 и ѓольдмунд был покладист.  ’олько  одного  не выносил он: когда
бывал одержим своей  тоской или раздумьЯми, то упорно  молчал и смотрел мимо
другого, как  будто того  не  было,  и  тогда  нельзЯ было  ни  болтать,  ни
спрашивать,  ни  утешать,  а нужно было предоставить его самому себе и  дать
отмолчатьсЯ. ќтому  ђоберт скоро научилсЯ.  ‘  тех пор  как он заметил,  что
ѓольдмунд знает наизусть множество латинских  стихов и песнопений,  услышал,
как  тот объЯснЯл перед  порталом одного  собора  значение  каменных  фигур,
увидел, как он на голой стене, у которой они Ћтдыхали, быстрыми размашистыми
линиЯми нарисовал  сангиной человеческие фигуры,  он  считал своего товарища
любимцем Ѓога и почти магом.  —то  он был еще и любимцем женщин и завоевывал
иную одним  взглЯдом  и  улыбкой, ђоберт  тоже  заметил;  это нравилось  ему
меньше, но не восхищатьсЯ этим он все-таки не мог.
     €х путешествие  как-то  неожиданно  прервалось.  Ћднажды они  проходили
вблизи  какой-то   деревни,  их   встретила   группа  крестьЯн,  вооруженных
дубинками,  палками  и цепами, и предводитель крикнул им издалека, чтобы они
тотчас поворачивали обратно и убирались навсегда. к черту, иначе  будут биты
насмерть. Џока ѓольдмунд стоЯл, желаЯ узнать,  что все-таки  случилось, один
камень попал ему в грудь. ђоберт, к которому он обернулсЯ, убегал прочь, как
одержимый.   “грожаЯ,  крестьЯне  приближались,   и  ѓольдмунду  ничего   не
оставалось, как менее поспешно последовать за убегающим. „рожа, поджидал его
ђоберт под крестом с распЯтием, стоЯвшим посреди полЯ.
     - ’ы бежал, как герой,- смеЯлсЯ ѓольдмунд.- Ќо что это взбрело в глупые
головы  этим грЯзнулЯм?  ђазве война? ‚ыставлЯют  вооруженную  охрану своего
гнезда и никого не хотЯт пускать! “дивительно, что бы это значило?
     Ћни оба не знали. ‹ишь на следующее  утро  они коекак  узнали,  войдЯ в
одиноко  стоЯщий крестьЯнский  двор,  и  нашли  разгадку  тайне.  ќтот двор,
состоЯщий из жильЯ,  хлева и сараЯ и  окруженный зеленым участком  с высокой
травой  и множеством фруктовых  деревьев, был  странно тих, как во  сне:  ни
человеческого голоса, ни звука шагов, ни детского крика, ни звона отбиваемых
кос, ничего не было слышно; на участке  в  траве стоЯла  корова и мычала, по
ней было видно, что пришло времЯ ее доить. Ћни подошли к дому, постучали, не
получив ни какого ответа, пошли к хлеву, он стоЯл открытый и пустой, пошли к
сараю, на соломенной крыше  которого Ярко  блестел  на солнце светло-зеленый
мох, не нашли и  там ни  души.  ‚ернулись  к дому, удивленные и  озадаченные
безлюдностью этого жилища,  постучали  еще раз  кулаками в  дверь, опЯть  не
последовало никакого ответа. ѓольдмунд попыталсЯ открыть  дверь и, к  своему
удивлению, нашел ее незапертой, толкнул дверь, вошел в темную  комнату. "Њир
вам,-  воскликнул он громко,-  никого дома?", но все  оставалось безмолвным.
ђоберт осталсЯ  у  двери. ‘ любопытством ѓольдмунд  прошел  вперед. Џахло  в
хижине плохо,  пахло особенно  и отвратительно.  ‚ очаге было полно золы, он
подул в  него, на дне еще тлели искры на обуглившихсЯ  поленьЯх. ‚ полумраке
за плитой  он  увидел  кого-то сидЯщего; кто-то сидел  в кресле и  как будто
спал, это была  стараЯ женщина. ‡овы не помогали, дом казалсЯ заколдованным.
Ћн  слегка  потрепал  женщину  по  плечу, она  не  шевельнулась, и теперь он
увидел, что она  сидела,  окутаннаЯ паутиной, нити которой шли  к  волосам и
коленЯм. "Ћна мертва",- подумал он с легким страхом и, чтобы убедитьсЯ, стал
разводить огонь, мешал угли и дул, пока не разгорелось пламЯ и он мог зажечь
длинную лучину. Ћн посветил сидЯщей  в  лицо. Џод седыми волосами он  увидел
голубовато-черное лицо  трупа,  один  глаз был  открыт  и  блестел свинцовой
пустотой. †енщина умерла здесь, сидЯ в кресле. Ќу что ж, ей уже  нельзЯ было
помочь.
     ‘  горЯщей лучиной в руке  ѓольдмунд  пошел искать  дальше и  в  том же
помещении нашел еще один  труп, лежащий на пороге в заднюю комнату, мальчика
лет  восьми или девЯти,  с распухшим,  искаженным лицом, в одной рубашке. Ћн
лежал животом  на пороге,  обе руки были сжаты в крепкие,  Яростные кулачки.
ќто второй, подумал ѓольдмунд;  как в жутком сне  пошел  он дальше, в заднюю
комнату, там ставни были открыты и сиЯл  светлый день.  Ћсторожно погасил он
свой светильник, притоптав искры на полу.
     ‚ задней комнате стоЯли три  кровати. Ћдна  была пуста, из- под грубого
серого  полотна  выглЯдывала  солома. ‚о  второй  лежал еще один,  бородатый
мужчина,   застывший  на  спине,  с  откинутой  головой   и  торчащим  вверх
подбородком и бородой; должно быть, крестьЯнин. …го запрокинутое лицо  слабо
светилось незнакомыми красками смерти, рука свешивалась до пола, там валЯлсЯ
глинЯный кувшин длЯ воды, вылившаЯсЯ вода еще не совсем впиталась в пол, она
стекла  в углубление,  образовав  маленькую лужу. Ђ в  другой кровати лежала
целиком  закрытаЯ в  льнЯное покрывало и  завернутаЯ в грубошерстное  одеЯло
крупнаЯ сильнаЯ женщина, с лицом,  вдавленным в постель,  распущенные, цвета
соломы  волосы  мерцали при  Ярком  свете.  ‡десь  же,  сплетЯсь с  ней, как
пойманнаЯ в  растерзанную простыню и задушеннаЯ,  лежала девочка- подросток,
тоже светловолосаЯ, с серо-голубыми пЯтнами на мертвом лице.
