резьбой лестницу,  он  создал
маленький  рай,  с удовольствием  изобразил  прелестную  чащу  из  деревьев,
листьев  и  трав,  с птицами в  ветвЯх,  с  головами и туловищами  животных,
повсюду  выступавшими  в  промежутках.  ‘реди   этого  мирно  поднимавшегосЯ
первобытного  сада он  изобразил  некоторые сцены из жизни патриархов. ђедко
нарушалась  эта  прилежнаЯ  жизнь. ђедко  наступал  день,  когда  он не  мог
работать  из-за беспокойства или пресыщениЯ своим  произведением. ’огда  он,
дав  работу ученику, уходил или уезжал верхом прочь, подышать в лесу манЯщим
воздухом  свободы и  бродЯчей жизни,  находил  где-нибудь  дочь крестьЯнина,
ходил на охоту и часами лежал в траве, уставившись в куполы вершин леса  или
буйные  заросли  папоротника и  дрока.  Ќикогда  он  не отсутствовал  больше
одного-  двух  дней.  Џотом  он  принималсЯ  за дело  с  новой  страстью,  с
удовольствием вырезал буйно разросшиесЯ растениЯ, осторожно и нежно извлекал
из  дерева  человеческие  головы,  сильным  движением  вырезаЯ  рот,  глаза,
волнистую бороду.  Љроме  ќриха, о  произведении знал только Ќарцисс,  часто
приходивший сюда, мастерскаЯ стала длЯ него со временем самым любимым местом
в монастыре. ‘ радостью и удивлением наблюдал он, как расцветало то, что его
друг носил в своем беспокойном, упрЯмом и детском сердце, росло и расцветало
творение, небольшой, бьющий ключом мир: возможно, игра, но уж не худшаЯ, чем
игра с логикой, грамматикой и теологией.
     Љак-то он задумчиво сказал:
     - џ многому  учусь  у тебЯ,  ѓольдмунд. џ начинаю понимать,  что  такое
искусство.  ђаньше мне казалось, его нельзЯ  принимать особенно  всерьез  по
сравнению с мышлением и наукой. џ рассуждал примерно так:  поскольку человек
есть сомнительное смешение из духа и  материи, и дух открывает ему  познание
вечного, материЯ  же  только  тЯнет  вниз, приковываЯ  к преходЯщему,  нужно
стремитьсЯ от  чувственного к духовному, чтобы возвысить жизнь и  придать ей
смысл.  џ,  правда, притворЯлсЯ,  что  уважаю искусство,  по  привычке,  но,
собственно, смотрел на него высокомерно, свысока. ’олько теперь Я  вижу, как
много  есть  путей познаниЯ и путь  духа  не единственный  и,  возможно,  не
лучший. ќто,  разумеетсЯ, мой путь; Я останусь на нем. Ќо Я вижу, что твоим,
противополож  ным путем,  путем  чувств, можно так же  глубоко понЯть  тайну
бытиЯ и выразить гораздо живее, чем это удаетсЯ большинству мыслителей.
     -  ’ы понимаешь  теперь,- сказал ѓольдмунд,- что  Я не мог понЯть,  что
такое мышление без представлений?
     -  џ  давно  понЯл.  Ќаше  мышление  - это  постоЯнное абстрагирование,
игнорирование  чувственного опыта, попытка построениЯ  чисто духовного мира.
’ы же  принимаешь в сердце как  раз самое непостоЯнное и  самое  смертное  и
провозглашаешь  смысл мира именно  в  преходЯщем.  ’ы  не отворачиваешьсЯ от
него, ты  отдаешьсЯ  ему,  и  благодарЯ твоей отдаче оно  становитсЯ высшим,
подобием  вечного. Њы, мыслители, пытаемсЯ приблизитьсЯ к  Ѓогу, отделЯЯ мир
от него. ’ы приближаешьсЯ к нему,  любЯ его  творение и воссоздаваЯ  его еще
раз. Ћба есть дело рук  человеческих  и оба недостаточны, но искусство более
невинно.
     - џ не знаю, Ќарцисс.  Ќо справитьсЯ с жизнью,  защититьсЯ от отчаЯниЯ,
кажетсЯ, лучше удаетсЯ все-таки вам, мыслителЯм и  теологам.  џ давно уже не
завидую  твоей учености,  друг мой, но  Я завидую твоему спокойствию,  твоей
уравновешенности, миру в твоей душе.
     - Њожешь  не завидовать,  ѓольдмунд. Ќет такого мира,  как ты  думаешь.
…сть мир,  конечно,  но не такой,  что  постоЯнно живет  в нас  и никогда не
покидает. …сть только такой мир, который завоевываетсЯ в  постоЯнной борьбе,
и эта борьба ведетсЯ  изо днЯ  в день по-новому. ’ы не видишь менЯ спорЯщим,
ты не знаешь моей борьбы ни во  времЯ занЯтий, ни во времЯ молитв. € хорошо,
что  не знаешь. ’ы  только видишь, что Я меньше  тебЯ подвержен настроениЯм,
считаЯ  это  миром.  Ќо  это  - борьба, это  - борьба  и жертва,  как  любаЯ
праведнаЯ жизнь, как и твоЯ тоже.
     - Ќе будем спорить об  этом. €  ты видишь не все, с чем  Я борюсь. € не
знаю, поймешь ли ты, как бывает у менЯ на сердце, когда Я подумаю о том, что
ведь скоро произведение будет готово. Ћно будет вынесено и выставлено, и мне
выскажут несколько похвальных слов, и Я  вернусь в голую пустую  мастерскую,
опечаленный всем тем, что не удалось и что вы, другие, совсем не видите, и Я
буду таким же опустошенным и ограбленным внутри, как эта мастерскаЯ.
     - Њожет быть, так,- ответил Ќарцисс,- и никому из нас  не дано до конца
понЯть другого в этом. Ќо всем людЯм доброй воли свойственно одно: наши дела
по окончании смущают нас, мы снова должны начинать сначала, приносить жертву
вновь и вновь.
     —ерез   несколько  недель  большаЯ  работа  ѓольдмунда  была  готова  и
выставлена. Џовторилось  то,  что он давно  уже  пережил:  его произведением
стали  владеть другие,  его  рассматривали, обсуждали,  хвалили,  прославлЯЯ
мастера и  оказываЯ ему честь;  но его сердце и его мастерскаЯ были пусты, и
он не знал, стоило ли жертвовать своим произведением. ‚ день открытиЯ он был
приглашен к столу патеров, была  праздничнаЯ  трапеза с самым старым  вином;
ѓольдмунд поел хорошей рыбы и дичи; но  больше, чем старое вино, его тронуло
участие и радость, с какими приветствовал и почтил его произведение Ќарцисс.
