‘вЯтослав ‹огинов. ‡акат на планете ‡емлЯ

Ћцените этот текст:
‘вЯтослав ‹огинов. ‡акат на планете ‡емлЯ
___________________________________
”айл из библиотеки Љамелота
http://www.spmu.runnet.ru/camelot/
--------------------

+------------------------------------------------------------------+
| „анное художественное произведение распространЯетсЯ в |
| электронной форме с ведома и согласиЯ владельца авторских |
| прав на некоммерческой основе при условии сохранениЯ |
| целостности и неизменности текста, включаЯ сохранение |
| настоЯщего уведомлениЯ. ‹юбое коммерческое использование |
| настоЯщего текста без ведома и прЯмого согласиЯ владельца |
| авторских прав Ќ… „ЋЏ“‘ЉЂ…’‘џ. |
| |
+------------------------------------------------------------------+
Џо вопросам коммерческого использованиЯ данного произведениЯ
обращайтесь к владельцу авторских прав непосредственно или
по следующим адресам:
E-mail: barros@tf.ru (Serge Berezhnoy)
’ел. (812)-245-4064 ‘ергей Ѓережной

ЋфициальнаЯ страница ‘вЯтослава ‹огинова:
http://www.sf.amc.ru/loginov/

--------------------------------------------------------------------

‘вЯтослав ‹Ћѓ€ЌЋ‚

‡ЂЉЂ’ ЌЂ Џ‹ЂЌ…’… ‡…Њ‹џ

‚ечер - времЯ особое. ‘олнечный шар медленно наливаетсЯ красной
усталостью, от кипарисов и елей падают густые тени. Ќо словно не желаЯ
признавать близость ночи, все живое вскипает Яростно и своевольно. Џо
сухому песку стремительно проносЯтсЯ Ящерицы, необычно шустрые в это
времЯ суток, в ветвЯх розовеющих магнолий разноголосо вопит пернатое
население, а там, где серый песок незаметно переходит в гниющее
болото, начинают бурно готовитьсЯ к ночи рыбы и мокрокожие - гулкие
шлепки, уханье и дробное кваканье разносЯтсЯ в вечернем воздухе
особенно далеко.
€ в этот же час, перед тем, как погрузитьсЯ в ночное подобие
смерти, свершаетсЯ главное таинство жизни.
Ќа пологой горушке у самого краЯ болота сдвинулсЯ, рассыпаЯсь,
песок. —то-то зашевелилось там, отчаЯнно барахтаЯсь, стараЯсь
выбратьсЯ из надоевшего плена к воздуху, багровому исчезающему свету,
свободе. ђодившеесЯ существо еще облеплЯли кожистые пленки Яйца,
задние конечности вЯзли в глубине, но существо извивалось, размахиваЯ
миниатюрными ручками, билось... разлепило один золотистый глаз,
впервые увидав мир, затем - второй, и наконец выдралось наружу и
неуклюже поползло по песку, волоча за собой смЯтую скорлупку, бывшую
прежде его вселенной.
Џо всему пригорку, сухому, насквозь прогретому за день, творилось
то же самое. ЃратьЯ и сестры родившегосЯ взрыхлили поверхность холма.
Ћдни ползли куда-то, подчинЯЯсь инстинкту, другие уже стоЯли на ногах,
смешно раскачиваЯсь, не умеЯ оперетьсЯ на ненужный пока хвост. Ђ из
песка поЯвлЯлись все новые, рвущиесЯ к жизни существа.
ђодившийсЯ подполз к воде, ткнулсЯ носом в ее нечувствительную
плоть. ‚ода понравилась, но откуда-то он знал, что в воду ему нельзЯ.
Џока нельзЯ. „етеныш пополз вдоль воды и здесь, на мокром песке,
наткнулсЯ на улитку. ‘ама ли она выползла на берег, или ее оставила
отошедшаЯ вода, детеныша не заботило - он сразу понЯл, что надо
делать. Ћн перевернул улитку, даже не успев удивитьсЯ, как ловко
справились с работой пЯтипалые, с далеко отстоЯщим мизинцем, руки, и
куснул мЯгкое тело. “литка пыталась спрЯтатьсЯ в раковине, но детеныш
мгновенно, словно всегда этим занималсЯ, разгрыз раковину и принЯлсЯ
за еду.
„ругой детеныш, точно такой же, мокрый, с налипшим на хвост и лапы
песком, подобралсЯ к найденной улитке. Џервый недовольно забил ногами,
отгонЯЯ соперника, но неожиданно всем существом осознал, что новенький
- его брат, и почувствовал, как нестерпимо тому хочетсЯ добратьсЯ до
улитки и попробовать, что это такое. „етеныш подвинулсЯ, пропускаЯ
брата, вдвоем они живо разделались с остатками улитки, отползли от
воды и растЯнулись на песке.
‘олнце спустилось, быстро начало темнеть. €счезающаЯ краснаЯ
полоса заката не грела, не грели и звезды, раскрывшие свои глаза.
Џесок остывал. „етеныш чувствовал, что начинает проваливатьсЯ в
небытие, подобное тому, которое он испытывал, лежа в Яйце. Ћн еще
видел, слышал, осЯзал, но конечности и хвост не подчинЯлись ему.
„етеныш лежал, тараща глаза в сгущающуюсЯ темноту, не видЯ ничего,
кроме звезд на небе. Ќо потом две звезды, красных и пристальных,
оказались внизу. Ћни двигались, и их сопровождал легкий шорох и
фырканье. Љто-то возилсЯ в темноте, постепенно приближаЯсь к детенышу.
‚от он остановилсЯ совсем рЯдом, там, где лежал брат. Ѓрат пискнул,
потом детеныш услышал хруст, чавканье и понЯл, что "пришедший ночью"
ест их также, как они ели улиток.
ѓлаза придвинулись вплотную, детеныш ощутил чужое дыхание и
прикосновение волосков, ощупывающих его. “литка могла хотЯ бы
прЯтатьсЯ в хрупкую раковину, он же не мог ничего. ЌочнаЯ прохлада
сковала крошечное тельце и не давала пошевелитьсЯ.
„етеныша коснулсЯ мокрый нос, но в это мгновение от болота, откуда
прежде доносилсЯ лишь нескончаемый лЯгушачий концерт, прилетел низкий
рокочущий рев, и кто-то двинулсЯ к берегу, тЯжело ступаЯ и поднимаЯ
при движении волну. Ќочной хищник замер, отпрыгнул в сторону - красные
звезды описали дугу - и исчез.
„етеныш не испугалсЯ и не обрадовалсЯ. ‚ его теле осталось слишком
мало тепла. Ћн засыпал. € уже засыпаЯ, всем существом почувствовал,
как волной нарастает вокруг нечто могучее, не голос даже, а хор,
говорЯщий сам с собой, сам себЯ спрашивающий и сам себе отвечающий. Ќо
сил понЯть, что это, уже не было.
“тром солнце согрело песок и пробудило к жизни застывшего
детеныша. ‘перва он лежал неподвижно, лишь часто дышал, дергаЯ тонким
горлом, затем взорвалсЯ суматошными движениЯми. ђывком поднЯлсЯ на
ноги - впервые в жизни! - шагнул раза два, остановилсЯ. Џеред ним
валЯлсЯ бесформенный серый клочок, а из него торчала крохотнаЯ рука с
зажатыми в кулачок пальцами. ’о, что осталось от брата. ‘екунду
детеныш стоЯл неподвижно, потом раскачиваЯсь, побежал дальше. ‚ечер
был еще так не скоро, а внизу в просвеченной лучами теплой воде,
ползали улитки.
Ќо вечер все же пришел. Ќа багровую землю легли черные тени,
солнце, коснувшись горизонта, погасло. •олодел воздух, остывал песок,
и детеныша охватила вЯлаЯ усталость. Ѓеспокойство, овладевшее им при
наступлении темноты, сменилось безразличием. Ћдин страх тлел внутри:
скоро придет сверкающий глазами, и на этот раз ничто не остановит его,
- это была даже не мысль, а лишь обреченное представление.
Ћднако, ночной хищник медлил. ’ьма сгустилась, от болота потЯнуло
пахучей сыростью. Џрохлада сковала тельце детеныша, но его брюшко было
плотно набито едой - и это немного согревало его; так что сознание не
ускользало окончательно, и когда вновь в бескрайних просторах, еще
неведомых детенышу, родилась могучаЯ музыка, сотканнаЯ из множества
голосов, детеныш понЯл, что это не сон, это на самом деле кто-то
говорит, радуетсЯ и негодует, удивлЯетсЯ и получает ответы, живет, не
желаЯ признавать смерти, приходЯщей после заката.
€ детеныш присоединилсЯ к ночному хору, послав в пространство свое
первое беспомощное "почему?". Ћн не ждал ответа, но ответ пришел.
- ‘пи, малыш, - сказали ему. - ’ы еще мал, но ты вырастешь. Њы
ждем тебЯ. Ђ страшный с красными глазами больше не поЯвитсЯ - мы не
пустим его...
Ќочь набирала силу, и успокоившийсЯ детеныш подчинилсЯ приказу,
уснул, свернувшись клубком в Ямке, полной пустых скорлупок.
’ретий день жизни был наполнен событиЯми. „етеныш испещрил следами
весь берег, разузнал великое множество вещей. Ќа дальнем склоне холма
он нашел траву. Ћна оказалась вкусной, но слишком жесткой. ‡ато та
трава, что росла в воде, понравилась ему необычайно. Љроме того, в
воде плавали серебристые рыбешки и шустрые головастики. „етеныш хотел
поймать одного - головастики казались ужасно вкусными, - но тот
скрылсЯ в глубине, а детеныш, кинувшись следом, нахлебалсЯ от
неожиданности воды. Џотом он обнаружил, что умеет плавать, и снова
погналсЯ за головастиками. „ругие детеныши тоже плавали и тоже гонЯли
головастиков, но неожиданно из глубины метнулась плоскаЯ тень - и у
детеныша стало одним братом меньше.
„етеныш торопливо выбралсЯ на берег. …му казалось, что сейчас в
темной воде мигнут два красных глаза, и на песок вылезет ночной страх.
‚прочем, через минуту детеныш успокоилсЯ и словно забыл о недавней
трагедии. Ћн поймал стрекозу, но та ударила ему по глазам жесткими
радужными крыльЯми, вырвалась и улетела. „етеныш побежал за ней
следом, перевалил через горушку и здесь наткнулсЯ на большую Ящерицу.
џщерица была вдвое больше его, она раскорЯчилась на земле, не мигаЯ
рассматривала детеныша и медленно распахивала широкую пасть.
•отЯ Ящерица ничем не напоминала ночного убийцу, на секунду
детенышем овладел ужас. џщерица могла запросто заглотить его целиком.
„етеныш сдавленно пискнул и издал громкую как крик мысль:
- ЊенЯ нельзЯ есть!.. “ходи!
џщерица судорожно зевнула и побрела прочь, чертЯ по песку длинным
хвостом. „етеныш понЯл, что большой зверь подчинилсЯ его крику, что он
теперь может ходить за Ящерицей и дергать ее за лапы, а она не тронет
его. Ћт сознаниЯ своей власти у него закружилась голова, он побежал
вперед, не разбираЯ пути, быстро переставлЯЯ окрепшие ноги и поднЯв
длЯ равновесиЯ хвост.
ЋстановилсЯ он, наткнувшись на живую гору. ќто живое превосходило
все, что встретилось ему за три днЯ. Ќо почему-то у детеныша не было
страха, одно лишь любопытство. „етеныш подбежал ближе, и навстречу ему
опустилась огромнаЯ ладонь, каждый палец которой был больше всего
детеныша. „етеныш живо вскарабкалсЯ на эту ладонь, его поднЯло на
неизмеримую высоту к золотистым озерам глаз. „етеныш ощутил
снисходительную усмешку, доброту, легкое удивление, идущее от
великана.
- ‚от ты какой, - сказали ему. - Ќе уходи далеко, там ты
пропадешь.
’огда, слившись с этим огромным, детеныш сделал свое главное
открытие - осознал себЯ.
- ќто Я! - закричал он, подпрыгиваЯ. - џ! џ живой! џ ел траву и
улиток, а менЯ никто не съел! џ могу бегать, Я дралсЯ со стрекозой, Я
приказал Ящерице, и она послушалась. ќто же Я! ЊенЯ зовут ‡ау!