     ‘  одного мертвого  на  другого переходил  взглЯд  ѓольдмунда.  ‚  лице
девочки,  хотЯ  оно   было  уже  сильно  искажено,  застыло  что-  то  вроде
беспомощного ужаса перед смертью. ‚ затылке и волосах матери, так глубоко  и
неистово зарывшейсЯ в постель, читалось бешенство, страх и страстное желание
спастись.  €менно  непокорные  волосы никак  не  хотели сдаватьсЯ  смерти. ‚
облике крестьЯнина было упрЯмство и затаеннаЯ боль;  видно  было, что умирал
он трудно,  но по-мужески, его бородатое лицо упиралось резко и неподвижно в
воздух, подо-бнб лицу павшего  на поле брани воина. …го спокойнаЯ и упрЯмаЯ,
немного сдержаннаЯ  поза была  прекрасна;  повидимому, это  был недюжинный и
неробкий человек,  так встретивший  смерть. ’рогательным, напротив, был труп
мальчика,  лежавшего животом на пороге; его лицо не говорило ничего, но поза
вместе с  крепко сжатыми кулачками свидетельствовала о многом: о беспомощном
страдании, нерешительном сопротивлении неслыханной боли. ђЯдом с его головой
в  двери  было  пропилено  отверстие  длЯ  кошки.  ‚нимательно  рассматривал
ѓольдмунд   увиденное.  Ѓез   сомнениЯ,   все   в   этой   хижине  выглЯдело
отвратительно, и трупный запах был ужасен; и все-таки длЯ ѓольдмунда все это
имело  притЯгательную  силу,  все  было  полно  судьбоносного  величиЯ,  так
истинно, так  непреложно; что-то в  этом вызывало его  любовь и  проникало в
душу.
     Њежду  тем ђоберт  снаружи  начал  кричать,  нетерпеливо  и  испуганно.
ѓольдмунд  любил  ђоберта,  однако в этот  момент  ему  подумалось,  как  же
все-таки   живой   человек  со   своим  любопытством,  страхом,  всем  своим
ребЯчеством мелок и ничтожен по сравнению с мертвыми. Ћн не  ответил ђоберту
ничего; он отдалсЯ  полностью созерцанию  мертвых,  с тем  особым  смешанным
чувством состраданиЯ и  холодной наблюдательности, свойственной  художникам.
Ћн точно рассмотрел лежащие фигуры и сидЯщую тоже, головы, руки, движение, в
котором  они застыли.  Љак  тихо  было  в  этой  заколдованной  хижине!  Љак
необыкновенно и страшно пахло! Љак  призрачно и  печально было это маленькое
человеческое обиталище, с еще  теплившимсЯ  огнем  в  очаге,  но  населенное
трупами,  полностью  заполненное   и  пронизанное  смертью!  ‘коро  у   этих
покойников начнет слезать  мЯсо  со  щек, и крысы  сожрут  их пальцы. —то  с
другими людьми происходило в гробу и в могиле, в хорошем укрытии и невидимо,
последнее  и  самое  жалкое - распад  и  уничтожение, то свершалось длЯ этих
пЯтерых  здесь, дома,  в их комнатах, при свете днЯ, незапертых дверЯх,  без
хлопот,  без  стыда, без защиты. ѓольдмунду  приходилось  видеть мертвых, но
такой  картины неумолимой работы смерти он еще  никогда не встречал. ѓлубоко
принЯл он ее в себЯ.
     Ќаконец крики ђоберта перед дверью дома вывели его из размышлений, и он
вышел.
     ‘о страхом посмотрел на него товарищ.
     - —то там?- спросил он тихо голосом, полным  ужаса.- ‚едь в доме никого
нет? Ћх, не делай таких глаз. ѓовори же!
     ѓольдмунд смерил его холодным взглЯдом.
     - Џойди и посмотри, это забавный дом. Џотом подоим корову там, на лугу.
‚перед!
     Ќерешительно ђоберт вошел в хижину, направилсЯ к очагу, заметив сидЯщую
женщину  и  обнаружив,  что она  мертва, громко закричал.  Џоспешно вернулсЯ
назад с широко раскрытыми глазами.
     - ѓосподи помилуй! ’ам у  очага сидит мертваЯ женщина.  —то это? Џочему
ее не похоронЯт? Ћ ѓосподи! “же ведь пахнет.
     ѓольдмунд улыбнулсЯ.
     -  ’ы большой  герой,  ђоберт,  но  ты  слишком скоро вернулсЯ. ЊертваЯ
стараЯ женщина, сидЯщаЯ на  стуле,  пожалуй,  примечательное зрелище,  но ты
можешь увидеть нечто еще более необычное, если сделаешь еще несколько шагов.
€х  пЯтеро, ђоберт. ‚ постелЯх лежат трое, и мертвый мальчик посреди порога.
‚се мертвые. ‚сЯ семьЯ, дом вымер. Џоэтому никто и не подоил корову.
     ЋбъЯтый  ужасом,  тот смотрел- на него, потом закричал вдруг сдавленным
голосом:
     - Ћ, теперь Я понимаю  крестьЯн, что не хотели вчера пускать нас в свою
деревню.  Ћ ѓосподи,  теперь мне  все  Ясно. ќто  чума!  ЉлЯнусь моей бедной
душой,  это  чума, ѓольдмунд!  Ђ ты  так долго  был  там, внутри, и,  может,
касалсЯ мертвых! Џрочь! Ќе подходи ко мне, ты навернЯка заразилсЯ. Њне жаль,
ѓольдмунд, но Я должен уйти, Я не могу оставатьсЯ с тобой.
     Ћн  уже  собралсЯ  бежать,  но ѓольдмунд крепко  схватил  его  за рЯсу.
Џосмотрел строго с немым укором и неумолимо держал, как тот ни противилсЯ  и
ни упиралсЯ.
     - Њой  маленький мальчик,- сказал он  дружески ироническим тоном,- а ты
умнее, чем можно предположить, по-видимому, ты окажешьсЯ прав. Ќу, да это мы
узнаем  в ближайшем дворе или деревне.  Џо-видимому, в этой  местности чума.
