духа, сел, потер лоб целой рукой.
    - •орошо, - сказал он дребезжащим голосом. - Џозиции определились.
Ѓольшинство  за  исключение.   Џереходим   ко   второму   вопросу.   Ђ
посторонних, - остро улыбнулсЯ он, - попрошу очистить помещение...
    Џанька  поднЯлась,  боком  вышла  из-за  стола.  ЉлеенчатаЯ  дверь
закрылась за ее спиной. Џоследнее, что расслышала Џанька,  были  слова
бригадира, обращенные к ‹ехе:
    - Ђ ты будешь объЯснЯть свой поступок на бюро.
    € почему-то именно эта угроза, а не собственнаЯ беда, напугала  ее
больше всего.
    Ќочь ЏанЯ промаЯлась без толку, перебираЯ  горькие  мысли,  утром,
хочешь - не хочешь, пошла в контору. Ќикуда от Љольки не детьсЯ, и тут
он власть, и там. „авно ли, кажетсЯ, в одну  школу  бегали,  а  теперь
такой душегуб вышел...
    ‡а  холмом  на  рубшинских  полЯх  что-то  гулко  треснуло,   звук
прокатилсЯ над головой, ударилсЯ  о  кромку  леса,  вернулсЯ,  слабеЯ.
‡накомый был звук, нехороший.
    "ЌемецкаЯ мина", - на слух определила  ЏанЯ  и,  похолодев,  бегом
кинулась к конторе, знаЯ, что там и будут ее искать, если  понадобитсЯ
помощь. —ерез несколько минут к  конторе  принесли  Љольку.  Ѓригадиру
вошло в голову лишний раз пройти полЯми, куда с  утра  хотел  отрЯжать
баб. ’ам и достала  младшего  лейтенанта  Џокровского  ушедшаЯ  война.
‚зрывом  оторвало  ступню,  осколки  искромсали  другую  ногу.  Љолька
потерЯл много крови и был без сознаниЯ.
    ЏанЯ наложила жгут, обработала осколочные раны. Ќа рану - полотно,
сверху - партизанскую корпию, чистый болотный  мох,  свежий,  зеленый.
ќтот мох берег партизан, ложась  вЯзким  ковром  под  ноги  карателей,
чтобы гитлеровцы не сумели пройти те сотни метров, что отделЯли лес от
партизанских островов. Њох растил клюкву, спасаЯ от цинги, мох  веками
процеживал воду, обеззараживал, очищаЯ от всего скверного, недаром нет
воды вкуснее, чем на верховом болоте. Њох и лечил: сфагнум на  повЯзке
останавливал  воспаление,  предупреждаЯ  гангрену;  немало  душ   было
сохранено скромным хозЯином псковских болотин.
    ‚се, что надо, Џанька сделала на совесть, лишь одно было  не  так:
руки оставались холодными. Ќе жалко было бригадира.
    ‘ пахоты снЯли единственного колхозного конЯ,  белого  жеребца  по
кличке ”улиган. ђаненного положили  на  телегу,  ЏанЯ  уселась  рЯдом,
Њишка Ѓаламут взЯлсЯ за вожжи. …хать предстоЯло в „оншину  в  дорожную
больницу. Ѓлиже доктора не было.
    Џо дороге Љолька пришел в себЯ. ‘начала  лежал,  верно  ничего  не
понимаЯ, лишь постанывал от толчков. Џотом  взглЯд  стал  осмысленным,
Љолька слабо позвал:
    - ќто ты, Џанька?
    - џ, - ответила ЏанЯ. - ‚ишь, опЯть не на работе, и  ”улиган  тоже
гулЯет.
    Љолька закрыл глаза и сказал словно про себЯ:
    - ‚от оно как... ЊенЯ мать упреждала, чтоб с тобой не  свЯзывалсЯ,
мол тебе бабка ’онЯ перед смертью силу передала, да Я не послушал.  Ќе
поверил. Ђ ты и впрЯмь сглазила... Ќичего, Я еще вернусь. ’акие как  Я
не умирают.
    - ‹ежи уж, - сказал Џанька.
    Ћстаток пути  ехали  молча,  и  Џанька  думала:  неужто  и  впрЯмь
получила от бабки ’они этакий подарок? Ќичего не придумала, но  решила
- пусть будет, что будет. Љоли нет ничего, так и жалеть не  о  чем,  а
есть... она же плохого никому не хочет, и Љольку, вон, перевЯзала  как
следует, хоть он и ее сгубил, и ‹ехе грозилсЯ. ‚се справила как  надо,
и коли не выживет бригадир, так это не  ее  вина.  Ќечего  было  ‹ешку
трогать.
    Љольку довезли и сдали в железнодорожную больницу.  Ћн  уже  снова
был без памЯти и умер в тот же день, так и не придЯ больше в сознание.
    ‘ того времени по ближним деревнЯм,  сначала  лишь  среди  древних
старух пополз слушок, что у Џаньки замошинской объЯвилсЯ дурной  глаз.
‘ама Џанька ничего о слухе не знала, и даже распрощавшись с мечтой  об
учебе, надежды на хорошее не оставлЯла.
    Џосле собраниЯ ЏанЯ стала  по-особому  смотреть  на  ‹еху.  ‚роде,
невидный парень, ростом не вышел, и калека к тому ж, а запал в сердце.
Ќе отпугивали ни малый рост, ни увечье, то  ли  оттого,  что  выбирать
было некого в оскудевших парнЯми деревнЯх, то ли потому,  что  слишком
хорошо ЏанЯ знала, как этот шрам лег на лехино лицо.
    ‚ августе сорок первого партизанский  отрЯд  первый  раз  вышел  с
островов. Њногого еще не умели, но все  же  забрали  подготовленный  к
вывозу хлеб, порвали телеграфную свЯзь и ушли обратно. ‚  ответ  немцы
прислали карателей: пехоту и два  танка.  ’ехника  дальше  ‡амошьЯ  не
пошла, сунулись было, да один танк утопили. Џехота выбралась к  самому
моху и здесь остановилась. ‚о мху человек ползет как муха  в  варенье,
не то движетсЯ, не то на месте копошитсЯ.  Ђ  тем  временем  с  крутых
высоток,  прикрывающий  партизанский  “шкуйный  остров,   можно   бить
наступающих, не торопЯсь, словно мишени на стрельбище. ’ак и простоЯли
немцы целых три недели до самых осенних дождей  в  двустах  метрах  от
партизанского пикета. Џритащили на руках через мокрый лес три миномета
и закидывали минами высотки. „о самых “шкуйников было не дострелить. Ђ
когда фашисты отошли к деревнЯм, на  ближнем  пикете  оставалсЯ  живым
один  шестнадцатилетний  ‹еха.  Ћн  и  стал  первым,  и  потому  особо
запомнившимсЯ Џаниным пациентом.
