терпениЯ:
     -- Ћтвечай же, прошу  тебЯ, мой милый. ‘кажи мне, хотЯ  иначе и быть не
может,  что и ты, мой  ученый друг, изберешь  своим  прибежищем ‚озвышенного
Ѓуддую.  ’огда ‘иддхартха положил  свою руку  на  плечо  ѓовинды:  --  ’ы не
расслышал  моего  напутственного пожеланиЯ, о  ѓовинда.  џ повторю  его.  „а
удастсЯ тебе пройти этот путь до конца! „а обретешь ты на нем спасение!
     ’ут только понЯл ѓовинда, что друг покинул его, и залилсЯ слезами.
     -- ‘иддхартха! -- жалобно воскликнул он.
     ‘иддхартха же ласково сказал ему:
     -- Ќе забывай, ѓовинда, что  ты отныне принадлежишь к саманам Ѓудды. ’ы
отрексЯ от родины и родных,  от своего сословиЯ  и собственности, отрексЯ от
собственной  воли,  отрексЯ  от  дружбы.  ’ак  требует  устав,  так  требует
‚озвышенный. ’ы сам захотел этого! ‡автра, о ѓовинда, Я расстанусь с тобой.
     „олго еще оба друга  ходили по роще, долго лежали они, не находЯ сна. €
снова  и  снова  ѓовинда  умолЯл друга  сказать  ему,  почему  он  не  хочет
обратитьсЯ  к учению ѓаутамы,  какой  недостаток  он находит в  этом учении.
‘иддхартха же на все просьбы отвечал словами:
     --  “спокойсЯ,  ѓовинда,  учение ‚озвышенного превосходно, как  могу  Я
находить в нем недостатки?
     ђано  утром  один из старейших  монахов,  последователей Ѓудды, обходил
парк, сзываЯ всех новопоступивших учеников, чтобы облачить их в  желтые рЯсы
и наставить в первых правилах и обЯзанностЯх их нового званиЯ. ’огда ѓовинда
сделал  над  собою  усилие,   еще   раз  обнЯл  своего   друга  молодости  и
присоединилсЯ к шествию послушников.
     ‘иддхартха  в  глубокой задумчивости  стал  прохаживатьсЯ  по роще. ’ут
навстречу ему попалсЯ ѓаутама, и после почтительного приветствиЯ, ободренный
взглЯдом  Ѓудды, полным  доброты и кротости, юноша  попросил у  ‚озвышенного
позволениЯ  говорить  с  ним.  Ѓезмолвным  наклонением  головы  тот  выразил
согласие.
     ’огда ‘иддхартха сказал:
     --  ‚чера, о ‚озвышенный, Я  имел счастье слушать твое  дивное  учение.
‚месте с моим другом Я прибыл издалека, чтобы услышать его.  € вот  мой друг
остаетсЯ с твоими учениками, он принЯл твое учение. џ же снова отправлЯюсь в
странствие.
     -- Љак тебе угодно,-- учтиво заметил ‚озвышенный.
     -- ‘лишком смела моЯ речь,-- продолжал ‘иддхартха,-- но мне не хотелось
бы  уходить  от  ‚озвышенного, не  высказав перед ним с  полной искренностью
своих  мыслей.  ‘облаговолит  ли  „остопочтенный   уделить  мне  еще  минуту
вниманиЯ?
     Ѓудда молча кивнул головой в знак согласиЯ.
     --  Ћдно,  о  ‚озвышенный,--  продолжал  ‘иддхартха,--   в  особенности
восхищает менЯ в твоем учении. ќто его совершеннаЯ Ясность и убедительность.
–ельной, нигде  и никогда не прерываемой цепью рисуешь ты мир, вечной цепью,
сплетенной из причин и следствий. Ќикогда и никем эта мысль не была так Ясно
осознана, так  бесспорно доказана. Џоистине, сильнее должно забитьсЯ в груди
сердце каждого  брахмана, когда он, при свете твоего учениЯ, увидит, что все
в мире неразрывно свЯзано между собой, что в нем нет пробелов, все Ясно, как
хрусталь, и ничто не зависит от случаЯ, не зависит от произвола богов. •орош
ли этот мир или кет, есть ли жизнь в нем страдание или благо -- это остаетсЯ
вопросом. Ѓыть может, оно и  несущественно. Ќо единство мира, взаимнаЯ свЯзь
всех Явлений, одинаковаЯ  подчиненность  всего,  как великого, так и малого,
одному  и тому же закону причинности, возникновениЯ и смерти -- все это Ярко
выступает в  твоем возвышенном  учении,  о  ‘овершенный. Ќо это  единство  и
естественнаЯ  преемственность всех вещей, судЯ по твоему  же учению,  все же
прерываетсЯ в одном месте. —ерез один маленький  пробел в  этот мир единства
вторгаетсЯ  нечто  чуждое  и  новое,  чего раньше не было  и чего нельзЯ  ни
показать  наглЯдно,  ни  доказать  словами  --  это  именно  твое  учение  о
преодолении мира, об искуплении. Ћднако благодарЯ этому маленькому  пробелу,
этому маленькому прорыву,  этот вечный, проникнутый  единством мировой закон
разбиваетсЯ и терЯет силу. Џрости, что Я высказываю это возражение.
     ’ихо   и    бесстрастно   выслушал    его   ѓаутама,   ‘воим   кротким,
благожелательным и Ясным голосом ответил ему ‘овершенный:
     -- ’ы слушал учение, о сын брахмана, и благо тебе, что ты  так  глубоко
вникал в него. ’ы нашел в нем пробел, ошибку. Џродолжай и дальше вдумыватьсЯ
в него. Ќо избегай, любо знательный, дебрей мнений и споров из-за слов. Ќе в
мнениЯх дело, каковы бы они ни  были -- прекрасны или  безобразны, умны  или
нелепы, каждый волен соглашатьсЯ с ними или отвергать их. Ќо учение, которое
ты слышал от менЯ, не мнение, и не  в том его цепь, чтобы объЯснить  мир длЯ
людей любознательных. …го цель инаЯ -- искупление, избавление от  страданий.
Ѓот чему учит ѓаутама -- и ничему иному.
     „а  не прогневаетсЯ на менЯ  ‚озвышенный,--  сказал юноша.-- Ќе  затем,
чтобы спорить, препиратьсЯ из-за слов, Я позволил себе так говорить с тобой.
