ћмор заключалсЯ в том,
что он свои гигиенические соображениЯ выдавал за уважительный трепет
перед учеными разговорами. ЉолЯ в это времЯ, сидЯ на диване,
проповедовал девушкам своего любимого ѓаутаму Ѓудду, учение которого
прЯмо-таки отскакивало от юных девушек, а ЉолЯ вдыхал аромат пыльцы,
сбитой этими отскоками. Њилые лица девушек словно говорили: "’ы нам
немножко Ѓудды, а мы тебе немножко пыльцы".
     -- Ѓанкир с головой, -- признал ЉолЯ, когда Я ему на следующий день
передал отзыв о ‡ощенко, -- но он слишком рационалистичен... ‡ощенко --
это прорыв, эксперимент. ЏерваЯ в мировой практике попытка создать
серьезную литературу вне этического пафоса.
     -- Ђ разве это возможно? -- с такой личной обидой спросил Ђлексей, что
в воздухе замаЯчил очередной уход с веранды.
     -- €ногда надо делать невозможное, -- с неожиданным раздражением
сказал ЉолЯ и стал проповедовать необходимость героического освоениЯ
тупиковых путей. …сли б мы знали, что будет!

          ---

     Ћна, конечно, не могла не понимать, что Я безумно влюблен. €ногда она
оказывала мне знаки вниманиЯ, а порой, словно устав от моего
назойливого присутствиЯ, целыми вечерами не смотрела в мою сторону.
Љогда мы покидали ее дом, на менЯ вдруг находила такаЯ тоска, что она
это замечала, хотЯ Я, конечно, старалсЯ скрывать от нее всЯкое внешнее
проЯвление моего чувства.
     -- ‚ыше голову, Љарташов! -- вдруг говорила она, проводив нас до
крыльца, и, мгновенно трепанув менЯ по волосам, вбегала в дом.
     Џорой Я сам целыми вечерами, собрав всю свою волю, не смотрел на нее,
пытаЯсь увлечь разговором какую-нибудь из ее подружек. € вдруг она
подходила к нам и тихо усаживалась рЯдом. €ногда Я ловил на себе ее
долгий, задумчивый взглЯд. ‚зглЯд этот был приЯтен пристальностью к
чему-то во мне и тревожил, как если бы она убедилась, что не нашла во
мне того, что пыталась разглЯдеть. џ не мог ничего понЯть.
     Ћднажды, когда мы гулЯли по городу и подошли к маленькой корЯвой сосне,
росшей на краю тротуара, Я как-то автоматически обошел дерево, и оно
нас на мгновение разделило. ‡ина вдруг побледнела и сказала: "ќто к
разлуке... "
     ’огда Я подивилсЯ силе ее капризного суевериЯ. џ не понимал, какаЯ
страстнаЯ натура живет в этой резвой, веселой девушке!
     ђазумеетсЯ, мы хотели ее видеть гораздо чаще, чем это было возможно. џ
помню долгие зимние вечера, когда мы бесконечно ходили по городу, до
оскомины во рту пережевываЯ наши проклЯтые вопросы, одновременно мечтаЯ
встретить ее где-нибудь с подругами и чувствуЯ беспрерывно
подсасывающую душу тоску по ней.
     € сила этой тоски и отчаЯниЯ порой была такаЯ, что, мысленно воображаЯ
‡ину, хотелось схватить ее за эту каштановую прЯдь, падающую на лоб, и
проволочить по городу, пока она не оторветсЯ. €ли, схватив обеими
руками, до отказа раздернуть в обе стороны ее длинное коричневое кашне,
лихо повЯзанное поверх воротника пальто, или в крайнем случае взЯть и
вдавить в лицо этот аккуратненький, не по чину самостоЯтельный носик!
Ћбезобразить ее, чтобы не мучила!
     € как забывалось это мучение, как все расцветало, брызгалось свежестью
жизни, если она вдруг поЯвлЯлась с подружками из-за угла! Љаким
ветерком обвевало душу, раздуваЯ в ней веселые угольки надежды, как
глупо расползалось лицо в благодарной улыбке и как стыдно было на
глазах у ее переглЯдывающихсЯ подружек становитьсЯ столь бессовестно
счастливым!
     Ќо так бывало редко. —аще всего мы ее нигде не встречали. € тогда,
перед тем как разойтись по домам, мы подходили к фотоателье на
набережной, где в витрине вместе с другими фотографиЯми был выставлен
ее снимок.
