а  как раз к  этой деЯтельности  Љнехта  не
тЯнуло. …сли бы все шло только по его желанию, он предпочел бы всЯкой другой
жизни  жизнь  независимого ученого  -- или  умельца  €гры. Ќо тут перед  ним
вставал старый,  мучительный вопрос: была  ли  эта €гра  действительно  выше
всего, была ли она действительно царицей в духовном царстве? Ќе была ли она,
несмотрЯ  ни на что, в конечном счете  только игрой? „ействительно ли стоила
она  того,  чтобы  целиком ей отдатьсЯ,  служить  ей  всю  жизнь?  Љогда-то,
несколько поколений  назад, эта знаменитаЯ  €гра  началась как некаЯ  замена
искусства, и постепенно, длЯ многих во всЯком случае, она становилась своего
рода религией, даваЯ возможность сосредоточитьсЯ, возвыситьсЯ и проникнутьсЯ
молитвенным благоговением высокоразвитому уму. Њы видим, спор, который шел в
Љнехте, был старым спором между эстетическим и этическим началом. Ќи разу не
высказанный полностью, но и никогда полностью не  умолкавший  вопрос был тот
же,  что  так  смутно  и  грозно  нет-нет да  вставал  в  его  вальдцельских
ученических стихах -- он относилсЯ не только к игре в бисер,  он относилсЯ к
Љасталии вообще.
     Љак раз в ту пору, когда его очень  угнетали эти  проблемы и во  сне он
часто вел диспуты с „езиньори,  он однажды, проходЯ  по одному из просторных
дворов вальдцельского городка €гры, услыхал, как сзади его окликнул по имени
чей-то голос,  показавшийсЯ  ему  знакомым, хотЯ  он и не узнал  его  сразу.
Ћбернувшись, он увидел рослого молодого человека с усиками, который бросилсЯ
к нему. ќто был Џлинио, и  под наплывом воспоминаний и нежности Љнехт горЯчо
приветствовал  его.  Ћни  договорились  встретитьсЯ  вечером. Џлинио,  давно
закончивший курс в мирских  высших учебных заведениЯх,  приехал  на короткие
каникулы послушать какой-то курс  €гры,  как и несколько лет назад. ‚ечернЯЯ
встреча,  однако,   вскоре  смутила   обоих   друзей.   Џлинио   был   здесь
вольнослушателем,  дилетантом  со  стороны, которого терпели, который слушал
свой  курс, правда, с большим рвением, но курс как-никак длЯ  посторонних  и
длЯ любителей, дистанциЯ была слишком велика;  он сидел перед специалистом и
посвЯщенным,  который при всем своем  бережном  и внимательном  отношении  к
свЯзанным с €грой  интересам  друга невольно  заставлЯл его чувствовать, что
здесь  он не  коллега, а  младенец,  резвЯщийсЯ на периферии науки,  которую
другой знает насквозь.  ‘тараЯсь  увести  разговор  от  €гры, Љнехт попросил
Џлинио рассказать  ему о своей  службе, о своей работе, о своей жизни там, в
миру. € тут  €озеф  оказалсЯ отсталым человеком, младенцем, задающим наивные
вопросы  и  бережно поучаемым. Џлинио  был  юрист,  добивалсЯ  политического
влиЯниЯ,  собиралсЯ обручитьсЯ с дочерью одного партийного вождЯ, он говорил
Языком,  понЯтным  €озефу лишь  наполовину, многие  повторЯвшиесЯ  выражениЯ
казались  ему  пустым  звуком,  во  всЯком  случае,  были  длЯ  него  лишены
содержаниЯ. ’ем не менее можно было заметить,  что там, в своем мире, Џлинио
что-то значил, знал, что к  чему, и ставил перед собой честолюбивые цели. Ќо
два мира, когда-то, десЯть лет назад, в лице этих двух юношей с любопытством
и не  без симпатии соприкасавшиесЯ и ощупывавшие  друг  друга, разъединились
теперь и  разобщились  вконец. ЌельзЯ было  не признать,  что  этот светский
человек  и  политик сохранЯл  какую-то привЯзанность  к  Љасталии, если  уже
второй  раз жертвовал  своими каникулами ради  €гры;  но, в  сущности, думал
€озеф, это  выглЯдело так  же, как если  бы он. Љнехт, вторгсЯ вдруг в сферу
деЯтельности Џлинио и любопытным гостем  поЯвилсЯ на  каком-нибудь  судебном
заседании, на фабрике или  в благотворительном учреждении. ђазочарованы были
оба.  Љнехт нашел, что  его  бывший друг  стал  грубей  и  поверхностнее,  а
„езиньори нашел, что его прежний товарищ  довольно-таки высокомерен  в своей
замкнутой духовности и посвЯщенности, он превратилсЯ, как показалось Џлинио,
поистине в "чистый дух", упоенный собою и  своим спортом.  Њежду тем они  не
жалели  усилий,  и „езиньори  не  уставал  рассказывать о своих  занЯтиЯх  и
экзаменах,  о  поездках в Ђнглию  и  на  юг,  о  политических  собраниЯх,  о
парламенте.  Ћдин  раз  он  обронил  фразу,   прозвучавшую  как  угроза  или
предостережение, он сказал:
     -- ‘коро, вот увидишь, наступЯт неспокойные времена, может быть, войны,
и  вполне возможно,  что всЯ ваша  касталийскаЯ  жизнь будет  снова  всерьез
поставлена под вопрос.
     €озеф отнессЯ к этому не очень серьезно, он только спросил:
     -- Ђ ты, Џлинио? ’ы будешь за Љасталию или против нее?
     -- Ђх, -- сказал Џлинио  с  натужным смешком,  --  менЯ врЯд  ли станут
спрашивать  о  моем мнении.  ‚ообще-то  Я, конечно,  за  то, чтобы  ЉасталиЯ
существовала  по-прежнему,  иначе Я не был бы здесь, Ќо при всей  скромности
ваших  материальных  запросов  ЉасталиЯ  обходитсЯ   стране   каждый  год  в
кругленькую сумму.
