аже
казалось,  будто она  приближаетсЯ к  ному  и,  краснеЯ,  признаетсЯ,  как
сердечно она его любит и как все помышлЯет о том,  чтобы вырвать его у тех
фантомов,  которые его только дразнЯт и  издеваютсЯ над ним.  €ногда будто
чуждаЯ,  внезапно налетающаЯ на него сила неудержимо тЯнула его к  забытой
‚еронике,  и он должен был следовать за нею, куда она хотела, как будто он
был  прикован к  этой девушке.  Љак  раз в  ночь после того днЯ,  когда он
впервые увидал ‘ерпентину в  образе прелестной девы и  когда ему открылась
чудеснаЯ тайна о браке ‘аламандра с зеленою змеею,  -  как раз в следующую
за тем ночь ‚ероника живее, чем когда-либо, Явилась его глазам.
   ’олько проснувшись, он понЯл, что это был лишь сон, а то он был уверен,
что  ‚ероника действительно была у него и жаловалась в выражениЯх глубокой
скорби,  проникавших  в  его  душу,  что он приносит ее сердечную любовь в
жертву фантастическим ЯвлениЯм, порожденным его внутренним расстройством и
имеющим,  сверх  того,  повергнуть его в несчастие и гибель. ‚ероника была
приЯтнее,  чем  когда-либо;  он  никак  не  мог  изгнать се из мыслей; это
состоЯние  было  мучительно,  и  он  думал  избавитьсЯ  от  него  утренней
прогулкой.  ’айнаЯ  магическаЯ  сила  увлекла  его  к Џирнаским воротам, и
только  что  он  хотел  завернуть в боковую улицу, как конректор Џаульман,
догонЯЯ его, громко закричал:
   -  ќй,  эй,  почтеннейший господин Ђнсельм! Amice![*] Amice! ѓде это вы
пропадаете, скажите, ради бога? ‚ас совсем не видать. ‡наете, что ‚ероника
страдает  от  желаниЯ  еще  раз петь с вами? Ќу, идемте же, ведь вы ко мне
шли!
   [* „руг! (лат.)]
   ‘тудент Ђнсельм поневоле пошел  с  конректором.  Џри  входе  в  дом  их
встретила ‚ероника,  очень заботливо одетаЯ,  так что конректор Џаульман в
удивлении спросил:
   - —то так нарЯдилась? ђазве ждала гостей? Ђ вот Я и веду тебе господина
Ђнсельма!
   Љогда  студент  Ђнсельм  учтиво  и  любезно поцеловал руку ‚ероники, он
почувствовал  легкое  пожатие,  которое, как огненный поток, прошло по его
нервам.  ‚ероника  была сама веселость, сама приЯтность, и, когда Џаульман
ушел   в   свой  кабинет,  она  сумела  разными  лукавыми  проделками  так
расшевелить Ђнсельма, что он, забыв всЯкую робость, стал играть и бегать с
резвой  девушкой  по комнате. Ќо тут на него опЯть напал демон неловкости,
он  ударилсЯ  об  стол  и хорошенький рабочий Ящичек ‚ероники упал на пол.
Ђнсельм  поднЯл  его,  крышка отскочила, и ему бросилось в глаза маленькое
круглое  металлическое  зеркало,  в  которое  он стал смотреть с особенным
наслаждением.  ‚ероника  тихонько  прокралась  к нему сзади, положила свою
руку  ему  на  спину  и,  прижимаЯсь  к  нему, через его плечо стала также
смотреть  в  это зеркало. ’огда внутри Ђнсельма как будто началась борьба;
мысли,  образы  мелькали  и исчезали - архивариус ‹индгорст - ‘ерпентина -
зеленаЯ  змеЯ,  -  потом  стало  спокойнее,  и  все  смутное  устроилось и
определилось  в  Ясном  сознании.  ’еперь ему стало Ясно, что он постоЯнно
думал  только  о  ‚еронике,  что  тот  образ,  который ЯвлЯлсЯ ему вчера в
голубой  комнате,  была  опЯть-таки ‚ероника и что фантастическаЯ сказка о
браке  ‘аламандра  с  зеленою  змеею  была  им только написана, а никак не
рассказана  ему.  Ћн  сам  подивилсЯ  своим  грезам  и  приписал их своему
экзальтированному,  вследствие  любви  к  ‚еронике, душевному состоЯнию, а
также  своей  работе  у архивариуса ‹индгорста, в комнатах которого, сверх
того,  так  странно  пахнет.  Ћн  искренне посмеЯлсЯ над нелепой фантазией
влюблЯтьсЯ  в  змейку  и  принимать  состоЯщего на коронной службе тайного
архивариуса за ‘аламандра.
   - „а,  да,  это ‚ероника!  - воскликнул он громко и, обернувшись, прЯмо
встретил голубые глаза ‚ероники, сиЯвшие любовью и желанием.
   ѓлухое "ах"! вырвалось из ее уст, и губы их тотчас же слились в горЯчем
поцелуе.  "Ћ Я счастливец!  -  вздохнул восхищенный студент. - ’о, о чем Я
вчера лишь грезил, сегоднЯ выпадает мне на долю в действительности".
   - € ты в самом деле женишьсЯ на мне, когда будешь надворным советником?
- спросила ‚ероника.
   - ‚секонечно,  -  отвечал  студент  Ђнсельм.  ’ут  заскрипела дверь,  и
конректор Џаульман вошел со словами:
   - Ќу,  дорогой господин Ђнсельм,  сегоднЯ Я вас не отпущу, вы отведаете
нашего супа, а потом ‚ероника приготовит нам отличнейшего кофе, к которому
обещалсЯ прийти и регистратор ѓеербранд.
   - Ђх, добрейший господин конректор, - возразил студент Ђнсельм, - разве
вы не знаете, что Я должен идти к архивариусу ‹индгорсту списывать?
   - ‘мотрите-ка,   -   сказал  конректор,   протЯгиваЯ  ему   свои  часы,
показывавшие половину первого.
   ‘тудент Ђнсельм теперь  увидел,  что  уже  поздно  идти  к  архивариусу
‹индгорсту,  и  тем охотнее уступил желанию конректора,  что это позволЯло
ему целый день смотреть на  ‚еронику,  и  он  надеЯлсЯ добитьсЯ не  одного
ласкового взглЯда, брошенного украдкой, не одного нежного пожатиЯ руки, а,
может  быть,  даже  и  поцелуЯ.  „о  такой высокой степени доходили теперь
желаниЯ студента Ђнсельма,  и  он  чувствовал себЯ тем  лучше,  чем  более
убеждалсЯ,  что скоро освободитсЯ ото всех фантастических грез,  которые в
самом деле могли бы  довести его  до  сумасшествиЯ.  ђегистратор ѓеербранд
действительно ЯвилсЯ после обеда,  и,  когда кофе  был  выпит и  наступили
сумерки,  он, ухмылЯЯсь и радостно потираЯ руки, заЯвил, что имеет с собою
нечто такое,  что, будучи смешано прекрасными ручками ‚ероники и введено в
надлежащую форму -  так сказать,  пронумеровано и подведено под рубрики, -
будет весьма приЯтно им всем в этот холодный октЯбрьский вечер.