     Њы подолгу любовались ее лицом, таинственно оживающим в неровном свете
фонарЯ, полуприкрытого раскачивающейсЯ веткой эвкалипта. Ђ с морЯ
налетали холодные, сырые, соленые порывы пронизывающего ветра, и веера
пальм, росших на тротуаре, издавали сухой, бронхиальный скрежет, и была
юность, влюбленность, государственное сиротство и слегка согбеннаЯ под
этим вера в свою обреченную правоту! ”отографию эту обнаружил, конечно,
†енЯ.
     ‚сЯ семьЯ у нее была музыкальнаЯ. ‚ ту зиму ее отец и мать играли в
любительской постановке оперы "…вгений Ћнегин". ђепетиции почему-то
проводились в клубе ЊорЯков, и ‡ина нас туда времЯ от времени водила.
Ћтец играл Ћнегина, а мать играла ’атьЯну.
     Ѓедные кулисы, беднаЯ сцена с глупой трибункой в углу, жалкие костюмы,
но музыка —айковского, и она рЯдом в сером свитере и серой юбке. ‚ечно
менЯющаЯ позу, покашливающаЯ в коричневое кашне, в клубе было
прохладно, отбрасывающаЯ его край, покусывающаЯ губы от волнениЯ,
одновременно все времЯ видЯщаЯ менЯ рЯдом своим непостижимым карим
глазком, встрЯхивающаЯ головой и отбрасывающаЯ прЯдь со лба, в ужасе
закрывающаЯ уши, если на сцене сфальшивили, кричащаЯ туда или, если ее
не понимали, вскакивающаЯ и бегущаЯ с развевающимисЯ концами длинного
кашне, вылетающаЯ на сцену, свет которой почему-то с особой жадностью
озарЯл и ловил ее быстрые, цветущие ноги! „вижениЯ, движениЯ, движениЯ
и моЯ влюбленность, с пугливой цепкостью следЯщаЯ за ними!
     Ћт ее близости, от самого ее запаха, от музыки —айковского, от
изображениЯ нашей потерЯнной пушкинской родины в голове все
перепутывалось и, перепутываЯсь, оживало странной Явью. Ћттого, что
Ћнегина и ’атьЯну играли ее родители, уже стареющие, нежно любЯщие друг
друга муж и жена, казалось, что и Ћнегин с ’атьЯной были счастливы в
настоЯщей жизни, а просто так, по таинственной воле поэта, сыгран
теневой вариант их судьбы, и сам Џушкин не убит, и с ними наша прежнЯЯ
родина, а все, что с ней случилось, это только сон, только теневой
вариант судьбы, который мог бы случитьсЯ, но, к счастью, не случилсЯ, и
милый чудаковатый мсье ’рике -- это Џариж, влюбленный в неповторимую
поэтичность ’атьЯны-ђоссии. Љак это было давно, но это же было!
     ‡ина думала обо всем примерно так же, как и мы, но терпеть не могла
политические наши разговоры.
     -- Љак можно все времЯ об одном и том же, -- встрЯхивала она головой и
предлагала пойти в кино, выпить лимонад ‹огидзе, нагрЯнуть к одной из
подруг или даже испечь пирог, если мы после долгой прогулки соглашались
подождать.
     -- Њой папа говорит, -- любила она повторЯть в таких случаЯх, -- что
мы, русские, сначала разучились жить, а потом научились жить химерами.
     ЃываЯ у подруг ‡ины, детей простых советских служащих, мы заметили, что
все они гораздо избалованней ее, просто неумехи, и их матери дома все
за них делают.
     Њы обсудили между собой этот вопрос, и ЉолЯ ехидно заметил:
     -- ‚се обстоит просто. Ѓывшие кухарки, потерЯв своих барынь, стали
кухарками своих детей. Ђ бывшие барыни, потерЯв кухарок, сделали
кухарками своих дочек.
     €ногда мы всей гурьбой заходили к Љоле поболтать и выпить кофе
по-турецки. Ћднажды мы там застали старушку-кибениматограф. ‡ина ей
Явно понравилась. “знав, чьЯ она дочь, старушка-кибениматограф,
хитренько взглЯнув на шмыгнувшего в комнату Љолю, быстро прошептала ей:
     -- ‚ыходи за Љолечку замуж. ‚ будущем. Ќичего, что он кнЯзь. ‘ейчас,
милочка, это не имеет большого значениЯ.
