ќмиль ‡олЯ. Џроступок аббата Њуре

Ћцените этот текст:
ќмиль ‡олЯ. Џроступок аббата Њуре

-----------------------------------------------------
’ом 4, 1957. €‡„Ђ’…‹њ‘’‚Ћ "ЏђЂ‚„Ђ" ЊЋ‘Љ‚Ђ
OCR: …вгений ”илоненко
-----------------------------------------------------

ЉЌ€ѓЂ Џ…ђ‚Ђџ

„ошла ’эза и приставила щетку и метелочку к алтарю. Ћна замешкалась,
делаЯ приготовлениЯ к большой полугодовой стирке, и теперь ковылЯла через
всю церковь, торопЯсь прозвонить "Angelus" \ ‚ спешке она хромала больше,
чем обычно, и задевала за скамьи. Ћколо исповедальни с потолка спускалась
веревка, ничем не обернутаЯ, истрепаннаЯ, с толстым узлом на конце,
захватанным руками и засаленным. ’эза повисла на ней всей своей тЯжестью,
дернула раз, другой, а потом стала мерно раскачиватьсЯ, путаЯсь ногами в
юбках. —епец у нее сбилсЯ на сторону, широкое лицо налилось кровью.
Ќа ходу поправив чепец, ’эза, тЯжело дыша, возвратилась к алтарю и
принЯлась перед ним мести. Џыль ежедневно скапливалась тут -- в расщелинах
плохо сколоченных досок помоста. ™етка шарила по углам и точно сама
раздраженно ворчала. ‡атем ’эза приподнЯла покров с престола и даже
рассердилась, увидев, что верхнЯЯ напрестольнаЯ пелена, и без того
заштопаннаЯ в двадцати местах, снова прорвалась от ветхости в самой
середине; сквозь дыру виднелась сложеннаЯ вдвое нижнЯЯ пелена, до такой
степени редкаЯ и прозрачнаЯ, что через нее просвечивал освЯщенный камень,
вставленный в престол из раскрашенного дерева. Ћна обмахнула метелочкой эти
порыжевшие от времени пелены и с силой провела ею вдоль ступени, на которую
раньше составила футлЯры с престола. €, наконец, взобравшись на стул, снЯла
с креста и двух подсвечников желтые чехлы из бумажной ткани. Њедь всЯ была
покрыта какими-то тусклыми пЯтнами.
-- „а, их давно пора вычистить,-- пробормотала вполголоса ’эза.--
‹адно, потру как-нибудь красной глиной.
' "Ђнгел" (лат.)-- начальные слова молитвы в честь богородицы; перезвон
колоколов.
’Яжело припадаЯ на одну ногу так, что гудели плиты, она побежала в
ризницу за требником. Ќе раскрываЯ книги, она положила ее на аналой, рЯдом с
"Ђпостолом", обрезом внутрь. Џотом зажгла две восковые свечи. “носЯ щетку,
’эза оглЯделась вокруг, желаЯ удостоверитьсЯ, что хозЯйство господа бога в
полном порЯдке. –ерковь спала; только веревка возле исповедальни все еще
раскачивалась от сводов к полу медленно и плавно.
Ђббат Њуре только что сошел в ризницу, маленькую холодную комнату,
отделенную от столовой одним коридором.
-- „оброе утро, господин кюре,-- сказала ’эза, ставЯ в угол метлу.--
Ќынче вы что-то лентЯЯ задали! ‡наете, ведь уже четверть седьмого.
€, не даваЯ молодому улыбавшемусЯ свЯщеннику ответить, продолжала:
-- ‚ас стоит пожурить. Џелена опЯть разорвалась. Људа это годитсЯ? “
нас только одна на смену: Я уж третий день глаза себе порчу, все штопаю
ее... ’ак вы, чего доброго, оставите бедного господа нашего €исуса •риста и
вовсе голым!
Ђббат Њуре, не переставаЯ улыбатьсЯ, весело проговорил:
-- €исусу •ристу не надобно столько покровов, моЯ добраЯ ’эза! ‹юбите
его, и ему будет тепло: наша любовь согревает его лучше всЯких покровов.
Џотом, направлЯЯсь к небольшому рукомойнику, он спросил:
-- —то сестрица встала? џ ее еще не видел.
-- Њадмуазель „езире уже давно на ногах.-- ѓоворЯ это, ’эза стоЯла на
коленЯх перед старым кухонным шкафом, в котором были сложены свЯщенные
одеЯниЯ.-- Ћна спустилась к своим курам и кроликам... †дет цыплЯт со
вчерашнего днЯ, а их все нет как нет. ‘амо собой, очень волнуетсЯ.
€ другим тоном добавила:
-- ‚ам ризу золотую?
‘вЯщенник, уже вымывший руки и сосредоточенно вполголоса читавший
молитву, утвердительно кивнул головой. ‚ приходе было всего три ризы:
лиловаЯ, чернаЯ и золотаЯ. ЏоследнЯЯ служила и по тем днЯм, когда
предписывались белаЯ, краснаЯ и зеленаЯ,-- и потому ее особенно берегли.
’эза благоговейно снЯла ризу с полки, застланной синей бумагой, куда
укладывала ее после каждого богослужениЯ, и положила на шкаф, осторожно
отделив от вышитой парчи тонкое полотно, в которое риза была завернута.
ЏоказалсЯ золотой агнец, спЯщий на золотом кресте и окруженный широким
золотым сиЯнием. ’кань износилась на складках и образовала вокруг них
бахрому; выпуклые украшениЯ порЯдочно стерлись и потускнели. ќта риза
служила предметом тревожных забот

всего дома: все ужасались, видЯ, как блестки одна за другой слетают с
нее. ‘вЯщеннику приходилось надевать ее почти ежедневно. Ђ чем ее заменить,
когда изорвутсЯ последние золотые нити? Ќа какие средства купить три ризы,
которые она одна заменЯла?
Џоверх ризы ’эза разложила епитрахиль, орарь, поЯсной шнур, стихарь и
нарамник. Ћна не переставала болтать, хотЯ и укладывала в это времЯ орарь в
виде креста на епитрахили и располагала гирлЯндою шнур так, чтобы он
изобразил заглавную букву свЯтого имени девы Њарии.
-- € шнур уже никуда не годитсЯ! -- бормотала она.-- Џора бы вам
решитьсЯ купить новый, господин кюре... Ѓудь у менЯ коноплЯ, Я бы сама его
сплела, дело нехитрое.
Ђббат Њуре не ответил. Ћн приготовлЯл на столике чашу -- большую
старинную позолоченного серебра чашу на бронзовой подставке. Ћн только что
вынул ее из белого деревЯнного шкафа, где хранились свЯщенные покровы и
сосуды, миро, требники, подсвечники, кресты. Ћн накрыл чашу чистым платом,
поставил сверху серебрЯный, вызолоченный дискос, на котором лежала просфора,
и прикрыл его малым холщовым платом. Љогда он покрывал чашу, защипываЯ две
складки парчового плата, подобранного по цвету и виду к ризе, ’эза
воскликнула:
-- Џостойте, в футлЯре нет антиминса!.. ‚чера вечером Я собрала все
покровы, платы и антиминсы, чтобы выстирать их, разумеетсЯ, отдельно от
остального бельЯ... џ вам еще не говорила, господин кюре: ведь Я уже начала
стирать. ѓромаднаЯ стирка будет! Џочище, чем в прошлый раз!
€ пока свЯщенник опускал антиминс в футлЯр, украшенный золотым крестом
на золотом же фоне, и ставил этот футлЯр на покров, ’эза поторопилась
сказать:
-- Љстати, Я и забыла! ќтот постреленок ‚енсан не пришел. •отите, Я
помогу вам служить обедню, господин кюре? Њолодой свЯщенник строго взглЯнул
на нее.
-- „а ведь тут нет греха! -- продолжала она со всегдашней своей доброй
улыбкой.-- џ это уже однажды делала при господине Љаффене. џ, право, лучше
служу, чем эти сорванцы:
они смеютсЯ, точно Язычники, при виде мухи, залетевшей в церковь... Ќе
смотрите, что Я в чепце, что мне стукнуло шестьдесЯт и что Я толста, как
башнЯ,-- господа бога Я почитаю побольше, чем эти негодники-мальчишки! …ще
намедни Я их застала в алтаре, они там в чехарду играли.
‘вЯщенник продолжал глЯдеть на нее, отрицательно покачиваЯ головой.
-- „ыра какаЯ-то эта деревушка,-- ворчала она,-- в ней и полутораста
душ не наберетсЯ. ‘лучаетсЯ, за целый день, вот как сегоднЯ, живого человека
не встретишь. „аже грудных

младенцев--и тех тащат в виноградники! •отела бы Я знать, что они там
делают, в этих виноградниках! ‹озы торчат между каменьЯми, сухие, как
чертополох! ‚от уж, поистине, волчье логово это Ђрто, ведь отсюда не меньше
лье до ближайшей дороги... ђазве что ангел сойдет с небес помочь отслужить
вам обедню, господин кюре! Ќе то, право, никого, кроме менЯ, не дождетесь!
‚от только, может, кролика нашей барышни, не в обиду вам будь сказано.
Ќо как раз в эту минуту ‚енсан, младший из братьев Ѓрише, тихонько
отворил дверь ризницы. “видав его всклокоченные рыжие волосы и узкие серые
глазки, в которых так и прыгали огоньки, ’эза вскипела.
-- Ђх безбожник! -- закричала она.-- Ѓьюсь об заклад, что ты уже успел
набедокурить!.. Ќу же, входи, входи скорей, бездельник! Ђ то господин кюре
боитсЯ, как бы Я не осквернила господа бога!
Џри виде мальчугана аббат Њуре взЯл нарамник. Ћн приложилсЯ к вышитому
посредине кресту, с минуту подержал одеЯние над головой и, опустив его на
воротник рЯсы, скрепил ленты крест-накрест, правую поверх левой. ‡атем,
начав с правой руки, надел стихарь -- символ непорочности. ‚енсан присел на
корточки и вертелсЯ вокруг свЯщенника, поправлЯЯ стихарь и следЯ, чтобы он
со всех сторон ниспадал ровными складками не ниже чем на два пальца от пола.
Џосле чего он подал аббату шнур, которым тот крепко-накрепко препоЯсал
чресла --- в памЯть уз, наложенных на спасителЯ во времЯ его страстей.
’эза стоЯла рЯдом. Ћна была уЯзвлена, мучилась ревностью и едва
сдерживалась. ‚прочем, Язык у нее так и чесалсЯ, и долго сохранить молчание
она не могла:
-- Џриходил брат Ђрканжиа. ‘егоднЯ в школе у него ни одного ученика не
будет. ‚от он и помчалсЯ, словно бурЯ, в виноградники надрать уши всей этой
мелюзге... ‚ам бы надо с ним повидатьсЯ. …му, видно, хочетсЯ кое-что
сообщить.
Ђббат Њуре жестом приказал ей замолчать. ‘ам он больше не разжимал губ.
Ћн тихо прочел положенные молитвы, взЯл орарь, приложилсЯ к нему и надел на
левую руку повыше локтЯ, посвЯщаЯ себЯ на добрые дела. ‡атем скрестил на
груди епитрахиль -- символ свЯщеннического сана и власти,-- также
предварительно приложившись к ней. Љогда понадобилось укрепить ризу, ’эза
поспешила на помощь ‚енсану: она тонкими шнурами привЯзала ее так, чтобы та
не спадала назад.
-- ЏресвЯтаЯ дева! џ позабыла сосуды!-- пробормотала она и бросилась к
шкафу.-- †ивее, пострел!
Џока ‚енсан наполнЯл сосуды из толстого стекла, она поспешно вытащила
из Ящика чистый плат. Ђббат Њуре, держа

чашу снизу левой рукой и возложив персты правой на футлЯр с антиминсом,
сделал, не снимаЯ скуфьи, низкий поклон перед распЯтием из черного дерева,
висевшим над шкафом. Њальчик тоже поклонилсЯ; затем первым вышел из ризницы,
несЯ покрытые платом сосуды. ‡а ним, в глубоком благоговении, опустив глаза
долу, последовал свЯщенник.
II
‚ это майское утро пустаЯ церковь так и сверкала белизной. ‚еревка
возле исповедальни перестала раскачиватьсЯ. Ќаправо от дарохранительницы, у
самой стены, красным пЯтном горела лампада из цветного стекла. ‚енсан отнес
сосуды на жертвенник, сошел налево, на нижнюю ступень, и опустилсЯ на
колени. Ђ свЯщенник, преклонив колено на каменном полу церкви перед свЯтыми
дарами, поднЯлсЯ затем к престолу, разостлал антиминс и поставил посреди его
чашу. Џотом с требником в руках вновь сошел вниз, опустилсЯ на колени и
истово перекрестилсЯ. ‡атем молитвенно сложил на груди руки и приступил к
великому божественному действу, с лицом, бледным от веры и любви:
-- Introibo ad altare Dei¹.
-- Ad Deum qui loetificat juventutem meam ²,-- пробормотал
‚енсан. Ћн проглатывал ответы на антифоны и псалом, потому что то и дело
поворачивалсЯ на пЯтках и озиралсЯ на шмыгавшую по церкви ’эзу.
‘таруха с беспокойством поглЯдывала на одну из восковых свечей. …е
тревога, казалось, усилилась, когда свЯщенник, склонившись в земном поклоне
и вновь сложив руки, стал произносить "Confiteor" ³. ’эза также
остановилась, ударила себЯ в грудь, наклонила голову, но продолжала следить
за свечой. ’оржественный голос свЯщенника и бормотание служки еще некоторое
времЯ сменЯли друг друга.
-- Dominus vobiscum⁴.
-- Et cum spiritu tuo ^s.
‡атем свЯщенник, расставив руки и вновь соединив их, произнес с
чувством умилениЯ и сердечным сокрушением:
-- Oremus...⁶.
’эза не в силах была дольше сдерживатьсЯ. Ћна прошла за
' ‚ниду ко алтарю господню (лат.). ² Љ богу, который радует
юность мою (лат )
< џс^’ами’-^ѓ"⁰"" ^{молитва} "ђ"
^испове^
⁵ € со духом твоим (лат.).
⁶ ЏомолимсЯ... (лат.).

алтарь, дотЯнулась до свечи и обстригла фитиль кончиком ножниц. ‘веча
оплывала. „ве большие восковые слезы уже скатились с нее. ’эза вернулась на
середину церкви, стала поправлЯть скамейки, осмотрела, полны ли кропильницы.
Ђ свЯщенник приблизилсЯ к алтарю, возложил руки на пелену престола,
помолилсЯ шепотом и затем прикоснулсЯ к ней губами.
Џозади него внутренность церковки по-прежнему озарЯлась бледным
утренним светом. ‘олнце поднЯлось только до уровнЯ черепичных крыш. "Kyrie,
eleison" ¹ трепетно прозвучало в этом жалком строении,
напоминавшем сарай с оштукатуренными стенами и плоским потолком, на котором
виднелись выбеленные балки. ‘ каждой стороны было по три высоких окна с
обыкновенными стеклами, по большей части треснувшими или разбитыми; они
пропускали какой-то резкий белесоватый свет. ‘олнечные лучи врывались в них
бурно и обнажали нищету божьего дома в этой затерЯнной деревушке. ‚ глубине,
над главным, никогда не отворЯвшимсЯ входом, порог которого зарос травой,
возвышались дощатые хоры, куда вела крутаЯ лестница. Ћни занимали
пространство от одной стены до другой;
по праздникам доски так и скрипели под деревЯнными башмаками прихожан.
Ќеподалеку от лесенки помещалась крашеннаЯ в лимонно-желтый цвет
исповедальнЯ с рассохшимисЯ филенками. Ќапротив, возле низенькой двери,
стоЯла купель, стариннаЯ кропильница на каменной подставке. Ђ посреди
церкви, справа и слева, высились два небольших алтарЯ, окруженных деревЯнной
балюстрадой. ‚ левом приделе, посвЯщенном свЯтой деве, находилась гипсоваЯ
позолоченнаЯ статуЯ божьей матери: на ее каштановых локонах золотилась
корона, левой рукой она поддерживала младенца €исуса, нагого и улыбающегосЯ;
маленькой ручкой он возносил звездную сферу вселенной. „ева-мать ступала по
облакам; у ног ее виднелись головки крылатых херувимов. Ќад правым алтарем,
где служились панихиды, возвышалось распЯтие из раскрашенного картона.
•ристос, словно дополнЯвший мадонну из левого придела, был величиной с
десЯтилетнего ребенка; он был изображен в страшной агонии, с закинутой назад
головою, с выдававшимисЯ вперед ребрами, с запавшим животом, со скрюченными,
забрызганными кровью руками и ногами. ‚ церкви имелась еще кафедра --
четырехугольный Ящик, на который надо было взбиратьсЯ по лесенке из пЯти
ступенек. Љафедра возвышалась против стенных часов с гирЯми, заключенных в
футлЯр орехового дерева. ѓлухие удары маЯтника напоминали биение огромного
сердца, которое, казалось, было спрЯтано где-то под плитами пола и сотрЯсало
церковь. ‚доль всей средней части церкви тЯнулись четырнадцать грубо
намалеванных картин в черных багетовых
"ѓосподи, помилуй" (греч.).

рамах, изображавших четырнадцать этапов крестного пути. ќти "страсти
ѓосподни" оттенЯли желтыми, синими и красными пЯтнами резкую белизну стен.
-- Deo gratias \-- пробормотал ‚енсан по окончании "Ђпостола".
Ѓлизилась тайна любви -- заклание свЯтой жертвы. ‘лужка взЯл требник и
положил его налево, рЯдом с евангелием, при этом он старалсЯ не дотронутьсЯ
до листов книги. ЏроходЯ мимо дарохранительницы, он всЯкий раз торопливо
преклонЯл колени и сгибалсЯ в поклоне. ‡атем он перешел на правую сторону
церкви и, скрестив руки, смиренно слушал чтение …вангелиЯ. ‘вЯщенник осенил
требник крестным знамением и перекрестилсЯ сам: особо перекрестил он чело в
знак того, что никогда не будет стыдитьсЯ божественного глагола; уста --дабы
показать постоЯнную готовность исповедывать истинную веру; сердце --
указываЯ этим, что оно всецело принадлежит господу богу.
-- Dominus vobiscum,-- сказал он и обернулсЯ. ‚зор его утонул в
холодной, пустынной белизне церкви.
-- Et cum spiritu tuo,-- ответил ‚енсан, снова опускаЯсь на колени.
ЏроизнесЯ молитвы проскомидии, свЯщенник открыл чашу. ‘ минуту он
подержал на уровне груди дискос с причастием -- жертвою, которую он вознес
богу за себЯ, за присутствующих и за всех верующих, живых и мертвых. ‡атем,
не дотрагиваЯсь пальцами до просфоры, он сделал движение, от которого она
соскользнула к краю антиминса, взЯл чашу и бережно вытер ее платом. ‚енсан,
подойдЯ к жертвеннику, снЯл и начал передавать пастырю сосуды -- сначала
склЯнку с вином, затем с водою. € тогда пастырь принес жертву за весь мир --
наполненную до половины чашу, которую он водрузил на середину антиминса и
покрыл воздухами. ‡атем, помолившись еще, омыл тонкой струей воды кончики
большого и указательного пальцев каждой руки, дабы очиститьсЯ от. малейших
пЯтен греха. Љогда свЯщенник вытерсЯ платом, ’эза, дожидавшаЯсЯ этого,
вылила воду в цинковое ведро, стоЯвшее в углу алтарЯ.
-- Orate, fratres ²,-- громко возгласил свЯщенник и,
обратившись к пустым скамьЯм, распростер и вновь соединил руки, призываЯ к
молитве усердных прихожан.
‡атем он повернулсЯ к алтарю и продолжал службу, понизив голос. ‚енсан
пробормотал длинную латинскую фразу и запуталсЯ в ней € в эту минуту в окна
церкви хлынули желтые лучи. Ќа призыв свЯщенника к обедне пришло солнце. Ћно
залило широкими золотыми потоками левую стену, исповедальню,
1 Ѓогу благодарение (лат.). ² ЏомолимсЯ, братие {лат.).

алтарь девы Њарии, большие часы. ‚ исповедальне что-то хрустнуло.
Ѓогоматерь, в сиЯнии славы, в блеске короны и золотой мантии, нежно
улыбнулась младенцу €исусу нарисованными губами. —асы тоже согрелись и
словно пошли быстрее. Љазалось, солнце населило скамьи пылинками, и они
закружились и заплЯсали в его лучах. ‘кромнаЯ церковь, напоминавшаЯ
выбеленный сарай, будто наполнилась живой толпою. ‘наружи доносилсЯ веселый
шум просыпающихсЯ полей:
привольно вздыхали травы, обогревались на солнышке листьЯ, приглаживали
свои перышки и вспархивали птицы. ‚месте с солнцем в церковь вошла и сама
природа. “ одного из окон высилась могучаЯ рЯбина, ветви ее просунулись в
разбитые стекла, и почки точно пытались заглЯнуть внутрь; а в скважины пола
из-под двери пробивалась с паперти трава, грозЯ заполонить собою церковь.
‘реди этой торжествующей жизни один лишь великий •ристос, оставаЯсь в
полумраке, напоминал о смерти, выставлЯЯ напоказ страданиЯ своей
намалеванной охрой и затертой лаком плоти. ‚ разбитое окно влетел воробей;
поглЯдел и упорхнул, но тотчас же вновь поЯвилсЯ, бесшумно полетал по церкви
и опустилсЯ на скамью перед алтарем девы Њарии. ‡а ним последовал другой. €
вскоре со всех ветвей рЯбины слетелись воробьи и без страха запрыгали по
плитам пола.
-- Sanctus, Sanctus, Sanctus, Dominus, Deus, Sabaoth ¹,--
произнес свЯщенник вполголоса и слегка наклонил плечи.
‚енсан трижды прозвонил в колокольчик. ‚оробьи, испуганные этим
внезапным звоном, упорхнули с таким шумом, что ’эза, ушедшаЯ было в ризницу,
возвратилась оттуда, ворча:
-- Ќегодники! Ћни все перепачкают... Ѓьюсь об заклад, это наша барышнЯ
опЯть набросала им хлебных крошек.
Џриближалась грознаЯ минута. ’ело и кровь бога нисходили на алтарь.
‘вЯщенник приложилсЯ к пелене, соединил руки, многократно осенЯЯ крестным
знамением и чашу и причастие. Ћн совершал теперь положенные молитвы,
охваченный смирением и признательностью к господу. …го движениЯ и позы,
прерывающийсЯ голос -- все говорило о том, каким он чувствует себЯ ничтожным
и какое испытывает волнение от того, что избран длЯ столь высокого деЯниЯ.
‚енсан опустилсЯ позади свЯщенника на колени и, слегка поддерживаЯ его ризу
левой рукой, приготовилсЯ звонить в колокольчик. Ђ тот, опершись локтЯми о
край престола, взЯл просфору указательным и большим пальцами обеих рук и
произнес свЯщенные слова: Hoc est enim corpus meum ². ‡атем,
преклонив колени, медленно поднЯл причастие над собой, как только мог выше,
не переставаЯ смот-
‘вЯт, свЯт, свЯт, господь бог ‘аваоф (лат.). ² €бо сие есть
тело мое (лат.).

реть на него- ‚ это времЯ служка, простершись на полу, трижды прозвонил
в колокольчик. Џосле этого свЯщенник снова положил на престол локти,
поклонилсЯ, поднЯл чашу, на этот раз следЯ глазами за нею, и, сжимаЯ правой
рукой подставку, которую поддерживал левой, освЯтил вино: Hie est enim calix
¹. ‘лужка в последний раз трижды прозвонил.
‚новь совершилось великое таинство искуплениЯ, вновь пролилась
божественнаЯ кровь.
-- ‚от Я вас! -- ворчала ’эза, грозЯ кулаком воробьЯм. Ќо воробьи
больше ничего не боЯлись. ‚ самый разгар звона они нахально возвратились в
церковь и запрыгали по скамьЯм. ‚сЯкий раз звон колокольчика будто радовал
их, и они отвечали на него громким чириканьем: казалось, это уличные
мальчишки перебивают латынь свЯщенника своим жемчужным смехом. ‘олнце
пригревало птицам перышки; кроткаЯ бедность церкви словно очаровывала их,
здесь они вели себЯ как дома, как в овине, где оставили открытым слуховое
окно:
они чирикали, дрались и ссорились из-за крошек, рассыпанных на полу.
Ћдин воробей уселсЯ на золотое покрывало улыбавшейсЯ пречистой девы, другой
затеЯл возню возле юбок ’эзы, которую такаЯ дерзость окончательно вывела из
себЯ. € лишь душевно сокрушенный свЯщенник, устремив пристальный взор на
свЯтое причастие и соединив большой и указательный пальцы, не слышал возни
внутри церкви; стоЯ в алтаре, он не замечал ни теплого майского утра, ни
потоков солнечного света, ни вторжениЯ зелени, ни птиц у самого подножиЯ
ѓолгофы, где осужденнаЯ на смертную муку плоть билась в агонии.
-- Per omnia saecula saeculorum²,--возгласил свЯщенник.
-- Amen ³,-- отвечал ‚енсан.
Ћкончив "Pater"⁴, свЯщенник положил просфору поверх чаши и
преломил ее посредине. Ћт одной из половинок он отделил частицу и уронил ее
в свЯтую кровь в знак тесного союза, который собиралсЯ заключить с богом
через причащение. ‡атем он громко прочитал "Agnus dei" ⁵ и совсем
тихо -- три остальные предписанные молитвы; он воскорбел о собственном
ничтожестве и покаЯлсЯ, после чего, опершись о престол локтЯми и подставив
дискос под самый подбородок, причастилсЯ сразу обеими половинами просфоры.
‡атем, поднЯв руки к лицу в горЯчей молитве, собрал на антиминсе при помощи
дискоса свЯщенные частицы, отделенные от причастиЯ, и положил их в чашу.
Ћдна частица пристала к его большому пальцу; кон-
€бо сие есть чаша (лат.). ² € во веки веков (лат.).
^s Ђминь (лат.).
⁴ "Ћтче наш" (лат.).
⁵ "Ђгнец божий" (лат.),-- начальные слова молитвы.

чиком указательного он снЯл ее. Џерекрестив себЯ чашей, он вновь поднес
дискос к подбородку и в три глотка, не отрываЯ губ от чаши, осушил ее до
дна, приобщившись к драгоценной крови и телу ѓосподню.
‚енсан встал, чтобы взЯть сосуды с жертвенника. Ќо внезапно дверь из
коридора, соединЯвшего церковь с жилищем свЯщенника, отворилась настежь,
коснувшись стены, и в проходе показалась красиваЯ девушка лет двадцати двух,
с ребЯческим выражением лица, что-то прЯтавшаЯ в переднике.
-- –елых тринадцать! -- воскликнула она.-- ‚се Яйца были хорошие!
Ћтвернув передник, она показала выводок цыплЯт: птенцы шевелили
крылышками, покрытыми нежным пушком, и смотрели черными бусинками глаз.
-- ЏоглЯдите! Љакие милашки, просто душечки!.. ‚от этот беленький уже
взбираетсЯ на спинки других! Ђ тот, пестренький, уже хлопает крылышками!..
„ивные Яйца. Ќи одного болтуна!
’эза, все же помогавшаЯ служить обедню, передаваЯ ‚енсану сосуды длЯ
омовениЯ, обернулась и громко сказала:
-- Џомолчите, мадмуазель „езире! ‘ами видите, мы еще не закончили!
Љрепкий запах скотного двора, словно свежее дуновение жизни, проникал в
церковь через раскрытую дверь вместе с падавшими на алтарь теплыми лучами
солнца. ‘ минуту „езире постоЯла, любуЯсь принесенным ею семейством и глЯдЯ,
как ‚енсан наливает вино очищениЯ, а брат пьет его, чтобы во рту не осталось
ничего от свЯтых даров. Ћна все еще стоЯла, когда он возвратилсЯ, держа чашу
обеими руками, дабы принЯть на большой и указательный пальцы вино и воду
омовениЯ, которые он также выпил. Ќо тут курица, искавшаЯ своих цыплЯт,
закудахтала поблизости, угрожаЯ вторгнутьсЯ в церковь. ’огда „езире
удалилась, осыпаЯ птенцов материнскими ласками. ‚ это времЯ свЯщенник
приложил плат к губам, а затем вытер им краЯ и дно чаши.
ЋбеднЯ заканчивалась, пастырь возглашал благодарение богу. ‘лужка в
последний раз принес требник и положил его справа. ‘вЯщенник накрыл чашу
платом, дискосом и воздухами; затем снова защипнул на покрове две широкие
складки и опустил на него футлЯр, в который вложил антиминс. ‚се его
существо выражало горЯчую благодарность. Ћн испрашивал у неба отпущениЯ
грехов, благодати свЯтого житиЯ и приобщениЯ к вечной жизни. Ћн все еще был
поглощен чудом божественной любви, непрерывным жертвенным закланием,
ежедневно питавшим его кровью и плотью спасителЯ.
Џрочитав молитвы, он обернулсЯ и произнес:

.-- Ite, missa est¹.
-- Deo gratias,-- отвечал ‚енсан.
‘вЯщенник повернулсЯ и приложилсЯ к алтарю, затем снова вышел вперед.
ЏротЯнув правую руку, а левую держа пониже груди, он благословил церковь,
полную солнечного света и воробьиного гама:
-- Benedicat vos omnipotens Deus, Pater et Filius, et Spi-ritus Sanctus
².
-- Amen,-- ответил служка и перекрестилсЯ. ‘олнце поднималось все выше,
и воробьи совсем осмелели. ‘вЯщенник читал на левом аналое евангелие от
€оанна, возвещавшее о вечности ‘лова. Ђ тем временем солнечные лучи залили
весь алтарь, осветили створки, отделанные под мрамор, и совсем поглотили
огоньки двух свечей: теперь их короткие фитили казались двумЯ темными
пЯтнами. ’оржествующее светило Ярко озарЯло крест, подсвечники, ризу,
покровы на чаше, и все это золото меркло под его лучами. Ђ когда свЯщенник,
взЯв чашу и преклонив колено, с покрытой головою, вышел из алтарЯ в ризницу,
предшествуемый служкой, который нес плат и сосуды,-- дневное светило
осталось единственным властелином церкви. ‹учи его позолотили пелену, зажгли
блеском дверцу дарохранительницы, славЯ плодородие маЯ. Ћт плит веЯло
теплом. Џо оштукатуренным стенам, по статуе пречистой девы и даже по
распЯтию пробегал трепет жизни, будто сама смерть была побеждена вечной
юностью земли.
III
’эза поспешила потушить свечи. Ћна замешкалась, выгонЯЯ воробьев; и
когда отнесла в ризницу требник, аббата Њуре там уже не было. Ћн сам убрал
свЯщенную утварь, омыв предварительно руки, и теперь в столовой, стоЯ,
завтракал чашкою молока.
-- ‚ам бы не стоило позволЯть сестре разбрасывать в церкви хлеб,--
заЯвила ’эза, входЯ в комнату.-- ќту милую затею она придумала прошлой
зимой. “верЯет, что воробьЯм холодно и господь бог может их накормить... ‚от
увидите, она еще заставит нас спать вместе с курами и кроликами.
-- Ќам же будет теплее,--добродушно отвечал молодой
свЯщенник.--‚ечно-то вы ворчите, ’эза! Џусть беднЯжка „езире возитсЯ со
своими животными. ‚едь у нее, у нашей простушки, других радостей нет!
¹ ‘тупайте, обеднЯ окончена (лат.].
² „а благословит вас господь всемогущий, отец и сын и свЯтой
„ух (лат.).

‘лужанка так и застыла посреди комнаты.
-- Ќу да,-- возразила она,-- вы еще, чего доброго, позволите даже
сорокам вить гнезда в церкви! Ќичего-то вы не замечаете, послушать вас --
все хорошо... Џовезло вашей сестрице, что вы, как вышли из семинарии, взЯли
ее к себе! Ќи отца, ни матери! •отела бы Я знать, кто, кроме вас, позволил
бы ей целые дни проводить на скотном дворе?
Џеременив тон, она продолжала уже более мЯгко:
-- € то сказать, жаль, конечно, запрещать ей это. ‚едь она у нас будто
малое дитЯ. …й и десЯти лет по уму не дашь, даром, что одна из самых сильных
девушек в округе... ‡наете, по вечерам Я ее еще укладываю спать, и она
требует, чтобы Я рассказывала ей сказки да убаюкивала, словно ребенка.
Ђббат Њуре, не присаживаЯсь, допивал молоко. Џальцы его слегка
покраснели: в столовой было холодно. ‚ этой большой комнате с серыми
крашеными стенами и выложенным плитками полом, кроме стола и стульев, не
было никакой другой мебели. ’эза снЯла салфетку, которую было разостлала на
краю стола длЯ завтрака.
-- ‚ы совсем не употреблЯете столового бельЯ,-- пробормотала она.--
Џосмотришь -- вам будто и присесть некогда, вечно торопитесь... Ђх, если бы
вы знавали господина Љаффена, бедного покойного кюре, который был здесь до
вас! ‚от уж неженка! Ћн бы и пищи переварить не мог, если бы поел стоЯ...
Ќормандец он был, как и Я, из Љантле. Ћх! Ќе очень-то Я ему благодарна, что
он привез менЯ сюда, в эту волчью Яму. ѓосподи, как мы первое времЯ здесь
скучали! “ бедного моего кюре произошли неприЯтности в наших краЯх... Љак,
сударь, вы даже не подсластили молока? Ћба куска сахара остались!
‘вЯщенник поставил чашку.
-- „а, забыл, кажетсЯ,-- сказал он.
’эза посмотрела ему в лицо и пожала плечами. Ћна сложила в салфетку
ломтик ситного хлеба, также оставшийсЯ нетронутым. Ђ когда аббат собралсЯ
уходить, подбежала к нему, опустилась на колени и закричала:
-- Ћбождите, у вас шнурки развЯзались... Ќикак не пойму, как вы можете
ходить в этих мужицких башмаках! ‘ виду вы такой нежный, такой
избалованный!.. ‚идать, епископ хорошо вас знает, коли дал вам самый бедный
приход в департаменте.
-- Ќо ведь Я сам выбрал Ђрто...-- сказал свЯщенник и снова улыбнулсЯ.--
‚ы что-то сегоднЯ не в духе, ’эза! ђазве мы не счастливы здесь? “ нас есть
все, что надо, и живем мы мирно, точно в раю.
’ут она сдержалась, засмеЯлась сама и ответила:

-- ‘вЯтой вы человек, господин кюре!.. ‹адно! —ем спорить, поглЯдите-ка
лучше, какаЯ знатнаЯ у менЯ стирка!
…му пришлось отправитьсЯ с нею. ’эза грозила, что не выпустит его из
дому, пока он не похвалит ее работу. ‚ыходЯ из столовой, он наткнулсЯ в
коридоре на кусок штукатурки.
-- ќто еще что такое? -- удивилсЯ он.
-- ЏустЯки,-- свирепо отвечала ’эза.-- Џросто дом церковный валитсЯ.
Ќо, по-вашему, все хорошо: у вас есть все, что надо... Ћ господи! Џовсюду
щели! ‚зглЯните-ка на потолок! ‚едь он весь растрескалсЯ! Љоли нас не
раздавит на этих днЯх, надо будет толстую свечу поставить нашему
ангелу-хранителю. Ќо что за беда, раз вам это нравитсЯ... ‰ в церкви то же.
…ще два года назад надо было вставить там новые стекла. ‡имой господь бог
там мерзнет. Ђ потом и разбойники-воробьи туда больше бы не залетали. ‚
конце концов, Я заклею окна бумагой, вот увидите!
-- ЏрекраснаЯ мысль,-- пробормотал свЯщенник,-- можно будет заклеить
бумагой... Ќу, а стены тут толще, чем кажетсЯ. ‚от только пол в моей комнате
немного прогнулсЯ возле окна. „ом этот всех нас переживет!
Џод навесом, у входа в кухню, свЯщенник, желаЯ доставить ’эзе
удовольствие, остановилсЯ и рассыпалсЯ в похвалах ее великолепной стирке.
Ћднако старуха потребовала, чтобы он понюхал воду и опустил в нее пальцы.
Џосле этого она пришла в совершенный восторг и выказала настоЯщую
материнскую заботливость. Џерестав ворчать, ’эза побежала за щеткой и,
принесЯ ее, сказала:
-- “ж не собираетесь ли вы выйти из дому в таком виде? Ќа вашей рЯсе
еще вчерашнЯЯ грЯзь осталась. Џовесь вы ее на перила, Я бы ее давно
почистила... ђЯса еще хоть куда. ’олько подбирайте ее выше, когда переходите
поле, а то репейник весь подол изорвет.
Ћна поворачивала его, как ребенка, заставлЯЯ вздрагивать с ног до
головы под Яростными ударами щетки.
-- ‹адно, ладно, хватит,-- сказал он, вырываЯсь.-- Џрисмотрите за
„езире. •орошо? џ ей скажу, что мне надо уходить.
Ќо в это мгновение чей-то звонкий голос крикнул:
-- ‘ерж, ‘ерж!
„езире вбежала, всЯ раскрасневшись от радости, с непокрытой головой; ее
черные волосы были закручены на затылке тугим узлом, руки по локоть
выпачканы в навозе. Ћна только что чистила кур. “видав, что брат уходит с
молитвенником под мышкой, она громко рассмеЯлась и принЯлась целовать его,
закинув руки назад, чтобы не запачкать.

-- Ќет, нет,--лепетала она,--Я тебЯ замараю... Ћх, как Њне весело!
‚ернешьсЯ -- поглЯдишь на животных.
€ тотчас же убежала. Ђббат Њуре пообещал вернутьсЯ к одиннадцати часам
завтракать. Ћн уже совсем уходил, когда ’эза, провожавшаЯ его до порога,
прокричала ему вслед последние наставлениЯ:
-- Ќе забудьте повидатьсЯ с братом Ђрканжиа... „а зайдите к Ѓрише, жена
его вчера приходила, все по поводу этой свадьбы... ѓосподин кюре, послушайте
же! џ встретила ђозали. Ћна спит и видит выйти замуж за этого верзилу
”ортюне. Џотолкуйте с дЯдюшкой Ѓамбусом, может, он вас теперь послушает... и
не возвращайтесь в полдень, как намедни! ‚ одиннадцать придете? ‚
одиннадцать, ладно?
Ќо свЯщенник больше не оборачивалсЯ. € она вернулась домой, бормоча
сквозь зубы:
-- ’ак он менЯ и послушает!.. …му нет еще двадцати шести лет, а он уж
все делает по-своему! ‡ато в свЯтости не уступит и шестидесЯтилетнему! „а
ведь он и не жил еще совсем; ничего не знает! …му и не трудно быть
добродетельным, как херувиму, красавчику моему.
IV
Џочувствовав, что он избавилсЯ от ’эзы, аббат Њуре остановилсЯ; весьма
довольный, что он, наконец, один. –ерковь была построена на невысоком холме,
отлого спускавшемсЯ к селу. Џродолговатое строение с большими окнами,
блестевшее красными черепицами, походило на большую заброшенную овчарню.
‘вЯщенник обернулсЯ и окинул глазами свой дом -- сероватую лачугу,
прилепившуюсЯ сбоку к самому храму; потом, словно боЯсь вновь сделатьсЯ
жертвой нескончаемой болтовни, уже с утра прожужжавшей ему уши, он свернул
направо и почувствовал себЯ в безопасности, лишь когда достиг главного
входа. ‡десь его не могли заметить из церковного дома! Ќад лишенным всЯких
украшений, потрескавшимсЯ от солнца и дождей фасадом церкви возвышалась
узкаЯ каменнаЯ башенка, внутри которой виднелсЯ темный профиль небольшого
колокола; из-под черепиц торчал конец веревки. есть разбитых, наполовину
ушедших в землю ступенек вели к высокому полукруглому входу; рассохшаЯсЯ,
всЯ изъеденнаЯ пылью и ржавчиной дверь была покрыта по углам паутиной; она
едва держалась на полуоторванных петлЯх и, казалось, готова была уступить
первому же порыву ветра. Ђббат Њуре относилсЯ к этой развалине с нежностью;
он взошел на паперть и прислонилсЯ к одной из створок двери. Ћтсюда он мог
окинуть взором всю округу. ‡аслонив глаза рукой, он всматривалсЯ в горизонт.

ЃуйнаЯ майскаЯ растительность пробивалась сквозь каменистую почву.
ѓромадные кусты лаванды и вереска, побеги жесткой травы -- все это лезло на
паперть, распространЯЯ свою темную зелень до самой крыши. Ќеудержимое
наступление зелени грозило обвить церковь плотной сетью узловатых растений.
‚ этот утренний час жизнь так и бурлила в природе: от земли поднималось
тепло, по камнЯм пробегала молчаливаЯ, упорнаЯ дрожь. Ќо аббат не замечал
этой горЯчей подземной работы; ему только почудилось, что ступени шатаютсЯ;
он передвинулсЯ и прислонилсЯ к другой створке двери.
Ќа два лье вокруг горизонт замыкалсЯ желтыми холмами;
сосновые рощи выделЯлись на них черными пЯтнами. ’о был суровый край --
выжженнаЯ степь, прорезаннаЯ каменистой грЯдою. ’олько изредка, точно
кровавые ссадины, виднелись клочки возделанной земли -- бурые полЯ,
обсаженные рЯдами тощих миндальных деревьев, увенчанные серыми верхушками
маслин, изборожденные коричневыми лозами виноградников. ‘ловно огромный
пожар пронессЯ здесь, осыпал холмы пеплом лесов, выжег луга и оставил свой
отблеск и раскаленный жар в оврагах. ‹ишь порою нежно зеленевшие полоски
хлебов смЯгчали резкие тона пейзажа. ‚есь горизонт, казалось, угрюмо томилсЯ
жаждой, изнываЯ без струйки воды; при малейшем дуновении его застилала
завеса пыли. ’олько совсем на краю цепь холмов прерывалась, и сквозь нее
проглЯдывала влажнаЯ зелень -- уголок соседней долины, орошавшейсЯ рекой
‚ьорной, котораЯ вытекала из ущелий ‘ейль.
‘вЯщенник перевел свой ослепленный взор на село; немногочисленные дома
его в беспорЯдке лепились у подножиЯ церкви. †алкие, кое-как оштукатуренные
каменные и деревЯнные домишки были разбросаны по обе стороны узкой дороги;
никаких улиц не было и в помине. ‚сех лачуг было не больше тридцати: одни
стоЯли прЯмо среди навозных куч и совсем почернели от нищеты; другие --
более просторные и веселые на вид -- розовели черепицами крыш. Љрохотные
садики, отвоеванные у скал, выставлЯли свои грЯды с овощами; их разделЯли
живые изгороди. ‚ этот час село было пусто; у окон не видно было женщин;
дети не копошились в пыли. Ћдни только куры ходили взад и вперед, рылись в
соломе, забирались на самый порог; двери домов были распахнуты настежь,
словно . настойчиво приглашали солнце войти. “ въезда в Ђрто на задних лапах
сидел большой черный пес и будто сторожил селение.
Њало-помалу аббата Њуре начала одолевать лень. ЏодымавшеесЯ все выше
солнце заливало его теплом своих лучей, и, прислонившись к церковной двери,
он радовалсЯ покою и сча-

стью. Ћн думал об этом селенье Ђрто, что выросло тут среди камней,
точь-в-точь как узловатые растениЯ здешней долины. ‚се крестьЯне состоЯли
между собою в родстве, все носили одну и ту же фамилию, так что с колыбели
каждому давали прозвище, чтобы отличать их друг от друга. €х предок, некий
Ђрто, пришел и обосновалсЯ в этой пустоши как париЯ-изгнанник; с течением
времени семейство его разрослось, напоминаЯ своей упорной живучестью
окрестные травы, питавшиесЯ жизненными соками скал. ‚ конце концов оно
превратилось в целое племЯ, целую общину, между членами которой родство уже
потерЯлось -- ведь оно восходило за несколько столетий. ‡десь бесстыдно
вступали в кровосмесительные браки: еще не было примера, чтобы кто-либо из
Ђрто взЯл себе жену из соседней деревни; девушки, правда, иногда уходили на
сторону. ‹юди тут от рождениЯ и до смерти ни разу не покидали родного села,
они плодились и размножались на этом клочке земли медленно и просто, словно
деревьЯ, пускающие побеги там, где упало семЯ. “ них было самое смутное
представление о том, что представлЯет собою обширный мир, расположенный за
теми желтыми скалами, среди которых они прозЯбали. € все-таки между ними уже
были свои беднЯки и богачи. Љуры стали пропадать, и птичники пришлось
запирать на ночь, вешаЯ большие замки. Љак-то вечером один из жителей Ђрто
убил у мельницы другого. ’ак внутри этой забытой богом цепи холмов возник
особый народ, раса, словно выросшаЯ из земли, человеческое племЯ в три сотни
душ, которое будто заново начинало историю...
Ќа аббате Њуре мертвЯщей тенью лежала печать духовной семинарии. –елые
годы он не знал солнца; собственно, и сейчас еще он не замечал его:
невидЯщие глаза свЯщенника неизменно созерцали душу, в них жило одно лишь
презрение к греховной природе. ‚ долгие часы благоговейной
сосредоточенности, когда благочестивые размышлениЯ повергали его ниц, он
грезил о житии отшельника в какой-нибудь пещере среди гор, где ничто живое
-- ни тварь, ни растение, ни вода -- не могло бы отвлечь его от созерцаниЯ
бога. €м владел восторг чистой любви, он ужасалсЯ земных страстей. ’ак, в
сладостном изнеможении, отвернувшись от света, он готов был дожидатьсЯ
полного освобождениЯ от суетности бытиЯ и слиЯниЯ с ослепительно светлым
миром духа. Ќебо, казалось ему, сверкало лучезарной белизною, словно
затканное белоснежными лилиЯми, будто всЯ чистота, всЯ непорочность, все
целомудрие мира горели белым огнем. „уховник бранил Њуре, когда тот
рассказывал ему о своей жажде уединениЯ, о своем стремлении достичь
божественной чистоты. Ћн призывал его к борьбе за дело церкви, к
обЯзанностЯм свЯщеннического сана. Џозже, после посвЯщениЯ, юный пастырь по
собственному выбору прибыл в

Ђрто. ‡десь намеревалсЯ он осуществить мечту о полном уничтожении в
себе всего земного. ‡десь, среди нищеты, на этой бесплодной почве надеЯлсЯ
он уйти от мирской суеты и забытьсЯ сном праведника. € действительно,
несколько месЯцев Њуре пребывал в безмЯтежности; лишь порою к нему
доносилсЯ, слегка смущаЯ его, деревенский шум, да иной раз его затылок
обжигал горЯчий луч солнца, когда он шел по тропинке, весь устремленный в
небеса, глубоко чуждый зарождающейсЯ жизни, котораЯ кишела вокруг.
Ѓольшой черный пес, стороживший Ђрто, решил вскарабкатьсЯ наверх, к
аббату. Ћн уселсЯ на задние лапы у самых ног свЯщенника. Ќо тот по-прежнему
ничего не замечал, погруженный в нежную сладость утра. Ќакануне он начал
службу в честь девы Њарии и ту великую радость, что объЯла его, приписывал
предстательству мадонны за него пред своим божеств венным сыном. ‘коль
презренными казались ему земные блага! ‘ какой радостью сознавал он себЯ
беднЯком! ЏотерЯв в один и тот же день отца и мать вследствие драмы, всего
ужаса конторой он так и не постиг, ‘ерж Њуре, принЯв свЯщеннический сан,
предоставил все состоЯние старшему брату. …динственной свЯзью его с миром
была сестра. Ћн взЯл ее к себе, проникнувшись чем-то вроде религиозного
умилениЯ к ней за ее слабоумие. ЃеднаЯ простушка была ребЯчлива, словно
малое дитЯ, и казалась ему чистой, как те нищие духом, которым евангелие
обещает царствие небесное. €, однако, с некоторых пор „езире начала его
тревожить. Ћна становилась как-то уж слишком крепкой и сильной; от нее так и
веЯло здоровьем. ‚прочем, пока это было лишь легкое беспокойство, не более.
Ђббат Њуре по-прежнему был весь погружен в тот внутренний мир, который он
сам себе создал, отрешившись от всего остального. Ћн замкнул свои чувства
длЯ внешнего мира и, стараЯсь освободитьсЯ от всех потребностей тела,
целиком отдалсЯ жизни духа, охваченный восторгом созерцаниЯ. ‚ природе он
видел лишь соблазн и грЯзь. ‘лаву свою он полагал в том, чтобы попирать и
презирать природу, освобождатьсЯ от земной скверны. €стинно праведный должен
быть в глазах мира сего безумцем. € он смотрел на себЯ точно на изгнанника
на земле, помышлЯЯ лишь о благах небесных, не в силах понЯть, как можно
класть на одну чашу весов короткие часы преходЯщих наслаждений, когда на
другой -- вечное блаженство. ђазум обманывает, чувства лгут! …го преуспеЯние
в добродетели было исключительно плодом послушаниЯ и смирениЯ. Ћн желал быть
последним среди людей, находитьсЯ в подчинении у всех, дабы на сердце его,
как на бесплодный песок, пала божьЯ роса. Ћн считал, что живет в позоре и
заблуждении, что недостоин отпущениЯ грехов и вечного спасениЯ. Ѓыть
смиренным -- значит

веровать и любить. “мертвив свою плоть, слепой и глухой ко всему, он
уже не зависел более от себЯ самого. Ћн чувствовал себЯ просто вещью бога. €
тогда молитва возносила его из самоуничижениЯ, в какое он погружалсЯ,
превыше владык и счастливцев, к сиЯнию блаженства без предела.
’аким-то образом аббат Њуре обрел в Ђрто восторги монастырской жизни,
которых он в былое времЯ столь пламенно жаждал всЯкий раз, когда читал
"Џодражание •ристу".-- …му была еще неведома борьба с самим собою. ‘ самого
первого коленопреклонениЯ, будто пораженный молнией благодати, без борьбы,
без содроганий, в полном забвении плоти, сподобилсЯ он душевного мира. ’о
были первые восторги слиЯниЯ с богом, ведомые иным молодым свЯщенникам, та
блаженнаЯ пора, когда все в человеке умолкает и желаниЯ его обращаютсЯ в
безмерную потребность чистоты. Ќи в одном живом существе не искал он
утешениЯ. Љогда веришь, что нечто есть все, не знаешь колебаний. Ђ он верил,
что бог есть все, что его собственное смирение, послушание и целомудрие суть
все. Ћн вспоминал, как ему говорили об искушениЯх, о страшных муках
соблазна, которым подвержены даже самые праведные. € улыбалсЯ. Ѓог еще ни
разу не покидал его, и он шествовал под защитой своей веры, служившей ему
панцирем, предохранЯвшим от малейшего дуновениЯ зла. Ђббат Њуре припоминал:
ему было всего восемь лет, а он уже изливалсЯ в слезах от любви, прЯчась
где-нибудь по углам; кого он любил, он не знал; он плакал от любви к
кому-то, очень далекому. € с тех пор он неизменно пребывал в каком-то
умилении. Џозднее он захотел стать аббатом, чтобы удовлетворить свою
потребность в сверхчеловеческой любви: только она одна и мучила его. Ћн не
представлЯл себе призваниЯ, требующего от человека более самоотверженной
любви. Ћно отвечало устремлениЯм его натуры, его врожденным инстинктам,
мечтам мужающего подростка, первым мужским желаниЯм. € если ему суждено было
подвергнутьсЯ соблазну, он ожидал этого часа с безмЯтежностью неопытного
семинариста. Ћн чувствовал, что мужчина в нем убит;
ему доставлЯло радость сознавать, что он не такой, как все, что он на
ином пути, на пути безбрачиЯ, и отмечен тонзурой, как овца ѓосподнЯ.
V
‘олнце все еще продолжало нагревать церковные двери. ‡олотистые мушки
жужжали вокруг большого цветка, пробившегосЯ меж двух ступеней паперти.
Ђббат Њуре собиралсЯ уже уйти -- у него немного закружилась голова,-- как
вдруг большой черный пес с громким лаем бросилсЯ к кладбищенской ре

шетке, по левую руку от церкви. ‚ это же времЯ послышалсЯ
резкий голос:
-- Ђга, негодЯй! ‚ школу не ЯвлЯешьсЯ, а на кладбище торчишь!.. Ќе
отнекивайсЯ! џ за тобой уже четверть часа слежу
‘вЯщенник сделал несколько шагов. Ћн узнал ‚енсана. Њонах из ордена
христианских школ крепко держал мальчишку за ухо, и тот словно повис над
тЯнувшимсЯ вдоль кладбища оврагом, по дну которого бежал Њаскль --
прозрачный ручей, впадавший в двух лье от селениЯ в ‚ьорну.
-- Ѓрат Ђрканжиа! -- негромко молвил аббат, призываЯ грозного монаха к
снисходительности.
Ќо тот не выпускал уха мальчишки.
-- Ђ, это вы, господин кюре! -- проворчал он.-- Џредставьте себе, этот
негодЯй вечно околачиваетсЯ здесь, на кладбище! Љакие пакости он тут делает,
желал бы Я знать?.. Њне бы следовало выпустить его, пусть себе разобьет
голову там, внизу. ќто было бы ему поделом.
ђебенок не проронил ни звука; он уцепилсЯ за кустарник и лукаво
зажмурил глаза.
-- Ћсторожнее, брат Ђрканжиа,-- заметил свЯщенник,-- он может
соскользнуть в овраг.
€ он сам помог ‚енсану выкарабкатьсЯ.
-- ‘кажи-ка, дружок, что ты там делал? Љладбище -- не место длЯ игр.
Џлутишка раскрыл глаза и испуганно шарахнулсЯ от монаха, ища защиты у
аббата.
-- ‘ейчас скажу,--пролепетал он, поднимаЯ хитрую мордашку.-- ‡десь, в
терновнике, под этой вот скалой,-- гнездо малиновки. џ его дней десЯть
сторожу... Ђ нынче утром птенцы вывелись, Я и пришел сюда, отслужив с вами
обедню...
-- Ђх так, гнездо малиновки? -- завопил брат Ђрканжиа.-- Ќу погоди же,
погоди!
Ћн отошел, поднЯл с какой-то могилы ком земли, вернулсЯ и бросил его в
кусты. Ќо в гнездо не попал. ‚торым, более метким ударом он опрокинул
хрупкую колыбельку пташек, и они свалились прЯмо в поток.
-- Ќу, теперь ты, пожалуй, перестанешь слонЯтьсЯ по кладбищу, как
Язычник,-- продолжал он, отрЯхиваЯ руки от земли...-- ‚от ночью придут
мертвецы и потЯнут тебЯ за ноги, коли ты будешь шагать по их могилам.
Џри виде кувыркавшегосЯ в воздухе гнезда ‚енсан засмеЯлсЯ. ‡атем,
оглЯнувшись на монаха, он пожал плечами, как человек, далекий от суеверий.
-- Ћ, Я не боюсь! -- сказал он.--Њертвецы ходить не могут. € в самом
деле, кладбище не казалось страшным. ќто было

пустое, оголенное место; узкие тропинки почти совсем заросли травой.
Њестами землЯ, казалось, горбилась и пучилась. Ќа всем кладбище один только
новый надгробный камень над могилой аббата Љаффена выделЯлсЯ белым
прЯмоугольником среди обломанных крестов, сухого кустарника да старых
разбитых плит, поросших мхом. ‚ Ђрто хоронили раза два в год, не чаще. ќтот
пустырь мало походил на обиталище смерти. ’эза каждый вечер приходила сюда
за травой длЯ кроликов „езире и набивала полный передник. ѓигантский
кипарис, высившийсЯ у входа, один бросал свою тень на пустынное кладбище.
Љипарис этот был виден за три лье отовсюду, и все в округе называли его
"Џустынником".
-- ’ут полным-полно Ящериц,-- продолжал ‚енсан, поглЯдываЯ на
растрескавшиесЯ стены храма.-- Њожно было бы на славу позабавитьсЯ...
Ћн разом отскочил, заметив, что монах шагнул по направлению к нему.
Ѓрат Ђрканжиа обратил внимание свЯщенника на жалкое состоЯние кладбищенской
решетки. Ћна всЯ была изъедена ржавчиной, с калитки соскочила петлЯ, затвор
сломалсЯ.
-- Ќе худо бы все это исправить,-- заметил монах. Ђббат Њуре не отвечал
и только улыбалсЯ. Ђ затем обратилсЯ к ‚енсану, который уже возилсЯ с
собакой:
-- ‘кажи мне, малыш, не знаешь ли ты, где нынче утром работает дЯдюшка
Ѓамбус?
Њальчик окинул взором горизонт.
-- „олжно быть, на своем поле в Ћливет,-- ответил он, указываЯ рукой
влево.-- Љоли хотите, ‚орио вас туда сведет, господин кюре! Ћн-то уж знает,
где его хозЯин.
‚енсан захлопал в ладоши и крикнул:
-- ќй! ‚орио! ќй!
Ѓольшой черный пес с минуту колебалсЯ, шевелЯ хвостом и будто силЯсь
прочесть в глазах мальчишки, что от него требуетсЯ. Џотом залаЯл от радости
и понессЯ к селу. ‘вЯщенник и монах, беседуЯ, следовали за собакой. Ђ
‚енсан, пройдЯ за ними сотню шагов, потихоньку отстал и снова направилсЯ к
церкви; поминутно оглЯдываЯсь, он готов был скрытьсЯ в кустарнике, если бы
кто-нибудь из них повернул голову. ‘ гибкостью ужа он опЯть проскользнул на
кладбище, в этот рай, полный гнезд, Ящериц и цветов.
‚орио бежал вперед по пыльной дороге; брат Ђрканжиа между тем с
раздражением говорил свЯщеннику:
-- Ћставьте, господин кюре! ‚от уж поистине чертово семЯ эти жабьи
дети! ’от, кто перебьет им ребра, сотворит угодное богу дело. ‚се они растут
в неверии, как и отцы их росли. ЏЯтнадцать лет Я здесь, и ни одного из них
христианином не сделал. Љак только ускользнут из моих рук.-- поминай, как
звали!

Ћни душой и телом преданы своей земле, своим виноградникам да маслинам!
‚ церковь никто ни ногой! ’очно животные -- всЯ их жизнь в борьбе с
каменистой почвой!.. „убиной бы их, господин кюре, здоровенной дубиной! €,
переведЯ дух, он прибавил с угрожающим жестом:
-- ‚идите ли, все они здесь, в Ђрто, вроде как чертополох, что гложет
скалы! ‘ одного корнЯ пошел весь Яд по округе. ’ак и цеплЯютсЯ, так и
плодЯтсЯ, так и живут, наперекор всему! •оть бы огонь с небес сошел, как на
ѓоморру, дабы поразить этих окаЯнных!
-- Ќикогда не следует отчаиватьсЯ в спасении грешников,-- возразил
аббат Њуре, шествовавший мелкими шажками, сохранЯЯ душевное спокойствие.
-- Ќет, эти-то уж добыча дьЯвола! -- с еще большим ожесточением
продолжал монах.-- џ и сам был крестьЯнин, как они. ЉопалсЯ в земле до
восемнадцати лет. Ђ потом, в монастыре, подметал полы, чистил овощи,
исполнЯл самую черную работу. ‚едь не за тЯжкий труд упрекаю Я их. Ќапротив,
господь милостивее взирает на тех, чьЯ долЯ низка... Ќо эти, в Ђрто, ведут
себЯ, как скоты, в этом все дело! Ћни подобны псам: к обедне не ходЯт,
потешаютсЯ над заповедЯми божьими и над свЯтой церковью и готовы
блудодействовать со своими полосками земли -- так они к ним привержены!
‚орио остановилсЯ и вновь побежал, помахиваЯ хвостом, когда убедилсЯ,
что люди следуют за ним,
-- „ействительно, в Ђрто происходЯт плачевные вещи,-- сказал аббат
Њуре.-- Њой предшественник, аббат Љаффен...
-- †алкий человек! -- перебил его монах.-- Ћн прибыл сюда из Ќормандии
после какой-то скверной истории. Ќу, а здесь он старалсЯ жить в свое
удовольствие и ни на что не обращал вниманиЯ.
-- „а нет же, аббат Љаффен, без сомнениЯ, делал все, что мог, но надо
признать, что усилиЯ его оказались почти бесплодными. „а и мои чаще всего
остаютсЯ всуе...
Ѓрат Ђрканжиа пожал плечами. Ќа минуту он замолчал и шел, раскачиваЯсь
своим большим телом, худым, угловатым и топорным. ‘олнце припекало его
дубленый затылок, оставлЯЯ в тени грубое и заостренное мужицкое лицо.
-- Џослушайте, господин кюре,-- начал он снова,-- не мне, ничтожному,
делать вам замечаниЯ. Ќо Я почти вдвое старше вас и хорошо знаю край, а
посему считаю себЯ вправе сказать вам: кротостью да лаской вы ничего не
добьетесь... ‡десь надо держатьсЯ катехизиса, понимаете? Ѓог не прощает
нечестивых. Ћн их испепелЯет. Џомните это!
Ђббат Њуре не поднимал головы и не раскрывал рта. Њонах продолжал:

-- ђелигиЯ уходит из деревень,-- слишком уж добренькой ее сделали. …е
почитали, пока она была сурова и беспощадна... “ж не знаю, чему только вас
учат в семинариЯх. Ќынешние свЯщенники плачут, как дети, вместе со своими
прихожанами. Ѓога точно подменили... ѓотов поклЯстьсЯ, господин кюре, что вы
и катехизиса наизусть не знаете!
‘вЯщенник, возмущенный этой грубой попыткой воздействовать на него,
поднЯл голову и довольно сухо произнес:
-- Ќу что ж, рвение ваше похвально... Ќо вы, кажетсЯ, хотели мне что-то
сообщить. ‚ы ведь сегоднЯ утром приходили ко мне, не правда ли?
Ѓрат Ђрканжиа грубо ответил:
-- џ хотел вам сказать то, что сейчас сказал... †ители Ђрто живут, как
свиньи. ’олько вчера Я узнал, что ђозали, старшаЯ дочь Ѓамбуса, брюхата.
‡дешние девки только и ждут этого, чтоб выйти замуж. ‡а пЯтнадцать лет Я не
видывал ни одной, котораЯ не валЯлась бы во ржи до того, как идти под
венец... „а еще смеютсЯ и утверждают, что таков-де местный обычай.
-- „а, да,--пробормотал аббат Њуре,--сущий срам... џ именно затем и ищу
дЯдюшку Ѓамбуса: хочу поговорить с ним об этом деле. ’еперь было бы
желательно поспешить со свадьбой... Ћтец ребенка, кажетсЯ, ”ортюне, старший
сын Ѓрише. Џо несчастью, Ѓрише бедны.
-- “ж эта ђозали! -- продолжал монах.--…й сейчас восемнадцать. Ђ они
все еще на школьной скамье развращаютсЯ. € четырех лет не прошло, как она
ходила в школу. “же тогда была порочна... Ђ теперь у менЯ учитсЯ ее сестрица
Љатрина, девчонка одиннадцати лет. Ћна обещает быть еще бесстыднее, чем
старшаЯ. …е застаешь во всех углах с негодником ‚енсаном... „а, хоть до
крови дери им уши,-- в девчонках с малых лет проЯвлЯетсЯ женщина. ‚ юбках у
них погибель живет. Љинуть бы этих тварей, эту нечисть Ядовитую в помойную
Яму! ’о-то было бы знатно, кабы всех девчонок душили, едва они родЯтсЯ!..
Џолный отвращениЯ и ненависти к женщинам, он ругалсЯ, как извозчик.
Ђббат Њуре слушал его с невозмутимым видом и под конец улыбнулсЯ Ярости
монаха. Ћн подозвал ‚орио, который отбежал было в сторону от дороги.
-- „а вот, смотрите! -- закричал брат Ђрканжиа, указываЯ пальцем на
кучку детей, игравших на дне оврага.-- ‚от мои шалопаи! ‚ школу они не
ходЯт, говорЯт, что помогают родителЯм в виноградниках!.. Ѓудьте уверены, и
эта бесстыдница Љатрина здесь. …й нравитсЯ скатыватьсЯ вниз. Ћна, верно, уж
задрала свои юбки выше головы. —то Я вам говорил!.. „о вечера, господин
кюре... Џостойте, негодЯи! Џогодите!
€ он пустилсЯ бежать, его грЯзные брыжжи съехали набок,

широкаЯ засаленнаЯ рЯса то и дело цеплЯлась за репейник. Ђббат Њуре
видел, как он набросилсЯ на ребЯт, а те пустились наутек, будто стаЯ
испуганных воробьев. Ћднако монаху удалось поймать Љатрину и какого-то
мальчишку; крепко ухватив детей волосатыми толстыми пальцами за уши, он
потащил их в село, осыпаЯ ругательствами.
‘вЯщенник продолжал свой путь. Ѓрат Ђрканжиа приводил его порой в
немалое смущение. ѓрубость и жестокость его представлЯлись аббату свойствами
подлинно божьего человека, лишенного земных привЯзанностей, беззаветно
предавшегосЯ воле божьей. Ћн был одновременно смирен и жесток и с пеной у
рта бушевал, воюЯ с грехом. Љюре приходил в отчаЯние, что не может
окончательно отделатьсЯ от гнета плоти, стать уродливым и нечистым,
источающим гной, как свЯтые праведники. …сли же иной раз монах возмущал его
каким-нибудь слишком резким словом или чрезмерной грубостью, он начинал
тотчас же казнить себЯ за излишнюю щепетильность и гордыню, усматриваЯ в
этом чуть ли не преступление. ђазве не должен был он беспощадно умертвить в
себе мирские слабости? ’ак и на этот раз он только грустно улыбнулсЯ,
размышлЯЯ о том, что чуть было не разгневалсЯ на урок, преподанный ему
монахом. "ќто гордынЯ,-- думал он,-- а гордынЯ ведет нас к гибели, заставлЯЯ
презирать малых сих". € все же аббат невольно почувствовал облегчение, когда
осталсЯ один и пошел дальше тихим шагом, углубившись в чтение требника и не
слыша больше резкого голоса, смущавшего нежные и чистые мечты его.
VI
„орога вилась среди обломков скал, у которых крестьЯнам удалось здесь и
там отвоевать четыре-пЯть метров меловой почвы и засадить ее маслинами. Џод
ногами свЯщенника пыль в колеЯх хрустела, как снег. Џорою ему в лицо дула
струЯ особенно теплого воздуха, и тогда он поднимал глаза от книги и
озиралсЯ. Ќо взор его при этом блуждал: он не видел ни пылавшего горизонта,
ни извилистых очертаний сухой, опаленной солнцем и словно сжигаемой страстью
местности, походившей на пылкую, но бесплодную женщину. ‘вЯщенник надвинул
шлЯпу на лоб, чтобы избежать горЯчих прикосновений ветра;
он старалсЯ спокойно продолжать чтение; рЯса позади него подымала
облако пыли, катившеесЯ вдоль дороги.
-- ‡дравствуйте, господин кюре,-- приветствовал его проходивший мимо
крестьЯнин.
‘тук заступов, слышавшийсЯ с ближних участков, вновь вывел аббата Њуре
из сосредоточенного настроениЯ. Ћн по-

вернул голову и заметил среди виноградников несколько высоких жилистых
стариков; они ему поклонились. †ители Ђрто среди бела днЯ прелюбодействовали
с землею, как выражалсЯ брат Ђрканжиа. €з-за кустарника поЯвлЯлись потные
лица;
медленно распрЯмлЯлись, переводЯ дыхание, люди -- всЯ эта горЯчаЯ
оплодотворЯющаЯ сила, мимо которой он проходил спокойной поступью, ничего не
замечаЯ в своей невинности. Џлоть его нисколько не смущалась картиной этого
великого труда, исполненного страсти, которой дышало сверкающее утро.
-- ќй, ‚орио, людей кусать не годитсЯ! -- весело крикнул чей-то сильный
голос. Ћглушительно лаЯвшаЯ собака умолкла. Ђббат Њуре поднЯл голову.
-- Ђ, ”ортюне, это вы! -- сказал он, подходЯ к краю полЯ, где работал
молодой крестьЯнин.-- џ как раз хотел с вами поговорить.
”ортюне был одних лет с аббатом. ’о был высокий, наглый с виду малый с
уже огрубевшей кожей. Ћн расчищал участок каменистой пустоши.
-- Ћ чем это, господин кюре? -- спросил он.
-- Ћ том, что произошло между ђозали и вами,--отвечал свЯщенник.
”ортюне расхохоталсЯ. „олжно быть, ему показалось забавным, что кюре
занимают подобные вещи.
-- Ќу и что? -- пробормотал он.-- ‚едь она же сама хотела. џ ее не
принуждал... ’ем хуже, коли дЯдюшка Ѓамбус не отдает ее за менЯ! ‚ы сами
видели, его собака норовила менЯ сейчас укусить. Ћн ее на менЯ науськивает.
Ђббат Њуре собиралсЯ что-то сказать, но тут старик крестьЯнин, по
прозвищу Ѓрише, не замеченный им раньше, вышел из-за куста, в тени которого
полдничал с женою. ќто был маленький, высохший человек смиренного вида.
-- ‚ам теперь наврут с три короба, господин кюре!--закричал он.-- Њалый
не прочь женитьсЯ на ђозали... ‹юди они молодые, гулЯли вместе; ничьей вины
тут нет. Ђ сколько других поступали так же и оттого не хуже жили... ‡а нами
дело не станет. Ќадо с Ѓамбусом говорить. Ћн презирает нас, потому что
богат.
-- „а, мы длЯ него слишком бедны,-- стонущим голосом произнесла старуха
Ѓрише, высокаЯ плаксиваЯ женщина. Ћна тоже встала. -- “ нас только и есть,
что этот клочок земли, куда сам черт, должно быть, камней напихал... •леба
от него не жди... Љабы не вы, господин кюре, совсем бы ноги протЯнули.
’етка Ѓрише была единственной на селе богомолкой. ‚сЯкий раз,
причастившись, она бродила вокруг приходского дома,

знаЯ, что у ’эзы длЯ нее всегда были припасены два еще тепленьких
хлебца. Ђ иной раз она даже получала в подарок от „езире кролика или курицу.
-- ‚едь это же стыд и срам,-- заговорил свЯщенник.-- Ќадо их как можно
скорее обвенчать.
-- „а хоть сейчас, лишь бы те согласились,-- с готовностью сказала
старуха, боЯсь лишитьсЯ постоЯнных подарков.-- Ќе правда ли, Ѓрише, мы ведь
добрые христиане, господину кюре перечить не станем.
”ортюне осклабилсЯ.
-- џ с полной охотой,-- заЯвил он,-- и ђозали тоже... Њы с ней виделись
вчера за мельницей. Њы друг на друга не в обиде, напротив. Џобыли вместе,
посмеЯлись...
Ђббат Њуре перебил его:
-- ‹адно, Я поговорю с Ѓамбусом. „умаю, он у себЯ, в Ћливет.
‘вЯщенник собиралсЯ уже уходить, когда тетка Ѓрише спросила его, где ее
меньшой сынок ‚енсан, который с утра отправилсЯ служить обедню. ќтому
постреленку необходимы наставлениЯ господина кюре. Ћна провожала свЯщенника
сотню шагов и все жаловалась на нищету, на то, что картофелЯ не хватает, что
маслины схвачены морозом, а жалкие посевы вот-вот погибнут от сильной жары.
Ќаконец, заверив аббата, что сын ее ”ортюне утром и вечером читает молитвы,
старуха
отстала.
’еперь ‚орио опередил аббата Њуре. ‚незапно на повороте дороги он
углубилсЯ в полЯ. Ђббату пришлось свернуть на тропинку, что вела на
пригорок. Џеред ним открылсЯ Ћливет; здесь лежали самые плодородные земли во
всей округе. Њэру общины Ђрто, по прозванию Ѓамбус, принадлежали тут полЯ,
засеЯнные хлебом, засаженные маслинами и виноградниками. ‘обака кинулась
прЯмо под ноги, в юбки высокой темноволосой девушке. Ђ та при виде
свЯщенника засмеЯлась во весь рот.
-- Ћтец ваш тут, ђозали?--спросил у нее аббат.
-- Ћн тут, недалеко,-- ответила она, не переставаЯ улыбатьсЯ.
€, сойдЯ с участка, который полола, она зашагала впереди, указываЯ
дорогу свЯщеннику. Ѓеременность ђозали была еще мало заметна и едва
угадывалась по легкой округлости стана. Ћна двигалась тЯжелой поступью дюжей
работницы; ее непокрытые черные волосы словно грива ниспадали на
покрасневшую от загара шею. ђуки были в зелени и пахли травой, которую она
недавно полола.
-- Ѓатюшка,-- кричала она-- вас господин кюре спрашивает!

ђозали остановилась поблизости, сохранЯЯ на лице нахальную, бесстыжую
улыбку. †ирный, круглолицый Ѓамбус бросил работу и, вытираЯ пот, весело
пошел навстречу аббату.
-- ѓотов поклЯстьсЯ, вы хотите говорить со мной о починке церкви,--
сказал Ѓамбус, отрЯхиваЯ с ладоней приставшую к ним землю.-- Ќу, нет,
господин кюре, это никак невозможно. “ общины нет ни гроша... Љоли господь
бог поставит известь и черепицу, мы дадим каменщиков.
‘обственнаЯ шутка рассмешила этого неверующего крестьЯнина сверх всЯкой
меры. Ћн похлопал себЯ по бедрам, закашлЯлсЯ и, чуть было не задохсЯ.
-- џ пришел говорить не о церкви,-- отвечал аббат Њуре,-- Я хочу
потолковать с вами о вашей дочери ђозали...
-- Ћ ђозали? Ђ что она вам сделала? -- спросил Ѓамбус, подмигиваЯ.
ЊолодаЯ крестьЯнка вызывающе смотрела на свЯщенника, с нескрываемым
интересом переводЯ взглЯд с его белых рук на нежную шею, Явно стараЯсь
заставить его покраснеть. Ќо он сохранил спокойствие и резко произнес, точно
говорЯ о вещах, не занимавших его:
-- ‚ы знаете, о чем Я говорю, дЯдюшка Ѓамбус! Ћна беременна. …е надо
выдать замуж.
-- Ђх, вы вот о чем! -- пробормотал старик с насмешливым видом.--
‘пасибо за посредничество, господин кюре. ‚ас ведь сюда Ѓрише послали, не
так ли? ’етка Ѓрише ходит к обедне,-- вот вы и руку готовы приложить, чтобы
помочь ей сынка пристроить... ЏонЯтное дело! Ќо только Я на это не пойду.
„ело не выгорит. ‚от и все!
“дивленный свЯщенник начал было объЯснЯть ему, что следует в корне
пресечь скандальную историю и простить ”ортюне, ибо тот готов загладить свою
вину, и что честь его дочери требует немедленного замужества.
-- ’а-та-та,-- возразил Ѓамбус, покачиваЯ головой,-- сколько слов! Ќе
отдам дочки, слышите? ‚се это менЯ не касаетсЯ... ”ортюне -- нищий, у него
за душой ни гроша. ‘лавное дело: выходит, чтобы женитьсЯ на девушке,
достаточно разок с ней погулЯть! Ќу, знаете, тогда молодежь только бы и
делала, что венчалась... Ќет, Я, слава богу, за ђозали не тревожусь. —то с
ней приключилось -- дело известное. Ћт этого она ни хромой, ни горбатой не
станет и выйдет замуж за кого захочет из своих землЯков.
-- Ђ ребенок? -- перебил его свЯщенник.
-- ђебенок? Ђ где он? Њожет, его еще и не будет... Ђ если ребенок
родитсЯ, тогда посмотрим.
‚идЯ, какой оборот принимает вмешательство свЯщенника, ђозали сочла
нужным уткнуть в глаза кулаки и захныкать.

Ћна даже повалилась наземь, причем стали видны ее синие чулки,
доходившие выше колен.
-- ‡амолчишь ты, сука?! -- крикнул отец. Ћн разъЯрилсЯ и выругал ее
непристойными словами, а она беззвучно смеЯлась, не отнимаЯ кулаков от глаз.
-- Џопадись ты мне только со своим молодцом, свЯжу вас вместе да так и
проведу перед всем честным народом... ‡амолчишь ты или нет? Ќу, погоди,
негодЯйка!
Ћн поднЯл ком земли и с силою запустил в нее. Љом пролетел шага четыре,
упал ей на косу, соскользнул на шею и осыпал ее пылью. €спуганнаЯ ђозали
вскочила на ноги, схватилась руками за голову и убежала. ќто не спасло ее.
Ѓамбус успел швырнуть ей вслед еще два кома земли: один задел ее левое
плечо, другой угодил прЯмо в спину с такой силой, что она упала на колени.
-- Ѓамбус! -- закричал свЯщенник, вырываЯ из рук крестьЯнина пригоршню
камней.
-- Џустите менЯ, господин кюре, -- сказал Ѓамбус. -- ’о была мЯгкаЯ
землЯ. Ђ надо бы в нее камнЯми запустить... ‘разу видно, что вы девок не
знаете. €х ничем не проймешь, крепкие! Њою хоть в колодезь спусти да все
кости ей дубиной пересчитай -- она все равно от своих мерзостей не отстанет!
Ќо Я ее стерегу и уж если поймаю!.. ‚прочем, все они на один лад.
Ћн успокоилсЯ и отхлебнул вина из большой плоской бутыли, что
нагревалась в своей плетенке от раскаленной земли. € опЯть захохотал.
-- Ѓыл бы у менЯ стаканчик, господин кюре, Я бы вас охотно попотчевал.
-- Ќу, так как же свадьба? -- снова спросил свЯщенник.
-- Ќет, этому не бывать, надо мной смеЯтьсЯ станут... ђозали дюжаЯ
девка! Ћна мужика стоит, вот оно дело-то какое! ЏридетсЯ нанимать батрака,
если она уйдет... Џотолкуем после сбора винограда. Ќе хочу, чтобы менЯ
обирали, и баста! Ѓерешь, так и давай, не правда ли?
„обрых полчаса свЯщенник продолжал уговаривать Ѓамбуса, толкуЯ о боге,
приводЯ подходЯщие к случаю доводы. Ќо старик снова принЯлсЯ за работу; он
пожимал плечами, шутил и все стоЯл на своем. Ђ под конец закричал:
-- ‘лушайте, если вы у менЯ мешок зерна попросите, вы ведь за него
денег дадите?.. Ђ как же вы хотите, чтобы Я взЯл да и отдал дочь задаром?
Ђббат Њуре ушел совсем обескураженный. ‘пускаЯсь по тропинке, он увидел
под маслиной ђозали; девушка играла с ‚орио; они катались по земле, и пес
лизал ей лицо, а она заливалась хохотом... ћбки ее разлетались во все
стороны, руками она хлопала по траве и вскрикивала:

-- ’ы менЯ щекочешь, зверюга! Џерестань, слышишь? ‡авидев свЯщенника,
она сделала вид, что краснеет, поправила юбки и опЯть закрыла лицо руками.
†елаЯ утешить девушку, кюре обещал ей снова похлопотать за нее перед отцом.
Ђ пока, прибавил он, ей следует прекратить всЯкие отношениЯ с ”ортюне, чтобы
не отЯгощать своего греха...
-- Ћ, теперь боЯтьсЯ уже нечего, -- пробормотала она со своей нахальной
улыбкой, -- ведь все уже произошло.
Ћн не понЯл ее и принЯлсЯ описывать ей ад, где развратных женщин
поджаривают на медленном огне. ‡атем, исполнив свой долг, ушел, обретЯ
привычную Ясность духа, позволЯвшую ему безмЯтежно шагать среди грубой
похоти.
VII
“тро становилось все жарче. Љак только наступали первые погожие дни,
солнце, словно печь, жгло и накалЯло обширную котловину, образованную
скалами. Ђббат Њуре по высоте дневного светила понЯл, что ему самое времЯ
возвращатьсЯ в церковный дом, если он хочет попасть туда к одиннадцати и не
выводить из себЯ ’эзы. ’ребник он прочел, с Ѓамбусом поговорил и теперь
возвращалсЯ к себе, ускорЯЯ шаги и поминутно поглЯдываЯ на церковку -- серое
пЯтно с большой черной полосой позади; эту полосу прорезал на синеве
горизонта "Џустынник" -- огромный кипарис, росший на кладбище. †ара
убаюкивала свЯщенника; он думал о том, как бы ему побогаче убрать вечером
придел свЯтой девы: наступил месЯц канона богородицы. „орога расстилала под
его ногами мЯгкий ковер пыли, нетронутый и ослепительно белый.
“ Љруа-‚ерт аббат собралсЯ было перейти дорогу из Џлассана в Џалюд. Ќо
кабриолет, спускавшийсЯ с холма, заставил его поспешно посторонитьсЯ. €
когда он, обогнув груду камней, пересекал перекресток, раздалсЯ голос:
-- ‘ерж, ‘ерж, погоди, мой мальчик!
Љабриолет остановилсЯ, и оттуда выглЯнул человек. Њолодой свЯщенник
узнал своего дЯдю, доктора ЏаскалЯ ђугона. †ители Џлассана, где он даром
лечил беднЯков, называли его просто "господин Џаскаль". •отЯ ему едва
исполнилось пЯтьдесЯт, он был сед, как лунь. Љрасивое и правильное лицо его,
обрамленное длинными волосами и бородой, светилось умом и, добротою.
-- —то это ты вздумал в эдакую жару шлепать по пыли? -- весело сказал
доктор, высовываЯсь из экипажа, чтобы пожать аббату руку.-- ’ы, видно, не
боишьсЯ солнечного удара?

-- „а не больше, чем вы, дЯдюшка! -- отвечал свЯщенник и рассмеЯлсЯ.
-- Ќу, менЯ защищает верх экипажа! Ђ потом, больные не ждут. “мирают во
всЯкую погоду, дружок!
€ доктор поЯснил, что едет к старику †анберна, управлЯющему усадьбой
Џараду, которого ночью хватил удар. …му сообщил об этом сосед-крестьЯнин,
приехавший в Џлассан на базар.
-- ‘ейчас он, должно быть, уже умер, -- продолжал доктор. -- Ќо
все-таки надо посмотреть... ‡дешние старики чертовски живучи.
Ћн уже замахнулсЯ хлыстом, когда аббат Њуре остановил его:
-- Џогодите... Љоторый теперь час, дЯдюшка?
-- Ћдиннадцать без четверти.
Ђббат колебалсЯ. ‚ ушах его уже звучал грозный голос ’эзы: "‡автрак
простыл". Ќо он решил быть храбрым и тотчас же заЯвил:
-- Џоеду с вами, дЯдюшка... Ѓыть может, несчастный в последний час
пожелает примиритьсЯ с богом. „октор Џаскаль не мог удержатьсЯ от смеха.
-- Љто? †анберна? -- воскликнул он.-- Ќу, знаешь! “ж если ты этого
сумеешь обратить!.. ‚прочем, пожалуй, поедем. ‚зглЯнув на тебЯ, он, чего
доброго, сразу выздоровеет.
‘вЯщенник сел в экипаж. „октор, как видно, пожалел о своей шутке и
теперь как-то особенно старательно погонЯл лошадь. ‹егонько щелкаЯ Языком,
он искоса не без любопытства поглЯдывал на племЯнника с проницательным видом
ученого, делающего наблюдениЯ. ЋбмениваЯсь с аббатом короткими фразами, он
добродушно расспрашивал его о жизни, о привычках, о спокойствии и счастье,
какими тот, надо думать, наслаждаетсЯ в Ђрто. ЏолучаЯ удовлетворительный
ответ, он словно про себЯ бормотал успокоенным тоном:
-- Ќу, вот, тем лучше! € превосходно!..
Ћсобенно он выспрашивал племЯнника о здоровье. ’от несколько удивлЯлсЯ
и уверЯл, что чувствует себЯ прекрасно, что у него не бывает ни
головокружений, ни тошноты, ни головной боли.
-- Џревосходно, превосходно, -- повторЯл доктор. -- ‚есной, знаешь ли,
кровь бурлит. Ќо ты-то крепкого сложениЯ... Љстати, в Њарселе Я виделсЯ
прошлый месЯц с твоим братом Ћктавом. Ћн едет в Џариж и уж, наверно, займет
там прекрасное положение в мире высокой коммерции. Ђх, молодец! ‚от Љто
умеет жить!
Љак же он живет?--наивно спросил свЯщенник.

‚место ответа доктор только прищелкнул Языком. Ђ потом продолжал:
-- Ќу, там все здоровы. ’етка ”елисите, твой дЯдЯ ђугон и другие... ќто
не мешает нам нуждатьсЯ в твоих молитвах. ’ы ведь единственный праведник в
семье, дружок; Я рассчитываю на тебЯ--ты один спасешь всю компанию!
Ћн засмеЯлсЯ, но так дружелюбно, что и сам ‘ерж начал шутить.
-- ‚едь есть в нашем роду, -- продолжал доктор, -- и такие, которых не
так-то легко провести в рай! ’ы бы многого наслушалсЯ от них на исповеди,
приди они к тебе все подрЯд. —то касаетсЯ менЯ, Я их и без того знаю, Я
непрестанно за ними слежу; списки их деЯний хранЯтсЯ у менЯ вместе с
гербариЯми и моими медицинскими заметками. Љогда-нибудь можно будет
воссоздать славную картину их жизни... Џоживем -- увидим!
Ћхваченный юношеским энтузиазмом к науке, он на минуту забылсЯ. Ќо тут
взор его упал на рЯсу племЯнника, и старик осексЯ.
-- ‚от ты сделалсЯ свЯщенником, -- пробормотал он, -- и прекрасно
поступил. ‘вЯщенники -- счастливые люди. ’ы ведь весь отдалсЯ этому, не
правда ли? € переменилсЯ к лучшему... „а, ничто другое тебЯ и не могло бы
удовлетворить! ђодственники твои в молодости немало грешили. Ћни и до сих
пор еще не успокоились... ‚о всем есть свой смысл, дружок! Љюре отлично
дополнЯет нашу семью. ‚прочем, к этому шло. Ќаша порода не могла без этого
обойтись... ’ем лучше длЯ тебЯ. ’ы счастливее остальных.
Ќо тут он странно улыбнулсЯ и поправилсЯ:
-- Ќет, счастливее всех твоЯ сестра „езире! Ћн засвистал и взмахнул
кнутом; разговор оборвалсЯ. Љабриолет, въехав на высокий и довольно крутой
пригорок, катилсЯ теперь среди пустынных ущелий. Џотом потЯнулась разбитаЯ
дорога, она шла по плоскогорью вдоль высокой, бесконечной стены. ‘еление
исчезло из виду; вокруг расстилалась пустыннаЯ равнина.
-- Њы подъезжаем, не так ли? -- спросил свЯщенник.
-- ‚от и Џараду, -- отвечал доктор и показал на стену. -- ђазве ты еще
никогда здесь не был? Ћтсюда до Ђрто меньше одного лье... ‚от, должно быть,
превосходное было поместье это Џараду! ‘тена парка с этой стороны тЯнетсЯ
километра на два. Ќо вот уже сто лет парк находитсЯ в полном запустении.
-- Љакие прекрасные деревьЯ! -- заметил аббат и поднЯл голову,
восхищаЯсь массою зелени, котораЯ свисала из-за
стены.
-- „а, уголок весьма плодородный. ‡дешний парк -- настоЯщий лес,
окруженный голыми скалами... Љстати, отсюда

берет начало Њаскль. Њне говорили, что у него три или четыре истока.
‚ нескольких словах, то и дело отвлекаЯсь, он рассказал племЯннику
историю Џараду -- ту легенду, котораЯ бытовала в этих краЯх. ‚о времена
‹юдовика XV. некий вельможа построил тут великолепный дворец с громадными
садами, водоемами, искусственными потоками, статуЯми -- настоЯщий маленький
‚ерсаль, затерЯнный среди скал под палЯщим солнцем юга. Ќо только одно лето
провел он здесь вдвоем с восхитительно красивой женщиной, котораЯ, видимо,
тут и умерла:
никто, по крайней мере, не видал, чтобы она отсюда уехала. Ђ на
следующий год дворец сгорел, ворота парка были наглухо заколочены, даже
бойницы в стенах засыпал песок. € с той отдаленной поры ничей взор не
проникал в этот огромный загороженный парк, занимавший почти целиком одно из
высоких плоскогорий в ѓарригах.
-- Љрапивы там, должно быть, не оберешьсЯ...--рассмеЯлсЯ аббат Њуре. --
‚доль всей стены пахнет сыростью, вы не находите, дЯдюшка?
€, помолчав, добавил:
-- Ђ кому сейчас принадлежит Џараду?
-- Џраво, не знаю, -- отвечал доктор. -- ‚ладелец имениЯ приезжал сюда
лет двадцать назад. Ћднако он так испугалсЯ этого обиталища змей, что больше
не показывалсЯ... ЌастоЯщий хозЯин здесь-- страж поместьЯ, старый чудак
†анберна; он ухитрилсЯ обосноватьсЯ в одном из каменных павильонов, стены
которого еще не развалились... ‚он, видишь эту серую лачугу с большими
окнами, скрытыми плющом?
‚ это времЯ кабриолет проезжал мимо великолепной решетки, совсем
порыжевшей от ржавчины и обложенной изнутри кирпичной кладкой. ‚о рвах
чернели кусты терновника. ‚ сотне метров от дороги стоЯл павильон -- жилище
†анберна, ‘троеньице примыкало к парку одним из своих фасадов. Ќо с этой
стороны хозЯин, по-видимому, забаррикадировал свое жилище; он разбил
небольшой сад, выходивший на дорогу, и жил себе лицом на юг, спиною к
Џараду, словно и не подозревал о существовании буйной растительности позади
своего дома.
Њолодой свЯщенник соскочил на землю и оглЯдывалсЯ кругом с большим
любопытством. Ћн спросил своего дЯдю, поспешно привЯзывавшего лошадь к
кольцу, вделанному в стену
-- Ќеужели старик живет в этой глухой дыре совсем один?
-- „а, совершенно один, -- отвечал доктор Џаскаль. ‚прочем, он тут же
поправилсЯ:
-- Џри нем живет племЯнница, оказавшаЯсЯ на его попечении. ‡абавнаЯ
девушка, совсем дикарка!.. Ќо поторопимсЯ! ‚ „оме как будто все вымерло.

VIII
„ом с закрытыми ставнЯми словно дремал под полуденным солнцем. Љрупные
мухи, жужжа, ползали по плющу до самых черепиц. ‚ залитой солнечными лучами
развалине, казалось, царили мир и благоденствие. „октор толкнул калитку,
котораЯ вела в садик, окруженный высокой живой изгородью. ‚ тени,
отброшенной стеною, †анберна, выпрЯмившись во весь свой высокий рост,
преспокойно курил трубку и молча глЯдел,
как пробиваютсЯ из земли его овощи.
-- Љак, вы на ногах, старый шутник! -- воскликнул озадаченный доктор.
-- Ђ вы, небось, приехали менЯ хоронить? -- сердито проворчал старик.
-- Њне никого не нужно. џ сам пустил себе
кровь...
“видЯ свЯщенника, он круто оборвал фразу и сделал такой
свирепый жест, что доктор Џаскаль поспешил вмешатьсЯ.
-- ќто мой племЯнник,-- сказал он,-- новый кюре из Ђрто, славный
малый... —ерт побери! Њы приехали по такой жаре не за тем, чтобы слопать вас
живьем, почтеннейший †анберна!
‘тарик немного успокоилсЯ.
-- Њне здесь блаженные не нужны,-- пробормотал он. -- Ћт них и. на
самом деле околеешь! ‘лышите, доктор! Ќи лекарств, ни свЯщенников, когда Я
соберусь на тот свет! €наче мы поссоримсЯ... Ќу, этот пусть уж войдет, коли
он ваш племЯнник.
Ђббат Њуре в смЯтении не мог вымолвить ни слова. Ћн стоЯл
посреди аллеи и смотрел на эту странную фигуру, на этого пустынника с
кирпичного цвета лицом, изборожденным морщинами, с сухими, жилистыми руками;
этот восьмидесЯтилетний старец, по-видимому, относилсЯ к жизни с каким-то
ироническим пренебрежением. Љогда доктор попыталсЯ было пощупать у него
пульс, старик снова рассердилсЯ:
-- Ћставьте менЯ в покое! џ вам уже сказал, что пустил себе кровь
ножом! Ќезачем больше об этом говорить... Љакой это дурак-мужик вас
побеспокоил? ‹екарь, свЯщенник, только могильщика недостает! ‚прочем, чего
еще ждать от людей, от этих глупцов! Ђ не распить ли нам лучше бутылочку?
Ћн поставил флЯгу и три стакана на расшатанный стол, отодвинутый им в
тень. Ќаполнив стаканы до краев, он предложил чокнутьсЯ. ѓнев его растаЯл и
сменилсЯ насмешливой веселостью.
-- Ќе отравитесь, господин кюре! -- сказал он.-- ‚ыпить
стаканчик доброго вина -- не грех... ‚от и Я, скажем, первый раз на
своем веку чокаюсь с духовной особой, не в обиду будь

вам сказано. ќтот беднЯга, аббат Љаффен, ваш предшественник, не решалсЯ
вступать со мною в спор... ЃоЯлсЯ! ‘тарик захохотал и добавил:
-- Џредставьте себе, он задалсЯ целью доказать мне, что бог
существует... ‡ато уж и Я задирал его всЯкий раз, как встречу. Ђ он, бывало,
заткнет уши и давай тЯгу.
-- Љак, по-вашему, бога нет? -- воскликнул аббат Њуре, выходЯ из
оцепенениЯ.
-- Ћ, это как вам будет угодно,--насмешливо возразил †анберна.--Њы
возобновим как-нибудь разговор на эту тему, ежели вам захочетсЯ... ’олько
предупреждаю вас, менЯ не собьешь. “ менЯ наверху, в комнатушке, не одна
тысЯча томов, спасенных от пожара в Џараду. ‚се философы восемнадцатого
века, целаЯ куча книг о религии. Њного хорошего Я в них почерпнул. џ их
читаю уже лет двадцать... Ђх, прах побери, вы найдете во мне опасного
собеседника, господин кюре!
Ћн встал. ироким жестом показал на горизонт, на небо, на землю и
несколько раз торжественно повторил:
-- Ќичего нет, ничего, ничего!.. ‡адуйте солнце -- и всему конец.
„октор Џаскаль слегка подтолкнул локтем аббата Њуре. ‘ощурив глаза и
одобрительно покачиваЯ головой, чтобы раззадорить старика, доктор с
любопытством наблюдал за ним.
-- ’ак, значит, почтеннейший †анберна, вы материалист? -- спросил он.
-- ќх, Я всего лишь беднЯк,--ответил старик, разжигаЯ трубку. -- Љогда
граф де Љорбьер, которому Я доводилсЯ молочным братом, упал с лошади и
разбилсЯ, его наследники послали менЯ сторожить этот парк ‘пЯщей Љрасавицы,
чтобы от менЯ отделатьсЯ. Ѓыло мне тогда лет шестьдесЯт, человек Я был, как
говоритсЯ, конченный. Ќо смерть менЯ, видно, забыла. ‚от и пришлось мне
устроить себе здесь берлогу... ‚идите ли, когда живешь в одиночестве,
начинаешь как-то по-особенному глЯдеть на мир. „еревьЯ больше уже не
деревьЯ, землЯ представлЯетсЯ живым существом, камни начинают рассказывать
всЯкие истории. ‚се это глупости, конечно! Ќо Я знаю такие тайны, что они бы
вас просто ошеломили. € то сказать, что, по-вашему, делать в этой чертовой
пустыне? џ больше люблю книги читать, чем охотитьсЯ... ѓраф, который
богохульствовал как Язычник, часто говаривал мне: "†анберна, дружище, Я
очень рассчитываю встретитьсЯ с тобой в аду; и там ты послужишь мне, как и
здесь служил".
Ћн снова обвел широким жестом горизонт и произнес:
-- ‘лышите: ничего нет, ничего!.. ‚се это только фарс. „октор Џаскаль
рассмеЯлсЯ.
-- Џрекрасный фарс, во всЯком случае,--сказал он.--‚ы,

почтеннейший †анберна, притворщик! џ подозреваю, что вы влюблены,
несмотрЯ на свой разочарованный вид. ‚ы только что говорили с такой
нежностью о деревьЯх и камнЯх.
-- „а нет, уверЯю вас,-- пробормотал старик,-- все это в прошлом.
Џравда, в былое времЯ, когда мы только познакомились и вместе собирали
травы, Я был настолько глуп, что многое любил в природе... ’олько лгуньЯ она
большаЯ, ваша природа! Ќу, по счастью, книги убили во мне эту слабость...
Њне бы хотелось, чтобы мой сад был еще меньше; а на дорогу Я и двух раз в
год не выхожу. ‚идите эту скамью? Ќа ней-то Я и провожу целые дни, глЯдЯ,
как растет салат.
-- Ђ ваши прогулки по парку? -- прервал его доктор.
-- Џо парку? -- проговорил †анберна с видом глубокого изумлениЯ. -- „а
уж больше двенадцати лет ноги моей там не было! —то мне там делать,
по-вашему, на этом кладбище? Ћно чересчур велико. ЉакаЯ несуразность:
бесконечные деревьЯ, повсюду мох, сломанные статуи, Ямы, в которых, того и
глЯди, сломаешь себе шею... Џоследний раз, как Я там был, под листвою дерев
было так темно, от диких цветов шел такой одурЯющий запах, а по аллеЯм
проносилось такое странное дуновение, что Я даже как будто испугалсЯ. € Я
отгородилсЯ здесь, чтобы парк не вздумал войти ко мне!.. ‘олнечный уголок,
грЯдка-другаЯ латука да высокаЯ изгородь, скрывающаЯ горизонт,-- много ли
нужно человеку длЯ счастьЯ! Ђ мне ничего не нужно, ровнехонько ничего! Ѓыло
бы только тихо и чтобы внешний мир ко мне не проникал. Њетра два земли,
пожалуй, чтобы после смерти лежать кверху брюхом, вот и все!
Ћн ударил кулаком по столу и, внезапно повысив голос,
крикнул, обращаЯсь к аббату:
-- Ђ ну, еще глоток, господин кюре! „ьЯвола на дне бутылки нет, уверЯю
вас!
Ђббату стало не по себе. Ћн сознавал себЯ бессильным обратить к богу
этого странного старика, показавшегосЯ ему сумасшедшим. ’еперь ему
припомнились россказни ’эзы о некоем "философе" -- так окрестили †анберна
крестьЯне Ђрто. Ћбрывки скандальных историй всплыли в его памЯти. ‘вЯщенник
поднЯлсЯ и сделал доктору знак, что хочет поскорее покинуть дом, где, ему
казалось, он вдыхает отравленный воздух погибели. Ћднако к чувству смутного
страха примешивалось странное любопытство, и он задержалсЯ, затем прошел в
конец садика и заглЯнул в сени дома, будто желаЯ проникнуть взором туда,
дальше, по ту сторону стены. „вери дома были распахнуты, и за ними ничего,
кроме клети с черной лестницей, не было видно. ‘вЯщенник вернулсЯ назад,
разглЯдываЯ по пути, нет ли какого-нибудь отверстиЯ или просвета туда, на
этот океан листвы, соседство которого чувствовалось по громкому

шелесту, напоминавшему ропот волн, ударЯющихсЯ о стены
дома.
-- Ђ как поживает малютка? -- осведомилсЯ доктор, берЯсь за шлЯпу.
-- Ќедурно,-- отвечал †анберна. -- …е никогда не бывает дома. Ћна
всегда исчезает на целое утро... Ќо, быть может, все-таки она сейчас
наверху.
‘тарик поднЯл голову и крикнул:
-- Ђльбина! Ђльбина!
‡атем, пожимаЯ плечами, проговорил:
-- Ќу, вот! Ћна у менЯ известнаЯ шалуньЯ!.. „о свиданьЯ, господин кюре!
‚сегда к вашим услугам.
Ќо аббат Њуре не успел ответить на вызов деревенского философа. ‚
глубине сеней внезапно отворилась дверь. Ќа черном фоне стены показалсЯ
ослепительный просвет. ’о было словно видение какого-то девственного леса,
точно гигантский бор, залитый потоками солнца... ‚идение это промелькнуло,
как молниЯ, но свЯщенник даже издали Ясно различил отдельные подробности:
большой желтый цветок посреди лужайки, каскад воды, падавший с высокой
скалы, громадное дерево, сплошь усеЯнное птицами. ‚се это будто затонуло и
затерЯлось, пламенеЯ среди такой буйной зелени, такого разгула
растительности, что казалось -- весь горизонт цветет. „верь захлопнулась,
все исчезло. *
-- Ђх, негодница! -- вскричал †анберна.-- Ћна опЯть была в Џараду.
Ђльбина, смеЯсь, стоЯла на пороге дома. Ќа ней была оранжеваЯ юбка,
большой красный платок был повЯзан сзади у талии, и это придавало ей
сходство с разрЯдившейсЯ в праздник цыганкой. ЏродолжаЯ смеЯтьсЯ, она
запрокинула голову; грудь ее так и вздымалась от радости. Ћна радовалась
цветам, буйным цветам, которые вплела в свои белокурые косы, повесила на
шею, прикрепила к корсажу, несла в своих позолоченных солнцем худеньких
руках. ‚сЯ она была точно большой букет, издававший сильный аромат.
-- Ќечего сказать, хороша!--проворчал старик.--’ы так пахнешь травой,
что можно очуметь... Ќу, кто поверит, что этой стрекозе шестнадцать лет!
Ђльбина продолжала смеЯтьсЯ с самым дерзким видом. „октор Џаскаль,
большой ее друг, позволил девушке поцеловать себЯ.
-- ’ы, значит, не боишьсЯ Џараду, а? -- спросил он у нее.
-- ЃоЯтьсЯ! Ќо чего? -- сказала она и сделала удивленные глаза. --
‘тены высокие, через них не перебратьсЯ... џ там одна. ќто мой сад -- только
мой! Ђ до чего он велик! ЉажетсЯ, ему Ќет конца.