   -  Ќу, так выкладывайте скорее ваше таинственное сокровище, досточтимый
регистратор,  - воскликнул конректор Џаульман; и вот регистратор ѓеербранд
запустил  руку  в  глубокий  карман  своего сюртука и выложил оттуда в три
приема  бутылку  арака, несколько лимонов и сахару. —ерез полчаса на столе
Џаульмана  уже  дымилсЯ  превосходный  пунш. ‚ероника разливала напиток, и
между  друзьЯми  шла  добродушнаЯ,  веселаЯ беседа. Ќо как только спиртные
пары  поднЯлись  в  голову  студента  Ђнсельма,  все  странности и чудеса,
пережитые  им  за  последнее  времЯ,  снова  восстали  перед ним. Ћн видел
архивариуса ‹индгорста в его камчатом шлафроке, сверкавшем, как фосфор; он
видел  лазурную  комнату,  золотые пальмы; он даже снова почувствовал, что
все-таки  должен  верить  в  ‘ерпентину,  - внутри его что-то волновалось,
что-то  бродило.  ‚ероника  подала  ему  стакан пунша, и, принимаЯ его, он
слегка  коснулсЯ  ее  руки.  "‘ерпентина,  ‚ероника!"  -  вздохнул  он. Ћн
погрузилсЯ  в  глубокие  грезы,  но регистратор ѓеербранд воскликнул очень
громко:
   - —удной,  непонЯтный старик  этот  архивариус ‹индгорст.  Ќу,  за  его
здоровье! —окнемтесь, господин Ђнсельм!
   ’ут  студент  Ђнсельм  очнулсЯ от своих грез и, чокаЯсь с регистратором
ѓеербрандом, сказал:
   - ќто  происходит  оттого,   почтеннейший  господин  регистратор,   что
господин архивариус ‹индгорст есть,  собственно,  ‘аламандр,  опустошивший
сад кнЯзЯ духов ”осфора в сердцах за то, что от него улетела зеленаЯ змеЯ.
   - —то? Љак? - спросил конректор Џаульман.
   - „а,  -  продолжал студент Ђнсельм, - поэтому-то он должен теперь быть
королевским архивариусом и  проживать здесь  в  „рездене со  своими  тремЯ
дочерьми,   которые,   впрочем,  суть  не  что  иное,  как  три  маленькие
золотисто-зеленые  змейки,   что  греютсЯ  на  солнце  в   кустах  бузины,
соблазнительно поют и прельщают молодых людей, как сирены.
   - ѓосподин Ђнсельм,  господин Ђнсельм! - воскликнул конректор Џаульман.
- “  вас в  голове звенит?  —то за  чепуху такую,  прости господи,  вы тут
болтаете?
   - Ћн прав, - вступилсЯ регистратор ѓеербранд, - этот архивариус в самом
деле  проклЯтый ‘аламандр;  он  выщелкивает пальцами огонь и  прожигает на
сюртуках дыры на манер огненной губки.  „а, да, ты прав, братец Ђнсельм, и
кто этому не верит,  тот мне враг!  - € с этими словами регистратор ударил
кулаком по столу, так что стаканы зазвенели.
   - ђегистратор,  вы  взбесились,  -  закричал рассерженный конректор.  -
ѓосподин студиозус, господин студиозус, что вы такое опЯть затеЯли?
   - Ax,  -  сказал студент, - ведь и вы, господин конректор, не более как
птица филин, завивающий тупеи.
   - —то?  џ птица филин,  завиваю тупеи? - закричал конректор вне себЯ от
гнева. - „а вы с ума сошли, милостивый государь, вы сошли с ума!
   - Ќо старуха еще сЯдет ему на шею, - воскликнул регистратор ѓеербранд.
   - „а,  старуха сильна,  - вступилсЯ студент Ђнсельм, - несмотрЯ на свое
низменное  происхождение,  так  как  ее  папаша  есть  не  что  иное,  как
оборванное крыло,  а ее мамаша -  сквернаЯ свекла, но большей частью своей
силы она обЯзана разным злобным тварЯм -  Ядовитым канальЯм,  которыми она
окружена.
   -  ќто  гнуснаЯ клевета, - воскликнула ‚ероника со сверкающими от гнева
глазами.  -  ‘тараЯ  ‹иза  - мудраЯ женщина, и черный кот вовсе не злобнаЯ
тварь, а образованный молодой человек самого тонкого обращениЯ и ее cousin
germain[*].
   [* „воюродный брат (фр.).]
   - Њожет ли  ‘аламандр жрать,  не  спаливши себе бороды и  не погибнувши
жалким образом? - вопрошал регистратор ѓеербранд.
   - Ќет,  нет!  -  кричал  студент Ђнсельм.  -  Ќикогда с  ним  этого  не
случитсЯ,  и зеленаЯ змеЯ менЯ любит,  потому что у менЯ наивнаЯ душа, и Я
увидал глаза ‘ерпентины.
   - Ђ кот их выцарапает, - воскликнула ‚ероника.
   - ‘аламандр,  ‘аламандр всех одолеет,  всех!  - вдруг заревел конректор
Џаульман в величайшем бешенстве. - Ќо не в сумасшедшем ли Я доме? Ќе сошел
ли Я  сам с  ума?  —то за чушь Я сейчас сболтнул!  „а,  и Я обезумел,  и Я
обезумел.  -  ‘ этими словами конректор вскочил,  сорвал с головы парик и,
скомкавши,  бросил его  к  потолку,  осыпаЯ всех пудрою,  котораЯ летела с
растерзанных буклей.