     -- „а, --  засмеЯлсЯ €озеф, --  сумма эта,  Я слышал,  составлЯет около
десЯтой части  того,  что ежегодно  расходовала  наша  страна  в век войн на
оружие и боеприпасы.
     Ћни встречались еще несколько раз,  и чем ближе подходил отъезд Џлинио,
тем  больше  усердствовали они в любезностЯх друг перед другом. Ћба, однако,
почувствовали  облегчение,  когда  эти две  или три  недели истекли и Џлинио
уехал.
     Њастером €гры был  тогда ’омас фон дер ’раве, знаменитый, поездивший по
свету  и  повидавший  мир  человек,  учтивый  и  любезно-предупредительный с
каждым, кто к нему приближалсЯ, но бдительно, прЯмо-таки аскетически строгий
во всем, что касалось €гры, великий  труженик, о чем не подозревали  те, кто
знал  его  только   с  репрезентативной  стороны,  видЯ  его,   например,  в
праздничной  мантии  руководителЯ больших  игр  или  на  приеме  иностранных
делегаций.  Ћ  нем   говаривали,   будто  он   равнодушный,  даже   холодный
рационалист, находЯщийсЯ с музами лишь в вежливых отношениЯх, и среди юных и
восторженных  любителей  €гры  о  нем  можно  было  услышать  отзывы  скорее
отрицательные -- неверные отзывы, ибо, хотЯ он не был энтузиастом и во времЯ
больших публичных  игр  обычно избегал касатьсЯ  больших  и острых  тем, его
блестЯще построенные, формально непревзойденные партии  показывают знатокам,
как он был близок к глубинным проблемам мира €гры.
     Ћднажды magister Ludi велел позвать к себе €озефа Љнехта, он принЯл его
в своем жилье, в домашней  одежде,  и спросил, сможет ли и согласен ли Љнехт
приходить к  нему в  ближайшие дни  всегда в это  же времЯ на полчаса. Љнехт
никогда  еще не был у него  один, он удивилсЯ этому приглашению. Ќа  сей раз
мастер показал ему объемистую  рукопись, предложение, поступившее  от одного
органиста,  одно  из  бесчисленных  предложений,  разбор  которых  входит  в
обЯзанности  высшего  управлениЯ  €гры.   ‘водЯтсЯ  они  большей   частью  к
ходатайствам о приеме  в архив нового материала:  кто-то, например, особенно
тщательно изучил историю мадригала и открыл в развитии стилЯ кривую, которой
он дает музыкальное и  математическое  выражение, чтобы она вошла в лексикон
€гры. Љто-то исследовал  латынь ћлиЯ –езарЯ с  точки  зрениЯ ее  ритмических
свойств  и  нашел  здесь  поразительные  соответствиЯ  с результатом  хорошо
известных исследований интервалов в  византийском  церковном пении.  €ли еще
раз какой-нибудь  фантазер изобрел новую кабалистику длЯ  нотного  письма XV
века, не говорЯ уж о неистовых письмах бесноватых экспериментаторов, которые
умудрЯютсЯ делать поразительнейшие выводы, например, из сравнениЯ гороскопов
ѓЈте  и ‘пинозы и  часто  прилагают  очень  красивые  и убедительные  на вид
многокрасочные геометрические чертежи. Љнехт с интересом занЯлсЯ сегоднЯшним
проектом, ведь у него  самого уже не раз  возникали предложениЯ такого рода,
хотЯ он  и не подавал  их;  каждый активный игрок мечтает ведь  о постоЯнном
расширении  сферы €гры,  пока  она не охватит весь  мир,  больше  того -- он
постоЯнно совершает это расширение  мысленно и в своих частных тренировочных
партиЯх, желаЯ,  чтобы те дополнениЯ, которые кажутсЯ ему при этом удачными,
превратились из частных  в официальные.  ‚едь  в том-то и состоит  подлиннаЯ
изысканность частной игры изощренных игроков, что выразительными,  назывными
и формообразующими средствами законов €гры они владеют  достаточно свободно,
чтобы  нарЯду  с  объективными и  историческими значениЯми  включать в любую
партию совершенно индивидуальные и уникальные представлениЯ.  Ћдин уважаемый
ботаник  сказал как-то по этому поводу  забавную фразу:  "Џри  игре в  бисер
должно  быть  возможно  все.  даже,  например,  чтобы  какое-нибудь растение
беседовало по-латыни с самим ‹иннеем".
     Љнехт помог магистру разобратьсЯ в предложенной схеме; полчаса протекли
быстро, на другой день он ЯвилсЯ точно в назначенное времЯ  и в течение двух
недель приходил так ежедневно, чтобы поработать полчаса наедине с  мастером.
‚ первые же дни Љнехт заметил, что тот заставлЯет его тщательно разбирать до
конца  и совсем никудышные  предложениЯ, негодность  которых  видна  была  с
первого взглЯда;  удивившись,  что  у мастера  находитсЯ  времЯ  на  это, он
постепенно понЯл, что дело тут вовсе не  в том, чтобы оказать мастеру услугу
и немного  разгрузить его, что эта работа, хоть и необходимаЯ  сама по себе,
была  прежде всего возможностью тщательно и в  деликатнейшей форме  испытать
его самого, молодого адепта. ‘ ним что-то  происходило, что-то  напоминавшее
ту пору его детства, когда поЯвилсЯ мастер музыки; он вдруг заметил это и по
обращению с  ним  товарищей,  оно  стало более  робким,  более отстраненным,
иногда иронически-почтительным; что-то готовилось, он чувствовал это, только
все было не так радостно, как тогда.