     Њы захохотали достаточно нервным смехом.
     -- —ем Я заслужила такую честь? -- смеЯсь спросила ‡ина.
     -- ‡аслужила, -- избавлЯЯ ее от комплексов, уверенно кивнула старушка
и быстро приложила палец к губам, потому что в дверЯх поЯвилсЯ ЉолЯ.
     ‚есной, когда все расцвело, комната Љоли как бы стала еще более
затхлой, и ‡ина не выдержала.
     -- Њальчики, -- сказала она, -- дальше терпеть нельзЯ! ќто не дом, а
притон бродЯги!
     Ћна сорвала с вешалки старый халат Љолиной мамы, почти дважды
завернулась в него и крепко перепоЯсалась. ‘о времени смерти мамы Љоли,
а с тех пор прошло четыре года, полы в комнате, конечно, никто не мыл.
“сохший дворец буфета был покрыт таким слоем пыли, что хранил на своей
огромной поверхности все рисунки, нанесенные на него пальчиком его
сестренки. ‚глЯдевшись в эти рисунки, можно было проследить за
развитием ее воображениЯ от наскальных примитивов до первых школьных
сюжетов.
     ЉолЯ был не на шутку взбешен этим, как он сказал, чекистским
вторжением. Ќо ‡ина в ответ только смеЯлась. ‚ знак протеста ЉолЯ
уселсЯ на веранде с книгой и ни разу не взглЯнул в нашу сторону.
     ‘ очаровательным вкрадчивым коварством ‡ина подошла к горе книг,
достававшей ей до плеча, и толкнула ее руками, как бы разыгрываЯ сцену
из неведомой пьесы "Њолодость и мудрость". ‚ершина рухнула, и вулкан
осел, выбросив в потолок вЯлое облако истлевшей мудрости.
     ‡ина громко чихнула и, расхохотаршись, взЯлась за трЯпку. Љниги,
сохранившие обложки, тщательно протирались и водружались на кровать.
Љниги же, лишенные обложки, не только не удостаивались быть протертыми
трЯпкой, но сами встрЯхивались, как трЯпочки, и укладывались на
кровать. ’ри из них, наиболее ветхие, не выдержав такой физкультуры,
частично лишились своих потрохов, а она, поощрЯемаЯ нашим хохотом,
возвращала им внутренние органы, не слишком заботЯсь об их естественном
расположении. ‘ выражением на лице: "‘ами разберутсЯ, если живы!" --
она поспешно вкладывала в них вывалившиесЯ страницы, отправлЯла на
кровать и бралась за новые. ЉолЯ, конечно, этого не видел.
     Љолина половаЯ трЯпка, найденнаЯ после долгих поисков под топчаном на
веранде и с большой осторожностью отодраннаЯ от пола, совершенно не
гнулась и была похожа на обломок глинЯной стены со следами клинописи,
не поддающейсЯ расшифровке. ЏытаЯсь вернуть ее к жизни и придать ей
если не первоначальную, то хотЯ бы какую-нибудь эластичность, мы
положили ее под колонку и пустили воду, рискуЯ не только смыть следы
клинописи, но и вообще растворить в воде ее новую субстанцию.
     ‡анЯв половые трЯпки у соседей, мы принЯлись отмывать полы. Љогда Я
первый раз с ведром, наполненным грЯзной водой, подходил к помойной
Яме, Я увидел дочь Ђлександра Ђристарховича. агах в десЯти от менЯ,
спиной ко мне, она стоЯла, прислонившись к шелковице, и всхлипывала.
ЏоЯвление ‡ины в доме у Љоли да еще эта хозЯйственнаЯ суета, а главное,
что она облачилась в халат его матери, Явно надломили ее.
     ‚озвратившись в дом, Я рассказал Љоле об увиденном. ЉолЯ отбросил книгу
и взвилсЯ, устремлЯЯ Ярость по поводу нашего вторжениЯ на свой
Љарфаген.
     -- ќтот невежда, -- закричал он, -- злитсЯ на менЯ за то, что Я
избавлЯю его дочь от невежества! џ дал его дочери почитать книгу ѓусева
"Ќравственный идеал буддизма". ќтот кретин вернул книгу и стал
объЯснЯтьсЯ. ‘егоднЯ Я над ним издевалсЯ как никогда! "ЉолЯ, -- сказал
он, -- зачем вы забиваете голову моей дочке реакционными вероучениЯми?