Џосмотрим, выйдем ли мы отсюда живыми. Ќо позволить тебе  убежать, маленький
ђоберт, Я не могу. ‚идишь ли, Я сердобольный человек,  у менЯ сердце слишком
мЯгкое, и когда  Я подумаю,  что,  возможно, и ты заразилсЯ там в  доме, а Я
позволю тебе убежать, и ты умрешь где-нибудь на воле, совсем один, и ни один
человек не закроет тебе глаза,  и не  выкопает могилу, и не бросит  на  тебЯ
немного  земли  -  нет,  милый  друг, тогда менЯ  задушит горе.  €так,  будь
внимателен и очень хорошо запомни, что Я скажу, повторЯть  Я не буду: мы оба
в одинаковой опасности,  она может поразить тебЯ и менЯ. Њы останемсЯ вместе
и либо погибнем, либо ускользнем от этой проклЯтой чумы. …сли ты заболеешь и
умрешь, Я похороню тебЯ, это уж точно. Ђ если мне суждено будет умереть,  то
делай, как зна ешь, похорони менЯ или не делай этого, мне все равно. Ђ пока,
дорогой, не вздумай удрать, заметь это себе! Њы  нужны друг другу. ’еперь же
заткни глотку, Я не хочу ничего слышать, и  поищи где-нибудь в хлеву  ведро,
чтобы наконец подоить корову.
     ’ак уж случилось, и с этого момента и ѓольдмунду, который приказывал, и
ђоберту,  который  подчинЯлсЯ, обоим стало  хорошо. ђоберт больше не пыталсЯ
бежать. Ћн только сказал примирЯюще: "џ на какой-то  момент  испугалсЯ тебЯ.
’вое  лицо мне не понравилось, когда ты вернулсЯ из этого  дома мертвых. Њне
показалось, ты  подцепил  чуму. Ќо если это и не чума,  все равно твое  лицо
стало другим. Ќеужели так страшно то, что ты там увидел?"
     - ќто  не так страшно,- ответил ѓольдмунд, помедлив.- џ  не увидел там,
внутри, ничего, кроме того, что предстоит мне, и тебе, и всем, даже если  мы
не заразимсЯ чумой.
     ЏутешествуЯ дальше, они всюду наталкивались  на черную смерть, царившую
в  стране.  ‚  некоторых деревнЯх не пускали  к  себе  чужих, в  других  они
беспрепЯтственно могли  расхаживать  по всем проулкам.  Њногие  дворы стоЯли
покинутые,   множество  непогребенных  трупов  разлагалось  в  полЯх  или  в
комнатах.  ‚ хлевах мычали  недоеные или голодные коровы,  или скот  одичало
бегал в иоле. Ћни  доили  и кормили  некоторых  коров и  коз, они  забили  и
изжарили  на  опушке не одного козленка и  поросенка  и выпили немало вина и
сидра  из брошенных  хозЯевами  погребов.  “  них  была сытаЯ жизнь,  царило
изобилие. Ќо  все это было вкусно  лишь наполовину. ђоберт  жил в постоЯнном
страхе перед чумой, и  при виде трупов его тошнило, часто он бывал в  полном
расстройстве от страха, ему все времЯ казалось, что он заразилсЯ, он подолгу
держал голову и руки в дыму  костров (это считалось, помогает), даже  во сне
ощупывал себЯ, нет ли на ногах, руках, подмышках опухолей.
     ѓольдмунд часто бранил его, часто высмеивал. Ћн не разделЯл его страха,
да и его  отвращениЯ; он  шел  по  стране  мертвых сосредоточенно  и мрачно,
завороженный ужасным  видом  грандиозного  умираниЯ,  с  душой,  наполненной
великой осенью,  с тЯжелым сердцем от пениЯ  разЯщей косы.  €ногда ему опЯть
ЯвлЯлсЯ великий образ  вечной  матери,  огромное  бледное лицо  великанши  с
глазами Њедузы, с тЯжелой улыбкой страданиЯ и смерти.
     Љак-то  они  подошли к  небольшому  городу; он был сильно укреплен,  от
ворот на высоте домов шел ход по всей крепостной стене города, но наверху не
было ни одного часового и никого  у открытых ворот. ђоберт отказалсЯ войти в
город, заклинаЯ и  товарища  не делать этого. ‚ это времЯ они услыхали звуки
колокола, к воротам вышел свЯщенник с крестом  в руках, а  за ним  ехали три
телеги, две запрЯженные  лошадьми, а  одна парой  волов, телеги были доверху
наполнены трупами. Ќесколько работников  в особых  плащах, с лицами, глубоко
спрЯтанными в капюшоны,  шли рЯдом, погонЯЯ животных.  ђоберт с побледневшим
лицом  пропал,  ѓольдмунд последовал  на небольшом  расстоЯнии за телегами с
мертвыми, прошли несколько  сот шагов, и  вот уже не  на кладбище, а посреди
пустой пашни вырытаЯ Яма, всего лишь в три лопаты глубиной, но огромнаЯ, как
зал. ѓольдмунд  стоЯл и  смотрел, как работники шестами и баграми стаскивали
мертвых с телег и складывали кучей  в огромную Яму,  как свЯщенник, бормоча,
помахал над ней крестом и пошел прочь, как работники разожгли со всех сторон
плоской могилы сильный огонь  и  молча  побежали обратно  в город, никто  не
пришел,  чтобы  засыпать Яму.  Ћн заглЯнул в нее, лежало пЯтьдесЯт,  а то  и
больше, набросанных  друг  на  друга,  многие голые.  Ќеподвижно  и  жалобно
торчала в  воздухе  здесь и там  рука  или нога, слегка колыхалась  на ветру
рубаха.
     Љогда  он вернулсЯ,  ђоберт чуть ли  не  на коленЯх умолЯл его идти как
можно  скорее  дальше. “  него таки было основание длЯ уговоров, он  видел в
отсутствующем  взглЯде ѓольдмунда эту уже слишком знакомую ему погруженность
в себЯ и окаменелость, эту обращенность к ужасному,  это жуткое любопытство.
…му не удалось удержать друга. Ћдин, ѓольдмунд пошел в город.
     Ћн  прошел  через неохранЯемые ворота и,  слушаЯ  отзвук своих шагов по
мостовой, припомнил  множество городков  и ворот, через которые ему пришлось
пройти, ему вспомнилось, как его  встречали  там  детский крик, мальчишескаЯ
игра,  женскаЯ перебранка,  стук  кузнечного молота  по звонкой  наковальне,
грохот телег и  множество других звуков, тонких и грубых шумо, разноголосица
которых,  как  бы  сплетаЯсь  в   сеть,  свидетельствовала  о  разнообразном
человеческом  труде, радостЯх, делах и общении. ‡десь же у  этих оставленных
ворот и в этом пустом переулке не звучало ничего, никто не смеЯлсЯ, никто не
кричал, все лежало в молчании  смерти, а  лепечущаЯ мелодиЯ бегущего фонтана
звучала слишком громко и казалась почти шумом. ‡а  открытым  окном был виден
булочник  среди  караваев и булок; ѓольдмунд показал на  булку,  и  булочник
осторожно протЯнул ее на длинной пекарской лопате, подождал, чтобы ѓольдмунд
положил ему  деньги на лопату, и  зло,  но  без криков закрыл окошко,  когда
чужак  откусил  булку  и пошел  дальше,  не  заплатив. Џеред  окнами  одного
красивого дома стоЯл  рЯд глинЯных горшков, в  которых  обычно цветут цветы,
теперь же  над  пустыми горшками свисали  засохшие  листьЯ.  €з другого дома
доносились  всхлипываниЯ  и плач детских  голосов. Ќо  в  следующем переулке
ѓольдмунд увидел наверху за окном красивую девушку, расчесывавшую волосы; он
смотрел на нее, пока она не почувствовала  его взглЯда и  не взглЯнула вниз;
покраснев, она  посмотрела на него, и, когда  он ей дружелюбно улыбнулсЯ, по
ее покрасневшему лицу медленно пробежала слабаЯ улыбка.