     ‚ конце последней их встречи мастер сказал  своим высоковатым, вежливым
голосом, со свойственной ему четкостью, без всЯкой торжественности:
     -- „овольно,  завтра можешь  не  приходить,  наше  дело пока закончено,
вскоре, правда,  мне  придетсЯ снова  побеспокоить  тебЯ. Ѓольшое спасибо за
твое сотрудничество, оно было длЯ  менЯ ценно. Љстати сказать, Я считаю, что
тебе следовало бы теперь подать прошение о приеме в Ћрден; препЯтствий ты не
встретишь, Я  уже  уведомил правление. ’ы ведь согласен?  -- ‡атем, вставаЯ,
прибавил:  -- Љстати, вот еще что: возможно, что и ты тоже,  как большинство
хороших игроков в  молодости,  склонен  иногда пользоватьсЯ  нашей €грой как
неким инструментом  длЯ  философствованиЯ. ‘ами  по себе мои  слова тебЯ  от
этого не излечат, но все же Я скажу. ”илософствовать  надо только  законными
способами, способами  философии. Ђ наша €гра -- не философиЯ и  не  религиЯ,
это особаЯ  дисциплина,  по  своему  характеру  она родственна больше  всего
искусству,  это  искусство  sui  generis  (своего  рода <i>(лат.)</i>). ЏомнЯ  это,
продвинешьсЯ дальше, чем если поймешь  это лишь  после сотни неудач. ”илософ
Љант --  его теперь мало  знают,  но  это был  великий ум  --  теологическое
философствование называл "волшебным  фонарем химер".  Џревращать в это  нашу
€гру мы не вправе.
     €озеф был поражен, и это последнее напутствие он чуть не пропустил мимо
ушей от сдерживаемого волнениЯ. Њолнией мелькнуло у него в голове: эти слова
означали конец его свободы, окончание его студенческой поры, прием в Ћрден и
скорое вступление в иерархию. Џоблагодарив  с  низким  поклоном,  он  тотчас
отправилсЯ в  вальдцельскую канцелЯрию Ћрдена, где и в самом деле нашел свое
имЯ в  списке  подлежащих  приему. „овольно хорошо уже, как все студенты его
ступени,  знаЯ  правила  Ћрдена,  он  вспомнил,  что  каждому члену  Ћрдена,
занимающему должность высокого  ранга,  дано полномочие совершать  церемонию
приема.  Ћн  поэтому попросил,  чтобы  ее совершил  мастер  музыки,  получил
удостоверение  и  короткий  отпуск и  на  следующий  день  поехал  к  своему
покровителю и  другу в Њонтепорт. Ћн  застал  почтенного старика  не  совсем
здоровым, но был встречен с радостью.
     -- ’ы пришел как нельзЯ более кстати, -- сказал старик. -- …ще немного,
и  у менЯ уже  не было бы  права принЯть  тебЯ  в Ћрден как  юного брата.  џ
собираюсь уйти со своей должности, моЯ отставка уже утверждена.
     ‘ама церемониЯ была проста. Ќа следующий день  мастер музыки пригласил,
как того требовал устав, двух членов  Ћрдена в свидетели, а  Љнехту до этого
было предложено  длЯ  медитации  одно из  положений орденского  устава.  Ћно
гласило: "…сли высокаЯ инстанциЯ  призывает тебЯ  на какую-нибудь должность,
знай: каждаЯ ступень вверх по лестнице должностей -- это шаг не к свободе, а
к  свЯзанности.  —ем  выше должность,  тем  глубже  свЯзанность. —ем  больше
могущество  должности,  тем  строже   служба.  —ем  сильнее  личность,   тем
предосудительней  произвол".  ‘обрались  в музыкальной  келье магистра,  той
самой,  где  Љнехт  впервые  познакомилсЯ  с  искусством размышлениЯ; мастер
предложил соискателю сыграть ради  торжественности этого  часа  какую-нибудь
хоральную прелюдию Ѓаха, затем один из свидетелей прочел сокращенный вариант
статьи устава, а сам мастер музыки задал ритуальные вопросы и принЯл присЯгу
у своего молодого друга. Ћн даровал ему еще час, они сидели в саду, и мастер
давал ему дружеские наставлениЯ насчет того, в каком смысле надо усвоить эту
статью устава и жить по ней.
     -- •орошо, -- сказал он, --  что,  как  раз  когда Я ухожу, ты закроешь
брешь, это как если бы  у менЯ был  сын,  который может менЯ заменить.  -- €
увидев, что  лицо €озефа опечалилось, прибавил: -- Ќу,  не огорчайсЯ, Я ведь
не горюю. џ изрЯдно устал и предвкушаю досуг, которым еще хочу насладитьсЯ и
который,  надеюсь, ты  будешь коротать  со  мной  довольно часто. € когда мы
увидимсЯ в следующий раз, обращайсЯ ко мне на "ты". џ не мог предложить тебе
это, пока занимал такую должность.
     Ћн отпустил его с  мЯгкой улыбкой, которую €озеф  знал вот уже двадцать
лет.
     Љнехт быстро вернулсЯ в ‚альдцель, его  отпустили  оттуда всего на  три
днЯ. Љак только он возвратилсЯ, его вызвали к  магистру €гры, который принЯл
его с товарищеской приветливостью и поздравил с вступлением в Ћрден.
     --  —тобы  нам  стать  совсем  коллегами  и  товарищами по  работе,  --
продолжал  он,  --  тебе  надо только  занЯть  определенное  место  в  нашей
структуре.
     Љнехт немного испугалсЯ. ‡начит, он должен был потерЯть свободу.
     -- Ђх, -- сказал он робко, -- надеюсь, мне найдут какое-нибудь скромное
место. ‚прочем, признаюсь вам,  Я  надеЯлсЯ, что смогу еще  некоторое  времЯ
заниматьсЯ свободно.
     Њагистр с умной, слегка иронической улыбкой  пристально посмотрел ему в
глаза.
     -- Ќекоторое времЯ, говоришь, но как долго? Љнехт растерЯнно улыбнулсЯ.
     -- Џраво, не знаю.
     -- ’ак Я и думал, -- согласилсЯ мастер, -- ты говоришь еще студенческим
Языком и думаешь еще студенческими категориЯми, €озеф Љнехт, и это в порЯдке
вещей, но уже очень скоро это не будет в порЯдке вещей, ибо ты нужен нам. ’ы
знаешь, что и позднее, даже  находЯсь на высших должностЯх нашего ‚едомства,
ты  сможешь  времЯ  от  времени получать отпуск длЯ  научных  занЯтий,  если
сумеешь убедить ‚едомство в ценности таковых; мой  предшественник и учитель,
например, будучи уже магистром €гры и стариком, испросил отпуск на целый год
длЯ  занЯтий в  лондонском архиве. Ќо получил  он отпуск  не  на  "некоторое
времЯ", а на определенное число месЯцев, недель, дней. ќто ты должен иметь в
виду  впредь.  Ђ  теперь  Я хочу  сделать  тебе  одно предложение: нам нужен
надежный  человек, которого еще не  знали  бы  вне  нашего круга,  длЯ одной
особой миссии.