   ’ут  студент  Ђнсельм  и регистратор ѓеербранд схватили пуншевую миску,
стаканы  и  с радостными восклицаниЯми стали бросать их к потолку, так что
осколки  со  звоном падали кругом. "Vivat[*] ‘аламандр! Pereat[**], pereat
старуха!  Ѓей  металлическое зеркало! ђви глаза у кота! Џтичка, птичка, со
двора!  ќван,  эвоэ,  ‘аламандр!"  ’ак  кричали  и  ревели все трое, точно
бесноватые.  ”ренцхен  убежала  с  громким  плачем;  ‚ероника же, визжа от
огорчениЯ  и скорби, упала па диван. Ќо вот отворилась дверь, все внезапно
смолкло,  и  маленький  человечек  в сером плаще вошел в комнату. ‹ицо его
имело  в  себе  нечто  удивительно  важное,  и в особенности выдавалсЯ его
кривой нос, на котором сидели большие очки. Џри этом на нем был совершенно
особенный парик, более похожий на шапку из перьев.
   [* „а здравствует (лат.).]
   [** „а сгинет (лат.).]
   -  „оброго  вечера,  доброго  вечера, - заскрипел забавный человечек. -
‡десь ведь могу Я найти студиозуса господина Ђнсельма? ѓосподин архивариус
‹индгорст   свидетельствует  вам  свое  почтение,  и  он  понапрасну  ждал
господина  Ђнсельма  сегоднЯ, но завтра он покорнейше просит не пропустить
обычного  часа.  -  €  с  этими  словами  он повернулсЯ и вышел, и тут все
понЯли,  что  важный  человечек  был, собственно, серый попугай. Љонректор
Џаульман  и  регистратор  ѓеербранд  поднЯли  хохот, раздававшийсЯ по всей
комнате;   ‚ероника   между  тем  визжала  и  ахала,  как  бы  раздираемаЯ
несказанною  скорбью,  но  студентом Ђнсельмом овладел безумный ужас, и он
бессознательно  выбежал  из дверей на улицу. Њашинально нашел он свой дом,
свою  каморку.  ‚скоре  затем к нему вошла ‚ероника, мирно и дружелюбно, и
спросила  его,  зачем  он ее так мучил, напившись, и пусть он остерегаетсЯ
новых  фантазий,  когда  будет  работать у архивариуса ‹индгорста. "„оброй
ночи,  доброй  ночи,  мой  милый  друг!"  -  прошептала  ‚ероника  и  тихо
поцеловала  его  в  губы.  Ћн  хотел  обнЯть  ее, но видение исчезло, и он
проснулсЯ бодрый и веселый. Ћн мог только посмеЯтьсЯ от души над действием
пунша,  но, думаЯ о ‚еронике, он чувствовал себЯ очень приЯтно. "…й одной,
- говорил он сам себе, - обЯзан Я своим избавлением от нелепых фантазий. ‚
самом  деле, Я был очень похож на того сумасшедшего, который думал, что он
стеклЯнный,  или  на того, который не выходил из своей комнаты из опасениЯ
быть  съеденным  курами,  так  как  он  воображал себЯ Ячменным зерном. Ќо
только  что  Я  сделаюсь  надворным  советником,  Я  немедленно  женюсь на
mademoiselle  Џаульман  и  буду  счастлив".  Љогда  он  затем,  в полдень,
проходил по саду архивариуса ‹индгорста, он не мог надивитьсЯ, как это ему
прежде  все  здесь могло казатьсЯ чудесным и таинственным. Ћн видел только
обыкновенные  растениЯ  в  горшках - герани, мирты и тому подобное. ‚место
блестЯщих пестрых птиц, которые прежде его дразнили, теперь порхали туда и
сюда  несколько воробьев, которые, увидевши Ђнсельма, поднЯли непонЯтный и
неприЯтный  крик. ѓолубаЯ комната также представилась ему совершенно иною,
и  он  не  мог  понЯть,  как этот резкий голубой цвет и эти неестественные
золотые   стволы  пальм  с  их  бесформенными  блестЯщими  листьЯми  могли
нравитьсЯ ему хотЯ на мгновение. Ђрхивариус посмотрел на него с совершенно
особенною ироническою усмешкою и спросил:
   - Ќу, как же вам понравилсЯ вчера пунш, дорогой Ђнсельм?
   - Ђх,  вам,  конечно,  попугай...  -  отвечал было Ђнсельм,  совершенно
сконфуженный, но вдруг остановилсЯ, подумав, что ведь и попугай, вероЯтно,
был только обманом чувств.
   - ќ,  Я и сам был в компании, - возразил архивариус, - разве вы менЯ не
видели?  Ќо  от  безумных штук,  которые вы  проделывали,  Я  чуть было не
пострадал,  потому что Я  еще сидел в  миске,  когда регистратор ѓеербранд
схватил ее,  чтобы бросить к потолку, и Я должен был поскорее ретироватьсЯ
в трубку конректора.  Ќу,  adieu, господин Ђнсельм. Ѓудьте прилежны, а Я и
за  вчерашний пропущенный день плачу вам специес-талер,  так как вы до сих
пор хорошо работали.
   "Љак  это  архивариус  может  плести  такой  вздор?"  - сказал сам себе
студент  Ђнсельм  и  сел за стол, чтобы начать списывать рукопись, которую
архивариус,  по  обыкновению, положил перед ним. Ќо он увидел на пергамент
ном  свитке  такое  множество черточек, завитков и закорючек, сплетавшихсЯ
между  собою  и  не  позволЯвших  глазу  ни на чем остановитьсЯ, что почти
совсем  потерЯл  надежду скопировать все это в точности. Џри общем взглЯде
пергамент  представлЯлсЯ  куском  испещренного  жилами мрамора или камнем,
проросшим  мохом.  ’ем  не  менее  он  хотел  попытатьсЯ и окунул перо, но
чернила никак не хотели идти; в нетерпении он потрЯс пером, и - о, небо! -
большаЯ  каплЯ  чернил  упала  на  развернутый  оригинал.  ‘вистЯ  и шипЯ,
вылетела  голубаЯ  молниЯ  из  пЯтна  и с треском зазмеилась по комнате до
самого  потолка.  ‘о  стен  поднЯлсЯ густой туман, листьЯ зашумели, как бы
сотрЯсаемые бурею, из них вырвались сверкающие огненные василиски, зажигаЯ
пары, так что пламенные массы с шумом заклубились вокруг Ђнсельма. ‡олотые
стволы   пальм   превратились   в   исполинских  змей,  которые  с  резким
металлическим  звоном столкнулись своими отвратительными головами и обвили
Ђнсельма   своими   чешуйчатыми  туловищами.  "Ѓезумный,  претерпи  теперь
наказание  за  то,  что  ты  столь дерзновенно совершил!" - так воскликнул
страшный  голос  венчанного  ‘аламандра,  который  поЯвилсЯ над змеЯми как
ослепительный  луч  среди  пламени,  и  вот  их  разверстые зевы испустили
огненные  водопады  на  Ђнсельма,  и  эти огненные потоки, как бы сгущаЯсь
вокруг его тела, превращались в твердью ледЯные массы. —лены Ђнсельма, все
теснее  сжимаЯсь, коченели, и он лишилсЯ сознаниЯ. Љогда он снова пришел в
себЯ,  он  не мог двинутьсЯ и пошевелитьсЯ; он словно окружен был каким-то
сиЯющим  блеском, о который он стукалсЯ при малейшем усилии - поднЯть руку
или  сделать  движение.  Ђх!  он  сидел  в плотно закупоренной хрустальной
склЯнке на большом столе в библиотеке архивариуса ‹индгорста.