     - ‘коро причешешьсЯ?- крикнул он вверх. “лыбаЯсь, она наклонила светлое
лицо из окна.
     -  …ще не заболела?- спросил он, и она покачала головой.-  ’огда пойдем
со мной из этого мертвого города, пойдем в лес и заживем на славу.
     Ћна сделала удивленные глаза.
     - Ќе раздумывай  долго, Я  - серьезно, - кричал ѓольдмунд.- ’ы живешь у
отца с матерью или  прислуживаешь у  чужих? Ђ, у  чужих. ’огда пойдем, милое
дитЯ; оставь старых умирать, мы-то молоды и  здоровы и  еще неплохо  поживем
немного. Џойдем, каштаночка, Я говорю всерьез.
     €спытующе посмотрела она на него, нерешительно, удивленно.  Ћн медленно
пошел дальше,  прошелсЯ по одному безлюдному переулку, по другому и вернулсЯ
обратно. „евушка все еще стоЯла у окна, наклонившись, и обрадовалась, что он
пришел  опЯть.  Ћна  кивнула ему,  не спеша  он  пошел  дальше,  вскоре  она
последовала за ним, не доходЯ до ворот, она догнала его, с небольшим узелком
в руке, с красным платком на голове.
     - Љак же тебЯ зовут?- спросил он ее.
     -  ‹ене. џ пойду с тобой. Ћх, здесь, в  городе, так плохо, все умирают.
Џрочь отсюда, прочь!
     ‚близи ворот на земле прикорнул недовольный ђоберт.  Ћн вскочил,  когда
ѓольдмунд подошел, и широко раскрыл глаза, увидев девушку. Ќа этот раз он не
сразу  сдалсЯ, он причитал и  устроил  скандал.  —то вот-де  из  чумной дыры
приводЯт  девицу и  требуют  от  него терпеть  ее общество,  это  более, чем
безумие, это искушение ѓосподне,  и он отказываетсЯ,  он  не пойдет дальше с
ними, его терпению теперь пришел конец.
     ѓольдмунд позволил ему проклинать и жаловатьсЯ, пока тот не стал тише.
     - ’ак,- сказал он,- ты нам достаточно долго распевал. ’еперь ты пойдешь
с нами и будешь радоватьсЯ, что у нас такое милое общество. …е зовут ‹ене, и
она останетсЯ со мной. Ќо Я хочу порадовать тебЯ, ђоберт, слушай: мы поживем
немного  в покое, пока  здоровы,  и постараемсЯ избежать  чумы. Ќайдем  себе
хорошее место с какой-нибудь пустой  хижиной или же сами ее  построим,  мы с
‹ене будем хозЯином и хозЯйкой, а ты  нашим другом и будешь жить с нами. ‚се
будет хорошо и по-дружески. ‘огласен?
     Ћ да, ђоберт был согласен. ’олько бы  от  него не требовалось  подавать
‹ене руку или касатьсЯ ее платьЯ.
     -  Ќет.- сказал ѓольдмунд,- этого  не требуетсЯ.  ’ебе  даже  строжайше
запрещаетсЯ касатьсЯ ‹ене хотЯ бы пальцем. € не мечтай!
     Ћни  отправились в путь втроем, сначала молча, потом постепенно девушка
разговорилась,  как  она  рада  снова видеть  небо, и деревьЯ, и  луга,  как
страшно  было   там,  в  чумном   городе,  трудно  передать.  €  она  начала
рассказывать,  облегчаЯ душу  от  печальных  и  ужасных картин,  которые  ей
приходилось  видеть.  Ќемало  историй  рассказала  она,  печальных  истории,
маленький  город стал адом. €з двух врачей один умер, другой ходил только  к
богатым, и  во  многих  домах лежали  мертвые и разлагались,  потому что  их
некому было  забрать, в других же  домах работники,  обслуживавшие  мертвых,
грабили,  распутничали  и развратничали  и  часто  с  трупами вытаскивали из
постелей  и живых больных, бросали в  свои  живодерские телеги  и швырЯли их
вместе  с мертвыми  в  Ямы.  Њного  дурного могла рассказать она;  никто  не
перебивал  ее. ђоберт слушал с ужасом  и  жадностью, ѓольдмунд же  оставалсЯ
спокойным и равнодушным, он старалсЯ освободитьсЯ  от  страшного и ничего не
говорил  по  этому  поводу.  „а  и что туг можно  было сказать? Ќаконец ‹ене
устала, и поток иссЯк,  слова  кончились. ’огда  ѓольдмунд пошел медленнее и
начал совсем тихо напевать песню с множеством куплетов, и  с каждым куплетом
голос  его крепчал;  ‹ене  начала  смеЯтьсЯ, а  ђоберт  слушал, счастливый и
глубоко  удивленный,- никогда  до сих пор  ему  не приходилось слышать,  как
ѓольдмунд  поет. ‚се умел он, этот ѓольдмунд. ‚от идет  и поет, удивительный
человек!  Ћн пел  искусно  и чисто, но  приглушенным  голосом. € вот  уже на
второй  песне ‹ене  стала  тихо  подпевать  и вскоре запела в полный  голос.
‚ечерело,  вдали за  пашней чернели  леса, а  за ними поднимались  невысокие
голубые  горы,  становившиесЯ как  бы изнутри  все голубее.  ’о радостно, то
торжественно звучало их пение в такт шагам.
     - ’ы сегоднЯ такой довольный,- сказал ђоберт.
     -  „а, Я довольный, конечно, Я сегоднЯ  довольный, Я  ведь  нашел такую
красивую возлюбленную. Ђх. ‹ене, как хорошо, что прислужники смерти оставили
тебЯ  длЯ менЯ. ‡автра найдем  небольшое убежище, все  будет хорошо, и будем
радоватьсЯ, что  пока  живы-здоровы.  ‹ене, ты видела когда-нибудь осенью  в
лесу толстый гриб, его еще очень любЯт улитки, и он съедобный?