    ’еперь через пЯть лет все панины мысли были о нем.  Џанька  ходила
по  полю,  пробивала  тырчком   лунки,   споро   закладывала   в   них
по-лысенковски нарезанные дольки картошки, а сама нет-нет,  но  косила
глазом - не идет ли ‹ешка, хотЯ отлично знала, что он тоже на работах.
Ђ ‹еха то ли не видел, то ли не хотел замечать  новое  панькино  горе.
‚стретит - здороваетсЯ по-хорошему, с улыбкой, а повернуть так,  чтобы
чаще видатьсЯ - этого нет. Џанька в ‡амошье, ‹еха в  Ђндреево,  дороги
две версты, а они словно в разных районах  живут.  Љак  ни  зайдешь  в
свободную минуту - ‹еха в Џогосте.
    Џотом нашлись услужливые люди, порадовали - бегает ‹еха в Џогост к
‹юбке Њироновой. ЏанЯ  сперва  не  понЯла,  что  за  ‹юбка  в  Џогосте
объЯвилась? Џотом вспомнила: есть у Њироновых дочка, совсем  девчонка,
на пЯть, что ли лет младше самой Џаньки. € ‹юбку припомнила - бледного
с недокорма заморыша военной поры. ‚спомнила и  не  поверила  сплетне.
Ћднако,  выбрав  вечер  (сенокос  уже  кончилсЯ,   а   рожь   еще   не
выколосилась), пошла в Џогост,  в  клуб.  ‘бежала  оттуда  через  час,
глотаЯ  обидные  слезы.  ‚се  оказалось   правдой.   „истрофик   ‹юбка
умудрилась неведомо как вытЯнутьсЯ и расцвесть. Ќе один  ‹еха  положил
глаз на тонконогую, стройную девушку с огромными мерцающими глазищами.
    Џанька, пока торопилась  к  родному  ‡амошью,  вволю  наплакалась,
сравниваЯ себЯ с ‹юбкой. Љонечно, Њироновы приезжие,  таких  здесь  не
найти. ‘вои ростом невелики, а в кости широкие, приспособлены к работе
а не к радости. Џанька, изворачиваЯсь, оглЯдела свою коренастую фигуру
и вынесла окончательный приговор: "‚ислозадаЯ!  €  глаз,  к  тому  же,
худой... ќх, да будь у нее и впрЯмь  хулой  глаз,  рази  ж  ходила  бы
сопливка ‹юбка королевной? „а ‹ешка на нее  и  смотреть  бы  тогда  не
захотел!.."  Џанька  размазала  ладонью  по  щеке  последнюю  слезу  и
прибавила шагу.
    Џодошла осень. “брали хлеб, повыдергали лен. ‘тарики отпраздновали
Џокров. ‘о временем стало свободно.  Ќа  праздники  Џанька  никуда  не
ходила, даже ‘едьмое ноЯбрЯ просидела одна в избе и потому  не  знала,
как скоро и беспощадно сбылись ее пожеланиЯ.
    ‚ красные числа приехал на побывку с флота ‘анЯ Љовасеров.  Џришел
в клуб в морской форме, с тремЯ боевыми медалЯми, и  стало  Ясно,  что
соперников ему в сельсовете нет. ‚от только пожил  он  в  родном  доме
недолго, уехал на службу, оставив по  себе  громкую  памЯть  и  бросив
забрюхатевшую ‹юбку.
    € надо же, что со своей бедой ‹юбка прибежала в  ‡амошье  к  Џане.
Џлакала, валЯлась в ногах:
    - Џанечка, ты все можешь,  сделай  что-нибудь!..  ‚едь  стыдобы-то
скоко!
    - Ћставь, - оборвала Џанька. - ’ы хоть понимаешь, что  просишь?  џ
не повитуха и не знахарка. „ите выводить не умею и не стану. ‚ „оншину
иди, в больницу.
    - Ќе станут они  делать,  запрещено  им.  ’олько  сразу  наберусь.
Џанечка, что же мне, в пЯтнадцать лет с ребенком? џ лучше удавлюсь...
    - Џеретерпишь, - уверенно сказала Џанька. - Ђ ребенка, может,  еще
и не будет.
    ‘казала сухо, без всЯкой жалости,  выплакала  давно  всю  жалость.
‘казала, словно заказывала  у  судьбы,  и  угадала  в  точку.  ‚доволь
находилась ‹юбка с пузом на глазах у всего колхоза,  но  не  доносила,
выкинула прежде срока. € с тех пор скурвилась, стала общей сахарницей,
доступной любому, и разве что под одним ‹ехой не лежала. ’олько Џаньке
это радости не прибавило. Ќе искать же утешениЯ, что лехина жизнь тоже
не сложилась. Ћт ‹юбки отвернулсЯ, но и к Џаньке не склонилсЯ.  ’ак  и
жил при матери словно пацан.
    Џанькина слава, между тем, росла. Њалец ли где гадом  укушен,  или
корова расщепит копыто - всюду панькин злой глаз виноват. ‘тали Џаньку
обходить стороной. Љто и не верит, а все береженого бог бережет,  ноги
не купленные, можно и крюка дать, обойти лихо подальше. ‘начала Џанька
смеЯлась, а после взвыла. Ќа людЯх живет, а как в лесу. Ћсобенно  худо
стало, когда у соседей заболела дочка Њаша. „олго лежала по больницам,
в  самом  Џскове  лежала,  да  ничего  не  вылежала,  вернулась  домой
хромоногой. ‚рачи сказали, что болезнь не лечитсЯ, хорошо еще, что  не
всю девчонку сковало, а то бы провела жизнь в инвалидской колЯске.  Ќо
свои знали - не полиомелит виноват, а панькин сглаз.
    Џервым чувством, когда до  Џаньки  доползли  эти  разговоры,  была
обида, вторым - страх. ‚едь смотрела, завидуЯ, на счастливую  Ђлену  -
Њашину мать? ‘мотрела. ’ак вдруг и впрЯмь завистью изурочила  девочку?
€ не хотела, а сделала. Џанька стала чуратьсЯ  людей,  ходила  опустив
глаза, в бригаде старалась получить отдельную работу, чтобы ни  с  кем
не встречатьсЯ. —тобы не напакостить ненароком, пыталась не думать  ни
о ком, но все равно думала, только мысли легкие  неприметно  сменились
обидой на всех за свою пропащую жизнь.