-- Ђ звери? -- перебил ее доктор.
-- ‡вери? Ћни вовсе не злые и хорошо менЯ знают.
-- Ќо ведь под деревьЯми темно?
-- „а что вы! ќто просто тень; не будь ее, солнце сожгло бы мне лицо...
Ђ в тени, под листьЯми, так хорошо!
Ћна вертелась и наполнЯла садик своими разлетающимисЯ юбками,
распространЯЯ вокруг острый запах украшавшей ее зелени. Ћна улыбнулась
аббату Њуре, совсем не дичась и ни чуточки не смущаЯсь, что он смотрит на
нее изумленным взглЯдом. ‘вЯщенник отошел в сторону. ќта белокураЯ девушка с
продолговатым, исполненным жизни лицом показалась ему таинственной и
соблазнительной дочерью леса, промелькнувшего на миг перед его глазами в
сиЯнии солнечных лучей.
-- Џослушайте, у менЯ есть гнездо дроздов, хотите, Я вам его подарю? --
спросила Ђльбина у доктора.
-- Ќет уж, благодарю,-- ответил он, смеЯсь. -- ‹учше подари его
сестрице господина кюре,-- она очень любит животных... „о свиданьЯ,
†анберна!
Ќо Ђльбина пристала к свЯщеннику:
-- ‚ы ведь кюре из Ђрто, не правда ли? “ вас есть сестра? џ приду к ней
как-нибудь... ’олько не говорите со мной о боге.
„Ядюшка не велит.
-- ’ы нам надоела, ступай! -- сказал †анберна и пожал
плечами.
Ђльбина прыгнула, как козочка, и исчезла, осыпав их целым дождем
цветов. ‘лышно было, как хлопнула дверь, потом по ту сторону дома раздалсЯ
звонкий смех; сначала громкий, он постепенно замирал вдали, будто какое-то
дикое животное
галопом уносило девушку по траве.
-- “видите, в конце концов она начнет ночевать в Џараду,-- пробормотал
старик своим безразличным тоном. €, провожаЯ гостей, он добавил:
-- Љоли вы в один прекрасный день найдете менЯ мертвым, окажите мне,
пожалуйста, услугу: бросьте мое тело в навозную Яму, что за грЯдами
салата... ‚сего доброго, господа!
Ћн опустил деревЯнный засов, которым запиралась калитка. Џод лучами
полуденного солнца дом вновь принЯл счастливый и покойный вид. Ќад ним
жужжали крупные мухи и продолжали ползать по плющу до самой черепичной
кровли.
IX
Њежду тем кабриолет снова покатилсЯ по разбитой дороге вдоль
бесконечной стены Џараду. Ђббат Њуре молчал и, поднЯв глаза, следил за
мощными ветвЯми, которые высовывались

из-за стены, точно руки спрЯтавшихсЯ там гигантов. €з парка доносилсЯ
шум: шелест крыльев, трепет листьев, треск веток, ломавшихсЯ под чьими-то
прыжками, вздохи гнувшихсЯ молодых побегов,--точно дыхание жизни проносилось
по верхушкам древесной чащи. Џорою, когда крик какой-нибудь птицы напоминал
смех человека, аббат отворачивалсЯ с некоторым беспокойством.
-- ‡абавнаЯ девчонка! -- говорил доктор Џаскаль, немного отпустив
вожжи. -- …й было девЯть лет, когда она попала к этому Язычнику. Ѓрат
†анберна разорилсЯ, уж не знаю там, отчего. Њалютка воспитывалась где-то в
пансионе, когда отец ее покончил с собой. Ѓыла она уже настоЯщей барышней,
весьма ученой: читала, вышивала, умела болтать и бренчала на фортепьЯно. €
кокетка же была! џ видел, как она приехала в ажурных чулочках, в вышитых
юбочках, в воротничках, манжетках, всЯ в оборочках... „а, нечего сказать!
Ќадолго хватило этих оборочек!
Ћн стал смеЯтьсЯ. Љабриолет наехал на большой камень и чуть не
опрокинулсЯ.
-- Ќедостает только, чтобы у моей таратайки колесо сломалось. ќкаЯ
омерзительнаЯ дорога! -- пробормотал он. --„ержись крепче, милый!
‘тена все еще тЯнулась. ‘вЯщенник прислушивалсЯ.
-- Џонимаешь,-- снова заговорил доктор,-- Џараду с его солнцем,
камнЯми, чертополохом может за один день целый туалет извести. ‚ три-четыре
приема он поглотил все прекрасные платьица девочки. Ћна возвращалась из
парка чуть не голой... Ќу, а теперь одеваетсЯ точно дикарка. ‘егоднЯ она еще
была в сносном виде. Ђ иной раз на ней только башмаки да рубашка, и ничего
больше... ’ы слыхал? ‚есь Џараду ей принадлежит. Љак только приехала, на
другой же день завладела им. € живет там! ‡акроет †анберна дверь, она
выскакивает в окно;
всегда ухитрЯетсЯ ускользнуть и бродит себе неизвестно где. Ћна там
всЯкую дыру знает... € делает в этом пустынном парке все, что ей в голову
взбредет.
-- Џослушайте-ка, дЯдюшка,-- прервал его аббат Њуре.-- Њне чудитсЯ,
будто за этой стеной бежит какое-то животное. „октор Џаскаль прислушалсЯ.
-- Ќет,-- сказал он после паузы,-- это колЯска стучит по камнЯм... Ќу,
понЯтно, девочка разучилась теперь бренчать на фортепьЯно. „а и читать, Я
думаю, тоже. Џредставь себе барышню, которую отпустили на каникулы на
необитаемый остров, и она превратилась в совершенную дикарку. Ќичего-то “
нее не осталось от прежнего, кроме кокетливой улыбочки, когда она захочет ею
щегольнуть... „а, если тебе когда-нибудь поручат заботу о девице, не советую
доверЯть ее воспитание †ан-

берна. “ него весьма примитивнаЯ метода: все предоставлЯть природе.
‘лучилось мне как-то беседовать с ним об Ђльбине: он мне ответил, что не
следует мешать деревьЯм расти на приволье. Ћн-де, говорит, сторонник
нормального развитиЯ темперамента... Љак бы то ни было, оба они интересные
типы! ‚сЯкий раз, когда мне приходитсЯ бывать в этих местах, Я заглЯдываю
к ним.
Ќо вот кабриолет выехал из выбоины на ровное место. ‡десь
стена Џараду загибалась, терЯЯсь из виду где-то вдали, на гребнЯх
холмов. ‚ то мгновение, когда аббат Њуре повернул голову и бросил последний
взглЯд на серую ограду, непроницаемаЯ строгость которой, в конце концов,
начала необъЯснимо раздражать его,-- в это самое мгновение послышалсЯ шум,
точно кто-то сильно потрЯс ветви деревьев, и над стеною несколько молодых
березок приветственно закивали вслед проезжающим.
-- ‚едь Я же знал, что какое-то животное бежало за нами! -- сказал
свЯщенник.
Ћднако никого не было видно, только все Яростнее раскачивались в
воздухе березки... € вдруг раздалсЯ звонкий голос,
прерываемый взрывами смеха:
-- „о свиданиЯ, доктор! „о свиданиЯ, господин кюре!.. џ целую дерево, а
дерево отсылает вам мои поцелуи.
-- ќге, да это Ђльбина,-- сказал доктор Џаскаль. -- Ћна бежала за нашей
колЯской. ќтой маленькой лесной фее ничего не стоит прыгать по кустам!
‚ свою очередь, он закричал:
-- „о свиданиЯ, малютка!.. „о чего ж ты выросла, коли
можешь кланЯтьсЯ через стену.
’ут смех усилилсЯ, березы наклонились еще ниже, и с них
на верх колЯски полетели листьЯ.
-- џ ростом с эти деревьЯ, а падающие листьЯ -- мои поцелуи!
ѓолос ее по мере удалениЯ казалсЯ столь мелодичным, он был так овеЯн
дыханием парка, что молодой свЯщенник весь
задрожал.
„орога становилась лучше. ‚низу, на дне выжженной солнцем равнины,
показалось Ђрто. Љабриолет выехал на перекресток; аббат Њуре не позволил
своему дЯде отвезти его к приходскому дому. Ћн соскочил на землю и сказал:
-- Ќет, спасибо, лучше Я пройдусь пешком, мне это полезно.
-- Љак тебе угодно,-- ответил доктор. €, пожимаЯ ему руку, добавил:
-- Ќ-да! …сли бы все твои прихожане походили на этого дикарЯ †анберна,
тебе не часто приходилось бы беспокоитьсЯ. ‚ конце концов, ты сам захотел
навестить его... Ќу, будь

здоров! Љак только что-нибудь заболит, посылай за мною,-- все равно,
хоть днем, хоть ночью. ’ы ведь знаешь: всю нашу семью Я лечу бесплатно...
Џрощай, дружок!
•
Љогда аббат Њуре вновь осталсЯ один посреди пыльной дороги, он
почувствовал некоторое облегчение. Љаменистые полЯ возвращали его, как
всегда, к мечте о суровой и сосредоточенной жизни в пустыне. ’ам, на дороге,
вдоль стены, с деревьев доносилась беспокойнаЯ свежесть и обвевала ему
затылок, а сейчас палЯщее солнце все это высушило. ’ощие миндальные деревьЯ,
скудные хлеба, жалкие лозы по обе стороны тропы действовали на аббата
умиротворЯюще, отгонЯЯ тревогу и смЯтение, в которые было ввергли его
слишком пышные ароматы Џараду. ‚ ослепительном свете, проливавшемсЯ с небес
на эту голую землю, даже кощунство †анберна словно растаЯло, не оставив за
собой и тени. Ћн испытал живейшую радость, когда поднЯл голову и заметил на
горизонте неподвижную полосу "Џустынника" и розовое пЯтно церковной кровли.
Ќо по мере того, как аббат приближалсЯ к дому, его охватывало
беспокойство иного рода. Љак-то встретит его ’эза? ‚едь завтрак уже простыл,
дожидаЯсь его добрых два часа. Ђббат представил себе ее грозное лицо и поток
гневных слов, которые она на него обрушит, а затем-- он знал это -- до конца
днЯ не утихнет раздражающий стук посуды. € когда он проходил по селенью, его
обуЯл такой страх, что он малодушно остановилсЯ, раздумываЯ, не
благоразумнее ли будет обойти кругом и возвратитьсЯ домой через церковь. Ќо
пока он размышлЯл, ’эза собственной персоной поЯвилась на пороге приходского
дома. Ћна стоЯла, сердито подбоченившись, и чепец съехал у нее набок. Ђббат
сгорбилсЯ, "ему пришлось взбиратьсЯ на пригорок под этим чреватым грозою
взглЯдом, от которого, чувствовал он, плечи его гнутсЯ долу.
-- ЉажетсЯ, Я опоздал, любезнаЯ ’эза? -- пролепетал он на последнем
повороте тропинки.
’эза ждала, чтобы он подошел к ней вплотную. € тогда она свирепо
посмотрела на него в упор, а затем, не говорЯ ни слова, повернулась и
зашагала впереди свЯщенника в столовую, топоча каблуками так сердито, что
даже хромать почти перестала.
-- “ менЯ было столько дел! -- начал свЯщенник, напуганный этой немой
встречей.-- ‘ утра Я все хожу...
Ћна пресекла лепет аббата, снова кинув на него разъЯренный и
пристальный взглЯд. “ него подкосились ноги. Ћн сел ^а принЯлсЯ
есть. ’эза подавала ему, двигаЯсь точно автомат,

и так стучала тарелками, что угрожала их все перебить. Њолчание
становилось столь невыносимым, что свЯщенник от волнениЯ едва не подавилсЯ
на третьем глотке.
-- Ђ сестра уже поела? -- спросил он.-- € хорошо сделала.
Љогда Я задерживаюсь, надо всегда завтракать без менЯ.
Ћтвета не последовало. ’эза, стоЯ, ждала, пока он опорожнит тарелку. Ќо
он чувствовал, что не может есть под уничтожающим взглЯдом этих безжалостных
глаз. Ћн отодвинул прибор. ќтот несколько раздраженный жест подействовал на
’эзу, как удар хлыста, и тотчас же вывел ее из состоЯниЯ
молчаливого ожесточениЯ. Ћна взорвалась.
-- Ђх, вот как! -- закричала она.-- ‚ы же еще и сердитесь! Ќу, что ж, Я
ухожу! „айте мне денег на проезд домой. •ватит с менЯ вашего Ђрто, вашей
церкви! ‚се мне здесь осточертело!
„рожащими от гнева руками она снЯла передник.
-- ‚ы отлично видели, что Я не хотела разговора... Ќо разве это жизнь?
’ак, господин кюре, поступают одни только скоморохи! —то ж, теперь
одиннадцать часов, не так ли? € не стыдно вам? „ва часа, а вы еще из-за
стола не встали! Ќе по-христиански это, нет, совсем не по-христиански!
Ћна подошла и остановилась прЯмо перед ним.
-- Ћткуда это вы, в конце концов, Явились? ‘ кем виделись? —то у вас за
дела такие?.. Ѓудь вы ребенок, вас бы высечь стоило. Ќу, сами скажите, разве
пристало свЯщеннику тащитьсЯ по дороге, по солнцепеку, будто вы бездомный
нищий... Ќечего сказать, хороши! Ѓашмаки запылились, рЯсы под пылью не
видать! Љто вам ее будет чистить, вашу рЯсу? Љто вам купит новую?.. „а
говорите же, что вы там делали? Џраво слово, кто вас не знает, может что
угодно подумать... ‘казать вам правду? „а Я бы и сама сейчас не поручилась
за то, что вы себЯ достойно вели. Љоли уж вы завтракаете в такой поздний
час, стало
быть, на все способны.
Ђббату Њуре полегчало, и он ждал, пока улЯжетсЯ бурЯ.
‚ гневных словах старой служанки он находил длЯ себЯ известного рода
нервную разрЯдку.
-- Џрежде всего, добраЯ моЯ ’эза,-- сказал он,-- наденьте-ка свой
передник.
-- Ќет, нет,--продолжала она кричать,--дело решенное:
Я от вас ухожу!
Ќо он, встав с места, рассмеЯлсЯ и принЯлсЯ завЯзывать ей
передник на талии. ‘лужанка отбивалась и бормотала:
-- ѓоворю вам: нет и нет!.. Ћ, какой вы хитрец! ‚сю игру вашу насквозь
вижу! ‡адобрить менЯ хотите сахарными словечками!.. ‘кажите сперва, где вы
были? Ђ там увидим...
Ћн снова уселсЯ за стол, весьма довольный тем, что осталсЯ
победителем.

-- Џрежде всего,-- возразил он,-- позвольте мне поесть... џ умираю с
голоду.
-- …ще бы! -- проворчала она, разжалобившись.-- Ќу, разве можно
поступать так неразумно?.. •отите, Я сварю вам еще два Яйца? ќто одна
минута. Ќу, коли вам довольно... € все ведь простыло! Ђ Я так старалась,
готовила баклажаны! •ороши они теперь, нечего сказать, вроде старых
подошв... ‘частье, что вы не лакомка, не то, что этот беднЯга, покойный
господин Љаффен... „а, у вас есть свои достоинства, отрицать не буду!
Ћна прислуживала ему с материнской нежностью и, не переставаЯ, болтала.
Ђ когда он откушал, побежала на кухню взглЯнуть, не простыл ли кофе. ’еперь
она забылась от радости, что наступило примирение, и вновь начала страшно
хромать. Ћбыкновенно аббат Њуре избегал кофе: этот напиток действовал на
него слишком возбуждающе. Ќо ради такого случаЯ, чтобы скрепить мир, он взЯл
принесенную ему чашку. Ћн задумалсЯ было на мгновение, а ’эза села напротив
него и повторЯла тихонько, как женщина, изнывающаЯ от любопытства:
-- Људа ж это вы ходили, господин кюре?
-- Људа?--ответил он и улыбнулсЯ.--џ видел Ѓрише, беседовал с
Ѓамбусом...
€ ему пришлось рассказать, что говорили Ѓрише, на что решилсЯ Ѓамбус, Я
какое у кого было выражение лица, и на каком участке кто работал. “знав об
ответе отца ђозали, ’эза воскликнула:
-- Ђ то как же! ‚едь если умрет ребенок, так и беременность будет не в
счет!
€, сложив руки, с завистливым восхищением продолжала:
-- „осыта, видно, наговорились там, господин кюре! ЏолднЯ убили на то,
чтобы добитьсЯ такого славного решениЯ!.. Ђ домой, должно быть, шли
тихо-тихо? —ертовски жарко, наверно, в поле?
Ђббат, уже вставший из-за стола, ничего не ответил. Ћн хотел было
заговорить о Џараду, кое-что разузнать... Ќо из боЯзни, что ’эза начнет его
слишком настойчиво расспрашивать, и, пожалуй, еще из какого-то смутного
чувства стыда, в котором он сам себе не признавалсЯ, он решил лучше умолчать
о визите к †анберна. €, чтобы положить конец дальнейшим расспросам, в свою
очередь, спросил:
-- Ђ где сестра? —то-то ее не слыхать...
-- €дите сюда, господин кюре,-- сказала ’эза, засмеЯлась и приложила
палец к губам.
Ћни вошли в соседнюю комнату, по-деревенски обставленную гостиную,
оклеенную выцветшими обоЯми с крупными серыми цветами; меблировка ее
состоЯла из четырех кресел и ди-

ванчнка, обитых грубой материей. „езире спала на диване, вытЯнувшись во
весь рост и подперев голову обоими кулаками. ћбки ее свесились и открывали
колени; закинутые, голые до локтЯ руки обрисовывали мощные линии бюста. Ћна
шумно дышала; сквозь полуоткрытые румЯные губы виднелись ровные
зубы.
-- Ћх! € спит же она! --пробормотала ’эза.--Џо крайней
мере, она не слыхала тех глупостей, что вы мне сейчас кричали... Ќу, и
сильно же она устала, должно быть! ‚ообразите, она чистила своих зверушек до
самого полуднЯ... Џозавтракала и тотчас же повалилась, как убитаЯ. ‘ тех пор
ни разу не шевельнулась.
‘вЯщенник с нежностью поглЯдел на сестру.
-- Џусть себе спит, сколько спитсЯ,-- сказал он.
-- ђазумеетсЯ... Љакое несчастье, что она такаЯ простушка!
Џосмотрите-ка на эти полные руки! ‚сЯкий раз, как Я ее одеваю, Я думаю,
какаЯ бы из нее вышла красиваЯ женщина! —то и говорить, знатных племЯнничков
подарила бы она вам, господин кюре!.. Ќе находите ли вы, что она похожа на
ту большую каменную даму, что стоит в Џлассане, у хлебного рынка?
Ћна говорила о статуе Љибелы, возлежащей на снопах, изваЯнной одним из
учеников Џюже на фронтоне рынка. Ђббат Њуре, не отвечаЯ, полегоньку
выпроводил ее из гостиной, приказав шуметь как можно меньше. ‚плоть до
вечера в доме свЯщенника царило полное безмолвие. ’эза заканчивала под
навесом стирку. Љюре сидел в глубине небольшого сада, уронив требник на
колени и погрузившись в благочестивое созерцание. Ђ цветущие персиковые
деревьЯ медленно осыпали свои
розовые лепестки.
XI
—асов в шесть вечера наступило внезапное пробуждение. •лопанье то
открывавшихсЯ, то затворЯвшихсЯ дверей и раскаты громкого смеха вдруг
потрЯсли весь дом. ЏоЯвилась „езире с распущенными волосами, с голыми до
локтей руками
и закричала:
-- ‘ерж, ‘ерж!
‡аметив, что брат в саду, она подбежала к нему, присела на
землю у его ног и стала упрашивать:
-- Ќу, посмотри же на моих зверушек!.. ’ы ведь еще не
видел их, скажи? …сли бы ты знал, какие они теперь хорошенькие!
Ђббат заставил себЯ долго просить. Ћн немного побаивалсЯ скотного
двора. Ќо при виде слез на глазах „езире уступил. ’огда она бросилась к нему
на шею, обрадовавшись, как щенок, смеЯсь больше прежнего и даже не вытерев
слез с лица,

-- Ђх, как ты мил! -- лепетала она, таща его за собой.-- ’ы увидишь
кур, кроликов, голубей и уток; Я им дала свежей воды; и козу, у нее комнатка
сейчас такаЯ же чистенькаЯ, как моЯ собственнаЯ... ’ы знаешь, у менЯ уже три
гусЯ и две индюшки. €дем скорее, ты сам все увидишь.
„езире было двадцать два года. Ћна выросла у кормилицы, крестьЯнки из
деревни ‘ент-ќтроп; детство ее протекало в полном смысле слова среди навоза.
Њозг ее не был обременен никакими серьезными мыслЯми; тучнаЯ землЯ, солнце и
воздух привели к тому, что развивалось только ее тело, и она превратилась в
красивое животное; всЯ она была свежаЯ и белаЯ, как говоритсЯ, кровь с
молоком. „езире походила на породистую ослицу, наделенную даром смеха. •отЯ
с утра до вечера она рылась в грЯзи, у нее сохранились тонкие линии стана и
стройные ноги; в ее девственном теле жило изЯщество горожанки. Џри всем том
она была совершенно особым существом: ни барышнЯ, ни крестьЯнка, девушка,
вскормленнаЯ землей, с роскошными плечами и небольшим лбом юной богини.
Ѓез сомнениЯ, с животными ее сближала именно скудость ума. ’олько с
ними „езире чувствовала себЯ хорошо, их Язык она понимала гораздо лучше, чем
Язык людей; ухаживала она за своими зверушками с чисто материнской
нежностью. Ќедостаток способности к логическому мышлению возмещалсЯ у нее
инстинктом, который ставил ее на равную ногу с животными. Џри первом их
крике она уже знала, что их тревожит. Ћна изобретала всевозможные лакомства,
на которые животные с жадностью набрасывались. „остаточно было одного ее
жеста, чтобы утихомирить их ссоры; по первому взглЯду узнавала она, хороший
или дурной у них нрав, и рассказывала про своих питомцев интереснейшие
истории с таким множеством мельчайших подробностей касательно образа
действий какого-нибудь петушка, что глубоко поражала людей, которые никак не
могли отличить одного цыпленка от другого. …е скотный двор сделалсЯ особым
государством, где она правила, точно самодержавнаЯ властительница.
ѓосударство это отличалось весьма сложной организацией, в нем то и дело
происходили перевороты, население здесь было самое разнородное, а летописЯми
его ведала лишь она одна. ‚ерность ее инстинкта доходила до того, что она
заранее определЯла, какие Яйца выйдут болтунами, и наперед знала размер
приплода у крольчихи.
‚ шестнадцать лет, с наступлением зрелости, у „езире не было ни
головокружений, ни тошноты, как у других девушек. Ћна сразу же превратилась
в хорошо сложенную женщину и стала еще здоровее; тело ее пышно расцветало,
платьЯ начали трещать по швам. ‘ той поры округлые формы ее оставались
гибкими, движениЯ--свободными; она походила на мощную

античную статую, но на самом деле это было здоровое, сильное животное.
ЏроводЯ целый день на скотном дворе, она, казалось, всасывала своими белыми
и крепкими, как молодые деревца, ногами живительные соки чернозема. Ћна была
полна жизненных сил, но никаких чувственных желаний в ней не просыпалось. …й
давало вполне достаточное удовлетворение биение жизни, кишевшей вокруг нее.
Ћт навозных куч, от спаривавшихсЯ животных к ней поднималась волна
зарождениЯ и обдавала ее радостным ощущением плодородиЯ. ‘тоило курице
снести Яйцо, как „езире уже испытывала радостное чувство. ЋтносЯ крольчих к
их самцам, она смеЯлась смехом сладостно утомленной красивой девушки. „оила
козочку -- и испытывала счастье беременной женщины. ‚се это были вполне
здоровые чувства. „езире всЯ была исполнена запахов, тепла, жизни и
оставалась совершенно невинной. Љ заботам об увеличении населениЯ ее страны
у нее никогда не примешивалось ни тени нездорового любопытства. Џетух бил
крыльЯми, самки рожали детенышей, козел отравлЯл своим запахом тесный хлев,
а „езире оставалась совершенно спокойной. Ћна сохранЯла невозмутимость
красивого животного, всю Ясность взглЯда, не затуманенного мыслью, она
радовалась, что ее маленький мирок плодитсЯ и размножаетсЯ, и ей казалось,
будто это растет собственнаЯ ее плоть. Ћна до такой степени естественно
сливалась со всеми самками своего двора, что как бы ЯвлЯлась общей его
матерью, с чьих перстов, без дрожи и трепета, словно ниспадал на все это
царство труд и пот родильных мук.
‘ тех пор, как „езире попала в Ђрто, она проводила дни в полном
блаженстве. Ќаконец-то ей удалось осуществить мечту своей жизни,
единственное желание, тревожившее ее слабый, незрелый ум! “ нее во владении
был целый скотный двор, предоставленный ей в полное распорЯжение, и она
могла свободно растить там своих зверьков. € она окунулась в него с головою,
сама строила домики длЯ кроликов, рыла прудки длЯ уток, вбивала гвозди,
таскала солому и не выносила, чтобы ей помогали. ’эзе ничего более не
оставалось, как отмывать саму „езире. ‘котный двор был расположен за
кладбищем. „овольно часто „езире приходилось даже ловить где-нибудь среди
могил любопытную курочку, перелетевшую через ограду. ‚ глубина двора под
навесом находились курЯтник и помещение длЯ кроликов; а по правую руку, в
небольшой конюшне, жила коза. ‚прочем, все животные дружили между собой:
кролики гулЯли с курами, коза мочила копытца в воде среди уток; гуси,
индюшки, цесарки и голуби водили компанию с тремЯ котами. Љогда „езире
показывалась у деревЯнной загородки, преграждавшей всему этому населению
доступ в церковь, ее приветствовал оглушительный шум.

-- Ђга! ‘лышишь? -- сказала она брату еще у дверей столовой.
Љогда она вышла вслед за ним на скотный двор и затворила за собой
калитку, птицы и животные набросились на нее с такой Яростью, что скрыли ее
от глаз аббата. “тки и гуси, щелкаЯ клювами, тЯнули ее за юбки; прожорливые
куры прыгали на руки и пребольно клевали их; кролики жались к ее ногам и
кидались ей прЯмо на колени. Ђ три кота вскочили на плечи „езире. ’олько
коза ограничилась тем, что блеЯла в конюшне:
беднЯжка не могла выбратьсЯ наружу.
-- ’ише вы, животные! -- звонко закричала девушка и раскатисто
захохотала; все эти перьЯ, лапки и клювы, теребившие ее, вызывали щекотку.
Ќо „езире ничего не делала, чтобы высвободитьсЯ. Ћна часто говаривала,
что с охотой дала бы им себЯ съесть,--так "приЯтно ей было чувствовать, как
вокруг нее бьетсЯ жизнь, теплаЯ, пушистаЯ... „ольше всех упорствовал кот, ни
за что не хотевший спуститьсЯ с ее спины.
-- ќто Њуму,-- сказала она,--лапки у него совсем бархатные.
€ потом, с гордостью показываЯ брату свои владениЯ, прибавила:
-- ‚идишь, как здесь чисто!
„ействительно, скотный двор был выметен, вымыт и вычищен. Ћднако от
взбаламученной грЯзной воды, от вывернутых на вилах соломенных подстилок
подымалсЯ такой нестерпимо едкий запах, что у аббата Њуре сперло дыхание. “
кладбищенской стены возвышалась огромнаЯ куча дымЯщегосЯ навоза.
-- ‘мотри, какова груда! -- продолжала „езире и подвела брата к едким
испарениЯм.-- ‚се это Я сложила сама, никто мне не помогал... ‡наешь, это
вовсе не грЯзнаЯ работа. ќто даже смЯгчает кожу, взглЯни на руки.
€ она протЯнула ему руки, окунув их перед этим в ведро с водой,--
царственные, округлые и роскошные руки, точно белые пышные розы, пустившие
ростки в этом навозе.
-- „а, да,--пробормотал свЯщенник,--ты хорошо поработала. ’еперь здесь
очень красиво.
€ он направилсЯ было к калитке, но она остановила его:
-- „а погоди же! ’ы еще не все посмотрел. ’ы и не подозреваешь...
Ћна потащила его под навес к жилищу кроликов.
-- ‚ каждом домике есть детеныши,-- сказала она, хлопаЯ Ћт восторга в
ладоши.
’ут она самым пространным образом принЯлась описывать привычки
кроликов. Ћна заставила его наклонитьсЯ, сунуть нос за загородку и выслушать
мельчайшие подробности из жизни

этих зверьков. ‘амки, тревожно поводЯ длинными ушами, искоса наблюдали
за ними, пыхтЯ и ежась от страха. ‚ одной из клеток была Ямка, устланнаЯ
шерстью, на дне которой ерзала кучка живых существ, неопределеннаЯ
темноватаЯ масса, тЯжело дышавшаЯ, словно единое тело. Љ краЯм Ямки то и
дело подползали детеныши с огромными головами. —уть подальше виднелись уже
окрепшие, похожие на молодых крыс кролики; они суетились, прыгали, припадаЯ
на передние лапы и выставлЯЯ в воздух свои белые пупырышки-хвосты. ќти
кролики были милы и игривы, как дети; они скакали галопом по клетке, у белых
были глаза бледно-рубинового цвета, у темных они сверкали, будто агатовые
бусинки. ‚незапно они в испуге шарахались в сторону и подпрыгивали,
обнаруживаЯ худенькие лапки, порыжевшие от мочи. €ногда кролики сбивались в
такие тесные кучи, что не видно было даже их мордочек.
-- ќто ты их пугаешь,-- говорила „езире,-- менЯ-то они хорошо знают!
€ она звала их, вынимаЯ из кармана хлебные корки. Њалютки-кролики
понемногу успокаивались и бочком подходили, один за другим, к самой решетке.
’ам „езире на минуту задерживала их и показывала брату розовый пушок на
каждом брюшке. Ђ потом самому смелому давала корочку. ’огда детеныши
сбегались толпой, теснились вокруг, толкались, но до драки дело не доходило;
трое кроликов иной раз грызли одну и ту же корку; другие пускались наутек, к
стенке, чтобы поесть на свободе. Ђ самки, в глубине, продолжали недоверчиво
пыхтеть и отказывались от корок.
-- ‚от обжоры! -- закричала „езире.-- ѓотовы жевать до завтрашнего
утра!.. Ќочью слышно, как они грызут какой-нибудь завалЯвшийсЯ лист.
‘вЯщенник распрЯмилсЯ, собираЯсь уйти, но „езире не переставала
улыбатьсЯ своим милым малюткам.
-- ’ы видишь: тот вон толстенький, совсем беленький, с черными
ушками?.. ’ак вот! ќтот просто обожает мак. € отлично умеет выбирать его из
других стеблей... Ќа днЯх у него сделались колики. Ћн все времЯ стоЯл на
задних лапках. ’огда Я взЯла его и положила в карман. Ћн там отогрелсЯ и с
тех пор повеселел.
Ћна просунула пальцы за решетку и стала гладить малышей.
-- ЌастоЯщий атлас,-- говорила она.-- Ћдеты, как принцы. € при этом
щеголи! ѓлЯди, вот этот все чистит себЯ. “ него даже лапки стерлись... …сли
б ты только знал, какие они забавные! џ-то ничего не говорю, но отлично
замечаю все их хитрости. ‚от, например, этот серенький, что смотрит на нас:
он не выносит одну маленькую самку, так что мне пришлось их

рассадить. Њежду ними происходили ужасные сцены. ђассказывать слишком
долго. Ќаконец в последний раз, когда он ее поколотил, Я прибежала вне себЯ.
€ что же Я вижу? ќтот негодник забилсЯ в угол и прикинулсЯ, что издыхает.
•отел менЯ убедить, будто это она его обидела.
Ћна перевела дух, а затем обратилась к кролику:
-- Ќу, что ты там уши навострил, мошенник?! Џотом, повернувшись к
брату, подмигнула ему и пробормотала:
-- Ћн понимает все, что Я говорю!
Ђббат Њуре не мог дольше выдержать жары, подымавшейсЯ от этого
приплода. ‚ этих копошащихсЯ комочках шерсти, едва вышедших из утробы
матери, уже билась жизнь и ударЯла ему в виски своим крепким и едким
запахом. „езире мало-помалу словно пьЯнела и становилась все веселее,
румЯнее и
медлительнее.
-- —то тебЯ так тЯнет отсюда? -- воскликнула она.--‚ечно ты куда-то
спешишь!.. Ђ вот и мои птенчики! Ћни вывелись
нынче ночью.
Ћна взЯла пригоршню риса и кинула наземь. Љурица призывно закудахтала и
важно приблизилась к ней в сопровождении всего выводка; цыплЯта пищали и
метались, как угорелые. ‡атем, когда они оказались возле самой кучки риса,
мать принЯлась Яростно ударЯть клювом, разбиваЯ и откидываЯ зерна, а малыши
клевали на ее глазах с суетливым видом. Ћни были очаровательны, как дети:
полуголые, с круглыми головками, с блестЯщими, точно стальные остриЯ,
глазками, с препотешными клювами, покрытые нежно завивавшимсЯ пушком, точно
игрушечные. „езире при виде их так и заливалась смехом.
-- ‚от душки! -- лепетала она в восторге.
Ћна взЯла в каждую руку по цыпленку и покрыла их поцелуЯми. ‘вЯщенник
должен был осмотреть их во всех подробностЯх, а она тем временем спокойно
говорила:
-- Џетушков разузнать нелегко. Ќо Я-то никогда не ошибаюсь... ќто вот
курочка, и вот эта тоже курочка.
Ћна опустила их на землю. Ќо тут подбежали клевать рис и другие куры.
‡а ними выступал большущий огненно-рыжий петух; он осторожно и величественно
подымал свои широкие ‹апы.
-- Ђлександр становитсЯ великолепным,-- сказал аббат, желаЯ порадовать
сестру.
Џетуха звали Ђлександром. Ћн посмотрел на девушку своим огненным
глазом, повернул голову и распустил хвост. Ђ потом расположилсЯ у самой ее
юбки.
-- ЊенЯ-то он любит,--сказала „езире.--Њне одной по-

зволЯет себЯ трогать... •ороший петух. “ него четырнадцать кур, и Я ни
разу еще не находила Яиц-болтунов... Џравда, Ђлександр?
Ћна наклонилась к петуху, который смирно стоЯл, принимаЯ ее ласку. Љ
его гребню точно прихлынула волна крови. Ћн захлопал крыльЯми, вытЯнул шею и
издал протЯжный крик;
голос его прозвучал, как меднаЯ труба. Ћн возобновлЯл свое пение четыре
раза, и издалека ему отвечали все петухи селениЯ Ђрто. „езире забавлЯло
выражение испуга, поЯвившеесЯ на лице ее брата.
-- ќге, да он тебЯ оглушил!--сказала она.--‡натнаЯ у него глотка... Ќо,
уверЯю тебЯ, он вовсе не зол. ‚от куры, те злые. Џомнишь большую пеструшку,
что несла желтые Яйца? ’ретьего днЯ она расцарапала себе лапу. „ругие куры
увидели кровь и точно обезумели. Ќабросились на нее, стали клевать, пить ее
кровь и к вечеру сожрали всю лапку. џ нашла ее: лежит себе, головка под
камешком, совсем одурела, молчит и позволЯет себЯ клевать.
Џрожорливость кур рассмешила ее. Ћна начала рассказывать мирным тоном о
других подобных жестокостЯх: о том, как у цыплЯт раздирали в клочьЯ зады и
выклевывали внутренности, так что она находила потом лишь шею да крыльЯ; о
том, как выводок котЯт был съеден в конюшне за несколько часов...
-- Џопробуй им человека кинуть,-- продолжала она,-- они и его
прикончат... Ђ как легко они переносЯт боль! Џрекрасно живут себе с
переломанной лапкой. Џусть у них будут раны и дыры по всему телу,--такие,
что хоть кулак засовывай,-- аппетита у них не убавитсЯ. ‚от за это-то Я их и
люблю;
день, другой -- и все заживает; тело у них теплое-теплое, точно там под
перьЯми запасы солнышка... —тобы задать им пир, Я иной раз бросаю им куски
сырого мЯса. Ђ червей-то как они любЯт! ‚от увидишь сам.
Ћна подбежала к навозной куче и без всЯкого отвращениЯ вытащила оттуда
червЯка. Љуры бросились прЯмо к ней на руки. Ћна же высоко поднЯла добычу и
забавлЯлась их жадностью. Ќаконец „езире разжала пальцы. Љуры, толкаЯсь,
набросились на червЯка. Џотом одна из них, преследуемаЯ остальными, убежала
с добычей в клюве. Ћна выронила червЯка, вновь подхватила, опЯть выронила, и
это продолжалось до тех пор, пока другаЯ, широко раскрыв клюв, не проглотила
его целиком. ’огда все куры остановились--шеЯ набок, глаза навыкате -- в
ожидании второго червЯка. „овольнаЯ „езире называла их по именам, обращалась
к ним с ласковыми словами, а аббат Њуре при виде этой шумной, прожорливой
стаи даже немного отступил.
---- Ќет, мне от этого становитсЯ не по себе,-- сказал ‘ерж

сестре, хотевшей, чтобы он взвесил на руке курицу, которую она
откармливала.--Њне неприЯтно, когда Я дотрагиваюсь до
животных.
Ћн сделал попытку улыбнутьсЯ. Ќо „езире упрекнула его
в трусости.
-- ‚от так-так! Ђ мои утки? Ђ гуси? Ђ индюшки? —то бы
ты делал, если бы тебе пришлось за всеми за ними ухаживать?.. “ж до
чего они грЯзны, утки! ‘лышишь, как они бьют клювами по воде? Ђ когда
нырЯют, виден только хвост, вроде кегли, прЯмой-прЯмой... ‘ гусЯми да
индюшками тоже не так-то просто управитьсЯ. Ђх, до чего забавно, когда они
вышагивают:
одни совсем белые, другие совсем черные, и у всех длинные шеи. ’очно
кавалеры и дамы... €м пальца в рот не клади! ЋтхватЯт, оглЯнутьсЯ не
успеешь... Ђ мне они пальцы целуют,
видишь?
…е слова были прерваны радостным блеЯнием козы, котораЯ
наконец одолела припертую дверь конюшни. Џрыжок, другой -- и животное
было уже рЯдом с „езире, опустилось на передние ноги и ласково терлось
рогами о ее платье. ‘вЯщеннику померещилось что-то дьЯвольское в
остроконечной бородке и раскосых глазах козы. Ќо „езире обвила шею козочки
руками, поцеловала ее в голову и побежала с ней рЯдом, толкуЯ, что станет ее
сосать. Ћна, мол, делает это частенько. ‡ахочетсЯ ей здесь пить --лЯжет в
конюшне и сосет козье вымЯ.
-- ЏоглЯди, как у нее много молока: полным-полно! -- € она приподнЯла
огромное вымЯ животного.
Ђббат отвел глаза, точно ему показали нечто непристойное. …му
припомнилось, что в Џлассане, в монастыре св. ‘атюрнена, он видел на стене
каменное изображение козы, блудодействовавшей с монахом. ‚ообще козы, от
которых пахло козлом, капризные и упрЯмые, точно барышни, протЯгивающие свои
отвислые сосцы каждому встречному и поперечному, представлЯлись ему
настоЯщими исчадиЯми ада, источающими похоть. ‘естра его добилась позволениЯ
держать козу лишь после долгих, настоЯтельных просьб. Љогда аббат приходил
сюда, он старательно избегал всЯкого прикосновениЯ к шелковистой шерсти
животного и защищал свою рЯсу от его рогов.
-- ‹адно, Я отпущу тебЯ на свободу,-- сказала „езире, заметив
возраставшее беспокойство брата.-- Ќо прежде мне надо тебе еще кое-что
показать... Ћбещай на менЯ не сердитьсЯ, хорошо? џ тебе ничего не говорила,
ты бы не захотел... …сли б ты только знал, как Я рада!
€ она с умолЯющим видом сложила руки и опустила голову
брату на плечо.
-- …ще какаЯ-нибудь глупость? -- пробормотал он не в силах удержатьсЯ
от улыбки.

-- ’ак ты обещаешь, скажи? -- продолжала она, и глаза ее заблестели от
удовольствиЯ.-- ’ы не рассердишьсЯ?.. Ћн такой хорошенький!
Ћна побежала и открыла низкую калиточку под навесом. Ќа двор выбежал
поросенок.
-- Ћ, мой херувимчик!--в восторге восклицала она при виде того, как он
поскакал.
Џоросеночек был действительно прелестный, весь розовенький, с
мордочкой, умытой в жирной воде, с темными кружками вокруг глаз от
постоЯнного копаниЯ в грЯзи. Ћн бегал, расталкиваЯ кур, поедал то, что им
бросали, и заполнЯл неширокий двор внезапными прыжками и пируэтами. “ши его
хлопали по глазам; пЯтачком он тыкалсЯ в землю; ножки у него были тонкие, и
весь он походил на заводную игрушку. Ђ висевший сзади хвостик напоминал
обрывок бечевки, словно поросенка вешали на гвоздь.
-- Ќе хочу, чтобы это животное здесь оставалось! -- воскликнул
рассердившийсЯ свЯщенник.
-- ‘ерж, милый ‘ерж,-- снова начала умолЯть его „езире,-- не будь таким
злым... ЏоглЯди, какой он невинный, этот малыш! џ стану его мыть, буду
держать его в чистоте. ’эза упросила, чтобы мне его подарили. ’еперь его уже
обратно отослать нельзЯ... ѓлЯди, он на тебЯ смотрит, он чует тебЯ. Ќе
бойсЯ, он тебЯ не тронет...
‚друг она покатилась со смеху, не докончив фразы. ђасшалившийсЯ
поросенок бросилсЯ под ноги козе и опрокинул ее. € снова принЯлсЯ бегать,
визжа, кувыркаЯсь и пугаЯ весь двор. —тобы успокоить его, „езире подставила
ему глинЯную посудину с водой. Ћн погрузилсЯ в чашку вплоть до ушей,
плескалсЯ, хрюкал, и по его розовой коже пробегала мелкаЯ дрожь. •востик его
развилсЯ и обвис.
Ђббату Њуре стало нестерпимо противно, когда он услышал всплески этой
грЯзной воды. Љак только он попал на скотный двор, у него сразу сперло
дыхание, руки, грудь и лицо запылали. Њало-помалу у него стала кружитьсЯ
голова. € сейчас он чувствовал, как вместе с одурЯющим запахом животного
тепла, поднимавшегосЯ от всех этих кроликов и пернатых, в ноздри его
проникают похотливые испарениЯ козы и жирнаЯ приторность поросенка. ‚оздух,
отЯгощенный испарениЯми плоти, невыносимо давил на девственные плечи аббата.
…му почудилось, что „езире выросла, раздалась в бедрах, машет огромными
руками, и от ее юбок, с самой земли, подымаетсЯ мощный аромат, от которого
ему стало дурно. Ћн едва успел открыть деревЯнную загородку. Ќоги его
прилипали к пропитанной навозом земле, и ему показалось, что она цепко
держит его. ‚незапно в памЯти аббата встал Џараду, с его большими

деревьЯми, черными тенЯми, сильным благоуханием, € он никак не мог
освободитьсЯ от этого воспоминаниЯ.
-- —то это ты вдруг так покраснел?--спросила „езире, очутившись вместе
с ним за изгородью. -- ’ы не рад, что на все это посмотрел?.. ‘лышишь, как
они кричат?
‡аметив, что она уходит, животные столпились гурьбой у изгороди,
испускаЯ жалобные крики. Ћсобенно пронзительно визжал поросенок--точно пила,
которую натачивают. „езире делала им реверансы, посылала кончиками пальцев
воздушные поцелуи и смеЯлась, видЯ, что они все столпились вокруг, точно
были в нее влюблены. Џотом, прижавшись к брату, пошла вместе с ним в сад.
-- Њне бы так хотелось корову,-- прошептала она ему на
ухо, всЯ зардевшись.
Ћн посмотрел на нее и сделал протестующий жест.
-- Ќет, не сейчас,--торопливо сказала она.--Њы еще об этом поговорим...
Њесто у нас в конюшне есть. Џодумай только -- красиваЯ белаЯ корова с рыжими
пЯтнами. “видишь, какое у нас будет чудесное молоко. Љозы нам, в конце
концов, мало. Ђ когда корова отелитсЯ!..
Ћна заплЯсала, захлопала в ладоши, а свЯщеннику опЯть померещилсЯ
скотный двор, запахами которого было пропитано ее платье. € он поспешил
оставить ее в саду. „езире уселась на земле, перед ульем, на самом солнце;
пчелы с жужжанием перекатывались золотыми шариками по ее шее, по голым
рукам, по волосам, но не жалили девушку.
XII
Џо четвергам в доме свЯщенника обедал брат Ђрканжиа. Ћбычно он приходил
пораньше, чтобы поболтать о приходских делах. ‚от уже три месЯца он держал
аббата в курсе всего, что происходило в долине Ђрто. ‚ этот четверг, в
ожидании, когда ’эза пригласит их к обеду, они медленно прогуливались перед
церковью. ђассказав о своем разговоре с Ѓамбусом, свЯщенник был весьма
удивлен, когда монах нашел ответ крестьЯнина совершенно естественным.
-- ќтот человек прав,-- говорил брат Ђрканжиа. -- „аром своего добра не
отдают... ђозали не бог весть что; но все-таки тЯжело выдавать дочь за
нищего.
-- Ћднако,-- возразил аббат Њуре,-- только свадьбой можно замЯть
скандал.
Њонах пожал своими крепкими плечами и зло рассмеЯлсЯ.
---- Ќеужели вы воображаете,-- воскликнул он,-- что можно исправить
местные нравы этой свадьбой?.. —ерез каких-нибудь

два года Љатрина тоже станет брюхатой; а за ней и другие;
все пройдут через это. Ђ как только выйдут замуж, наплевать им на
всех... ‡десь, в Ђрто, все плодЯтсЯ от незаконных браков;
им это -- что родной навоз. џ уже говорил вам, есть лишь одно средство:
свернуть шею всем этим девкам; только таким путем можно избавить край от
заразы... Ќе замуж их надо выдавать, а пороть, слышите, господин кюре,
пороть! “спокоившись, он добавил:
-- Џусть каждый распорЯжаетсЯ своим добром, как находит нужным.
€ он заговорил о том, что надо упорЯдочить уроки катехизиса. Џо аббат
Њуре отвечал рассеЯнно. Ћн смотрел на селение, раскинувшеесЯ внизу, в лучах
заходЯщего солнца. ЉрестьЯне возвращались домой, мужчины шагали молча, точно
утомленные быки, медленно бредущие в хлев. Џеред лачугами стоЯли женщины,
оживленно болтаЯ друг с другом и времЯ от времени окликаЯ мужей; толпы
ребЯтишек заполнЯли всю улицу топанием грубых башмаков, дракой, возней и
барахтанием. Ћт кучи покосившихсЯ хижин доносилсЯ запах человеческого жильЯ.
€ свЯщеннику показалось, что он все еще находитсЯ на скотном дворе „езире,
где, беспрестанно множась, копошились животные. ‘низу поднималсЯ все тот же
душный запах плоти и непрерывного размножениЯ, от которого ему становилось
не по себе. ’олько и слыша с раннего утра разговоры о беременности ђозали,
он в конце концов начал размышлЯть о грЯзи существованиЯ, о требованиЯх
плоти, о роковом воспроизведении человеческого рода, сеющем людей, точно
хлебные зерна. ‚се жители Ђрто были одним стадом, расположившимсЯ между
четырьмЯ холмами, замыкавшими горизонт. Ћни плодились и размножались, все
шире распространЯЯсь по долине с каждым новым поколением.
-- Џосмотрите,-- закричал брат Ђрканжиа и показал на высокую девушку за
кустом, которую целовал ее возлюбленный,--вот еще одна негодЯйка!
Ћн так Яростно замахал своими длинными черными руками, что обратил
парочку в бегство. ‚дали, над красной землей, над голыми скалами, в пламени
последней вспышки пожара умирало солнце. Њало-помалу спускалась ночь. ’еплый
запах лаванды стал ощущатьсЯ сильнее: его приносил теперь с полей легкий
ветерок. Џорою раздавалсЯ точно глубокий вздох: казалось, грознаЯ, всЯ
сожженнаЯ страстью землЯ наконец успокоилась под серой влажной пеленою
сумерек. Ђббат Њуре, со шлЯпой в руках, радовалсЯ прохладе и чувствовал, как
темнота обволакивает его душу покоем.
-- ѓосподин кюре! Ѓрат Ђрканжиа! -- позвала ’эза.-- ‘корее! ‘уп подан!

Љрепкий запах капусты наполнЯл столовую церковного дома. Њонах сел и
медленно принЯлсЯ опоражнивать огромную миску, которую ’эза поставила перед
ним. Ћн ел много, и по бульканью супа в его горле было слышно, как пища
переходит в желудок. Ћн ел молча, не поднимаЯ глаз.
-- Њой суп, должно быть, нехорош, господин кюре? -- спросила стараЯ
служанка-- ‚ы только болтаете ложкой, а не
едите.
-- џ совсем не голоден, добраЯ моЯ ’эза,-- ответил аббат
и улыбнулсЯ.
-- …ще бы!.. € не удивительно после ваших похождении... ‚ам бы теперь
уже хотелось есть, если бы вы завтракали не в третьем часу.
Ѓрат Ђрканжиа, перелив на ложку остаток супа из тарелки, наставительно
проговорил:
-- Ќадо трапезовать в положенные часы, господин кюре! ‚ это времЯ
„езире, также евшаЯ свой суп сосредоточенно и безмолвно, поднЯлась с места и
пошла за ’эзою в кухню. Њонах, оставшись вдвоем с аббатом, резал хлеб
длинными ломтЯми и отправлЯл их в рот в ожидании следующего блюда.
-- ‡начит, вы далеко ходили? -- спросил он. ‘вЯщенник не успел
ответить. ‚ коридоре, со стороны двора, послышались шаги, восклицаниЯ,
громкий смех, торопливые голоса. Љазалось, кто-то спорил и горЯчилсЯ. Ђббата
смутил звучный, как флейта, голос, заглушавшийсЯ взрывами веселого смеха.
-- —то там такое? -- спросил он, вставаЯ со стула. „езире одним прыжком
влетела в столовую. Ћна что-то прЯтала в подоле юбки и быстро повторЯла:
-- ‚от смешнаЯ. Ќи за что не хотела войти! џ держала ее за платье, но
она очень сильнаЯ и вырвалась.
--Ћ ком она говорит?--спросила ’эза, прибежавшаЯ из кухни; в руках у
нее было блюдо с картофелем, на котором плавал кусок сала.
„евушка села. ‘ бесконечными предосторожностЯми она извлекла из юбок
гнездо черных дроздов с тремЯ дремавшими птенцами. Ћна положила его на
тарелку. Џтенчики, увидев свет, вытЯнули хрупкие шейки и стали раскрывать
красные клювы, просЯ есть. „езире в восторге захлопала в ладоши, охваченнаЯ
необыкновенным волнением при виде неведомых ей существ.
-- Ђх, это девушка из Џараду! -- воскликнул аббат и вдруг все вспомнил.
’эза подошла к окну.
-- ‚ерно,--сказала она,--как это Я не узнала этой стрекозы?.. Ђх,
цыганка! ‘мотрите, она еще тут, шпионит за нами.

Ђббат Њуре также подошел к окну. …му действительно показалось, что за
кустом можжевельника мелькнула оранжеваЯ юбка Ђльбины. Ќо брат Ђрканжиа
грозно вырос за ним, вытЯнул кулак и, потрЯсаЯ своей огромной головой,
проревел:
-- „ьЯвол тебЯ возьми, разбойничьЯ дочь! Џогоди, вот Я тебЯ за волосы
протащу вокруг церкви, коли поймаю! Џосмей еще ЯвлЯтьсЯ сюда со своими
мерзостЯми!
‘вежий, как дыхание ночи, смех долетел с тропинки. Џотом послышались
быстрые, легкие шаги, шуршание платьЯ по траве, будто проскользнул уж. Ђббат
Њуре, стоЯ возле окна, следил, как мелькало вдали белое пЯтно, скользившее
между сосен, подобно лунному лучу. „уновение налетавшего снизу ветерка
доносило до него сильный запах зелени; этот аромат диких цветов, казалось,
струилсЯ с голых рук, гибкого стана и распущенных волос Ђльбины.
-- “, проклЯтаЯ, дочь погибели! --глухо рычал брат Ђрканжиа, усаживаЯсь
за стол.
Ћн с жадностью съел сало, проглатываЯ вместо хлеба целые картофелины.
Ќо ’эза никак не могла убедить „езире окончить обед: это большое дитЯ в
восторге глЯдело на гнездышко дроздов. „езире расспрашивала, что они едЯт,
несут ли Яйца и как у этих птиц распознают петуха.
‚незапно старую служанку будто осенило. Ћна оперлась на здоровую ногу и
подозрительно посмотрела молодому свЯщеннику прЯмо в глаза.
-- ‚ы, оказываетсЯ, знакомы с теми, кто живет в Џараду? -- спросила
она.
’огда он попросту рассказал все, как было, и описал свое посещение
старика †анберна. ’эза обменЯлась с братом Ђрканжиа возмущенными взглЯдами.
‚ первую минуту она не проронила ни слова. Ћна только ходила вокруг стола,
Яростно хромаЯ и стуча каблуками с такой силой, что половицы трещали.
-- ‡а три месЯца, что Я здесь живу, вы бы могли объЯснить мне, что это
за люди,-- закончил свой рассказ свЯщенник.-- џ бы по крайней мере знал, с
кем буду иметь дело.
’эза остановилась, как будто у нее подкосились ноги.
-- Ќе кривите душой, господин кюре,-- проговорила она, заикаЯсь,-- не
кривите душой, это усилит ваш грех... Љак вы можете говорить, что Я не
рассказывала вам про этого философа, этого Язычника, что служит притчей во
Языцех длЯ всей округи! ‚се дело в том, что вы никогда не слушаете, когда Я
с вами говорю. “ вас в одно ухо входит, в другое выходит... „а, кабы вы менЯ
слушали, вы избежали бы многих неприЯтностей.

-- џ вам тоже кое-что говорил об этом нечестивце,-- подтвердил со своей
стороны монах.
Ђббат Њуре слегка пожал плечами.
-- ‚озможно, Я мог и забыть,-- возразил он.-- Љогда Я уже был в Џараду,
мне и вправду показалось, что Я что-то слышал, какие-то разговоры...
‚прочем, Я все равно не мог бы не поехать к этому несчастному, полагаЯ, что
он при смерти.
Ѓрат Ђрканжиа, не переставаЯ жевать, хватил ножом по столу и завопил:
-- †анберна -- собака! Џусть и околевает, как пес. ‚идЯ, что свЯщенник
собираетсЯ возразить, он перебил его:
-- Ќет и нет! „лЯ него нет ни бога, ни покаЯниЯ, ни милосердиЯ!.. ‹учше
бросить причастие свиньЯм, чем войти с ним в дом к этому мерзавцу.
Ћн снова принЯлсЯ за картофель, положив локти на стол, уткнувшись
подбородком в тарелку и Яростно двигаЯ челюстЯми. ’эза, закусив губу и
побледнев от гнева, сухо произнесла:
-- Ћставьте, господин кюре хочет жить только своим умом;
у господина кюре завелись теперь тайны от нас.
‚оцарилось тЯжелое молчание. ‚ течение некоторого времени слышно было
только громкое чавканье монаха да его тЯжелое сопение. „езире, охватив
голыми руками гнездышко дроздов на тарелке, улыбалась, наклонЯсь лицом к
птенчикам, и долго тихонько шепталась с ними каким-то особым щебетанием,
которое они, казалось, понимали.
-- ‹юди рассказывают, что делают, коли им нечего скрывать! -- внезапно
закричала ’эза.
ЋпЯть возобновилось молчание. ‘тарую служанку больше всего выводило из
себЯ то обстоЯтельство, что свЯщенник как будто хотел сохранить от нее в
тайне свое посещение Џараду. Ћна считала себЯ недостойно обманутой женщиной.
…е терзало любопытство. Ћна все ходила вокруг стола, не глЯдЯ на аббата, и,
ни к кому не обращаЯсь, отводила душу, разговариваЯ сама с собой:
-- ’еперь понЯтно, почему обедают так поздно!.. Ќе сказав никому ни
слова, рыщут где-то до двух часов пополудни, заходЯт в дома с такой дурной
славой, что после и рассказать об этом не смеют. Ђ потом говорЯт неправду,
обманывают весь дом...
-- Ќо ведь менЯ никто не спрашивал, ходил ли Я в Џараду,-- тихонько
проговорил аббат Њуре, заставлЯвший себЯ есть, чтобы еще больше не
рассердить ’эзу,-- мне незачем было лгать.
’эза продолжала, будто ничего не слыша:
-- Џодметают своей рЯсой пыль, домой возвращаютсЯ тай-

ком. Ђ если особа, принимающаЯ в вас участие, расспрашивает ради вашего
же блага, с ней обращаютсЯ, точно со вздорной бабой, не заслуживающей
никакого довериЯ. ЏрЯчутсЯ, хитрЯт, скорее лопнут, чем полслова вымолвЯт;
даже не подумают поразвлечь домашних рассказом о том, что видели!
Ћна повернулась к свЯщеннику и взглЯнула ему прЯмо в лицо.
-- „а, это про вас, все про вас... ‚ы скрытный, вы недобрый человек!
€ она принЯлась плакать. Ђббату пришлось ее утешать.
-- ѓосподин Љаффен все мне рассказывал,-- причитала она. Џонемногу она
успокаивалась. Ѓрат Ђрканжиа приканчивал огромный кусок сыра, по-видимому,
нисколько не смущаЯсь происходившей сценой. Џо его мнению, аббата Њуре
необходимо было держать в узде, и ’эза правильно делала, читаЯ ему времЯ от
времени наставлениЯ. Њонах опорожнил последний стакан дешевого вина и
откинулсЯ на стул, отдаваЯсь пищеварению.
-- —то же вы все-таки там видели, в этом Џараду? -- спросила старуха.--
ђасскажите нам, по крайней мере.
Ђббат Њуре с улыбкой в немногих словах описал странный прием, оказанный
ему †анберна. ’эза засыпала его вопросами, издаваЯ негодующие восклицаниЯ.
Ѓрат Ђрканжиа потрЯсал в воздухе сжатыми кулаками.
-- „а сокрушит его небо! -- воскликнул он.-- „а испепелит небесный
огонь и его самого и его колдунью!
‚ свою очередь, аббат захотел узнать новые подробности относительно
обитателей Џараду. Ћн с глубоким вниманием слушал монаха, который
рассказывал чудовищные вещи.
-- „а, эта чертовка однажды Явилась в школу. „ело было давно, ей было
тогда лет десЯть. џ оставил девчонку, полагаЯ, что дЯдЯ прислал ее
готовитьсЯ к первому причастию. € вот в два месЯца она взбунтовала мне весь
класс. ЌегодЯйка умела заставить обожать себЯ! Ћна знала разные игры,
выдумывала нарЯды из листьев и лоскутов. €, надо вам сказать, была она
смышленой, как все эти исчадиЯ ада! ‚ катехизисе сильнее ее не было!.. € вот
в одно прекрасное утро в класс врываетсЯ посреди уроков старик. Ќачинает
кричать, что он все разнесет, что попы-де отнЯли у него ребенка. Џришлось
посылать за полевым сторожем, чтобы вытолкать его за дверь. Ђ девчонка
удрала. ‚ окно Я видел, как она в поле смеЯлась прЯмо в лицо дЯде, потешаЯсь
над его Яростью... ‚ школу она ходила месЯца этак два, по собственной охоте,
а он и не подозревал об этом. Љамни возопиют от такой истории.
-- Ћна так никогда и не причащалась,-- вполголоса промолвила ’эза и
даже слегка задрожала.

-- Ќикогда,--подтвердил брат Ђрканжиа.--’еперь ей, должно быть, лет
шестнадцать. ‚ыросла, как дикий зверь на воле. џ видел, она бегала на
четвереньках в лесу, возле Џалюд.
-- Ќа четвереньках,-- пробормотала служанка и с беспокойством
обернулась к окну.
Ђббат Њуре позволил было себе усомнитьсЯ, но монах вышел из себЯ.
-- „а, на четвереньках! € прыгала, как дикаЯ кошка, задрав юбки и
оголив лЯжки. Ѓудь у менЯ ружье, Я бы ее пристрелил. Ѓогу звери куда
угоднее, а ведь их же убивают... Љроме того, прекрасно известно, что она по
ночам бродит вокруг Ђрто и мЯучит. ЊЯучит, как похотливаЯ кошка. Џопадись ей
в когти мужчина, этой твари, у него на костЯх не останетсЯ ни клочка кожи.
’ут проЯвилась всЯ ненависть монаха к женщине. “даром кулака он потрЯс
стол и стал выкрикивать свои обычные ругательства:
-- „ьЯвол у них сидит в нутре! Ћт них разит дьЯволом! Ћт их ног и рук,
от их живота, отовсюду!.. € этим-то они и околдовывают глупцов!
‘вЯщенник одобрительно кивал головой. ѓрубость брата Ђрканжиа,
навЯзчиваЯ болтовнЯ ’эзы были длЯ него ударами ремнЯ, которыми он зачастую
бичевал свои плечи. ‘ благочестивой радостью он окуналсЯ в бездну унижениЯ,
отдаваЯ себЯ во власть этих грубых душ. Џрезрение мира сего, глубокое
самоуничижение представлЯлось ему верным путем к достижению небесной
благодати. ќто походило на радость умерщвлениЯ плоти, на холодный поток,
куда он словно окунал свое изнеженное тело.
-- ‚се в мире грЯзь,-- пробормотал он, складываЯ салфетку.
’эза убирала со стола. Ћна хотела унести и тарелку, на которую „езире
положила подаренное ей гнездо с дроздами.
-- ‚ы ведь не возьмете их к" себе в постель, барышнЯ,-- сказала она.--
Ѓросьте-ка этих скверных птиц!
Ќо „езире защищала тарелку. Ћна прикрыла гнездо руками, она больше не
смеЯлась и сердилась, что ей мешают.
-- Ќадеюсь, вы не оставите в доме этих птиц,-- воскликнул брат
Ђрканжиа,-- ведь это принесет вам несчастье!.. Ќадо свернуть им шею.
€ он уже протЯнул было свои огромные руки. „евушка вскочила и, отступив
назад, дрожа, прижала гнездо к груди. Ћна пристально глЯдела на монаха,
оттопырив губы, точно готоваЯ укусить волчица.
-- Ќе трогайте птенчиков,-- пробормотала она,-- вы урод! Џоследнее
слово она произнесла с таким глубоким презре-

нием, что аббат Њуре вздрогнул, будто безобразие монаха поразило его
впервые. ’от удовольствовалсЯ тем, что невнЯтно зарычал. Ћн питал глухую
ненависть к „езире: пышнаЯ красота ее тела оскорблЯла его. ЏЯтЯсь и не
спускаЯ с Ђрканжиа глаз, она вышла из комнаты, а тот пожал плечами и
пробормотал сквозь зубы непристойность, которую никто не расслышал.
-- Џусть лучше ложитсЯ спать,--проговорила ’эза.--Ћна нам будет только
мешать в церкви.
-- ђазве они уже пришли? -- спросил аббат Њуре.
-- „евушки давным-давно собрались на паперти с охапками зелени... Џойду
зажигать лампады. Њожно начинать службу, когда вам будет угодно.
—ерез несколько мгновений уже послышалась ее брань в ризнице: она
ворчала, что спички отсырели. Ѓрат Ђрканжиа, оставшись наедине со
свЯщенником, спросил его неприЯзненным тоном:
-- ќто по случаю месЯца девы Њарии?
-- „а,-- отвечал аббат Њуре.-- Њестные девушки были в эти дни занЯты
полевыми работами; они не могли, по обычаю, украсить алтарь пресвЯтой девы.
€ Я отложил обрЯд на сегоднЯшний вечер.
-- •орош обычай! -- пробормотал черноризец.-- Љак увижу, что они кладут
ветви, всЯкий раз мне хочетсЯ толкнуть их самих на землю, чтобы они, по
крайней мере, покаЯлись в своих мерзостЯх прежде, чем коснутсЯ престола...
Џросто позор -- допускать, чтобы женщины подметали своими юбками плиты возле
свЯтых мощей.
Ђббат сделал примирительный жест. Ћн, мол, недавно в Ђрто и должен
подчинЯтьсЯ местным обычаЯм.
-- Ќе пора ли начинать, господин кюре? -- крикнула ’эза. Ќо брат
Ђрканжиа задержал аббата еще на минуту.
-- џ ухожу,-- заЯвил он.-- ђелигиЯ не девица, чтобы нарЯжать ее в цветы
и кружева!
€ он немедленно зашагал к дверЯм. Џотом вновь остановилсЯ и поднЯл свой
волосатый палец.
-- Ћстерегайтесь такого поклонениЯ свЯтой деве! -- прибавил он.
XIII
Ђббат Њуре застал в церкви около десЯти рослых девиц с оливковыми и
лавровыми ветвЯми и охапками розмарина в руках. ‘адовые цветы почти не росли
на каменистой почве Ђрто, и поэтому возник обычай украшать алтарь свЯтой
девы медленно вЯнущей зеленью, чье цветение продолжалось весь май. ’эза
прибавлЯла к зелени еще несколько букетов пол

зучего левкоЯ, которые она держала в воде, в старых графинах.
-- Џозвольте уж мне распорЯдитьсЯ, господин кюре,-- попросила она.-- ‚ы
еще не привыкли к этому... ‚от, станьте-ка тут, перед алтарем. ‚ы мне потом
скажете, нравитсЯ ли вам убранство.
‘вЯщенник согласилсЯ, и она принЯлась руководить всей церемонией.
‚згромоздЯсь на скамейку, она покрикивала на подходивших к ней по очереди с
охапками зелени девиц.
-- Ќу, ну, не спешите! „айте мне времЯ прикрепить ветви. Ђ не то все
это свалитсЯ на голову господину кюре... Ќу, ладно, Ѓабэ, твоЯ очередь. €шь,
выпучила глазища! “х и хорош твой розмарин -- желтый, как чертополох! ‚идно,
все деревенские ослицы на него мочились... Ќу, теперь твой черед ђыжаЯ. Ђга,
вот этот лавр хоть куда! ’ы его сорвала на своем поле у Љруа-‚ерт, сразу
видать.
„евицы опускали ветви на престол и прикладывались к нему. ‘ минуту они
стоЯли, уткнувшись а пелену, передаваЯ зелень ’эзе; и тут же, забываЯ, с
какой напускной набожностью они только что подымались к алтарю, принимались
смеЯтьсЯ, толкались коленками, приседали у самого престола, совали нос в
дарохранительницу. Ђ свЯтаЯ дева из позолоченного гипса наклонЯла над ними
свое раскрашенное лицо и улыбалась розовыми губами нагому младенцу €исусу,
которого она держала на левой руке.
-- ’ак, так, ‹иза! -- кричала ’эза.-- ‘адись уж прЯмо на престол, благо
он под боком! „а опусти же юбки! ђазве прилично показывать так свои ноги!..
Љто это там еще возитсЯ! џ ей сейчас швырну ветки в лицо!.. Ќе можете вы,
что ли, вести себЯ поспокойнее?
Ћна обернулась к свЯщеннику:
-- Ќу, как, это вам по вкусу, господин кюре? Љрасиво получилось?
Џозади свЯтой девы она устроила зеленую нишу; концы ветвей ниспадали,
как пальмовые листьЯ, образуЯ навес. ‘вЯщенник одобрил, но решилсЯ сделать
замечание. • -- Њне кажетсЯ,-- пробормотал он,-- наверху не мешало бы
поместить букет из листьев понежнее...
-- ђазумеетсЯ,-- проворчала ’эза.-- Ќо они мне приносЯт одни только
лавры и розмарин... “ кого из вас остались оливковые ветви? Ќи у кого! ’ак и
есть! “, Язычницы поганые, боЯтсЯ потерЯть несколько маслин!
Ќо тут на ступени алтарЯ взошла Љатрина, несЯ огромную оливковую ветвь,
под которой девочка почти совсем не была видна.
-- Ђга! “ тебЯ есть, проказница! -- крикнула старуха.

-- Ax, чтоб тебЯ! -- послышалсЯ чей-то голос.-- Ћна украла эту ветку.
‚енсан ломал дерево, а она сторожила. џ сама
видала.
Љатрина в бешенстве клЯлась, что это ложь. Ћна повернулась и, не
выпускаЯ ветви, высунула из-под нее свою черноволосую голову. Ћна лгала с
необыкновенным апломбом и выдумала целую историю в доказательство того, что
оливковаЯ
ветвь ее собственнаЯ.
-- Ђ потом,-- сказала она в заключение,-- все деревьЯ принадлежат
свЯтой деве!
Ђббат Њуре хотел было вмешатьсЯ; но тут ’эза спросила,
уж не смеютсЯ ли они над ней, заставлЯЯ ее так долго держать руки на
весу. Ћна прочно прикрепила оливковую ветвь, а Љатрина вскарабкалась тем
временем на скамью и за спиной старухи передразнивала, как та неуклюже
ворочалась своим полным телом, упираЯсь на здоровую ногу. „аже свЯщенник не
мог
сдержать улыбки.
-- Ќу, вот,-- сказала ’эза, спускаЯсь со ступеней и останавливаЯсь
рЯдом с аббатом, чтобы окинуть взором дело своих рук.-- Ќаверху все
готово... Ќу, а теперь мы разместим букеты между подсвечниками, или вы
предпочитаете украсить гирлЯндой ступени алтарЯ?
‘вЯщенник высказалсЯ за большие букеты.
-- Ќу, вы, подходите! -- сказала старуха, снова взбираЯсь на скамью.--
Ќе ночевать же нам тут... Ђ ты, Њьетта, не хочешь приложитьсЯ к престолу?
€ли ты воображаешь, что находишьсЯ у себЯ в хлеве?.. ѓосподин кюре,
посмотрите, что они там делают! —его они хохочут, как полоумные?
ЏриподнЯли одну из лампад и осветили темный угол церкви. Џод хорами три
рослые девицы забавлЯлись тем, что толкали друг друга; одна из них упала
головой в кропильницу, и это так развеселило остальных, что они, дабы вволю
посмеЯтьсЯ, повалились на пол. Ћни поднЯлись и стали глЯдеть на кюре
исподлобьЯ, видимо, очень довольные тем, что их бранЯт; при этом они хлопали
себЯ руками по бедрам.
Ќо особенно рассердилась ’эза, когда заметила, что ђозали тоже
собиралась подойти к алтарю с охапкою зелени.
-- ‘ейчас же убирайсЯ! -- крикнула она.-- Ќахальства тебе не занимать
стать, моЯ милаЯ! ‘лышишь, сейчас же тащи прочь
свою охапку.
-- Џочему это? -- дерзко спросила ђозали.-- ЊенЯ-то, пожалуй, в краже
не заподозрЯт!
‚зрослые девицы топтались с видом совершенных дурочек;
между тем глаза у них так и сверкали.
-- “бирайсЯ!-- повторила ’эза.-- ’ебе здесь не место, слышишь?

-- € тут, вконец потерЯв терпение, старуха употребила грубое словцо,
вызвавшее среди крестьЯнок довольный смех.
-- ‚от как! -- сказала ђозали.-- Ђ вам известно, что делают другие? ‚ы
ведь, небось, не ходили за ними подсматривать?
€ она сочла нужным разрыдатьсЯ. Ћна бросила ветви наземь и позволила
аббату Њуре отвести себЯ "а несколько шагов в сторону. ‡десь он строгим
голосом что-то негромко сказал ей, после чего сделал все же попытку
заставить ’эзу замолчать. ‘реди этих развЯзных девиц, заполнивших всю
церковь охапками зелени, ему становилось как-то не по себе. Ћни толкались у
самых ступеней алтарЯ, окружали его, точно живаЯ изгородь, дышали на него
терпким, одурЯющим запахом леса, струившимсЯ от их загрубевших в работе тел.
-- ‘корей, скорей,-- сказал он и легонько хлопнул в ладоши.
-- „а, Я бы и сама предпочла лежать сейчас в постели,-- проворчала
’эза.-- Ќеужели вы думаете, что очень удобно торчать здесь и привЯзывать эти
сучьЯ?
‚ конце концов она все же свЯзала и воткнула между подсвечниками
огромные зеленые опахала. Џотом слезла со скамьи, которую Љатрина отнесла за
алтарь. Ћставалось только прикрепить по обе стороны престола большие букеты.
Ќа это хватило оставшейсЯ зелени. Љроме того, девушки усыпали ветками весь
пол до деревЯнной балюстрады. Ђлтарь свЯтой девы превратилсЯ в рощицу с
зеленой лужайкой впереди.
’олько тогда ’эза решилась уступить место аббату Њуре;
тот поднЯлсЯ по ступенькам к престолу и снова слегка ударил в ладоши.
-- ‡автра,-- сказал он,-- мы будем продолжать службу во славу свЯтой
Њарии. Љто не сможет прийти в церковь, должен будет по крайней мере
прочитать молитву у себЯ дома.
Ћн преклонил колени, а крестьЯнки, сильно зашумев юбками, опустились и
присели на полу на корточки. Ћни что-то невнЯтно бормотали под молитву
свЯщенника, а порою пересмеивались. Ћдна из них, почувствовав, что ее щиплют
сзади, испустила легкий крик, постаравшись заглушить его кашлем. ќто так
развеселило остальных, что, произносЯ "Amen", они скрючились и уткнулись
носом в плиты, не будучи в силах поднЯтьсЯ из-за душившего их смеха.
’эза гнала этих бесстыдниц, а свЯщенник, крестЯсь, оставалсЯ
погруженным в молитву перед алтарем, как бы не слыша, что происходит позади
него.
-- Ђ ну-ка, убирайтесь вон,-- ворчала ’эза.-- ‚от уж паршивое стадо!
„аже бога почитать не умеете!.. ‘рам! ѓде это

видано, чтобы взрослые девицы катались в церкви по полу, как скот на
лугу?.. —то ты там вытворЯешь, ђыжаЯ? …сли не перестанешь щипатьсЯ, тебе
придетсЯ иметь дело со мной! „а, да, показывайте мне Язык, Я обо всем
расскажу господину кюре!
‘тупайте, ступайте, негодницы!
€ она медленно выпроваживала их к выходу, суетЯсь вокруг
них и отчаЯнно хромаЯ. Ћна уже выгнала их всех до одной, как вдруг
увидала Љатрину, преспокойно забравшуюсЯ в исповедальню вместе с ‚енсаном;
там они что-то уплетали с довольным видом. Ћна прогнала и их. ‚ысунув голову
наружу, прежде чем запереть церковную дверь, ’эза увидела ђозали, повисшую
на шее долговЯзого ”ортюне, который ее тут поджидал. Џарочка скрылась в
темноте по направлению к кладбищу, едва слышно обмениваЯсь поцелуЯми.
-- € такие ЯвлЯютсЯ к алтарю пресвЯтой девы! -- пробормотала ’эза и
задвинула засов.-- ‚прочем, и другие не лучше! ‚се эти распутницы приходили
сюда нынче вечером со своими охапками только ради забавы да чтоб целоватьсЯ
с мальчишками на паперти! Ђ завтра ни одна из них и не подумает прийти в
церковь. ѓосподину кюре придетсЯ одному читать свой акафист. ђазве что
ЯвЯтсЯ те негодницы, которые назначат здесь
свидание!
Џрежде чем отправитьсЯ спать, ’эза принЯлась с грохотом
расставлЯть по местам стульЯ и осмотрела все вокруг: не обнаружитсЯ ли
что-нибудь подозрительное? ‚ исповедальне она подобрала пригоршню Яблочной
кожуры и забросила ее за алтарь. Ћна нашла также ленточку от чепчика с
прЯдью черных волос; ее она завЯзала в узелок, чтобы наутро произвести
дознание. ‚ остальном церковь, видимо, была в полном порЯдке. ‚ ночнике было
достаточно масла на ночь; пол на хорах
можно было до субботы не мыть.
-- ‘коро десЯть, господин кюре,-- сказала она и подошла к свЯщеннику,
все еще стоЯвшему на коленЯх.-- ‚ам бы пора пойти к себе.
Ќо он ничего не ответил и только тихо наклонил голову.
-- ‹адно, знаю, что это значит,-- продолжала ’эза.-- —ерез час он все
еще будет стоЯть на коленЯх, на каменном полу, пока у него не начнутсЯ
колики. “хожу, ведь Я, видно, надоедаю. ‚се равно, ничего хорошего в этом
нет: завтракать, когда другие обедают; ложитьсЯ, когда уже петухи поют!.. џ
вам надоедаю? Ќе правда ли, господин кюре? Џокойной ночи! ђазумно себЯ
ведете, нечего сказать!
Ћна решила было уйти, но вернулась, потушила одну из
двух лампад, проворчав, что позднЯЯ молитва -- "только маслу
извод".
Ќаконец она ушла, вытерев рукавом пелену на главном пре

столе, показавшуюсЯ ей посеревшей от пыли. Ђббат Њуре осталсЯ в церкви
один, с поднЯтыми к небу глазами, с руками, сложенными на груди.
XIV
–ерковь была освещена только одной лампадой, горевшей у алтарЯ свЯтой
девы посреди зелени; большие тени трепетали, застилаЯ остальное пространство
с обеих сторон. ’ень от кафедры достигала до самых балок потолка.
€споведальнЯ, выделЯвшаЯсЯ темным пЯтном под хорами, казалась чем-то вроде
зиЯющей будки. ‚есь свет, смЯгченный и как бы зеленоватый от листвы,
покоилсЯ на большой вызолоченной статуе мадонны, котораЯ с царственным видом
точно спускалась на облаке, а вокруг нее резвились крылатые херувимы.
Љруглую лампаду, сиЯвшую среди ветвей, можно было принЯть за бледную луну,
котораЯ подымаетсЯ на опушке леса и озарЯет горнее видение:
владычицу небес в златом венце и златом одеЯнии, проносЯщую наготу
божественного младенца в глубину таинственных аллей. Њеж листьЯми, вдоль
высоких султанов-опахал, по широкой. овальной беседке, по разбросанным на
земле ветвЯм -- по всей зелени скользили бледные, притушенные лучи,
напоминавшие молочный блеск светлых ночей в чаще кустарника. ‘мутные звуки и
треск долетали из темных углов церкви; большие часы, налево от хоров,
медленно били с натужным хрипом ветхого механизма. ‹учезарное видение--
мадонна с тонкими прЯдЯми каштановых волос, будто доверЯЯсь ночному
спокойствию церкви, спускалась ниже и точно пригибала легким облаком
расстилавшуюсЯ под ней траву лесных полЯн.
Ђббат Њуре глЯдел на нее. Ћн любил церковь в этот час. Ћн забывал
изможденного •риста, размалеванного охрой и лаком страдальца, который умирал
позади него, в приделе, посвЯщенном усопшим. ‘вЯщенника теперь не отвлекали
ни резкий свет из окон, ни веселье утра, входившее с солнцем, ни жизнь
внешнего мира, ни воробьи, ни ветви, вторгавшиесЯ в середину храма сквозь
разбитые стекла. ‚ этот ночной час природа была мертва, тени затЯгивали
крепом выбеленные стены; свежесть облекала его плечи власЯницей спасениЯ; он
мог растворЯтьсЯ в беспредельной любви, и ни игра лучей, ни ласковое
дуновение, ни аромат цветов, ни трепет крыл летающих насекомых не мешали ему
радоватьсЯ своей любви. Ќикогда утреннЯЯ обеднЯ не могла дать ему тех
сверхчеловеческих наслаждений, какие приносила эта вечернЯЯ молитва.
евелЯ губами, аббат Њуре смотрел на большую статую мадонны. …му
казалось, что она приближаетсЯ к нему из глубины своей зеленой ниши, во все
возрастающем блеске и сиЯнии. ’е-

перь ее озарЯл не лунный свет, скользивший по верхушкам дерев. Ќет,
свЯтаЯ дева была теперь окутана солнечным светом, она шествовала среди
такого величиЯ, славы и всемогущества, что минутами он готов был пасть Яиц,
лишь бы не видеть нестерпимого блеска этой отверстой в небесах двери. €
тогда, всем существом своим предаваЯсь такому поклонению, от которого слова
молитвы замирали на его устах, аббат Њуре вспомнил о последних словах брата
Ђрканжиа, и они показались ему богохульством. —ерноризец часто упрекал
аббата за его чрезмерное обожание свЯтой девы: он говорил, что свЯщенник
крадет таким образом долю любви от господа бога. Џо мнению монаха, такое
обожание размЯгчало душу, придавало религии какой-то женственный характер,
создавало атмосферу некоей благочестивой чувствительности, недостойной
сильных мужей. Ћн осуждал свЯтую деву за то, что она женщина, что она
прекрасна, что она мать; он остерегалсЯ ее, втайне страшась соблазна,
страшась власти ее нежного очарованиЯ. "Ћна вас далеко заведет!" -- крикнул
он однажды молодому свЯщеннику. ‚ преклонении перед свЯтой девой монаху
чудилсЯ зародыш человеческих страстей, он видел опасность обожаниЯ ее дивных
каштановых волос, Ясных огромных глаз, таинственных ее одеЯний, ниспадающих
от шеи до пЯт. ќто был бунт праведника, резко отделЯвшего божью матерь от ее
сына и вопрошавшего, как бог-сын: "†ено, что общего между тобой и мною?" Ќо
аббат Њуре внутренне сопротивлЯлсЯ и, повергаЯсь ниц, тщилсЯ забыть суровые
проповеди монаха. ‚ такие минуты в душе его жила только незапЯтнаннаЯ
чистота девы Њарии, уводЯщей человека от низменных чувств к растворению в
горней любви. € когда перед ликом позолоченной статуи мадонны ему начинало
мерещитьсЯ, что дева ЊариЯ склонЯетсЯ к нему, дабы он мог облобызать
перевЯзь на пречистых ее волосах, он ощущал себЯ молодым, добрым, сильным и
справедливым, исполненным нежности и кротости.
ќта благоговейнаЯ привЯзанность аббата Њуре к свЯтой деве зародилась
еще в детстве. Ѓыл он ребенком немного диким и, прЯчась по углам, находил
удовольствие в мечтах о покровительстве прекрасной дамы. …е нежные, синие
глаза, ее улыбка следовали за ним всюду. ‘лучалось, что ночью он чувствовал,
будто чье-то дыхание касаетсЯ его волос, и потом рассказывал, что свЯтаЯ
дева приходила к нему во сне и целовала его. ‚ атмосфере этой женской ласки,
этого шуршаниЯ божественного платьЯ он и вырос. ‘ семи лет мальчик
удовлетворЯл жажду нежности, тратЯ все свои маленькие сбережениЯ на покупку
образков, которые он ревниво прЯтал от постороннего глаза, чтобы
наслаждатьсЯ ими наедине. Ќо никогда его не соблазнЯли ни изображениЯ
€исуса, несущего агнца, ни распЯтого •риста,

ни восседающего на облаке бога-отца, украшенного длинной бородою. Ќет,
он всегда оставалсЯ верен нежным изображениЯм девы Њарии, с ее маленьким
смеющимсЯ ртом и изЯщными вытЯнутыми вперед руками. € понемногу он собрал
целую коллекцию. ’ут были: ЊариЯ между лилией и прЯлкой; ЊариЯ с младенцем,
походившаЯ на старшую сестру его; ЊариЯ в венке из роз; ЊариЯ в венце из
звезд... „лЯ него это было целое семейство прекрасных дев, напоминавших друг
друга миловидностью, добротою, сладостью лика; под своими покрывалами они
казались такими юными, что, хотЯ их называли божьими матерЯми, он не боЯлсЯ
их, как боЯлсЯ взрослых. Ћни казались ему сверстницами, с которыми бы он
охотно дружил, маленькими девочками небес; с ними, должно быть, мальчики,
умершие семи лет, вечно играют в каком-нибудь уголке раЯ. Ќо и тогда уже он
был серьезен. €, подрастаЯ, хранил тайну своей благоговейной любви с
юношеским целомудрием. „ева ЊариЯ взрослела вместе с ним, оставаЯсь всегда
старше его на год или на два, как и подобает властительной подруге. Љогда
ему исполнилось восемнадцать лет, ей уже было двадцать. Ћтныне она больше не
целовала его в лоб по ночам; она стоЯла в нескольких шагах от его постели,
скрестив руки на груди и глЯдЯ на него с чистой, восхитительно нежной
улыбкой. Ћн произносил теперь ее имЯ лишь шепотом, и сердце его замирало
всЯкий раз, когда обожаемое имЯ слетало с его уст во времЯ молитвы. Ћн
больше не грезил о детских играх в небесном саду, он мечтал о непрестанном
созерцании этого светлого лика, до того непорочного, что он не посмел бы
коснутьсЯ его своим дыханием. „аже от матери он скрывал, что любит деву
Њарию так сильно.
Џозднее, несколько лет спустЯ, когда он был в семинарии, к этой
нежности к пречистой деве, такой простой и естественной, стало примешиватьсЯ
глухое беспокойство. Ќеобходимо ли длЯ спасениЯ подобное обожание божьей
матери? Ќе обкрадывает ли он бога, отдаваЯ деве Њарии часть своей любви,
большую часть ее, посвЯщаЯ ей свои мысли, свое сердце, всего себЯ? ќти
мучительные размышлениЯ, эта внутреннЯЯ борьба снедали его, исполнЯЯ
страстью и еще крепче привЯзываЯ к мадонне. ’огда он задумал разобратьсЯ в
оттенках своего обожаниЯ. Ћн находил неслыханное наслаждение, обсуждаЯ
правоверность своего чувства. Љниги о поклонении деве Њарии оправдывали его
в собственных глазах, восхищали его и снабжали доводами, которые он повторЯл
с молитвенным благоговением. €з них он постиг, что можно быть рабом €исуса,
служа деве Њарии. Ћн шел ко •ристу через поклонение Њарии. Ћн приводил
всевозможные доказательства, рассуждал, делал выводы: коль скоро сам €исус
повиновалсЯ на земле богоматери, стало быть, ей должны повиноватьсЯ все
люди; и в небесах, где ей предоставлено

право раздавать милости божьи, богородица сохранЯет свою материнскую
власть; она единственнаЯ заступница перед богом, единственнаЯ
распределительница престолов. „ева ЊариЯ -- создание божье, поднЯтое им до
себЯ; и таким образом она служит звеном человеческим между небом и землей,
посредницей всЯкой благодати, всЯкого милосердиЯ. Ђ посему ее надлежит
любить превыше всего, любить в самом боге. ‡атем следовали еще более
сложные, чисто богословские глубины: бракосочетание с небесным супругом,
свЯтой дух, запечатлевший сосуд избраниЯ и содеЯвший деву-мать носительницей
чуда, предметом человеческого благоговениЯ в ее беспорочной чистоте. € вот
она становилась девою, торжествующею над всеми ересЯми, непреклонным врагом
сатаны, новою …вой, о коей было ранее возвещено, что она сокрушит главу
змиЯ. Ћна превращалась в свЯщенные врата благодати, через которые спаситель
мира уже снизошел однажды на землю и через которые ему предстоЯло вновь
снизойти в последний день. ’о было смутное пророчество, возвещавшее новую,
еще более высокую роль девы Њарии и погружавшее ‘ержа в мечту о возможности
беспредельного раскрытиЯ божественной любви. џвление женщины в ревнивом и
жестоком небе ветхого завета, ее сверкающий белизной образ у подножиЯ
вселЯющей трепет троицы -- все это было длЯ него истинной благодатью
религии, утешением в трудностЯх и испытаниЯх веры, прибежищем человека,
заблудившегосЯ среди церковных догматов. € как только он шаг за шагом
доказал себе, что она была самым легким, коротким, совершенным и надежным
путем ко •ристу, он с новой силой отдалсЯ ей, весь целиком, не ведаЯ больше
угрызений совести. Ћн старалсЯ теперь быть ее истинным служителем, умереть
длЯ самого себЯ, растворитьсЯ в полном послушании.
Џора блаженного сладострастиЯ. Љниги о поклонении деве Њарии жгли ему
руки. Ћни говорили с ним Языком струившейсЯ, как ладан, любви. ’еперь ЊариЯ
не была больше юной девой в белом покрывале, со скрещенными руками, стоЯвшей
в нескольких шагах от его изголовьЯ. Ќет, она ЯвлЯлась ему в сиЯнии славы,
такою, какой увидел ее €оанн, окутанной светом солнца, в венце из двенадцати
звезд, с луною под ногами; она обдавала его своим благоуханием, зажигала в
нем желание заслужить царствие небесное, приводила его в восторг блеском
звезд, пылавших на ее челе. Ћн бросалсЯ перед ней на колени, называЯ себЯ ее
рабом, и ничто не было слаще длЯ него, чем слово "раб", которое он повторЯл
трепещущими устами, повергаЯсь в прах перед нею, мечтаЯ стать ее вещью,
ничтожеством, пылинкой, которой она касалась краем своего голубого платьЯ.
‚торЯ „авиду, он говорил: "ђади менЯ создана ЊариЯ". ‚месте с евангелистом
восклицал: "‚се мое благо в ней одной".

€ называл ее "своей дорогой госпожою". €з-за недостатка слов он
переходил к лепету младенца или возлюбленного, к прерывистому, страстному
дыханию. ‘вЯтаЯ дева была присноблаженной, царицей небесной, прославлЯемой
девЯтью чинами ангелов, матерью мудрого избраниЯ, сокровищем господа. ‚ его
душе начинали теснитьсЯ живые образы: он сравнивал ее с раем земным,
взросшим на девственной почве, с грЯдами цветов добродетели, с зелеными
лугами надежды, с неприступными твердынЯми крепости духа, с восхитительными
жилищами упованиЯ. Ћна была также запечатленным источником свЯтого духа,
местом, где почиет свЯтаЯ троица, божьим престолом, градом божьим, алтарем
божьим, храмом божьим, вселенною господней. € он прогуливалсЯ по этому саду,
то в тени, то на солнце, очарованный зеленью; он жаждал испить из этого
источника; он обитал в покоЯх девы Њарии, черпаЯ там силу и умиротворение и
без остатка растворЯЯсь всем своим существом, вкушаЯ млеко бесконечной
любви, стекавшее, каплЯ за каплей, с ее девственной груди.
‚ семинарии он каждое утро, восстав ото сна, отбивал сто поклонов деве
Њарии, обратив взор к той полоске неба, что была видна ему из окна; по
вечерам он прощалсЯ с нею и кланЯлсЯ земно столько же раз, обратив глаза к
звездам. —асто в Ясные ночи, когда в теплом воздухе сиЯла бледнаЯ,
мечтательнаЯ ‚енера, он забывалсЯ, и с уст его струилсЯ умиленный гимн "Ave
maris stella" ¹; он слегка напевал его, и перед ним вставали
вдали голубые берега, тихое море, подернутое ласковой рЯбью и освещенное
улыбающейсЯ звездой величиною с солнце. Ћн читал еще: "Salve Regina",
"Regina Coeli", "O gloriosa domina"² -- все молитвы, все
песнопениЯ. Ћн читал весь чин богородичной службы, благочестивые книги,
написанные в ее восхваление, малый псалтырь св. Ѓонавентуры и был исполнен
такого нежного обожаниЯ царицы небесной, что слезы мешали ему переворачивать
страницы книги. Ћн постилсЯ, умерщвлЯЯ свою плоть, приносЯ ее в жертву
пресвЯтой деве. “же с десЯти лет он носил одеЯние ее служителЯ -- свЯтой
нарамник с двойным изображением Њарии, вышитым на сукне -- и ощущал своей
обнаженной кожей теплоту от него на спине и на груди, трепеща при этом от
блаженства. Џрошло несколько лет, и он надел вериги, чтобы показать рабство
своей любви. Ќо величайшим деЯнием всегда оставалось длЯ него ангельское
прославление богородицы, "Ave Maria" ³, совершеннейшаЯ из молитв
его сердца. "Ѓогородица, дево радуйсЯ!"--возглашал он и видел, как
1 "ђадуйсЯ, звезда над морем" (лат.).
"‡дравствуй, царица", "–арица небеснаЯ", "Ћ преславнаЯ владычица"
(лат.).
³ Ѓогородица, дево радуйсЯ" (лат.).

она шествует к нему, исполненнаЯ благодати, благословеннаЯ в женах. Ћн
бросал к ее ногам свое сердце, чтобы она прошла по нему, и это было ему
сладостно. ‘вое приветствие он твердил несчетное число раз, на сто ладов,
стремЯсь сделать его как можно более действенным. Ћн повторЯл по двенадцати
раз крЯду "Ave" в воспоминание о венце из двенадцати звезд, горЯщих на челе
свЯтой девы, затем повторЯл еще четырнадцать раз -- в памЯть четырнадцати ее
радостей; вновь повторЯл семь десЯтков раз -- в честь числа лет, прожитых ею
на земле. € целыми часами он перебирал в руках зерна четок. Ђ в иные дни,
дни мистических свиданий, подолгу предавалсЯ бесконечному бормотанию
акафистов "ђозариЯ".
ЋставаЯсь на досуге один в своей келье, он преклонЯл колени на каменных
плитах, и весь сад девы Њарии начинал зеленеть вкруг него, полный вышнего
цветениЯ целомудриЯ. Ћн читал "ђозарий", и четки, перебираемые пальцами,
словно нанизывали целую гирлЯнду "Ave" вперемежку с "Pater", как гирлЯнду
белых роз, переплетенных лилиЯми благовещениЯ, кроваво-красными цветами
ѓолгофы и звездами возложениЯ венца. Ћн медленно проходил аллеи, исполненные
благоуханиЯ, и останавливалсЯ после каждого из пЯтнадцати десЯтков "Ave",
погружаЯсь в таинство, соответствующее им. Ћн переходил от восторженной
радости к печали, а затем к славе -- сообразно тому, как таинства
распадались на три вида: таинства радости, печали и славы. Ћн переживал
тогда в одну минуту несравненную легенду всю целиком, все земное житие девы
Њарии, с улыбками, слезами и конечным торжеством. ‘начала он приобщалсЯ к ее
радости, входЯ в круг пЯти лучезарных таинств, омытых Ясным светом зари. ’о
были: благовещение архангела, плодоносный луч, соскользнувший с небес и
принесший с собою божественную истому беспорочного союза; посещение
…лизаветы в светлое утро надежды, в тот час, когда ЊариЯ впервые ощутила во
чреве своем движение младенца, от которого бледнеют все матери; затем
рождение •риста возле Ясель ‚ифлеема и длиннаЯ вереница пастухов, пришедших
приветствовать божественное материнство; принесение новорожденного во храм
на руках роженицы, котораЯ, еще усталаЯ, уже счастливо улыбалась тому, что
препоручает младенца правосудию божию, заботам ‘имеона-богоприимца и чаЯниЯм
мира. Ќаконец -- €исус, подросший и представший перед книжниками, в кругу
коих встревоженнаЯ мать и находит его, гордЯсь сыном и утешаЯсь. Џосле этого
утра, полного нежного сиЯниЯ, ‘ержу всЯкий раз казалось, что небо внезапно
покрываетсЯ тучами. ’еперь ему приходилось ступать по терниЯм, пальцы его
обдирались от зерен четок, и он сгибалсЯ под ужасом пЯти таинств скорби. ’о
были: жестокие муки Њарии за сына своего в ѓефсиманском

саду, боль, которую она вместе с ним испытывала под ударами бича, раны
от его тернового венца, что, казалось, жгли ее чело, страшное бремЯ
сыновнего креста и горе, подобное смерти, испытанное ею у ног его на
ѓолгофе. ќта необходимость страданиЯ, эти жестокие пытки обожаемой
владычицы, за которую он охотно отдал бы кровь свою, как €исус, каждый раз
вызывали в нем ропот ужаса, и десЯть лет одних и тех же молитв и
благочестивых упражнений не могли подавить его. Ќо зерна четок все
перекатывались под пальцами, во тьме распЯтиЯ возникал внезапный просвет, и
радостным вольным светилом небесным вспыхивала ослепительнаЯ слава последних
пЯти таинств. ЊариЯ, преображеннаЯ, пела хвалу воскресению, торжеству над
смертью, вечной жизни; простерши руки, охваченнаЯ восторгом, она
присутствовала при торжестве своего сына, возносЯщегосЯ на небо посреди
золотых, окаймленных пурпуром облаков; она собирала вокруг себЯ апостолов и,
как в день беспорочного зачатиЯ, вновь вкушала пламЯ духа любви, нисходЯщего
в Языках пламени; затем ее самое уносил на небо ангельский хор на
белоснежных крылах и бережно, точно киот, помещал среди блеска небесных
престолов; и там в знак вышней славы, в таком ослепительном блеске, что он
затмевал солнце, бог венчал ее звездами с тверди небесной. „лЯ выражениЯ
страсти существует немного слов. Ѓормоча вереницу из полутораста "Ave", ‘ерж
ни разу не повторЯлсЯ. Ћднообразное нанизывание одних и тех же, постоЯнно
повторЯвшихсЯ слов походило на непрестанное признание в любви и всЯкий раз
приобретало все новое и более глубокое значение. Ћн останавливалсЯ, он без
конца изъЯснЯлсЯ при помощи этой единственной латинской фразы и как бы
познавал Њарию все ближе; когда же последнее зерно четок проходило через его
пальцы, он чувствовал, что изнемогает при мысли о приближении разлуки.
Њного раз юноша проводил так целые ночи, по двадцать раз заново начинаЯ
вереницы "Ave" длЯ того, чтобы отдалить минуту расставаниЯ со своей дорогой
владычицей. ‡анималсЯ день, а он все еще шевелил губами. "ќто луна,--
говорил он, обманываЯ самого себЯ,-- затмевает своим светом звезды".
Ќаставникам приходилось бранить его за эти бодрствованиЯ по ночам, после
которых он казалсЯ таким разбитым и бледным, точно потерЯл много крови.
„олгое времЯ на стене его кельи висела цветнаЯ гравюра "‘ердце пресвЯтой
богоматери": мадонна, светло улыбаЯсь, приоткрыв корсаж, указывала на
кроваво-красное отверстие в своей груди, где в венке из белых роз горело ее
сердце, пронзенное мечом. Њеч этот приводил его в отчаЯние; он возбуждал в
нем невыразимый ужас перед страданием женщины, одна мысль о котором выводила
его из благочестиво-

го послушаниЯ. € он стер изображение меча, оставив на картине лишь
пылающее сердце в венке, точно рвущеесЯ навстречу ему. € тогда-то он
почувствовал себЯ любимым. ЊариЯ отдавала ему свое сердце, свое живое
сердце, бившеесЯ в ее груди, источаЯ по капле розовую кровь. € теперь он был
полон уже не восторженным благочестием, а чем-то более чувственным --
бесконечной нежностью, заставлЯвшей его во времЯ молитвы перед гравюрой
благоговейно простирать руки навстречу этому сердцу, исторгавшемусЯ из
беспорочной груди. Ћн видел это сердце, он слышал его биение. Ћн был любим:
это сердце билось длЯ него! ‚се существо его как будто безумело от жажды
поцеловать это сердце, растворитьсЯ в нем и покоитьсЯ рЯдом с ним в этой
отверстой груди. Ћна любила его горЯчо и в самой вечности хотела иметь его
постоЯнно возле себЯ, при себе. …е любовь была действенной; она всегда была
занЯта им, всегда следовала за ним, охранЯЯ его от малейших измен. Ћна
любила его нежнее, чем все женщины вместе взЯтые, любовью светлой, глубокой
и бесконечной, как небо. ѓде мог бы он найти себе возлюбленную, столь
желанную? Љакую земную ласку можно было сравнить с этим дыханием девы Њарии,
которое повсюду овевало его? Љакую жалкую земную свЯзь, какое нечистое
наслаждение можно было положить на чашу весов, когда на другой чаше покоилсЯ
этот вечный цвет желаниЯ, постоЯнно распускающийсЯ и никогда не увЯдающий? €
из уст его подымалсЯ, точно облако фимиама, "Magnificat" ¹. Ћн
пел ликующую песнь Њарии, трепетавшей от радости при приближении небесного
супруга. Ћн славословил господа, низвергающего владык с их тронов, который
посылал ему мадонну, ему, бедному, сирому ребенку, умиравшему от любви на
ледЯном полу своей кельи.
€ когда он все отдавал деве Њарии -- свое тело и душу, свои земные и
духовные блага, когда он в конце молитвы представал перед ней нагим и
нищим,--тогда из его опаленных уст вырывались акафисты свЯтой деве, с их
повторными, настойчивыми и пламенными призывами, воззваниЯми о небесной
помощи. …му чудилось, что он постепенно преодолевает лестницу устремлениЯ и
при каждом ударе сердца всходит на новую ступень. ‘начала он называл Њадонну
-- свЯтою. ‡атем он именовал ее матерью пречистою, пренепорочною, благостною
и благолепною. “двоив порыв своей любви, он шестикратно провозглашал ее
девственною, и всЯкий раз уста его точно освежались от произнесениЯ этого
слова "дева", слова, с которым он соединЯл представление о могуществе,
доброте и верности. € по мере того, как сердце юноши возносило его ввысь по
ступенЯм света,
¹ "‚еличит" (лат.).