     - Ћ да, много раз,- смеЯлась она.
     - ’вои волосы, ‹ене, такие же коричневые, как его шлЯпка, и пахнут  так
же хорошо. ‘поем  еще  одну? €ли  ты  проголодалась?  ‚ моей сумке  найдетсЯ
кое-что.
     Ќа другой день они  нашли,  что искали.  ‚  небольшой березовой  рощице
стоЯла хижина из неотесанных бревен; построеннаЯ,  по-видимому,  дровосеками
или  охотниками. Ћна стоЯла пустаЯ,  дверь открылась  не без  труда, и  даже
ђоберт  нашел,  что это  хорошаЯ хижина  и здороваЯ местность.  Џо  пути  им
встретились козы, бродившие без  пастуха, и одну прекрасную козу они взЯли г
собой.
     -  Ќу.  ђоберт,-  скачал ѓольдмунд,-  хотЯ ты и  не  плотник,  зато был
когда-то столЯром. Њы  будем здесь жить, тебе придетсЯ сделать перегородку в
нашем замке, чтобы у  нас  было две комнаты,  одна длЯ ‹ене и менЯ, другаЯ -
длЯ  тебЯ и  козы. …ды у нас не так много, сегоднЯ мы  довольствуемсЯ козьим
молоком, много  ли его будет или мало. €так, ты сделаешь стену,  а мы вдвоем
соорудим ночлег длЯ всех нас. ‡автра Я отправлюсь за пропитанием.
     ‚се сразу принЯлись за дело. ѓольдмунд и  ‹ене пошли  собирать  солому,
папоротник,  мох длЯ  постелей,  а  ђоберт точил  свой  нож,  чтобы нарезать
колышков длЯ  стены.  Ћднако  за  "дин день  он не  успел  ее сделать и ушел
вечером спать  под открытое небо.  ѓольдмунд  нашел в  ‹ене милую  подругу в
любовных играх, робкую и неопытную, но  полную любви.  Ќежно положил он ее к
себе на  грудь и долго не спал, слушаЯ,  как бьетсЯ  ее  сердце,  когда она,
давно уставшаЯ и удовлетвореннаЯ, заснула.  Ћн нюхал  ее  каштановые волосы,
прильнув к ней, думал  одновре менно о той плоской Яме, в которую закутанные
черти сбрасывали трупы с телег. ЏрекраснаЯ была жизнь, прекрасно и мимолетно
счастье, прекрасно и быстро увЯдала молодость.
     Ћчень  красивой получилась  перегородка  в  хижине, в конце концов  они
сделали  ее  все  трое.  ђоберт,  желаЯ  показать,  на  что  он  способен, с
энтузиазмом  говорил  о том, что бы  он сделал, если  бы  у него только были
столЯрный верстак и инструмент, наугольник  и гвозди. Џоскольку ничего этого
у него  не было, кроме ножа и  собственных  рук, он довольствовалсЯ тем, что
срезал с десЯток березовых колышков и  сделал из них крепкий грубый забор на
полу хижины. Џромежутки же, так он рассудил,  надо заплести  дроком.  Ќа это
нужно  было времЯ, но все было радостно и  хорошо, и все помогали. Њежду тем
‹ене собирала еще  Ягоды  и присматривала  за козой, а  ѓольдмунд, ненадолго
отлучаЯсь, осматривал местность в  поисках  пропитаниЯ, обследовал  соседнюю
округу, приносЯ то да се. Ќигде поблизости не было ни души, ђоберт- то был с
этим очень даже согласен, они  были  в безопасности как от заразы,  так и от
враждебности; но в  этом  был  и свой недостаток, уж  очень мало  было  еды.
Ќеподалеку была покинутаЯ крестьЯнскаЯ  изба, на этот раз  без  мертвых, так
что ѓольдмунд предложил было  перебратьсЯ в  нее  жить вместо  их сруба, но-
ђоберт в ужасе отказалсЯ и с неохотой смотрел, как ѓольдмунд вошел в  пустой
дом, и каждаЯ  вещь, которую  тот  приносил  оттуда,  сначала окуривалась  и
мылась, прежде чем ђоберт дотрагивалсЯ до нее. Ќемного нашел  там ѓольдмунд,
но  все-таки:  две  табуретки, подойник,  немного глинЯной посуды,  топор, а
однажды  поймал  в  поле  двух  заблудившихсЯ  кур.  ‹ене  была  влюблена  и
счастлива,  и  всем троим  доставлЯло  удовольствие  строить свое  маленькое
гнездышко и делать  его с каждым днем  немножко  уютнее. Ќе было хлеба, зато
они  взЯли еще  одну козу, нашлось также небольшое поле с репой. „ень шел за
днем, плетенаЯ стена была готова, постели усовершенствованы и построен очаг.
ђучей был недалеко, вода в нем чистаЯ и вкуснаЯ. ‡а работой часто пели.
     Ћднажды, когда они все вместе  пили молоко и радовались своей домовитой
жизни, ‹ене вдруг сказала мечтательным тоном: "Ђ что  же будет, когда придет
зима?"
     Ќикто  не  ответил. ђоберт  засмеЯлсЯ, ѓольдмунд  странно смотрел перед
собой.  Џостепенно  ‹ене заметила,  что  никто  не  думает о  зиме, никто не
собираетсЯ всерьез и надолго оставатьсЯ на одном месте, что дом - никакой не
дом. что она попала к бродЯге.  Ћна  повесила голову. ’огда ѓольдмунд сказал
ей шутливо и ободрЯюще, как ребенку:
     - ’ы -  дочь крестьЯнина, ‹ене, а они беспокоЯтсЯ наперед. Ќе бойсЯ, ты
опЯть найдешь дом, когда кончитсЯ чума, не вечно же ей быть. ’огда вернешьсЯ
к родителЯм, или  кто там у тебЯ  еще есть, или  пойдешь  опЯть  в  город  в
прислуги, и у тебЯ будет кусок хлеба.  ‘ейчас же лето,  а повсюду  смерть, и
здесь  хорошо всем  нам. Џоэтому мы останемсЯ  здесь  столько,  сколько  нам
захочетсЯ.
     - Ђ  потом?- крикнула ‹ене Яростно.- Џотом все кончитсЯ? € ты уйдешь? Ђ
Я?
     ѓольдмунд взЯл ее длинную косу и слегка потЯнул за нее.
     -  Њилое  глупое  дитЯ,- проговорил  он,-  ты  уже забыла  прислужников
смерти, и вымершие дома,  и огромную Яму у ворот города, где  горели костры?