        ‚€ѓ€‹€џ „…‘џ’Ђџ

   ‘траданиЯ студента Ђнсельма в склЯнке. - ‘частливаЯ жизнь ученика и
     писцов. - ‘ражение в библиотеке архивариуса ‹индгорста. - Џобеда
               ‘аламандра и освобождение студента Ђнсельма.

   џ   имею   право   сомневатьсЯ,   благосклонный  читатель,  чтобы  тебе
когда-нибудь  случалось быть закупоренным в стеклЯнный сосуд, разве только
причудливый  сон навел когда-нибудь на тебЯ такую несообразную фантазию. ‚
последнем  случае  ты  живо  можешь  почувствовать  бедственное  состоЯние
несчастного  студента  Ђнсельма;  если  же  ты  и  во  сне не видел ничего
подобного,  то  пусть  твое  живое  воображение заключит тебЯ, ради менЯ и
Ђнсельма,  на  несколько  мгновений  в  стекло. Ћслепительный блеск плотно
облекает  тебЯ; все предметы кругом кажутсЯ тебе освещенными и окруженными
лучистыми  радужными красками; все дрожит, колеблетсЯ и грохочет в сиЯнии,
-  ты  неподвижно  плаваешь  как  бы в замерзшем эфире, который сдавливает
тебЯ,  так  что  напрасно  дух повелевает мертвому телу. ‚се более и более
сдавливает непомернаЯ тЯжесть твою грудь, все более и более поглощает твое
дыхание  последние  остатки  воздуха  в  тесном  пространстве;  твои  жилы
раздуваютсЯ,   и   каждый  нерв,  прорезанный  страшною  болью,  дрожит  в
смертельной агонии. Џожалей же, благосклонный читатель, студента Ђнсельма,
который подвергсЯ этому несказанному мучению в своей стеклЯнной тюрьме, но
он  чувствовал,  что  и смерть не может его освободить, потому что ведь он
очнулсЯ  от  своего  глубокого  обморока,  когда  утреннее  солнце  Ярко и
приветливо  осветило  комнату,  и  его  мучениЯ  начались снова. Ћн но мог
двинуть  ни  одним  членом,  но  его мысли ударЯлись о стекло, оглушаЯ его
резкими,  неприЯтными звуками, и вместо внЯтных слов, которые прежде вещал
его  внутренний  голос,  он  слышал  только  глухой  гул безумиЯ. ’огда он
закричал  в отчаЯнии: "Ћ ‘ерпентина, ‘ерпентина, спаси менЯ от этой адской
муки!" € вот как будто тихие вздохи повеЯли кругом него и облегли склЯнку,
словно  зеленые  прозрачные  листы  бузины; гул прекратилсЯ, ослепительное
дурманЯщее сиЯние исчезло, и он вздохнул свободнее. "Ќе сам ли Я виноват в
своем   бедствии,  ах,  не  согрешил  ли  Я  против  тебЯ  самой,  чуднаЯ,
возлюбленнаЯ  ‘ерпентина?  Ќе возымел ли Я насчет тебЯ темных сомнений? Ќе
потерЯл ли Я веру и с нею все, что могло доставить мне высшее счастие? Ђх,
теперь  ты  никогда  не  будешь  моею,  потерЯн длЯ менЯ золотой горшок, Я
никогда  не  увижу его чудес. Ђх, только бы еще раз увидеть тебЯ, услышать
бы  твой чудный, сладостный голос, милаЯ ‘ерпентина!" - так стонал студент
Ђнсельм,  проникнутый  глубокою  острою  скорбью;  вдруг совсем около него
кто-то  сказал:  "Ќе  понимаю, чего вы хотите, господин студент, зачем эти
ламентации  выше всЯкой меры?" ’ут Ђнсельм увидел, что рЯдом с ним, на том
же  столе,  стоЯло  еще  пЯть  склЯнок,  в которых он увидел трех учеников
Љрестовой школы и двух писцов.
   - Ђх, милостивые государи, товарищи моего несчастиЯ, - воскликнул он, -
как же это вы можете оставатьсЯ столь беспечными,  даже довольными,  как Я
это вижу по вашим лицам?  ‚едь и вы, как Я, сидите закупоренные в склЯнках
и  не  можете пошевельнутьсЯ и  двинутьсЯ,  даже не можете ничего дельного
подумать без того, чтобы не поднималсЯ оглушительный шум и звон, так что в
голове затрещит и  загудит.  Ќо вы,  вероЯтно,  не верите в ‘аламандра и в
зеленую змею?
   -  ‚ы  бредите,  господин  студиозус, - возразил один из учеников. - Њы
никогда  не чувствовали себЯ лучше, чем теперь, потому что специес-талеры,
которые  мы  получаем  от сумасшедшего архивариуса за всЯкие бессмысленные
копии,  идут  нам на пользу; нам теперь уж не нужно разучивать итальЯнские
хоры;  мы  теперь  каждый  день  ходим  к  €озефу  или  в другие трактиры,
наслаждаемсЯ  крепким  пивом,  глазеем  на  девчонок,  поем, как настоЯщие
студенты, "Gaudeamus igitur..." - и благодушествуем.
   - Ћни совершенно правы,  -  вступилсЯ писец,  -  Я тоже вдоволь снабжен
специес-талерами,  так же, как и мой дорогой коллега рЯдом, и, вместо того
чтобы списывать все времЯ разные акты,  сидЯ в четырех стенах,  Я прилежно
посещаю веселые места.
   - Ќо,  любезнейшие господа,  -  сказал студент Ђнсельм,  -  разве вы не
замечаете,  что вы  все вместе и  каждый в  частности сидите в  стеклЯнных
банках и не можете шевелитьсЯ и двигатьсЯ, а тем менее гулЯть?
   ’ут  ученики  и  писцы поднЯли громкий хохот и закричали: "‘тудент-то с
ума  сошел:  воображает, что сидит в стеклЯнной банке, а стоит на ќльбском
мосту  и смотрит в воду. Џойдемте-ка дальше!" - "Ђх, - вздохнул студент, -
они  никогда  не  видали  прелестную  ‘ерпентину;  они не знают, что такое
свобода и жизнь в вере и любви, поэтому они и не замечают тЯжести темницы,
в  которую  заключил  их  ‘аламандр  за  их  глупость  и  пошлость,  но Я,
несчастный,  погиб в горе и позоре, если она, кого Я так невыразимо люблю,
менЯ  не  спасет".  € вот повеЯл и зашелестел по комнате голос ‘ерпентины:
"Ђнсельм, верь, люби, надейсЯ!" € каждый звук, как луч, проникал в темницу
Ђнсельма, и стекло расступалось перед этими лучами, покорЯЯсь их власти, и
грудь  заключенного  могла  двигатьсЯ и подниматьсЯ. ‚се более уменьшалась
мучительность его состоЯниЯ, и он Ясно видел, что ‘ерпентина его еще любит
и  что  это  только  она  делает выносимым его пребывание в стекле. Ћн уже
более не заботилсЯ о легкомысленных товарищах своего несчастиЯ, а направил
все  свои  чувства  и  мысли  только  на дорогую ‘ерпентину. Ќо внезапно с
другой  стороны  послышалось какое-то глухое, противное ворчание. Ћн скоро
мог  заметить,  что  оно  происходило  от  старого  кофейника со сломанной
крышкой,   который   стоЯл   напротив  него  на  маленьком  шкафчике.  Ќо,
вглЯдываЯсь пристальнее, он все более и более узнавал отвратительные черты
старого,  сморщенного  женского  лица,  и вскоре перед ним стоЯла ЯблочнаЯ
торговка  от  —ерных  ворот.  Ћна  оскалила  на  него  зубы,  засмеЯлась и
воскликнула дребезжащим голосом:
   - ќй,  эй,  сынок,  будешь еще  упрЯмитьсЯ?  ‚от  попал же  под стекло!
ѓоворила вперед: попадешь ты под стекло!
   - —то ж, смейсЯ, издевайсЯ, проклЯтаЯ ведьма! - сказал студент Ђнсельм.
- ’ы виновата во всем, но ‘аламандр задаст тебе, гадкаЯ свекла!
   -  Ћго,  -  возразила старуха, - какой гордый! ’ы наступил на лицо моим
сыночкам, ты обжог мне нос, но Я к тебе добра, плутишка, потому что ты сам
по  себе  был порЯдочным человеком и дочка моЯ тоже расположена к тебе. Ќо
из-под стекла ты не выйдешь, если Я не помогу тебе; достать тебЯ сама Я не
могу, но моЯ кума; крыса, что живет здесь на чердаке, прЯмо над тобою, она
подточит доску, на которой ты стоишь, ты свалишьсЯ вниз, и Я поймаю тебЯ в
свой  передник, чтобы ты не разбил себе носа и сберег свою гладкую рожицу,
и  понесу тебЯ поскорей к мамзель ‚еронике, на которой ты должен женитьсЯ,
когда станешь надворным советником.
   -  Ћставь  менЯ,  чертово  детище!  -  закричал студент Ђнсельм, полный
гнева.  - ’олько твои адские штуки побудили менЯ к преступлению, которое Я
должен  теперь  искупать. Ќо Я терпеливо буду переносить все, потому что Я
могу  существовать  только  здесь,  где  дорогаЯ  ‘ерпентина окружает менЯ
любовью  и  утешением.  ‘лушай,  старуха,  и оставь надежду. Ќе покорюсь Я
твоей  силе;  Я  люблю  и  буду  вечно  любить одну только ‘ерпентину, - Я
никогда  не  буду надворным советником, никогда не увижу ‚еронику, котораЯ
через  тебЯ  соблазнила менЯ на зло. …сли зеленаЯ змеЯ не будет моею, то Я
погибну от тоски и скорби. Џрочь, прочь, гадкий урод!
   ’ут старуха захохотала так, что в комнате раздалсЯ звон, и воскликнула:
   - Ќу, так сиди тут и пропадай, а мне пора за дело, ведь у менЯ тут есть
еще  и  другаЯ  работа!  -  Ћна  сбросила  свой  черный  плащ и осталась в
отвратительной  наготе,  потом начала кружитьсЯ, и толстые фолианты падали
вниз,  а  она вырывала из них пергаментные листы и, ловко и быстро сцеплЯЯ
их  один с другим и обвертываЯ вокруг своего тела, Явилась как бы одетой в
какой-то  пестрый чешуйчатый панцирь. Ѓрызжа огнем, выскочил черный кот из
чернильницы,  стоЯвшей  на  письменном  столе,  и завыл в сторону старухи,
котораЯ  громко  закричала  от  радости  и  вместе  с ним исчезла в дверь.
Ђнсельм заметил, что она направилась в голубую комнату, и скоро он услыхал
вдали  шипенье  и  гуденье,  птицы  в  саду  закричали,  попугай затрещал:
"„ер-р-ржи, дер-р-ржи, гр-рабеж, гр-рабеж!" ‚ эту минуту старуха вернулась
в  комнату,  держа  в  руках  золотой горшок, и, отвратительно кривлЯЯсь и
прыгаЯ, дико закричала:
   - ‚ добрый час!  ‚ добрый час! ‘ынок, убей зеленую змею! ‘корей, сынок,
скорей!
   Ђнсельму  показалось,   что  он  слышит  глубокий  стон,  слышит  голос
‘ерпентины.  €м овладели ужас и отчаЯние.  Ћн собрал все силы,  напрЯг все
свои  нервы  и  мускулы и  ударилсЯ Ћ  стекло  -  резкий звон  раздалсЯ по
комнате,  и  архивариус показалсЯ  в  дверЯх  в  своем  блестЯщем камчатом
шлафроке.
   - ѓей,  гей,  сволочь!  ‚едьмины штуки -  чертово наваждение! ќй, сюда,
сюда! - так закричал он.
   ’ут черные волосы старухи стали как щетина; ее красные глаза засверкали
адским  огнем,  и,  сжимаЯ  острые зубы своей широкой пасти, она зашипела:
"†иво  иди!  †иво  шипи!"  -  и захохотала и заблеЯла в насмешку и, крепко
прижимаЯ  к  себе  золотой  горшок,  стала  бросать  оттуда  полные горсти
блестЯщей земли в архивариуса, но едва только землЯ касалась его шлафрока,
как  превращалась  в  цветы,  которые  падали  на  пол.  ’ут  засверкали и
воспламенились  лилии  на шлафроке, и архивариус стал кидать эти трескучим
огнем  горЯщие  лилии  на  ведьму,  котораЯ  завыла  от боли; но когда она
прыгала  кверху  и  потрЯсала  свой пергаментный панцирь, лилии погасали и
распадались  в  пепел. "‘корей сюда, сынок!" - закричала старуха, и черный
кот,  сделав  прыжок,  кинулсЯ  к  двери  на архивариуса, но серый попугай
вспорхнул  ему навстречу и схватил его своим кривым клювом за шею, так что
оттуда  потекла  краснаЯ  огненнаЯ  кровь,  а голос ‘ерпентины воскликнул:
"‘пасен,  спасен!"  ‘таруха в бешенстве и отчаЯнии, бросив за себЯ золотой
горшок,  прыгнула на архивариуса и хотела вцепитьсЯ в него своими длинными
сухими  пальцами, но он быстро скинул свой шлафрок и бросил его в старуху.
’огда  зашипели, и затрещали, и забрызгали голубые огоньки из пергаментных
листов,  старуха  заметалась,  завываЯ  от  боли, и все старалась схватить
побольше  земли  из  горшка, вырвать побольше пергаментных листов из книг,
чтобы  подавить  жгучее пламЯ, и, когда ей удавалось бросить на себЯ землю
или  пергаментные  листы, огонь потухал, но вот как бы изнутри архивариуса
вырвались и ударили в старуху извивающиесЯ шипЯщие лучи. "ѓей, гей! Ќа нее
и  за  ней! Џобеда ‘аламандру!" - загремел по комнате голос архивариуса, и
тысЯчи молний зазмеились вокруг воющей старухи. ‘ ревом и воплЯми мотались
кругом  в  жестокой схватке кот и попугай; но наконец попугай повалил кота
на  пол  своими  сильными  крыльЯми  и,  проткнув его когтЯми так, что тот
страшно  застонал  и  завизжал  в  смертельной  агонии, выколол ему острым
клювом  сверкающие  глаза,  откуда  брызнула огненнаЯ жидкость. ѓустой чад
поднЯлсЯ   там,  где  старуха  упала  под  шлафроком;  ее  вой,  ее  дикие
пронзительные крики заглохли в отдалении. ђаспространившийсЯ зловонный дым
скоро рассеЯлсЯ; архивариус поднЯл шлафрок - под ним лежала гадкаЯ свекла.
   - Џочтенный господин архивариус,  вот  вам побежденный враг,  -  сказал
попугай, подносЯ в своем клюве архивариусу ‹индгорсту черный волос.
   -  •орошо,  любезный,  -  отвечал  архивариус,  -  а  вот  лежит  и моЯ
побежденнаЯ противница; позаботьтесь, пожалуйста, об остальном; сегоднЯ же
вы  получите,  как  маленькую  douceur[*],  шесть кокосовых орехов и новые
очки, так как ваши, Я вижу, бессовестно разбиты котом.
   [* ‡нак вниманиЯ (фр.).]
   - ‚сегда  к  вашим  услугам,   достопочтенный  друг  и  покровитель!  -
воскликнул довольный попугай и,  взЯвши свеклу в  клюв,  вылетел в окошко,
которое архивариус отворил длЯ  него.  Ђрхивариус схватил золотой горшок и
громко закричал:
   - ‘ерпентина, ‘ерпентина!
   €  когда  студент  Ђнсельм,  радуЯсь  победе  архивариуса  над  мерзкой
старухой,  котораЯ готова была его погубить,  взглЯнул на него,  он увидал
опЯть величественную,  высокую фигуру кнЯзЯ духов,  смотрЯщего на  него  с
несказанной приЯтностью и достоинством.
   - Ђпсельм,  -  сказал кнЯзь  духов,  -  не  ты,  но  враждебное начало,
стремившеесЯ разрушительно проникнуть в твою душу и раздвоить тебЯ с самим
тобою,  виновно в твоем неверии. ’ы доказал свою верность, будь свободен и
счастлив!
   ЊолниЯ  прошла  внутри  Ђнсельма,  трезвучие  хрустальных колокольчиков
раздалось  сильнее  и   могучее,   чем  когда-либо;   его  фибры  и  нервы
содрогнулись,  но все полнее гремел аккорд по комнате, - стекло, в которое
был заключен Ђнсельм,  треснуло,  и  он упал в  объЯтиЯ милой,  прелестной
‘ерпентины.


        ‚€ѓ€‹€џ Ћ„€ЌЌЂ„–Ђ’Ђџ

   Ќеудовольствие конректора Џаульмана по поводу обнаружившегосЯ в его
 семействе умоисступлениЯ. - Љак регистратор ѓеербранд сделалсЯ надворным
  советником и в сильнейший мороз пришел в башмаках и шелковых чулках. -
       Џризнание ‚ероники. - Џомолвка при дымЯщейсЯ суповой миске.

   - Ќо  скажите же  мне,  почтеннейший регистратор,  как  это  нам  вчера
проклЯтый пунш  мог  до  такой степени отуманить головы и  довести пас  до
таких излишеств?  - так говорил конректор Џаульман, входЯ на другое утро в
комнату,   еще   наполненную  разбитыми  черепками  и   посредине  которой
несчастный парик,  распавшийсЯ на  свои первоначальные элементы,  плавал в
остатках пунша.
   ‚чера,  после  того  как  студент  Ђнсельм выбежал из  дома,  конректор
Џаульман и регистратор ѓеербранд стали кружитьсЯ по комнате,  раскачиваЯсь
и  крича,  точно одержимые бесом,  и стукаЯсь головами друг о друга до тех
пор,  пока  маленькаЯ ”ренцхен не  уложила с  великим трудом исступленного
папашу в постель, а регистратор не упал в совершенном изнеможении на софу,
с  которой  вскочила  ‚ероника,  убежавшаЯ  в  свою  спальню.  ђегистратор
ѓеербранд обвЯзал голову синим платком,  был весьма бледен, меланхоличен и
стонал:
   -  Ђх,  дорогой  конректор,  не  пунш,  который  mademoiselle  ‚ероника
приготовила  превосходно,  нет,  один  только проклЯтый студент виноват во
всем  этом  безобразии.  ђазве  вы  не  замечаете,  что он уже давно mente
captus?[*]  €  разве  вы  не  знаете также, что сумасшествие заразительно?
"Ћдин  дурак  плодит  многих"  -  извините, это стараЯ пословица; особенно
когда  выпьешь стаканчик вместе с таким сумасшедшим, то легко сам впадаешь
в  безумие  и  маневрируешь,  так сказать, непроизвольно подражаЯ всем его
экзерцициЯм.  Џоверите  ли,  конректор, что у менЯ просто голова кружитсЯ,
когда Я подумаю о сером попугае?
   [* ‘умасшедший (лат.).]
   - —то за вздор! - отвечал конректор. - ‚едь это был маленький старичок,
служитель  архивариуса,   пришедший  в  своем  сером  плаще  за  студентом
Ђнсельмом.
   - Њожет быть! - сказал регистратор ѓеербранд. - Ќо Я должен признатьсЯ,
что у менЯ на душе совсем скверно; всю ночь здесь что-то такое удивительно
наигрывало и насвистывало.
   - ќто был Я, - возразил конректор, - ибо Я храплю весьма сильно.
   - Њожет быть!  -  продолжал регистратор. - Ќо, конректор, конректор! не
без причины позаботилсЯ Я вчера приготовить нам некоторое удовольствие,  и
Ђнсельм все мне испортил...  ‚ы не знаете...  Ћ  конректор,  конректор!  -
ђегистратор ѓеербранд вскочил,  сорвал платок с головы,  обнЯл конректора,
пламенно пожал ему  руку,  еще  раз  воскликнул сокрушенным голосом:  -  Ћ
конректор, конректор! - и быстро выбежал вон, схватив шлЯпу и палку.
   "Ђнсельма теперь и на порог к себе не пущу, - сказал конректор Џаульман
сам  себе,  -  ибо  Я вижу теперь Ясно, что он своим скрытым сумасшествием
лишает  лучших людей последней капли рассудка; регистратор вот уже попалсЯ
-  Я  еще  пока  держусь,  но тот дьЯвол, что так сильно стучалсЯ во времЯ
вчерашней  попойки,  может  наконец  ворватьсЯ  и  начать свою игру. €так,
apage, Satanas![*] Џрочь, Ђнсельм!"
   [* €зыди, сатана! (лат.)]
   ‚ероника стала задумчивой,  не  говорила ни  слова,  только по временам
очень странно улыбалась и всего охотнее оставалась одна. "€ эта у Ђнсельма
на  душе,  -  со  злобою сказал конректор,  -  хорошо,  что  он  совсем не
показываетсЯ;  Я  знаю,  что он менЯ боитсЯ,  этот Ђнсельм,  поэтому и  не
приходит".  Џоследние слова конректор Џаульман произнес совершенно громко;
у ‚ероники, котораЯ при этом присутствовала, показались слезы на глазах, и
она сказала со вздохом:
   - Ђх, разве Ђнсельм может прийти? ‚едь он уже давно заперт в стеклЯнной
банке.
   -  Љак?  —то?  - воскликнул конректор Џаульман. - Ђх, боже, боже! ‚от и
она  уж бредит, как регистратор; скоро дойдет, пожалуй, до кризиса. Ђх ты,
проклЯтый,  мерзкий Ђнсельм! - Ћн тотчас же побежал за доктором ќкштейном,
который  улыбнулсЯ  и  сказал  опЯть: "Ќу! ну!" - но на этот раз ничего не
прописал, а, уходЯ, прибавил к своему краткому изречению еще следующее:
   - Ќервные припадки,  - само пройдет, на воздух - гулЯть, развлекатьсЯ -
театр - "‚оскресный ребенок", "‘естры из Џраги", - пройдет!
   "Ќикогда  доктор  не  был  таким  красноречивым,  -  подумал  конректор
Џаульман,  -  просто болтлив!" Џрошло много дней, недель, месЯцев; Ђнсельм
исчез,  но  и  регистратор  ѓеербранд не показывалсЯ, как вдруг 4 февралЯ,
ровно  в  двенадцать  часов днЯ, он вошел в комнату копректора Џаульмана в
новом,  отличного  сукна  и  модного  фасона платье, в башмаках и шелковых
чулках,  несмотрЯ  на  сильный  мороз,  и с большим букетом живых цветов в
руках.  ’оржественно  приблизилсЯ он к изумленному его нарЯдом конректору,
обнЯл его деликатнейшим манером и проговорил:
   -  ‘егоднЯ,  в  день  именин  вашей  любезной  и  многоуважаемой дочери
mademoiselle  ‚ероники,  Я хочу прЯмо высказать все, что уже давно лежит у
менЯ  на  сердце! ’огда, в тот злополучный вечер, когда Я принес в кармане
своего  сюртука  ингредиенты длЯ пагубного пунша, Я имел в мыслЯх сообщить
вам  радостное  известие  и  в  веселии отпраздновать счастливый день. “же
тогда  Я  узнал, что произведен в надворные советники; ныне же Я получил и
надлежащий  патент  на  сие  повышение cum nomine et sigillo principis[*],
каковой и храню в своем кармане.
   [* ‘ именем и печатью государЯ (лат.).]
   - Ђх,  ах!  господин регистр...  господин надворный советник ѓеербранд,
хотел Я сказать, - пробормотал конректор.
   - Ќо только вы,  почтеннейший конректор,  - продолжал новопроизведенный
надворный  советник  ѓеербранд,   -   только   вы   можете  довершить  мое
благополучие.  “же  давно  любил  Я  втайне  mademoiselle ‚еронику и  могу
похвалитьсЯ с  ее стороны не одним дружелюбным взглЯдом,  который мне Ясно
показывает,  что и  Я  ей  не противен.  Љороче,  почтенный конректор,  Я,
надворный советник ѓеербранд,  прошу  у  вас  руки  вашей  любезной дочери
mademoiselle ‚ероники,  с  которою Я  и намерен,  если вы не имеете ничего
против, в непродолжительном времени вступить в законное супружество.
   Љонректор Џаульман в изумлении всплеснул руками и воскликнул:
   - ќй,  эй, эй, господин регистр... господин надворный советник, хотел Я
сказать, кто бы это подумал? Ќу, если ‚ероника в самом деле вас любит, Я с
своей стороны не  имею ничего против;  может быть,  даже под ее теперешней
меланхолией  лишь  скрываетсЯ  страсть  к   вам,   почтеннейший  надворный
советник? ‡наем мы эти штуки!
   ‚  это мгновение вошла ‚ероника, по обыкновению бледнаЯ и расстроеннаЯ.
Ќадворный советник ѓеербранд подошел к ней, упомЯнул в искусной речи об ее
именинах  и  передал  ей ароматный букет вместе с маленькой коробочкой, из
которой,  когда  она  ее  открыла, засверкали блестЯщие сережки. ‚незапный
румЯнец показалсЯ па ее щеках, глаза загорелись живее, и она воскликнула:
   - Ђх, боже мой, ведь это те самые сережки, которые Я надевала и которым
радовалась несколько месЯцев тому назад!
   - Љак это возможно, - вступилсЯ надворный советник ѓеербранд, нисколько
сконфуженный и  обиженный,  -  когда  Я  только час  тому  назад купил это
украшение в ‡амковой улице за презренные деньги?
   Ќо  ‚ероника уже  не  слушала,  она  стоЯла перед зеркалом и  проверЯла
эффект сережек,  которые вдела в свои маленькие ушки. Љонректор Џаульман с
важной миной возвестил ей  повышение „руга ѓеербранда и  его  предложение.
‚ероника  проницательным взглЯдом  посмотрела  на  надворного советника  и
сказала:
   -  џ  давно  знала,  что  вы хотите на мне женитьсЯ. —то ж, пусть так и
будет!  џ  обещаю вам сердце и руку, но Я должна вам сначала, - вам обоим:
отцу и жениху, - открыть многое, что тЯжело лежит у менЯ на душе, Я должна
вам  это  сказать  сейчас  же,  хотЯ бы остыл суп, который ”ренцхен, как Я
вижу,  ставит  на  стол.  - €, не дожидаЯсь ответа конректора и надворного
советника,  хотЯ  у  них,  очевидно,  слова  уже  были  на Языке, ‚ероника
продолжала: - ‚ы можете мне поверить, любезный батюшка, что Я всем сердцем
любила  Ђнсельма,  и  когда  регистратор  ѓеербранд,  который  теперь  сам
сделалсЯ  надворным  советником,  уверил нас, что Ђнсельм может достигнуть
того  же  чина, Я решила, что он, и никто другой, будет моим мужем. Ќо тут
оказалось,  что  чуждые, враждебные существа хотЯт его вырвать у менЯ, и Я
прибегла  к  помощи  старой ‹изы, котораЯ прежде была моей нЯней, а теперь
сделалась ворожеей, великой колдуньей. Ћна обещала мне помочь и совершенно
отдать   Ђнсельма   в  мои  руки.  Њы  пошли  с  нею  в  полночь  осеннего
равноденствиЯ  на перекресток; она заклинала там адских духов, и с помощью
черного  кота  мы произвели маленькое металлическое зеркало, в которое мне
достаточно  было  посмотреть,  направлЯЯ  свои  помыслы на Ђнсельма, чтобы
совершенно  овладеть  его чувствами и мыслЯми. Ќо теперь Я сердечно в этом
раскаиваюсь  и  отрекаюсь  от  всех  сатанических  чар.  ‘аламандр победил
старуху;  Я  слышала ее вопли, но помочь было нечем; когда попугай съел ее
как  свеклу,  мое  металлическое  зеркало  с треском разбилось. - ‚ероника
вынула  из рабочей коробки куски разбитого зеркала и локон и, подаваЯ то и
другое   надворному   советнику   ѓеербранду,   продолжала:   -  ‚от  вам,
возлюбленный надворный советник, куски зеркала, бросьте их нынче в полночь
с  ќльбского  моста, оттуда, где стоит крест, в прорубь, а локон сохраните
на  вашей  верной  груди.  џ  еще раз отрекаюсь от всех сатанических чар и
сердечно  желаю  Ђнсельму  счастьЯ,  так как он теперь сочеталсЯ с зеленой
змеей,  котораЯ  гораздо  красивее  и  богаче менЯ. Ђ Я буду вас, любезный
надворный советник, любить и уважать, как хорошаЯ жена.
   - Ђх,  боже,  боже!  -  воскликнул конректор  Џаульман,  преисполненный
скорби.  -  Ћна сумасшедшаЯ,  она сумасшедшаЯ,  она никогда не  может быть
надворной советницей, она сумасшедшаЯ!
   - Ќисколько,  -  возразил надворный советник ѓеербранд, - мне известно,
что  mademoiselle ‚ероника  питала  некоторую  склонность к  помешавшемусЯ
Ђнсельму  и,  может  быть,  в  припадке  увлечениЯ,  так  сказать,  она  и
обратилась к  колдунье,  котораЯ,  по-видимому,  есть  не  кто  инаЯ,  как
известнаЯ гадальщица от  Ћзерных  ворот,  старуха  ђауэрин.  ’рудно  также
отрицать существование тайных  искусств,  могущих производить на  человека
весьма  зловредное действие,  о  чем  мы  читаем  уже  у  древних,  а  что
mademoiselle ‚ероника говорит о  победе ‘аламандра и  сочетании Ђнсельма с
зеленой  змеею  -   это,   конечно,  есть  только  поэтическаЯ  аллегориЯ,
некотораЯ,  так сказать,  поэма,  в которой она воспела свой окончательный
разрыв со студентом.
   - ‘читайте это за что хотите,  любезный надворный советник,  -  сказала
‚ероника, - хоть за нелепый сон, пожалуй.
   - Ћтнюдь нет,  -  возразил надворный советник ѓеербранд,  - ибо Я знаю,
что   и   студент   Ђнсельм   одержим  тайными  силами,   возбуждающими  и
подстрекающими его ко всевозможным безумным выходкам.
   Љонректор Џаульман не мог долее удерживатьсЯ, его прорвало:
   -  Џостойте, ради бога, постойте! Ќапились мы, что ли, опЯть проклЯтого
пуншу  или  действует  на  нас  сумасшествие  Ђнсельма? ѓосподин надворный
советник, что за чепуху вы опЯть городите? ‚прочем, Я хочу думать, что это
только любовь затемнЯет ваш рассудок; ну, после свадьбы это скоро пройдет,
а  то  Я  боЯлсЯ  бы,  что вы впадете в некоторое безумие, и можно было бы
иметь опасениЯ за потомство, - не наследовало бы оно родительского недуга.
Ќу, Я даю вам отцовское благословение на радостное сочетание и позволю вам
как жениху и невесте поцеловать друг друга.
   —то  и было тотчас же исполнено, и, прежде чем простыл принесенный суп,
формальнаЯ  помолвка  была  заключена.  Ќесколько  недель  спустЯ  госпожа
надворнаЯ  советница  ѓеербранд  сидела действительно, как она себЯ прежде
видела  духовными  очами,  у  окна  в  прекрасном  доме  па Ќовом рынке и,
улыбаЯсь,   смотрела   на   мимоходЯщих  щеголей,  которые,  лорнируЯ  ее,
восклицали: "—то за божественнаЯ женщина надворнаЯ советница ѓеербранд!"


        ‚€ѓ€‹€џ „‚…ЌЂ„–Ђ’Ђџ

  €звестие об имении, доставшемсЯ студенту Ђнсельму как зЯтю архивариуса
    ‹индгорста, и о том, как он живет там с ‘ерпентиною. - ‡аключение.

   Љак  глубоко Я  чувствовал в  д