некий странный голос из самых недр его существа все Явственнее начинал
говорить в нем, распускаЯсь сиЯющим цветом. …му хотелось растворитьсЯ в
благоухании, разлитьсЯ в сиЯнии света, растаЯть в музыкальном вздохе. Ћн
называл ее "зеркалом справедливости", "храмом мудрости", "источником
радости" и видел сам себЯ в этом зеркале побледневшим от восторга, преклонЯл
колени на теплых плитах этого храма и, пьЯнеЯ, пил большими глотками из
этого источника. Ћн готовил ей новые превращениЯ и впадал в подлинное
безумие нежности ради все более и более тесного соединениЯ с нею. Ћна
становилась прелестным сосудом, избранным господом, лоном избраниЯ, где ему
хотелось успокоитьсЯ навеки всем своим существом. –арица небеснаЯ,
окруженнаЯ ангелами, казалась ему мистической розой, дивным цветком,
распустившимсЯ в раю, столь чистым и благоуханным, что он вдыхал его аромат
из низин своего ничтожества с такой радостью, что даже ребра его трещали.
Ћна превращалась последовательно в "золотой дом", в "башню „авида", в "башню
из слоновой "ости", неоценимо роскошную и дорогую, чистоте которой
завидовали лебеди, в высокую, крепкую, круглую башню, которой ему хотелось
коснутьсЯ своими протЯнутыми руками в знак подчинениЯ. Ћна возникала перед
ним на горизонте и была вратами неба, которое проглЯдывало из-за ее плеч,
когда порыв ветра раздвигал складки ее покрывала. Ћна всходила над горой, в
час, когда бледнеет ночь, утреннею звездой, пособницею заблудившихсЯ
путников, зарею любви. € тогда, на этой высоте у него занималось дыхание. Ћн
еще не был пресыщен, но слова уже изменЯли ему, силы его сердца уже не
находили в них выхода, и он мог прославлЯть ее одним лишь титулом: "царица".
Ћн бросал его девЯть раз, как девЯть взмахов кадила. € его песнопение
радостно замирало в кликах конечного торжества: "–арица дев, царица всех
свЯтых, царица, зачатаЯ без греха!" Ћна, по-прежнему недосЯгаемаЯ,
распространЯла вокруг свое сиЯние, а он, поднЯвшись на последнюю ступень,
которой достигают одни только приближенные девы Њарии, на мгновение
оставалсЯ там и терЯл сознание, опьЯненный горним воздухом; он никак не мог
дотЯнутьсЯ до краЯ ее голубого покрова, дабы облобызать его, а уже ощущал,
что катитсЯ вниз, исполненный вечным желанием вновь взобратьсЯ
на эту высоту, вновь испытать это сверхчеловеческое блаженство.
Ќе раз после акафистов деве Њарии, произносившихсЯ хором в церкви,
юноша оставалсЯ с разбитыми коленЯми, с опустошенной головой, точно после
сильного падениЯ! Џо выходе из семинарии аббат Њуре научилсЯ любить свЯтую
деву еще сильнее. Ћн оказывал царице небесной такое страстное поклонение,
что брат Ђрканжиа чуЯл в этом дух ареои. Џо мнению

молодого аббата, деве Њарии предстоЯло спасти церковь путем некоего
великого чуда, от скорого ЯвлениЯ которого возликует землЯ. Ћна была
единственным чудом в наше нечестивое времЯ, голубою дамой, что ЯвлЯлась
маленьким пастушкам, белым ночным видением, проглЯдывавшим меж облаков и
касавшимсЯ краем своего покрова крестьЯнских хижин. Љогда брат Ђрканжиа
грубо спрашивал его, лицезрел ли он ее когда-нибудь, аббат Њуре вместо
ответа лишь улыбалсЯ и плотнее сжимал губы как бы длЯ того, чтобы не выдать
своей тайны. Ќа самом деле он видел ее каждую ночь. Ќо теперь она ЯвлЯлась
ему не в образе сестры -- подруги игр и не в облике прекрасной набожной
девы, нет! Ќа ней было подвенечное платье, белые цветы в волосах, ресницы ее
были полуопущены, и из-под них сверкали взоры, увлажненные надеждой, от
которых вспыхивали его щеки. Ћн Ясно чувствовал, что она приходит именно к
нему, что она ему обещает не медлить долее, что она говорит ему: "‚от и Я,
прими менЯ!". Џо три раза в день, на заре, когда звонили "Angelas", в самый
полдень и в час, когда тихо спускались сумерки, он обнажал голову и
произносил "Ave", оглЯдываЯсь вокруг и спрашиваЯ себЯ, не возвещает ли ему
наконец колокол пришествие Њарии. …му было двадцать пЯть лет. Ћн ожидал ее.
‚ мае месЯце ожиданиЯ молодого свЯщенника были исполнены какой-то
счастливой надежды. Ћн больше не обращал вниманиЯ даже на ворчание ’эзы. Ћн
оставалсЯ так поздно в церкви за молитвой потому, что лелеЯл безумную мысль:
быть может, пресвЯтаЯ дева в конце концов сойдет к нему. €, однако, он
страшилсЯ ее, этой большой золоченой статуи мадонны, походившей на царицу.
ђазличные изображениЯ мадонны он любил разной любовью. ќтот ее образ поражал
аббата, внушаЯ к себе властное уважение. ’о была богородица; у нее было
царственное лицо, широкий стан матери, сильные руки божественной супруги,
несущей €исуса. Ћн воображал ее себе такою посреди небесного дворца,
влачащей среди звезд шлейф своего царского плаща. ’акаЯ мадонна была слишком
недосЯгаема длЯ него. Ћна была столь могущественной, что испепелила бы fro
во прах, если бы удостоила опустить на него свой взор. Ћна была свЯтой
девой, ЯвлЯвшейсЯ к нему в дни, когда он падал духом, той суровой божьей
матерью, котораЯ возвращала его душе мир, показываЯ ему грозное видение раЯ.
‚ тот вечер аббат Њуре больше часа оставалсЯ на коленЯх в пустой
церкви. ‘о сложенными руками, устремив взор на золоченую статую мадонны,
подымавшуюсЯ из зелени, как светило небесное, он старалсЯ обрести в
молитвенном восторге успокоение от посторонних волнений, смущавших его в
течение днЯ. Ќо на этот раз ему не удалось с привычной блаженной легкостью

забытьсЯ в молитве. Њатеринство девы Њарии, как ни было оно преславно и
непорочно, ее округлый стан сформировавшейсЯ женщины, нагой младенец,
которого она держала на руке,-- все это смущало его, казалось ему
продолжением на небе того бьющего через край инстинкта продолжениЯ рода,
который преследовал его на земле с самого утра. Љак виноградники каменистых
холмов, как деревьЯ Џараду, как человеческое стадо Ђрто, дева ЊариЯ несла с
собой расцветание, порождала самую жизнь. Њолитва замирала на его устах, и
он отвлекалсЯ, созерцаЯ то, на что раньше не обращал вниманиЯ в облике
богоматери: мЯгкую волну ее каштановых волос, легкую припухлость подбородка,
размалеванного розовой краской. € тогда она становилась суровее, чем всегда,
дабы уничтожить его блеском своего всемогущества и побудить к продолжению
прерванной молитвы. Ќаконец своей золотой короной, золотым плащом, всем тем
золотом, что превращало деву Њарию в грозную владычицу, она в конце концов
привела его к обычному рабскому самоотречению, и молитва вновь плавно
потекла с его уст, дух же аббата потерЯлсЯ в глубинах привычного длЯ него
обожаниЯ мадонны. ’ак, до одиннадцати часов он спал и вместе бодрствовал,
пребываЯ в экстатическом оцепенении, уже не чувствуЯ своих колен; он был
точно ребенок, которого укачивают в колыбели. Ќо он отдавалсЯ этому
состоЯнию покоЯ, все времЯ ощущаЯ тЯжесть, давившую ему на сердце. –ерковь
позади него постепенно темнела, фитиль лампады обугливалсЯ, и листва
омрачала покрытое лаком лицо пресвЯтой девы.
Љогда часы перед тем, как пробить, оборванно прохрипели, по телу аббата
прошла дрожь. Ћн не почувствовал, как прохлада, воцарившаЯсЯ в церкви,
остудила его плечи. Ќо сейчас он трЯссЯ от холода. Ћн перекрестилсЯ, и
внезапно неожиданное воспоминание нарушило оцепенение полусна. ‡убы его
стучали, и это напомнило ему о ночах, которые он когда-то проводил на
холодном полу своей кельи, простершись перед изображением "‘ердца пресвЯтой
богоматери", когда все тело его била лихорадка. Ћн с трудом поднЯлсЯ,
недовольный собою. Ћбычно он покидал алтарь с успокоенной плотью, ощущаЯ
нежное дыхание девы Њарии на своем челе. Ќо в эту ночь, взЯв лампу, чтобы
осветить путь в свою комнату, он ощутил шум в висках. ‡начит, молитва не
подействовала; после краткого облегчениЯ жар, с самого утра снедавший его
сердце, теперь охватил его мозг. „ойдЯ до двери ризницы, аббат перед тем,
как выйти, обернулсЯ и машинально поднЯл светильник, чтобы в последний раз
взглЯнуть на мадонну. Ћна была погружена во мрак, спускавшийсЯ с балок
потолка, и всЯ потонула в зелени,
сквозь которую просвечивал один только золотой крест на венце ее.

XV
Љомната аббата Њуре, расположеннаЯ в углу церковного дома, была
просторным покоем, освещавшимсЯ с двух сторон огромными квадратными окнами.
Ћдно из них выходило на скотный двор „езире, другое -- на деревню Ђрто, с
видом на долину, холмы и широкий горизонт. Љровать, затЯнутаЯ желтым
пологом, комод орехового дерева, три соломенных стула -- все это терЯлось
под высоким потолком, державшимсЯ на оштукатуренных балках. Ќемного затхлый,
терпкий запах, свойственный старым деревенским постройкам, подымалсЯ от
красноватого пола, блестевшего, как зеркало. Ќа комоде большаЯ статуэтка,
изображавшаЯ непорочное зачатие, кротко серела меж двух фаЯнсовых горшков,
которые ’эза наполнила белой сиренью.
Ђббат Њуре поставил светильник перед мадонной, на край комода. Ћн
чувствовал себЯ настолько дурно, что решил развести огонь; сухие виноградные
лозы лежали тут же наготове. Ћн так и осталсЯ у огнЯ и со щипцами в руках
наблюдал за горЯщими головнЯми. ЏламЯ озарЯло его лицо, он ощущал глубокое
молчание заснувшего дома. ‚ ушах у него шумело само безмолвие, и в конце
концов из него стали возникать Явственные шепоты. Њедленно, но неотразимо
голоса овладевали им и усиливали тревогу, котораЯ не раз в продолжение днЯ
заставлЯла его сердце сжиматьсЯ. Ћткуда взЯлась такаЯ тоска? —то за
неведомое смЯтение медленно росло в нем, сделавшись, наконец, нестерпимым?
Ќе согрешил ли он? Ќет, он и сегоднЯ казалсЯ себе точно таким же, каким был
по выходе из семинарии; он сохранил всю пламенность веры и осталсЯ столь
стойким пред мирскими соблазнами, что, шествуЯ среди людей, не
видел никого, кроме бога.
€ ему представилось, будто он все еще находитсЯ в своей келье поутру, в
пЯть часов, когда надо подыматьсЯ с постели. „ежурный дьЯкон проходит и
ударЯет палкою в его дверь с уставным возгласом:
-- Benedicamus Domino ¹.
-- Deo gratias! -- отвечает он, едва проснувшись, с еще заспанными
глазами.
Ћн соскакивал на узенький коврик, умывалсЯ, убирал постель, подметал
комнату, наливал свежую воду в кувшин. …жась от пробегавшего по коже
утреннего холодка, он с удовольствием выполнЯл эти простые обЯзанности. Ћн
слышал, как на платанах во дворе одновременно с ним пробуждались воробьи,
как они шумно хлопали крыльЯми и чирикали. € ему казалось, что они молЯтсЯ
на свой лад. ‡атем он спускалсЯ в
1 Ѓлагословим во имЯ господа (лаг.),

зал благочестивых размышлений и после молитвы оставалсЯ там еще с
полчаса на коленЯх, размышлЯЯ над мыслью €гнатиЯ ‹ойолы: "ЉакаЯ польза
человеку в том, если он покорит вселенную, душу же свою погубит?" ’о была
благодатнаЯ почва длЯ добрых намерений, ибо эта мысль приводила его к отказу
от всех благ земных и возвращала к часто лелеемой им мечте о житии в
пустыне, единственным богатством которой было бы безбрежное синее небо.
Њинут через десЯть колени его начинали неметь на каменном полу и так болели,
что мало-помалу он впадал в полное оцепенение и в этом экстатическом
состоЯнии видел себЯ великим завоевателем, властелином громадного царства,
который срывает с себЯ корону, ломает свой скипетр, попирает ногами
неслыханные сокровища -- сундуки с золотом, груды алмазов, шитые
драгоценными каменьЯми ткани -- и отправлЯетсЯ в глубь ”иваиды, облачившись
во власЯницу, раздиравшую ему кожу на спине. Ќо обеднЯ отвлекала его от этой
игры воображениЯ, которую он переживал как возвышенную действительность, как
нечто, случившеесЯ с ним самим во времЯ оно. Ћн причащалсЯ, пел с большим
усердием полагающиесЯ псалмы, не слыша ничьего голоса, кроме своего
собственного, такого кристально чистого и Ясного, что ему мнилось, будто он
достигает ушей самого господа. ‚озвращаЯсь к себе в келью, он ступал на
каждую ступеньку, как рекомендуют св. Ѓонавентура и св. ”ома Ђквинский; он
шел медленно, с сосредоточенным видом, слегка склонив голову и находЯ
невыразимую радость в том, что исполнЯет малейшие предписаниЯ отцов церкви.
Ќаступало времЯ завтрака. ‚ трапезной гренки, вытЯнувшиесЯ в рЯд вместе со
стаканами белого вина, приводили его в восхищение; аппетит у него был
хороший, нрав веселый; он говаривал, например, что вино -- добрый
христианин: это было весьма смелым намеком на то, что эконом будто бы
подливает воду в бутылки. ќто не мешало ему входить в класс уже с серьезным
видом. Ћн делал заметки у себЯ на коленЯх, пока наставник, опершись руками о
кафедру, говорил на вульгарной латыни, времЯ от времени вставлЯЯ французское
слово, когда не мог подобрать нужного латинского выражениЯ. ‚озникали споры;
воспитанники приводили аргументы на каком-то странном жаргоне, но никто не
смеЯлсЯ. ‡атем, в десЯть часов, минут двадцать читали свЯщенное писание.
’огда он отправлЯлсЯ за свЯщенной книгой в богатом переплете, с золотым
обрезом. ЏрикладывалсЯ к ней с особым благоговением и с непокрытой головой
читал из нее тексты, крестЯсь каждый раз, когда ему встречались имена
€исуса, Њарии и €осифа. Ќаступало времЯ вторичных благочестивых размышлений.
’огда он снова преклонЯл колени, но на более продолжительный срок, чем
ранним утром: ради любви к богу он был готов

на любые телесные лишениЯ. Ћн старалсЯ ни на секунду не присаживатьсЯ
на пЯтки. ќтот искус он смаковал в течение трех четвертей часа, силЯсь
открыть в себе грехи, и доходил до того, что считал себЯ осужденным на
гибель только за то, что забыл накануне вечером приложитьсЯ к двум
изображениЯм мадонны на своем нарамнике, или же за то, что заснул на левом
боку. ’о были ужасные проступки, искупить которые ему хотелось непрерывным
стоЯньем на коленЯх до самого вечера;
то были вместе с тем счастливые длЯ него проступки, ибо они занимали
его ум, и без них он не знал бы, чем наполнить свою невинную душу,
усыпленную непорочной жизнью, которую он вел. ‚ трапезную он входил с
облегченной душой, будто снЯв с груди своей тЯжесть настоЯщего преступлениЯ.
„ежурные семинаристы с засученными рукавами рЯс и с повЯзанными у поЯса
синими бумазейными передниками разносили суп с вермишелью, вареную говЯдину,
нарезанную тоненькими ломтиками, и порции баранины с фасолью. ‚оцарЯлось
прожорливое молчание, сопровождаемое страшным чавканьем и ожесточенным
стуком вилок; семинаристы завистливо поглЯдывали на большой стол в виде
подковы, где надзиратели ели более нежное мЯсо и пили более тонкое вино. ‚
это времЯ глухой голос какого-нибудь крестьЯнского малого, обладателЯ
здоровых легких, бубнил без точек и запЯтых, покрываЯ шумное сопенье
обедающих, какой-нибудь благочестивый текст: письмо миссионера, послание
епископа или статью из церковного журнала. Ћн слушал, поглощаЯ обед. Ћтрывки
полемических статей, рассказы о далеких странствиЯх удивлЯли и даже пугали
его, раскрываЯ перед ним кипение жизни по ту сторону семинарской ограды,
безмерные горизонты, о которых он никогда и не помышлЯл. ‚о времЯ еды ударом
трещотки возвещалось начало рекреации. „вор был посыпан песком; летом восемь
развесистых платанов отбрасывали прохладную тень. ‚доль южной стороны двора
тЯнулась стена высотою в пЯть метров, утыканнаЯ сверху осколками бутылок; за
нею лежал Џлассан, но со двора семинарии был виден лишь верх колокольни св.
Њарка -- короткаЯ каменнаЯ игла, врезавшаЯсЯ в голубое небо. Џо этому двору
он медленно прохаживалсЯ из конца в конец с группой товарищей; они шли ссе в
рЯд; каждый раз, двигаЯсь по направлению к стене, он глЯдел на эту
колокольню, воплощавшую длЯ него весь город, всю землю под вольным летом
облаков. “ подножиЯ платанов образовывались шумные кружки. Џо углам
уединЯлись по двое друзьЯ, за которыми зорко следил из-за занавесок окна
какой-нибудь надзиратель. Ќекоторые затевали игры в мЯч и в кегли, мешаЯ
спокойным игрокам в лото, полулежавшим на земле, уткнувшись в свои карты,
которые то и дело засыпал песком слишком сильно кинутый шар или мЯч. ‡вонил
колокол, шум

стихал, с платанов поднималась целаЯ туча воробьев. “ченики, еще
запыхавшись, отправлЯлись на урок церковного пениЯ и стоЯли, скрестив руки и
понурив головы. ‘ерж заканчивал свой день в мире и покое; он возвращалсЯ в
класс; в четыре часа снова трапезовал и опЯть совершал неизменную прогулку
лицом к шпилю колокольни св. Њарка; ужинал среди такого же чавканьЯ
челюстей, под такой же грубый голос, оканчивавший дневное чтение; затем
вновь отправлЯлсЯ в часовню, читал вечерние молитвы и ложилсЯ спать в
четверть девЯтого, предварительно окропив постель свЯтой водою длЯ
предохранениЯ себЯ от дурных снов.
‘колько таких чудесных дней провел он в древнем монастыре старого
города Џлассана, исполненном вековечным духом благочестиЯ! –елых пЯть лет
дни следовали за днЯми и текли, словно тихое журчанье прозрачного потока. ‚
этот час он припоминал множество мелочей и приходил от них в умиление. …му
вспоминались его первые духовные одежды, которые он покупал вместе с
матерью: две рЯсы, два поЯса, шесть пар брыжей, восемь пар черных чулок,
стихарь, треуголку. Љак билось его сердце в тот тихий октЯбрьский вечер,
когда затворилась за ним дверь семинарии! Ћн вступил туда в возрасте
двадцати лет, по окончании коллежа, влекомый потребностью веры и любви. € со
следующего же днЯ уже ничего не помнил из прошлого, будто забывшись сном в
недрах этого большого безмолвного дома. Џеред ним вновь предстала узкаЯ
кельЯ, где он провел свои два года философского класса,-- нечто вроде
кабинки, всю мебель которой составлЯли кровать, стол и стул. ќто помещение
было отделено от соседних плохо сколоченной перегородкой. ѓромадный зал был
разгорожен на пЯтьдесЯт таких келий. ‡атем он увидел свою комнатку
богословского класса, в которой прожил три следующих года; она была
просторнее, в ней помещались кресло, туалетный стол, книжный шкаф. Ћ,
счастливаЯ обитель, где он так сладко грезил, полный веры! ‚доль бесконечных
коридоров, вдоль каменных лестниц у него были заветные уголки: здесь его
осенЯли внезапные откровениЯ и нечаЯнные радости. ‘ высоких потолков
доносились голоса ангелов-хранителей. Ќе было такой половицы в залах зданиЯ,
камнЯ в его стенах, ветки на платанах, которые не говорили бы ему о
наслаждении, доставлЯемом созерцательной жизнью, о радостЯх умилениЯ, о
длительной поре посвЯщениЯ, о ласках неба, даруемых за самоотречение,--
словом, о счастии божественной первой любви. ’о, пробуждаЯсь, он видел живое
сиЯние, купавшее его в своих радостных лучах. ’о вечером, прикрыв двери
своей кельи, он ощущал теплые руки, обвивавшиесЯ вокруг его шеи с такой
нежностью, что он терЯл сознание; когда он приходил в себЯ, то оказывалось,
что он лежит на полу и громко ры-

дает. €ной раз -- чаще всего под сводом притвора часовни -- ему даже
случалось ощущать, как чьи-то гибкие руки обнимают его стан, возносЯт его
над землей. ‚ такие минуты вое небо принимало в нем участие, окружало его
неотступным вниманием, вкладывало в малейшие его поступки, в удовлетворение
самых обыденных его потребностей особый смысл, восхитительный аромат, от
которого одеЯние его и даже сама кожа, казалось, навсегда сохранЯли смутное
благоухание. Ћн вспоминал также прогулки по четвергам. ‚ два часа днЯ
отправлЯлись куда-нибудь на лоно природы, за лье от Џлассана. —аще всего шли
на берег ‚ьорны, на луг, окаймленный ивами, склонЯвшими ветви над убегавшей
лентой воды. Ќо он, собственно, не замечал ничего -- ни больших желтых
полевых цветов, ни ласточек, которые умудрЯлись пить на лету, едва касаЯсь
крылами поверхности реки. „о шести часов он и его товарищи, разбившись на
группы, либо хором читали под ивами канон богородицы либо на два голоса
бормотали "Њалый часослов" -- необЯзательный требник длЯ юных
семинаристов...
ЏереворачиваЯ головни, аббат Њуре улыбнулсЯ. ‚ прошлом своем он не
находил ничего, кроме великой чистоты и совершенного послушаниЯ. Ћн походил
на лилию, благоухание которой восхищало его наставников. Ћн не мог вспомнить
за собой ни одного дурного поступка. Ќикогда он не злоупотреблЯл свободой
прогулок, во времЯ которых оба надзирателЯ уходили, бывало, поболтать к
свЯщеннику по соседству, не курил где-либо за забором, не распивал пива с
кем-нибудь из приЯтелей. Ќикогда он не прЯтал романов под сенник; никогда не
запирал бутылок с анисовой водкой в Ящик своего ночного столика. „олгое
времЯ он даже и не подозревал о грехах, совершавшихсЯ вокруг него: о куриных
крылышках и пирожках, которые контрабандой приносились во времЯ поста; о
греховных письмах, доставлЯвшихсЯ служителЯми; о непристойных беседах,
которые велись вполголоса где-нибудь по углам двора. Ћн заливалсЯ горючими
слезами в тот день, когда обнаружил, что из его товарищей мало кто любит
господа бога ради него самого. ‘реди семинаристов были крестьЯнские сыновьЯ,
решившие стать свЯщенниками из боЯзни рекрутчины; затем были ленивцы,
мечтавшие о занЯтии, которое позволЯло бы им жить •в праздности; были и
честолюбцы, которые грезили наЯву о жезле и митре епископа. Ђ он, обнаружив
у самого подножиЯ алтарей столько суетных и грЯзных мирских помыслов, только
еще глубже ушел в самого себЯ, еще полнее посвЯтил себЯ служению богу, дабы
утешить его в небрежении, в каком его оставлЯли другие.
Њежду прочим, аббат вспомнил, что однажды в классе он заложил ногу за
ногу. Љогда профессор сделал ему замечание,

он покраснел, как рак, будто совершил нечто непристойное. Ћн был одним
из лучших учеников, не вступал в споры, все тексты заучивал наизусть. Ћн
доказывал вечное существование бога текстами из свЯщенного писаниЯ,
изречениЯми отцов церкви и единодушным согласием по этому поводу всех
народов земли. ’акого рода умозаключениЯ исполнЯли его непоколебимой
уверенности. ‚ первом философском классе он так прилежно работал над курсом
логики, что профессор остановил его замечанием, что самые ученые вовсе не
ЯвлЯютсЯ самыми свЯтыми. Џоэтому на втором году он отнессЯ к изучению
метафизики лишь как к предписанному уставом занЯтию, весьма мало значащему
среди прочих ежедневных обЯзанностей. “ него поЯвилось презрение к науке; он
желал оставатьсЯ невеждою, дабы сохранить смирение веры. Џозднее, в
богословском классе, он изучал "€сторию церкви" ђорбаше только из
послушаниЯ; он дошел лишь до аргументов ѓуссе и до "Ѓогословского
наставлениЯ" Ѓувье, не осмеливаЯсь даже вникнуть в рассуждениЯ Ѓелармина,
‹игори, ‘юареса и св. ”омы Ђквинского. Ћдно только свЯщенное писание
приводило его в восторг. ‚ нем находил он вожделенное знание, повесть о
бесконечной любви, и этого одного было уже достаточно длЯ поучениЯ людей
благонамеренных. Ћн принимал на веру толкованиЯ своих учителей и
довольствовалсЯ ими, возлагаЯ на наставников всю заботу критического
рассмотрениЯ и не нуждаЯсь сам в этих ухищрениЯх длЯ того, чтобы любить; он
обвинЯл книги в том, что они крадут времЯ, принадлежащее молитве. …му
удалось даже позабыть то, чему он выучилсЯ за годы, проведенные в коллеже.
Ћн больше ничего не знал и был воплощением кротости, словно малое дитЯ,
которое заставлЯют лепетать догмы катехизиса.
’ак, шаг за шагом, дошел он до рукоположениЯ. ’ут воспоминаниЯ стали
теснитьсЯ одно за другим, трогательные, все еще полные не успевшей остыть
небесной радости. €з года в год он все больше приближалсЯ к богу. Ћн
праведно проводил каникулЯрное времЯ у одного из дЯдей, ежедневно
исповедуЯсь и причащаЯсь два раза в неделю. Ћн сам налагал на себЯ посты;
прЯтал на дне чемодана Ящички с крупной солью и по целым часам
простаивал обнаженными коленЯми на ней. ђекреационные часы он проводил в
часовне или поднималсЯ в комнату к надзирателю, который рассказывал ему
благочестивые и чудесные истории. Ђ когда подходил троицын день, он бывал
свыше всЯкой меры вознаграждаем тем восторженным волнением, которым всегда
охвачены семинарии накануне рукоположениЯ. Ќаступал великий праздник, когда
небо словно раскрывалось, дабы избранные могли поднЯтьсЯ на новую, высшую
ступень. “же за две недели до этого днЯ он сажал себЯ на хлеб и на воду. Ћн
задвигал шторы на окне, чтобы не отвлекатьсЯ

более даже дневным светом, и, простершись ниц во мраке, умолЯл €исуса
принЯть его жертву. ‚ последние четыре днЯ им овладевала тревога и
мучительные сомнениЯ в себе, заставлЯвшие его вскакивать среди ночи с
кровати, бежать и стучать в дверь к какому-нибудь постороннему семинарии
свЯщеннику, доживавшему свои дни на покое, к какому-нибудь кармелиту, часто
даже к обращенному протестанту, о жизни которого ходили легенды. € ‘ерж
начинал тогда прерывающимсЯ от рыданий голосом длинную-длинную исповедь всей
своей жизни. ’олько полное отпущение грехов успокаивало и освежало его,
будто омовение в купели божественной благодати. ‚ утро великого днЯ он
ощущал себЯ непорочным, и сознание этой непорочности было в нем настолько
сильно, что ему чудилось, будто от него исходит сиЯние. ‘еминарский колокол
звонил с кристальной чистотой, благоухание июнЯ, запахи цветущих
кустарников, резеды и гелиотропа долетали из-за высокой ограды двора. ‚
церкви его ожидали разодетые, взволнованные родственники; женщины даже
рыдали под вуалЯми. ’рогалсЯ в путь крестный ход: дьЯконы, которых
рукополагали в свЯщенники, выступали в золотых ризах; за ними следовали
иподиаконы в орарЯх, послушники и служки в развевающихсЯ стихарЯх, с черными
шапочками в руках. Ћрган гудел, затем изливалсЯ, точно флейта, в радостных
песнопениЯх. ‚ алтаре епископ с жезлом в руке служил с двумЯ канониками
обедню. ‚есь капитул был в сборе; толпились свЯщенники всех приходов. ѓлаза
слепили неслыханнаЯ роскошь одеЯний и пылающее золото, зажженное широким
лучом солнца, падавшим из окна в средней части храма. Џосле чтениЯ
"Ђпостола" начиналось пострижение.
…ще и поныне аббат Њуре вспоминал холодок ножниц, которые отметили его
тонзурой в начале первого года богословского класса. ’огда по телу его
прошла легкаЯ дрожь. Ќо в первый раз тонзура была еще очень мала: кружок не
больше монетки в два су. Ђ позднее, с каждым новым посвЯщением, она все
увеличивалась, пока не увенчала его бледным пЯтном величиною с большую
просфору. Ћрган гудел все тише; кадила качались и нежно позвЯкивали
серебрЯными цепочками, испускаЯ волны белого дыма, который извивалсЯ точно
кружево. € вот он видел себЯ в стихаре, молодым служкою. ђаспорЯдитель
обрЯда подводил его к алтарю. Ћн преклонЯл колено и низко опускал голову,
между тем как епископ золотыми ножницами отрезал у него три прЯди волос
-- одну на лбу и две другие возле ушей. ‘пустЯ год после этого он видел себЯ
снова в церкви среди облаков фимиама: он получал четыре младшие степени. Ћн
шел, ведомый архидиаконом, и запирал с шумом двери главного входа; потом он
раскрывал их снова, дабы пока

зать, что ему поручено стоЯть на страже церкви. Ћн звонил в колокольчик
правой рукой, чем возвещал, что долг его--созывать верующих к богослужению;
потом возвращалсЯ в алтарь, где епископ сообщал ему новые привилегии его
сана: право петь гимны, благословлЯть хлеба, наставлЯть детей в катехизисе,
изгонЯть бесов, прислуживать дьЯкону, возжигать и тушить свечи. ‡атем к нему
приходило воспоминание о следующем посвЯщении, еще более торжественном и
грозном, при звуках того же органа, на сей раз напоминавшего гром ѓосподень.
‚ этот день на плечах его был иподиаконовский орарь, он давал обет вечного
целомудриЯ и трепетал всем телом, несмотрЯ на всю свою веру, при грозном
возгласе епископа: "Accedite" ¹, от которого обратились в бегство
двое из его товарищей, стоЯвших с побледневшими лицами бок о бок с ним. ‚
новые его обЯзанности входило услужать свЯщеннику в алтаре, готовить сосуды,
читать "Ђпостол", вытирать чашу, носить крест во времЯ процессии. €,
наконец, в последний раз он проходил по церкви в очередь с другими, под
лучами июньского солнца. Ќо на этот раз он шел во главе шествиЯ; у поЯса его
был завЯзан стихарь;
на груди перекрещивалась епитрахиль; с плеч ниспадала риза;
почти терЯЯ сознание от великого волнениЯ, он едва различал бледное
лицо епископа, рукополагавшего его в свЯщенники и тройным наложением рук
облекавшего полнотою духовного сана. ЏринесЯ обет церковного послушаниЯ, он
почувствовал себЯ как бы возносЯщимсЯ вверх над плитами каменного пола, в то
времЯ как прелат громким голосом возглашал латинскую фразу: "Accipe Spiritum
sanctum: quorum remiseris peccata, remittuntur eis, et quorum retineris,
retenta sunt" ².
XVI
‚оспоминаниЯ о счастливых днЯх юности вызвали у аббата Њуре нечто вроде
лихорадки. •олода он больше не чувствовал. Ћн положил каминные щипцы,
подошел к постели, будто собираЯсь лечь, потом вернулсЯ, приложил лоб к
оконному стеклу и уставилсЯ во мрак невидЯщими глазами. “ж не болен ли он,
что чувствует такую вЯлость во всем теле, между тем как кровь бурлит в его
жилах? ‚ семинарии с ним дважды случалась подобнаЯ болезнь, какое-то
физическое недомогание, делавшее его крайне несчастным; однажды он даже слег
в постель и сильно бредил. ’ут он вспомнил об одной одержимой;
эту юную девицу брат Ђрканжиа, по его словам, вылечил од-
1 "Џриблизьтесь" (лаг.)'.
² "Џримите дух свЯтый: им же аще разрешите грехи,--
разрешены будут; и им же аще свЯжете,-- свЯзаны будут" (лат.).

ним только крестным знамением, когда она как-то раз упала замертво у
его ног. ќто навело его на мысль о духовных средствах, рекомендованных ему
когда-то одним из его наставников: молитва, общаЯ исповедь, частое
приобщение свЯтым дарам и выбор мудрого духовника, имеющего большое влиЯние
на ум исповедуемого. € вдруг, без всЯкой свЯзи, с поразившею его самого
внезапностью в памЯти аббата Њуре всплыло круглое лицо одного из детских его
товарищей, крестьЯнского мальчика, с восьми лет певшего в хоре; за
содержание его в семинарии платила покровительствовавшаЯ ему дама. ќтот
жизнерадостный малыш постоЯнно смеЯлсЯ и простодушно радовалсЯ тому
небольшому благоденствию, которое даст ему в будущем духовное звание: тысЯча
двести франков жалованьЯ, церковный дом, стоЯщий в глубине сада, подарки,
приглашениЯ на обед и скромные доходы с треб -- от браков, крестин, похорон.
Ћн, должно быть, счастлив теперь в своем приходе.
ЊечтательнаЯ грусть, пришедшаЯ с этим воспоминанием, чрезвычайно
изумила свЯщенника. Ђ он-то сам разве несчастен? ‚едь до этого днЯ он ни о
чем не сожалел, ничего не желал, ничему не завидовал. € даже в это
мгновение, вопрошаЯ себЯ, он не находил ничего, что могло по-настоЯщему быть
причиной горечи. Ћн был все тем же, думалось ему, что и в первые дни своего
свЯщеннослужениЯ, когда обЯзательство читать требник в назначенные часы
заполнЯло все его времЯ непрерывной молитвой. ‘ той поры уже протекли
недели, месЯцы и годы, а он ни разу не предавалсЯ дурным мыслЯм. …го
нисколько не мучило сомнение; он повергалсЯ во прах пред тайнами, которых не
мог постичь, и с легкостью приносил в жертву свой разум, ибо презирал его.
Џо выходе из семинарии его обуЯла радость, когда он заметил, насколько он
отличен от других людей теперь он и ходил не так, как они, и иначе держал
голову;
все жесты, слова и ощущениЯ у него были особенными. Ћн чувствовал себЯ
более женственным, более близким к ангелам, освобожденным от своего пола, от
своей мужской сущности. Ћн почти гордилсЯ тем, что принадлежит к особой
разновидности человеческой породы, что он взращен длЯ бога и старательно
очищен от человеческой грЯзи ревнивым воспитанием души. …му казалось, будто
в течение долгих лет он пребывал в свЯтом елее, приготовленном по уставному
чину, который пропитал всю его плоть началами благодати. Ќекоторые из его
органов постепенно отмерли, как бы растворились; его члены и мозг оскудели
материей и обогатились духом -- тонким воздухом, который его порою опьЯнЯл,
кружа голову, будто у него из-под ног внезапно уходила землЯ. ‚ нем
проЯвлЯлись страх, наивность, чистота девочки, воспитанной в монастыре. €ной
раз он говорил с улыбкой, что так и осталсЯ ребенком, и воображал,

что у него сохранились те же чувства, мысли и суждениЯ, что и в раннем
детстве. …му казалось, что в шесть лет он уже знал господа бога ничуть не
хуже, чем в двадцать пЯть; молЯсь, он пользовалсЯ теми же интонациЯми и
испытывал ребЯческую радость в том, чтобы складывать руки точь-в-точь, как
положено. Њир представлЯлсЯ ему совсем таким же, каким он представлЯлсЯ ему
тогда, когда мать еще водила его гулЯть за ручку. Ћн родилсЯ свЯщенником и
вырос свЯщенником. Љогда он обнаруживал перед ’эзою грубое неведение жизни,
та поражалась и, пристально поглЯдев на него, замечала вслух со странной
усмешкой, что он "достойный братец барышни „езире". ‡а всю жизнь ему
довелось испытать только одно потрЯсение своей стыдливости. ќто было в
последние полгода его пребываниЯ в семинарии, на полдороге между диаконатом
и саном свЯщенника. …му дали прочесть сочинение аббата Љессона, ректора
семинарии в ‚аленсе: "De rebus venereis ad usum confes-sariorum" 1. Ћн
окончил его чтение с ужасом и рыданиЯми. ќта ученаЯ казуистика порока,
выставлЯвшаЯ напоказ всю человеческую мерзость и доходившаЯ до описаниЯ
самых чудовищных и противоестественных страстей, своей отвратительной
грубостью оскорбила целомудрие его тела и духа. Ћн почувствовал себЯ навеки
оскверненным, как новобрачнаЯ, только что посвЯщеннаЯ во все неистовства
любви. Ћн роковым образом возвращалсЯ к этим постыдным вещам всЯкий раз, как
исповедывал. …сли темнота догматов, обЯзанности свЯщеннического сана, полный
отказ от собственной воли, если все это оставлЯло дух его Ясным и счастливым
в сознании того, что он --только дитЯ божье, то, помимо своей воли, он
испытывал некое волнение плоти от тех непристойностей, до которых ему
приходилось касатьсЯ; где-то в глубине своего существа он смутно ощущал
какое-то несмываемое пЯтно, которое когда-нибудь могло вырасти и покрыть его
грЯзью.
‚далеке, за ѓарригами, всходила луна. Ђббата сжигала лихорадка. Ћн
открыл окно и облокотилсЯ на подоконник, подставлЯЯ лицо ночной свежести. Ћн
хорошенько не знал, в какой именно час его охватило недомогание, однако
отчетливо помнил, что поутру, служа обедню, он был совершенно покоен и
здоров. „олжно быть, он заболел позднее, то ли от долгого пребываниЯ на
солнцепеке, то ли под дрожащими деревьЯми сада Џараду, то ли в духоте
владений „езире. € он пережил в мыслЯх весь день.
ЏрЯмо перед ним простиралась обширнаЯ равнина, казавшаЯсЯ под бледными
косыми лучами луны еще мрачнее, чем обычно. ’ощие оливковые и миндальные
деревьЯ серели пЯтна
' "Ћ делах любовных -- длЯ сведениЯ исповедников" (лат.)

ми среди нагромождениЯ высоких утесов, вплоть до темной линии холмов на
горизонте. €з тьмы выступали неЯсные тени-- изломанные грани гор, ржавые
болота, в которых отражались казавшиесЯ красными звезды, белые меловые
склоны, походившие на сброшенные женщиной одежды, открывавшие ее тело,
погруженное во мрак и дремавшее в углублениЯх почвы. Ќочью эта пылающаЯ
землЯ казалась охваченной какой-то странной страстью. Ћна спала,
разметавшись, изогнувшись, обнажившись, широко раскинув свои члены. ‚о тьме
слышались тЯжелые жаркие вздохи, доносились крепкие запахи вспотевшей во сне
женщины. Љазалось, мощнаЯ Љибела, запрокинувшись на спину и подставив живот
и грудь лунным лучам, спит, опьЯненнаЯ жаром днЯ, и все еще грезит об
оплодотворении. ‚ стороне, вдоль ее огромного тела, шла дорога в Ћливет, и
она представлЯлась аббату Њуре бледной ленточкой, котораЯ вилась, точно
развЯзавшийсЯ шнурок от корсета. …му чудилось, что брат Ђрканжиа задирает
юбки девчонкам и сечет их до крови, что он плюет в лицо взрослым девушкам и
от монаха несет запахом козла, которому не дано удовлетворить свою похоть.
Ћн видел, как ђозали смеетсЯ исподтишка с видом блудливого животного, а
дЯдюшка Ѓамбус швырЯет ей в поЯсницу комьЯ земли. Ќо в это времЯ он был,
видимо, еще совсем здоров, утреннее солнце чуть пригревало ему затылок. Ћн
только чувствовал за спиной какой-то смутный трепет, глухой голос жизни,
неЯсно доносившийсЯ до него с самого утра, начинаЯ с половины обедни, когда
солнце вошло в церковь сквозь разбитые окна. Ќикогда еще окружающаЯ природа
не волновала его так, как волновала теперь, в этот ночной час -- своей
гигантской грудью, своими мЯгкими тенЯми, блеском своей благовонной кожи,
всей этой наготой богини, едва прикрытой серебрЯной кисеею луны.
Њолодой свЯщенник опустил глаза и посмотрел на селенье Ђрто. Ћно спало
тЯжким томительным сном, каким спЯт усталые крестьЯне. Ќе видно было ни
одного огонька. „омишки казались черными кучами, в которые врезались белые
полоски поперечных переулков, наполненных лунным светом. „аже собаки, должно
быть, храпели на пороге запертых дверей. Ќе наслали ли эти люди на церковный
дом какой-либо отвратительной заразы? Ћн слышал позади себЯ тЯжелое дыхание,
и от приближениЯ его ему становилось тоскливо и тревожно. ’еперь до его
слуха доносилось нечто, напоминавшее топот стада, с земли поднималось облако
пыли, пропитанное испарениЯми животных. …го утренние мысли возвращались к
нему: он снова думал об этой горсти людей, казалось, вновь начинавших
историю рода человеческого и прораставших среди облысевших скал подобно
семенам чертополоха, занесенным сюда

ветром. …му чудилось, что он присутствует при медленном возникновении
нового племени. Љогда он был ребенком, ничто его так не удивлЯло и не
устрашало, как мириады насекомых, которые копошились в расщелине, когда он
приподнимал какой-нибудь мокрый камень. „аже в глубине мрака, даже
погруженные в сон, жители Ђрто тревожили его своим дыханьем:
оно веЯло в воздухе, и он им дышал! ‹учше бы под его окном громоздились
одни только голые скалы! ‘еление было недостаточно мертво; соломенные крыши
вздымались точно груди;
скважины дверей пропускали вздохи, легкий треск, полное скрытой жизни
безмолвие и обнаруживали в этой Яме кишение плодоносных сил, убаюканных
ночной темнотою. Ќесомненно, тошноту в нем вызывал уже один их запах. Ћднако
он ведь и прежде вдыхал тот же самый запах, и ему достаточно было лишь
молитвы, чтобы от него избавитьсЯ.
‚иски его вспотели, и он распахнул другое окно: быть может, там воздух
свежее? ‚низу, налево, простиралось кладбище и темнел высокий ствол
"Џустынника", тень от которого совсем не колебалась. Ќи малейшего ветерка. ‘
соседнего луга доносилсЯ аромат скошенного сена. ‚ысокаЯ сераЯ стена церкви,
кишевшаЯ Ящерицами, поросшаЯ левкоем, нежилась в прохладе лунного света;
блестело только одно из широких окон, и стекла его походили на стальные
пластины. ‘пЯщаЯ церковь в тот час жила, должно быть, лишь непостижимой
жизнью бога в свЯтых дарах, запертых в дарохранительнице. Ћн стал думать о
желтом пЯтне лампады, боровшейсЯ с темнотою, и его охватило желание еще раз
спуститьсЯ в этот не знающий скверны полумрак церкви в надежде найти там
облегчение от головной боли. …го, однако, удержал какой-то необъЯснимый
страх. ‚незапно, устремив глаза на эти стекла, отражавшие лунный свет, он
вообразил себе, что церковь осветилась изнутри пламенем раскаленной печи,
блеском адского торжища, в котором закружились и месЯц май, и растениЯ, и
животные, и девушки из Ђрто, бешено хватавшиесЯ своими обнаженными руками за
ветви деревьев. Џотом, наклонившись, он увидел под собой черный и дымЯщийсЯ
скотный двор „езире. Ћн не различал Ясно ни клеток с кроликами, ни куриных
насестов, ни утиного домика. ‚се сливалось в одну зловонную массу и спало,
распространЯЯ вокруг себЯ то же зараженное дыхание. €з-под дверей конюшни
просачивалсЯ едкий запах козы; поросенок опрокинулсЯ на спину и жирно храпел
возле пустой миски. €з медной глотки большого красноперого петуха Ђлександра
вырвалсЯ страстный крик, и на него один за другим откликнулись вдали все
петухи селеньЯ.
€ тут аббат Њуре неожиданно вспомнил все. ‹ихорадка, продолжавшаЯсЯ и
теперь, охватила его впервые на скотном

дворе „езире, когда он глЯдел на еще теплых от сидениЯ на Яйцах кур и
кроличьих самок, раздиравших себе шкурку на брюхе. Ћн Явственно ощутил на
своей шее чье-то дыхание и даже обернулсЯ, стараЯсь разглЯдеть, кто это
дышит ему з затылок. € ему вспоминалась Ђльбина, выбежавшаЯ из Џараду,
хлопнув дверью, сквозь которую перед ним промелькнуло видение очарованного
сада. ‡атем он вспомнил, как она мчалась вдоль бесконечной стены, следуЯ за
катЯщимсЯ кабриолетом и разбрасываЯ по ветру листьЯ берез, точно воздушные
поцелуи. Ћн вспомнил также, как в сумерках она смеЯлась над проклЯтиЯми
брата Ђрканжиа, как ее юбки стремительно неслись по дороге, точно облачко
пыли, что кружитсЯ в вечернем воздухе. …й было всего шестнадцать лет; он не
мог забыть ее странного, чуть продолговатого лица; от всего ее существа так
и веЯло вольным воздухом, травами, землею. ‚оспоминание о ней было таким
отчетливым, что он видел сейчас даже маленькую царапину на ее тонком
запЯстье -- розовую царапину на белой коже. Џочему она так смеЯлась, глЯдЯ
на него своими синими глазами? Ћн был подхвачен ее смехом, словно звучной
волной, отдавшейсЯ во всем его теле; он вдыхал эту волну, слышал, как она в
нем дрожала. „а, всЯ его болезнь началась с этого пьЯнЯщего смеха.
‘тоЯ посреди комнаты с раскрытыми настежь окнами, он стучал зубами,
охваченный страхом, закрыв лицо руками. €так, этот день закончилсЯ
воспоминанием о белокурой девушке с чуть продолговатым лицом и синими
глазами. € весь этот день вновь входил сюда, через раскрытые окна. ‚дали
пламенела красноватаЯ почва, словно застыла в страсти утесы, маслины впились
в каменистую землю, виноградные лозы цеплЯлись лапами за краЯ дороги; а
вблизи подымались испарениЯ человеческого тела, доносившиесЯ ветерком из
Ђрто, прелые запахи кладбища, благовоние церковного ладана, смешанное с
раздражающим запахом жирных женских волос; и от всего этого были неотделимы
вонь навоза, парной дух скотного двора, приторное брожение семени. ‚се эти
запахи нахлынули на него сразу такой удушливой, едкой и острой волной, что
он чуть было не задохсЯ. Ћн старалсЯ не слышать их, освободитьсЯ от дурноты.
Ќо вот перед ним вновь возникала Ђльбина. Ћна казалась ему большим цветком,
который вырос и расцвел на этой жирной, удобренной навозом почве, тЯнулсЯ к
солнцу и раскрывал нежный бутон своих белых плеч, цветком, полным такой
радости жизни, что, казалось, он вот-вот отделитсЯ от своего стеблЯ и
прыгнет прЯмо к его устам, обдав его ароматом своего звонкого смеха.
‘вЯщенник вскрикнул. Ћн почувствовал будто ожог на губах. ’очно горЯчий
ключ брызнул и разлилсЯ по его жилам.

€ща прибежища и спасениЯ, он бросилсЯ на колени перед статуэткой
"Ќепорочного зачатиЯ" и, молитвенно сложив руки, закричал:
--Ћ, свЯтаЯ дева из дев, молись за менЯ!
XVII
‘татуэтка "Ќепорочного зачатиЯ" на комоде орехового дерева нежно
улыбалась углами своих тонких губ, обозначенных карминовой полоской. Ћна
была маленькаЯ и совершенно белаЯ. …е белоснежное покрывало, ниспадавшее с
головы до пЯт, было лишь чуть-чуть оторочено золотою нитью. Џлатье все в
длинных прЯмых складках, драпировавшее ее бесполый стан, было застегнуто
наглухо и позволЯло видеть только гибкую шею. Ќи одна прЯдь каштановых волос
не выбивалась из-под покрова. ‹ицо было розовое; глаза Ясные, обращенные к
небу. Ћна складывала свои розовые детские ручки, выставлЯЯ кончики пальцев
из-под складок покрывала, поверх голубого шарфа, который, казалось,
прикреплЯл к ее талии два летучих клочка лазури. Ћна не обнажала никаких
женских прелестей, помимо ног, очаровательно голых, попиравших мистический
шиповник. € на этих обнаженных ногах росли золотые розы, точно естественное
цветение пречистой ее плоти.
-- ЏраведнаЯ дева, молись за менЯ!-- в отчаЯнии повторЯл свЯщенник.
ќта мадонна никогда его не смущала. Ћна еще не была матерью; руки ее не
протЯгивали ему €исуса; стан ее не принЯл округлых форм чадородиЯ. Ћна не
была царицей небесной, нисходЯщей в златом венце и в златых одеждах, как
владычица земли, торжественно несомаЯ летЯщими херувимами. ќта мадонна
никогда не ЯвлЯла грозного лика, никогда не говорила с ним как суроваЯ,
всемогущаЯ госпожа, одного созерцаниЯ которой достаточно, чтобы смертные
повергались во прах. Ќет, он осмеливалсЯ и смотреть на нее и любить ее, не
боЯсь смутитьсЯ, взглЯнув на мЯгкий изгиб ее каштановых кудрей. …го умилЯли
в ней и голые ноги -- эти ноги любви, расцветавшие садом целомудриЯ,--
слишком чудесные, чтобы возбуждать желание покрыть их поцелуЯми. Ћна
наполнЯла комнату благоуханием лилий. Ћна сама была серебрЯной лилией в
золотом сосуде, драгоценной, вечной, непогрешимой чистотой. ‚ белом
покрывале, так плотно окутывавшем ее, не было уже ничего земного; лишь
девственное пламЯ пылало своим ровным огнем. ‚ечером, ложась спать, утром,
при пробуждении, он находил ее всегда с одной и той же экстатиче-

ской улыбкой. € он не стеснЯлсЯ сбрасывать с себЯ одежды пред ней, как
перед воплощением своей собственной стыдливости.
-- ЏречистаЯ матерь, честнейшаЯ матерь, матерь-присно-дева, молись за
менЯ! -- пугливо лепетал он, прижимаЯсь к ногам мадонны, будто все еще слыша
за спиною звонкий бег Ђльбины.-- Џрибежище мое, источник радости моей, храм
мудрости моей, башнЯ из слоновой кости, куда Я запер свою чистоту!
Џрепоручаю себЯ твоим непорочным рукам с мольбою принЯть менЯ и укрыть краем
покрова твоего, защитить твоею невинностью, свЯщенной крепостью одеЯниЯ
твоего, дабы никакое плотское дыхание не могло менЯ там настичь. Ќужда моЯ
велика, Я погибаю без тебЯ, Я навсегда буду разлучен с тобою, ежели ты не
протЯнешь мне руку помощи и не унесешь менЯ далеко-далеко, к пылающему
ослепительной белизною жилищу твоему. Ћ, свЯтаЯ дева, зачатаЯ без греха,
молю тебЯ, раствори менЯ в недрах целомудренного покрова снегов, падающего с
пречистой плоти твоей! ’ы еси чудо превечной чистоты. Ћ, родившаЯ от луча,
чей плод, как дивное древо, возрос не от семени! ‘ын твой €исус родилсЯ от
духа божиЯ, а сама ты родилась так, что чрево матери твоей не было
осквернено. € девственность эта, верую, восходит от поколениЯ к поколению, в
беспредельном неведении плоти. Ћ, как сладко жить и возрастать вне
чувственного стыда! ЏлодитьсЯ и множитьсЯ, не подвергаЯсь отвратительной
необходимости плотского греха, от одного лишь прикосновениЯ небесного
лобзаниЯ!
ќтот отчаЯнный призыв, этот вопль чистейшего желаниЯ успокоили молодого
свЯщенника. Њадонна, снежно-белаЯ, с глазами, поднЯтыми к небесам, казалось,
еще нежнее прежнего улыбалась своими тонкими розовыми губами. € он снова
начал растроганным голосом:
-- Љак бы Я хотел быть еще ребенком! ‚сегда оставатьсЯ только ребенком
и идти за тенью одежды твоей. Љогда Я был совсем -- совсем маленький, то,
произносЯ имЯ твое, всегда складывал молитвенно руки. “ менЯ была белаЯ
колыбелька, белое тельце, чистые белые мысли. € Я тогда отчетливо видел
тебЯ, слышал, как ты менЯ зовешь, и шел к тебе, улыбаЯсь, по лепесткам роз.
џ ничего другого не чувствовал, ни о чем другом не помышлЯл и жил так, как
живет цветок у ног твоих. Ћ, зачем становитьсЯ взрослым?! ‚округ тебЯ должны
быть одни белокурые головки любЯщих тебЯ младенцев: чистые руки, непорочные
уста, нежные члены, без малейшего следа скверны, как после ванны из молока.
–елуЯ ребенка в щеку, целуешь его душу. ‹ишь дитЯ может произнести твое имЯ
и не загрЯзнить его. Џозднее уста становЯтсЯ порочными,

страсти отравлЯют их. € Я сам, несмотрЯ на то, что люблю тебЯ и предан
тебе всецело, не всЯкий час осмеливаюсь взывать к тебе, ибо боюсь загрЯзнить
тебЯ своей мужской нечистотою. џ молилсЯ, Я исправил плоть свою, ты хранила
мои сны, и Я жил в целомудрии. Ќо Я плачу, видЯ ныне, что еще недостаточно
умер длЯ этого мира, дабы стать твоим нареченным. Ћ, ЊариЯ, окруженнаЯ
поклонением дева! Ћтчего мне не пЯть лет, отчего не осталсЯ Я ребенком, не
отрывающим губ своих от твоих изображений! Ћ, Я мог бы тогда взЯть тебЯ на
сердце свое, возложить рЯдом с собою, целовать тебЯ, как подругу, как
ровесницу. € тогда было бы со мною и твое узкое платьице, и твое детское
покрывало, и голубой твой шарф -- все девичьи одежды твои, делавшие тебЯ
моей старшей сестрою. џ бы не стал целовать твоих волос, ибо они не покрыты
и наготу их видеть не следует; но Я лобызал бы твои обнаженные ноги, и ту, и
другую, все ночи напролет, пока под моими губами не отделились бы золотые
мистические розы прожилок на ногах твоих.
Ћн остановилсЯ, ожидаЯ, что дева ЊариЯ опустит свои синие глаза и
коснетсЯ его чела краем своего покрова. Ќо мадонна оставалась закутанной в
кисею до шеи, до ногтей, до лодыжек -- всЯ такаЯ небеснаЯ, с телом,
порывающимсЯ ввысь и оттого таким хрупким, точно уже оторвавшимсЯ от земли.
-- ’ак вот! -- продолжал он еще более безумным голосом.-- ‘делай же
так, благодатнаЯ дева, всемогущаЯ дева, чтобы Я вновь стал ребенком! ‘делай
так, чтобы мне было пЯть лет. Ћтними у менЯ мои чувства, мою возмужалость!
Џусть же чудо сокрушит мужчину, возросшего во мне. ’ы -- царица небеснаЯ,
что стоит тебе испепелить менЯ молнией, иссушить мои органы чувств, лишить
менЯ пола, сделать менЯ неспособным ко злу, отнЯть всЯкую силу, так, чтобы Я
и мизинца не мог поднЯть без твоего на то соизволениЯ. џ хочу быть чистым
твоей белизною, которую не может возмутить ничто человеческое. џ не хочу
больше ощущать внутри себЯ ни нервов, ни мускулов, ни биениЯ сердца, ни
каких-либо желаний. џ желаю быть вещью, белым камнем у ног твоих, которому
ты даровала бы одно только свойство -- благоухание! Љамнем, который не
сдвинетсЯ с места, на какое ты его бросишь; камнем, у которого не будет ни
ушей, ни глаз и единственной радостью которого будет то, что ты его
попираешь пЯтою; камнем, который не может и помыслить о грЯзи, как „ругие
придорожные камни! Ћ, какое бы это было блаженство! џ достиг бы тогда сразу,
без всЯких усилий, того совершенства, о котором грежу. Ќаконец-то Я буду
иметь право назвать себЯ истинным твоим служителем. џ стану таким, каким

не могли сделать менЯ мое учение, мои молитвы, пЯть долгих лет
приготовлениЯ к свЯщенническому сану. „а, Я отвергаю жизнь! џ говорю, что
смерть рода предпочтительнее непрестанного и отвратительного его
продолжениЯ. ѓрех пЯтнает все. ќто зараза вселенной, она осквернЯет любовь,
отравлЯет комнату супругов, колыбель новорожденных, и цветы, изнемогающие в
истоме под солнцем, и деревьЯ, пускающий почки. ‚сЯ землЯ купаетсЯ в этой
грЯзи, и малейшаЯ каплЯ ее прорастает стеблем позора. Ќо длЯ того, чтобы мне
стать совершенным -- о, царица ангелов, царица дев! -- выслушай вопль души
моей и утоли его! ‘делай менЯ одним из ангелов, у которых нет ничего, кроме
крылатых ликов; да не будет больше у менЯ ни торса, ни членов; и Я полечу к
тебе, как только ты менЯ позовешь. € Я не буду ничем иным, как только
устами, глаголЯщими хвалу тебе, парой непорочных крыл, что проносЯт тебЯ по
небесным дорогам! Ћ, блаженнаЯ смерть! ‘лавнейшаЯ дева, даруй мне ее,
умертви во мне все земное. € Я возлюблю тебЯ, будучи мертв телом, мертв всем
тем, что живет и размножаетсЯ. € Я заключу с тобою тот единственный брачный
союз, коего жаждет сердце мое! ‚се выше, все выше буду Я возноситьсЯ, пока
не увижу сиЯниЯ твоей пылающей славы. ќто сиЯние -- большаЯ звезда, белаЯ
роза безмерной величины, каждый лепесток которой светит, как луна; это
серебрЯный трон, на котором ты, лучезарнаЯ, так сверкаешь блеском своей
невинности, что весь рай озарЯетсЯ одним только светом твоего покрывала.
‚се, что ни есть ослепительно белого: зори, снег недоступных вершин,
полураскрывшиесЯ лилии, вода неведомых источников, млеко растений,
излюбленных солнцем, улыбки чистых дев, души младенцев, умерших в колыбели,
-- все это белым дождем падает у ног твоих. € тогда Я поднимусь к твоим
губам тонкой струйкой пламени; Я войду в тебЯ через твои полураскрытые уста,
и совершитсЯ брак, архангелы же будут трепетать нашей радостью. Ѓыть девою,
девственно любить, сохранЯть среди самых нежных лобзаний девственную белизну
-- о, как это прекрасно! €спытать любовь, покоЯсь на крылах лебедЯ, на
облаке чистоты, на руках светоносной владычицы, ласки коей -- наслаждение не
тела, но души! Ћ, совершенство, о, сверхчеловеческаЯ греза, ты наполнЯешь
менЯ вожделением, от которого трещат все кости мои, сладостью, возносЯщей
менЯ к небесам! Ћ, ЊариЯ, сосуд избранный, убей во мне мужчину, сделай менЯ
евнухом среди мужей, дабы без страха вручить мне сокровище своего девства!
€, стуча в лихорадке зубами, аббат Њуре без памЯти повалилсЯ на пол.

ЉЌ€ѓЂ ‚’ЋђЂџ
І
Ќа двух больших окнах висели коленкоровые занавеси, старательно
задернутые, и сквозь них в комнату вливалсЯ белесоватый, рассеЯнный свет
раннего утра. Љомната была с высоким потолком, очень большаЯ, со старинной
мебелью в стиле ‹юдовика XV, белой, с красными цветами на фоне листвы. ‚
простенках, над дверьми, по обеим сторонам алькова, еще виднелись
потускневшие животики и спинки крылатых амуров, скопом играющих в какую-то
игру, но в какую именно -- разобрать уже было невозможно. „еревЯннаЯ панель
стен с овальным панно, двустворчатые двери, сводчатый потолок, некогда
лазурный, с лепными бордюрами и медальонами, перевитыми лентами телесного
цвета,-- все было подернуто нежно-серой дымкой, придававшей этому увЯдавшему
раю какое-то умиленное настроение. Џротив окон -- большой альков,
выступавший из-под клубЯщихсЯ облаков, которые раздвигали гипсовые амуры,
бесстыдно заглЯдывавшие в кровать, наклонЯЯсь над нею;
альков, как и окна, был задернут коленкоровым занавесом с крупной
вышивкой и производил впечатление необычайной невинности, чуждой характеру
всей комнаты, еще хранившей следы былой страсти и неги.
‘идЯ возле столика, где на спиртовке грелсЯ чайник, Ђльбина внимательно
смотрела на полог алькова. Ћна была в белом; на волосы ее была наброшена
косынка из старинного кружева. Ћпустив руки, она глЯдела серьезно, будто
взрослаЯ девушка. ‚ полной тишине слышалось слабое дыхание, точно дышал
спЯщий ребенок. Џрошло несколько минут, Ђльбина не утерпела; легкими шагами
она подошла к алькову и с тревогой приподнЯла уголок занавеса. ‘ерж, лежа на
краю большой кровати, казалось, спал, опустив голову на согнутую руку. ‡а
времЯ болезни волосы его отросли и пробилась борода. Ћн

был очень бледен, глаза оттенЯлись мертвенной синевой, губы побелели. ‚
нем была какаЯ-то трогательнаЯ прелесть, словно у выздоравливающей девушки.
Ђльбина умилилась и опустила край занавеса.
-- џ не сплю,-- сказал ‘ерж очень тихим голосом. Ћн так и осталсЯ со
склоненной головой, не шевельнув и пальцем, как будто охваченный сладкой
усталостью. ѓлаза его медленно раскрылись; легкое дыхание колебало пушок на
бледной коже голой руки.
-- џ тебЯ слышал,-- пролепетал он снова.-- ’ы ходила так тихо-тихо.
Ђльбина пришла в восторг от этого обращениЯ на "ты". Ћна приблизилась и
наклонилась над постелью к самому его лицу.
-- Љак ты себЯ чувствуешь? -- спросила она. € в свою очередь
наслаждалась этим "ты", в первый раз слетевшим с ее уст.
-- Ћ, теперь ты выздоровел! -- продолжала она.-- ‡наешь, Я проплакала
всю дорогу, возвращаЯсь оттуда с дурными вестЯми. Њне говорили, что ты в
бреду и что эта сквернаЯ горЯчка, если даже помилует тебЯ, то непременно
отнимет у тебЯ разум... Љак Я целовала твоего дЯдю ЏаскалЯ, когда он привез
тебЯ сюда на поправку!
€ она с материнским видом слегка оправила постель.
-- ‚идишь ли, эти выжженные скалы, что там у вас, не годЯтсЯ длЯ тебЯ!
’ебе нужны деревьЯ, прохлада, покой... „октор даже никому не рассказал, что
спрЯтал тебЯ здесь. ќто так и осталось секретом между ним и любЯщими тебЯ.
Ћн думал, что ты совсем погиб... Џосмотри, здесь нам никто не станет мешать.
„ЯдЯ †анберна курит свою трубку на огороде. Ћстальные потихоньку будут
справлЯтьсЯ о твоем здоровье. „аже сам доктор сюда больше приезжать не
будет, потому что теперь Я -- твой врач... ЉажетсЯ, лекарств тебе больше не
нужно. Ќадо, чтобы тебЯ любили, понимаешь?
‘ерж точно не слышал ее: мозг его был еще пуст. Ќе поднимаЯ головы, он
обводил глазами углы комнаты, и Ђльбина подумала, что его беспокоит мысль,
где он сейчас находитсЯ.
-- ’ы в моей комнате,--сказала Ђльбина.--џ уступила ее тебе. Ќе правда
ли, прелестнаЯ комната? џ взЯла с чердака самую красивую мебель; потом сшила
эти коленкоровые занавески, чтобы глаза не слепило солнце... ’ы менЯ ни
капельки не стеснЯешь. џ буду спать во втором этаже. ’ам есть еще три или
четыре свободных комнаты.
Ќо он по-прежнему тревожилсЯ.
-- ’ы здесь одна? --спросил он.
-- „а. Ђ почему ты спрашиваешь?
Ћн не ответил, а пробормотал как-то тоскливо:

-- џ видел сон... џ все времЯ вижу сны... € слышу колокола. Ћни менЯ
утомлЯют. €, помолчав, добавил:
-- ‡акрой-ка дверь на задвижку. џ хочу, чтобы ты была здесь одна,
совсем одна.
Љогда Ђльбина вернулась и уселась у его изголовьЯ на стул, который
принесла с собой, он обрадовалсЯ, как ребенок, и принЯлсЯ повторЯть:
-- ’еперь никто, никто не придет. € колоколов Я больше не услышу... Ђ
когда ты говоришь, менЯ это только успокаивает.
-- Ќе хочешь ли напитьсЯ? -- спросила она.
Ћн знаком показал, что жажды у него нет. € глЯдел на руки Ђльбины с
таким изумлением и восторгом, что она, улыбаЯсь, положила одну из них на
край подушки. ’огда он соскользнул головой и прижал щеку к этой маленькой
свежей ручке. Џотом тихонько засмеЯлсЯ и сказал:
-- Ђх, какаЯ она нежнаЯ, точно шелковаЯ! ЉажетсЯ, она овевает мне
волосы прохладой... Ќе отнимай ее, пожалуйста!
Џотом наступило долгое молчание. Ћни ласково глЯдели друг на друга.
Ђльбина спокойно следила за собственным отражением в неподвижных зрачках
выздоравливающего. Ђ ‘ерж точно прислушивалсЯ к каким-то смутным словам,
которые, казалось, исходили от ее маленькой прохладной ручки.
-- ’воЯ рука такаЯ хорошаЯ,-- заговорил он,-- ты не можешь себе и
представить, как мне от нее покойно... Ћна словно проникает в менЯ и уносит
боль из тела. Ћна дарует ласку, облегчение, выздоровление.
Ћн нежно терсЯ щекою о ее руку и оживлЯлсЯ, как бы воскресаЯ:
-- ‘кажи, ты мне не будешь больше давать противных лекарств, не станешь
менЯ мучить?.. ‚идишь ли, с менЯ довольно одной твоей руки. џ пришел сюда
длЯ того, чтобы ты положила мне ее под голову.
-- Њилый ‘ерж,-- проговорила Ђльбина,-- ты, должно быть, очень страдал?
-- ‘традал? „а, да, но это было так давно... џ плохо спал и все видел
страшные сны. …сли бы Я мог, Я бы тебе все рассказал.
-- Ќа мгновение он закрыл глаза и с большим усилием что-то припоминал.
-- Ќет, все потонуло во мраке,-- прошептал он.-- Љак странно! Љак будто
Я возвращаюсь из долгого путешествиЯ. € даже не знаю, откуда. “ менЯ была
жестокаЯ лихорадка, горЯчка так и разливалась по жилам... ‚от, вот, помню!
‚се тот же кошмар. ЊенЯ заставлЯли ползать по бесконечному подземелью. Љогда
мне было особенно больно, подземный ход вне-

запно обрывалсЯ непроходимой стеной; куча мелких камней падала со
сводов, стены сдвигались, и Я задыхалсЯ от Ярости, что не могу пройти; Я
вступал в борьбу с препЯтствиЯми, начинал работать ногами, кулаками,
головой, приходЯ в отчаЯние от того, что мне никогда не удастсЯ пробитьсЯ
сквозь груду обломков, все времЯ выраставшую передо мной... Ђ потом, иной
раз, стоило мне только дотронутьсЯ до нее пальцем, как все исчезало. € Я
свободно шагал по расширенному проходу, страдаЯ лишь от усталости после
пережитого волнениЯ. Ђльбина приложила было руку к его рту.
-- Ќет, говорить мне не трудно. ‚идишь ли, скажу тебе на ушко: мне
кажетсЯ, что Я только думаю, а ты менЯ уже понимаешь... ‘амое забавное, что
когда Я шел по подземелью, Я меньше всего помышлЯл о том, чтобы возвратитьсЯ
назад. Ќет, Я все пробивалсЯ упрЯмо вперед, хотЯ и понимал, что нужны
тысЯчелетиЯ, чтобы расчистить один-единственный из этих обвалов... ’о была
роковаЯ задача, которую Я должен был выполнить под страхом величайших бед.
Љолени коченели, лоб упрЯмо билсЯ о скалу, и у менЯ было мучительное
сознание, что Я должен трудитьсЯ изо всех сил, чтобы как можно быстрее
продвигатьсЯ вперед. Ќо куда?.. Ќе знаю, не знаю...
Ћн закрыл глаза, силЯсь припомнить. Џотом сделал беспечную гримасу,
вновь прижалсЯ щекой к руке Ђльбины, засмеЯлсЯ и сказал:
-- Ќет! ќто глупо, Я просто ребенок!
Ќо молодаЯ девушка, желаЯ убедитьсЯ в пределах своей власти над ним,
стала его расспрашивать, подводЯ к тем смутным воспоминаниЯм, которые он сам
пыталсЯ у себЯ вызвать. Ђ он ничего не мог припомнить и был каким-то
блаженным младенцем. …му казалось, что он только вчера родилсЯ.
-- Ћ, Я еще недостаточно силен,--сказал он.--‚идишь ли, первое, что Я
припоминаю,-- это постель, котораЯ жгла мне все тело; голова моЯ лежала на
подушке, будто на пылающих угольЯх; ноги непрерывно терлись друг о друга и
тоже горели... Ћ, как мне было худо! Љазалось, все мое тело подменили,
изнутри все вынули, точно унесли в починку сломанный механизм...
Џри этих словах он снова засмеЯлсЯ и продолжал:
-- Ћ, Я буду теперь совсем иной! ‘лавно менЯ очистила болезнь... Ќо о
чем ты менЯ спрашивала? Ќет, там никого не было... џ мучилсЯ в одиночестве,
в глубине какой-то черной норы. Ќикого, никого! € по ту сторону -- ничего,
ничего не видно... •очешь, Я буду твоим ребенком! ’ы станешь учить менЯ
ходить. ‘ейчас Я вижу только тебЯ! ‚се остальное менЯ совершенно не
интересует. ѓоворю тебе, что больше Я про себЯ ничего не помню. џ пришел, ты
взЯла менЯ.-- вот и все.

Џотом, успокоившись и ласкаЯсь к ней, он прибавил:
_ ’воЯ рука сейчас теплаЯ и хорошаЯ, как солнышко... „авай-ка помолчим.
џ буду гретьсЯ.
‚ большой комнате с голубого потолка струилась трепетнаЯ тишина.
‘пиртовка погасла; из чайника выходила струйка пара, становЯсь все тоньше и
тоньше. Ђльбина и ‘ерж, положив головы рЯдом на подушку, глЯдели на
коленкоровые занавеси "у окон. Ћсобенно пристально смотрел на этот бледный
источник света ‘ерж. …го взглЯд купалсЯ в притушенном сиЯнии днЯ, как раз
соразмерном с его слабыми силами выздоравливающего. ‡а более желтой и Яркой
частью коленкора он угадывал солнце, и уже одно это было длЯ него
целительно. €здали доносилсЯ шумный шорох листвы; в правом окне отчетливо
рисовалась зеленоватаЯ тень какой-то длинной ветви; мысль, что от него так
близко этот лес, волновала больного.
-- •очешь, Я открою штору? -- спросила Ђльбина, котораЯ неправильно
истолковала его пристальный взглЯд.
-- Ќет, нет,-- поспешно ответил ‘ерж.
-- Џогода хорошаЯ, увидишь солнце. “видишь деревьЯ.
-- Ќет, умолЯю тебЯ... Ќичего оттуда, снаружи, мне не нужно. ‚етка, и
та менЯ утомлЯет: она движетсЯ, растет, точно живаЯ... Ћставь мне твою руку,
Я засну. ‚се вокруг посветлело... Љак хорошо!
€ он уснул сном праведника. Ђльбина стерегла его и своим дыханием
навевала прохладу ему на лицо.
II
Ќа другой день погода испортилась: полил дождь. ‘ержа снова трЯсла
лихорадка; он провел мучительный день и пролежал, с отчаЯнием устремив глаза
на оконные занавеси, через которые проникал только пепельно-серый, тусклый,
неприЯтный свет. ‘ерж не ощущал за шторой солнца, он искал ту тень, которой
накануне так страшилсЯ, ту длинную ветку, котораЯ, сама исчезнув в свинцовой
пелене ливнЯ, казалось, унесла вместе с собою весь лес. Љ вечеру, в легком
бреду, он с рыданьем закричал Ђльбине, что солнце умерло, что он слышит, как
все небо, всЯ природа оплакивают гибель лучезарного светила. …й пришлось
утешать его, как ребенка, обещаЯ, что солнышко вернетсЯ и она ему подарит
его. ‚месте с солнцем он оплакивал и растениЯ. ‘емена, должно быть, страдают
под землей, ожидаЯ света. “ них тоже свои кошмары. €м, наверно, чудитсЯ, что
они ползут подземным ходом, прерываемым обвалами, и Яростно борютсЯ за право
выйти на солнечный свет. ‡атем его рыданиЯ стали тише, и он стал уверЯть,
что зима -- болезнь

земли; он же умрет вместе с землею, если весна их обоих не исцелит.
…ще целых три днЯ стоЯла ужаснаЯ погода. Џотоки дождЯ струились по
деревьЯм, напоминаЯ своим шумом реку, вышедшую из берегов. Џорывы ветра
налетали и Яростно бились о стекла окон, точно огромные валы. ‘ерж пожелал,
чтобы Ђльбина наглухо закрыла ставни. Љогда зажгли лампу, его перестали
приводить в уныние свинцовые тона занавесок; серое небо не прокрадывалось
больше в узенькие щелки, не надвигалось на него погребальным прахом. Ћн
лежал в забытьи, бледный, похудевший, и чувствовал себЯ еще более слабым
оттого, что и природа была больна. ‚ часы, когда черные тучи заволакивали
все небо, когда деревьЯ, сгибаЯсь, трещали, а ливень распластывал траву на
земле, словно волосы утопленницы, ‘ерж задыхалсЯ и изнывал, точно сам был
жертвой урагана. Ќо как только небо проЯснЯлось, как только показывалсЯ
между двух туч первый клочок лазури, он переводил дух и с наслаждением
вкушал покой высыхающих листьев, белеющих тропинок, полей, пьющих последний
глоток воды! ’еперь Ђльбина сама с мольбою призывала солнце; по двадцать раз
в день она подбегала к окну на площадке лестницы и всматривалась в горизонт,
радуЯсь каждому светлому пЯтнышку на нем, пугаЯсь темных, громадных, медного
оттенка туч, чреватых дождем и градом, и страшась, как бы какое-нибудь
слишком черное облако не убило ее дорогого больного. Ћна поговаривала о том,
чтобы послать за доктором Џаскалем. Ќо ‘ерж не хотел никого видеть. Ћн
говорил:
-- ‡автра за занавесками поЯвитсЯ солнце и Я поправлюсь! Ћднажды
вечером, когда ‘ержу было особенно плохо, Ђльбина протЯнула ему руку, чтобы
он приложил к ней щеку. Ќо на этот раз не помогла и рука. ‚идЯ свою
беспомощность, Ђльбина заплакала. ‘ тех пор, как ‘ерж снова впал в какую-то
зимнюю спЯчку, она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы без
посторонней помощи вырвать юношу из-под власти давившего его кошмара. Ћна
нуждалась длЯ этого в поддержке весны. „евушка сама чуть не погибала, руки
ее леденели, дыхание спирало, и она не умела вдохнуть в больного жизнь.
–елыми часами бродила Ђльбина по большой, такой печальной теперь комнате.
ЏроходЯ мимо зеркала, она видела свое потемневшее лицо и казалась себе
безобразной.
Ќо затем в одно прекрасное утро, поправлЯЯ подушки и даже не смеЯ
попытатьсЯ еще раз прибегнуть к разрушенному волшебству своих рук, Ђльбина
невзначай коснулась кончиками пальцев затылка больного и вдруг заметила на
губах ‘ержа ту самую улыбку, что видела в первый день.
-- Ћткрой ставни,-- прошептал он.

Ћна решила, что он говорит в лихорадке, бредит. ’олько час назад из
окошка на площадке лестницы она видела, что все небо -- в трауре.
_ ‘пи,-- грустно возразила она больному,-- Я обещала разбудить тебЯ при
первом же луче солнца... Џоспи еще, солнца пока нет.
-- Ќет, Я чувствую, солнышко тут... Ћткрой же ставни.
III
€ действительно, показалось солнце. Љогда Ђльбина раскрыла ставни,
проникший снаружи приЯтный желтый свет снова согрел угол длинной белой
занавески. Ђ увидев тень ветки за окном, ветки, возвещавшей ему возвращение
к жизни, ‘ерж приподнЯлсЯ и сел на своем ложе. ‚сЯ природа вокруг воскресла:
зелень, воды, цепь холмов; и теперь все было длЯ него свЯзано с этой
зеленоватой, дрожащей от каждого дуновениЯ тенью. Ћ, теперь ветка его больше
не беспокоила. Ћн жадно следил, как она раскачиваетсЯ, он сам испытывал
потребность в мощных жизненных соках, о которых она возвещала ему.
ЏоддерживаЯ его своими руками, Ђльбина радостно восклицала:
-- Ђх, милый ‘ерж, зима прошла!.. Њы спасены!
Ћн опЯть улегсЯ, но в глазах его теперь светилось больше жизни, голос
стал громче.
-- ‡автра,--сказал он,--Я уже буду сильным... ’ы отдернешь занавески. џ
все хочу видеть.
Ќо на другой день его охватила какаЯ-то детскаЯ робость. Ћн ни за что
не соглашалсЯ, чтобы Ђльбина раскрыла окна. Ћн все бормотал: "‘ейчас, погоди
немного!" ‚ тревоге, он с трепетом ожидал первого луча света, который упадет
ему в глаза. Ќаступил уже вечер, а ‘ерж все еще не решалсЯ взглЯнуть прЯмо
на солнце. Ћн ’ак и пролежал все времЯ лицом к занавескам и следил сквозь
прозрачную ткань и за бледным утром, и за пылающим полуднем, и за лиловатыми
сумерками, за всеми красками, за всеми переменами в небе. ’ам рисовалось
все: даже трепет птичьих крыльев в теплом воздухе, даже радость дрожащих в
солнечном луче ароматов. Џо ту сторону покрова, сквозь свою умиленную грезу
о могучей жизни природы на воле, он Явственно различал шествие весны.
Њинутами он даже слегка задыхалсЯ, когда этот прилив новой крови земли,
невзираЯ на преграду занавесок, слишком резко докатывалсЯ до него.
Ќа следующее утро он еще спал, когда Ђльбина, торопЯ выздоровление, уже
кричала ему:

-- ‘ерж! ‘ерж! ‘олнце;
€ она живо отдернула занавески и распахнула окна. ‘ерж приподнЯлсЯ на
постели и встал на колени, задыхаЯсь, изнемогаЯ, прижимаЯ руки к груди, как
бы придерживаЯ сердце, чтобы оно не разорвалось. Џеред ним расстилалось
безбрежное небо, только одна бесконечнаЯ лазурь. Ћн купалсЯ в этой лазури,
словно освобождаЯсь от страданиЯ; он отдавалсЯ ее легкому трепету, он впивал
в себЯ ее сладость, свежесть и чистоту. ‚етка, силуэт которой виделсЯ ему за
шторой, вошла теперь в окно и была единственным островком мощной зелени в
море синевы. „лЯ неокрепших сил больного это уже было чересчур;
ласточки, чертившие своим полетом горизонт, его раздражали. Ћн как бы
заново рождалсЯ. Ќевольно испускаЯ крики, купаЯсь в этом свете, ударЯЯсь о
волны теплого воздуха, он ощущал в себе самом кипучий поток жизни. ‘ерж
простер руки 'вперед и без чувств повалилсЯ на подушки.
Љакой счастливый, какой умилительный день! ‘олнце проникало в комнату
справа, в стороне от алькова. ‚се утро ‘ерж наблюдал, как оно продвигаетсЯ
шаг за шагом. Ћн видел, как оно идет прЯмо на него, золотит старую мебель,
забираетсЯ во все уголки, изредка скользит по полу, точно --разворачивающийсЯ
отрез материи. ’о было медленное, уверенное шествие:
будто шагала возлюбленнаЯ, протЯгиваЯ белые свои руки, плавной поступью
приближаЯсь к алькову, с той томной медлительностью, котораЯ возбуждает в
любовнике безумное желание обладать ею. Ќаконец, часам к двум, позолота
солнца сошла с последнего кресла, поднЯлась по одеЯлу и раскинулась на
постели, точно распущенные волосы. € ‘ерж, полузакрыв глаза, подставил этой
горЯчей ласке свои исхудалые руки. Ћн ощущал, как по каждому из его пальцев
пробегают огненные поцелуи; он купалсЯ в волнах света, нежилсЯ в объЯтиЯх
светила. €, смежив веки, он прошептал Ђльбине, с улыбкою склонившейсЯ над
ним:
-- Џусти менЯ, не сжимай так сильно... Љак это ты ухитрЯешьсЯ держать
менЯ всего в своих объЯтиЯх?
‡атем солнце спустилось с кровати и медленной своей поступью двинулось
налево. Љогда ‘ерж увидел, как оно снова переходит, пересаживаетсЯ с кресла
на кресло, он пожалел, что не удержал его на своей груди. Ђльбина осталась
возле кровати. € оба, обнЯв друг друга за шею, смотрели, как небосвод
постепенно бледнеет. Њинутами могло показатьсЯ, что какаЯ-то сильнаЯ дрожь
заставлЯет его бледнеть от неожиданного волнениЯ. ’омление ‘ержа утихало;
внимательно вглЯдываЯсь в небо, он находил в нем такие изысканные оттенки, о
которых никогда раньше и не подозревал. Ћно было не просто синим, но
сине-розовым, сине-сиреневым, сине-желтым, оно

представлЯлось ему живою плотью, девственной наготою огромного тела;
оно вздымалось под дуновением ветерка, точно женскаЯ грудь. € каждый взглЯд
вдаль дарил ему сюрпризы, открывал неведомые воздушные тайники, скромные
улыбки, очаровательные округлости, волны газа, окутывавшие в недрах
призрачного раЯ мощные тела, великолепные тела богинь. Ѓолезнь сделала тело
‘ержа столь легким, что сам он будто летал среди этого переливающегосЯ всеми
цветами радуги шелка, этого нежного пуха лазури; ощущениЯ ‘ержа как бы
отделЯлись от его ослабевшего существа и парили над ним. ‘олнце спускалось,
небеснаЯ лазурь таЯла в чистом золоте; живаЯ плоть небосвода светлела, и
затем ее постепенно окутывали сумерки. Ќи облачка на этой девственной наготе
отходЯщей ко сну богини, лишь одна полоска -- точно краска стыда -- на самом
горизонте. Ѓесконечное небо погружалось в сон.
-- Ђх ты, милый малыш! -- проговорила Ђльбина при взглЯде на ‘ержа,
который заснул у нее на плече одновременно с небом.
Ћна уложила его и затворила окна. Ќо на другой день открыла их на самой
заре. Ћтныне ‘ерж не мог больше жить без солнца. ‘илы возвращались к нему,
он привыкал к порывам ветерка, колыхавшего полог алькова. Џостепенно синева,
вечнаЯ синева начала ему даже казатьсЯ приторной. …му надоело ощущать себЯ
белым лебедем, плывущим по беспредельному прозрачному озеру небес. ‚ременами
ему хотелось, чтобы набежали черные облака, чтобы тучи нагромоздились,
прервав однообразие этой великой чистоты. Џо мере того, как к нему
возвращалось здоровье, он начинал испытывать потребность в более сильных
ощущениЯх. Ћтныне он целыми часами глЯдел на зеленую ветку, и ему хотелось,
чтобы она росла, распространЯлась вширь и дотЯнулась бы листьЯми до его
постели. ’еперь ветка больше не удовлетворЯла ‘ержа, она только дразнила
его, напоминаЯ о тех деревьЯх, чьи призывы доносились до него из глубины
сада, хотЯ он не видел даже их верхушек. Ѓесконечный шепот листьев,
бормотание бегущей воды, шелест крыл -- все это сливалось в один громкий,
протЯжный, вибрирующий зов.
-- Љогда ты сможешь встать,-- говорила Ђльбина,-- ты сЯдешь у окна... €
увидишь прекрасный сад! ‡акрыв глаза, он прошептал:
-- Ћ, Я его уже вижу, Я слышу... џ знаю, где в нем деревьЯ, где вода,
где растут фиалки.
‡атем он заговорил снова:
Ќо вижу Я его плохо, без света... Њне надо еще как следует окрепнуть,
чтобы дойти до окна.

€ной раз, думаЯ, что он уснул, Ђльбина исчезала на несколько часов. Ђ
возвратившись, замечала, что глаза его блестЯт от любопытства и нетерпеньЯ.
Ћн кричал ей навстречу:
-- Ћткуда ты? € брал ее за руку, вдыхаЯ аромат ее платьЯ, стана, лица.
-- ’ы пахнешь чем-то очень хорошим... Ђ! ’ы ходила по траве?
Ћна, смеЯсь, показывала ему ботинки, мокрые от росы.
-- ’ы из сада! ’ы из сада! -- повторЯл он в восторге.-- џ так и знал.
Љогда ты вошла, ты была похожа на большой цветок... Ќа своем платье ты
принесла мне весь сад!
€ он сажал ее рЯдом с собой и вдыхал ее аромат, словно она -- букет
цветов. Џорою она возвращалась с приставшими к платью листочками,
репейником, сучками. ‚ таких случаЯх он снимал их с нее и благоговейно
прЯтал под подушку. Ђ однажды она принесла ему целую охапку роз. ќто так его
растрогало, что он разрыдалсЯ. Ћн стал целовать цветы, положил их рЯдом с
собою и не выпускал из рук. Ќо когда они завЯли, ‘ерж был так огорчен, что
запретил Ђльбине срывать другие. ‚едь сама она была лучше этих цветов --
такаЯ же свежаЯ, такаЯ же благоуханнаЯ, как они, но не увЯдающаЯ, всегда
сохранЯвшаЯ нежный аромат своих рук, волос и щек. ‚ конце концов он сам стал
посылать ее в сад и настойчиво просил, чтобы она не возвращалась раньше чем
через час.
-- ‚идишь ли,-- говорил он ей,-- ты приносишь сюда столько солнца,
воздуха и роз, что мне хватает на целый день.
—асто, когда она приходила, запыхавшись, он начинал ее расспрашивать.
Џо какой аллее она шла? ‡абиралась ли под сень деревьев или брела вдоль
лужаек? ‚идела ли гнезда? ѓде сидела: у шиповника, или под дубом, или же в
тени тополей? Ђ когда она, начинаЯ отвечать, пыталась описать расположение
сада, он закрывал ей рот рукою.
-- Ќет, нет, молчи,-- бормотал он. -- џ это просто так. џ не хочу
слушать... џ лучше сам все посмотрю.
€ ‘ерж снова погружалсЯ в излюбленные свои мечты о зелени, которую он
обонЯл здесь, в двух шагах от себЯ. Ќесколько дней подрЯд он жил только этой
мечтой. Џо его словам, в первое времЯ он представлЯл себе сад как-то Яснее,
но по мере того. как силы возвращались к нему и кровь приливала, согреваЯ
жилы, его мечта как-то потускнела. ‚ нем росла неуверенность. ’еперь он уже
не был в состоЯнии сказать, стоЯт ли деревьЯ справа, есть ли в глубине сада
ручьи, нет ли под самыми окнами нагромождениЯ утесов. € он рассуждал тихим
голосом обо всем этом. Џо самым ничтожным признакам он создавал чудесный
план сада, и вдруг пение птицы, треск какой-нибудь ветки, запах цветка все
менЯли, и на пустынных прежде местах

вырастали кусты сирени, а вместо лужаек оказывались клумбы. …жечасно он
рисовал себе новый сад. Ђльбина звонко смеЯлась, заставаЯ его за этим
занЯтием, и повторЯла:
-- ‚се это не так, уверЯю тебЯ! Ђ как--ты и представить себе не можешь!
Ћн прекраснее всего, что ты видел на свете! Ќе ломай же себе голову
понапрасну. ‘ад -- мой, Я его тебе отдам. Ћн никуда не уйдет, не бойсЯ!
‘ерж, уже и ранее страшившийсЯ света, теперь испытал некоторое
беспокойство, когда почувствовал себЯ в силах дойти до окна и облокотитьсЯ
на подоконник. Љаждый вечер он откладывал это, говорЯ "завтра". Ћн с дрожью
поворачивалсЯ к стене, когда Ђльбина возвращалась и рассказывала, что
вдыхала аромат боЯрышника и расцарапала руки, пролезаЯ в отверстие изгороди,
чтобы принести ему самых пахучих цветов. Ћднажды утром она подхватила его
внезапно под руки и почти донесла до окна. € там, поддерживаЯ ‘ержа, она
заставила его, наконец, выглЯнуть наружу.
-- Љакой ты трус! -- твердила она и звонко смеЯлась. €, обведЯ рукой
горизонт, с торжествующим, нежным и обещающим видом дважды повторила:
-- Џараду! Џараду!
‘ерж в полном безмолвии глЯдел в окно.
IV
Њоре зелени прЯмо перед глазами, справа, слева, повсюду. Њоре, катЯщее
валы листвы до горизонта, не встречаЯ на своем пути преград,-- ни дома, ни
стены, ни пыльной дороги. Џустынное, девственное, свЯщенное море,
раскинувшее в уединении всю свою дикую, ничем не запЯтнанную прелесть.
’олько солнце входило сюда, расстилало по лугам золотые ковры, пронизывало
аллеи беглыми вспышками лучей, развешивало на деревьЯх пылающее руно своих
тонких волос, пило из источников светлыми своими устами, от прикосновениЯ
которых вода начинала трепетать. Џод этой пламенной лаской весь большой сад
оживал, как счастливое животное, выпущенное на край света, далеко, далеко,
на полную свободу. ’о был такой буйный пир листвы, такое разливанное море
трав, что сад был ст краЯ до краЯ скрыт, залит, затоплен ими. ’олько зеленые
скаты, мощные стебли, целые фонтаны стеблей, клубЯщиесЯ громады, плотно
сдвинутые завесой дерев, разостланные по земле плащи из ползучих растений,
гигантские взлеты могучих ветвей -- только это и виднелось со всех сторон.
Џод ужасающим наплывом растительной мощи можно было лишь с великим
трудом угадать, в конце концов, старинный

план сада Џараду. ЏрЯмо перед глазами был, должно быть, некогда разбит
цветник в форме какого-то громадного цирка с пересохшими' теперь водоемами,
сломанными перилами, заброшенными лестницами, опрокинутыми статуЯми,
белевшими среди темных газонов. „альше, позади синевшей в глубине водЯной
глади, высилась чаща фруктовых деревьев. Ђ еще дальше выставлЯла свои
лиловатые недра, пронизанные светом, высокаЯ роща, вновь ставший девственным
бор, верхушки которого заканчивались то зеленовато-желтыми, то
бледно-зелеными, то сочными темно-зелеными кронами дерев. Ќаправо лес
карабкалсЯ по возвышенностЯм, переходЯ в сосновые рощицы и вырождаЯсь в
тощий кустарник, а голые скалы громоздили гигантскую преграду взору,
загораживаЯ собою горизонт; там, сквозь трещины почвы, пробивалась
пламенеющаЯ поросль:
чудовищные, неподвижные от зноЯ растениЯ, напоминавшие застывших
пресмыкающихсЯ; с утесов бежали серебрЯные струи воды, разбрасываЯ брызги,
походившие издали на жемчужную пыль; то был водопад, источник спокойных вод,
так лениво протекавших возле цветника. Ќаконец, слева, посреди обширного
луга, медленно бежала река, разделЯЯсь на четыре ручьЯ, прихотливо
извивавшихсЯ среди тростников, под ивами', позади могучих дерев. Ђ
далеко-далеко расстилались лужайки, придававшие всей этой равнине какую-то
свежесть; там рисовалсЯ взору подернутый голубоватой дымкой пейзаж, над
которым дневной свет постепенно таЯл, принимаЯ зеленоватый оттенок, какой
бывает на закате. Џараду, его цветник, лес, скалы, воды и луга обнимали
собою весь горизонт.
-- ќто Џараду! -- пролепетал ‘ерж и широко раскрыл руки, точно желаЯ
прижать к груди весь сад целиком.
Ћн зашаталсЯ. Ђльбине пришлось усадить его в кресло. ’ак он просидел
часа два, не говорЯ ни слова. Џодперев рукой подбородок, он созерцал. Џо
временам веки его начинали дрожать, к щекам приливала кровь. Ћн медленно
обводил взором все вокруг в глубоком изумлении. ‘ад был длЯ него слишком
огромным, слишком сложным, слишком могучим.
-- Ќичего не вижу, ничего не понимаю! --воскликнул он и в крайнем
изнеможении протЯнул руки к девушке.
’огда Ђльбина подошла к нему и оперлась на спинку кресла. Ћна сжала его
голову ладонЯми и снова заставила глЯдеть в сад. ‚полголоса она сказала:
-- ќто наш сад. Ќикто не придет сюда. Љогда ты выздоровеешь, мы станем
гулЯть. Њы и в целую жизнь не обойдем его. Њы отправимсЯ, куда ты
захочешь... Људа ты хочешь пойти?³
Ћн улыбалсЯ и лепетал:
'-- Ћ, недалеко! „лЯ первого раза -- на два шага от двери.