Ћна же будущий педагог!" "Џомилуйте, -- говорю, -- Ђлександр
Ђристархович, по этому вероучению уже две с половиной тысЯчи лет живет
треть человечества! ‚ам же, конечно, известно, что ѓаутама Ѓудда, кроме
того что был великим философом, лечил больных и защищал угнетенных
примерно за две тысЯчи четыреста лет до Њаркса? ‚едь вы же не станете
отрицать признанное всеми историками, что правление первого буддийского
царЯ Ђсоки было самым гуманным, разумеетсЯ, длЯ того времени, а не длЯ
нашего?!"
     Ћн надулсЯ и сказал: "ќто реакционное вероучение облегчило английскому
империализму захват €ндии".
     ’акого перехода Я даже от него не ожидал. Ќу, тут Я ему выдал.
     -- „а, -- говорю, -- Ђлександр Ђристархович, относительно того, что
буддизм зародилсЯ в €ндии, вы попали в точку. Ќо и точка, согласитесь,
достаточно крупнаЯ. Ђ в остальном вы не правы. Љ сожалению, Ђлександр
Ђристархович, вам никогда не стать Ѓуддой! Ѓуддой, Ђлександр
Ђристархович, вам не стать! -- Ћн, конечно, не знает, что Ѓудда
означает -- просвещенный. Ќе знает! Ќе знает!
     -- Ђ Я, ЉолЯ, и не претендую, -- говорит он, -- это мне странно даже
слышать. џ только прошу насчет дочки...
     -- Ќет, -- говорю, -- Ђлександр Ђристархович, Ѓуддой вам никогда не
стать!
     Ћн ушел, видимо, решив, что Я рехнулсЯ, и наказал дочь. ‚от она и
плачет.
     Џока ЉолЯ рассказывал, мы, переглЯдываЯсь, хохотали. ‘мех наш был
следствием юмора, рикошетирующего от его рассказа к уборке его
библиотеки. „ело в том, что одной из трех книг, не выдержавших ‡ининых
встрЯхиваний, и была книга "Ќравственный идеал буддизма". •отЯ бедному
проповеднику были полностью возвращены внутренние органы учениЯ, однако
Явно не в первоначальном порЯдке. ’ак что, попадись Ђлександру
Ђристарховичу эта книга после нашей уборки, он уже с полным основанием
мог бы обвинить учение Ѓудды в некоторой логической путанице.
     „ополнительным источником юмора к рассказу Љоли служило его собственное
восприЯтие нашего смеха: то ли он стал намного остроумней, то ли мы,
поумнев от соприкосновениЯ с его книгами, лучше стали понимать его? Ћн
так до конца и не решил, времЯ от времени тревожно поглЯдываЯ на свою
сестричку, котораЯ слегка опьЯнела от всей нашей суматохи и каждый раз
хохотала вместе с нами.
     Ќаконец, отсмеЯвшись, мы взЯлись за половые трЯпки. Џол, надо было еще
до него добратьсЯ, наконец выскребли и вымыли. Џод слоем многолетней
грЯзи, как на раскопках, обнаружили великолепный паркет. Њебель была
протерта, стены очищены от рыболовецких сетей паутины вместе с усохшими
трупиками уловов, а книги стопками уложены возле книжных шкафов.
     Ќезадолго до конца уборки †енЯ куда-то исчез и через полчаса вернулсЯ с
бутылкой вина и стал осторожно, как бокалы, выкладывать из карманов
электрические лампочки. €здевательски бормоча: "Џринесем зажженные
светы в катакомбы, в пустыни, в пещеры", он вывинтил на веранде и в
комнате тусклые, замызганные лампочки и ввинтил сиЯющие, многосвечовые.
Ќас всегда удручали Љолины лампочки, но мы как-то примирились с этим,
чувствуЯ, что, если по этому пути идти, слишком многое придетсЯ
преодолевать.
     Њы весело распили бутылку вина. ЉолЯ, как всегда стоЯ, провозгласил
первый тост за здоровье ее величества королевы Ђнглии, подданные
которой с полным правом утверждают, что их дом -- это их крепость,
поскольку к англичанину никто не может ворватьсЯ и под видом
генеральной уборки устроить у него в доме повальный обыск.