‚оистину, ты  прав, не во мнениЯх дело. Ќо позволь мне заметить еще одно: ни
на одно мгновение Я не усомнилсЯ в тебе. Ќи  на одно мгновение  не возникало
во мне сомнение в том, что ты Ѓудда, что ты  достиг той высшей цели, к какой
стремЯтсЯ столько тысЯч брахманов  к сыновей брахманов. ’ы нашел спасение от
смерти.  ’ы  достиг этого собственными исканиЯми, собственным,  тобой  самим
пройденным    путем    --   размышлением,    самоуглублением,   познаванием,
просветлением. Ќо  не принЯтием какого-нибудь чужого учениЯ. € моЯ мысль,  о
‚озвышенный, такова -- никому не достичь спасениЯ  благодарЯ какому бы то ни
было учению.  Ќикому,  о „остопочтенный, не сумеешь  ты передать и высказать
словами и поучениЯми, что испытал  ты в час просветлениЯ.  Њногое содержит в
себе учение просвещенного Ѓудды, многих оно научит жить по правде,  избегать
зла. Ќо одного нет  в этом столь  Ясном,  столь высоком учении -- в  нем  не
раскрыта тайна того, что ‚озвышенный пережил сам, он один среди сотен тысЯч.
‚от что  думалось  и  выЯснилось мне, когда  Я  слушал  тебЯ. € вот причина,
почему  Я  снова пускаюсь  в  странствие.  Ќе затем,  чтобы  искать другого,
лучшего учениЯ -- такого,  Я знаю,  нет,-- а затем, чтобы  порвать со  всеми
вообще учениЯми и  учителЯми,  и одному либо  достигнуть  своей  цели,  либо
погибнуть. Ќо часто буду Я вспоминать, о ‚озвышенный,  тот день и час, когда
мои очи зрели свЯтого.
     ѓлаза Ѓудды смотрели в землю; тихим, совершеннейшим  бесстрастием сиЯло
его непроницаемое лицо.
     --  Џусть  твои  мысли,--   медленно   проговорил  он,--   не  окажутсЯ
заблуждениЯми.  †елаю тебе достигнуть своей  цели. Ќо скажи мне: видал ли ты
толпу моих саман,  моих  многочисленных  братьев,  прибегнувших к учению?  €
думаешь  ли ты, чужой самана, что  длЯ  них всех было бы лучше отказатьсЯ от
этого учениЯ и вернутьсЯ к мирской жизни с ее страстЯми?
     -- „алека от менЯ подобнаЯ мысль! -- воскликнул ‘иддхартха.-- Џусть они
все остаютсЯ  верными учению, пусть достигают  своей  цели! Ќе подобает  мне
судить  других.  ’олько длЯ  себЯ,  длЯ  себЯ одного Я должен составить свое
суждение, должен избрать одно,  отказатьсЯ  от  другого.  Њы,  саманы,  ищем
избавлениЯ от џ. …сли бы  Я стал одним из твоих учеников, о ‚озвышенный, то,
боюсь,  мое  џ  только  с виду  успокоилось бы,  нашло бы только  призрачное
искупление, в  действительности же продолжало  бы жить  и даже  выросло  еще
более, ибо тогда самое учение и моЯ приверженность к нему, моЯ любовь к тебе
и общность монахов стали бы моим џ.
     ‘ полуулыбкой,  с  непоколебимой  Ясностью и  приветливостью  во  взоре
ѓаутама взглЯнул юноше в глаза и попрощалсЯ с ним едва заметным движением.
     -- ’ы умен, мой друг,-- сказал  ‚озвышенный,-- и умно умеешь  говорить!
ЋстерегайсЯ, однако, чрезмерного умствованиЯ.
     €  дальше  проследовал  Ѓудда,  но взглЯд  его  и  полуулыбка  навсегда
запечатлелись в памЯти ‘иддхартхи.
     --  Ќикогда,  ни у  одного  человека Я не  видел такого  взглЯда, такой
улыбки,-- думал ‘иддхартха,-- никогда не видал Я, чтобы кто-нибудь так сидел
и ступал,  как он. †елал бы и Я быть в  состоЯнии так  глЯдеть и  улыбатьсЯ,
сидеть и  ходить  --  так непринужденно и величаво, так сдержанно и открыто,
так  по-детски  просто  и таинственно. Џоистине, так может смотреть, ступать
только  человек,  проникший  в  сокровенную глубину своего џ.  Ќу, что ж  --
постараюсь и Я достигнуть того же!
     --  Ћдного только  человека  видел  Я,--  продолжал  свои раз  мышлениЯ
‘иддхартха,--  одного  единственного,  перед  кота-рым Я должен был опустить
глаза. Ќи перед  кем  больше Я не стану опускать глаз! Ќи одно учение уже не
может соблазнить менЯ, раз Я не поддалсЯ учению этого человека.
     -- Њногое  отнЯл  у менЯ Ѓудда,-- думал  ‘иддхартха,-- многого лишил он
менЯ,  но  еще больше подарил  мне. Ћн отнЯл у менЯ друга, человека, который
верил в менЯ, а  теперь  верит в него, который был моей тенью, а теперь стал
тенью ѓаутамы. Ќо зато он подарил мне ‘иддхартху, подарил менЯ самого...

        ЏђЋЃ“†„…Ќ€…

     ЏокидаЯ рощу, где пребывал  Ѓудда и где  осталсЯ его  друг,  ‘иддхартха
почувствовал, что в этой же роще  он  оставил  за  собой  и всю свою прежнюю
жизнь, что  он навсегда рассталсЯ с нею. €  это ощущение так захватило  его,
что он ни  о чем  более  не мог думать.  Њедленно  продолжаЯ  свой путь,  он
старалсЯ разобратьсЯ  в самом себе.  ‘ловно  человек,  нырнувший  в глубокую
воду, он спустилсЯ  на  самое  дно  этого  ощущениЯ, к его  причинам,  ибо в
выЯснении  причин,--  полагал  он,-- и  состоит цель  мышлениЯ; только путем
такого  выЯснениЯ  ощущение  становитсЯ  познанием  и  не  улетучиваетсЯ,  а
приобретает   сущность   и   начинает  излучать  тот  свет,  который  в  нем
заключаетсЯ.
     Њедленно  продолжаЯ  свой  путь,  ‘иддхартха  предавалсЯ  размышлениЯм.
Џрежде  всего он установил, что  уже перестал быть юношей, что  он возмужал.
“становил, что, подобно змее,  сбрасывающей с себЯ старую кожу,  освободилсЯ
от того, что существовало в нем в течение всей его молодости  -- от  желаниЯ
иметь наставников и учитьсЯ у других. Џоследнего учителЯ, встреченного им на
своем  пути,  даже его,  величайшего  и  мудрейшего из учителей,  свЯтейшего
Ѓудду, он покинул: он должен был уйти от него, не мог принЯть его учениЯ.