‚идишь ли, Я могу упасть... ‚от посмотри, Я пойду туда, под то дерево,
возле окна.
Ћна нежно возразила ему:
-- •очешь, пойдем в цветник? ’ы увидишь кусты роз, большие цветы,
которые все заглушили; все прежние аллеи теперь заросли их кущами... €ли,
быть может, ты предпочитаешь фруктовый сад? џ проникаю туда только ползком,
на животе -- до такой степени ветки подгибаютсЯ там под тЯжестью плодов...
…сли ты почувствуешь себЯ в силах, мы пойдем еще дальше. „ойдем до леса, до
тенистых пещер, далеко-далеко, так что придетсЯ остатьсЯ там до утра, если
нас застигнет ночь. Ђ не то как-нибудь утром взберемсЯ повыше, на эти скалы.
’ы увидишь растениЯ, которых Я сама боюсь. “видишь источники, целый водЯной
дождь; до чего будет весело подставить лицо под водЯную пыль!.. Ќо если тебе
больше нравитсЯ гулЯть вдоль изгородей по берегу ручьЯ, то придетсЯ идти
лугами. Ђ как хорошо в ивнЯке по вечерам, на закате! ђастЯнешьсЯ в траве и
глЯдишь, как маленькие зеленые лЯгушки прыгают по стеблЯм камыша.
-- Ќет, нет,-- говорил ‘ерж,-- ты менЯ утомлЯешь, Я не хочу забиратьсЯ
так далеко... ‘делаю два шага, и то много.
-- џ и сама,-- продолжала она,-- еще не все обошла. …сть много уголков,
которых Я не знаю. “же несколько лет, как Я брожу по саду и всегда чувствую,
что где-то рЯдом есть и другие, неведомые мне места, где гуще тень, где
мЯгче травы... ‡наешь, мне всегда казалось, что здесь где-нибудь есть такой
уголок, где Я бы охотно поселилась навсегда. Љонечно, он где-то здесь; Я,
должно быть, не раз уже проходила совсем рЯдом с ним. Ќо, быть может, он,
напротив, так далеко, что Я еще до него не добиралась в своих бесконечных
прогулках по саду... Љак ты думаешь? ‘ерж, поищем его вместе и станем там
жить!
-- Ќет, нет, молчи, -- бормотал молодой человек,-- џ не поймаю того,
что ты говоришь. ’ы менЯ уморишь!
Њинуту он бессильно плакал на руках Ђльбины, котораЯ была безутешна
оттого, что не могла найти слов, чтобы его успокоить.
-- ’ак значит, Џараду не так прекрасен, как ты мечтал? -- спросила она.
Ћн поднЯл голову и ответил:
-- Ќе знаю. Ћн был совсем маленький, а теперь все растет и растет...
“веди менЯ, спрЯчь менЯ.
Ћна отвела его в постель, успокаиваЯ, как ребенка, и убаюкиваЯ
небылицами.
-- Ќу, хорошо! ќто все неправда, нет никакого сада. џ тебе рассказывала
сказку. ‘пи спокойно.

v
Љаждый день, в часы прохлады, она усаживала ‘ержа у окна. Ћн уже и сам
отваживалсЯ делать по нескольку шагов, держась за мебель. ™еки его
приобретали розовый цвет, руки потерЯли восковую прозрачность. Ќо по мере
выздоровлениЯ ‘ержа охватывала какаЯ-то притупленность чувств, превратившаЯ
его жизнь в некое прозЯбание; беднЯга словно только что родилсЯ на свет и
напоминал растение, воспринимающее впечатлениЯ лишь от воздуха, в котором
оно купаетсЯ. Ћн как-то ушел в самого себЯ; в нем было еще слишком мало
крови, чтобы растрачивать ее на внешний мир, и вот он тЯнулсЯ к земле, точно
желаЯ напитать ее соками свое тело. Ћн переживал как бы второе рождение и
медленное развитие в теплой утробе весны. ‚споминаЯ слова, оброненные как-то
доктором Џаскалем, Ђльбина не на шутку тревожилась, что ‘ерж так вот и
останетсЯ маленьким ребенком, невинным и глупеньким. Ћна слыхала, что,
выздоравливаЯ после некоторых болезней, люди остаютсЯ слабоумными. € она по
целым часам стала в упор глЯдеть на выздоравливающего, стараЯсь улыбатьсЯ
ему, как это делают матери, чтобы заставить свое дитЯ улыбнутьсЯ. Ќо он все
еще не смеЯлсЯ. Ћна проводила рукой у него перед глазами, но он не видел
этого, не следил за тенью. ’олько когда она заговаривала, ‘ерж слегка
поворачивал голову на шум. Ђльбина утешалась только одним: он становилсЯ
крепче и вырастал красивым ребенком.
Ќежных забот о нем ей хватило на целую неделю. Ђльбина терпеливо
дожидалась, пока он подрастет. Џо мере того, как в ‘ерже проЯвлЯлись
признаки пробуждениЯ мысли, она успокаивалась и думала, что со временем он
станет вполне человеком. Ћн слегка вздрагивал, когда она его касалась. ‡атем
в один прекрасный вечер он слабо рассмеЯлсЯ. Ќа следующий день, усадив ‘ержа
перед окном, Ђльбина выбежала в сад и принЯлась бегать и звать его. Ћна
прЯталась за деревьЯ, проходила по солнечным местам, возвращалась обратно,
всЯ запыхавшись, хлопала в ладоши. Ћднако глаза его блуждали, и он сначала
ее вовсе не замечал. Ќо она принималась снова бегать, играла в прЯтки, вдруг
показывалась из-за куста, кричала, обращаЯсь к нему, и в конце концов ‘ерж
стал уже следить взором за белым пЯтном ее юбки. Ђ когда она внезапно
выросла под самым окном и поднЯла к нему лицо, он протЯнул руки, как бы
выражаЯ желание сойти к ней вниз. Ћна вошла в комнату и с гордостью его
поцеловала.
-- Ђга! ’ы менЯ видел, ты менЯ видел!--закричала она.-- ‚едь ты хочешь
спуститьсЯ со мною в сад, правда?.. …сли бы ты знал, как ты вот уж несколько
дней огорчаешь менЯ, при

творЯЯсь таким глупышкой, делаЯ вид, будто не видишь и не понимаешь
менЯ!
Љазалось, ему было немного мучительно слышать ее слова, и он боЯзливо
потупилсЯ.
-- ‚едь тебе же лучше,-- продолжала она.-- …сли ты захочешь, у тебЯ
достанет сил, чтобы сойти вниз... Џочему ты ничего не отвечаешь? ’ы потерЯл
дар речи? Ђх ты, малышка! Џосмотрите только, мне придетсЯ учить его
говорить!
€ действительно, она нашла себе новую забаву: называть ему предметы, до
которых он дотрагивалсЯ. Ђ он только что-то лопотал, как младенец, повторЯл
по два раза один и тот же слог и ни слова не мог выговорить отчетливо. ‚ то
же времЯ Ђльбина начала прогуливатьсЯ с ним по комнате. Ћна водила его,
поддерживаЯ, от кровати к окну, и это было уже большим путешествием. ђаза
два или три ‘ерж едва не упал по дороге, и это ее смешило. Ђ однажды он
уселсЯ на пол, и ей стоило неимоверных трудов поднЯть его. ‡атем она
предпринЯла с ним путешествие вокруг комнаты, усаживаЯ его по дороге на
диван, на кресла, на стульЯ; такое "кругосветное путешествие" занЯло целый
час. Ќаконец, он осмелилсЯ самостоЯтельно сделать несколько шагов. ‘ тех пор
она становилась перед ним, протЯгиваЯ ему навстречу руки, и отступала назад,
зовЯ к себе. € он шел по комнате, в погоне за поддержкой ее ускользающих
рук. Ѓывало и так, что ‘ерж капризничал и не хотел идти дальше;
тогда Ђльбина вынимала из волос свой гребень и протЯгивала ему, как
игрушку. ‘ерж хватал его и затем, забившись в уголок, мирно играл этим
гребнем целыми часами, тихонько царапаЯ им свои руки.
Ћднажды утром Ђльбина застала ‘ержа на ногах. Љ ее приходу ему удалось
даже раскрыть наполовину ставни. Ћн попробовал ходить, уже не опираЯсь на
мебель.
-- ЏоглЯдите, какой молодец! -- весело сказала она.-- ‡автра, если ему
позволить, он, пожалуй, выскочит в окно... ‡начит, теперь мы совершенно
окрепли?
‘ерж залилсЯ в ответ ребЯческим смехом. —лены его тела вновь обрели
юношескую бодрость, но более сознательные ощущениЯ еще не пробуждались.
–елые дни напролет он проводил в созерцании Џараду, уставившись в окно, как
малый ребенок, который из всех цветов различает только белый и слышит не
отдельные звуки, а смутный гул. Ћн был невинен, как младенец и не умел
отличать на ощупь платье Ђльбины от обивки старинных кресел. ‚ его широко
раскрытых, непонимающих глазах постоЯнно отражалось одно изумление; в
движениЯх чувствовалась неуверенность, неумение сделать тот жест, какой
хочетсЯ;
он жил, казалось, одними инстинктами, без Ясного пониманиЯ окружающего.
—еловек в нем, как видно, еще не родилсЯ.

-- ‹адно, ладно, прикидывайсЯ дурачком,-- шептала Ђльбина.-- ‘ейчас мы
посмотрим!
Ћна вынула гребень и показала ему.
-- •очешь гребешок? -- спросила она.-- Ќу, так иди за ним!
€ потом она, пЯтЯсь, увлекла его вон из комнаты, обнЯла его за талию и
поддерживала на каждой ступеньке. ’ут Ђльбина стала забавлЯть его, то
отодвигаЯ гребень подальше, то щекоча ему шею кончиками волос, не даваЯ
сообразить, что они спускаютсЯ с лестницы. Ћднако внизу, в темном коридоре,
перед самой дверью он все-таки испугалсЯ.
-- Ќу-ка, смотри!--воскликнула она.
€ раскрыла дверь настежь.
Љазалось, вдруг засиЯла зарЯ, точно кто-то внезапно отдернул темную
завесу, и радостно засверкало утро веселого днЯ. Џеред ними расстилалсЯ парк
с его Яркой зеленью, свежей и прозрачной, как ключеваЯ вода. ‘ерж в
очаровании замер на пороге, охваченный робким желанием пощупать ногой это
озеро света.
-- Њожно подумать, что ты боишьсЯ промочить ноги,-- сказала Ђльбина.--
‡емлЯ твердаЯ, ступай смело!
’огда он отважилсЯ сделать шаг и изумилсЯ мЯгкой упругости песчаной
почвы. Џервое соприкосновение с землей потрЯсло ‘ержа, исполнЯло его жизни;
он несколько мгновений стоЯл выпрЯмившись, словно внезапно вырос, и глубоко
вздохнул.
-- Ќу же, смелее! -- повторЯла Ђльбина.-- Џомнишь, ведь ты обещал мне
пройти пЯть шагов! Њы доберемсЯ до этого шелковичного дерева -- видишь, под
окном?.. ’ам ты отдохнешь.
Ќа эти пЯть шагов он затратил добрых четверть часа. Љаждое усилие
заставлЯло его останавливатьсЯ, будто ему приходилось отрывать корни,
которыми он врос в землю. „евушка, подталкиваЯ его, со смехом кричала:
-- ’ы похож на дерево, которое тронулось в путь! Ћна прислонила ‘ержа к
шелковице, оставив его под солнечным дождем, падавшим с ветвей. Џоставила и
отскочила, закричав ему, чтобы он не двигалсЯ с места. ‘весив руки, ‘ерж
медленно поворачивал голову, оглЯдываЯ парк. Џараду также переживал пору
своего детства -- весну. ЃледнаЯ зелень парка, налитаЯ юношескими соками,
словно купалась в золотистом сиЯнии. Ќежные стебли цветов, свежие побеги
деревьев таили в себе что-то ребЯческое, походили на голых детей, и воды
синели наивной синевою широко раскрытых младенческих глаз. ‚ каждом листке
ощущалось восхитительное пробуждение весны.

‚зглЯд ‘ержа остановилсЯ на желтом просвете, образованном широкой
аллеей, котораЯ расстилалась перед ним посреди густой листвы. ‚ самом конце
ее, на востоке, луга в позолоте лучей казались светозарным полем, над
которым плавало солнце. Ћн так и ждал, что утро придет к нему по этой аллее.
Ћн ощущал его приближение в теплом дуновении ветерка, который сначала только
едва щекотал ему кожу, а потом, постепенно усиливаЯсь, настолько окреп, что
‘ерж даже весь задрожал. € он обонЯл его все отчетливее, вдыхаЯ в себЯ
здоровую горечь свежего воздуха, потчевавшего его одновременно и сладкими
благовониЯми цветов, и кислым запахом плодов, и терпким ароматом
мелочно-белого древесного сока. ‘ерж впивал этот воздух вместе с теми
благоуханиЯми, которые тот вбирал в себЯ по пути, вместе с духом земли,
густолиственного леса, жаркой растительности, живого зверьЯ; он вдыхал целый
букет ароматов, резкий до головокружениЯ. Ћн слышал, как утро подходит в
легком лете птиц, задевающих крылами траву, как оно нарушает звуками
безмолвие сада, одарЯЯ голосом все, до чего ни коснетсЯ, рождаЯ в ушах
звонкую музыку неодушевленных предметов и живых существ. Ћн видел, как утро
подходит из глубины аллеи, с позлащенных лугов, такое розовое и веселое, что
даже дорога светло улыбалась ему. €здали утро казалось ‘ержу только
проблеском, пЯтнышком днЯ, но, подбежав к нему, оно обернулось солнечным
сиЯнием. Ћно ударило прЯмо в шелковицу, к которой прислонилсЯ ‘ерж. € он
родилсЯ вновь, как дитЯ этого юного утра.
-- ‘ерж, ‘ерж! -- кричала Ђльбина, и голос ее терЯлсЯ в высоких кустах
цветника.-- Ќе бойсЯ, Я тут!
Ќо ‘ерж больше не боЯлсЯ. Ћн воскресал на солнце, в купели чистого
света, куда был погружен, ‚ двадцать пЯть лет он рождалсЯ вновь; все чувства
его внезапно раскрылись, и он восторгалсЯ безбрежным небом, радостной
землей, всеми чудесами раскинувшегосЯ вокруг пейзажа. ќтот сад, которого он
еще накануне не знал, сразу стал длЯ него источником какого-то несказанного
наслаждениЯ. ‚се наполнЯло ‘ержа восхищением: каждаЯ травинка, каждый
камешек, даже незримые вздохи ветерка, обвевавшего ему щеки. ‚семи своими
чувствами он постигал природу: руки его осЯзали ее; губы впивали;
ноздри вдыхали; уши внимали ее голосу; глаза вбирали ее красоту. Ћна
целиком принадлежала ему. ђозы цветника, раскидистые ветви рощи, скалы,
звеневшие от падениЯ ручьев, луга, залитые снопами солнечного света,-- все
это было его! € он закрыл глаза, а затем стал медленно раскрывать их, желаЯ
вновь насладитьсЯ вторичным ослепительным своим пробуждением.
-- Џтицы склевали всю землЯнику,-- огорченно сказала

подбежавшаЯ Ђльбина.-- ‚от посмотри, Я нашла всего две Ягодки.
Ћна остановилась в нескольких шагах от ‘ержа и посмотрела на него с
восторженным удивлением, точно пораженнаЯ в самое сердце.
-- Љакой ты красивый! -- воскликнула она. Ћна подошла ближе, снова
остановилась, уставилась на него и прошептала:
-- „а ведь Я тебЯ никогда еще таким не видала! ‘ерж точно вырос.
Џросторное платье не стеснЯло его движений. Ќесколько худощавый с тонкими
ногами и руками, но с широкой грудью, с круглыми плечами, он держалсЯ теперь
прЯмо, не сутулЯсь. …го белаЯ шеЯ, чуть тронутаЯ на затылке темным пушком,
поворачивалась свободно, голова была немного откинута назад. Ќа лице были
написаны здоровье, сила, даже мощь. Ћн не улыбалсЯ. ‘трого очерченный и
вместе с тем нежный рот, крепкие скулы, крупный нос, Ясные-Ясные серые
глаза, властный взор -- все выражало спокойствие. „линные густые волосы
падали ему на плечи черными кудрЯми, а маленькаЯ бородка курчавилась на
подбородке, не закрываЯ белой кожи.
-- Љакой ты красивый, какой ты красивый! -- повторЯла Ђльбина, медленно
опускаЯсь перед ним на корточки и заглЯдываЯ ласкающим взором ему в лицо.--
Ќо за что ты на менЯ дуешьсЯ? Џочему ничего мне не скажешь?
Ќе отвечаЯ, ‘ерж продолжал стоЯть. ‚зор его блуждал далеко, и он не
видел этого ребенка у своих ног. Ћн говорил сам с собою. € произнес,
обращаЯсь к солнцу:
-- „о чего приЯтен твой свет!
Љазалось, в этих словах вибрировало само солнце. Ћни были шепотом,
музыкальным вздохом, трепетом жизни и тепла. “же несколько дней, как Ђльбина
не слышала голоса ‘ержа. Ћна нашла, что и голос его изменилсЯ, как и он сам.
…й почудилось, что этот голос разнессЯ по парку нежнее пениЯ птиц, что он
прозвучал более властно, чем шум клонившего ветви ветра. ќтот голос был
повелительным, царственным. ‚есь сад слышал его, хотЯ он и пронессЯ, как
вздох, и весь сад встрепенулсЯ от радости, которую возвещал этот голос.
-- ѓовори же со мной,-- умолЯла Ђльбина.-- ’ак ты со мною еще никогда
не говорил! ’ам, наверху, в комнате, пока ты еще не онемел, ты лепетал, как
ребенок... Ќо почему Я не узнаю твоего голоса? Њне сейчас подумалось, что
твой голос идет с деревьев, что это -- голос сада, что это -- один из тех
глубоких вздохов, которые до твоего поЯвлениЯ волновали менЯ по ночам...
Џослушай, все, все умолкло, чтобы внимать, как ты говоришь.

Ќо он по-прежнему не замечал ее. ’огда она заговорила еще нежнее:
-- Ќет, если это тебЯ утомлЯет, лучше не говори. ‘Ядь рЯдом со мной. Њы
посидим здесь, на траве, пока солнце не уйдет от нас... Џосмотри, Я нашла
две землЯнички. ќто было не очень-то легко! Џтицы все склевали. Ћдна Ягода
тебе, или, если хочешь, обе. Ђ не то разделим их и попробуем каждую... ’ы
мне скажешь "спасибо", и Я услышу твой голос.
Ќо он не захотел сесть и отказалсЯ от Ягод, которые Ђльбина с досадой
бросила на землю. ’еперь и она больше не раскрывала рта. …й было приЯтнее
быть с ним, больным, когда она подкладывала ему руку вместо подушки и
чувствовала, как он возрождаетсЯ под ее дыханием, которым она навевала
прохладу на его лицо. Ћна готова была проклинать возвратившеесЯ к ‘ержу
здоровье, сделавшее его чем-то вроде юного бесстрастного, светозарного бога.
—то ж, он так ни разу и не взглЯнет на нее? Ќеужели он не вылечитсЯ
настолько, чтобы начать смотреть на нее и любить ее? € она стала мечтать о
том, чтобы вновь сделатьсЯ его целительницей, чтобы одной только силой
маленьких своих рук довершить это возвращение к больному второй его юности!
Ћна хорошо понимала, что серым глазам ‘ержа недостает огнЯ, что красота его
-- такаЯ же бледнаЯ, как красота статуй, лежащих в крапиве среди цветника. €
она встала, обвила его за талию и подула ему в затылок, стараЯсь его
оживить. Ќо на этот раз ‘ерж даже не почувствовал этого дуновениЯ, хотЯ его
шелковистаЯ бородка заколыхалась. ‘олнце отвернулось и перестало освещать
цветник; пора было возвращатьсЯ. ‚ комнате Ђльбина заплакала.
ЌачинаЯ с этого утра, выздоравливающий ежедневно совершал короткую
прогулку по саду. Ћн уже стал заходить дальше шелковичного дерева, до самого
конца террасы, до широкой лестницы, поломанные ступени которой вели к
цветнику. Ћн привык к свежему воздуху; каждаЯ солнечнаЯ ванна бодрила его.
Њолодой каштан, что пророс из зерна, упавшего между камней балюстрады,
клейкие почки которого лопались одна за другой как раз в эти дни, даже этот
каштан, распускаЯ веера своих листьев, не обладал, казалось, такой мощью,
как он. Ћднажды ‘ерж захотел даже сойти с лестницы; но тут силы изменили
ему, и он уселсЯ на ступеньку посреди чертополоха, пробившегосЯ из щелей
между плитами. ‚низу, налево от него, раскинулась целаЯ поросль розовых
кустов. Ћн давно уже мечтал дойти до нее.
-- Џогоди немного,-- говорила Ђльбина.-- ђозы пахнут слишком сильно длЯ
тебЯ. Љаждый раз, как Я садилась под розовыми кустами, Я чувствовала
страшную усталость, голова у

менЯ кружилась, и мне хотелось тихонько плакать... Џодожди, Я сведу
тебЯ к розовым кустам и там наплачусь вволю, так как ты менЯ сильно
огорчаешь.
VI
Ќаконец однажды утром ей удалось довести его до самого подножьЯ
лестницы; при этом она уминала ногами траву и расчищала длЯ него путь среди
шиповника, загородившего своими гибкими побегами нижние ступени. Џотом они
медленно направились к зарослЯм роз. ’о был целый лес высоких стволов,
верхушки которых раскидывались кронами на манер деревьев, и розовых кустов,
таких огромных, что они напоминали непроходимую чащу молодых дубков. Ќекогда
здесь была изумительнейшаЯ коллекциЯ цветов. Ќо когда цветник пришел в
запустение, все начало расти как попало, и вот возник девственный лес роз; в
нем заросли все тропы и различные дикие отпрыски до того переплелись, что
розы всех цветов и запахов, казалось, распускались на одном стволе. Џолзучие
розы образовали на земле как бы мшистые ковры, другие, вьющиесЯ, цеплЯлись
друг за друга, как плющ, поднимались стеною зелени и при малейшем дуновений
ветерка осыпали землю дождем лепестков. Џосреди этого леса сами собой
образовались естественные аллеи, узкие тропы, широкие дорожки,
восхитительные проходы, которые всегда оставались в благовонной тени. Ћни
вели к перекресткам, к полЯнам, над которыми раскидывались естественные
беседки из маленьких красных роз; зеленые стены этих беседок были унизаны
желтыми, тоже маленькими розами. ’ут были солнечные уголки, сверкавшие, как
зеленаЯ, затканнаЯ золотом шелковаЯ материЯ; были и тенистые уголки, в
которых царила сосредоточеннаЯ тишина алькова, издававшие нежный аромат
любви, аромат увЯдшего на женской груди букета. ‚се эти розовые кусты точно
шептались. ‚ них было множество гнезд, которые точно сами пели.
-- Љак бы нам не заблудитьсЯ! -- сказала Ђльбина, углублЯЯсь в лес. --
Ћднажды Я тут заблудилась. ’олько когда солнце село, мне удалось
высвободитьсЯ из розовых кустов, которые на каждом шагу хватали менЯ за
платье.
Ќе успели они пройти нескольких шагов, как ‘ерж, разбитый усталостью,
выразил желание присесть. Ћн даже лег и заснул глубоким сном. Ђльбина села
возле него и размечталась. Ћни находились в самом начале тропинки, вблизи
лужайки. ’ропинка уходила далеко-далеко, ее то и дело пересекали солнечные
лучи, а с противоположного конца сквозь узкое, круглое отверстие виднелось
голубое небо. „ругие дорожки прорезали непроходимую чашу зелени. ЏолЯна была
образована не

сколькими рЯдами высоких розовых деревьев, раскинувших вокруг такую
буйную поросль ветвей, такой клубок колючих лиан, что густые завесы листвы
цеплЯлись друг за друга в воздухе и висели, перекидываЯсь с куста на куст,
как летучие шатры. ‘квозь эту ажурную листву, напоминавшую кружево,
виднелись только крошечные блики лазури, пронизанной солнечной пылью. ‘о
сводов дерев, точно серьги, свисали на ветвЯх пучки листвы; зеленые стебли
поддерживали все эти сети цветов, спускавшихсЯ до самой земли там, где живой
потолок прогибалсЯ и расходилсЯ в обе стороны, точно занавес.
Њежду тем Ђльбина все смотрела на спЯщего ‘ержа. Ћна еще никогда не
видала его в таком оцепенении: руки юноши были раскинуты, лицо казалось
мертвым. €так, он умер длЯ нее, думала девушка, она могла бы поцеловать его
в губы, а он бы и не заметил. Џечально и рассеЯнно Ђльбина стала обрывать
лепестки роз, окружавших ее, чтобы только чем-нибудь занЯть свои праздные
руки. Ќад самой ее головой свисал огромный сноп цветов; розы ложились на ее
волосы, уши, затылок;
плечи ее были укутаны мантией из роз. Ђ рЯдом, под ее пальцами, падал
розовый дождь из больших нежных лепестков изЯщной формы, напоминавших
бледно-розовую чистоту девической груди. ђозы падали словно снег, покрывали
ее поджатые в траве ноги, поднимались ей до колен, засыпали ее юбку,
погружаЯ Ђльбину в свой сугроб до самой талии. Ђ три заблудившихсЯ лепестка
залетели к ней за корсаж и легли на грудь;
они казались отсветом ее очаровательной наготы.
-- Ћ, ленивец! -- пробормотала, наконец, Ђльбина, соскучившись; схватив
две пригоршни роз, она бросила их ‘ержу в лицо, чтобы разбудить его.
ђозы засыпали ему глаза и рот, но он все еще пребывал в оцепенении. ќто
рассмешило Ђльбину. Ћна наклонилась и от полноты чувств стала целовать его:
в глаза, в рот, стараЯсь сдуть розы поцелуЯми. Ќо на губах они все-таки
остались. € она еще звонче засмеЯлась, забавлЯЯсь этой лаской среди цветов.
‘ерж медленно приподнЯлсЯ. Ћн смотрел на нее пораженный и словно
испуганный тем, что она здесь. Ћн спросил ее:
-- Љто ты, откуда ты? —то ты тут делаешь рЯдом со мной? Ђльбина
продолжала улыбатьсЯ, в восторге от того, что ‘ерж, наконец, проснулсЯ. €
только тогда он, видимо, вспомнил и счастливым доверчивым тоном начал
говорить:
-- „а, Я знаю, ты моЯ любовь, ты плоть от плоти моей, ты ждешь, чтобы Я
заключил тебЯ в свои объЯтиЯ, и мы стали бы одним целым... џ грезил о тебе.
’ы была в моей груди, и Я передавал тебе мою кровь, мускулы и кости. Њне не
было больно. Џоловину моего сердца ты взЯла так нежно, что Я испытывал
сладостное чувство оттого, что так разделил себЯ надвое. џ ду-

мал: что во мне самое лучшее, самое прекрасное? „умал и хотел отдать
это тебе. ’ы могла бы взЯть все, и Я был бы тебе благодарен!.. € Я
проснулсЯ, когда ты вышла из менЯ. ’ы вышла из моих глаз и из моих уст, Я
это отлично чувствовал. ’ы была так тепла, так ароматна, так ласкова, что
трепет твоего тела заставил менЯ сесть.
Ђльбина слушала его в экстазе. Ќаконец-то он увидал ее, наконец-то
родилсЯ совсем, наконец-то по-настоЯщему выздоравливал! €, протЯнув к нему
руки, она умолЯла его продолжать.
-- Љак Я мог жить без тебЯ?--снова заговорил он.--Ќо Я и не жил, Я
походил на какое-то сонное животное... € вот теперь ты моЯ! € ты не что
иное, как Я сам! Џослушай, никогда не покидай менЯ, Я дышу только тобой;
уйдешь -- и лишишь менЯ жизни! Њы пребудем друг 'в друге. ’ы будешь в моем
теле, а Я в твоем. …сли Я тебЯ когда-нибудь покину, пусть Я буду проклЯт,
пусть тело мое иссохнет, точно негоднаЯ и дурнаЯ трава!
Ћн взЯл ее за руки и дрожащим от восхищениЯ голосом повторил несколько
раз:
-- Љак ты прекрасна!
Ђльбина в падавших на нее солнечных пылинках казалась мелочно-белой.
Ћтблеск днЯ только чуть золотил ее. Ђ розовый дождь вокруг нее и на ней
окунал ее в розовую волну. …е золотые, непокорные волосы напоминали
разметавшиесЯ лучи заходЯщего солнца; они в беспорЯдке падали ей на затылок
огненными прЯдЯми. Ќа ней было белое платье, в котором она казалась нагой,
до такой степени платье жило на ней, до такой степени оно открывало ей руки,
шею, колени. Џлатье выставлЯло напоказ ее девственную кожу, котораЯ
раскрывалась, как не знающий стыда цветок, ароматный от природы. Ђльбина
была не очень высокаЯ, но удивительно стройнаЯ и гибкаЯ, как змеЯ; фигура ее
отличалась мЯгкой сладострастной округлостью линий и редким изЯществом еще
развивающегосЯ, полудетского, но уже созревающего тела. Џродолговатое лицо,
небольшой лоб, несколько крупный рот -- все это смеЯлось, все это было
оживлено нежной синевой глаз. € вместе с тем она была серьезна; щеки у нее
были гладкие, подбородок полный, она была так же хороша от природы, как
хороши сами по себе деревца.
-- Љак Я люблю тебЯ!-- сказал ‘ерж и привлек ее к себе. ‘плетЯсь
руками, они сидели, не целуЯсь. Ћни обнЯли друг друга за талию, прижались
щекою к щеке и безмолвно застыли, очарованные полным единением. ‚округ них
буйно цвели розы. ’о было царство влюбленных цветов -- красных, розовых,
белых улыбок. †ивые цветы раскрывались в своей наготе, будто расстегнутые
корсажи, показывающие роскошную грудь. ’ут были желтые розы, похожие на
золотистую кожу берберийских дев, розы соломенного и розы лимонного

света, розы цвета солнца -- все оттенки человеческих тел, расцветших
под палЯщими небесами. ‡атем шли более нежные тона: чайные розы самых
очаровательных оттенков выставлЯли скрытые красы, недоказуемые уголки тела,
нежно шелковые, с просинью прожилок. ‡атем распускалась улыбчиваЯ, смеющаЯсЯ
жизнь розовых красок: первым шел розовый цвет блестЯще-белого оттенка, чуть
тронутый камедью, цвет белоснежной девичьей ножки, пробующей воду родника;
затем бледно-розовый цвет, более скромный, чем теплаЯ белизна
просвечивающего сквозь чулок колена, более стыдливый, чем отблеск юной ручки
в широком рукаве; Яркий розовый цвет, напоминающий цвет крови под атласом
кожи, цвет голых плеч, обнаженных бедер, всей наготы женщины под лаской
лучей; затем еще тот живой розовый оттенок бутонов девической груди, бутонов
полуоткрытых губ, от которых исходит аромат теплого дыханиЯ. „альше
начинались вьющиесЯ розы, большие розовые деревьЯ, усеЯнные множеством белых
цветов. Ћни покрывали все остальные розы, все эти воздушные тела, кружевом
своих гроздьев, легкой кисеею своих лепестков. ђозы винного оттенка, почти
черные, точно запекшаЯсЯ кровь, то и дело как будто пронзали эту непорочную
чистоту жгучей раною страсти. ’о были брачные ночи этого благовонного леса,
соединЯвшего в себе девственность маЯ с плодородием июлЯ и августа. ’ут был
и первый робкий поцелуй, сорванный, как цветок, в утро свадьбы. € даже в
траве росли махровые розы, ждавшие часа любви в своих наглухо застегнутых
платьЯх из густой зелени. ‚доль тропинки, пронизанной солнечными лучами,
цветы словно бродили, склонив головки и зазываЯ пролетающие ветерки. Џод
раскинутым шатром прогалины как будто блестели улыбки роз. € не было ни
одного цветка, который походил бы на другой. ЉаждаЯ роза любила на свой лад.
Ћдни едва соглашались приоткрыть свой бутон,--эти были очень робки и
краснели; другие, распустив корсет, задыхаЯсь от страсти, совсем
раскрывшись, казались смЯтыми, обезумевшими до потери сознаниЯ. Ѓыли тут и
маленькие, веселые, проворные, тЯнувшиесЯ вереницей розочки вроде бантиков
на чепце; другие -- громадные, лоснившиесЯ здоровьем, как разжиревшие
султанши из гарема. Ѓыли тут и розы бесстыдные, словно кокотки, выставлЯвшие
напоказ свои прелести, с лепестками, точно осыпанными рисовой пудрой; были,
наоборот, и честные, с допускаемым в буржуазной среде декольте -- и только;
были и розы-аристократки -- элегантные, гибкие, предельно оригинальные,
мастерицы на тонкую небрежность в туалете. ђозы, распустившиесЯ, как чаши,
подносили свой аромат, точно в драгоценном хрустале; розы, опрокинутые, как
урны, точили благовоние каплЯ за каплей:
круглые розы, похожие на кочаны капусты, издавали нежный

запах, как ровное дыхание во сне. ђозы в бутонах сжимали свои лепестки
и только испускали смутные вздохи девственниц.
-- џ люблю тебЯ, Я люблю тебЯ,-- повторЯл ‘ерж тихим голосом.
€ сама Ђльбина казалась большою розой, одною из бледных роз,
раскрывшихсЯ утром. “ нее были белые ноги, розовые колени и руки, золотистые
волосы на затылке, шеЯ с восхитительными прожилками, бледнаЯ, изысканного
оттенка. Ћна чудесно пахла. ЉоралловаЯ чаша ее губ распространЯла слабый
аромат. € ‘ерж вдыхал его, прижимаЯ Ђльбину к сердцу.
-- Ћ,-- сказала она смеЯсь,-- мне нисколько не больно. ’ы можешь еще
сильнее обнЯть менЯ.
‘ержа привел в восторг ее смех, напоминавший звонкую трель птицы.
-- ќто ты так поешь!-- вскричал он.-- Ќикогда Я не слыхал такого
нежного пениЯ... ’ы -- моЯ радость!
Ћна смеЯлась все звонче, с жемчужными переливами нежных тонов флейты,
очень высоких и сопровождаемых другими, более медленными и торжественными.
’о был какой-то бесконечный смех, в котором гортанный рокот переходил в
звучную, победную музыку, славившую пробуждение чувственности. ‚се смеЯлось
в этом смехе женщины, рождавшейсЯ длЯ красоты и любви: розы, пахучий лес,
весь Џараду! „о сих пор этому огромному саду недоставало очарованиЯ
красивого голоса, который сумел бы передать живую радость всех этих
деревьев, вод, солнца. € теперь огромный парк получил, наконец, этот дар
волшебного смеха.
-- ‘колько тебе лет? -- спросила Ђльбина, оборвав свой певучий смех на
высокой, трепещущей ноте.
-- ‘коро двадцать шесть,-- ответил ‘ерж.
Ћна удивилась. Љак? …му уже двадцать шесть лет? € он сам удивилсЯ, что
так легко ответил на вопрос. ‚едь ‘ержу казалось, что ему не минуло еще и
года, днЯ, часа.
-- Ђ тебе сколько лет? -- спросил он в свою очередь.
-- Њне шестнадцать.
€ своим вибрирующим голосом она еще раз повторила, пропела, сколько ей
лет. Ђльбине было смешно, что ей шестнадцать лет, и она смеЯлась тоненьким,
журчащим, как струйка воды, смехом, в котором был какой-то трепетный ритм.
‘ерж разглЯдывал ее близко-близко, дивЯсь, что смех может так жить и так
заставлЯть сиЯть ее детское личико. Ћн едва узнавал теперь это лицо с
Ямочками на щеках, с раскрывшимисЯ губами, сквозь которые виднелсЯ влажный
розовый Язычок, с глазами, походившими на клочки синего неба, озаренного
восходом солнца. € когда она повернулась, положив к нему на плечо свой
дрожащий от смеха подбородок, ему стало еще теплее.

Ћн протЯнул руку и машинально провел пальцами по ее затылку.
_ —его ты хочешь? -- спросила она.
€, сообразив, воскликнула:
-- ’ы ищешь мой гребень? „ать тебе гребень? € она протЯнула ему свой
гребень; при этом ее золотые косы рассыпались. ‘ержу показалось, что
развернулсЯ тЯжелый отрез парчи. ‚олосы одели ее до поЯсницы. ЏрЯди, упавшие
на грудь, довершили царственный нарЯд девушки. Џри виде внезапного пламени
этих волос ‘ерж испустил легкий крик. € стал целовать каждую прЯдь, обжигаЯ
себе губы об эти лучи заходЯщего солнца.
’еперь Ђльбина вознаграждала себЯ после долгого утомительного молчаниЯ.
Ћна без умолку болтала, расспрашивала его:
-- Ђх, как ты менЯ мучил! џ стала длЯ тебЯ ничем. џ проводила дни без
всЯкой длЯ тебЯ пользы, Я была так беспомощна и уже отчаЯлась, что смогу
быть на что-нибудь годной... Ђ ведь в первые дни Я тебе помогала. ’огда ты
менЯ видел, говорил со мной... Џомнишь, как ты лежал и, засыпаЯ на моем
плече, все бормотал, что тебе хорошо со мною?
-- Ќет,-- отвечал ‘ерж,-- нет, не помню... џ тебЯ никогда не видал. џ
только что увидел тебЯ в первый раз; ты такаЯ красиваЯ, лучезарнаЯ,
несказаннаЯ!
Ћна в нетерпении хлопнула в ладоши и воскликнула:
-- Ђ мой гребень? Ќеужели ты не помнишь, как Я давала тебе мой гребень,
чтобы успокоить тебЯ, когда ты совсем превращалсЯ в ребенка? ‚едь вот и
сейчас ты искал его в моих волосах...
-- Ќет, не помню... ’вои волосы -- точно мЯгкий шелк. Ќикогда Я еще не
целовал твоих волос.
Ћна сердилась, приводила различные подробности, рассказывала о том, как
он выздоравливал в комнате с голубым потолком. Ќо он только смеЯлсЯ и,
наконец, приложив руку ее к губам, сказал устало и тревожно:
-- Ќет, молчи, Я не знаю, ничего не хочу знать... џ только что
проснулсЯ и нашел тебЯ здесь, среди роз. ‚от и все!
€ он еще раз обнЯл ее и долго-долго мечтал вслух, вполголоса:
-- Ђ может быть, Я когда-то уже жил. „олжно быть, очень-очень давно...
џ тебЯ любил в каком-то мучительном сне. “ тебЯ были те же синие глаза,
продолговатое лицо, манеры ребенка. Ќо волосы свои ты старательно прЯтала
под косынкой. € Я не решалсЯ снЯть ее: у тебЯ были такие грозные волосы, они
бы умертвили менЯ... Ђ теперь твои волосы так же нежны, как ты сама. Ћни и
пахнут, как ты. Љогда Я дотрагиваюсь до них паль-

цами, Я ощущаю всю твою красоту, все твое изЯщество. –елуЯ их, погружаЯ
в них лицо, Я пью тебЯ всю.
€ он перебирал руками ее длинные локоны, прижимал их к губам, как бы
выдавливаЯ из них всю кровь. Ћн помолчал, потом продолжал:
-- Љак это странно: еще раньше, чем родитьсЯ, ты уже видишь во сне, что
родилсЯ... џ был где-то погребен. Њне было холодно. џ слышал, как надо мною
трепещет какаЯ-то жизнь. Ќо Я затыкал себе уши в отчаЯнии, Я привык к своей
темной дыре, Я вкушал в ней какие-то чудовищные радости и не старалсЯ даже
высвободитьсЯ из-под груды земли, котораЯ давила менЯ... ѓде это Я был? €
кто, в конце концов, извлек менЯ на свет божий?
‘ерж напрЯгал памЯть. Ђльбина же теперь, напротив, начала боЯтьсЯ, как
бы он чего-нибудь не вспомнил. Ћна, улыбаЯсь, взЯла прЯдь своих волос,
обернула ее вокруг шеи юноши и привЯзала его к себе. ќтой игрой она вывела
его из задумчивости.
-- ’ы права,--сказал он,--Я твой, а до остального мне мало дела!.. ‚едь
это ты извлекла менЯ из-под земли? „олжно .быть, Я лежал под этим садом и
слышал, как под твоими шагами хрустели камешки на тропинке. ’ы менЯ искала,
ты проносила над моей головой и пение птиц, и запах гвоздики, и теплоту
солнца... џ смутно надеЯлсЯ, что в конце концов ты менЯ отыщешь. ‚идишь ли,
Я ждал тебЯ уже давно, но Я никак не думал, что ты придешь ко мне без
покрывала на волосах, на твоих грозных волосах, которые стали теперь, когда
ты их распустила, такими нежными.
Ћн усадил ее к себе на колени и приложил свою щеку к ее щеке.
-- Ќе будем больше говорить. Њы теперь навеки вдвоем и одни. Њы любим
друг друга.
Ћни остались сидеть, держа друг друга в невинных объЯтиЯх. € так
забылись надолго. ‘олнце всходило все выше, с ветвей деревьев ниспадала
горЯчаЯ пыль дневных лучей. †елтые розы, белые розы, красные розы -- все
были отныне лишь лучезарным сиЯнием их радости, лишь многообразными их
улыбками. Љонечно же, это они заставлЯли бутоны раскрыватьсЯ вокруг. ђозы
надевали на них венки, кидали свои гирлЯнды к ним на колени. € запах роз
становилсЯ столь сильным, полным такой нежной влюбленности, что казалсЯ
запахом собственного их дыханиЯ.
‡атем ‘ерж причесал Ђльбину. ‚зЯл в ладони ее волосы и с очаровательной
неловкостью, поднЯв и взгромоздив на затылке ее огромный шиньон, криво
воткнул в него гребень. Џолучилась прелестнаЯ прическа. ‡атем он поднЯлсЯ,
протЯнул руки и обнЯл

Ђльбину за талию, чтобы помочь ей встать. Ћба беспрестанно улыбались,
не говорЯ ни слова. Џотом потихоньку пошли по тропинке.
VII
Ђльбина и ‘ерж вошли в цветник. Ђльбина смотрела на своего спутника с
тревожной заботливостью: опасалась, что он устал. Ќо он, смеЯсь, успокоил
ее: у него достаточно сил, чтобы отнести ее туда, куда она захочет. ‚ыйдЯ на
освещенную солнцем полЯну, он глубоко и радостно вздохнул. Ќаконец-то он
ожил; наконец-то перестал быть растением, погибавшим под смертоносным
дыханием зимы. Љак нежно был он благодарен Ђльбине! …му хотелось бы избавить
ее ножки от жесткого грунта на тропинках. Ћн мечтал нести ее, прижав к
груди, как младенца, которого убаюкивает мать. Ћн оберегал ее, как ревнивый
страж, удалЯл камни и колючки с ее пути, следил, чтобы ветер не посЯгнул на
право ласкать ее обожаемые волосы, принадлежавшие ему одному. Ђльбина
прижималась к его плечу в безмЯтежном, счастливом забытье.
’ак Ђльбина и ‘ерж прогуливались по солнышку в первый раз. Ћни
оставлЯли за собой волну благоуханиЯ. ’ропинка дрожала под их шагами, а
солнце расстилало им под ноги золотой ковер. ‚осхитительное зрелище
представлЯла собой эта пара, продвигавшаЯсЯ среди больших кустов в цвету;
ее, казалось, ждали и звали к себе отдаленные аллеи сада, приветствуЯ
шепотом восхищениЯ, как заждавшиесЯ толпы народа приветствуют своих
государей. Ћни как будто составлЯли одно существо, прекрасное в своей
сиЯющей красоте. € белаЯ кожа Ђльбины казалась одним целым со смуглою кожею
‘ержа. Ћкутанные солнцам, они медленно продвигались вперед. Ћни и сами были
солнцем. –веты клонились им навстречу в немом обожании.
‚ цветнике поднЯлось неутихающее волнение. ќто старый цветник устраивал
им почетную встречу. Ћбширный, как поле, запущенный вот уже сотню лет, он
стал уголком раЯ, куда ветер заносил семена редчайших цветов. ‘частливый
покой Џараду, сада, спавшего на солнечном припеке, не давал вырождатьсЯ
разным видам флоры. ’емпература в нем держалась ровнаЯ, почва была удобрена
каждым произраставшим на ней цветком, старавшимсЯ проЯвить в этом безмолвии
всю свою силу. ђастительность здесь была пышнаЯ, великолепнаЯ, дико
могущественнаЯ; скопление случайностей создало это чудовищное цветение без
помощи заступа и лейки садовника. Џрирода, предоставленнаЯ самой себе,
развивалась привольно и без помех в недрах этого запустениЯ, защищенного
естественными силами от непогоды. Ћна распускалась каждой весной все более
неистово, чу-

довищными скачками, и во все времена года услаждала себЯ диковинными
букетами, которые не срывала ничьЯ рука. Љазалось, природа с Яростью
ниспровергала все, что было создано усилиЯми рук человеческих; она поднимала
бунт, накидывала сети цветов на аллеи, брала приступом груды щебнЯ, бросаЯ
на них валы разрастающихсЯ мхов, цеплЯлась за шею мраморных статуй и
опрокидывала их при помощи упругих канатов, свитых из ползучих растений; она
ломала плиты водоемов, террасы и лестницы, раздвигаЯ их кустарниками; она
заползала всюду, овладевала каждым возделанным когда-то уголком,
перестраивала его на свой лад и словно водружала знамЯ мЯтежа, сажаЯ там
какое-нибудь подхваченное по дороге зерно, какую-нибудь неприметную зеленую
травку, разраставшуюсЯ затем в гигантскую поросль. Ќекогда цветник, разбитый
длЯ владельца замка, страстно любившего цветы, выставлЯл на своих затейливых
клумбах и газонах удивительную коллекцию растений. € сейчас там были те же
растениЯ, но расплодившиесЯ и размножившиесЯ бесчисленными семьЯми, которые
до такой степени разрослись во всех углах сада, наполнили его до самых стен
ограды таким беспорЯдочным, веселым гомоном, что сад точно превратилсЯ в
какой-то вертеп, где опьЯневшаЯ природа извергала из себЯ вербену и
гвоздику.
Ђльбина вела ‘ержа, хотЯ со стороны казалось, что она беспомощно
опираетсЯ на его плечо и покорно следует за ним. Ћни пришли сначала к гроту.
‚ глубине рощицы тополей и была вырыта пещера причудливой формы,
полуразрушеннаЯ обвалившимсЯ в водоем утесом; струйки воды сбегали по
камнЯм. ѓрот исчезал под приступом заполонившей его листвы. ‚низу рЯды
шток-роз, казалось, заложили вход решеткой из своих цветов. ’ут были
красные, желтые, сиреневые, белые розы; их стебли тонули в гигантской
крапиве бронзово-зеленого цвета, котораЯ спокойно распространЯла вокруг Яд
своих ожогов. ‡атем шла уступами удивительнаЯ стена ползучих растений: тут
были жасмин со звездами своих сладких цветов; глициниЯ с листьЯми точно из
тонкого кружева; густой плющ, словно вырезанный из покрытого лаком толЯ;
гибкаЯ жимолость, всЯ будто унизаннаЯ зернышками бледного коралла; ломонос,
влюбленно протЯгивавший руки, украшенные белыми кисточками. Ђ между ними
просовывались другие, более хрупкие цветы, свЯзываЯ их еще крепче, образуЯ
сплошную душистую ткань. Ќастурции с гладкими зеленоватыми лепестками широко
раскрывали свой красно-золотой зев. €спанский горошек, крепкий, как тонкаЯ
бечевка, то и дело сверкал пожаром своих искорок. ‚ьюнки раскидывали во все
стороны листьЯ, вырезанные в форме сердечка, и словно вызванивали тысЯчами
безмолвных колокольчиков перезвон своих изысканных оттенков. „ушистый
горошек был весь

будто усеЯн маленькими бабочками, расправлЯвшими свои сиреневые или
розовые крылышки и готовыми гари первом дуновении ветерка унестись
далеко-далеко. ‘ловом, взору представала какаЯ-то громаднаЯ шевелюра из
зеленЯ, украшеннаЯ блестками цветов; отдельные прЯди растрепавшихсЯ волос
беспорЯдочно раскидывались во все стороны, точно какаЯ-то великанша
опрокинулась на спину, отбросила назад голову в судорогах страсти и
разметала свою великолепную гриву благовонными струЯми.
-- Ќикогда Я не осмеливалась входить в эту черную пещеру-- прошептала
на ухо ‘ержу Ђльбина.
Ћн убеждал ее не боЯтьсЯ и пронес над крапивою. Џеред входом в грот
лежал обломок скалы, и ‘ержу пришлось некоторое времЯ держать девушку в
объЯтиЯх, пока она наклонЯлась над отверстием, зиЯвшим в нескольких футах
над землей.
-- ’ам, на дне ручьЯ,-- прошептала она,-- лежит во весь рост женщина из
мрамора. ‚ода изъела ей все лицо.
’огда ‘ерж и сам решил посмотреть. ‘ помощью рук он поднЯлсЯ на камень.
‚ лицо ему пахнуло прохладой. ‘реди стволов и струй воды, в солнечном луче,
скользнувшем в отверстие пещеры, лежала на спине женщина, нагаЯ до поЯса, с
повЯзкой на бедрах. ќта мраморнаЯ утопленница, покоившаЯсЯ здесь целый век,
казалась им самоубийцей; возможно, она когда-то бросилась в нестерпимых
муках на дно источника. ЃежавшаЯ по статуе прозрачнаЯ пелена воды сгладила
без следа все черты ее лица, превратившегосЯ в бесформенно белый камень; но
груди ее, словно приподнЯтые над водою усилием шейных мускулов, остались в
неприкосновенности, они жили и набухали прежней страстною негой.
-- ‘мотри-ка, а ведь она не умерла! -- произнес ‘ерж и стал спускатьсЯ
с камнЯ.-- Љогда-нибудь надо будет поднЯть ее оттуда.
Ђльбина всЯ задрожала и увлекла его от грота. Ћни снова вышли на
солнечный свет и опЯть очутились среди буйного цветениЯ бывших клумб и
куртин. Ћни шагали по цветущему лугу, как им заблагорассудитсЯ: протоптанных
тропинок не было. ‚место ковра под ногами их были прелестные карликовые
растениЯ, которые некогда обозначали краЯ цветочных аллей, а сейчас
расстилались беспредельными полосами. ‚ремЯ от времени они по щиколотку
увЯзали в крапчатом шелке розовых барвинков, в полосатом атласе миниатюрных
гвоздик, в голубом бархате печальных и маленьких глазков незабудок. Ђ дальше
им приходилось переходить гигантские поросли резеды, доходившие до колен, и
им казалось, что их окатывают волны аромата. Џотом они свернули на поле
ландышей, чтобы не топтать соседнего с ним полЯ фиалок, кото-

рые были так нежны, что ‘ерж и Ђльбина боЯлись примЯть хотЯ бы один
цветочек. ‚ конце концов, теснимые фиалками со всех сторон, окруженные
одними только фиалками, они все же были вынуждены осторожно пройти по этой
благоуханной полЯне, точно среди дыханиЯ самой весны. Ђ по ту сторону фиалок
раскинулась зеленаЯ шерсть лобелий; она была довольно жесткой, утыканной
светло-сиреневыми цветочками;
далее шли звезды разных оттенков нимфей, голубые чаши немофил, желтые
кресты мыльника, розовые и белые кресты ночных фиалок. ‚се это чертило
зигзаги по великолепному бесконечному ковру, по которому ступала чета
молодых людей. € всЯ эта соблазнительнаЯ роскошь расстилалась перед ними,
дабы они, не знаЯ усталости, могли продолжать дальше свою радостную первую
прогулку. € опЯть фиалки, одни фиалки, целое море фиалок струилось отовсюду,
обдаваЯ им ноги драгоценными благовониЯми, провожаЯ их дыханием скрытых под
листьЯми цветков.
Ђльбина и ‘ерж совсем потерЯлись. ’ысЯчи растений на более высоких
стеблЯх воздвигали живые изгороди, оставлЯЯ, однако, длЯ прохода узкие
тропки, по которым им так нравилось идти. ’ропинки терЯлись в глубине,
внезапно поворачивали, пересекались, пропадали в непроходимой чаще цветов.
’ут были колокольчики с небесно-голубыми кистЯми цветов;
Ясминник с нежным мускусным запахом; примулы, выставлЯвшие свои медные
шеи с красными точками; великолепные алые и лиловые флоксы, будто
предлагавшие ветру прЯсть на своих цветочках-прЯлочках; красноватый лен на
тонких, как волосы, стебельках, похожие на полную золотистую луну
хризантемы, испускавшие короткие тусклые лучи -- беловатые, лиловатые,
розоватые. ћнаЯ чета, преодолеваЯ препЯтствиЯ, продолжала свой радостный
путь между двумЯ живыми зелеными изгородЯми. Џо правую руку от нее подымалсЯ
дикий бадьЯн, львиный зев падал девственным снегом цветов, покачивалсЯ
сероватый курослеп с капелькой росы в каждой из своих маленьких
чашечек-цветиков. Ќалево тЯнулсЯ длинный рЯд садовых колокольчиков всех
разновидностей: белых, бледно-розовых, темно-фиолетовых, почти черных,
траурно-печальных, ронЯющих с высоких стеблей букеты своих лепестков,
сложенных складками и гофрированных точно креп. Ђ по мере того, как они
подвигались дальше, самые изгороди становились другими; вдоль тропинки
тЯнулись огромные стебли цветущих кавалерских шпор, скрывавшихсЯ среди
кудрЯвой листвы, и сквозь них просовывались разверстые пасти темно-рыжего
львиного зева, проглЯдывала хрупкаЯ листва златоцветов, с цветами, похожими
на бабочек с желтыми крылышками, словно тронутыми сверху лаком. Ѓольшие
колокольчики разбега

лись, вскидываЯ свои голубые колокола до высоты больших асфоделей,
золотой стебель которых, казалось, служил длЯ них колокольней. ‚ одном углу
вырос громадный укроп, который походил на даму в тонких кружевах, раскрывшую
свой атласный темно-зеленый зонт. €ной раз Ђльбина и ‘ерж неожиданно
оказывались в тупике и не могли пройти дальше: кучи цветов закупоривали
тропинку, нагромождаЯ перед ними нечто вроде скирда с победно развевавшимсЯ
наверху султаном. Џодножие образовывали аканты; из-за них выбрасывались
багровые цветы гребника, азалии с ломкими, как цветной картон, сухими
лепестками, цветы клеркий с большими белыми крестами, похожими на мастерски
сделанный крест какого-нибудь варварского ордена. ‚ыше распускались розовые
ви-скарии, желтые Язычки, белые колинзии; затем шли лагарусы, всаживавшие
среди Ярких цветов свои пепельно-зеленые кисти. …ще выше цвела краснаЯ
наперстЯнка, тоненькими колоннами возвышались синие лупинусы, образуЯ как бы
круглую залу в византийском стиле, щедро размалеванную пурпуром и лазурью. Ђ
на самом верху колоссальный рицинус с листьЯми кровавого цвета как бы
раскидывал медный купол.
‘ерж уже протЯнул было вперед руки, намереваЯсь пробиратьсЯ сквозь эту
чащу, но Ђльбина стала умолЯть его не причинЯть цветам вреда.
-- ’ы переломаешь стебли, оборвешь листьЯ,-- говорила она.-- Ђ Я живу
здесь годами и всегда старалась никого не убивать... Џойдем, Я покажу тебе
анютины глазки.
Ћна заставила ‘ержа возвратитьсЯ назад и вывела его из этого лабиринта
узких тропинок в середину цветника, где в старину находились большие
бассейны. ‘ейчас они были засыпаны землей и представлЯли собою нечто вроде
гигантских цветочных горшков с мраморными краЯми, искрошившимисЯ и
разбитыми. ‚ самом большом из них по прихоти ветра пустила ростки чудеснаЯ
клумба анютиных глазок. Ѓархатные цветочки казались живыми личиками,
обрамленными волнистыми фиолетовыми волосами, с желтыми глазами, еще более
бледными устами и нежными подбородками телесного цвета.
-- Љогда Я была маленькаЯ, анютины глазки менЯ пугали,-- негромко
сказала Ђльбина.-- ‚глЯдись-ка в них хорошенько! Ќе чудитсЯ ли тебе, будто
на тебЯ смотрЯт тысЯчи чьих-то глаз? –веты разом поворачивают свои маленькие
лица, точно заводные куклы, которых зарыли в землю.
€ она потащила его дальше. Ћни обошли остальные бассейны. ‚ соседнем
росли амаранты, щетинившие свои чудовищные гребешки, до который Ђльбина
боЯлась дотронутьсЯ, принимаЯ их за каких-то гигантских кроваво-красных
гусениц. Ѓальзамины соломенного, персикового, нежно-розового и даже дымча-

того цвета наполнЯли следующий высохший водоем; семечки их, точно на
пружинах, лопались с тихим сухим треском. Ђ дальше, посреди обломков фонтана
раскинулось великолепное царство гвоздик. ЃелаЯ гвоздика заползала за край
поросшего мхом водоема; махроваЯ гвоздика пустила корни в трещинах камней и
усеЯла их кисеей своих прихотливо изрезанных рюшей; внутри самой пасти льва,
когда-то извергавшей воду, цвела краснаЯ гвоздика, и цвела она такими
мощными пучками, что, казалось, старый калека-лев харкает сгустками крови. Ђ
рЯдом помещалось давно высохшее главное водовместилище, целое озерцо, где
некогда плавали лебеди. ’еперь оно стало рощей сирени, под сенью которой
укрывали свое нежное, полусонное цветение насквозь благоуханные левкои,
вербена и ночнаЯ красавица.
-- Ђ мы еще не обошли и половины цветника! -- с гордостью проговорила
Ђльбина.-- ‚он там, смотри, целые полЯ больших цветов, скрывающих менЯ с
головою: Я пропадаю в них, как куропатка во ржи.
€ они направились туда. ‘пустились по широкой лестнице, на которой
опрокинутые урны еще пылали высокими лиловыми огнЯми ирисов. Џо ступенЯм
струею жидкого золота стекал ручей из левкоев. —ертополох по обеим сторонам
возносил свои зелено-бронзовые канделЯбры, хрупкие, колючие, изогнутые, как
клювы фантастических птиц, словно какие-то странные произведениЯ искусства
наподобие изЯщных китайских курильниц. Њежду разбитыми перилами спускались
светлые косы каких-то ползучих растений, точно зеленоватые волосы речного
бога, тронутые плесенью. Ђ пониже раскинулсЯ второй цветник, прорезанный
мощными, как дубы, буксами, старыми буксами, когда-то аккуратно
подстриженными в виде шаров, пирамид, восьмиугольных башен, а теперь
великолепно разросшимисЯ, раскинувшими повсюду свои огромные лохмотьЯ
темно-зеленого цвета, между которыми проглЯдывало синее небо.
Ђльбина повела ‘ержа направо, к полю, напоминавшему кладбище цветника.
‡десь росли печальные скабиозы. ‡ловещей вереницей смерти тЯнулись рЯды
маков, распускаЯ свои тЯжелые, горЯщие лихорадочным румЯнцем цветы.
’рагические анемоны напоминали безутешные толпы людей с мертвенными,
землистыми лицами, которых коснулось дыхание заразы. Џриземистый дурман
раскрывал свои лиловатые воронки, откуда утомленные жизнью насекомые пили Яд
и кончали с собой. Ќоготки хоронили под вздувшейсЯ листвою свои цветы, свои
звездовидные тела, уже агонизирующие и распространЯющие смрад разложениЯ.
’ут были и другие печальные растениЯ: тусклые мЯсистые ранункулы цвета
ржавого металла; гиацинты и туберозы с удушливым запахом,

котором они сами задыхались до смерти. Ќо над всеми преобладали
пепельники -- целые поросли пепельников, облаченных в свои полутраурные
лиловые и белые платьЯ из полосатого или гладкого бархата, платьЯ богатые и
строгие. Ђ в середине этого печального полЯ стоЯл мраморный амур. Ћн был
'искалечен: рука, державшаЯ лук, упала в крапиву. Ќо он 'все еще улыбалсЯ
из-под лишаев, изъевших наготу его
детского тела.
‡атем Ђльбина и ‘ерж по поЯс вошли в поле пионов. Ѓелые цветы лопались
дождем своих крупных лепестков, освежавших руки, будто крупные капли
грозового ливнЯ. Љрасные цветы походили на лица людей апоплексического
сложениЯ, они пугали своим безудержным смехом. Ђльбина и ‘ерж двинулись
затем налево, к полю фуксий, в чащу их стройных и гибких кустарников,
восхитительных, как Японские безделушки, и увешанных целым миллионом
колокольчиков. ‡атем они перешли поле вероники с лиловыми гроздьЯми,
миновали полЯ герани и пеларгонии, по которым пробегали пламенные Язычки --
красные, розовые, белые, будто искорки от костра, .непрестанно раздуваемого
ветром. Џосле этого им пришлось обогнуть завесу из шпажника, вышиною с
тростник;
шпажник вздымал свои стреловидные цветы, горевшие в Ясном небе, как
Яркое пламЯ факелов. Ћни было заблудились среди леса подсолнечников, в чаще
стволов, не более тонких, чем талиЯ Ђльбины. ‡десь было темно от жестких
листьев, таких огромных, что на них уместилсЯ бы ребенок; вокруг виднелись
•гигантские лики, лики светил, сиЯющих, как солнце. €, наконец, они
вошли в другую рощу, рощу рододендронов, с цветом до того густым, что глаз
не различал ни ветвей, ни листьев, а только одни чудовищные букеты, полные
корзины нежных чашечек-цветов, подернувших рЯбью самый горизонт.
-- Ќет, мы еще не дошли до конца! --воскликнула Ђльбина.--€дем же, идем
дальше!
Ќо ‘ерж остановилсЯ. Ћни находились посреди старинной полуразрушенной
колоннады. Ћбломки колонн образовали скамейки между порослЯми белых буквиц и
барвинков. „альше, позади оставшихсЯ целыми колонн, простирались 'новые полЯ
цветов: полЯ тюльпанов, напоминавших расписанный фаЯнс; полЯ кальцеоларий,
похожих на пузырьки на теле с золотыми и красными точками; полЯ цинний,
похожих на разгневанные огромные маргаритки; полЯ петуний с мЯгкими, как
батист, лепестками телесно-розового цвета; еще полЯ, опЯть полЯ, полЯ за
полЯми, и так до бесконечности; какие на 'них росли цветы, увидеть было
нельзЯ; они лежали, как ковры под солнцем, пышные, пестрые, перемежаЯсь с
зеленой травой нежного оттенка.

-- Ќикогда мы не сможем все посмотреть,-- сказал с улыбкой ‘ерж и
вытЯнул руку. -- ЏриЯтно, должно быть, посидеть среди такого благоуханиЯ.
ђЯдом с ними лежало поле гелиотропов; они так нежно
•пахли ванилью, что запах этот придавал ветерку ласковую
бархатистость. Њолодые люди уселись на одной из опрокинутых колона, прЯмо
среди кустов великолепных лилий. ‚едь они ходили уже больше часа. € вот
пришли от роз к лилиЯм,
•пришли дорогой цветов. ‹илии предоставили им белоснежно-чистый
приют, после их любовной прогулки среди пламенно тревожной и вместе
сладостной жимолости, пахнущих мускусом фиалок, благоухающей свежестью
поцелуЯ вербены, полного сладострастной истомы, смертоносного аромата
удушливых тубероз. ‹илии на высоких стеблЯх раскидывали над ними белый шатер
из белоснежных своих чаш, чуть-чуть оживленных на конце пестиков золотыми
капельками. Ћни пребывали здесь, в самом центре башни чистоты, неприступной
башни из слоновой кости, как обрученные дети, беспредельно стыдливые 'и
любЯщие друг „руга со всем очарованием невинности.
„о самого вечера Ђльбина и ‘ерж оставались среди лилий. ‡десь им было
хорошо. ‡десь они окончательно возрождались длЯ жизни. “ ‘ержа исчезал
последний лихорадочный жар в руках. Ђльбина, сама становилась совсем белой,
молочно-белой, без малейшего розового оттенка. Ћни не замечали, что у них и
руки, и шеЯ, и плечи голые. ђаспущенные волосы не смущали их, не казались им
наготою. Ћни сидели, прижавшись друг к другу, и светло смеЯлись, ощущаЯ
свежесть своих объЯтий. ‚ глазах их сиЯла прозрачность ключевой воды; ничто
плотское и грЯзное не омрачало их кристальной чистоты. ™еки их были плодами
с бархатистой кожей, еще незрелыми, от которых они и не мечтали вкусить.
Љогда они покинули поле лилий, обоим было, казалось, не больше, чем по
десЯти лет. €м чудилось, что они только что встретились, что их только двое
в недрах этого большого сада и они будут здесь жить в вечной дружбе и
бесконечных играх. Ђ когда они снова шли через цветник, возвращаЯсь под
вечер домой, все цветы как будто сделались более скромными: они
довольствовались тем, что видели юную чету, и смущать покой этих детей не
желали. ђощи пионов, куртины гвоздик, ковры незабудок, шатры из ломоносов
теперь уже не предлагали им приюта любви; цветы тонули теперь в вечернем
воздухе и засыпали такими же чистыми детьми, как и те, что шли мимо них.
Ђнютины глазки дружески кивали ‘ержу и Ђльбине своими целомудренными
лепестками. Ђ утомленнаЯ резеда, примЯтаЯ белой юбкой девушки, казалось,
сочувствовала молодым людЯм, стараЯсь не увеличивать своим дыханием
снедавшей их лихорадки.

VIII
Ќа следующий день, еще на заре, ‘ерж стал звать Ђльбину. Ћна спала в
комнате верхнего этажа, куда ему не пришло в голову поднЯтьсЯ. Ћн выглЯнул
из окна и увидел, что она, встав с постели, открывает ставни. ‡аметив друг
друга, оба звонко расхохотались.
-- ‘егоднЯ ты не пойдешь гулЯть,-- сказала Ђльбина, входЯ к нему в
комнату.-- Ќадо отдохнуть... Ђ завтра Я тебЯ поведу далеко-далеко, туда, где
нам будет очень хорошо.
-- ‡начит, мы будем сегоднЯ скучать,-- пробормотал ‘ерж.
-- Ћ, какое там! Ќисколько... џ стану тебе рассказывать разные истории.
€ они провели чудесный денек. Ћкна были раскрыты настежь. Џараду входил
к ним в комнату и смеЯлсЯ вместе с ними. Ќаконец-то ‘ерж вполне освоилсЯ с
этой комнатой. Ћн воображал, что родилсЯ в ней. Ћн хотел все рассмотреть и
все себе объЯснить. ѓипсовые амуры, склонившиесЯ над альковом, забавлЯли
‘ержа до такой степени, что он влез на стул и повЯзал поЯсок Ђльбины вокруг
шеи самого маленького; это был шаловливый карапуз с задранным кверху задиком
и опущенной головой. Ђльбина хлопала в ладоши и кричала, что он напоминает
жучка на веревочке. Џотом ей стало жалко амурчика.
-- Ќет, нет, лучше отвЯжи его!.. ’ак ты мешаешь ему летать.
Ќо особенно занимали ‘ержа амуры, которыми была расписана стена над
дверью. Ћн только досадовал, что не может разобрать, в какую игру они
играют: живопись сильно потускнела. ‘ помощью Ђльбины он пододвинул столик,
и они вскарабкались на него вдвоем. Ђльбина давала объЯснениЯ.
-- Џосмотри-ка, они бросают цветы. Ђ под цветами видны только три голые
ножки. ‡наешь, мне помнитсЯ, что, когда Я сюда приехала, Я различала между
ними еще какую-то спЯщую даму. Ќо с течением времени она стерлась.
Џотом они осмотрели все панно в простенках, и никаких нечистых мыслей
игриваЯ роспись будуара в них не пробудила. Љартины искрошились, точно
накрашенное лицо XVIII столетиЯ с осыпавшимисЯ белилами; они настолько
стерлись, что теперь видны были лишь колени да локти раскинувшихсЯ в
сладострастной истоме тел. ‘лишком откровенные подробности, услаждавшие
любовников в былые времена, в пору любви, аромат которой, казалось, еще
сохранЯлсЯ в алькове,-- все эти подробности исчезли; свежий воздух поглотил
их и уничтожил без следа, так что комната, как и парк, стала вновь
первобытно девственной в сиЯнии спокойного солнца.

-- Ќу, да тут мальчишки чем-то забавлЯютсЯ...-- сказал ‘ерж, слезаЯ со
стола.--Ђ ты умеешь играть в пЯтнашки, а?
Ђльбина умела играть во все игры. ’олько длЯ игры в пЯтнашки нужны
были, по крайней мере, трое. Ћни расхохотались, но ‘ерж возразил, что вдвоем
-- лучше .всего, и они поклЯлись всегда оставатьсЯ вдвоем, у
-- •орошо быть у себЯ; никто посторонний не мешает,-- начал опЯть
молодой человек, растЯнувшись на диване.-- Ђ мебель тут пахнет чем-то
старинным, таким приЯтным... ‡десь славно, как в гнездышке. ‚от комната, где
обитает счастье!
Ќо девушка с важностью покачала головой.
-- …сли бы Я была из пугливых,-- возразила она,-- первое времЯ Я бы
здесь очень боЯлась... ‚от как раз об этом Я и хочу тебе рассказать. џ
слышала эту историю от местных жителей. Њожет быть, они все выдумали. Ќо
слушай, она тебЯ развлечет!
Ћна уселась рЯдом с ‘ержем.
-- Њного, много лет прошло с тех пор... Џараду принадлежал одному
богатому вельможе, который поселилсЯ здесь вдвоем с очень красивой дамой.
‚орота замка были всегда на запоре, стены сада были так высоки, что никто
никогда не видел даже кончика юбки этой дамы.
-- џ знаю,-- перебил ‘ерж,-- дама эта так больше и не вышла отсюда.
Ђльбина посмотрела на него с изумлением и даже рассердилась, что он
знает ее историю. € тогда ‘ерж вполголоса продолжал, сам удивленный, что она
знакома ему:
-- ’ы мне уже рассказывала об этом.
Ћна запротестовала, но потом согласилась -- ему удалось убедить ее, что
она уже рассказывала о даме. Ќо она все же закончила свою историю в таких
выражениЯх:
-- Љогда вельможа отсюда уехал, он был совсем седой. € велел заложить
все отверстиЯ, чтобы кто-нибудь не потревожил дамы... Ћна умерла в этой
самой комнате.
-- ‚ этой комнате! -- воскликнул ‘ерж.-- ’ы мне этого не говорила...
’ы, наверно, знаешь, что она умерла в этой комнате?
Ђльбина рассердилась. ‚едь она рассказала только то, что всем известно.
‚ельможа велел построить длЯ незнакомки, походившей на принцессу, этот
павильон. ‚последствии прислуга из замка утверждала, что их господин
проводил в павильоне дни и ночи. ‘луги часто видели, как он медленно
прогуливалсЯ по аллеЯм с незнакомкой, заходЯ в самые глухие уголки; но ни за
что на свете они не согласились бы подкараулить возвращение парочки, котораЯ
на целые недели пропадала в парке.
-- ‡начит, она умерла здесь! -- повторил ‘ерж. Ћн был поражен.-- € ты
занЯла ее комнату, пользуешьсЯ ее мебелью, спишь на ее кровати?

Ђльбина улыбалась.
_. ты прекрасно знаешь, что Я не трусиха,-- сказала она.-- Љ тому же
все это было так давно. ‚едь тебе эта комната показалась такой счастливой!
Ћни умолкли и поглЯдели на альков, на высокий потолок, на углы,
подернутые серыми тенЯми. ‚ поблекших тонах обивки было что-то
любовно-нежное. €м почудилось, что до них донессЯ еле слышный вздох далекого
прошлого, полный покорности и горЯчей признательности вздох обожаемой
женщины.
-- „а,-- пробормотал ‘ерж,-- боЯтьсЯ нечего. ‡десь так покойно.
Ђльбина, приблизившись к нему, продолжала:
-- ‹ишь немногие знают, что в самом саду они отыскали укромный уголок,
место несказанной красоты, где они, в конце концов, стали проводить все
времЯ. џ это знаю из самого верного источника... Њестечко это, полное
прохладной тени, затерЯно в недрах непроходимого кустарника, там до того
красиво, что забываешь весь мир. „олжно быть, там ее и похоронили.
-- ќто в цветнике? -- спросил ‘ерж с любопытством.
-- џ и сама не знаю, сама не знаю! -- воскликнула девушка с растерЯнным
видом.-- џ искала повсюду и до сих пор еще нигде не 'нашла этой заветной
лужайки... Ќет ее ни среди роз, ни в лилиЯх, ни на ковре фиалок...
-- Њожет быть, она в том уголке, поросшем грустными цветами, где ты мне
показала статую ребенка со сломанной рукой?
-- Ќет, нет!
-- ’огда, быть может, в глубине пещеры, рЯдом с прозрачным ручейком,
где потонула большаЯ мраморнаЯ женщина, у которой размыло все лицо?
-- Ќет, нет!
Ђльбина на минуту задумалась. Ђ потом продолжала, будто разговариваЯ
сама с собой:
-- ‘ первых же дней Я принЯлась за поиски. џ проводила целые дни в
Џараду, шарила по всем зеленым закоулкам, и все только длЯ того, чтобы
когда-нибудь добратьсЯ до этой лужайки. ‘колько Я понапрасну потерЯла
времени, пробираЯсь сквозь терновник в самые отдаленные уголки парка!.. Ћ, Я
бы сразу узнала этот волшебный приют по громадному дерезу, которое раскинуло
над ним шатер из листьев, по его мЯгкой, как плюш, шелковистой траве, по
стенам из зеленого кустарника, через который не могут пробратьсЯ даже птицы!
€ она обвила шею ‘ержа рукою и стала настойчиво его умолЯть:
-- ‘кажи: теперь мы станем искать вдвоем и найдем его... ’ы такой
сильный, ты будешь раздвигать сучьЯ, и Я заберусь в

самую чащу. Љогда Я устану, ты менЯ понесешь; ты мне поможешь
перебиратьсЯ через ручьи; если мы заблудимсЯ, ты сможешь влезть на дерево...
€ какаЯ будет радость, когда мы усЯдемсЯ, наконец, рЯдышком под лиственной
крышей, посреди полЯнки! Њне говорили, что там в одну минуту люди переживают
как бы целую жизнь... ‘кажи! „обрый мой ‘ерж! ‘ завтрашнего днЯ мы
отправимсЯ на поиски, перероем все заросли парка одну за другой, пока не
исполнитсЯ наше желание, хорошо? ‘ерж улыбнулсЯ и пожал плечами.
-- Ђ зачем это? -- сказал он.-- ђазве нам плохо в цветнике? ЋстанемсЯ
лучше с цветами. ‡ачем искать счастьЯ далеко, когда оно тут, рЯдом с нами?
-- ’ам погребена покойница,-- зашептала Ђльбина, снова впадаЯ в
мечтательное настроение.-- …е убила радость, счастье сидеть на этой полЯне.
’ам тень от дерева зачаровывает людей до смерти... џ бы тоже хотела там
умереть. Њы легли бы рЯдом друг с другом, взЯвшись за руки, и навеки
заснули, и никто бы нас не отыскал никогда.
-- Ќет, молчи, не огорчай менЯ,-- с беспокойством перебил ее ‘ерж.-- џ
хочу жить под солнцем, подальше от этой гибельной тени! ’вои слова менЯ
тревожат; они еще накликают на нас непоправимую беду! ‚едь, наверно,
запрещено сидеть под деревом, тень которого вызывает смертоносную дрожь.
-- „а, запрещено,-- торжественно заЯвила Ђльбина.-- ‚се местные жители
говорили мне, что это запрещено.
Ќаступило молчание. ‘ерж поднЯлсЯ с дивана, на котором лежал. Ћн
засмеЯлсЯ и стал уверЯть, что такие истории его не занимают. ‘олнце
садилось, когда Ђльбина согласилась, наконец, сойти ненадолго в сад. Ћна
повела его налево, вдоль глухой стены, к заброшенным и заросшим колючим
терновником развалинам; здесь некогда помещалсЯ замок; землЯ вокруг была еще
черна от пожарища, разрушившего стены зданиЯ. Љирпичи в зарослЯх полопались;
обвалившиесЯ стропила гнили. ‚се это походило на нагромождение каких-то
бесплодных утесов, рухнувших, потрескавшихсЯ, одевшихсЯ жесткими травами и
лианами, которые заползли в каждую скважину, точно ужи. Ђльбина и ‘ерж
придумали себе забаву--обойти во всех направлениЯх эти развалины. Ћни
спускались .во все отверстиЯ, обыскивали все закоулки, точно надеЯлись
прочесть повесть былой жизни на этом пепелище. Ћни не сознавались в своем
любопытстве, беспечно гонЯЯсь друг за другом среди этих лопнувших половиц и
опрокинутых перегородок, но в действительности все их мысли были занЯты лишь
легендою этих руин и этой дамой, что была прекраснее днЯ и касалась подолом
своего шелкового платьЯ тех ступеней, где теперь лениво прогуливались одни
только Ящерицы.

‚ конце концов ‘ерж взобралсЯ на самую высокую груду обломков и стал
оглЯдывать парк с его развернутыми повсюду огромными зелеными скатертЯми,
отыскиваЯ среди деревьев серое пЯтно павильона. Ђльбина, сделавшись
серьезной, молча стоЯла рЯдом с ним.
_ Џавильон там, направо,-- сказала она, хотЯ он и не спрашивал ее.--
ќто все, что осталось от здешних построек... ‚идишь, в конце этой липовой
аллеи?
€ снова оба замолчали. Ђ потом, словно продолжаЯ вслух невысказанные
ими мысли, Ђльбина произнесла:
-- Љогда он шел к ней, ему надо было спускатьсЯ по этой аллее; потом он
огибал те вон толстые каштаны и входил под липы... €дти ему приходилось не
больше четверти часа.
‘ерж не раскрывал рта. Ќа обратном пути они прошли по аллее, обогнул и
толстые каштаны и вступили под липовые своды. ’о был путь любви. Ќа траве
они старались обнаружить следы шагов, какой-нибудь оторвавшийсЯ бантик,
какой-нибудь пахнущий прошлым предмет,-- словом, какой-нибудь знак, который
бы Ясно показал им, что они--на тропинке, ведущей к радости жизни вдвоем.
Ќаступала ночь; парк уже замирающим, "но еще громким голосом взывал к ним из
глубины своей зелени.
-- Џогоди,-- сказала Ђльбина, когда они подошли к павильону.--’ы
поднимись наверх только минуты через три.
. € она весело побежала и заперлась в комнате с голубым потолком.
‡аставив ‘ержа дважды постучать в дверь, она, наконец, немного приоткрыла ее
и встретила его старинным реверансом.
-- „обрый вечер, дорогой мой сеньор,-- сказала она и поцеловала
‘ержа...
ќта выдумка в высшей степени им понравилась. Ћни совсем по-ребЯчески
стали играть во влюбленных, словно стараЯсь вызвать к жизни ту страсть,
котораЯ некогда умирала в этом приюте неги. Ћни учились ей и как будто
отвечали урок, очаровательно ошибаЯсь. Ћни не умели целоватьсЯ в губы, а
только в щеку... ‚ конце концов они принЯлись, звонко смеЯсь, танцевать друг
против друга, не умеЯ иначе выразить то удовольствие, которое доставлЯла им
их любовь.
IX
Ќа следующее утро Ђльбина захотела с рассветом отправитьсЯ на большую
прогулку, которую задумала еще накануне. Ћна весело топала ножками и
говорила, что они за день не обернутсЯ.
-- Људа же ты менЯ поведешь? -- спросил ‘ерж.

-- Ђ вот увидишь!
Ќо он взЯл ее за руки и посмотрел ей в лицо.
-- Ќадо быть разумными, не правда ли? џ не хочу искать ни твоей
полЯнки, ни твоего дерева, ни твоей смертоносной травы. ’ы ведь знаешь, что
это запрещено.
Ћна слегка покраснела и запротестовала: она вовсе и не думала об этом.
Ќо затем прибавила:
-- Ћднако если мы найдем, не разыскиваЯ, а так, случайно, неужели ты не
сЯдешь там, рЯдом со мной?.. ‡начит, ты менЯ мало любишь!
Ћни отправились. Џересекли напрЯмик цветник и даже не остановились,
чтобы посмотреть на пробуждение цветов, омывавших свою наготу росою. “тро
было совсем розовое, как улыбка прекрасного ребенка, который приоткрывает
глаза, лежа на белой подушке.
-- Људа ты ведешь менЯ? -- повторил свой вопрос ‘ерж. Ќо Ђльбина
смеЯлась и не хотела отвечать. Љогда же они подошли к водной глади,
прорезавшей сад в конце цветника, ошеломленнаЯ Ђльбина остановилась. ђека от
недавних дождей была еще сильно вздута.
-- Ќам ни за что не перейти,-- пробормотала она.-- Ћбыкновенно Я снимаю
башмаки и подбираю юбки. Ќо сегоднЯ вода будет нам по поЯс.
‘ минуту они шли вдоль берега в поисках брода. Ђльбина говорила, что
это ни к чему, что ей все переходы известны. Љогда-то здесь был мост, но он
обвалилсЯ, засыпав реку большими камнЯми; между ними вода бежит и пенитсЯ.
-- ‘адись ко мне на спину,-- предложил ‘ерж.
-- Ќет, нет, не хочу! ’ы еще поскользнешьсЯ, и мы оба хлебнем воды...
’ы и не знаешь, какаЯ предательскаЯ штука эти камни!
-- ‘адись же ко мне на спину!
‚ конце концов она соблазнилась. ђазбежалась и прыгнула, как мальчишка,
так высоко, что вскочила прЯмо на плечи к ‘ержу и оседлала его. Ћн
закачалсЯ, и Ђльбина крикнула, что он еще недостаточно крепок, что она
сойдет вниз. Џотом она прыгнула снова, на этот раз в два приема. ’о была
восхитительнаЯ игра.
-- ‘коро ли ты кончишь? -- спросил молодой человек и засмеЯлсЯ.--
„ержись теперь крепче! Ќаступает решительнаЯ минута.
’ремЯ легкими прыжками он перескочил на противоположный берег, едва
замочив кончики ног. Ћднако на середине реки Ђльбине показалось, что он
поскользнулсЯ. Ћна вскрикнула и обеими руками ухватилась за его подбородок.
Ќо он уже был на другом берегу и мчалсЯ с нею галопом по мЯгкому песку.

-- ќй, эй! -- кричала она, вполне успокоившись, и очень забавлЯлась
этой новой игрой.
€ он бежал, пока ей хотелось этого, топоча ногами, подражаЯ стуку
лошадиных копыт. Ћна щелкала Языком, а руками захватила две прЯдки его волос
и тащила, и поворачивала его, как вожжами, -- направо, налево.
-- Ќу вот, мы и приехали! -- сказала она и легонько похлопала ‘ержа по
обеим щекам.
Ђльбина соскочила на землю, а он, вспотев, прислонилсЯ к дереву, чтобы
перевести дух. ’огда она на него заворчала и стала грозить, что не будет
ухаживать за ним, если он опЯть
заболеет.
-- ‚от пустЯки! Њне это только на пользу,-- отвечал ‘ерж.-- Љогда ко
мне полностью вернутсЯ силы, Я каждый день стану носить тебЯ на руках целое
утро... Људа ты менЯ ведешь?
-- Ђ вот сюда, -- ответила она, и они оба уселись под гигантской
грушей.
Ћни находились в старом фруктовом саду. †иваЯ изгородь из боЯрышника --
целаЯ стена зелени с редкими просветами -- отделЯла в этом месте часть сада,
настоЯщий лес плодовых деревьев, к которому нож садовника не прикасалсЯ уже
целое столетие. €ные из стволов мощно раскинулись во все стороны,
искривленные, согнутые ударами бурь. ‚ других, узловатых, покрытых
наростами, образовались такие глубокие дупла, что деревьЯ, казалось, были
прикреплены к почве лишь гигантскими пластами своей дрЯхлой коры. ‚ысокие
ветви, каждый год пригибавшиесЯ под тЯжестью плодов, разбросали
далеко-далеко непомерно длинные сучьЯ; но даже те из них, которые были
настолько перегружены фруктами, что подломились под их тЯжестью и касались
земли, все же не переставали плодоносить, питаЯсь соком через надломленные
места. ‘ами деревьЯ образовали естественные подпорки друг длЯ друга, иные
сделались чем-то вроде искривленных столбов длЯ поддержки лиственного свода.
‘вод этот то шел над длинными коридорами, то раскидывалсЯ легким навесом, то
распластывалсЯ почти на уровне земли, словно прогнувшаЯсЯ кровлЯ. ‚округ
каждого колосса дикие побеги образовывали целые чаши, прибавлЯЯ к старой
зелени лес молодых стеблей с кислыми, изысканного вкуса плодами. ‚
зеленоватом свете днЯ, струившемсЯ, как прозрачнаЯ вода, в безмолвии мхов
слышен был только глухой стук от падениЯ срываемых ветром плодов.
’ам были патриархи -- абрикосовые деревьЯ, еще бодрые, несмотрЯ на свой
преклонный возраст, с парализованным боком и целым лесом мертвых сучьев --
точь в точь леса кафедрального собора; но другаЯ сторона этих деревьев была
еще

жива и молода; нежные, свежие ростки пробивали здесь их грубую кору со
всех сторон. Џочтенные сливы, поросшие мхом, все еще вытЯгивались навстречу
горЯчему солнцу, и ни один лист на них не поблек. ‚ишневые деревьЯ
образовали целые города с многоэтажными домами, с лестницами, с площадками
из ветвей, на которых уместились бы десЯтки семейств. „алее шли Яблони с
перебитыми хребтами, с искривленными конечностЯми, словно раненые великаны с
корЯвой кожей в зелено-ржавых пЯтнах. ѓладкие груши, вздымаЯ вверх мачты
своих тонких стволов, точно корабли, стоЯщие в гавани, испещрЯли горизонт
темными полосами своих веток; розоватые персики, пробиваЯсь сквозь сумЯтицу
всей этой чащи, казалось, пленительно улыбались с томной осанкой красивых
девушек, заблудившихсЯ в толпе. Ѓыли и такие стволы, которые когда-то шли
шпалерами, но с течением времени свалили на землю поддерживавшие их
низенькие подпорки. Ћсвободившись от загородок, жалкие остатки которых еще
свисали кое-где у них на ветвЯх, они росли теперь на приволье, но все же
сохранЯли некую отличительную особенность, некое подобие благовоспитанных
деревьев, точно бродЯги, щеголЯющие в лохмотьЯх парадного платьЯ. ‚округ
каждого ствола, каждой ветки, виЯсь с дерева на дерево, перебегали
виноградные лозы. ‚ползаЯ наверх, эти побеги точно смеЯлись. Ќа минутку
задержатсЯ где-нибудь на высоком узловатом сучке и рассыпаютсЯ оттуда еще
более звонкими взрывами смеха, обдаваЯ все это море листвы блаженным хмелем
виноградных гроздий нежно-зеленого, позлащенного солнцем цвета. € плешивые
головы важных старцев фруктового сада сами, казалось, загорались от этого и
пьЯнели.
Ќалево деревьЯ росли реже одно от другого: миндальные деревьЯ с их
хрупкой листвой давали доступ солнцу, под лучами которого в земле созревали
тыквы, похожие на упавшую с неба луну. Ќа берегу ручьЯ, прорезавшего сад,
росли утыканные бородавками, терЯвшиесЯ в покровах ползучей листвы дыни, а
также глЯнцевитые арбузы правильной овальной формы, точно страусово Яйцо. Ќа
каждом шагу кусты смородины загораживали прежние аллеи, выставлЯЯ напоказ
прозрачные кисти своих Ягод, каждое зерно которых светилось на солнце, как
рубин. †ивые изгороди из малиновых кустов напоминали ежевику; землЯ же
превратилась в сплошной ковер землЯники: спелые Ягоды, с легким запахом
ванили, усыпали всю траву.
Ћднако самый волшебный уголок фруктового сада был еще левее, у стены
утесов, начинавших отсюда свое наступление на горизонт. ‚ этом месте землЯ
была горЯча, как в естественной теплице, куда лучи солнца падали совсем
отвесно. ‘начала надо было миновать гигантские фиговые деревьЯ -- нескладных
великанов, которые сонно вытЯгивали ветви, похожие на

сероватые руки; они до такой степени заросли мохнатой листвой, что
нельзЯ было пройти меж ними, не ломаЯ молодых стеблей и не отбрасываЯ в
сторону высохших. ‡атем путь лежал сквозь заросли толокнЯнки, такой же
зеленой, как и громадные буксы; усеЯнные красными Ягодами, эти кустарники
напоминали первомайские деревца, украшенные алыми шелковыми кистЯми. Џотом
следовала роща, состоЯвшаЯ из боЯрышника, кратеуса и ююбы, по опушке которой
вечнозеленой каймой стоЯли гранатовые деревьЯ. ‘ами гранаты едва завЯзались
и были величиной с кулачок ребенка; пурпуровые цветы на самых краЯх их
ветвей походили на трепещущие крылышки островитЯнок-птичек, что даже не
пригибают травы, на которой гнездЯтсЯ. €, наконец, они дошли до апельсиновой
и лимонной рощи, где мощные деревьЯ глубоко вросли в землю. ЏрЯмые стволы
уходили вдаль анфиладою темных колонн; блестЯщие листьЯ живописно и весело
выделЯлись на лазури неба, а тень их, ровно разрезаннаЯ на тоненькие
пластинки, рисовала на земле множество узоров, какие бывают на ситце. ‡десь
тень имела особое очарование, перед которым блекнет прелесть обыкновенных
европейских фруктовых садов. ’ут господствовала теплаЯ радость света,
просеивающегосЯ золотою летучею пылью, тут царила особаЯ уверенность в
вечности зеленого царства, сила непрерывного благоуханиЯ, какой-то
всепроникающий запах цветов и другой, более весомый, аромат плодов,
придававший членам тела гибкую истому, ведомую только жарким странам.
-- Ѓудем завтракать! -- воскликнула Ђльбина и хлопнула в ладоши.--
‘ейчас уже, по крайней мере, девЯть. џ сильно проголодалась!
€ она встала. ‘ерж призналсЯ, что и он охотно поел бы.
-- “, дурачина!--заЯвила она.--’ак ты не догадалсЯ, что Я привела тебЯ
завтракать! Ћго! ‡десь мы с голоду не умрем, не беспокойсЯ. ‚се это к нашим
услугам!
€ они вошли под деревьЯ, раздвигаЯ ветви и протискиваЯсь в самую гущу
плодов. Ђльбина шла впереди, зажав юбки между коленЯми. Ћна то и дело
оборачивалась и спрашивала у своего спутника певучим голосом:
-- Ђ что ты больше любишь, ‘ерж? ѓруши, абрикосы, вишни, смородину?..
Џредупреждаю тебЯ; груши еще зеленые, но все-таки они вкусные-превкусные!
‘ерж решил, что будет есть вишни. Ђльбина согласилась, что,
действительно, можно начать с них. Ќо когда юноша хотел в простоте душевной
залезть на первое попавшеесЯ дерево, Ђльбина крикнула ему, что надо идти
дальше. …ще минут десЯть они пробирались сквозь невероЯтную чащу ветвей. Ќа
одном дереве были ничего не стоЯщие вишни; на другом --

слишком кислые; на третьем они должны были созреть только через неделю.
ЋказываетсЯ, она знала все деревьЯ.
-- ‚от, заберись-ка на это,-- сказала она, наконец, и остановилась
перед деревом, до такой степени нагруженным Ягодами, что вишневые гроздьЯ
ниспадали в виде коралловых ожерелий до самой земли.
‘ерж удобно устроилсЯ между ветками и принЯлсЯ завтракать. Ђльбина
замолкла, и он подумал, что она влезла на другое дерево, где-нибудь в
нескольких шагах от него. € вдруг, опустив глаза, он заметил, что она
преспокойно лежит на спине под тем же самым деревом. Ћна скользнула туда и
ела даже без помощи рук, отрываЯ губами вишни, которые дерево протЯгивало ей
прЯмо ко рту.
“видав, что ее обнаружили, Ђльбина долго смеЯлась и тотчас же начала
прыгать в траве, словно белаЯ рыбка, вынутаЯ из воды. ЋпираЯсь на локти, она
проползла на животе вокруг вишневого дерева, продолжаЯ срывать губами самые
крупные Ягоды.
-- ’ы только вообрази себе, вишни менЯ щекочут! -- кричала она.-- ‚от
одна сейчас упала мне на шею! Ћх, какие они холодные!.. ‚ишни забились мне в
уши, 'в глаза, они у менЯ на носу,-- везде! …сли бы Я захотела, Я раздавила
бы одну и сделала себе усы... ‚ишни внизу гораздо вкуснее верхних.
-- ‘кажи, пожалуйста! -- промолвил ‘ерж и засмеЯлсЯ.-- Џросто ты
боишьсЯ влезть на дерево! Ћна так и онемела от негодованиЯ.
-- џ? џ боюсь?--пролепетала она.
Џодобрав юбку, она прикрепила ее спереди к поЯсу, не обращаЯ вниманиЯ
на то, что обнажила при этом ноги выше колен, и тотчас же, с помощью одних
только рук, нервным движением взобралась на ствол. Ђ потом побежала по
веткам, почти не касаЯсь сучьев руками. “ нее были повадки легкой белочки;
она огибала сбоку узловатые препЯтствиЯ, спускала ноги вниз и временами
удерживала равновесие только тем, что перегибала свой стан. ‘овсем уже
наверху, остановившись на самом краю хрупкой ветки, котораЯ угрожающе
трещала под ее тЯжестью, она закричала ‘ержу:
-- Ќу, что? Ѓоюсь Я влезать на деревьЯ?
-- Џожалуйста, спустись поскорее! -- в страхе умолЯл ее ‘ерж.-- Џрошу
тебЯ. ’ы разобьешьсЯ!
Ќо она, торжествуЯ, полезла еще выше. ’еперь она держалась на самом
кончике ветки, сидЯ на ней верхом, все больше наклонЯЯсь над пустотою и
захватив обеими руками по пучку листьев.
-- ‚етка сломаетсЯ! -- вне себЯ закричал ‘ерж.
-- Ќу и пусть себе ломаетсЯ на здоровье! -- отвечала Ђль

бина и захохотала.-- ќтим она избавит менЯ от труда спускатьсЯ самой.
€ ветка, действительно, подломилась. Ќо ломалась она так медленно,
образуЯ такую длинную трещину, что могло показатьсЯ, будто она плавно
склонилась до самой земли именно длЯ того, чтобы нежно спустить Ђльбину на
твердую почву. € Ђльбина ничуть не боЯлась; она то и дело запрокидывалась
назад, вертела полуголыми ногами и повторЯла:
-- ќто очень приЯтно. …дешь, точно в колЯске! ‘ерж соскочил с дерева,
чтобы подхватить ее на руки. Ћн
весь побледнел от только что пережитого волнениЯ, и Ђльбина
стала над ним посмеиватьсЯ.
-- Ќо ведь мне чуть не каждый день случаетсЯ падать с деревьев. € Я ни
разу еще не ушиблась!.. ‘мейсЯ, смейсЯ, толстый дуралей! „а, вот что, помочи
мне слюною шею: Я оцарапалась.
Ћн послюнил кончик пальца и провел им по ее шее.
-- ‚от и вылечилась! -- закричала она, убегаЯ с резвостью уличной
девчонки.-- „авай играть в прЯтки, хочешь?
Ћна тотчас же начала игру. ‘ криком "Љу-ку! Љу-ку!" она исчезла в гуще
зелени и стала прЯтатьсЯ в известных ей одной укромных местах, где ‘ерж,
конечно, не мог ее найти. Ќо игра в прЯтки не мешала им грабительски
опустошать сад. ‡автрак продолжалсЯ во всех углах, где двое этих больших
детей преследовали друг друга. мыгаЯ под деревьЯми, Ђльбина на лету
протЯгивала руку, срывала зеленую грушу, накладывала полный подол абрикосов.
Ђ в иных тайниках она набредала на такие находки, которые заставлЯли ее
забывать игру и, усевшись на траву, всецело предаватьсЯ еде. ‚друг она
перестала слышать голос ‘ержа. ’огда ей, в свою очередь, пришлось искать
его. Љ великому своему удивлению, чуть ли не к досаде, она накрыла его под
сливовым деревом, которого она сама не знала и чьи спелые плоды издавали
нежный мускусный запах. Ћна стала упрекать его за такое поведение. “ж не
собиралсЯ ли он один всем этим лакомитьсЯ? Џочему не откликалсЯ на ее зов?
Ђ, он прикидываетсЯ дурачком. Ќо у него, видать, тонкое обонЯние: вкусные
вещи он чует издалека! Ћсобенно же она злилась на саму сливу; вот коварное
дерево -- скрылось, уклонилось от знакомства с ней! „олжно быть, чтоб ей
насолить, оно и выросло-то ночью. Џока она дулась, ‘ерж не сорвал ни одной
сливы и вдруг надумал сильно потрЯсти дерево. ‘ливы посыпались дождем,
вернее -- градом. Ћни ливнем обрушились Ђльбине на руки, на шею, на самый
носик. € тогда она не смогла удержатьсЯ от смеха! Ћна стоЯла под этим
градом, восклицаЯ: "…ще! …ще!" € забавлЯлась круглыми мЯчикам", которые
прыгали по ней, подставлЯла им рот и руки, и закрытые

глаза, и даже приседала на землю, чтобы показать, будто она сделалась
совсем маленькой под их тЯжестью.
–елое утро они ребЯчились и резвились, как шалуны, попавшие в Џараду.
Ђльбина и ‘ерж проводили здесь свой незатейливый досуг, точно школьники,
вырвавшиесЯ на свободу,-- в беготне, криках, шутливых драках. €х
целомудренные тела не чувствовали нечистой дрожи желаниЯ. Ћни были еще
просто-напросто двумЯ товарищами. Њожет быть, когда-нибудь впоследствии им и
придет в голову поцеловать друг друга в щеку, когда на деревьЯх больше не
останетсЯ длЯ них лакомых плодов. Ќо что за прелестный уголок природы
выбрали они длЯ первых своих шалостей! Љакое укромное зеленое местечко,
целое ущелье с чудесным" тайничками! ’ут были тропинки, по которым никак
нельзЯ было пройти с серьезным видом,--так заразительно смеЯлись окаймлЯвшие
эти тропинки живые изгороди. ‚ этом блаженном углу фруктового сада было
много детского и вместе с тем что-то старческое. Љусты рассыпались во все
стороны, как мальчишки. ‘вежесть тени так и звала к себе -- утолить голод;
старость же добрых деревьев походила на старость снисходительных бабушек и
почтенных дедушек. „аже в глубине зеленых мхов, среди сломанных стволов, под
которыми приходилось пробиратьсЯ ползком по коридорам листвы, таким узким,
что ‘ерж со смехом держалсЯ руками за голые ноги Ђльбины, ползком
пробиравшейсЯ впереди,-- даже в этих густых зарослЯх нисколько не
чувствовалось обычно свойственной таким местам молчаливой мечтательности.
Ћтдыхавший и развлекавшийсЯ парк ничем не смущал чудесного настроениЯ
молодых людей.
Љогда же они устали от всех этих абрикосовых, сливовых и вишневых
деревьев, то побежали под хрупкие миндальные деревца и там принЯлись поедать
зеленый миндаль величиною не больше горошины, собираЯ на травЯном ковре
землЯнику и досадуЯ, что арбузы и дыни еще не созрели. ‚ конце концов
Ђльбина вскочила и помчалась во всю прыть; ‘ерж кинулсЯ за ней, но догнать
ее не мог. Ћна бросилась к фиговым деревьЯм и начала прыгать среди ветвей,
обрываЯ листьЯ и кидаЯ их через плечо в лицо своему спутнику; в несколько
прыжков промчалась она по зарослЯм толокнЯнки, сорвав по дороге и попробовав
несколько красных Ягод. ‚ чаще боЯрышника и ююбы ‘ерж окончательно ее
потерЯл. ‘начала он подумал, не спрЯталась ли она за гранатовым деревом;
оказываетсЯ, он принЯл за розовые ее кулачки два бутона с этого дерева. Ћн
побежал среди апельсиновых деревьев, под которыми было так упоительно тепло
и светло, что ему почудилось, будто он попал в царство солнечных фей.
Џосреди апельсиновой рощи он заметил Ђльбину. Ћна, не подозреваЯ, что он так
близко,

к чему-то приглЯдывалась, что-то разыскивала в зеленых недрах парка.
_ —то ты там ищешь? -- закричал он.-- ’ы ведь отлично знаешь, что это
запрещено!
Ћна вздрогнула и слегка покраснела в первый раз за все утро. “севшись
рЯдом с ‘ержем, она принЯлась рассказывать ему о счастливой поре года, когда
созревают апельсины. ’огда всЯ роща золотитсЯ, освещаетсЯ круглыми звездами,
прорезающими зеленые своды своими желтыми огнЯми.
Љогда же они, наконец, двинулись в обратный путь, Ђльбина
останавливалась у каждого дикого побега и наполнЯла свои карманы маленькими,
терпкими на вкус грушами, кислыми мелкими сливам", чтобы есть их по дороге.
ќти плоды, по ее словам, были во сто раз вкуснее всего, что они пробовали до
сих пор. ‘ерж должен был все это проглотить, хотЯ и корчил при этом ужасные
гримасы. Ћни вернулись домой счастливые, --возбужденные. € так много
смеЯлись, что у них даже бока заболели. ‚ тот вечер у Ђльбины не хватило сил
даже поднЯтьсЯ к себе наверх. Ћна так и заснула у ног ‘ержа, поперек его
кровати, и видела во сне, что лазает по деревьЯм, и во сне же грызла плоды с
дичков, спрЯтанные ею под одеЯло, рЯдом с собою.
•
Ќеделю спустЯ снова была задумана большаЯ прогулка по парку. Ќа этот
раз они собирались идти еще дальше налево, за плодовый сад, к широким лугам,
орошаемым четырьмЯ ручьЯми. Ќадо было проделать несколько лье прЯмо по
траве. …сли бы они заблудились, то питались бы добычей от рыбной ловли.
-- џ беру с собой нож,--сказала Ђльбина и показала крестьЯнский нож с
широким лезвием.
Ћна напихала к себе в карманы всЯкую всЯчину: бечевки, хлеб, спички,
бутылочку вина, лоскутки, гребень, иголки. ‘ержу было поручено взЯть одеЯло;
но в конце липовой аллеи у развалин замка юноше показалось до такой степени
тЯжело, что он спрЯтал его в трещину обрушившейсЯ стены.
‘олнце палило сильнее. Ђльбина замешкалась со своими приготовлениЯми.
Ћни шли рЯдышком, весьма чинно, купаЯсь в утреннем тепле. —уть ли не по сто
шагов им удавалось пройти, не толкаЯсь и не смеЯсь. Ћни беседовали.
-- џ ночью никогда не просыпаюсь,--сказала Ђльбина.-- ‘егоднЯ Я
особенно хорошо спала! Ђ ты?
-- џ тоже,-- отвечал ‘ерж.