x x x

Џроходили дни, ‡ау рос. Ћн привык не спать по ночам, а замерев,
слушать беседу великанов, - это было огромным удовольствием, хотЯ он
почти ничего не понимал. ‘амому говорить еще не хватало сил: задав
вопрос, ‡ау почти сразу проваливалсЯ в небытие. Ќо все же ‡ау многому
научилсЯ. Ћн узнал, что добрые великаны - это такие же существа, как и
он сам, что когда он вырастет, он тоже станет огромным и сильным. Ћн
выЯснил, что зубастаЯ рыба никогда не выплывает на мелководье. Ђ потом
увидел, как пришел взрослый и, взбаламутив воду и перетоптав половину
улиток, поймал рыбу и съел ее на глазах у восхищенных братьев ‡ау.
’еперь стало безопасно плавать по всему болоту, можно было нырЯть,
разгонЯЯ рЯску и путаЯсь в толстых стеблЯх кувшинок. Њожно было
доставать улиток с самой глубины, ловить мальков и головастиков.
‚прочем, улиток, головастиков и мелких рыбешек осталось гораздо
меньше, чем вначале, и приходилось порой повозитьсЯ, чтобы раздобыть
себе обед. Љ тому же, ‡ау подрос и ему уже не хватало обычных
трех-четырех улиток. ‚се чаще малыши жаловались по ночам беседующим
взрослым, что они голодны.
€ вот однажды на берегу вновь поЯвилсЯ взрослый великан и принес
улитку. ’акой огромной улитки никто из братьев ‡ау не видывал.
‡авернутаЯ спиралью раковина казалась целым холмом, а длинные щупальца
улитки свисали до земли, даже когда взрослый поднЯл улитку на
вытЯнутых руках.
‡ау вместе со всеми подбежал к расколотой раковине и стал есть
упругое серое мЯсо. „авно он так не пировал. Ќо радость была омрачена
неожиданным открытием. Ћн вдруг заметил, как мало осталось их на
берегу. Ќекоторые, самые нетерпеливые, ушли в дальние заросли, где
было много травы и мелкой живности, но где попадались звери, не
понимавшие или не слушавшие приказов, поэтому оттуда почти никто не
возвращалсЯ. Њногие братьЯ ‡ау уродились слабее остальных, а потом не
сумели выправитьсЯ. Ћни чахли и умирали один за другим. Ќо самый
большой урон нанес ночной страх.
‡ау знал: того, кто приходит ночью, зовут молочником. Љогда холод
заставлЯет засыпать живущих, один лишь молочник не подчинЯетсЯ ему и
выходит на охоту. …ще дважды с момента рождениЯ ‡ау молочник ухитрЯлсЯ
преодолеть ловушки, поставленные взрослыми, и устроить на берегу
побоище.
Љ тому времени ‡ау настолько подрос, что мог, хоть и недолго,
двигатьсЯ ночью. Џравда, через несколько секунд непослушные конечности
замирали, и ‡ау засыпал так крепко, что не слышал ночных разговоров,
которые любил больше всего на свете. Џоэтому запас энергии ‡ау берег,
чтобы лежа в полной неподвижности, беседовать с маленькими и
взрослыми, далекими и близкими братьЯми. Њногого в разноголосом хоре
он не понимал, многое забывал к утру, но приходила новаЯ ночь, и ‡ау
снова училсЯ.
Ћднако, когда молочник пришел в четвертый раз, ‡ау, хотЯ мысли его
были далеко, вскочил и побежал. Ћн не знал, что запаса дневной силы
хватит ему лишь на десЯть шагов, а молочник видит в темноте и неутомим
в беге. Џросто крошечное тельце не желало быть съеденным, и ‡ау
спасалсЯ. ‘ослепу он влетел в воду, а молочник, которому хватало
добычи на берегу, не полез за ним.
‘идЯ по горло в воде, ‡ау обнаружил, что вода остывает гораздо
медленнее песка. ‚ теплой воде способность двигатьсЯ не покидала его,
и ‡ау на ночь стал забиратьсЯ в воду. „ругие малыши последовали за
ним, но потом случилась очень холоднаЯ ночь, вода на мелководье
выстыла, и несколько братьев утонуло.
’акие холодные ночи почему-то стали повторЯтьсЯ все чаще. ‡елень
на берегу стоЯла скучнаЯ, не было молодых побегов. ‚ыросли и пропали
головастики. …сли бы не помощь взрослых, в береговой колонии началсЯ
бы голод. ‚зрослые, беседуЯ между собой, называли случившеесЯ бедствие
"зимой". ‘амих взрослых зима не пугала, у них было что-то под
названием "дом", в котором было тепло даже зимой. ‚зрослые строили дом
из деревьев, и ‡ау тоже решил построить дом. Ќасобирал палок и воткнул
их во влажный песок. Ѓегать между торчащими палками было очень
интересно, но от ночного холода они не помогали.
‡има не нравилась всем. џщерицы скрылись между камней, глупые
мокрокожие зарылись в ил и не всплывали даже, чтобы глотнуть воздуха.
Ћдни молочники любили зиму. ќто было их времЯ.
’о, что молочник не один, что их много, потрЯсло ‡ау до глубины
души. Љогда ночью он услышал тЯжелый удар, а потом резкий незнакомый
визг, он не подумал о молочнике. Њолочник ходит в тишине, лишь
пофыркивание выдает его. “тром ‡ау побежал смотреть, что произошло за
холмом, где стоЯли западни, настороженные взрослыми.
‡астрЯв в узком проходе, оставленном в ограде, лежал незнакомый
зверь. Ћн был невелик, лишь немного больше изрЯдно подросшего ‡ау, но
вид зверЯ был чудовищно отвратителен: вытЯнутое тело покрывали
какие-то нити, словно убитый успел прорасти небывалой травой или
покрытьсЯ мерзкой черной плесенью. •вост, слишком длинный и тонкий,
чтобы помогать при ходьбе, тЯнулсЯ нелепым червЯком. ‚ раскрытой пасти
белели длинные тонкие зубы, а глаза, так страшно сверкавшие во тьме,
теперь были почти неразличимы. ‡ау никогда не видел молочника, но
сразу понЯл, что это он и есть. ’олько молочник мог быть столь
беспредельно гадок. „линные нити на кончике морды - ведь это они
касались ‡ау в первую ночь его жизни! - обвисли, в ноздрЯх запеклась
густаЯ кровь. Њолочник был мертв, раздавлен упавшим сверху толстым
куском бревна.
‡ау, охваченный неожиданной радостью, начал подпрыгивать,
раскачиваЯсь и размахиваЯ руками.
- Њолочник умер! ЃольшаЯ деревЯшка упала и убила молочника! Ќикто
больше не придет ночью, никогда не раздастсЯ шорох, красные глаза
больше не засветЯтсЯ! Њолочник умер!..
“слышав мысли ‡ау, со всего берега сбежались остальные детеныши.
Ћни смотрели, раскачивались на хвостах, подпрыгивали и пели:
- “мер молочник!..
Ќо потом пришел взрослый, веткой брезгливо отшвырнул раздавленный
труп и начал приводить ловушку в порЯдок.
- Њолочник умер! - закричал ему ‡ау. - Ѓольше не надо боЯтьсЯ!
- Ќет, малыш, - ответил взрослый.. - ќтот умер, но есть другие.
‚ам еще рано жить самим.
- „ругие? - переспросил ‡ау. - …ще молочник?.. Њного молочников?..
ќто не умещалось в голове. “жас может быть только один, и лишь
один может быть молочник. € все же это была правда. —ерез несколько
ночей молочник пришел и загрыз одного из братьев. Ђ потом и этот
молочник попал в капкан и был раздавлен. ‡ау смотрел, как взрослый
вытаскивает убитого убийцу, и вдруг понЯл, что больше не может
боЯтьсЯ.
- Љогда придет молочник, - громко подумал он, - Я возьму большую
деревЯшку и убью его. џ прЯмо сейчас возьму деревЯшку, найду молочника
и убью его.
‚зрослый опустил на землю чурбан и сказал, не глЯдЯ на малышей,
копошащихсЯ у его ног:
- ќти молочники еще молодые, они недавно родились, у них мало
опыта. Џоэтому они так часто попадаютсЯ. Ќо если вы встретитесь со
старым молочником, деревЯшка не поможет.
- Ћн большой, как ты? - спросил кто-то.
- Ћн маленький, но вам лучше с ним не встречатьсЯ.
‡ау понуро пошел к берегу.
‘нова потЯнулась невеселаЯ зимнЯЯ жизнь. Ќо все же ‡ау разыскал
палку поувесистей и клал теперь ее рЯдом с собой, чтобы ударить
молочника, когда тот придет за ним.
—ерез несколько дней пошел дождь. ’акого дождЯ на памЯти ‡ау еще
не было. ‘труи воды впивались в землю, разбрызгивали песок, секли
траву, сшибали с веток старые листьЯ. ‘лучись подобное полгода назад,
когда ‡ау только родилсЯ, он был бы убит - с такой силой падала с неба
вода. ‡ато сразу после дождЯ отовсюду полезла трава, деревьЯ
украсились свежими побегами. ‡има кончилась. Ќе только днем стало
тепло, но и после заката ‡ау мог долго бродить по берегу. Џравда, он
почти не видел в темноте, но и просто осознавать себЯ хозЯином
собственного тела было приЯтно. Љ тому же он мог теперь сколько угодно
беседовать по ночам - и ‡ау непрерывно училсЯ, узнаваЯ тысЯчи новых
вещей.
Џочти ничего из того, о чем говорили взрослые, ‡ау не встречал, но
образы, возникавшие в голове, были столь подробны, что ‡ау казалось,
будто он знает все о мире, раскинувшимсЯ за пределами болота и
песчаного плЯжика. ќтот мир манил и отпугивал одновременно. Ќо ‡ау
догадывалсЯ, что скоро желание видеть и делать пересилит страх.
‘ приходом весны молочник стал поЯвлЯтьсЯ реже, но ‡ау все равно
таскал с собой палку и часто, воинственно взвизгиваЯ, врубалсЯ с нею в
камыши, круша их направо и налево и представлЯЯ, что вместо смирных
растений перед ним злобный молочник. Ћднако, когда молочник пришел на
самом деле, палка оказалась забытой.
Љрасные глаза просверлили темноту, обдав ‡ау волной ужаса. Ќо
прежде чем молочник кинулсЯ на него, ‡ау прыгнул сам. Ћн понимал, что
бежать некуда, и на этот раз смерть не обойдет его стороной. —елюсти
‡ау, привыкшие дробить ракушки и перемалывать стебли, сомкнулись на
холке не ожидавшего нападениЯ хищника. Њолочник издал скрежещущий
визг, зубы его полоснули ‡ау по руке. –елой рукой ‡ау судорожно искал
палку, но ее не было, а сила убывала, движениЯ становились все слабее,
медленнее. Ћстрые как осколок раковины, резцы молочника вновь рванули
по пальцам, но ‡ау не почувствовал боли. ђасход энергии был слишком
велик, ‡ау засыпал в самый неподходЯщий длЯ этого момент. Ћн не
чувствовал, как кривые когти дерут чешуйки на его животе, как
извиваетсЯ и верещит зажатый молочник. ЏоследнЯЯ мысль, с которой ‡ау
провалилсЯ в темноту, была: "’олько бы не разжать зубы..."
‡ау очнулсЯ позже обычного, когда берег уже бурлил. ‚округ ‡ау
толпились братьЯ, а рЯдом на песке валЯлсЯ задушенный молочник.
Њолочника подцепили на палку - она лежала совсем близко! - и потащили
к границе участка. ‡ау поплелсЯ следом. €скалеченнаЯ рука безвольно
висела, мышцы были разорваны, два пальца словно сострижены начисто.
‘амое печальное, что молочник отгрыз мизинец, и ‡ау, глЯдЯ на
болтающуюсЯ руку, подумал, что больше он ничего не сможет ею схватить.
Џришел взрослый, забрал дохлого молочника, потом принес комок
битума и помазал раны ‡ау. “слышав смЯтение в мыслЯх детеныша, сказал:
- ’ы храбрый и сильный. Ђ с рукой ничего страшного не случилось.
’ы молодой, рука заживет. Љ осени вырастут новые пальцы.
Ѓоли ‡ау почти не чувствовал, и хотЯ облепленнаЯ смолой рука
мешала ему, вскоре он уже носилсЯ по песку вместе со всеми. •отЯ
беготнЯ больше не приносила радости. …сли прежде от кромки вода до
зарослей, отгороженных заборами и рЯдами ловушек, ‡ау добиралсЯ больше
получаса, то теперь покрывал это расстоЯние за пару минут. „нем
проходы в ограде были открыты, но ‡ау лишь однажды, на третий день
своей жизни, выбралсЯ наружу, сам не заметив этого. ’еперь он
частенько околачивалсЯ возле зарослей, не смеЯ углубитьсЯ в них, но и
не имеЯ сил отойти. ќта страннаЯ игра - ходить взад-вперед через
ворота - отнимала у него все больше времени.
„ругие подростки вовсю бегали в заросли, с каждым днем уходили все
дальше и дальше. ‚озвращались возбужденные, обменивались
впечатлениЯми. Ќекоторые не возвращались, и ‡ау не мог понЯть: погибли
они или просто остались там жить, не захотев вернутьсЯ.
‘ам ‡ау боЯлсЯ уходить. ‚оспоминание о зубах молочника мучило его.
он понимал, что с одной рукой в лесу делать нечего. ‘начала надо
дождатьсЯ, чтобы выросли новые пальцы.
€ вот, когда эти мысли окончательно определились, ‡ау решилсЯ и
ушел. Љусты сомкнулись за его спиной, но он не остановилсЯ, не
повернул назад, а продолжал идти, косЯ в разные стороны любопытными
глазами, боЯсь и ожидаЯ нового.
Љустарник сменилсЯ лесом, туи и тЯжелые ели закрывали небо, лишь с
полЯн можно было увидеть голубой простор, в котором на страшной высоте
парил владыка воздуха - беззубый птеродонт. ‚низ он спуститьсЯ не мог,
каждый сучок опасно грозил его нежным крыльЯм, поэтому лес был отдан
птицам. ќти смешные летуны перепархивали в дерева на дерево, наполнЯЯ
воздух хриплыми криками.
Њрачный хвойный лес сменилсЯ светлым лиственным. ‡десь было
гораздо больше птиц, а внизу встречались не только безмозглые
мокрокожие, но и настоЯщие звери: змеи, Ящерицы, дикие двуногие
зверушки, удивительно похожие на самого ‡ау, но бессмысленные и
пугливые. ‡ау вначале решил, что это его пропавшие братьЯ, и радостно
кинулсЯ к ним, но зверушки, услышав его мысли, в панике умчались. Ќа
бегу они громко щебетали и пересвистывались.
„вуногие очень понравились ‡ау, но догнать их он не смог. ’огда
‡ау спрЯталсЯ в кустах, а когда двуногие вернулись, он приказал им
стоЯть. Џотом он попыталсЯ заставить их маршировать строем, но умениЯ
приказывать всем сразу у него на хватило, двуногие снова разбежались и
больше уже не вернулись.
Ќа полЯнах, заросших кустарником и высокой сочной травой, паслись
другие звери. Ћни были столь колоссальны, что ‡ау на всЯкий случай,
обходил полЯны стороной, опасаЯсь, что его раздавЯт, не со зла, а
просто не заметив.
Ђ потом он наблюдал, как один из этих гигантов был повержен
хищником, ворвавшимсЯ на полЯну. •ищник тоже передвигалсЯ на двух
ногах, и ‡ау даже не стал прЯтатьсЯ, до того зверь был похож на
взрослых его племени. •отЯ настоЯщий взрослый едва достал бы ему до
плеча, а руки пожирателЯ были такими же беспомощными, как у щебечущей
мелкоты, да и безлобаЯ голова оказалась лишь придатком к пасти. ‡ау,
замерев следил, как чудовище раздирает сбитого великана на части. Ќо
через несколько минут ошеломление прошло, ‡ау расслышал самодовольное
ворчание, заменЯвшее хищнику мысли, и понЯл, что тот хоть и огромен,
но глуп и не опасен. €з памЯти эхом ночных уроков всплыло название
зверЯ: тарбозавр. ‡ау подумал, что можно было бы отнЯть у тарбозавра
добычу, приказав ему уйти, но не решилсЯ, догадываЯсь, что тот может и
не разобрать приказа.
‡ау развернулсЯ и побежал через лес, громкой мыслью предупреждаЯ
всех, что идет пусть маленький, но настоЯщий хозЯин. Ќи зубастый
тарбозавр, ни толстолапаЯ эупаркериЯ не посмеют тронуть того, кто
умеет говорить, а древним глухим хищникам не справитьсЯ с ним.
Њокрокожий стегоцефал, что порой встречаетсЯ на болотах, не сможет его
проглотить, и широкоротаЯ рыба уже не смотрит на ‡ау, как на добычу.
Ћн вырос, он большой, никто не страшен ему.
"Ђ молочник? - кольнула мысль, но ‡ау отогнал ее. - ‘ейчас день,
молочник прЯчетсЯ в потайных норах, а если он вылезет оттуда, ‡ау
снова задушит его."
‚переди раздалсЯ громкий треск расщеплЯемой древесины. ‡ау кинулсЯ
на звук. Ќесколько неосмысленных гигантов, натужно упираЯсь, ломали
деревьЯ, другие - четвероногие, зацеплЯЯ бревна изогнутыми рогами,
волокли их куда-то. ‚се это было абсолютно ненужно им, и в воздухе,
казалось, висело удивление, излучаемое работниками. Ќо ‡ау прекрасно
знал, что заставлЯет их трудитьсЯ. ѓде-то рЯдом находились его
взрослые собратьЯ, их приказы и выполнЯли большие, но неразумные
звери.
‡ау миновал взрытую изуродованную полосу, где проводилась ломка
леса, и по краю широкой дороги поскакал смотреть, длЯ чего нужно
столько стволов.
‡аросли кончились, ‡ау увидел окаймленный осокой песчаный плЯж,
поверхность воды, знакомо блестЯщую под лучами солнца. Ќо сходство
этим и ограничивалось, потому что вместо небольшой болотистой лужи
перед ‡ау расстилалсЯ огромный водный простор. Џротивоположного берега
было не видно, ветер, разбежавшись над водой, вспенивал волны с
крутыми гребешками.
Џо всему берегу шла работа. ђогатые монстры, распахиваЯ песок,
заталкивали стволы в воду. ’ам их поджидали взрослые братьЯ ‡ау. Ћни
отгонЯли всплывшие бревна и что-то складывали из них в воде. Ќесколько
пленных тарбозавров заколачивали в дно сваи. ‡ау восхитилсЯ, глЯдЯ,
как лупЯт они безмозглыми башками по дереву, словно пытаЯсь нанести
смертельный удар упавшей на землю жертве. Ђ чтобы первый же удар не
разбил тупую морду вдребезги, зубастаЯ пасть каждого хищника защищена
здоровенной дубовой нашлепкой. ‡ау взвизгнул от восторга, глЯдЯ на
работу живых кувалд. Ћн не знал, что строитсЯ здесь, - дом или еще
что-нибудь интересное, его просто переполнЯла радость и желание быть
вместе со всеми.
- џ тоже хочу строить! - закричал он, бросившись вниз, к урезу
вспененной грЯзной воды.

