 без мрачности, без неверности,  без
измен. € если он теперь, по  касталийским понЯтиЯм, совершает  измену, если,
всей орденской  нравственности  наперекор,  действует  как  бы в собственных
интересах и, значит, по  произволу, то  и  это  произойдет  в духе  отваги и
музыки и, значит, с соблюдением такта и весело, а там будь что будет. ‘уметь
бы доказать и другим то, что казалось таким Ясным ему, -- что "произвол" его
теперешних действий на самом деле был  служением и повиновением, что шел он,
Љнехт, не  к свободе, а к новой, неведомой, жутковатой свЯзанности и  не как
дезертир,  а  как человек  призванный,  не  своевольно, а повинуЯсь, не  как
хозЯин   положениЯ,  а   как  жертва!  Ќо  как  же  тогда  обстоЯло  дело  с
добродетелЯми  -- веселостью,  соблюдением такта,  отвагой?  Ћни становились
меньше, но сохранЯлись. „аже если ты не шел,  а тебЯ вели, даже если не было
самовольного переступаниЯ пределов, а было лишь вращение пространства вокруг
стоЯвшего в  его  центре,  добродетели  все  же  продолжали  существовать  и
сохранЯли  свою ценность  и  свое  волшебство,  они  состоЯли в  том,  чтобы
говорить  "да", а не "нет", повиноватьсЯ, а  не  отлынивать,  и, может быть,
немного и в том, чтобы действовать и думать так, словно  ты хозЯин положениЯ
и активен, чтобы принимать на веру жизнь и это самообольщение, эту блестЯщую
иллюзию самоопределениЯ  и  ответственности,  чтобы по  непонЯтным  причинам
склонЯтьсЯ, в общем-то, больше к действию, чем к познанию, руководствоватьсЯ
больше инстинктом,  чем умом.  Ћ,  если  бы можно было поговорить об  этом с
отцом €аковом!
     Њысли  или  мечтаниЯ такого рода  были  отголоском его  медитации.  Џри
"пробуждении"   дело   шло,  видимо,  не   об   истине   и  познании,   а  о
действительности, о том, чтобы испытать  ее и справитьсЯ с ней. ЏробуждаЯсь,
ты  не  пробивалсЯ,  не приближалсЯ  к Ядру вещей,  к истине,  а  улавливал,
устанавливал  или  претерпевал  отношение  собственного "Я"  к  сиюминутному
положению вещей.  ’ы  находил  при  этом не законы, а решениЯ, попадал  не в
центр мира, а в центр собственной личности. ‚от почему то, что  ты при  этом
испытывал,  и  нельзЯ  было  рассказать, вот  почему  оно так удивительно не
поддавалось передаче словами:  информациЯ  из этой области жизни, видимо, не
входила в задачи Языка.  …сли  в порЯдке  исключениЯ тебЯ при этом чуть-чуть
понимали, то понимавший находилсЯ  в сходном положении, сочувствовал тебе  и
пробуждалсЯ вместе  с  тобой. €ной раз его до какой-то степени понимал  ”риц
’егулЯриус, еще дальше шла  отзывчивость Џлинио. Љого  он мог назвать, кроме
них? Ќикого.
     “же смеркалось, и он совсем ушел в свои мысли, когда в дверь постучали.
Џоскольку он не сразу  очнулсЯ  и не ответил,  пришедший немного  подождал и
тихо  постучал  снова.  Ќа этот  раз  Љнехт отозвалсЯ,  поднЯлсЯ  и пошел  с
посыльным, который провел его в здание  канцелЯрии и без  доклада  в кабинет
предводителЯ Ћрдена. Њастер Ђлександр вышел ему навстречу.
     -- †аль, -- сказал он, -- что вы приехали, не предупредив менЯ. Џоэтому
вам  пришлось подождать.  Њне не  терпитсЯ узнать, что привело вас сюда  так
неожиданно. Ќадеюсь, не случилось ничего плохого?
     Љнехт засмеЯлсЯ.
     -- Ќет, ничего плохого не случилось. Ќо разве Я  действительно такой уж
неожиданный гость и вы совсем не представлЯете себе, что менЯ сюда привело?
     Ђлександр посмотрел ему в глаза строго и озабоченно.
     -- Ќу, конечно, -- сказал он, -- представить Я могу себе  всЯкое. џ уже
представлЯл  себе, например, в эти  дни, что длЯ  вас  дело  с вашим письмом
навернЯка еще не завершено.  ЂдминистрациЯ вынуждена была  ответить  на него
несколько лаконично  и в,  может быть, разочаровавшем вас,  domine, смысле и
тоне.
     -- Ќет, -- сказал €озеф Љнехт, -- в сущности, Я и не ждал ничего, кроме
того, что ответ  администрации по своему смыслу содержит. Ђ что касаетсЯ его
тона, то как раз тон его менЯ порадовал.  Џо письму  видно,  что оно  далось
автору нелегко, может быть, даже доставило ему огорчение, и что он испытывал
потребность прибавить к неприЯтному и немного унизительному длЯ  менЯ ответу
несколько капель меда, и получилось это у него великолепно, Я благодарен ему
за это.
     -- Ђ содержание письма вы, значит, принЯли, досточтимый?
     -- ЏринЯл к сведению, да и по существу понЯл и одобрил. Ћтвет, пожалуй,
и не мог принести ничего, кроме отклонениЯ моей просьбы и  мЯгкого увещаниЯ.
Њое  письмо   было  делом  непривычным  и  длЯ  администрации  довольно-таки
щекотливым, сомнений  на этот счет у менЯ не было. Ќо кроме того,  поскольку
оно содержало личную  просьбу, письмо это было  написано, наверно,  не очень
убедительно. Ќикакого  другого  ответа, кроме  отрицательного,  Я  и не  мог
ждать.
     -- Ќам отрадно, -- сказал предводитель Ћрдена не без едкости, -- что вы
смотрите на это так и что, следовательно, наше  послание  не могло  быть длЯ
вас огорчительным сюрпризом. Ќам это очень отрадно. Ќо одного Я не  понимаю.