     ђечь шла вот  о каком поручении: бенедиктинский  монастырь  Њариафельс,
один из старейших в стране очагов образованности, поддерживавший с Љасталией
дружеские отношениЯ и вот уже несколько десЯтилетий  особенно приверженный к
игре  в  бисер,  попросил  прислать туда  на какой-то срок молодого учителЯ,
чтобы тот прочел вводный курс  €гры и позанималсЯ с несколькими  успевающими
учениками,  и  выбор  магистра  пал  на  Љнехта. Џоэтому  он  так  осторожно
экзаменовал его, поэтому ускорил его прием в Ћрден.

--------
        „‚Ђ Ћђ„…ЌЂ

     ‚о  многом  теперешнее  его  положение  напоминало  его   пребывание  в
латинской  школе  после визита мастера  музыки. —то  призвание в  Њариафельс
означает  особое отличие и важный  первый  шаг по ступенЯм иерархии,  €озефу
врЯд ли пришло бы в голову; но, поскольку теперь глаз у него был, как-никак,
более  наметан, чем тогда, он Ясно видел это по поведению и отношению к себе
своих сокурсников.  …сли с каких-то пор он принадлежал к самому узкому кругу
внутри  элиты  игроков, то  теперь он  был выделен  из  всех  этим необычным
заданием  как  человек,  за которым следит начальство  и  которого оно хочет
использовать.  ‚черашние товарищи и попутчики  не  то  чтобы отстранились от
него   или   стали   с   ним   нелюбезны,   длЯ   такой  перемены   в   этом
высокоаристократическом  кругу все были слишком благовоспитанны; но какаЯ-то
дистанциЯ  все  же  возникла:  вчерашний  товарищ   мог   стать  послезавтра
начальником,  а  такие  оттенки  и  тонкости  взаимоотношений  круг  этот  с
величайшей чувствительностью отмечал и умел выразить.
     €сключение составлЯл ”риц ’егулЯриус, которого можно, пожалуй, нарЯду с
”ерромонте,  назвать   самым   верным  в   жизни   €озефа   Љнехта   другом.
Џредназначенный по  своим  дарованиЯм к высшему,  но  ущемленный недостатком
здоровьЯ, равновесиЯ и уверенности в себе, он был одного с Љнехтом возраста,
и,  значит,  когда  того принЯли в  Ћрден,  ’егулЯриусу было  года  тридцать
четыре; впервые встретились они около десЯти лет назад слушателЯми одного из
курсов €гры, и Љнехт уже тогда почувствовал, как тЯнет к нему этого тихого и
немного  печального  юношу.  ‘о свойственным ему уже  тогда, хотЯ  он  и  не
сознавал  того, чутьем  на людей  он уловил и характер этой любви; она  была
готовой  к безоговорочной преданности  и  покорности  дружбой,  поклонением,
проникнутым почти религиозной восторженностью, но скрадываемым, сдерживаемым
и внутренним  благородством,  и  вещим  чувством  внутреннего  трагизма.  Ќе
оправившись  тогда  еще   от   истории  с   „езиньори,  сделавшей   его   до
недоверчивости  осмотрительным,  Љнехт  строго  и   последовательно   держал
’егулЯриуса на  расстоЯнии, хотЯ  и его самого тЯнуло к  этому интересному и
необычному  человеку.   „лЯ  иллюстрации  приведем  страницу   из  секретных
служебных заметок Љнехта, которые он несколько лет спустЯ  вел исключительно
длЯ сведениЯ высшей инстанции. ’ам говоритсЯ:
     "’егулЯриус.  ‚  личной дружбе с референтом. Ќе раз отличалсЯ  во времЯ
учениЯ в Љейпергейме, хороший филолог-классик, глубокий интерес к философии,
занималсЯ ‹ейбницем,  Ѓольцано (<i>Ѓольцано, Ѓернард</i> (1781  -- 1848) -- чешский
математик  и  философ-идеалист.-  Џрим.  перев.),  позднее  Џлатоном.  ‘амый
способный и самый блестЯщий игрок, какого Я знаю.  ‘ама судьба велела бы ему
быть  магистром €гры,  если  бы не  его  характер,  из-за  слабого  здоровьЯ
совершенно   не  подходЯщий  длЯ  этого.  ’.  нельзЯ  занимать  руководЯщие,
представительные или организаторские  должности,  это было бы несчастьем длЯ
него  и  длЯ дела.  ”изические  его  недостатки  проЯвлЯютсЯ в  депрессивных
состоЯниЯх, периодах бессонницы и невралгии,  психологические -- временами в
меланхолии, острой  потребности в одиночестве, страхе перед  обЯзанностью  и
ответственностью, возможно,  и в  мыслЯх о самоубийстве.  Џодверженный таким
серьезным  опасностЯм,  он  благодарЯ  медитации  и  большой  самодисциплине
держитсЯ так стойко и храбро, что,  как правило, окружающие понЯтиЯ не имеют
о тЯжести его страданий и замечают лишь его большую робость  и  замкнутость.
…сли  ’. и не годитсЯ, следовательно,  длЯ высших постов, то в vicus lusorum
он настоЯщаЯ жемчужина, ничем не заменимое сокровище. ’ехникой нашей €гры он
владеет  так,  как  большой  музыкант  своим  инструментом,  он  безошибочно
улавливает  тончайшие оттенки, да  и  учитель  он, каких  мало. Ќа старших и
высших повторных курсах -- тратить его силы на младшие мне слишком жаль -- Я
без него просто пропал  бы; как анализирует он пробные партии начинающих, не
обескураживаЯ  их, как  раскусывает их  уловки,  безошибочно  распознаваЯ  и
обнажаЯ все подражательное или показное, как находит и демонстрирует, словно
безупречные анатомические препараты, источники ошибок в хорошо обоснованной,
но еще неуверенной  и неправильно построенной  партии -- все это бесподобно.