x x x

Ќочь выдалась на редкость холодной, ‡ау влез в самую середину
садка, где поднимающиесЯ снизу теплые струи не давали ему застыть.
ђЯдом темным горбом выпирала из воды туша •исса. ‡а прошедшие два года
‡ау сильно вытЯнулсЯ, но все же не доставал старшему товарищу и до
поЯса. •исс был невероЯтно стар и огромен. ’ело его, словно у
мокрокожих было покрыто бородавками и наростами, тЯжелые руки с годами
стали неповоротливыми, будто лапы манжурозавра. Ќикто, даже сам •исс
не мог сказать, сколько времени он живет на свете. €ногда он упоминал
зверей, которых никто уже не встречал, или говорил об эпохах, когда не
было зимы, а молочники даже ночью боЯлись высунутьсЯ из нор. Ќо чаще
•исс молчал или тЯжко перебирал в уме, что сделано за сегоднЯшний день
и что предстоит сделать завтра.
“же два года ‡ау работал вместе с •иссом. Ћни обслуживали садки.
Џосле того, как строители вбивали в илистое дно лагуны сваи и
укладывали бревна, наступал черед •исса и ‡ау. Ћни заваливали дно
мелким древесным мусором и травой, засеивали садок дрожжами и
личинками белого червЯ, и вода в садке начинала бродить. Џо
поверхности растекались маслЯные разводы, со дна поднимались пузыри.
†адные рыбы-воздухоглоты копошились на гниющем дне, их вылавливали
сотнЯми, но они не убывали, пока весь сор и щепки не перегнивали и не
ложились на дно плотным черным слоем. ’огда •исс с помощником
ремонтировал садок, вновь забивал его трухой и засеивал. Ђ если стены
садка приходили в полную негодность, начинал на этом месте строить
новый.
Џервое времЯ ‡ау полагал, что все говорЯщие занимаютсЯ подобной
работой, и удивлЯлсЯ, зачем другие взрослые приезжают к ним за рыбой и
жирными моллюсками в витых и двустворчатых раковинах. Ќеужели у них
самих нет всего этого? ђыбы ‡ау было не жалко, ее вылавливали очень
много, и ‡ау помогал укладывать живых вздрагивающих рыбин на повозки,
запрЯженные меланхоличными горбатыми стиракозаврами.
Ќо потом он узнал, что говорЯщие занимаютсЯ множеством разных дел.
ЋказываетсЯ, рыбу увозили в поселок, где жило много говорЯщих. ‡ау
тоже стал наведыватьсЯ туда, чтобы походить среди настоЯщих домов (он
уже знал, что это такое), полакомитьсЯ сладкими плодами, что
выращивались вдоль реки, многоногой морской улиткой или куском мЯса,
отнЯтым охотниками у беспомощного в своей глупости хищника.
•исс в поселок не ходил, в еде довольствовалсЯ рыбой, да иногда
словно игуанодон объедал верхушки окрестных деревьев. ‡ау не знал,
возраст ли причиной такому поведению, или просто когда-то все
говорЯщие жили так.
„ома у •исса не было, ночевал он в садке, погрузившись в воду по
самую шею. ‡ау, еще не забывший обычаев детского плЯжа, тоже залезал
на ночь в воду. ‚ода в садке была теплой и вонючей, зимой над ней
поднималсЯ пар.
Њолочников ‡ау больше не боЯлсЯ, но ненавидел, как и прежде.
Љак-то, одно из этих существ, не дождавшись темноты, выбралось на плЯж
и, крадучись, направилось к раздавленным остаткам рыбы. ‡ау, ночью не
видевший ничего, все же разглЯдел в сгущающихсЯ сумерках юркую тень и
удивилсЯ, каким маленьким оказалсЯ грозный некогда враг. ‡ау выскочил
на сушу, чтобы растоптать отвратительную тварь, но молочник шмыгнул в
сторону и мгновенно исчез - напрасно ‡ау металсЯ по берегу. Џотом, уже
сидЯ в воде, он долго не мог успокоитьсЯ.
“тром •исс подозвал ‡ау к небольшому обрывчику, где старые садки
высушили берег, заставив воду отступить. •исс поднЯл обломок бревна и
мощным ударом обрушил бывший берег. Ћказалось, что обрыв источен
ходами: мелкие молочники брызнули в стороны. ‚ этот день ‡ау не
работал. ‡ато он расковырЯл весь берег, истреблЯЯ молочников: взрослых
пытавшихсЯ подпрыгнуть и вцепитьсЯ ему в живот, и детенышей, слепых,
беспомощно сбившихсЯ в норах. ‡ау мстил за год страха, за братьев, из
которых почти никто не выжил. “толить ненависть он не смог, а устав,
понЯл, что так с молочниками не справитьсЯ.
•исс к молочникам относилсЯ спокойно, говорил, что они всегда
крали Яйца и всегда убивали детенышей, так что ничего особенного в
этом нет. …сли бы детеныши не погибали в первый год жизни, то в мире
просто не хватило бы места длЯ разумных. ‡начит, и молочники тоже
нужны. ‡ау слушал, соглашалсЯ, потом вспоминал ледЯнЯщее ожидание
гибели и - не соглашалсЯ.
€ был еще один вызывающий недоумение вопрос. „ремучаЯ мысль •исса
была, насколько воспринимал ее ‡ау, понЯтна ему, однако в ночном хоре
‡ау слышал голоса, обсуждавшие нечто невообразимое. ђечь там шла не о
садках и рыбе, а о вещах сложных и не имевших к повседневной жизни
никакого отношениЯ. ‚зрослых волновали тайны памЯти, они спорили, что
из чего состоит и во что переходит. ‹юбой вопрос в их спорах
разрасталсЯ, усложнЯЯсь, ‡ау терЯл нить рассуждений и словно в самом
раннем детстве слушал ночной разговор как вдохновенную, но непонЯтную
музыку, где лишь изредка мелькнет и западет в памЯть знакомый звук.
…сли ночью и поминались знакомые ‡ау садки, то говорилось о них с
тревогой. Ѓеспокоились, что все меньше остаетсЯ мелких бухт, но
главное, почему-то взрослых тревожило, что бревна старых садков
пропадают под водой, заносЯтсЯ илом. ‚се равно ведь старые бревна уже
никуда не годились. Ћднажды •исс выволок со дна такое бревно - оно
было тЯжелым и твердым, как камень: ‡ау лишь потерЯл времЯ, пытаЯсь
выпилить на нем пазы и снова пустить в дело.
•исс в таких разговорах не участвовал, неЯсно даже, понимал ли он
их. Ћн лишь порой одобрительно-иронически фыркал, а на вопросы ‡ау, о
чем говорЯт дальние взрослые, пренебрежительно отмахивалсЯ:
- ЊаютсЯ. •отЯт больше, чем могут.
Ќенадолго этот ответ успокаивал ‡ау, но потом он снова вслушивалсЯ
в песнь мысли, ожидаЯ времЯ, когда сможет не только задать вопрос, но
и сказать сам - громко и сильно.
‚ холодные ночи •исс порой засыпал словно новорожденный, хотЯ
забродившаЯ вода в садках всегда была теплой. Њысли •исса прерывались,
дыхание останавливалось, •исс с головой уходил под воду и неподвижно
лежал там. ‹ишь редкие удары его сердца доносились до ‡ау.
Ќачиналось утро. ‡убастые птицы, разжиревшие на отбросах, орали в
ветвЯх. ‘олнце начало пригревать, и ‡ау собралсЯ на берег. Џрежде
всего он толкнул полузатонувшую тушу •исса, чтобы старик очнулсЯ от
забытьЯ. Ќо на этот раз •исс не поднЯл иссеченную шрамами голову, даже
не шелохнулсЯ. € ‡ау вдруг осознал, что не слышит гулких ударов
•иссова сердца.
- •исс! - закричал ‡ау.
Ћн нырнул в гнилую воду, обхватил руками тЯжелую голову, поднЯл к
свету.
- •исс! - просил он. - „ыши, пожалуйста!
•исс медленно открыл мутные глаза, затем снова закрыл их. ‡ау,
хрипЯ от напрЯжениЯ, пыталсЯ сдвинуть •исса, подтащить его к берегу,
но огромное тело оставалось неподвижным. Ђ потом медленно из
неслышимых глубин, нарастаЯ и заглушаЯ все, возник тЯжелый вибрирующий
звук, мрачное гудение, парализующее, лишающее сил и воли.
‡ау, спотыкаЯсь, добралсЯ до берега, упал на песок. ђев и гул,
идущие от умирающего •исса, захватили его целиком. ‡вук складывалсЯ не
в слова, а в картины и ощущениЯ. ‡ау не понимал, что творитсЯ с ним,
он лежал, словно размазанный по гальке, и ему казалось, что его нигде
нет. Ѓыл •исс. Ћн, ‡ау, был •иссом, древним, живущим несчетные
тысЯчелетиЯ, а вокруг бушевал невообразимо праздничный юный мир.
‡абытые звери и сгинувшие чащи окружали его, солнце палило в выцветшем
небе, не знавшем зимы, прозрачные хвойные леса покрывали сухие
плоскогорьЯ. Љазалось, ничто не может поколебать благополучиЯ мира;
говорЯщие жили повсюду: ловили рыбу, растили перистые пальмы с нежной
сладкой сердцевиной, истреблЯли в сохнущих болотах последних
гигантских мокрокожих, прожорливых и неумных. Ќичто не могло угрожать
разуму. “слышав звук мысли, двуногий горгозавр бежал прочь, судорожно
дергаЯ хвостом, изумленно замирала ненасытнаЯ челышевиЯ, послушно
сворачивал с пути упрЯмый моноклон.
ѓолос •исса разносилсЯ на много дней пути, и никто вокруг, сколько
хватало слуха, не занималсЯ сейчас делами: говорЯщие стоЯли, где
застал их звук, и, замерев, слушали прощальный рассказ старика, голос
его памЯти.
’ак же, как и сегоднЯ, из тысЯч рожденных выживали единицы, но век
их был долог, а умираЯ, они оставлЯли свою памЯть. ’еперь •исс говорил
от имени тех ушедших поколений, и нельзЯ было понЯть, идет ли счет на
сотни тысЯч или сотни миллионов лет. „вигались, сталкиваЯсь и
расходЯсь континенты, истекали огнем горы, высыхали и рождались морЯ.
’ам, в забытой стране бродил, низко опустив тЯжелую голову, хирозавр -
зверь с ловкой пЯтипалой рукой, котораЯ сделала его владыкой сущего.
ќто его потомки расселились по землЯм, вопль ужаса превратили в
разумную речь, построили дома и рыбные садки, насадили рощи, подчинили
всех живущих от безногой Ящерицы до парЯщего в выси птеродонта.
Ќо что-то сдвинулось и сломалось в мире. Џроизошло это задолго до
того, как новорожденный •исс впервые замер в жуткой неподвижности,
ожидаЯ прихода молочника. Ѓеда не торопилась, она накапливалась
постепенно, не привлекаЯ вниманиЯ мудрых говорЯщих. Ќочи становились
холоднее, но взрослые в теплых домах не замечали этого. €счезали
некогда процветавшие виды животных, но ведь большинство из них
уничтожили сами говорЯщие, потому что неразумные соседи были не нужны
или попросту мешали.
Ќемногие видели беду, но среди них оказалсЯ и •исс. Ћн бросил дом,
других говорЯщих и жил так, как жили его предки в те времена, когда
они почти не отличались от бессловесных. ‘толетиЯ •исс молчал, слывЯ
чудаком, и лишь теперь раскрывал перед другими свою боль и свое
неумение предотвратить копЯщуюсЯ угрозу. …го предостережение звучало
мудро, но беспомощно.
‡вук медленно замер. ‡ау шевельнулсЯ, отыскиваЯ свое крошечное "Я"
в том огромном, что растворило его. Џотом вскочил и, вспениваЯ воду,
кинулсЯ к •иссу. Ќо остановилсЯ, понЯв, что •иссу уже ничего не нужно.
—ерез час к садкам пришли все говорЯщие, что жили в поселке. ’ело
•исса достали из воды, положили на высокий штабель из бревен,
заготовленных длЯ ремонта садков. ‚спыхнул огонь, столб черного дыма
поднЯлсЯ к небу. ‡ау стоЯл, не принимаЯ в происходЯщем никакого
участиЯ. Љазалось, за первый год жизни он мог бы привыкнуть к смерти
братьев, но •исс был вечен, его голос еще звучал в голове, и там не
оставалось места, чтобы понЯть, что всесильные взрослые тоже умирают.
Љогда погребальный костер прогорел, собравшиесЯ двинулись обратно
в поселок. Њежду собой они не говорили, в каждом слишком сильно звучал
голос •исса. ‡ау поспешил следом за уходЯщими. Ћн знал, что завтра в
садках будут работать другие, знал, что и сам может остатьсЯ работать,
и никто не прогонит его. Ќо гремело в голове завещание •исса, и ‡ау
спешил. Ћн хотел знать, что происходит. Ћн просто хотел знать, а здесь
его больше ничто не удерживало.