     ’ут †енЯ в свЯзи с тостом Љоли вспомнил, что он, возвращаЯсь после
покупки вина, подошел к колонке и полюбопытствовал о судьбе Љолиной
половой трЯпки. Џо его уверению, она уже вЯло пошевеливаетсЯ под струей
воды, хотЯ и уменьшилась до размеров мужского платка.
     Ћн напомнил, что у Љоли с носовыми платками всегда обстоЯло, мЯгко
выражаЯсь, туговато, и предложил ему скорее вытащить ее из-под струи, а
то за ночь она там полностью растворитсЯ или, что тоже не исключено, ее
просто сопрут.
     ’ут вставилсЯ ЉолЯ, уже готовивший кофе над керосинкой, особенно
радостно коптившей под обновленной верандой. Ћн давал голову на
отсечение, что если кто и похитит его таинственное сокровище, то только
не Ђлександр Ђристархович. …сли, придЯ на утренний водопой, он
обнаружит ее под колонкой и со свойственной ему проницательностью
примет ее, к этому времени соответственно уменьшившуюсЯ и даже
побледневшую, за большой лепесток магнолиевого цветка, слетевшего с
дерева, он может только взЯть се в руки, понюхать, удивитьсЯ ее запаху,
обрадоватьсЯ, что удивление его по поводу странности ее запаха в еще
спЯщем доме никто не заметил, и, решив, что на данном этапе цветам
магнолии дано указание именно так пахнуть, положит ее на место.
     ‡акончив свой монолог, ЉолЯ разлил нам кофе по чашечкам и, как всегда,
поставил свою турку прЯмо на стол, уже неоднократно, как старый
каторжник, клейменный ее раскаленным днищем. Џо этому поводу †енЯ
сказал, что если уж ЉолЯ дал буддийский обет никогда в жизни не
пользоватьсЯ носовыми платками и если половаЯ трЯпка, уменьшившись до
размеров носового платка, сохранила при этом свое великолепное свойство
в сухом виде каменеть, то ее с завтрашнего днЯ можно использовать как
подставку длЯ Љолиной турки. …го коптЯщаЯ керосинка, заметил он, может
быть использована длЯ окончательного обжига уже окаменевшей трЯпки. Ќа
этом импровизации на данную тему, вдохновлЯемые смехом ‡ины, были как
будто исчерпаны.
     Ќапившись кофе, ЉолЯ окончательно примирилсЯ с нами в духе буддизма и
уже в собственном духе прочел нам лекцию о жизни и учении своего
любимого ѓаутамы.
     Ќаши отношениЯ с ‡иной, мучительные своей неопределенностью, в ту
памЯтную на всю жизнь весну вдруг изумительно проЯснились. ‘ейчас,
когда Я думаю о лучших минутах моей жизни, Я вспоминаю не сладость
первых поцелуев, а ее, когда она, быстро стуча каблучками, отбрасываЯ
скользЯщей по перилам рукой фиолетовые кисти глициний, вихрем свежести
слетала ко мне со второго этажа своего деревЯнного дома. €ли позже, уже
осенью, как бы со стороны, вижу нас обоих, притихших и взЯвшись за руки
идущих по чистой улочке, усеЯнной листьЯми платана, шуршащими под
ногами.
     ... -- џ понЯла, что это навсегда, понимаешь, навсегда, и потому
испугалась, -- говорила она в наш первый вечер вдвоем. Ђ потом сама
поцеловала менЯ и добавила: -- ’ы папе тоже понравилсЯ ..
     џ ничего не говорил друзьЯм, но все было Ясно и так. Њилый †енЯ
продолжал улыбатьсЯ своей лукавой улыбкой и по привычке трогал свои
драгоценные кудри, словно, убедившись, что они на месте, убеждалсЯ сам,
что мои успехи временны.
     Ђлексей важно отвел менЯ к подножию магнолии и, покраснев и опустив
голову, приказал:
     -- „ай клЯтву любить ее всю жизнь,
     џ дал.
     Ђ ЉолЯ, конечно, был верен себе, хотЯ долго делал вид, что ничего не
замечает.
     -- ЂвиациЯ, спорт, женщина -- полный совдеповский джентльменский
набор, -- сказал он с ул