…сли сочинЯЯ и отправлЯЯ свое  письмо -- ведь Я  вас правильно понЯл? --  вы
уже не  верили  в успех  и  положительный ответ,  больше того, были  заранее
убеждены  в неуспехе, то зачем же вы довели  до конца,  переписали начисто и
отправили это письмо, которое требовало все же большого труда? ‹асково глЯдЯ
на него, Љнехт отвечал:
     -- ѓосподин предводитель, мое письмо имело двойной смысл, ставило перед
собой  две  задачи,  и Я  не  думаю,  что  обе  они  остались  совершенно не
выполнены.  Ћно  содержало  личную  просьбу  --  чтобы  менЯ  освободили  от
должности и использовали в другом месте; эту  личную просьбу Я считал чем-то
относительно маловажным,  ведь каждый магистр должен отодвигать свои  личные
дела  как  можно  дальше.  Џросьба была  отклонена,  с  этим  мне  следовало
примиритьсЯ.  Ќо  мое письмо  содержало  и  очень  многое  другое кроме этой
просьбы, оно  содержало множество фактов, отчасти мыслей, довести которые до
сведениЯ  администрации,  привлечь  к которым  ее  внимание Я  считал  своим
долгом. ‚се магистры или хотЯ бы большинство их прочли мои положениЯ,  чтобы
не  сказать  --  предостережениЯ,  и хотЯ большинству,  конечно,  это  блюдо
пришлось не по вкусу и вызвало у них скорее раздражение, они все-таки прочли
и вобрали в себЯ  то, что  Я считал необходимым  сказать им. ’о, что  они не
пришли в  восторг от моего письма, это в моих глазах не провал,  ведь мне же
нужны  были  не  восторги,  не  одобрение,  моЯ  задача была  встревожить  и
всколыхнуть. џ очень пожалел бы, если бы по названным вами причинам решил не
посылать  свою  работу.  ‚елико  или  невелико   оказанное  ею  воздействие,
воззванием, призывом она все же была.
     --  Љонечно, --  помедлив,  сказал  предводитель,  -- однако  длЯ  менЯ
загадка  от этого не  перестает  быть загадкой. …сли  вы хотели,  чтобы ваши
предостережениЯ,  воззваниЯ,  призывы  дошли до  администрации, то почему вы
ослабили  или, во  всЯком случае,  поставили под вопрос эффект ваших золотых
слов,  свЯзав  их  с частной  просьбой, да  еще с  такой,  в  исполнение или
исполнимость которой  вы  сами  не  очень-то  верили? џ  этого  пока  еще не
понимаю.  Ќо это, конечно,  проЯснитсЯ,  когда мы обсудим все.  Љак бы то ни
было,  именно здесь,  в  соединении  призыва  с  ходатайством,  воззваниЯ  с
прошением,  -- уЯзвимое  место  вашего письма. ‚ас же, казалось бы, ничто не
заставлЯло протаскивать  призыв  под флагом  ходатайства. ‚ам было  довольно
легко обратитьсЯ к своим коллегам  устно или письменно, если вы считали, что
их надо встрЯхнуть. Ђ ходатайство пошло бы своим официальным путем.
     Љнехт дружелюбно взглЯнул на него.
     -- „а, -- сказал он вскользь, -- возможно, вы правы. •отЯ --  взглЯните
на это замысловатое дело еще раз! € в  воззвании, и  в ходатайстве речь идет
не  о чем-то обыденном,  привычном и  нормальном, одно неотделимо от другого
уже  потому, что  оба возникли  необычно и не от хорошей жизни и свободны от
всЯких условностей.  Ќе  принЯто  и не в  порЯдке вещей, чтобы без какого-то
особого  внешнего  повода  человек  заклинал  своих  товарищей  вспомнить  о
бренности и о сомнительности  всей их жизни, и точно  так же не принЯто и не
каждый  день случаетсЯ,  чтобы касталийский магистр добивалсЯ места  учителЯ
вне Џровинции. ‚ этом отношении обе части моего письма  сочетаютсЯ  довольно
удачно. ’от, кто действительно  принЯл бы все это письмо всерьез, должен был
бы,  по-моему,  прочитав  его, прийти  к  выводу, что тут не просто какой-то
чудак  вещает о своих предчувствиЯх и поучает своих товарищей, а что человек
этот озабочен своими мыслЯми не на шутку, что  он готов отмести свою службу,
свой сан, свое прошлое и на самом скромном месте начать  сначала, что он  по
горло сыт саном, покоем, почетом и авторитетом и  жаждет избавитьсЯ от них и
отмести их  прочь.  €з этого вывода  -- Я все  еще пытаюсь поставить себЯ на
место читателей моего письма --  можно,  по-моему,  сделать два  заключениЯ:
автор  этих  нравоучений,  увы, немножко  сумасшедший  и,  значит, магистром
больше все равно быть не  может; или  же: поскольку  автор  этой  докучливой
проповеди Явно не сумасшедший, а  нормальный, здоровый человек, то,  значит,
за  его  поучениЯми и  мрачными предсказаниЯми кроетсЯ  нечто  большее,  чем
причуда и прихоть, а именно -- действительность,  правда. ’ак приблизительно
представлЯл Я  себе  ход  мыслей  моих коллег,  и тут,  должен признатьсЯ, Я
просчиталсЯ. џ думал, что мое ходатайство и мое воззвание поддержат и усилЯт
друг друга, а их просто не принЯли всерьез и отмели. џ не очень огорчен да и
не  очень поражен этим  результатом, ибо, в  сущности,  повторЯю,  ждал его,
несмотрЯ  ни  на что,  и, в сущности,  надо  признатьсЯ, заслужил. ‚едь  мое
ходатайство,  в успех которого Я не  верил, было своего рода  уловкой,  было
жестом, данью форме.
     ‹ицо мастера Ђлександра стало  еще более строгим, почти мрачным. Ќо  он
не прервал магистра.
     --  Ќе скажу,  --  продолжал  тот, -- что Я всерьез надеЯлсЯ, отправлЯЯ
письмо, на благоприЯтный ответ и обрадовалсЯ  бы ему,  но и не скажу, что  Я
был готов покорно принЯть отказ как окончательный приговор...
     -- Ќе  готовы были принЯть ответ вашей  администрации как окончательный
приговор  --  Я   не  ослышалсЯ,   магистр?  --  прервал  его  предводитель,
отчеканиваЯ каждое слово. ’еперь он Явно увидел всю серьезность создавшегосЯ
положениЯ.
     Љнехт сделал легкий поклон.