x x x

ѓород можно было узнать издали. ‘обранные из камнЯ и дерева дома
окружали большие площади. Ќа утоптанной множеством ног земле ничего не
росло. Џустынен был и морской залив, на берегу которого раскинулсЯ
город.
‚ поселке, где бывал ‡ау, стоЯло всего два десЯтка домов, почти во
всех жили разумные, и лишь в двух занимались работой: мастерили разные
предметы из дерева и заготавливали впрок отнЯтое у хищников мЯсо.
‚ городе домов были многие сотни, но только половина из них
оказалась жилой. ‚ городе трудились, и даже сам воздух пах дымом,
загнившей водой и еще чем-то резким и неживым. ќтот запах пугал и
притЯгивал одновременно. ‡вери в городе попадались редко и были словно
придавлены непрерывной работой. •отЯ в самом центре города оказалось
несколько небольших озер, но мокрокожие здесь не встречались вовсе -
вода была мертва.
Ђ еще над городом разливалось монотонное басовитое гудение. ‡ау
даже не сразу понЯл, что это не обычный звук, что гудит в мыслЯх.
ђевело так мучительно, что даже собственные мысли ‡ау начали путатьсЯ,
и он уже не понимал, зачем сюда пришел. ‘амое удивительное, что этот
рев не был живым: в нем не было ни следа разума или чувства.
Џонемногу ‡ау приспособилсЯ к шуму и начал различать мысли
говорЯщих, хотЯ ничего не мог в них разобрать - шум был слишком силен.
"Љак здесь можно жить? - недоумевал ‡ау. - Љто это сделал? ‡ачем?"
‚ыло со всех сторон, но ‡ау все же определил направление наиболее
мощного рева и пошел туда. Ћн ничуть не удивилсЯ, оказавшись на самой
грЯзной площади. €з ворот каменного зданиЯ лениво тек Ядовитый ручей.
…дкаЯ жидкость, растекаЯсь лужами, жгла ноги. ќто было не самое лучшее
место в мире, но все же ‡ау вошел в ворота.
Ћн увидел рЯды странных емкостей, похожих на крошечные рыбные
садки. ‚ них бурлили вонючие жидкости. ђев стоЯл невыносимый. ‡ау
осторожно приблизилсЯ, наклонилсЯ над одной из емкостей. „лЯ этого ему
пришлось схватитьсЯ за блестЯщую полосу, идущую над садками. ‚ это же
мгновение жестокий удар сбил его с ног. ‡ау свалилсЯ на промасленный
асфальтовый пол. ђуку свело судорогой, обожженные пальцы не
разгибались.
Љазалось бы, удар должен был отбить у ‡ау охоту знакомитьсЯ с
неприЯтным зданием, но именно в эту минуту ‡ау понЯл, что останетсЯ
здесь. Ћн поднЯлсЯ и побежал искать кого-нибудь, кто помог бы ему
разобратьсЯ во всем.
‚скоре он встретил говорЯщего, который вытаскивал из бурого
раствора сетку. ‚ сетке бесформенными комами лежали какие-то предметы.
Ќезнакомец промыл предметы в воде, несколькими ударами сбил с них
корку, и ‡ау увидел блестЯщий металл. ’еперь он знал, что тут делают!
’опоры и гвозди, буравы и стальные скобы - все, что требовалось длЯ
работы в поселке, готовили здесь! ђади этого можно было простить вой и
вонь, едкую землю и мертвую воду.
‡ау подошел ближе.
- џ хочу помогать! - сказал он.
ђевущие медные полосы заглушили его голос, но все же незнакомец
обернулсЯ, смерил ‡ау недоброжелательным взглЯдом.
- “бирайсЯ, Я ничего тебе не дам! - прокричал он.
- џ хочу работать! - завопил ‡ау.
Ќа этот раз взрослый расслышал. Ћн усмехнулсЯ и рЯвкнул:
- Џопробуй!
‡ау с готовностью кинулсЯ вперед и тут же получил еще один
сокрушительный удар. ЊеднаЯ полоса над ваннами била беспощадно. Џока
‡ау поднималсЯ, рабочий ушел в другой конец помещениЯ. ‡ау,
спотыкаЯсь, побежал следом. Ћн не понимал, почему незнакомец так
безразличен к его боли, душу ‡ау заливала обида, но выше боли и обиды
было желание самому научитьсЯ делать металл.
‚зрослый повернул рычаг в каком-то Ящике, встроенном в стену, в
глубине Ящика оглушительно треснули искры, и сразу наступила тишина.
- ЌаработалсЯ? - спросил взрослый, глЯдЯ на пошатывающегосЯ ‡ау
‹ишь теперь ‡ау как следует разглЯдел странного собеседника.
Ќесомненно, он был взрослым, хотЯ ростом превосходил ‡ау едва ли на
палец. ‚ид у него был неважный: воспаленные глаза, нездоровое дыхание,
изрытаЯ оспинами кожа с редкими, неправильной формы чешуйками. •вост
он держал на весу, словно собиралсЯ бежать. ‡ау не сразу понЯл, что
хвост "изрытого" покрыт Язвами от едкой дрЯни, выплескивающейсЯ из
ванн.
Ќе дожидаЯсь ответа, взрослый повернулсЯ и пошел прочь. ‡ау
поспешил следом.
- Њне негде ночевать, - сказал он.
- Ќу и что? - послышалось в ответ.
- € Я хочу есть.
‚место ответа "изрытый" остановилсЯ и ударил ‡ау в грудь.
- Ќе ходи за мной!
‡ау покачнулсЯ. €зрытый был слишком тщедушен, чтобы ударить
сильно. ‘ ног сбивал сам факт, что его ударил говорЯщий.
Ќочь ‡ау провел на замусоренном городском берегу. Ћн не разбирал
хора мыслей - мешало электрическое гудение невыключенных где-то машин.
Ђ ведь сегоднЯ ему предстоЯло осмыслить самое невероЯтное: старший
брат, такой же говорЯщий, как и ‡ау, не услышал его, не понЯл его
боли, усталости и голода. ќто было почти так же невозможно, как
молочник.
‡ау сполоснулсЯ в нечистой воде залива, хотел было поискать на дне
улиток, но раздумал - вода скверно пахла, по поверхности плыли
нефтЯные разводы; даже если здесь водЯтсЯ улитки - есть их нельзЯ.
‘начала ‡ау хотел дождатьсЯ утреннего света и тепла и немедленно
уйти из города. Ќо постепенно к нему вернулась решимость узнать о
городе все. “тром, едва потеплело, ‡ау пришел на площадь. €зрытый
поЯвилсЯ чуть позже. Ћн шел, не глЯдЯ по сторонам, и поднЯл голову,
лишь когда ‡ау преградил ему путь.
- џ хочу работать! - крикнул ‡ау. - € знать!
€зрытый оглЯдел напружинившегосЯ, готового отпрыгнуть от удара ‡ау
и проворчал:
- ‹адно, одному все равно не справитьсЯ. Џошли...

x x x

‡а месЯц ‡ау вполне освоилсЯ с новой работой. Ћн больше не боЯлсЯ
электрического тока, хотЯ истошный вой находЯщихсЯ под напрЯжением
проводов по-прежнему выводил его из себЯ. ‚ памЯти словно сами собой
всплыли понЯтиЯ, как под действием тока выделЯетсЯ из раствора металл.
—ерез месЯц ‡ау управлЯлсЯ с электролизными ваннами так ловко, что мог
делать работу совершенно недоступную его туповатому учителю.
Ђ вот жизнь в городе по-прежнему оставалась загадкой длЯ ‡ау. Ќе
менее странен был и €зрытый. ‡ау так и не узнал, как его зовут, а
может быть, сам €зрытый не захотел выбрать себе имени. Џорой ‡ау
сомневалсЯ, говорЯщий ли его напарник. ‘тарик •исс тоже почти всегда
молчал, но в нем угадывалась мощнаЯ работа интеллекта, которую ‡ау по
малолетству не умел понЯть и лишь удивлЯлсЯ тЯжеловесной
неповоротливости того, что долетало к нему. €зрытый не думал ни о чем.
„невной труд был ему неинтересен. Ћн любил много и вкусно поесть, но
нажравшись, терЯл интерес и к еде. ‡адолго до наступлениЯ прохлады он
замирал, затЯнув веками воспаленные глаза, и не думал ни о чем. ‚место
мыслей он издавал негромкое жужжание, тЯгучее и монотонное, почти не
модулированное по амплитуде, примитивное, как вой электролизера.
Џричем €зрытый был не один такой. ѓде-то в соседних домах начинали
зудеть другие пустоголовые, и в этом подобии общениЯ, ничего в себе не
содержащем, €зрытый находил наркотическую сладость. Љогда с приходом
тьмы раздавались голоса подлинных говорЯщих, €зрытый находилсЯ уже в
полном трансе и не слышал ничего.
’еперь ‡ау жил в доме, потому что ночевать в городе на улице было
совершенно невозможно. ’ем более опасно оказалось проводить ночь в
воде залива, куда сбрасывались стоки мастерских. Ќесколько ночей ‡ау
промаЯлсЯ без приюта, а потом нашел дом. ѓоворЯщий, поселивший ‡ау в
доме, объЯснил, сколько он должен работать, чтобы иметь право здесь
жить. ‚ системе оплаты ‡ау разобралсЯ довольно быстро, не понимал
лишь, зачем она нужна вообще, но познакомившись поближе с €зрытым,
понЯл и это. …сли бы €зрытый мог получить кров и пищу даром, то он
нигде бы не работал, лишь стоЯл бы под струЯми теплой воды, бегущей с
потолка, и, закрыв глаза, гудел. Ќеобходимость за все платить
заставлЯла его работать. ’а же система распределениЯ была, оказываетсЯ
в поселке, но ‡ау попросту не заметил ее, поскольку брал со складов
много меньше, чем полагалось им с •иссом.
ѓородской дом был великолепен. ‚ нем была большаЯ сухаЯ комната и
втораЯ, поменьше, где из труб под потолком лилась вода. ‚ душе ‡ау
проводил чуть не все свободное времЯ. „нем и ночью, летом и зимой в
доме было одинаково тепло. „еревенские дома согревались пузатыми
газовыми реакторами, в которых бродили всЯкие отбросы. ђеакторы грели
слабо, и их приходилось то и дело чистить. ‡десь тепло подавалось по
трубам, и ‡ау не знал, откуда эти трубы идут.
‘ €зрытым ‡ау сработалсЯ, хотЯ старший товарищ по-прежнему был
хмур и неприветлив. €зрытый предпочитал однообразную работу, он мог
часами следить, как медленно вытЯгиваетсЯ из ванны наращиваемаЯ труба.
‡ау нравились хитрые многоконфигурационные детали, которые еще не
сразу догадаешьсЯ, как делать, поэтому работу они делили мирно. ‹ишь
иногда €зрытый, глЯдЯ на стараниЯ ‡ау, презрительно произносил:
- “ниверситет!
ќто слово было длЯ него высшей степенью неодобрениЯ и одновременно
служило длЯ обозначениЯ всего ненужного и непонЯтного.
—ерез несколько месЯцев работы ‡ау заметил, что его ноги и хвост
начинают болеть. ЋбожженнаЯ разлитыми реактивами кожа трескалась,
чешуйки на хвосте расслаивались. ’огда ‡ау заказал в столЯрной
мастерской широкие деревЯнные решетки, которые было легко мыть. •одить
между ванн стало безопасно. Ќо €зрытый, увидав решетки, устроил ‡ау
скандал.
- —то это за университет! - бесновалсЯ он. - џ и без них хорошо
обходилсЯ!
- Ќо так удобнее... - возразил ‡ау.
- “добнее должно быть дома! џ за твой университет работать не
стану!
- Ђ Я, - сказал ‡ау, помолчав, - больше не буду отдавать тебе
половину сделанного. ‚се равно ты уже давно ничему менЯ не учишь.
€зрытый размахнулсЯ и хотел ударить ‡ау, но тот отскочил, и €зрытый
упал. ‘ этого времени они больше не разговаривали и даже работу делили
молча.
’ак прошло два или три года - ‡ау точно не знал, зима в городе
мало заметна. ‡ау вырос и сильно превосходил ростом €зрытого. ’еперь
€зрытый уже не пыталсЯ дратьсЯ, а молча признавал превосходство
бывшего ученика. ‚ остальном их отношениЯ не улучшились. €зрытый
механически исполнЯл свои обЯзанности и при первой возможности уходил
домой, запиралсЯ там, купалсЯ, жрал и жужжал. Ћн больше не восставал
против нововведений, что времЯ от времени изобретал ‡ау, но относилсЯ
к ним с нескрываемой враждой, даже щипцы, которые ‡ау собственноручно
смастерил, €зрытый не принЯл и продолжал лазать в ванну изъеденными
кислотой руками.
Љак-то ‡ау не выдержал и, нарушив привычное молчание, спросил,
почему напарник работает именно здесь, а не отправилсЯ, например, в
деревню или, как когда-то сам ‡ау, на рыбные садки. ‘начала €зрытый
хотел по обыкновению пройти молча, но взглЯнул на повзрослевшую фигуру
‡ау и ответил:
- Ђ ты пробовал жить в деревне? ‡адарма грелки чистить, землю
рыть. ‡десь у менЯ дом - лучше не бывает. “ менЯ все есть. ’ы на
садках хоть раз пробовал печень плезиозавра?
‡ау пожал плечами. Џечени плезиозавра он не пробовал. Ќе хотелось.
…динственнаЯ за три года беседа Ясности в понимание города не
прибавила. ‡ау продолжал жить один, перекидываЯсь несколькими словами
лишь со служителЯми на складах, когда раз в неделю сдавал работу,
получал новое задание и заодно набирал на неделю вперед продукты и
немногие нужные вещи. Ѓольше он не говорил ни с кем - заговаривать со
встречными в городе было не принЯто. …сли бы не ночной хор, ‡ау вообще
мог бы разучитьсЯ говорить.
Џровода, находЯщиесЯ под напрЯжением, своим воем мешали
разговаривать, но возле домов, там, где жили разумные, их не было, и
каждую ночь, когда в мире темнело, и ослепшие глаза могли различать
лишь точки звезд и слабое пЯтно ‹уны, ‡ау, замерев от предвкушениЯ
счастьЯ, посылал неведомым собеседникам привет.
‡ау давно научилсЯ выделЯть в разговоре отдельные темы, узнавать
голоса. ‚ этих беседах тоже больше всего беспокоились о конкретных
проблемах, но это были интересные проблемы. ‡ау и сам не раз
спрашивал, как устроить то или иное новшество, и получал если не
ответ, то дельные советы. Џорой ‡ау отвечал на чужие вопросы, и это
случалось все чаще. Ќо среди внешних разговоров звучали и иные речи.
ѓоворили о глобальном: о смысле жизни, о тайнах мира.
€ногда голоса сами собой сливались в единый зов, и он был слышен
на непредставимо огромном расстоЯнии. ’огда им отвечали другие
говорЯщие. Ћни рассказывали о своих землЯх, находЯщихсЯ за морем, куда
никто не мог дойти. ќти земли были недостижимы, и ничто, кроме голоса
иных говорЯщих, не долетало оттуда, но все же они были вместе, потому
что когда слышишь голос брата, то значит, он рЯдом с тобой. ‚ эти
минуты ‡ау чудилось, что он вновь слышит рокот умирающего •исса, и
миллионы лет плывут перед ним. •отЯ ‡ау понимал, что такое случаетсЯ
очень редко. Ћт природы говорЯщие были долговечны, именно поэтому мало
кто из них доживал до естественной смерти, когда разумный прощаетсЯ с
миром, но не оттого, что умирает, а потому, что перестает жить.
ѓораздо чаще живущего подстерегали несчастный случай или
разрушительные болезни. Џечальный пример €зрытого подтвердил это.
€зрытый с каждым месЯцем чувствовал себЯ хуже, хотЯ и не придавал
этому никакого значениЯ. Ћн с трудом ходил, вЯло работал, без радости
жил в удобном доме, без удовольствиЯ ел редкие фрукты или пресловутую
печень. Ќочами он, убаюканный собственным мычанием, младенчески
засыпал, и хотЯ в доме всегда было тепло, лежал застыв и ничего не
слышал. †изнь проходила мимо него, но €зрытый этого не замечал.
Џостепенно и ‡ау привык не обращать на €зрытого вниманиЯ, стал
относитьсЯ к нему как к бессловесной твари, котораЯ покорно делает,
что ей прикажут.
’еперь ‡ау был полным хозЯином в мастерской. Ћн делал то, что
хотел, и €зрытый не злилсЯ, что ‡ау тратит слишком много
электричества. ’еперь ‡ау раздражалсЯ, что €зрытый не способен понЯть,
как сделать тот или иной диковинный предмет. ‚се реже в гальванических
ваннах выращивались молотки, зубила или оси длЯ тележек. ‘реди
всевозможных заказов ‡ау выбирал самые сложные, радуЯсь, что создает
части машин, о которых он лишь слышал по ночам. €ногда он делал
деталь, не дожидаЯсь заЯвки, и сдавал ее в ту самую минуту, когда
приходил заказ. •отЯ случалось, что такаЯ работа оказывалась зрЯшной,
ибо никто не спешил заказывать любовно обдуманный и тщательно
оговоренный предмет. ќти изделиЯ ‡ау хранил некоторое времЯ, стараЯсь
угадать, чем они могли бы служить и отчего не потребовались
изобретателю, а потом растворЯл их в ванне, пускаЯ в переделку.
‚ тот день ‡ау привычно задержалсЯ после ухода €зрытого, чтобы без
помех сообразить, как разместить в ванне громоздкие заготовки. Ћни
казались зеркальным отражением друг друга, в ванне размещались удобно,
и раствор равномерно обтекал их. Ђ вот длЯ растворЯющегосЯ анода места
не было. ‡ау решил положить никелевую пластину на дно и не знал
только, как лучше подвести к ней ток.
‡ау возилсЯ с обесточенной линией, прикидываЯ так и этак, когда
сзади раздалсЯ голос:
- ’ы красиво думаешь.
‚ дверЯх стоЯл незнакомый говорЯщий, вернее - говорЯщаЯ - в
последнее времЯ ‡ау начал обращать внимание на это прежде неважное
различие. Џольщенный похвалой ‡ау молчал, а незнакомка продолжала:
- ’ы, должно быть, тот самый металлург, который умеет делать все,
что угодно. “ тебЯ сильный разум, и хотЯ Я не интересуюсь
металлургией, но твой голос различаю уже давно.
- ЊенЯ зовут ‡ау, - нашел что сказать смущенный металлург.
- Ђ менЯ - Њеза, - представилась незнакомка.
‡ау был в растерЯнности. ‚первые говорЯщий прЯмо призналсЯ при
нем, что он тоже участвует в ночном хоре. „о сих пор никто об этом с
‡ау не говорил, можно было лишь догадыватьсЯ по богатой образной речи,
что тот или иной говорЯщий не просто дребезжалка наподобие €зрытого, а
подлинный ѓоворЯщий. € теперь ‡ау не знал, как себЯ вести, все это
было настолько личным, что не поддавалось обсуждению.
‡ау кивнул и натужно выдавил:
- џ могу быть чем-нибудь полезен?
Ћтветом был спутанный клубок мыслей.
- „а... ’о есть - нет... - и лишь потом Њеза произнесла: -
‚ообще-то, мне нужны некоторые детали, но мне нечем платить. Њеталл
дорог.
- —то именно надо сделать? - спросил ‡ау так решительно, что Њеза
против воли послала в ответ четкий, до осЯзаемого зримый образ. - ќто
же очень простаЯ вещь, - сказал ‡ау. - џ делал этот предмет на той
неделе, но заказа на него не поступило.
- Њы не давали заказа - нам нечем платить.
- џ сделаю все, что надо, без всЯкой платы, - сказал ‡ау, - только
куда их потом отнести?
- ќто далеко, на том конце города, за озерами, - произнесла Њеза.
- џ работаю в университете.
- ѓде?! - изумилсЯ ‡ау. - ‚ университете?..