ќта  неподкупнаЯ  зоркость  при анализе и исправлении ошибок прежде всего  и
обеспечивает ему уважение  учеников и коллег,  которое  иначе было бы сильно
поколеблено  его   неуверенным,   неровным,   застенчиво-робким  поведением.
‘казанное мною  о  беспримерной  гениальности  ’.  как  игрока  Я  хотел  бы
проиллюстрировать одним примером. ‚ первую пору моей  дружбы с ним, когда по
части техники мы оба  уже мало чему могли научитьсЯ  на курсах, он как-то  в
час особенного довериЯ познакомил менЯ с партиЯми, которые он  тогда строил.
ЌайдЯ их с  первого взглЯда не только блестЯще  придуманными, но и какими-то
свежими и оригинальными по стилю, Я  попросил  дать мне записанные схемы длЯ
изучениЯ  и увидел  в этих композициЯх, подлинных поэтических произведениЯх,
нечто столь удивительное и самобытное,  что  считаю  себЯ не вправе умолчать
здесь об этом. Џартии эти были маленькими драмами почти чисто монологической
структуры и отражали личную,  столь  же  незащищенную, сколь  и  гениальную,
духовную жизнь  автора  как  совершенный автопортрет.  Њало  того, что здесь
диалектически согласовывались и спорили разные темы и группы тем, на которых
строилась  партиЯ и последовательность,  а  также противопоставлениЯ которых
были  очень  остроумны,   --  здесь,  кроме  того,   синтез  и  гармонизациЯ
противоположных голосов не  доводились в  обычной,  классической  манере  до
конца, нет, эта гармонизациЯ претерпевала целый рЯд преломлений, она  каждый
раз, словно устав и отчаЯвшись, останавливалась перед разрешением и замирала
в  сомнении и  вопросе.  ЃлагодарЯ этому  его  партии  не только приобретали
волнующий  хроматизм,  на  который,  насколько  Я   знаю,  прежде  никто  не
отваживалсЯ,  все  эти  партии  становились  еще  и выражением  трагического
сомнениЯ  и   покорности,  образной   констатацией   сомнительности  всЯкого
умственного усилиЯ. Џри  этом  и по  своей духовности, и  по игротехнической
каллиграфии, и по  законченности они  были так  необыкновенно прекрасны, что
над  ними  хотелось  расплакатьсЯ.  ЉаждаЯ  из  этих   партий  стремилась  к
разрешению так искренне и серьезно, а под конец отказывалась от него с такой
благородной  самоотверженностью, что  была  как  бы  совершенной  элегией на
неотъемлемую  от всего  прекрасного бренность  и на  неотъемлемую в конечном
счете от всех высоких духовных целей сомнительность... „алее, на тот случай,
если ’егулЯриус переживет  менЯ или срок моих полномочий, рекомендую его как
крайне  хрупкую,  редчайшую,  но  находЯщуюсЯ в опасности драгоценность. …му
надо предоставить  очень  большую свободу, с ним надо  советоватьсЯ  по всем
важным  вопросам €гры. Ќо никогда не надо поручать учеников его единоличному
руководству".
     ќтот замечательный человек стал с  годами действительно другом  Љнехта.
Ћн  был  трогательно предан  Љнехту,  в котором,  кроме  ума,  его восхищала
какаЯ-то властность, и многое из того, что мы знаем о Љнехте, сообщено им. ‚
узком кругу  молодых игроков он был, пожалуй, единственным, кто не завидовал
своему другу из-за доверенного тому заданиЯ, и единственным, длЯ кого отъезд
Љнехта на  неопределенное времЯ  был глубокой,  почти  невыносимой  болью  и
потерей.
     ‘ам €озеф, как только он преодолел  известный испуг от внезапной утраты
своей любимой свободы,  ощущал это новое состоЯние с радостью, ему  хотелось
отправитьсЯ в путь, хотелось деЯтельности, ему был любопытен незнакомый мир,
куда его  посылали.  Љстати  сказать,  молодого  члена  Ћрдена  отправили  в
Њариафельс не сразу;  сначала  его на  три недели  посадили в "полицию". ’ак
именовалось  у  студентов  то маленькое отделение в аппарате Џедагогического
ведомства,  которое  можно   было  бы  назвать,   скажем,  его  политическим
департаментом  или  его министерством иностранных дел,  если бы это  не были
очень  уж  громкие  названиЯ длЯ  такой  малости. ‡десь  его учили  правилам
поведениЯ членов  Ћрдена  при выезде во внешний мир, и лично господин „юбуа,
начальник данного учреждениЯ, уделЯл  €озефу по часу чуть ли не каждый день.