Ћна снова заговорила:
-- —то это значит--увидеть во сне птицу и разговаривать с ней?
-- “ма не приложу... Ђ что тебе говорила твоЯ птица?
-- Ђх, Я уже забыла!.. Ћна мне говорила премилые вещи и презабавные...
Џосмотри вон на этот большой мак, видишь, там? ’ебе его не сорвать, слышишь,
не сорвать!
€ она пустилась во всю прыть, но ‘ерж благодарЯ своим длинным ногам
опередил ее и сорвал цветок. Ћн помахал им с победоносным видом. Ђ она сжала
губы, ни слова не говорЯ, и, видимо, совсем было собралась заплакать. Ћн не
знал, что ему делать, и бросил мак. Ђ затем, чтобы водворить мир, предложил:
-- •очешь взобратьсЯ ко мне на спину? џ понесу тебЯ, как в тот раз.
-- Ќет, нет!
Ћна дулась. Ќо не сделала и тридцати шагов, как всЯ залилась смехом и
обернулась. ђепейник вцепилсЯ ей в юбку.
-- ‘мотри! џ думала, что ты нарочно наступил мне на платье... Ђ ведь
это он менЯ не пускает! Ќу-ка, отцепи менЯ!
Љогда она высвободилась, они снова пошли рЯдышком, как благовоспитанные
дети. Ђльбина утверждала, что гулЯть так, "по серьезному", куда веселее! Ћни
вышли в луга. Џеред ними бесконечной пеленою расстилались широкие ковры
трав, лишь кое-где прорезанные завесою из нежной листвы ивнЯка. ќти пушистые
травЯные ковры отливали бархатом; они были Ярко-зеленого цвета, постепенно
бледневшего вдали и терЯвшегосЯ на горизонте в желтом пламени солнечного
пожара. „альние купы ив казались совсем золотыми в дрожащих полосах света.
ЏлЯсавшие над самым газоном пылинки горели, как искорки;
ветер свободно разгуливал над этой голой пустыней, пробегал рЯбью по
травам, как бы ласкаЯ их. Ќа ближайших лугах, там и сЯм, кучками были
рассыпаны целые полчища маленьких белых маргариток, точно толпы народа,
кишащего на мостовой в праздничный день; эти цветки радостно и весело
оживлЯли темную зелень дерна. ‹ютики походили на медные звоночки,
поднимавшие звон всЯкий раз, как муха, пролетаЯ, касалась их крылышком.
Ћгромные маки, росшие поблизости поодиночке, а в отдалении --семьЯми,
сверкаЯ и словно треща, как красные хлопушки, напоминали донышко кубка, с
которого не сошел еще пурпур вылитого из него вина. Ѓольшие васильки кивали
своими чепчиками с синим кружевом, какие носЯт крестьЯнки, и будто угрожали
взлететь вверх, выше мельничных крыльев, при каждом порыве ветра. „альше
простирались ковры мохнатого бухарника, косматого донника, скатерти овсЯниц,
метлиц, пахучих ночных фиалок. ‡атем виднелись длинные тонкие воло-

сы сладкой дЯтлины, четко вырезанные листочки трилистника, подорожник,
будто размахивавший лесом копий; люцерна стлалась мЯгким ложем, точно
пуховаЯ подушка бледно-зеленого атласа с прошивками из лиловатых цветов.
Ќаправо, налево, прЯмо, впереди -- повсюду все это словно катилось по
равнине, по округлой, точно плюшевой поверхности стоЯчего морЯ, и дремало
под небом, казавшимсЯ здесь особенно безбрежным. ‚ безмерности океана лугов
попадались места с прозрачно-синей травой, как будто отражавшей синеву
небес.
Ђльбина и ‘ерж шли тем временем прЯмо по лугу, по колено в траве. €м
чудилось, что они идут в воде, котораЯ хлещет их по икрам. Ђ иногда они
действительно встречали в этом море зелени чуть ли не настоЯщие течениЯ:
высокие наклоненные стебли быстро переливались под их ногами. €ной раз под
ними оказывались спокойно дремавшие озера и водоемы: они шли по низкой
траве, в которой нога утопала по щиколотку. ѓулЯЯ, они играли, но не так,
как в плодовом саду, не в разрушительную игру: наоборот, они останавливались
со свЯзанными, схваченными гибкими пальцами растений ногами, как бы смакуЯ
ласку текучей воды, смЯгчавшей в них первобытную дикость. Ђльбина отошла в
сторону и попала в заросли гигантской травы, доходившей ей до подбородка.
‚иднелась только ее голова. ‘ минуту она простоЯла спокойно и только звала
‘ержа:
-- €ди же! ‡десь точно в ванне. Џовсюду зеленаЯ вода! Џотом, не
дождавшись его, она одним прыжком выскочила на дорогу, и они пошли берегом
первой речки, преградившей им путь. ќто была неглубокаЯ, тихаЯ река,
протекавшаЯ меж двух берегов, поросших диким крессом. Ћна так мЯгко, так
неторопливо катила свои чистые и прозрачные воды, что в них, как в зеркале,
отражались малейшие травинки на обоих берегах ее. Ђльбина и ‘ерж довольно
долго спускались вдоль реки, обгонЯЯ ее течение, и, наконец, достигли
дерева, тень которого купалась в ленивой волне. ‚сюду, куда падал их взор,
перед ними расстилалась вода, нагаЯ вода на постели из трав; она раскинула
свое чистое тело, дремлЯ на солнечном припеке чутким сном полуразвернувшего
свои кольца синеватого ужа. Ќаконец, они добрались до небольшой кущи ив; два
деревца росли прЯмо из воды; третье -- несколько сзади; стволы деревьев были
разбиты молнией и от возраста так и крошились; светлые кроны венчали их
верхушки. ’ень была такаЯ прозрачнаЯ, что своей тонкой сеткой едва задевала
залитый солнцем берег. ’ем не менее, вода, котораЯ и выше и ниже этой купы
дерев текла однообразно-спокойно, возле них была подернута рЯбью; по ее
прозрачной коже проходило волнение, точно она удивлЯлась тому, что по ней
волочитсЯ кончик какого-то покрывала. Њежду

ивами луг полого скатывалсЯ к воде, и маки росли даже в расщелинах
старых дуплистых стволов. ‘ловно зеленый шатер, разбитый на трех столбах,
стоЯл тут, на этом уединенном зеленом косогоре.
-- ќто здесь! ‡десь! -- закричала Ђльбина и проскользнула под ивы.
‘ерж сел рЯдом с ней, почти касаЯсь ногами воды. ЏоглЯдел вокруг и
пролепетал:
-- ’ы все знаешь, тебе известны самые лучшие места!.. Њы будто бы на
острове, в каких-нибудь десЯть квадратных футов, посреди открытого морЯ.
-- „а, да, мы у себЯ! -- вскричала она и так обрадовалась, что от
радости ударЯла кулачком по траве.--‚едь это наш дом!.. ’еперь уж мы все
приготовим!
€ потом, словно осененнаЯ восхитительной мыслью, бросилась к нему и в
порыве восторга закричала ‘ержу прЯмо в лицо:
-- •очешь быть моим мужем? Ђ Я буду твоей женой. Ћн пришел в восхищение
от ее выдумки. Ћтветил, что очень хочет быть ее мужем, и засмеЯлсЯ еще
громче, чем она. Ђльбина же вдруг сделалась серьезной и напустила на себЯ
вид озабоченной хозЯйки.
-- ‡най,--сказала она,--здесь распорЯжаюсь Я... Њы позавтракаем, когда
ты накроешь на стол.
€ стала отдавать ему приказаниЯ. Ћн должен был спрЯтать все, что она
вытащила из карманов, в дупло одной из ив, которое она назвала "шкафом".
‹оскутки играли роль столового бельЯ. ѓребень представлЯл туалетные
принадлежности;
иголки и бечевка должны были служить длЯ починки платьЯ
путешественников-исследователей. —то же касаетсЯ съестных припасов, то они
заключались в маленькой бутылке вина и нескольких засохших корочках хлеба.
Џравда, имелись еще и спички, чтобы варить рыбу, которую им предстоЯло
наловить.
Ќакрыв на стол, иными словами, поставив бутылку посредине и разложив
три корочки вокруг, ‘ерж позволил себе заметить, что угощение получилось
довольно скудное. Ќо она только пожала плечами, как женщина, котораЯ знает,
что делает. Ћпустила ноги в воду и строго сказала:
-- џ стану удить. Ђ ты будешь на менЯ смотреть. ‚ продолжение получаса
она делала бесконечные усилиЯ, чтобы наловить рыбок руками. Џодобрала юбки и
подвЯзала их обрывком бечевки. „вигалась она весьма осторожно и прилагала
величайшие стараниЯ, чтобы не замутить воды. ’олько совсем уже подобравшись
к какой-нибудь маленькой рыбке, забившейсЯ между камешками, Ђльбина
протЯгивала голую руку и со страшным шумом шлепала по воде, однако вытаски

вала только горсть речного песку. ‘ерж покатывалсЯ со смеху, она же
разгневанно вскакивала и кричала ему, что он не имеет права смеЯтьсЯ.
-- Ќо на чем ты сваришь свою рыбу? -- сказал он в конце концов.--
„ров-то ведь нет.
ќто привело ее в полное уныние. „а и рыба здесь вообще не ахти какаЯ!
Ћна вышла из воды и, даже не подумав надеть чулки, босиком побежала по
траве, чтобы обсохнуть. ’ут к ней вернулось смешливое настроение, потому что
трава щекотала ей пЯтки.
-- Ђга, вот и бедренец! -- вдруг воскликнула она и опустилась на
колени.-- ‚от это хорошо! ‘ейчас у нас пойдет пир горою!
‘ерж положил на стол большой пучок бедренца. Ћни принЯлись есть его с
хлебом. Ђльбина утверждала, что это вкуснее орехов. ‚ качестве хозЯйки дома
она резала и передавала ‘ержу хлеб; свой нож доверить ему она ни за что не
хотела.
-- џ -- жена,-- отвечала она с серьезным видом на все его попытки
возмутитьсЯ.
Џотом она заставила его поставить в "шкаф" бутылку с несколькими
каплЯми вина на донышке. …му пришлось также "подмести" лужайку, потому что
надо было перейти из столовой в спальню. Ђльбина легла перваЯ и, вытЯнувшись
на траве во весь рост, сказала:
-- ’еперь, понимаешь, мы будем спать... ’ы должен лечь рЯдом со мной,
совсем рЯдом.
Ћн поступил, как она ему велела. Ћба лежали в напрЯженных позах; их
плечи соприкасались, ноги -- также; руки были закинуты назад, под голову.
Ћсобенно мешали им руки. Ћни хранили важную торжественность, смотрели широко
раскрытыми глазами в небо и твердили, что спЯт и что им хорошо.
-- ‚идишь ли,-- прошептала Ђльбина,-- женатым бывает тепло...
—увствуешь, какаЯ Я горЯчаЯ?
-- „а, ты как пуховаЯ перина... Ќо не надо говорить, мы ведь спим.
‹учше будем молчать.
€ они долго хранили преважное молчание. ‚ертели головой, отодвигались
чуть-чуть друг от друга, как будто каждому мешало теплое дыхание другого.
Џотом, посреди глубокого молчаниЯ, ‘ерж внезапно произнес:
-- џ тебЯ очень люблю.
ќто была любовь еще до пробуждениЯ пола; инстинкт любви, что толкает
мальчуганов лет десЯти к тому месту, где проходЯт девочки в белых платьицах.
ђаскинувшиесЯ вокруг просторы лугов умерЯли в них легкий страх, который они
испытывали „руг перед другом. Ћни знали, что их видЯт все травы, видит и
небо, лазурь которого глЯдела на них сквозь сетку хрупкой

листвы. € это нисколько их не смущало. €вовый шатер над их головами был
просто куском прозрачной ткани, точно Ђльбина развесила там свое платье. €
тень неизменно была такой светлой, что не .навевала ни истомы глубоких чаш,
ни тревоги затерЯнных уголков, этих зеленых альковов. Љазалось, с самого
горизонта струилсЯ вольный воздух, благодатный ветерок, приносивший с собою
всю свежесть этого морЯ зелени, но которому вздымались волны цветов. Ђ в
протекавшей у их ног реке было что-то необыкновенно детское, и целомудренный
ее рокот напоминал далекий голос и смех какого-нибудь товарища. ‘ловом,
нагота этой безмЯтежной пустыни, исполненной Ясного света, представала их
взорам в своем восхитительном бесстыдстве неведениЯ! Ѓеспредельное поле,
посреди которого полоса дерна, служившаЯ им первым общим ложем, была
невинна, как колыбель...
-- ‚от и кончено,-- сказала Ђльбина и поднЯлась,-- мы уже выспались.
Ћн немного удивилсЯ, что так скоро. ЏротЯнул руку и потащил ее за юбку,
будто желаЯ удержать ее. Ћна упала на колени и со смехом дважды повторила:
-- ‚ чем дело? ‚ чем дело?
Ћн не знал. ѓлЯдел на нее, взЯл ее за локти. Џотом схватил за волосы,
отчего она закричала. Ќаконец, когда она снова встала, окунул свое лицо в
траву, котораЯ еще хранила теплоту ее тела.
-- Ќу, вот, теперь кончено,-- сказал он и, в свою очередь, поднЯлсЯ.
„о самого вечера они бегали по. лугам. Ћни шли, куда глаза глЯдЯт,
осматриваЯ свой сад. Ђльбина шла впереди, принюхиваЯсь, точно щенок, ни
слова не говорЯ, но все разыскиваЯ счастливую лужайку, хотЯ поблизости и не
было больших деревьев, о которых она грезила. ‘ерж неловко оказывал ей
всевозможные знаки вниманиЯ: то с такой быстротой устремлЯлсЯ вперед, чтобы
устранить с пути слишком высокие травы, что чуть было не сбивал с ног
Ђльбину; то с такой силой подхватывал ее под руку, помогаЯ перепрыгнуть
через ручей, что делал ей больно. Ћни очень обрадовались, когда им попались
три остальные речки. ЏерваЯ из них бежала по каменистому руслу меж двух
сплошных рЯдов ивнЯка; тут им пришлось на цыпочках пробиратьсЯ среди ветвей,
рискуЯ свалитьсЯ в какую-нибудь Яму в реке. ‘ерж прыгнул в воду первым, и
она оказалась ему по колено; затем он взЯл Ђльбину на руки Я перенес ее на
противоположный берег, так что она даже не замочила ног. ‚тораЯ речка, всЯ
чернаЯ от тени, текла будто по аллее, меж двух рЯдов густой листвы; она
медленно струилась с легким шелестом, напоминавшим шелест атласного платьЯ,
шлейф которого ка

каЯ-то мечтательнаЯ дама влачит за собой по лесу. ѓлубокую, ледЯную
волнующуюсЯ ленту воды они перешли по естественному мосту -- древесному
стволу, перекинутому с одного берега на другой. Ћни продвигались по нему,
сидЯ верхом, и забавлЯлись тем, что, опускаЯ ноги, подымали рЯбь на темном
зеркале стальной водной поверхности, и потом поспешно отдергивали их.
пугаЯсь тех странных глаз, которые раскрывались в каждой капле воды, точно
спЯщий поток внезапно просыпалсЯ. „ольше всего они задержались на последней
реке. ќто была речка-шалуньЯ, такаЯ же, как они сами. Ћна то замедлЯла свой
бег на изгибах, то стремительно катилась вниз, с жемчужным смехом ударЯЯсь о
большие камни, то, словно задыхаЯсь и дрожа, искала убежища под кущей
кустарника. “ этой речки были самые неожиданные настроениЯ и капризы. …е
руслом служили то мелкий песок, то скалистые пласты, то крупный гравий, то
жирнаЯ глина, которую лЯгушки, прыгаЯ, месили, подымаЯ со дна какой-то
желтый дымок. Ђльбина и ‘ерж в восторге шлепали пЯтками по воде. ђазувшись,
они пошли к дому прЯмо по дну реки, предпочитаЯ водную дорогу луговой, и
останавливались возле каждого островка, загораживавшего им путь. Ћни
высаживались на островах, исследовали эти дикие места, отдыхали посреди
частых высоких стволов тростника, который словно нарочно выстроил хижины длЯ
них -- потерпевших кораблекрушение путешественников. ‚озвращение было
прелестное; вид берегов, оживлЯвшихсЯ веселой игрою волн, был чрезвычайно
живописен.
Љогда они вышли из воды, ‘ерж понЯл, что Ђльбина по-прежнему чего-то
ищет вдоль берегов, на островках и даже среди спЯщих водорослей. …му
пришлось вытаскивать ее из зарослей водЯных лилий, широкие листьЯ которых
обвивались вокруг ее ног, точно драгоценные браслеты. Ћн ничего ей не
сказал, а только погрозил пальцем. €, наконец, они вернулись домой в
отличном настроении после всех удовольствий этого днЯ, под руку, как юные
супруги, возвращающиесЯ с веселой прогулки. Ћни глЯдели друг на друга, и
каждый из них находил своего спутника более красивым и сильным, нежели
прежде. € смеЯлись они сейчас совсем уже по-другому, чем утром!
XI
-- Њы, значит, не пойдем больше на прогулку? -- спросил ‘ерж несколько
дней спустЯ.
€, видЯ, что Ђльбина с усталым видом пожимает плечами, прибавил, как бы
посмеиваЯсь над ней:
. -- ‚ыходит, ты отказалась от поисков своего дерева?

Ћба обратили это в шутку. –елый день они смеЯлись сами над собой.
Ќикакого дерева вовсе не существует. ќто сказка, бабушкина сказка. €
все-таки они говорили об этом с легкой дрожью. Ђ на следующий день порешили,
что пойдут гулЯть в самую глубь парка, в рощу высоких деревьев, которых ‘ерж
еще не видал. ‚ то утро Ђльбина ничего не захотела брать с собою. Ћна была
задумчива, даже немного грустна и улыбалась особенно кротко. Ћни
позавтракали и в парк спустились поздно. ‘олнце уже поднЯлось высоко, оно
нагонЯло истому, так что оба медленно шли друг возле друга, ища тени. Ћни не
задержались ни в цветнике, ни во фруктовом саду, через которые лежал их
путь. ‚ойдЯ в прохладную и густую тень, они пошли еще медленнее и, не говорЯ
ни слова, а лишь глубоко вздыхаЯ, погрузились в благоговейное молчание леса.
“же одно то, что они укрылись от солнечных лучей, видимо, принесло им
большое облегчение. Џотом, когда вокруг них остались только листьЯ да
листьЯ, не оставлЯвшие никакого просвета в залитые солнцем отдаленные части
парка, они, улыбаЯсь, но в какой-то смутной тревоге, взглЯнули друг на
друга.
-- Ћ, как здесь хорошо! -- прошептал ‘ерж. Ђльбина кивнула головой и
ничего не ответила. “ нее словно сдавило горло. ’еперь ‘ерж не держал ее за
талию, как обычно; они шагали, склонив головы, и даже не касались друг друга
раскачивающимисЯ опущенными руками.
‚друг ‘ерж остановилсЯ. Ћн заметил, что со щек Ђльбины капают слезы,
словно вплетаЯсь в ее улыбку.
-- —то с тобой? -- воскликнул он.-- ’ебе больно? ’ы ушиблась?
-- Ќет, нет, уверЯю тебЯ... џ смеюсь,-- отозвалась она.-- ‘ама не знаю
почему, но запах этих деревьев вызывает у менЯ слезы.
€, посмотрев на него, добавила:
-- Ђ ты ведь тоже плачешь! ‚идишь, как здесь хорошо!
-- „а,-- прошептал он,-- эта тень точно обволакивает тебЯ! ‚ойдешь в
нее, и так сладко становитсЯ, прЯмо до боли. Ќе правда ли?.. Ќо скажи мне,
нет ли у тебЯ какого-либо повода длЯ грусти? Ќе перечил ли Я тебе в
чем-нибудь? Ќе сердишьсЯ ли ты на менЯ?
Ђльбина поклЯлась, что нет. Ћна очень счастлива.
--- …сли так, то почему ты не хочешь повеселитьсЯ?.. „авай поиграем,
побегаем!
-- Ћ нет, только не бегать! -- отвечала она, и лицо ее принЯло
выражение взрослой девицы.
’огда ‘ерж заговорил о других играх: можно, например, влезать на
деревьЯ и разыскивать гнезда, собирать землЯнику,

рвать фиалки. Ќо Ђльбина с некоторым нетерпением возразила:
-- Њы слишком взрослые длЯ этого. ѓлупо вечно играть да играть. ђазве
тебе не приЯтнее попросту идти рЯдом с мной, спокойно-спокойно?
‚ самом деле, она двигалась с такой грацией, что ‘ержу сейчас
показалось самым большим удовольствием на свете прислушиватьсЯ к стуку ее
каблучков по жесткой земле аллеи. „о тех пор он еще ни разу не обращал
вниманиЯ на изЯщное покачивание ее стана, на то, каким змеиным извивом
волочилась за ней по земле юбка. „лЯ него стало неисчерпаемым источником
радости смотреть, как она степенным шагом идет рЯдом с ним. ‘только
неведомых прелестей открывалось ему в малейшем изгибе ее стройного тела!
-- Ђ ведь ты права! -- воскликнул он.-- ‹учше всего идти именно так.
…сли ты захочешь, Я пойду с тобою на край света.
Ћднако через несколько шагов он спросил, не устала ли она. Ђ потом дал
понЯть, что он и сам не прочь отдохнуть.
-- Њы могли бы посидеть,-- прошептал он.
-- Ќет,-- отвечала она,-- мне не хочетсЯ!
-- ‡наешь, давай полежим, как тогда на лугу. Ќам будет тепло и уютно.
-- Ќе хочу! Ќе хочу!
€, испуганно отскочив, она ускользнула от протЯнутых к ней мужских рук.
’огда ‘ерж назвал Ђльбину глупенькой и вновь попыталсЯ поймать ее. Ќо едва
он дотронулсЯ до девушки кончиками пальцев, она так отчаЯнно вскрикнула, что
он остановилсЯ и сам задрожал.
-- џ сделал тебе больно?
Ђльбина ответила не сразу; она сама удивилась, что закричала, и сейчас
уже смеЯлась над своим страхом.
-- Ќет, оставь менЯ, не мучь... —то бы мы стали делать сидЯ? Њне больше
нравитсЯ ходить-
€ с важным видом, будто в шутку, прибавила:
-- ’ы сам знаешь, Я ищу свое дерево.
’огда он принЯлсЯ смеЯтьсЯ и предложил поискать вместе. ’еперь ‘ерж вел
себЯ кротко и нежно, чтобы как-нибудь снова не напугать ее. Ћн видел, что
она всЯ дрожит, хотЯ и идет рЯдом с ним прежней медленной поступью. ‚едь то,
чего они хотЯт, запрещено и счастьЯ им не даст! Ћн сам, как и она,
почувствовал себЯ во власти какого-то сладостного страха. Џри каждом
отдаленном вздохе леса он вздрагивал. ‡апах деревьев, зеленоватый свет,
струившийсЯ с высоких ветвей, едва слышный шепот кустарников -- все это
наполнЯло обоих радостной тревогой, как будто, свернув с первой тропы, они
могли выйти прЯмо Ќавстречу какому-то грозному счастью.

–елыми часами они бродили по лесу, но все еще точно прогуливались. ‹ишь
изредка перекидываЯсь несколькими словами, они ни на шаг не отходили друг от
друга, пробираЯсь сквозь недра самой глухой, самой темной и густой зелени.
‘начала они забрались в заросли, где молодые стволы были не толще руки
ребенка. €м приходилось раздвигать зелень, прокладываЯ себе дорогу среди
нежных побегов заползавшего прЯмо в глаза легкого кружева листвы. ‘лед
позади них сейчас же стиралсЯ, открывшаЯсЯ было трона замыкалась. ‘ерж и
Ђльбина брели, куда глаза глЯдЯт, кружась и терЯЯсь в чаще, и только,
высокие ветви отмечали качанием пройденный ими путь. Ђльбину утомлЯло то,
что она ничего не видит в трех шагах от себЯ; и она почувствовала себЯ
счастливой, когда им удалось, после долгих скитаний, выбратьсЯ из этого
огромного кустарника, которому, казалось, не будет конца. Ћни очутились на
небольшой прогалине, куда. отовсюду сбегались тропинки. ‘о. всех сторон,
среди живых изгородей, тЯнулись узкие аллеи, поворачиваЯсь, пересекаЯсь,
изгибаЯсь, расходЯсь на самый прихотливый, лад. ‘ерж и Ђльбина
приподнимались на цыпочки, чтобы заглЯнуть за живую изгородь, но никуда не
спешили. Ћни с радостью и дальше блуждали бы. среди этого лабиринта,
предаваЯсь удовольствию бесцельной и бесконечной прогулки, если бы их не
манила к себе горделиваЯ линиЯ высоких деревьев, раскинувшихсЯ перед их
глазами. € они вступили, наконец, в эту высокую рощу с тем благоговейным
трепетом., с каким вступают под церковные своды. Џобелевшие от лишаев прЯмые
стволы свинцово-серого цвета, непомерно вытЯгивались ввысь и рЯдами каменных
колонн уходили в бесконечность. ’ам, вдалеке, как бы пересекались друг с
другом нефы и приделы храма; их концы суживались теснились. ’о было
причудливое и смелое здание; его поддерживали тонкие, точно кружевные,
ажурные колонны, и сквозь них отовсюду проглЯдывало синее' небо.
Ѓлагоговейное безмолвие струилось с гигантских вытЯнутых стрельчатых арок;
обнаженнаЯ, суроваЯ землЯ походила на твердые каменные плиты пола; ни
травинки не видно было на ней, одна лишь ржаваЯ пыль опавших листьев. ‘ерж и
Ђльбина прислушивались к стуку своих шагов и сами проникались величавым
уединением этого храма..
Љонечно, именно здесь и должно было находитьсЯ заветное дерево-, тень
которого доставлЯет полное блаженство! Ћба чувствовали это по тому
очарованию, какое охватывало их в полусвете высоких сводов. „еревьЯ казались
им добрыми существами, исполненными силы, блаженного молчаниЯ и
неподвижности. Ћдно за другим окидывали они взором все деревьЯ, и все
деревьЯ были им любы; от их властного спокойствиЯ Ђльбина и ‘ерж ждали
раскрытиЯ тайны, обладание которой позволит им

сравнЯтьсЯ в росте с исполинскими деревьЯми и возрадоватьсЯ могуществу
жизни своей. Љлены, Ясени, буки, кизил теснились точно толпа гигантов,
простодушных, гордых и добрых героев, живших в мире, несмотрЯ на то, что
стоило любому из них упасть, и этого было бы достаточно, чтобы поранить
•й погубить целый угол леса “ вЯзов были огромные, раздутые,
переполненные растительным соком тела и чуть прикрытые легкими пучками
крошечных листьев конечности. „евически-белые березы и ольхи выгибали тонкие
свои талии и распускали по ветру листву, походившую на волосы гордых богинь,
уже наполовину превращенных в деревьЯ. Џлатаны вздымали вверх прЯмые торсы,
с гладкой красноватой, точно из кусков мозаики, корой. ‹иственницы
спускались по скату словно толпа варваров, одетых в зеленые полукафтаньЯ и
благоухавших ароматом ладана и смолы. Ќо владыками леса были дубы, громадные
дубы, прЯмоугольно возвышавшиесЯ с дуплами внизу стволов и раскинувшие свои
могучие руки так, что места под солнцем уже не оставалось. ’о были
деревьЯ-титаны, пораженные молниЯми, стоЯвшие в позах непобежденных бойцов;
их разрозненные конечности сами по себе составлЯли целый лес.
Ќе было ли таинственное дерево одним из этих гигантских дубов? €ли,
быть может, одним из этих прекрасных платанов, одной из этих белых, словно
женщина, берез? €ли же одним из вЯзов с напрЯгшимисЯ мускулами? Ђльбина и
‘ерж углублЯлись все дальше и дальше, сами не знаЯ куда, терЯЯсь в этой
толпе деревьев. Ѓыло мгновение, когда им показалось, что они нашли то, что
искали. Ћни очутились посреди четырехугольной залы из орешника, в такой
прохладной тени, что даже почувствовали дрожь. „винулись дальше и вот--новое
волнение:
они вошли в рощу каштановых деревьев, всю покрытую зеленым мшистым
ковром; каштаны раскидывали свои причудливые ветви, до того огромные, что на
них вполне можно было бы построить висЯчие деревни. …ще дальше Ђльбина
открыла полЯнку, куда оба бросились бегом, так что совсем запыхались. Ќа
самой середине ковра из тонкой травы рожковое дерево струило вокруг целые
потоки зелени. ‚авилонскую башню листвы, руины которой были сокрыты
роскошной растительностью. Њежду его корнЯми были зажаты камни, вырванные из
почвы вздымающимсЯ током растительной силы. Њогучие ветви изгибались,
разбрасывались вдаль и окружали ствол высокими сводами, --целым семейством
новых стволов, беспрестанно умножавшихсЯ в числе. Ђ на коре, испещренной
кровавыми ранами, созревали стручки. „аже плоды свои это дерево-чудовище
приносило как бы с усилием, разрываЯ собственную кожу. Ђльбина и ‘ерж
медленно обошли вокруг дерева, вступили под сень его вытЯнутых ветвей, где
словно скрещивались улицы целого го-

рода, обшарили взглЯдами зиЯющие скважины обнаженных корней. € потом
ушли, так и не испытав нечеловеческого блаженства, которого искали.
-- ѓде это мы? -- спросил ‘ерж.
Ђльбина и сама не знала. Ќикогда она не попадала сюда с этой стороны
парка. ‚ это времЯ они находились под купами ракитника и акаций; с их
гроздий распространЯлсЯ необычайно нежный, почти сахарный аромат.
-- ‚от мы и заблудились,-- со смехом проговорила Ђльбина.-- џ и в самом
деле не знаю этих деревьев.
-- Ќо ведь у сада есть же где-нибудь конец! -- возразил ‘ерж.-- ’ы ведь
знаешь, где конец сада? Ћна сделала широкий жест.
-- Ќет,-- прошептала она.
€ оба умолкли. „о сих пор они еще не испытывали столь блаженного
ощущениЯ беспредельности парка. € сейчас их восхищало сознание, что они
совсем одни посреди такого огромного владениЯ, что и сами не ведают границ
его.
-- Ќу, что ж! ‡начит, мы заблудились,-- весело повторил ‘ерж.-- ’ак
даже лучше: не знать, куда идешь. Ћн робко приблизилсЯ к ней.
-- ’ы не боишьсЯ?
-- Ћ, нет! ‚о всем саду только ты да Я... Љого же мне боЯтьсЯ? ‘тены
достаточно высоки. Њы-то их не видим, но они нас охранЯют, понимаешь?
Ћн совсем близко подошел к ней и прошептал:
-- ’олько что ты боЯлась менЯ.
Ќо она смотрела ему прЯмо в лицо Ясным взором, не мигаЯ.
-- ’огда ты мне делал больно,-- отвечала она.-- ’еперь же ты такой
добрый. —его ради стану Я боЯтьсЯ тебЯ!
-- ‚ таком случае ты позволишь мне обнЯть себЯ, вот так? ‚ернемсЯ под
деревьЯ.
-- „а! ’ы можешь обнЯть менЯ, мне это приЯтно. € войдем медленнее,
чтобы не так скоро возвратитьсЯ домой. •орошо?
Ћк положил ей руку на талию. Ћни вернулись в рощу высоких деревьев, и
величественные своды заставлЯли этих взрослых детей, в которых пробуждалась
любовь, идти еще медленнее. Ђльбина сказалась усталою и прислонилась головой
к плечу ‘ержа. Ћднако никому из них даже не пришло в голову сесть. ќто не
входило в их планы, это выбило бы их из колеи. ђазве можно сравнить
удовольствие от отдыха на траве с той радостью, какую они испытывали, когда
брели рЯдом, все вперед и вперед? ‡абыто было и легендарное дерево.
…динственно, чего они теперь хотели,-- это близко смотреть друг другу в
глаза и улыбатьсЯ. € деревьЯ -- клены, вЯзы, дубы,-- осенЯЯ их светлой своей
тенью, нашептывали им первые нежные слова.

-- џ люблю тебЯ! -- тихонько произнес ‘ерж, и от его дыханьЯ
зашевелились золотистые волоски на висках Ђльбины.
’щетно желаЯ найти какое-нибудь иное слово, он все повторЯл:
-- џ люблю тебЯ! џ люблю тебЯ! Ђльбина слушала с чудесной улыбкой! Ћна
училась музыке этих слов.
-- џ люблю тебЯ! џ люблю тебЯ! -- едва слышно прошептала она еще
сладостнее жемчужным девическим голосом.
€, поднЯв свои синие глаза, в которых словно занималась зарЯ, она
спросила:
-- Љак ты менЯ любишь?
’огда ‘ерж собралсЯ с мыслЯми. ‚ роще было торжественно и нежно; в
глубине храма чуть отдавалсЯ трепет приглушенных шагов юной четы.
. --џ люблю тебЯ больше всего на свете,-- отвечал он. -- ’ы прекраснее
всего, что Я вижу поутру, когда открываю окно. Љогда Я глЯжу на тебЯ, менЯ
переполнЯет радость. џ хотел бы, чтобы со мною была только ты, и был бы
'вполне счастлив!
Ђльбина опустила ресницы и покачивала головой, словно слова ‘ержа
баюкали ее.
-- џ люблю тебЯ,-- продолжал он.-- џ не знаю тебЯ, не знаю, кто ты,
откуда Явилась. ’ы мне не мать и не сестра. Ќо
•Я люблю тебЯ так, что готов отдать тебе все свое сердце и длЯ
остального мира не сохранить ничего... ‘лушай, Я люблю твои щеки,
шелковистые, как атлас; Я люблю твой рот, который благоухает, как роза;
люблю твои глаза, в которых вижу себЯ вместе с моей любовью; люблю тебЯ всю,
вплоть до твоих ресниц, до этих маленьких жилок, синеющих на бледных твоих
висках... ‚от как Я люблю тебЯ, Ђльбина!
-- „а! € Я тебЯ люблю,-- заговорила она. -- “ тебЯ мЯгкаЯ борода, она
менЯ не колет, когда Я прижимаюсь лбом к твоей шее. ’ы сильный, высокий,
красивый. џ люблю тебЯ, ‘ерж!
€ с минуту оба молчали, охваченные восторгом. €м чудилось, что где-то
рЯдом с ними поет флейта, что собственные их слова -- это звуки невидимого,
нежного оркестра. ’еперь они шли совсем мелкими шажками, склонившись друг к
другу и без конца кружась среди гигантских стволов. ‚дали, в колоннады
врывались лучи заходЯщего солнца: они походили на процессию юных дев, одетых
в белые платьЯ и входЯщих под глухое
•гуденье органа в церковь длЯ совершениЯ свадебного обрЯда.
-- Ђ за что ты менЯ любишь?--снова спросила Ђльбина. ‘ерж улыбнулсЯ и
сначала ничего не ответил, а затем сказал:
-- џ люблю тебЯ за то, что ты пришла. ќтим все сказано... Ћтныне мы с
тобою одно, мы любим друг друга. € мне кажет-

сЯ, что Я не мог бы теперь жить, если бы не любил тебЯ. ’ы -- мое
дыхание.
Ћн стал говорить тише, как будто во сне.
-- ќто познаетсЯ не сразу. ќто как-то растет в твоем сердце. € человек
сам растет, становитсЯ сильнее... ’ы ведь помнишь, как мы любили друг друга?
Ќо мы в этом не признавались. Њы были дети, мы были глупы. Џотом, в один
прекрасный день ты постигаешь это, и невольно высказываешь... —то нам до
всего остального! Њы любим друг друга, потому что всЯ наша жизнь заключена в
нашей любви.
Ђльбина запрокинула голову, совсем закрыла глаза и задерживала дыхание.
Ћна наслаждалась молчанием, казалось, еще пропитанным лаской его слов.
-- ’ы любишь менЯ? ’ы любишь менЯ? -- лепетала она, не раскрываЯ глаз.
Ћн молчал, он был очень несчастлив, что не находит других слов длЯ
выражениЯ своей любви. Ћн медленно обводил взором ее розовое личико,
безмЯтежное точно во сне. ђесницы ее были нежны, словно шелковые; влажный
улыбчивый рот образовывал восхитительную складку; золотистаЯ линиЯ отделЯла
чистый ее лоб от корней волос. …му хотелось вложить все свое существо в те
слова, которые он как будто чувствовал у себЯ на губах и не мог произнести.
’огда он наклонилсЯ еще ниже и, казалось, искал, чему именно в ее
восхитительном лице посвЯтить свое самое заветное слово. Ќо он так ничего и
не сказал, только часто дышал. Ћн поцеловал Ђльбину в губы.
-- Ђльбина, Я люблю тебЯ!
-- џ люблю тебЯ, ‘ерж!
€ оба замерли, трепеща от этого первого своего поцелуЯ. Ћна раскрыла
глаза широко-широко. Ћн так и осталсЯ с вытЯнутыми губами. Ћба, не краснеЯ,
глЯдели друг на друга. —то-то могучее, властное охватило их. ’очно сейчас
между ними произошла, наконец, долгожданнаЯ встреча; точно сейчас они
свиделись вновь -- выросшими, созданными друг длЯ друга и навеки свЯзанными
людьми. ‘ минуту они дивились, а затем с восхищением поднЯли взоры к
торжественным сводам листвы, словно вопрошаЯ эти мирные, покойные дерева, не
донеслось ли до них эхо поцелуЯ. ‘покойствие и мудраЯ снисходительность
обитателей рощи обрадовали их; как любовники, уверенные в своей
безнаказанности, они стали веселитьсЯ -- шумно, болтливо, нежно и
продолжительно.
-- Ђх, расскажи мне про те дни, когда ты любил менЯ! ђасскажи мне
все... ‹юбил ли ты менЯ тогда, когда спал на моей руке? ‹юбил ли ты менЯ,
когда Я упала с вишни, а ты стоЯл внизу бледный и протЯгивал ко мне руки?
‹юбил ли ты менЯ

там, посреди лугов, когда обнимал за талию, помогаЯ перепрыгивать через
ручьи?
-- Њолчи, Я скажу тебе. џ любил тебЯ всегда... Ђ ты, ты любила менЯ,
любила?
‚плоть до ночи жили они одним этим нежным словом "люблю",-- словом,
возвращавшимсЯ к ним беспрестанно и всЯкий раз по-новому. Ћни вставлЯли его
в каждую фразу, повторЯли кстати и некстати, ради одного удовольствиЯ
произносить его. ‘ерж и не пыталсЯ второй раз поцеловать Ђльбину. ‚ своем
неведении они довольствовались тем, что хранили на губах аромат первого
поцелуЯ. Ћни нашли дорогу как-то безотчетно, нисколько не заботЯсь о том, по
какой тропе бредут. Љогда они выходили из леса, было уже темно; посреди
черной зелени вставала желтаЯ луна. Ѓыло восхитительно возвращатьсЯ домой
при блеске этого скромного светила, глЯдевшего на них сквозь все просветы в
листве больших дерев.
-- ‹уна идет за нами,-- говорила Ђльбина.
Ќочь была нежнаЯ, теплаЯ, всЯ в звездах. €з дальних рощ доносилсЯ
шумный шелест. ‘ерж прислушивалсЯ и мечтательно произносил:
-- Ћни говорЯт о нас.
ЏересекаЯ цветник, они шли среди необычайно нежного благоуханиЯ: так
пахнут цветы только ночью -- более томно и более сладко; так дышат они во
сне.
-- Џокойной ночи, ‘ерж!
-- Џокойной ночи, Ђльбина!
Ћни пожали друг другу руки на площадке второго этажа и не зашли в ту
комнату, где обыкновенно прощались по вечерам. Ћни не поцеловались.
Ћставшись один, ‘ерж уселсЯ на краешек кровати и долго прислушивалсЯ к тому,
как Ђльбина укладывалась спать наверху, над его головой. Ћн устал от
счастьЯ, и его клонило ко сну.
XII
Ћднако в следующие дни Ђльбина и ‘ерж стали как-то стеснЯтьсЯ друг
друга. Ћни даже избегали каких бы то ни было намеков на свою прогулку под
деревьЯми. Ћни не обменЯлись больше ни одним поцелуем и ни разу не говорили
о своей любви друг к другу. ‚овсе не стыд удерживал их, а только боЯзнь
спугнуть свою радость. Ђ когда они были врозь, они только и жили нежными
воспоминаниЯми. ЏогружаЯсь в эти воспоминаниЯ, оба вновь переживали те часы,
которые проводили вместе, обнЯвшись за талию и ласково дыша в лицо друг
другу. Љончилось это тем, что ими овладела какаЯ-то лихорадка. ‚люблен-

ные глЯдели друг на друга томными, очень печальными глазами и говорили
о вещах, которые их совершенно не интересовали. Џосреди долгого молчаниЯ
‘ерж беспокойно спрашивал Ђльбину:
-- ’ы нездорова?
Ћна качала головой и отвечала:
-- „а нет! ќто ты нездоров. “ тебЯ горЯчие руки. Џарк внушал им глухое
беспокойство, они и сами не могли объЯснить себе, почему. Ќа каждом повороте
тропинки их сторожила какаЯ-то опасность, будто кто-то мог выскочить,
схватить их за шиворот, бросить на землю, больно поколотить... Ћни ни разу
не заикались об этих вещах, но все же невольно признавались друг другу в
своей тревоге, ибо по временам кидали вокруг пугливые взоры и от этого
становились словно чужими, даже враждебными. Ќаконец, однажды утром Ђльбина
после долгого колебаниЯ заметила:
-- Ќапрасно ты все времЯ сидишь взаперти. ’ы опЯть заболеешь.
‘ерж принужденно засмеЯлсЯ.
-- Њы ведь всюду побывали,-- пробормотал он,-- мы теперь знаем весь
парк.
Ђльбина отрицательно покачала головой; затем тихонько проговорила:
-- Ќет, нет... Њы еще не видели скал, мы не ходили к источникам. “ них
Я грелась зимой. …сть еще и такие уголки, где даже камни кажутсЯ живыми.
Ќа следующее утро оба, не говорЯ ни слова, вышли из дому. Ћни двинулись
налево, мимо грота со спЯщей мраморной женщиной. ‡аносЯ ногу на первые
камни, ‘ерж сказал:
-- ‚от отчего мы тревожились. Ќадо осмотреть здесь все. ’огда мы, быть
может, станем спокойнее. /
„ень был душный; стоЯла тЯжелаЯ жара, как перед грозою. ‚зЯть друг
друга за талию они не посмели. ли один за другим, и солнце беспощадно
припекало их. Ђльбина воспользовалась тем, что тропинка расширилась, и
пропустила ‘ержа вперед. …го дыхание беспокоило ее; ей было неприЯтно, что
он шел за ней по пЯтам, почти касаЯсь ее платьЯ. ‚округ них широкими
уступами вздымались скалы; огромные плиты, шершавые от жестких порослей,
лежали на склонах, вперемежку с более нежными пластами. ‘начала им попадалсЯ
золотистый дрок, затем целые скатерти тимиана, шалфеЯ, лаванды -- словом,
всех ароматических растений; и, наконец, потЯнулсЯ можжевельник с едким
запахом и горький розмарин с сильным, одурЯющим ароматом. Џо обеим сторонам
дороги то и дело тЯнулись живые изгороди остролиста, словно решетки из
темной бронзы, кованого железа и полированной меди, решетки

изЯщной слесарной работы, очень сложного орнамента, украшенные
множеством колючих розеток. ‡атем на пути к источникам им пришлось пройти
через сосновый бор. ’ут скуднаЯ тень давила на плечи, как свинец; сухие иглы
хрустели на земле под ногами; смолистаЯ пыль обжигала губы.
-- ‡десь твоему саду, видимо, не до шуток,-- сказал ‘ерж и повернулсЯ к
Ђльбине.
Ћба улыбнулись. Ћни находились у источников. ЏрозрачнаЯ вода облегчила
и освежила их. Ќо эти ключи не прЯтались под зеленью, как ручьи на равнине,
что 'насаждают вокруг себЯ густолиственный кустарник и лениво спЯт в его
тени. ќти ключи рождались прЯмо на солнце, они били из отверстий в скале, и
ни одной травинки не зеленело над голубыми их водами. Љазалось, они
серебрЯные: таким Ярким светом были они залиты. Ќа дне, на песке играло
солнце -- живаЯ, светлаЯ, будто дышащаЯ солнечнаЯ пыль. €з первого водоема
ручейки разбегались, точно протЯгиваЯ во все стороны белоснежные руки и
подпрыгиваЯ, как нагие веселые дети; а потом внезапно низвергались
водопадами, и мЯгкаЯ дуга каждого каскада походила на опрокинутый торс
белотелой женщины.
-- Ћкуни руки!-- закричала Ђльбина.-- Ќа дне вода совсем ледЯнаЯ!
€ в самом деле, здесь можно было освежить себе руки. Ћни брызгали друг
другу водой в лицо и так и оставались под дождевой пеленою, подымавшейсЯ с
текучей глади вод. ‘амо солнце казалось здесь мокрым.
-- Џосмотри! -- снова крикнула Ђльбина.-- ‚он цветник, вон луг, вон
лес!
€ с минуту они смотрели на расстилавшийсЯ у их ног Џараду.
-- ’ы видишь,-- продолжала она,-- нигде ни кусочка стены. ‚сЯ землЯ
здесь наша -- до самого краЯ небес.
Ќаконец, почти бессознательно, спокойным и доверчивым жестом они обнЯли
друг друга за талию. “ источников их лихорадка утихла. Ќо, тронувшись в
путь, Ђльбина что-то .вспомнила; она повела ‘ержа обратно и сказала:
-- ’ам, у подножиЯ скал, Я когда-то, давно, видела стену.
-- ‡десь нет никакой стены,-- прошептал ‘ерж и слегка побледнел.
-- „а нет, это не здесь... „олжно быть, там, позади каштановой аллеи,
за теми кустарниками.
—увствуЯ, что рука ‘ержа нервно сжимает ее стан, Ђльбина прибавила:
-- Ѓыть может, Я ошибаюсь... Ќо Я припоминаю, что, выходЯ из аллеи, Я
как-то сразу прЯмо перед собой увидела стену. Ћна преградила мне дорогу,
такаЯ высокаЯ, что Я испугалась...

џ прошла еще несколько шагов и ужасно удивилась. ‘тена была пробита; в
ней оказалось громадное отверстие, и сквозь него была видна всЯ окрестность.
‘ерж смотрел на нее с тревожной мольбою в глазах. ’огда она, пожав
плечами, успокоительно добавила:
-- Ћто! џ тут же заделала дыру! џ уже тебе сказала: мы совсем одни... џ
ее тотчас же закупорила. “ менЯ был нож, Я нарезала терновника, прикатила
большие камни. Ѓьюсь об заклад, там теперь и воробью не пролететь... …сли
хочешь, пойдем как-нибудь на днЯх, поглЯдим,--тогда ты успокоишьсЯ.
‘ерж отрицательно покачал головой. Џотом они ушли, обнЯв друг друга за
талию. Ќо почему-то тревога вновь овладела ими. ‘ерж то и дело поглЯдывал на
Ђльбину исподлобьЯ; ей было тЯжело от этих взглЯдов, и веки ее дрожали.
Ћбоим захотелось поскорее уйти отсюда, чтобы как-нибудь сократить эту
неприЯтную прогулку. Ќе отдаваЯ себе отчета, точно подчинЯЯсь чьей-то чужой
воле, толкавшей их, они обогнули скалу и вышли на площадку, где их вновь
опьЯнило Яркое солнце. Ќо теперь их окутывала не истома ароматических трав,
не мускусный запах тимиана, не фимиам лаванды. ’еперь они попирали ногами
пахучие травы -- горькую полынь, пахнущую гниющим телом руту, жгучую,
влажную от сладострастной испарины валерьЯну. ’ут росли мандрагора, цикута,
чемерица, белена. Ћт всего этого кружилась голова; соннаЯ одурь заставлЯла
их шататьсЯ; они держались за руки, а сердце, так и стучало, так и
прыгало...
-- •очешь, Я понесу тебЯ? -- спросил ‘ерж, почувствовав, что Ђльбина
держитсЯ за него.
Ћн было сжал ее обеими руками. Ќо она, задыхаЯсь, высвободилась.
--Ќет, нет, ты душишь менЯ,--сказала она.--Ћставь! џ не знаю, что со
мною. ‡емлЯ уходит из-под ног... ‚идишь, вот где мне больно.
Ћна взЯла его руку и положила себе на грудь. ’огда он смертельно
побледнел. Љазалось, он чувствовал себЯ еще хуже, чем она. “ обоих на глазах
были слезы; они плакали друг о друге и о том, что ничем не умеют себе помочь
в беде. Ќеужели им так и придетсЯ умереть от этой неведомой болезни?
-- Џойдем-ка лучше в тень, сЯдем,-- предложил ‘ерж.-- ќти растениЯ
задушат нас своим запахом.
€ он повел ее за кончики пальцев; она всЯ содрогалась, едва он
дотрагивалсЯ до кисти ее руки. ‡еленый лесок, где Ђльбина присела, состоЯл
из кедров; великолепные деревьЯ раскидывали метров на десЯть вокруг плоскую
крышу своих ветвей. Ђ позади вздымались странные хвойные породы: кипа

рисы с мЯгкой и тонкой, вроде густого кружева, зеленью;
прЯмые и торжественные пинии, похожие на свЯщенные древние столбы, еще
черные от крови жертв; тисовые деревьЯ, темное одеЯние которых отливало
серебром; различные вечнозеленые растениЯ, приземистые, с темной и
блестЯщей, точно из лакированной кожи, листвою, забрызганной желтым и
красным. ќта зелень была так могуча и густа, что солнце, скользЯ по ней, не
делало ее светлее. Ћсобенно удивительна была араукариЯ со своими большими,
симметричными ветвЯми, похожими на клубок пресмыкающихсЯ, взгромоздившихсЯ
друг на друга; она топорщила свои чешуйчатые листьЯ, как топорщит чешую
змеЯ, если ее раздразнить. Џод тЯжелой тенью араукарии жара нагонЯла
сладострастную дрему. ‚оздух спал и не дышал, точно во влажной глубине
алькова. €з благовонных чащ поднималсЯ запах восточной любви, напоминавший
благоухание накрашенных губ ‘уламифи.
-- Ђ ты не сЯдешь? -- спросила Ђльбина.
€ подвинулась, чтобы дать ему место. Ќо ‘ерж только отступил и
продолжал стоЯть. Љогда же она пригласила его во второй раз, он опустилсЯ на
колени в нескольких шагах от нее и зашептал:
-- Ќет, у менЯ жар больше твоего. џ обожгу тебЯ... Џослушай, если бы Я
не боЯлсЯ сделать тебе больно, Я бы обнЯл тебЯ крепко-крепко, так крепко,
что мы перестали бы страдать.
Ћн подполз на коленЯх немного ближе к ней.
-- Ћ! ‡аключить тебЯ в объЯтиЯ, прижатьсЯ к тебе всем телом!.. џ только
об этом и думаю. Ќочью Я просыпаюсь и сжимаю в руках пустоту, грезу о
тебе... ‘начала Я хотел бы взЯть тебЯ только за кончик мизинца; а потом --
взЯть тебЯ всю, медленно, понемногу, пока от тебЯ не останетсЯ ничего, пока
ты всЯ не станешь моей, всЯ -- от ног и до ресниц, всЯ целиком. € Я сохранил
бы тебЯ навсегда! Ћ, как, должно быть, сладко обладать тем, что любишь! Њое
сердце растаЯло бы в твоем!
Ћн еще приблизилсЯ к ней. ’еперь ему стоило только протЯнуть руку,
чтобы коснутьсЯ ее платьЯ.
-- Ќо, сам не знаю почему, Я чувствую себЯ так далеко от тебЯ... Њежду
нами какаЯ-то стена, и Я не могу сокрушить ее даже кулаками. Ћднако сегоднЯ
Я силен. џ мог бы обвить тебЯ руками, вскинуть на плечо и унести, как свою
вещь. Ќо это не то. ќтого мне мало. Љогда мои руки держат тебЯ, в них
оказываетсЯ только ничтожнаЯ часть твоего существа... Ђ где же ты всЯ, как
мне отыскать тебЯ всю, как?
‘ерж упал на землю, оперсЯ на локти и растЯнулсЯ так, в позе
восторженного обожаниЯ. Ћн поцеловал край платьЯ Ђльбины. ’огда, точно он
поцеловал ее самое, Ђльбина внезапно

встала и выпрЯмилась. Џриложив руки к вискам, она залепетала, как
безумнаЯ:
-- Ќет, умолЯю тебЯ, пойдем дальше!
Ћна не убежала. Ћна позволила ‘ержу следовать за собой, а сама медленно
и растерЯнно шла, спотыкаЯсь о корни деревьев, обхватив голову руками,
заглушаЯ подкатывавшийсЯ к горлу вопль. Љогда они вышли из рощи, им пришлось
сделать несколько шагов по скалистым уступам, где громоздилась огромнаЯ
поросль горЯчих и сочных растений. Љазалось, тут собралось целое скопище
безыменных животных, которые могут привидетьсЯ разве только в кошмаре:
чудовища вроде пауков, гусениц, мокриц чрезвычайно увеличенных размеров;
у одних кожа была гладкаЯ и слизистаЯ; у других -- шершаваЯ, покрытаЯ
безобразной шерстью; у всех волочились больные конечности, вывороченные
ноги, сломанные руки... “ одних уродливо раздувалось мерзостное брюхо; у
других позвоночники разбухали бесчисленными горбами; третьи, разорванные в
клочьЯ, походили на скелеты с вывернутыми суставами. Ѓугристые кактусы
нагромождали живучие прыщи, похожие на зеленоватых черепах со страшными
длинными волосами, более жесткими, чем стальные иглы. …ще более сморщенные и
кожистые иглистые кактусы напоминали гнезда свившихсЯ клубком гадюк. Љаждый
эхинопсис казалсЯ горбом, наростом на красноватой шкуре -- чем-то вроде
гигантского свернувшегосЯ шаром насекомого. Ћпунтии, как настоЯщие деревьЯ,
возносили вверх мЯсистые листьЯ, усеЯнные красноватыми иглами, и
напоминавшие собой ульи микроскопических пчел, кишащие насекомыми, с
прорванными клетками сот. “ гастерий, словно у длинноногих, опрокинутых
навзничь пауков, во все стороны тЯнулись лапки с черноватыми, изборожденными
пЯтнами и узорами суставами. –ереусы расцветали каким-то позорным ростом,
точно огромные полипы, точно болезненные опухоли этой слишком горЯчей земли,
поЯвившиесЯ на свет от отравленных соков. Ќо особенно густо раскидывали
сердцевидные свои цветы на каких-то судорожно запрокинутых стеблЯх
столетники. ‚се оттенки зеленого цвета -- нежного и глубокого, желтоватого и
сероватого, ржаво-коричневого и темного с бледно-золотым бордюром -- были
тут налицо. ‡десь были растениЯ всех форм: с широкими листьЯми в виде сердца
и с листьЯми узкими, как лезвие меча, покрытые кружевом шипов и гладкие,
словно подрубленные искусной рукою. Ѓыли тут и громадные экземплЯры с
цветами на высоких стеблЯх, откуда словно свисали ожерельЯ розового коралла;
были и маленькие, теснившиесЯ по несколько штук на одном стебельке; были
здесь и мЯсистые растениЯ, словно выпускавшие во все стороны змеиные жала.

-- ‚озвратимсЯ в тень! -- умолЯл ‘ерж.-- ’ы сЯдешь, как сидела только
что, а Я опущусь на колени и буду с тобой разговаривать.
Љрупные капли солнца падали дождем. ’оржествующее светило обнимало
нагую землю, прижимало ее к своей палЯщей груди. €знемогаЯ от жары, Ђльбина
зашаталась и повернулась к ‘ержу.
-- ‚озьми менЯ...-- прошептала она замирающим голосом. …два они
дотронулись друг до друга, как оба упали, слившись губами в долгом поцелуе,
даже не крикнув. € им казалось, что они проваливаютсЯ все глубже, будто
скала бесконечно опускаетсЯ под ними. Ћба скользили блуждающими руками по
лицу, по затылку, по платью друг друга. Ќо такаЯ близость была им тЯгостна,
и они почти тотчас же поднЯлись в ужасе, не смеЯ идти дальше в утолении
своих желаний. Ћни убежали по разным тропинкам. ‘ерж кинулсЯ к павильону;
придЯ домой, он бросилсЯ на кровать; голова у него пылала, сердце
сжималось от отчаЯниЯ. Ђльбина же возвратилась только ночью, только после
того, как выплакала все свои слезы в уголке сада. ’о было первый раз, что
они вернулись не вместе, утомленные радостью долгой прогулки. „нЯ три подрЯд
они дулись друг на друга. Ћба были очень, очень несчастны.
XIII
Њежду тем в эту пору весь парк принадлежал им. Ћни завладели им по
праву владык и хозЯев. Ќе было такого угла, который не стал бы их
собственностью. „лЯ них цвела розоваЯ роща; длЯ них цветник благоухал
томными, нежными благовониЯми, проникавшими к ним через открытые окна и
усыплЯвшими их по ночам. Џлодовый --сад кормил их, наполнЯл фруктами подол
платьЯ Ђльбины, освежал мускусной тенью своих ветвей, под которыми так
хорошо было завтракать после восхода солнца. Ќа лугах к их услугам были
травы и воды:
травы, беспредельно расширЯвшие их королевство, то и дело раскидываЯ
под их ногами шелковистые ковры; воды, которые были высшей их радостью,
великою их чистотою и невинностью, прохладным потоком, в который им так
нравилось окунать молодые свои тела. Ћни владели всем лесом -- от громадных
дубов в десЯть обхватов до тех тонких березок, из которых любую мог без
труда сломать даже ребенок; они владели всем лесом, со всеми его деревьЯми,
со всей его тенью, со всеми аллеЯми, полЯнками, зелеными тайниками,
неизвестными даже птицам; они располагали всем лесом по своему желанию, и он
служил длЯ них гигантским шатром, в который они заби-

рались в полдень, укрываЯ в нем нежность друг к другу, рождавшуюсЯ в
них поутру. Ћни царили повсюду, даже на скалах, даже у источников, на
страшной этой почве с чудовищами-растениЯми, дрожавшей под тЯжестью их тел;
ее они любили больше мЯгких садовых газонов, любили за тот странный трепет,
который ощутили, лежа на ней. € вот теперь на всем его протЯжении -- прЯмо,
направо, налево -- они были хозЯевами сада; они завоевали свое владение и
могли теперь шествовать среди дружественной им природы, узнававшей их,
приветствовавшей их смехом, когда они проходили, готовой, как покорнаЯ раба,
служить их наслаждениЯм. € еще восхищались они небом, широкой голубою
твердью, расстилавшейсЯ над их головами; стены не замыкали его, и небо
принадлежало их взорам все целиком, оно входило в счастье их жизни:
днем--своим торжествующим солнцем, ночью -- теплым звездным дождем. ‚о все
часы днЯ оно восхищало их, изменчивое, точно живаЯ плоть: утром оно было
белее просыпающейсЯ девы, в полдень золотилось жаждой плодородиЯ, вечером
замирало в сладостной, блаженной истоме. Ћблик неба никогда не оставалсЯ
одним и тем же. Ћсобенно изумлЯло оно их по вечерам, в час разлуки. ‘кользЯ
за горизонт, солнце каждый раз улыбалось по-новому. €ногда оно закатывалось
в прозрачном, спокойном, безоблачном небе, медленно погружаЯсь в золотой
водоем. ‚ другой раз оно все горело пурпурными лучами, прорываЯ свой плащ из
газа и пара, и исчезало в волнах пламени, бороздивших небо хвостами
гигантских комет, от чьих волос загорались верхушки высоких рощ. Ђ порою
дневное светило закатывалось тихо и нежно, гасЯ один за другим свои лучи на
красных песчаных отмелЯх, на продолговатом ложе из розового коралла. Ѓывали
и скромные закаты за каким-нибудь большим облаком, точно за серым шелковым
занавесом алькова, из-за которого виднелсЯ в глубине растущих теней лишь
красный Язычок ночника. Ђ то закат был, напротив, страстным:
будто запрокинутаЯ белизна чьей-то плоти мало-помалу кровенилась под
пламенным диском, ранившим, кусавшим эту плоть. Ђ затем все скатывалось за
горизонт, и в последних лучах света нагромождалсЯ хаос скрюченных
конечностей.
Ќо не только растениЯ подчинЯлись Ђльбине и ‘ержу. Њолодые люди
царственно шествовали и среди животных, а те оказывали им знаки подданства.
‚ цветнике длЯ услады их глаз вспархивали бабочки, овевали их своими
трепещущими крылышками и следовали за ними, будто дрожание солнечных лучей,
будто летучие цветы, отрЯсающие аромат. ‚ плодовом саду на вершинах деревьев
они встречались с лакомками-птичками: воробьи, зЯблики, иволги, снегири
указывали им на созревшие плоды, все исклеванные ими. ’ам стоЯл гам, словно

в школе во времЯ перемены. Ќахальные стаи грабителей таскали вишни
прЯмо у них из-под носу, когда они завтракали, сидЯ верхом на ветках. …ще
больше забавлЯлась Ђльбина в лугах; она ловила там маленьких зеленых
лЯгушек, которые сидели на корточках в тростниках, глЯдЯ вокруг своими
золотыми выпученными глазами. ‚ это времЯ ‘ерж с помощью сухой соломинки
выгонЯл из норок сверчков и щекотал стрекозам брюшко, словно приглашаЯ их
петь, или же собирал синих, розовых, желтых насекомых и насаживал их себе на
рукава, как сапфировые, рубиновые и топазовые запонки. Ђ где-то рЯдом
медленно текла таинственнаЯ жизнь рек. ђыбы с темными спинками шнырЯли .на
поверхности воды, а в глубине по легкому волнению водорослей угадывались
угри. ЊелкаЯ рыбешка разбегалась во все стороны при малейшем шуме, поднимаЯ
со дна черный песок. ‚одЯные паучки на высоких ножках рЯбили безжизненную
водную гладь, и она расходилась широкими серебристыми кругами. ‚се это немое
кишение притЯгивало Ђльбину и ‘ержа к берегам. Љак часто хотелось им
разутьсЯ и погрузить ноги в самую середину потока, чтобы ощутить скользЯщую
жизнь всех этих бесконечных миллионов существ! Ђ в другие дни, в дни нежной
истомы, они отправлЯлись под звонкую тень лесных дерев слушать серенады
своих музыкантов -- кристальные флейты соловьев, серебрЯные рожки синиц,
отдаленный аккомпанемент кукушек. ’ут они дивились внезапным взлетам
фазанов, чьи хвосты прорезали гущу ветвей солнечными полосами, или
останавливались и с улыбкой пропускали в нескольких шагах от себЯ игривую
стаю диких козочек или пару важных оленей, замедлЯвших свой бег, чтобы
посмотреть на людей. Ђ порою, когда жгло солнце, они взбирались на скалы и
забавлЯлись тучами кузнечиков, сгонЯЯ их ногами с поросших тимианом полей;
улетаЯ, кузнечики трещали, как затухающий костер. ’ут лежали, растЯнувшись
возле порыжевших от солнца кустарников, ужи; Ящерицы, расположившиесЯ на
раскаленных добела камнЯх, следили за людьми дружелюбным оком. ђозовые
фламинго, мочившие лапы в воде источников, не улетали при их приближении,
успокаиваЯ своей доверчивой торжественностью дремавших посреди водоемов
водЯных курочек.
Ђльбина и ‘ерж заметили, как бурлила вокруг них всЯ эта жизнь парка,
только в тот день, когда они почувствовали, что сами ожили, слившись в
поцелуе. ’еперь эта жизнь минутами оглушала их, говорила с ними на Языке,
которого они не понимали, обращалась к ним, с бесконечной настойчивостью
упрашивала о чем-то. ‚сЯ эта жизнь, все голоса, все животное тепло,
одурЯющие запахи, силуэты растений -- все это до того волновало влюбленных,
что они даже раздражались друг на

друга. Ђ между тем в парке они встречали только ласковый привет и
ничего более. ЉаждаЯ травка, каждый зверек становились их друзьЯми. ‚есь
Џараду был как бы одной сплошною лаской. „о их прихода здесь больше ста лет
подрЯд свободным властелином царствовало только солнце, дарившее свой блеск
каждой ветке. € до сих пор сад знал одно только солнце. Љаждое утро солнце
пробиралось в парк, преодолеваЯ глухую его стену своими косыми лучами, 'в
полдень лило отвесный свет на истомленную землю, а вечером уходило на другой
конец, ласкаЯ листву прощальным своим поцелуем. Џотому-то сад и не стыдилсЯ
теперь принимать Ђльбину и ‘ержа, что он так долго принимал солнце; он видел
в них добрых приЯтелей, которых незачем стеснЯтьсЯ. †ивотные, деревьЯ, воды,
камни вели себЯ с восхитительной непосредственностью, громко разговаривали,
жили нараспашку, ни из чего не делаЯ тайны, и с невинным бесстыдством
выставлЯли напоказ первозданную свою красоту. Џрирода исподтишка смеЯлась
над страхами Ђльбины и ‘ержа; она старалась быть как можно нежнее,
расстилала им под ноги самые мЯгкие газоны, сдвигала кусты длЯ того, чтобы
оставлЯть длЯ них тропинки поуже. € если до сих пор она еще не бросила их
друг другу в объЯтиЯ, то только потому, что ей нравилось наблюдать, как они
тЯнутсЯ один к другому, забавлЯтьсЯ их неловкими поцелуЯми, звучавшими в
тени дерев, точно тревожное воркование голубей. Ћни же проклинали сад,
страдаЯ от великого вожделениЯ, окружавшего их со всех сторон. ‚ день, когда
Ђльбина так много плакала после прогулки по скалам, она крикнула прЯмо в
лицо Џараду, окружавшему ее такой опалЯющей жизнью:
-- …сли ты наш друг, за что ты так мучишь нас?
XIV
Ќа следующий день ‘ерж заперсЯ у себЯ в комнате. …го раздражали запахи
цветника. Ћн задернул коленкоровые занавеси, чтобы больше не видеть парка,
не давать ему врыватьсЯ в дом. Ѓыть может, когда он будет вдали от этой
зелени, самаЯ тень которой раздражала его кожу, к нему вернетсЯ
умиротворенное спокойствие детства? ’еперь, в долгие часы своих одиноких
бесед, ни Ђльбина? ни он не заговаривали ни о скалах, ни о водах, ни о
деревьЯх, ни о небе. Џараду длЯ них больше как бы не существовал. Ћни
пытались забыть о нем. € все-таки ощущали его присутствие, чувствовали за
тонкими занавесками дыхание огромного, могущественного сада. ‡апах трав
проникал сквозь щели деревЯнных стен; протЯжные голоса парка звенели в
стеклах; всЯ эта внешнЯЯ жизнь

будто смеЯлась и шепталась, притаившись у них под окнами, ’огда они
бледнели, начинали говорить громче, желаЯ как-нибудь отвлечьсЯ, чтобы не
слышать этих голосов.
-- ’ы видела?--с каким-то беспокойством спросил однажды утром
‘ерж.--’ам над дверью нарисована женщина. Ћна похожа на тебЯ.
€ он шумно засмеЯлсЯ. Ћба вернулись к картинам и затем снова, чтобы
хоть чем-нибудь занЯтьсЯ, стали передвигать стол вдоль стен комнаты.
-- Ћ, нет! -- пробормотала Ђльбина.-- Ћна гораздо толще менЯ. Ђ кроме
того, ее и не разглЯдишь хорошенько; она так смешно лежит: головою вниз!
Ћба замолчали. ‚незапно из поблекшей, изъеденной временем живописи
перед ними стала возникать картина, которую они до тех пор еще не замечали.
Ќа серой стене воскресало нежное тело, живопись точно оживала под действием
летнего зноЯ, и детали ее одна за другой проступали наружу. ђаспростертаЯ
женщина запрокинулась в объЯтиЯх козлоногого фавна. Ћтчетливо виднелись
закинутые назад руки, обессиленный стан и округлаЯ талиЯ высокой нагой
девушки, застигнутой фавном на ложе из цветов, нарезанных малютками-амурами,
которые с серпами в руках беспрестанно подкидывали новые пригоршни роз. Ќа
картине можно было различить даже усилиЯ фавна, его тЯжело дышащую грудь. Ђ
на другом конце была видна только пара женских ног, поднЯвшихсЯ в воздух,
точно две розовые голубки.
-- Ќет,-- еще раз сказала Ђльбина,-- она на менЯ не похожа... Ћна
безобразна.
‘ерж не произнес ни слова. Ћн смотрел на женщину, смотрел на Ђльбину и,
по-видимому, сравнивал их. Ђльбина до самого плеча засучила рукав, чтобы
показать, что рука ее белее. € оба опЯть замолчали, глЯдЯ на картину. “
обоих на губах вертелись какие-то вопросы, но вслух они их не высказывали.
Ћгромные синие глаза Ђльбины с минуту глЯдели в серые глаза ‘ержа, в которых
сверкало пламЯ.
-- ’ы, должно быть, подновил роспись на стенах? -- закричала она и
соскочила со стола.-- Њожно подумать, что все эти фигуры вот-вот оживут!
Ћба рассмеЯлись, но рассмеЯлись как-то тревожно, то и дело посматриваЯ
на резвившихсЯ амуров и на два крупных, распростертых в своей наготе тела.
‡атем с каким-то вызовом они принЯлись вновь разглЯдывать все панно, причем
поминутно приходили в изумление и показывали друг другу те или иные
подробности, которых, как им казалось, не было здесь месЯц назад. €х взору
представали гибкие талии, сжатые жилистыми ђуками, вырисовывавшиесЯ до бедер
женские ноги в объЯтиЯх

мужчин; там, где прежде протЯнутые руки сжимали только пустоту, теперь
выступали очертаниЯ каких-то женских тел. „аже гипсовые амуры над альковом,
и те теперь наклонЯлись с каким-то невиданным ранее бесстыдством. ’еперь
Ђльбина уже не говорила ничего об играющих детЯх, а ‘ерж тоже не решалсЯ
громко высказывать свои предположениЯ. Ћни сделались серьезны и подолгу
задерживались перед разными сценами, желаЯ, должно быть, чтобы к живописи
разом вернулсЯ весь ее прежний блеск; их томили и смущали последние покровы,
скрывавшие наиболее откровенные подробности на картинах. Ћни постигали науку
любви, взираЯ на эти призраки сладострастиЯ.
Ќо Ђльбина вдруг испугалась. Ћна отбежала от ‘ержа; его дыхание,
которое она ощущала на своей шее, показалось ей горЯчее, чем прежде. Ћна
уселась в углу дивана и лепетала:
-- Ћни просто пугают менЯ. ‚се мужчины похожи здесь на разбойников, а у
женщин -- умирающие глаза, как будто их убивают.
‘ерж уселсЯ неподалеку от нее в кресло и заговорил о другом. Ћба очень
устали, словно после долгой прогулки. €м было не по себе при мысли, что
фигуры на картинах глЯдЯт на них. ѓруппа амуров точно выскакивала из обоев,
целаЯ шайка влюбленных, нагих, бесстыжих мальчишек будто кидала им цветы и
лукаво грозила свЯзать их друг с другом теми узкими голубыми шелковыми
лентами, которыми они уже крепко свЯзали двух любовников где-то в углу
потолка. Љартины словно оживали и как бы развертывали перед ними всю историю
той высокой нагой девушки, которую обнимал фавн, так что Ђльбина и ‘ерж
могли бы восстановить эту историю, начинаЯ с той минуты, как фавн притаилсЯ
за розовым кустом, и вплоть до того мгновениЯ, когда она отдалась ему среди
осыпающихсЯ роз. “ж не собираютсЯ ли все эти фигуры сойти со стен? “ж не они
ли это вздыхают, наполнЯЯ комнату ароматом сладострастиЯ давних времен?
-- ‡десь душно, не правда ли?--заметила Ђльбина.-- ‘колько Я ни
проветривала эту комнату, в ней все еще пахнет стариною.
-- Џрошлой ночью,-- сказал ‘ерж,-- Я проснулсЯ от такого сильного
аромата, что окликнул тебЯ, думаЯ, что это ты только что вошла в комнату.
’ак прЯно пахнут твои волосы, когда ты втыкаешь в них цветок гелиотропа... ‚
первые дни запах доносилсЯ издали, точно то был не самый запах, а лишь
воспоминание о нем. ’еперь же Я не могу спать: запах усилилсЯ до того, что
просто душит менЯ. Џо ночам в алькове так жарко, что в конце концов Я стану
спать на диване.
Ђльбина приложила палец к губам и прошептала:

_- ќто все та покойница, знаешь, что жила здесь. € оба принЯлись
обследовать альков, как бы в шутку, но в сущности весьма серьезно.
„ействительно, до сих пор альков никогда не издавал такого волнующего
аромата. ‘тены, казалось, еще трепетали от былых прикосновений надушенных
юбок. Џаркет еще сохранЯл сладкое благовоние пары атласных туфелек,
брошенных у кровати. Ђ у изголовьЯ самой постели, по мнению ‘ержа, можно
было разглЯдеть отпечаток маленькой ручки, оставившей после себЯ стойкий
запах фиалок. ‚ этот час ото всей мебели поднималсЯ благоухающий призрак
покойницы...
-- ЏоглЯди! ‚от кресло, в котором она, должно быть, сидела! --
воскликнула Ђльбина.-- ‘пинка его еще сохранила
запах ее плеч.
Ђльбина сама уселась в кресло и велела ‘ержу стать на
колени и поцеловать ее руку.
-- Џомнишь день, когда Я принимала тебЯ здесь и говорила: "„обрый
вечер, дорогой мой сеньор..." Ќо ведь это не все, не правда ли? Ћн целовал
ей руки, когда они оставались здесь вдвоем... ‚от мои руки. Ћни -- твои.
Ћни попробовали возобновить свои прежние игры, стараЯсь забыть Џараду,
который, как они слышали, все громче смеЯлсЯ за окнами; они больше не желали
глЯдеть на картины и поддаватьсЯ окружавшей их альковной истоме. Ђльбина
гримасничала и, то и дело запрокидываЯсь назад, хохотала над глупым видом
полулежавшего у ее ног ‘ержа.
-- Ќу же, дуралей, бери менЯ за талию, любезничай со мной! ‚едь решено,
что ты в менЯ влюблен... €ли ты не умеешь
любить?
Ќо как только ‘ерж брал ее за талию и неуклюже поднимал на воздух, она
отбивалась, сердилась и ускользала.
-- Ќет, нет, оставь менЯ, Я не хочу!.. ‚ этой комнате еще умрешь!
‘ этого днЯ Ђльбина и ‘ерж начали боЯтьсЯ комнаты, как уже боЯлись
сада. Џоследнее их убежище тоже становилось страшным местом, где они не
могли оставатьсЯ с глазу на глаз, не наблюдаЯ украдкой друг за другом.
Ђльбина почти не входила больше в комнату, она приостанавливалась на пороге,
раскрыв за собой двери настежь, словно сохранЯЯ на всЯкий случай возможность
сразу же устремитьсЯ в бегство. ‘ерж жил там один, больше прежнего задыхаЯсь
от мучительного беспокойства. Ћн спал теперь на диване, тщетно пытаЯсь уйти
от вздохов старого парка, от запахов старой мебели. Ќочью нагие изображениЯ
на стенах навевали на него безумные сны;
при пробуждении у него сохранЯлось от этого только какое-то Њутное
нервное беспокойство. …му казалось, что он снова

заболевает. „лЯ окончательного восстановлениЯ сил ему не хватало
полного душевного спокойствиЯ, совершенного удовлетворениЯ; а где искать
его, он не знал. € он проводил свои дни в оцепенении, в молчании, смотрЯ
вдаль каким-то тусклым взглЯдом, и слегка оживлЯлсЯ лишь в те часы, когда к
нему приходила Ђльбина. ’огда оба принимались торжественно глЯдеть друг
другу в глаза и лишь изредка произносили что-нибудь очень нежное, отчего у
обоих на душе становилось еще тЯжелее. ‚зглЯд Ђльбины был еще тоскливее, чем
у ‘ержа, и о чем-то умолЯл.
—ерез неделю Ђльбина стала задерживатьсЯ в комнате ‘ержа лишь на
несколько минут. Љазалось, она избегала его. ‚ойдет озабоченно, постоит
немного и торопитсЯ уйти. ‘ерж пробовал расспрашивать и упрекать ее: она,
мол, больше ему не друг. Ђльбина только отворачивалась, чтобы не отвечать.
Ќи разу не захотела она рассказать ему, как проводит свои утра без него;
только с принужденным видом качала головой и ссылалась на свою леность. Ђ
если ‘ерж настаивал, Ђльбина сразу же, одним прыжком исчезала; вечером она
бросала ему через дверь "доброй ночи"-- и только. Њежду тем он подмечал, что
она, по-видимому, часто плачет. Ќа лице девушки постоЯнно лежала печать
обманутой надежды, оно дышало скрытым огнем неудовлетворенного острого
желаниЯ. ‚ иные дни Ђльбина смертельно грустила, на лице ее изображалось
уныние, поступь становилась медлительной и совсем утрачивала былую
соблазнительность, жизнерадостность. Ќо случались и такие дни, когда
Ђльбина, казалось, изо всех сил стараетсЯ удержатьсЯ от смеха; тогда она
весь день так и сиЯла, будто ей пришло на ум что-то радостное, о чем еще
нельзЯ говорить; ноги ее так и ходили, она ни минуты не стоЯла на месте,
точно спешила бежать куда-то, чтобы удостоверитьсЯ в своей правоте. Ќо на
следующий день она вновь впадала в уныние, а еще через день возвращалась к
надежде. ‚скоре, однако, у нее не стало сил скрывать страшную усталость,
сковывавшую и разбивавшую ей руки и ноги. „аже в минуты душевного покоЯ
бедную девушку клонило ко сну, и она словно дремала с открытыми глазами.
‘ерж понЯл, что она не хочет отвечать, и перестал ее расспрашивать.
’еперь, как только она входила, он уже с беспокойством глЯдел на нее, боЯсь,
что наступит такой вечер, когда у нее не хватит сил дойти до его комнаты.
ѓде уставала она до такой степени? ‘ чем приходилось ей беспрерывно
боротьсЯ? Ћтчего она то впадала в уныние, то ликовала? Ћднажды утром он
услышал под окном легкие шаги и вздрогнул. ќто не косулЯ случайно забежала
сюда, нет! Ћн слишком хорошо знал эту ритмичную поступь, под которой даже
трава не приминалась.

‡начит, Ђльбина бегает без него по саду! ‡начит, это из Џараду приносит
она и уныние, и надежды,-- всю эту борьбу, всю эту смертельную усталость? Ћн
отлично понимал, чего Ђльбина ищет одна в чащах дерев, не проговариваЯсь ни
словом, с немым упрЯмством женщины, давшей себе клЯтву во что бы то ни стало
найти то, что задумала. ‘ той поры он стал прислушиватьсЯ к ее шагам. Ћн не
смел приподнЯть занавеску, чтобы следить за нею издали, сквозь сплетение
ветвей. Ќо он испытывал странное, почти болезненное желание знать, налево ли
она устремилась или направо, в цветник или куда-нибудь еще и далеко ли она
ушла. ‘реди всей шумной жизни парка, среди непрерывного шелеста деревьев,
журчаниЯ вод, непрестанных криков животных ‘ерж так отчетливо различал
легкий стук ее ботинок, что мог бы точно сказать, проходила ли она сейчас по
крупному песку речного берега, или по шероховатой почве леса, или же по
плитам обнаженных скал. Ћн даже выучилсЯ узнавать по нервному стуку ее
каблучков, радостной возвращаетсЯ Ђльбина или печальной. Љак только она
взбегала по лестнице, он тотчас же отходил от окна и не признавалсЯ ей, что
повсюду незримо следовал за нею. Ќо она, должно быть, догадалась, что он
везде бродит с ней вместе, ибо с некоторых пор стала рассказывать ему о
своих поисках, правда, рассказывать только взглЯдами, не словами.
-- ЋстаньсЯ здесь, не уходи,--сказал он ей однажды утром и умолЯюще
сложил руки: он видел, что Ђльбина еще не отдохнула со вчерашнего днЯ.-- ’ы,
право, приводишь менЯ в отчаЯние.
Ќо она рассердилась и убежала. Ђ он еще больше стал страдать от
соседства сада, словно неумолчно звучавшего поступью Ђльбины. ‘тук ее
ботинок присоединЯлсЯ к остальным голосам парка и становилсЯ в нем
преобладающим звуком, особенно длЯ слуха ‘ержа. Ћн зажимал уши, не желаЯ
слушать, и все же шаги ее издали отзывались эхом в биении его сердца. Џотом,
по вечерам, когда она возвращалась, с нею входил весь парк, все воспоминаниЯ
о прогулках вдвоем, о том, как при благосклонном соучастии природы в них
обоих медленно пробуждалась нежность друг к другу. Ђльбина казалась взрослее
и старше, словно во времЯ этих одиноких прогулок в ней созревала женщина. Ћт
веселого ребенка, от девочки-шалуньи в ней теперь не осталось ничего; глЯдЯ
на нее, ‘ерж временами даже стискивал зубы--до такой степени стала она длЯ
него вожделенной!
€ вот однажды, в полуденный час, ‘ерж услыхал, что Ђльбина во весь дух
бежит домой. Ћн воспретил себе следить за ней по ее уходе, а возвращалась
она обыкновенно вечером. …го очень удивило, что Ђльбина сломЯ голову бежит
вперед, ломаЯ

по пути загораживающие проход ветви. Џод самыми окнами она рассмеЯлась,
а пробегаЯ по лестнице, дышала так громко, что ‘ерж точно ощущал теплоту ее
дыханиЯ на самом своем лице. ђаспахнув дверь настежь, она закричала:
-- џ нашла!
Ђ затем села и тихо, каким-то сдавленным голосом повторила:
-- џ нашла! Ќашла!
‘ерж растерЯлсЯ, приложил руку к ее губам и пролепетал:
-- Џрошу тебЯ, не говори мне ничего. Ќичего не хочу знать. ’ы менЯ
убьешь, если скажешь!
’огда она замолчала. ѓлаза ее пылали. Ћна сжимала губы, чтобы слова не
сорвались с них против ее воли... „о вечера она оставалась в комнате и все
ловила взглЯды ‘ержа, стараЯсь поверить ему хоть что-нибудь из того, что она
узнала, всЯкий раз, когда ей удавалось поймать его взор. ‚сЯ она так сиЯла и
благоухала, жизнь в ней звучала так сильно, что через обонЯние, через слух
она входила в ‘ержа не хуже, чем через зрение. Ћн впивал ее всеми органами
чувств сразу и вместе с тем отчаЯнно защищалсЯ от этого медленного
подчинениЯ всего его существа.
Ќа следующий день Ђльбина, спустившись сверху, опЯть водворилась в
комнате ‘ержа.
-- ’ы не пойдешь гулЯть?-- спросил он, чувствуЯ, что будет побежден,
если она останетсЯ здесь.
Ђльбина ответила, что не пойдет. € пока она отдыхала, собираЯсь с
силами, он уже ощущал, что она ликует, предвкушаЯ победу. Ћн чувствовал, что
скоро она сможет взЯть его за мизинец и повести на то ложе из трав, о
сладости которого так громко повествовало ее молчание. ‚ этот день она еще
ничего не сказала, а удовольствовалась лишь тем, что заставила ‘ержа сесть
на подушку у своих ног. € только на следующий день вымолвила:
-- —то ты все сидишь взаперти? ’ам, среди деревьев, так хорошо!
Ћн поднЯлсЯ и умолЯюще простер руки.
-- Ќет, нет, раз ты не хочешь, мы не пойдем... Ќо в этой комнате такой
странный запах! ‚ саду нам будет лучше: и легче и уютнее. ’ы напрасно
сердишьсЯ на сад.
‘ерж поднЯлсЯ на ноги и стоЯл, опустив глаза, не говорЯ ни слова, весь
передергиваЯсь.
-- Њы не пойдем,-- опЯть заговорила она,-- не сердись! Ќо разве не
лучше в парке на траве, чем здесь, возле этих картин? ’ы бы припомнил все,
что мы видели с тобою вместе... Ђ эти картины навевают такую тоску! Ћни
постоЯнно глЯдЯт на нас, и от этого в конце концов становитсЯ неловко.

Ћн мало-помалу как-то беспомощно опустилсЯ и припал к цей -- и тут она
обхватила его рукой за шею, положила его голову к себе на колени и тихонько
прошептала:
-- Ђ уж как хорошо там, в открытом мною тайнике!.. ’ам нас ничто не
потревожит... ’воЯ лихорадка пройдет от свежего воздуха...
Ђльбина замолчала, почувствовав, что ‘ерж дрожит. Ћна испугалась, как
бы лишнее, слишком живое слово не спугнуло .его. „евушка завоевывала его
медленно, только ласкою синего своего взглЯда. Ћн поднЯл глаза; его нервнаЯ
дрожь прекратилась, он спокойно отдыхал, весь во власти Ђльбины.
-- Ћ, если бы ты знал! -- еле слышно шепнула она ему на ухо.
‚идЯ, что он все времЯ улыбаетсЯ, она стала смелее.
-- Ќеправда! ‚овсе это не запрещено,--заговорила она.-- ’ы мужчина, ты
не должен боЯтьсЯ... Њы пойдем туда, и в случае какой-нибудь опасности ты
защитишь менЯ. ‚едь так? Њог бы ты нести менЯ на спине? „а? Љогда Я с тобою,
Я спокойна... ‚идишь, какие у тебЯ сильные руки! ђазве с такими сильными
руками, как у тебЯ, можно чего-нибудь боЯтьсЯ?
€ она долго гладила рукой его волосы, затылок и плечи.
-- Ќет, это не запрещено,-- вновь повторила она.-- Џодобные россказни
хороши длЯ глупцов. ’е, кто когда-то распускал эти слухи, просто хотели,
чтобы их не тревожили в самом восхитительном местечке сада... Џойми, что как
только ты усЯдешьсЯ на этот ковер, на эту траву, тебЯ охватит полное,
совершенное блаженство. ’олько тогда мы узнаем все и станем настоЯщими
владыками... Џослушай, пойдем со мною!
‘ерж покачал головой в знак отрицаниЯ, но не рассердилсЯ. Џо-видимому,
его забавлЯла эта игра. Ћн помолчал, но затем, увидев, что Ђльбина дуетсЯ,
опечалилсЯ. Ћн все еще жаждал ее ласк и поэтому открыл наконец рот и
произнес:
-- ѓде это?
Ђльбина ответила не сразу. Ћна словно глЯдела куда-то вдаль.
-- ’ам...-- прошептала она.-- Ќе могу тебе объЯснить. Ќадо сначала
пойти по длинной аллее, потом повернуть налево и снова налево. Њы, должно
быть, раз двадцать проходили мимо этого места... ‚прочем, тебе одному не
стоит и искать! …сли Я не отведу тебЯ туда за руку, ты ни за что не
найдешь... Ђ Я дойду, ни разу не сбившись, хотЯ и не могу рассказать тебе,
где это.
-- Ќо кто же довел тебЯ?
-- Ќе знаю... ‚ то утро все растениЯ точно толкали менЯ в одну сторону.
„линные ветви хлестали сзади; травы спускались косогорами, тропинки
открывались сами собою. „умаю,

и животные тоже помогали мне: Я видела оленЯ, скакавшего впереди; он
точно приглашал менЯ следовать за ним; снегири перелетали с дерева на дерево
и, когда Я собиралась свернуть на неверную дорогу, предостерегали менЯ
щебетанием.
-- Ђ там и в самом деле так хорошо?
€ снова она ответила не сразу. Љакой-то неведомый восторг отразилсЯ в
ее глазах. Љогда же она смогла наконец заговорить, то произнесла:
-- ’ак хорошо, что Я и выразить не могу... џ была настолько очарована,
что чувствовала одну несказанную радость -- она падала с листьев, она
дремала на травах. џ вернулась бегом, чтобы отвести тебЯ туда, не желаЯ одна
вкушать счастье, какое испытываешь в этой тени.
Ћна снова обвила руками шею ‘ержа и стала горЯчо умолЯть, почти касаЯсь
губами его губ.
-- Ћ, ты пойдешь,-- лепетала она.-- ‡най, Я буду очень огорчена, если
ты не пойдешь!.. џ страшно этого хочу; это желание росло во мне изо днЯ в
день. Љак Я мучусь сейчас! Ђ ты ведь не можешь хотеть, чтобы Я мучилась?..
Ќу, а если бы ты даже умер там, если бы эта тень убила нас обоих, разве ты
бы поколебалсЯ? ђазве ты бы сколько-нибудь жалел об этом? ‚едь мы лежали бы
вместе у подножиЯ дерева; мы бы навсегда заснули рЯдышком! ‚едь это было бы
чудесно! ‘кажи?!
-- „а, да,-- бормотал ‘ерж, окончательно побежденный страстной дрожью
ее безумного желаниЯ.
-- Ќо мы не умрем,-- продолжала она громче, заливаЯсь победоносным
смехом сознающей свою власть женщины.--Њы будем жить длЯ любви... ќто--древо
жизни; под его сенью мы станем сильнее, здоровее, прекраснее! ’ы увидишь,
тогда все будет длЯ нас легче! ’ы сможешь тогда обнЯть менЯ так крепко, как
ты мечтал, прижать к себе так тесно, что вне тебЯ не останетсЯ ни одной
частицы моего тела. ’огда, кажетсЯ мне, небесное блаженство сойдет на нас...
’ы хочешь? •очешь?..
Ћн побледнел и замигал, точно ослепленный каким-то сиЯнием.
-- •очешь? •очешь? -- повторЯла она и уже приподнималась, становЯсь все
более пылкой.
‘ерж встал и пошел за ней. ‘начала он шаталсЯ. Џотом обнЯл ее за талию:
он не мог отделитьсЯ от нее. Ћн шел, куда шла она, куда вело его теплое
дуновение ее волос. Ћдно мгновение он чуть отстал. ’огда она полуобернулась
к нему. ‹ицо ее сиЯло такой любовью, рот и глаза были так соблазнительны,
звали его так властно, что теперь он последовал бы за нею куда угодно, как
верный пес.

XV
Ћни спустились вниз и вошли уже в самую гущу сада, а ‘ерж все не
переставал улыбатьсЯ. ‡елень он видел теперь только в Ясных зеркалах очей
Ђльбины. Ђ сад при виде их словно смеЯлсЯ протЯжным смехом, и довольный
шелест перелетал с листа на лист до самых отдаленных аллей. „олжно быть, уже
много дней ждал их сад, ждал, чтобы они вот так, обнЯв друг друга за талию,
в согласии и в мире со всеми деревьЯми отправились искать на ложе из трав
свою потерЯнную любовь. ’оржественный шорох пробегал вдоль ветвей.
Џослеполуденное небо жгло и навевало сон. ђастениЯ на пути приподнимались и
оглЯдывали влюбленных.
-- ‘лышишь ли ты их? -- спросила Ђльбина вполголоса.-- Ћни умолкают,
когда мы приближаемсЯ. Ќо вдали они ждут нас и повторЯют друг другу тот
путь, которым нам надо идти... џ уже говорила тебе, что о тропинках нам
нечего заботитьсЯ. „еревьЯ указывают мне дорогу--они протЯгивают свои ветви,
как руки.
€ действительно, весь парк осторожно подталкивал их в одном
направлении. ‡а ними щетинилсЯ забор из кустарника;
он словно нарочно вырастал, чтобы мешать им возвратитьсЯ... Ђ перед
ними развертывалсЯ травЯной ковер, и идти вперед было так легко, что они
вовсе не глЯдели себе под ноги, спускаЯсь по отлогим косогорам.
-- Ќас провожают и птицы,-- снова заговорила Ђльбина.-- Ќа этот раз
синицы. ’ы их видишь?.. Ћни летЯт одна за другой вдоль живых изгородей и
останавливаютсЯ у каждого поворота, посматриваЯ, чтобы мы не заблудились.
…сли бы мы понимали их пение, то, наверное, знали бы, что они зовут нас и
торопЯт.
€ затем прибавила:
-- ‚се животные в парке тоже с нами. Ќеужели ты этого не чувствуешь?
‘лышишь, как все шуршит вслед за нами: птицы на деревьЯх, насекомые в траве,
косули и олени в чащах, даже рыбы, и те бьют тихую воду плавниками... Ќе
оборачивайсЯ, а то спугнешь их... џ уверена, за нами идет диковиннаЯ свита,
Я уверена в этом!
Ћни все шли вперед и нисколько не уставали. Ђльбина, казалось, говорила
только длЯ того, чтобы чаровать ‘ержа музыкой своего голоса. Ђ ‘ерж
повиновалсЯ малейшему пожатию ђучки Ђльбины. Ќи тот, ни другаЯ не знали, где
находЯтсЯ, и, однако, были уверены, что идут прЯмо туда, куда хотЯт попасть.
Џо мере того, как они продвигались вперед, сад становилсЯ как-то скромнее,
как-то больше сдерживал вздохи своей

листвы, бормотание вод, кипучую жизнь животных. ‚округ воцарЯлось
трепетное молчание, благоговейное ожидание чего-то.
Ќо вот Ђльбина и ‘ерж оба инстинктивно поднЯли головы. ЏрЯмо перед ними
встала громаднаЯ стена листвы. Ћни было остановились, 'и тогда косулЯ,
глЯдевшаЯ на них своими кроткими красивыми глазами, одним прыжком
устремилась в эту чащу.
-- ‡десь,-- сказала Ђльбина.
€ двинулась перваЯ. Џотом повернула голову и позвала за собой ‘ержа. €
затем оба исчезли среди листвы. Џозади них прошел трепет и тотчас же затих.
Ћни вступили в царство сладостного покоЯ.
‡десь в центре полЯны росло дерево, потонувшее в такой густой зелени,
что нельзЯ было разобрать, какой оно породы. Ћно было гигантской величины;
ствол дышал, словно грудь;
распростертые ветви его были точно руки, служившие надежной защитой.
„ерево казалось добрым, сильным, могучим, плодовитым. Ѓыло оно как бы
старшиной сада, отцом всего леса, гордостью трав, другом ежедневно
подымавшегосЯ над его вершиной солнца. ‚сЯ радость творениЯ ниспадала с его
зеленого свода: ароматы цветов, песни птиц, струи света, прохлада встающей
зари, дремотнаЯ теплота вечерних сумерек. Њощь его жизненных соков была так
велика, что они просачивались сквозь кору и стекали по ней; плодоносные
испарениЯ окутывали дерево, точно в нем сосредоточилась всЯ зрелость земли.
„ерево это придавало всей полЯне колдовское очарование. „ругие деревьЯ
выстроились вкруг него непроницаемой стеной, отделЯвшей его от остального
сада, и точно заключили его в некий свЯщенный шатер безмолвиЯ и полумрака.
‚округ была только зелень. Ќе было ни небесной лазури, ни клочка горизонта,
только круглаЯ зала-ротонда, обитаЯ со всех сторон нежно-шелковистой листвою
и устланнаЯ атласистым бархатом мхов. Ћщущение было такое, будто здесь
пробивалсЯ кристальный горный источник или поблизости, среди тростников,
дремала серебрЯнаЯ, с прозрачным зеленоватым отливом воднаЯ гладь. Љраски,
запахи, шумы и трепет -- все было здесь смутно, прозрачно, неопределенно,
все млело, терЯло сознание от счастьЯ. ’ут царила истома алькова, отсвет
летней .ночи, умирающий на нагом плече влюбленной женщины; едва различимый,
судорожно прерывистый любовный шепот доносилсЯ с неподвижных, не волнуемых
никаким дуновением ветвей. ’ут царило брачное уединение, полное ласк; то
была словно пустаЯ зала, и чувствовалось, что где-то рЯдом, за задернутыми
занавесЯми, природа предаетсЯ страстному соитию в пламенных объЯтиЯх солнца.
‚ремЯ от времени гигантское дерево хрустело; у него, как у

беременной женщины, затекали и немели члены. Ћбильный древесный сок
капал с его коры на дерн, распространЯЯ истому желаниЯ, затоплЯЯ .воздух
самозабвением, заставлЯЯ полЯну бледнеть от страсти... € тогда и само
дерево, и густаЯ тень, и травЯной ковер на земле, и поЯс непроходимой чащи
вокруг--все изнемогало. ‚се сливалось в едином порыве сладострастиЯ.
Ђльбина и ‘ерж замерли в восхищении. Љак только дерево принЯло их под
сладостную сень своих ветвей, они точно излечились от своей невыносимо
мучительной тревоги. Ћни перестали испытывать постоЯнно гнавший их друг от
друга страх;
в них прекратилась горЯчаЯ, отчаЯннаЯ борьба, борьба, в которой они
изнывали, сами не знаЯ, против какого врага столь Яростно борютсЯ. ’еперь же
они, напротив, преисполнились довериЯ к высшим силам, полной, невозмутимой
Ясности; теперь они предавались друг другу, медленно, вкушаЯ наслаждение
быть вдвоем, вдали от всего на свете, в недрах этого столь чудесно укрытого
тайника. Ќе подозреваЯ еще о том, чего требует от них сад, они позволЯли ему
управлЯть своими чувствами .и безмЯтежно ожидали, пока дерево само заговорит
с ними. Ђ с дерева струилась такаЯ ослепительнаЯ любовь, что в ней исчезала
самаЯ полЯна; огромнаЯ, царственнаЯ полЯна казалась всего лишь колыханием
аромата -- и только.
‘ легким вздохом они остановились, охваченные душистой прохладой.
-- ‚оздух здесь вкусен, как спелый плод,-- прошептала Ђльбина.
Ђ ‘ерж, в свою очередь, тихонько произнес:
-- ’рава здесь совсем живаЯ. Њне кажетсЯ, Я ступаю по подолу твоего
платьЯ.
Ћни говорили тихо, охваченные благоговением. €м даже не было любопытно
взглЯнуть вверх, рассмотреть дерево. …го величие и так слишком хорошо
ощущалось ими; оно точно давило им плечи. Ђльбина спрашивала взглЯдом: ну,
что, разве она преувеличила очарование этого зеленого тайника? Ђ ‘ерж
отвечал двумЯ прозрачными слезами, которые скатывались у него по щекам.
ђадость от того, что они наконец находились здесь, была невыразима.
-- €ди,-- сказала Ђльбина ему на ухо, и голос ее был слабее дуновениЯ
ветерка.
€ перваЯ легла у самого подножиЯ дерева. Ћна с улыбкой протЯнула к нему
руки, а он, стоЯ на ногах, тоже улыбалсЯ й протЯгивал к ней свои. ‚зЯв его
за руки, она медленно притЯнула его к себе. Ћн упал рЯдом с ней и тотчас же
прижал ее к груди. € от этого объЯтиЯ им стало необычайно сладостно.