    Ђ жизнь, как ее ни суди, продолжалась. ‚ышло послабление колхозам,
довелось людЯм  вздохнуть  посвободнее.  ’етка  ”еша  в  красный  угол
портрет Њаленкова повесила, среди икон, за  то,  что  снЯл  непомерную
тЯготу. Џотом подошла весна пЯтьдесЯт четвертого, и  начавшие  оживать
деревни  забурлили,  переполнившись  через  край  новостЯми.  ‚роде  и
знакомое, но не бывшее  прежде  на  слуху  слово  "целина"  теперь  не
сходило с Языка. Ќарод мигом понЯл - целина, это свобода,  паспорт  на
руках, высвобождение из колхозной  крепости.  —уть  не  всЯ  бездетнаЯ
молодежь засобиралась в Љазахстан, и никто за общим  шумом  не  видел,
что родным селам грозит безлюдье.
    Џанька никуда ехать не  хотела.  Џритерпелась  уже,  притерлась  к
своему месту. Ќо уезжавших одобрЯла: верно, нечего тут преть. ЋдобрЯла
до той поры, пока не узнала, что ‹еха тоже написал заЯвление в райком.
Џанька ничем не  выдала  себЯ,  но  в  груди  все  разом  перевернуло.
Љазалось - тридцать лет на носу, не только  другие,  но  и  сама  себЯ
давно записала в бобылки - ан, нет!  †ила,  значит,  в  душе  какаЯ-то
надежда. Ќа людЯх  Џанька  крепилась,  лишь  оставшись  одна,  шептала
побелевшими губами:
    - Њилый, родненький, как же Я без тебЯ? Ќе уезжай!
    € ‹ешка не уехал.
    Љ тому времени он уже работал на гусеничном тракторе,  и  вот,  во
времЯ пахоты между  траками  попал  кусок  старой,  с  палец  толщиной
проволоки. “слышав резкий скрежет, ‹еха высунулсЯ из кабины поглЯдеть.
Џодгадал он с этим в самый раз  -  ржавый  крюк  зацепил  за  голенище
кирзовых сапог и сдернул тракториста на землю. Ћсвободить ногу ‹еха не
успел, гусеница вдавила ее в глину, только серо-розоваЯ пена выступила
по краЯм.
    Џаньку к раненому никто не звал, в Ђндреево давно был фельдшерский
пункт. Ќо она сама почуЯла беду, прибежала. Ћпоздала совсем немного  -
‹еху уже  увезли.  Ќе  дрогнув  лицом,  Џанька  вернулась  в  ‡амошье.
‡атворила избу на крюк и повалилась на пол. Ѓилась,  молча  выплакиваЯ
последние в жизни слезы. ’вердо знала - она виновата во всем, и  никто
больше. †утко  вспомнилсЯ  предсмертный  баб-тонин  шепот:  "„лЯ  себЯ
ничего не хоти, так легше..." „а как жить-то, не хотЯ?!
    Ќогу ‹ехе не отнЯли, но и здоровьЯ не вернули. Ќикуда он, конечно,
не поехал,  ковылЯл  по  родному  Ђндрееву,  припадаЯ  на  бок,  перед
непогодой прЯтал изломанную ногу  в  валенок.  ђаботать  продолжал  на
тракторе, на том же самом. Ќе держал зла на трактор и, вообще,  ни  на
кого не держал. ‘ловно и не менЯлось в его жизни ничегошеньки.
    € в панькином бытье ничего не изменилось.  ’ак  и  куковала  одна.
ђаботала в совхозе,  колхоз  к  концу  пЯтидесЯтых  разорилсЯ,  и  его
переназвали совхозом. ‘начала трудилась на ферме, выращивала ЯгнЯт, но
это оказалось совхозу невыгодно, да и  ЯгнЯта  у  нее  начали  болеть,
тогда перешла на лен. ’ам частенько приходилось видеть ‹еху, хоть  это
уже было ни к чему.  ‘ломалось  что-то  в  сердце,  ‹еха  стал  чужим.
•ромает неподалеку невидный мужичонка, слепо  подмигивает  вышибленным
глазом, - и пусть его.
    ’еперь уж Џаньки не чурались, народа  в  деревне  осталось  совсем
ничего, попробуй  повыбирай,  сам  одинешенек  останешьсЯ,  тут  любаЯ
беседа дорога. Ђ от Џаньки нос воротить, так и  вовсе  неумно.  Ќюрка,
жившаЯ через четыре дома, попыталась было, да раскаЯлась.  Ќюрка  была
молодой,  ровесница  беспутной  ‹юбке,  но  характерной.  „аже   средь
коренастых замошских баб Ќюрка выделЯлась особо. …ще  в  девчонках  ее
дразнили медведицей - за силу, ширину и трубный  голос.  Ђ  как  вышла
Ќюрка замуж, отхватив заморыша  ‚аньку,  и  зажила  своим  домом,  так
открылось в ней стремление грести  к  себе,  от  которого  родилось  с
годами едкое прозвище •ап-баба. € не то, чтобы •ап-баба  как-то  особо
не любила Џаньку или обидела чем, а просто не  замечала,  свои  заботы
довлели. Џаньку тоже не обида взЯла, а больше любопытство: что станет?
Џодошла к Ќюрке, волочившей со мха двухведерную торбу Ягоды, погладила
по рукаву, ласково сказала:
    - Ћй, Ќюша, все ты в делах. € намедни бегала  и  и  седни  бежишь.
Ћтдохнула бы...
    - Ќекогда, - отрубила Ќюрка,  -  зимой  наотдыхаюсь,  -  стрЯхнула
панину руку и загрохотала сапогами к дому.
    Ќазавтра Ќюрка на работу не вышла и на второй день тоже.  Ђ  когда
вечером Џанька, возвращаЯсь с вЯзки  дресты,  проходила  деревней,  ее
остановил громкий  стук  в  стекло.  Ќюрка  махала  рукой  из-за  рам,
приглашаЯ в дом. Џыталась выйти  в  сени,  встречать,  да  не  смогла,
страшенный прострел скрутил поЯсницу и не давал даже встать  по  малой
нужде.
    - € что за наказание такое? - гундосила Ќюрка. - ‹ежу как  гвоздем
приколоченнаЯ, ничо не могу. Љорова не прибрана, птица беспризорнаЯ. Ђ
еще бычок у нас подрастает. …го сейчас не накормишь, в декабре сдавать
нечего будет. € картошку копать пора подходит. ‚анЯ один не справитсЯ.
    - Џрежде справлЯлсЯ, - сказала Џанька.
    - Џрежде он рЯдом пас, забегать мог, а сейчас вон куда гонЯет,  аж
за линию.
    - Ќу не убивайсЯ, - успокоила Џанька.  -  ‚ыздоровеешь.  Ђ  другой
раз, смотри, не только о работе думай, но и о спине. ‘воЯ, чать.
    € верно, на следующий день Ќюрка уже ковылЯла по  двору,  а  через
неделю, как ни в чем не бывало, копала картошку и  таскала  ее  домой,
спокойно вскидываЯ на хребтину трехпудовые мешки. Ќо с  Џанькой  стала
отменно вежлива, а однажды вдруг поЯвилась у паниной избы с решетом.
    - џ те гостинца принесла! - сообщила она, - Яичек, вот, три пЯтка.
“ тебЯ своих-то курей нет...
    “ Џаньки и впрЯмь не было ни птицы, ни скотины. ‚роде бы с детства
была приучена, все умела, а не приживалась  у  нее  никакаЯ  животина,
тоже,  видать,  боЯлась  сглаза.  Џанька  сперва  удивилась,  чуть  не
обиделась  подарку,  принЯлась  было  отнекиватьсЯ,  а   потом   вдруг
согласилась и взЯла. —то еще делать, раз своего  нет?  Ђ  Ќюрке  будет
урок.
    Џотихоньку и другие деревенские стали покупать спокойствие мелкими
подношениЯми: Яичками, баночкой меда, набиркой огурцов. Џанька  брала,
сначала стеснЯЯсь, а постепенно привыкла и удивлЯлась,  ежели  кто  из
соседей медлил с подарком.
    ‚о  всей  деревне  свободны  от  оброка  были  двое:  две  Њаши  -
хромоножка, котораЯ выросла и тихо начала увЯдать в соседнем  доме,  и
бабка Њаша Ђнтонова, жившаЯ на дальнем конце. Џеред хромоножкой Џанька
чувствовала себЯ виноватой, и не то что поборы брать,  сама  старалась
помочь чем можно. Њаша к тому времени  уже  осиротела,  жила  одна,  в
совхозе по инвалидности не  работала,  но  с  хозЯйством  справлЯлась.
‹еха, к старости  пересевший  с  трактора  на  лошадь  и  за  поллитра
поднимавший огороды всем окрестным бабкам, длЯ  Њаши-хромоножки  пахал
за маленькую.
    - ‘ам колченогий! - смеЯлсЯ он. - Љак не порадеть.
    “ Њаши была одна любовь - цветы. Љаких только гвоздик и  георгинов
не росло в палисадничке перед ее домом! Ђ пышный куст сирени у крыльца
распускалсЯ раньше всех в деревне и держал цвет дольше всех. ‘ Џанькой
Њаша жила дружно, не раз предлагала ей  корни  и  рассаду  цветов,  но
Џанька отказывалась намертво.
    ‘ бабкой Њашей Ђнтоновой было совсем другое дело. Ћна просто жила,
словно и нет на свете никакой Џаньки с дурным глазом. ‚  конце  концов
это взЯло Џаньку за живое, и она отправилась  поглЯдеть  на  нелюдимую
старуху. Ќашла ее на огороде, поздоровалась, заговорила  о  житье.  Ќо
бабка не принЯла разговора.
    - Њое житье - лучше некуда, -  отрубила  она,  -  и  тебе  его  не
спортить.
    - Ћ чем ты, тетЯ Њаша?
    - ‘ама знаешь. € не зыркай тут, все одно ничего не получитсЯ. ЊенЯ
’онЯ, учителка твоЯ, крепко любила, потому и власти  твоей  надо  мной
нет.
    - —то-то ты, тетЯ Њаша, городишь. џ лучше пойду.
    - Ќу иди, иди...
    Џанька  сбежала  домой  в  смЯтении,  но   с   тех   пор   ревниво
присматривалась  к  бабки-машиному  существованию,  нутром  чуЯ,   что
последнее слово здесь еще не сказано, и когда-нибудь наступит ее час.
    ‚ремЯ, казалось, остановилось. …сли что и  менЯлось  в  жизни,  то
только  к  худшему.  ђасползалась  из  деревень  молодежь,  потихоньку
вымирали старики. ‡акрывались фермы, на которых стало некому работать,
пашни превращались в покосы, старые лесные делЯнки  зарастали  вербой.
‡акрылсЯ магазин в Ђндрееве -  не  нашлось  продавца.  Џотом  ушел  на
пенсию и уехал из села фельдшер, и старики вновь вспомнили про Џаньку.
‘ама Џанька тож давно была на пенсии, вышла при первой  возможности  -
кому они нужны, совхозные заработки, если денег все равно  тратить  не
на что?
    ‹ечила Џанька за бесплатно,  как  в  юности  привыкла,  а  подарки
брала, напоминаЯ  о  себе  забывчивым  ломотой,  прострелом  или  иной
лихоманкой. •отЯ так случалось  редко,  годы  текли  без  треволнений,
Џаньке казалось, что ничто в мире не  менЯетсЯ,  и  меньше  всего  она
сама.
    Ќо новость все-таки пришла и ударила под-дых. ‚ечор еще загадывала
Џанька ехать с утра на рынок,  продать  лишек  оставшейсЯ  после  зимы
картошки, но ночью проснулась от тЯнущей и все нарастающей боли. “тром
едва  хватило  сил  выйти  и  достучатьсЯ  к   Њаше-хромоножке.   Њаша
накипЯтила  воды,  обложила  Џаньку  горЯчими  бутылками.   ‡аваривала
медвежьи ушки, что сама Џанька рвала прошлым  летом.  Ќе  помогало  ни
тепло, ни терпкий отвар. ‚ызвали врача. Ћн  приехал  на  второй  день,
сделал уколы и направил Џаньку в больницу. ’ам Џанька  и  провела  два
лучших летних месЯца. ‚рач сказал, что не в порЯдке печень. утил:
    - Ќебось думала, что печенка только у телЯт да поросЯт имеетсЯ?  Ђ
она и у тебЯ есть.
    Џанька тЯжело переживала болезнь. Џривыкнув держать в руках  чужое
здоровье, не могла поверить, что собственное о нее не зависит.  Њучило
воспоминание о доме:  стоит  брошенный,  огород  забурьЯнел.  ‡а  зиму
Џанька не тревожилась - прокормЯт, всем-то миром, пусть  попробуют  не
прокормить. Ѓесило чувство беспомощности. Џанька еще не знала, на кого
выльет копЯщеесЯ недовольство, но домой после выписки  ехала  с  таким
чувством, словно собиралась мстить за кровную обиду.
    Ђ мстить оказалось не за что. Њаша в ее отсутствие позаботилась  о
доме,  трава  всюду  обкошена,  над  низенькой  оградкой  палисадничка
вскипают, выплескиваЯсь на дорожку, белые  и  лиловые  шапки  флоксов.
Џрибрано и в доме, а две гераньки, чахнувшие в горшках на  окне,  дали
пышную зелень и зацвели.
    Ќо уже на следующее утро подоконник был усыпан  алыми  лепестками.
Ћдин за другим спешно отцветали флоксы, побуревшие  соцветиЯ  казались
скомканными грЯзными трЯпицами. ‚скоре дом привычно оголилсЯ.
    "—то же это  такое?!  -  чуть  не  плача,  думала  Џанька.  -  Љак
проклЯтаЯ Я какаЯ-то. ‚се не как у людей. € не пожалеет  никто.  Њашку
так все жалеют, что больнаЯ, а посмотреть - кто  лучше  живет?  Њашка!
‚есь дом в цветах. Ђ у менЯ и такаЯ безделка не держитсЯ..."
    —ерез день, выйдЯ поутру, Џанька  увидала,  что  цветы  в  машином
садике  погибли.  ‘ама  Њаша  с  горестным   изумлением   разглЯдывала
обвисшие, почерневшие георгины и гладиолусы,  облетевшую  шток-розу  и
флоксы. Џыталась что-то поправить, да нечего было поправлЯть.
    - Љак же это? - сказала Џанька. - Њорозом побило?
    - Ќе было морозу, тетЯ ЏанЯ. ’епло было  ночью,  -  тихо  ответила
Њаша, бросила на землю пучок обобранных скукожившихсЯ цветов  и  ушла,
держась рукой за стену дома.
    Џанька почувствовала, как в душе поднимаетсЯ обида.
    "ѓордаЯ стала, жалости моей не хочет. Ђ Я-то к ней с душой. —то ей
моЯ душа?.. …й и так хорошо. Љуры, вон у ей лучше всех несутсЯ. Љак бы
хорь не повадилсЯ..."
    ‚ непрекращающейсЯ войне со всем миром прошла осень, зима и весна.
’еперь и впрЯмь уже ничто в жизни не менЯлось - некуда больше. ‘обытиЯ
только повторЯлись, наслаиваЯсь как  рыбьЯ  чешуЯ.  €  с  закономерной
последовательностью летом пришел  приступ  боли.  ’олько  некого  было
звать на помощь. Љонечно, люди придут, сделают грелку, вызовут  врача.
‹юди ведь, не зверье. Ќо никто не пожалеет, руки останутсЯ холодными.
    Ќикого Џанька звать не стала. €знылась, заботЯсь об одном - как бы
не закричать. —ерез сутки  боль  прекратилась,  но  долго  еще  Џанька
лежала в изъерзанной постели, боЯсь  резким  движением  вызвать  новые
мучениЯ. ‘мотрела в потолок,  оклеенный  лопнувшей  во  многих  местах
белой бумагой, медленно думала.
    ‚роде не старость - тока-тока  шестьдесЯт,  а  жизнь  покончилась,
сгорела как свечка. € кто же ее поставил  и  зажег?  Њожет  не  стоило
тогда держать данное умирающей знахарке слово? Ђ кто  мог  знать,  что
так повернетсЯ?.. ‘ама бабка ’онЯ жизнь сполна  прожила:  семьЯ  была,
дети,  внуки,  правнуки.  †алела  старуха  лишь  об  одном,   что   не
освободилась от власти раньше, не пожила на покое. ‡начит,  можно  так
сделать: передать проклЯтие вместе с  недоброй  славой  и  нестерпимой
болью. „оживать оставшеесЯ незаметно и спокойно.  €  пусть  кто-нибудь
другой разбираетсЯ, как прожить, чтобы  твоЯ  сила  не  стоптала  тебЯ
самого. ’олько  где  найти  такую  дуру,  чтобы  поставила  свечку  за
спасение пропащей души грешницы Џрасковьи? Ђ может свечка здесь  и  ни
при чем, может надо, чтобы та другаЯ просто согласилась взЯть  все  на
себЯ? Ќет,  нет,  конечно  нужна  свечка,  а  то  и  вовсе  никого  не
отыщешь... а так, глЯдишь, и согласитсЯ кто, не знаЯ...
    Џанька  тЯжело  поднЯлась,  пересела  к  столу.  ЏоследнЯЯ   мысль
неотвЯзно мучила ее. Џридет кто ни есть в церкву и просто по  доброте,
не подумав, поставит свечку, вместе со  свечкой  сгорит  всЯ  панькина
беда и придет освобождение. Ќо кого просить? ‘ама  она  с  того  сорок
шестого года в церкви не бывала, и не кабы почему, а  просто  ноги  не
шли. ђовесницы, те, что когда-то исключали ее из Ячейки, все,  кто  не
уехал, стали такими богомолками, что любо взглЯнуть. ’олько и знают  в
Џогост шастать. Ќо за Џаньку ни одна не  сходит.  €  Њаша  не  сходит.
Џрежде, может, и согласилась  бы,  но  не  теперь.  ѓори  сама  вместо
свечки!..
    - Ђ теперь начинаем все вместе  через  две!  -  раздалсЯ  с  улицы
звонкий детский голос.
    Џанька встала, качнулась к  окну.  ‚  проулке  у  ее  дома  играла
дачниковскаЯ девчонка. —тобы не месить по осени грЯзь, в землю проулка
были уложены стальные диски от тракторной бороны, а перед самой дверью
вместо ступени вкопан старый жернов от ручной мельницы. ‡десь и играла
девочка. Џрисев на жернове, шептала что-то и с громким счетом  прыгала
с одного диска на другой, стараЯсь не наступить на землю.
    Џанька замерла, пораженнаЯ простой мыслью.  Џопросить  девчонку  -
что ей, трудно? € сама  она  освободитсЯ,  и  с  девчонкой  ничего  не
станетсЯ, у малых дурного глаза не бывает.
    Џанька распахнула окошко, позвала:
    - ’ебЯ как кличут, доча?
    - ЊенЯ - „аша, - девочка выпрЯмилась и быстр перебежала  на  самый
дальний диск. - Ђ вы - баба-џга?
    - ‘кажешь тоже. џ баба ЏанЯ.  Џоди  сюда,  Я  тебЯ  медком  угощу.
‹юбишь ведь медок?
    “лыбки на лице девочки уже не было,  „аша  смотрела  серьезно,  но
продолжала стоЯть на железЯке, значит, игра не кончилась.
    Џанька налила из кувшинчика на блюдце меда,  торопливо  спустилась
по ступенЯм, отворила дверь.
    - Ќа-ко „аренка сладенького...
    € в этот момент „ашка сорвалась с  места  и  исчезла  на  плетнем,
крикнув:
    - Ќе догонишь!
    Џанька стоЯла в растерЯнности, руки ее трЯслись.  Њед  прозрачными
слезами стекал с блюдца.
    - Људа ты, „аренка?  -  шептала  Џанька.  -  Ќе  убегай.  ‘вечечку
поставь...


        „Ђ—Ќ€Љ€


    „ом ’иху досталсЯ плохой, одно название, что дом,  а  по  совести,
скорее амбар. †ить в таком - не великое  удовольствие,  в  иное  времЯ
сказал бы: "Џущай там овинник живет, а мне не с руки". Ќо выбирать  не
приходилось, не только свои, но и люди сидели бездомными,  ютились  по
землЯным норам и банькам. Ђ многие  и  вовсе  ушли  на  мох,  жили  на
островах, отгородившись от  пришлых  людей  топью,  в  родные  деревни
ходили как на охоту, с ружьЯми, и,  бывало,  сами  поджигали  избы,  а
потом палили в выбегавших чужих. ‚ такую пору всем худо живетсЯ,  одни
вороны жиреют.
    Ќо вот чужие люди снЯлись  и  ушли,  а  за  ними,  переодевшись  в
солдатское, двинулись и местные - добивать.  ‚  деревне  осталсЯ  лишь
немощный люд: старики, калеки да бабы с детишками, кто уцелел.  ’олько
и немощным надо где-то  жить.  €  вот,  собралсЯ  народ  с  силенками,
наскребли где смогли инструмента - пил да  топоров,  и  начали  рубить
избы. Џервой была тихова изба. ‘емьЯ в ней поселилась невеликаЯ: Њишка
с женой. „етей у них прибрала война, а на  двоих  нескладного  домишки
вроде и хватало.
    Љак вселились в дом люди, так пришел и ’их.  Ќочью  пришел,  чтобы
никого не тревожить. Ћбошел дом со всех сторон, задрав голову осмотрел
соломенную крышу - добротно крыто, под  лопату,  длЯ  себЯ  старались.
Џостучал пальцем по бревнам. Ѓревна, еще  не  улегшиесЯ  в  стене  как
следует, пахнущие лесом, а не избой, молчали. ’их стукнул сильнее.
    Њиш, никак  стучит  кто,  -  раздалсЯ  в  избе  женский  голос.  -
Џосмотреть бы...
    - ‘пи, ветер это, - отвечал Њишка.
    ’их огладил бревно ладонЯми и постучал согнутым пальцем  в  третий
раз. „ом наконец понЯл, что пришел хозЯин, открыл проход.  ’их  юркнул
за печку.
    Њишка был тележником, мастерил колеса.  Џо  тем  временам  неплохо
зарабатывал, но в доме ничто не держалось.  ‚  деревне  Њишку  кликали
Ѓаламутом. ‚роде не сильно пил мужик,  а  все  одно  -  достатка  нет.
‡аработает чуток и просвистит куда-то. „ом оказалсЯ под стать хозЯину:
его продувало со всех сторон, и не было в нем хорошего укромного угла.
    ’их устроилсЯ на житье за печкой. Ћт тЯжелых  сыромЯтных  кирпичей
тЯнуло мокретью, но все же здесь было потеплее.  „а  и  где  еще  жить
хозЯину? €ли за печью или в клети. Ќо клеть ’иху сразу не понравилась.
Ќемцы, отступаЯ, сожгли лесопилку, в деревне  не  было  досок,  и  длЯ
клети  Њишка  натаскал  зеленых  Ящиков,  что  валЯлись  брошенные  за
деревней. „ощечки в Ящиках были сухие,  звонкие,  пропитанные  мертвым
Ядом. —ерные буквы по зеленой краске говорили непонЯтно.  ’их  немного
разбирал азы, но что значит: "Ћсторожно ‚‚"  или  "Џушка  зенитнаЯ  23
мм", - понЯть не мог. ‚ клети ’их жить не стал.
    Ќе пришелсЯ дом  по  душе  и  соседЯм.  ир  и  ’оп,  обитавшие  в
добротных, довоенной постройки домах, пришли на  новоселье,  осмотрели
владениЯ ’иха, и ’оп сказал:
    - —то поделаешь? ‚ыбирать-то не из чего...
    ‚ первую же ночь после новосельЯ ’иха разбудил шорох за стеной. €з
плохопроконопаченного угла вылетел клок  сухого  мха,  и  в  отверстии
показалась усатаЯ морда. ’их ударил кулаком  по  черному  шевелЯщемусЯ
носу. Љрыса с визгом исчезла. €  правильно,  пусть  знает,  что  здесь
хозЯин есть.
    Џоначалу  дел  у  хозЯина  оказалось  предостаточно.   Ќадо   было
проследить, чтобы дом оседал ровно,  не  кренилсЯ  набок,  приходилось
выбирать короеда из неоструганных жердей, на которых лежала  солома  -
поленилсЯ баламут Њишка окорить жерди! Ѓывало, даже  в  огород  ночами
выбегал: гонЯл вредную гусеницу. Џотом попритих, начал скучать.
    Џосле войны жить стало получше. Ѓабка ”еша - мишкина жена,  завела
козу. Ќрав у козы был скверный, но ’их к ней приспособилсЯ, порой даже
молочком разживалсЯ. Љоза стоЯла в жердЯном закуте, хлева  у  дома  не
было.
    Љ тому времени можно было бы и другой дом найти, но ’их уже привык
и не уходил. Џри  налаженной  жизни  годы  текут  неприметно.  —ернела
солома на крыше, сгибалась от старости  бабка  ”еша,  на  смену  одной
одрЯхлевшей  козе  приходила  другаЯ,  молоденькаЯ,  но  с  таким   же
противным норовом. Ђ потом привалила беда. Џришел  Њишка  домой  после
гулЯнки - его, как знамого гармониста, на все свадьбы звали -  лег  на
постель, сказал:
    - —то-то, ”еша, мне грудь зажало. Ќикак помираю,  -  да  и  впрЯмь
помер.
    Њишку свезли на погост, повесили над домом белый флажок.  Ћсталась
бабка ”еша одна. ‘ мужиком,  хоть  и  непутевым,  все  легче,  он  где
поправит, где починит. ’еперь дом осталсЯ на  ’ихе,  а  что  ’их  один
может?
    ”еша с козой, ”еша на огороде, ”еша у печки,  а  той  порой  стала
протекать под лопату крытаЯ крыша.  ‘колько  ж  лет  соломе  бессменно
стоЯть? Ќачали стены проседать: в затененных жгучей стрекавой  бревнах
завелась  гниль.  ’их  бегал,  старалсЯ,  страдал,  но  потом  у  него
опустились руки. “стал. Ђ бабка ”еша, продав  козу,  уехала  в  город,
жить •риста ради казенной богаделкой.
    „ождь лил сквозь сопревшую крышу, от  сырости  просел  свод  печи,
трухой рассыпалсЯ нижний венец. Ћбнаглевшие крысы шнырЯли по дому,  не
обращаЯ вниманиЯ на свернувшегосЯ калачиком ’иха. ’их тоже ни на  кого
не обращал вниманиЯ.
    ‡ашел сосед ир. „олго сидел, вздыхал, а потом вдруг  сказал,  что
хочет перебратьсЯ в город. …го дом тоже стоЯл безлюдный.
    - Љак в кирпичах-то жить будешь? - вЯло полюбопытствовал ’их.
    - Ќе знаю. Џриткнусь где-нибудь. ‚се лучше, чем здесь.
    ир забралсЯ ночью в стоЯщий грузовик и уехал неведомо куда.
    €ногда снаружи поЯвлЯлись люди, ковырЯли пальцами стены,  говорили
друг другу:
    - „ом-то еще не старый, мог бы стоЯть. •озЯина вот только надо.
    - џ хозЯин, - говорил ’их, но его не слышали.
    €зредка отпиралсЯ заржавевший висЯчий замок, люди заходили в  дом.
’их знал, что это покупатели. Ћн прЯталсЯ и следил за людьми, надеЯсь,
что дом купЯт и будут жить. Ќо с каждым разом надежда становилась  все
призрачней.
    Љупили дом неожиданно и как-то легкомысленно, так что ’их даже  не
понЯл, всерьез ли это. Џокупатель не слазал в подпол, не  заглЯнул  на
чердак. Ћн лишь восхитилсЯ соломенной кровлей и сказал, словно  самому
себе:
    - Ѓыла бы цена, а то... ’ри года дом простоит - считай окупилсЯ.
    ‚ другое времЯ слова эти насторожили бы ’иха,  но  сейчас  главным
было то, что дом все-таки купили.
    ‘частливый ’их помчалсЯ с новостью к ’опу. ’оп по-прежнему  жил  в
справном доме, хотЯ и дом, и сам ’оп все больше ветшали, а от когда-то
большой семьи осталась в деревне одна бабка ЌастЯ. Ќу  да  это  прежде
говорили:  "поросенок  не  скотина",  а  по  нынешним  временам   так:
поросенка кормЯт, цыпки по двору бегают - значит, справный дом.
    ’оп выслушал соседа, покачал кудлатой головой:
    - ‘лыхал, слыхал. ’ы погоди больно радоватьсЯ - знаешь,  кто  твой
дом купил? „ачники.
    - Љак это?
    - Ќе знаю. Ќо ЌастЯ ворчала, что неладно это.
    ‚скоре въехали в дом новые жильцы: владелец с  женой  и  дочкой  -
востроглазой девчонкой лет семи. ќта-то сразу все в доме облазала, ’их
уж не знал, куда и прЯтатьсЯ: влез под печку и сидел  не  шевелЯсь.  Ђ
девчонка волокла показывать матери найденные сокровища: прЯлку, старые
серпы, недоделанное тележное колесо, оставшеесЯ еще от Њишки.
    „ом проветрили, обкосили репье и  стрекаву,  выгребли  из  подпола
годами копившийсЯ хлам, и гниль приостановилась,  ушла  вниз,  где  от
земли, хошь-не хошь, всегда прелью пахнет. •озЯйка было подступилась к
печи,  но  только  дыма  напустила,  а  стрЯпать   приспособилась   на
электрической плитке и вонючем керогазе.
    ’их суетилсЯ больше всех. Ќочью даже на кровати взбиралсЯ и шептал
на ухо спЯщим, что надо сделать: кровлю латать, сменить нижний  венец,
править печь. ‚роде бы его и слышали: заговаривали за обедом о  делах,
но не делали ничего.  атались  по  лесу  да  на  мох,  варили  Ягоду,
понемногу ковырЯлись в огородишке, но тоже как-то не всерьез: картошки
почти не посадили, а все больше  развлекались  с  редиской  и  зеленым
салатом.
    - „ачники, - сердито скрипел ’их незнакомое слово.
    Џотом пошел дождь. ‘разу закапало: на печь и в  другом  углу,  где
стоЯла дашкина кровать. ’ут уж и дачникам пришлось шевелитьсЯ. ‡авезли
шифер, жердей. Џолетела вниз солома, на которой уже  ромашки  начинали
цвести, и дом оделсЯ в серую волнистую  кровлю.  „ошла  очередь  и  до
обвалившейсЯ печи: ее попросту разобрали и, выписав аж из  самого  „на
печного мастера, поставили плиту.  •орошую  плиту,  со  щитом,  но  уж
больно маленькую.
    „лЯ ’иха совсем не осталось в  избе  укромных  углов.  Ќу  да  это
ничего, лишь бы дом как следует устроили. ЋпЯть  приходилось  следить,
чтобы правильно оседали стены под весом  стопудовой  крыши,  подбивать
клиньЯ под главную балку, недовольную, что по-другому чем  печь  давит
на нее плита.
    †ить ’их приспособилсЯ в закутке, где ”еша когда-то держала  козу.
•удое место, не длЯ  хозЯина,  а  что  делать?  ‚от  устроитсЯ  семьЯ,
наладит быт - поЯвЯтсЯ и уголки, куда по неделЯм никто не заглЯдывает.
Ђ пока и так сойдет.
    ‚ закутке тоже было негде  особенно  прЯтатьсЯ,  так  что  в  один
прекрасный день ’их попалсЯ на глаза девчонке. Ѓежать было  поздно,  и
лишь в последний миг ’их успел  перекинутьсЯ  лесным  зверем.  …сть  у
хозЯина такое умение, помогающее  остатьсЯ  неузнанным:  когда  некуда
уйти от нескромных глаз  -  можно  обернутьсЯ  мелкой  лесной  тварью.
’олько одна  метка,  чаще  белое  пЯтнышко,  отличает  перекинувшегосЯ
хозЯина от настоЯщей лесной живности.
    - пжик! - закричала „ашка и быстро скатала ’иха в клубок.
    ’их сердито затукал, хотел поддать колючками, но раздумал,  жалко,
своЯ все-таки. ’иха притащили в дом, показали родителЯм,  положили  на
пол. ’их молча ждал. Ќаконец, понимаЯ,  что  так  просто  от  него  не
отступЯтсЯ, ’их выглЯнул наружу. Њного раз он видел эти  лица  спЯщими
или подглЯдывал за ними исподтишка, а теперь не только он смотрел,  но
и на него смотрели.
    - ђазвернулсЯ... - зашептала девчонка. - ђучной!
    - ‘мотри, у него коготь белый, - отец осторожно дотронулсЯ ’иху до
лапки. - Ќазовем его Ѓелый Љоготь.
    ’их даже фыркнул от возмущениЯ: тоже нашли имечко! -  но  говорить
ничего не стал.
    ‚ конце концов дело кончилось  благополучно:  через  полчаса  ’иха
отпустили обратно в закут, и теперь вечерами он,  перекинувшись  ежом,
бродил вокруг дома, не опасаЯсь, что  его  заметЯт.  ‹юди  привыкли  к
нему, считали своим и не трогали. ‚добавок, изредка  -  чаще  об  этом
забывали - в закутке стало поЯвлЯтьсЯ  блюдце  с  молоком.  „авно  ’их
молока не пробовал...
    Ќа березах задрожали первые желтые листочки, вместе с ними Явились
новые заботы. ’их  сокрушенно  качал  головой,  недоумеваЯ:  надо  мох
сушить, заново конопатить избу, а люди знай себе бруснику  таскают.  Ћ
чем думают, холодно ведь будет зимой! € дрова не запасены. ‹етом можно
и остатками плетнЯ топить, а зимой?
    Ќо людей это, казалось, вовсе  не  интересовало.  ‡ато  вдруг  они
собрались и, заперев избу на старый замок, уехали. „ва днЯ  ’их  ждал,
думал, что в гости уехали и вот-вот вернутсЯ. Џотом понЯл -  насовсем.
‹ишь теперь до него дошло, что значит слово "дачники": дом им не  дом,
а так. Џожили сколько получитсЯ и  дальше  двинулись.  Љак  перелетные
птицы. Ќе люди в доме жили - дачники.
    €зба быстро выстыла и потерЯла жилой  дух.  ‡имой  дверь  завалило
снегом, ветер вбивал снежную пыль в щели, снег длинными Языками  лежал
на полу. Љрысы сперва остерегались поЯвлЯтьсЯ в доме, но потом понЯли,
что хозЯин занедужил, и как в старые  времена  принЯлись  хозЯйничать,
тем более, что крупу дачники спрЯтали  плохо,  и  длиннохвостые  скоро
добрались до нее. ’иху не было дела до всего этого, тЯжко  было  ’иху,
знал бы куда - вообще ушел бы из дому.
    ‚озвратилось  солнце,  стаЯл  снег.  Џолезли  из  земли  лопухи  и
иван-чай. Ќачал зарастать огород, закрапивело вдоль стен, бревна снова
засырели. ’их вышел из дому, перекинулсЯ ежом. ‹учше в  лесу  сгинуть,
Ящере на обед попасть, чем смотреть, как все рушитсЯ.
    Џо  дорожке  раздались  шаги,  из-за  поворота  показались   люди.
‚переди, размахиваЯ руками, бежала „ашка, за ней с двумЯ  рюкзаками  -
один на груди, другой на спине - шел ее отец. Њать приотстала, но  ’их
понимал, что придет и она. „ачники вернулись.
    - •о-хо! -  воскликнул  мужчина,  ломЯсь  прЯмиком  через  высокую
траву. - ‘тоит хибара! €з снарЯдных Ящиков сколочена, а стоит,  ничего
ей не делаетсЯ!
    "Љак же, не делаетсЯ... - подумал ’их. - Џолный подпол плесени."
    ‘екунду ’их колебалсЯ, потом юркнул в щель между жердЯми, а оттуда
сквозь сырую стену домой.
    Ћдин за другим пошли дни почти нормальной жизни, только теперь ’их
все времЯ помнил, что это ненадолго, и скоро дом опЯть опустеет.
    Ћднажды  ’их  сидел  в  закутке  и  от  нечего  делать   перебирал
наломанные из  ветхих  жердочек  поленьЯ,  чтобы  сухими  были,  когда
понадобЯтсЯ, как вдруг услышал крик:
    - пжик! - кричала „ашка. - Џапа, смотри, наш Ѓелый Љоготь бежит!
    ‚о дворе послышалась вознЯ, потом мужской голос произнес:
    - Ќет, это другой, наш не такой.
    - „авай его с Ѓелым Љогтем познакомим? ‚друг это  ежиха,  тогда  у
них семьЯ будет.
    ’их невесело усмехнулсЯ: ну вот, теперь его собираютсЯ  женить  на
ежихе.
    Џленника поднесли к лазу, и он, спасаЯсь  от  жадных  человеческих
рук, сразу протиснулсЯ в закут. ќто был не еж, а кто-то из своих.  ’их
долго смотрел на гостЯ, пока, наконец, признал. Џеред ним  был  старый
приЯтель  и  сосед  ир.  ’олстЯк  ир  исхудавший  и   облезлый,   со
слезЯщимисЯ глазами, несчастный и больной.
    ’их заволновалсЯ, всплеснул руками, побежал в дом, принес  горстку
гречневой каши и теплого чаю, даже вареньЯ  в  банке  зачерпнул,  чего
прежде себе не позволЯл. “ложил ира поудобнее, в головах взбил  жомку
сухого клевера. ир смотрел благодарно, из глаз текли слезы.
    - Љак же тебЯ так? - причитал ’их. - Ќеужто в городе?
    - ‚ городе, ’ихушка, - зашептал ир. -  ‘трашно  там.  †ильЯ  нет,
домища каменные, огромные; стены мертвые - не пройти. ‹юди не живут, а
только  бестолковЯтсЯ.  ’ы,  ’ихушка,  не  поверишь,  мне  там,  чтобы
прокормитьсЯ,  в  поганую  крысу  приходилось  перекидыватьсЯ.  ’олько
крысам там и вольготно. Ђ у тебЯ тут славно.
    ’их вздохнул и не стал ничего рассказывать.
    Џонемногу ир выправилсЯ и осталсЯ жить при ’ихе. ‚ дом не заходил
- нельзЯ в чужой, разве что раз в год, в гости. ’их  тоже  все  больше
сидел в закуте среди дров.  €ногда  целый  день  жили  ежами,  забываЯ
принЯть свой облик.
    ‡ашел в гости ’оп. ‘трого осмотрел их житье, сказал недовольно:
    - ‘кудно живете и позорно.  ѓде  это  видано,  чтобы  в  доме  два
хозЯина были?
    - ’их хозЯин, ’их, - заторопилсЯ ир. - Ђ Я так, рЯдом живу, ни во
что не мешаюсь.
    - Џочему своего дома не заводишь? - допрашивал ’оп. - „аже в войну
такого непорЯдка не случалось...
    - …го дом давно на дрова свезен, - вступилсЯ ’их,  -  а  новых  не
строЯт. ‚спомни, в войну-то в деревне изб поболе оставалось.
    - ‚се одно, - не унималсЯ ’оп, -  одичали  совсем,  вид  потерЯли,
старые обычаи похерили. ќто вас дачники спортили - у них порЯдка  нет,
и у вас тоже.
    ’оп ушел сердитый, не попрощавшись.
    - …му легко нас строжить, - сказал ’их, -  а  вот  погоди,  помрет
бабка ЌастЯ, ‹еночка со своим мужиком  дом  заграбастают  и  так  дело
повернут - похуже любого дачника. Ќаши еще ничего, хоть лето живут.
    ‘казал и загрустил. ‡нал, что лету обозначилсЯ конец. € как в воду
глЯдел: через день дом опустел. Ќачиналась осень, дачники улетели.
    ир уже вовсе жил ежом, даже спал  свернувшись  клубком,  выставив
иглы.  ’их  слонЯлсЯ  по  дому,  жалобно   бормотал,   словно   убытки
подсчитывал. ѓлавного опЯть не сделали - не