ќтому  добросовестному  службисту  казалось  рискованным посылать  на  такой
зарубежный пост еще не зарекомендовавшего себЯ и совершенно не знающего мира
человека;  не скрываЯ, что он  не  одобрЯет решениЯ мастера  €гры,  господин
„юбуа  вдвойне  старалсЯ  любезно  просветить молодого члена  Ћрдена  насчет
опасностей  мира  и  способов  успешно  противостоЯть таковым.  €  отеческаЯ
добросовестность  начальника  так  удачно  сошлась  с  готовностью  молодого
человека учитьсЯ, что в эти часы,  когда он знакомилсЯ с правилами поведениЯ
в мире,  €озеф  Љнехт по-настоЯщему понравилсЯ своему учителю и тот  наконец
успокоилсЯ и отпустил его длЯ исполнениЯ возложенной на него миссии с полным
доверием.   Ћн  попыталсЯ   даже,  больше  из   доброжелательства,  чем   из
политических соображений, дать ему некое задание еще и от себЯ. Ѓудучи одним
из немногих "политиков" Џровинции, господин „юбуа тем самым уже  принадлежал
к  той  очень немногочисленной  группе служащих,  чьи  мысли и  занЯтиЯ были
большей   частью   посвЯщены   государственно-правовому   и   экономическому
благополучию Љасталии, ее отношениЯм с  внешним миром  и  ее  зависимости от
него.  ЏодавлЯющее  большинство касталийцев,  причем служащие  не  в меньшей
мере, чем ученые и учащиесЯ, жили в своей педагогической провинции и в своем
Ћрдене как в каком-то устойчивом, вечном и естественном мире, о котором они,
правда, знали, что он существовал  не всегда, что он  однажды возник, возник
не сразу и в жестоких  боЯх во  времена  величайших бедствий, возник в конце
воинственной  эпохи, с  одной  стороны,  благодарЯ  аскетическо-героическому
сознанию и усилию людей духа,  с другой --  благодарЯ  глубокой  потребности
усталых,  истекавших  кровью и одичавших народов в  порЯдке,  норме, разуме,
законе и  мере. Ћни знали это и  знали, что функциЯ всех на  свете орденов и
"провинций" -- не стремитьсЯ править и соревноватьсЯ,  но зато гарантировать
постоЯнство  и прочность духовных  основ  всех  мер  и  законов. Ђ  что этот
порЯдок  вещей   вовсе  не  есть  нечто  само  собой  разумеющеесЯ,  что  он
предполагает какую-то  гармонию  между  миром и духом, которую всегда  можно
снова  нарушить, что, в общем-то,  мироваЯ  историЯ отнюдь  не  стремитсЯ  к
желательному,  разумному  и  прекрасному, отнюдь не  благоприЯтствует  всему
этому, а все это разве что в  порЯдке исключениЯ иногда терпит, -- этого они
не знали,  и  скрытую проблематичность своего касталийского бытиЯ почти  все
касталийцы,  в  сущности,  игнорировали, предоставлЯЯ заботитьсЯ о  ней  тем
немногим  политическим умам,  одним  из  которых  как  раз и  был  начальник
отделениЯ „юбуа. “ него-то, у  „юбуа,  завоевав его доверие, и получил Љнехт
первые сведениЯ о политических  основах Љасталии, сведениЯ,  которые сначала
показались  ему, как и большинству его собратьев по Ћрдену, довольно нудными
и  неинтересными,  затем,  однако,  напомнили   ему  замечание  „езиньори  о
возможной угрозе  Љасталии,  а заодно  и  весь  давно,  казалось, изжитый  и
забытый горький осадок его юношеских  споров с Џлинио, и потом  вдруг  стали
длЯ него крайне важны и сделались ступенью на пути его пробуждениЯ.
     ‚ конце их последней встречи „юбуа сказал ему:
     --  „умаю, что теперь могу отпустить  тебЯ. ’ы будешь строго  держатьсЯ
заданиЯ, данного тебе почтенным магистром €гры,  а  также правил  поведениЯ,
преподанных тебе здесь нами. џ был рад оказать тебе  помощь; ты увидишь, что
три недели, на которые мы задержали тебЯ здесь, не прошли впустую. €  на тот
случай, если ты когда-нибудь пожелаешь доказать мне свое удовлетворение моей
информацией  и  нашим  знакомством,  Я  укажу  тебе,  как  это  сделать.  ’ы
отправлЯешьсЯ в  бенедиктинский  монастырь, и,  прожив там  некоторое времЯ,
заслужив  доверие  свЯтых   отцов,  ты,  наверно,  услышишь  и  политические
разговоры и  почувствуешь политические  настроениЯ  в кругу  этих  почтенных
людей  и  их гостей.  …сли  бы ты иной раз сообщал мне  об  этом,  Я был  бы
благодарен  тебе.  Џойми  менЯ  правильно: ты вовсе не  должен считать  себЯ
каким-то  шпионом или  злоупотреблЯть  доверием свЯтых  отцов. ’ы не  должен
сообщать  мне  ничего, что не велит тебе сообщать твоЯ совесть. ђучаюсь, что
всЯкую информацию мы принимаем к сведению и пускаем в ход только в интересах
нашего Ћрдена  и Љасталии.  Њы  не настоЯщие  политики, и у  нас нет никакой
власти, но и мы зависим от мира, который нуждаетсЯ в нас или нас терпит. Џри
случае нам бывает  полезно знать,  что  в монастырь  заезжал  тот  или  иной
государственный деЯтель,  или что  папу считают больным,  или что  в  списке
будущих кардиналов поЯвЯтсЯ новые претенденты. Њы можем обойтись  без  твоих
сообщений, у нас есть и другие источники, но лишний источничек не  помешает.
‘тупай, можешь сегоднЯ не  отвечать на мое предложение ни "да", ни "нет". Ќе
пекись ни о чем, кроме как о том, чтобы прежде  всего  хорошо выполнить свое
официальное задание и не  посрамить  нас  перед свЯтыми отцами.  †елаю  тебе
доброго пути.
     ‚ "Љниге перемен", с которой, совершив церемонию с палочками, справилсЯ
Љнехт,  он  напал на знак  ‹ю, что  значит "странник", с  суждением:  "“дача
благодарЯ малости. ‘траннику на пользу  настойчивость". Ћн нашел шестерку на
втором месте и отыскал в книге толкование:

     ‘транник приходит под кров.
     …го достоЯние с ним
     Ћн добиваетсЯ настойчивости молодого слуги.