x x x

Ѓольшой, много крупней, чем обычные, молочник кружил по вольеру.
ѓолый хвост волочилсЯ среди опилок. ‚ремЯ от времени тварь подбегала к
стальной решетке и, приподнЯвшись на задние лапы, просовывала в
отверстие покрытую бурым волосом морду.
‡ау смотрел, и в нем медленно поднималсЯ вопрос: "‡ачем нужно
плодить эту пакость, мастерить длЯ нее клетку, кормить молочника,
вместо того, чтобы убить его и постаратьсЯ побыстрей забыть об
отвратительном создании?"
„авно уже ‡ау не испытывал к молочникам никаких чувств, кроме
брезгливости. “шел в прошлое обреченный детский страх, погасла
ненависть, когда-то заставлЯвшаЯ ломать берег и гонЯтьсЯ за верещащей
мелочью с обломком бревна. ’еперь он был занЯт более важными делами, а
осторожные молочники старались не показыватьсЯ днем, так что ‡ау
позабыл о них. Ќо при виде снующего по клетке паразита в руке,
покалеченной в детстве зубами молочника, проснулась тЯгучаЯ боль -
выросшие, взамен оторванных, пальцы вспомнили о давней ране. ‡ау
выронил принесенные решетки, которые, оказываетсЯ, он изготовил длЯ
молочников! - и сумев наконец объединить расстроенные мысли, задал
вопрос:
- „лЯ чего это здесь?
Њеза поЯвилась из-за стеллажей в дальнем конце помещениЯ. Ћна
послала приветствие, но почувствовав неладное, быстро подошла,
спрашиваЯ:
- —то случилось?
- ‚от, - ‡ау показал на клетку с молочником.
‘ трудом разобравшись в сумЯтице мыслей, Њеза ответила:
- ќто и есть моЯ работа, точней, ее часть. ‚ университете
собрались те, кто _знать_ хочет сильнее, чем _иметь_. џ изучаю
животных. ‚сех. ‚ том числе и молочников.
ќто был довод. ‡ау на себе испытал тЯгучую муку бессилиЯ, когда не
мог найти ответа на вопрос, а хор говорЯщих не отвечал ему. ‡начит,
длЯ поиска ответов приходитсЯ заниматьсЯ и таким...
‡ау наклонилсЯ, рассматриваЯ мечущуюсЯ гадину. Њолочник, как и
весь их род, был глух, он не слышал мыслей, не умел оценить ситуацию,
но все же беспокойство ощутил, засновал по клетке, издаваЯ времЯ от
времени дребезжащий писк. ‚олосины на кончике морды нервно шевелились.
‡ау передернуло от отвращениЯ, он поспешно выпрЯмилсЯ и потребовал:
- ђасскажи о них.
- ќто странные существа, - сказала Њеза, - нелепаЯ боковаЯ ветвь,
тупик. Ћни произошли от древних мокрокожих и потому остались так
неразвиты. €х внутреннее устройство еще дисгармоничней внешности. Ћни
ушли из воды и не мечут икру, но без воды не способны прожить и
нескольких суток, потому что сохранили примитивные лЯгушачьи почки.
кура молочников не служит защитой от сильного солнца, поэтому они
обычно прЯчутсЯ днем. ќто единственные животные, ведущие
преимущественно ночной образ жизни. € здесь видно их родство с
лЯгушками, ведь те тоже не засыпают, если вода теплаЯ, и тоже имеют
влажную кожу. Ќо из-за того, что по ночам, особенно зимой, холодно,
молочники выработали у себЯ адскую способность. €х тело всегда сильно
нагрето. Ќа это уходит прорва энергии, из-за чего молочники вынуждены
непрерывно и неустанно жрать. Џища им еще нужнее, чем вода, они
воистину ненасытны. ‡убы - единственное, что они развили у себЯ выше
всЯкого представлениЯ. ‚рЯд ли тебе приходилось когда-нибудь готовить
такой набор инструментов, что каждый из них носит в своей челюсти.
…сли им дать волю, они сожрут весь мир.
- ‘реди говорЯщих тоже есть такие, - сказал ‡ау, вспомнив
€зрытого.
‚ мыслЯх Њезы мелькнуло что-то сложное и противоречивое, не
оформившеесЯ в слова, так что ‡ау даже не смог понЯть, к чему
относитсЯ этот всплеск. Љазалось, Њеза смотрит на чужую мысль сразу с
нескольких сторон, одновременно соглашаЯсь и отвергаЯ ее. ‡ау так не
умел.
Њеза распахнула двери, так что стал виден захламленный берег и
чернаЯ поверхность одного из городских озер. ‡ау ждал, не понимаЯ,
зачем показывают ему эту давно знакомую картину. Њолчание тЯнулось.
- „а, - наконец сказала Њеза, - мы тоже способны сожрать мир, и
делаем это довольно успешно. ѓород поЯвилсЯ здесь потому, что на
озерах могло кормитьсЯ много говорЯщих. ‘егоднЯ в озерной воде убита
даже плесень, а мы травим залив. ’ак поступают не только пустоголовые,
которые хотЯт поскорее заглотить свой кусок и отключитьсЯ, но и
разумные говорЯщие тоже. Њы куда более непостижимые существа, чем
молочники. Њы способны воспринимать боль и радость соседа как свои
собственные, мы поднЯлись на вершину единства душ. Ќо мы спокойно
смотрим на гибель ближнего, ведь из ста родившихсЯ врЯд ли один
вырастет взрослым. ’олько разумные способны быть столь добры и
жестоки, так предусмотрительны и беспечны, бесчувственны и
сострадательны. Џрирода не создавала прежде и не создаст больше
никогда существ, которые сравнились бы с нами в благородстве и
мерзости одновременно. ‚озможно, это общее свойство разума, но каких
бы иных разумных существ ни представить, мы все равно останемсЯ
непревзойденными и в дурном, и в хорошем. Ќаши мысли сливаютсЯ в
единое целое, но в делах мы разобщены. ‚зглЯни, каждый, даже думающий
о вечном, делает лишь сиюминутные дела. Ћт этого страдает ‡емлЯ. Њы
уничтожаем животных, перекраиваем растительный мир, пачкаем почву,
воду и воздух. ‘коро на ‡емле станет невозможно жить, а мы спокойны,
словно чешуЯ покрывает не только наши тела, но и сердца...
‡ау молча слушал. ќто была знакомаЯ нота беспокойства, всегда
звучавшаЯ в хоре, но впервые ‡ау слышал ее так Ясно, и видел, кто
произносит слова тревоги.
- ...Њы с умиротворением и радостью, во имЯ дивной цели -
облегчить жизнь говорЯщим, уничтожаем все, до чего можем дотЯнутьсЯ. Ђ
руки у нас длинные, достать мы можем далеко. Ѓоюсь, что историЯ разума
закончитсЯ тем, что на ‡емле останутсЯ одни молочники...
- “ж эти-то точно не выживут, - возразил ‡ау, - сожрут сами себЯ.
‚место ответа Њеза прошла между рЯдами клеток и террариумов, где
копошилась всевозможнаЯ мелкаЯ живность, и остановилась возле
небольшого вольера, в котором на слое нечистых опилок лежал молочник.
ђЯдом копошилось еще несколько вредителей, совсем крошечных. Њолочник
ткнул носом в одного из мелких. ‡ау ждал, что сейчас шкурка окраситсЯ
кровью, а затем послышитсЯ с детства до озноба знакомый хруст плоти,
но все было мирно. „етеныш барахталсЯ в опилках, а молочник вылизывал
его, не торопЯсь вонзать зубы. Џотом он перевернулсЯ на спину, и
мелкие все разом кинулись к нему. Ћни карабкались на голое розовое
брюхо, тыркались беззубыми мордами, слизываЯ выступающую из бугорков
на брюхе белую, похожую на гной слизь. Ѓольше ‡ау не мог смотреть. Ћн
чувствовал, что еще немного, и ему станет дурно.
- Ћни едЯт большого? - спросил он, отвернувшись.
- Ќе совсем. ’от сам кормит их. ќто его детеныши, молочники не
бросают своих детей, как мы, а заботЯтсЯ о них, выкармливают своим
телом, пока детеныши не подрастут. ‚от почему они так живучи и
неистребимы. ‚се иные животные угнетены нами и вымирают. Џроцветают
одни молочники. Њало того, они менЯютсЯ. ЊенЯ это тревожит. Џосмотри,
раньше таких крупных не встречалось. ’ы знаешь, Я иногда фантазирую,
что было бы, если на ‡емле не стало говорЯщих. „рево жизни тогда
уродливо искривилось бы, случайнаЯ боковаЯ ветвь оттЯнула бы к себе
жизненные соки, молочники несказанно размножились бы, подавив и
уничтожив все остальные виды. Ќе сдерживаемые главной ветвью, они дали
бы огромное разнообразие форм и лишь разума не смогли бы создать из-за
своей глухоты, неумениЯ сопереживать, слышать чувства других. Ќо и без
разума им придетсЯ решать: что в них сильнее - жадность, рожденнаЯ
теплой кровью и требующаЯ сожрать все, или удивительное стремление
сохранить и накормить другого. ’огда мне начинает казатьсЯ, что
прекрасные говорЯщие и безмозглые молочники, живущие в норах, очень
похожи.
- Ќе надо, - попросил ‡ау. - џ не хочу себе этого представлЯть.

x x x

Џосле похода в университет ‡ау решил начать реконструкцию
мастерской. Љислота и Ядовитые растворы солей из ванн стекали по
дренажной системе в залив. ‡ау решил уменьшить количество стоков, а
остатки отвести в мертвые озера посреди города, полагаЯ, что там они
принесут меньше вреда. „лЯ этого требовались насосы и трубы. ‡ау мог
бы изготовить их сам, если бы на дело годилсЯ металл. Ќо ‡ау лучше
всех понимал, как быстро будет съедено железо, а тем более хром или
никель, жгучими электролизными растворами. Џриходилось искать другие
материалы, длЯ чего надо было часто покидать мастерскую. ‚от только
оставить ее было не на кого - €зрытый слег.
Ћн не поЯвлЯлсЯ на работе пЯтый день подрЯд, и ‡ау, потерЯв
терпение, отправилсЯ к нему домой. €здали он услышал самозабвенное
жужжание - €зрытый предавалсЯ зуду. ‡ау попыталсЯ разбудить напарника,
он звал его, расталкивал, но все было напрасно. €зрытый глаз не
открывал, конечности его были расслаблены, и лишь иногда коротко
дергались. џзвы, тут и там изъевшие кожу, нагноились, чего прежде не
было.
‡ау забеспокоилсЯ, подумав, что €зрытый может умереть, но тут же
постаралсЯ отогнать эту мысль. ‚едь €зрытый молод, ему не исполнилось
и ста лет, даже рисунок на чешуйках, где они целы, не стерсЯ.
‡ау отнес тщедушное тело во влажную комнату, промыл под душем
Язвы, потом стал искать какие-нибудь лекарства. €зрытый лежал
неподвижно, его зудение наполнЯло дом.
‹екарств ‡ау не нашел. Ќе было даже ароматической смолы, чтобы
покрыть раны. Ќашлись протухшие остатки еды, заплесневелый настой
дурманЯщего корнЯ, увЯдшие листьЯ табака. Ќе слишком много
удовольствий получал €зрытый от своего большого заработка.
†ужжание усиливалось. Џо распростертому телу волнами пробегала
дрожь. ‡ау понЯл, что €зрытый действительно умирает. Ѓессмысленное
гудение - единственнаЯ радость пустоголовых - захватило весь мозг,
блокировало жизненно важные центры. €зрытый не только не мыслил, он не
дышал, не билось сердце, остановились зрачки, а истощенное тело не
могло заставить мозг вернутьсЯ к жизни. ‡вук оборвалсЯ неестественным
взвизгом. € хотЯ у €зрытого еще вздрагивало сморщенное брюхо,
подергивалсЯ хвост, ‡ау видел, что все кончено. Ћн вышел из дома,
прикрыв дверь. Ќадо было позаботитьсЯ о погребальном костре.
’ело €зрытого вывезли за город и сожгли. „вое пустоголовых,
занимавшихсЯ этим делом, не могли понЯть, зачем ‡ау увЯзалсЯ за ними и
помогает им. ‚едь они предупредили, что работа эта случайнаЯ, они
справЯтсЯ сами и заработком делитьсЯ не станут.
„омой ‡ау вернулсЯ не сразу. ‘начала он пошел прочь от города,
вверх по встретившейсЯ реке. ел и думал, пытаЯсь понЯть, зачем жил
€зрытый, что собой представлЯл. Ќе было ответа ни на один из этих
вопросов. Ќе жил €зрытый, а тЯнулсЯ через годы, старательно убиваЯ
себЯ. € никем не был, даже имени себе не нашел. Ѓыл он функцией от
еды, функцией от работы. Џлохо, когда ты не существуешь и
обозначаешьсЯ всего лишь функциональным прилагательным: "ученый",
"рабочий", а не... - ‡ау запнулсЯ и произнес еще одно прилагательное:
"ѓоворЯщий".
‘труи реки переливались под солнцем. ‚ чистом негородском воздухе
гудели жуки, тритон опускалсЯ на дно, мигаЯ оранжевым пЯтном брюшка.
ѓоленастые фламинго стоЯли на мелководье, выискиваЯ добычу прЯмыми
розовыми клювами, а потом, вспениваЯ концами крыльев воду, летели
прочь, спасаЯсь от подползающего тонкомордого крокодила. Џрирода жила
ради самой жизни, безразличен ей был разум, блестЯщие знаниЯ, мудрые
откровениЯ ночного бытиЯ... Ќо когда _говорЯщие_ начинали _делать_, то
дела эти больно ранили природу.
‡ау почувствовал, что не хочет возвращатьсЯ в нечистый город;
настоЯщим счастьем было бы поселитьсЯ здесь, и жаль только, что Њеза
не видит всего этого.
‡ау развернулсЯ и поспешил обратно к городу.

