        ќрнст ’еодор Ђмадей ѓофман. Љрейслериана (I)


                        €з "”антазий в манере Љалло"

        FANTASIESTUCKE IN CALLOTS MANIER
                                 1814/1815


     ---------------------------------------------------------------------
     ѓофман ќ.’.Ђ. ‘обрание сочинений. ‚ 6 т. ’.1. - Њ.: •удож.лит., 1991
     ERNST THEODOR AMADEUS HOFFMANN. 1776-1822
     Џеревод Џ.Њорозова
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 26 ЯнварЯ 2003 года
     ---------------------------------------------------------------------

     ‚  первый том  ‘обраниЯ сочинений ќ.-’.-Ђ.  ѓофмана (1776-1822)  входЯт
"”антазии в  манере  Љалло"  (1814-1819),  сделавшие его  знаменитым,  пьеса
"Џринцесса Ѓландина"  (1814)  и  "Ќеобыкновенные страданиЯ директора театра"
(1818).

     {1} - ’ак обозначены ссылки на примечаниЯ соответствующей страницы.


                                 ‘одержание

                              Љрейслериана (I)

                   1. Њузыкальные страданиЯ капельмейстера
                      €оганнеса Љрейслера
                   2. Ombra adorata
                   3. Њысли о высоком значении музыки
                   4. €нструментальнаЯ музыка Ѓетховена
                   5. Љрайне бессвЯзные мысли
                   6. ‘овершенный машинист


     Ћткуда он?  -  Ќикто не знает. - Љто были его родители? - Ќеизвестно. -
—ей  он  ученик?  -  „олжно  быть,  большого мастера,  потому что  играет он
превосходно;  а  так как у  него есть и  ум и  образование,  то его терпЯт в
обществе и  даже доверЯют ему  преподавание музыки.  Ќет  сомнениЯ,  что  он
действительно был  капельмейстером,  -  прибавлЯли к  этому  дипломатические
особы, которым он однажды, в хорошем расположении духа, представил документ,
выданный  дирекцией ...ского  придворного театра.  ’ам  значилось,  что  он,
капельмейстер €оганнес  Љрейслер,  только  потому  был  отставлен  от  своей
должности,  что  решительно отказалсЯ написать музыку длЯ оперы,  сочиненной
придворным поэтом;  кроме  того,  за  обедами  в  гостинице,  в  присутствии
публики,  он  много  раз  пренебрежительно отзывалсЯ о  первом  теноре  и  в
совершенно восторженных, хотЯ и непонЯтных, выражениЯх оказывал предпочтение
перед примадонною одной молодой девице,  которую обучал пению.{41}  ‚прочем,
он  мог  бы  сохранить  за  собою  титул  придворного капельмейстера и  даже
возвратитьсЯ к  своей должности,  если бы  совершенно отказалсЯ от некоторых
странностей и смешных предрассудков,  -  как, например, от своего убеждениЯ,
что  подлинной  итальЯнской  музыки  более  не  существует,   -  и  если  бы
добровольно признал  превосходные качества  придворного поэта,  которого все
считали вторым Њетастазио{41}. „рузьЯ утверждали, что природа, создаваЯ его,
испробовала новый  рецепт  и  что  опыт  не  удалсЯ,  ибо  к  его  чрезмерно
чувствительному характеру и фантазии,  вспыхивающей разрушительным пламенем,
было  примешано  слишком  мало  флегмы,   и   таким  образом  было  нарушено
равновесие, совершенно необходимое художнику, чтобы жить в свете и создавать
длЯ него такие произведениЯ, в которых он, даже в высшем смысле этого слова,
нуждаетсЯ.  Љак бы то ни было,  достаточно сказать,  что €оганнес носилсЯ то
туда,  то сюда,  будто по вечно бурному морю,  увлекаемый своими видениЯми и
грезами,  и,  по-видимому,  тщетно искал той  пристани,  где мог бы  наконец
обрести спокойствие и  Ясность,  без которых художник не в  состоЯнии ничего
создавать.  Ћттого-то  друзьЯ никак  не  могли  добитьсЯ,  чтобы он  написал
какое-нибудь сочинение или не  уничтожил уже написанного.  €ногда он сочинЯл
ночью,  в самом возбужденном состоЯнии;  он будил жившего рЯдом с ним друга,
чтобы  в  порыве  величайшего  вдохновениЯ сыграть  то,  что  он  написал  с
невероЯтною быстротою,  проливал слезы радости над  удавшимсЯ произведением,
провозглашаЯ себЯ счастливейшим человеком...  Ќо на другой день превосходное
творение бросалось в огонь.  Џение действовало на него почти губительно, так
как при этом его фантазиЯ чересчур воспламенЯлась и дух уносилсЯ в неведомое
царство,  куда никто не отваживалсЯ за ним последовать;  напротив,  он часто
целыми часами разрабатывал на фортепьЯно самые странные темы в  замысловатых
контрапунктических оборотах и имитациЯх и самых искусных пассажах. Љогда это
ему удавалось, он несколько дней крЯду пребывал в веселом расположении духа,
и  особаЯ лукаваЯ ирониЯ уснащала тогда его  разговор на  радость небольшому
задушевному кружку его друзей.
     Ќо вдруг,  неизвестно как и почему, он исчез. Њногие стали уверЯть, что
замечали в нем признаки помешательства. € действительно, люди видели, как он
в  двух нахлобученных одна на другую шлЯпах и  с двумЯ нотными раштрами{42},
засунутыми,  словно два кинжала, за красный поЯс, весело напеваЯ, вприпрыжку
бежал за городские ворота. Ћднако ближайшие его друзьЯ не усматривали в этом
ничего особенного,  так  как Љрейслеру вообще были свойственны буйные порывы
под влиЯнием внезапного раздражениЯ.  Љогда все розыски оказались напрасными
и  друзьЯ  стали  советоватьсЯ о  том,  как  быть  с  оставшимсЯ после  него
небольшим собранием музыкальных и  других  сочинений,  Явилась  фрейлейн фон
Ѓ.{42}  и  объЯснила,  что  только ей  одной  надлежит хранить это  наследие
дорогого учителЯ и друга, которого она ни в коем случае не считает погибшим.
„рузьЯ с радостной готовностью отдали ей все,  что нашли, а когда оказалось,
что  на  чистой оборотной стороне многих нотных листков находЯтсЯ небольшие,
преимущественно юмористические заметки,  наскоро  набросанные  карандашом  в
благоприЯтные минуты,  вернаЯ  ученица  €оганнеса  разрешила  верному  другу
списать  их  и   предать  гласности  как  непритЯзательные  плоды  минутного
вдохновениЯ.


        1. Њ“‡›ЉЂ‹њЌ›… ‘’ђЂ„ЂЌ€џ
                   ЉЂЏ…‹њЊ…‰‘’…ђЂ €ЋѓЂЌЌ…‘Ђ Љђ…‰‘‹…ђЂ{43}

     Ќаконец все разошлись.  џ  мог бы заметить это по шушуканью,  шарканью,
кашлю, гудению во всевозможных тональностЯх; это был настоЯщий пчелиный рой,
вылетающий из ульЯ.  ѓотлиб поставил мне на фортепьЯно новые свечи и бутылку
бургундского.  €грать Я  уже не  могу,  потому что совсем обессилел;  в  том
повинен стоЯщий здесь на пюпитре мой старый друг{43},  вновь носивший менЯ в
поднебесье,  как Њефистофель ”ауста на своем плаще, так высоко, что Я уже не
видел  и  не  замечал под  собою  этих  человечков,  хоть  они,  кажетсЯ,  и
производили довольно-таки изрЯдный шум.  ѓнусный потерЯнный вечер! Ќо теперь
мне хорошо и  легко.  ‚едь во  времЯ игры Я  достал карандаш и  правой рукой
набросал цифрами на  странице 63  под  последней вариацией несколько удачных
отклонений,  в  то  времЯ как леваЯ рука не  переставала боротьсЯ с  потоком
звуков!..  џ продолжаю писать на оборотной пустой стороне.  ЋставлЯю цифры и
звуки и  с  истинной радостью,  как  выздоровевший больной,  не  перестающий
рассказывать о том,  что он вытерпел, подробно описываю здесь адские мучениЯ
сегоднЯшнего чайного вечера. € не только длЯ себЯ одного, но и длЯ всех тех,
кто когда-нибудь,  наслаждаЯсь и  поучаЯсь по  моему экземплЯру фортепьЯнных
вариаций €оганна ‘ебастьЯна Ѓаха, изданных у Ќегели в –юрихе, найдет в конце
тридцатой вариации мои  цифры и,  руководствуЯсь крупным латинским verte* (Я
напишу его  тотчас же,  как  только будет окончена моЯ  жалоба),  перевернет
страницу и  станет читать.  ќти читатели сейчас же  поймут в  чем дело:  они
знают,  что  у  тайного советника ђедерлейна здесь очаровательный дом и  две
дочери, о которых весь высший свет с восторгом твердит, что они танцуют, как
богини,  говорЯт по-французски,  как ангелы,  а играют,  поют и рисуют,  как
музы.  ’айный советник ђедерлейн -  богатый человек;  за обедами, которые он
устраивает  четыре  раза  в  год,  подаютсЯ  прекраснейшие  вина,  тончайшие
кушаньЯ,  все обставлено на самый изЯщный манер, и у того, кто не испытывает
райского блаженства на его чайных вечерах, нет ни хорошего вкуса, ни ума и в
особенности никакого пониманиЯ искусства.  Џоследнее здесь тоже  не  забыто:
нарЯду с чаем,  пуншем,  вином,  мороженым и проч.  всегда подаетсЯ немножко
музыки,  котораЯ поглощаетсЯ изЯщным обществом с таким же удовольствием, как
и  все  остальное.  ЏорЯдок таков:  после  того  как  у  каждого гостЯ  было
предостаточно времени, чтобы выпить сколько угодно чашек чаю, и уже два раза
разносили пунш и мороженое,  слуги приготовлЯют игорные столы длЯ старейшей,
более солидной части общества, предпочитающей музыкальной игре игру в карты,
котораЯ и впрЯмь не производит такого бесполезного шума и при которой звенЯт
разве  что  деньги.  ќто  служит сигналом длЯ  младшей части  общества:  она
приступает к девицам ђедерлейн;  поднимаетсЯ шум,  в котором можно разобрать
слова:  "ЏрелестнаЯ барышнЯ, не отказывайте нам в наслаждении вашим небесным
талантом".  -  "Ћ,  спой что-нибудь,  моЯ дорогаЯ!" -  "Ќе могу - простуда -
последний бал -  ничего не  разучила".  -  "Ћ,  пожалуйста,  пожалуйста!  Њы
умолЯем!" - и т.д.
     ______________
     * Џереверни (лат.).

     ѓотлиб  уже  успел  открыть  фортепьЯно и  поставить на  пюпитр  хорошо
знакомую нотную тетрадь. ‘идЯщаЯ за картами мамаша восклицает:
     - Chantez donc, mes enfants*.
     ______________
     * Џойте же, дети (фр.).

     ќта  реплика отмечает начало  моей  роли:  Я  сажусь за  фортепьЯно,  а
барышень ђедерлейн с торжеством подводЯт к инструменту. ’ут опЯть начинаетсЯ
спор: ни одна не хочет петь первой.
     - ‚едь ты знаешь, милаЯ Ќанетта, Я ужасно охрипла.
     - Ђ Я разве меньше, милаЯ Њари?
     - џ так плохо пою.
     - Ћ, милочка, только начни... - и т.д.
     Њой  совет (подаваемый всЯкий раз),  что они могли бы  начать с  дуэта,
вызывает  рукоплесканиЯ;  принимаютсЯ  перелистывать ноты,  находЯт  наконец
тщательно заложенный лист,  и начинаетсЯ: "Dolce dell'anima"* и проч. ’алант
же у барышень ђедерлейн отнюдь не малый.  ‚от уже пЯть лет,  как Я здесь, из
них три с половиной года -  учителем в редерлейновском доме; за это короткое
времЯ  фрейлейн Ќанетта  кое-чего  достигла:  мелодию,  слышанную всего  раз
десЯть в театре и затем не более десЯти раз повторенную на фортепьЯно, она в
состоЯнии спеть так,  что  сразу можно догадатьсЯ,  что это такое.  ”рейлейн
Њари схватывает мелодию даже с восьмого раза,  и если часто поет на четверть
тона ниже строЯ фортепьЯно,  то  при ее миленьком личике и  недурных розовых
губках с  этим легко можно примиритьсЯ.  Џосле дуэта -  дружный хор  похвал.
‡атем начинают чередоватьсЯ ариетты и дуэттино, а Я заново отбарабаниваю уже
тысЯчу  раз  игранный аккомпанемент.  ‚о  времЯ  пениЯ  финансоваЯ советница
ќберштейн, покашливаЯ и тихонько подпеваЯ, дает понЯть: "€ Я ведь тоже пою".
”рейлейн Ќанетта говорит:
     ______________
     * “слада души (ит.).

     - ЊилаЯ  советница,   теперь  и  ты  должна  дать  нам  послушать  твой
божественный голос!
     ЋпЯть поднимаетсЯ шум.  “  нее простуда,  и  она ничего не  может спеть
наизусть.  ѓотлиб  притаскивает две  охапки нот;  начинаетсЯ перелистывание.
‘перва она  хочет петь "Њщение ада" и  т.д.,  потом "ѓеба,  смотри" и  т.д.,
затем "Ђх,  Я  любила" и  т.д.  ‚  испуге Я  предлагаю:  "”иалка на  лугу" и
т.д.{45} Ќо  советница -  за  высокое искусство,  она  хочет показать себЯ и
останавливаетсЯ на Љонстанце.  Ћ,  кричи,  квакай, мЯукай, издавай гортанные
звуки, стенай, охай, тремолируй, дребезжи сколько тебе угодно; Я взЯл правую
педаль и грохочу fortissimo,  дабы оглушить себЯ. Ћ сатана, сатана! Љакой из
твоих адских духов вселилсЯ в  эту  глотку,  чтобы терзать,  душить и  рвать
исторгаемые ею звуки?  —етыре струны уже лопнули, один молоточек сломалсЯ. ‚
ушах у менЯ звон,  голова трещит,  дрожит каждый нерв. Ќеужели все фальшивые
звуки пронзительной трубы Ярмарочного шарлатана собрались в  этом  маленьком
горле?  …е  пение  менЯ  измучило -  пью  стакан бургундского.  ђукоплескали
неистово,  и  кто-то заметил,  что финансоваЯ советница и Њоцарт сильно менЯ
воспламенили.  џ улыбалсЯ,  потупив глаза,  и, как сам заметил, это выходило
очень глупо.  ’ут  зашевелились все  таланты,  процветавшие до  сих  пор под
спудом,  и стали выступать наперебой. ‡адумываютсЯ музыкальные сумасбродства
- ансамбли,  финалы,  хоры.  Љаноник Љратцер, как известно, божественно поет
басом,  уверЯет господин в  прическе а  la Titus*{45},  скромно заЯвлЯющий о
самом  себе,  что  он  всего  только  второй тенор,  хотЯ  и  состоит членом
нескольких певческих академий.  Ѓыстро устраиваетсЯ все  длЯ первого хора из
"’ита"{45}. ‚еликолепно! Љаноник, стоЯ вплотную позади менЯ, гремит над моей
головой таким басом,  словно поет в  соборе под аккомпанемент труб и литавр;
он прекрасно попадал в тон, но второпЯх почти вдвое затЯгивал темп. Ќо он по
крайней мере оставалсЯ верен себе настолько,  что  в  продолжение всей пьесы
постоЯнно тащилсЯ на  полтакта позади.  “  остальных же  певцов обнаружилась
решительнаЯ склонность к древнегреческой музыке,  котораЯ,  как известно, не
знала гармонии и  шла  в  унисон;  все  они пели верхний голос с  небольшими
вариантами в виде случайных повышений и понижений примерно на четверть тона.
ќто  несколько шумливое исполнение вызвало общий  трагический трепет,  можно
сказать,  ужас,  даже у  сидЯщих за  картами,  теперь они уже не могли,  как
раньше, мелодраматически вторить музыке, вплетаЯ в нее декламационные фразы,
как,  например:  "џ любила -  сорок восемь - беззаботно - пас - Я не знала -
вист -  мук любви -  козырь",  - и т.д. ‚ыходило очень недурно. Ќаливаю себе
вина.  "€  это  была  вершина сегоднЯшней музыкальной выставки.  Ќу,  теперь
конец!" -  подумал Я, встал и закрыл ноты. Ќо тут ко мне подходит барон, мой
античный тенор, и говорит:
     ______________
     * Љак у ’ита (фр.).

     - Ћ   дорогой   господин   капельмейстер!   ѓоворЯт,   вы   божественно
импровизируете; о, пофантазируйте же длЯ нас! •оть немножко! Џожалуйста!
     џ сухо возражаю, что сегоднЯ фантазиЯ мне решительно отказала; но, пока
мы беседуем,  какой-то дьЯвол в  образе щеголЯ в  двух жилетах унюхивает под
моей шлЯпой в  соседней комнате баховские вариации:  он думает,  что это так
себе,  пустЯчные вариации,  вроде:  "Nel cor mi non piu sento"* -  "Ah, vous
dirai-je,  maman!"** и проч.{46},  и непременно желает, чтобы Я сыграл их. џ
отказываюсь;  тогда все обступают менЯ.  "Ќу, так слушайте же и лопайтесь от
скуки!" -  думаю Я и начинаю играть.  ‚о времЯ ќ 3 удалЯетсЯ несколько дам в
сопровождении  причесок  а  la  Titus.   „евицы  ђедерлейн  не  без  мучений
продержались до  ќ  12,  так как играл их учитель.  ќ  15 обратил в  бегство
двухжилетного франта. Ѓарон из преувеличенной вежливости оставалсЯ до ќ 30 и
только  выпил  весь  пунш,  который ѓотлиб  поставил мне  на  фортепьЯно.  џ
благополучно и окончил бы, но тема этого ќ 30 неудержимо увлекла менЯ. ‹исты
in  quarto*** внезапно выросли в  гигантское folio****,  где  были  написаны
тысЯчи имитаций и разработок той же темы,  которых Я не мог не сыграть. Ќоты
ожили,  засверкали и  запрыгали вокруг  менЯ,  -  электрической ток  побежал
сквозь пальцы к клавишам,  -  дух,  его пославший,  окрылил мои мысли, - всЯ
зала  наполнилась густым туманом,  в  котором все  больше и  больше тускнели
свечи,  - иногда из него выглЯдывал какой-то нос, иногда - пара глаз; но они
тотчас же  исчезали.  ‚ышло так,  что Я  осталсЯ наедине с  моим ‘ебастьЯном
Ѓахом, а ѓотлиб прислуживал мне, точно какой-то Spiritus familiaris*****.
     ______________
     * ‘ердце мое не чувствует больше (ит.).
     ** Ђх, скажу вам, маменька! (фр.)
     *** ‚ четвертую долю (лат.).
     **** ‚ полный лист (лат.).
     ***** „омашний дух (лат.).

     џ пью!  Њожно ли так мучить музыкою честных музыкантов, как мучили менЯ
сегоднЯ  и   как  мучают  весьма  часто?   Џоистине  ни  одно  искусство  не
подвергаетсЯ столь  бесконечному и  гнусному  злоупотреблению,  как  дивнаЯ,
свЯтаЯ музыка, нежное существо которой так легко осквернить! …сли у вас есть
настоЯщий талант,  настоЯщее понимание искусства,  - хорошо, учитесь музыке,
создавайте нечто,  достойное искусства,  и  в  должной  мере  служите  своим
талантом посвЯщенному. Ђ если вы лишены таланта и хотите просто бренчать, то
делайте это длЯ себЯ и  про себЯ и не мучьте этим капельмейстера Љрейслера и
других.
     ’еперь  Я  мог  бы  пойти  домой  и  окончить  свою  новую  сонату  длЯ
фортепьЯно, но еще нет одиннадцати часов, и на дворе прекраснаЯ летнЯЯ ночь.
Ѓьюсь об  заклад,  что по соседству со мной у  обер-егермейстера сидЯт возле
открытого  окна  девицы  и  резкими,   визгливыми,  пронзительными  голосами
двадцатый раз выкрикивают во всю мочь:  "Љогда менЯ твой взор манит"{47},  -
одну только первую строфу.  Ќаискосок,  через улицу,  кто-то терзает флейту;
легкие у  него,  как у  племЯнника ђамо{47};  а  мой сосед-валторнист делает
акустические опыты, издаваЯ протЯжные-протЯжные звуки. Ѓесчисленные собаки в
околотке  начинают  тревожитьсЯ,  а  кот  моего  хозЯина,  возбужденный этим
сладостным дуэтом,  вопит  у  моего  окна  (само собой разумеетсЯ,  что  моЯ
музыкально-поэтическаЯ лабораториЯ находитсЯ под  самой крышей);  карабкаЯсь
вверх по  хроматической гамме,  он делает жалобно-нежные признаниЯ соседской
кошке,  в которую влюблен с марта месЯца. Џосле одиннадцати часов становитсЯ
тише;  Я и сижу до этого времени, тем более что осталась еще чистаЯ бумага и
бургундское - Я с наслаждением его потЯгиваю.
     џ   слышал,   что   существует  старинный  закон,   который   запрещает
ремесленникам, производЯщим шум, селитьсЯ рЯдом с учеными; неужели же бедные
притеснЯемые композиторы, которым вдобавок приходитсЯ еще чеканить из своего
вдохновениЯ золото,  чтобы  дольше протЯнуть нить  своего существованиЯ,  не
могли бы применить к себе этот закон и изгнать из своего окружениЯ дударей и
все крикливые глотки?  —то сказал бы живописец,  если бы к  нему в то времЯ,
когда он пишет идеальный образ,  стали беспрестанно соватьсЯ разные скверные
рожи?  ‡акрой он  глаза -  он  по  крайней мере мог бы без помехи дописывать
картину в  своей фантазии.  Ќо  вата в  ушах не  помогает -  кошачий концерт
все-таки слышен;  и стоит только подумать,  только подумать:  вот теперь они
поют, вот вступает валторна, - как самые возвышенные мысли летЯт к черту!
     ‹ист  исписан полностью;  Я  хочу  только еще  отметить на  белом поле,
окружающем заглавие,  почему  Я  сто  раз  зарекалсЯ ходить  в  дом  тайного
советника и  почему сто раз нарушал этот зарок.  ‚иновата в  этом,  конечно,
восхитительнаЯ племЯнница ђедерлейна, привЯзывающаЯ менЯ к этому дому узами,
свитыми искусством. Ќа чью долю выпало счастье хоть раз слышать в исполнении
фрейлейн Ђмалии финальную сцену "Ђрмиды" ѓлюка или  большую сцену донны Ђнны
из  "„он  †уана"{48},  тот  поймет,  что  один  час,  проведенный  с  нею  у
фортепьЯно,   проливает  небесный  бальзам  на  раны,   которые  целый  день
наносились  мне,  измученному  учителю  музыки,  всевозможными диссонансами.
ђедерлейн,  не  верующий  ни  в  бессмертие души,  ни  в  ритм,  считает  ее
совершенно непригодною длЯ пребываниЯ в  высоком обществе его гостей,  ибо в
этом собрании она решительно не хочет петь,  а между тем перед людьми совсем
низкого званиЯ, например перед простыми музыкантами, поет с таким старанием,
каковое ей  вовсе не  к  лицу;  по  мнению ђедерлейна,  эти долгие,  ровные,
звенЯщие  гармонические звуки,  которые  возносЯт менЯ  на  небо,  она  Явно
перенЯла у соловьЯ -  неразумной твари, что живет только в лесах и отнюдь не
может служить образцом длЯ человека,  разумного царЯ природы.  Ћна доходит в
своей бестактности до того,  что иногда даже заставлЯет аккомпанировать себе
на  скрипке ѓотлиба,  разыгрываЯ на фортепьЯно бетховенские или моцартовские
сонаты,   которые  ничего  не  говорЯт  ни  одному  чайному  или  карточному
господину.
     џ  выпил последний стакан бургундского.  ѓотлиб снимает нагар со свечей
и, по-видимому, удивлЯетсЯ, что Я так усердно пишу. •орошо делают, что ценЯт
этого ѓотлиба,  которому только шестнадцать лет.  ќто превосходный, глубокий
талант.  Ќо  зачем так  рано умер его папаша,  заставный писец,  и  длЯ чего
понадобилось опекуну одевать юношу  в  ливрею?  Љогда  здесь  был  ђоде{49},
ѓотлиб слушал из  передней,  прижавшись ухом к  дверЯм залы,  и  потом играл
целые ночи напролет,  а днем ходил задумчивый, погруженный в себЯ, и красное
пЯтно,  горевшее на его левой щеке,  было точным отпечатком солитера с  руки
ђедерлейна:   как   нежным  поглаживанием  можно   вызвать  сомнамбулическое
состоЯние,  так  эта  рука  вознамерилась сильным  ударом  произвести  прЯмо
противоположное  действие.   ‚месте  с  другими  вещами  Я  дал  ему  сонаты
Љорелли{49};   тогда  он  стал  неистовствовать  на  старом  эстерлейновском
фортепьЯно{49},  вынесенном на чердак,  пока не истребил всех поселившихсЯ в
нем  мышей  и,  с  позволениЯ ђедерлейна,  не  перетащил  инструмент в  свою
комнатку.  "‘брось с себЯ это ненавистное лакейское платье,  честный ѓотлиб,
чтобы через несколько лет  Я  мог прижать тебЯ к  своей груди как настоЯщего
артиста,  каким ты можешь сделатьсЯ при твоем прекрасном таланте,  при твоем
глубоком понимании искусства!" ѓотлиб стоЯл сзади менЯ и утирал слезы, когда
Я  громко выговорил эти слова.  џ  молча пожал ему руку;  мы  пошли наверх и
стали играть вместе сонаты Љорелли.


                           2. OMBRA ADORATA*{49}
     ______________
     *  Љто  не  знает  великолепной  арии  Љрешентини  "Ombra  adorata"{49}
("‚озлюбленнаЯ тень"),  которую он  сочинил длЯ  оперы  –ингарелли "ђомео  и
ћлиЯ" и сам исполнЯл с необыкновенным чувством. (Џримеч. ѓофмана.)

     Љакое все же удивительное, чудесное искусство музыка и как мало человек
сумел проникнуть в  ее глубокие тайны!  Ќо разве не живет она в груди самого
человека, так наполнЯЯ его внутренний мир благодатными образами, что все его
мысли обращаютсЯ к ним,  и новаЯ,  просветленнаЯ жизнь еще здесь,  на земле,
отрешает его от суеты и гнетущей муки земного?  „а,  некаЯ божественнаЯ сила
проникает  в  него,  и,  с  детски  набожным  чувством  отдаваЯсь тому,  что
возбуждает в  нем дух,  он обретает способность говорить на Языке неведомого
романтического царства духов;  бессознательно,  как ученик,  громко читающий
волшебную книгу учителЯ{49},  вызывает он  из  своей души все дивные образы,
которые сиЯющими хороводами несутсЯ через  жизнь  и  наполнЯют всЯкого,  кто
только может их созерцать, бесконечным, несказанным томлением.
     Љак сжималась моЯ грудь,  когда Я  входил в концертную залу!  Љак Я был
подавлен  гнетом  всех  тех  ничтожных,  презренных  мелочей,  которые,  как
Ядовитые жалЯщие насекомые, преследуют и мучат в этой жалкой жизни человека,
а  в  особенности  -  художника,  до  такой  степени,  что  он  часто  готов
предпочесть этой вечно ЯзвЯщей муке жестокий удар, могущий навсегда избавить
его и  от этой,  и от всЯкой иной земной скорби!  ’ы понЯл горестный взглЯд,
который Я бросил на тебЯ, верный друг мой! ‘то раз благодарю тебЯ за то, что
ты занЯл мое место за фортепьЯно в то времЯ, как Я старалсЯ скрытьсЯ в самом
отдаленном  углу  залы.  Љакую  ты  придумал  отговорку,  как  удалось  тебе
устроить,  что  сыграна была не  большаЯ симфониЯ Ѓетховена C-moll,  a  лишь
коротенькаЯ,  незначительнаЯ увертюра какого-то еще не достигшего мастерства
композитора?  €  за  это от  всего сердца благодарю тебЯ.  —то сталось бы со
мною,  если бы ко мне, почти раздавленному всеми земными бедствиЯми, которые
с  недавнего времени  беспрестанно обрушиваютсЯ на  менЯ,  вдруг  устремилсЯ
могучий дух  Ѓетховена,  схватил менЯ  в  свои пылающие,  как  расплавленный
металл,  объЯтиЯ и  унес  в  то  царство беспредельного,  неизмеримого,  что
открываетсЯ  в  его  громовых  звуках?  Љогда  увертюра  закончилась детским
ликованием труб  и  литавр,  наступила глубокаЯ пауза,  словно ждали чего-то
действительно важного.  ќто  принесло мне  облегчение,  Я  закрыл  глаза  и,
стараЯсь найти в  своей душе  образы более приЯтные,  нежели те,  какие менЯ
только что окружали, забыл о концерте, а вместе с тем, конечно, обо всей его
программе,  котораЯ была мне известна,  - ведь Я должен был аккомпанировать.
Џауза,  вероЯтно,  длилась  долго;  наконец  заиграли ритурнель{50} какой-то
арии.  Ћн  был  выдержан  в  очень  нежных  тонах  и  простыми,  но  глубоко
проникающими в  душу  звуками,  казалось,  говорил  о  томлении,  с  которым
набожнаЯ душа возноситсЯ к  небу и  там обретает все любимое,  отнЯтое у нее
здесь,  на земле.  € вот,  словно небесный луч,  просиЯл из оркестра чистый,
звенЯщий  женский  голос:  "Tranquillo io  sono,  fra  poco  teco  saro  mia
vitа!"*{50}
     ______________
     * џ спокоен, ибо скоро Я буду с тобою, жизнь моЯ! (ит.)

     Љто может описать пронизавшее менЯ ощущение?  Ѓоль,  котораЯ грызла мою
душу,  разрешилась скорбным томлением,  излившим небесный бальзам на все мои
раны.  ‚се было позабыто,  и  Я в восхищении внимал только звукам,  которые,
словно нисходЯ из иного мира, утешительно осенЯли менЯ.
     ‘ такой же простотою,  как речитатив, выдержана и тема следующей за ним
арии:  "Ombra adorata",  но,  столь же задушевно и  так же проникаЯ в  самое
сердце,  она выражает то состоЯние духа,  когда он возноситсЯ превыше земных
скорбей в  блаженной надежде скоро увидеть в высшем и лучшем мире исполнение
всех обетовании.  Љак безыскусственно, как естественно все свЯзываетсЯ между
собою в этой простой композиции:  предложениЯ развиваютсЯ только на тонике и
доминанте;  никаких  резких  отступлений,  никаких  вычурных фигур;  мелодиЯ
струитсЯ, как серебристый ручей среди сиЯющих цветов. Ќо не в этом ли именно
и  заключаетсЯ таинственное волшебство,  которым обладал художник,  сумевший
придать простейшей мелодии,  самому безыскусственному построению неописуемую
мощь неодолимого воздействиЯ на всЯкое чувствительное сердце?  ‚ удивительно
светло  и  Ясно  звучащих мелизмах душа  на  быстрых  крыльЯх  несетсЯ среди
лучезарных облаков;  это  громкое ликование просветленных духов!  Љак всЯкое
сочинение,   столь   глубоко  внутренне  прочувствованное  художником,   эта
композициЯ требует подлинного пониманиЯ и должна исполнЯтьсЯ с ощущением - Я
сказал бы:  с Ясно выраженным предчувствием сверхчувственного, заключающимсЯ
в самой мелодии.  ‘огласно правилам итальЯнского пениЯ как в речитативе, так
и  в  самой арии предполагаютсЯ известные украшениЯ;  но разве не прекрасно,
что нам,  как бы  по традиции,  передаетсЯ та манера,  в  какой композитор и
высокий мастер пениЯ,  Љрешентини,  исполнЯл и  украшал эту  арию,  так что,
наверное,  никто не отважитсЯ безнаказанно прибавлЯть к  ней по крайней мере
чуждые  ее  духу  завитки?  Љак  тонки,  как  оживлЯют  целое  эти  случайно
придуманные Љрешентини украшениЯ!  ќто  блестЯщий убор,  делающий еще  более
прекрасным милое лицо возлюбленной,  убор, от которого Ярче лучатсЯ ее глаза
и сильнее алеют уста и ланиты.
     Ќо что мне сказать о тебе,  превосходнаЯ певица?  ‘ пламенным восторгом
итальЯнцев  Я  восклицаю:  благословенна  ты  небом!*  Ћ  да,  должно  быть,
благословенно искренней душе  изливать ощущаемое в  глубине сердца  в  таких
Ясных  и  столь  дивно звенЯщих звуках.  ќти  звуки,  как  благодатные духи,
осенили менЯ,  и каждый из них говорил:  "Џодними голову,  угнетенный! €ди с
нами,  иди с нами в далекую страну,  где скорбь не наносит кровавых ран,  но
грудь, точно в высшем восторге, наполнЯетсЯ несказанным томлением!"
     ______________
     *  Ќашей немецкой певице ѓезер,  котораЯ,  к  сожалению,  теперь совсем
оставила  искусство,  итальЯнцы  кричали:  "Che  sei  benedetta dal  cielo".
(Џримеч. ѓофмана.)

     џ  никогда больше  не  услышу  тебЯ;  но,  когда  менЯ  станет осаждать
ничтожество и,  считаЯ равным себе,  вступит со мною в пошлую борьбу,  когда
глупость захочет ошеломить менЯ,  а отвратительнаЯ насмешка черни -  уЯзвить
своим Ядовитым жалом,  тогда утешающий голос духа шепнет мне твоими звуками:
"Tranquillo io sono, fra poco teco saro mia vitа!"
     € вот тогда, в небывалом вдохновении, Я на мощных крыльЯх поднимусь над
ничтожеством земного;  все  звуки,  застывшие в  израненной груди,  в  крови
страданиЯ,  оживут,  зашевелЯтсЯ и вспыхнут, как искрометные саламандры, - у
менЯ достанет сил схватить их,  и тогда они,  соединившись как бы в огненный
сноп,  образуют  пламенеющую картину,  котораЯ  прославит и  возвеличит твое
пение - и тебЯ!


                   3. Њ›‘‹€ Ћ ‚›‘ЋЉЋЊ ‡ЌЂ—…Ќ€€ Њ“‡›Љ€{52}

     ЌельзЯ отрицать,  что  в  последнее времЯ вкус  к  музыке,  слава богу,
распространЯетсЯ все больше и  больше,  так что теперь считаетсЯ в некотором
роде  признаком хорошего воспитаниЯ учить  детей  музыке;  поэтому в  каждом
мало-мальски приличном доме найдетсЯ фортепьЯно или по  крайней мере гитара.
Љое-где встречаютсЯ еще немногие ненавистники этого, несомненно, прекрасного
искусства,  и  мое намерение и  призвание именно в том и заключаетсЯ,  чтобы
преподать им хороший урок.
     –ель  искусства вообще  -  доставлЯть человеку  приЯтное  развлечение и
отвращать его  от  более серьезных или,  вернее,  единственно подобающих ему
занЯтий,  то  есть  от  таких,  которые  обеспечивают ему  хлеб  и  почет  в
государстве,  чтобы  он  потом с  удвоенным вниманием и  старательностью мог
вернутьсЯ к  настоЯщей цели  своего  существованиЯ -  быть  хорошим зубчатым
колесом в  государственной мельнице и (продолжаю свою метафору) снова начать
мотатьсЯ и вертетьсЯ.  € надо сказать, что ни одно искусство не пригодно длЯ
этой цели в  большей степени,  чем  музыка.  —тение романа или  поэтического
произведениЯ, даже в том случае, когда выбор его настолько удачен, что в нем
не  оказалось ничего фантастически безвкусного (как часто бывает в  новейших
книгах) и, стало быть, фантазиЯ, представлЯющаЯ, собственно, наихудшую часть
нашего первородного греха,  каковую мы всеми силами должны подавлЯть, нимало
не станет возбуждатьсЯ,  - такое чтение, говорю Я, все-таки имеет неприЯтную
сторону - оно до некоторой степени заставлЯет думать о том, что читаешь; это
же  Явно противоречит развлекательной цели.  ’о же надо сказать и  о  чтении
вслух,  так  как,  совершенно отклонив от  него  свое внимание,  легко можно
заснуть или погрузитьсЯ в серьезные мысли,  от которых, согласно соблюдаемой
всеми порЯдочными деловыми людьми умственной диете, времЯ от времени следует
давать себе  отдых.  ђассматривание какой-нибудь картины может  продолжатьсЯ
лишь очень недолго,  ибо интерес к ней терЯетсЯ,  как только вы угадали, что
именно эта картина изображает. —то же касаетсЯ музыки, то только неизлечимые
ненавистники  этого  благородного  искусства  могут  отрицать,  что  удачнаЯ
композициЯ,  то есть такаЯ,  котораЯ не переступает надлежащих границ и  где
одна приЯтнаЯ мелодиЯ следует за  другою,  не  бушуЯ и  не  извиваЯсь грубым
образом в разного рода контрапунктических ходах и оборотах,  -  представлЯет
удивительно спокойное развлечение: оно совершенно избавлЯет от необходимости
утруждать себЯ  умственно или  по  крайней  мере  не  наводит  ни  на  какие
серьезные мысли,  а  только вызывает веселую череду совсем легких,  приЯтных
дум,  и  человек даже не  успевает осознать,  что они,  собственно,  в  себе
заключают.  Ќо можно пойти еще дальше и задать вопрос: кому запрещаетсЯ даже
во времЯ музыки завЯзать с  соседом разговор на какие угодно темы из области
политики  и  морали  и  таким  приЯтным  образом  достигнуть  двойной  цели?
Ќаоборот, последнее следует даже особенно рекомендовать, ибо музыка, как это
легко  заметить  на  всех  концертах  и  музыкальных собраниЯх,  чрезвычайно
способствует беседе.  ‚о  времЯ пауз  все  тихо,  но  как  только начинаетсЯ
музыка, сейчас же вскипает поток речей, поднимающийсЯ все выше и выше вместе
с  падающими в  него звуками.  €наЯ девица,  чьЯ  речь,  согласно известному
изречению,  содержит лишь "„а,  да!"  и  "Ќет,  нет!"{53},  во  времЯ музыки
находит и прочие слова,  которые,  следуЯ тому же евангельскому тексту, суть
зло,  но здесь,  видимо,  служат ко благу,  так как с  их помощью в  ее сети
иногда попадаетсЯ возлюбленный или  даже законный муж,  опьЯненный сладостью
непривычной речи. Ѓоже мой, сколь необозримы преимущества прекрасной музыки!
‚ас,  неисправимых ненавистников благородного искусства,  Я введу в семейный
круг,  где  отец,  утомленный важными дневными делами,  в  халате и  туфлЯх,
весело и добродушно покуривает трубочку под мурлыканье своего старшего сына.
ђазве не  длЯ  него  благонравнаЯ ђезхен разучила „ессауский марш и  "–вети,
милаЯ фиалка"{53} и разве не играет она их так прекрасно, что мать проливает
светлые слезы радости на чулок,  который она в  это времЯ штопает?  Ќаконец,
разве не показалсЯ бы ему тЯгостным хоть и подающий надежды,  но робкий писк
младшего отпрыска,  если бы звуки милой детской музыки не удерживали всего в
пределах тона и такта? Ќо если тебе ничего не говорит эта семейнаЯ идиллиЯ -
торжество простодушиЯ,  -  то последуй за мною в этот дом с Ярко освещенными
зеркальными окнами.  ’ы входишь в залу;  дымЯщийсЯ самовар -  вот тот фокус,
вокруг  которого движутсЯ кавалеры и  дамы;  приготовлены игорные столы,  но
вместе с  тем  поднЯта и  крышка фортепьЯно,  -  и  здесь  музыка служит длЯ
приЯтного времЯпрепровождениЯ и  развлечениЯ.  Џри хорошем выборе она никому
не мешает,  так как ее благосклонно допускают даже карточные игроки,  хотЯ и
занЯтые более важным делом - выигрышем и проигрышем.
     —то же  мне сказать,  наконец,  о  больших публичных концертах,  дающих
превосходнейший случай поговорить с тем или иным приЯтелем под аккомпанемент
музыки или -  если человек еще не вышел из шаловливого возраста - обменЯтьсЯ
нежными словами с  той  или  другой дамой,  длЯ  чего  музыка может  дать  и
подходЯщую тему?  ќти  концерты самое удобное место длЯ развлечениЯ делового
человека и гораздо предпочтительнее театра, где иногда даютсЯ представлениЯ,
непозволительным  образом  направлЯющие  ум   на   что-нибудь   ничтожное  и
фальшивое,  так  что человек подвергаетсЯ опасности впасть в  поэзию,  чего,
конечно,  должен  остерегатьсЯ всЯкий,  кому  дорога  честь  бюргера!  Ћдним
словом,  как Я  уже сказал в самом начале,  решительным признаком того,  как
хорошо  понЯто  теперь  истинное  назначение музыки,  служат  то  усердие  и
серьезность,  с коими ею занимаютсЯ и преподают ее.  ђазве не целесообразно,
что детей,  хотЯ бы у них не было ни малейшей способности к искусству - чем,
собственно говорЯ,  вовсе не интересуютсЯ,  -  все-таки обучают музыке? ‚едь
это  делаетсЯ длЯ  того,  чтобы они,  в  случае если им  и  не  представитсЯ
возможности выступать публично,  по  крайней мере могли содействовать общему
удовольствию  и  развлечению.  ЃлестЯщее  преимущество музыки  перед  всЯким
искусством заключаетсЯ также  в  том,  что  она,  в  своем чистом виде  (без
примеси поэзии),  совершенно нравственна и  потому ни в коем случае не может
иметь вредного влиЯниЯ на восприимчивые юные души.  Ќекий полицмейстер смело
выдал изобретателю нового музыкального инструмента удостоверение в том,  что
в  этом инструменте не  содержитсЯ ничего противного государству,  религии и
добрым нравам;  столь же смело и всЯкий учитель музыки может заранее уверить
папашу и мамашу,  что в новой сонате не содержитсЯ ни единой безнравственной
мысли. Љогда дети подрастут, тогда, само собою понЯтно, их следует отвлекать
от занЯтий искусством,  потому что подобные занЯтиЯ,  конечно,  не под стать
серьезным мужчинам,  а  дамы  легко  могли  бы  из-за  них  пренебречь более
высокими  светскими  обЯзанностЯми  и  т.д.  ’аким  образом,  взрослые  лишь
пассивно наслаждаютсЯ музыкой,  заставлЯЯ играть детей или  профессиональных
музыкантов.  €з правильного понЯтиЯ о  назначении искусства также само собою
следует,  что  художники,  то  есть  те  люди,  кои  (довольно-таки  глупо!)
посвЯщают  всю  свою  жизнь  делу,  служащему  только  целЯм  удовольствиЯ и
развлечениЯ, должны почитатьсЯ низшими существами, и их можно терпеть только
потому,  что они вводЯт обычай miscere utili dulci*{55}.  Ќи  один человек в
здравом  уме  и  с  зрелыми  понЯтиЯми не  станет  столь  же  высоко  ценить
наилучшего художника,  сколь  хорошего канцелЯриста или  даже  ремесленника,
набившего подушку,  на  которой  сидит  советник в  податном присутствии или
купец в  конторе,  ибо здесь имелось в  виду доставить необходимое,  а там -
только  приЯтное!  Џоэтому  если  мы  и  обходимсЯ  с  художником вежливо  и
приветливо, то такое обхождение проистекает лишь из нашей образованности или
нашего добродушного нрава,  который побуждает нас ласкать и баловать детей и
других лиц, нас забавлЯющих. Ќекоторые из этих несчастных мечтателей слишком
поздно  излечиваютсЯ от  своего заблуждениЯ и  впрЯмь впадают в  своего рода
безумие, которое легко можно усмотреть в их суждениЯх об искусстве.
     ______________
     * ‘оединЯть приЯтное с полезным (лат.).

     Ђ именно,  они полагают, что искусство позволЯет человеку почувствовать
свое высшее назначение и из пошлой суеты повседневной жизни ведет его в храм
€зиды{55},  где природа говорит с ним свЯщенными,  никогда не слыханными, но
тем  не   менее  понЯтными  звуками.   Ћ   музыке  эти  безумцы  высказывают
удивительнейшее  мнение.   Ћни  называют  ее  самым  романтическим  из  всех
искусств,   так   как   она   имеет   своим  предметом  только  бесконечное;
таинственным,  выражаемым  в  звуках  праЯзыком  природы,  наполнЯющим  душу
человека бесконечным томлением;  только благодарЯ ей, говорЯт они, постигает
человек песнь песней деревьев,  цветов,  животных,  камней и вод. ‘овершенно
бесполезные забавы контрапункта, которые вовсе не веселЯт слушателЯ, а стало
быть,  не  достигают и  подлинной цели  музыки,  они  называют устрашающими,
таинственными   комбинациЯми   и    готовы   сравнить   их   с    причудливо
переплетающимисЯ мхами,  травами и цветами. ’алант, или, говорЯ словами этих
глупцов,  гений  музыки,  горит  в  душах  людей,  занимающихсЯ искусством и
лелеющих  его  в  себе,  и  пожирает  их  неугасимым пламенем,  когда  более
низменные начала пытаютсЯ загасить или искусственно отклонить в  сторону эту
искру.  ’ех же,  кто,  как Я уже показал вначале,  совершенно верно судит об
истинном назначении искусства, и в особенности музыки, они называют дерзкими
невеждами,  перед которыми вечно будет закрыто свЯтилище высшего бытиЯ,  - и
этим  доказывают свою глупость.  €  Я  имею право спросить,  кто  же  лучше:
чиновник, купец, живущий на свои деньги, который хорошо ест и пьет, катаетсЯ
в  подобающем  экипаже  и  с  которым  все  почтительно раскланиваютсЯ,  или
художник,  принужденный влачить жалкое существование в  своем фантастическом
мире?   Џравда,   эти   глупцы  утверждают,   что  поэтическое  парение  над
повседневностью есть  нечто необыкновенное и  что  при  этом  многие лишениЯ
обращаютсЯ в радости;  но в таком случае и те императоры и короли, что сидЯт
в  сумасшедшем доме с  соломенными венцами на головах,  также счастливы!  ‚о
всех  этих  цветах красноречиЯ нет  ровно  ничего;  эти  люди  хотЯт  только
заглушить упреки  совести  за  то,  что  сами  не  стремились к  чему-нибудь
солидному,  и лучшее тому доказательство - что почти нет художников, которые
сделались таковыми по  свободному выбору:  все  они  выходили и  теперь  еще
выходЯт  из  неимущего  класса.  Ћни  рождаютсЯ у  бедных  и  невежественных
родителей или  у  таких же  художников;  нужда,  случайность,  невозможность
надеЯтьсЯ на  удачу  среди действительно полезных классов общества делает их
тем,  чем они становЯтсЯ.  ’ак оно всегда и  будет -  назло этим фантазерам.
…сли  в  какой-нибудь  достаточной семье  высшего сословиЯ родитсЯ ребенок с
особенными способностЯми к  искусству или,  по  смехотворному выражению этих
сумасшедших,  носЯщий  в  своей  груди  ту  божественную искру,  котораЯ при
противодействии становитсЯ разрушительной,  если  он  в  самом  деле  начнет
пускатьсЯ  в  фантазии  об  искусстве  и  артистической  жизни,  то  хороший
воспитатель с помощью разумной умственной диеты, как, например, совершенного
устранениЯ всего фантастического и чрезмерно возбуждающего (стихов,  а равно
так называемых сильных композиций, вроде Њоцарта, Ѓетховена и т.п.), а также
с   помощью   усердно   повторЯемых   разъЯснений   относительно  совершенно
подчиненного назначениЯ всЯкого искусства и зависимого положениЯ художников,
лишенных чинов, титулов, и богатства, - очень легко может вывести заблудшего
молодого субъекта на  путь  истины.  €  он  почувствует наконец справедливое
презрение к искусству и художникам,  которое, служа лучшим лекарством против
всЯкой эксцентричности,  никогда не  может быть  чрезмерным.  Ђ  тем  бедным
художникам,  которые еще не впали в вышеописанное безумие,  по моему мнению,
не повредит мой совет -  изучить какое-нибудь легкое ремесло длЯ того, чтобы
хоть  несколько  отклонитьсЯ от  своих  бесцельных  стремлений.  ’огда  они,
конечно,  будут что-то  значить как полезные члены государства.  Ћдин знаток
сказал мне,  что  мои руки весьма пригодны длЯ изготовлениЯ туфель,  -  и  Я
вполне склонен,  дабы послужить примером другим,  пойти в  ученье к здешнему
туфельному мастеру наблеру, который к тому же мой крестный отец.
     Џеречитыв