     Џрощание было бодрым, только последний разговор с ’егулЯриусом оказалсЯ
длЯ  обоих тЯжким  испытанием. ”риц взЯл  себЯ  в руки  и как  бы  застыл  в
нарочитой холодности; длЯ  него вместе с другом уходило самое лучшее, чем он
обладал.  Ќатура  Љнехта не  допускала  такой  страстной  и  особенно  такой
исключительной привЯзанности  к кому-либо из друзей, на  худой конец он  мог
обойтись  и  без друга  и мог без труда  обращать луч своей симпатии к новым
предметам и людЯм. ђешающей утратой это расставание длЯ него не было; но уже
тогда он, вероЯтно,  знал  своего друга достаточно  хорошо, чтобы  понимать,
каким  испытанием и потрЯсением была длЯ того эта  разлука, и о  нем, друге,
тревожитьсЯ. Ћн уже  часто  размышлЯл об этой дружбе, однажды даже говорил о
ней  с мастером  музыки  и  до  известной  степени научилсЯ  объективировать
собственные ощущениЯ и чувства и относитьсЯ  к  ним критически. Ћн сознавал,
что  пленЯл его и внушал ему глубокую привЯзанность не  столько и, во всЯком
случае, не  только большой  талант ’егулЯриуса,  сколько  именно  соединение
этого таланта с  такими тЯжкими недостатками, с такой большой хрупкостью,  и
что   в  односторонности   и   исключительности  любви,  питаемой   к   нему
’егулЯриусом, есть  не только  прекраснаЯ, но и  опаснаЯ  прелесть,  соблазн
заставить  более бедного  силами, но  не любовью друга почувствовать иногда,
что тот в его, Љнехта, власти. ‚ этой дружбе он до конца считал своим долгом
величайшую самодисциплину и  сдержанность. Љак ни был мил ему ’егулЯриус, он
не приобрел  бы глубокого  значениЯ  в  жизни Љнехта,  если бы дружба с этим
хрупким человеком, всегда находившимсЯ под обаЯнием гораздо более сильного и
уверенного друга, не открыла ему глаза на  притЯгательную силу и власть  над
людьми,  ему дарованную. Ћн почувствовал, что какаЯ-то долЯ этой способности
привлекать других и влиЯть на них входит важным слагаемым в талант учителЯ и
воспитателЯ,  но  что  способность  эта  чревата опасностЯми  и  накладывает
ответственность.  ’егулЯриус  был  ведь   только  одним   из  многих.  Љнехт
чувствовал на себе  немало искательных взглЯдов. Ћдновременно он в последний
год  все  Явственнее  и отчетливее  ощущал  крайне  напрЯженную атмосферу, в
которой  он жил  в  деревне  игроков.  Ћн  принадлежал там к  официально  не
признанному,  но  очень четко ограниченному  кругу  или  сословию,  к строго
отобранным  кандидатам и репетиторам €гры, к  кругу, из  которого  кое-кого,
правда, привлекали к вспомогательной  службе при  магистре, при  архивариусе
или  при курсах €гры,  но  никого не назначали ни на  низшие,  ни на средние
чиновничьи  или  преподавательские  посты; они были резервом  длЯ  замещениЯ
руководЯщих  должностей. ‡десь  знали  друг  друга  очень  хорошо,  донельзЯ
хорошо, здесь почти  не  было  заблуждений  насчет  чьих-либо  способностей,
характера и заслуг. €  именно потому,  что среди этих  репетиторов по  курсу
€гры  и соискателей высших чинов  каждый был  недюжинной, достойной вниманиЯ
величиной,  каждый по своим заслугам,  знаниЯм, аттестации представлЯл собой
нечто  первоклассное, именно поэтому  те черты и оттенки характера,  которые
сулили  претенденту руководЯщее  положение  и  преуспевание, играли особенно
большую  роль  и  пользовались  особым  вниманием.  ‹юбые  преимущества  или
недостатки  по  части   честолюбиЯ,  хороших  манер,   роста  или   приЯтной
наружности, любые преимущества или недостатки по части обаЯниЯ,  любезности,
воздействиЯ на  младших  или  на начальство имели здесь  большой вес и могли
оказатьсЯ  в  соревновании   решающими.  …сли,  например,   ”риц  ’егулЯриус
принадлежал к этому  кругу  лишь как посторонний, как гость, как кто-то, чье
присутствие терпЯт, и, Явно не обладаЯ задатками властителЯ, пребывал как бы
только на периферии этого круга, то Љнехт  находилсЯ в самой  его  середине.
ђасполагали к нему  молодежь и  создавали  ему  поклонников  его  свежесть и
совсем  еще   юношескаЯ  привлекательность,  с  виду  недоступнаЯ  страстЯм,
неподкупнаЯ  и  в  то же времЯ по-детски безответственнаЯ,  какаЯ-то поэтому
невиннаЯ. Ђ  приЯтным начальству делала  его другаЯ сторона этой невинности:
почти полное отсутствие у него честолюбиЯ и карьеризма.
     ‚ последнее времЯ такое воздействие его личности, сперва ее воздействие
на  тех, кто стоЯл ниже, а потом постепенно и ее воздействие на вышестоЯщих,
дошло до сознаниЯ молодого человека, и, оглЯдываЯсь назад уже с этой позиции
пробудившегосЯ, он  находил,  что  с  детства  проходЯт  через  его  жизнь и
формируют  ее две линии: искательнаЯ дружба, которой дарили его  ровесники и
младшие  соученики,  и доброжелательное внимание, с  каким относилось к нему
начальство. Ѓывали исключениЯ, как ректор –бинден, но  бывали зато  и  такие
награды, как покровительство  мастера музыки, а в последнее времЯ  господина
„юбуа и магистра  €гры. ‚се было  совершенно  Ясно,  и  тем не  менее  Љнехт
никогда не видел и не признавал этого в полном объеме. …му было Явно на роду
написано как бы  автоматически, без усилий везде попадать в число избранных,
находить восхищенных друзей и  высокопоставленных покровителей, ему не  было
дано  право осесть в  тени у основаниЯ  иерархии,  а было суждено  постоЯнно
приближатьсЯ к  ее  вершине  и  Яркому  свету,  которым  та  озарЯлась.  …му
предстоЯло не подчинЯтьсЯ, не вести жизнь вольного ученого, а повелевать. ’о
обстоЯтельство, что он заметил все  это позже, чем  другие,  находившиесЯ  в
сходном положении,  давало ему  эту неописуемую дополнительную долю обаЯниЯ,
эту  нотку  невинности. Ђ почему он заметил это так  поздно и с  таким  даже
неудовольствием?  Џотому что всего этого он вовсе не добивалсЯ и  не  хотел,
потому   что  не  испытывал  потребности  властвовать,  не  считал  приЯтным
приказывать,  потому  что  гораздо больше  желал  созерцательной  жизни, чем
деЯтельной,  и  был  бы рад  еще  много лет,  а  то  и  всю жизнь оставатьсЯ
неприметным  студентом,  любопытным   и   благоговейным  паломником  свЯтынь
прошлого, кафедральных  соборов музыки, садов  и  лесов мифологий, Языков  и
идей. ’еперь, увидев  себЯ неумолимо вытолкнутым в vita  activa  (деЯтельную
жизнь <i>(лат.)</i>), он гораздо сильней,  чем  дотоле,  почувствовал напрЯженность
домогательства,  соревнованиЯ,  честолюбиЯ в  своем окружении, почувствовал,
что его невинность  находитсЯ под угрозой и что сберечь  ее  не удастсЯ.  Ћн
понЯл, что должен теперь пожелать того, сказать "да" тому,  что было ему без
его  желаниЯ  определено  и  назначено,  должен,  чтобы  преодолеть  чувство
узничества и тоску по  утраченной  свободе последних десЯти лет, а поскольку
внутренне он был еще не  совсем к этому расположен,  то теперешний отъезд из
‚альдцелЯ и из Џровинции и путешествие в "мир" он воспринЯл как спасение.