     ЌоваЯ  желательнаЯ работа,  которую заказывал настоЯтель, была примерно
следующей - алтарь длЯ часовни Њарии в Ќойцелле, она относилась к  монастырю
и  управлЯлась  мариаброннским патером.  „лЯ  этого  алтарЯ  ѓольдмунд хотел
сделать фигуру  девы Њарии и увековечить в ней один  из незабываемых образов
своей юности, прекрасную боЯзливую дочь рыцарЯ ‹идию. ‚ остальном этот заказ
был длЯ него  маловажен, но он  подходил длЯ того, чтобы ќрих выполнил в нем
свою  часть работы как подмастерье. …сли ќрих  оправдает его  надежды, то он
будет иметь в его лице всегда хорошего  помощника,  который  сможет заменЯть
его и  освобождать длЯ тех работ, которые  ему по душе" ’еперь  они с ќрихом
искали дерево  длЯ  алтарЯ и готовили его к работе. —асто ѓольдмунд оставлЯл
его одного, он опЯть начал  свои  блужданиЯ и прогулки  по  лесу;  когда его
как-то не  было несколько дней, ќрих сказал  об  этом настоЯтелю, и тот тоже
немного испугалсЯ, не покинул ли он их навсегда.
     Њежду тем он  вернулсЯ,  поработал с  неделю над фигурой ‹идии, а потом
опЯть ушел бродить.
     Ћн был озабочен;  с тех пор как  была закончена  большаЯ  работа, в его
жизни наступил разлад, он пропускал утреннюю мессу, был глубоко обеспокоен и
недоволен собой. Ћн много думал теперь о мастере Ќиклаусе и о том, не станет
ли он сам скоро таким  же, как  Ќиклаус, прилежным и порЯдочным, и искусным,
но  несвободным и немолодым. Ќедавно один незначительный случай заставил его
задуматьсЯ.  ЃлуждаЯ, он встретил  молодую  крестьЯнскую  девушку ”ранциску,
котораЯ очень понравилась ему, и он постаралсЯ  очаровать ее, употребив  все
свое былое  искусство ухаживать. „евушка охотно выслушала  его сладкие речи,
смеЯлась, счастливаЯ, его  шуткам, но ухаживаниЯ его отклонила, и впервые он
почувствовал, что  показалсЯ  молодой женщине  стариком. Ћн больше  не ходил
туда,  но он не забыл этого. ”ранциска права, он  стал другим, он чувствовал
это сам, и  дело было  не в несколько преждевременно  поседевших волосах или
морщинах у глаз, а  скорее в его существе, в душе, он считал себЯ старым, он
считал  себЯ  неприЯтно  похожим  на  мастера  Ќиклауса.  ‘  неудовольствием
наблюдал он за самим собой, недоумеваЯ по поводу себЯ; он стал несвободным и
оседлым, он уже не был орлом или зайцем, он стал домашним животным. Љогда он
бродил, то искал аромат прошлого, скорее вспоминал свои бывшие странствиЯ, а
не  осуществлЯл  новые,   обретаЯ  вновь  свободу,  он   искал  страстно   и
недоверчиво, подобно  собаке, потерЯвшей  след.  Ђ если  день или два его не
было,  он  немного  загуливалсЯ,  его неудержимо  тЯнуло обратно, его мучила
совесть, он  чувствовал, что мастерскаЯ  ждет, он чувствовал ответственность
за начатый алтарь, за подготовленное дерево, за помощника ќриха. Ћн перестал
быть свободным,  он  не  был  больше юнгам. Ћн твердо  решил:  когда  фигура
‹идии-Њарии  будет готова, он отправитсЯ  в путешествие  и еще раз попробует
страннической жизни. Ќехорошо так долго жить в монастыре среди одних мужчин.
„лЯ монахов это  хорошо, длЯ него - нет. ‘ мужчинами можно прекрасно  и умно
разговаривать,  и  они  понимают  в  работе  художника,  но  все  остальное,
болтовнЯ,  нежность, игра,  любовь, бездумность  -  этого  не водитсЯ  среди
мужчин, длЯ этого нужны женщины, и странствие, и бродЯжничество, и все новые
картины.  ‚се здесь  вокруг него  было  немного серым и  серьезным,  немного
тЯжелым и мужским, и он заразилсЯ этим, это проникло ему в кровь.
     Њысль  о путешествии  утешала  его; он  усердно  работал, чтобы  скорее
освободитьсЯ. Ђ  когда постепенно из дерева выступил образ  ‹идии,  когда он
сделал  строгие  ниспадающие  складки одежды  с  ее благородных коленей, его
пронзила  глубокаЯ  и  щемЯщаЯ  радость,  грустнаЯ  влюбленность в  образ, в
прекрасную робкую девичью фигуру,  в воспоминание  о прошлом,  о  его первой
любви, первых странствиЯх, о своей юности. Ѓлагоговейно работал он  над этим
нежным  образом, наполнЯЯ лучшим,  что  было  в нем,  своей  юностью, своими
самыми  приЯтными  воспоминаниЯми.  ‘частьем  было  создавать ее  склоненную
голову, ее дружелюбно- скорбный рот, аристократичные руки, длинные пальцы  с
красиво выпуклыми  кончиками.  ‘ восхищением  и благоговейной  влюбленностью
смотрел на фигуру и ќрих, когда позволЯлось.
     Љогда она была почти готова, он показал ее настоЯтелю. Ќарцисс сказал:
     - ќто твое самое прекрасное произведение, милый,  во всем монастыре нет
ничего,  что сравнилось бы  с ним.  „олжен тебе признатьсЯ, в  эти последние
месЯцы Я не раз беспокоилсЯ за тебЯ. џ видел, что ты неспокоен  и страдаешь,
а когда ты пропадал дольше чем на день, Я иной раз с тревогой думал, а вдруг
он не вернетсЯ. € вот ты сделал эту чудную фигуру!  џ рад  за тебЯ и горжусь
тобой!
     - „а,- ответил  ѓольдмунд,- фигура  вполне удалась.  Ќо выслушай  менЯ,
Ќарцисс!  „лЯ  того,  чтобы  эта  фигура удалась, мне  потребовалась всЯ моЯ
юность,  мое  странствие,   моЯ  влюбленность,  мои  ухаживаниЯ  за  многими
женщинами. ќто источник, из. которого Я  черпал.  €сточник скоро иссЯкнет, у
менЯ будет сухо в сердце. џ доделаю фигуру Њарии, а потом возьму на какое-то
времЯ отпуск, Я не знаю, как  надолго, и вернусь к своей юности и всему, что
когда-то любил. Њожешь ты это понЯть? Ќу, да. ’ы знаешь, Я был  твоим гостем
и никогда не брал денег за свою работу...
     - џ не раз предлагал их тебе,- бросил Ќарцисс.
     - „а, а теперь  возьму.  ‡акажу себе  новое платье,  и, когда оно будет
готово,  попрошу  у тебЯ конЯ, несколько  талеров  и  уеду в  мир. Ќе говори
ничего, Ќарцисс, и  не  печальсЯ.  ‚едь  дело  не в  том, что  мне здесь  не
нравитсЯ, мне  нигде не  могло бы быть лучше.  „ело  в другом. €сполнишь мое
желание?
     Ћб  этом нечего было и говорить. ѓольдмунд  заказал себе простое платье
наездника и  сапоги и  по мере  приближениЯ  лета  заканчивал фигуру  Њарии,
последнее свое произведение; с бережностью любЯщего придавал он рукам, лицу,
волосам   окончательную   завершенность.  Њогло   даже  показатьсЯ,  что  он
затЯгивает отъезд, как будто он очень охотно еще продолжал бы эту  последнюю
тонкую работу. Џроходил день за днем, а он находил все новые дела.  Ќарцисс,
хотЯ  ему тЯжело  было предстоЯщее  прощание, иной раз  слегка улыбалсЯ этой
слишком  большой  влюбленности  ѓольдмунда и его невозможности  расстатьсЯ с
фигурой Њарии.
     Ќо однажды ѓольдмунд застал  его  все-таки  врасплох, неожиданно  придЯ
прощатьсЯ. ‡а ночь решение было принЯто. ‚ новом платье, новом берете пришел
он к Ќарциссу, чтобы попрощатьсЯ. “же до того он  исповедалсЯ и причастилсЯ.
’еперь  он пришел  сказать "прощай" и  получить напутственное благословение.
Ћбоим прощание было  тЯжело,  и ѓольдмунд притворЯлсЯ  более  решительным  и
спокойным, чем было у него на сердце.
     - “вижу ли Я тебЯ?- спросил Ќарцисс.
     -  Ћ,  конечно,  если  твоЯ  прекраснаЯ  лошадь  не  сломает  мне  шею,
непременно увидишь.  Ђ  то  ведь  некому будет  называть  тебЯ  Ќарциссом  и
доставлЯть тебе беспокойство.  Џоложись  на это. Ќе забудь присматривать  за
ќрихом.  € чтобы никто не дотрагивалсЯ до моей  Њарии!  Ћна останетсЯ в моей
комнате, как Я сказал, и ты позволь мне не отдавать ключ.
     - ’ы рад, что уезжаешь? ѓольдмунд сверкнул глазами.
     -  Ќу,  Я радовалсЯ,  это так. Ќо  теперь, когда Я должен  уезжать, все
кажетсЯ мне  не таким  веселым,  как думалось. ’ы посмеешьсЯ надо мной, но Я
расстаюсь  без  легкости,  и  эта привЯзанность  мне  не  нравитсЯ.  ќто как
болезнь, у молодых и здоровых людей этого не бывает. Њастер Ќиклаус был тоже
такой. Ђх, не будем говорить о ненужных вещах! Ѓлагослови менЯ, дорогой, и Я
поеду.
     Ћн ускакал.
     ‚ мыслЯх  Ќарцисс  был  долго занЯт  другом, он  беспокоилсЯ  о  нем  и
тосковал  по нему. ‚ернетсЯ ли он, выпорхнувшаЯ  птица, милый легкомысленный
человек! ‚от  он опЯть пошел своим кривым безвольным путем, этот  странный и
любимый  человек, опЯть  бродить  по свету, сладострастно  и с любопытством,
следуЯ своим сильным темным инстинктам, бурно и ненасытно,  большой ребенок.
„а  пребудет  Ѓог с  ним, да вернетсЯ  он  невредимым  назад.  ‚от он  опЯть
полетел,  мотылек,  порхать  туда-сюда,  опЯть  грешить, соблазнЯть  женщин,
следуЯ страсти, попадет еще опЯть в смертельную  опасность, в  тюрьму, да  и
погибнет   там.  ‘колько  беспокойства  доставлЯл  этот  белокурый  мальчик,
жаловалсЯ, что стареет, а смотрел такими детскими глазами! Љак же за него не
боЯтьсЯ. €  все-таки Ќарцисс был от  души  рад за него. ‚  глубине  души ему
нравилось, что это упрЯмое дитЯ  так трудно  было обуздать,  что у него были
такие капризы, что он опЯть вырвалсЯ на свободу и загулЯл
     Љаждый  день  в какой-нибудь  час мысли аббата возвращались  к другу, с
любовью и тоской, благодарностью, иногда даже с сомнениЯми и самобичеваниЯми
Њожет быть, нужно  было больше  открытьсЯ  другу в том,  как сильно  он  его
любит, сколь мало  он желает, чтобы тот был другим, насколько богаче стал он
благодарЯ ему  и  его искусству? Ћн мало говорил ему об этом, слишком  мало,
может быть - кто знает, не удержал ли бы он его?
     Ќо благодарЯ  ѓольдмунду он стал не только богаче.  Ћн стал  и  беднее,
беднее  и  слабее, и хорошо, конечно, что он  не показал этого другу. Њир, в
котором он жил и обрел родину, его мир, его жизнь в монастыре, его служение,
его  ученость, его  прекрасно  составленное  мыслительное  построение  часто
сильно сотрЯсались, становЯсь сомнительными благодарЯ другу. Ќет сомнений, с
точки зрениЯ монастырЯ, рассудка и  морали его собственнаЯ жизнь была лучше,
она была правильнее, постоЯнней, упорЯдоченной и  более образцовой, это была
жизнь порЯдка и строгого служениЯ, длЯщаЯсЯ  жертва, все новое стремление  к
Ясности, справедливости, она было много чище  и лучше, чем жизнь  художника,
бродЯги и совратителЯ женщин. Ќо глЯдЯ сверху, с божественной точки зрениЯ -
был  ли  этот  порЯдок  и воспитание  в  отдельной жизни,  отказ  от мира  и
чувственного  счастьЯ,  удаление  от  грЯзи  и  крови,  уход  в философию  и
богослужение  действительно  лучше  жизни  ѓольдмунда? ђазве  в  самом  деле
человек создан длЯ того, чтобы  вести размеренную жизнь, часы и дела которой
возвещает  молитвенный колокол? ђазве человек действительно создан длЯ того,
чтобы изучать  ЂристотелЯ  и ”ому  Ђквинского, знать  греческий, убиваЯ свои
чувства  и  убегаЯ  от  мира?  ђазве  не  создан  он  Ѓогом  с  чувствами  и
инстинктами,  с  темными  тайнами  крови, способным  на  грех,  наслаждение,
отчаЯние? ‚округ этих вопросов кружились мысли настоЯтелЯ, когда он  думал о
своем друге.
     „а,  возможно,  что вести такую жизнь, как  ѓольдмунд, не только  более
по-детски и по-человечески,  но в конце  концов мужественнее  и  возвышеннее
отдаватьсЯ жестокому потоку и хаосу, грешить и принимать на себЯ последствиЯ
этого, чем вести чистую  жизнь в стороне от мира с  умытыми руками, насаждаЯ
прекрасный  сад из  мыслей,  полный гармонии, и прогуливатьсЯ безгрешно  меж
ухоженных  клумб.  ‚озможно,  труднее,  смелей   и  благородней  бродить   в
разорванных  башмаках по  лесам  и  дорогам, терпеть  зной и дождь,  голод и
нужду, радостно играЯ чувствами и расплачиваЯсь за них страданиЯми.
     ‚о всЯком случае, ѓольдмунд  показал ему, что чело век, предназначенный
длЯ высокого, может очень глубоко опуститьсЯ в кровавый, пьЯнЯщий хаос жизни
и запачкать себЯ пылью и кровью, не став, однако, мелким и подлым, не убив в
себе божественного, что он  может блуждать в глубоком мраке,  не  погашаЯ  в
свЯтаЯ  свЯтых своей души  божественного света  и творческой  силы.  ѓлубоко
заглЯнул Ќарцисс в сумбурную жизнь своего друга, и ни его  любовь к нему, ни
его уважение не  стали  меньше.  Ћ нет,  с тех  пор  как из запЯтнанных  рук
ѓольдмунда  вышли  эти  дивные  безмолвные  живые, просветленные  внутренней
формой и порЯдком фигуры, эти искренние, светЯщиесЯ душой лица, эти невинные
растениЯ и цветы, эти молЯщие  или  благословлЯющие руки,  все  эти смелые и
нежные,  гордые  или свЯтые  жесты,  с тех  пор  он хорошо знал,  что в этом
беспокойном сердце художника  и соблазнителЯ  живет полнота света и божеской
милости.
     …му  нетрудно  было  казатьсЯ  превосходЯщим  друга  в  их  разговорах,
противопоставлЯЯ его страсти свою воспитанность и упорЯдоченность в  мыслЯх.
Ќо не был ли любой легкий жест какой-нибудь фигуры ѓольдмунда, любой взглЯд,
любой рот,  любое вьющеесЯ растение и складка платьЯ больше, действительнее,
живее  и незаменимее,  чем все, чего  может  достичь  мыслитель? ђазве  этот
художник, чье сердце так полно  противоречий и крайностей,  не  выразил  длЯ
бесконечного  числа  людей,  сегоднЯшних  и  будущих,  символы  их  нужды  и
стремлений, образы, к которым могли  обратитьсЯ в молитве и благоговении,  в
страхе сердца и тоске несметные множества, находЯ в  них утешение, поддержку
и укрепление?
     ‘ грустной улыбкой  вспоминал Ќарцисс все случаи с ранней юности, когда
он руководил другом и поучал его. ‘ благодарностью принимал это друг, всегда
соглашаЯсь с его превосходством и  руководительством. €  вот  он без громких
слов  выставил   произведениЯ,   рожденные  из  его  исхлестанной  бурЯми  и
страданиЯми  жизни:  не  слова,  не поучениЯ, не  объЯснениЯ  и назиданиЯ, а
настоЯщую  возвышенную  жизнь.  Љак жалок  был он  со  своим знанием,  своей
монастырской жизнью, своей диалектикой по сравнению с ними!  ‚от те вопросы,
вокруг  которых  кружились его мысли. Љак когда-то много лет тому  назад  он
вмешалсЯ  в  жизнь  ѓольдмунда, потрЯсаЯ и  увещеваЯ,  так со времени своего
возвращениЯ  друг,  доставлЯЯ  ему хло  поты,  часто  глубоко потрЯсал  его,
вынуждаЯ к сомнению и проверке себЯ.
     Ћни  были  равны, ничего  не  дал ему Ќарцисс,  что  бы  он  не  вернул
сторицей.
     “ехавший друг дал  ему много времени длЯ размышлений. ли недели, давно
отцвел каштан, давно  потемнела  молочно-бледно- зеленаЯ листва  бука,  став
коричневой и твердой, давно прилетели  аисты  высиживать  птенцов  на  башне
ворот, вывели их и учили летать. —ем дольше не было  ѓольдмунда, тем  больше
видел  Ќарцисс,  кем он  длЯ него был.  ‚  монастыре были  некоторые  ученые
патеры, один - знаток Џлатона, другой - превосходный грамматик, один или два
хитроумных теолога.  ‘реди монахов было  несколько преданных, честных людей,
длЯ которых это было всерьез. Ќо не было ни одного равного ему, ни одного, с
кем бы он серьезно  мог померитьсЯ силами. ќто незаменимое давал ему  только
ѓольдмунд. ЋпЯть  лишитьсЯ его было длЯ него очень трудно. Ћн очень тосковал
по уехавшему.
     Ћн  часто  заходил в  мастерскую, подбадривал помощника ќриха,  который
продолжал  работать над  алтарем  и очень ждал  возвращениЯ  мастера. €ногда
настоЯтель отпирал комнату  ѓольдмунда,  где стоЯла фигура  Њарии, осторожно
снимал  покрывало  с фигуры и  оставалсЯ  возле  нее. Ћн ничего не знал о ее
происхождении, ѓольдмунд никогда не рассказывал ему историю ‹идии. Ќо он все
чувствовал, он  видел,  что образ этой девушки  долго  жил в душе его друга.
Њожет быть, он ее соблазнил, может, обманул и покинул. Ќо  он взЯл ее в свою
душу и сохранил  вернее, чем любой супруг, и в конце концов, возможно, много
лет спустЯ, не видЯ ее больше, он воссоздал ее трогательную фигуру, вложив в
ее лицо, позу, руки всю нежность, восхищение и страсть любЯщего. € в фигурах
кафедры  длЯ чтеца в трапезной он всюду читал историю своего друга. ќто была
историЯ  бродЯги  и человека  инстинктов,  бездомного  и  неверного, но  что
осталось от этого здесь, все было полно  добра  и верности, живой любви. Љак
таинственна была эта жизнь, как мутно и бурно неслись ее потоки, и вот какое
благородство и чистота в итоге!
     Ќарцисс боролсЯ. Ћн овладеет собой,  он не  изменит  своему пути, он не
упустит ничего в своем строгом служении.
     Ќо  он страдал от утраты и страдал от сознаниЯ, что его сердце, которое
должно было  принадлежать лишь  Ѓогу  и служению ему, настолько  привЯзано к
другу.

        „‚Ђ„–Ђ’Ђџ ѓ‹Ђ‚Ђ

     ‹ето прошло, маки и васильки, полевые гвоздики и астры увЯли и исчезли,
утихли лЯгушки в пруду, и аисты летали высоко, готовЯсь к прощанию.
     ’огда-то и вернулсЯ ѓольдмунд.
     Ћн прибыл в пасмурный день после полуднЯ под тихим дождем и прошел не в
монастырь, а от ворот прЯмо в свою мастерскую. Ћн пришел пешком, без лошади.
     ќрих испугалсЯ, когда увидел его. •отЯ он узнал его с первого взглЯда и
сердце его забилось  при  встрече,  все-таки  казалось, что  вернулсЯ совсем
другой  человек: не  тот ѓольдмунд,  а на  много  лет старше, с полуугасшим,
пыльным,  серым  лицом,  впалыми щеками,  больными  страдающими  глазами,  в
которых,  однако,  не  было  скорби, но улыбка  -  добродушнаЯ,  старческаЯ,
терпеливаЯ  улыбка.  Ћн шел с трудом, он тащилсЯ и казалсЯ больным  и  очень
усталым.
     ‘транно смотрел этот изменившийсЯ, чужой ѓольдмунд в глаза своему юному
помощнику.  Ћн не делал  из своего возвращениЯ никакого шума,  он делал вид,
будто пришел всего лишь из соседней комнаты и только что был здесь. Ћн подал
руку  и ничего не  сказал,  никакого приветствиЯ, никаких вопросов,  никаких
рассказов. Ћн произнес лишь: "Њне нужно поспать". Ћн казалсЯ ужасно усталым.
Ћн отпустил ќриха  и вошел в свою комнату рЯдом  с мастерской.  ’ут он  снЯл
шапку и уронил ее, снЯл сапоги и подошел к  кровати. ‘зади под покрывалом он
увидел  свою  Њадонну;  он  кивнул  ей,  но  не  стал  снимать  покрывала  и
приветствовать  ее.  ‚место этого  он  подошел  к окошку,  увидел  на  дворе
смущенного ќриха и крикнул ему:
     -  ќрих, никому  не  говори,  что Я  вернулсЯ.  џ  очень  устал.  Њожно
подождать до завтра.
     Џотом он, не раздеваЯсь, лег в  постель. —ерез некоторое времЯ, так как
сон  не приходил, он встал, с трудом подошел к стене,  где висело  маленькое
зеркало, и  посмотрелсЯ  в  него. ‚нимательно  вглЯдывалсЯ  он в ѓольдмунда,
смотревшего на  него из зеркала, усталого ѓольдмунда, утомленного, старого и
увЯдшего мужчину  с сильно поседевшей бородой. €з маленького мутного зеркала
на  него смотрел старый одичавший человек,  хорошо  знакомое  лицо, ставшее,
однако, чужим, оно казалось ему не совсем настоЯщим, казалось, оно  не имело
к нему никакого отношениЯ. Ћно  напоминало некоторые  знакомые лица, немного
мастера  Ќиклауса,  немного  старого рыцарЯ, когда-то заказавшего  длЯ  него
платье  пажа, немного  даже  свЯтого  €акова  в церкви,  старого  бородатого
свЯтого  €акова, выглЯдевшего в  своей  пилигримской шлЯпе  таким древним  и
седым, но все-таки радостным и добрым.
     ’щательно разглЯдывал он лицо в зеркале, как будто  хотел разузнать  об
этом чужом  человеке.  Ћн кивнул  ему  и узнал  его: да, это был он сам,  он
соответствовал  его  самоощущению.  Ћчень усталый  и немного безразличный ко
всему старый человек вернулсЯ из путешествиЯ, невзрачный  мужчина,  таким не
щегольнешь,  и все-таки  он  не  имел ничего против  него, он все-  таки ему
нравилсЯ:  что-то  было  в  его  лице,  чего  не  было  у прежнего  красавца
ѓольдмунда, при всей усталости и разбитости - черта удовлетворенности или же
уравновешенности.  Ћн тихо засмеЯлсЯ про  себЯ и увидел смеющеесЯ отражение:
прекрасного  парнЯ  привел  он  с  собой  из  своего  путешествиЯ!  ЏорЯдком
изношенным  и  опаленным  вернулсЯ  он  домой  из  своего небольшого  воЯжа,
лишившись не только своего  конЯ и походной сумки и своих талеров, пропало и
оставило его также и  другое:  молодость, здоровье, самоуверенность, румЯнец
на лице и сила  взглЯда. € все-таки это отражение нравилось ему: этот старый
слабый человек в зеркале был  ему милее того ѓольдмунда, которым он был  так
долго.  Ћн  был  старше,  слабее,  более  жалким,  но  и  безобиднее,  более
удовлетворенным, с ним легче было поладить. Ћн  засмеЯлсЯ  и подмигнул себе.
‡атем лег опЯть на постель и теперь заснул.
     Ќа другой день  он сидел  в своей мастерской, склонившись над столом, и
пыталсЯ немного порисовать, когда Ќарцисс пришел навестить его. ‚ дверЯх  он
остановилсЯ и сказал:
     - Њне передали, что ты вернулсЯ. ‘лава Ѓогу, Я очень рад. ’ак как ты ко
мне не зашел, Я пришел к тебе сам. џ не помешаю тебе?
     Ћн подошел  ближе. ѓольдмунд оторвалсЯ  от бумаги и протЯнул  ему руку.
•отЯ  ќрих  и  подготовил его, сердце защемило у  него при  виде  друга. ’от
приветливо улыбнулсЯ ему в ответ.
     - „а,  Я опЯть здесь. Џриветствую тебЯ, Ќарцисс, мы какое-  то времЯ не
виделись. €звини, что Я еще не навестил тебЯ.
     Ќарцисс посмотрел ему  в глаза. Ћн  тоже увидел не  только  угасание  и
плачевное увЯдание этого лица, он увидел также  другое, эту странно приЯтную
черту  уравновешенности,  даже  безразличиЯ, смирениЯ  и  доброго настроениЯ
старца. Ћпытный  чтец  в человеческих судьбах,  он видел также,  что в  этом
ставшем таким чужим и так изменившемсЯ ѓольдмунде есть что-то нездешнее, что
его душа или ушла далеко от действительности и идет путЯми грез, или она уже
на пороге дверей, ведущих в мир иной.
     - ’ы болен?- спросил он заботливо.
     - „а, и болен тоже. џ заболел уже в начале своего путешествиЯ, в первые
же  дни. Ќо  понимаешь, не  мог  же  Я вернутьсЯ  фазу. ‚ы бы  менЯ  изрЯдно
высмеЯли,  если бы Я вернулсЯ так быстро и стЯнул свои походные сапоги. Ќет,
этого  мне не хотелось.  џ поехал  дальше и еще немного пошаталсЯ, мне  было
стыдно, что  путешествие мое не  удалось. џ переоценил себЯ. €так, мне  было
стыдно. Ќу,  да  ты  же понимаешь,  ты же умный человек.  €звини, ты  что-то
спросил? ЏрЯмо чертовщина какаЯ-то, Я все времЯ забываю, о чем идет речь. Ќо
с моей матерью это у тебЯ здорово получилось. •отЯ было очень больно, но...
     …го бормотание угасло в улыбке.
     -  Њы  тебЯ  выходим,  ѓольдмунд, у тебЯ все будет.  Ќо  что же  ты  не
вернулсЯ сразу, как только почувствовал  себЯ  плохо! ’ебе,  право, не  надо
было нас стыдитьсЯ. ’ебе нужно было сразу же вернутьсЯ.
     ѓольдмунд засмеЯлсЯ.
     - „а, теперь-то Я знаю.  џ не решалсЯ так просто вернутьсЯ. ќто было бы
позором. Ќо вот Я пришел. € теперь мне опЯть хорошо.
     - ’ы много страдал?
     - ‘традал? „а,  страданий было  достаточно. Ќо, видишь ли, страданиЯ  -
это хорошо,  они менЯ  образумили. ’еперь мне не стыдно.  „аже  перед тобой.
’огда, когда ты зашел ко мне в тюрьму, чтобы спасти мою жизнь,  мне пришлось
стиснуть зубы, так мне было стыдно перед тобой. ’еперь это совсем прошло.
     Ќарцисс положил  ему руку  на  плечо,  тот сразу  замолчал и, улыбаЯсь,
закрыл  глаза. Ћн мирно  заснул. ђасстроенный вышел  настоЯтель  и пригласил
монастырского  врача,  патера   Ђнтона,  посмотреть   больного.  Љогда   они
вернулись, ѓольдмунд спал, сидЯ за своим столом длЯ  рисованиЯ. Ћни  отнесли
его в постель, врач осталсЯ при нем.
     Ћн был безнадежно болен. …го отнесли в одну из больничных  комнат, ќрих
постоЯнно дежурил возле него.
     ‚сю историю его последнего путешествиЯ никто никогда  не узнал. Љое-что
он рассказал, кое о чем можно было догадатьсЯ. —асто  лежал он  безучастный,
иногда его  лихорадило, и  он спутанно говорил,  иногда приходил в  себЯ,  и
тогда каждый раз  звали  Ќарцисса,  длЯ  которого  эти  последние  беседы  с
ѓольдмундом  стали очень  важны. Ќекоторые отрывки из рассказов  и признании
ѓольдмунда передал Ќарцисс, другие ќрих.
     - Љогда  начались боли? ќто было еще в начале моего путешествиЯ. џ ехал
по лесу и упал вместе с лошадью, упал в ручей и всю ночь пролежал в холодной
воде.  ’ам,  внутри, где сломаны  ребра, с тех  пор болит.  ’огда Я  был еще
недалеко  отсюда,  но  не  хотел возвращатьсЯ, это было  ребЯчество, но  мне
казалось, что это  будет смешно. џ  поехал дальше, а когда уже не мог сидеть
на лошади из-за боли, Я продал ее и потом долго лежал в госпитале.
     ’еперь Я останусь здесь, Ќарцисс, ездить на лошади мне уже не придетсЯ.
Ќе придетсЯ и странствовать. € с танцами покончено, и с женщинами. Ђх, иначе
Я  еще  долго  отсутствовал бы, еще  годы. Ќо когда Я  увидел, что  там,  за
стенами монастырЯ, нет длЯ менЯ никаких радостей, Я подумал: пока Я не отдал
Ѓогу душу, надо  еще  немного порисовать  и  сделать  несколько  фигур, ведь
хочетсЯ иметь хоть какую-то радость. Ќарцисс сказал ему:
     - џ так рад, что ты вернулсЯ. Њне  так не  хватало тебЯ, Я каждый  день
думал о тебе и часто боЯлсЯ, что ты никогда не захочешь больше прийти.
     ѓольдмунд покачал головой:
     - Ќу, потерЯ была бы невелика.
     Ќарцисс, чье сердце горело от горЯ и любви, медленно наклонилсЯ к  нему
и сделал то, чего  не делал  никогда  за многие  годы их дружбы, он коснулсЯ
губами  волос  и  лба  ѓольдмунда.  ‘начала  удивленно,  затем  с  волнением
ѓольдмунд заметил, что произошло.
     - ѓольдмунд,- прошептал  ему на ухо друг,- прости,  что Я раньше не мог
сказать тебе это.  џ должен был сказать тебе это, когда посетил тебЯ тогда в
тюрьме, в резиденции епископа, или когда увидел твои первые  фигуры, или еще
когда- нибудь. Џозволь мне  сказать тебе сегоднЯ, как  сильно Я тебЯ  люблю,
сколь многим ты был длЯ менЯ всегда, какой богатой ты сделал  мою жизнь. „лЯ
тебЯ это  не  имеет такого  значениЯ. ’ы  привык к любви,  длЯ  тебЯ она  не
редкость, ты был любим многими женщинами и избалован. „лЯ менЯ же это иначе.
ЊоЯ жизнь была бедна любовью. Њне не  хватало лучшего. Ќаш настоЯтель „аниил
сказал мне как-то, что Я держу себЯ высокомерно, вероЯтно, он был прав. џ не
бываю несправедливым к людЯм, стараюсь  быть справедливым и терпимым к  ним,
но Я никогда не любил их.  €з  двух ученых в монастыре более ученый приЯтнее
мне, никогда  Я  не  любил,  к  примеру, слабого  ученого, несмотрЯ  на  его
слабость. …сли  же Я все-таки знаю, что такое любовь, то это благодарЯ тебе.
’ебЯ Я мог любить,  тебЯ одного среди людей. ’ы не  знаешь, что  это значит.
ќто значит источник в пустыне, цветущее дерево  в дикой глуши. ’ебе одному Я
признателен  за то, что  сердце мое не  иссохло, что во мне осталось  место,
способное принЯть милость. ѓольдмунд улыбнулсЯ радостно  и немного смущенно.
’ихим спокойным  голосом,  который  бывал  у него в  часы  просветлений,  он
сказал:
     - Љогда ты спас менЯ тогда от виселицы и мы ехали сюда, Я спросил  тебЯ
о моей лошади Ѓлесс, и ты мне все рассказал. ’огда Я догадалсЯ, что ты, хотЯ
едва различаешь лошадей, заботилсЯ о  моем Ѓлессе. € делал это из-за менЯ, Я
был очень рад этому. ’еперь Я знаю,  что  это  было действительно  так  и ты
действительно  любишь менЯ. € Я всегда любил тебЯ.  Ќарцисс,  половину своей
жизни Я добивалсЯ твоей любви. џ знаю, что тоже нравлюсь тебе, но никогда не
надеЯлсЯ, что ты  когда-нибудь скажешь  мне  об этом, ты  -  гордый человек.
’еперь вот ты  мне сказал, в  тот момент, когда  у  менЯ  нет больше  ничего
другого:  странствиЯ и свобода, мир и женщины - все позади. џ пригашаю  твое
признание и благодарю тебЯ за него.
     Њадонна ‹идиЯ стоЯла в комнате и смотрела на них,
     - ’ы все времЯ думаешь о смерти?- спросил Ќарцисс.
     -  „а, Я думаю о ней и о том, что вышло из моей жизни. Њальчиком, когда
Я  был  еще  твоим учеником, у  менЯ  было  желание стать  таким же духовным
человеком, как ты. ’ы мне показал, что у менЯ нет призваниЯ к этому. ’огда Я
бросилсЯ в другую сторону жизни,  в чувства, и женщины помогали  мне найти в
этом наслаждение,  они так послушны и  сладострастны. Ќо  мне не хотелось бы
говорить о них презрительно и о чувственных  наслаждениЯх тоже, Я ведь часто
бывал   очень   счастлив.   џ   имел   также  счастье  пережить  возможность
одухотворениЯ чувственности. €з этого возникает искусство.  Ќо сейчас угасли
оба пламени.  “  менЯ  нет  больше  животного  желаниЯ  счастьЯ  - и  оно не
поЯвилось бы, даже если бы женщины бегали  за  мной, € творить мне больше не
хочетсЯ, Я сделал достаточно  фигур,  дело не в количестве. Џоэтому длЯ менЯ
пришло времЯ умирать. џ согласен на смерть, мне даже любопытно.
     - Џочему любопытно?- спросил Ќарцисс.
     - Ќу,  пожалуй,  это немного глупо.  Ќо мне действительно любопытно. Ќе
потусторонний мир, Ќарцисс, об этом Я мало думаю  и,  откровенно говорЯ, уже
не верю  в него. Ќет никакого  потустороннего мира. ‡асохшее  дерево  мертво
навсегда, замерзшаЯ птица никогда не вернетсЯ  к жизни, а тем более человек,
если умрет. Љакое-то времЯ  его будут помнить, когда  его не станет, но и то
недолго. Ќет, смерть любопытна  мне потому,  что Я все  еще  верю или мечтаю
оказатьсЯ на пути к своей матери. џ верю, что смерть - это  большое счастье,
да,  счастье,  такое  же  огромное,  как счастье  первой  любви.  џ не  могу
отделатьсЯ  от мысли,  что вместо смерти  с  косой придет  моЯ мать, котораЯ
возьмет менЯ к себе и вернет в невинность небытиЯ.
     ‚ одно  из своих  посещений,  после  того как ѓольдмунд  несколько дней
ничего не говорил больше, Ќарцисс застал его опЯть бодрым и разговорчивым.
     -  Џатер  Ђнтон говорит, что у тебЯ, должно быть, часто бывают  сильные
боли. Љак  это тебе удаетсЯ,  ѓольдмунд,  так  спокойно  переносить их?  Њне
кажетсЯ, теперь ты примирилсЯ.
     -  ’ы имеешь  в виду примирилсЯ с Ѓогом? Ќет, Я его не нашел. џ не хочу
миритьсЯ с ним. Ћн  плохо устроил мир, нам нечего  его расхваливать, да ведь
ему и безразлично, восхвалЯю Я его или нет.  Џлохо устроил он мир. Ђ с болью
в груди Я примирилсЯ, это верно. ђаньше Я плохо переносил боль и хотЯ думал,
что мне будет легко умирать, но это было заблуждение. Љогда она угрожала мне
всерьез в ту ночь в тюрьме графа ѓенриха, все обнаружилось: Я просто не  мог
умереть,  Я был еще слишком  сильным  и  необузданным, им пришлось бы каждый
сустав во мне убивать дважды. ‘ейчас - другое дело.
     ђазговор утомил его, голос стал слабеть.  Ќарцисс попросил его поберечь
себЯ.
     -  Ќет,- ответил он,- Я хочу  тебе рассказать.  ђаньше мне  было стыдно
признатьсЯ тебе. ’ы  посмеешьсЯ. ‚идишь  ли, когда Я, оседлав конЯ,  ускакал
отсюда,  это  было не совсем бесцельно. Џрошел слух, что граф ѓенрих опЯть в
наших  краЯх  и  с  ним  его возлюбленнаЯ,  Ђгнес.  ‡наю, тебе  это  кажетсЯ
неважным, сейчас и мне это неважно.  Ќо  тогда эта весть прЯмо- таки обожгла
менЯ, и Я не думал ни о чем,  кроме Ђгнес; она была самой красивой женщиной,
которую  Я  знал и  любил,  Я хотел  увидеть ее опЯть,  Я хотел еще раз быть
счастливым  с ней. џ поехал и через неделю нашел ее. ‚от тогда-то, в тот час
все  изменилось во мне.  €так, Я нашел  Ђгнес, она бьша не менее красивой, Я
нашел возможность показатьсЯ ей и поговорить. € представлЯешь,  Ќарцисс: она
не хотела ничего больше знать обо мне! џ был длЯ нее  слишком стар, Я не был
больше  красивым и  приЯтным,  она не  обольщалась на  мой  счет.  ќтим  мое
путешествие, собственно, и закончилось. Ќо Я поехал дальше, мне не  хотелось
возвращатьсЯ к вам таким разочарованным и смешным,  и вот когда Я так  ехал,
силы, и молодость, и благоразумне уже совсем оставили менЯ, поэтому Я упал с
лошадью в  ущелье и в ручей, и сломал ребра, и  осталсЯ лежать  в воде.  ‚от
тогда Я впервые узнал настоЯщую боль. Џри падении Я сразу  почувствовал, как
что-то  сломалось  у  менЯ  внутри  в  груди, и  это  менЯ обрадовало,  Я  с
удовольствием почувствовал это, Я был доволен. џ лежал в воде и понимал, что
должен умереть, но теперь все было иначе,  чем тогда  в  тюрьме. џ  не  имел
ничего против, смерть не казалась мне больше несносной. џ чувствовал сильные
боли, которые с тех пор бывают часто, и увидел сон или видение, называй, как
хочешь.  џ лежал, и в груди  у менЯ  нестерпимо  жгло,  и  Я сопротивлЯлсЯ и
кричал, но вдруг услышал чей-то смеющийсЯ голос - голос, который Я не слышал
с самого детства. ќто был  голос моей  матери,  низкий женский голос, полный
сладострастиЯ и любви. € тогда Я увидел, что это была она,  возле  менЯ была
мать и держала менЯ на коленЯх, и открыла мою грудь, и погрузила свои пальцы
глубоко  мне  в грудь меж ребер, чтобы  вынуть сердце.  Љогда Я это увидел и
понЯл, мне это не причинило боли. ‚от и теперь, когда эти боли возвращаютсЯ,
это не боли, это пальцы матери, вынимающие мое сердце. Ћна прилежна  в этом.
€ногда она жмет и  стонет как будто  в  сладострастии.  €ногда она смеетсЯ и
произносит нежные звуки. €ногда  она не  рЯдом  со мной, а наверху, на небе,
меж облаков вижу Я ее лицо, большое, как облако, тогда она парит и улыбаетсЯ
печально,  и  ее печальнаЯ  улыбка  высасывает менЯ  и вытЯгивает сердце  из
груди.
     Ћн все снова и снова говорил о ней, о матери.
     - ‡наешь, что еще,-  спросил он  в  один из  последних дней.- Љак то  Я
забыл свою мать,  но  ты напомнил мне. ’огда  тоже  было, очень больно,  как
будто звери грызли мне  внутренности. ’огда мы были еще юношами,  красивыми,
молодыми мальчиками были мы. Ќо уже тогда мать позвала менЯ, и Я  последовал
за ней. Ћна ведь всюду. Ћна была цыганкой ‹изе, она была прекрасной Њадонной
мастера  Ќиклауса,  она  была  жизнь,  любовь, сладострастье,  она  же  была
страхом, голодом, инстинктом. ’еперь она - смерть, она  вложила пальцы мне в
грудь.
     ѓольдмунд  посмотрел  с  улыбкой  ему в  глаза,  с  той новой  улыбкой,
поЯвившейсЯ после путешествиЯ,  котораЯ была такой старческой и  немощной, а
порой даже немного слабоумной, иногда исполненной доброты и мудрости.
     -  Њой  дорогой,-  шептал  он,-  Я не  могу  ждать до завтра.  џ должен
попрощатьсЯ с тобой, а на прощанье сказать все. Џослушай менЯ еще немного. џ
хотел рассказать тебе про мать, и что она держит свои пальцы на моем сердце.
‚от уже несколько лет моей любимой тайной мечтой было создать фигуру матери,
она была  длЯ менЯ самым  свЯтым образом из всех, Я всегда носил его в себе,
образ, полный любви и тайны. …ще недавно  мне было бы  совершенно невыносимо
помыслить, что Я могу умереть, не создав ее фигуры; моЯ  жизнь показалась бы
мне бесполезной.  Ђ  теперь  видишь, как  удивительно все получаетсЯ  с ней:
вместо того, чтобы мои руки создавали ее, она создает  менЯ. …е руки у  менЯ
на сердце, и  она  освобождает  его  и опустошает,  она  соблазнЯет  менЯ на
смерть,  а со  мной умрет  и  моЯ  мечта, прекраснаЯ  фигура, образ  великой
…вы-матери.  џ  еще  вижу  его,  и если  бы  у менЯ были  силы в руках, Я бы
воплотил его. Ќо она  этого не хочет, она не хочет, чтобы Я сделал  ее тайну
видимой. …й больше нравитсЯ, чтобы Я умер. џ умру охотно, она мне поможет.
     Ћшеломленный,  слушал эти слова  Ќарцисс, ему  пришлось  наклонитьсЯ  к
самому лицу друга,  чтобы понЯть их.  Ќекоторые он слышал  неЯсно, некоторые
хорошо, но смысл их осталсЯ скрытым длЯ него. € вот больной  еще  раз открыл
глаза,  вглЯдываЯсь в  лицо своего  друга. €  с движением,  как будто  хотел
покачать головой, он прошептал:
     - Ђ как же  ты  будешь умирать, Ќарцисс, если у  тебЯ нет  матери?  Ѓез
матери нельзЯ любить. Ѓез матери нельзЯ умереть.
     —то он еще  бормотал, нельзЯ  было разобрать. „ва последних днЯ Ќарцисс
просидел у его постели, день и ночь, и видел, как он угасал. Џоследние слова
ѓольдмунда горели в его сердце как пламЯ.


     ---------
     ђозарий  -  свод  основных молитв,  читаемых в определенном  порЯдке по
четкам (католич.).

     Ќемецким  словом "блесс" называют всЯкое животное с  белым пЯтнышком на
лбу.