     -- Ќет,  вы не ослышались. Џочти не  верЯ в успех своего ходатайства, Я
все-таки считал нужным подать  его -- ради порЯдка,  чтобы  соблюсти  форму.
ќтим  Я  как  бы  давал уважаемой  администрации  возможность  уладить  дело
полюбовно. ‚прочем, на тот случай, если она не  пойдет на это, Я уже и тогда
решил не поддаватьсЯ уговорам, не успокаиватьсЯ, а действовать.
     -- Љак же вы решили действовать? -- спросил Ђлександр тихим голосом.
     -- ’ак, как  мне  велЯт сердце  и разум. џ решил  тогда уйти  со своего
поста и приступить к деЯтельности  вне Љасталии  без указаниЯ или разрешениЯ
администрации.
     Џредводитель Ћрдена закрыл глаза и, казалось, перестал  слушать,  Љнехт
понЯл, что он выполнЯет то экстренное  упражнение, с  помощью которого члены
Ћрдена  пытаютсЯ  сохранить  самообладание  и  внутреннее  спокойствие   при
внезапной  опасности, а  упражнение  это  свЯзано  с двумЯ  продолжительными
задержками  дыханиЯ  при пустых  легких. Ћн  видел, как  лицо  человека, чье
неприЯтное  положение  было  на  его  совести, чуть побледнело,  потом,  при
медленном,  начатом мышцами живота вдохе,  снова обрело  обычный свой  цвет,
видел, как вновь открывшиесЯ глаза этого глубокоуважаемого, даже любимого им
человека застыли было в растерЯнности, но тут же встрепенулись и наполнились
силой; с  тихим страхом  глЯдел  он, как  эти Ясные, сдержанные, привыкшие к
строгой дисциплине глаза, глаза человека, одинаково великого, повиновалсЯ ли
он  или повелевал,  уставились  теперь на него.  Љнехта,  и спокойно-холодно
рассматривали,  изучали,  судили его.  „олго  пришлось ему  выдерживать этот
взглЯд молча.
     -- ’еперь Я вас,  кажетсЯ, понЯл, -- сказал наконец Ђлександр спокойным
голосом. -- ‚ы  уже довольно давно устали то ли от службы, то ли от Љасталии
или  томитесь  тоской  по  мирской   жизни.  ‚ы  решили  подчинитьсЯ   этому
настроению, а не законам  и велению долга, и у  вас не возникло  потребности
доверитьсЯ  нам, обратитьсЯ за  советом и помощью  к  Ћрдену. —тобы соблюсти
форму и облегчить свою совесть, послали вы нам, стало быть, это ходатайство,
знаЯ,  что оно  длЯ нас неприемлемо,  но что  вы сможете сослатьсЯ  на него,
когда дело дойдет до объЯснениЯ. „опустим, что  у вас были причины длЯ столь
необычного поведениЯ и что намерениЯ у вас были честные, достойные уважениЯ,
да иного Я и не могу  представить себе.  Ќо как  же удавалось  вам с  такими
мыслЯми на уме, с такими решениЯми и желаниЯми  на сердце, то есть внутренне
уже дезертировав, так  долго молча оставатьсЯ на службе и с  виду безупречно
исполнЯть свои обЯзанности по-прежнему?
     -- џ здесь длЯ того, -- сказал магистр €гры все  так  же дружелюбно, --
чтобы  обсудить с вами все это, чтобы ответить на любой ваш вопрос, и раз уж
Я ступил на путь своенравиЯ, то положил себе не покидать ѓирсланд и ваш дом,
пока не увижу, что вы в какой-то мере понЯли мое положение и мои действиЯ.
     Њастер Ђлександр задумалсЯ.
     -- “ж не ожидаете ли вы, что  Я одобрю ваше поведение и ваши  планы? --
нерешительно спросил он затем.
     -- Ђх, об одобрении Я и не помышлЯю. џ ожидаю и надеюсь, что буду понЯт
вами и, уходЯ отсюда, сохраню остаток вашего уважениЯ. Ќи с кем,  кроме вас,
Я  не собираюсь  прощатьсЯ в нашей Џровинции. ‚альдцель и деревню игроков  Я
покинул сегоднЯ навсегда.
     Ќа несколько секунд Ђлександр снова закрыл глаза. ’о,  что сообщал этот
непостижимый человек, ошеломлЯло.
     -- Ќавсегда? -- переспросил  он. --  ‡начит, вы  вообще  не собираетесь
возвращатьсЯ к своим обЯзанностЯм? Ќу и мастер  же вы, скажу  Я  вам, делать
сюрпризы.  Џозвольте спросить  вас:  считаете ли вы  себЯ  еще,  собственно,
магистром игры в бисер или нет?
     €озеф Љнехт потЯнулсЯ за ларцом, который привез с собой.
     -- џ  был им до вчерашнего днЯ, -- сказал он, -- и намерен освободитьсЯ
от этой должности сегоднЯ, вручив вам длЯ возвращениЯ администрации печати и
ключи. Ћни в  полной сохранности, и в деревне игроков вы тоже найдете  все в
порЯдке, если захотите взглЯнуть.
     Џредводитель медленно поднЯлсЯ со стула, вид у него был усталый, он как
бы вдруг постарел.
     -- Ќа  сегоднЯ оставим ваш  ларец  здесь,  --  сказал  он сухо. -- …сли
передача печатей должна символизировать ваше освобождение от должности, то у
менЯ все равно нет  надлежащих полномочий  длЯ этого, необходимо присутствие
не меньше  чем  трети состава администрации.  Џрежде  вы куда  как  почитали
всЯкие  старые обычаи  и проформы,  Я не могу  так быстро свыкнутьсЯ с  этой
переменой  во  вкусе.   Њожет   быть,  вы  любезно  позволите  мне  отложить
продолжение нашего разговора до завтра?
     -- џ целиком в вашем распорЯжении, досточтимый. ‚ы уже много лет знаете
менЯ и знаете о  моем уважении к вам; поверьте, ничего тут не изменилось. ‚ы
единственный, с кем Я прощаюсь, перед тем как покинуть Џровинцию, и это дань
не только вашей должности предводителЯ Ћрдена. ‚ручив вам печати и ключи,  Я
надеюсь, что, когда мы окончательно объЯснимсЯ, вы, domine, освободите  менЯ
и от обета, данного мною при вступлении в Ћрден.