     €, еще более замедлЯЯ свои  шаги, погруженный в свои мысли,  ‘иддхартха
спрашивал себЯ:
     -- —ему же, собственно, ты хотел научитьсЯ от учителей и из их  учений,
и чему именно, сколько тебЯ ни учили, они все-таки не сумели научить тебЯ?
     € пришел к заключению:
     -- Џознать  џ, его смысл и сущность --  вот чего Я добивалсЯ.  џ  хотел
отрешитьсЯ  от этого  џ, побороть его. Ќо  не смог. џ мог  только обманывать
его, убегать от него, прЯтатьсЯ  от него. Џоистине, ничто в мире не занимало
в такой степени мои мысли, как это  мое џ, как та загадка, что Я живу, что Я
представлЯю  отдельное,  обособленное  от  всех  других  существо, что  Я --
‘иддхартха. €  ни о чем другом в  мире Я не знаю так мало,  как о себе --  о
‘иддхартхе.
     Џогруженный  в размышлениЯ,  медленно  продвигающийсЯ  вперед  странник
остановилсЯ, пораженный  этой  мыслью,  и тотчас  же из последней  выскочила
новаЯ мысль,  следующаЯ:  "’о,  что  Я  ничего не  знаю  о  самом себе,  что
‘иддхартха осталсЯ длЯ  менЯ таким чуждым и неизвестным,  обусловлено  одной
только причиной:  Я боЯлсЯ самого  себЯ, Я убегал  от  самого себЯ.  џ искал
Ђтмана, искал Ѓрахму,  Я стремилсЯ  разобрать свое џ по частЯм, очистить его
от всех оболочек, чтобы  отыскать в  его неизведанной глубине Ядро всех этих
оболочек,-- Ђтмана,  жизнь, Ѓожественное, первооснову.  Ќо  себЯ-то самого Я
при этом потерЯл..."
     ‘иддхартха  поднЯл  глаза и  оглЯнулсЯ  кругом. “лыбка  заиграла на его
лице, и все  его  существо пронизало  такое чувство, точно  он пробудилсЯ от
долгого  сна. Ћн двинулсЯ дальше, но теперь  он шел бодрым скорым шагом, как
человек, знающий, что ему нужно делать.
     --  Ћ,-- думал  он,  вздохнув с  облегчением,--  теперь Я не дам больше
‘иддхартхе  ускользать от менЯ. Ќе стану больше  посвЯщать все  свои мысли и
жизнь Ђтману и страданию мира. Ќе  стану больше умерщвлЯть и разрушать себЯ,
чтобы найти за  развалинами какую-то тайну. Ќи ‰огаведа, ни Ђт-харваведа или
какое-либо другое  учение не будет больше руководить  мною.  Љ самому себе Я
поступлю  в  учение,  у   самого   себЯ  Я  буду  изучать  тайну,  именуемую
‘иддхартхой.
     Ћн  стал  оглЯдыватьсЯ  кругом,  словно в  первый раз  увидел мир.  Љак
прекрасен был  этот мир, как разнообразен, как странен и загадочен был  мир!
Џестрели синие, желтые, зеленые краски, текли небо и река, поднимались лес и
горы,-- все было так  прекрасно, загадочно и волшебно, а посреди всего этого
великолепиЯ -- он, ‘иддхартха, пробуждающийсЯ, на пути к самому себе. €  все
это  -- все  это  желтое  и голубое,  лес и река --  впервые лишь входило  в
‘иддхартху через глаза,-- все это не было больше чарами  Њара или покрывалом
Њайи,  не  было  больше  бессмысленной  и  случайной  множественностью  мира
Явлений,  столь  презренной  в глазах  глубоко  мыслЯщего  брахмана, который
пренебрегает  множественностью и ищет единства.  ‘инее было синим, река была
рекой, и хотЯ и в голубом, и в реке, и в ‘иддхартхе пребывало в скрытом виде
единое и  божественное, но ведь в том  именно и заключалось свойство и смысл
божественного, чтобы здесь быть желтым или синим, там -- небом  или лесом, а
тут ‘иддхартхой. ‘мысл и сущность  были не где-то вне  вещей, а в них самих,
во всем.
     -- „о чего Я был глух и туп! -- думал  ‘иддхартха, быстро идЯ вперед.--
…сли кто-нибудь, читаЯ рукопись, хочет доискатьсЯ ее смысла, то не станет же
он презирать  знаки и  буквы и  называть их обманом, случайностью, ничего не
стоЯщей оболочкой. Ќет, он будет разбирать и изучать их с любовью, букву  за
буквой.  џ же, желавший  прочесть книгу  моего собственного существа, Я ради
какого-то заранее предположенного смысла смотрел с пренебрежением на знаки и
буквы; Я называл мир  Явлений призрачным, называл свой  глаза, свой  Язык --
случайными,  лишенными  всЯкой ценности ЯвлениЯми.  Ќет, теперь  всему этому
конец! џ  проснулсЯ.  џ  в самом деле проснулсЯ. џ как будто  сегоднЯ только
родилсЯ.
     Ќо дойдЯ  до  этого пункта  в своих  размышлениЯх, ‘иддхартха  внезапно
остановилсЯ, словно увидел под ногами змею.
     €бо внезапно ему стало  Ясно еще  одно: раз  он  действительно  как  бы
проснулсЯ или родилсЯ вновь, то должен начинать жизнь сызнова, начинать ее с
самого  начала.  Љогда в  это  самое  утро он  покидал  рощу „жетавану, рощу
‚озвышенного, уже  наполовину проснувшийсЯ, уже  по пути к самому себе, то у
него  было  намерение -- и оно казалось ему таким естественным,  само  собой
понЯтным -- вернутьсЯ на родину к своему отцу. Ќо теперь, в ту самую минуту,
когда  он остановилсЯ,  словно увидав на  дороге змею,  в  нем проснулось  и
сознание: "„а  ведь Я уже  не  тот, чем был. џ уже  не аскет,  не  жрец,  не
брахман.  —то же  Я  стану  делать дома,  у отца?  €зучать свЯщенные  книги?
Џриносить  жертвы?  “пражнЯтьсЯ в  самоуглублении?  „а ведь с этим всем  уже
покончено, всего этого уже не будет на моем пути".
     ‘ловно окаменев, стоЯл ‘иддхартха  на одном  месте.  Ќа миг  сердце его
остановилось; он почувствовал, как оно, словно  маленькаЯ птичка или зверек,
похолодело и сжалось в груди, при мысли о том, до чего  он одинок. ‚ течение
многих лет он жил без родины и не  чувствовал этого. ’еперь он почувствовал.
‚се  mb. времЯ, как бы  он ни отрешалсЯ  от самого себЯ, он оставалсЯ  сыном
своего отца, оставалсЯ брахманом, человеком высокого  званиЯ, ученым. ’еперь
же он  был только  ‘иддхартхой,  правда,  проснувшимсЯ,  но ничем более.  Ћн
глубоко перевел дух и вздрогнул от холода. Ќикто  не был так одинок, как он.
‚сЯкий человек благородного  званиЯ, всЯкий ремесленник принадлежал к своему
сословию,  находил  у  таких  же, как  он,  благородных  или  ремесленников,
убежище, делил их жизнь, говорил их Языком. Ќе было такого брахмана, который
бы  не причислЯл себЯ к  брахманам, не жил в  их обществе,--  не было такого
аскета,  который  не  нашел  бы  прибежища  в  среде  саман.  „аже  наиболее
уединившийсЯ  от  людей лесной отшельник не  бывает совершенно  одинок; и он
имеет  общение  с  подобными  ему,  и  он принадлежит к  известному  классу,
заменЯющему ему родину. ѓовинда  стал мо  нахом, и  тысЯчи монахов стали его
братьЯми; они носили такое же, как он, платье; имели такую же, как он, веру;
говорили таким  же, как  он, Языком. Ќо он, ‘иддхартха, кому он  близок? —ью
жизнь будет он разделЯть? ‘ кем у него общий Язык?
     €з  этого  мгновениЯ,  когда окружающий мир как бы  растаЯл и отошел от
него, когда он стоЯл одинокий, как звезда на небе,-- из этого мига душевного
холода и  упадка  духа ‘иддхартха вынырнул с резче  выраженным,  чем раньше,
крепче сжавшимсЯ  џ.  ќто  был  последний  -- он чувствовал  это  --  трепет
пробуждениЯ, последнЯЯ судорога рождениЯ. ‚след за этим он снова двинулсЯ  в
путь и зашагал быстро  и нетерпеливо -- но не домой, не к отцу,  не к старой
жизни...


        —асть втораЯ. ЉЂЊЂ‹Ђ


     ‘ каждым шагом на своем пути ‘иддхартха узнавал что-нибудь новое -- ибо
мир принЯл теперь в его глазах совсем  иной вид, и все в нем очаровывало его
сердце.  Ћн  видел,  как  солнце  вставало  над  покрытыми  лесом  горами  и
опускалось за пальмами отдаленного морского берега.  Ќочью он видел на  небе
стройное движение  звезд и серповидный месЯц,  плывший, как ладьЯ, по синеве
неба. ‚идел  деревьЯ, звезды, животных, облака, радуги, скалы, травы, цветы,
ручьи и реки, видел,  как сверкала  на кустах  утреннЯЯ роса, как  синели  и
белели  отдаленные  высокие горы.  Џтицы  распевали,  пчелы  жужжали,  ветер
колыхал  серебристые  рисовые  полЯ. ‚се  это, со всем своим многообразием и
пестротой, существовало всегда. € раньше светили солнце и  луна, шумели реки
и жужжали  пчелы. Ќо  раньше все это было  длЯ ‘иддхартхи лишь  мимолетным и
обманчивым видением, мелькавшей  перед  его глазами завесой, на которую надо
смотреть с  недове рием, котораЯ на то и существует, чтобы быть  сорванной и
уничтоженной мышлением, так  как  она  не была  сущностью,  так как сущность
пребывала  по  ту  сторону  доступного,  зримого,  видимого. ’еперь  же  его
раскрывшиесЯ глаза  останавливались  на всем, что лежало по эту сторону; они
видели и познавали видимое,  искали  родины в этом мире, не искали  сущности
вещей, не стремились в потусторонний мир. € как прекрасен мир, когда глЯдишь
на него таким  образом  -- так  просто,  так  по-детски, без всЯких исканий!
Џрекрасны  месЯц и  звезды, прекрасны ручьи и берега,  леса и утесы,  козы и
золотые жуки, цветы  и  бабочки. Љак славно, как чудесно  ходить по свету, с
детской  Ясностью  и  бодростью  во  взглЯде,  с  душой, раскрытой длЯ всего
близкого,  чуждой недовериЯ!  Ќе  так  палило  теперь солнце  голову,  иначе
прохлаждала леснаЯ тень, иной  вкус имели вода в ручье и цистерне, бананы  и
дыни. Љороткими казались дни и ночи; каждый час быстро мелькал, словно парус
на море,  а под  парусом  плыло  судно, наполненное сокровищами, наполненное
радостью. ‘идд хартха  видел целое племЯ обезьЯн, куда-то перебиравшеесЯ под
высоким  сводом леса, по самым  верхним  ветвЯм, слышал их  дикое похотливое
пение. ‘иддхартха  видел,  как  баран  преследует  овцу и овладевает ею.  Ћн
видел, как в поросшем  тростником  озере охотитсЯ терзаемаЯ вечерним голодом
щука, как в страхе убегает от нее молодаЯ рыба, выскакиваЯ из воды,  сверкаЯ
на  воздухе чешуей. ‘илой  и упорной страстью веЯло от  быстро расходившихсЯ
кругов, поднЯтых  на  воде  стремительным преследованием  охотника. ‚се  это
всегда было, да он-то ничего  не замечал  --  он  был слишком далек от всего
этого. Ќо теперь его интересовало все, что его окружало, он сам был частицей
окружающего мира. —ерез его глаза проносились и свет, и тень, месЯц и звезды
проходили через его сердце.
     „орогой ‘иддхартха припоминал  все  то, что пережил  в  саду „жетавана;
ученье, которое он  слышал  там, божественного  Ѓудду,  прощание с ѓовиндой,
разговор с ‚озвышенным. ‚споминалось ему каждое слово, сказанное им Ѓудде, и
с изумлением он заметил,  что высказывал  тогда мысли, которых, в  сущности,
еще  не  сознавал  хорошенько.  ‚едь  он  сказал  ѓаутаме,  что его,  Ѓудды,
сокровище и тайна не в учении, а в том невыразимом и непередаваемом словами,
что им когда-то пережито было в минуту просветлениЯ. Ќо ведь он затем именно
и  идет теперь в мир, чтобы пережить подобное  же самому; да он уже и сейчас
начал переживать это. ‘амого себЯ он должен теперь переживать. Џравда, давно
уже он знал, что его џ -- есть Ђтман, что оно той же вечной субстанции,  как
и Ѓрахма. Ќо никогда на самом деле он не находил  этого џ, потому что  хотел
уловить  его в сеть мысли. …сли, бесспорно, не тело было этим џ,  и  не игра
чувств, то  им не  были также ни  мысль, ни ум, ни  заимствованнаЯ от других
мудрость, ни таким  же  путем приобретенное  искусство выводить  заключениЯ,
ткать  из  продуманного  новые  мысли. Ќет,  и  мир  мыслей  принадлежит еще
потустороннему, и нет никакой пользы  убивать случайное  "џ"  чувств,  чтобы
взамен усиленно  питать случайное  "џ"  мыслей  и приобретаемого  от  других
знаниЯ. € то, и другое -- как мысли,  так  и чувства  -- прекрасные вещи, за
которыми одинаково скрываетсЯ истинный смысл всего. € к тем, и к другим надо
прислушиватьсЯ,  играть  ими,  ничего  в  них  не  следует ни презирать,  ни
переоценивать, а во всем подслушивать звучащие в глубине тайные голоса. € он
решил  вперед  стремитьсЯ  лишь  к тому,  что  внушал его внутренний  голос,
задерживатьсЯ там, где  советовал его голос. Џочему ѓаутама когда-то,  в тот
великий час,  сел именно под деревом Ѓо, где его  осенило откровение? Џотому
что  он услышал  голос --  в его собственном сердце раздалсЯ этот  голос  --
повелевавший ему искать  отдыха под этим деревом. € он не отдал предпочтениЯ
умерщвлению  плоти, жертвоприношениЯм, омовениЯм  или молитвам, не предпочел
еду и питье, сон и грезы -- он послушалсЯ голоса. ’ак именно повиноватьсЯ --
не приказу жизни, а  внутреннему  голосу,  быть  всегда готовым идти на  его
призыв -- вот что хорошо и необходимо; ничто иное не ЯвлЯетсЯ необходимым.
     Ќочью,  когда он спал в  соломенной хижине,  принадлежавшей перевозчику
через  реку,  ‘иддхартхе приснилсЯ  сон:  перед ним стоЯл ѓовинда, в  желтом
одеЯнии аскета. ‹ицо ѓовинды было печально. Џечально  он спросил: "‡ачем  ты
покинул  менЯ?"  ’огда он обнЯл  ѓовинду, обхватил  его  руками, но когда он
прижал его к груди и поцеловал, то почувствовал, что перед ним не ѓовинда, а
женщина.  €з  платьЯ этой женщины выставлЯлась  наружу  полнаЯ грудь,  а он,
‘иддхартха, лежал у этой  груди и  пил. ‘ладко и крепко было молоко  из этой
груди. Ћт него исходили ароматы мужчины и женщины, солнца и леса, животных и
цветов, аромат  всевозможных  плодов, всЯческих  наслаждений.  Ћно опьЯнЯло,
дурманило.  Љогда  ‘иддхартха  проснулсЯ,  через  дверь  хижины  видно  было
поблескивание бледной реки, а из лесу громко и звучно доносилсЯ призыв совы.
Љак только занЯлсЯ день, ‘иддхартха попросил хозЯина-перевозчика переправить
его на другой берег. ’от перевез его через реку на своем бамбуковом плоту.
     Љрасным светом мерцала широкаЯ река на утреннем солнце.
     -- ЏрекраснаЯ река! -- заметил ‘иддхартха своему спутнику.
     -- „а,--  сказал перевозчик,--  это прекраснаЯ  река, Я люблю ее больше
всего. —асто Я прислушиваюсь к ней, часто заглЯдываю ей в очи,  и всЯкий раз
чему-нибудь научаюсь от нее. Њногому можно научитьсЯ у реки.
     -- Ѓлагодарю  тебЯ, милостивец,-- сказал  ‘иддхартха, выйдЯ на берег.--
Њне  нечем  заплатить  тебе  за  гостеприимство  и  переправу.  џ  бездомный
скиталец. џ сын брахмана и самана.
     --  џ и сам догадалсЯ, кто ты,-- сказал перевозчик,-- и не ждал от тебЯ
ни платы, ни иного вознаграждениЯ. ’ы оплатишь мне в другой раз.
     -- ’ы думаешь? -- весело спросил ‘иддхартха.
     -- “верен. ‚от еще одно, что Я узнал от реки: все возвра щаютсЯ.  € ты,
самана, вернешьсЯ сюда. Ђ теперь прощай. „а будет твоЯ  дружба мне наградой.
‚споминай менЯ всегда, когда будешь приносить жертвы богам.
     ‘  улыбкой  они   попрощались  друг  с  другом.  ‘  радостным  чувством
‘иддхартха  думал  о  дружбе  и приветливости  пере возчика.  "Ћн совсем как
ѓовинда,--  думал ‘иддхартха,  улыбаЯсь.  ‚се,  кого  Я ни встречаю на своем
пути,  похожи  на   ѓовинду.  ‚се  благодарны,  хотЯ  сами  имеют  право  на
благодарность. ‚се почтительны, все готовы стать друзьЯми, охотно повинуютсЯ
и мало думают. Џохожи на детей люди!"
     Ћколо  полуднЯ  он пришел в  какую-то  деревню.  Ќа  улице, у  глинЯных
мазанок, возилась детвора.  Ћни играли зернышками тыкв и раковинами, кричали
и  дрались, но при виде чужого саманы в  испуге разбежались. ‚ конце деревни
дорогу пересекал ручей, а на берегу  ручьЯ стоЯла на коленЯх молодаЯ женщина
и стирала. Љогда ‘иддхартха приветствовал ее, она поднЯла голову и с улыбкой
взглЯнула на него, причем он заметил, как блеснули белки ее глаз. Ћн крикнул
ей  обычное приветствие  странствующих  монахов и спросил, как далеко еще до
большого города. ’огда она поднЯлась  с места и подошла  к нему.  …е влажные
губы красиво  алели на молодом  лице. Ћна стала обмениватьсЯ с  ним шутками,
спросила, поел ли он и  правда ли, что саманы проводЯт ночи в лесу одни и не
могут  иметь при себе женщин.  Џри этом она опустила свою левую  ногу на его
правую и сделал такое дви  жение, какое делает женщина, приглашающаЯ мужчину
к любовному наслаждению. ‘иддхартха почувствовал, как закипает в  нем кровь,
и так как в эту минуту ему вспомнилсЯ сон,  то он смело наклонилсЯ к женщине
и коснулсЯ губами темного соска  на ее груди. Ђ когда он поднЯл глаза, то на
ее улыбающемсЯ лице прочел желание, а в сузившихсЯ глазах страстную мольбу.
     € ‘иддхартхой овладел прилив вожделениЯ. Ќо так  как он  ни разу еще не
коснулсЯ женщины, то  с минуту помедлил, хотЯ  руки  его уже  протЯгивались,
чтобы  охватить ее. € в эту-то  минуту  он  с содроганием услышал внутренний
голос,  и голос этот сказал:  "Ќет". € тотчас  же улыбающеесЯ  лицо  молодой
женщины утратило длЯ него все свое очарование, и он увидел лишь влажный взор
охваченной вожделением самки. ‹асково потрепал он ее по  щеке, повернулсЯ  и
проворно скрылсЯ из глаз разочарованной женщины в бамбуковой роще.
     ‚  тот  же день,  еще  до наступлениЯ вечера, он  добралсЯ до  большого
города, чему был очень рад, так как теперь  его тЯнуло в общество людей, уже
много  времени  прожил он в лесах, и крытаЯ  соломой хижина перевозчика была
первым  за все это долгое времЯ кровом, под которым  он проводил ночь. Џеред
самым   городом,  у  обнесенной  красивой  оградой  рощи,  путнику  попалось
навстречу  маленькое  шествие  из  нагруженных корзинами слуг и  прислужниц.
‘реди  них в  разукрашенных носилках,  несомых  четырьмЯ слугами,  сидела на
красных подушках под  пестрым  паланкином  женщина -- их госпожа  ‘иддхартха
остановилсЯ  у  входа в рощу  и глЯдел на шествие -- видел  слуг,  служанок,
корзины,  видел паланкин и сидевшую под  ним женщину. Џод высокой причес кой
черных  волос  он  увидел  очень светлое, очень  нежное, очень  умное  лицо,
Ярко-красный, как только что вскрытаЯ смоква, рот, выхоленные и нарисованные
дугой брови, темные глаза, умные и зоркие, светлую длинную  шею, выступавшую
из золотисто-зеленой верхней одежды, спокойно лежавшие светлые руки, длинные
и узкие, с широкими золотыми обручами на сгибах.
     ‘иддхартха видел, как она прекрасна, и сердце его радо валось. Ћн низко
поклонилсЯ,  когда  носилки  приблизились  к  нему, и,  снова  выпрЯмившись,
взглЯнул на  светлое прелестное лицо, на миг  заглЯнул  в  умные,  осененные
высокой  дугой  бровей  глаза,  вдохнул   в  себЯ  аромат  неизвестных   ему
благовоний. ‘ улыбкой ответила на его поклон прекраснаЯ женщина,-- еще  миг,
и она скрылась в роще, а вслед за нею скрылись и слуги.
     —удесное предзнаменование длЯ моего вступлениЯ в этот город! -- подумал
‘иддхартха. …го  потЯнуло войти тотчас же  в рощу,  но  он сдержалсЯ. ’олько
теперь  дошло до его  сознаниЯ, как глЯдели на  него слуги и прислужницы при
входе, сколько пренебрежениЯ, недовериЯ и презрениЯ было в их взглЯдах.
     ‚едь Я  пока  еще самана,--  думал он,--  Я все еще  имею вид  аскета и
нищего.  Ќе таким  Я должен оставатьсЯ,  не в таком  виде Я могу  вступить в
рощу!
     € он засмеЯлсЯ.
     Џервого встреченного на дороге человека он расспросил  о  роще и о том,
кто эта  женщина,  и узнал, что  это  загородный  сад  знаменитой куртизанки
Љамалы и что, кроме него, ей принадлежит еще дом в городе.
     Џосле этого ‘иддхартха вступил в город. ’еперь у него была цель.
     ЏреследуЯ эту цель, он старалсЯ втЯнутьсЯ в городскую жизнь, смешивалсЯ
с толпой на улицах, останавливалсЯ на площадЯх, отдыхал на каменных ступенЯх
у  реки.  Љ вечеру он подружилсЯ  с  одним подмастерьем цирюльника, которого
впервые увидал за  работой в тени лавки, а потом снова встретил молЯщимсЯ  в
храме ‚ишну и  которому он рассказывал  историю про ‚ишну  и ‹акшми. Ќочь он
провел у лодок на берегу  реки, а рано утром, прежде чем в лавку  цирюльника
Явились  первые  клиенты,  он  дал подмастерью обрить ему  бо-роду, постричь
волосы, причесать и натереть их благовонной мазью. Џотом пошел и выкупалсЯ в
реке.
     Љогда  вечером прекраснаЯ Љамала в  носилках направлЯлась в свою  рощу,
‘иддхартха  стоЯл  уже  у  входа  и  на  свой  поклон  снова  получил  кивок
куртизанки.  ‚след  за  этим  он  сделал знак  одному  из слуг,  который шел
последним в ее свите, и  попросил  его  доложить  своей  госпоже, что  с ней
желает  говорить молодой  брахман.  —ерез  некоторое времЯ  слуга  вернулсЯ,
предложил дожидавшемусЯ ‘иддхартхе последовать за  ним, и молча повел его  в
павильон, где лежала на диване Љамала, после чего оставил их одних.
     -- Ќе ты ли это вчера стоЯл у входа и кланЯлсЯ мне? -- спросила Љамала.
     -- „а, Я уже вчера видел и приветствовал тебЯ.
     --  Ќо ты, кажетсЯ,  вчера носил  длинную бороду и волосы  были покpыты
пылью?
     -- ‘овершенно верно, ты очень наблюдательна: ты видела ‘иддхартху, сына
брахмана, который оставил свою родину, чтобы стать саманой и  в течение трех
лет был таковым. Ќо  теперь Я оставил эту дорогу  и  пришел в этот город.  €
первым лицом, встреченным мной перед тем, как Я вступил в город,  была ты. €
вот что  Я хотел сказать тебе, придЯ сюда,  о Љамала.  ’ы перваЯ  женщина, с
которой ‘иддхартха говорит не с опущенным  взором. Ќикогда больше Я не стану
опускать глаза, когда встречу на пути прекрасную женщину.
     Љамала улыбнулась и стала играть веером из павлиньих перьев.
     -- € только длЯ  того, чтобы сказать мне это, пришел ко мне ‘иддхартха?
-- спросила она.
     -- —тобы сказать тебе это и чтобы  поблагодарить тебЯ за то, что ты так
прекрасна.  €  если  тебе благоугодно будет,  то Я попросил бы тебЯ, Љамала,
быть  моей подругой  и  наставницей,  ибо  Я еще  совершенный  невежда в том
искусстве, которое ты знаешь в совершенстве.
     Џри этих словах Љамала громко расхохоталась.
     -- ‚от уж не случалось со  мной, чтобы пришел самана из  лесу и захотел
учитьсЯ у менЯ! Ќи разу еще не бывало, чтобы ко мне ЯвилсЯ самана с длинными
волосами и со старой рваной повЯзкой вокруг чресел! Њногие юноши приходЯт ко
мне, бывают между  ними  и сыновьЯ  брахманов, но они ЯвлЯютсЯ  в прекрасной
одежде, в изЯщной обуви, с  благоухающими волосами  и  с полными кошельками.
‚от какого рода юноши посещают менЯ, о самана.
     ‘иддхартха же ответил:
     --  ‚от  Я  и  получил от тебЯ  первый урок.  „а и вчера Я уже кое-чему
научилсЯ благодарЯ тебе. џ обрил бороду, причесалсЯ и умастил волосы. Њне, о
прекраснаЯ, недостает теперь  только немногого  -- хорошей одежды и обуви да
денег в кошельке. ‡най же: более трудные задачи ставил себе ‘иддхартха, а не
такие  безделицы, и  справлЯлсЯ с ними.  Љак же мне не достичь  того,  что Я
вчера поставил  себе  целью:  стать твоим другом и  узнать  от тебЯ  радости
любви. ’ы  увидишь,  какой Я способный ученик,  Љамала  --  Я научилсЯ более
трудным  вещам,  чем  то,  чему  должна  научить  менЯ  ты.  €так,  скажи,--
‘иддхартха такой, как  он есть -- с умащенными волосами, но без платьев, без
обуви и денег, тебЯ не удовлетворЯет?
     ‘о смехом воскликнула Љамала:
     --  Ќет,  почтеннейший, этого  мне  мало,  у него  должны быть  платьЯ,
прекрасные платьЯ,  прекраснаЯ обувь,  много  денег в кошельке и подарки длЯ
Љамалы. ’еперь ты знаешь, самана из лесу. ’ы запомнил это?
     --  „а,  Я запомнил  это! --  воскликнул  ‘иддхартха.--  Љак Я могу  не
запомнить  того,  что сказано  такими устами? ’вои уста,  как  свежевскрытаЯ
смоква, Љамала. € мои  уста алы и  свежи; они подойдут к твоим,  увидишь. Ќо
скажи  мне,  прекраснаЯ  Љамала,  неужели  ты  совсем   не  боишьсЯ  саманы,
пришедшего из лесу, чтобы учитьсЯ любви?
     -- Џочему же Я должна  боЯтьсЯ саманы, глупого саманы  из лесу, который
пришел от шакалов и еще совсем не знает, что такое женщина?
     -- Ћ, он силен, этот самана, и ничего  не  боитсЯ. Ћн мог бы взЯть тебЯ
силой, прекраснаЯ девушка. Ћн  мог бы  похитить тебЯ, мог  бы заставить тебЯ
страдать!
     -- Ќет, самана, этого Я не боюсь. ђазве стал бы какой-нибудь самана или
брахман  опасатьсЯ, что  кто-нибудь может придти, схватить его и  похитить у
него  его  ученость,  его  благочестие,  его глубокомыслие? Ќет, ибо все это
составлЯет  его  неотъемле  мую  собственность,  из которой  он уделЯет лишь
столько, сколько хочет и  кому  хочет. ’очно  так же  с Љамалой и  радостЯми
любви. Џрекрасны и алы  уста Љамалы, но  попробуй поцеловать их  против воли
Љамалы  -- ни  капли  сладости не почуешь  ты  в  поцелуе,  который при иных
условиЯх может быть таким сладким. ’ы любознателен и способен, ‘иддхартха --
“знай  же и то:  любовь  можно вымолить, купить,  получить как дар, найти на
улице, но  взЯть силой нельзЯ. ’ы избрал бы ложный путь. Ќет,  было бы жаль,
если  бы такой красивый  юноша, как  ты, взЯлсЯ за дело  совсем не  так, как
следует.
     ‘иддхартха с улыбкой отвесил ей поклон.
     -- ’ы права, Љамала, было бы жаль. Ћчень даже жаль! Ќет, ни одной капли
сладости с  твоих уст  Я не хочу лишитьсЯ, так же,  как и ты должна изведать
всю сладость моего  поцелуЯ. €так, решено: ‘иддхартха вернетсЯ, когда у него
будет все, чего  ему  пока  не хватает --  платье, обувь, деньги.  Ќо скажи,
прелестнаЯ Љамала, не можешь ли ты дать мне еще один маленький совет?
     -- ‘овет? Ћтчего же? Ћтчего не дать  совета  бедному,  неве жественному
самане, пришедшему из леса от шакалов?
     -- Џосоветуй же,  милаЯ  Љамала: куда мне идти, чтобы  как можно скорее
найти те три вещи?
     --  „руг,  это  многие  хотели  бы  знать.  ’ы  должен делать то,  чему
научилсЯ, и требовать в уплату денег,  платьЯ и обуви. Hным путем бедному не
добыть денег. —то же ты умеешь?
     -- џ умею размышлЯть. “мею ждать. “мею поститьсЯ.
     -- € больше ничего?
     -- Ѓольше ничего. ‚прочем, Я еще умею сочинЯть  стихи. ‘огласна ты дать
мне за стихи поцелуй?
     -- ‘огласна, если твои стихи понравЯтсЯ мне. Ќу-ка скажи их!
     € ‘иддхартха, после краткого раздумьЯ, произнес следующие стихи:

     ‚ тенистую рощу свою вошла прекраснаЯ Љамала.
     “ входа же в рощу стоЯл самана -- юноша смуглый.
     Ќизко, лотоса прекрасный завидев цветок,
     ‘клонилсЯ последний, улыбкой его наградила Љамала.
     —ем жертвы богам приносить, самана юный подумал,
     ЏриЯтней стократ поклонЯтьсЯ прекрасной Љамале!

     ѓромко захлопала Љамала в ладоши, так что золотые браслеты зазвенели.
     --  ’вои стихи  прекрасны, смуглый  самана.  €,  право же,  Я ничего не
терЯю, если заплачу тебе за них поцелуем.
     Ћна  взглЯдом привлекла к  себе;  он  же, склонив свое лицо  к ее лицу,
прижалсЯ губами к ее устам, походившим на свежевскрытую смокву. „олго длилсЯ
поцелуй Љамалы, и  с глубоким изумлением  почувствовал ‘иддхартха,  как умно
она учит его, как  ловко управлЯет им, то отталкиваЯ, то привлекаЯ, и что за
этим первым  поцелуем  имеетсЯ  еще длинный  рЯд других, один  непохожий  на
другой,  искусно рассчитанных и  испробованных  поцелуев,  которые  ему  еще
предстоит изведать. Ћн глубоко перевел дух, изумлЯЯсь,  как дитЯ, той  массе
знаниЯ, достойного изучениЯ, котораЯ раскрывалась перед ним.
     -- ’вои стихи великолепны! -- воскликнула Љамала.-- Ѓудь Я богата, Я бы
наградила  тебЯ за  них золотыми монетами. Ќо трудно тебе будет зарабатывать
стихами  столько денег, сколько  тебе надо  будет. Ђ тебе понадобитсЯ  много
денег, если ты хочешь стать другом Љамалы.
     -- Љак ты умеешь целовать, Љамала! -- пробормотал ‘иддхартха.
     -- „а, это-то Я умею. Ћттого у  менЯ и нет недостатка в платьЯх, обуви,
браслетах и всЯких прекрасных вещах. Ќо что будет с тобой? Ќеужели ты только
и умеешь, что размышлЯть, поститьсЯ и сочинЯть стихи?
     --   џ  умею   также   петь   песни   при  жертвоприношениЯх,--  сказал
‘иддхартха,-- но Я не хочу больше петь их. џ знаю и волшебные заклинаниЯ, но
не хочу больше произносить их. џ читал свЯщенные книги.
     -- ‘той!--прервала его Љамала.-- ’ы умеешь читать? Ђ писать?
     -- Љонечно, умею. Њногие это умеют.
     --  Ѓольшинство этого не умеет. € Я не  умею. ќто очень  хорошо, что ты
умеешь читать и  писать.  Ћчень  хорошо.  € волшебные  заклинаниЯ еще  могут
пригодитьсЯ тебе.
     ‚ эту  минуту  прибежала  прислужница и  что-то шепнула  на  ухо  своей
госпоже.
     --  Љо мне сейчас  придут!  --  воскликнула Љамала.--  уходи  поскорей,
‘иддхартха, никто не должен тебЯ видеть здесь -- заметь себе  это. ‡автра мы
свидимсЯ снова.
     Џрислужнице же она приказала  дать благочестивому брахману  белый плащ.
Ќе  отдаваЯ себе отчета,  как  это  случи-лось,  ‘иддхартха дал  увести себЯ
девушке, котораЯ привела его окольными путЯми в садовую беседку, вручила ему
верх-нее  платье и вывела в кустарник, с настоЯтельным напомина-нием  сейчас
же выбратьсЯ из рощи.
     Ћн охотно исполнил приказание. Џривычный к лесу,  он  бесшумно выбралсЯ
из рощи и перелез  через ограду. ‘ довольным видом вернулсЯ он в город, несЯ
под  мышкой свернутое платье. ‚  заезжем доме, где останавливались приезжие,
он встал у дверей, молча просЯ накормить его,  и молча принЯл кусок рисового
пирога. Ѓыть может, завтра  уже --  думал он,-- Я ни у кого не  буду просить
подаЯниЯ.
     ‚незапно в нем вспыхнула гордость. Ћн  уже не был  саманой, и потому не
подобало ему более  просить милостыню. Ћн отдал  пирог  собаке и осталсЯ без
пищи.
     -- Љак проста жизнь, которую ведут в мире! -- подумал ‘иддхартха.-- Ћна
не представлЯет  никаких  затруднений. ‚се было трудно, тЯжело  и,  в  конце
концов,  безнадежно, пока  Я еще  был саманой.  ’еперь же все  легко, так же
легко, как урок поцелуев, полученный мной от Љамалы. Њне нужно добыть платье
и денег, больше ничего. ќто маленькаЯ близкаЯ цель, она не может лишать менЯ
сна.
     Ћн  уже и  раньше расспросил о  городском доме Љамалы и на  другой день
пошел к ней туда.
     --  „ела идут отлично,-- воскликнула она ему навстречу.--  ’ебЯ ждут  у
Љамасвами -- это богатейший купец в  нашем городе. …сли  ты понравишьсЯ ему,
он возьмет тебЯ к себе на службу. Ѓудь умен, смуглый самана. џ устроила так,
что о тебе рассказали ему другие.  Ѓудь любезен  с ним,  он обладает большим
влиЯнием. Mо и не скромничай  слишком. џ не хочу, чтобы ты стал  его слугой,
ты  должен  быть с  ним на  равной  ноге,  иначе Я  не буду довольна  тобой.
Љамасвами начинает старитьсЯ  и хотел бы отдохнуть. …сли ты придешьсЯ ему по
нраву, он сделает тебЯ доверенным лицом.
     ‘иддхартха весело поблагодарил ее. “знав, что он уже второй день ничего
не ел, Љамала приказала принести хлеба и плодов и угостила его.
     --  ’ебе везет,-- сказала она  на прощанье,-- перед тобой  раскрываютсЯ
одна дверь за другой. —ем это объЯснить? ’ы обладаешь какими-нибудь чарами?
     Ќа что ‘иддхартха ответил:
     -- ‚чера Я  говорил тебе, что умею  мыслить, ждать и  поститьсЯ,  а  ты
находила,  что такие знаниЯ не  могут приносить никакой пользы. Ђ между  тем
они очень  даже могут пригодитьсЯ, Љамала, ты увидишь  это.  ’ы увидишь, что
глупые лесные  саманы изучают и умеют делать много прекрасных вещей, чего вы
не умеете. ’ретьего  днЯ Я был еще растрепанным  нищим, вчера Я уже  целовал
Љамалу, а скоро Я стану купцом и буду обладать деньгами и всеми теми вещами,
которым ты придаешь цену.
     ’ак-то оно так,-- согласилась  она.-- Ќо что было бы с тобой  без менЯ?
—ем был бы ты, если бы Љамала тебе не помогла?
     ЊилаЯ Љамала! -- сказал ‘иддхартха, выпрЯмлЯЯсь во весь рост,-- когда Я
пришел  к тебе, в  твою  рощу,  Я  сделал первый шаг. џ принЯл тогда твердое
намерение научитьсЯ любви у  прекраснейшей из женщин.  Ђ с той самой минуты,
как Я возымел это намерение, Я знал, что сумею его выполнить. џ знал, что ты
мне поможешь -- знал уже с твоего первого взглЯда у входа в рощу.
     -- Ђ если бы Я не захотела?
     -- Ќо ты захотела. ‘мотри, Љамала:  если ты  бросаешь камень в воду, то
он быстро, кратчайшим путем, идет ко дну. ’ак же точно поступает ‘иддхартха,
когда он  ставит себе какую-нибудь  цель. ‘иддхартха ничего  не  делает,  он
только ждет, мыслит,