’ы должна быть рада, что не лежишь там в Яме и дождь не льет на твою одежду.
Џодумай о том, чего  ты избежала,  о  том, что драгоценнаЯ жизнь еще  есть в
твоем теле и ты можешь смеЯтьсЯ и петь.
     Ћна еще не была довольна.
     - Ќо Я не  хочу  опЯть уходить,- жаловалась она,-  и  не хочу отпускать
тебЯ, нет.  ЌельзЯ  же радоватьсЯ,  коли знаешь,  что все  скоро кончитсЯ  и
пройдет!
     …ще раз ответил ѓольдмунд дружелюбно, но со скрытой угрозой в голосе:
     - Ќад этим,  малышка ‹ене, уже ломали  головы все мудрецы и свЯтые. Ќет
счастьЯ, которое длитсЯ долго. …сли же то, что у нас есть  сейчас, длЯ  тебЯ
недостаточно и больше не радует, Я в тот же час подожгу хижину, и  каждый из
нас пойдет своей дорогой. „авай-ка по-хорошему, ‹ене, достаточно поговорили.
     Ќа том и остановились, и она сдалась, но тень упала на ее радость.

        —…’›ђЌЂ„–Ђ’Ђџ ѓ‹Ђ‚Ђ

     …ще  прежде чем  лето  успело  совсем отцвести, жизнь в хижине пришла к
концу иначе, чем они предполагали. Џришел день, когда ѓольдмунд долго бродил
в  округе  с пращой в  надежде  подстеречь кого-нибудь вроде  куропатки  или
другой дичи, еды  становилось  маловато.  ‹ене  была  неподалеку  и собирала
Ягоды, иногда он проходил мимо того места  и видел сквозь кусты ее голову на
загорелой шее, выступающую из льнЯной рубашки, или слышал ее пение; разок он
взЯл у нее несколько Ягод,  потом отошел подальше и  какое-то времЯ не видел
ее больше. Ћн думал о  ней  наполовину с нежностью,  наполовину сердЯсь, она
опЯть как-то завела разговор об осени и будущем  и о том, что  она, кажетсЯ,
беременна и не отпустит его. ’еперь уже скоро конец, думал он, хватит. ‘коро
Я пойду один и ђоберта  тоже  оставлю,  попытаюсь до зимы  дойти до большого
города  к мастеру  Ќиклаусу, пробуду зиму там, а следующей весной куплю себе
хорошие  новые башмаки и  двинусь в  путь и пройду через  все, пока не найду
монастырЯ Њариабронн и не увижусь с Ќарциссом, прошло, пожалуй,  лет десЯть,
как Я не  видел его. џ обЯзательно должен повидатьсЯ с ним, хоть на один-два
днЯ.
     Љакой-то неприЯтный звук вывел его  из раздумий, и вдруг он  понЯл, как
далеко зашел во  всех  своих мыслЯх и желаниЯх и был  уже не здесь. Ћн чутко
прислушалсЯ;  тот же  жуткий звук  повторилсЯ, ему покачалось, что  он узнал
голос ‹ене, и пошел на него,  хотЯ ему  не понравилось, что она  звала  его.
‚скоре он был  достаточно  близко  - да, это был  голос ‹ене, звавший его по
имени  в  крайней необходимости. Ћн пошел быстрее, все  еще сердЯсь, но  при
повторных криках сострадание и озабо ченность взЯли  верх. Љогда он  наконец
увидел ее, она  сидела или упала на колени, в совершенно разорванной рубашке
и с криком боролась с каким-то мужчиной, пытавшимсЯ овладеть ею. ‚ несколько
длинных  прыжков  ѓольдмунд  очутилсЯ на месте, всю  злость,  беспокойство и
тревогу,  бывшие  в  нем,  обрушил  с неистовым  бешенством на покушавшегосЯ
незнакомца.  Ћн напал на  него,  когда тот уже  совсем было придавил ‹ене  к
земле,  ее  обнаженнаЯ  грудь  кровоточила,  незнакомец жадно  сжимал  ее  в
объЯтиЯх. ѓольдмунд бросилсЯ на него и  Яростно сдавил ему руками шею, худую
и морщинистую, заросшую свалЯвшейсЯ  бородой. ‘  упоением  давил  ѓольдмунд,
пока мужчина не отпустил  девушку  и не  обмЯк,  ослабев  в руках. ЏродолжаЯ
душить,  он протащил обессилевшего и полуживого по земле к  серым  скалистым
выступам,  голо  торчавшим  из земли.  ‡десь  он поднЯл побежденного высоко,
несмотрЯ  на тЯжесть,  и два-три раза ударил  его головой  об  острые скалы.
‘ломав шею, он отбросил тело прочь, его гнев не  был удовлетворен, он мог бы
и дальше издеватьсЯ над ним.
     ‘иЯющаЯ, смотрела на это ‹ене. …е грудь кровоточила, и она еще  дрожала
всем  телом и  жадно  хватала воздух, но вскоре  она поднЯлась, собравшись с
силами, и не отрываЯ глаз, полных наслаждениЯ и восхищениЯ, смотрела, как ее
сильный  возлюбленный  тащил незванего  гостЯ, как душил его, как сломал ему
шею и  отшвырнул его  труп. Џодобно  убитой  змее,  лежал  труп, обмЯкший  и
неловко  перевернувшийсЯ,  его  серое лицо  со спутанной  бородой и  редкими
скудными  волосами  жалко  свисало  вниз.  ’оржествуЯ,  ‹ене  выпрЯмилась  и
бросилась ѓольдмунду на грудь,  однако  вдруг побледнела, ужас был еще в  ее
членах, ей стало дурно,  и она, изможденнаЯ, опустилась на кустики  черники.
Ќо вскоре она уже смогла дойти с  ѓольдмундом до хижины. ѓольдмунд  обмыл ей
грудь, она была расцарапана, а на одной была рана от укуса зубов негодЯЯ.
     ђоберт   очень  взволновалсЯ  происшествием,   горЯчо  расспрашивал   о
подробностЯх борьбы.
     - ‘ломал шею, говоришь? ‚еликолепно! ѓольдмунд, а тебЯ надо боЯтьсЯ.
     Ќо  ѓольдмунд  не  желал больше  говорить об  этом,  теперь он остыл, а
отходЯ  от убитого, подумал о  бедном грабителе Bикторе и о  том, что от его
руки погиб уже второй человек. —тобы отделатьсЯ  от ђоберта, он сказал:  "Ќу
теперь и длЯ тебЯ есть дело. ‘ходи туда и смотри, чтобы труп был убран. …сли
слишком трудно вырыть длЯ  него Яму, надо оттащить его в камыши к  озеру или
хорошо  засыпать камнЯми  и  землей".  Ќо это  удивительное  требование было
отклонено, с  трупом ђоберт  ни за  что не  хотел иметь дело, никто ведь  не
знал, нет ли в нем чумной заразы.
     ‹ене  прилегла  в  хижине.  “кус  на  груди  болел,  однако  скоро  она
почувствовала себЯ лучше, опЯть встала, развела огонь и вскипЯтила  вечернее
молоко; у нее было очень  хорошее настроение, но ее рано отослали в постель.
Ћна послушалась, как Ягненок, настолько была в восхищении  от ѓольдмунда. Ћн
же был молчалив и мрачен: ђоберт знал, что это, и оставил его в покое. Љогда
поздно  вечером  ѓольдмунд  в  темноте  нащупал  свое соломенное  ложе,  он,
прислушиваЯсь, наклонилсЯ к ‹ене.  Ћна спала. Ћн чувствовал себЯ беспокойно,
думал о ‚икторе,  тревожилсЯ и испытывал желание уйти; он знал, что играм  в
домашнюю  жизнь  пришел  конец.  Ќо одно  делало его особенно задумчивым. Ћн
поймал  взглЯд ‹ене, как  она  смотрела,  когда он  тащил  мертвого  парнЯ и
отбросил  его.  ‘транный  это был  взглЯд,  он  никогда не  забудет его:  из
расширенных  от ужаса и  восхищениЯ  глаз сиЯла гордость,  триумф,  глубокое
страстное сопереживание  наслаждениЯ местью и убийством, который он  никогда
не видел и не подозревал  увидеть в  женском  лице. …сли бы  не этот взглЯд,
думалось ему, он, возможно, позднее с годами забыл бы лицо ‹ене. ќтот взглЯд
делал ее крестьЯнское лицо величественным, прекрасным и страшным. “ж сколько
месЯцев  его глазам не  представлЯлось ничего, что озарило бы его  желанием:
это  нужно  бы  нарисо  вать!  ’от  взглЯд  дал  ему опЯть  почувствовать  с
некоторого рода ужасом трепет этого желаниЯ.
     ’ак как он  не мог заснуть, то в конце концов встал и  вышел из хижины.
Ѓыло прохладно, ветер  слегка  играл в березах.  ‚ темноте ходил  он  взад и
вперед,  потом  сет на  камень и  сидел,  погруженный в  раздумьЯ и глубокую
печаль. …му было жаль ‚иктора, ему было жаль того, кого он убил сегоднЯ, ему
было жаль утраченной невинности и детскости своей души. „лЯ того ли  ушел он
из монастырЯ, оставил  Ќарцисса,  обидел  мастера  Ќиклауса  и  отказалсЯ от
прекрасной ‹избет, чтобы  поселитьсЯ  здесь  в  роще, подстерегать заблудший
скот  и убить там на  камнЯх этого бедного парнЯ? Ѓыл ли во всем этом смысл,
стоило  ли это  переживать? ‘ердце сжималось  от бессмыслицы  и  презрениЯ к
самому себе. Ћн опустилсЯ на землю, лег, вытЯнувшись,  на спину  и  устремил
взор в бледные ночные облака, долго лежал он в оцепенении, а мысли проходили
перед ним;  он не знал, смотрит ли  он  в облака на небе или в печальный мир
собственной  души.  ‚друг в момент, когда  он  засыпал на камне,  поЯвилось,
сверкнув будто  зарница в бегущих облаках, огромное лицо, лицо  …вы,  взглЯд
был  тЯжелый и хмурый, но  глаза  вдруг широко  раскрылись, огромные  глаза,
полные  сладострастиЯ  и  кровожадности.  ѓольдмунд  проспал,  пока роса  не
намочила его.
     Ќа  другой день  ‹ене разболелась. …е оставили лежать, дела было много:
ђоберт повстречал утром в лесочке двух овец, которые вскоре убежали от него.
Ћн  зашел за  ѓольдмундом, больше полуднЯ охотились  они  и поймали одну  из
овец;  очень усталые, они  вернулись вечером.  ‹ене  чувствовала себЯ  очень
плохо. ѓольдмунд  осмотрел  ее  и ощупал и нашел опухоли.  Ћн скрыл это,  но
ђоберт  заподозрил недоброе, узнав, что ‹ене  все еще больна, и не осталсЯ в
хижине. Ћн поищет-де  место длЯ сна под открытым  небом  и  возьмет  с собой
козу, ее ведь тоже можно заразить.
     - ’ак убирайсЯ к черту,- закричал на него ѓольдмунд, рассвирепев,- Я не
желаю тебЯ видеть.- Љозу он схватил и взЯл  к себе за перегородку. Ѓез звука
ђоберт  исчез без  козы, у него  было  неспокойно на душе от  страха, страха
перед чумой, страха перед ѓольдмундом, страха перед одиночеством и ночью. Ћн
улегсЯ неподалеку от хижины.
     -ѓольдмунд, сказал ‹ене:
     - џ останусь с тобой, не беспокойсЯ. ’ы скоро поправишьсЯ.
     Ћна покачала головой.
     - ‘мотри,  дорогой, чтобы  тебе  не  подцепить  болезнь,  ты не подходи
больше ко мне так близко. Ќе  старайсЯ утешать менЯ. џ должна умереть, и длЯ
менЯ лучше умереть, чем увидеть однажды, что твоЯ постель пуста и ты оставил
менЯ. Љаждое утро Я думала об этом и боЯлась. Ќет. Я лучше умру.
     Љ  утру  ей  стало совсем  плохо. ѓольдмунд  времЯ от времени давал  ей
глоток  воды,  проспав  в промежутке  с  час.  ’еперь при  утреннем свете он
отчетливо  увидел на  ее лице  близкую смерть, оно стало уже таким  вЯлым  и
неспособным  к сопротивлению. Ћн вышел  ненадолго из хижины глотнуть свежего
воздуха и посмотреть на небо. Ќесколько  кривых стволов сосен на опушке леса
уже  золотились  на  солнце,  свеж и  сладок был  воздух,  далекие холмы еще
терЯлись в утренней дымке.  Ћн немного прошелсЯ, разминаЯ  уставшие  члены и
глубоко дыша. Џрекрасен был мир  в  это печальное утро. €так, скоро опЯть  в
путь. Ќастало времЯ прощаниЯ.
     €з леса  его  окликнул ђоберт.  Ќе лучше ли  ей? …сли это  не чума,  он
останетсЯ. Џусть ѓольдмунд не сердитсЯ на него, он пас это времЯ овцу.
     - €ди  к чертЯм вместе со своей овцой!- крикнул ему ѓольдмунд в ответ.-
‹ене умирает, и Я заразилсЯ.
     Џоследнее  было ложь;  он сказал это,  чтобы отделатьсЯ от  него.  •отЯ
ђоберт  и  был добродушным парнем,  ѓольдмунду  он надоел,  он  казалсЯ  ему
слишком трусливым  и ничтожным, слишком не  подходил длЯ  него в  это времЯ,
полное  судьбоносности  и  потрЯсениЯ. ђоберт исчез и  больше не  поЯвлЯлсЯ.
‚ставало Яркое солнце.
     Љогда он вернулсЯ к ‹ене, она спала.  Ћн тоже заснул еще раз, во сне он
увидел свою бывшую лошадь Ѓлесса и прекрасный монастырский каштан; на душе у
него  было  так, как  будто  из  бесконечной дали  и безысходности он  опЯть
смотрит на милую, утраченную родину, и, когда  он проснулсЯ,  слезы текли по
его бородатым щекам. Ћн услышал, что ‹ене говорит что-то тихим  голосом, ему
показалось, что она зовет его, и он приподнЯлсЯ на постели; по она говорила,
ни к  кому  не обращаЯсь, лепетала просто так  ласковые  слова, ругательные,
смеЯлась немного, потом  начала тЯжело вздыхать  и  всхлипывать,  постепенно
опЯть затихаЯ. ѓольдмунд  встал, наклонилсЯ  над ее уже  искаженным лицом, с
горьким  любопытством  следил  он  глазами  за  ее  чертами,   так   страшно
обезображенными и опустошенными палЯщим дыханием смерти. ЊилаЯ ‹ене, взывало
его сердце, милое доброе дитЯ, и ты оставлЯешь менЯ? ‘ тебЯ уже довольно?
     Ћхотно  он убежал  бы прочь. ‚ путь, в путь,  шагать, дышать, уставать,
видеть  новые картины, это подействовало  бы благотворно  на него, возможно,
смЯгчило бы его глубокую удрученность.  Ќо он не мог, нельзЯ было  оставлЯть
дитЯ  одиноко умирать  здесь. …два решалсЯ  он каждые два  часа  на какое-то
времЯ  выходить,  чтобы  подышать  свежим  воздухом.  ’ак  как  ‹ене  уже не
принимала молока, он  сам напилсЯ его досыта, больше есть было нечего.  Љозу
он тоже  несколько  раз выводил поесть травы, попить и подвигатьсЯ. Џотом он
опЯть стоЯл  у постели ‹ене, нашептываЯ  нежности,  неотрывно  смотрел ей  в
лицо, безутешно, но внимательно глЯдЯ, как она умирает. Ћна была в сознании,
времЯ  от  времени  засыпала, а  когда  просыпалась,  открывала  глаза  лишь
наполовину, веки были  утомлены  и  слабы. Ќа  его глазах  молодаЯ женщина с
каждым  часом  становилась  старше,  на  свежей молодой шее покоилось быстро
вЯнущее лицо  старухи.  Ћна  лишь изредка  произносила  какое-нибудь  слово,
говорила  "ѓольдмунд" или  "любимый",  пытаЯсь  увлажнить  Языком  распухшие
посиневшие губы. ’огда он давал ей несколько капель воды.
     Ќа следующую  ночь она умерла.  “мерла не жалуЯсь, прошла лишь короткаЯ
судорога, потом остановилось дыхание,  и по коже пробежала дрожь,  при  виде
этого волна поднЯлась  у него в сердце, и ему  вспомнились  умирающие  рыбы,
которых он часто видел и жалел на рыбном базаре: именно так угасали  они,  с
судорогой  и тихой горестной дрожью, пробегавшей  по их  коже и  уносившей с
собой блеск и жизнь.  Ћн постоЯл на коленЯх  возле ‹ене еще  какое-то времЯ,
потом вышел  наружу  и сел в заросли вереска. ‚спомнив  о козе, он вошел еще
раз и вывел ее, она, немного покружив, легла на землю. Ћн лег рЯдом, положив
голову на ее бок, и проспал до рассвета.  ’еперь он в последний раз вошел  в
хижину,  за  плетеную  стену посмотреть на  лицо  бедной  умершей.  …му было
неприЯтно  оставлЯть ее  лежать  здесь.  Ћн вышел  и  набрал  полные  охапки
хвороста  и сухого валежника,  бросил  в хижину,  высек  огонь  и поджег. €з
хижины  он ничего не  взЯл  с собой, кроме  огнива. ‚ момент вспыхнула сухаЯ
дроковаЯ  стена. Ћн стоЯл снаружи  и смотрел с  порозовевшим от  огнЯ лицом,
пока всю крышу не охватило пламЯ и не  упала перваЯ балка. ‚ страхе, жалобно
блеЯ, прыгала  коза. Ќеплохо  было  бы убить животное  и часть  прокоптить и
съесть, чтобы  силы  были  длЯ  путешествиЯ.  Ќо  он  был не в состоЯнии, он
отогнал  козу в поле и пошел  прочь.  ‚плоть до леса  его преследовал дым от
пожара. Ќикогда еще он не был так безутешен, начинаЯ странствие.
     €  все  же  то,  что предстоЯло  ему, оказалось  хуже,  чем можно  было
ожидать. Ќачалось с первых же дворов и деревень и продолжалось, усугублЯЯсь,
по  мере того, как он двигалсЯ дальше. Њестность, всЯ  обширнаЯ  страна была
объЯта смертью, охвачена ужасом, страхом и помрачением душ, и самое скверное
было не  в  вымерших домах, не  в изголодавшихсЯ  на цепи или  разлагавшихсЯ
дворовых собаках, не в лежавших  непохороненных мертвых, не в  нищенствующих
детЯх, не в  общих могилах возле городов. ‘амым скверным были живые, которые
под  тЯжестью ужасов и страха  смерти,  казалось,  потерЯли  глаза  и  души.
‘транные  и  жуткие веши  приходилось слышать и  видеть  страннику  повсюду.
ђодители оставлЯли детей,  мужьЯ жен, если те заболевали. Џрислужники чумы и
больничные работники действовали как палачи, они грабили опустевшие дома, по
своему произволу то оставлЯли трупы непогребенными, то стаскивали с кроватей
на трупные телеги умирающих, прежде чем они испустЯт дух. ‡апуганные беглецы
одиноко  блуждали  в  округе,  одичалые,  избегаЯ любого  соприкосновениЯ  с
людьми, гонимые страхом  смерти. „ругие объединЯлись в подогреваемой страхом
смерти  жажде жизни, устраивали кутежи,  справлЯли праздники, танцуЯ и любЯ,
но и