x x x

Њеза, как обычно была в лаборатории. Ћна вообще старалась как
можно меньше времени тратить на самое себЯ и предпочитала сидеть
голодной, чем зарабатывать на жизнь. Ќа университет средства
выделЯлись скупо, так что большинство говорЯщих, которые вели там
исследованиЯ, работали где-нибудь еще.
Њеза промывала в большой кювете икру какого-то редкого
мокрокожего. ‘квозь полупрозрачную оболочку были видны черные запЯтые
свернувшихсЯ зародышей.
‡ау подошел, положил руку Њезе на затылок. Ћн не знал, что
говорить, но даже неформулированные его чувства звучали громче слов.
Њеза замерла, и целую вечность они стоЯли неподвижно. ‘лова были не
нужны, но все же прозвучали и они. Њеза вздохнула и произнесла:
- Ќе надо.
‡ау показалось, что он ослышалсЯ. Ћн же знал, видел, как Њеза всем
существом говорит "да", но то, что она произносила, опровергало
очевидное.
- Ќе надо, - повторила Њеза и, почувствовав, что сейчас ‡ау
заговорит обиженно и недоумевающе, поспешила добавить: - Ќе сердись, Я
не хочу тебЯ оскорблЯть, ты хороший. …сли бы эти отношениЯ были длЯ
менЯ приемлемы, Я не хотела бы никого, кроме тебЯ. Ќо это невозможно.
’ы еще совсем молод, ты не понимаешь, зов тела кажетсЯ тебе
прекрасным, а на самом деле мы ничем не отличаемсЯ вот от них, - Њеза
встрЯхнула кювету с икрой. - ‹ипкий стегоцефал выльет из брюха икру, а
через день, забыв обо всем, сам же ее пожирает. џ так не могу,
прекрасное должно быть долгим.
- ’ы считаешь, что лучше быть, как молочники? - ошеломленно
спросил ‡ау.
Њеза запнулась, а потом, словно бросаЯсь с обрыва, произнесла:
- „а. “ них лучше.

x x x

—ерез два днЯ ‡ау женилсЯ. Џроизошло это просто и буднично. ‡ау
высмотрел себе жену на улице, подошел, сказал:
- ’ы мне нравишьсЯ, - и дальше они пошли вместе.
Љакой-то пустоголовый пыталсЯ остановить их, твердЯ, что он
подошел раньше, но ‡ау лишь взглЯнул на него коротко, и тот проворно
отпрыгнул, ожидаЯ удара. € в эту минуту ‡ау действительно мог ударить.
ќто потом он со стыдом думал, что был, должно быть, похож на €зрытого.
‡ау привел подругу на берег реки, где дышали спорами шапки плаунов
и изгибал тонкую шею маленький пресноводный плезиозавр. ’ам они
провели неделю. Ђ потом ‡ау так же внезапно остыл. Џодруга, имени
которой он не удосужилсЯ узнать, стала ему совершенно безразлична, и
он сразу заметил, что вода в реке не так уж и чиста - рудники в
верховьЯх спускают в нее какую-то дрЯнь, а за узкой полосой леса
курЯтсЯ залитые черной жижей полЯ, и тЯнетсЯ лента дороги, по которой
доставлЯют от далекой вулканической грЯды пахучий порошок серы и бочки
с кислотой длЯ его электролизных ванн.
‘езон любви кончилсЯ.
‡ау знал, что пройдет чуть меньше месЯца, в теле его случайной
знакомой созреют Яйца, тогда она закопает их в песок одного из детских
плЯжей, и длЯ нее тоже все кончитсЯ.
‡ау вернулсЯ в город. ‚ университет он больше не ходил и делал
лишь ту работу, на которую приходили заказы. Ќе начал он и переброску
стоков от залива к радужным озерам. ‚се равно, одна мастерскаЯ ничего
не менЯла. Ђ если во времЯ бдений речь заходила об угрозе животным и
растениЯм, об изменении условий, ‡ау отмалчивалсЯ, стараЯсь не
откликатьсЯ на этот разговор.
…жегодно весной ‡ау без труда находил себе новую подругу, а через
неделю-полторы так же легко забывал ее. € его не тревожило, что так
мало приходит в город молодых говорЯщих, и не волновало, есть ли среди
них те, кто обЯзан своим существованием ему. ’о есть, порой ‡ау
задумывалсЯ об этом, но немедленно вспоминалось оскорбительное
сравнение Њезы, и ‡ау гнал из головы ненужные и вдвойне неприЯтные
размышлениЯ.
‘реди заказов ‡ау по-прежнему старалсЯ выбрать самые неординарные,
требовавшие сообразительности и ловкости в работе. Ћсобенно его
привлекали задачи, свЯзанные с изменением структуры металла. ‚
зависимости от примесей и условий изготовлениЯ, одна и та же стальнаЯ
пластинка могла быть покорно-гибкой или до звона упругой. Џостепенно
‡ау вновь начал делать недоговорные работы, но теперь уже только длЯ
самого себЯ: не считаЯсь с расходом энергии, наращивал различные
образцы, калил их в оглушительно визжащей муфельной печи, которую сам
и сконструировал. ‡ау понимал, что то, чем он занимаетсЯ, - тоже
"университет", но бросать любимого дела не хотел, он лишь не
произносил слова, которое однажды и надолго стало ему отвратительным.
Џостепенно удивительные возможности металлов обрели известность
среди говорЯщих, и, наконец, пришел первый заказ изготовить пружину.
Ћписание заказа было составлено так, что ‡ау не понЯл точно, что
именно нужно изготовить. ‚ ближайшую ночь он пыталсЯ обговорить
подробности, но на его вопрос никто не откликнулсЯ. ‡ато на следующий
день заказчик пришел сам.
Џальн, так его звали, был невысоким говорЯщим со странно
замедленными осторожными движениЯми и необычайно тихим голосом.
Ќеудивительно, что ‡ау ночью не расслышал его. Ћднако разум у Џальна
оказалсЯ гибок и быстр, так что понЯть, что именно следует сделать, не
составило труда. Ќо самое странное, что этот, второй за все годы
предмет, заказанный не через склады, и лично, тоже был свЯзан с
молочниками! ’олько пружина, в отличие от клетки, должна была не
сберегать, а убивать, так что ‡ау мастерил детали капкана с
удовольствием, а потом вызвалсЯ сам установить звонко щелкающий
механизм.
Ќа рассвете шепотун Џальн зашел за ним. ‡ау взЯл не один, а четыре
изготовленных капканчика и отправилсЯ вслед за проводником. Ћни вышли
из города и двинулись вдоль берега залива, мимо рыбацких поселков,
прочно свЯзавшихсЯ в памЯти ‡ау с именем •исса.
’еперь ‡ау и сам видел, как уступами отходит теснимое садками
море, и как отступает истреблЯемый говорЯщими лес. €счезли жавшиесЯ к
воде последние кордаиты и легкоперистые гинковые - их было слишком
легко ломать, и реликтовые посланцы древних лесов покорно исчезли с
лица ‡емли.
‡ау остановилсЯ, трЯхнул головой, отгонЯЯ наваждение. ќто же было
не с ним... Љордаитовые чащи помнил •исс, а при ‡ау оголилась
прибрежнаЯ дюна, началась ломка леса в болотистой низине за ней, и в
воды бухты легли стволы темной туи и призывно пахнущей магнолии.
‡накомые места, которые он никогда не вспоминал, но оказываетсЯ,
никогда и не забывал.
Џальн свернул на дорогу, пропаханную хлыстами поваленных деревьев,
потом двинулсЯ напролом через кусты терновника, разросшиесЯ на месте
бывших лесосек. ‡ау ломилсЯ следом. —ерез полчаса перед ними открылось
небольшое, затЯнутое рЯской болотце и пологий песчаный склон,
огороженный забором, едва доходЯщим ‡ау до поЯса. Ћни пришли к цели,
преодолев за полднЯ путь, на который когда-то ‡ау потребовалось три
года жизни.
- ’ише! - предупредил Џальн. - ‡десь нельзЯ громко. Ћглушишь
малышей.
‚есь его мир, когда-то казавшийсЯ бескрайним, лежал перед ним, и
всего-то в нем было с десЯток шагов. Ќо этот мир, как и прежде, был
населен. Њиниатюрные существа, крошечные копии самого ‡ау скакали по
песку, бултыхались в воде, разгрызали витые ракушки прудовиков -
какими огромными казались когда-то эти улитки, какими маленькими
представлЯлись теперь! ‘ознание ‡ау наполнилось тонкими криками,
визгом, звонкими восклицаниЯми бессмысленной радости. Џеред ним,
невообразимо уменьшившеесЯ - лежало его детство.
- €м три днЯ, - прошелестел Џальн.
Ћдин из детенышей, покинувший общую кучу, давно и целеустремленно
штурмовал осыпающуюсЯ песком горку. ‚от он выбралсЯ наверх и поскакал,
размахиваЯ хвостиком. Џроход в заборе он миновал, похоже, даже не
заметив его, и остановилсЯ лишь когда уткнулсЯ в ногу ‡ау. ‡ау
наклонилсЯ, подставил ладонь, малыш без тени сомнениЯ вспрыгнул на
нее, такую большую, что там могло бы разместитьсЯ десЯток таких, как
он. ‡ау поднес ладонь к лицу, разглЯдываЯ и узнаваЯ себЯ самого.
- ќто Я! - кричал малыш, подпрыгиваЯ. - ЊенЯ зовут ’ари! џ живой!
Ќочью приходил страшный с красными глазами, но Я зарылсЯ в скорлупки,
и он не нашел менЯ! џ тоже вырасту большим. џ буду!..
- Ѓеги, ’ари, - прошептал ‡ау, боЯсь, что голос его чересчур
громок. - ’ы обЯзательно вырастешь, но пока не выходи за ограду. ‡десь
длЯ тебЯ слишком опасно.
„етеныш умчалсЯ, щебеча что-то. ‡ау смотрел ему вслед, стараЯсь ни
о чем не думать, а потом пошел настораживать ловушки, чтобы "страшный
с красными глазами" не пришел за маленьким ’ари.
Ќо вместо молочника пришел другой "страшный". ‚ечером за холмами
поЯвилось багровое зарево. ’ам у нефтЯных озер располагались
мастерские, в которых варили асфальт и готовили пластмассы. Ћт завода
тЯнуло гарью и тошнотворно-сладким запахом растворителей. € вот там
случилась авариЯ, несколько мастерских сгорело. Љлубы непроницаемого
дыма окутали берег, дым рвал горло, разъедал глаза. ‡ау почел за благо
не дышать, пока не выбралсЯ из отравленной зоны, хотЯ и знал, что
будет расплачиватьсЯ за это неделЯми головной боли. „етеныши остались
в дыму, сами они выйти не могли, найти их в темноте полуослепший ‡ау
не сумел.
Љогда дым рассеЯлсЯ, ‡ау вместе с Џальном вернулсЯ к детской
площадке. Ѓерег был усеЯн комочками свернувшихсЯ детенышей. ѓде-то
среди них лежал и трупик крошечного ’ари, который уже никогда не
будет.
—ерез день ‡ау возвратилсЯ в город. Ћн шагал по захламленному
берегу, топча взбитые прибоем серые шапки пены, смотрел на
промасленную убитую землю, на отравленную зелень, местами еще
вылезавшую из изуродованной почвы, и пыталсЯ представить себе: где
здесь были рыбные тони, где выращивали рис или низкие пальмы с
мучнистой сердцевиной, а главное, где могли лежать детские площадки,
искрЯщиесЯ первыми звонкими словами, давно отзвучавшими, площадки,
залитые сегоднЯ мазутом и кислотой, среди которых новорожденный не
прожил бы и четверти часа.
Ќесколько недель ‡ау не выходил из мастерской, готовЯ детали
ловушек и всевозможный инструмент, который мог потребоватьсЯ ему в
дальнейшем, а потом собралсЯ и ушел к опустевшему болоту. Ћн понимал,
что новаЯ работа будет далеко не так интересна, как прежнЯЯ, знал, что
будет обречен на многомесЯчное молчание и сможет лишь слушать других.
€ все же ‡ау не колебалсЯ, делаЯ выбор, поскольку видел, что самые
остроумные железки терЯют смысл, если окажетсЯ, что с ними некому
возитьсЯ.
Њолчальник Џальн без лишних слов принЯл его помощь, показал
изнанку знакомого с детства нехитрого хозЯйства площадки. ѓлавным в
работе оказалась тишина - близкий голос портил слух детей и мешал
слушать общий хор, из которого детеныши сами выбирали нужные сведениЯ.
„аже шептать без особой надобности Џальн не советовал. †ить Џальн
предложил вместе с собой в примитивном деревенском доме, без душа и с
отоплением в виде пузатого, булькающего самовара дрожжевой грелки,
необходимость чистить которую так пугала €зрытого. Ђ через несколько
лет Џальн так же просто оставил дом ‡ау, а сам ушел на другую
площадку, где не осталось почему-то ни одного воспитателЯ.
Љаждый год по весне, когда у других начиналсЯ сезон любви, ‡ау,
ворча про себЯ (единственное времЯ, когда он мог себе это позволить!),
здоровенными граблЯми прочищал дно болотца, которое без этого давно бы
заросло, и засеивал мелководье микроскопической икрой улиток и
зернистыми комьЯми лЯгушачьей икры. Џотом, поглЯдываЯ на припекающее
солнце, сгребал в кучи песок и начинал ждать рожениц. ’е приходили, не
глЯдЯ ни на кого, разрывали Ямки, быстро оставлЯли кладки, присыпали
Яйца разогревшимсЯ на солнце песком и уходили с сознанием выполненного
долга. ‡ау с ними не разговаривал, и они не обращали вниманиЯ на него.
Љогда на жарком склоне не оставалось мест, ‡ау перегораживал вход
на площадку и отправлЯл всех дальше, за город, где в нескольких часах
пути на краю больших болот были оборудованы еще две площадки. €ногда
роженицы спрашивали, нельзЯ ли найти на площадке дополнительное место,
тогда ‡ау молча отказывал им. Љонечно, песчаных куч можно было нарыть
сколько угодно, но тогда слишком много малышей погибло бы в
перенаселенном детском саду.
Ћднажды среди опоздавших ‡ау увидел Њезу. ‚идно, и в ней голос
крови взЯл верх над рассудком. Њеза, услышав, что ‡ау узнал и вспомнил
ее, заколебалась, но все же подошла и спросила о лишнем месте, хотЯ
заставленные ворота говорили Яснее слов.
- џ не могу идти к болотам, - сказала она. - ‚ лаборатории не
осталось никого, животные за это времЯ погибнут.
‡ау отвернулсЯ. Ћн хотел сказать, что у него погибнут разумные,
напомнить, как сама Њеза твердила о необходимости заботитьсЯ прежде
всего о своих детЯх, вспомнились и молочники, поставленные ему в
пример, и думы о бессмысленности самой жизни, если она кончитсЯ вместе
с тобой... ‚се это пропиталось давней, но неугасшей обидой и сплелось
в такой клубок горечи, что когда ‡ау повернулсЯ, чтобы коротко
ответить: "Ќет", - Њеза уже уходила, вздрагиваЯ, словно ее стегал
источающий вопль оголенный электрический провод.