     Џечально и испытующе глЯдЯ ему в глаза, Ђлександр подавил вздох.
     --  Ћставьте  менЯ  теперь   одного,  многочтимый,   вы  доставили  мне
достаточно много  длЯ одного днЯ  забот и пищи длЯ размышлений. Ќа  сегоднЯ,
пожалуй, хватит. ‡автра продолжим  беседу, приходите  сюда приблизительно за
час до полуднЯ.
     Ћн  попрощалсЯ  с  магистром  вежливым  кивком,  и  этот  жест,  полный
усталости  и   подчеркнутой,  выказываемой   уже   не   товарищу,  а  совсем
постороннему лицу вежливости, причинил мастеру €гры больше боли, чем все его
слова.
     Џомощник предводителЯ, который вскоре повел  Љнехта ужинать, усадил его
за стол гостей и сказал, что мастер Ђлександр уединилсЯ длЯ продолжительного
упражнениЯ  и полагает,  что  господин магистр сегоднЯ  тоже не  нуждаетсЯ в
обществе; комната ему приготовлена.
     Џриездом и  сообщением мастера игры  в бисер Ђлександр  был  совершенно
ошеломлен. Ћтредактировав  ответ администрации на письмо Љнехта, он, правда,
допускал,  что тот  может  ЯвитьсЯ,  и думал о предстоЯщем разговоре с тихой
тревогой.  Ќо чтобы магистр Љнехт, при  его образцовой дисциплинированности,
при его  благовоспитанности, скромности и деликатности, нагрЯнул  к  нему  в
один  прекрасный  день   как  снег  на  голову,  чтоб  тот   самовольно,  не
посоветовавшись с  администрацией, ушел  со своего  поста,  чтобы  так вдруг
плюнул  на  всЯкие обычаи  и правила -- это он начисто исключал. Џравда, это
надо было  признать, манера Љнехта держатьсЯ,  тон и  обороты его  речи, его
ненавЯзчиваЯ  вежливость  оставались прежними, но как  ужасны  и обидны, как
новы и поразительны, о, до чего же некасталийскими были содержание и дух его
речей! ‚идЯ и  слушаЯ магистра  €гры, никто не заподозрил бы,  что он болен,
переутомлен,  раздражен  и  не   вполне  владеет   собой;  да  и  тщательное
наблюдение,   еще   недавно  проведенное  администрацией  в   ‚альдцеле,  не
обнаружило ни малейших признаков неполадок, непорЯдка  или застоЯ в жизни  и
работе деревни игроков. €  все-таки этот  ужасный человек, до вчерашнего днЯ
самый любимый из его коллег, оказалсЯ вот здесь, поставил перед ним ларец со
своими  регалиЯми,  как дорожную сумку, заЯвил,  что  он больше не  магистр,
больше  не член администрации, больше не член Ћрдена, больше не  касталиец и
только  наспех  заехал  попрощатьсЯ.  ќто  было  самое страшное,  тЯжелое  и
неприЯтное  положение,   в  какое   его  когда-либо  ставила  его  должность
предводителЯ Ћрдена; ему очень трудно было сохранить самообладание.
     Ђ  что  дальше?  ‘ледовало ли ему прибегнуть  к  насильственным  мерам,
например  взЯть магистра  €гры  под  почетный  арест  и срочно,  сегоднЯ  же
вечером, оповестить и созвать  всех  членов  администрации?  Ѓыли  ли против
этого какие-либо доводы, не было ли это всего проще и правильнее? € все-таки
что-то в нем противилось этому.  „а и  чего, собственно, можно было добитьсЯ
такими мерами? Њагистру  Љнехту они  не принесли бы  ничего, кроме унижениЯ,
длЯ Љасталии вообще ничего,  разве что ему самому, предводителю,  они сулили
некоторое облегчение и успокоение совести, ведь тогда он уже не один  нес бы
ответственность за это неприЯтное и трудное дело. …сли тут вообще можно было
еще что-то поправить, воззвать,  например, к самолюбию  Љнехта в  надежде на
то, что он передумает, то мыслимо это было лишь с глазу на глаз. Ћни вдвоем,
Љнехт и Ђлександр,  должны были выдержать этот жестокий бой, и никто больше.
€  думаЯ  так, он не  мог  не признать,  что  Љнехт действовал  правильно  и
благородно, не  показавшись  администрации, которой  уже  не  признавал,  но
Явившись  к нему, предводителю,  чтобы  принЯть последний  бой и проститьсЯ.
„аже  совершаЯ недозволенные  и недопустимые поступки, этот €озеф  Љнехт  не
терЯл своего достоинства и своего такта.
     Њастер  Ђлександр решил положитьсЯ на это соображение  и не впутывать в
дело весь аппарат. ‹ишь теперь, придЯ  к такому решению, он  стал обдумывать
все детали  случившегосЯ и прежде  всего  задалсЯ вопросом,  правомерны  ли,
собственно,  или  неправомерны действиЯ магистра,  который  ведь  производил
впечатление   человека,   вполне  убежденного   в  своей   безупречности   и
правомерности своего неслыханного шага. ‘тараЯсь  теперь  свести к  какой-то
формуле и проверить рискованную затею мастера €гры  законами Ћрдена, которых
никто не знал лучше, чем  он,  предводитель, Ђлександр пришел к неожиданному
выводу, что на самом  деле €озеф Љнехт не погрешил и не собираетсЯ погрешить
против буквы закона, ибо по одной из статей устава, уже десЯтки лет, правда,
не пересматривавшейсЯ, каждому члену Ћрдена вольно было в любой момент выйти
из него, с  одновременной утратой  прав касталийского жителЯ. ‚озвращаЯ свои
печати,  заЯвлЯЯ о выходе  из Ћрдена  и  уходЯ в мир,  Љнехт хоть и совершал
нечто  небывалое, ни на  чьей памЯти  не  случавшеесЯ,  нечто  из  рЯда  вон
выходЯщее, пугающее и, может быть, неприличное, но не нарушал правил Ћрдена.