     ‚   течение   многих   веков    своего   существованиЯ    монастырь   и
учебно-воспитательное  заведение  Њариафельс   соопределЯл  и  сопретерпевал
историю  …вропы, он знавал времена  расцвета,  упадка,  возрождениЯ,  нового
прозЯбаниЯ  и, бывало,  блистал  и славилсЯ на разных поприщах.  Ѓыв некогда
цитаделью схоластической  учености  и искусства  диспута,  обладаЯ и сегоднЯ
огромной библиотекой по  средневековому  богословию, Њариафельс после полосы
застоЯ и  скуки приобрел  новый блеск, на  сей раз  благодарЯ  своему культу
музыки, своему  прославленному  хору,  благодарЯ  сочинЯемым  и  исполнЯемым
братией  мессам  и ораториЯм;  с  тех пор  он  все  еще  сохранЯл прекрасную
музыкальную  традицию,  владел  несколькими  ореховыми   ларЯми  музыкальных
рукописей  и  лучшим  в  стране  органом.  ‡атем  в жизни  монастырЯ  настал
политический  период; он  тоже оставил  определенные навыки  и  традицию. ‚о
времена страшного  военного одичаниЯ Њариафельс не  раз становилсЯ островком
сознательности и разума, где  осторожно искали друг друга, нащупываЯ  пути к
соглашению,  лучшие умы враждовавших сторон, и однажды -- это была последнЯЯ
вершина  его истории -- Њариафельс стал  местом рождениЯ договора о мире, на
какой-то срок  утолившего  жажду измученных  народов. Љогда  затем  началось
новое времЯ и была основана ЉасталиЯ,  монастырь  занЯл выжидательную,  даже
отрицательную  позицию,  возможно,  не  без  указаниЯ  ђима  на  этот  счет.
•одатайство  Џедагогического  ведомства об  оказании  гостеприимства  одному
ученому,  желавшему  поработать в схоластической  библиотеке монастырЯ, было
вежливо отклонено, как  и приглашение прислать представителЯ на  конференцию
по истории музыки. ‹ишь со времен  настоЯтелЯ  ЏиЯ,  который  уже  в пожилом
возрасте  живо   заинтересовалсЯ  €грой,   завЯзались  какие-то  контакты  и
установились  не  то  чтобы  очень   близкие,  но  дружественные  отношениЯ.
Ћбменивались  книгами,  оказывали  друг  другу  гостеприимство;  покровитель
Љнехта,  мастер  музыки,  тоже  провел  в  молодые годы  несколько недель  в
Њариафельсе, он снимал  там  копии с рукописных  нот и  играл  на знаменитом
органе. Љнехт знал это и был рад побывать в  месте,  о котором ему иногда  с
удовольствием рассказывал его досточтимый патрон.
     ЏринЯли его, сверх ожиданиЯ, с почетом и любезностью, почти  смутившими
его.  Ќо  ведь  и  впервые  посылала  ЉасталиЯ  в распорЯжение монастырЯ  на
неопределенный  срок учителЯ €гры из элиты. “ „юбуа  он научилсЯ смотреть на
себЯ, особенно  на первых порах своей миссии, не  как на личность, а  только
как на представителЯ  Љасталии,  принимать всЯкие  любезности  или возможную
отчужденность  и отвечать на них исключительно как ее посланец;  это помогло
ему преодолеть  первоначальную скованность.  ‘правилсЯ он и с первоначальным
чувством  чужбины,  со  страхом  и тихой  взволнованностью  первых  ночей, в
которые  ему  почти не  удавалось  уснуть, и,  поскольку настоЯтель ѓервасий
выказывал ему свое добродушное  расположение, Љнехт вскоре почувствовал себЯ
в  этом  новом  окружении  вполне хорошо.  …го  радовали  величие  и новизна
местности, суровой горной местности с отвесными скалами и сочными пастбищами
среди них, полными прекрасных  стад; ему  были отрадны мощь  и  просторность
старых  построек, дышавших историей многих веков, ему были по душе красота и
уютнаЯ простота его  жильЯ, двух комнат в верхнем этаже длинного флигелЯ длЯ
гостей,  ему нравились  разведывательные походы по внушительному  маленькому
государству с двумЯ  церквами, обходными  галереЯми,  архивом,  библиотекой,
покоЯми  настоЯтелЯ,  со  множеством дворов,  с обширными  хлевами,  полными
откормленного скота, с бьющими фонтанами, огромными сводчатыми подвалами длЯ
вина  и  длЯ фруктов,  с двумЯ  трапезными,  знаменитым залом  длЯ собраний,
ухоженными садами, а  также  мастерскими живших при монастыре  полумирЯн  --
бондарЯ, сапожника, портного,  кузнеца --  и  другими,  составлЯвшими вокруг
главного двора небольшую деревню. “же  он получил  доступ в библиотеку,  уже
органист  показал  ему великолепный орган  и разрешил играть на нем, и очень
манили  его ларцы с нотами, где, как он знал, хранилось  изрЯдное количество
неопубликованных, а частью и вовсе еще неизвестных музыкальных рукописей.
     Ќачала его  служебной  деЯтельности  в  монастыре ждали,  казалось, без
особого нетерпениЯ,  прошло  не только много дней, но и много недель, прежде
чем хозЯева  серьезно  коснулись дей