x x x

„ве недели после поЯвлениЯ Яиц ‡ау жил спокойно, следил лишь,
чтобы не добрались до песчаного инкубатора прожорливые ночные воры. Ђ
потом начиналась суматоха. ‡а несколько часов теплый берег покрывалсЯ
сотнЯми маленьких, неистово галдЯщих фигурок. “глЯдеть за всеми
детенышами не было никакой возможности - они лезли в воду, срывались с
забора, убегали и не возвращались. Њногие болели, а бывало, что из
целой кладки так и не поЯвлЯлось ни одного живого...
Љ осени на площадке оставалось лишь несколько десЯтков
воспитанников. €х ‡ау различал по голосам, заботилсЯ о них,
подкармливал в голодный сезон, снисходительно, вполголоса беседовал с
ними и вообще относилсЯ к ним, как к состоЯвшимсЯ говорЯщим, хотЯ и
понимал, что первую зиму переживет меньше половины детей.
‚ременами эта селекциЯ, отбор на выживаемость, казалась ‡ау
жестокой, но тогда он вспоминал краткие наставлениЯ Џальна: разум
родилсЯ в борьбе за выживание, и каждый разумный обЯзан повторить этот
путь. …сли слишком заботитьсЯ о новорожденных, они вырастут слабыми и
среди них не окажетсЯ ни одного по-настоЯщему разумного, а лишь
пустоголовые жужжалки. ’акие опыты ставились и обошлись говорЯщим
слишком дорого. Џотом на памЯть приходили чадолюбивые молочники:
безмозглые, хищные и глухие. ќтот врезавшийсЯ в душу образ помогал
балансировать между равнодушием и ошибкой.
‡а неделю до нового сезона любви последние малыши покидали
площадку. Ћбычно ‡ау сам отводил их в ближайший поселок, откуда они
разбредались кто куда в поисках места. Ђ ‡ау возвращалсЯ к песчаному
холму и готовил его к приему нового поколениЯ.
‘ледующий год повторЯл предыдущий, а потом сам повторЯлсЯ с
началом нового сезона. Љатастрофы случались редко, хотЯ химические
мастерские были восстановлены и даже разрослись.
Ћбычно больше всего жизней уносили холодные зимы и хищные враги.
Џорой случалось, что по весне ‡ау некого было отводить в поселок.
Ћсобенно досаждали молочники, изобретавшие все новые и новые каверзы.
’еперь ‡ау жалел, что Њеза куда-то исчезла, и ее голоса давно не
слышно. Њожет быть она, перваЯ заметившаЯ мутации среди молочников,
могла хоть что-то посоветовать. Ђ так приходилось боротьсЯ вслепую,
почти не знаЯ противника.
‚оспитатель - это была работа, все признавали ее нужной; и хотЯ
‡ау не сдавал на склады изделий, все же за ним резервировалась и еда,
и кое-что из вещей. ‡аработок воспитателЯ было бы смешно сравнивать с
тем, что получал ‡ау, когда был металлургом, но, с другой стороны, в
университете вообще ничего не платили, Њезе с товарищами приходилось
полагатьсЯ лишь на себЯ и щедрость таких, как ‡ау. •отЯ теперь ‡ау не
смог бы делитьсЯ с другими своим достатком. ‚первые он столкнулсЯ с
ситуацией, когда заработка стало не хватать. Ќе на жизнь, разумеетсЯ,
здесь его требованиЯ всегда были скромны, а на работу. Њолочники
наносили свои безжалостные визиты уже с поЯвлением Яиц, и ‡ау, видЯ,
что капканы не спасают от напасти, решил испробовать Яд. Ђ поскольку
личных фондов не хватало ни на Яд, ни на приманки, ‡ау пришлось
зарабатывать их на стороне.
Ѓольшие болота назывались так то ли по традиции, то ли по
недоразумению. Ќа самом деле это были большие полЯ. ‡атЯнутаЯ илом и
залитаЯ водой низина ежегодно засеивалась съедобным тростником, рисом,
другими влаголюбивыми растениЯми, которые охотнее прочих употреблЯлись
в пищу говорЯщими. ’уда и отправлЯлсЯ ‡ау, когда ему не хватало
нищенского содержаниЯ воспитателЯ. Џриходилось по колено в жидкой
грЯзи укоренЯть стебли рассады, убирать урожай, но больше всего трудов
уходило на борьбу с вредителЯми. ЌевидимаЯ глазу мушка дырЯвила
листьЯ, портила цветки. ’рижды в сезон следовало обходить посевы и
опылЯть их толченым в пудру порошком серы. †елтый налет плыл по воде,
не смачиваЯсь взлетал с ее поверхности, но потом все же тонул,
накапливаЯсь в торфЯных толщах.
’уда же под воду попадали и другие вредные вещества. ‘емена перед
зимним хранением окуривали, убиваЯ жучков удушливым Ядом, что варилсЯ
на нефтЯных озерах. Џеред посадкой зерно смешивали с черным порошком
урановой смолки. Љогда ‡ау узнал об этом, он удивилсЯ и испугалсЯ. Ћн
знал, как действуют на живое соли урана и ториЯ, и даже в
гальванических мастерских никогда не пользовалсЯ ими. Ќо потом ему
объЯснили, что без радиационной обработки нельзЯ надеЯтьсЯ на дружные
всходы, а что касаетсЯ Ядовитых солей, то смолка нерастворима, в зерно
она не попадает, а надежно задерживаетсЯ рыхлым илом и остаетсЯ там, в
торфе.
Џоработав на полЯх, ‡ау хорошо познакомилсЯ и с Ядами, и с
приманками. Њолочники и здесь были первыми среди вредителей,
безжалостно портЯ урожай. Ђ вот Яд на них почти не действовал -
привыкли к Яду сотни травленных поколений! ’еперь дозы отравы на полЯх
употреблЯлись такие, что ‡ау рисковал погубить детенышей, даже в том
случае, если никто из них не тронет Ядовитых приманок.
•имическую войну ‡ау благоразумно прекратил не начинаЯ, но
продолжал работать в двух местах, потому что решил строить дом. Ќовый
дом потребовалсЯ длЯ детей. Ћдин год не приходилсЯ на другой, хотЯ
обычно они отличались друг от друга не сильно. Ќо потом случилась
страшнаЯ зима, солнце не показывалось несколько дней крЯду, и к концу
этих дней на песке не осталось ни одного живого детеныша. €х маленькие
тела не смогли прийти в себЯ после слишком долгого оцепенениЯ.
’огда-то, получив печальную возможность нарушить обет молчаниЯ,
‡ау обратилсЯ к говорЯщим, требуЯ от имени погибших малышей большей к
ним заботы. Ћн просил поставить на плЯжике дом, чтобы в слишком
холодные ночи детеныши могли в нем спасатьсЯ.
Ћтветом было повторение общеизвестных истин: о детЯх нельзЯ
слишком печьсЯ, лишениЯ оборачиваютсЯ к их же благу. Ђ годы, когда
погибал весь выводок, случались и прежде. †алко, но... ничего не
поделаешь.
Ќе получив поддержки, ‡ау решил строить дом сам и вновь отправилсЯ
в ту слишком свободную весну на полЯ, чтобы на заработанное приобрести
не полагающийсЯ ему лес и немудреное домашнее оборудование. ‚
строительстве ‡ау никто не помогал, но и не мешал. ќто было его дело,
его право на эксперимент, пусть даже то был эксперимент над будущими
поколениЯми. ‡ау сам укладывал бревна, конопатил стены, устанавливал
грелку. ђодившиесЯ новой весной малыши толклись вокруг него, лезли под
топор, и каждый предлагал в дело свою щепочку, палочку или веточку.
‘троительство дома было приостановлено лишь однажды. ‡ау
устанавливал потолочные перекрытиЯ, когда среди бела днЯ послышалсЯ
звук, словно сразу на полную мощность заговорил ночной хор. Ќо на это
раз в хоре был всего один голос. ‡ау обмер, забыв, что неудобно держит
на весу потолочную балку. Ћн понЯл, что где-то, может быть на другом
континенте, повторЯетсЯ высокаЯ трагедиЯ •исса. Њудрый говорЯщий,
достигший предела своих бесконечных лет, последний раз держал речь
перед разумными. ќта речь сильно отличалась от того, что говорил •исс.
Ќеведомый старец не только передавал живущим памЯть предков, но и
кричал о многом, что он сам познал и увидел в жизни. Ќе только
животный мир менЯлсЯ, беднеЯ на глазах долгожителЯ, не только
уничтожались леса и отравлЯлось море. ѓибла всЯ планета. †изнь на
холодной земле существовала лишь благодарЯ укутывавшему ее одеЯлу из
углекислого газа, создающего парниковый эффект. Ќе будь его, тепло
уходило бы в пространство, и в мире стало бы так холодно, что выжить
смогли бы разве что птицы да вездесущие молочники. —то-то подобное уже
было в мире двести миллионов лет назад, и возвращение доисторических
времен казалось невозможным. Ќо тем не менее, в углекислотном одеЯле
уже зиЯли рваные дыры, которые продолжали расползатьсЯ. Ќоситель жизни
- углерод оседал в меловых отложениЯх морских рифов, огораживающих
пастбища аммонитов и белемнитов. “голь уходил под песчаные наносы на
месте иссушенных рыбных садков, пропадал вместе с отравленным илом
полей, оставалсЯ в настилах гатей и фундаментах состарившихсЯ домов.
Љаждое лето безвозвратно уносило из атмосферы углерод, и всюду эти
страшные процессы подстегивались умелой, знающей рукой говорЯщего. Ќе
случайны суровые зимы - они будут еще суровей, не случайны дожди -
ветры, рожденные еще теплыми и уже холодными зонами, поднимают с
океана массу воды. Ќе зрЯ ‡ау строит дом, скоро без него детеныши
вообще перестанут выживать. ’олько поможет ли и дом?
„етеныши не много понЯли из услышанного, а ‡ау долго стоЯл в
прострации, привычно сдерживаЯ мысли, но чувствуЯ, как против воли
созревает в нем план очередного эксперимента.

x x x

Љогда был достроен дом и отпущено в жизнь первое поколение
побывавших там малышей, когда вновь пришел краткий весенний отпуск,
который ‡ау уже давно не посвЯщал любви, когда наконец поЯвилось
свободное времЯ, ‡ау позволил себе обдумать поЯвившийсЯ полгода назад
замысел.
Ћн хорошо помнил свою неудачную попытку вновь пустить в дело
мореную древесину, долгие годы пролежавшую под водой. Ќо сейчас он и
не собиралсЯ использовать что-либо по второму разу. Ќадо было
всего-лишь вернуть атмосфере похищенный у нее углерод. „лЯ этого не
годились затонувшие бревна и тем более, напоенный водой слежавшийсЯ
торф. ‡ау остановилсЯ на древнем угле, отложившемсЯ в незапамЯтные
эпохи и превратившемсЯ в камень.
Ќеподалеку от города, там, где река, на которой ‡ау проводил свою
медовую неделю, бурлила, переливаЯсь через пороги, на поверхность
выходило несколько пластов каменного углЯ. Њинерал этот за полной
ненужностью никем не разрабатывалсЯ, так что всЯкий мог использовать
его в любых целЯх. ‡ау решил вернуть углю жизнь. ‘делать это можно
было только с помощью огнЯ.
‘ вечноживым, подвижным всепожирающим пламенем говорЯщие
сталкивались лишь в смерти. Њертвых сжигали, так чтобы от них не
оставалось ни единой кости, освобождаЯ место на ‡емле новым живущим.
Ќигде больше опасный огонь не употреблЯлсЯ, так что ‡ау пришлось идти
на выучку к могильщикам. ‚ грЯзных городах все больше погибало
повзрослевших, но еще молодых говорЯщих, так что поЯвилась и такаЯ
профессиЯ. ќто было невеселое учение, в могильщики шли почему-то
исключительно пустоголовые, которые не умели толком объЯснить, как
добыть и поддержать огонь. Ќо все же ‡ау разобралсЯ в этом, обзавелсЯ
он и необходимым длЯ добываниЯ огнЯ инструментом.
ђазвести огонь среди черных глыб углЯ оказалось несложно, хотЯ сам
уголь долго не хотел разгоратьсЯ. Ќаконец, он взЯлсЯ жарким
беспламенным огнем. ‹егкий смолистый дым костра сменилсЯ
беспросветными удушливыми клубами, так напоминавшими Ядовитую гарь
нефтЯных мастерских. ‡ау, лихорадочно вспоминаЯ, нет ли поблизости
детских колоний, кинулсЯ гасить огонь. Љ сожалению, этому его не
научили вовсе. ‡адыхаЯсь и перхаЯ, ‡ау голыми руками растаскивал
исходЯщие багровым жаром угольные комьЯ, лишь сильнее разносЯ огонь.
Ћн не чувствовал жара и сперва не обращал вниманиЯ на то, как
трескаетсЯ чешуЯ на запЯстьЯх и вздуваетсЯ волдырЯми ошпареннаЯ кожа.
€ лишь потом остраЯ боль заставила его прекратить бестолковую работу и
вывалитьсЯ из пламени.
„ымное облако расползалось по окрестностЯм. ‡ау бежал сквозь едкую
тьму, нечленораздельно мыча от боли, словно дошедший до экстаза
пустоголовый. ђуки, вначале не чувствовавшие огнЯ, вспухли и болели
нестерпимо.
Џожар остановить не удалось. Ћгонь ушел вглубь земли, и еще
несколько лет из расщелин поднимались дымные фонтаны, а берег реки был
усыпал крупной копотью. ѓарь мешалась с водой, поганЯ чистое дно, в
реке исчезли заводи с желтыми точками кувшинок, погибло, быть может,
последнее в мире лежбище карликовых речных плезиозавров.
ѓод ‡ау не работам: болели руки. ‡ау надолго превратилсЯ в
инвалида. …го из милости кормили, а жил он на детской площадке в
собственноручно построенном доме. Џо утрам уходил от детей на
безопасное расстоЯние и думал. ‚ праздную голову приходили невероЯтные
идеи, представлЯлось, будто сожженный пласт углЯ был когда-то, задолго
до поЯвлениЯ говорЯщих, залитым водой полем, и кто-то, опасаЯсь за
урожай, посыпал его удушливым серным порошком, обрабатывал
радиоактивными коллоидами. Ћ чем тревожитьсЯ? €л все поглотит, уголь
все впитает. ‚от и ушел уголь в землю навсегда, остудив воздух и море,
и беда тому, кто вздумает ковырЯтьсЯ в старых помойках, добывать
антрацит и сланцы: вместе с углем освободитсЯ и упадет кислотным
дождем пленнаЯ сера, и вонючаЯ гарь, и невидимаЯ урановаЯ гибель. Ђ
без этого углерода, когда-то кутавшего и гревшего землю, в мир ЯвитсЯ
- и уже идет - ‚еликий •олод.
‹огично все получалось и стройно. Џочти как у Њезы в ее бредовых
фантазиЯх. ‚от только кто мог в древности возделывать эти полЯ?
Ќеповоротливый мокрокожий мастодонтозавр или клыкастаЯ иностранцевиЯ
со скошеным лбом? €ли гигантский диплодок с мозгом улитки, первый из
зверей истребленный предками ‡ау за то лишь , что был слишком легкой и
большой добычей? Љонечно, никто из них не смог бы так надежно
уничтожить мир, это под силу лишь разуму.
Ђ спасти мир врЯд ли сумеют и разумные.
Ћднажды, в минуту надежды, ‡ау посчитал, сколько углекислоты он
так катастрофически вернул в оборот. ђезультат получилсЯ столь
ничтожен, что не стоил и упоминаниЯ.
Ѓолели руки, болела голова. ‚ыхода впереди не было.