-- Ax! ’ы помнишь,-- сказал он,-- помнишь ту стену, котораЯ стоЯла
между нами... Ђ теперь Я чувствую одну тебЯ, и нас больше ничто не
разделЯет... ’ебе не больно?
-- Ќет, нет,-- ответила она,-- мне хорошо!
€ оба умолкли, не выпускаЯ друг друга из объЯтий. ‘ладостное,
безмЯтежное чувство заливало их молочной волной. Ђ потом ‘ерж провел руками
вдоль тела Ђльбины, шепча:
-- € лицо твое, и глаза, и рот, и щеки твои -- все это мое... ђуки твои
от ноготочков до плеч принадлежат мне... Ќоги твои -- мои, колени твои --
мои, всЯ ты -- целиком моЯ.
€ он целовал ее лицо, целовал ее глаза, губы, щеки. Њаленькими, частыми
поцелуЯми он покрывал ее руки от ногтей до плеч. Ћн целовал ее ступни,
целовал ее колени. Ћн купал ее в целом дожде поцелуев, падавшем крупными
каплЯми, теплыми, как капли летнего ливнЯ, повсюду: на ее шею, на грудь, на
бедра, на живот. Ћн неуклонно и неторопливо завладевал всем ее телом,
завоевывал все, вплоть до крохотных голубых жилок под розовой кожей.
-- џ беру тебЯ длЯ того, чтобы самому отдатьсЯ тебе. џ хочу отдатьсЯ
тебе весь, целиком, навсегда, ибо в этот час Я твердо знаю, что ты моЯ
госпожа, моЯ владычица, что мне надлежит коленопреклоненно обожать тебЯ. џ
нахожусь здесь только длЯ того, чтобы повиноватьсЯ тебе, чтобы лежать у ног
твоих, угадывать волю твою, защищать тебЯ своими руками, отгонЯть дыханием
своим реющие в воздухе листьЯ, которые могли бы смутить твой покой... „аруй
мне все это, сделай так, чтобы Я исчез, чтобы Я был поглощен тобой, стал бы
водою, которую ты пьешь, хлебом, который ты ешь. ’ы--моЯ высшаЯ цель. ‘ той
минуты, как Я проснулсЯ посреди этого сада, Я все шел к тебе, Я все рос длЯ
тебЯ. € при этом целью моей и наградой стремлений моих всегда были только
твое ко мне расположение, твоЯ любовь. ’ы проходила, облитаЯ солнцем, с
золотыми своими волосами; ты хранила в себе обещание дать мне когда-нибудь
почувствовать всю необходимость творениЯ -- земли, деревьев, воды и неба,
помочь мне постичь загадку, с которой Я до сих пор не могу совладать... џ
весь принадлежу тебе, Я раб твой, Я буду слушать тебЯ, прильнув губами к
ногам твоим.
‚се это он говорил, лежа на земле и с обожанием глЯдЯ на Ђльбину, а она
гордо позволЯла ему обожать себЯ. ‘вои пальцы, груди, губы -- все это она
поочередно разрешала ‘ержу покрывать благоговейными поцелуЯми. Ћна сознавала
себЯ владычицей при виде столь сильного мужчины в таком уничижении перед
ней. Ћна победила его, он предалсЯ ей на милость и всецело зависел от ее
слова, от единственного ее слова. € слыша, как вокруг весь сад тоже радуетсЯ
ее победе, слыша тор

жественный клич, все громче вздымавшийсЯ из его недр, она чувствовала
себЯ всемогущей.
Ђ ‘ерж мог только лепетать. …го поцелуи попадали мимо. Ћн успел еще
прошептать:
-- Ђх, мне хотелось бы мочь... ‚зЯть тебЯ, сберечь, умереть или
унестись с тобою... не могу сказать, чего Я хочу...
€ оба запрокинулись назад. Ќаступило молчание. ѓоловы у них кружились,
дыхание сперло. “ Ђльбины еще хватило, сил поднЯть палец, точно приглашаЯ
‘ержа слушать.
ќто сад хотел их греха. “же много недель он готовилсЯ обучить их нежной
страсти. € наконец привел сюда -- в свой зеленый альков. ’еперь он соблазнЯл
их и всеми своими голосами обучал любви. ‘ цветника поднимались запахи
замерших в истоме цветов, протЯжный шелест, повествовавший о браках между
розами, о сладострастной неге фиалок, о тревожном дыхании гелиотропов, в
этот час горЯчем и чувственном, как никогда. €з плодового сада ветер доносил
клубы аромата зрелых фруктов, сочный запах плодов, ванильный дух абрикосов,
мускусный дух апельсинов. ‘ лугов поднимались другие голоса--глубокие,
глухие, словно улыбки миллионов травинок, ласкаемых солнцем; оттуда
доносились протЯжные, жалобные, страстные призывы к оплодотворению, чуть
умерЯвшиесЯ речною прохладой; над наготою текущих вод на берегах склонЯлась
ивы и грезили вслух о своих желаниЯх. €з леса струилось дуновение могучей
страсти дубов, органное гудение высоких гигантов, торжественнаЯ музыка,
сопровождавшаЯ брак Ясеней, берез, грабов и платанов в недрах лиственных
свЯтилищ. Ђ кустарники, восхитительно шаловливые молодые побеги и заросли,
шумели, как влюбленные, преследующие друг друга по рвам и оврагам и украдкой
срывающие цветы наслаждениЯ среди непрерывного шума и шелеста ветвей. Ќо во
всем этом всеобщем оплодотворении парка самые мощные объЯтиЯ приходились на
долю скал: там от жары и страсти надувались и трескались камни, там колючие
растениЯ любили на какой-то трагический лад, так что даже соседние источники
не могли облегчить их мучительного пыла, ибо и сами загорались под солнцем,
заходившим близ их каменистого ложа.
-- Ћ чем они говорЯт? -- растерЯнно прошептал ‘ерж. -- —его они хотЯт
от нас, о чем так умолЯют?
Ђльбина безмолвно прижалась к нему.
ѓолоса стали Явственнее. †ивотные сада тоже начали кричать им:
"‹юбите!". ‘трекозы пели о том, как сладко умереть от любви. Ѓабочки
трепетом своих крыл посылали воздушные поцелуи. ‚оробьи дарили друг другу
минутные ласки, подобно ’ому, как раздает в гареме свои краткие ласки
султан. Ђ в прозрачных водах рыбы судорожно метали на солнце икру,

лЯгушки квакали страстно и меланхолично: здесь разыгрывалась
таинственнаЯ страсть, чудовищно утолЯемаЯ среди блеклых, серовато-зеленых
тростников. €з глубины леса рокотали жемчужными зовами соловьи; трубили
олени, опьЯненные таким сладострастием, что, истомленные, замертво падали
близ своих самок. Ќа скалах, в чахлом кустарнике тихо посвистывали,
сплетаЯсь попарно, змеи; клали Яйца большие Ящерицы, и чешуЯ их содрогалась
от страсти. €з самых отдаленных уголков сада, с солнечных полЯн, из тенистых
расщелин подымалсЯ животный запах; там Ярилась всеобщаЯ похоть. € всЯ эта
кишащаЯ жизнь трепетала зачатьем. Џод каждым листком зарождалось насекомое;
в каждом пучке травы пробивалось целое семейство; мухи склеивались друг с
другом на лету, не даваЯ себе труда опуститьсЯ длЯ спариваниЯ. Ќевидимые
частицы жизни, заключающиесЯ в материи, самые атомы ее -- и те любили,
соединЯлись, затоплЯли землю сладострастной дрожью, превращаЯ парк в место
невиданного любодеЯниЯ...
’ут Ђльбина и ‘ерж понЯли. Ћн не сказал ничего и только обхватил ее
руками еще теснее. ‘о всех сторон их окружал какой-то неотвратимый инстинкт
продолжениЯ рода. € они уступили требованиЯм сада. „ерево поведало на ухо
Ђльбине то, что шепчут невестам их матери вечером в день свадьбы.
Ђльбина отдалась. ‘ерж овладел ею.
€ весь сад слилсЯ вместе с этой четою в последнем вопле страсти.
‘огнулись долу стволы, словно под порывом урагана;
травы испустили хмельное рыдание; цветы, раскрыв уста, разом выдохнули
всю свою душу. ‘амо небо, охваченное пожаром солнечного заката, покрылось
недвижными облаками, облаками, замершими в судороге страсти,-- и
нечеловеческое блаженство снизошло в тот час на землю. †ивотные, растениЯ,
камни, желавшие ввести двух этих детей в царство вечной жизни,-- все
праздновали победу. ‚есь парк оглушительно рукоплескал тому, что свершилось.
XVI
Ћчнувшись от блаженного оцепенениЯ, Ђльбина и ‘ерж улыбнулись. Ћни
возвращались из царства горнего света, спускались с очень большой высоты. €
они пожали друг другу руки в порыве благодарности. Џришли в себЯ и
произнесли по очереди:
-- џ люблю тебЯ, Ђльбина!
-- џ люблю тебЯ, ‘ерж!
Ќикогда еще слово "люблю" не имело длЯ них такого высокого смысла.
’еперь оно означало все и все объЯснЯло. Ћни не

могли бы сказать, сколько времени еще оставались так, в тесных
объЯтиЯх, в сладостном покое. Ћни испытывали полное блаженство. Ћни как бы
купались в радости творениЯ. ‚сЯ созидающаЯ мощь мира была в это времЯ в
них; они точно сделались силами самой земли. Џомимо того, в их счастье жила
уверенность в том, что ими исполнен закон; на душе у них было светло от
сознаниЯ логически, шаг за шагом пройденного пути.
€, вновь обнимаЯ Ђльбину своими сильными руками, ‘ерж заговорил:
-- ‚идишь, Я исцелилсЯ, ты подарила мне все твое здоровье.
Ђльбина же в беззаветном упоении отвечала:
-- ‚озьми менЯ всю, возьми мою жизнь.
Џолнота жизни подступала к самым их губам. Ћвладев Ђльбиною, ‘ерж,
наконец, обрел свой пол, стал мужчиной с упругими мускулами, с мужественным
сердцем. Љ нему пришло то здоровье, которого ему не хватало на протЯжении
всей долгой юности. ’еперь он ощущал себЯ вполне сложившимсЯ. —увства его
обострились, ум проЯснилсЯ, он ощутил в себе силу льва, царЯщего над
окружающей равниной, простертой под голубыми небесами. ‘ерж встал; ноги его
отныне твердо ступали по земле, тело обрело мощь и словно гордилось всеми
своими членами. Ћн взЯл Ђльбину за руки, поднЯл и поставил рЯдом с собой.
Ћна пошатнулась, и ему пришлось поддержать ее.
-- Ќе бойсЯ,-- сказал он,-- ты та, кого Я люблю. ’еперь она стала
рабою. Ћна положила голову к нему на плечо и смотрела на него с тревожной
признательностью. Ќе рассердилсЯ ли он за то, что она привела его сюда? Ќе
упрекнет ли ее когда-нибудь за тот восхитительный час, когда он назвал себЯ
ее рабом?
-- ’ы не сердишьсЯ?--смиренно спросила она. Ћн улыбнулсЯ и поправил ей
волосы, гладЯ ее кончиками пальцев, как ребенка. Ћна продолжала:
-- ‚от ты увидишь, Я стану совсем незаметной. ’ы даже не будешь
чувствовать менЯ возле себЯ. Ќо ведь ты не выпустишь менЯ из рук? џ нуждаюсь
в том, чтобы ты учил менЯ ходить... Њне сейчас кажетсЯ, Я вовсе разучилась
двигатьсЯ.
€ вдруг она стала очень серьезна.
-- ‹юби менЯ всегда, а Я буду повиноватьсЯ тебе, буду делать все, чтобы
ты радовалсЯ. џ все отдам тебе, даже самые сокровенные мои желаниЯ.
“ ‘ержа словно удвоились силы, когда Ђльбина стала так покорна, так
ласкова. Ћн спросил:

-- Ћтчего ты так дрожишь? —то с тобой? ‚ чем стану Я тебЯ упрекать?
Ћна 'не ответила. € только с какой-то грустью поглЯдела на дерево, на
зелень, на примЯтую траву.
-- Ћ, большое дитЯ! -- смеЯсь, продолжал он. -- Ќеужели ты боишьсЯ, что
Я буду сердитьсЯ на тебЯ за твой дар? ‘лушает, мы не совершили .ничего
дурного. Њы любили друг друга, как и должны были любить... Ќет, Я хочу
целовать следы твоих ног за то, что ты привела менЯ сюда, и твои губы,
соблазнившие менЯ, и твои груди, довершившие мое исцеление, начатое, как ты
помнишь, твоими маленькими прохладными ручками.
Ћна покачала головой. € отвела глаза, избегаЯ смотреть на дерево.
-- “веди менЯ отсюда,-- тихонько сказала она. ‘ерж медленно повел ее.
Ћн обернулсЯ и долгим прощальным взглЯдом поблагодарил их дерево. ’ени на
лужайке становились темнее; зелень трепетала, словно женщина, застигнутаЯ
врасплох на своем ложе. Љогда, выйдЯ из чащи, они вновь увидели лучезарное
солнце, еще озарЯвшее край горизонта, оба стали гораздо спокойнее, особенно
‘ерж, которому в каждой твари, в каждом растении открывалсЯ теперь новый
смысл. ‚се склонЯлось вокруг него, воздаваЯ почести их любви. ‚есь сад,
казалось, стал зеркалом красоты Ђльбины, он словно вырос, похорошел от
поцелуев своих владык.
Ќо к радости Ђльбины примешивалась тревога. Ћна перестала смеЯтьсЯ и,
внезапно задрожав, насторожилась.
-- —то с тобой? -- спросил ‘ерж.
-- Ќичего,-- ответила она, но украдкою продолжала оглЯдыватьсЯ.
Ћни не знали, в каком затерЯнном уголке парка находились. Џрежде их
забавлЯло брести вот так, не разбираЯ дороги, по прихоти случаЯ. Ќо на этот
раз непонЯтное беспокойство и смЯтение охватило их, и они мало-помалу
ускорЯли шаги. Ћднако они все глубже и глубже забирались в гущу кустарников.
-- ’ы ничего не слышал? -- испуганно сказала Ђльбина и остановилась,
всЯ запыхавшись.
’огда и ‘ержа охватила тревога, и он. стал прислушиватьсЯ;
Ђльбина же не могла больше скрывать своего страха.
-- —аща полна голосов,-- продолжала она,-- как будто над нами
насмехаютсЯ какие-то люди... Џослушай, не с этого ли дерева доноситсЯ смех?
Ђ вон те травы будто зашептались, когда Я коснулась их платьем!
-- Ќет, нет,--отвечал ‘ерж, стараЯсь ее успокоить.--‘ад любит нас. …сли
бы он и заговорил, то вовсе не длЯ того, чтобы пугать тебЯ. ђазве ты не
помнишь тех ласковых слов, что

нашептывали нам листьЯ?.. “ тебЯ расстроились нервы! ќто одно лишь
воображение...
Ќо Ђльбина покачала головой и пролепетала:
-- џ отлично знаю, что сад--нам друг... Ќо теперь кто-то вошел сюда.
“верЯю тебЯ, Я слышу чей-то голос. Ђх, как Я дрожу! Џожалуйста, уведи менЯ,
спрЯчь...
Ћни вновь пошли, приглЯдываЯсь к чаще; за каждым стволом ЯтЯ чудились
чьи-то лица. € Ђльбина клЯлась, что вдалеке кто-то шагает, точно разыскиваЯ
их.
-- ‘прЯчемсЯ, спрЯчемсЯ,-- повторЯла она умолЯющим голосом.
Ћна всЯ порозовела. ‚ ней пробуждалсЯ стыд, лицо ее мучительно пылало,
кожа утратила обычную свою белизну. ‘ерж испугалсЯ при виде этой краски на
ее лице и смущениЯ в заплаканных глазах. Ћн хотел было снова обнЯть,
приласкать, успокоить Ђльбину, но она вырвалась, показываЯ отчаЯнным жестом,
что они здесь не одни. Ћна смотрела на ‘ержа и все больше краснела: она
стыдилась своего расстегнутого платьЯ, наготы рук, шеи, груди. Ќа плечах ее
дрожали шальные прЯди кудрей. Ђльбина попыталась поправить прическу, но
испугалась, что обнажит этим затылок. ’еперь каждый хруст ветки, каждый
шумок от крылышек насекомого, каждое дуновение ветерка--все заставлЯло ее
дрожать, точно нечистое прикосновение чьей-то невидимой руки.
-- “спокойсЯ же,-- умолЯл ‘ерж. -- ‡десь никого нет... ’ы горишь, как в
лихорадке. Џрошу тебЯ, отдохни хоть минутку.
“ нее не было никакой лихорадки, но она хотела тотчас же возвратитьсЯ
домой. ‘корее домой, чтобы никто не смел смотреть на нее и смеЯтьсЯ. “скорЯЯ
шаги, она, тем не менее, успевала срывать с живых изгородей охапки зелени и
прикрывать ею .свою наготу. Љ волосам она прикрепила ветку шелковичного
дерева, руки закрыла цветочками вьюнков, зажав стебли в ладонЯх; .на шею
надела ожерелье из калиновых прутиков, грудь прикрыла .листьЯми.
-- ’ы собираешьсЯ на бал? -- спросил ‘ерж, пытаЯсь рассмешить ее.
Ќо Ђльбина только бросила в него пригоршню сорванных листьев и тихо,
испуганно ответила:
-- ђазве ты не видишь, что мы нагие?
€ он, в свою очередь, устыдилсЯ и подвЯзал листьЯ к тем местам, где
одежда его разорвалась.
Њежду тем они никак не могли выбратьсЯ из кустов. ‚друг, •пройдЯ
какую-то тропинку, они очутились лицом к лицу с препЯтствием--высокой,
хмурой серой громадой. ’о была стена.
-- €дем, идем!--закричала Ђльбина.

€ потащила его прочь. Ќо шагов через двадцать перед ними снова выросла
стена. € они побежали вдоль нее, охваченные безотчетным страхом. ‚сюду
темнела стена. Ќикаких просветов наружу, никаких щелей в ней не было.
‚друг возле какой-то лужайки стена точно обрушилась. ‚ огромную брешь,
как в окно, видна была всЯ соседнЯЯ долина. „олжно быть, это и было
отверстие, о котором как-то говорила. Ђльбина, дыра, которую она заделала
терновником и камнЯми. ’еперь здесь, словно обрывки веревок, валЯлись клочьЯ
терновника, камни были далеко отброшены. Љак видно, чьЯ-то ЯростнаЯ рука
расширила первоначальное отверстие.
XVII
-- Ђх, так Я и знала! -- в невыразимом отчаЯнии крикнула Ђльбина. --
Ќедаром Я умолЯла тебЯ увести менЯ!.. ‘ерж, сжальсЯ надо мной, не глЯди!
Ќо ‘ерж уже не мог оторвать своих взоров от отверстиЯ. ‚низу, на дне
долины, заходЯщее солнце заливало жидким золотом селение Ђрто. ‘ело, словно
видение, возникало из сумерек, уже окутавших все окрестные полЯ. Ћтчетливо
различались лачуги, построенные вразброд вдоль дороги, полные навоза
дворики, узкие палисадники с грЯдами овощей. Ђ выше, на кладбище, выделЯлсЯ
темный силуэт огромного кипариса. Љрасные черепицы церкви занимались пожаром
под темною колокольней, внутри которой, словно чье-то лицо, смутно рисовалсЯ
колокол. ‘тарый церковный дом открыл вечернему воздуху свои окна и двери.
-- ‘жальсЯ,-- рыдаЯ, повторЯла Ђльбина. -- Ќе глЯди туда, ‘ерж!..
‚спомни, что ты обещал всегда любить менЯ. Ђх, будешь ли ты теперь любить
менЯ хоть немного?.. Џодожди, дай мне закрыть тебе глаза руками. ‚едь ты же
знаешь, это мои руки вылечили тебЯ... Ќет, ты не оттолкнешь менЯ...
Ќо ‘ерж медленно отстранил ее. Ћна обнЯла его колени, а он в это времЯ
проводил рукой по своему лицу, словно сгонЯЯ с глаз и со лба остатки сна.
’ак вот он где, тот неизвестный мир, та чужаЯ страна, о которой он не мог
думать без какого-то глухого страха. ѓде он уже видел эту страну? Ћт какого
сна пробуждаетсЯ он, почему он чувствует, как щемЯщаЯ тоска поднимаетсЯ в
нем от чресел к груди, как она растет и душит его? ЉрестьЯне возвращались с
полей, и селение оживлЯлось. Њужчины, перекинув через плечо куртки, брели
домой изнуренной походкой усталых животных. Ќа порогах домов их поджидали и
жестами подзывали к себе женщины. Ђ детишки, собравшись группами, швырЯли
камнЯми в кур. ‚доль невысокой

стены кладбища, скрываЯсь от взоров прохожих, ползла на четвереньках
мальчик и девочка, как видно, большие шалуны. Џод черепичной кровлей церкви
устраивались на ночлег воробьи. Ќа крыльце церковного дома показалась синЯЯ
бумазейнаЯ юбка и заслонила собою всю дверь.
-- Ћ, горе, горе! -- лепетала Ђльбина. -- Ћн смотрит, смотрит туда!..
Џослушай, ты ведь только что клЯлсЯ, что будешь мне повиноватьсЯ. “молЯю
тебЯ, отвернись, взглЯни на сад... ђазве в саду ты не был счастлив? ‚едь это
сад отдал менЯ тебе! ‘колько счастливых дней хранит он еще длЯ нас! „олгое,
долгое счастье сулит он нам; ведь мы теперь знаем, какое блаженство таитсЯ в
той тени!.. ‘квозь эту дыру сюда войдет смерть, если ты не уйдешь от стены и
не уведешь менЯ с собою. ‘мотри: между нами встанет весь этот мир, эти чужие
люди. Њы здесь были совсем одни, вдали от всех, деревьЯ сада так надежно
сторожили нас!.. ‘ад--это наша любовь. ЏоглЯди на сад, умолЯю тебЯ на
коленЯх!
Ќо ‘ерж весь дрожал. Ћн припоминал. Џрошлое вставало перед ним.
€здалека до него отчетливо доносилась жизнь селениЯ. Ћн узнавал всех этих
мужчин, женщин, детей; среди них был дЯдюшка Ѓамбус, мэр, возвращавшийсЯ со
своего полЯ Ћливет, подсчитываЯ будущий урожай; возвращались домой и
Ѓрише--муж волочил ноги, жена плакалась на свою бедность; а там за стеной
обнимал ђозали верзила ”ортюне. ‘ерж узнал и тех двух пострелЯт, на
кладбище: бездельника ‚енсана и плутовку Љатрину: они затевали среди могил
охоту на саранчу; с ними был и черный пес ‚орио, помощник их в этом деле;
он рыскал среди сухой травы и совал нос во все щели между старыми
плитами. Џод церковной кровлей возились перед сном воробьи; самые дерзкие
спускались ниже и одним махом влетали через разбитые стекла в церковь, ‘ледЯ
за ними глазами, ‘ерж припоминал их суетню под кафедрой, на ступеньках
клироса, где они постоЯнно находили крошки хлеба. Ђ на пороге приходского
дома стоЯла ’эза в своем синем бумазейном платье; она, казалось, еще больше
потолстела. ’эза с улыбкой поворачивала голову к „езире, котораЯ со смехом
возвращалась со своего скотного двора в сопровождении целого стада. Џотом
обе скрылись. ’огда ‘ерж совсем растерЯлсЯ и протЯнул к ним рухи.
-- Џоздно, поздно!..--прошептала Ђльбина и в изнеможении опустилась на
разбросанный терновник.--’ы больше не будешь любить менЯ.
Ћна рыдала. Ђ он жадно вслушивалсЯ, стараЯсь уловить малейший шум,
доносившийсЯ издали, и словно ожидаЯ, чтобы чей-нибудь голос окончательно
пробудил его сознание. Ќо вот колокол слегка покачнулсЯ. ‚ дремотном
вечернем воздухе три

удара, возвещавшие "Angelus", медленно донеслись до Џараду. ’о были
серебристые звуки, нежные, ритмичные; зовы. Љолокол казалсЯ живым существом.
-- Ѓоже мои!: -- вскричал ‘ерж и: устал на колени, точно звон колокола
сдунул его с дог.
Ћн распростерсЯ на земле. Ћн чувствовал, как эти три удара колокола
проходЯт у него по затылку и откликаютсЯ в сердце. Љолокол зазвонил громче.
€ безжалостно, снова и снова, на протЯжении нескольких минут, показавшихсЯ
‘ержу годами, этот звон вызывал к жизни все его прошлое: благочестивое
детство, семинарские радости, первые обедни в сожженной солнцем долине Ђрто,
где он грезил, о свЯтом житии отшельника. Љолокол всегда говорил с ним об
этом. ‘ерж узнавал малейшие интонации этого голоса церкви,, беспрестанно
звучавшего в его ушах, точно голос нежной и строгой матери. Џочему же он не
слышал его ранее? ‚едь некогда колокол обещал ему Явление девы Њарии. Ќе
дева ли ЊариЯ увлекла его в недра зелени, куда не доносилсЯ зов колокола?
…сли бы колокол не перестал звонить, ‘ерж никогда бы не забыл о прошлом. Ћн
склонилсЯ ниже и, коснувшись бородой своих рук, испугалсЯ. „о сих пор он не
обращал вниманиЯ на эти длинные шелковистые волосы, придававшие его
наружности какую-то животную красоту. ‘ силой рванул он. бороду и обеими
руками схватилсЯ за голову в поисках тонзуры. Ќо мощно разросшиесЯ волосы
закрыли все, тонзура исчезла под густой волной длинных кудрей, спускавшихсЯ
от лба до затылка. ѓолова его, некогда бритаЯ, всЯ целиком заросла какой-то
рыжей гривой.
-- Ђх, ты была права,-- проговорил он и бросил отчаЯнный взглЯд на
Ђльбину.-- Њы согрешили и заслуживаем страшной кары... Ђ Я еще успокаивал
тебЯ, Я не слышал угроз, доносившихсЯ к тебе сквозь, ветви.
Ђльбина сделала еще попытку обнЯть ‘ержа и пролепетала:
-- ‚ставай же? Ѓежим... Ѓыть может, мы еще будем любить друг друга.
-- Ќет, у менЯ нет больше сил. џ споткнусь о первый же камень и
упаду... ‘лушай, Я. боюсь самого себЯ- џ не знаю, что за человек живет во
мне. џ убил себЯ, и руки кои обагрены моей же кровью. …сли бы ты теперь
увела менЯ, ты вечно видела бы на моих глазах одни только- слезы.
Ћна поцеловала его заплаканные глаза и порывисто возразила:
-- Ќу и пускай! ’ы любишь менЯ?
Џораженный ужасом, он ничего, не ответил. ‡а стеной послышались тЯжелые
шаги, камни отскакивали под чьими-то ногами. ‘ловно вспышка какого-то
грозного гнева надвигалась

на них. Ќет, Ђльбина не ошиблась: здесь кто-то был, кто-то смущал покой
чащи своим завистливым и ревнивым дыханием, Ћбоим пришла в голову мысль
укрытьсЯ от стыда в можжевельнике. Ќо брат Ђрканжиа уже стоЯл в отверстии
стены. Ћн
увидел их.
‘жав кулаки, монах с минуту ничего не говорил и только смотрел на них.
Ђльбина обхватила руками шею ‘ержа. Џодошедший глЯдел на молодых людей с
отвращением человека, попавшего ногой в помойную Яму.
-- ’ак Я и думал,-- процедил он сквозь зубы,-- его запрЯтали сюда.
Ћн сделал несколько шагов и завопил:
-- ‚ижу вас, знаю, что вы нагие... Ћ, что за мерзость! ђазве вы зверь,
что бегаете по лесу вдвоем с этой самкой? „алеко она завела вас, а?
ѓоворите! Ћна увлекла вас в грЯзь, и вы, словно козел, обросли шерстью...
Ќу, сломайте же сук: пора .перешибить ей чресла!
Ђльбина страстно шептала:
-- ’ы любишь менЯ? ’ы любишь менЯ? Ђ ‘ерж, опустив голову, молчал, но
пока еще не отталкивал ее.
-- ‘частье, что Я нашел вас,--продолжал брат Ђрканжиа. -- џ открыл эту
дыру... ‚ы вышли из повиновениЯ богу и .этим убили свой покой. ’еперь
искушение будет вечно грызть вас огненным своим зубом, и длЯ борьбы с ним не
будет у вас в руках прежнего оружиЯ -- неведениЯ... ‚едь эта гадина
соблазнила вас, не так ли?.. ђазве вы не видите среди прЯдей ее волос
змеиного хвоста? Ћдин вид ее плеч вызывает отвращение... Ѓросьте ее, не
дотрагивайтесь до нее больше, это -- исчадие ада... ‚о имЯ господа бога,
уходите отсюда!..
-- ’ы любишь менЯ? ’ы любишь менЯ? -- твердила Ђльбина.
Ќо ‘ерж вырвалсЯ, словно ее нагие руки и плечи и в самом деле обжигали
его.
-- ‚о имЯ господа бога, во имЯ господа бога! -- громовым голосом кричал
монах.
€ ‘ержа неодолимо потЯнуло к отверстию. Љогда же брат Ђрканжиа грубо
схватил его и потащил за пределы Џараду, Ђльбина, соскользнув на землю,
протЯгивала, как безумнаЯ, руки вслед своей удалЯвшейсЯ любви. ‡атем она
поднЯлась, захлебываЯсь рыданиЯми, побежала и исчезла среди деревьев,
цеплЯЯсь за стволы распущенными волосами.

ЉЌ€ѓЂ ’ђ…’њџ
І
Џрочитав "Paler", аббат Њуре склонилсЯ перед алтарем и перешел затем на
ту сторону, где лежал "Ђпостол". Џотом спустилсЯ со ступеней и осенил
крестным знамением долговЯзого ”ортюне и ђозали, стоЯвших рЯдом на коленЯх у
краЯ амвона.
-- Ego conjungo vos in matrimonium in nomine Patris, et Filii, et
Spiritus sancti¹.
-- Amen,-- отвечал ‚енсан, помогавший служить обедню и с любопытством
поглЯдывавший искоса за выражением лица своего старшего брата.
”ортюне и ђозали наклонили головы. Ћба были немного взволнованы, хотЯ,
опускаЯсь на колени, все же подталкивали друг друга локтЯми, чтобы
рассмешить. ‚енсан пошел за чашею и кропилом. ”ортюне опустил в чашу толстое
серебрЯное, совершенно гладкое кольцо. ‘вЯщенник благословил его, обрызгав
крест-накрест свЯтой водою, и возвратил ”ортюне, а тот надел кольцо на
безымЯнный палец ђозали, с рук которой так и не удалось никаким мылом отмыть
зеленых пЯтен--следов травы.
-- In nomine Patris, et Filii, et Spiritus sancti,--снова возгласил
аббат Њуре, в последний раз благословлЯЯ новобрачных.
-- Amen,-- отвечал ‚енсан.
ЃрачнаЯ церемониЯ совершалась ранним утром. ‘олнечный свет еще не
проникал в большие церковные окна. Ќа дворе в ветвЯх рЯбины, листва которой
словно выдавливала оконные стекла, слышалсЯ шум пробуждающихсЯ воробьев.
’эза еще не кончила прибирать жилище господа бога и теперь сметала пыль с
алтарЯ, приподымаЯсь на своей здоровой ноге и стара-
1 ‘оединЯю вас в браке во имЯ отца, и сына, и свЯтого духа (лат.).

Ясь вытереть стопы покрытого охрой и лаком •риста; она как можно тише
передвигала стульЯ, кланЯлась, крестилась, ударЯла себЯ в грудь, слушала
обедню, ни на минуту, однако, не переставаЯ махать метелкой. Џри
бракосочетании присутствовала одна только тетка Ѓрише. Џоместилась она у
подножиЯ кафедры в нескольких шагах от новобрачных и молилась с
Џреувеличенной набожностью, стоЯ на коленЯх и наполнЯЯ всю церковь громким
бормотанием молитв, напоминавшим мушиное жужжание. Ђ в другом конце церкви,
возле исповедальни, Љатрина держала на руках ребенка в свивальнике. Љогда
младенец принималсЯ плакать, она поворачивалась спиной к алтарю и начинала
покачивать малютку, забавлЯЯ его веревкой от колокола, свисавшей у самого
его носа.
-- Dominus vobiscum,-- произнес свЯщенник и, простерши руки, обернулсЯ
к народу.
-- Et cum spiritu tuo,-- отвечал ‚енсан. ‚ эту минуту в церковь вошли
три взрослые девицы. Ћни подталкивали друг друга, но слишком продвигатьсЯ
вперед не решались. ’о были три подруги ђозали: они забежали в церковь по
пути на полЯ -- им хотелось послушать, что скажет новобрачным свЯщенник. Љ
поЯсу у них были подвешены большие ножницы. Љончилось тем, что они
спрЯтались за купелью и принЯлись щипатьсЯ и толкатьсЯ, раскачиваЯ бедрами и
закрываЯ ладонЯми смеющиесЯ рты.
-- Ќу, сегоднЯ при выходе давки не будет! -- проговорила смазливаЯ
девица с медно-красными волосами и такою же кожей.
-- Ђ что ж, дЯдюшка Ѓамбус прав,--прошептала ‹иза, невысокаЯ чернушка с
огненными глазами.-- ЌазвалсЯ груздем-- полезай в кузов... ѓосподин кюре
непременно хотел повенчать ђозали,-- пусть и венчает ее один.
’ретьЯ, необычайно ширококостнаЯ горбуньЯ по имени Ѓабэ, осклабилась.
-- ‚ечно здесь торчит тетка Ѓрише,-- сказала она.-- Ћна одна за все
семейство поклоны бьет... Ќу и ну! ‘лышите, как гудит! ќтот день ей
окупитсЯ! ‡нает, что делает, уж будьте покойны!
-- ќто она на органе играет,-- подхватила ђыжаЯ. € все три девицы
прыснули со смеху. ’эза издали погрозила им метелкой. ‚ это времЯ аббат Њуре
причащалсЯ перед престолом. Џотом он подошел к аналою, и ‚енсан полил ему на
большой и указательный пальцы вино и воду очищениЯ. ’огда ‹иза сказала
шепотом:
-- ‘коро кончитсЯ. ‘ейчас он начнет говорить им поучение.
-- ‚ыходит,--заметила ђыжаЯ,--долговЯзый ”ортюне

еще поспеет в поле, да и ђозали попадет сегоднЯ в виноградники. “тром
венчатьсЯ, однако, удобно... „о чего у него глупый вид, у этого верзилы
”ортюне.
-- …ще бы! -- прошептала Ѓабэ.-- Ќадоело, поди, парню так долго стоЯть
на коленЯх. “ж, наверно, ему не приходилось такое терпеть с самого первого
его причащениЯ.
Ќо тут их внимание было отвлечено младенцем, которого забавлЯла
Љатрина. Ћн тЯнулсЯ ручонкой к веревке колокола, сердилсЯ и весь посинел от
натуги, захлебываЯсь от крика.
-- Ђга! € малютка здесь! -- сказала ђыжаЯ.
ђебенок заплакал еще громче и металсЯ, как угорелый.
-- Џоложи-ка его на животик и сунь ему соску,-- шепнула Ѓабэ Љатрине.
„есЯтилетнЯЯ плутовка бесстыдно поднЯла голову и засмеЯлась.
-- Људа как весело с ним возитьсЯ,-- проговорила она, качаЯ младенца.--
„а замолчишь ли ты, поросенок?.. ‘естра бросила его на менЯ.
-- Ђ на кого же еще?--довольно зло возразила Ѓабэ.-- ‚едь не господину
кюре было отдать его на сохранение!
’ут ђыжаЯ едва не упала навзничь от хохота. Ћна подошла к стене и,
хватаЯсь за бока, залилась смехом. ‹иза набросилась на нее и, сама еле
удерживаЯсь от смеха, стала щипать подругу в плечи и спину. Ѓабэ смеЯлась,
как все горбуньи, сквозь зубы, и звук получалсЯ такой, будто визжала пила.
-- Ќе будь маленького,-- продолжала она,-- господин кюре потратил бы
свое красноречие даром... „Ядюшка Ѓамбус уже решил выдать ђозали за
‹орана-младшего из прихода ”итьер.
-- „а,-- произнесла ђыжаЯ сквозь смех.-- ‡наете ли, что делал дЯдюшка
Ѓамбус? Ѓросал ђозали в спину комьЯ земли:
это чтоб ребенок не родилсЯ.
-- Ђ младенец как-никак довольно кругленький,-- пробормотала ‹иза.--
ЉомьЯ, видно, пошли ему впрок.
€ тут все они разразились таким безумным хохотом, что ’эза Яростно
заковылЯла прЯмо к ним, размахиваЯ вынутой из-за алтарЯ метлой. „евицы
перепугались, отступили назад и мигом присмирели.
-- ‚от Я вас, негодЯйки! -- заикаЯсь, говорила ’эза.-- ‚ы даже и здесь
болтаете всЯкие гадости... ’ы, ђыжаЯ, совсем бесстыдница: тебе там стоЯть, у
алтарЯ, на коленЯх, рЯдом с ђозали, а не тут... ’олько шевельнитесь у
менЯ--сейчас же вышвырну вон! ‘лышите?
Њедно-красные щеки ђыжей стали еще краснее, а Ѓабэ, осклабившись,
уставилась на стан подруги.
-- Ђ ты,.-- продолжала ’эза, обращаЯсь к Љатрине,-- из

воль оставить ребенка в покое. ’ы его щиплешь, вот он и кривЯт. Ќечего,
нечего, не отпирайсЯ!.. „ай-ка его сюда.
’эза взЯла малютку, покачала его немного и положила на стул, где он тут
же и заснул сном праведника. ‚ церкви воцарилась несколько грустнаЯ тишина,
нарушаемаЯ лишь писком воробьев на рЯбине. ‚ алтаре ‚енсан отнес направо
требник, аббат Њуре сложил антиминс и сунул его в футлЯр. Ћн дочитывал
последние молитвы так благоговейно и сосредоточенно, что ни плач младенца,
ни смех девушек ничуть не смущали его. Љазалось, он ничего не слышал, весь
отдаваЯсь молитвам, воссылаемым к небу о счастье повенчанной им четы. ‚ то
утро небо было серое, солнце застилалось знойной пылью. ‚ разбитые стекла
вползал какой-то рыжий пар, предвещавший грозу. Џестро раскрашенные картины,
изображавшие крестный путь, резко выделЯлись на стенах желтыми, синими,
красными пЯтнами. ‚ глубине церкви слышалсЯ сухой треск ступеней, трава на
паперти выросла так, что даже пропускала под дверь свои длинные созревшие
стебли вместе с сидевшими на них коричневыми кузнечиками. —асы в деревЯнном
футлЯре сперва, словно прочищаЯ горло, издали глухой грудной кашель, а потом
глухо пробили половину седьмого.
-- Ite, missa est,-- произнес свЯщенник и оборотилсЯ лицом к церковному
входу.
-- Deo gratias,-- отвечал ‚енсан.
‡атем, приложившись к алтарю, аббат Њуре вновь повернулсЯ и пробормотал
над склоненными головами новобрачных последнюю молитву:
-- Deus Abraham, Deus Isaac, et Deus Jacob vobiscum sit'. ѓолос его
замирал в монотонной мЯгкости.
-- Ќу, вот теперь он станет их наставлЯть,-- шепнула Ѓабэ своим
подругам.
-- Љакой он бледный,-- заметила ‹иза,-- не то, что господин Љаффен,--
тот был толсторожий и словно всегда смеЯлсЯ... ‘естренка ђоза говорит, что
на исповеди ничего не решаетсЯ рассказывать ему...
-- —то из того, что бледен,--прошептала ђыжаЯ,--он не какой-нибудь
урод. Ѓолезнь его, пожалуй, немного состарила, но это ему к лицу. ѓлаза у
него сделались еще больше, а возле рта поЯвились морщинки; теперь он стал
похож на мужчину... Ђ то до своей горЯчки был совсем как краснаЯ девица.
-- Њне кажетсЯ, у него какое-то горе,-- заметила Ѓабэ.-- Њожно
подумать, что он сам себЯ чем-то изводит. ‹ицо совсем мертвое, а глаза так и
блестЯт! ‚идите, как медленно он опускает ресницы, точно прЯчет глаза.
¹ Ѓог Ђвраама, бог €саака и бог €акова да пребудет с вами
(лат.).

’эза погрозила им метлой.
-- -ш-ш!..-- прошипела она изо всей мочи, так что могло показатьсЯ,
будто в церковь ворвалсЯ порыв ветра.
Ђббат Њуре собралсЯ с мыслЯми и почти шепотом начал:
-- ‹юбезный брат мой, любезнаЯ сестра, вы соединены во •ристе. Ѓрак
учрежден в знак свЯщенного союза €исуса •риста с церковью. “з его ничто не
может расторгнуть, ибо господу богу угодно, чтобы они были вечными и чтобы
человек не разъединЯл то, что сочетало небо. ‘делав вас костью от костей
ваших, господь бог учит вас, что вы должны следовать рука об руку, верной
четою по пути, уготованному вам его всемогуществом. €, любЯ его, вы должны
возлюбить друг друга. ЊалейшаЯ ссора между вами была бы нарушением воли
создателЯ, который сотворил вас единым телом. Ѓудьте же соединены навеки
наподобие церкви, повенчанной с €исусом •ристом, который даровал свою плоть
и кровь всем нам.
„олговЯзый ”ортюне и ђозали вздернули носы кверху и с любопытством
слушали.
-- —то он говорит? -- спросила плохо слышавшаЯ ‹иза.
-- Ђ ну его! ’о, что все они говорЯт,-- отвечала ђыжаЯ.-- џзык у него
знатно подвешен, как у всех свЯщенников.
Њежду тем аббат Њуре продолжал разглагольствовать, устремив блуждающий
взор поверх голов молодых супругов в какой-то отдаленный угол церкви.
Њало-помалу голос его смЯгчалсЯ, и слова, выученные им когда-то по
руководству длЯ молодых свЯщеннослужителей, зазвучали с неподдельным
умилением. ‘вЯщенник слегка повернулсЯ к ђозали и поучал ее, а когда памЯть
изменЯла ему, он прибавлЯл собственные взволнованные слова:
-- ‹юбезнаЯ сестра моЯ, повинуйтесь мужу своему, как церковь повинуетсЯ
€исусу •ристу. Џомните, что вам надлежит оставить все и следовать за ним,
как верной рабе. ‚ы покинете отца своего и матерь свою и прилепитесь к
супругу своему, которому и станете покорЯтьсЯ, ибо этого хочет господь бог.
€ Ярмо ваше будет Ярмом любви и душевного мира. Ѓудьте вашему мужу
успокоением, счастием, благоуханием его добрых дел, опорой его в часы
уныниЯ. Џодобно благодати, всегда будьте возле него. Џусть ему будет
достаточно протЯнуть длань свою, чтобы встретить вашу руку. ’ак и идите
вдвоем, никогда не сбиваЯсь с прЯмого пути, и да обрЯщете счастье, исполнЯЯ
божественный закон. Ћ, любезнаЯ сестра моЯ, любезнаЯ дщерь моЯ, смирение
ваше чревато сладкими плодами. Ћно взрастит в вас семейные добродетели,
радости домашнего очага, благочестие супружеского счастьЯ. „аруйте мужу
своему нежность ђахили, мудрость ђевекки, долголетнюю верность ‘арры.
Џомните, что непорочнаЯ жизнь есть путь ко всЯкому благу. …же

дневно молите бога, чтобы он ниспослал 'вам силы жить, как --подобает
жене, соблюдающей долг своп. €наче вас ожидает страшнаЯ кара -- потерЯ вашей
любви. Ћ, как тЯжко жить без любви, оторвать плоть от плоти своей, не
принадлежать больше тому, кто есть половина вас самих, погибать вдали от
того, кого любишь! ‚ы протЯнете к нему руки, а он отвернетсЯ от вас. ".‚ы
станете искать радости, но в глубине вашего сердца найдете один только стыд.
‚немлите мне, дочь моЯ: это в вас, в вашем послушании, в чистоте, в любви
господь бог положил всю силу вашего брака.
’ут в отдаленном углу церкви послышалсЯ смех. ќто младенец проснулсЯ на
стуле, куда его положила ’эза. ’еперь он не злилсЯ, а смеЯлсЯ сам с собой,
высунувшись из свивальника и выставив наружу две крохотные розовые ножки,
которыми болтал в воздухе. ‘обственные ножки и смешили его.
ђозали наскучила проповедь свЯщенника; она живо повернула голову и
улыбнулась малютке. ’ут она увидела, что он ерзает на стуле, и испугалась.
Ћна бросила грозный взглЯд на Љатрину.
-- ѓлЯди не глЯди,-- пробормотала та,-- а на руки Я его больше не
возьму... ЋпЯть еще раскричитсЯ!
€ забралась под хоры, где принЯлась разглЯдывать муравьев, возившихсЯ в
расщелине между каменными плитами пола.
--Љогда господин Љаффен венчал хорошенькую Њьетту,-- сказала ђыжаЯ,--
то он так много не болтал, а только похлопал ее раза два по щеке да сказал,
чтобы была умницей.
-- ‹юбезный брат мой! -- продолжал аббат Њуре, обращаЯсь к верзиле
”ортюне.-- Ќыне господь дарует вам подругу, ибо ему не угодно, чтобы человек
жил в одиночестве. Ќо если он соизволил дать ее вам в прислужницы, то от вас
он требует, чтобы вы были ей господином кротким и любЯщим. ‚ы должны любить
ее, ибо она -- плоть ваша, кровь ваша и кость от костей ваших. ‚ам должно
защищать ее,, ибо господь бог даровал вам сильные руки лишь затем, чтобы вы
могли простереть их над головою ее в час опасности. Џомните, что она
поручена вам, что она покорна и слаба и что вам грешно злоупотреблЯть своей
силой. Ћ, любезный брат мой, сколь должны вы быть горды ‚ счастливы! Ћтныне
вы не будете больше пребывать в себЯлюбивом одиночестве. Љаждый час будет
налагать на вас какую-нибудь приЯтную обЯзанность. Ќет ничего на свете
лучше, нежели любить и защищать того, кого любишь. Ћт этого сердце ваше
расширитсЯ, силы ваши умножатсЯ во сто крат. Ћ, как сладко быть опорою,
охранЯть любовь и нежность, видеть, как слабое существо отдаетсЯ во власть
твою и говорит: "Ѓери менЯ, делай со мной, что хочешь, Я верю в твою
честность!" € вы будете осуждены на вечную муку, если когда-либо поки-

нете ее. ќто было бы самой низкой изменой, и господь покарает вас за
нее. ‘ той поры, как она отдалась вам, она ваша навсегда. ‹учше всего носите
ее на руках и опускайте на землю лишь тогда, когда она будет там в полной
безопасности. Ћставьте все ради нее, возлюбленный брат мой...
’ут голос аббата Њуре настолько изменилсЯ, что слышалось одно только
неЯсное бормотанье. Ћн опустил ресницы, побледнел, как полотно, и говорил с
таким горестным волнением, что даже верзила ”ортюне заплакал, сам не понимаЯ
отчего.
-- Ћн еще не вполне оправилсЯ,-- сказала ‹иза.-- Ќапрасно он так
утомлЯетсЯ... ѓлЯди-ка, ”ортюне плачет!
-- Ћх, уж эти мужчины! ’акие неженки -- хуже баб! -- пробормотала Ѓабэ.
-- Ђ все-таки он славно говорил,-- решила ђыжаЯ.-- “ж эти свЯщенники!
‚сегда-то они разыщут кучу такого, что тебе и в голову не придет.
-- -ш...-- прошипела ’эза, котораЯ было уже собралась тушить свечи.
Ќо аббат Њуре все еще лепетал, приискиваЯ заключительные фразы.
-- ‚от почему, любезный брат мой и любезнаЯ сестра моЯ, вам надлежит
пребывать в католической вере. ’олько она надежно обеспечит мир вашего
семейного очага. „ома вас, конечно, научили любить господа бога, молитьсЯ
ему утром и вечером и уповать лишь на дары его милосердиЯ...
Ћн не закончил речи, повернулсЯ, взЯл с престола чашу и, склонив
голову, ушел в ризницу. ‚переди него шел ‚енсан, который чуть было не уронил
сосудов и плата, силЯсь разглЯдеть, что делает на другом конце церкви
Љатрина.
-- Ђх ты, тварь бездушнаЯ! -- закричала ђозали сестре и бросила мужа,
чтобы взЯть на руки младенца.
ђебенок смеЯлсЯ. ђозали поцеловала его, поправила свивальник и
погрозила Љатрине кулаком.
-- “пал бы он, уж Я бы тебЯ отхлестала по щекам! ”ортюне подошел,
раскачиваЯсь на ходу. ‚се три девицы, закусив губы, двинулись ему навстречу.
-- ‚ишь какой гордый стал! -- шепнула Ѓабэ двум другим.--„обралсЯ,
мошенник, до деньжат дЯдюшки Ѓамбуса... Љаждый вечер Я видела, как он вместе
с ђозали пробиралсЯ на лужок за мельницей: они ползли, бывало, на
четвереньках вдоль невысокой ограды.
‚се расхохотались, а долговЯзый ”ортюне громче всех. Ћн ущипнул ђыжую и
позволил ‹изе назвать себЯ дураком. ”ортюне был малый степенный и на
окружающих смотрел свысока. ђечи свЯщенника ему надоели.
.-- ќй, матушка!--позвал он грубым голосом,

Ќо старуха Ѓрише попрошайничала у дверей ризницы. Ћна стоЯла,
заплаканнаЯ и тощаЯ, рЯдом с ’эзой, а та совала ей в карманы передника Яйца.
”ортюне нисколько не устыдилсЯ. Ћн только подмигнул и произнес:
-- Њамаша-то у менЯ--прожженнаЯ!.. € то сказать: ведь Љюре хочетсЯ,
чтобы у него в церкви был народ!
’ем временем ђозали успокоилась. Џеред уходом она спросила ”ортюне,
пригласил ли он господина кюре прийти к ним вечером и, по местному обычаю,
благословить их домашний очаг. ’огда ”ортюне побежал в ризницу, стуча по
церкви каблучищами, точно шел по полю. Ђ выйдЯ оттуда, закричал, что кюре
придет. ’эза была чрезвычайно возмущена этим топотом и шумом. Љак видно, эти
люди думают, что они на большой дороге! Ћна легонько хлопнула в ладоши и
стала подталкивать новобрачных к дверЯм.
-- ‚се уже кончено,-- говорила она,-- отправлЯйтесь-ка, ступайте
работать.
’эза думала, что уже выгнала всех, как вдруг заметила Љатрину и
присоединившегосЯ к ней ‚енсана. Ћба с озабоченным видом наклонились над
щелью, где копошились муравьи. Љатрина с таким ожесточением шарила в ней
длинной соломинкой, что, в конце концов, оттуда хлынула на плиты целаЯ волна
испуганных муравьев. Ќо ‚енсан сказал, что длЯ того, чтобы найти царицу,
надо докопатьсЯ до самого дна.
-- “, разбойники! -- закричала ’эза.-- —то вы там делаете? Ћставьте
мурашек в покое!.. ќто ведь муравейник барышни „езире! “видит она вас -- не
обрадуетесь!
„ети пустились наутек.
II
‚ рЯсе, с непокрытой головою, аббат Њуре снова вернулсЯ к алтарю и стал
у его подножиЯ на колени. ‚ окна падал сероватый свет, и тонзура выделЯлась
в волосах свЯщенника широким бледным пЯтном. ‘легка дрожа, он поводил шеей,
точно ему было холодно. ‘ложив перед собою руки, он погрузилсЯ в такую
горЯчую молитву, что даже не слышал тЯжелых шагов ’эзы, котораЯ вертелась
рЯдом, не смеЯ прервать его. …й, должно быть, мучительно было видеть его в
таком сокрушении, на коленЯх. Ќа миг ей даже почудилось, что он плачет. Ћна
остановилась позади алтарЯ, чтобы понаблюдать за ним. ‘ самого возвращениЯ
аббата ’эза решила не оставлЯть его одного в церкви, особенно после того,
как однажды нашла его распростертым ниц, со стиснутыми зубами и ледЯными
щеками, как у мертвеца.

-- ‚ойдите же, войдите, барышнЯ,-- сказала она „езире, просунувшей
голову в дверь ризницы.-- Ћн все еще здесь, как видно, опЯть хочет
захворать... ‚ы ведь знаете, он только вас и слушаетсЯ.
„езире улыбалась.
-- Ќу, вот! Џора завтракать,-- прошептала она,-- Я есть хочу.
€ на цыпочках подошла к свЯщеннику. ‚зЯла его за шею и поцеловала.
-- ‡дравствуй, братец,-- сказала она.-- ’ы, стало быть, хочешь менЯ
сегоднЯ с голоду уморить?
“ него было такое страдальческое лицо, что она еще раз поцеловала его в
обе щеки. Ћн медленно выходил из оцепенениЯ. ЏридЯ в себЯ, он узнал „езире и
хотел было нежно оттолкнуть ее, но сестра держала его за руку и не
отпускала. Ћна едва дала ему перекреститьсЯ и тотчас же увела.
-- џ голодна! €дем, идем, ты тоже хочешь есть! ’эза приготовила завтрак
в глубине маленького сада, под двумЯ большими шелковичными деревьЯми, чьи
густолиственные ветви образовали зеленый навес. ‘олнце, наконец, победило
утренние испарениЯ, предвещавшие грозу, и теперь пригревало грЯдки с
овощами, а шелковичное дерево отбрасывало широкую полосу тени на хромоногий
столик. Ќа нем стоЯли две чашки с молоком и густо намазанные маслом ломти
хлеба.
-- ‚идишь, как здесь мило,-- сказала „езире, в восхищении от
предстоЯщего завтрака на открытом воздухе.
Ћна отламывала громадные куски хлеба и уплетала их с великолепным
аппетитом. ’эза стоЯла тут же.
-- —то ж ты не ешь? -- спросила у нее „езире.
-- ‘ейчас,--отвечала старуха.--Њой суп еще не разогрелсЯ.
€ после паузы, восторгаЯсь здоровым видом этого большого ребенка, она
обратилась к свЯщеннику:
-- Ћдно удовольствие смотреть!.. —то, господин кюре, неужели вам, глЯдЯ
на нее, есть не хочетсЯ? Ќадо есть хотЯ бы через силу.
Ђббат Њуре наблюдал за сестрой и улыбалсЯ.
-- „а, она отлично выглЯдит,-- бормотал он.-- ‘ каждым днем полнеет.
-- Ђ все потому, что ем! -- закричала „езире.-- …сли бы ты тоже кушал,
и ты бы потолстел... ’ы, значит, все еще болен. “ тебЯ такой печальный
вид... Ќе хочу, чтобы ты опЯть хворал! Ќе хочу, слышишь? џ так скучала, пока
тебЯ не было, когда тебЯ увезли лечитьсЯ.
-- Ђ ведь она права!--сказала ’эза.--“ вас, господин кюре, здравого
смысла ни на грош. —то это за жизнь -- две-

три крошки в день? ‘ловно пташка! “ вас совсем крови не прибывает!
Ћттого вы так бледны... Ќе стыдно вам, что вы худы, как щепка, в то времЯ
как мы, женщины, все толстеем? „обрые люди еще подумают, что мы вас вовсе не
кормим.
™еки у обеих так и лоснились от цветущего здоровьЯ; они дружески журили
его. “ свЯщенника были огромные, Ясные глаза, но они, казалось, ничего не
видели. Ћн беспрестанно улыбалсЯ.
-- џ не болен,--отвечал он.--џ почти допил молоко.
Ђ сам едва сделал два глотка, до хлеба же и не дотронулсЯ.
-- Ђ вот животные,-- задумчиво сказала „езире,-- куда
здоровее людей!
-- ’ак, так! Ћчень лестно длЯ нас то, что вы придумали! --
воскликнула ’эза и засмеЯлась.
Ћднако милаЯ двадцатилетнЯЯ простушка „езире сказала
это без всЯкой задней мысли.
-- Љонечно, здоровее,-- продолжала она.-- ‚едь у кур голова не болит,
правда? Љроликов можно откармливать, сколько душе угодно. Ђ про моего
поросенка ты тоже не скажешь, что
он когда-нибудь грустит. €, повернувшись к брату, с восхищением
воскликнула:
-- џ назвала его Њатье: он похож на толстЯка, что приносит нам письма.
’еперь мой поросенок сильно разжирел... Љак тебе не стыдно, ‘ерж, ты ни за
что не хочешь посмотреть на него. ‚се же на днЯх Я покажу его тебе. ‹адно,
скажи?
‹аскаЯсь к брату, она брала его бутерброды и отправлЯла к себе в рот.
Џокончив с одним, запустила свои прекрасные зубы в другой, и только тогда
’эза заметила ее проделку. .. -- „а ведь этот хлеб не длЯ вас! ‚ы у него изо
рта куски
выхватываете, барышнЯ!
-- Џолноте,-- кротко сказал аббат Њуре,-- Я их все равно не стал бы
есть... Љушай, кушай на здоровье, моЯ милаЯ... Ќа минуту „езире сконфузилась
и чуть не заплакала, глЯдЯ на хлеб. Ќо потом, засмеЯвшись, докончила
бутерброд и продолжала болтать:
-- € корова моЯ не грустит, как ты... ’ебЯ не было, когда
„Ядюшка Џаскаль подарил ее мне и тогда же взЯл с менЯ обещание быть
умницей. Ђ то бы ты видел, как она обрадовалась, когда Я ее в первый раз
поцеловала.
’ут „езире насторожилась. ‘о скотного двора доносилось кукареканье,
хлопанье крыльев, хрюканье, хриплое мычание. ум все возрастал, точно
животными овладел какой-то панический страх.
-- Ђ, да ты и не знаешь! -- воскликнула „езире и хлопнула в ладоши.--
Љорова, должно быть, стельнаЯ. џ водила ее к быку за три лье отсюда, в Ѓеаж.
Џонимаешь, быки ведь не

всюду есть!.. € вот, когда она была с ним, Я захотела остатьсЯ
поглЯдеть, как это происходит...
’эза пожала плечами и с досадой поглЯдела на свЯщенника.
-- ‚ам бы, барышнЯ, лучше пойти угомонить своих кур... ‚се ваши
животные передерутсЯ там до смерти. Ќо „езире продолжала свой рассказ:
-- Ћн влез на нее, обхватил передними копытами... ‚се смеЯлись. Ќо
смеЯтьсЯ-то было нечего -- это в природе вещей. Ќадо же, чтобы у маток
рождались детеныши, ведь так?.. ‘кажи, как ты думаешь, будет у нее теленок?
Ђббат Њуре сделал неопределенный жест. Ћн опустил глаза под Ясным
взором девушки.
-- ќге, да бегите же! -- крикнула ’эза.-- Ћни там съедЯт друг друга.
Ќа скотном дворе разгорелась такаЯ жестокаЯ драка, что „езире, шурша
юбками, бросилась туда; но свЯщенник окликнул ее.
-- Ђ молоко, моЯ милаЯ! ’ы не допила молоко! „езире вернулась и, не
обращаЯ вниманиЯ на сердитые взглЯды ’эзы, без зазрениЯ совести выпила все
молоко. Џотом порывисто вскочила и побежала на скотный двор. ‘лышно было,
как она восстанавливала там мир; по-видимому, она села среди своих животных
и стала нежно напевать, словно убаюкиваЯ их.
III
-- Ђ теперь мой суп перегрелсЯ,--проворчала ’эза, возвращаЯсь из кухни
и держа в руках миску с воткнутой в нее стоймЯ деревЯнною ложкой.
Ћна остановилась перед аббатом Њуре и начала осторожно хлебать суп с
кончика ложки. Ћна все еще надеЯлась хоть чем-нибудь развеселить свЯщенника,
как-нибудь разбить то давЯщее молчание, в которое он был погружен.
‚озвратившись из Џараду, он больше не жаловалсЯ на недомогание и постоЯнно
уверЯл, что вполне поправилсЯ. ’еперь он часто улыбалсЯ так кротко, что, по
мнению жителей Ђрто, болезнь еще удвоила его свЯтость. Ћднако времЯ от
времени на него находили приступы молчаливости. ‚ такие минуты что-то, как
видно, терзало его до такой степени, что ему приходилось сдерживатьсЯ изо
всех сил, чтобы не выдать себЯ. ќта немаЯ пытка выбивала его из колеи на
целые часы; он точно цепенел, переживал ужасную внутреннюю борьбу,
мучительность которой угадывалась только по выступавшим на лице его
капелькам пота. ‚ эти часы ’эза не отходила от аббата и оглушала его целым
пото-

ком слов, пока, наконец, не затихала его бушующаЯ кровь и к нему не
возвращалсЯ его всегдашний кроткий вид. ‚ это утро стараЯ служанка
предчувствовала особенно жестокий припадок. €, не переставаЯ осторожно
работать ложкой, обжигавшей ей Язык, она болтала без умолку.
-- Џраво, только в таком медвежьем углу и можно увидеть подобные вещи!
ђазве в приличных деревнЯх когда-нибудь венчаютсЯ ни свет ни зарЯ? “ж одно
это достаточно доказывает, что за никчемные люди в вашем Ђрто... ‚от в
Ќормандии Я видела свадьбы, на которые собирались все от мала до велика, на
несколько лье вокруг. ’ам пировали по три днЯ крЯду. ’ам были и кюре, и мэр;
а на свадьбу моей двоюродной сестры приехали даже пожарные. ‚от где
повеселились-то!.. Ќо будить свЯщенника до восхода солнца, венчатьсЯ в такой
час, когда куры -- и те еще спЯт, это уж совсем не слыхано! Ќа вашем месте,
господин кюре, Я бы отказалась... ‚ самом деле, вы не выспались и, чего
доброго, еще простудились в церкви! ‚ас это совсем сбило с панталыку.
Џо-моему, зверей и то приЯтнее было бы венчать, чем ђозали с ее оборванцем.
„а еще с ребеночком, который тут же на стул мочитсЯ... Ќапрасно вы мне не
говорите, где у вас болит. џ бы вам приготовила выпить чего-нибудь
тепленького... „а отвечайте же, господин кюре!
Ђббат слабым голосом ответил, что чувствует себЯ хорошо и, нуждаетсЯ
только в свежем воздухе. Њежду тем он прислонилсЯ к одному из шелковичных
деревьев, прерывисто дыша, в полном изнеможении.
-- ‹адно, ладно! „елайте все по-своему! -- возразила ’эза.-- ‚енчайте
людей, когда силы еще не совсем вернулись, когда вы опЯть заболеть можете! џ
знала, что так будет, еще вчера говорила... ‚от и сейчас, если бы вы менЯ
слушали, вы бы здесь не оставались. ‚од как оттуда несет! ‡апах скотного
двора вам вреден. Ќе понимаю, как там весь день копаетсЯ наша барышнЯ
„езире! ‡най поет себе да посмеиваетсЯ, и ’олько краски на щеках
прибавлЯетсЯ!.. Ђх, Я хотела вам сказать! ‚ы знаете, Я делала все, что
могла, длЯ того, чтобы не дать ей глазеть, как бык покрывал корову. Ќо
барышнЯ похожа на вас: такаЯ же упрЯмаЯ! ‘частье еще, что пока это обходитсЯ
длЯ нее без последствий. †ивотные да их детеныши -- вот и всЯ ее радость...
Џослушайте, господин кюре, будьте же благоразумны, позвольте мне отвести вас
в вашу комнату. ‚ы прилЯжете и немного отдохнете... Ќе хотите, нет? Ќу,
ладно, тем хуже длЯ вас. ‘традайте, сколько угодно! ЌельзЯ такую боль носить
в самом себе,-- так и задохнутьсЯ недолго!
€ в сердцах, рискуЯ поперхнутьсЯ, она сразу проглотила большую ложку
супа. Џотом стукнула черенком ложки о миску и заворчала себе под нос:

-- Ќу, где это виданы такие люди! ‘корее лопнет, чем выдавит из себЯ
хоть слово... Ќу, и пусть себе молчит! џ ведь и так немало знаю. Ќе хитро
догадатьсЯ и об остальном... „а, да, пусть себе молчит! ’ак-то лучше будет.
’эза ревновала. —тобы отнЯть у нее больного, доктору Џаскалю пришлось
выдержать настоЯщее сражение. Ћн считал, что свЯщенник погибнет, если
останетсЯ в приходском доме. „октору пришлось втолковывать ’эзе, что
лихорадка больного усиливаетсЯ от колокольного звона, что свЯщенные предметы
в комнате вызывают в его мозгу галлюцинации, что вообще ему необходимо
забыть обо всем и что вылечитьсЯ он может только в совсем другой обстановке,
при условии полного покоЯ, который один только, пожалуй, и возродит его к
новой жизни. ’эза же покачивала головой и говорила, что нигде ее дорогой
мальчик не найдет себе лучшей сиделки, чем она. Ќо все-таки, в конце концов,
она согласилась и примирилась даже с тем, что аббата увезут в Џараду, хотЯ
все в ней и протестовало против такого странного выбора. Ћна и до сих пор
еще изо всех сил ненавидела этот Џараду! Ћсобенно оскорблЯло ее полное
молчание аббата Њуре о времени, прожитом им там. —асто придумывала она
всевозможные ухищрениЯ, чтобы заставить его разговоритьсЯ. Ќо все было
тщетно, € теперь, вконец рассердившись на то, что он такой бледный и так
упрЯмо молчит и страдает, ’эза стала размахивать ложкой, как палкой, и
воскликнула:
-- ‚ы бы вернулись туда, господин кюре, если там было уж так хорошо!..
„а, там есть одна особа: она, наверно, станет ухаживать за вами лучше менЯ.
’акой прЯмой намек она позволила себе впервые. “дар был настолько
жесток, что свЯщенник, поднЯв к ней страдальческое лицо, даже слегка
вскрикнул. „обраЯ душа ’эзы смЯгчилась.
-- ЏонЯтно,-- пробормотала она,-- во всем виноват ваш дЯдюшка Џаскаль.
ЉажетсЯ, сколько Я его уговаривала! Ќо эти ученые крепко держатсЯ того, что
задумали! …сть и такие, что уморить вас готовы, чтобы только взглЯнуть, что
делаетсЯ у вас внутри! “ж так-то Я рассердилась на него, что никому и
говорить об этом не хотела... „а, сударь мой, да! Ѓлагодарите менЯ, что
никто не знает, где вы находились,-- до того мне это было противно! Љогда
аббат ѓюйо из прихода ‘ент-ќтроп, заменЯвший вас во времЯ вашего отсутствиЯ,
приходил сюда по воскресеньЯм служить обедню, Я рассказывала ему всЯкие
небылицы и божилась, что вы в вейцарии. Ђ Я и сама-то не знаю, где эта
вейцариЯ... ‘амо собой разумеетсЯ, что огорчать вас Я не хочу, но уж,
наверное, вы там и болезнь свою схватили. „а и вылечились-то вы как-то
странно! ѓораздо бы

лучше было оставить вас со мною: уж Я-то, конечно, не стала бы кружить
вам голову.
. Ђббат Њуре снова поник головой и не перебивал ее. Ђ старуха уселась
на землю в нескольких шагах от него и старалась поймать его взглЯд. Ћна
снова заговорила материнским тоном, радуЯсь, что он внимательно слушает:
-- Ќикогда-то вы не хотели выслушать от менЯ историк" аббата Љаффена.
Љак только начну говорить, вы тут же приказываете молчать... ’ак вот: у
аббата Љаффена в наших краЯх, в Љантле, вышли неприЯтности. Ђ был он человек
свЯтой, с золотым сердцем. Ќо, видите ли, неженка, любил все изЯщное. ’ак
вот, стала его обхаживать одна барышнЯ, мельникова дочь, она пансион
окончила. ‘ловом, произошло все, как пописанному, понимаете?.. Љогда люди в
округе узнали -- рассердились не на шутку. ЏринЯлись искать аббата, хотели
камнЯми забросать. Ћн убежал в ђуан, перед епископом каЯлсЯ. € послали его
сюда. ЃеднЯга достаточно был наказан уж тем, что пришлось ему жить в этакой
волчьей дыре... Ќу, а о девушке Я после разузнала. Ћна вышла замуж за
торговца быками и очень счастлива!
’эза была в восторге, что ей, наконец, удалось выложить свою историю.
‘вЯщенник не двигалсЯ с места, и это еще больше ободрило ее. Ћна подошла к
нему поближе и продолжала:
-- „обрЯк был господин Љаффен! ‘овсем не гордо со мной держалсЯ и о
грехе своем часто рассказывал. ќто не помешало ему войти в царствие
небесное, уж Я вам ручаюсь! Ћн может спать себе спокойно там, под травой,--
он никогда никому зла не делал. Ќе понимаю, чего это так преследуют
свЯщенника, если он немного собьетсЯ с пути? ‚едь это так понЯтно! Љонечно,
это не слишком-то красиво. ѓосподь бог гневаетсЯ на всЯкую скверну. Ќо такой
проступок все же лучше, чем воровство. €споведуешьсЯ--и проститсЯ!.. Ќе
правда ли, господин кюре? …сли чистосердечно покаЯтьсЯ, можно душу спасти?
Ђббат Њуре медленно выпрЯмилсЯ. Ћгромным усилием воли он все же победил
свою тоску. Ћн был бледен, но твердо произнес:
-- Ќикогда не надо грешить, никогда, никогда!..
-- Ќу и ладно!--воскликнула стараЯ служанка.--Ђ вы. сударь, слишком уж
горды! ѓордынЯ тоже вещь не очень-то похвальнаЯ!.. Ќа вашем месте Я бы уж
так замыкатьсЯ в своем горе не стала. Ќадо выложить кому-нибудь свою боль, а
не так себЯ вести, чтоб сердце на части разрывалось... Љ разлуке, в конце
концов, привыкают. ‚се мало-помалу и проходит... Ђ так, как вы,-- нельзЯ, вы
и вспомнить-то о людЯх не

хотите! ‚ы запрещаете о них говорить, словно о мертвых. ‘ самого вашего
возвращениЯ Я и вестей вам никаких сообщить не смею. Ќу, да ладно, теперь Я
уж буду говорить, стану рассказывать, что узнаю: вижу, что вашему сердцу
молчанье всего тЯжелее.
Ђббат сурово взглЯнул на служанку и поднЯл руку, призываЯ ее к
молчанию.
-- „а, да,-- продолжала ’эза,-- бывают у менЯ оттуда вести, и даже
очень часто. ‘ейчас все скажу... Џерво-наперво та особа ничуть не счастливее
вас.
-- Њолчите! -- сказал аббат мрачно. Ћн нашел в себе силы встать и хотел
идти.
ЏоднЯлась и ’эза и всем своим громадным телом загородила ему дорогу.
-- Ќу, вот вы и убегаете!..--сердито кричала она.--Ќет, вы менЯ
выслушаете! ‚ы знаете, Я не очень-то люблю тамошних людей, ведь так? € если
Я говорю с вами о них, то длЯ вашего же блага... “верЯют, что Я ревнива, ну
и пусть! џ же только об одном мечтаю -- свести вас как-нибудь туда. ‘о мною
вместе вам нечего боЯтьсЯ, ничего дурного не будет... •отите, пойдем?
Ђббат отстранил ее рукой и спокойно произнес:
-- Ќичего Я не хочу, ничего Я не знаю... ‡автра у нас торжественнаЯ
обеднЯ. Џриготовьте все в алтаре. € перед тем, как уйти, сказал с улыбкой:
-- Ќе тревожьтесь, добраЯ моЯ ’эза! џ сильнее, чем вы думаете. џ
исцелюсь сам, мне ничего не нужно.
Ћн степенно удалилсЯ, высоко держа голову, как победитель. …го рЯса
тихо шуршала, задеваЯ за полосы тимиана, росшего по краЯм аллеи. ’эза,
застывшаЯ на месте, стала с ворчаньем убирать миску и деревЯнную ложку.
ЏожимаЯ плечами, она цедила сквозь зубы:
-- ’уда же храбритсЯ, думает, что он из другого теста, чем все
остальные. Ћн, видите ли, свЯщенник!.. Ђ ведь он и вправду ужасно жесткий
человек! „ругих, кого Я знала, легче было расшевелить! Ђ этот способен
раздавить свое сердце, как давЯт блоху. Ќаверно, бог дает ему такую силу.
‚озвращаЯсь на кухню, она вновь увидела аббата Њуре:
он стоЯл у распахнутой настежь калитки скотного двора. ‡десь его
остановила „езире и заставила взвесить на руке каплуна, которого
откармливала уже несколько недель. ‚ угоду девушке свЯщенник говорил, что
каплун претЯжелый, и она радостно смеЯлась.
-- ‚от и каплуны тоже давЯт себе сердце, точно блоху! -- уже совсем
Яростно проворчала ’эза.-- Ќо у них на то хоть причина есть... Ќе велика
заслуга такое благочестие!

IV
Ђббат Њуре целые дни проводил дома. Ћн избегал долгих Џрогулок, которые
так любил до болезни. ‘ожженнаЯ почва Ђрто, палЯщий зной этой долины, где
росли одни лишь скрюченные виноградные лозы, вызывали у него тревожное
томление. раза два он делал попытку выйти ранним утром и читать молитвенник
на ходу; но, не дойдЯ до конца селениЯ, возвращалсЯ домой: от запахов, от
солнца, от шири горизонта, от всего этого ему становилось не по себе. ‹ишь
по вечерам, когда спускалась ночнаЯ прохлада, он отваживалсЯ прогуливатьсЯ
перед церковью -- по площадке, тЯнувшейсЯ до самого кладбища. Ћхваченный
жаждой деЯтельности и, не знаЯ, чем занЯть себЯ в послеобеденное времЯ, он
решил заклеить бумагой разбитые стекла церкви. –елую неделю он по несколько
часов проводил на лестнице и весьма старательно занималсЯ заклейкой окон,
нарезаЯ бумагу, словно изЯщное кружево, и наклеиваЯ ее так, чтобы не было
видно ни единой морщины. ‹естницу поддерживала ’эза. „езире кричала, чтобы
не закупоривали всех отверстий,-- надо, мол, оставить проход воробьЯм. —тобы
она не плакала, свЯщенник не заделал по два, по три отверстиЯ в каждом окне.
Џочинив окна, он задалсЯ честолюбивой мыслью украсить церковь, не прибегаЯ к
помощи каменщика, столЯра и малЯра. Ћн все сделает сам. ”изический труд,
говорил он, развлекает и бодрит его. „Ядюшка Џаскаль всЯкий раз, когда
заезжал к племЯннику, поощрЯл его и уверЯл, что здороваЯ усталость стоит
всех лекарств на свете. Ђббат Њуре заделал щели в стенах известкой, сколотил
алтари гвоздЯми и стал разводить краски, намереваЯсь подновить кафедру и
исповедальню. ‚ округе это было целым событием. Њолва о нем распространилась
на несколько лье. ЉрестьЯне приходили и, заложив руки за спину, смотрели,
как трудитсЯ господин кюре. Ђ он, повЯзав синий передник, с таким усердием
отдавалсЯ работе, что руки у него немели. ќто служило длЯ него предлогом,
чтобы никуда не ходить. ’ак он и жил среди штукатурки; он стал гораздо
спокойнее, почти начал улыбатьсЯ, забыл о деревьЯх, о солнце, о теплых
ветрах -- обо всем, что так смущало его.
-- ѓосподин кюре волен поступать, как ему угодно, ведь общине это
ничего не стоит,-- говорил, хихикаЯ, дЯдюшка Ѓамбус. Љаждый вечер он
заглЯдывал в церковь посмотреть, как идут работы.
Ђббат Њуре истратил на ремонт церкви все сбережениЯ, сохранившиесЯ у
него еще со времен семинарии. ‚прочем, его неуклюжие стараниЯ украсить храм
божий способны были вы-

звать улыбку. ђабота каменщика вскоре опостылела ему. Ћн
удовольствовалсЯ тем, что оштукатурил кругом всю церковь до высоты
человеческого роста. €звесть месила ’эза. Ћна поговаривала, что следовало бы
поправить и дом: она, мол, боитсЯ, как бы потолок не упал им на голову. Ќо
аббат объЯснил ей, что это ему не под силу, тут нужен мастеровой. ќто
вызвало страшную бурю. ’эза стала кричать, что неразумно украшать церковь, в
которой никто не спит, когда рЯдом есть комнаты, где в одно прекрасное утро
их, навернЯка, найдут убитыми. Џотолок непременно обрушитсЯ.
-- џ перваЯ,-- сердилась она,-- в конце концов, стану стелить себе
постель здесь, за алтарем. Ђ то очень боЯзно ночью.
Љогда же известка всЯ вышла, ’эза больше не заговаривала о церковном
доме. …е привели в восхищение живописные работы свЯщенника: в них-то и
состоЯла главнаЯ прелесть. ‘начала аббат прибил планки всюду, где
недоставало дерева, а затем взЯл большую кисть и принЯлсЯ накладывать на все
деревЯнные части чудесную желтую краску. ’ихонько водЯ кистью взад и вперед,
он целыми часами бездумно отдавалсЯ легкому убаюкивающему раскачиванию и
только следил за густыми желтыми мазками. Љогда же все--исповедальнЯ,
кафедра, хоры и даже футлЯр часов-- стало желтым, он даже отважилсЯ
подновить и раскрасить под мрамор главный алтарь; в конце концов он осмелел
до того, что расписал его со всех сторон. ѓлавный алтарь, выкрашенный в
белую, желтую и синюю краску, стал великолепен. ‹юди, по полвека не ходившие
к обедне, вереницей потЯнулись смотреть его.
’еперь, когда краска высохла, аббату Њуре осталось только окаймить
панели коричневым бордюром. € вот однажды после обеда он принЯлсЯ за работу,
желаЯ окончить ее в тот же вечер: как он уже говорил ’эзе, на следующий день
должна была происходить торжественнаЯ обеднЯ. ’эза ждала его в церкви,
готовЯсь украсить алтарь. Ћна, словно перед большим праздником, расположила
на престоле подсвечники, серебрЯный крест, фарфоровые вазы с искусственными
цветами и постелила праздничную кружевную скатерть. Ћднако коричневый ободок
панели потребовал столь тщательной работы, что аббат замешкалсЯ с нею до
ночи. Љак раз в ту минуту, когда он заканчивал расписывать последнюю
филенку, солнце закатилось.
-- ‘лишком уж это будет красиво! -- прозвучал чей-то грубый голос в
сером сумраке, наполнЯвшем церковь.
’эза стоЯла на коленЯх и следила за кистью, которую аббат вел по
линейке. Ћна испуганно вздрогнула.
-- Ђх, да это брат Ђрканжиа,-- сказала она, повернув голову.-- ‚ы,
оказываетсЯ, прошли через ризницу?.. џ и глазом

не успела моргнуть, а вы уж тут как тут. Њне померещилось, будто голос
доноситсЯ из-под плит.
Ђббат Њуре приветствовал монаха кивком и снова принЯлсЯ за работу. ’от
стоЯл молча, сложив на животе свои огромные узловатые руки. Џотом, пожав
плечами при виде стараниЯ, с которым свЯщенник добивалсЯ того, чтобы ободки
выходили совсем ровные, он повторил:
-- ‘лишком уж это будет красиво!
’эза снова вздрогнула; она была заметно взволнована.
-- Ћх,-- воскликнула она,-- Я совсем и забыла, что вы тут! Џрежде чем
заговорить, могли бы кашлЯнуть. Ђ то вдруг как заорете своим замогильным
голосом!
Ћна встала и отступила, чтобы полюбоватьсЯ издали.
-- Џочему это слишком?--возразила она.--„лЯ бога нет ничего слишком
красивого... …сли бы у господина кюре было золото, он бы и золотом украсил
церковь, вот оно как!
‘вЯщенник кончил работу, и она поспешила переменить пелену, стараЯсь не
повредить бордюра. Џотом симметрично расположила крест, подсвечники и вазы.
Ђббат Њуре стал рЯдом с братом Ђрканжиа и прислонилсЯ к деревЯнной
перегородке, отделЯвшей хоры от средней части церкви. Ћни не обменЯлись ни
единым словом. Ћба смотрели на серебрЯный крест; в сгущавшейсЯ темноте
светлые блики оставались только на этом кресте да на ногах, левом боку и
правом виске распЯтого. ’эза кончила свою работу и с торжествующим видом
вышла вперед.
-- Ќу вот, как славно получилось! -- сказала она.-- “видите, завтра к
обедне соберетсЯ народ! ќти Язычники посещают дом божий только, когда видЯт,
что он богат, не иначе... Ђ теперь, господин кюре, надо будет сделать то же
самое с алтарем пресвЯтой девы.
-- ‚ыброшенные деньги,-- проворчал брат Ђрканжиа. Ќо тут ’эза
рассердилась. € так как аббат Њуре продолжал молчать, она вцепилась в обоих
и, подталкиваЯ и теребЯ
их за рЯсы, потащила к алтарю девы Њарии.
-- ‘мотрите же! Ћн теперь никак не под стать главному престолу. Њожно
подумать, что он вовсе и не крашенный. џ по утрам напрасно стараюсь оттереть
его почище: всЯ пыль остаетсЯ на дереве. ’емно, некрасиво... ‡наете, что
скажут люди, господин кюре? ‘кажут, что вы не любите свЯтой девы, вот что!
-- Ќу и дальше что? -- спросил брат Ђрканжиа. ’эза чуть не задохнулась
от гнева.
-- Ђ дальше,-- пробормотала она,-- дальше -- это грех, вот как!..
Ђлтарь стоит, как заброшеннаЯ могила на кладбище. Ќе будь менЯ, тут пауки
паутину бы раскинули, и мох бы вырос.

€зредка, когда мне удаетсЯ, Я приношу пресвЯтой деве букет... Ђ
когда-то ей шли все цветы из нашего сада.
€, подойдЯ к алтарю, ’эза поднЯла два высохших букета, забытые на
ступенЯх.
-- ‚от видите, совсем как на кладбище,-- прибавила она и кинула цветы к
ногам аббата Њуре.
’от поднЯл их, не ответив ни слова. Ќаступила полнаЯ темнота. Ѓрат
Ђрканжиа запуталсЯ среди стульев, споткнулсЯ и чуть было не упал. Ћн
выругалсЯ и глухо забормотал что-то, то и дело поминаЯ €исуса и деву Њарию.
’эза пошла за лампой и, возвратившись, спросила свЯщенника:
-- ‡начит, можно отнести горшки и кисти на чердак?
-- „а,-- ответил он.-- Џока довольно. Ђ там увидим. ’эза пошла впереди,
захватив с собой все вещи, и не говорила ни слова из боЯзни наболтать
чего-нибудь лишнего. Ђббат Њуре нес в руке засохшие букеты. Љогда они
проходили мимо скотного двора, брат Ђрканжиа крикнул ему:
-- Ѓросьте-ка это сюда!
‘вЯщенник, опустив голову, сделал еще несколько шагов, а потом бросил
цветы через изгородь, так что они попали на навозную кучу.
V
“же пообедавший монах уселсЯ верхом на стуле, повернув его спинкой к
столу, и ждал, пока свЯщенник окончит свой обед;
‘о времени возвращениЯ аббата в Ђрто брат Ђрканжиа почти каждый вечер
приходил в церковный дом. Ќо еще ни разу не вваливалсЯ он столь грубо, как в
тот день. ’олстые его башмаки топали так, что пол трещал, голос гремел;
стуча кулаками по столу, он рассказывал, как поутру сек девчонок, и в
жестких, как палочные удары, формулах выкладывал правила своей морали.
‡атем, соскучившись, он затеЯл карточную игру с ’эзой. Ћни неизменно
сражались в "спор", ибо никакой другой игре ’эза так и не могла выучитьсЯ.
Љогда игроки начинали Яростно хлопать о стол первыми картами, аббат Њуре
улыбалсЯ, потом мало-помалу он впадал в глубокую задумчивость и целыми
часами предавалсЯ ей, забываЯ обо всем, а брат Ђрканжиа подозрительно
поглЯдывал на него, не отрываЯсь от карт.
‚ тот вечер ’эза была в таком дурном настроении, что, едва убрав со
стола скатерть, заЯвила, что идет спать. Ћднако монаху хотелось играть. Ћн
несколько раз потрепал ее по плечу и усадил на стул с такой силой, что тот
затрещал. „езире, ненавидевшаЯ монаха, исчезла вместе со своим сладким: она
почти каждый вечер доедала десерт у себЯ в постели.

-- Њои масти красные,-- заЯвила ’эза.
€ битва началась. ‘начала ’эза взЯла несколько хороших взЯток, потом на
стол одновременно упали два туза.
-- ‘пор! -- закричала ’эза в страшном волнении. ‡атем она открыла
девЯтку, чем и была совершенно сражена. Ќо когда партнер вытащил семерку,
она с торжеством сгребла все четыре карты. —ерез полчаса у нее опЯть
осталось --только два туза, и шансы сравнЯлись. Ќа третьей четверти часа она
уже потерЯла одного туза. ‚алеты, дамы и короли переходили из рук в руки,
происходило настоЯщее кровопролитное сражение.
-- ‚от замечательнаЯ партиЯ!--сказал брат Ђрканжиа, оборачиваЯсь к
аббату.
Ќо видЯ, что тот унессЯ в мыслЯх очень далеко, и заметив на губах его
ничего не выражавшую улыбку, он грубо закричал:
-- ќге, господин кюре, вы, значит, не смотрите? ќто невежливо... Њы
играем только ради вас, хотим вас позабавить... „а ну же, смотрите на игру;
это куда лучше, чем предаватьсЯ мечтаниЯм. ѓде это вы изволили обретатьсЯ?
‘вЯщенник вздрогнул. Ћн ничего не ответил и принЯлсЯ, то и дело мигаЯ,
следить за игрой. ЏартиЯ продолжалась с прежним ожесточением. ’эза отыграла
и затем вновь потерЯла туза. Ѓывали вечера, когда они с монахом состЯзались
таким образом часа по четыре крЯду и часто в Ярости расходились спать, так и
не решив исхода сражениЯ. -- Ћ чем это Я думаю! -- внезапно воскликнула
’эза, котораЯ боЯлась проиграть.-- ‘егоднЯ вечером господину кюре надо было
пойти в деревню. Ћн обещал верзиле ”ортюне и ђозали освЯтить их комнату по
местному обычаю... Ќу, скорее же, господин кюре! Ѓрат Ђрканжиа вас проводит.
Ђббат Њуре уже встал и принЯлсЯ искать шлЯпу. Ќо монах, не выпускаЯ
карт, раздраженно заметил:
-- „а бросьте вы! Ћчень надо освЯщать такой свиной хлев! € длЯ чего?
—тобы они занимались в этой комнате своими делами!.. ќтот обычай вам
следовало бы давно оставить. Ќечего свЯщеннику совать нос за занавеску к
новобрачным... ‘идите себе дома, а мы закончим партию. ’ак-то будет лучше!
-- Ќет,--отвечал аббат.--џ им обещал. ќти добрые люди еще обидЯтсЯ...
‚ы же оставайтесь здесь. Љончайте партию, а Я пока схожу. ’эза беспокойно
поглЯдела на брата Ђрканжиа.
-- Ќу, ладно. џ остаюсь! -- воскликнул монах.-- ‚се это слишком глупо!

Ќо не успел аббат Њуре открыть дверь, как черноризец поднЯлсЯ вслед за
ним и Яростно швырнул карты на стол. Џотом вернулсЯ и сказал ’эзе:
-- џ уже совсем выигрывал... Ћставьте-ка карты, как они есть. ‡автра
продолжим партию.
-- Ќу, вот еще! ’еперь все уже перепуталось,-- отвечала старуха,
успевшаЯ смешать колоду.-- Ќе думаете ли вы, что Я стану класть ваши карты
под стекло! „а Я и сама могла выиграть, у менЯ еще был туз.
—ерез несколько шагов брат Ђрканжиа догнал аббата Њуре, спускавшегосЯ в
Ђрто по узкой тропинке. Њонах взЯл на себЯ задачу наблюдать за свЯщенником.
Ћн окружил его ежечасным соглЯдатайством, сопровождал его всюду, а если сам
был занЯт, то отрЯжал длЯ этого мальчишку из своей школы. Њрачно смеЯсь, он
именовал себЯ "божьим жандармом". € в самом деле, аббат напоминал
преступника, заключенного в черную тень сутаны этого монаха, преступника,
которому не доверЯют, которого считают бесхарактерным, способным снова
впасть во грех, если хоть на минуту оставить его без призора. ‚ своей слежке
монах был жесток, как ревниваЯ стараЯ дева, придирчив и усерден, точно
тюремщик, считающий своим долгом заделывать каждую отдушину, сквозь которую
виднеетсЯ хотЯ бы клочок голубого неба. Ѓрат Ђрканжиа вечно сторожил аббата,
заслонЯл от него солнце, оберегал его от всЯкого запаха и вообще так
старательно замуровывал темницу своего пленника, что из внешнего мира в нее
ровно ничего не проникало. Ћн так и подстерегал малейшую слабость аббата, по
Ясности его взглЯда угадывал нежные помыслы и безжалостно, словно вредных
насекомых, давил их одним суровым словом. Њолчание, улыбки, бледность чела,
дрожь в конечностЯх,-- все целиком принадлежало ему. Ћднако говорить
напрЯмик о проступке аббата он избегал. Ћдно присутствие монаха уже служило
свЯщеннику немым укором; некоторые слова брат Ђрканжиа произносил так резко,
словно хлестал аббата бичом. ‚се свое отвращение ко греху и скверне он
выражал в жестах. Џодобно иным обманутым мужьЯм, которые мстЯт своим женам
лишь кровоточащими намеками, сами упиваЯсь их жестокостью, монах не
заговаривал о том, что ему довелось увидеть в Џараду, а довольствовалсЯ лишь
тем, что в часы кризиса вызывал все это в памЯти аббата, единым словом
уничтожаЯ его бунтующую плоть. ‚едь он и сам был обманут этим свЯщенником,
который замарал себЯ своим невиданным любодеЯнием, изменил своим клЯтвам,
вкусил запретных наслаждений, отдаленного запаха которых было уже достаточно
длЯ того, чтобы в монахе пришла в ожесточение его козлинаЯ, никогда не
удовлетворЯвшаЯсЯ натура.

Ѓыло уже около десЯти часов. ‘еление спало. Ќо на другом конце, возле
мельницы, в Ярко освещенном домишке слышалсЯ шум. Џапаша Ѓамбус предоставил
дочке и зЯтю один уголок дома, сохранив длЯ себЯ лучшие комнаты. ’ам и
выпивали теперь напоследок, в ожидании кюре.
-- ‚се перепились,-- ворчал брат Ђрканжиа,-- слышите, как гогочут.
Ђббат Њуре ничего не ответил. ‘тоЯла великолепнаЯ ночь -- всЯ синЯЯ от
лунного света, преображавшего далекую долину. ‚ дремлющее озеро. € он
замедлЯл шаги, словно купаЯсь в этом благодатном и нежном свете. ‚ иных
полосах лунного сиЯниЯ аббат даже останавливалсЯ, сладостно трепеща, точно
от близости прохладной реки. Ђ монах шел все той же размашистой походкой,
теребил и торопил его:
-- „а идите же быстрее!.. ‚ам вредно ходить по полЯм в такое времЯ.
‹учше лежали бы в постели!
€ вдруг при самом входе в селение монах остановилсЯ посреди дороги и
стал вглЯдыватьсЯ в вершины холмов, где белые колеи от колес терЯлись в
черных пЯтнах сосновой рощи. Ћн зарычал, как собака, чующаЯ опасность.
-- Љто это спускаетсЯ сверху в столь поздний час? -- пробормотал он.
‘вЯщенник ничего не видел и не слышал. Ћн хотел, в свою очередь,
поторопить монаха.
-- Џостойте, да это же он! -- снова с живостью заговорил брат
Ђрканжиа.-- Ћн только что вышел из-за поворота. ѓлЯдите, луна светит на
него. ’еперь вам хорошо видно... ‚ысокий, с палкой...
€, помолчав немного, завопил хриплым голосом, задыхаЯсь от Ярости:
-- ќто он, негодЯй!.. ’ак Я и знал!
Љогда подходивший к ним человек спустилсЯ к подножию холма, аббат Њуре
признал в нем †анберна. ЌесмотрЯ на свои восемьдесЯт четыре года, старик так
топал каблучищами, что его грубые, подбитые гвоздЯми башмаки высекали искры
из кремней, которыми была вымощена дорога. ’ак шел он, прЯмой, как дуб, даже
не опираЯсь на палку, которую перекинул через плечо на манер ружьЯ.
-- Ђх, проклЯтый! -- забормотал монах; он так и прирос к месту, словно
собака, делающаЯ стойку.-- ‘ам дьЯвол разжигает у него под ногами адский
огонь...
‘вЯщенник пришел в сильное замешательство, ибо с отчаЯнием видел, что
его спутник ни за что не согласитсЯ выпустить „обычу из рук; он повернулсЯ и
хотел было один продолжать „орогу, надеЯсь, что успеет дойти до дома
Ѓамбуса, не встретившись с †анберна. Ћднако не успел он сделать и пЯти

шагов, как насмешливый голос старика послышалсЯ почти за самой его
спиною:
-- ќй, кюре, подождите-ка! ‚ы, что ж, боитесь менЯ?.. Ђббат Њуре
остановилсЯ, а †анберна подошел к нему и продолжал:
-- Ќе больно-то удобнаЯ вещь -- ваши рЯсы, черт побери! ‚ них не
побежишь. € спрЯтатьсЯ тоже нельзЯ -- издали видно... …ще на холме Я сказал
себе: "Ђга, вот и наш молодой кюре!" Ћ, глаза у менЯ пока еще зоркие... Ќу,
говорите: что это вы к нам больше не приходите?
-- „а Я был очень занЯт,-- бледнеЯ, пробормотал свЯщенник.
-- Ќичего, ничего, все люди свободны. …сли Я вас зову, то лишь длЯ
того, чтобы показать вам, что нисколько не сержусь на то, что вы -- кюре. Њы
даже не станем разговаривать о вашем господе боге, это менЯ не касаетсЯ...
‚едь девочка думает, что это Я не позволЯю вам приходить. Ќу, Я ей и
ответил: "’вой кюре просто глупец". „а, так Я и думаю. Љогда вы были больны,
съел Я вас, что ли? ‚едь Я даже ни разу не поднималсЯ к вам... ‚се люди
свободны.
†анберна говорил все это со своим великолепным равнодушием, делаЯ вид,
что даже не замечает присутствиЯ брата Ђрканжиа. Ћднако, когда тот угрожающе
заворчал, он обратил на него внимание.
-- ќге, кюре,-- сказал он,-- так вы и борова своего тащите за собою!
-- Џогоди, разбойник! -- заревел монах и сжал кулаки. †анберна
замахнулсЯ палкой и притворилсЯ, что только теперь узнал его.
-- “бери лапы! -- закричал он.-- Ђх, это ты, юродивый! џ бы должен был
сразу признать тебЯ по запаху твоей шкуры!.. Ќам надо свести с тобой
кое-какие счеты! џ поклЯлсЯ прийти отрезать тебе уши в твоей школе. ’о-то
позабавЯтсЯ мальчуганы, которым ты там мозги отравлЯешь.
Њонах попЯтилсЯ перед палкой. ЏроклЯтиЯ так и подступали к его горлу. ‘
трудом подбираЯ слова, он бормотал:
-- џк тебе жандармов пришлю, убийца! џ видел, как ты плевал на церковь!
’ы навлекаешь на несчастных людей болезни и смерть,-- достаточно тебе пройти
мимо чьей-нибудь двери. ‚ приходе ‘ент-ќтроп ты сделал девке выкидыш,
заставив ее сжевать свЯтое причастие, которое ты украл! Ђ в Ѓеаже ты
выкапывал из земли похороненных детей и уносил их на спине длЯ своего
отвратительного колдовства... ќто всем известно, мерзавец ты этакий! ’ы --
позор наших мест! Љто задушит тебЯ, внидет в царствие небесное!

‘тарик слушал, осклабившись и вертЯ палкой над головой. Џод брань
монаха он произносил вполголоса:
-- Ќу, ну, отводи себе душу, змеЯ! ‘ейчас Я перебью тебе хребет.
Ђббат Њуре попробовал было вмешатьсЯ. Ќо брат Ђрканжиа оттолкнул его,
крича:
-- ‚ы с ним заодно! ђазве он не заставлЯл вас попирать ногами распЯтие?
Ќу-ка, скажите, что это не так! €, снова повернувшись к †анберна, заорал:
-- Ђга, сатана! ‡дорово ты, должно быть, смеЯлсЯ, когда залучил к себе
свЯщенника! Ќебо да поразит всех, кто помогал тебе в этом свЯтотатстве!..
—то ты делал по ночам, пока он спал? ‚едь ты приходил и мочил ему тонзуру
слюною, чтобы она скорее зарастала. ђазве не правда? ’ы дул ему на
подбородок и на щеки, чтобы за ночь борода вырастала на целый палец! ’ы ему
все тело натирал всЯкой дрЯнью, вдувал ему в рот собачью похоть и Ярил
его... ’ы его в зверЯ обратил, сатана!
-- ќкий болван! --сказал †анберна и опустил свою палку на плечо.-- ‚от
надоел!
Ђ монах осмелел и поднес ему кулаки к самому носу.
-- Ђ твоЯ негодЯйка!--закричал он.--‚едь ты ее голой подсунул
свЯщеннику в постель!
Ќо тут он заревел и отпрыгнул назад. Џалка старика со всего размаху
опустилась на его спину и сломалась пополам. Њонах отступил еще дальше и,
выбрав в куче камней, валЯвшихсЯ у канавы, огромный булыжник, швырнул его
прЯмо в голову старика. Ќе наклонись †анберна, камень раскроил бы ему череп.
Ћн тоже подбежал к соседней куче, нагнулсЯ и поднЯл булыжник. ‡авЯзалось
жестокое сражение. Љамни летели градом. ‚ Ярких лучах луны резко выступали
тени сражавшихсЯ.
-- „а, ты ее подсовывал к нему в постель,-- повторЯл обезумевший
монах,-- а под матрац клал распЯтие, чтобы на него попадала всЯ грЯзь...
Ђга! ’ы удивлЯешьсЯ, что Я все знаю. ’ы ждешь, что от этого совокуплениЯ
родитсЯ чудище! Љаждое утро ты делаешь над брюхом твоей мерзавки тринадцать
адских знамений, чтобы она родила антихриста! „а, ты хочешь антихриста,
разбойник!.. ‚от тебе, окривей на один глаз от этого булыжника!
-- Ђ этот пусть заткнет тебе пасть, юродивый! -- отвечал †анберна
холодно и спокойно.-- „о чего ты глуп со своими баснЯми, скотина!.. Ќеужели
придетсЯ разбить тебе голову, чтобы убрать тебЯ с дороги? “ж не катехизис ли
свихнул тебе мозги?
-- Љатехизис! Ќе хочешь ли узнать тот катехизис, которому

учат проклЯтых вроде тебЯ? •орошо, Я научу тебЯ, как надо креститьсЯ!..
ќтот во имЯ отца, а этот во имЯ сына, а этот во имЯ свЯтого духа... Љак, да
ты еще на ногах? Џостой, погоди! Ђ вот так будет ладно?
€ он запустил в него пригоршней камешков, точно картечью, Љамни угодили
†анберна в плечо. Ћн выпустил булыжники, которые держал в руке, и спокойно
двинулсЯ вперед. Ђ брат Ђрканжиа тем временем набирал в куче камней две
новые пригоршни и, заикаЯсь, бормотал:
-- џ сотру тебЯ с лица земли. ’ак угодно богу. ђуку мою направлЯет
господь.
-- ‡амолчишь ли ты? -- сказал старик, хватаЯ его за шиворот.
€ тогда среди дорожной пыли произошла короткаЯ схватка. ‹уна заливала
все синим светом. Њонах, видЯ, что он слабее противника, старалсЯ укусить
его. ‚ысохшие узловатые руки †анберна были крепки, точно свЯзка веревок. Ћн
сжал ими монаха так крепко, что тому показалось, будто веревки впиваютсЯ ему
в тело. ‡адыхаЯсь и обдумываЯ новый предательский удар, он молчал. ‘тарик
же, подмЯв его под себЯ, стал насмехатьсЯ:
-- ЊенЯ так и подмывает сломать тебе руку, чтобы сокрушить твоего
господа бога... ‚идишь, он не так уже силен, твой бог! ќто Я сотру тебЯ с
лица земли!.. Ќу, а пока Я отрежу тебе уши. “ж очень ты мне надоел.
’ут он преспокойно вынул из кармана нож. Ђббат Њуре уже несколько раз
тщетно пыталсЯ разнЯть бойцов. ’еперь он вмешалсЯ так решительно, что, в
конце концов, †анберна согласилсЯ отложить операцию до другого раза.
-- Ќе ладно вы поступаете, кюре,-- пробормотал он.-- ‘тоило бы пустить
этому молодцу кровь. Ќо раз это вам так неприЯтно, Я подожду. џ с ним еще
повстречаюсь в каком-нибудь закоулке!
Њонах издал рычание, и †анберна прикрикнул на него:
-- Ќе шевелись, а то сейчас же уши отрежу!
-- Ќо вы ведь давите ему грудь,-- сказал свЯщенник.-- ‘ойдите же, пусть
он дух переведет.
-- Ќу, нет, тогда он снова начнет свои шутки. џ отпущу его, только
когда буду уходить... €так, Я вам говорил, кюре, как раз когда этот негодЯй
вмешалсЯ, что там, у нас, вам будут рады. Њалютка моЯ, вы сами знаете,
полнаЯ хозЯйка. џ ей ни в чем не мешаю, как и своему салату. ‚се это растет,
как хочет... € надо быть таким болваном, как этот юродивый, чтобы видеть
здесь какое-то зло... ѓде ты увидел зло и в чем, негодЯй? ќто все ты сам
выдумал, скотина!
€ он снова встрЯхнул монаха.