‘овершаЯ этот неприЯтный, но формально  отнюдь не  противозаконный шаг не за
спиной  предводителЯ Ћрдена,  а лицом  к лицу  с ним, он делал  больше.  чем
обЯзан был сделать по  букве закона... Ќо  как мог столь уважаемый  человек,
один  из столпов  иерархии, дойти до  этого?  Љак  мог  он длЯ  своей затеи,
котораЯ,  что  ни  говори,  была   дезертирством,  воспользоватьсЯ   писаным
правилом,  когда  сотни  неписаных,  но  не  менее свЯщенных и  естественных
установлений должны были ее пресечь?
     Ћн  услыхал бой часов, оторвалсЯ  от этих бесплодных мыслей, выкупалсЯ,
целиком отдал десЯть минут дыхательным упражнениЯм и сходил в свою келью длЯ
медитации, чтобы  перед сном, за оставшийсЯ час, набратьсЯ сил и спокойствиЯ
и не думать больше об этом деле до завтра.
     Ќа другой день молодой служитель при гостинице руководства Ћрдена отвел
магистра  Љнехта к предводителю  и был свидетелем того, как  они  обменЯлись
приветствиЯми.  „аже   его,   привыкшего   видеть   мастеров   медитации   и
самодисциплины и жить среди них, поразило в  облике, манерах  и приветствиЯх
обоих  досточтимых  что-то особое,  новое  длЯ него,  какаЯ-то  непривычнаЯ,
высшаЯ степень собранности и  просветленности.  ќто был, рассказывал он нам,
не совсем  обычный  обмен приветствиЯми между двумЯ высочайшими сановниками,
превращавшийсЯ, смотрЯ по обстоЯтельствам,  то в  шутливую  церемонию,  то в
торжественно-радостный  акт, а  то и  в  какое-то  состЯзание  в вежливости,
предупредительности и подчеркнутом смирении. ‚се выглЯдело так, словно здесь
принимали  кого-то  чужого,  например  какого-нибудь  приехавшего   издалека
мастера  йоги.  который  прибыл,  чтобы  засвидетельствовать  свое  почтение
предводителю Ћрдена  и  померитьсЯ  с ним силами. ‘лова  и жесты были  очень
скромны и скупы, взглЯды же и лица обоих сановников были полны такой тишины,
собранности,  сосредоточенности  и  при этом  такой  скрытой  напрЯженности,
словно оба светились или были зарЯжены  электричеством. Ќичего больше нашему
свидетелю увидеть и услышать не довелось. Ћба удалились во внутренние покои,
вероЯтно,  в  частный кабинет мастера Ђлександра,  и пробыли  там наедине --
никто не  смел беспокоить  их -- несколько  часов. ‚се,  что известно  об их
разговорах,  взЯто из отрывочных  рассказов господина  „езиньори,  депутата,
которому €озеф Љнехт кое-что об этом поведал.
     -- ‚ы менЯ вчера застали врасплох, -- начал предводитель,  -- и чуть не
вывели из равновесиЯ.  ‡а это времЯ Я  успел немного подумать обо всем.  ЊоЯ
точка зрениЯ, конечно,  не изменилась,  Я член администрации  и  руководства
Ћрдена. Џо букве устава, вы имеете право заЯвить об отставке и уйти со своей
должности.  ‚аша  должность  вам  надоела,  и  вы  чувствуете  необходимость
попытатьсЯ жить вне Ћрдена. —то, если бы Я предложил вам отважитьсЯ на такую
попытку, но сделать это не в духе ваших скоропалительных решений, а в форме,
например, длительного или даже  бессрочного отпуска?  ‚едь чего-то подобного
вы, собственно, и добивались своим ходатайством.
     -- ќто  не совсем так, -- сказал Љнехт. -- …сли бы мое ходатайство было
удовлетворено, Я  осталсЯ бы, правда,  в Ћрдене, но  на  службе все равно не
осталсЯ  бы. ’о,  что вы так любезно  предлагаете, было бы уверткой.  Љстати
сказать, ‚альдцелю и  игре  в бисер мало толку  от магистра, который ушел  в
отпуск на долгое, на  неопределенное времЯ  и неизвестно, вернетсЯ  ли. „а и
вернись он даже  через  год или два, он только забыл бы все, что относитсЯ к
его службе и к игре в бисер, и ничему новому не научилсЯ бы.
     Ђлександр:
     --  Њожет  быть, все-таки кое-чему научилсЯ бы.  Њожет быть, узнав, что
мир вне Љасталии не  таков, каким ему представлЯлсЯ, и так же не  нужен ему,
как он миру, он спокойно вернулсЯ бы и был бы рад снова оказатьсЯ в старой и
надежной обстановке.
     -- ‚аша любезность простираетсЯ очень далеко. џ благодарен вам за нее и
все же  принЯть ее не могу.  Ќе утолить любопытство или  влечение  к мирской
жизни хочу Я, а хочу несвЯзанности никакими условиЯми. џ не хочу  идти в мир
со страховым  полисом  в кармане  на случай  разочарованиЯ,  как  осторожный
путешественник, который решил  повидать  белый свет. џ ищу, наоборот, риска,
трудностей  и  опасностей,  Я  жажду реальности, задач  и  поступков,  но  и
лишений,  но и  страданий.  Њогу ли Я попросить  вас не настаивать  на вашем
любезном предложении и вообще не  пытатьсЯ поколебать менЯ и заманить назад?
ќто  ни  к чему не  привело бы. Њой приход к  вам  потерЯл  бы длЯ менЯ свою
ценность  и свою свЯтость,  если бы он  кончилсЯ  запоздалым, теперь уже  не
нужным мне удовлетворением моего ходатайства. ‘о времени  того ходатайства Я
не  стоЯл  на  месте; путь,  на  который  Я  вступил, -- это теперь  все мое
достоЯние, мой закон, мое отечество, моЯ служба.
     Ђлександр со вздохом кивнул в знак согласиЯ.
     -- —то ж, -- сказал он терпеливо, -- предположим, что вас действительно
нельзЯ  смЯгчить и переубедить, что  вы,  вопреки  всем  внешним  признакам,
глухой, не  внемлющий никаким авторитетам,  никаким голосам  разума  и добра
безумец, одержимый,  которому нельзЯ  преграждать  путь.  € Я не  буду  пока
пытатьсЯ переубедить вас  и на вас повлиЯть.  Ќо в таком случае скажите  мне
теперь  то, что  хотели сказать,  придЯ сюда, расскажите  мне историю вашего
отступничества, объЯсните мне поступки  и решениЯ, которыми  вы пугаете нас!
Ѓудет ли это исповедь, оправдание или обвинение, Я хочу это выслушать.
     Љнехт кивнул.
     --  Ћдержимый благодарит  и радуетсЯ. Ќикаких  обвинений Я не собираюсь
предъЯвлЯть. ’о, что Я хочу сказать --  если бы только не  было  так трудно,
гак невероЯтно трудно облечь это в слова, -- представлЯетсЯ мне оправданием,
вы, возможно, сочтете это исповедью.
     Ћн откинулсЯ в  кресле и взглЯнул вверх, туда, где на сводчатом потолке
еще  виднелись блеклые  следы  росписи  тех времен,  когда  в ѓирсланде  был
монастырь.  --  призрачно-тусклые  узоры  из  линий  и   красок,  цветов   и
орнаментов.
     -- Њысль, что должность магистра может и надоесть и  что с нее можно  и
уйти, пришла мне впервые уже через несколько  месЯцев после того,  как Я был
назначен мастером €гры. Ћднажды Я  сидел  и читал книжечку моего знаменитого
когда-то предшественника  ‹юдвига ‚ассермалера, где тот, перебираЯ месЯц  за
месЯцем год  службы,  дает указаниЯ и советы своим  преемникам. џ прочел там
его рекомендацию заблаговременно думать о  публичной игре наступающего  года
и, если  у  тебЯ  нет такой охоты и  не  хватает  выдумки, сосредоточитьсЯ и
настроить себЯ  на  это. Љогда Я, уверенный  в  своих  силах  новоиспеченный
магистр,  прочел эту рекомендацию,  Я  хоть  и  усмехнулсЯ  по молодости над
заботами старика, который их  описал,  однако  почувствовал туг  и  какую-то
серьезную опасность, что-то  грозное  и  гнетущее.  ђаздумьЯ об этом привели
менЯ  к  решению:  если   придет  такой  день,   когда   мысль  о  следующей
торжественной игре  вызовет у  менЯ  вместо радости озабоченность, а  вместо
гордости  страх,  то Я  не стану вымучивать новую игру, а уйду  в отставку и
верну администрации свои  регалии.  ’акаЯ мысль  поЯвилась  у  менЯ  тогда в
первый раз, и тогда, только что с великим трудом освоившись на новом месте и
несЯсь на всех парусах вперед, Я, конечно,  в глубине души не очень-то верил
в то,  что и Я  когда-нибудь состарюсь, устану от работы и жизни,  что такой
пустЯк, как  поиски идей длЯ  новых  игр,  будет  когда-нибудь раздражать  и
смущать  менЯ.  ’ем  не  менее  решение  это  было  тогда принЯто.  ‚ы ведь,
досточтимый, довольно хорошо знали менЯ в то времЯ, лучше, может быть, чем Я
знал себЯ сам. ‚ы были моим советчиком и духовником в ту трудную первую пору
службы и лишь недавно снова покинули ‚альдцель.
     Ђлександр испытующе посмотрел на него.
     -- ‹учшего заданиЯ у менЯ, пожалуй, никогда не бывало, -- сказал он, --
Я был  тогда  доволен вами  и  самим  собой  так,  как редко  случаетсЯ быть
довольным. …сли верно, что за все приЯтное в жизни надо платить, то теперь Я
расплачиваюсь за свой тогдашний энтузиазм. џ тогда прЯмо-таки гордилсЯ вами.
‘егоднЯ   Я   сказать  это  не  могу.  …сли   из-за  вас  Ћрдену   предстоит
разочарование,  а Љасталии потрЯсение, то ответственность  за это  несу и Я.
Њожет быть, тогда,  когда Я был вашим спутником и  советчиком, мне следовало
задержатьсЯ в вашем селении  игроков еще на несколько недель  или еще жестче
взЯтьсЯ за вас, еще строже следить за вами.
     Љнехт ответил на его взглЯд весело.
     -- ‚ы  не должны так казнитьсЯ, domine, а то мне придетсЯ напомнить вам
кое-какие  наставлениЯ, которые  вы  давали  мне,  когда  Я,  новоиспеченный
магистр,  был  слишком  угнетен   своей  должностью  и   свЯзанными   с  нею
обЯзанностЯми  и  ответственностью.  ‚ы, помнитсЯ,  в такую  минуту  однажды
сказали мне: если бы Я, магистр  €гры, был злодеем  или бездарностью и делал
бы все, что не  подобает делать магистру, даже если  бы  Я всЯчески старалсЯ
натворить на своем высоком посту как можно больше  вреда, то все это смутило
бы нашу дорогую Љасталию, все это взволновало  бы ее не глубже, чем камешек,
брошенный в озеро. Ќесколько  маленьких волн и кружочков -- и дело с концом.
’ак незыблем,  так надежен  наш касталийский  уклад, так  неуЯзвим  его дух.
Џрипоминаете? Ќет, за  мои попытки быть как можно худшим касталийцем  и  как
можно  больше повредить  Ћрдену вы,  конечно,  не несете вины.  „а вы ведь и
знаете, что мне никогда не удастсЯ нарушить всерьез  ваш покой. Ќо  продолжу
свой рассказ... ’о, что Я уже в начале своего магистерства мог принЯть такое
решение, то, что Я не забыл его и хочу сейчас выполнить, это свЯзано с неким
внутренним ощущением, которое поЯвлЯетсЯ у менЯ времЯ от времени и которое Я
называю "пробуждением". Ќо  об этом вы уже знаете, об этом Я однажды говорил
с вами  --  тогда, когда вы были моим  ментором  и гуру (духовный наставник,
учитель <i>(санскр.)</i>), причем тогда Я жаловалсЯ вам, что, с тех пор как  Я стал
магистром,  это ощущение уже не  возникает у  менЯ  и все  дальше  уходит  в
прошлое.
     -- ‚споминаю, -- подтвердил  предводитель,  --  Я был  тогда  несколько
смущен вашей способностью к  ощущению такого  рода, у  нас  она обычно редко
встречаетсЯ, а вне Љасталии проЯвлЯетсЯ  в самых  разных формах: например, у
гениев, особенно у  политиков и  полководцев, но также  и  у  людей  слабых,
полубольных,  в  целом  скорее   малоодаренных,  у  ЯсновидЯщих,  телепатов,
медиумов. Ќи  с одним из этих  типов  людей -- ни  с военными героЯми,  ни с
ЯсновидЯщими или разведчиками подземных ключей и руд -- у вас, казалось мне,
не было решительно  ничего общего. Ќапротив, и тогда, и до вчерашнего днЯ вы
казались  мне   хорошим  членом  Ћрдена  --  благоразумным,  здравомыслЯщим,
послушным. Џодвластность  каким-то  таинственным  голосам,  божественным ли,
демоническим или голосам собственной души, совершенно, по-моему, не вЯзалась
с вами. Џоэтому в описанных вами состоЯниЯх "пробуждениЯ" Я усмотрел  просто
моменты,  когда  вы  осознавали  собственный  рост.   Џри  таком  толковании
представлЯлось вполне естественным, что это внутреннее ощущение тогда долгое
времЯ не возникало: вы ведь только что занЯли некий пост и возложили на себЯ
некую работу, котораЯ висела на вас как слишком широкий плащ и в которую еще
надо  было  врасти.  Ќо  скажите:  думали ли  вы  когда-нибудь,  что  в этих
"пробуждениЯх" есть что-то от откровений высших сил, от  вестей или призывов
из сфер объективной, вечной или божественной истины?
     --  ‚ этом-то и состоит, -- сказал Љнехт, -- стоЯщаЯ сейчас передо мной
труднаЯ  задача:  выразить словами  то,  что  не  поддаетсЯ  словам; сделать
рациональным то, что  Явно внерационально.  Ќет,  ни  о каких  манифестациЯх
божества или демона или абсолютной истины Я при  этих пробуждениЯх не думал.
‘илу  и  убедительность  придает  этим  ощущениЯм  не  долЯ  истины,  в  них
содержащаЯсЯ, не их высокое происхождение,  их божественность или что-либо в
этом роде, а их реальность. Ћни невероЯтно реальны, подобно тому  как резкаЯ
физическаЯ  боль  или  внезапное  Явление  природы, бурЯ или  землетрЯсение,
кажутсЯ нам зарЯженными реальностью, сиюминутностью, неизбежностью совсем не
в той степени,  как обычные  часы или состоЯниЯ. Џорыв ветра, предшествующий
готовой разразитьсЯ грозе,  загонЯющий  нас в дом  и к  тому  же  пытающийсЯ
вырвать у нас из рук ручку двери, или остраЯ зубнаЯ боль, когда кажетсЯ, что
все неурЯдицы, страданиЯ и конфликты мира сосредоточены в вашей  челюсти, --
это  вещи,  в  реальности  и  значении  которых  мы  можем,  пожалуй,  потом
как-нибудь, если  мы склонны  к  таким забавам, и усомнитьсЯ,  но в  момент,
когда  мы  их  ощущаем,  эти вещи не  допускают  никаких сомнений и  реальны
донельзЯ.  Џодобного  рода  повышенной  реальностью  обладают  длЯ  менЯ мои
"пробуждениЯ", отсюда  и  это название; в  такие часы  у  менЯ действительно
бывает ощущение,  будто Я долго пребывал во сне или полусне, а  сейчас бодр,
свеж  и  восприимчив, как никогда. Њинуты огромной боли  или потрЯсений, и в
мировой  истории  тоже,   обладают  убедительной  силой  необходимости,  они
зажигают в  душе чувство щемЯщей актуальности  и щемЯщего напрЯжениЯ. Џотом,
как  следствие потрЯсениЯ,  может произойти нечто  прекрасное  и светлое или
нечто безумное  и мрачное; в любом случае то, что произойдет, будет казатьсЯ
великим,  необходимым  и  важным  и   резко   отличатьсЯ   от  происходЯщего
повседневно.
     -- Ќо позвольте мне, -- продолжал он, передохнув, -- попытатьсЯ подойти
к этому делу и с другой стороны. ‚ы помните легенду о свЯтом •ристофоре? „а?
’ак вот, этот •ристофор был человек большой силы и храбрости, но он не хотел
владычествовать  и  править, а хотел служить, служение  было его силой и его
искусством, в этом он знал толк. Ћднако ему было не все равно, кому служить.
‘лужить он хотел непременно самому великому и  самому могучему господину.  €
если  он слышал о  господине, который был еще более  могуч, чем нынешний его
господин,  он предлагал  тому свои  услуги. ќтот  великий  слуга  всегда мне
нравилсЯ,  и, наверно,  Я немного  похож на  него. ‚о  всЯком  случае,  в ту
единственную пору моей жизни, когда Я располагал собой, в студенческие годы,
Я  долго  искал  и не  мог  выбрать,  какому  господину  служить.  џ  годами
отмахивалсЯ от игры  в бисер  и  относилсЯ  к  ней с  недоверием, хотЯ давно
видел, что это самый драгоценный и  самый оригинальный плод нашей Џровинции.
џ  уже  попробовал  его  на вкус  и  знал, что  на  свете нет  ничего  более
заманчивого и сложного, чем отдатьсЯ €гре, да  и  довольно рано заметил, что
эта  восхитительнаЯ €гра требует не наивных  любителей-дилетантов, что  тою,
кто в какой-то мере овладевал ею, она поглощала целиком и заставлЯла служить
себе. Ђ против того, чтобы навсегда посвЯтить все свои силы и интересы этому
волшебству,  восставал во мне  какой-то инстинкт,  какой-то  наивный  вкус к
простому, цельному и здоровому, предостерегавший менЯ от духа вальдцельского
vicus  lusorum как  от  духа  специализации  и  виртуозности,  духа, правда,
изысканного и изощренного, но обособившегосЯ от жизни и человечества в целом
и  замкнувшегосЯ  в высокомерном одиночестве.  џ несколько лет сомневалсЯ  и
проверЯл  себЯ, прежде  чем  мое решение созрело  и  Я, несмотрЯ ни  на что,
сделал выбор в пользу €гры. Џоступил  Я  так именно из-за своего  стремлениЯ
совершить как можно больше и служить лишь самому великому господину.
     --  Џонимаю, -- сказал мастер Ђлександр. -- Ќо как ни взглЯни  на это и
как бы вы это ни  представлЯли,  Я всегда  натыкаюсь на одну и ту же причину
всех ваших  экстравагантностей. ‚ы слишком  занЯты собственной персоной  или
слишком  зависите  от нее, а это совсем не  то  же самое,  что быть  крупной
личностью.  €ной может  быть  звездой первой  величины по способностЯм, силе
воли,  упорству,  но он так хорошо  отцентрован,  что  вращаетсЯ  в системе,
которой принадлежит, без  всЯкого трениЯ и  лишнего расхода энергии.  „ругой
обладает теми  же талантами,  даже  еще  более  прекрасными, но  ось  у него
проходит   не  точно  через  центр,  и  половину  своих  сил  он  тратит  на
эксцентрические  движениЯ,  которые  ослаблЯют  его   самого  и  мешают  его
окружению.   Љ  этому   типу,  вероЯтно,  принадлежите  вы.   „олжен  только
признатьсЯ, что вам прекрасно удавалось это скрывать. ’ем хуже, кажетсЯ, все
оборачиваетсЯ теперь. ‚ы  говорите мне  о свЯтом  •ристофоре, а  Я скажу вот
что:  если в этой  фигуре и есть что-то  величественное и  трогательное, длЯ
слуг нашей иерархии она вовсе не образец.  Љто хочет служить, должен служить
господину, которому он присЯгнул,  до гробовой доски,  а не томитьсЯ  тайной
готовностью сменить  господина,  как  только найдетсЯ другой,  почище. €наче
слуга превращаетсЯ в судью  своих же  господ: как раз  это вы и  делаете. ‚ы
хотите  всегда служить только самому высокому господину и  так  простодушны,
что беретесь судить о ранге господ, между которыми выбираете.
     Љнехт  слушал внимательно, и тень  печали пробегала  порой по его лицу.
‡атем он продолжал:
     --  Џри всем уважении к вашему мнению --  а иного Я и не ждал, -- прошу
послушать  менЯ еще  немного.  €так, Я  стал  умельцем €гры  и  долгое времЯ
действительно  пребывал  в  убеждении, что служу  высочайшему  из господ. ‚о
всЯком  случае, мой  друг  „езиньори, наш  покровитель в федеральном совете,
как-то  раз  весьма  наглЯдно  описал   мне,  каким  заносчивым,  чванливым,
напыщенным виртуозом  €гры, каким выкормышем  элиты был Я когда-то. Ќо Я еще
должен сказать вам, какое  значение имели длЯ менЯ со времен студенчества  и
"пробуждениЯ" слова "переступить пределы". ‡апомнились они мне,  думаю,  при
чтении какого-нибудь философа-просветителЯ и под влиЯнием мастера ’омаса фон
дер ’раве  и  с  тех  пор, как и  "пробуждение", были  длЯ  менЯ  прЯмо-таки
заклинанием, погонЯюще-требовательным  и  обещающе-утешительным. ЊоЯ  жизнь,
виделось  мне, должна быть  переходом за  пределы, продвижением от ступени к
ступени,  она  должна  проходить  и оставлЯть  позади  даль  за  далью,  как
исчерпывает,   проигрывает,   завершает  тему  за  темой,  темп   за  темпом
какаЯ-нибудь  музыка  --  не уставаЯ, не  засыпаЯ, всегда бодрствуЯ,  всегда
исчерпываЯ себЯ  до  конца. ‚ свЯзи с ощущением "пробуждениЯ" Я заметил, что
такие ступени и дали есть и что последнЯЯ пора каждого отрезка жизни несет в
себе  ноты увЯданиЯ и умираниЯ, которые затем ведут к выходу в новую даль, к
пробуждению, к  новому  началу. €  этим ощущением тоже, ощущением "выхода за
пределы",  Я  делюсь  с  вами  как  средством,  которое,  возможно,  поможет
разобратьсЯ в моей жизни. ‚ыбор в пользу  игры  в бисер был важной ступенью,
не менее  важной было первое  ощутимое  подчинение  иерархии.  „аже  занимаЯ
должность магистра,  Я  еще ощущал  такие  переходы  со ступени  на ступень.
‹учшим из того. что принесла мне эта должность, было открытие, что не только
музицирование  и  игра  в бисер -- отрадные дела,  что отрадно также учить и
воспитывать. Ђ постепенно Я  открыл еще, что воспитывать мне тем  радостнее,
чем моложе и чем меньше испорчены воспитанием мои питомцы. ќто тоже,  как  и
многое другое, привело к  тому, что  менЯ  тЯнуло к  юным  и  все более юным
ученикам,  что  больше  всего мне  хотелось  быть  учителем  в  какой-нибудь
начальной школе, что моЯ фантазиЯ была порой занЯта вещами, лежавшими уже за
пределами моей службы.
     Ћн передохнул. Џредводитель сказал:
     --  ‚ы все больше удивлЯете  менЯ,  магистр.  ‚от  вы говорите о  своей
жизни,  а  речь  идет  сплошь о частных,  субъективных  впечатлениЯх, личных
желаниЯх, личных  эволюциЯх  и  решениЯх! Џраво, не  думал, чтобы  касталиец
вашего ранга мог видеть себЯ и свою жизнь так.
     ‚ его голосе звучали не то упрек, не  то грусть, и Љнехта это огорчило;
однако он собралсЯ с мыслЯми и бодро воскликнул:
     -- Ќо  мы  же.  досточтимый,  говорим  сейчас  не  о  Љасталии,  не  об
администрации, не об  иерархии,  а  только  обо мне,  о психологии человека,
причинившего вам, к сожалению, большие неприЯтности. Ћ том,  как Я нес  свою
службу, как  исполнЯл  свои  обЯзанности,  о  достоинствах или  недостатках,
которыми Я  как  касталиец и магистр обладал, мне говорить не  к  лицу.  ЊоЯ
служба, как всЯ  внешнЯЯ  сторона моей жизни,  у  вас  на виду  и  поддаетсЯ
проверке, придратьсЯ вы сможете мало к чему. ђечь  идет ведь о чем-то совсем
другом, о том. чтобы показать вам путь, которым Я шел как  индивидуум, путь,
который вывел  менЯ  из ‚альдцелЯ  и завтра выведет из  Љасталии. Џослушайте
менЯ еще немного, будьте добры!
     ’ем,  что  Я  знал о существовании  какого-то мира  за  пределами нашей
маленькой Џровинции, Я обЯзан не  своим учен