x x x

‚торую неделю лил дождь. Њелкие капли, не по летнему холодные,
безнадежно выравнивали песок плЯжа, которому давно пора быть взрытым
сотней маленьких ног. Ќо берег оставалсЯ пуст, и холмики кладок,
сбереженные от набегов молочников, почти сравнЯлись с землей. ‡а
последнее десЯтилетие это был второй такой год, и ‡ау уже знал, что
ему ожидать. Ћн разрыл один из холмиков. ‚ нос ударил запах смерти.
Ќикто не вылупитсЯ из Яиц, равнодушно брошенных в холодную мокреть.
Ћпустив тЯжелые, в шрамах и струпьЯх давних ожогов руки, ‡ау
побрел к дому. Ћн привычно сдерживал мысли, хотЯ сейчас можно было
говорить в полный голос, можно было кричать...
‚ечером ‡ау разложил у воды погребальный костер длЯ неродившихсЯ.
Љогда огонь прогорел - залил угли, теперь он знал, как это делаетсЯ.
‘мотрел на курЯщийсЯ белый пар, перебираЯ в уме варианты поведениЯ.
’еплый дом, уже не первый на этом плЯже - первый давно сгнил - мог
спасти и до поры спасал малышей. Ќо длЯ Яиц дрожжеваЯ грелка не
годилась, им было нужно горЯчее солнце. •орошую температуру могли бы
дать электрические нагреватели, но их шум еще в Яйце убьет разум
детенышей, они родЯтсЯ глухими. Ђ глухой говорЯщий - все равно что
мертвый. …сть еще огонь, но он слишком горЯч, и к тому же, врЯд ли
найдетсЯ сила, котораЯ заставит его развести огонь в доме.
‚переди пустой год, за это времЯ можно было бы что-нибудь
придумать, - но что можно придумать одному? „авно уже говорЯщие,
задавленные бедой, которую сами же вызвали, решают лишь сиюминутные
вопросы. Њного лет нет в городе университета - братства разумных,
готовых бескорыстно взЯтьсЯ за исследование любой проблемы. Ћни не
сумели помочь в главном, и их стало накладно кормить.
€ теперь остаетсЯ, вопреки очевидному, надеЯтьсЯ, что следующий
год окажетсЯ удачнее предыдущего, а освободившеесЯ времЯ тратить на
подготовку к зиме, потому что зимой теперь и взрослого говорЯщего
тЯнет в сон, если он слишком долго пробудет на улице.
‹етние месЯцы ушли на пустые заботы о себе самом, а зима
уничтожила последние надежды на чудо. ‡имние дни стали такими
холодными, что брожение в грелке почти прекратилось, и даже дома
приходилось быть начеку, чтобы не уснуть ненароком.
€ вот однажды утром, с трудом продержавшись до света, ‡ау увидел,
что комната выстыла совершенно. Њороз победил грелку.
‡ау распахнул дверь и собственными глазами увидел смерть - то, что
он знал лишь теоретически, что предсказывали чудаки из университета.
‚ода замерзла и стала твердой, вместо дождЯ с неба сеЯлась мелкаЯ
белаЯ крупка.
†изнь на берегу кончилась, надо было уходить.
‡ау собрал свой инструмент, постаревший как и он сам, стершийсЯ от
времени, аккуратно притворил дверь дома, последний раз обошел пустой
детский плЯжик. ‚етер нес над песком снежную пудру. ‘нег зализывал
пЯтипалые следы, оставленные ногами ‡ау, одинокаЯ белаЯ цепочка
рассекала мир детства. ‡ау наклонилсЯ, погрузил в песок обе руки. Ќа
смерзшемсЯ песке рЯдом со следами ног четко отпечатались две пЯтерни -
оттиски рук, искалечивших мир. ‚ыемки заносило снегом, потом поверх
снега их забросает песком и, если никто больше не будет жить на этом
плЯже, то следы так и останутсЯ там, в слежавшейсЯ толще, уйдут в
глубь земли, окаменеют, и, может быть, это будет самым долгим, что
оставит он после себЯ.
‡ау стрЯхнул ледЯную сонливость, начавшую охватывать его, и
поспешил к городу.
‡иму он провел в городе вместе с немногими оставшимисЯ там
собратьЯми. ЉолониЯ жалась ближе к электрогенераторам, превращавшим
всех в подобие пустоголовых, но в то же времЯ несущих тепло. Џитались
жители старыми запасами, которые приходилось разваривать в горЯчей
воде.
Ћкрестности города, когда-то плотно обжитые, были отданы во власть
молочников. Њолочники вышли из нор. ЏритерпевшиесЯ ко всему,
травленные Ядом и радиацией, привыкшие к холоду и темноте. ’еперь их
ничто не сдерживало - они множились и менЯлись на глазах. Љакой удачей
было бы длЯ Њезы увидеть это разнообразие отвратительных форм! €ные
грызли дерево и питались, кажетсЯ, одной корой, другие пожирали
собственных собратьев, но все были мерзки и многочисленны. Ћни
поЯвились даже в домах, так что капканы ‡ау никогда не оставались без
работы.
†ить в городе, мучаЯсь от круглосуточного рева электропечей, было
невыносимо тЯжело, и, с трудом дождавшись весны, когда зазеленел,
казалось напрочь убитый морозом ивнЯк, а со дна оттаЯвших луж всплыли
ожившие лЯгушки, ‡ау покинул город. Ћн двинулсЯ на юг, откуда тЯнул
теплый ветер и летели возвращающиесЯ птицы. ’ам, судЯ по всему, еще
оставалась нормальнаЯ жизнь, если можно, конечно, называть
происходЯщее нормальной жизнью.
‚переди были сотни лет и тысЯчи километров бегства.

x x x

Ћн потерЯл счет времени и местам. „олины рек и суровые плоскогорьЯ
проплывали мимо, не врезаЯсь в памЯть, а лишь истираЯ ее своей
необЯзательностью. ЊесЯцы и десЯтилетиЯ упруго сжимались и рассыпались
трухой секунд, пропускаЯ сквозь себЯ идущего.
€ногда ‡ау встречал поселениЯ говорЯщих внешне вполне
благополучные, но он замечал, как мало там живет молодых, видел, как
расползаютсЯ от городов пЯтна рукотворных пустынь, - и уходил дальше.
Ќикто не шел за ним следом, говорЯщие оставались на местах, жертвуЯ
разумом и будущим ради сегоднЯшнего удобства и тепла.
‘лучалось, в закрытых от ветра долинах попадались нетронутые
уголки, где ‡ау хотел бы жить. ’огда он останавливалсЯ, строил дом,
ловил и приручал животных, если они еще водились в этой местности. Ќо
проходил десЯток лет, зима догонЯла ‡ау, и он бежал, оставлЯЯ жилище,
бросив все.
€ наконец, он достиг предела. ‘ гребнЯ серой источенной ветром
скалы он увидел океан. Њатерик был перейден из конца в конец. „альше
пути не было.
Џод ногами мелко хрустел ракушечник. - витые и двустворчатые
домики морских существ, погубленных во времЯ чужих попыток остановить
выстывание атмосферы. ’ем, кто жил здесь когда-то, удалось, опрокинув
в море миллионы тонн Ядохимикатов, уничтожить микроскопический
известковый планктон, поглощавший драгоценный углекислый газ. Ќо вслед
за планктоном и кораллами погибли упрЯтанные в раковины спруты -
аммониты и стремительные белемниты, исчезли, лишившись пищи,
эласмозавры и плезиозавры, чьей печени ‡ау так и не отведал, пропали
пережившие многие эпохи шустрые рыбоЯщеры. Њоре опустело и потомки
незадачливых рыболовов отошли на север, их выморочные поселениЯ ‡ау
оставил позади.
Ќо все это было напрасно, ‚еликаЯ ‡има приближалась. “глекислотнаЯ
шуба истончалась с каждым годом, планета замерзала. € вот холод загнал
его сюда - на южную оконечность земли. ‡десь ему предстоит строить
последнее убежище, спасатьсЯ в нем и ждать неведомо чего, без надежды
дождатьсЯ.

x x x

Ћкеан ударЯл холодной волной в обрыв берега. ‘оленые брызги
залетали наверх, высыхали, покрываЯ колючей сединой кожу. ‡ау стоЯл,
напрЯженно вслушиваЯсь. ’ишина. Ќи одного голоса. Ќа всем берегу, а
может быть, и на всем материке, он единственный нарушает безмолвие,
посылаЯ в мир полную отчаЯниЯ мысль.
‡а спиной громоздитсЯ лес: корЯвые, изуродованные стволы - ветер
свищет меж безлистных ветвей. ќто ничего, лес оклемаетсЯ, если ему
позволит погода. Ћн сейчас без листьев, потому что зима и холодно.
„аже сюда, на южную точку континента, пришел зимний холод. ‚се времЯ
льют дожди. Ќикогда раньше их столько не было - бесконечных, мелких,
изводЯщих душу. Ћблака загораживают солнце, от этого холодает еще
быстрее. ‡ау невесело вздохнул: даже сейчас он ищет объЯснениЯ
происходЯщему.
€з-за леса донессЯ тонкий вой. ’ам бродЯт группы молочников,
осмелевших, ставших опасными. ‘былось безумное видение Њезы: говорЯщие
съели свою землю, и молочники без помех догрызают то, что осталось.
ѓде-то за морем - материки ѓондваны. ’ам тепло, там еще должны
жить говорЯщие. Ќо уже давно не слышно оттуда голосов - то ли не с кем
беседовать через море, то ли и там беда, и разум задохнулсЯ в
собственных отбросах. ‚прочем, даже если там и живы разумные, им не
удастсЯ отсидетьсЯ в теплых землЯх. Џройдут эпохи, но когда-нибудь
страны соединЯтсЯ, и по дну бывшего морЯ хлынут орды глухого,
беспощадного, ко всему привыкшего зверьЯ. …сли они на его глазах так
изменились, то что же будет потом...
’емнело. ‚оздух быстро холодел, и ‡ау поспешил к дому. ’ам тоже
было холодно, грелка работала плохо. ‡ау прикрыл дверь и начал
раскладывать на камнЯх набранные днем ветки. …ще один бессмысленный и
опасный эксперимент. Њысль не может успокоитьсЯ, хотЯ надежды на
победу давно нет. —то делать, таким он создал себЯ - сначала его
покинут силы и только потом разум.
Ћгонь затрещал, вскинувшись по ветвЯм. Љомната сразу осветилась,
‡ау стал хорошо видеть. Ћн осторожно взЯл еще одну ветку, бросил в
огонь, быстро отдернув руку. ‚ комнате постепенно становилось тепло,
‡ау ощущал это по тому, как исчезала сонливость. € все же его не
оставлЯло чувство обреченности. ‚о все века огонь разводилсЯ лишь длЯ
того, чтобы хоронить умерших, давний опыт с углем был не в счет. €
теперь ‡ау казалось, будто он хоронит самого себЯ.
‘иние клубы дыма плотным слоем собирались под потолком. „ыму было
некуда деватьсЯ, постепенно он заполнил помещение, заставив ‡ау лечь
на пол. Ќо вскоре дым достал его и там. Ќесколько минут ‡ау лежал, не
дыша и часто моргаЯ, чтобы умерить резь в глазах, потом выскочил на
улицу отдышатьсЯ и проветрить дом. „ым повалил следом из открытых
дверей. Џочему-то его не становилось меньше, густые клубы выплывали из
проема и тут же сливались с затЯнутым облаками ночным небом. ‡ау
сунулсЯ в дом и увидел, что в комнате горит пол. „олжно быть, угли
провалились между подложенных камней. ‡ау плеснул в огонь запасенную
заранее воду, потом метнулсЯ было к берегу, но сделав два шага,
остановилсЯ. ‚ темноте он не видел абсолютно ничего и мог лишь
разбитьсЯ, упав с обрыва.
„ом горел. ’еперь с лихвой хватало и тепла, и света, только тушить
было нечем и незачем. ‡ау стоЯл и рассматривал свои праздно висЯщие
руки. Ќеужели это он? Ќеужели это его руки? Љогда он успел стать
таким? ќто скорее лапы •исса, натруженные и уставшие. ‡автра с утра
ему снова придетсЯ братьсЯ за работу. Ћдному, без помощников таскать
бревна, строить дом, ночами спасатьсЯ у костров... „лЯ чего? —тобы в
одиночестве протЯнуть еще несколько сотен мрачных лет? Ђ потом? - ‡ау
шевельнулсЯ. - Џотом он доживет до своего предела и перед смертью
расскажет историю жизни и гибели могучей цивилизации говорЯщих. €
может быть, если на материках ѓондваны - в Ђфрике или €ндии - есть еще
разумные, они услышат его, и это поможет им хоть в чем-то. „алеко
Ђфрика...
Љ утру пожарище остыло. Ѓледное солнце выбралось из-за горизонта и
тут же пропало среди облаков. ‘ неба привычно засеЯло мелкой водой.
‡ау, вЯло двигаЯсь, натаскал сучьев, выломал в лесу два ствола, но
донести их до берега не смог. Ћн понимал, что не сумеет разжечь
насквозь промокший хворост.
Џеред закатом налетел ветер и разогнал тучи, выстрелив на прощание
в лицо снежным залпом.
‡ау не мерз, он лишь чувствовал, как мороз сковывает его,
убаюкиваЯ бездонной чернотой сна. ’рудно ступаЯ, ‡ау вышел к пожарищу.
Џод ногами хрустел лед.
Ћстывшее солнце тЯжело падало к горизонту, раздвигаЯ размытые
остатки туч. Ќаступил вечер. Ћдин из бесчисленных вечеров на планете
‡емлЯ. ‘корее всего, длЯ него этот вечер станет последним.
‚етер гнал к берегу мутные валы. Ќо ни один плавник не мелькал
среди белых гребней. € воздух не прочерчивала распЯленнаЯ тень
рамфоринха, лишь несколько чаек-ихтиорнисов бестолково бились в
воздушных струЯх. ‘вистел ветер, и в тон ему с пустой земли доносилось
тонкое подвывание. Њолочники дождались своего мокрого и холодного
часа.
‘олнце скрылось, лишь карминоваЯ полоса заката кровавила небо.
Ѓыстро темнело, беспомощные глаза не могли служить ‡ау. Ќо все же,
повернувшись к лесу, ‡ау увидел полукруг горЯщих точек. ‡аметив
движение, молочники отскочили, переливчато перекликаЯсь. „аже эти,
новые, они были ничтожно слабы по сравнению с ним, но они умели ждать,
а за их спинами стоЯли тьма и холод.
‡ау шагнул вперед, сознаваЯ, что бесцельно тратит остатки сил.
ЋгненнаЯ цепь рассыпалась, охватываЯ его со всех сторон.
Џолоса заката обуглилась, слившись с чернотой.
Њолочники выли.
"ЋставлЯть этой пакости ‡емлю, - с трудом подумал ‡ау, -
обидно..."

Last-modified: Sat, 26 Dec 1998 20:17:47 GMT
Ћцените этот текст: