ас бытовым Явлением.
     ‘ кораблЯ  однажды притащили  дневник, до того изорванный и попорченный
морской водой, с расплывшимисЯ  чернилами,  что  едва  можно  было разобрать
текст. Ћднако в  надежде, что какому-нибудь ученому-историку  удастсЯ  точно
определить времЯ описываемых мной событий, Я здесь приведу выдержку из этого
дневника.
     "‚етер был попутный и дал  нам возможность осмотреть  и  высушить часть
нашей  провизии, в  особенности несколько  китайских окороков  и сухую рыбу,
составлЯвшую часть нашего продовольствиЯ. Ќа палубе  совершили богослужение.
Џосле полуднЯ ветер задул с юга свежими и сухими порывами, так что на другое
утро  мы  получили возможность вычистить межпалубное пространство,  а так же
окурить корабль порохом".
     Ќо мой рассказ касаетсЯ не Ђдама ‘трэнга, потерпевшего крушение матроса
на коралловом острове, а Ђдама ‘трэнга, впоследствии  именуемого ‰и-‰онг-€к,
Њогучим, который  некоторое времЯ  был фаворитом могущественного  ћн-‘ана  и
любовником и  супругом  девы Ћм  из царской семьи Њин,  а затем долгое времЯ
нищим и парием, шатавшимсЯ по деревнЯм всего побережьЯ и по дорогам —о-‘ена.
(Ђх,   Я  и  забыл  вам  сказать  --  —о-‘ен  --  значит  "‘трана  “треннего
‘покойствиЯ". ‚ наше времЯ ее называют Љореей.)
     ‚спомните, что Я жил три или четыре века тому  назад и был первым белым
человеком на  коралловых островах ђаа  Љука. ‚  этих  водах в  ту  пору суда
поЯвлЯлись редко. џ  легко мог бы окончить свои дни в  мире и довольстве под
солнцем  страны,  не знающей морозов,  если бы не  "‘парвер".  "‘парвер" был
голландский купеческий корабль,  дерзнувший пуститьсЯ в неисследованные морЯ
в поисках €ндии и попавший далеко за €ндию. ‚место €ндии  он нашел менЯ -- и
это были все его открытиЯ.
     Ќе  говорил ли  Я, что Я  был веселым, с золотыми волосами гигантом, на
всю жизнь оставшимсЯ  беспечным юношей? Љогда  "‘парвер" наполнил свои бочки
водою,  Я без  малейших угрызений совести покинул ђаа Љука и  его прелестный
край, покинул  ‹еи-‹еи и  ее сестер в венках и, с улыбкой  на губах,  вдыхаЯ
знакомые  корабельные  запахи,  отплыл  опЯть простым матросом  под командой
капитана €оганнеса Њаартенса.
     ќто было изумительное путешествие на старом "‘парвере"! Њы искали новые
страны,  где есть  шелка и прЯности. Ђ  в действительности  нашли лихорадки,
скоропостижные   смерти,  зараженные  чумой  краЯ,  где  смерть   прихотливо
смешивалась с красотой. ќтот старый  €оганнес Њаартенс, без капли  романтики
на своем тупом лице и в седой  квадратной голове, искал ‘оломоновы острова и
алмазные  копи ѓолконды -- он  искал даже старую забытую Ђтлантиду, котораЯ,
по  его  мнению,  еще плавала над  водой. Ђ нашел охотников  за  головами  и
людоедов, живущих на деревьЯх!
     Њы пристали  к странным островам, берега которых были изрезаны волнами,
на которых поднимались горы с дымЯщимисЯ вершинами; маленькие, не то  звери,
не то люди, с колтуном на голове вместо волос, завывали в лесных дебрЯх; они
перегородили свои лесные тропинки колючками и Ямами с острыми кольЯми на дне
и в  сумерки пускали в нас отравленные  стрелы. ‘тоило такой  стреле ужалить
кого-нибудь из нас --  и он  кончалсЯ  в страшных  муках, с дикими  воплЯми.
Џотом мы натолкнулись  на других людей, более крупных  и еще более свирепых;
они  встретили  нас открытым  боем на  взморье,  засыпали нас дождем стрел и
дротиков  под   грохот  барабанов  из  выдолбленного  древесного   ствола  и
там-тамов. Ќа всех холмах столбом поднимались сигнальные дымки.
     ѓендрик ѓамель  был судовым приказчиком и  владельцем  небольшой  части
"‘парвера",  остальное  же все  принадлежало  капитану €оганнесу  Њаартенсу.
Џоследний говорил немножко  по-английски, ѓендрик ѓамель  чуть побольше его.
Њатросы, с которыми  Я  жил, говорили  только  поголландски.  Ќо поверьте --
матрос может выучитьсЯ поголландски и даже по-корейски, как вы увидите.
     Ќаконец мы прибыли в џпонию, котораЯ  в то времЯ  уже была  нанесена на
карту.  Ќо этот  народ  не хотел  иметь  с  нами дела.  џпонские  чиновники,
вооруженные двумЯ мечами,  в широких шелковых платьЯх, от которых у капитана
€оганнеса  Њаартенса потекли  слюнки,  взошли  к нам на  корабль  и  вежливо
предложили  убиратьсЯ  прочь.  Џод  их  вкрадчивыми  манерами  чувствовалась
железнаЯ  волЯ  воинственного  народа  --  мы понЯли  это  и  поплыли  своим
путем-дорогой.
     Њы  переплыли џпонский залив  и входили уже в †елтое  море  на  пути  в
Љитай, как вдруг "‘парвер" наскочил на подводные скалы. "‘парвер" был старой
калошей, неуклюжей и грЯзной, киль его до такой степени зарос ракушками, что
нам не  удалось снЯть  судно с места. Ћно только  покачивалось  на воде, как
репа, выброшеннаЯ поваром, но не снималось  с места. ѓалиоты по  сравнению с
этой скорлупой были настоЯщими клипперами.  Ќечего было  и  думать снЯтьсЯ с
камней. Ђ тут еще  налетел  ветер, сильный как ураган,  и трепал нас нещадно
сорок восемь часов подрЯд.
     Ћн сорвал наше судно и погнал  его к  суше, в холодном рассвете бурного
днЯ, по  безжалостному  морю, по которому ходили волны, как горы. Ѓыло самое
холодное  времЯ  зимы,   и  сквозь  снежную   метель   мы  могли  разглЯдеть
негостеприимный берег -- если только это можно было назвать берегом, так все
было  размыто.  Џовсюду  виднелись  бесчисленные  снеговые вершины;  повсюду
торчали утесы, слишком крутые, чтобы  задержать на себе  снег,  острые мысы,
зубцы и обломки камней, торчащие из кипЯщего морЯ.
     ЌазваниЯ этой страны, к  которой нас  несли волны, мы не знали, ибо  ее
никогда не посещали европейские мореплаватели. ќта береговаЯ линиЯ была чуть
намечена на  нашей  карте.  Џриходилось  заключить,  что  жители  ее так  же
негостеприимны, как и та часть страны, которую мы могли окинуть глазом.
     "‘парвер"  несло носом  на  утес. ‡десь  было довольно глубоко,  и  наш
бушприт  сломалсЯ  от удара и отлетел  прочь.  ”ок-мачта,  разрываЯ  снасти,
рухнула вперед, на скалу.
     џ  искренне  восхищалсЯ  старым  €оганнесом  Њаартенсом. ЋгромнаЯ волна
смыла нас  прочь с высокой кормы,  и мы застрЯли  посередине судна, откуда с
усилием стали пробиратьсЯ  на  бак.  Џрочие  следовали  за нами.  Њы  крепко
привЯзали  себЯ  и  пересчитали,  сколько  осталось  всего  людей.  Ќас было
восемнадцать человек. Ћстальные погибли.
     €оганнес  Њаартенс,  дотронувшись  до  менЯ, указал вперед, на скалу, с
которой водопадом  лилась вода.  џ  понЯл,  на что он указывает. ‚  двадцати
футах  наша  фокмачта  уперлась  в  выступ  скалы.  Ќад  выступом  виднелась
расщелина.  Ћн спрашивал менЯ,  хватит ли у менЯ мужества прыгнуть с вершины
мачты в расщелину! ђасстоЯние иногда  сокращалось до шести  футов, иногда же
доходило  до  двадцати,   ибо  мачта  шаталась,   как   пьЯнаЯ,  от  бешеных
раскачиваний кузова судна.
     џ начал взбиратьсЯ на мачту. Ќо товарищи не стали ждать. Ћдин за другим
они отвЯзали себЯ  и последовали за мной  на опасную  мачту.  €  нужно  было
торопитьсЯ, потому что в любой момент "‘парвер" мог  соскользнуть в глубокую
воду.  џ  рассчитал  свой   прыжок   и  сделал  его,  упав   в  расщелину  и
приготовившись подать  руку помощи  тем, кто прыгал за мной.  ќто была очень
труднаЯ  работа.  Њы промокли  и наполовину замерзли  на  ветру. Љроме того,
прыжки нужно было соразмерить с покачиваниЯми кузова и мачты.
     Џервым погиб повар. …го сорвало с верхушки мачты,  и  он  несколько раз
перекувырнулсЯ в воздухе при падении.  ‚олна подхватила  его и превратила  в
кашу  ударами о камни. Љают-юнга, бородатый  молодой человек лет  двадцати с
чем-то,  не удержалсЯ,  соскользнул вдоль  мачты и был  притиснут к подножию
скалы.  Џритиснут? ‚ одно мгновение из  него  выдавило  жизнь!  „вое  других
последовали  за  поваром. Љапитан €оганнес Њаартенс соскочил  последним, и в
расщелине оказалось четырнадцать человек. —ерез час "‘парвер" сполз со скалы
и потонул в глубокой воде.
     „ва днЯ  и две  ночи  мы погибали  на этой  скале,  потому  что не было
возможности ни  спуститьсЯ, ни  поднЯтьсЯ по ней. Ќа  третье утро нас  нашла
рыбачьЯ лодка.  ‹юди, сидевшие  в ней, были одеты в грЯзные белые одеЯниЯ, и
длинные волосы их были завЯзаны  на макушке оригинальным  узлом  -- "брачным
узлом", как Я впоследствии узнал; впоследствии же Я узнал, что за такой узел
очень удобно хвататьсЯ одной рукой,  в то времЯ как другой рукой вы колотите
туземца за неимением более удовлетворительных доводов.
     ‹одка направилась  обратно  в деревню  за помощью, и понадобилсЯ  почти
целый день и усилиЯ почти всех сельчан и их снасти, чтобы вызволить нас. ќто
были бедные,  жалкие люди, и пищу их трудно было переносить  даже желудку ко
всему привыкшего морЯка.
     ђис  у  них  был  бурый, как  шоколад,  наполовину  с  мЯкиной,  в  нем
попадалась  солома  и  не  поддающаЯсЯ   определению  грЯзь,  котораЯ  часто
заставлЯла нас останавливатьсЯ в процессе жеваниЯ, залезать в  рот большим и
указательным пальцами  и вытаскивать всЯкую дрЯнь.  Љроме того, они питались
чем-то вроде проса и соленьЯми чрезвычайного разнообразиЯ и остроты.
     †или они в глинобитных хижинах  под соломенными  крышами. Џод полом шли
дымоходы,  вытЯгивавшие  кухонный дым и обогревавшие помещениЯ  длЯ  спаньЯ.
‡десь мы лежали  и отдыхали несколько дней,  угощаЯсь их мЯгким и безвкусным
табаком, который мы курили из крохотных трубок с  чубуками длиной в Ярд. Ћни
угощали  нас  еще теплым, кисловатым,  похожим  на  молоко  питьем,  которое
опьЯнЯло  только в огромных  дозах.  ‚ыпив  много галлонов  этого  пойла,  Я
опьЯнел и начал петь песни, по обычаю морЯков всего земного шара. Ћбодренные
моим успехом, ко мне присоединились товарищи, и скоро мы все ревели истошным
голосом, забыв о  снежном буране,  завывавшем снаружи,  забыв о том, что нас
выбросило на неведомый,  заброшенный берег.  ‘тарый €оганнес Њаартенс ревел,
хохотал  и  хлопал себЯ  по  лЯжкам,  как  и  все  прочие.  ѓендрик  ѓамель,
хладнокровный, уравновешенный голландец, брюнет с выпуклыми черными глазами,
бесновалсЯ, как и все мы;  как пьЯный матрос, он бросал серебро, требуЯ  все
больше  и больше  молочного  пойла.  Њы  безобразно  вели  себЯ, но  женщины
продолжали  носить  нам напиток,  и  чуть не всЯ  деревнЯ собралась  в  избу
смотреть на наши проделки...
     џ полагаю, белый человек  потому победно обошел весь земной шар, что ко
всему  относилсЯ  с  безрассудной  беспечностью,  --  побуждали   же  его  к
странствиЯм, разумеетсЯ,  беспокойный дух  и  жажда  наживы.  €  вот капитан
€оганнес  Њаартенс,   ѓендрик  ѓамель   и  двенадцать   матросов   шумели  и
безобразничали   в   рыбачьем   поселке   под    музыку   зимнего    шторма,
свирепствовавшего в †елтом море.
     ‡емлЯ и люди  —о-‘ена не произвели  на  нас приЯтного впечатлениЯ. …сли
эти жалкие рыбаки --  образец здешних туземцев, то  нетрудно понЯть,  почему
этих  берегов не посещают мореплаватели. Ћднако вскоре мы убедились, что  не
все  туземцы таковы. „еревушка лежала на внутреннем островке, и должно быть,
ее вожди послали доложить  о нас на материк, ибо  в одно  прекрасное  утро у
берега бросили Якорь три больших  двухмачтовых джонки  с косыми парусами  из
рисовых циновок.
     Љогда лодки (сампаны) причалили к берегу, капитан €оганнес Њаартенс так
и  насторожилсЯ -- он опЯть увидел шелка! ”рантоватый кореец, весь в бледных
шелках  разных  цветов,   был  окружен  полудюжиной  угодливых  слуг,  также
разодетых  в  шелка.  ќтот Љванг-ћнг-„жин,  как  оказалось впоследствии, был
"Янг-бан",  или дворЯнин; он был также министром или губернатором округа или
провинции. ќто  значит,  что  он  был  назначен  в эту  провинцию и  что  он
выколачивал в ней десЯтину, взЯв налоги на откуп.
     Ќа берегу виднелась целаЯ сотнЯ  солдат,  отправившихсЯ  в деревню. Ћни
были вооружены трехзубыми острогами, копьЯми. секирами, а кое-кто кремневыми
ружьЯми такого  размера, что на  каждое ружье требовалось два солдата:  один
нес и устанавливал треножник, на который клали дуло, а другой нес само ружье
и зажигал  порох  в  нем.  Љак Я узнал впоследствии,  иногда ружье стрелЯло,
иногда  же  нет.  ‚се это зависело  от капризов ружейной  полки  и состоЯниЯ
пороха.
     ‚от  каким  образом   странствовал  Љванг-ћнг-„жин.  „еревенские  вожди
боЯлись его и раболепствовали перед ним -- и не без оснований, как мы вскоре
убедились.  џ  выступил  переводчиком,   ибо  уже  знал  несколько  десЯтков
корейских слов. Ћн нахмурилсЯ и поманил менЯ в сторону. ЊенЯ это не смутило.
џ был ростом не ниже его, тЯжелее его на добрых тридцать фунтов, кожа у менЯ
была белаЯ, волосы золотистые.  Џовернувшись  ко мне спиной, он обратилсЯ  к
начальнику  деревни, а его шесть  шелковых  спутников  составили  между нами
цепь. Џокуда он вел беседу, пришли еще солдаты с джонок и принесли несколько
дюймовых досок. ќти доски имели около шести футов в длину и двух  в ширину и
до половины  были  расколоты  по длине. Џосередине,  но ближе  к  одному  из
концов, виднелось круглое отверстие, шире человеческой шеи.
     Љванг-ћнг-„жин отдал какой-то приказ, несколько солдат  приблизились  к
’ромпу,  сидевшему  на  земле и  облизывающему  палец с ногтоедой. ’ромп был
очень глупый,  с медленными движениЯми матрос, и не успел он опомнитьсЯ, как
одна из  досок, раскрывшись как  ножницы,  окружила его шею и  захлопнулась.
Ћсознав  свое  положение, он  заревел  как  бык  и заметалсЯ  так,  что  все
бросились от него, чтобы он не задел их концами доски.
     ‚от где  началась  наша беда, ибо Ясно  было, что Љвангћнг-„жин намерен
всех нас заковать в колодки. Њы дрались голыми  кулаками с сотнею солдат и с
таким  же количеством  сельчан,  а Љванг-ћнг-„жин стоЯл  в  стороне в  своих
шелках и  смотрел на нас с царственным пренебрежением.  ’ут-то Я  и  снискал
свое прозвище -- ‰и‰онг-€к, Њогучий.  џ дралсЯ еще долго после того, как все
мои спутники были побеждены и закованы в доски! Љулаки  у менЯ были твердые,
как мозоли, и Я не лишен был ни мускулов, ни воли длЯ работы ими.
     Љ  своей радости,  Я скоро  убедилсЯ, что  корейцы понЯтиЯ не  имеют  о
кулачном  бое.  џ  их  разбрасывал,  как кегли. Ќо Я стремилсЯ добратьсЯ  до
Љванг-ћнг-„жина,  и  спасло его  только  вмешательство его  спутников в  тот
момент,  когда  Я  кинулсЯ  на  него.  ќто  были рыхлые  твари,  причем  они
набросились на менЯ скопом. џ обратил их в кашу со всеми шелками. Ќо их было
так  много!  Ћни заслонЯлись от  моих  ударов  просто своей  численностью --
задние  толкали на менЯ передних. €  как  же  Я их укладывал!  Џод конец они
валЯлись у менЯ ногами в три рЯда друг на друге. Љ этому времени экипаж всех
трех  джонок и почти  все  деревенские жители навалились на менЯ так, что  Я
чуть не задохсЯ. „оску на менЯ надели очень скоро.
     --  Ѓоже  великий, что же  теперь? --  говорил  ”андерфоот, мой товарищ
матрос, когда его подтащили к джонке.
     Њы сидели на открытой палубе, как свЯзанные куры,  когда он  задал свой
вопрос, и через мгновение, когда джонка покачнулась от  бриза, мы покатились
по палубе с нашими досками, ободрав кожу на шее. Ђ Љванг-ћнг„жин  с  высокой
кормы глЯдел на нас так, словно мы не  существовали. Њного лет после этого Я
дразнил  ”андерфоота: "—то теперь,  ”андерфоот?" ЃеднЯга!  ‚  одну  ночь  он
замерз на улицах Љейджо: его никто не хотел впустить в дом...
     Ќас  привезли  на  материк  и  бросили в  вонючую, кишевшую  насекомыми
тюрьму.  ’ак состоЯлось наше представление официальной власти —о-‘ена. Ќо  Я
за  всех  нас  отомстил  Љванг-ћнгу-„жину  в  те  дни,  когда  дева Ћм  была
благосклонна ко мне и власть находилась в моих руках.
     ‚  тюрьме  мы валЯлись  много  ней.  Џричину  мы  узнали  впоследствии.
Љванг-ћнг-„жин  отправил  депешу  в  Љейджо,  столицу  —о-‘ена,  с  запросом
императору относительно распорЯжений  на  наш счет. ’ем  временем  мы играли
роль зверинца. ‘ рассвета до ночи наши решетчатые окна осаждались туземцами,
ибо  они никогда не видели людей нашей расы. Ќашу публику составлЯла не одна
чернь.  ‡натные дамы,  которых  приносили  в  паланкинах  кули, тоже  хотели
посмотреть  "белых  дьЯволов, выброшенных  морем",  и,  пока их  прислужники
отгонЯли бичами  простонародье, они подолгу и робко разглЯдывали  нас. Њы же
плохо видели  их, ибо лица  их, по обычаю страны, были  закрыты покрывалами.
’олько танцовщицы, женщины из  простонародьЯ и старухи показывались на улице
с открытыми лицами.
     џ часто думал о том, что Љванг-ћнг-„жин, наверное, страдает несварением
желудка  и во  времЯ припадков  срывает  зло  на нас. ‚о всЯком случае,  без
всЯкой причины,  когда на него  находил каприз, нас всех выводили  на  улицу
перед  тюрьмой и колотили палками  под восторженные вопли  толпы.  Ђзиат  --
жестокий   зверь,   и  зрелище  человеческого   страданиЯ   доставлЯет   ему
наслаждение.
     Љак бы то ни было, мы отдохнули душой, когда избиениЯ прекратились. ќто
было вызвано прибытием Љима. Љима? ‚се, что Я могу сказать о нем,  и лучшее,
что  могу  сказать,  --  это что он был  самый белый человек,  когдалибо мне
попадавшийсЯ в —о-‘ене. Ћн был начальником отрЯда в тридцать  человек, когда
Я встретил  его; позднее он командовал дворцовой  гвардией  и в конце концов
умер за деву Ћм и за менЯ. ‘ловом, Љим был Љим!
     ’отчас же  но его прибытии  с нашей шеи снЯли колодки и нас поместили в
лучшую  гостиницу,  какой могло  похвастатьсЯ это местечко. Њы все еще  были
арестантами,  но арестантами  почетными,  охранЯемыми стражей из  пЯтидесЯти
конных  солдат. Ќа  следующий день  мы  уже  находились в  пути  на  Ѓольшой
€мператорской „ороге  -- четырнадцать матросов  ехали  верхом на  карликовых
лошадЯх, которые водЯтсЯ в —о-‘ене, по направлению  к самой  столице Љейджо.
€мператор, по словам  Љима, выразил желание посмотреть  невиданных  "морских
дьЯволов".
     Џутешествие  это  продолжалось  много  дней  и  растЯнулось  на  добрую
половину  длины  —о-‘ена  с  севера  на юг. Џри первой  смене  седел Я пошел
побродить и  посмотреть, как кормЯт карликовых  коней. € то, что  Я  увидел,
заставило менЯ зареветь:  "—то теперь, ”андерфоот? "  -- так,  что  сбежалсЯ
весь народ.  Џропасть  мне на этом месте, если лошадей  не  кормили  бобовым
супом, вдобавок  горЯчим, и ничего другого  во  всю  дорогу они не получали!
’аков был обычай страны.
     ‹ошади были сущие  карлики. Џобившись  об  заклад с Љимом,  Я поднЯл на
плечо одну из них, несмотрЯ  на ее визг и  брыканье, так  что люди Љима, уже
слышавшие о моем новом имени, тоже стали называть менЯ ‰и-‰онг€к -- Њогучим.
„лЯ корейца Љим был рослый  мужчина -- корейцы  вообще невысокаЯ, коренастаЯ
раса,  --  но,  схватываЯсь с ним  один на  один,  Я  неизменно клал  его на
лопатки. Ќарод, раскрыв рот, глЯдел на борьбу и бормотал: "‰и- ‰онг-€к..."
     „о  некоторой степени  мы представлЯли странствующий зверинец.  Ћ нашем
приближении  становилось  известно заранее,  так что народ  целыми деревнЯми
сбегалсЯ к дороге глЯдеть на нас. ќто  была нескончаемаЯ цирковаЯ процессиЯ.
Џо  вечерам в городах занимаемаЯ  нами гостиница осаждалась толпами, так что
мы не  имели покоЯ, пока  солдаты не отгонЯли  их  копьЯми и пинками. Ќо Љим
первым делом созывал силачей и борцов деревни, чтобы полюбоватьсЯ, как  Я их
сокрушаю и кладу в грЯзь.
     •леба  нигде  не  было,  но  зато  мы ели  белый  рис  (от  него  плохо
развиваютсЯ  мускулы),  мЯсо  --  как мы убедились,  собачье  (собак  бьют в
—о-‘ене на  мЯсо) -- и соленьЯ,  невероЯтно  острые, но  превосходные, когда
привыкнешь к  ним.  Џолучали мы также настоЯщий хороший напиток, не молочную
жижу,  но белую острую водку, перегонЯемую из риса, одной пинты которой было
достаточно,   чтобы   убить  слабого   человека,  а   сильного  привести   в
безумно-веселое настроение. ‚  окруженном стенами городе  —онг-•о  Я положил
Љима и городскую знать под стол, напоив их этим напитком -- или,  вернее, на
стол,  потому что стол был  накрыт на полу,  а мы сидели на корточках. ЋпЯть
все бормотали: "‰и-‰онг-€к", -- и молва  о моей  доблести дошла до  Љейджо и
императорского двора.
     џ скорее был почетный гость, чем узник, и неизменно ехал рЯдом с Љимом,
доставаЯ длинными ногами почти до земли, а в грЯзь задеваЯ подошвами землю.
     Љим был  молод.  Љим  был  человечен. Љим бы универсален. Ћн чувствовал
себЯ как  дома  в любой стране. Њы с ним  беседовали, смеЯлись и шутили весь
день напролет и добрую половину ночи. € Я быстро усваивал новый Язык. “ менЯ
был дар к изучению Языков. „аже  Љим изумлЯлсЯ, как  легко Я овладел местным
наречием.  џ  изучал  корейские  взглЯды,  корейские  нравы  и слабые  места
корейца. Љим учил менЯ песнЯм о  цветах, любовным песнЯм, застольным песнЯм.
Ћдну такую  застольную  песню он сочинил  сам, и  Я  ее попытаюсь изложить в
грубом  переводе.  ‚  дни  своей  молодости  Љим  и  некий  Џак дали  клЯтву
воздерживатьсЯ от пьЯнства  и часто нарушали  эту  клЯтву. ‚ зрелом возрасте
Љим и Џак пели:
           Ќет! Ќет! “бирайсЯ! ‚еселаЯ чаша
           ЋпЯть поднимает мою душу ввысь.
           џ сам с собою борюсь. ‘кажи, товарищ,
           Ќе знаешь ли, где продаетсЯ красное вино?
           Ќе под тем ли персиковым деревом, не там ли?
           Ѓудь счастлив, -- Я бодро спешу туда.
     ѓендрик ѓамель, лукавый  и  оборотистый  малый,  даже  поощрЯл  менЯ  в
проделках, снискавших мне милость  Љима --  да и  не одному мне, а через мое
посредство  ѓендрику  ѓамелю  и  всей  нашей  компании. ‡десь  Я упомЯнул  о
ѓендрике ѓамеле  как  о моем советчике, ибо это имеет отношение  ко многому,
последовавшему в Љейджо, по части завоеваниЯ благосклонности ћн-‘ана, сердца
кнЯжны Ћм и снисходительности императора. „лЯ  игры, затеЯнной  мной, у менЯ
было достаточно воли  и  бесстрашиЯ, отчасти и ума; но должен сознатьсЯ, что
ум Я больше всего заимствовал у ѓендрика ѓамелЯ.
     ’ак  и  совершили мы путешествие до  самого  Љейджо, переезжаЯ  от стен
одного города до стен другого, по  засыпанной снегом горной стране, усеЯнной
бесчисленными  плодородными  земледельческими   долинами.  Љаждый  вечер,  к
закату, сигнальные костры зажигались на всех горных пиках и бежали  по  всей
стране. Љим любил наблюдать эту ночную картину.
     -- Ћт всех берегов —о-‘ена, -- рассказывал Љим, -- эти цепочки огненной
речи  бегут к Љейджо, приносЯ вести императору. Ћдин  дымок означает,  что в
стране мир, два дымка означают восстание или иноземное нашествие.
     Њы все времЯ видели только один дымок. € каждый раз, когда мы выезжали,
”андерфоот, замыкавший шествие, изумлЯлсЯ: "‚еликий боже! —то теперь?"
     Љейджо  оказалсЯ  обширным городом,  где все  население за  исключением
дворЯн,  или  Янг-банов, ходило  в белом. Џо словам Љима,  это было отличием
касты.  Џо  степени  чистоты  или  грЯзи  одежды  можно было  сразу  угадать
общественное  положение  человека.  ‘амо  собой  подразумевалось,  что кули,
имевшие только одно  платье,  в  котором  он ходил,  должен  быть невероЯтно
грЯзен. ‘амо  собой  подразумевалось,  что  человек  в безукоризненно  белом
одеЯнии  должен  обладать   многими  переменами  платьЯ  и   штатом  прачек,
поддерживающих его платьЯ в  ослепительной  чистоте, —то касаетсЯ Янг-банов,
носивших бледные разноцветные шелка, то они стоЯли выше прочих каст.
     Ћтдохнув  в  гостинице несколько дней, постирав  наши платьЯ  и починив
изъЯны, причиненные крушением и странствиЯми, мы были призваны к императору.
Ќа  огромном  открытом  пространстве   перед  дворцовой  стеной  возвышались
колоссальные  каменные собаки, больше смахивавшие на  черепах. Ћни сидели на
массивных каменных пьедесталах вдвое выше человеческого роста.  ‘тены дворца
были огромны и сложены из обтесанного  камнЯ. Ћни были так толсты, что могли
сопротивлЯтьсЯ  самым  мощным  пушкам  в  течение  года.  Ћдни  ворота  были
размерами с  целый  дворец  и  поднимались,  как пагода, отступающими  назад
этажами,  причем  каждый этаж  был покрыт  черепичной  кровлей.  ”рантоватые
гвардейцы стоЯли  у  входа.  Љим объЯснил мне, что это  "тигровые  охотники"
Џьенг-џнга, самые свирепые и страшные бойцы, какими обладал —о-‘ен.
     Ќо довольно об  этом.  „лЯ  полного  описаниЯ императорского  дворца не
хватило бы и тысЯчи страниц. ‘кажу только, что здесь мы увидели власть  в ее
материальном величии. ’олько очень древнЯЯ, мощнаЯ цивилизациЯ могла создать
эти широкостенные, со многими фронтонами, царственные постройки.
     Ќас, матросов, повели  не в зал длЯ аудиенций, но -- как нам показалось
-- в зал длЯ  пиршеств.  Џир  приходил к концу, и  собравшиесЯ находились  в
веселом расположении  духа.  € какаЯ же это  была толпа!  ‚ысокие сановники,
принцессы крови, дворЯне  с  мечами, бледные  жрецы, загорелые воины высоких
чинов, придворные дамы с открытыми лицами, накрашенные ки-санг (танцовщицы),
отдыхавшие  в этот момент  от танцев,  и дуэньи, поджидавшие женщин, евнухи,
лакеи и дворцовые рабы -- целаЯ гвардиЯ!
     Ќо  все отошли от  нас, когда  император со  свитой приблизилсЯ,  чтобы
поглЯдеть на нас. ќто был веселый монарх, особенно длЯ азиата. ‹етами он был
старше сорока, с чистой, бледной кожей, никогда не знавшей загара, с брюшком
и  слабыми  ногами.   Ќо  когда-то  это  был  мужчина  хоть  куда!  Ћб  этом
свидетельствовал его благородный лоб. ѓлаза, однако, у него  были гноЯщиесЯ,
с тонкими веками, губы трЯслись и кривились от постоЯнных излишеств, которым
он  предавалсЯ, -- эти излишества, как Я впоследствии узнал,  в значительной
степени придумывались и поощрЯлись  ћн-‘аном, буддийским жрецом, о котором Я
ниже расскажу подробнее.
     Њы, в наших матросских костюмах,  представлЯли пеструю толпу, и пестраЯ
толпа  нас  окружала.   €зумленные  восклицаниЯ  при  виде  нашей   странной
наружности сменились хохотом. Љи-санг бросились к нам толпой, вертели нас во
все стороны, нападаЯ  на каждого из нас по две и по три; водили нас по залу,
как  плЯшущих  медведей, и заставлЯли  нас выделывать разные штуки. „а,  это
было оскорбительно -- но что  же мог сделать бедный матрос? —то мог поделать
старый   €оганнес   Њаартенс  против   целой   гирлЯнды  смеющихсЯ  девушек,
обступивших  его, дергавших его  за  нос,  щипавших за руки,  щекотавших под
ребрами,  так  что он волей-неволей подпрыгивал? —тобы избавить нас от  этой
пытки, ѓанс Ђмден, расчистив местечко, отхватил неуклюжий голландский танец,
при виде которого придворные так и катились со смеху.
     ‚се это  оскорблЯло и менЯ, которому  Љим  в течение  многих  дней  был
равноправным и славным товарищем.  џ оказал сопротивление смеющимсЯ ки-санг.
ђасставив  ноги и скрестив  руки  на  груди,  Я крепко  уперсЯ на  месте; ни
щекотанье, ни щипки  не могли  нарушить мою невозмутимость. €  менЯ оставили
ради более легкой добычи.
     --   ђади   бога,  дружище,  произведи  внушительное   впечатление!  --
пробормотал ѓендрик ѓамель, пробравшись ко мне и таща за собой трех ки-санг.
     Ќеудивительно, что он бормотал, ибо всЯкий раз, как он раскрывал рот, в
него напихивали сластей.
     --  €збавь нас от  этого безумиЯ, -- умолЯл  он, мотаЯ  головой  во все
стороны, чтобы  увернутьсЯ  от пальчиков, державших  сласти.  --  Њы  должны
соблюдать достоинство, -- понимаешь ты -- достоинство! €наче мы погибли. Ћни
превратЯт нас в ручных  животных,  в игрушки. Љогда мы  им надоедим, они нас
выбросЯт  вон.  ’ы  действуешь   правильно.  „ержись!  Ќе  сдавайсЯ!  ’ребуй
уважениЯ, уважениЯ ко всем нам...  -- последние слова Я  едва мог разобрать,
ибо к тому времени ки-санг совершенно забили его рот сластЯми.
     Љак и  уже говорил, Я был наделен и  волей, и бесстрашием,  и  усиленно
работал своими матросскими  мозгами, ища выхода. „ворцовый евнух, щекотавший
мне перышком затылок, подал  мне мысль. џ уже обратил на себЯ внимание своей
невозмутимостью и  нечувствительностью  к  атакам  ки-санг, так  что  многие
возлагали теперь  надежды  на  то, что  евнух менЯ раздразнит. џ  не подавал
знака, не делал  движениЯ, пока не соразмерил отделЯвшего нас расстоЯниЯ.  €
тогда с молниеносной быстротой, не повернув ни головы, ни туловища, а просто
вытЯнув руку, Я повалил его  одним  ударом руки наотмашь. ’ыльнаЯ часть моей
руки  пришлась  по  его щеке  и  челюсти.  ЏослышалсЯ треск, как  от  бруса,
расколовшегосЯ в шторм.  …внух отлетел прочь и безжизненной кучей  рухнул на
пол шагах в десЯти от менЯ.
     ‘мех прекратилсЯ,  послышались  крики изумлениЯ,  бормотанье  и  шепот:
"‰и-‰онг-€к!"
     ЋпЯть Я скрестил руки и застыл в той же высокомерной позе. „олжно быть,
во мне, Ђдаме ‘трэнге, между  прочим, сидела и душа актера. € смотрите,  что
вышло!  ’еперь   Я   был   самым   выдающимсЯ   лицом   в  нашей   компании.
Џренебрежительно,  недрогнувшим  взглЯдом  Я встречал  устремленные  на менЯ
глаза  и  заставлЯл  их отворачиватьсЯ, -- опускались или отворачивались все
глаза, кроме  одной  пары. ќто  были глаза  молодой  женщины,  в которой  по
богатству нарЯда  и по полдюжине женщин, толпившихсЯ за ее спиной, Я признал
знаменитую придворную даму, и  действительно,  это  была  кнЯжна,  дева  Ћм,
принцесса дома Њин. џ сказал -- молодаЯ? …й было столько же, сколько мне, --
тридцать лет; несмотрЯ на свою зрелость и красоту, она была  не замужем, как
мне пришлось узнать.
     ’олько она бесстрашно глЯдела  в мои глаза, пока Я  сам не отвернулсЯ в
сторону. ‚о взоре ее не было ни вызова, ни вражды -- одно только восхищение.
Њне не хотелось признать свое  поражение перед  маленькой женщиной, и  глаза
мои, отвернувшись в сторону, поднЯлись на униженную группу моих товарищей  и
осаждавших их ки-санг  и дали мне необходимый предлог. џ хлопнул в ладоши на
азиатский манер, как хлопают, отдаваЯ приказы.
     --  Џерестать!  --   прогремел  Я  на   туземном  Языке,  тоном,  каким
приказывают подчиненным.
     Ћ,  у менЯ была громкаЯ  и грубаЯ  глотка,  и Я умел  реветь  так,  что
оглушал!  џ  убежден, что  такой  громкий  приказ  никогда  еще  не потрЯсал
свЯщенного воздуха императорского дворца...
     ЋгромнаЯ  палата  остолбенела. †енщины вздрогнули  и  прижались друг  к
другу, словно ища спасениЯ. Љи-санг оставили в покое  матросов и с трусливым
хихиканьем удалились прочь.  ’олько  кнЯжна Ћм  не шевельнулась и продолжала
глЯдеть широко раскрытыми глазами в мои  глаза, которые Я вновь устремил  на
нее,
     Ќаступило глубокое безмолвие,  словно в ожидании  приговора.  Њножество
глаз робко перебегали с императора  на менЯ и с менЯ  на  императора. “ менЯ
хватило благоразумиЯ безмолвствовать и  стоЯть, скрестив руки, в надменной и
отчужденной позе.
     -- Ћн говорит на нашем Языке, -- промолвил наконец император. € Я готов
поклЯстьсЯ, что все вздохнули одним огромным вздохом облегчениЯ.
     --  џ родилсЯ  уже  знаЯ этот  Язык, --  отвечал  Я, ухватившись  своим
матросским умишком за первую, невозможную соломинку, котораЯ  мне  попалась.
-- џ говорил на нем у груди своей матери. џ был чудом  в моем кругу! Њудрецы
приходили  издалека видеть и слушать менЯ. Ќо никто не знал  слов, которые Я
произносил.  ‡а  долгие годы, протекшие  с  той поры, Я  многое  позабыл, но
теперь в —о-‘ене слова возвращаютсЯ ко мне, как давно забытые друзьЯ.
     џ,  без сомнениЯ,  произвел  впечатление. €мператор  проглотил слюну  и
долго кривил губы, пока промолвил:
     -- Љак ты это объЯснЯешь?
     --  ‘лучайностью, --  отвечал  Я,  продолжаЯ следовать капризному  пути
своей выдумки. -- Ѓоги рождениЯ сделали оплошность  и послали менЯ в далекий
край, где менЯ  вскормил чужой народ. џ  --  кореец и теперь  наконец прибыл
домой!
     Џослышались возбужденные перешептываниЯ. €мператор обратилсЯ к Љиму.
     --  Ћн всегда был таким, с нашей речью на  устах,  с первой минуты, как
вышел из морЯ, -- солгал Љим, поддержав менЯ как добрый товарищ.
     -- Џринесите мне одежды Янг-бана, как то подобает, -- перебил Я его, --
и вы увидите! -- € когда менЯ повели, Я обернулсЯ к ки-санг и сказал:
     -- Ћставьте  моих  рабов в покое.  Ћни  совершили длинное путешествие и
устали. Ћни мои верные рабы!
     ‚  другой  комнате  Љим помог  мне  переодетьсЯ, выслав вон  лакеев,  и
наскоро дал мне необходимые  инструкции. Ћн так же мало  знал, к чему Я гну,
как и Я сам; но он был славный парень.
     ‡абавное дело: когда Я вернулсЯ в толпу  и начал  говорить на корейском
Языке,   который,   как  Я   утверждал,  заржавел   будто   бы   от  долгого
неупотреблениЯ, ѓендрик  ѓамель  и прочие, слишком  тупые на  изучение новых
Языков, не понЯли ни одного слова, произносимого мной!
     --  ‚о  мне  течет  кровь  дома  Љориу! --  объЯвил  Я  императору.  --
Џравившего в ‘онгдо много лет тому назад, когда мой дом возник на развалинах
‘иллы!
     ќту   древнюю  историю  рассказал   мне  Љим  в  течение  наших  долгих
странствий,  и  теперь  он  с трудом  удерживалсЯ от смеха, слушаЯ, как  Я с
добросовестностью попугаЯ повторЯл его сказки.
     Ђ это, --  продолжал  Я, когда император спросил менЯ о моих спутниках,
--  это мои рабы  --  все, за исключением  этого  старика, --  и Я указал на
€оганнеса Њаартенса, -- он сын вольноотпущенника. -- џ приказал приблизитьсЯ
ѓендрику ѓамелю. -- ќтот,  -- продолжал  Я фантазировать, -- родилсЯ в  доме
моего  отца  от  рабыни,  родившейсЯ  там же. Њы  близки с  ним.  Њы  одного
возраста, родились в один и тот же день, и в этот день отец подарил мне его!
     ‚последствии,  когда  ѓендрику  ѓамелю не  терпелось  узнать,  о  чем Я
разговаривал,  и Я  рассказал  ему  обо всем,  он немало  корил менЯ  и даже
злилсЯ.
     -- ‘ало брошено в огонь, ѓендрик, -- ответил Я, -- ’о, что  Я сделал, Я
сделал, не подумав, и потому, что нужно же было  что-нибудь сказать. Ќо дело
сделано.  Ќи  Я, ни ты не можем вернуть сало. Ќужно теперь играть свою  роль
как можно правдоподобнее!
     Ѓрат императора,  ’айвун, был олух из олухов, и ночью он пригласил менЯ
на попойку.  €мператор  пришел в восторг  и  приказал  дюжине  самых знатных
олухов принЯть  участие в этой попойке.  †енщин  отпустили, и мы начали пить
чашу  за чашей. Љима  Я  удержал при  себе, и в половине  пира, несмотрЯ  на
хмурые  намеки ѓендрика  ѓамелЯ,  Я  отпустил  его  и всю  компанию,  сперва
потребовав и получив комнату во дворце вместо гостиницы.
     Ќа следующий день во  дворце только и говорили, что о  моих подвигах на
попойке, ибо ’айвун и все его чемпионы храпели вповалку на циновках, а Я без
посторонней помощи добралсЯ  до своей  постели.  ‚последствии, когда  многое
переменилось, ’айвун  ни  разу не  позволил себе усомнитьсЯ в  моем праве на
корейское происхождение. ’олько кореец,  утверждал  он, может обладать столь
крепкой головой!
     „ворец  представлЯл целый город, и нас поместили в  павильоне, стоЯвшем
особнЯком. ЉнЯжеские  покои отвели, разумеетсЯ, мне,  а ѓамель,  Њаартенс  и
матросы, не  перестававшие ворчать, должны  были  довольствоватьсЯ остальной
частью помещениЯ.
     ЊенЯ позвали к ћн-‘ану, буддийскому жрецу, о котором Я уже упоминал. Њы
впервые видели  в этот раз друг друга. „аже Љима он удалил  от  менЯ,  и  мы
сидели одни  на пушистых циновках в скудно освещенной комнате. Ѓоже,  что за
человек,  что за  умница был  этот  ћн‘ан!  Ћн  подверг  менЯ  основательной
проверке. Ћн знал многое о других краЯх и местах, о которых никто в —о‘ене и
не  подозревал. Џоверил  ли он сказке о  моем происхождении? џ не мог  этого
узнать, ибо лицо его было невозмутимо, как вылитое из бронзы.
     Ћ  чем думал ћн-‘ан,  было  известно лишь  ему самому. Ќо в нем, в этом
убого  одетом  и  тощем  жреце, Я  угадывал силу, приводившую в движение все
прочие  силы во всем дворце и во всем —о-‘ене. €з  разговора  Я понЯл также,
что Я ему  нужен. Џодсказала ли ему это  дева Ћм? ќту трудную задачу Я задал
ѓендрику ѓамелю. џ  мало над чем задумывалсЯ и еще менее заботилсЯ, ибо  жил
всегда минутой, а думы и беспокойство предоставлЯл другим.
     џ откликнулсЯ на призыв девы  Ћм и последовал за гладколицым с кошачьей
поступью евнухом  тихими закоулками  дворца в ее покои.  Ћна  жила  так, как
полагаетсЯ жить принцессе крови. …й  также был отведен  особый  дворец среди
лотосовых прудов, где росли леса трехсотлетних, но карликовых  деревьев,  не
достигавших  мне  до поЯса.  Ѓронзовые мостики, словно отделанные ювелирами,
перекидывались через лилейные пруды, и бамбуковаЯ роща отделЯла ее дворец от
прочих дворцов.
     “  менЯ  закружилась  голова. •оть  и простой матрос,  Я  знал, однако,
женщин, и в том, что дева Ћм за мной  послала, угадывал нечто  большее,  чем
праздное любопытство. Њне известны были примеры любви между простолюдинами и
царицами, и Я думал -- не случитсЯ ли со мной такаЯ же историЯ?
     „ева Ћм не тратила даром  времени: ее  окружали женщины, но она  так же
мало стеснЯлась их присутствием,  как  погонщик стеснЯетсЯ своих  лошадей. џ
сидел рЯдом с нею на мЯгких  циновках, превративших комнату в какое-то ложе,
а она угощала менЯ вином и сластЯми,  поданными на крохотных,  не выше фута,
столиках, выложенных перламутром.
     Ѓоже,  стоило  мне  только  заглЯнуть  в  ее глаза...  Ќо погодите.  Ќе
заблуждайтесь. „ева Ћм была неглупаЯ  женщина. џ уже  говорил,  что она была
одного  со мной возраста. …й было полных  тридцать лет, и в ней заметна была
степенность  зрелого  возраста.  Ћна знала, что  ей  нужно, и знала, чего не
нужно.  Џо  этой причине она и не  выходила  замуж, хотЯ весь этот азиатский
двор  оказывал на нее  давление; тщетно пытаЯсь заставить ее выйти  замуж за
—онг-Њонг-„жу. Ћн  находилсЯ  в  дальнем родстве с  великим  родом  Њин, был
неглуп  и  так жадно  домогалсЯ власти, что это всполошило ћн-‘ана, которому
хотелось   удержать  всю  власть  в   своих  руках  и  сохранить  в  —о-‘ене
установленный  порЯдок. ’аким  образом ћн-‘ан  сделалсЯ  союзником  девы Ћм,
спасаЯ ее от родственника и используЯ длЯ  того, чтобы остричь ему крыльЯ...
Ќо довольно об интригах. Њного  прошло времени, пока Я узнал и десЯтую часть
их, да и то главным образом благодарЯ излиЯниЯм девы Ћм и догадкам  ѓендрика
ѓамелЯ.
     „ева  Ћм была сущий цветок. ’акие женщины редко рождаютсЯ на свет, едва
ли два  раза  в столетие. Ќи правила, ни условности не  смущали  ее. ђелигиЯ
была  длЯ нее рЯдом  абстрактных понЯтий, отчасти  заимствованных у ћн-‘ана,
отчасти выработанных ею самой. ‚ульгарнаЯ  религиЯ -- религиЯ народа -- была
просто  способом удерживать трудЯщиесЯ миллионы на  работе. “  девы Ћм  была
сильнаЯ  волЯ, а сердце совсем женское. Ћна была красавицей, да,  красавицей
согласно всем существующим на свете понЯтиЯм о красоте. Ѓольшие черные глаза
ее не были раскосы и узки, как у азиатов. Џравда, глаза были продолговатые и
поставлены  не  прЯмо,  а  чуть-чуть  наклонно,  что  придавало  ей  большую
пикантность.
     џ уже  говорил, что  она  была  неглупа.  ‘мотрите  же! ђаздумываЯ  над
возникшим  небывалым  положением  принцессы  и матроса,  свЯзанных  любовью,
котораЯ грозила  разрастись, Я неустанно  следил  за тем,  чтобы не  уронить
своего достоинства. ‚ начале  этого первого свиданиЯ  Я  упомЯнул то, о  чем
сказал всему  двору,  -- именно что в действительности Я чистокровный кореец
древнего дома Љориу.
     -- Џолно! -- проговорила  она,  ударив менЯ  по  губам своим веером  из
павлиньих перьев. -- Ќечего  рассказывать детские сказки! ‡най, что длЯ менЯ
ты и лучше и выше какого бы то ни было дома Љориу. ’ы...
     Ћна сделала паузу, а Я ждал, наблюдаЯ, как в ее глазах созревало смелое
решение.
     -- ’ы мужчина! --  докончила  она. -- „аже в грезах мне не снилось, что
может существовать такой мужчина.
     Ѓоже,  боже!  —то  мог в  этом  случае  сделать  бедный  матрос? „олжен
сознатьсЯ, что этот матрос покраснел под своим морским загаром, а глаза девы
Ћм лукаво и задорно смеЯлись -- и руки  мои сами собой чуть не обхватили ее.
Ќо она хлопнула в ладоши, позвав своих наперсниц, --  и Я понЯл, что на этот
раз  аудиенциЯ  кончилась.  џ  понЯл  также,  что  будут  другие  аудиенции,
непременно будут другие!
     Љ ѓамелю Я вернулсЯ с закружившейсЯ головой.
     -- †енщина!  -- проговорил он, подумав. Ћн поглЯдел на  менЯ и испустил
завистливый вздох, насчет которого не могло  быть ошибки.  --  ’вое счастье,
Ђдам  ‘трэнг,  что  у  тебЯ бычачьЯ глотка и  желтые волосы! ‚от перед тобой
игра, дружище. ‚еди ее, и всем нам будет  хорошо. ‚еди игру, Я научу тебЯ --
как...
     џ ощетинилсЯ.  •оть и матрос, Я все же был  мужчина и  никому не  хотел
быть обЯзан своим  успехом у женщины! ѓендрик ѓамель был, правда, одно времЯ
половинным владельцем  старого "‘парвера", знал мореходную  астрономию,  был
начитан, но что касаетсЯ женщин -- Я мог поучить его!
     Ћн усмехнулсЯ своими тонкими губами и спросил:
     -- Љак тебе нравитсЯ кнЯжна Ћм?
     -- ‚ таких вещах матрос не бывает разборчив, -- ответил Я.
     -- Љак она  тебе нравитсЯ? -- повторил  он, уставившись на менЯ  своими
выпуклыми глазами.
     -- Ќичего, даже очень недурна, если хотите знать!
     -- ’огда добейсЯ ее, -- приказал он. -- € в  один  прекрасный  день  мы
получим судно и улизнем из этой проклЯтой страны. џ бы отдал половину шелков
€ндии за добрый христианский обед! -- Ћн пристально посмотрел на менЯ.
     -- Љак ты думаешь, можешь ты добитьсЯ ее любви? -- спросил он.
     џ чуть не подскочил при этом вопросе. Ћн удовлетворенно улыбнулсЯ.
     -- Ќо не торопись, -- посоветовал он. -- Џоспешишь  -- людей насмешишь!
„ержись! Ќе будь расточителен в ласках. ‡аставь ценить свою бычачью глотку и
желтые волосы -- и сч