-- Ћтпустите же его, пусть он встанет,-- взмолилсЯ аббат Њуре.
-- ‘ейчас, сейчас... ‘ некоторых пор девочка не совсем здорова. џ-то
ничего не замечал, но она мне сама сказала. Ќу, вот Я и отправилсЯ в Џлассан
за вашим дЯдей Џаскалем. Ќочью так спокойно, никого по дороге не
встретишь... „а, да, девочка не совсем здорова.
‘вЯщенник не находил, что сказать. Ћн понурил голову и пошатнулсЯ.
-- Ћна с такой охотой ухаживала за вами,-- продолжал старик.-- Ѓывало,
курю трубку и слышу, как она смеетсЯ. Њне этого было вполне достаточно.
„евушка -- все разно, что боЯрышник: все-то ее дело -- цвести да цвести...
‘ловом, вы придете, если вам совесть подскажет. Ѓыть может, это развлечет
девочку... Џокойной ночи, кюре!
€ он медленно приподнЯлсЯ, все еще крепко держа монаха за руки: он
опасалсЯ с его стороны какого-нибудь нового подвоха. Ђ потом, не
оборачиваЯсь, ушел твердыми большими шагами. Њонах молча подполз к куче
камней и, подождав, пока старик отойдет подальше, снова Яростно запустил ему
вслед две пригоршни камней. Ќо камни покатились по пыльной дороге. †анберна
даже не удостоил монаха своим гневом; прЯмой, как дерево, он удалЯлсЯ в
глубину прозрачной ночи.
-- ‚от проклЯтый! ‘ам сатана водит его рукой! -- пробормотал брат
Ђрканжиа, с шумом бросаЯ последний камень.-- Љазалось бы, такого старика
одним щелчком свалить можно! Ћн закален в адском пламени. џ чувствовал его
когти!
‚ бессильной злобе он топтал разбросанные камни. € вдруг повернулсЯ к
аббату Њуре.
-- ќто все вы виноваты! -- закричал он.-- ‚ы должны были помочь мне.
‚двоем мы бы его задушили!
Ќа другом конце селениЯ, в доме Ѓамбуса, шум все усиливалсЯ. Њожно было
Явственно различить, как там стучат в такт стаканами по столу. ‘вЯщенник
вновь зашагал, не подымаЯ головы, направлЯЯсь к Ярко освещенным окнам, за
которыми точно пылали сухие виноградные лозы. ‘зади мрачно плелсЯ монах в
запыленной рЯсе; из щеки его, рассеченной камнем, сочилась кровь. Џосле
короткого молчаниЯ он спросил своим грубым голосом:
-- ‚ы пойдете туда?
’ак как аббат Њуре не ответил, он продолжал:
-- Ѓерегитесь! ‚ы опЯть возвращаетесь ко греху... ‘тоило этому человеку
пройти мимо, чтобы всЯ ваша плоть так и встрепенулась! ‹уна светила, и Я
увидел, как вы побледнели, словно девица... Ѓерегитесь, слышите? Ќа этот раз
бог не простит вас.

‚ы окончательно погрЯзнете в скверне!.. ќто мерзостнаЯ, животнаЯ похоть
говорит в вас!
‚ это времЯ свЯщенник поднЯл, наконец, голову. Ћн беззвучно плакал,
крупные слезы текли по его лицу. Џотом он произнес с надрывающей душу
кротостью:
-- ‡ачем вы так говорите со мной?.. џ ведь всегда у вас на глазах, и вы
видите, как Я борюсь с собой всЯкий час. Ќе сомневайтесь во мне, дайте мне
самому победить себЯ!
ќти простые слова, орошенные немыми слезами, прозвучали в ночной тишине
с такой возвышенной горестью, что даже брат Ђрканжиа, несмотрЯ на всю свою
грубость, почувствовал себЯ взволнованным. Ћн не прибавил ни слова, отрЯхнул
свою рЯсу и вытер кровь со щеки. Ћни подошли к дому Ѓамбуса. Њонах отказалсЯ
войти и в нескольких шагах от порога уселсЯ на опрокинутый кузов тележки и
принЯлсЯ там ждать с собачьим терпением.
-- Ђ вот и господин кюре! -- в один голос воскликнули сидевшие за
столом Ѓамбусы и Ѓрише.
€ снова наполнили стаканы. Ђббату Њуре тоже пришлось взЯть стакан.
Ќикакого свадебного пиршества не было. ’олько вечером после обеда на стол
поставили большую оплетенную бутыль на пЯтьдесЯт литров вина и решили
распить его перед тем, как отправитьсЯ спать. ‚сего за столом сидело десЯть
человек, а папаше Ѓамбусу уже приходилось наклонЯть бутыль:
вино теперь текло лишь тоненькой красной струйкой. ђозали развеселилась
и мочила в стакане подбородок младенца, а верзила ”ортюне показывал фокусы,
поднимал зубами стульЯ. ‚се перешли со стаканами в спальню. Ћбычай требовал,
чтобы кюре выпил налитое ему вино. ‚ этом и состоЯло так называемое
благословение комнаты новобрачных. ЋбрЯд этот приносил счастье и предохранЯл
от семейных раздоров. ‚о времена г-на Љаффена при этом все немало
веселились: старый свЯщенник любил пошутить. Ћн даже славилсЯ тем, что,
осушаЯ стакан, никогда не оставлЯл на дне ни одной капли вина. ЉрестьЯнки из
Ђрто утверждали, что каждаЯ каплЯ, оставленнаЯ на дне стакана, отнимает у
супружеского счастьЯ целый год. Ќу, с аббатом Њуре приходилось шутить
потише. ’ем не менее он выпил вино залпом, чем, видимо, весьма польстил
папаше Ѓамбусу. ‘таруха Ѓрише с недовольной гримасой поглЯдела на дно
стакана, где все-таки осталось немного вина. ‘тоЯ возле постели, один из
дЯдей, полевой сторож, отпускал рискованные шуточки. ђозали смеЯлась.
„олговЯзый ”ортюне в виде ласки повалил ее ничком на матрац. ЌасмеЯвшись
вдоволь, все вернулись в столовую, где оставались только Љатрина и ‚енсан.
Њальчишка забралсЯ на стул и, обхватив огромную бутыль

ими руками, выливал остатки вина прЯмо в открытый рот Љатрины.
-- ‘пасибо, господин кюре! -- кричал Ѓамбус, провожаЯ свЯщенника.-- Ќу,
ладно, вот они и повенчаны, вы должны быть довольны. Ђх, плуты, плуты! Љак
вам кажетсЯ, будут они сейчас читать "Ћтче наш" и "Ѓогородицу", а?.. „оброй
ночи, приЯтных снов, господин кюре!
Ѓрат Ђрканжиа медленно сполз с опрокинутой тележки.
-- Џусть дьЯвол насыпет им на шкуру горЯчих угольев,-- ворчал он,--
чтобы они все тут поколели!
Ќе раскрываЯ больше рта, он проводил аббата Њуре до церковного дома. Ђ
там подождал, пока тот запер за собой дверь, только тогда удалилсЯ. Ќо этого
ему показалось мало, и он еще два раза возвращалсЯ, чтобы удостоверитьсЯ,
что свЯщенник снова не вышел на улицу. Ћчутившись в своей комнате, аббат
Њуре, не раздеваЯсь, бросилсЯ на кровать, зажал уши руками и уткнулсЯ лицом
в подушку, чтобы ничего больше не видеть и не слышать. Ћн тут же забылсЯ,
заснул мертвым сном.
VI
Ќа другой день было воскресенье. ‚оздвиженье креста совпало с
воскресным богослужением, и аббат Њуре захотел справить этот религиозный
праздник с невиданной пышностью. Ћн воспылал необычайно благочестивыми
чувствами к свЯтому кресту и заменил в своей комнате статуэтку "Ќепорочного
зачатиЯ " большим распЯтием черного дерева, перед которым проводил в
умилении долгие-долгие часы. ‚оздвигать крест пред глазами своими,
прославлЯть его превыше всего на свете -- вот что сделалось единственной
целью его жизни, вот что давало ему силы длЯ борьбы и страданиЯ. Ћн мечтал
быть распЯтым на кресте вместо €исуса, увенчанным терновым венцом, мечтал
висеть с перебитыми руками и ногами, с отверстым боком. "Ћ, презренный! --
говорил он себе.-- Љак смею Я жаловатьсЯ на свою ничтожную, мнимую рану,
когда господь бог наш истекал кровью с улыбкой искуплениЯ на устах?"
‘ознаваЯ все ничтожество своей боли, аббат Њуре приносил ее, как лепту, на
алтарь всесожжениЯ... ‚ конце концов он приходил в экстаз и начинал верить,
что с его чела, из его груди и конечностей на самом деле струитсЯ кровь. €
тогда наступало облегчение, через раны его вытекало прочь все нечистое. Ћн
распрЯмлЯлсЯ, как герой и мученик, и желал длЯ себЯ только одного --
каких-нибудь ужасных мук и пыток, чтобы вытерпеть их, не дрогнув. Ќа
рассвете он опустилсЯ на колени перед распЯтием. € благодать, обильнаЯ, как
роса, снизошла на него. Ћн не делал

никаких усилий, только преклонил колени и уже пил ее всем сердцем
своим, проникаЯсь ею до мозга костей. € это было необыкновенно сладостно!
Ќакануне он терзалсЯ, точно в агонии, но благодать так и не осенила его.
Џодолгу бывала она глуха к его покаЯнным мольбам и вдруг опускалась на него,
когда он беспомощно, как ребенок, складывал руки. ‚ это утро наступил
благословенный, полный покой, совершенное упоение верой. Ђббат позабыл все,
чем мучилсЯ в предыдущие дни. Ћн весь отдалсЯ торжествующей радости свЯтого
креста, он словно облексЯ в непроницаемую броню, такую, что ничто в мире не
смогло бы сокрушить ее. Љогда аббат Њуре сошел вниз, на лице его было
выражение торжествующей Ясности. ’эза в восторге поспешила найти „езире,
чтобы та поздоровалась с братом. € обе захлопали в ладоши, крича, что вот
уже шесть месЯцев они не видали его таким здоровым и бодрым.
‚ церкви во времЯ литургии свЯщенник снова полностью обрел утраченное
было его душою единение с богом. „авно уже не приближалсЯ он к алтарю с
чувством такого умилениЯ. —тобы не разрыдатьсЯ, ему пришлось плотно
припадать губами к пелене престола. ‘лужилась большаЯ торжественнаЯ обеднЯ.
„ЯдЯ ђозали, полевой сторож, пел на клиросе густым басом, гудевшим под
низкими сводами церкви, как орган. ‚енсан, одетый в слишком широкий длЯ него
стихарь, принадлежавший когда-то аббату Љаффену, размахивал старым
серебрЯным кадилом, бесконечно забавлЯЯсь звоном цепочек. —тобы напустить
побольше дыма, он взбрасывал кадило как только мог выше и потом оглЯдывалсЯ
назад, не кашлЯет ли кто от этого. –ерковь была почти полна. ‚сем хотелось
посмотреть на живопись г-на кюре. ЉрестьЯнки смеЯлись тому, как приЯтно
пахнет в храме. Ђ мужчины, стоЯ в глубине церкви, под хорами, покачивали
головой при каждой особенно низкой ноте певчего. ‚ окна светило Яркое
утреннее солнце, блеск которого умерЯлсЯ вставленной вместо стекол бумагой.
Ќа оштукатуренных заново стенах играли веселые зайчики. ’ени от женских
чепцов порхали крупными бабочками. „аже букеты искусственных цветов,
лежавшие на ступенЯх алтарЯ, и те казались влажно радостными, будто живые,
только что сорванные цветы. Џовернувшись длЯ благословениЯ молЯщихсЯ,
свЯщенник почувствовал еще большее умиление -- до того чиста, полна народа,
музыки, фимиама и света была церковь.
Џосле дароприношениЯ по рЯдам крестьЯнок пробежал шепот. ‚енсан с
любопытством поднЯл" голову и едва не засыпал ризу свЯщенника угольЯми из
кадила. Ђббат Њуре строго поглЯдел на него, и мальчишка вместо извинениЯ
пробормотал:
-- ‚аш дЯдюшка пришел, господин кюре!

‚ глубине храма, близ одного из тонких деревЯнных столбов,
поддерживавших хоры, аббат Њуре заметил доктора ЏаскалЯ. ‘тарик, вопреки
обыкновению, вовсе не улыбалсЯ. Ћн стоЯл с непокрытой головой, какой-то
торжественный и гневный, и слушал обедню с Явным нетерпением. ‚ид свЯщенника
у алтарЯ, его сдержаннаЯ сосредоточенность, его медлительные движениЯ,
полнаЯ безмЯтежность и Ясность его лица --все это, “казалось, еще больше
раздражало доктора. Ћн не мог дождатьсЯ конца обедни, вышел и прошелсЯ
несколько раз вокруг своей запрЯженной в кабриолет лошади, которую привЯзал
под одним из окон церковного дома.,..
-- —то ж, наш молодчик, как видно, никогда не кончит окуриватьсЯ
ладаном?--спросил он ’эзу, выходившую в это времЯ из ризницы.
-- ЋбеднЯ кончилась,-- ответила она.-- Џройдите в гостиную... ‘ейчас
господин кюре переоденетсЯ. Ћн знает, что вы приехали.
-- Ђх черт побери! •орошо еще, что он хоть не слепой,-- проворчал
доктор и пошел вслед за ’эзой в холодную, уставленную жесткой мебелью
комнату, которую та торжественно именовала "гостиной".
Ќесколько минут он прохаживалсЯ по комнате вдоль и поперек; сераЯ и
неуютнаЯ, какаЯ-то унылаЯ, она только усилила его дурное настроение.
Њимоходом он слегка колотил кончиком трости по оборванным волосЯным
сиденьЯм. Ћни издавали резкий звук, точно каменные. Ќаконец доктор устал
ходить и остановилсЯ у камина, на котором вместо часов стоЯла большаЯ,
отвратительно размалеваннаЯ статуЯ свЯтого €осифа.
-- Ќу, мне, кажетсЯ, еще повезло! -- сказал он, заслышав стук
отворЯемой двери.
€, двинувшись навстречу аббату, заговорил:
-- ‡наешь ли, ты заставил менЯ выстоЯть целую половину службы? „авно
уже со мной не случалось ничего подобного... Ќо мне во что бы то ни стало
необходимо было видеть тебЯ сегоднЯ! џ хотел с тобой поговорить...
Ћн не кончил и с каким-то изумлением стал разглЯдывать племЯнника.
Ќаступило молчание.
-- ’ы, кажетсЯ, хорошо себЯ чувствуешь? ‘овсем здоров?-- ‚новь
заговорил доктор изменившимсЯ голосом.
-- „а, Я чувствую себЯ гораздо лучше,-- улыбаЯсь, ответил аббат.-- џ
ждал вас только в четверг. ‚едь воскресенье не ваш день... ‚ам что-нибудь
нужно сообщить мне?
Ќо дЯдюшка Џаскаль медлил с ответом. Ћн продолжал оглЯдывать свЯщенника
со всех сторон. ’от был еще весь полон влажной теплоты храма. ‚олосы его
распространЯли аромат ладана. ‚ глубине глаз сиЯла радость свЯтого креста.
Џри виде

такого ликующего и торжественного спокойствиЯ племЯнника доктор Џаскаль
покачал головой.
-- џ прЯмо из Џараду,--резко заговорил он.--†анберна приходил за мной
нынче ночью... џ видел Ђльбину. …е состоЯние тревожит менЯ. ‘ ней надо
обходитьсЯ крайне осторожно.
ѓоворЯ это, он продолжал пристально глЯдеть на свЯщенника. Ќо тот и
глазом не моргнул.
-- ‚спомни, как она ухаживала за тобой,-- продолжал доктор сурово.-- Ќе
будь ее, мой милый, ты бы, пожалуй, сейчас находилсЯ в больнице ’юлет, в
каком-нибудь изолЯторе да еще в смирительной рубашке... € вот Я обещал, что
ты придешь повидатьсЯ с ней. џ отвезу тебЯ. ‚ы проститесь: ведь она хочет
уехать.
-- џ могу лишь помолитьсЯ за ту особу, о которой вы говорите,-- кротко
ответил аббат Њуре.
€ так как доктор, рассердившись, ударил тростью по дивану, он поЯснил
просто, но твердо:
-- џ свЯщенник, и у менЯ ничего, кроме молитвы, нет.
-- „а, да, ты прав! -- вскричал доктор Џаскаль и, как подкошенный, упал
в кресло.--Ђ Я, Я просто старый дурак! „а, Я плакал, как ребенок, когда ехал
сюда, плакал один в своем кабриолете... ‚от что значит все времЯ жить среди
книг! Ћпыты ставишь замечательные, а выходит, что ведешь себЯ, как
бесчестный человек... Њог ли Я подозревать, что все обернетсЯ так дурно?
Ћн поднЯлсЯ и в отчаЯнии вновь зашагал по комнате.
-- „а, да, Я должен был заранее предвидеть: ведь все это так логично. Ђ
из-за тебЯ это вышло чудовищно! ’ы не такой человек, как другие... Ќо
послушай, клЯнусь тебе, ты просто погибал. ’олько та атмосфера, которой она
тебЯ окружила, только она одна и могла спасти тебЯ от безумиЯ. „а ты ведь
отлично понимаешь менЯ, мне незачем разъЯснЯть, как тебе было худо. џ
вылечил тебЯ. ќто был один из самых чудесных случаев в моей практике. €
все-таки Я не горжусь им, о нет! €бо теперь беднаЯ девушка умирает из-за
этого!
Ђббат Њуре стоЯл спокойно. Ћн был лучезарен, как мученик; ничто земное
не могло отныне его сокрушить.
-- ѓосподь бог будет милосерд к ней,-- произнес он.
-- ѓосподь бог! -- глухо пробормотал доктор.-- ‹учше бы ему не путатьсЯ
в наши дела! ’огда можно было бы все поправить.
€ заговорил гораздо громче:
-- ‚се-то Я рассчитал. ‚от что всего обиднее! Ћ, какой Я глупец! ’ы,
думал Я, будешь поправлЯтьсЯ там целый месЯц. ’ень деревьев, свежее дыхание
этой девочки, эта юность -- все вместе поставит тебЯ постепенно на ноги. ‘
другой стороны,

девочка перестанет дичитьсЯ, ты ее очеловечишь, мы вместе сделаем из
нее барышню и выдадим за кого-нибудь замуж. ‚от как все превосходно
выходило!.. Ќо мог ли Я предположить, что этот старый философ †анберна не
будет ни на шаг отходить от своего салата? Џравда, Я и сам не вылезал из
своей лаборатории. џ как раз ставил тогда большие опыты... „а, в этом моЯ
вина! „а, Я оказалсЯ бесчестным человеком!
Ћн задыхалсЯ и хотел уйти. ЏринЯлсЯ искать шлЯпу, между тем как она
была у него на голове.
-- Џрощай,-- бормотал он,-- Я уезжаю... Ќу, так как же? ’ы
отказываешьсЯ ехать со мной? Џослушай, сделай это длЯ менЯ. ’ы видишь, как Я
страдаю. ЉлЯнусь тебе, она потом уедет... ќто решено... Ќу, садись же в
кабриолет! —ерез час ты вернешьсЯ... Џоедем, прошу тебЯ!
‘вЯщенник сделал широкий жест, один из тех жестов, которые, как заметил
доктор, он применЯл при богослужении.
-- Ќет,-- заЯвил он,-- не могу.
€, провожаЯ дЯдю, прибавил:
-- Џередайте ей, пусть станет на колени и молит господа бога... Ћн
услышит ее, как услыхал менЯ, он поможет ей, как помог мне. „ругого спасениЯ
нет.
„октор посмотрел ему в лицо и Яростно пожал плечами.
-- Џрощай! -- повторил он.-- ’ы теперь здоров. џ тебе больше не нужен.
Ћн уже отвЯзывал лошадь, когда „езире, только что услышавшаЯ его голос,
бегом примчалась к нему. Ћна обожала дЯдю. ђаньше он, бывало, по целым
часам, не уставаЯ, слушал ее ребЯческую болтовню. „а и теперь еще доктор
баловал „езире, интересовалсЯ ее скотным двором, с удовольствием проводил
послеобеденное времЯ с нею, посреди ее кур и уток, улыбаЯсь ей своими
проницательными глазами ученого. ‘ каким-то ласковым восхищением он называл
ее "большим зверьком". Џо-видимому, он ставил ее гораздо выше всех знакомых
ему девиц. ‚от почему „езире с такой нежностью бросилась ему на ею и
закричала:
-- ’ы остаешьсЯ? ’ы будешь завтракать?
„октор поцеловал ее и отказалсЯ, неловко силЯсь высвободитьсЯ из ее
объЯтий. Ћна звонко засмеЯлась и вновь повисла у него на шее.
-- ‚от и напрасно! -- возражала она. -- “ менЯ Яйца совсем еще теплые
-- прЯмо из-под кур. џ подкараулила: сегоднЯ утром они снесли четырнадцать
штук... Џотом мы бы съели цыпленка, знаешь, белого, того самого, что клюет
всех остальных. ’ы ведь был в четверг, когда он выклевал глаз пестрому
петушку?
„ЯдЯ все еще сердилсЯ. …го раздражал узел на вожжах, ко-

торый ему никак не удавалось развЯзать. „езире принЯлась прыгать вокруг
него и хлопать в ладоши, напеваЯ тонким голоском, походившим на флейту:
-- „а, да, остаешьсЯ, остаешьсЯ!.. ‘ъедим цыпленка, съедим цыпленка!
„ольше доктор сердитьсЯ не мог. Ћн поднЯл голову и улыбнулсЯ. „езире
была так здорова, так оживлена, так непосредственна! ‚еселость ее была
как-то беспредельна: она была так же откровенна, так же естественна, как
сноп солнечных лучей, золотивший ее обнаженные руки и шею.
-- Ѓольшой зверек! -- в восхищении пробормотал доктор. „езире все еще
подпрыгивала, а он взЯл ее за руки и сказал:
-- Џослушай, только не сегоднЯ! Џонимаешь, тут больна одна несчастнаЯ
девушка. џ приеду как-нибудь в другой раз... Ћбещаю тебе!
-- Љогда? ‚ четверг? -- продолжала настаивать „езире.-- Ђ знаешь,
корова-то моЯ стельнаЯ! ‚от уж два днЯ, как ей неможетсЯ... ’ы ведь доктор,
ты мог бы, пожалуй, дать ей лекарство!
Ђббат Њуре, невозмутимо стоЯвший неподалеку, не мог не засмеЯтьсЯ.
Њежду тем доктор весело вскочил в кабриолет и проговорил:
-- ђешено, Я стану лечить корову... Џодойди-ка поближе, звереныш, Я
тебЯ поцелую! ‘лавно от тебЯ пахнет. ‡доровьем пахнет! € ты лучше всех
других на свете. Љак хорошо стало бы жить на земле, если бы все были как ты,
моЯ простушка!
Ћн прищелкнул Языком, лошадь тронулась, и пока кабриолет съезжал с
пригорка, доктор все еще говорил сам с собою:
-- „а, ближе к животной жизни, ближе к животной жизни,-- вот что нам
нужно. ‚се тогда будут красивы, веселы, сильны. ‚от о чем надо мечтать!..
Љак ладно все идет у девушки: она блаженна и счастлива, как ее коровушка! €
как неладно все у юноши, который вечно терзаетсЯ в своей рЯсе!.. Ќемного
больше крови, немного больше нервов -- и вот, пожалуйста: всЯ жизнь пошла
насмарку! ќти дети--настоЯщие ђугоны и настоЯщие Њаккары! Џоследние отпрыски
семьи, полное, окончательное вырождение!
€, подхлестнув лошадь, он рысью въехал на отлогий холм, который вел в
Џараду.
VII
‚оскресенье было длЯ аббата Њуре хлопотливым днем. ‚ этот день бывала
вечернЯ; обычно он служил ее перед пустыми стульЯми, так как даже тетка
Ѓрише не простирала своей набожности до того, чтобы возвращатьсЯ в церковь
после

Ћбеда. Ђ затем, часа в четыре, брат Ђрканжиа приводил из школы своих
сорванцов, и свЯщенник должен был давать им урок катехизиса. €ной раз урок
заканчивалсЯ очень поздно. "…сли ребЯтишки проЯвлЯли слишком неукротимый
дух, то посылали за ’эзой, и она нагонЯла на них страх своей большой метлой.
‚ то воскресенье, около четырех часов, „езире сидела дома одна. …й
стало скучно, и она отправилась за травою длЯ кроликов на кладбище: там рос
превосходный мак--любимое их лакомство. Ћна ползала на коленЯх между
могилами, рвала и накладывала в передник жирную зелень, до которой так '
падки были ее животные.
-- Љакой чудесный подорожник! -- бормотала она, восхищаЯсь своей
находкой. ќто было как раз у надгробьЯ аббата Љаффена.
„ействительно, там в самой трещине камнЯ расстилались крупные листьЯ
подорожника. „езире уже доверху наполнила свой передник, как вдруг услышала
какой-то странный шум. •руст веток, шелест скользЯщих камешков доносились из
оврага, прилегавшего с одной стороны к кладбищу. Џо дну этого оврага
протекал Њаскль, тот самый поток, который брал свое начало на высотах
Џараду. ‘пуск здесь был крутой, неприступный, и „езире подумала, что туда
забралась какаЯ-нибудь бродЯчаЯ собака или заблудившаЯсЯ козочка. Ћна быстро
приблизилась к оврагу, наклонилась -- и оцепенела от изумлениЯ, когда
разглЯдела среди терновника девушку, котораЯ с необыкновенным проворством
карабкалась вверх, пользуЯсь едва заметными углублениЯми скалистого склона.
-- џ подам вам руку! -- крикнула ей „езире.-- ’ут недолго сломать себе
шею!
„евушка, увидев, что ее местопребывание открыто, так и подскочила от
страха и собралась было спуститьсЯ обратно на дно оврага. Ќо потом поднЯла,
голову и даже отважилась принЯть протЯнутую руку.
-- Ћ! „а Я вас узнаю,-- заговорила „езире. Ћна очень обрадовалась,
выпустила из рук передник и со свойственной ей детски-лукавой ласковостью
взЯла девушку за талию.-- ‚ы ведь подарили мне дроздов. Ћни околели,
беднЯжки! џ так горевала... Џостойте, Я знаю, как вас зовут, Я слышала ваше
имЯ. Љогда ‘ержа нет, ’эза часто его произносит. Ђ мне она запретила
повторЯть его... Џодождите, сейчас припомню.
€ она с очень серьезным видом стала напрЯгать свою памЯть. Љогда ей,
наконец, удалось вспомнить, она сразу же развеселилась. Ќесколько раз она с
удовольствием пропела это музыкальное имЯ.
-- Ђльбина, Ђльбина!.. Љак это нежно! џ сначала думала,

что вы синичка, потому что у менЯ была синичка, и имЯ у нее было вроде
вашего, уж не помню хорошенько, какое.
Ђльбина даже не улыбнулась. Ћчень бледнаЯ, пожираемаЯ лихорадочным
пламенем, светившимсЯ в ее глазах, она молча стоЯла, и капельки крови
струились по ее рукам. ‡атем, тЯжело переводЯ дух, она быстро заговорила:
-- Ќе надо, перестаньте! Ќе вытирайте кровь, платок запачкаете. Ќичего,
ничего, пустЯки, Я только немного укололась... Џо дороге Я идти не хотела,
менЯ бы увидели. џ шла здесь, по руслу потока. ‘ерж тут?
€мЯ брата, произнесенное так запросто, с глухой страстностью в голосе,
нисколько не поразило „езире. Ћна ответила, что он здесь, в церкви, учит
детей катехизису.
--ѓоворите тише,-- прибавила она, приложив палец к губам.-- ‘ерж
запрещает мне громко говорить во времЯ уроков катехизиса. Ќа нас еще ворчать
станут... •отите, пойдем на конюшню? ’ам нам будет удобно беседовать.
-- џ хочу видеть ‘ержа,-- просто сказала Ђльбина. ’огда большое дитЯ
еще понизило голос. ЃросаЯ украдкой взглЯды в сторону церкви, „езире
шептала:
-- „а, да... Њы застанем ‘ержа врасплох. Џойдемте со мной. Њы спрЯчемсЯ
и будем сидеть тихо-тихо... Ђх, как все это весело!
€ она подобрала пучки травы, упавшие из ее передника. „евушки покинули
кладбище и с бесконечными предосторожностЯми пошли на церковную усадьбу.
„езире все времЯ советовала Ђльбине прЯтатьсЯ за нею и старатьсЯ стать
маленькой-маленькой. ЏробегаЯ по заднему двору, они увидели ’эзу, выходившую
из ризницы. Ћна, по-видимому, их не заметила.
-- -ш, ш-ш!..-- в полном восторге повторЯла „езире, забившись вместе с
Ђльбиной в уголок конюшни.-- ’еперь нас никто не найдет... ‡десь есть
солома. ‹Ягте на нее, растЯнитесь.
Ђльбина присела на кучу соломы.
-- Ђ ‘ерж? -- спросила она с упорством человека, поглощенного
навЯзчивой идеей.
-- Ђ вот, слышите его голос?.. Љак он хлопнет в ладоши, все будет
кончено, малыши выйдут... Џрислушайтесь, он им рассказывает какую-то
историю.
€ действительно, через дверь ризницы до них доносилсЯ приглушенный
голос аббата: очевидно, ’эза только что приоткрыла эту дверь. ’очно клубы
ладана, долетал до Ђльбины этот тихий голос, троекратно упомЯнувший имЯ
€исуса. Ћна вздрогнула, она было встала и хотела уже бежать на этот столь
любимый, на этот ласкающий голос... Љак вдруг звук точно угас, заглушенный
закрывшейсЯ дверью. ’огда она снова села и, сжав руки, целиком отдавшись
мысли, горевшей в глу-

бине ее Ясных глаз, принЯлась ждать. „езире улеглась у ее ног и
смотрела на нее с наивным восхищением.
-- Ћ, какаЯ вы красиваЯ!--шептала она.--‚ы похожи на картинку, что
висела в комнате ‘ержа. Ћна всЯ-всЯ была белаЯ, вроде вас. “ нее были
крупные локоны, они падали волной на шею. € красное-красное сердце -- она
показывала его -- .--вот тут, на том месте, где, Я слышу, бьетсЯ ваше
сердце... ‚ы не слушаете менЯ! ‚ы такаЯ печальнаЯ! •отите, будем играть?
Ќо она тут же перебила себЯ и не очень громко, сквозь зубы воскликнула:
л -- Ќу и плутовки! €з-за них нас здесь накроют!
„ело в том, что она не выбросила травы из передника, и животные Яростно
накинулись на нее. ‘начала поЯвилась целаЯ стаЯ кур, птицы закудахтали,
заклохтали и принЯлись клевать свисавшие с передника травинки. ‡атем ловко
просунула голову под руку „езире коза и начала щипать широкие листьЯ. „аже
сама корова, привЯзаннаЯ к стене, потЯнулась на своей веревке, выставила
вперед морду и обдавала девушку горЯчим своим дыханием.
-- Ђх, вы, воровки! -- говорила „езире.-- ‚едь это же длЯ кроликов!..
€звольте оставить менЯ в покое! ‚от Я тебЯ! Ѓерегись и ты: поймаю еще
раз--хвост оборву!.. Ђх, проклЯтые! „а они мне руки съедЯт!
Ћна дала шлепка козе, пинками разогнала кур, изо всей силы хлопнула
корову кулаком по морде. Ќо животные только отрЯхивались и возвращались, еще
более прожорливые и жадные: они наскакивали на девушку, окружали ее плотным
кольцом, рвали ей передник... ‹укаво прищурив глаза, она прошептала Ђльбине
на ухо, точно ее питомцы могли понЯть, что она говорит:
-- „о чего они забавны, голубчики мои! Џогодите, сейчас вы увидите, как
они едЯт.
Ђльбина глЯдела по-прежнему серьезно.
-- Ќу, ну, будьте умниками,-- заговорила опЯть „езире.-- Ќа всех хватит.
’олько по очереди!.. ‘начала ЃольшаЯ ‹иза. ќге, да ты любишь подорожник,
губа у тебЯ не дура!
"Ѓольшой ‹изой" звали корову. Ћна медленно прожевывала пучок жирных
листьев с могилы аббата Љаффена. ’онкаЯ струйка слюны свисала с ее морды. ‚
темных больших глазах выражались кротость и довольство.
-- Ќу, а теперь тебе,-- продолжала „езире, оборачиваЯсь к козе.-- Ћ, Я
знаю, ты хочешь маку! Ѓольше всего ты любишь –ветущий мак, правда? ‘ такими
бутончиками, что хрустЯт под твоими зубами, как мЯсо с угольков... Ќа, вот
тебе, смотри, какие красивые! Ћни растут в левом углу кладбища, где хоронили
в прошлом году.

ЏродолжаЯ болтать, она протЯнула козочке букет кроваво-красных цветов,
и та принЯлась жевать их. Љогда в руках „езире остались одни стебли, она
сунула их козе в зубы. ‘зади разъЯренные куры так и раздирали ей юбки. Ћна
бросила им дикого цикориЯ и одуванчиков, которых нарвала вокруг старых плит,
тЯнувшихсЯ вдоль церковной стены. Љуры особенно сцепились из-за одуванчиков
и выказали при этом такую прожорливость, так неистово захлопали крыльЯми и
заколотили шпорами, что шум достиг до слуха прочих обитателей скотного
двора. € началось нашествие. Џервым поЯвилсЯ большой рыжий петух Ђлександр.
Ћн клюнул одуванчик, разорвал его надвое, но не проглотил, а запел
"кукареку", созываЯ кур, оставшихсЯ позади, а сам отступил, как бы угощаЯ
их. ‘начала вошла белаЯ курица, потом чернаЯ, а за ними целый курЯтник...
‚се они толкались, взбирались друг другу на хвосты и, наконец, растеклись по
конюшне огромной лужей пестрых крыл и перьев. ‚след за курами пожаловали
голуби, а за ними утки и гуси и, в заключение, индейки. „езире хохотала
посреди этого живого потока, совершенно в нем утонув.
-- ‚от так бывает каждый раз, когда Я приношу с кладбища зелень,--
говорила она.-- Ћни друг друга убить готовы из-за этой травы... “ж и вкусна
она, должно быть!
„езире отбивалась от животных, высоко поднимаЯ в воздух последние
пригоршни зелени, пытаЯсь спасти эти остатки от тЯнувшихсЯ со всех сторон
прожорливых клювов. Ћна все повторЯла, что надо же хоть что-нибудь оставить
кроликам, что она рассердитсЯ, что она посадит их всех на хлеб и на воду. Ќо
мало-помалу она слабела. ѓуси с такой силой дергали ее за край передника,
что она с трудом удерживалась на ногах, утки клевали ей лодыжки, два голубЯ
взлетели ей на голову, куры подпрыгивали до самых плеч. ’очно хищные звери
почуЯли сырое мЯсо! ‚ этих жирных подорожниках, в этих кровавых маках, в
этих набухших соком одуванчиках еще теплились остатки жизни. „евушке было
очень смешно, она чувствовала, что сейчас поскользнетсЯ и выпустит две
последние охапки травы; но тут чей-то грозный рев вызвал вокруг настоЯщую
панику.
-- ќто ты, мой толстЯк,-- сказала „езире в восторге.-- ‚озьми их,
освободи менЯ!
‚бежала свиньЯ. ’о- был уже не прежний розовый поросенок с хвостиком в
виде закрученной веревочки, похожий на свежевыкрашенную игрушку. ’еперь это
был откормленный боров, совсем готовый к убою, круглый, как пузо регента
церковного хора. Ќа хребте у него росла грубаЯ щетина, так и сочившаЯсЯ
жиром. Ѓрюхо было Янтарного цвета: спал боров всегда в навозе. ‚ыставив рыло
и катЯсь на коротких своих ножках, он бросилсЯ в самую гущу животных, так
что „езире удалось вы-

рватьсЯ на свободу, сбегать к кроликам и угостить их травой, которую
она так доблестно защитила от всех поползновений. Љогда она возвратилась,
мир уже был восстановлен. ѓуси с глупым и блаженным видом мЯгко поводили
шеЯми; утки и индюшки, осторожно ковылЯЯ, точно хромые, уходили вдоль стен;
куры тихонько кудахтали, подклевываЯ с жесткого пола конюшни невидимые
зернышки. ‘виньЯ же, коза и корова смежали глаза, словно медленно засыпали.
Ќа дворе началсЯ сильный дождь.
-- Ђга, вот и ливень,-- сказала „езире, усаживаЯсь на солому и немного
дрожа.-- Ќу, голубчики, если не хотите намокнуть, оставайтесь здесь.
€, повернувшись к Ђльбине, прибавила:
-- ‚от сони неуклюжие! Ћни просыпаютсЯ только длЯ того, чтобы
наброситьсЯ на пищу. Ћх, уж эти животные!
Ђльбина молчала. ‘мех красивой девушки, отбивавшейсЯ от всех этих
прожорливых, жадных клювов, щекотавших, целовавших, словно хотевших откусить
от нее кусочек, смех этот заставлЯл Ђльбину вое больше бледнеть. ‘колько
весельЯ и здоровьЯ, сколько жизни! Ћна приходила прЯмо в отчаЯние, прижимала
лихорадочные руки к своей наболевшей от разлуки груди.
-- Ђ ‘ерж? -- переспросила она прежним своим звонким и упрЯмым голосом.
-- -ш! -- ответила „езире.-- џ только сейчас слышала его голос. Ћн еще
не кончил... Њы тут здорово шумели. „олжно быть, ’эза сегоднЯ оглохла!.. Ќу,
а теперь будем сидеть смирно. ЏриЯтно слушать, как идет дождь.
‹ивень проникал в конюшню через открытую дверь и крупными каплЯми
барабанил по порогу. Љуры забеспокоились и попробовали было выйти наружу, но
потом снова забились в самую глубину конюшни. ‚се животные искали здесь
убежища возле юбок обеих девушек, за исключением трех уток, которые
отправились во двор и спокойно прогуливались под дождем. Џрохладные струи,
лившие с неба, словно загнали в конюшню все едкие испарениЯ скотного двора.
‚ соломе было очень тепло. „езире захватила две больших охапки и развалилась
на них, как на подушках. …й было приЯтно и удобно, она наслаждалась всем
своим телом.
-- “х, как славно! -- бормотала она.-- ‹ожитесь и вы. џ совсем потонула
в соломе. “шла в нее с головою, и она щекочет мне шею... Ђ когда потрешьсЯ
об нее, по телу что-то так и бегает, точно мыши забрались под платье!
€ она терлась, смеЯлась, раздавала налево и направо шлепки, точно
защищаЯсь от мышей. Ђ потом, уйдЯ с головой в солому и поднЯв ноги в воздух,
снова заговорила:

-- Ђ вы у себЯ дома на соломе катаетесь? Џо-моему, лучше этого нет
ничего на свете... Ђ иной раз Я щекочу себе пЯтки. ќто тоже очень забавно...
‘кажите, а вы никогда не
щекочете себЯ?
Ќо тут рыжий петух, важно подошедший к „езире, увидел, что она
опрокинулась навзничь, и вскочил ей на грудь.
-- Џошел прочь, Ђлександр! -- крикнула она. -- “-у, глупое животное!
‹ечь мне нельзЯ, чтобы он на мне не умостилсЯ!.. ’ы тЯжелый, мне больно от
твоих когтей! ‘лышишь!.. Ќу, так и быть, оставайсЯ, но будь хоть умником, не
дергай
менЯ за волосы! ’ы!..
‘казав это, „езире успокоилась. Џетух неподвижно стоЯл
на ее груди и изредка точно заглЯдывал к ней под подбородок огненным
своим глазом. Ћстальные животные столпились у ее ног. Џокатавшись еще
немного по соломе, девушка снова раскинулась на спине в позе полного
блаженства, разбросав
руки и ноги. Џотом продолжала:
-- Ќет, это слишком уж хорошо! џ даже уставать начинаю. Џравда ведь на
соломе клонит ко сну?.. ‘ерж этого не любит. Њожет быть, и вы тоже. Ќо что
вы, в таком случае,
любите?.. ђасскажите мне, Я хочу знать.
„езире стала медленно засыпать. ‘ минуту она пролежала с широко
раскрытыми глазами, будто соображаЯ, какие удовольствиЯ незнакомы ей. Ђ
потом опустила веки, спокойно улыбаЯсь с видом полного удовлетворениЯ.
Љазалось, она совсем задремала, но через несколько минут снова открыла
глаза:
-- “ коровы будет детеныш!.. „о чего хорошо! ‚от будет весело!
€ „езире впала в глубокий сон. ‚ конце концов, птицы взобрались на нее
и покрыли ее волнами двигавшихсЯ во все стороны перьев. Љуры сидели у нее на
ногах. ѓуси касались ее бедер своими мЯгкими шеЯми. ‘лева ей грела бок
свиньЯ, справа коза просовывала ей под мышку свою бородатую голову; голуби
уселись в разных местах--на ладонЯх, возле талии, на покатых плечах ее... ‚о
сне „езире раскраснелась. Љорова ласково и шумно дышала прЯмо на нее;
большой, тЯжелый петух спустилсЯ теперь чуть пониже груди спЯщей девушки. Ћн
хлопал крыльЯми и трЯс огненным гребнем; его рыжий живот сквозь платье
обжигал ее пламенной лаской.
„ождь на дворе утихал. ‘ноп солнечных лучей, пробившийсЯ из-за облаков,
золотил летучие брызги воды. Ђльбина сидела неподвижно, глЯдЯ на спЯщую
„езире, на эту красавицу-девушку, котораЯ утишала зов плоти тем, что
каталась на соломе. € ей захотелось самой так же устать и изнемочь, заснуть
от наслаждениЯ, в то времЯ, как соломинки щекотали

бы ей затылок. Ћна завидовала сильным рукам, крепкой груди „езире, ее
плотской, животной жизни среди возбуждающей теплоты всего этого стада,
завидовала чисто животному развитию, делавшему из этого жирного ребенка
спокойную сестру большой бело-рыжей коровы. Ђльбине тоже захотелось быть
любимой вот таким рыжим петухом и самой любить так, как растет дерево:
естественно, не знаЯ стыда, полностью открываЯ каждую свою жилку всем
питающим сокам земли. „а, сама землЯ усыплЯла „езире, как только она
ложилась на спину! Њежду тем дождь совсем перестал. ’ри кота, один за
другим, пробирались из дома во двор, вдоль стены, принимаЯ бесконечные
предосторожности, чтобы не замочить лап. ‚ытЯнув шеи, они заглЯнули в
конюшню, а потом подошли прЯмо к спЯщей, с мурлыканьем улеглись рЯдом и
положили на нее лапки. ’олстый черный кот Њуму свернулсЯ клубком у щеки
„езире и начал нежно лизать ей подбородок.
-- Ђ ‘ерж? -- машинально повторила Ђльбина. ‚ чем же было препЯтствие?
Љто мешал ей быть такой же счастливой на лоне природы? Џочему сама она не
любила, почему ее не любили вот так: свободно, открыто, как растут деревьЯ?
Ћна не знала почему, и чувствовала себЯ покинутой, навеки опустошенной. ‚
ней стало расти угрюмое, упорное желание вновь захватить свое сокровище в
руки, спрЯтать его, насладитьсЯ им. € она поднЯлась на ноги. ’олько перед
этим снова открыли дверь ризницы. Љто-то негромко хлопнул в ладоши, и вслед
за тем послышалсЯ шум и топот: орава ребЯтишек стучала своими деревЯнными
башмаками о каменный пол церкви. “рок катехизиса кончилсЯ. Ђльбина тихонько
вышла из конюшни, где целый час дожидалась этой минуты, неподвижно сидЯ
среди испарений скотного двора. ЏробираЯсь вдоль коридора, который вел в
ризницу, девушка заметила спину ’эзы, котораЯ, не оборачиваЯсь, возвращалась
в это времЯ к себе на кухню. “достоверившись, что никто ее не заметил,
Ђльбина толкнула дверь и придержала ее рукой, чтобы дверь затворилась без
шума. Ћна была в церкви.
VIII
‘начала она никого не увидела. ‡а окнами снова пошел мелкий, упорный
дождь. ‚ храме все показалось Ђльбине серым. Ћна обогнула главный алтарь и
приблизилась к кафедре. Џосреди церкви не было ничего, кроме скамеек,
которые были приведены в полный беспорЯдок шалунами, учившимисЯ катехизису.
‚ пустоте глухо тикал маЯтник больших часов. ’огда Ђльбина сошла вниз и
хотела уже постучатьсЯ в испо-

ведальню, которую заметила на другом конце церкви. Ќо, проходЯ мимо
придела усопших, она чуть не наткнулась на аббата Њуре, распростертого у
подножиЯ статуи окровавленного •риста. ‘вЯщенник не двинулсЯ с места; должно
быть, он думал, что это ’эза расставлЯет позади него скамейки. Ђльбина
положила ему руку на плечо.
-- ‘ерж,-- сказала она,-- Я пришла за тобой. Ђббат поднЯл голову,
смертельно побледнел и задрожал. Ћн осталсЯ на коленЯх, перекрестилсЯ и
продолжал бормотать
губами молитву.
-- џ долго ждала,--продолжала она.--Љаждое утро, каждый вечер Я
смотрела, не идешь ли ты. ‘читала дни, потом перестала считать... Џрошли
недели... € вот, когда Я понЯла, что ты не придешь, Я пришла сама. џ сказала
себе: "џ уведу его". „ай мне руку и пойдем.
€ она протЯнула к нему руки, как бы желаЯ помочь поднЯтьсЯ. Ћн снова
перекрестилсЯ и, глЯдЯ на нее, продолжал молитву. …му удалось превозмочь
пробегавшую по телу дрожь. ‚ благодати, осенЯвшей его с утра, он, как в
небесной ванне, почерпнул сверхчеловеческие силы.
-- ‡десь вам не место,-- произнес он торжественным тоном.--“далитесь...
ќтим вы только отЯгощаете свои страданиЯ.
-- „а Я больше не страдаю,-- простодушно улыбнулась Ђльбина,-- џ
чувствую себЯ гораздо лучше. “видела тебЯ и выздоровела... Џослушай, Я
прикидывалась тЯжело больной, чтобы заставить сходить за тобою. ’еперь Я
могу тебе в этом признатьсЯ. Ђ потом Я еще обещала совсем уехать из этих
краев, когда повидаюсь с тобой. ’ы, конечно, не поверил, что Я сдержу это
обещание. Љак бы не так! ‘корее Я бы унесла тебЯ на плечах... „ругие этого
не знают, но ты-то ведь хорошо знаешь, что теперь Я не могу жить без тебЯ.
Ћна совсем повеселела и приблизилась к нему, ласкаЯсь, как привыкший к
свободе ребенок, не обращаЯ вниманиЯ на холодную суровость свЯщенника.
Ќетерпеливо и радостно она хлопнула в ладоши и воскликнула:
-- „а ну же, решайсЯ, ‘ерж! ‚едь мы здесь только времЯ терЯем! Љ чему
так долго размышлЯть? џ увожу тебЯ с собой -- и все тут. —то может быть
проще?.. …сли хочешь, чтоб нас не увидели, мы пойдем низом, по руслу ЊасклЯ.
„орога неудобнаЯ, но Я даже одна по ней прошла, а когда мы будем вдвоем, так
еще и поможем друг другу... ‚едь ты знаешь этот путь, да? Њы пересечем
кладбище, спустимсЯ к потоку и дойдем по нему до самого сада, вот и все. Ђ
как там внизу уютно и славно! ’ам нет никого, только вереск да чудесные
круглые камешки. ђусло почти высохло. џ шла сюда

и думала: "‘коро он будет со мной, и мы пойдем здесь потихоньку,
обнЯвшись..." Ќу, идем же скорей. џ жду тебЯ, ‘ерж!
‘вЯщенник, видимо, не слышал всего этого. Ћн снова углубилсЯ в молитву,
просЯ у неба ниспослать ему мужество праведных. ѓотовЯсь вступить в
решительный бой, он препоЯсывалсЯ пылающим мечом веры. € все-таки на одно
мгновение его обуЯл страх впасть в слабость. „а, длЯ того, чтобы колени его
оставались приклеенными к плитам пола, в то времЯ как в каждом слове Ђльбины
звучал страстный призыв, ему нужен был поистине героизм мученика. ‘ердце его
тЯнулось к Ђльбине, всЯ кровь бурлила, в нем росло неодолимое желание обнЯть
ее, целовать ее волосы. Ѓлаговонным своим дыханием она мгновенно пробудила в
его мозгу все воспоминаниЯ об их любви, о большом саде, о прогулках под
деревьЯми, о радости их союза! Ќо благодать пала на него обильной росой;
муки его длились только одну минуту, но и этого было достаточно, чтобы все
жилы его тела сразу обескровились. Ќичего человеческого не осталось в нем.
Ћн стал только вещью бога.
Ђльбина снова тронула его за плечо. Ћна приходила в беспокойство и
мало-помалу раздражалась.
-- Џочему ты не отвечаешь? ’ы ведь не можешь отказатьсЯ, ты пойдешь со
мной!.. Џодумай: ведь Я умру, если ты мне откажешь. Ќет, нет, это
невозможно! ‚спомни, ведь мы были вместе, мы никогда не должны были
разлучатьсЯ. ђаз двадцать ты говорил мне, что ты -- мой! ’ы говорил, чтобы Я
взЯла тебЯ всего целиком, взЯла твои руки и ноги, твое дыхание, всю твою
жизнь... ‚едь не во сне же Я все это видела! Ќет такого места на твоем теле,
которого бы ты не подарил мне; нет у тебЯ волоска, который бы мне не
принадлежал. “ тебЯ на левом плече родинка, Я целовала ее, она моЯ. ’вои
руки -- тоже мои, Я целыми днЯми сжимала их в своих руках. € твое лицо,
губы, глаза, лоб -- все это принадлежит мне, Я покрывала их своими
поцелуЯми. ‘лышишь менЯ, ‘ерж?
Ћна выпрЯмилась перед ним и властно протЯнула руки. € повторила громче:
-- ‘лышишь, ‘ерж? ’ы принадлежишь мне! ’огда аббат Њуре медленно
поднЯлсЯ и прислонилсЯ к алтарю. Ћн сказал:
-- Ќет, вы ошибаетесь, Я принадлежу богу. Ћн был полон непоколебимого
спокойствиЯ. …го бритое лицо походило на холодный каменный лик свЯтого, не
смущаемый ничем земным. ђЯса его ниспадала прЯмыми складками, словно черный
саван, и нисколько не обрисовывала тело. Џри виде этого мрачного призрака
своей любви Ђльбина попЯтилась

назад. Људа девались его курчаваЯ борода, его вольно вьющиесЯ кудри?
’еперь посреди остриженных волос его она заметила бледное пЯтно тонзуры, и
оно испугало ее, словно какаЯ-то неизвестнаЯ болезнь, какаЯ-то зловещаЯ
рана, котораЯ возникла на этом месте, дабы изгладить самую памЯть о
счастливых днЯх. Ћна не узнавала ни его рук, когда-то полных горЯчей ласки,
ни его гибкой шеи, так и звеневшей смехом, ни его сильных ног, на которых он
галопом уносил ее в зеленые чащи. Ќеужели это тот самый юноша с крепкими
мышцами, с обнаженным воротом, из-под которого был виден пушок на груди, с
расцветшей под солнцем кожей, с трепетавшими жизнью чреслами, в объЯтиЯх
которого она провела целое лето? ‘ейчас он казалсЯ совсем бесплотным, волосы
его были стыдливо острижены, всЯ его мужественность исчезла под этим женским
одеЯнием, делавшим его бесполым существом.
-- Ћ,-- прошептала Ђльбина,-- ты пугаешь менЯ... ђазве ты думал, что Я
умерла, и оттого надел по мне траур? ‘ними эту черную одежду, надень блузу.
’ы засучишь рукава, и мы опЯть станем ловить раков... “ тебЯ были такие же
белые руки, как и у менЯ!
€ она прикоснулась рукой к его рЯсе, словно хотела сорвать долой эту
ткань. Ђббат Њуре оттолкнул ее жестом, не дотронувшись до нее. Ћн смотрел на
нее, не отводЯ глаз, и боролсЯ с соблазном. …му показалось, что Ђльбина
выросла. ’еперь это была уже не та сорванец-девчонка, что носилась с
букетами диких цветов да оглашала воздух смехом цыганки. ’о была и не та
влюбленнаЯ девушка в белой юбке, что изгибала тонкий свой стан и замедлЯла у
изгороди нежную свою поступь. ’еперь точно пушок спелого плода золотилсЯ над
ее губою; бедра плавно покачивались, грудь расцвела, как пышный цветок.
’еперь это была женщина с продолговатым лицом, на котором поЯвилась печать
зрелости. ‚ ее располневшем стане притаилась жизнь. …е розовые щеки
приобрели женственную округлость. € свЯщенник, весь охваченный этим пьЯнЯщим
ароматом созревшей женщины, находил горькую радость в том, что бросал вызов
ласке ее красных губ, смеху ее глаз, манЯщему призыву ее груди, тому
хмельному обаЯнию, которым дышало каждое ее движение. Ћн простер свою
смелость до того, что стал искать глазами те места, которые когда-то так
неистово целовал,-- уголки глаз, уголки губ, узкие виски, нежные, как атлас,
Янтарный затылок, мЯгкий, как бархат. Ќикогда, даже обнимаЯ Ђльбину, не
испытывал он такого блаженства, как теперь, когда подвергал себЯ пытке,
смотрЯ страсти в лицо и отрекаЯсь от нее. Џотом аббат испугалсЯ, что
поддаетсЯ какой-то новой ловушке со стороны плоти. Ћн опустил глаза и кротко
сказал:
-- ѓоворить с вами здесь мне невозможно. ‚ыйдемте, если

уж вы непременно хотите усилить наши страданиЯ... Ќаше присутствие в
этом месте -- срам. Њы в доме божием.
-- Љто этот бог? -- закричала Ђльбина, обезумев и снова становЯсь
прежней своевольной дикаркой.-- џ его не знаю, твоего бога, и не хочу знать,
раз он отнимает тебЯ у менЯ. џ ведь не сделала ему ничего дурного. ‡начит,
мой дЯдЯ †анберна прав, когда говорит, что твой бог--только злое измышление,
только средство держать людей в страхе и заставлЯть их плакать... ’ы лжешь,
ты не любишь менЯ больше. ’воего бога не существует.
-- ‚ы находитесь в его доме,--с силой повторил аббат Њуре.-- ‚ы
богохульствуете. Ћдним дуновением уст своих он может превратить вас в прах.
Ђльбина засмеЯлась своим великолепным смехом и поднЯла руки к небу,
точно вызываЯ его на бой.
-- €так,-- сказала она,-- ты предпочитаешь своего бога мне. ’ы считаешь
его сильнее менЯ. ’ы воображаешь, что он любит тебЯ больше, чем Я!.. Ђх,
какое ты дитЯ!! Ћставь эти глупости! Њы вместе возвратимсЯ в сад и будем
любить друг друга, будем счастливы и свободны. ‚от в чем жизнь!
Ќа этот раз ей удалось обнЯть ‘ержа за талию. Ћна притЯнула его к себе.
Ќо он, весь задрожав, высвободилсЯ из ее объЯтий. Ћн снова прислонилсЯ к
алтарю и, забывшись, заговорил с ней, как когда-то, на "ты".
-- “ходи,-- пролепетал он,-- уходи, если ты еще любишь менЯ!.. Ћ,
господи, прости ей, прости мне, что Я осквернЯю дом твой. …сли бы Я вышел за
нею отсюда, Я, пожалуй, пошел бы за нею и дальше. Ќо здесь, в твоем доме, Я
крепок и силен. Џозволь же мне остатьсЯ здесь, дабы защитить дело твое!
Ђльбина с минуту помолчала. Ђ затем сказала спокойным голосом:
-- •орошо, останемсЯ тут. џ хочу поговорить с тобой. ’ы не можешь быть
злым. ’ы поймешь менЯ. ’ы не допустишь, чтобы Я ушла одна... Ќет, не бойсЯ
менЯ. ђаз тебе это неприЯтно, Я больше не буду дотрагиватьсЯ до тебЯ.
‚идишь, Я совсем спокойна. Њы станем тихо беседовать, как тогда, когда нам,
помнишь, случалось заблудитьсЯ и мы не торопились искать обратной дороги,
чтобы подольше разговаривать.
Ћна улыбнулась и продолжала:
-- џ ничего не знаю. „ЯдЯ †анберна запрещал мне ходить в церковь. Ћн
говорил мне: "ѓлупаЯ, ведь у тебЯ есть сад, что тебе делать в этом сарае?
’ам так душно"... џ росла довольнаЯ й счастливаЯ. ‡аглЯдывала в гнезда, но
никогда не трогала птенцов. џ даже цветов не срывала, чтобы не причинить
растению боли. ’ы знаешь: Я никогда не мучила насекомых... ’ак за что же
богу гневатьсЯ на менЯ?

-- Ќадо познать бога, молитьсЯ и ежечасно воздавать ему подобающую
хвалу,-- отвечал аббат.
-- ќто бы тебЯ порадовало, скажи? -- спросила Ђльбина.--• ’ы бы
менЯ тогда простил и полюбил бы снова?.. •орошо! џ сделаю все, что ты
захочешь! ђасскажи мне о боге, Я уверую в него и стану ему поклонЯтьсЯ.
Љаждое твое слово будет длЯ менЯ истиной, Я на коленЯх выслушаю ее и приму.
ђазве у менЯ была когда-нибудь мысль, отличнаЯ от твоей?.. Њы опЯть станем
подолгу гулЯть, ты будешь учить менЯ, ты сделаешь из менЯ все, что тебе
будет угодно. Ћ, согласись, молю тебЯ!
Ђббат показал на свою рЯсу.
-- Ќе могу,-- сказал он просто.-- џ -- свЯщенник.
-- ‘вЯщенник! -- повторила она, перестав улыбатьсЯ.-- „а, дЯдЯ говорит,
что длЯ свЯщенника не существует ни жены, ни сестры, ни матери. ‡начит,
это--правда... ‡ачем же ты тогда пришел ко мне? ‚едь ты сделал менЯ своей
сестрою, своей женою. ‚ыходит, ты лгал?
Ћн поднЯл свое побледневшее лицо. Љапли холодного пота блестели на нем.
-- џ согрешил,-- прошептал он.
-- Ђ Я,-- продолжала она,--когда увидела тебЯ без рЯсы, Я подумала, что
ты уже больше не свЯщенник. џ подумала, что с этим покончено, что ты
навсегда останешьсЯ со мною, станешь жить длЯ менЯ... Ђ теперь, что мне
делать, если ты отнимаешь у менЯ жизнь?
-- ’о же, что делаю Я,-- отвечал аббат,-- преклоните колена, откажитесь
от жизни, не вставайте с колен, пока бог не простит.
-- ’ак, значит, ты -- подлец? -- произнесла Ђльбина. ѓнев охватил ее,
губы ее сложились в презрительную улыбку.
‘вЯщенник пошатнулсЯ, но промолчал. Ќевыразимое страдание подступило к
его горлу, но он превозмог свою боль. Ћн держал голову прЯмо и почти
улыбалсЯ дрожащими губами. Ђльбина смерила его долгим, пристальным взглЯдом,
потом снова взорвалась:
-- Ќу, отвечай же, обвинЯй менЯ! ‘кажи, что это Я тебЯ соблазнила! ќто
будет верхом всего!.. ‘лышишь, Я позволЯю тебе, оправдывайсЯ, обвинЯй менЯ.
Њожешь менЯ прибить. ‹учше уж терпеть от тебЯ удары, чем видеть, как ты
коченеешь, точно труп. —то ж, или крови в тебе больше нет? €ли ты не
слышишь, как Я называю тебЯ подлецом? „а, ты -- подлец, ты не смел любить
менЯ, раз ты не можешь быть мужчиной... ’ебе мешает твое черное одеЯние?
‘орви же его! Љогда ты будешь голым, ты, может быть, вспомнишь!
‘вЯщенник медленно повторил те же самые слова:
-- џ согрешил, и нет мне оправданиЯ! џ раскаиваюсь в сво

ем проступке и не надеюсь на прощение. ‘орвать свое одеЯние Я могу
только вместе со своею плотью, ибо Я предан богу весь целиком, душой и
телом. џ -- свЯщенник!
-- Ђ Я-то, а Я?!--в последний раз крикнула Ђльбина. Ћн не опустил
головы.
-- Џусть ваши страданиЯ зачтутсЯ мне, как верх преступлениЯ! Џусть буду
Я подвергнут вечной каре за то, что вынужден покинуть вас! ќто будет
справедливо... Љак бы ни был Я недостоин, каждый вечер Я молюсь за вас.
Ћна пожала плечами с невыразимым отчаЯнием. ѓнев ее проходил. Ћна почти
испытывала жалость.
-- ’ы сумасшедший,-- прошептала она.-- Ћставь свои молитвы при себе. џ
хочу тебЯ самого... ’ы никогда не поймешь. Њне надо было столько рассказать
тебе! Ђ ты вот все сердишь менЯ своими историЯми про тот свет... Џослушай,
давай будем оба благоразумны. “спокоимсЯ сначала. Ђ потом поговорим... Њне
ведь никак нельзЯ, уйти вот так. џ не могу оставить тебЯ здесь. ’ы здесь
точно мертвый, у тебЯ такаЯ холоднаЯ кожа, что Я и дотронутьсЯ до тебЯ не
решаюсь... „авай пока больше не разговаривать. Џодождем.
Ћна замолчала. ‘делала несколько шагов, осматриваЯ маленькую церковь.
„ождь продолжал осыпать окна мелким серым пеплом. •олодный, пропитанный
сыростью свет словно увлажнЯл стены. ‘наружи не доносилось ни звука -- один
только монотонный стук дождевых капель. ‚оробьи, должно быть, забились под
черепицы кровли; рЯбина протЯгивала свои ветки, очертаниЯ которых
расплывались в водЯной пыли. —асы медленно и хрипло пробили пЯть ударов, и
после этого безмолвие стало еще глуше, еще мрачнее, еще безнадежнее. …два
подсохшаЯ краска придавала алтарю и исповедальне печально-опрЯтный вид
монастырской часовни, куда не проникает солнце. ѓорестнаЯ агониЯ царствовала
в церкви: с рук и ног •риста на большом распЯтии сочилась кровь. Џо стенам
четырнадцать изображений страстей господних выставлЯли напоказ жестокую
драму, намалеванную желтым и красным и ужасавшую зрителЯ. ‡десь, у этих
алтарей, походивших на могилы, посреди неприкрытой наготы, мрачной, как в
склепе, в смертных судорогах кончалась жизнь. ‚се здесь говорило об
убийстве, о мраке, об ужасе, о подавленности, о небытии. ‘труйка ладана еще
вилась в воздухе, словно последнее слабое дыхание покойницы, ревниво
задавленной плитами.
-- Ђх,-- проговорила наконец Ђльбина,-- как хорошо было на солнце,
помнишь?.. Ћднажды утром слева от цветника мы шли вдоль живой изгороди из
высоких розовых кустов. џ отчетливо помню цвет травы: там она была почти
голубаЯ и только слегка отливала зеленым. Љогда мы дошли до конца изгоро-

ди, то опЯть повернули назад. ’ам так нежно пахло солнцем! ‚се утро мы
прогуливались на одном и том же месте: двадцать шагов вперед, двадцать шагов
назад. ’ебе не хотелось уходить из этого счастливого уголка. Џчелы жужжали
кругом;
одна синичка ни за что не покидала нас и все перепрыгивала с ветки на
ветку. ‚ереницы живых существ вокруг нас занимались своими делами. ’ы
шептал: "Љак хороша жизнь!" †изнь -- это были травы, деревьЯ, воды, небо,
солнце,-- и сами мы были тогда такими светлыми, златоволосыми! Ћна
задумалась на минуту и продолжала:
-- ’ы говорил "жизнь" и видел перед собой Џараду. Љаким большим казалсЯ
он нам! Њы никогда не могли дойти до его конца. Њоре листвы свободно
катилось шумными волнами до самого горизонта. Ђ сколько синевы было над
нашими головами! Њы могли расти, летать, плыть, не встречаЯ препЯтствий,
точно облака. ‚се небо принадлежало нам.
Ђльбина остановилась и жестом показала на давЯщие стены церкви.
-- Ђ здесь ты точно во рву,-- продолжала она.-- ‡десь ты не можешь
раскинуть руки, не ободрав ладони о камень. ‘воды церкви скрывают от тебЯ
небо, лишают тебЯ солнца. ‡десь так тесно, что члены твои цепенеют, будто ты
лежишь под землею, заживо погребенный.
-- Ќет,-- отвечал свЯщенник,-- церковь велика, как мир. Ѓог целиком
помещаетсЯ в ней.
Ќовым жестом Ђльбина показала на распЯтие, на изображение умирающего
•риста, на страсти господни.
-- € ты живешь посреди смерти,-- продолжала она.-- ’равы, деревьЯ,
воды, солнце, небо -- все здесь умирает вокруг тебЯ.
-- Ќет, все оживает, все очищаетсЯ, все возноситсЯ к источнику света.
Ђббат выпрЯмилсЯ, глаза его сверкали. Ћн вышел из алтарЯ, отныне
неуЯзвимый, охваченный такой пламенной верой, что все опасности, все
искушениЯ перестали страшить его;
отныне он презирал их. Ћн взЯл Ђльбину за руку и, обращаЯсь к ней на
"ты", словно к сестре, подвел ее к скорбным изображениЯм крестного пути.
--‚от, смотри,--сказал он,--как страдал мой бог... •риста били розгами.
‚идишь, плечи его обнажены, тело истерзано, кровь течет по чреслам... •риста
венчают терниЯми. Љапли крови сочатсЯ из его пробитого чела. Ѓольшой рубец
рассек ему висок... •риста оскорблЯют воины. Џалачи в насмешку накинули ему
на шею лоскут пурпура, они покрывают лик его плевками, ударЯют его по
ланитам и палками вбивают ему терновый венец прЯмо в чело...

Ђльбина отвернулась, не желаЯ видеть этих грубо размалеванных образов,
где по выкрашенному охрою телу €исуса лаковой краской были нанесены шрамы.
Џурпурный покров вокруг его шеи казалсЯ оторванным от тела лоскутом кожи.
-- Љ чему страдать, к чему умирать!--отвечала она.-- Ћ, ‘ерж, если бы
ты вспомнил!.. ‚ тот день ты говорил мне, что устал. Ќо Я-то отлично знала,
что ты лгал, потому что погода была прохладнаЯ, а мы не гулЯли и четверти
часа. Ќо тебе хо-телось сесть и заключить менЯ в объЯтиЯ. ’ы помнишь, в
глу-бине плодового сада, на берегу ручьЯ росла вишнЯ, и, проходЯ мимо этой
вишни, ты каждый раз начинал целовать мне руки такими мелкими-мелкими
поцелуЯми, затем подымалсЯ все дальше и дальше по плечам, до самых губ.
’огда пора вишен уже прошла, и вот ты вкушал мои губы... Ђ помнишь, как мы
плакали над увЯдшими цветами? Ћднажды ты нашел в траве мертвую малиновку и
весь побелел, прижал менЯ к груди, точно хотел защитить, не дать земле
похитить менЯ.
‘вЯщенник подвел ее к другим изображениЯм крестного пути.
-- Њолчи,-- закричал он,-- смотри и слушай! Џовергнись ниц от скорби и
жалости!.. •ристос падает под тЯжестью креста. Џодъем на ѓолгофу крут. Ћн
рухнул на колени. Ћн даже не отер пота с лица, встал и продолжает свой
путь... € вот он -- снова падает под тЯжестью креста. —то ни шаг -- он
шатаетсЯ. Ќа этот раз он так тЯжело упал на бок, что на минуту лишилсЯ
дыханиЯ. …го истерзанные руки выпустили крест. …го израненные ноги оставлЯют
за собой кровавые следы... ‘трашнаЯ тЯжесть давит его, ибо на плечах своих
он несет грехи мирз...
Ђльбина посмотрела на €исуса •риста; одетый в короткий синий плащ, он
лежал, распростершись, под непомерной величины крестом, с которого стекала,
пЯтнаЯ золото его нимба, чернаЯ краска. Џотом устремила взор куда-то вдаль и
прошептала:
-- Ђ луговые тропинки!.. ‡начит, у тебЯ ничего не сохранилось в памЯти?
Ђх, ‘ерж! ’ы позабыл дороги, поросшие мЯгкой травой, что вьютсЯ среди лугов,
утопаЯ в море зелени?.. ‚ тот день, о котором Я тебе говорю, мы вышли
погулЯть после обеда только на часок. Ђ сами все шли да шли вперед, уже
звезды зажглись у нас над головою, а мы все шли. Ѓесконечный ковер -- мЯгкий
и нежный, как шелк, -- расстилалсЯ под Ќами! Ќоги наши ступали вовсе не по
песку, а словно по зеленому морю, и пенистаЯ вода его убаюкивала нас. Њы
отлично знали, куда ведут нас эти милые сердцу тропинки, которые, казалось,
никуда не вели. Ћни вели нас дорогой любви, к радости жизни в объЯтиЯх друг
у друга, к уверенности в грЯду-

щем счастье!.. Њы вернулись совсем не утомленные. ’ы чувствовал себЯ
еще бодрее и радостнее, чем до прогулки, потому что ты подарил мне так много
ласк, а Я не могла их вернуть тебе полностью.
ђуками, дрожащими от мучительного волнениЯ, аббат Њуре показывал на
последние изображениЯ и лепетал:
-- € вот спаситель привЯзан к кресту. Њолотом вгонЯют гвозди в его
ладони. „лЯ обеих ног понадобилсЯ лишь один гвоздь; когда его вбили,
треснули кости. Џо телу его пробегает дрожь, а он в это времЯ улыбаетсЯ,
воздев очи горе... ‚от •ристос между двумЯ разбойниками. Џод тЯжестью тела
раны его раздираютсЯ все шире, все страшнее. ‘ его чела, с его конечностей
струитсЯ кровавый пот. ђазбойники поносЯт его, прохожие насмехаютсЯ, воины
делЯт его одежды. € сгущаетсЯ мрак, и прЯчетсЯ солнце... ‘паситель умирает
на кресте. Ћн издает громкий вопль и испускает дух. Ћ, страшнаЯ смерть!
‡авеса храма раздираетсЯ надвое сверху донизу, содрогаетсЯ землЯ, трескаютсЯ
камни, разверзаютсЯ могилы...
Ђббат Њуре упал на колени; голос его прерывалсЯ рыданиЯми, глаза были
устремлены на три креста ѓолгофы, где корчились свинцово-синие тела
осужденных. Ќеумелый художник придал им неестественную худобу. Ђльбина стала
перед образами, чтобы ‘ерж не видел их.
-- Ћднажды вечером,--заговорила она,--в долгие сумерки Я положила
голову к тебе на колени... ќто было в лесу, в конце большой аллеи каштановых
деревьев. ‡аходЯщее солнце пронизывало ее последними лучами. Ђх, какое
ласковое прощание! ‘олнце замешкалось у наших ног, словно с дружеской,
доброй улыбкой говорило нам: "„о свиданиЯ!" Ќебо медленно бледнело. џ,
смеЯсь, говорила тебе, что оно сбрасывает свое голубое платье и надевает
черное с золотыми цветами, готовЯсь идти на бал. Ђ ты с нетерпением ждал
темноты, тебе так хотелось побыть наедине со мною, без солнца, стеснЯвшего
нас. Ќа землю спускалась не ночь, нет, а какаЯ-то скрытаЯ нежность,
стыдливаЯ истома, подернутаЯ дымкой тайна, чем-то напоминавшаЯ те темные
тропинки среди листвы, куда забираешьсЯ, чтобы на времЯ спрЯтатьсЯ от
солнца, но знаешь, что, дойдЯ до конца тропы, снова выйдешь под сиЯющее
радостью небо. ‚ тот день вечернЯЯ зарЯ своей прозрачной бледностью сулила
назавтра роскошное утро... ’огда Я притворилась спЯщей, ибо видела, что
дневной свет уходит медленнее, чем тебе хотелось. ’еперь Я могу сказать
тебе: Я не спала, когда ты целовал мои глаза. џ наслаждалась твоими
поцелуЯми. џ сдерживалась, чтобы не рассмеЯтьсЯ. џ старалась мерно дышать, а
ты так и пил мое дыхание. Ђ когда стало совсем темно, нас ; точно что-то
долго-долго убаюкивало. ‚идишь ли, деревьЯ

только делали вид, что спали, как и Я... ’ы помнишь, той ночью цветы
пахли особенно сильно.
. Ђббат все еще стоЯл на коленЯх, и лицо его было залито слезами; тогда
девушка схватила его за руки, поднЯла и снова заговорила со страстью:
-- Ћ, если бы ты все вспомнил, ты велел бы мне увести тебЯ, ты охватил
бы руками мою шею, чтобы Я не могла уйти без тебЯ!.. ‚чера мне снова
захотелось увидеть сад. Ћн стал еще больше, еще глубже, еще непроходимее. џ
нашла в нем новые ароматы, такие сладкие, что мне захотелось плакать. ‚
аллеЯх менЯ пронизывали солнечные потоки, рождаЯ во мне дрожь желаниЯ. ђозы
говорили со мной о тебе. ‘негири удивлЯлись, видЯ менЯ одну. ‚есь сад
вздыхал... Ћ, пойдем! Ќикогда еще травы не раскидывали ковра нежнее! џ
отметила цветком один укромный уголок, куда хочу свести тебЯ. ’ам куст, а
внутри его отверстие, широкое, как большаЯ постель. Ћттуда слышно, как живет
весь сад: деревьЯ, воды, небо... ‘амое дыхание земли будет убаюкивать нас...
Ћ, пойдем, мы станем любить друг друга, растворЯЯсь в любви окружающей нас
природы.
Ќо ‘ерж оттолкнул ее. Ћн вернулсЯ к приделу усопших и встал против
большого распЯтиЯ из раскрашенного картона. •ристос был величиной с
десЯтилетнего ребенка, его агониЯ была изображена с потрЯсающим
правдоподобием. ѓвозди были сделаны под железо, разодранные раны зиЯли.
-- Ћ, €исус, умерший за нас,-- воскликнул аббат,-- вразуми ее, открой
ей наше ничтожество, скажи ей, что мы -- прах, мерзость, скверна! „озволь
мне покрыть главу мою власЯницей, склонить чело мое у ног твоих и остатьсЯ
так без движениЯ, пока смерть не истребит менЯ. ‡емлЯ прекратит свое
существование. ‘олнце погаснет. џ не буду ни видеть, ни слышать, ни
чувствовать. Ќичто из этого жалкого мира не будет длЯ души моей помехой на
пути служениЯ тебе.
‚оодушевление его все возрастало. ЏоднЯв обе руки, он пошел прЯмо к
Ђльбине:
-- ’ы была права. „а, здесь царит смерть, Я хочу ее,
смерти-избавительницы, спасающей от всЯкой скверны... ’ы слышишь! џ
отрекаюсь от жизни, отвергаю ее, плюю на нее! ’вои цветы смердЯт, твое
солнце ослеплЯет, твоЯ трава заражает проказой всЯкого, кто опуститсЯ на
нее, твой сад -- зловоннаЯ Яма, где разлагаютсЯ трупы. ‡емлЯ источает пот
омерзениЯ. ’ы лжешь, когда твердишь о любви, о свете, о блаженной жизни в
недрах твоего зеленого дворца. ’ам, у тебЯ, только мрак. „еревьЯ твои
источают Яд, превращают человека в животное: чащи твои черны от змеиной
отравы; а синЯЯ вода твоих рек несет чумную заразу. …сли бы Я сорвал с твоей
природы ее солнечный нарЯд, ее лиственный поЯс, ты увидела бы что она

худа и безобразна, как мегера, а ее впавшие бока изъедены пороками...
Ќо даже если бы ты говорила правду, если бы руки твои сулили все
наслаждениЯ, если бы ты могла унести менЯ на ложе из роз и навеЯть мне там
райские сны, Я и тогда еще отчаЯннее защищалсЯ бы от твоих объЯтий! Њежду
нами идет война, вечнаЯ, беспощаднаЯ! ’ы видишь, церковь мала, бедна,
некрасива, исповедальнЯ и кафедра в ней из елового дерева, купель из гипса,
а дощатые алтари раскрашены заново мною самим. Ќо что с того! Ћна больше
твоего сада, больше твоей долины, больше всей земли! ќто грознаЯ крепость, и
ничто не сокрушит ее! ‚етры и солнце, леса и морЯ--все живое тщетно
ополчилось бы на нее: она останетсЯ стоЯть и даже не пошатнетсЯ. „а, пусть
как угодно растет этот кустарник, пусть он сотрЯсает стены церкви колючими
своими руками; пусть насекомые тучами выползают из скважин почвы и грызут
эти стены! –ерковь, пусть даже разрушеннаЯ, все же никогда не будет сметена
разливом жизни! Ћна непобедима, как смерть!.. •очешь знать, что произойдет в
один прекрасный день? ЊаленькаЯ церковь станет огромной, она отбросит на
землю такую тень, что всЯ природа твоЯ сгинет. Ћ, смерть! ‘мерть всего
живого, когда небо разверзнетсЯ над отвратительными обломками мира сего,
дабы приЯть наши души!
Ћн кричал и с силой толкал Ђльбину к двери. „евушка побелела и
отступала шаг за шагом. Љогда же голос свЯщенника пресексЯ и он замолк,
Ђльбина торжественно сказала:
-- ‡начит, кончено, ты гонишь менЯ?.. Ђ ведь Я твоЯ жена. ’ы менЯ ею
сделал. Ѓог допустил наш союз, и он не может карать нас за это.
Ќа пороге она остановилась и прибавила:
-- ‘лушай, каждый день на закате солнца Я прихожу в конец сада, к тому
месту, где обрушилась стена... џ жду тебЯ.
€ она ушла. „верь ризницы глухо захлопнулась, точно подавила вздох.
IX
‚ церкви воцарилось молчание. ‹ишь дождь, поливший с удвоенной силой,
гудел органом под сводами. ‚ наступившей внезапно тишине гнев свЯщенника
утих. “миление схватило его. ‹ицо его было залито слезами, плечи сотрЯсались
от рыданий, он вернулсЯ к большому распЯтию •риста и бросилсЯ перед ним на
колени. ѓорЯчаЯ благодарность так и рвалась с его губ.
-- Ћ, благодарю тебЯ, господи, за помощь, которую ты ниспослал мне! Ќе
будь твоей благодати, Я бы вновь последовал голосу плоти и вернулсЯ бы,
презренный, ко греху! Ќо

небеснаЯ благодать препоЯсала чресла мои боевым мечом, она стала моей
броней, моим мужеством, внутренней поддержкой, позволившей мне устоЯть
против слабости. Ћ, всевышний! ’ы пребывал во мне; ты говорил во мне, ибо Я
не чувствовал в себе земной низости и нашел в себе силу порвать узы,
опутавшие мое сердце. ’еперь сердце мое окровавлено; вот оно, отныне оно не
принадлежит никому, кроме тебЯ. ђади тебЯ Я вырвал его из мира. Ќо не думай,
господи, что Я хоть сколько-нибудь тщеславлюсь этой победой. џ знаю, что без
тебЯ Я -- ничто, џ повергаюсь к стопам твоим в полном смирении.
€ он. бессильно опустилсЯ на ступеньку алтарЯ; больше он не находил
слов, лишь из полуоткрытых губ его, точно ладан, струилось слабое дыхание.
ЃеспредельнаЯ благодать погружала его в несказанный восторг. € он заглЯдывал
в свою душу и искал €исуса •риста в глубинах своего существа, в свЯтилище
любви, которое он ежечасно уготовлЯл длЯ приЯтиЯ господа. € •ристос был в
нем, он ощущал это по необыкновенной сладости, в которую погрузилсЯ. € тогда
он повел с •ристом одну из тех внутренних безмолвных бесед, во времЯ которых
он подымалсЯ над землей и говорил с самим богом. Ћн бормотал стих из
песнопениЯ: "Њой возлюбленный принадлежит мне, а Я -- ему; он покоитсЯ среди
лилий, пока не встанет зарЯ и не убегут тени". € он размышлЯл о словах
"ЏодражаниЯ •ристу": "‚еликое искусство--уметь беседовать с •ристом и
великое умение--удерживать его при себе". Ћ, восхитительнаЯ близость!
•ристос склонЯлсЯ к нему и часами беседовал с ним о его нуждах, о его
радостЯх и упованиЯх. „аже два друга, встречаЯсь после долгой разлуки и
уходЯ подальше от людей на берег какой-нибудь уединенной реки,-- даже они не
так умиленно беседуют между собою. €бо в эти часы божественного
самоотречениЯ •ристос удостаивал его своей дружбы, был ему самым лучшим,
самым верным другом,-- таким другом, который не предаст никогда, который за
малую его любовь подарит ему сокровища вечной жизни. Ќа этот раз свЯщеннику
особенно хотелось как можно дольше говорить с этим другом. ‚ тишине церкви
пробило шесть ударов, а он все еще слушал •риста среди молчаниЯ всего
живого.
’о была полнаЯ исповедь, свободнаЯ беседа без всЯкой помехи со стороны
Языка, естественное излиЯние сердца, упреждающее самую мысль. Ђббат Њуре
говорил •ристу все, ибо бог снизошел до полной близости с ним и готов был
все услышать, все понЯть. Ћн признавалсЯ господу, что по-прежнему любит
Ђльбину; дивилсЯ, как мог он так дурно обойтись с нею, как мог прогнать ее
без того, чтобы все внутри его не возмутилось. ќто поражало его; он улыбалсЯ
Ясней улыбкой, как бы при лицезрении невиданного подвига, совершенного
кем-то другим.

•ристос отвечал, что это не должно его удивлЯть, что величайшие свЯтые
часто бывали бессознательным орудием в руках бога. ’огда аббат выразил
сомнение: достойно ли было с его стороны искать убежище у подножиЯ алтарЯ и
даже у самых страстей господних? Ќе проЯвилось ли его малодушие в том, что
он не отважилсЯ боротьсЯ с соблазном один на один? Ќо •ристос выказал себЯ
снисходительным; он объЯснЯл, что слабость человеческаЯ составлЯет предмет
непрестанной заботы бога; он сказал, что предпочитает души страждущие, что
он нисходит к ним и садитсЯ как друг возле их изголовьЯ. Ѓыла ли любовь к
Ђльбине греховна? Ќет, если любовь эта возвышаетсЯ над плотью и
сопровождаетсЯ надеждой и упованием на вечную жизнь. Ќо как следовало любить
ее? Ќе произносЯ ни слова, не приближаЯсь к ней ни на шаг, дабы чистейшаЯ
нежность струею благовониЯ возносилась к небу, радуЯ его. ’ут •ристос
благосклонно улыбнулсЯ и еще ниже склонилсЯ к свЯщеннику, поощрЯЯ его к
дальнейшим признаниЯм,-- и тот мало-помалу осмелел до того, что стал в
подробностЯх описывать ему красоту Ђльбины. ‚олосы у нее белокурые, как у
ангелов. ‚сЯ она белаЯ, с большими кроткими глазами, точно свЯтаЯ в сиЯнии
славы. •ристос молчал, но все еще улыбалсЯ. Ђ как она выросла! Ћкруглый
стан, роскошные плечи делают ее теперь похожей на царицу. Ћ, обнЯть бы ее
хоть на одно мгновение и ощутить, как она всЯ приникнет к нему! “лыбка
•риста бледнела и угасала, как солнечный луч на краю небосклона. ’еперь
аббат Њуре говорил уже сам с собою. Џоистине, он был слишком жесток. …сли
небо позволЯет любить Ђльбину, зачем прогнал он ее, не сказав ей ни одного
ласкового слова?
-- џ люблю ее! ‹юблю ее! -- закричал он вне себЯ громким голосом,
наполнившим всю церковь.
…му чудилось, что она еще здесь. Ћна протЯгивала ему руки, такаЯ
желаннаЯ, что могла бы заставить его нарушить все клЯтвы. € он бросилсЯ к
ней на грудь, невзираЯ на свЯтость места: он гладил ее руки, он осыпал ее
дождем страстных поцелуев... ’еперь он стоЯл на коленЯх перед нею, взываЯ к
ее милосердию, просЯ у нее прощениЯ за свою грубость. Ћн объЯснЯл ей, что
иногда в нем звучит чей-то посторонний, не его голос. ђазве сам он обошелсЯ
бы с нею так дурно? Ћ, нет, его устами говорил тогда чужой голос! ‚едь сам
он без трепета не смел прикоснутьсЯ ни к одному ее волоску,-- значит, это не
мог быть он... Ќо все же он прогнал ее, ведь церковь пуста! Људа ему бежать
за ней, чтобы догнать ее, привести обратно, осушить ее слезы своими
лобзаниЯми? „ождь пошел сильнее. „ороги превратились в озера грЯзи. Ћн
представлЯл себе, как ливень хлещет Ђльбину, как спотыкаетсЯ она, пробираЯсь
по оврагам, как промокло ее платье, прилипшее к телу! Ќет, нет,

то был не он, то был другой, чей ревнивый голос довел свою жестокость
вплоть до желаниЯ умертвить его любовь.
-- Ћ, господи! -- закричал он в еще большем отчаЯнии.-- ‘милуйсЯ,
возврати мне ее!
Ќо •риста больше не было рЯдом... ’огда аббат Њуре точно внезапно
пробудилсЯ и смертельно побледнел. Ћн начинал понимать. „а, он не сумел
сберечь возле себЯ •риста! Ћн потерЯл друга и оказалсЯ беззащитен перед
лицом зла. ‚место внутреннего света, озарЯвшего все его существо, света, в
котором он принимал господа бога своего, в недрах его царил теперь сплошной
мрак, одни только зловонные испарениЯ раздраженной плоти. “далЯЯсь от него,
•ристос унес с собою и благодать. ‘ самого утра аббат был так силен
поддержкою неба, а теперь сразу же почувствовал себЯ несчастным, покинутым,
слабым, точно ребенок. € какое жестокое падение! ЉакаЯ ужаснаЯ горечь! ’ак
мужественно боротьсЯ, не склонЯтьсЯ, оставатьсЯ непобежденным, непреклонным
перед живым воплощением соблазна -- Ђльбиной с ее округлым станом и
роскошными плечами, распространЯющей аромат женщины, охваченной страстью; а
потом постыдно пасть и задыхатьсЯ от отвратительной похоти, когда предмет
соблазна удалилсЯ, оставив за собою лишь шелест платьЯ да едва слышный запах
белокурых волос на затылке! ’еперь, ожив в его воспоминаниЯх, она
возвращалась всемогущей и завладевала всей церковью.
-- €исусе, €исусе! -- в отчаЯнии возопил свЯщенник.-- ‚озвратись ко
мне, войди в менЯ вновь, поговори со мною!..
Ќо •ристос оставалсЯ глух. ‘ минуту аббат Њуре стоЯл, поднЯв руки,
взываЯ к небу. Џлечи его хрустели, до того порывисто воздевал он руки горе.
Ђ потом его руки бессильно повисли. ‚ небе царило грозное безмолвие. Ћ, как
хорошо знакомо оно благочестивым! ’огда свЯщенник снова присел на ступеньку
алтарЯ, раздавленный, с лицом землистого цвета;
он прижал локти к бокам, точно стараЯсь умалить свою плоть, сделатьсЯ
меньше ростом. Ћн весь словно съеживалсЯ под терзающим зубом соблазна.
-- ѓосподи, ты покидаешь менЯ! -- прошептал он.-- „а свершитсЯ волЯ
твоЯ!
Ѓольше он не произнес ни слова, а только тЯжело дышал, как затравленный
зверь, не смеЯ шевельнутьсЯ и страшась соблазна. Џосле своего грехопадениЯ
он стал безвольной игрушкой благодати. Ћна оставалась глуха к самым горЯчим
его мольбам, а потом внезапно нисходила на него во всем своем очаровании,
когда он уже терЯл надежду и думал, что благодать покинула его на долгие
годы. ‘начала он в таких случаЯх возмущалсЯ, говорил с нею тоном обманутого
любовника, требовал немедленного возвращениЯ этой небесной утешитель-

ницы, чьи лобзаниЯ так укреплЯли его. Ќо после многих бесплодных
порывов гнева постиг, наконец, что смирение менее тЯгостно и что только оно
одно может помочь ему вынести одиночество. € с тех пор, по целым часам и
днЯм, он безропотно ожидал медлЯщей помощи. ’щетно предавал он себЯ в руки
божьи, тщетно в самоотречении повторЯл неустанно, до изнеможениЯ самые
действенные молитвы: бога он более не ощущал; плоть, не повинуЯсь ему,
предавалась вожделению;
молитвы, теснившиесЯ на устах, переходили в нечистый, бессвЯзный лепет.
’огда начиналась медленнаЯ агониЯ искушениЯ, оружие веры постепенно выпадало
из слабеющих рук свЯщенника,--он становилсЯ лишь косной вещью в когтЯх
страстей и с ужасом взирал на собственный позор, не имеЯ мужества шевельнуть
мизинцем, дабы прогнать грех. ’акова была теперь его жизнь. Ћн познал все
виды наступлениЯ греха. Ќе проходило днЯ, когда бы он не подвергалсЯ
искушению. ѓрех принимал тысЯчи форм, он входил через глаза, проникал сквозь
уши, схватывал его открыто за горло, предательски вскакивал к нему на плечи,
терзал его до самого мозга костей. ѓрех всегда стоЯл перед его глазами -- то
была нагота Ђльбины, сиЯвшаЯ как солнце, озарЯЯ зелень Џараду. Ћн не видел
ее только в те редкие мгновениЯ, когда благодать нисходила на него и
прохладными своими ласками смежала ему веки. Ћн скрывал свою муку, точно
постыдную болезнь. Ћн замыкалсЯ в унылом молчании, которое окружающие не
умели разрушить, он наполнЯл церковный дом самоистЯзанием и самоотречением и
выводил этим ’эзу из себЯ, так что за спиной аббата старуха начинала грозить
кулаком самому небу...
Ќа этот раз он был один и мог без стеснениЯ предаватьсЯ страданию. ѓрех
только что нанес ему такой удар, что у него не было сил поднЯтьсЯ со
ступеней алтарЯ, на которые он упал. ‘жигаемый тоской, он продолжал дышать
прерывисто и сильно, тщетно ища хотЯ бы одну слезинку. € он стал думать о
прежней, безмЯтежно-Ясной жизни. Ђх, какое спокойствие, какое упование жило
в нем в ту пору, когда он только прибыл в Ђрто! „орога спасениЯ казалась ему
такой прекрасной и ровной! ‚ то времЯ он только смеЯлсЯ, когда говорили о
соблазнах. Ћн жил среди зла, не знаЯ и не боЯсь его, уверенный, что ему
будет легко одолеть это зло. Ћн был безукоризненным свЯщенником, столь
целомудренным и столь блаженным в своем неведении, что сам бог вел его за
руку, словно малого ребенка. ’еперь же эта младенческаЯ чистота умерла в
нем. Ѓог посещал его поутру и тотчас же начинал испытывать его. ‚сЯ его
жизнь на земле сделалась одним сплошным искушением. Ћн стал взрослым, он
познал грех, и теперь ему приходилось непрестанно боротьсЯ с соблазном. Ќе
значило ли это, что

в такие часы бог любил его больше? ‚едь все великие праведники
оставлЯли клочьЯ своего тела на шипах тернистого пути. ‚ этой мысли он
старалсЯ найти себе утешение. Џри каждом подавленном крике плоти, при каждом
хрусте костей он надеЯлсЯ на необычайные награды. Ќикакие удары небес не
казались ему достаточно сильными: он желал большего. Ћн дошел до того, что
стал относитьсЯ с презрением к прежней своей безмЯтежности, к своему
немудрому рвению тех времен, Љогда он в чисто девичьем восторге часами
простаивал на коленЯх и даже не чувствовал, чтобы они затекали... ’еперь он
ухитрЯлсЯ находить наслаждение в самоистЯзании и, погружаЯсь в него, как бы
забывалсЯ сном. Ќо пока он славил бога, зубы его стучали от ужаса, а голос
мЯтежной крови кричал ему, что все это -- ложь, что единственнаЯ желаннаЯ
радость -- это лежать в объЯтиЯх Ђльбины, за одной из цветущих изгородей
Џараду.
Њежду тем он оставил деву Њарию длЯ •риста, он пожертвовал сердцем ради
победы над плотью, грезЯ о том, как бы укрепить свою веру мужеством. ’онкие
прЯди волос, протЯнутые руки, женственнаЯ улыбка мадонны -- все это отныне
слишком смущало его. Ћн не решалсЯ преклонить перед нею колени, не опускаЯ
глаз: так боЯлсЯ он увидеть край ее одеЯниЯ. Љроме того, он упрекал ее в.
том, что когда-то она была слишком снисходительна и нежна к нему. Њадонна
так долго хранила его в складках своего плаща, что когда он выскользнул из
рук ее и полюбил земную женщину, он даже не заметил, что переменил предмет
обожаниЯ. Ћн вспоминал грубость брата Ђрканжиа, его отказ от поклонениЯ деве
Њарии, недоверчивый взглЯд, с которым тот, чудилось, взирал на нее.
‘вЯщенник отчаЯлсЯ когда-либо возвыситьсЯ до этой грубости: он только просто
покинул мадонну, запрЯтал ее изображениЯ, забросил ее алтарь. Ќо она
осталась в недрах его сердца и пребывала там, как тайнаЯ, заветнаЯ любовь.
ѓрех пользовалсЯ даже ею, пресвЯтой девой, дабы соблазнЯть его; это ужасное
свЯтотатство подавлЯло его. Ђ когда в иные часы он все-таки взывал к ней, не
будучи в силах превозмочь свое умиление, перед ним представала Ђльбина в
белом покрывале, с голубым шарфом вокруг поЯса, с золотыми розами на голых
ногах. ‚се изображениЯ приснодевы -- дева в царственном златом плаще, дева,
венчаннаЯ звездами, дева, посещаемаЯ ангелом благовещениЯ, дева, спокойно
сидЯщаЯ между лилией и прЯлкой,-- все они приносили ему лишь новые
воспоминаниЯ об Ђльбине, об ее улыбчивых глазах, об ее нежных устах, о
мЯгкой линии ее щек. ѓрех его убил девственность Њарии. Ђ когда высшим
усилием воли он изгонЯл женщину из религии и искал убежища у €исуса •риста,
то даже кротость спасителЯ и та порою смущала его.

…му был нужен ревнивый и беспощадный библейский бог, ЯвлЯющийсЯ в вихре
громов и молнии лишь длЯ того, чтобы' покарать испуганный мир. „лЯ него не
существовало больше ни свЯтых, ни ангелов, ни богоматери: осталсЯ один
только господь бог -- владыка-вседержитель, требовавший себе все вздохи и
помыслы. Ћн чувствовал, как длань этого бога давит на чресла его и среди
времен и пространств держит его, грешную пылинку, в полной своей власти.
‘делатьсЯ ничем, быть уничтоженным, осужденным, думать об аде, тщетно
боротьсЯ против чудовищных соблазнов -- все это стало казатьсЯ ему благом.
Ћт €исуса воспринЯл он один только крест. Љрестные муки распЯтого бога, так
потрЯсающие верующих, стали длЯ аббата навЯзчивой идеей. Ћн взваливал крест
на рамена и следовал за спасителем. Ћн изнемогал под тЯжестью креста, и
высшей радостью его было бы повергнутьсЯ под этим бременем на землю и, несЯ
крест, ползти на коленЯх, с перебитым позвоночником. ‚ распЯтии аббат Њуре
видел силу души, радость ума, совершенство добродетели, верх свЯтости. ‚се
заключалось в этом: смерть на кресте была конечною целью всего и всех.
‘традание, смерть -- эти слова беспрестанно раздавались в его ушах, как
венец человеческой мудрости. € когда он так неразрывно свЯзал себЯ с
распЯтием, ему стало ведомо утешение безграничной любви к богу. Ќе деву
Њарию любил он теперь с нежностью сына, со страстью возлюбленного. Ќет, он
любил ради самой любви; любовь стала длЯ него самоцелью. Ћн любил бога
превыше себЯ, превыше всего, в вечном сиЯнии горнего света. Ћн сделалсЯ
точно факел, сгорающий длЯ того, чтобы светить. € даже смерть, когда он
призывал ее, была в его глазах лишь великим порывом любви.
‡а какой же проступок подвергаетсЯ он такому жестокому испытанию?
‘вЯщенник отер рукой пот, струившийсЯ с его висков, и подумал, что еще утром
он вопрошал свою совесть и не находил в душе своей никакого важного
прегрешениЯ. ђазве не ведет он суровую жизнь, не умерщвлЯет плоть свою?
ђазве не любит он слепо бога, одного только бога? Ћ, если бы господь
сжалилсЯ над ним и возвратил ему душевный покой, как человеку, уже
достаточно наказанному за свой грех! Ќо, быть может, грех этот нельзЯ
искупить? €, сам того не желаЯ, он опЯть вернулсЯ мыслЯми к. Ђльбине, к
Џараду, ко всем этим мучительным воспоминаниЯм. ‘начала он стал искать
смЯгчающие вину обстоЯтельства... Ћднажды вечером он упал на пол в своей
комнате, сраженный мозговой горЯчкой. ’ри недели он находилсЯ в смертельном
бреду. Љровь Яростно струилась по его жилам до самых конечностей и шумела в
нем, как поток, вырвавшийсЯ на свободу из недр земли. ’ело его, с головы до
пЯт, было очищено и обновлено

болезнью, разбито ее неустанной работой; часто в бреду ему чудилось,
будто он слышит, как какие-то рабочие молотками сколачивают его кости. € вот
однажды утром он очнулсЯ совсем другим человеком: он точно вторично родилсЯ
в тот день. „вадцать пЯть лет жизни, последовательно сложившихсЯ в нем, были
словно куда-то отброшены. …го детскаЯ набожность, его семинарское
воспитание, верованиЯ юного пастырЯ -- все это куда-то ушло, потонуло, было
сметено и оставило по себе одно лишь пустое место. Ќадо думать, самый ад
подготовил его этим ко греху, обезоружив его и превратив его душу в ложе
неги, на котором, войдЯ, могло почить зло. € он бессознательно отдалсЯ
медленному ходу событий, а они незаметно довели его до грехопадениЯ.
ЋткрываЯ глаза в Џараду, он чувствовал себЯ ребенком и совершенно не помнил
прошлого; нет, ничего от свЯщеннического сана в нем тогда не было! Ћрганы
его, словно в кроткой игре, в восторге и в изумлении, начинали жизнь заново,
будто раньше они вовсе и не жили и теперь чрезвычайно радовались, что учатсЯ
бытию. Ћ, сладостнаЯ пора обучениЯ, чарующие встречи, восхитительные
находки! Џараду был великим соблазном. ‚вергаЯ туда аббата, сатана отлично
понимал, что он там пребудет беззащитным. ‚ дни своей юности ‘ерж никогда не
испытывал подобного наслаждениЯ. Љогда он обращалсЯ теперь мыслью к этой
своей ранней юности, она казалась ему темной и мрачной, лишенной солнца,
болезненной, бледной, неблагодарной. Ћттого-то он так и приветствовал солнце
Џараду, так изумлЯлсЯ первому дереву, первому цветку, каждому замеченному им
насекомому, каждому поднЯтому камешку! „аже камни и те очаровывали его.
ѓоризонт был необычайно прекрасен. ‚се его чувства ожили;
Ясное утро, врывавшеесЯ ему в глаза, запах жасмина, ласкавший обонЯние,
пение жаворонка, достигавшее его слуха,-- все это приводило его в такое
сильное волнение, что руки и ноги отказывались служить. Љак долго он
наслаждалсЯ искусством воспринимать легчайшие трепеты бытиЯ! € вот однажды
утром рЯдом с ним, среди роз, внезапно возникла Ђльбина! Џри этом
воспоминании он рассмеЯлсЯ в настоЯщем экстазе. Ћна поднималась, как
светило, нужное даже самому солнцу. Ћна все освещала и все объЯснЯла. Ћна
дополнЯла солнце. € тогда он восстановил в своей памЯти прогулки с ней во
все концы Џараду. Ћн вспоминал волоски, разлетавшиесЯ у нее на затылке,
когда она бежала впереди. Љак хорошо от нее пахло, каким теплом веЯло от ее
платьЯ, самый шелест которого был похож на поцелуй! Ђ когда она обвивала его
голыми, гибкими, как змейки, руками, ему так хотелось, чтобы эта худенькаЯ
девочка свернулась рЯдом с ним

калачиком, да так и заснула бы, тесно прильнув к нему. Ћна постоЯнно
шла впереди. Ћна водила его по запутанным тропинкам, где они мешкали, чтобы
не возвращатьсЯ домой слишком рано. ќто она заразила его своей страстной
привЯзанностью к земле. Ћн училсЯ любить, видЯ, как любЯт друг друга травы.
€х нежность долгое времЯ брела ощупью, пока, наконец, однажды вечером, под
гигантским деревом, в тени, пропитанной испарениЯми древесного сока, их
охватила великаЯ радость. ’ам был конец их пути. Ђльбина запрокинулась
назад, запутавшись головой в собственных волосах, и протЯнула к нему руки.
Ћн сжал ее в объЯтиЯх. Ћ, снова обнЯть ее так же, овладеть ею, чувствовать,
как лоно ее дрожит от плодоносЯщих сил, сотворить жизнь, стать богом!
‚незапно аббат Њуре издал глухой, жалобный вопль. Ћн вскочил, как
ужаленный, потом снова опустилсЯ без сил. …го вновь терзало искушение! ‚
какую грЯзь увлекли его воспоминаниЯ! ђазве не знал он, что сатана
бесконечно богат на уловки, что он пользуетсЯ даже часами благочестивого
самоуглублениЯ, дабы влезть в душу своей змеиной головой. Ќет, ему,
свЯщеннику, нет оправданиЯ! Ѓолезнь вовсе не извинЯет греха. …му следовало
соблюдать себЯ и вновь обрести бога, как только он оправилсЯ от горЯчки. Ћн
же, наоборот, с наслаждением погрузилсЯ в плотскую жизнь. € вот
доказательство отвратительных его вожделений! Ћн не может исповедатьсЯ перед
собой в своем проступке, не испытываЯ против воли. потребности повторить его
в мыслЯх. Ќе лучше ли обходить всю эту мерзость молчанием? € он стал мечтать
о том, чтобы опустошить свой мозг, перестать мыслить, открыть себе вены,
дабы грешнаЯ кровь перестала мучить его. ‘ минуту он оставалсЯ в полной
неподвижности, скрежеща зубами и стараЯсь спрЯтать в руках свою голову так,
чтобы не выдавалось наружу ни клочка, ни кусочка кожи, точно вокруг него
бродили дикие звери и жарко дышали на взъерошенные его волосы.
Ќо он продолжал вспоминать; кровь по-прежнему билась в его сердце.
ѓлаза, закрытые ладонЯми, различали в черном мраке гибкие линии тела
Ђльбины, точно оставлЯвшие за собой огненный след. …е обнаженнаЯ грудь
ослеплЯла, как солнце. € с каждой новой попыткой отогнать от глаз это
видение оно становилось все Ярче. Ћткинувшись назад, Ђльбина манила его к
себе, протЯгивала ему навстречу руки, и из груди свЯщенника вырывалось
мучительное хрипение. Ѓог, стало быть, совсем покинул его, значит, нет ему
больше убежища? € несмотрЯ на все напрЯжение воли, грех его снова и снова
воскресал, вырисовывалсЯ с ужасающей отчетливостью. ‚новь видел он малейшую
травинку, приставшую к юбке Ђльбины,

'вновь находил в ее волосах головку репейника, о которую укололсЯ
когда-то губами. ‚новь перед ним встало все, все вплоть до запаха,
едко-сладкого запаха раздавленных стебельков, вплоть до далеких звуков,
раздававшихсЯ у него в ушах, до кричащей с размеренными промежутками птицы,
до великого молчаниЯ и вздоха, пробегавшего по деревьЯм. ‡ачем небо тогда
же, сразу не поразило его молнией? Ћн бы меньше страдал. Ћн наслаждалсЯ
своей мерзостью со сладострастием обреченного, он весь сотрЯсалсЯ от Ярости,
опЯть слыша кощунственные свои слова, произнесенные им когда-то у ног
Ђльбины. ‘ейчас они раздавались все громче и громче, обвинЯЯ его перед
господом богом. Ћн признал женщину своей повелительницей. "Ћн предалсЯ ей,
как раб, лобызал ей ноги и грезил о том, чтобы стать водою, которую она
пьет, хлебом, который она ест. ’еперь он понимал, почему ему не оправитьсЯ
никогда. Ѓог ..оставил его во власти этой женщины. Ќо нет! Ћн станет бить ,
"ее, он перебьет ей руки и ноги, чтобы она отпустила его. Ћна -- раба, сосуд
скудельный. ‘вЯтой церкви следовало бы не признавать за ней души. €
свЯщенник ожесточилсЯ, стиснул кулаки и поднЯл их на Ђльбину. Ќо кулаки его
разжались сами собой, и руки с нежной лаской стали гладить нагие плечи
женщины, а уста, полные брани, прилепились к ее распущенным волосам и
залепетали слова обожаниЯ.
Ђббат Њуре раскрыл глаза. Џылающее видение Ђльбины исчезло. Ќеожиданно,
мгновенно наступило облегчение. ’еперь он мог плакать. ’ихие, медленные
слезы увлажнили его щеки, и он протЯжно вздохнул, все еще не смеЯ сдвинутьсЯ
с места, точно боЯсь, что его схватЯт сзади за шиворот. Ћн все еще слышал за
спиною рычание диких зверей. € все-таки облегчение мук было так сладостно,
что он замер от блаженства. Ќа дворе дождь уже перестал. ‘олнце садилось, и
огромное красное зарево точно завесило окна церкви розовым атласом. ’еперь в
церкви потеплело, всЯ она так и ожила под прощальной ласкою солнца.
‘вЯщенник смутно, как сквозь сон, благодарил бога за дарованный ему отдых.
ирокий луч золотой пыли пересек церковь и зажег в глубине ее часы, кафедру
и главный алтарь. Ѓыть может, по этой светлой, спускавшейсЯ с неба тропе к
нему возвращалась благодать? Ћн заглЯделсЯ на пылинки, с удивительной
быстротой кружившиесЯ в луче, словно толпы посланцев, беспрестанно и
деловито сновавших с вестЯми от солнца к земле. ’ысЯчи восковых свечей не
могли бы залить церковь таким сиЯнием. ‡а главным алтарем повисли золотые
ткани; по ступенькам потекли потоки драгоценностей, на подсвечниках заиграли
снопы света, в кадильницах запылали самоцветные камни, сиЯние свЯщенных
сосудов ширилось подобно блеску комет. ‹учи повсюду струились дождем
светоносных

цветов, летучим кружевом, коврами, букетами, гирлЯндами роз, сердца
которых, раскрываЯсь, искрились звездами. Ќикогда аббат Њуре не смел и
грезить о подобной роскоши длЯ бедной своей церкви. Ћн улыбалсЯ и мечтал,
как бы ему сохранить это великолепие, сохранить, а затем переделать все по
своему вкусу. Ћн предпочел бы, чтобы парчовые занавеси были прибиты повыше;
сосуды тоже были как будто расставлены слишком уж беспорЯдочно; он собрал бы
все цветы с пола и свЯзал бы их в букеты, придал бы гирлЯндам более мЯгкий
рисунок. Ќо как восхитительно выглЯдела всЯ эта роскошь! € вот он становилсЯ
первосвЯщенником этой церкви, тонувшей в золоте. …пископы, принцы, дамы в
королевских мантиЯх, толпы молЯщихсЯ, распростертых ниц, наводнили храм и
расположились лагерем в долине, целыми неделЯми дожидаЯсь у дверей своей
очереди. …му лобызали ноги, ибо его ноги тоже были из золота, и они творили
чудеса. ‡олото поднималось до его колен. ‡олотое сердце билось в его золотой
груди с таким музыкальным и чистым звоном, что даже толпы людей за вратами
храма слышали стук его. € безмернаЯ гордынЯ обуЯла аббата Њуре. Ћн
чувствовал себЯ кумиром. ‘олнечный луч поднималсЯ все выше, главный алтарь
пылал, и свЯщенник убеждал себЯ, что к нему сызнова возвращаетсЯ благодать,
ибо в душе своей он начал ощущать настоЯщее блаженство. ђев диких зверей за
его спиной становилсЯ вкрадчиво-нежным. ’еперь он чувствовал на затылке
ласку бархатной лапы, точно его гладил какой-то гигантский кот.
Ђббат продолжал мечтать. Ќикогда еще не видел он предметы в таком
ослепительном свете. ’еперь все казалось ему необычайно легким,--таким
сильным чувствовал он себЯ. Ђльбина ждала его, он должен был соединитьсЯ с
ней. ќто в природе вещей. Ћбвенчал же он утром долговЯзого ”ортюне и ђозали!
–ерковь не запрещает брака. Ћн и сейчас еще видел, как они улыбались и
подталкивали друг друга локтЯми, в то времЯ как он благословлЯл их. Ђ
вечером ему показывали постель новобрачных. Љаждое слово, которое он обращал
к ним, громко раздавалось теперь в его ушах. Ћн говорил ”ортюне, что бог
посылает ему подругу, ибо не хочет, чтобы человек жил в одиночестве. Ћн
говорил ђозали, что она должна прилепитьсЯ к супругу своему, никогда не
покидать его и быть ему верной служанкой. Ќо говорЯ все это новобрачным, он
думал также о себе и об Ђльбине. ђазве она не подруга его, не покорнаЯ
служанка, которую бог послал ему, дабы мужскаЯ сила его не иссохла в
одиночестве? Љ тому же они были уже свЯзаны раньше. € теперь он удивлЯлсЯ,
что не понЯл этого сразу, что не ушел с нею, как того требовал от него долг.
Ќо это решено: он завтра же пойдет к ней. —тобы дойти туда, довольно
получаса. Ћн

пройдет селением и подниметсЯ холмами--эта дорога гораздо короче
остальных. ‚едь он может все, он -- властелин, никто не посмеет перечить
ему. …сли на него будут глЯдеть, он одним движением заставит всех опустить
головы. Ђ потом он станет жить с Ђльбиной, назовет ее своей супругой. Ћни
будут очень счастливы. ‡олото поднЯлось еще выше и теперь струилось у него
между пальцами. Љазалось, он купаетсЯ в золотой ванне. ‚от он уносит из
церкви свЯщенные сосуды длЯ нужд своего дома, он живет на широкую ногу,
расплачиваетсЯ с челЯдью кусочками чаши, которую без труда ломает руками.
Ѓрачное ложе он завешивает парчовым пологом, взЯтым с алтарЯ. „арит жене
драгоценные безделушки: золотые сердечки, золотые кресты, снЯтые с шеи девы
Њарии и свЯтых. …сли над церковью возвести еще один этаж, она будет длЯ них
отличным дворцом. Ѓог не станет противитьсЯ, ибо он дозволЯет любить.
‚прочем, что ему бог? ‚ этот час разве не был он богом, разве не лобызала
толпа его ноги, золотые ноги, творившие чудеса?
Ђббат Њуре встал и сделал тот широкий жест, которым †анберна обводил
горизонт в знак отрицаниЯ всего сущего.
-- Ќичего, ничего, ничего нет,-- произнес он.-- Ѓога не существует!
Џо церкви как будто пробежал сильный трепет. Џобледнев, как смерть,
свЯщенник в испуге прислушалсЯ. Љто это говорил сейчас? Љто богохульствовал?
‚незапно бархатнаЯ лапа, нежность которой он ощущал на своем затылке, стала
свирепой;
когти разрывали ему тело, на коже выступила кровь. Ќо аббат удержалсЯ
на ногах и все еще боролсЯ с припадком. Ћн проклинал торжествующий грех,
злорадно смеЯвшийсЯ у самых его висков, в которых вновь молотками застучало
зло. Ќе ведал он разве всех предательских хитростей сатаны? Ќе знал, что
такова его обычнаЯ игра? „а, он протЯгивает бархатную лапу, а потом, словно
острые ножи, до самых костей вонзает в свою жертву когти. џрость аббата
усилилась при мысли, что он, как ребенок, попалсЯ в эту западню. ’еперь он
навеки погрЯз в прахе земном, а грех победоносно уселсЯ к нему на грудь. ‚от
только что он отрицал бога. ќто путь в бездну. ЏрелюбодеЯние умерщвлЯет
веру. Џотом рушитсЯ и догмат. Ћдного колебаниЯ плоти, познавшей скверну,
было довольно, чтобы поколебать небеса. Ѓожеские законы начинали раздражать,
таинства вызывали улыбку. Џока еще держишьсЯ за какой-нибудь уголок
поверженной веры, еще думаешь о своем свЯтотатстве, но в конце концов
зароешьсЯ с головой в берлогу зверЯ, с наслаждением смакуЯ собственную
грЯзь... ‡атем придут другие соблазны: злато, могущество, привольнаЯ жизнь,
неодолимаЯ потребность в наслаждениЯх. € вот всЯ жизнь сводитсЯ к похоти и
роскоши, возлежащей на ложе богатства и гордыни. ’огда

обкрадываешь бога, разбиваешь свЯщенные ковчеги и их обломками
украшаешь блудницу. ‡начит, он осужден, он проклЯт? Ќичто теперь не
сдерживало его, грех мог смело возвышать в нем свой голос? Љак сладко было
бы отказатьсЯ от всЯкой борьбы! —удища, еще недавно бродившие у него за
спиною, бились теперь в его чреве. Ђббат раздувал бока, чтобы сильнее
почувствовать их укусы. Ћн предавалсЯ этому с ужасающей радостью. Ћн мЯтежно
грозил кулаком самой церкви. Ќет, в божественность •риста он больше не
верил, в пресвЯтую троицу -- тоже. Ћн верил только в себЯ самого, в мышцы
свои, в вожделениЯ плоти своей. Ћн хотел жить. Ћн стремилсЯ быть мужчиной.
Ђх, выбежать бы на вольный воздух, стать сильным, не знать ревнивого
господина над собой, убивать врагов каменьЯми, уносить проходЯщих девушек в
своих объЯтиЯх! Ћн вырветсЯ из могилы, куда его уложили чьи-то жестокие
руки. Ћн пробудит в себе мужчину, который, конечно, только заснул в нем. Ћн
погибнет от стыда, если мужчина в нем умер! ЏроклЯтие богу, если он отметил
его перстом среди сотворенных, дабы сохранить его исключительно длЯ служениЯ
себе!
‘вЯщенник стоЯл неподвижно, во власти галлюцинаций. …му показалось, что
при этом новом богохульстве церковь дрогнула. Њежду тем сноп лучей,
озарЯвший главный алтарь, вырос и мало-помалу зажег стены заревом пожара.
џзыки пламени поднЯлись выше, стали лизать потолок и вдруг погасли, как
гаснет последний кровавый отблеск костра. ‚сЯ церковь сразу потемнела.
Љазалось, огонь заката пробил крышу, разнес стены и со всех сторон открыл
нападению извне зиЯющие пустоты. ’емный остов церкви качалсЯ в ожидании
какого-то страшного штурма. Ќочь быстро спускалась.
’огда до слуха свЯщенника донессЯ издалека тихий ропот долины Ђрто.
Љогда-то он не понимал пламенного Языка этих сожженных земель, где не росло
ничего, кроме искривленных, узловатых виноградных лоз, чахлых миндальных
деревьев да старых маслин, покачивавшихсЯ на искалеченных корнЯх. Ћн в
прекраснодушном неведении проходил мимо этой, исполненной страсти долины. Ќо
ныне, наученный плотским грехом, он улавливал все, вплоть до легчайшего
шороха бессильно опустившихсЯ под лучами солнца листьев. ‘начала на краю
горизонта вздрогнули еще теплые от прощальной ласки заката холмы; они
качнулись и загудели, как войско на марше. Џотом разбросанные утесы,
дорожные булыжники, все до последнего камни долины поднЯлись, зашумели,
захрипели и покатились, словно брошенные вперед неодолимой потребностью
движениЯ. ‚след за ними снЯлись с места большие островки бурой земли, редкие
полЯ, отвоеванные у скал ударами заступа; они потекли и забушевали, словно
вышедшие из берегов реки, катЯщие в

своих кроваво-красных волнах зачатки семЯн, отпрыски корней, черенки
растений. € вскоре все пришло в движение: виноградные лозы расползались,
словно гигантские насекомые;
тощие хлеба, засохшие травы выстраивались, как батальоны, вооруженные
длинными копьЯми; всклокоченные деревьЯ бежали, расправлЯЯ руки, точно
бойцы, готовЯщиесЯ к сражению;
катились опавшие листьЯ, неслась в бой дорожнаЯ пыль. ‚се это огромное
войско, силы которого с каждым шагом росли, приближалось в порыве похоти и
страсти, точно бурЯ, точно дыхание раскаленной печи; и эта чудовищнаЯ жажда
оплодотворениЯ, как вихрь, сметала и уносила все на своем пути. € вдруг
началсЯ приступ. ЋкружающаЯ природа -- холмы, камни, полЯ, деревьЯ,-- все
это ринулось на церковь. Џод первым же напором церковь треснула. ‘тены
раскололись, черепицы разлетелись. Ѓольшое распЯтие покачнулось, но не
упало.
Џоследовала короткаЯ передышка. ‘наружи шум и грохот доносились еще
Яростнее. ‘вЯщенник различал теперь и людские голоса. ‚се селение Ђрто--эта
горстка ублюдков, проросших на скалах с упорством вереска и терний, теперь,
в свою очередь, поднимало ветер, точно кишевший живыми существами. †ители
Ђрто блудодействовали с землей, все ближе и ближе к храму разрастались они
человеческим лесом, и стволы его уже пожирали окружающее пространство. Ћни
подступали к самой церкви, пробивали своими побегами входные двери и грозили
завладеть всем нефом, наводнить его неистовой порослью своих ветвей. ‡а
ними, сквозь чащу кустарника, бежали животные: быки, норовившие вонзить рога
в самые стены и повергнуть их, стада ослов, коз и овец -- все это
обрушивалось на разваливавшуюсЯ церковь, точно живые волны; целые тучи
мокриц и сверчков брали приступом фундамент, подтачивали и крошили его
острыми, точно зубьЯ пилы, зубами. Ђ с другой стороны надвигалсЯ,
распространЯЯ удушливые испарениЯ навоза, скотный двор „езире. Ћгромный
петух Ђлександр трубил в поход. Љуры клювами вышибали каменьЯ из гнезд,
кролики вели подкоп под алтари, чтобы низвергнуть их; боров, ожиревший до
такой степени, что не в состоЯнии был даже двигатьсЯ, хрюкал и ждал, пока
все свЯщенные украшениЯ не обратЯтсЯ в кучу теплого пепла, чтобы погрузитьсЯ
в нее брюхом. ‚новь пронессЯ ужасающий рев -- сигнал к вторичному штурму.
ЉрестьЯне, животные -- весь этот прилив жизни на мгновение поглотил церковь
под бешеным натиском живых тел; под этим напором прогнулись самые балки,
поддерживавшие своды. ‚ разгаре схватки самки непрерывно производили новых
бойцов. Ќа этот раз у церкви обрушилась часть стены, треснул потолок,
вылетели оконные рамы. ‚ечернЯЯ тьма все густела, врывалась со всех сторон
сквозь страшно зиЯвшие

бреши. •ристос держалсЯ на кресте только одним гвоздем, тем что
пригвождал его левую руку.
Ћбвал части стены был встречен торжествующим воплем. Ќо церковь,
несмотрЯ на раны, все еще стоЯла крепко. “прЯмо и мрачно, в угрюмом молчании
она сопротивлЯлась напору, цеплЯЯсь за каждый, самый ничтожный камень в
своем фундаменте. Љазалось, что эта развалина могла бы держатьсЯ на одном
тоненьком столбике, который каким-то чудом сохранЯл бы равновесие, подпираЯ
пробитую кровлю. € тут аббат Њуре увидел, как в дело вмешались жесткие
растениЯ плоскогорьЯ, те страшные растениЯ, что одеревенели в сухости скал,
словно узловатые змеи, и чьи разбухшие мускулы сделаны были из твердейших
пород. ‘начала ржавые лишаи, словно беспощаднаЯ проказа, изъели штукатурку.
‡атем в промежутки между кирпичами запустил свои корни, точно железные
клиньЯ, горный тимиан. ‹аванда подсовывала свои длинные крючковатые пальцы
под каждую расшатанную часть строениЯ, хваталась за нее и медленным, долгим
усилием отрывала прочь. Њожжевельник, розмарин, колючий остролист забирались
все выше и выше, пускали упорные, непобедимые ростки. ’ут трудились все
растениЯ, вплоть до трав. ‘ухие травинки просовывались под двери притвора,
затвердевали, словно стальные .пики, и в конце концов выбили входную дверь,
ринулись в середину церкви и стали поднимать своими мощными клещами плиты
пола. ’о был победоносный мЯтеж. ‚збунтовавшаЯсЯ природа воздвигала
баррикады из поверженных алтарей, разрушаЯ церковь, веками отбрасывавшую на
нее мрачную тень. ’еперь большаЯ часть наступающих стоЯла в стороне, а
травы, тимиан, лаванда, лишаи подгрызали церковь снизу, и это нашествие
карликов было разрушительнее, чем те мощные удары, что наносились большими и
сильными; от глухой, неслышной работы, подрывавшей самое основание
постройки, должна была обрушитьсЯ всЯ церковь. € вот наступил внезапный
конец. ђЯбина, высокие ветви которой уже проникали сквозь разбитые окна под
самые своды, вдруг ворвалась ужасающим наплывом зеленых своих побегов. Ћна
наводнила всю середину церкви. € там разрослась непомерно. ‘твол ее стал до
того огромен, что под его напором церковь треснула, как трескаетсЯ узкий
поЯс на раздавшейсЯ талии. Ћгромные узловатые ветви протЯнулись во все
стороны, и каждаЯ из них захватила с собой по куску стены, по обломку крыши.
€ ветвей этих становилось все больше; каждаЯ ветка протЯгивалась в
бесконечность, из каждого сучка вырастало новое дерево, и вырастало так
буйно, что обломки церкви, превратившейсЯ в решето, с треском разлетелись,
разносЯ во все четыре стороны прах и пепел. ’еперь гигантское дерево уже
касалось звезд. ‹ес его ветвей стал лесом рук, ног,

торсов и точащих растительный сок животов; отовсюду свисали женские
волосы; сквозь кору с веселым треском лопающихсЯ почек пробивались мужские
головы. Ђ на самом верху, в гнездах, любовные пары в страстной истоме
наполнЯли воздух музыкой наслаждениЯ и ароматом плодородиЯ. Џоследним
дуновением урагана, налетевшего на церковь, были сметены во прах кафедра,
исповедальнЯ, уничтожены образы свЯтых, разбиты свЯщенные сосуды. € на все
эти обломки с жадность" накинулись тучи воробьев, которые в былое времЯ
свивали себе гнезда под черепицами крыши. €исус, сорванный с большого
креста, зацепилсЯ было за волосы одной из несущихсЯ женщин но его тотчас же
подхватил, закрутил и умчал в ночь мрачный вихрь, и слышно было, как он с
шумом рухнул наземь. „рево жизни пробило небесную твердь и поднЯлось выше
звезд.
Ђббат Њуре неистово, словно оглашенный, захлопал в ладоши. –ерковь была
побеждена. “ бога не было больше дома. ’еперь бог не будет больше мешать
ему. ’еперь он может соединитьсЯ с Ђльбиной, ибо она восторжествовала. Ћ,
как смеЯлсЯ он в эту минуту над самим собой, который час тому назад
утверждал, будто церковь тенью своей накроет всю землю! ‡емлЯ отомстила за
себЯ, поглотив церковь. Ћн разразилсЯ безумным хохотом, и этот хохот
пробудил его от галлюцинаций. Ђббат оторопело глЯдел на медленно утопавший в
сумерках неф. ‚ окна видны были клочки неба, усеЯнные звездами. Ћн протЯнул
руки, чтобы ощупать стены. € тут в коридоре, что вел в ризницу, послышалсЯ
голос „езире:
-- ‘ерж, ты здесь?.. „а откликнись же! ‚от уж полчаса, как Я тебЯ ищу!
Ћна вошла, держа лампу в руках. € свЯщенник увидел, что церковь цела и
невредима. ’еперь он ничего не понимал; он так и осталсЯ в ужасном
сомнении,--сомнении между неодолимой, возродившейсЯ из пепла церковью, и
всемогущей Ђльбиной, одним своим дыханием потрЯсавшей творение бога.
•
„езире подошла ближе и звонко, весело закричала:
-- ‚от ты где! ‚от ты где! ’ы, значит, играешь в прЯтки? џ звала тебЯ
раз десЯть, кричала изо всей мочи... џ думала, ты уже ушел.
€ она с любопытством заглЯдывала в темные уголки церкви. „ошла до самой
исповедальни, причем двигалась крадучись, с лукавым видом, будто собираЯсь
поймать кого-то, кто там спрЯталсЯ. Џотом, несколько разочарованнаЯ,
возвратилась обратно и заговорила:

-- ‡начит, ты один? Ѓыть может, ты спал? —ем это ты можешь забавлЯтьсЯ
здесь один, когда так темно?.. €дем скорее, мы уже садимсЯ за стол.
Ђббат провел лихорадочно горЯщими руками по лбу, чтобы сгладить с лица
мысли, которые, конечно, всЯкий мог бы прочесть. Ћн машинально старалсЯ
застегнуть свою рЯсу: ему казалось, что она смЯта, разорвана, приведена в
постыдный беспорЯдок. Џотом с суровым видом, безо всЯкой дрожи, последовал
за сестрой, скрываЯ усилием твердой пастырской воли все терзаниЯ плоти под
осанкой, подобающей свЯщенническому сану. „езире даже не заметила его
смущениЯ. ‚ходЯ в столовую, она только сказала:
-- Ђ Я отлично выспалась! ’ы, видно, слишком много разговаривал, ты
очень побледнел.
‚ечером, после обеда, брат Ђрканжиа пришел играть с ’эзой в карты. Ќа
этот раз он был необычайно весел. Љогда монах бывал в духе, он любил тыкать
’эзу в бок кулаком, а та награждала его увесистыми оплеухами, и оба хохотали
так, что стены трЯслись. ‡атем он придумывал самые невероЯтные шутки:
разбивал носом стоЯвшие на столе тарелки, билсЯ об заклад, что высадит задом
дверь столовой, высыпал в кофе старой служанки весь табак из своей
табакерки, или, притащив пригоршню камешков, засовывал ей их за пазуху и
проталкивал рукой до самого поЯса. ќти взрывы бурной веселости проЯвлЯлись у
монаха по поводу сущих пустЯков, перемежаЯсь с обычным длЯ него состоЯнием
гнева. Ќередко вещи, которые никому не казались смешными, вызывали у него
приступы бешеного хохота. ‚ таких случаЯх он топал ногами и, держась за
живот, вертелсЯ по комнате волчком.
-- ‡начит, вы не хотите сказать мне, отчего вы такой веселый?--
спросила ’эза.
Њонах не отвечал. “севшись верхом на стуле, он проскакал вокруг стола.
-- „а, да, прикидывайтесь дурачком,-- заЯвила ’эза.-- Ѓоже мой, до чего
вы глупы! …сли господь бог видит вас сейчас, то-то уж, верно, он вами
доволен!
Њонах повалилсЯ на пол и, лежа на спине, задрыгал в воздухе ногами. Ќе
вставаЯ, он с важностью заЯвил:
-- Ћн видит менЯ, он мною доволен, это ему угодно, чтобы Я был весел...
‚сЯкий раз, как он соизволЯет послать мне развлечение, он наполнЯет звоном
мое тело. € тогда Я катаюсь по полу. Ћт этого весь рай смеетсЯ.
Ћн прополз на спине до самой стены. Џотом встал на голову и начал во
всю мочь барабанить по стене каблуками. ђЯса его завернулась и обнаружила
черные штаны, заплатанные на коленЯх квадратиками зеленого сукна.

-- ѓосподин кюре, видите, что Я умею,-- заговорил он снова.-- Ѓьюсь об
заклад, вам так не сделать... „а ну же, посмейтесь хоть немного! ‹учше
елозить на спине, чем мечтать о подстилке из шкуры какой-нибудь негодЯйки.
‚ы менЯ понимаете, не так ли? ЏодурачишьсЯ с минуту, потрешьсЯ спиной, вот и
избавишьсЯ от скверны, успокоишьсЯ. џ, когда верчусь, воображаю себЯ божьим
псом,-- вот почему Я и говорю, что весь рай бросаетсЯ к окнам, смотрит на
менЯ и смеетсЯ... € вам не грех посмеЯтьсЯ, господин кюре! ‚се это Я делаю
не только ради свЯтых, но и ради вас. ѓлЯдите, вот Я кувыркаюсь длЯ свЯтого
€осифа. Ђ сейчас длЯ свЯтого €оанна, а теперь длЯ архангела Њихаила. Ђ это
вот -- длЯ свЯтого Њарка и длЯ свЯтого ЊатфеЯ.
€, перебираЯ целую вереницу свЯтых, он прошелсЯ колесом по комнате.
Ђббат Њуре сначала глЯдел молча, опершись кулаками на край стола. Ќо под
конец и он улыбнулсЯ. Ћбычно непомернаЯ веселость монаха тревожила его. ‚
это времЯ тот оказалсЯ поблизости от ’эзы, и она пнула его ногой.
-- Ќу,-- сказала она,-- будем мы, в конце концов, играть или нет?
Ѓрат Ђрканжиа в ответ зарычал. Ћн встал на четвереньки и пошел прЯмо на
’эзу, изображаЯ волка. „ойдЯ до нее, просунул ей голову под юбки и укусил за
правое колено.
-- Ћставьте менЯ в покое! -- закричала та.-- “ж не мерзости ли у вас
какие на уме?
-- “ менЯ?-- пробормотал монах. …го так развеселила эта мысль, что он
точно прирос к месту, и не в силах был поднЯтьсЯ.-- ќге, глЯди-ка, ведь Я
чуть было не подавилсЯ, когда попробовал твоего колена. “х, и грЯзное же
оно!.. џ кусаю баб, а потом на них плюю, вот как!
€ он заговорил с ’эзой на "ты" и принЯлсЯ плевать ей на юбку.
ЏоднЯвшись, наконец, на ноги, он стал отдуватьсЯ, потираЯ себе бока. Ћт
взрывов смеха брюхо его сотрЯсалось, словно бурдюк, из которого выливают
остатки жидкости. Ќаконец он серьезно и громко произнес:
-- „авай играть... —ему Я смеюсь-- это мое дело. ‚ам этого знать
незачем, так-то, ’эза!
€гра началась. ‡авЯзалсЯ ожесточенный бой. Њонах бил по картам
кулаками. Љогда он орал "спор", стекла звенели. ’эза выигрывала. “ нее давно
уже было три туза; она подстерегала четвертого, сверкаЯ глазами. Њежду тем
брат Ђрканжиа занЯлсЯ новыми шутками. ’о поднимал стол, рискуЯ разбить
лампу, то бесстыдно плутовал и при этом нахально отпиралсЯ -- "длЯ смеха",
как он говорил потом. € вдруг на полный голос, словно певчий на клиросе,
загремел "повечерие", да так и не переставал петь хриплым голосом, а в конце
каждого стиха хлопал

картами по ладони левой руки. Љогда веселость его била через край и уж
больше ее выразить было нечем, он всегда на целые часы затЯгивал
"повечерие". ’эза это отлично знала; она нагнулась и крикнула среди рева,
которым он заполнЯл столовую:
-- „а замолчите вы, замолчите! ќто невыносимо... —то-то вы слишком уж
веселы сегоднЯ.
’огда монах затЯнул "полунощницу". Ђббат Њуре пересел к окну. Љазалось,
он не видел и не слышал происходившего вокруг него. ‡а обедом он ел, как
всегда, и даже находил в себе силы отвечать „езире, пристававшей к нему с
вопросами. Ќо теперь окончательно изнемог. џростнаЯ, непрестаннаЯ битва с
самим собою подточила и сломила его. ’еперь у него не хватало даже духа
поднЯтьсЯ и пройти к себе в комнату. Љ тому же он боЯлсЯ, что если повернет
лицо к свету, то все увидЯт, что он не может сдержать слез. Ћн приложил лоб
к стеклу и глЯдел в ночной мрак, постепенно засыпаЯ и впадаЯ в тЯжелое
оцепенение, походившее на кошмар.
Ѓрат Ђрканжиа, все еще распевавший свои псалмы, подмигнул ’эзе и кивнул
на заснувшего свЯщенника.
-- —то такое?-- спросила она.
Њонах подчеркнуто повторил то же движение.
-- ќге, да так вы шею себе свихнете!-- сказала служанка.-- ѓоворите же,
Я пойму... Џостойте, король! Ћтлично, бью вашу даму!
Њонах отложил на минуту карты, склонилсЯ над столом и громко шепнул ей
в лицо:
-- Њерзавка приходила.
-- ‡наю,--ответила ’эза.--џ видела, как она с барышней прошла во двор.
Ћн грозно взглЯнул на нее и погрозил кулаком.
-- ‚ы ее видели, вы ее впустили! Ќадо было позвать менЯ,-- мы бы ее
подвесили за ноги к гвоздю, у вас на кухне.
Ќо тут ’эза взорвалась. ‚прочем, опасаЯсь разбудить аббата Њуре, она
сдерживала голос.
-- ‚от еще,-- пробурчала она,-- какой вы добрый! ‘уньтесь-ка только,
повесьте кого у менЯ на кухне!.. ЏонЯтно, Я ее видела. € даже повернулась
спиной, когда она пошла в церковь к господину кюре, после урока катехизиса.
Ћни могли делать там все, что хотели. ЊенЯ это не касаетсЯ! Њне за своим
делом надо смотреть, у менЯ фасоль на огне стоЯла... џ терпеть не могу этой
девчонки. Ќо коли от нее зависит здоровье господина кюре... Ћна может
приходить сюда и днем, и ночью, когда захочет. …сли они пожелают, Я запру их
вместе.
-- …сли вы это сделаете, ’эза,-- прохрипел монах с холодной Яростью,--
Я вас задушу.
Ћна засмеЯлась и сама заговорила с монахом на "ты".

-- Ќе говори глупостей, милок!.. Ѓабы тебе заказаны, как ослу "Ћтче
наш". Џопробуй-ка до менЯ дотронутьсЯ, увидишь что, Я с тобой сделаю... Ќу,
хватит дурака валЯть, кончим партию. Ђга, вот и еще король.
Ќо монах, держа карту на весу, продолжал ворчать:
-- —ерт знает, какой дорогой она прошла: ускользнула все-таки от менЯ
сегоднЯ. ‚едь Я каждый день караулю возле Џараду. …сли Я еще раз застану их
вместе, Я уж познакомлю мерзавку с моей кизиловой дубинкой: нарочно длЯ нее
срезал... Ќу, теперь Я буду сторожить и церковь.
Њонах опустил карту, и ’эза забрала его валета. ‡атем он опрокинулсЯ на
стул и опЯть захохотал во всю мочь. ‚ этот вечер он не мог по-настоЯщему
сердитьсЯ. Ћн бормотал:
-- Ќужды нет, что она его видела. ‚се-таки она здорово шлепнулась,
прЯмо носом!.. џ вам, так и быть, расскажу, как все произошло, ’эза! ‚ы
знаете, шел дождь. џ стоЯл в дверЯх школы и увидел, что она выходит из
церкви. Ћна держалась прЯмо и шла со своим заносчивым, видом, хотЯ ливень
так Я хлестал ее. Ђ как вышла на дорогу, тут же и растЯнулась во весь рост:
землЯ-то была скользкаЯ! Ќу, и хохотал же Я! € хлопал в ладоши!.. ‚стала
она, а кровь из руки так и бежит. Њне теперь весельЯ на целую неделю хватит!
’олько вспомню, как она шлепнулась, так и пробегает по брюху щекотка и
хочетсЯ хохотать.
’ут он надул щеки и уже окончательно углубилсЯ в игру, затЯнув "De
profundis"¹. Џотом повторил псалом с самого начала. ЏартиЯ
закончилась под аккомпанемент его жалобного воЯ, который порою усиливалсЯ до
степени настоЯщего рева;
должно быть, в эти минуты монах особенно наслаждалсЯ своим пением. Ћн
проиграл партию, но не выказал ни малейшей досады. Љогда же ’эза выставила
его за дверь, предварительно разбудив аббата Њуре, монах затерЯлсЯ во мраке
ночи, но слышно было, как он, бесконечно ликуЯ, на все лады повторЯл
последний стих псалма: "Et ipse redimet Israel ex omnibus iniquitatibus
ejus" ².
XI
Ђббат Њуре заснул тЯжелым, свинцовым сном. Ћткрыв глаза позже
обыкновенного, он увидел, что лицо его и руки омочены слезами. ‚сю ночь он
проплакал во сне. ‚ это утро он не служил обедни. ЌесмотрЯ на долгий отдых,
вчерашнЯЯ уста-
' "€з бездны" (лат.) -- начало одного из псалмов, входЯщего в молитву
об усопших.
² "€ сам избавит €зраилЯ от всех бедствий его" (лаг.).

лость до такой степени возросла, что он до полуднЯ просидел в своей
комнате, на стуле, стоЯвшем возле кровати. …го охватывал все усиливавшийсЯ
столбнЯк, который отнимал у него даже ощущение страданиЯ. Ћн чувствовал
только полную опустошенность; ему полегчало, точно у него ампутировали,
отнЯли наболевшую конечность. —тение молитвенника потребовало от него
необычайных усилий: латинские стихи были, казалось ему, написаны на каком-то
варварском наречии, на котором он не умел читать даже по складам. Ѓросив
книгу на кровать, он несколько часов подрЯд смотрел в открытое окно на полЯ,
не имеЯ силы подойти и оперетьсЯ на подоконник. ‚дали перед ним
вырисовывалась белаЯ стена Џараду--бледнаЯ, тонкаЯ линиЯ, бегущаЯ по гребнЯм
холмов среди темных пЯтен сосновых рощиц. Ќалево, позади одной из рощ,
находилось отверстие; не видЯ его, он знал, что оно там. Ћн припоминал
малейшие пучки терновника, разбросанные среди камней. …ще накануне он не
посмел бы и взглЯнуть на этот страшный горизонт. Ќо сейчас он до того
забылсЯ, что совершенно спокойно следил глазами за полоской стены, котораЯ
то и дело прерывалась купами зелени; она походила на каемку от юбки,
зацепившуюсЯ за кустарник. € даже кровь в его жилах не стучала от этого
сильнее. €скушение, по-видимому, оставило его слабую плоть, пренебрегаЯ
скудостью его сил. Љ борьбе он стал неспособен, благодати тоже лишилсЯ и
даже запретных страстей не испытывал. Ћн так оцепенел, что готов был принЯть
и совершить все то, что так Яростно отвергал накануне.
‚незапно он поймал себЯ на том, что говорит вслух. Ћтверстие не
заделано, и на закате он пойдет к Ђльбине. Џри этом решении ему стало даже
как-то не по себе. Ќо иначе поступить он, видно, не мог. Ђльбина ждет его,
она -- его жена. Ћн захотел вызвать в памЯти черты ее лица, но они
представлЯлись ему как-то бледно, словно на далеком расстоЯнии. Џотом он
забеспокоилсЯ о том, как они будут дальше жить с Ђльбиной. ЋставатьсЯ в этих
краЯх было бы неудобно; придетсЯ тайно бежать. Ќу, а позднее, когда они
где-нибудь укроютсЯ, им длЯ счастьЯ понадобитсЯ много денег. ђаз двадцать
аббат принималсЯ за план побега и устройства их жизни -- жизни счастливых
любовников. Ќо толком он ничего не мог придумать. ’еперь, когда дурман
страсти прошел, практическаЯ сторона дела приводила его в ужас, она ставила
его, обладателЯ таких хилых рук, перед лицом сложной задачи, к решению
которой он даже не умел приступить. ѓде им взЯть лошадей длЯ побега? Ђ если
они отправЯтсЯ пешком, не задержат ли их, как бродЯг? ‡атем, будет ли он в
состоЯнии приискать себе какое-нибудь занЯтие, которое могло бы обеспечить
его жене хлеб насущный? ‚едь он никогда не училсЯ таким вещам, он не знал

жизни; роЯсь в памЯти, он натыкалсЯ лишь на обрывки молитв, на
подробности всЯких обрЯдов да на страницы когда-то заученного наизусть в
семинарии "ђуководства по богословию" Ѓувье. ‚се, даже мелочи, страшно
затруднЯло его. ’ак, он спрашивал себЯ, посмеет ли он показатьсЯ на улице
под руку с женой? ЏонЯтно,-- он не сумеет идти с женщиной как следует. “
него будет такой неуклюжий вид, что все станут оглЯдыватьсЯ, все тотчас же
признают в нем свЯщенника и будут оскорблЯть Ђльбину. Ќапрасно старалсЯ бы
он смыть с себЯ следы духовного званиЯ, нет, сан его вечно останетсЯ при нем
-- в грустной бледности лица, в запахе ладана... Ђ вдруг у них поЯвЯтсЯ
дети? Џри этой неожиданной мысли он весь задрожал. Љакое-то непонЯтное
отвращение овладело им. Ћн подумал, что не стал бы любить этих детей. Ќо вот
их уже двое:
мальчик и девочка. Ћн сбрасывал их со своих колен: ему мучительно было
ощущать прикосновение этих ручек даже к его платью; никакой радости в том,
чтобы прыгать и играть с ними, как делают другие отцы, он не видел. Љ этой
плоти от плоти своей он никогда не привыкнет: ему всегда будет мерещитьсЯ в
детЯх нечистое напоминание о его грехе. Ћсобенно смущала его девочка,
ребенок с большими глазами, в глубине которых уже загоралась нежность
женщины. Ќо нет, у него не будет детей! Ћн избавит себЯ от этого ужаса, ибо
при одной мысли о том, что тело его может возродитьсЯ, продолжать жизнь в
новых поколениЯх, его охватывал подлинный ужас. …го утешила сладкаЯ надежда
на свое бессилие. Ѓез сомнениЯ, его мужскаЯ сила ушла вследствие столь
затЯнувшейсЯ юности. ‚от это-то и определило его решение. ‘егоднЯ вечером он
бежит с Ђльбиной.
Ћднако вечером аббат Њуре почувствовал себЯ настолько усталым, что
отложил побег на следующий день. Ђ наутро нашел новый предлог: он не может
покинуть сестру на одну ’эзу. Ќадо оставить письмо, чтобы „езире отправили к
дЯде Џаскалю. „нЯ три он каждодневно собиралсЯ написать это письмо. ‹исток
бумаги, чернила и перо были приготовлены и лежали на столе в его комнате. Ђ
на третий день он взЯл и ушел, так и не написав письма. ‚друг взЯл шлЯпу и
отправилсЯ в Џараду, так, по-дурацки, точно одержимый, из покорности судьбе,
как будто шел на барщину, от которой не знал, как отделатьсЯ. Ћбраз Ђльбины
еще более стерсЯ в его памЯти; теперь он его даже совсем не видел, а лишь
подчинЯлсЯ прежней своей воле, желаниЯм, которые ныне уже умерли в нем, но
все еще продолжали двигать им. € он повиновалсЯ им всем своим замолчавшим,
опустошенным существом.
Ћн вышел на дорогу, не таЯсь и не принимаЯ никаких предосторожностей.
ЋстановилсЯ на краю селениЯ и поговорил с

ђозали, котораЯ сообщила ему, что у ее ребенка конвульсии рассказываЯ
об этом, она все смеЯлась обычным своим смехом, кривившим уголки ее губ.
‡атем он углубилсЯ в скалы и направилсЯ прЯмо к отверстию в стене. Џо
привычке он захватил с собой требник. Џуть был долгий, он соскучилсЯ, открыл
книгу и стал читать установленные молитвы. Ђ затем сунул молитвенник под
мышку и вовсе забыл про Џараду. ел себе все вперед да вперед, думаЯ о новой
ризе, которую собиралсЯ купить взамен золотой парчовой, расползавшейсЯ по
швам. ‘ некоторых пор он стал откладывать деньги, монетами по двадцать су, в
расчете, что месЯцев через семь у него наберетсЯ на ризу. Ћн поднЯлсЯ уже
довольно высоко, когда до него издали донеслось пение, напомнившее ему один
из когда-то выученных им в семинарии гимнов. Џел какой-то крестьЯнин. Ђббат
Њуре захотел вспомнить начало гимна, но не мог. …му стало досадно, что у
него так ослабела памЯть. Љогда же, в конце концов, он вспомнил гимн и стал
вполголоса напевать понемногу встававшие в памЯти слова, на душе его стало
как-то сладостно. ’о был акафист богородице. ‘вЯщенник улыбнулсЯ, как будто
в лицо ему повеЯло свежим дыханием его юности. Љак он был счастлив в ту
пору! Љонечно, он еще и теперь мог быть счастлив: ведь он вовсе не стал
взрослым, не вышел из отрочества. € он просил себе все тех же радостей:
покоЯ и мира, какого-нибудь уголка в часовне, где бы под коленЯми его
вдавилсЯ пол, да уединенной жизни, с милыми детскими забавами. Ћн забирал
все выше и уже стал было петь тоненьким, как флейта, голоском, как вдруг
увидел прЯмо перед собой брешь в стене.
Љазалось, он на одно мгновение изумилсЯ этому. Ђ затем перестал
улыбатьсЯ и пробормотал:
-- Ђльбина, должно быть, ждет менЯ. ‘олнце уже садитсЯ.
Ќо когда он стал отодвигать камни в стене, чтобы освободить проход, его
испугало чье-то громкое дыхание. ‘вЯщенник попЯтилсЯ: он чуть было не
наступил прЯмо на голову брату Ђрканжиа, который распласталсЯ на земле,
охваченный глубоким сном. ќтот сон, несомненно, настиг его в то времЯ, как
он охранЯл вход в Џараду. Њонах загородил отверстие, растЯнувшись во всю
длину поперек бреши в стене, разбросав руки и ноги в непристойной позе. ‡а
голову его была закинута праваЯ рука, не выпускавшаЯ кизиловой дубинки;
казалось, он все еще размахивает ею, словно пылающим мечом. Ћн храпел, лежа
лицом вверх, среди терновника, на самом солнцепеке. ‘олнце, как видно, на
его дубленую кожу не действовало. Љрупные мухи роем летали над его разинутым
ртом.
Ђббат Њуре с минуту глЯдел на него. Ћн завидовал этому сну праведника,
распростертого во прахе. …му хотелось ото

гнать от него мух, но они упрЯмо возвращались и вновь прилипали к сизым
губам монаха, а тот и не чувствовал их. ’огда свЯщенник перешагнул через его
крупное тело. Ћн вступил в Џараду.
XII
‚ нескольких шагах от стены на зеленом ковре сидела Ђльбина. ‡авидев
‘ержа, она встала.
-- ќто ты! -- воскликнула она, всЯ задрожав.
-- „а,-- сказал он спокойно,-- Я пришел.
Ћна бросилась к нему на шею. Ќо не поцеловала его. ‘воей голой рукой
она ощутила холодок от жемчуга, которым были расшиты его брыжжи. €,
беспокойно глЯдЯ на него, она заговорила:
-- —то с тобой? ’ы не поцеловал менЯ в щеку, как в былое времЯ,
помнишь, когда твои губы пели... ‘лушай, если ты болен, Я опЯть вылечу тебЯ.
’еперь, когда ты пришел сюда, наше счастье воротитсЯ. Џечали больше нет
места... ’ы видишь, Я улыбаюсь. “лыбнись же и ты, ‘ерж.
Ќо ‘ерж оставалсЯ серьезным, и она продолжала:
-- Ќу, конечно, Я тоже сильно горевала. € до сих пор еще очень бледна,
не правда ли? ‚от уж неделЯ, как Я живу тут, на траве, где ты нашел менЯ.
Њне хотелось только одного:
увидеть, как ты входишь сквозь это отверстие в стене. Џри каждом звуке
Я вскакивала и бежала навстречу тебе. Ћднако то был не ты, только ветер все
шуршал листьЯми... Ќо Я отлично знала, что ты придешь. џ прождала бы здесь
целые годы.
Џотом она спросила:
-- ’ы менЯ еще любишь?
-- „а,--отвечал он,-- Я еще люблю тебЯ.
‘мущенные, стоЯли они друг перед другом. Ќаступило долгое молчание.
‘ерж был совершенно спокоен и не пыталсЯ прервать его. Ђльбина же раза два
открывала рот, но тотчас же закрывала его, дивЯсь тому, что навертывалось ей
на Язык. Ђ навертывались ей одни только горькие слова. Ћна чувствовала, что
глаза ее мокры от слез. —то с ней происходит? Џочему она не испытывает
счастьЯ? ‚едь к ней возвратилсЯ ее любимый.
-- ‘лушай,-- проговорила она наконец,-- нам не следует
здесь оставатьсЯ. Ќас леденит эта брешь... Џойдем домой! „ай
мне руку!
€ они углубились в Џараду. Ќаступала осень. „еревьЯ казались какими-то
озабоченными; листьЯ один за другим осыпа-

лись с их пожелтевших макушек. Ќа тропинках уже лежал плотным ковром
слой пропитанной сыростью мертвой листвы, и шаги звучали на нем, как чьи-то
подавленные вздохи. Ќад лужайками вилсЯ дымок, одевавший в траур синеватую
даль. ‚есь сад молчал, и было слышно лишь его трепетное грустное дыхание.
Љогда они шли аллеей высоких дерев, у ‘ержа зубы застучали от холода.
Ћн вполголоса проговорил:
-- Љак здесь холодно!
-- ’ебе холодно?--печально прошептала Ђльбина.--ЊоЯ рука тебЯ больше не
греет. •очешь, Я прикрою тебЯ краем платьЯ?.. Џойдем же, воскресим нашу
былую любовь!
€ она повела его в цветник. ђоща роз еще благоухала. Ќо поздние цветы
издавали горький аромат. ‹истьЯ выросли непомерно и сонным болотом покрывали
землю. ‘ерж испугалсЯ, он не захотел входить в эти заросли, и оба
остановились у краЯ цветника. Ћни только издали заглЯдывали в аллеи, по
которым проходили весной. Ђльбина припоминала малейшие закоулки, показывала
ему пальцем на пещеру, где спала мраморнаЯ женщина, на свисавшие в
беспорЯдке волосы жимолости и ломоноса, на полЯ фиалок, на фонтан,
извергавший красную гвоздику, на громадную лестницу, залитую потоками желтой
гвоздики, на разрушенную колоннаду, в центре которой высилась белаЯ беседка
из лилий. ‡десь родились они оба в блеске солнечных лучей. Ђльбина
напоминала ‘ержу все малейшие подробности первого их днЯ: как они гулЯли,
чем пахло в тени. Љазалось, он слушал, но затем задавал какой-нибудь вопрос,
и сразу же становилось Ясно, что он ничего не понЯл. ‹егкаЯ дрожь, бившаЯ
его, не проходила. Ћн был очень бледен.
Ђльбина повела его в плодовый сад, но близко подойти к нему им не
удалось: река сильно вздулась. ’еперь ‘ержу и в голову не пришло посадить
Ђльбину на плечи и в три прыжка перенести на другой берег. Ђ ведь там Яблони
и груши были еще покрыты плодами, виноградные лозы с поредевшей листвой
гнулись под тЯжестью золотистых гроздьев, и в каждой их Ягодке хранилась
ЯркаЯ каплЯ солнца! Љак, бывало, резвились они в лакомой тени этих почтенных
деревьев! ’огда они были сорванцами. Ђльбина даже улыбнулась, припомнив, как
бесстыдно обнажались ее ноги, когда ветви подламывались под ней. Џомнит ли
он, по крайней мере, как они ели сливы? ‘ерж только покачивал головой. Ћн
уже выглЯдел утомленным. Џлодовый сад со своими все еще зелеными чащами, со
своей путаницей мшистых стволов, походившей на леса вокруг полуразрушенного
строениЯ, беспокоил его. …му казалось, что здесь, должно быть, очень сыро,
полно крапивы и змей.
Ђльбина повела его на луга. …му пришлось сделать не

сколько шагов по траве. ’еперь эта трава доходила ему до самых плеч;
казалось, у нее были щупальца и она старалась свЯзать его ими по рукам и
ногам, потащить за собой, утопить в недрах беспредельного зеленого морЯ. €
он умолЯл Ђльбину не идти дальше. Ќо она, не оборачиваЯсь, шла вперед.
Џотом, видЯ, как он страдает, остановилась и дождалась его. Џостепенно
мрачнеЯ, она, в конце концов, стала дрожать, как и он. € все-таки она вновь
заговорила. ироким жестом указала ему на ручьи, на рЯды ив, на разостланные
до краЯ горизонта скатерти трав. ‚се это некогда принадлежало им. ‡десь они
проводили целые дни. ‚он там, под тремЯ ивами, на берегу реки, они играли во
"влюбленных". ’огда им хотелось, чтобы трава была выше их, чтобы они могли
затерЯтьсЯ в ее зыбучей волне и быть в еще большем уединении, вдали от
всего, как жаворонки, что порхают в засеЯнных хлебом полЯх. Џочему же
сегоднЯ он содрогаетсЯ, как только нога его тонет, погружаЯсь в траву?..
Ђльбина повела его в лес. „еревьЯ еще больше устрашили ‘ержа. Ћн не
узнавал их нахмуренных темных стволов. Ќигде не казалось ему прошлое таким
мертвым, как здесь, в этой суровой чаще, куда сейчас свободно проникал свет.
Џервые же дожди смыли следы их ног на песке аллей; ветры унесли все, что
сохранилось от их любви в этих низких ветках кустарника. Ќо Ђльбина,
чувствуЯ, что горло ее сжимаетсЯ от горЯ, взглЯдом возражала ему. Ћна еще
находила на песке едва заметные следы былых прогулок. “ каждого куста
воскресал жар их былых касаний, так что всЯ кровь приливала к ее лицу. Ћна
глЯдела умолЯющими глазами, силЯсь пробудить воспоминаниЯ и в нем. ‚от по
этой тропинке они проходили молча. Љак они волновались, не смеЯ признатьсЯ в
своей любви! Ђ на этой полЯнке они замешкались однажды поздно вечером,
заглЯдевшись на звезды, которые словно капали на них теплым дождем. Ђ
дальше, под этим дубом, они обменЯлись первым поцелуем. „ерево еще сохранило
аромат этого поцелуЯ, и мхи до сих пор, не переставаЯ, шептались о нем.
Ќеправда, будто лес опустел и стал немым! ‘ерж отворачивал голову, избегаЯ
взглЯдов Ђльбины. Ћни утомлЯли его.
Ђльбина повела его к утесам. ‡десь, быть может, прекратитсЯ его
бессильнаЯ дрожь, приводившаЯ ее в отчаЯние! Ћдни лишь высокие скалы
сохранЯли еще тепло в этот час пламеневшего на закате солнца. ‚ них и теперь
еще жила грознаЯ страсть, сохранились те горЯчие каменные ложа, где жирные
ползучие растениЯ совершали свое чудовищное соитие. Ќе говорЯ ни слова, не
поворачиваЯ головы, Ђльбина все выше тащила ‘ержа по крутому подъему. Ћна
хотела отвести его туда, за источники, где они бы еще застали солнце. ’ам
рос кедр, под

которым оба познали сладкую тревогу первого желаниЯ. ’ам лЯгут они на
землю, на горЯчие плиты, и станут ждать, пока землЯ не зажжет их своей
страстью. Ќо скоро ‘ерж стал жестоко спотыкатьсЯ на каждом шагу. Ћн не мог
идти дальше. ‘начала он упал на колени. ‘трашным усилием Ђльбина поднЯла его
и некоторое времЯ почти несла на руках. Џотом он снова упал, и так и осталсЯ
бессильно лежать посреди дороги. Џеред ним, внизу, расстилалсЯ огромный
Џараду.
-- ’ы солгал!--закричала Ђльбина.--’ы менЯ больше не любишь!
€ она заплакала. Ћна стоЯла над ним и чувствовала, что не в силах
тащить его выше. Ћна пока еще не сердилась, а только оплакивала умирающую
любовь. Ћн же был совсем подавлен.
-- ‘ад умер. ЊенЯ все времЯ знобит! -- бормотал он. Ђльбина обхватила
руками его голову и жестом указала на Џараду.
-- ‘мотри же!.. ‚овсе не сад умер -- умерли твои глаза, уши, руки и
ноги, все твое тело! ’ы прошел мимо всех наших радостей, не видЯ, не слыша,
не чувствуЯ их! ’ы только и делал, что спотыкалсЯ! Ђ потом и вовсе упал от
усталости и тоски... ’ы менЯ больше не любишь!
‘ерж возражал -- кротко, спокойно. € тут Ђльбина в первый раз вышла из
себЯ:
-- ‡амолчи! ђазве сад может когда-нибудь умереть? Ќа зиму он заснет, а
в мае опЯть проснетсЯ и опЯть возвратит нам все, что посеЯно в нем нашей
любовью: наши поцелуи вновь расцветут в цветнике, наши клЯтвы вновь
прорастут вместе с травами и деревьЯми... …сли бы ты умел видеть сад и
различать его голос, ты понЯл бы, что сейчас он еще глубже взволнован, чем
летом, что осенью, засыпаЯ оплодотворенным, он любит еще сильнее, еще
проникновеннее... ’ы больше не любишь менЯ, ты уже не умеешь ни видеть, ни
понимать!
‘ерж поднЯл к ней глаза и умолЯл ее не сердитьсЯ. ‹ицо его осунулось и
побледнело от какого-то детского страха. ѓромкий звук ее голоса заставлЯл
его вздрагивать. ‚ конце концов ему удалось заставить ее присесть на
минутку, отдохнуть рЯдом с ним посреди дороги. Ћни мирно поговорЯт, они
объЯснЯтсЯ. € вот, сидЯ лицом к Џараду, не прикасаЯсь друг к другу, они
завели разговор о своей любви.
-- џ люблю тебЯ, люблю! -- повторЯл ‘ерж своим ровным голосом.-- …сли
бы Я не любил тебЯ, Я бы сюда не пришел... Џравда, Я устал. ‘ам не знаю,
почему. џ думал, что найду здесь то тепло, одно воспоминание о котором
переполнЯло менЯ лаской. Ђ вышло так, что мне тут холодно, сад кажетсЯ мне
черным, и Я не нахожу в нем ничего, что оставил тогда. Ќо это

не моЯ вина. џ стараюсь быть таким, как ты, Я хотел бы, чтоб ты была
довольна.
-- ’ы больше не любишь менЯ! --снова повторила Ђльбина.
-- Ќет, люблю! џ много страдал в тот день, когда прогнал тебЯ... Ћ,
знаешь, Я любил тебЯ тогда так страстно, что если бы ты вернулась и кинулась
мне на шею, Я задушил бы тебЯ в объЯтиЯх! Ќикогда еще не желал Я тебЯ так
сильно. ’ы целыми часами, как живаЯ, стоЯла передо мной и терзала менЯ
своими гибкими пальцами. џ закрывал глаза, и ты зажигалась, как солнце, и
охватывала менЯ своим пламенем... ’ы же видишь, что Я перешагнул через все и
пришел.
Ћн немного помолчал в раздумье и продолжал:
-- Ђ теперь руки мои точно сломались, и если бы Я захотел прижать тебЯ
к груди, то не мог бы удержать: Я уронил бы тебЯ на землю... Џодожди, пока
дрожь моЯ пройдет. ’ы дашь мне свои руки, и Я снова стану их целовать. Ѓудь
же добра, не глЯди на менЯ такими гневными глазами, помоги мне возродить мое
сердце.
‚ голосе его слышалась такаЯ неподдельнаЯ печаль, он так Явно жаждал
обрести былую нежность, что Ђльбина была растрогана. Ќа минуту она
смЯгчилась и с беспокойством спросила:
-- —то с тобой? —то у тебЯ болит?
-- ‘ам не знаю. Њне кажетсЯ, всЯ кровь уходит из моих жил... ’олько
что, по дороге сюда, мне померещилось, что на мои плечи накинули ледЯной
плащ, он пристал к моей коже и с головы до ног превратил менЯ в камень...
Љогда-то Я уже чувствовал на себе такой плащ... Ќе помню только,
когда.
Ђльбина прервала его дружелюбным смехом:
-- ђебенок! ’ы простудилсЯ, вот и все... Џослушай, ведь ты не менЯ, по
крайней мере, испугалсЯ? ‡имой мы не будем жить в этом саду, словно дикари.
Њы отправимсЯ, куда ты захочешь, в какой-нибудь большой город; среди людей
мы станем любить друг друга так же просто и покойно, как и среди деревьев.
’ы увидишь: Я не какаЯ-нибудь бездельница! џ умею не только искать гнезда да
без устали бродить целыми часами... Љогда Я была маленькаЯ, Я носила вышитые
юбки, ажурные чулки, фартуки, оборочки... ’ебе об этом никто не рассказывал?
‘ерж не слушал ее; потом он как-то внезапно вскрикнул:
-- Ђх, вспомнил, вспомнил!
'Љогда же Ђльбина спросила его, в чем дело, он не захотел ответить. Ђ
вспомнил он ощущение, которое вызывала в нем семинарскаЯ часовнЯ. ќто она
точно лежала на его плечах ле-

дЯным плащом, превращаЯ его в камень. € неотступные воспоминаниЯ о
первых шагах его свЯщенства охватили ‘ержа. ‘мутные мысли, бродившие в его
голове по пути из Ђрто в Џараду, теперь приобрели отчетливость и нахлынули
на него с неодолимой силой. € пока Ђльбина продолжала говорить о той
счастливой жизни, какую они будут вести вдвоем, свЯщенник слышал звон
колокольчика, возвещавшего возношение свЯтых даров, и видел кадило,
оставлЯвшее в воздухе над коленопреклоненной толпой молЯщихсЯ огненный след
крестного знамениЯ.
-- ’ак вот,-- продолжала Ђльбина,-- ради тебЯ Я снова надену вышитые
юбки... џ хочу, чтобы ты был весел. Њы найдем, чем развлечь тебЯ. ’ы, быть
может, сильнее полюбишь менЯ, когда увидишь менЯ красивой и нарЯдной дамой.
џ больше не стану криво втыкать гребень в волосы, они у менЯ теперь не будут
спускатьсЯ на шею. џ не стану больше засучивать рукава до локтей. џ буду
застегивать платье доверху, чтобы не видно было плеч. џ еще умею делать
реверансы, ходить степенной походкой, слегка вскидываЯ подбородок. Џоверь, Я
буду казатьсЯ красивой, когда ты поведешь менЯ по улице под руку.
-- ‚ходила ли ты когда-нибудь в храм, когда была маленькой? --
вполголоса спросил ‘ерж, словно против воли продолжаЯ вслух ту мысль,
котораЯ мешала ему слушать Ђльбину.-- џ просто не мог пройти мимо церкви,
чтобы не зайти в нее. Љак только дверь неслышно закрывалась за мной, мне
всегда начинало казатьсЯ, что Я попал в рай, что ангельские голоса
нашептывают мне на ухо сладкие сказки, и Я чувствовал всем своим телом
ласковое дыхание праведников и праведниц... „а, мне хотелось бы постоЯнно
жить в церкви, затерЯтьсЯ в недрах этого блаженства.
Ђльбина пристально взглЯнула на него, и в ее нежном взглЯде сверкнул
какой-то огонек. Ќо она продолжала все еще кротким голосом:
-- џ буду подчинЯтьсЯ всем твоим прихотЯм. Љогда-то менЯ учили музыке,
Я была образованной барышней; менЯ отлично воспитывали... џ вернусь в школу,
опЯть займусь музыкой. …сли тебе захочетсЯ, чтобы Я сыграла какую-нибудь
любимую тобой арию, ты только скажешь, какую, и Я целыми месЯцами стану
разучивать ее, чтобы сыграть ее тебе как-нибудь вечерком, в нашей закрытой
длЯ посторонних комнате, с опущенными занавесками... Ќаградой мне будет один
твой поцелуй... •очешь? Џоцелуй менЯ в губы, и к тебе вернетсЯ былаЯ любовь.
’ы возьмешь менЯ и крепко, до боли, сожмешь в своих объЯтиЯх!
-- „а, да,-- пробормотал он, все еще отвечаЯ только на

собственные мысли,-- сначала самым большим моим удовольствием было
зажигать свечи, приготовлЯть сосуды, носить требник, молитвенно складывать
руки. Џотом Я понемногу почувствовал приближение бога, и мне казалось, что Я
умру от любви... „ругих воспоминаний у менЯ нет. џ ничего не знаю, џ
поднимаю руки только длЯ того, чтобы благословлЯть. ЏротЯгиваю губы только
затем, чтобы приложитьсЯ к алтарю. …сли Я стану искать в себе сердце, Я не
найду его: Я принес его в жертву богу, и он принЯл мою жертву.
Ђльбина смертельно побледнела. ‘веркаЯ глазами, с дрожью в голосе она
проговорила:
-- џ не хочу, чтобы моЯ дочь расставалась со мной. Њальчика, если
хочешь, можешь отдать в коллеж. Ђ мою белокурую девчурку Я не отпущу от
себЯ. џ сама научу ее читать. Ћ, Я все вспомню, Я найму учителей, если
забыла грамоту... Ќаши малютки будут жить с нами, вертетьсЯ у наших ног. ’ы
будешь счастлив, правда? Ћтвечай, скажи мне, что тебе будет тепло, что ты
будешь улыбатьсЯ, что ты ни о чем не станешь жалеть!
-- џ часто думал о каменных свЯтых. –елыми веками стоЯт они в своих
нишах, и люди окуривают их ладаном,-- продолжал ‘ерж едва слышным голосом.--
‚ конце концов, они должны прокуритьсЯ ладаном до самого нутра... ‚ этом и Я
похожу на одного из них. ‹адан проник во все уголки моего тела. € вот от
этого благоуханиЯ и возникает прозрачнаЯ Ясность, спокойное умирание моей
плоти, мир, вкушаемый мною оттого, что Я не живу... Ђх! Џусть же ничто не
выводит менЯ из моей неподвижности! Џусть пребуду Я холодным, суровым, с
вечной улыбкой на гранитных устах, обреченным жить вдали от людей. ‚от мое
единственное желание!..
Ђльбина встала, разгневаннаЯ, грознаЯ. Ћна схватила его за плечи,
начала трЯсти и закричала:
-- —то ты говоришь? Ћ чем ты там бредишь вслух?.. ђазве Я не твоЯ жена?
ђазве ты пришел сюда не за тем, чтобы быть моим мужем?
Ђ он задрожал еще сильнее и попЯтилсЯ назад.
-- Ќет, оставь менЯ, мне страшно,-- пролепетал он.
-- Ђ наша общаЯ жизнь? Ђ наше счастье? Ђ наши дети?
-- Ќет, нет, боюсь!
€ он испустил последний горестный вопль:
-- Ќе могу! Ќе могу!
’огда она на минуту замолчала, глЯдЯ на несчастного, стучавшего зубами
от страха у ее ног. ѓлаза ее метали молнии, Ћна раскинула было руки, словно
длЯ того, чтобы схватить его и в бешеном объЯтии прижать к себе. Ќо затем,
как видно, одумалась и только взЯла его за руку, поставила на ноги и
сказала:

-- €дем!
€ привела его под гигантское дерево, на то самое место, где она
отдалась ему, где он овладел его. ’ам господствовала все та же блаженнаЯ
тень, ствол все так же вздыхал, точно живаЯ грудь, ветви все так же
протЯгивались вдаль, словно защищаЯ от опасности. „ерево было по-прежнему
добрым, мощным, могущественным и плодоносным. Љак и в день их брака, на этой
полЯне, купавшейсЯ в зеленоватой прозрачности листьев, царила томнаЯ нега
брачного ложа, здесь мерцал блеск летней ночи, словно умиравшей на голом
плече возлюбленной, здесь слышалсЯ лепет, еле различимый лепет любви,
внезапно сменЯвшийсЯ судорожной немотою. Ђ вдали, несмотрЯ на первый осенний
трепет, как и раньше, раздавалсЯ страстный шепот Џараду. Ћн вновь становилсЯ
их соучастником. €з цветника, из плодового сада, с лугов, из леса, от
высоких утесов, с обширного небосвода -- отовсюду вновь доносилсЯ
сладострастный смех, вновь веЯл ветер, сеЯвший на лету пыльцу плодородиЯ.
Ќикогда еще, даже в самые теплые весенние вечера, сад не был охвачен такой
нежной страстью, как в эти последние погожие дни, когда растениЯ засыпают,
прощаЯсь друг с другом на зиму. ‡апах спелых плодов, доносившийсЯ сквозь уже
поредевшую листву, пробуждал хмельные желаниЯ.
-- ’ы слышишь, слышишь! -- лепетала Ђльбина на ухо ‘ержу, который снова
опустилсЯ на траву у подножиЯ дерева. ‘ерж плакал.
-- ’еперь ты видишь, что Џараду не умер! Ћн кричит нам о любви! Ћн все
еще хочет нашего брака... Ћ, вспомни же! ‚озьми менЯ в свои объЯтиЯ. Ѓудем
принадлежать друг другу.
‘ерж плакал.
Ѓольше Ђльбина не произнесла ни слова. € сама обнЯла его бешеным, почти
злобным объЯтием. ѓубы ее прильнули к этому живому трупу, силЯсь воскресить
его. Ђ из глаз ‘ержа все текли слезы.
Џосле долгого молчаниЯ Ђльбина заговорила. ЏолнаЯ решимости и
презрениЯ, стоЯла она перед ‘ержем.
-- ‘тупай прочь! -- шепотом произнесла она. ‘ерж сделал усилие и
поднЯлсЯ. Ћн подобрал свой молитвенник, валЯвшийсЯ в траве, и пошел.
-- ‘тупай прочь! -- громко повторила Ђльбина, следуЯ за ним, словно
погонЯЯ его.
’ак, толкаЯ его от куста к кусту, она среди сумрачных деревьев сада
довела его до пролома в стене. € когда ‘ерж замедлил там шаги, опустив
голову, она резко и громко крикнула:
-- “бирайсЯ! “бирайсЯ прочь!
€ медленно, не оборачиваЯсь, вернулась в Џараду. ‘пускалась ночь. ‘ад
превращалсЯ в громадную темную гробницу.

XIII
‚ это времЯ брат Ђрканжиа уже проснулсЯ и стоЯл возле отверстиЯ в
стене, ударЯЯ по камнЯм дубинкою и отвратительно ругаЯсь.
-- Џусть дьЯвол перебьет им обоим лЯжки! Џусть он сцепит их, как собак,
друг с другом! Џусть он схватит их за ноги и ткнет носом в их собственную
мерзость!
Ќо увидев, что Ђльбина прогонЯет свЯщенника, монах на минуту даже
застыл от изумлениЯ. Ђ потом стал бить палкою еще сильнее и разразилсЯ
ужасным хохотом.
-- Џрощай, мерзавка! ‘частливого пути! €ди себе блудить с волками!..
Ђ-а, свЯтой тебе не угодил! ’ебе надобно чресел покрепче! „убовых! Ќе хочешь
ли моей палки? ‚от тебе, укладывайсЯ! ќто -- молодец по тебе!
€ он со всего размаха швырнул дубину вслед девушке, скрывшейсЯ в ночном
сумраке. Ђ потом, посмотрев на аббата Њуре, проворчал:
-- џ знал, что вы там. Љамни тут были разворочены... ‘лушайте, господин
кюре, ваш проступок сделал менЯ старшим над вами. Ѓог глаголет вам моими
устами, что длЯ свЯщенника, погрЯзшего в плотском грехе, нет в аду
достаточно ужасного наказаниЯ. …сли он соизволит простить вам, он проЯвит
непомерную снисходительность, он погрешит этим против собственной
справедливости!
€ оба медленными шагами направились к селению Ђрто. ‘вЯщенник не
произносил ни слова. Ћднако мало-помалу он поднЯл голову и перестал дрожать.
Ђ когда увидел вдали на лиловатом небе черную полосу "Џустынника" и красные
черепицы церковной кровли, то слабо улыбнулсЯ. ‚ светлых глазах его
засветилась прежнЯЯ Ясность.
Њонах тоже молчал и только времЯ от времени поддевал ногою камешки.
Ќаконец, он обернулсЯ к своему спутнику:
-- Џолагаю, теперь уже все кончено?.. ‚ вашем возрасте Я и сам был
одержим похотью. „ьЯвол грыз мои чресла. Ќу, а потом это ему надоело, и он
оставил менЯ в покое. Ќет во мне больше похоти. †иву себе мирно... Ћ, Я
прекрасно знал, что вы еще заЯвитесь сюда. ‚от уже три недели, как Я
подстерегаю вас. џ глЯдел в сад через отверстие в стене. џ хотел было
срубить здесь деревьЯ. —асто Я швырЯл камни. Љогда ломал камнем ветку,
всЯкий раз радовалсЯ... ‘кажите, значит, вы там испытывали нечто
необыкновенное?
Ћн остановил аббата Њуре среди дороги и смотрел на него блестЯщими от
зависти глазами. …го мучили радости, какие ему удалось подглЯдеть в Џараду.
–елыми неделЯми торчал он на пороге сада, издали принюхиваЯсь к запретным
наслажде-

ниЯм. Ќо аббат не говорил ни слова, и монах снова зашагал вперед,
хихикаЯ и бурча про себЯ какие-то непристойности. Ђ затем произнес громче:
-- ‚идите ли, когда свЯщенник делает то, что сделали вы, он пЯтнает все
духовенство... Џо соседству с вами Я и сам больше не чувствую себЯ
целомудренным. ‚ы отравили всю касту похотью... Ќу, а теперь вы
образумились. ‹адно, можно обойтись и без исповеди! Њне знаком этот удар
дубинкой! ѓосподь
сломил вам чресла, как и многим другим! ’ем лучше! ’ем лучше!
€ монах торжествующе захлопал в ладоши. Ђббат не слушал его: он
погрузилсЯ в задумчивость. “лыбка его стала Явственнее. Љогда монах, дойдЯ с
ним до дверей приходского дома, ушел, свЯщенник повернул назад и направилсЯ
в церковь. ’ам было серо, как в тот страшный дождливый вечер, когда его так
жестоко терзало искушение. Ќо теперь церковь была бедна и исполнена
благочестиЯ. Ќе было в ней ни потоков золота, ни тревожных вздохов,
доносившихсЯ с полей. ’оржественное молчание царило в ней, дыхание
божественного милосердиЯ наполнЯло ее -- и только.
Џреклонив колени перед большим распЯтием из раскрашенного картона, не
отираЯ катившихсЯ по щекам его слез, ибо то были слезы радости, свЯщенник
шептал:
-- ‚еликий боже! Ќеправда, что ты безжалостен. џ уже чувствую, что ты
простил менЯ. џ чувствую это по той благодати, котораЯ вот уже несколько
часов, каплЯ по капле, нисходит на менЯ, приносЯ мне медленным, но верным
путем спасение... Ћ, господи! ‚ ту самую минуту, когда Я покидал тебЯ, ты и
осенил менЯ самым несокрушимым покровом. ’ы оставалсЯ незримым, чтобы вернее
извлечь менЯ из бездны зла. ’ы дозволил плоти моей властно заЯвить о себе,
дабы Я столкнулсЯ с ее бессилием... € теперь, о, господи, Я вижу, что ты
навеки запечатал менЯ печатью своей, печатью грозной, но сладостной,
печатью, котораЯ изъемлет человека из числа людей, печатью неизгладимой и
рано или поздно проступающей вновь даже на грешных членах тела. ’ы сломил
мою плоть во грехе и соблазне, ты опустошил менЯ пламенем своим. ’ы пожелал
обратить все внутри менЯ в развалины, дабы в безопасности снизойти
туда. џ -- пустой дом, где ты можешь обитать... Ѓлагословен буди,
господи!
Ђббат распростерсЯ ниц и еще что-то лепетал, лежа во прахе. –ерковь
победила. Ћна возвышалась над головою свЯщенника своими алтарЯми, своей
исповедальней, своей кафедрой, своими крестами и образами свЯтых. Њира
больше не существовало. ‘облазн угас, точно пожар, отныне уже больше
ненужный длЯ очищениЯ пастырской плоти. Ђббат вступал

•в царство сверхчеловеческого покоЯ. € из последних сил он
возопил:
-- Џревыше творениЯ, превыше жизни, превыше всего сущего Я твой, о
господи! ’ебе единому принадлежу Я на веки веков!
XIV
‚ этот час Ђльбина все еще бродила по Џараду в немой агонии, словно
раненное насмерть животное. Ћна больше не плакала. ‹ицо у нее совсем
побелело, глубокаЯ морщина прорезала ее лоб. ‡а что должна она терпеть такую
муку? ‚ каком она повинна грехе, что сад внезапно перестал исполнЯть
обещаниЯ, которые давал ей с самого ее детства? ‚опрошаЯ его, она все шагала
вперед и вперед, даже не замечаЯ аллей, мало-помалу погружавшихсЯ в тень. Ђ
ведь она всегда была покорна деревьЯм! Ћна не помнила, чтобы ей когда-нибудь
довелось сломать хоть один цветок. Ћна по-прежнему оставалась любимой
дочерью всех этих зеленых растений, она слушалась их, повиновалась их
велениЯм, всЯ отдавалась их власти, всем существом своим доверЯлась тому
счастью, которое они ей сулили. Љогда в последний день Џараду крикнул ей,
чтобы она легла под гигантским деревом, она легла и раскрыла объЯтиЯ, лишь
повторЯЯ урок, подсказанный ей травами. Ќо если ей не в чем упрекнуть себЯ,
значит, это сад предал ее и теперь терзал только ради удовольствиЯ видеть ее
страданиЯ.
Ђльбина остановилась и поглЯдела кругом. ‚ огромных темных кущах листвы
таилось сосредоточенное молчание. ’ропинки, вдоль которых высились темные
стены, стали непроходимыми тупиками мрака. ‚далеке ровнаЯ пелена газона
усыплЯла пролетавший над нею ветер. € Ђльбина в отчаЯнии, с негодующим
криком, простирала руки. Ќе может же это так закончитьсЯ! Ќо голос ее заглох
в молчаливых чащах. ’рижды заклинала она Џараду дать ей ответ, но высокие
ветви ничего ей не объЯснили, ни один листок не пожалел о ней. ’огда она
снова принЯлась бродить и тут почувствовала, что вокруг нее с роковой
неизбежностью надвигаетсЯ на землю зима. ’еперь она больше не вопрошала
землю голосом взбунтовавшегосЯ созданиЯ; теперь ей слышалсЯ шепот,
доносившийсЯ с самой земли, прощальный шепот растений, желавших друг другу
блаженной смерти. “пиватьсЯ солнцем всю теплую пору, всегда жить в цвету,
всегда благоухать, а потом, при первом же страдании, уснуть с надеждою
прорасти где-нибудь в другом месте,-- разве это не достаточно долгаЯ, разве
это не наполненнаЯ до краев жизнь? “порствовать в желании продлить ее --
значит только испортить прожитое! Ђх, как сладко, должно

быть, умереть, знаЯ, что тебЯ ждет впереди лишь одна бесконечнаЯ ночь,
во времЯ которой можно грезить о кратком ушедшем дне, навеки закреплЯЯ
отошедшие мимолетные радости!
Ђльбина опЯть остановилась в великой, благоговейной сосредоточенности
Џараду; но на этот раз она уже не испытывала гнева. …й казалось, что теперь
она все понЯла. ‘омненьЯ нет: сад уготовил ей смерть, как высшее
наслаждение. €менно к смерти вел он ее таким нежным путем. Џосле любви
возможна одна лишь смерть. Ќикогда еще сад не любил ее так сильно! ЋбвинЯЯ и
упрекаЯ его, она выказывала черствую неблагодарность. Ћна и теперь
оставалась любимой дочерью сада. ЊолчаливаЯ листва, затопленные мраком
тропы, лужайки, где дремал ветерок,-- все это затихло только длЯ того, чтобы
призвать ее вкусить радость долгого безмолвиЯ. Ћни хотели, чтобы и она
погрузилась вместе с ними в холодный покой. Ћни мечтали завернуть ее в сухие
свои листы и так унести с оледеневшими, как вода источников, глазами, с
окоченевшими, словно голые ветки, конечностЯми, с уснувшею, будто
растительные соки, кровью. Ћна станет жить их жизнью до самого конца, до
самой их смерти. Ѓыть может, они уже решили, что будущим летом она станет
розовым кустом в цветнике, или бледной ивой на лугу, или молодой березкой в
лесу... …й должно умереть: таков великий закон жизни.
€ тогда, в последний раз, она принЯлась бегать по саду в поисках
смерти. Љакому душистому растению нужны ее волосы, чтобы усилить аромат его
листьев? Љакой цветок попросит у нее в дар атласную ее кожу, белоснежную
чистоту ее рук,, нежный оттенок ее груди? Љакому больному кусту могла бы она
отдать свою юную кровь? Ћна хотела быть полезной травам, прозЯбавшим на краю
аллей, она хотела бы убить себЯ так, чтобы из нее проросла великолепнаЯ,
пышнаЯ, жирнаЯ зелень, куда в мае слетались бы птицы, а солнце дарило бы ей
пылкие ласки свои! Ќо Џараду долго еще оставалсЯ безмолвным, не решаЯсь
сообщить ей, в каком прощальном лобзании он унесет ее с собой. …й пришлось
еще раз обойти весь сад, еще раз проделать свое паломничество. Ќаступила
почти полнаЯ тьма. Љазалось, ночь постепенно врастала в самую землю. Ђльбина
вскарабкалась на большие скалы, расспрашиваЯ их, домогаЯсь, не на их ли
каменных ложах следует ей испустить свой дух. ‡амедлЯЯ шаг от страстного
желаниЯ смерти, она обошла весь лес, поджидаЯ, не обрушитсЯ ли какой-нибудь
дуб, чтобы похоронить ее в своем величавом падении. Ћна обежала луга и, идЯ
вдоль рек, наклонЯлась почти на каждом шагу, заглЯдываЯ в глубину вод -- не
приготовлено ли ей ложе среди водЯных лилий? Ќо нигде смерть не обращала к
ней своего призыва, не протЯгивала ей холодных своих рук. € все

же Ђльбина не ошибалась! €менно он, Џараду, должен был научить ее, как
умереть. ‚едь недаром же он научил ее любить! Ћна вновь стала пробиратьсЯ
сквозь кусты, сильно поредевшие по сравнению с тем, какими они были в те
теплые утра, когда она еще только шла навстречу своей любви. € вдруг, в то
самое мгновение, когда Ђльбина входила в цветник, она ощутила смерть в
вечернем его аромате. € она побежала, смеЯсь радостным смехом: она должна
умереть вместе с цветами!
‘начала Ђльбина устремилась к роще роз. ’ам, при последнем свете
сумерек, она принЯлась раздвигать листву и срывать все цветы, томившиесЯ в
предчувствии зимы. Ћна срывала их вместе со стеблЯми, не обращаЯ вниманиЯ на
шипы, она обрывала их прЯмо перед собой обеими руками, а чтобы достать те,
которые росли выше ее, становилась на цыпочки или пригибала кусты к земле.
‚се это она делала с такой торопливостью, что ломала даже ветки, а ведь
прежде она с уважением останавливалась перед самой малой былинкой. ‚скоре
она набрала полные охапки роз и даже зашаталась под тЯжестью своей ноши. Ћна
вернулась в павильон лишь после того, как опустошила всю рощу, захватила
все, вплоть до упавших лепестков. ‘валив свое цветочное бремЯ на пол комнаты
с голубым потолком, Ђльбина снова поспешила в цветник.
’еперь она стала собирать фиалки. Ћна составлЯла из них огромные
букеты, которые прижимала один за другим к груди... Џотом набросилась на
гвоздику и стала рвать и распустившиесЯ цветы, и бутоны, свЯзываЯ гигантские
снопы белой гвоздики, напоминавшей чашки с молоком, и красной гвоздики,
походившей на сосуды с кровью. Џотом Ђльбина совершила набег на левкои,
ночные фиалки, гелиотропы, лилии. Ћна захватывала пучками последние стебли
распустившихсЯ левкоев, безжалостно уминаЯ атласные оборочки цветов. Ћна
опустошила клумбы ночных фиалок, полураскрывшихсЯ к вечеру;
сжала, точно серпом, целое поле гелиотропов и собрала в кучу всю свою
жатву. Џод мышками у нее были свЯзки лилий, огромные, словно вЯзанки
тростника. €, нагрузившись с ног до головы цветами, она поднЯлась в павильон
и свалила возле роз все эти фиалки, гвоздики, левкои, ночные фиалки,
гелиотропы, лилии. €, не успев перевести дух, опЯть сбежала вниз.
Ќа этот раз Ђльбина направилась в тот печальный уголок сада, который
служил как бы кладбищем цветника. Ћсень была жаркаЯ, и на этом месте вновь
выросли весенние цветы. Ћсобенно жадно набросилась она на грЯды с туберозами
и гиацинтами. Ћна опустилась среди них на колени и рвала их с алчностью
скупца. ’уберозы были в ее глазах какими-то особенно драгоценными цветами,
словно они каплЯ за каплей источали золото и другие роскошные, необычайные
блага. ѓиацинты в

жемчуге своих цветущих зерен походили на ожерельЯ, и каждый их перл
должен был пролить на нее радости, неведомые прочим людЯм. ‰ хотЯ Ђльбина
всЯ исчезла в груде сорванных ею гиацинтов и тубероз, она все-таки добралась
до полЯ маков, а затем ухитрилась опустошить поле с ноготками. Њаки и
ноготки она нагромоздила поверх тубероз и гиацинтов и бегом вернулась с
цветами в комнату с голубым потолком, оберегаЯ свою драгоценную ношу от
ветра, не даваЯ ему похитить ни одного лепестка. Ђ потом вновь сбежала вниз.
—то же теперь ей было срывать? Ћна собрала жатву со всего цветника.
‚став на цыпочки и вглЯдываЯсь в еще не совсем сгустившуюсЯ тьму, Ђльбина
видела лишь мертвый цветник, лишенный нежных очей роз, красного смеха
гвоздики, благовонных волос гелиотропа. Ќо не могла же она возвратитьсЯ
наверх с пустыми руками. € она накинулась на травы, на зелень, она поползла
по земле, точно желала в сладострастном объЯтии прижать к груди и унести с
собою и самую землю. Ћна наполнила подол юбки пахучими растениЯми -- мЯтой,
вербеной, чебрецом. ‚стретила грЯдку калуфера и не оставила на ней ни
листка. „ва огромных пучка укропа она перекинула через плечо, точно два
деревца. …сли бы это только было в ее силах, она зубами потащила бы за собой
всю зеленую скатерть дерна. Ќа пороге павильона Ђльбина повернулась и
бросила последний взглЯд на Џараду. “же совсем стемнело, ночь полностью
вступила в свои права и набросила черное покрывало на землю. ’огда Ђльбина
поднЯлась наверх и больше не возвращалась.
‚скоре большаЯ комната сделалась очень нарЯдной. Ђльбина поставила на
столик зажженную лампу и стала разбирать сваленные на пол цветы, свЯзываЯ их
большими охапками, которые она затем разложила по всем углам. ‘начала позади
лампы на столике она поставила лилии -- высокий кружевной орнамент,
смЯгчавший Яркий свет белоснежной своей чистотой. Џотом отнесла свЯзки
гвоздик и левкоев на старый диван. …го обивка и без того была испещрена
красными букетами, увЯдшими и полинЯвшими еще сто лет назад. ’еперь обивка
эта исчезла под цветами, и весь диван превратилсЯ в груду левкоев, меж
которыми пестрела гвоздика. Џосле этого Ђльбина придвинула к алькову четыре
кресла. Џервое из них она нагрузила доверху ноготками, второе -- маком,
третье -- ночными фиалками, четвертое--гелиотропом. Љресла потонули под
цветами и казались огромными цветочными вазами; только кончики ручек
выдавали их настоЯщее назначение. Ќаконец, Ђльбина позаботилась и о кровати.
Ћна подтащила к изголовью небольшой столик и навалила на него огромную
охапку фиалок. Ђ затем засыпала постель всеми сорванными ею туберо-

зами и гиацинтами так густо, что цветы гроздьЯми свисали со всех
сторон: возле изголовьЯ, у ног, в промежутке от кровати до стены, повсюду.
‚сЯ кровать превратилась в огромную цветочную груду. Њежду тем оставались
еще розы. Ђльбина набросала их куда попало, не глЯдЯ: на столик, на диван,
на кресла. Ћсобенно густо завален был розами угол постели. Ќесколько минут
розы так и сыпались дождем, целыми букетами. ‹ивень тЯжелых, как грозовые
струйки, цветов образовал целые озера в расщелинах между плитками пола. Ќо
так как куча роз почти не уменьшилась, Ђльбина стала плести гирлЯнды и
развешивать их вдоль стен. ѓипсовые амуры, резвившиесЯ над альковом, были
теперь украшены гирлЯндами роз; венки повисли у них на шее, на бедрах, на
руках. ѓоленькие их животики и Ягодицы оделись розами. ѓолубой потолок,
овальное панно, обрамленные гипсовыми лентами телесного цвета, источенные
временем эротические картины -- все это скрылось под розовым покрывалом, под
роскошным плащом из роз. ЃольшаЯ комната была красиво убрана. ’еперь Ђльбина
могла умереть в ней.
„евушка с минуту постоЯла, оглЯдываЯсь кругом. Ћна думала и
доискивалась: найдет ли она здесь смерть? € она собрала пахучие травы --
калуфер, мЯту, вербену, чебрец, укроп, она стала мЯть и рвать их, скрутила
жгутами и заткнула ими все самые незаметные щелочки и скважинки в дверЯх и
окнах. Џотом задернула грубо подрубленные белые коленкоровые занавеси. € ни
слова не говорЯ, не издав ни вздоха, легла на кровать, на цветочное ложе из
гиацинтов и тубероз.
€ тогда наступила последнЯЯ нега. ‹ежа с широко раскрытыми глазами,
Ђльбина улыбалась комнате. Љак она любила здесь, в этой комнате! € какой
счастливою умирала в ней! ‚ этот час ничто нечистое не исходило больше от
гипсовых амуров, ничем соблазнительным не веЯло от картин с раскинувшимисЯ
женскими телами. Џод голубым потолком не было ничего, кроме удушающего
аромата цветов. € аромат этот был, казалось, не что иное, как запах былой
любви, теплота которой все времЯ сохранЯлась в алькове, но запах,
усилившийсЯ во сто крат, покрепчавший почти до духоты. Ќе было ли это
дыхание той дамы, что умерла здесь сто лет назад! Ђ теперь то же самое
дыхание уносило в царство восторгов и Ђльбину. Ќе двигаЯсь, положив руки на
самое сердце, девушка продолжала улыбатьсЯ: она прислушивалась к шепоту
ароматов в своей отЯжелевшей голове. ‚се кругом жужжало и шумело. Ђльбине
чудилась какаЯ-то страннаЯ мелодиЯ ароматов, и эта мелодиЯ медленно, очень
нежно убаюкивала ее. ‘начала шла детскаЯ веселаЯ прелюдиЯ. ђуки Ђльбины,
только что мЯвшие пахучую зелень, выдыхали едкий запах раздавленных трав и
рассказы-

вали девушке о ее шаловливых прогулках посреди запущенного Џараду.
Џотом послышалось пение флейты: быстрые, душистые ноты вылетали из лежавшей
на столике возле ее изголовьЯ груды фиалок; эта флейта, казалось, выводила
под мерный аккомпанемент благоухавших возле лампы лилий мелодию благовоний,
она пела о первых восторгах любви, о первом признании, о первом поцелуе под
высокими сводами рощи. Ќо тут Ђльбина стала задыхатьсЯ все больше и больше,
точно страсть хлынула на нее вместе с внезапным вступлением прЯного, острого
запаха гвоздики, чьи трубные звуки покрыли на времЯ все остальное. Љогда
послышались болезненные музыкальные фразы маков и ноготков, когда они
мучительно напомнили ей о терзаниЯх страсти, Ђльбине показалось, что уже
наступает последнЯЯ агониЯ. € вдруг все утихло. Ћна стала дышать свободнее и
погрузилась в сладостное спокойствие: ее убаюкивала нисходЯщаЯ гамма
левкоев, котораЯ замедлЯлась и тонула, переходЯ в восхитительное песнопение
гелиотропа, пахнувшего ванилью и возвещавшего близость свадьбы. ‚ремЯ от
времени едва слышной трелью звенели ночные фиалки. Џотом ненадолго
воцарилось молчание. € вот уже в оркестр вступили дышащие истомою розы. ‘
потолка полились звуки отдаленного хора. ’о был мощный ансамбль, и сначала
Ђльбина прислушивалась к нему с легким трепетом. •ор пел все громче, и
Ђльбина затрепетала от чудесных звуков, раздававшихсЯ вокруг. ‚от началась
свадьба, фанфары роз возвещали приближение грозной минуты. ‚се крепче
прижимаЯ руки к сердцу, изнемогаЯ, судорожно задыхаЯсь, Ђльбина умирала. Ћна
раскрыла рот, ища поцелуЯ, которому суждено было задушить ее,-- и тогда
задышали гиацинты и туберозы, они обволокли ее своим дурманЯщим дыханием,
таким шумным, что оно покрыло собою даже хор роз. € Ђльбина умерла вместе с
последним вздохом увЯдших цветов.
XV
Ќа следующий день, часов около трех, ’эза и брат Ђрканжиа беседовали на
крыльце приходского дома и вдруг увидели кабриолет доктора ЏаскалЯ. Ћн
мчалсЯ по деревне отчаЯнным галопом. €з-под опущенного верха слышались
Яростные удары кнута.
-- Људа это он так гонит? -- пробормотала старуха.-- Ћн себе шею
сломает.
Љабриолет подкатил к подножию пригорка, на котором высилась церковь.
‹ошадь встала на дыбы и разом остановилась.

ЃелаЯ всклокоченнаЯ голова доктора высунулась из-под фартука экипажа.
-- ‘ерж тут? -- закричал он гневным голосом. ’эза подошла к косогору.
-- ѓосподин кюре в своей комнате,-- отвечала она.-- „олжно быть,
требник читает... ‚ы хотите что-нибудь сказать ему? Џозвать его?
‹ицо дЯдюшки ЏаскалЯ перекосилось. Ћн сделал свирепый жест правой
рукой, в которой держал хлыст. …ще больше высунувшись из кабриолета, рискуЯ
вывалитьсЯ на землю, он крикнул:
-- Ђ-а, он читает требник?.. Ќет, не зовите! Ќе то Я его задушу!..
‚прочем, это бесполезно... „а, Я хотел сказать ему, что Ђльбина умерла...
‘лышите, умерла! Џередайте ему от менЯ, что она умерла!
€ он умчалсЯ, так свирепо хлестнув лошадь кнутом, что та понесла...
агов через двадцать он вновь остановилсЯ и, опЯть высунув голову, еще
громче закричал:
-- „а передайте ему также от менЯ, что она была беременна! ќто ему
доставит удовольствие.
Љабриолет снова начал свой бешеный бег. Ћн мчалсЯ по ухабам каменистой
дороги, ведущей на холмы Џараду. ’эза едва не задохнулась. Ѓрат Ђрканжиа
оскалил зубы. ‚ глазах его, устремленных на служанку, блестело свирепое
злорадство. ’эза так толкнула его, что он чуть не свалилсЯ с крыльца.
-- “бирайтесь прочь! -- кричала она, задыхаЯсь и срываЯ на нем свою
злобу.-- ЉончитсЯ тем, что Я вас возненавижу!.. Љак это можно радоватьсЯ
чужой смерти! џ никогда не любила этой девушки, но когда умирают в ее годы,
это вовсе не весело... “бирайтесь прочь! ‘лышите? Џерестаньте смеЯтьсЯ, не
то Я швырну вам в лицо ножницы!
Ћколо часа назад какой-то крестьЯнин, приехавший в Џлассан с овощами,
дал знать доктору Џаскалю о смерти Ђльбины и прибавил, что †анберна хочет
его видеть. ’еперь, миновав церковь, доктор немного успокоилсЯ. Ћн облегчил
себе душу криком, в котором вылилось все его негодование. Ћн нарочно сделал
крюк, чтобы доставить себе это мрачное удовлетворение. Ћн упрекал себЯ в
этой смерти, он смотрел на себЯ как на соучастника преступлениЯ. ‚сю дорогу
он, не переставаЯ, осыпал себЯ проклЯтиЯми и утирал слезы, мешавшие ему
править лошадью. Ћн направлЯл кабриолет прЯмо на кучи камнЯ, с
подсознательным желанием опрокинутьсЯ и сломать себе ногу или руку. Љогда он
выехал на каменистую дорогу, тЯнувшуюсЯ вдоль бесконечной стены парка, у
него вдруг мелькнула надежда. Ѓыть может, Ђльбина только в обмороке? ‚едь
крестьЯнин говорил, что она отравилась цветами. Ђх, если бы ему

приехать вовремЯ! …сли бы спасти ее! € он Яростно хлестал свою лошадь,
точно бил самого себЯ.
„ень был чудесный. Љак и в Ясные майские дни, павильон представ перед
доктором весь залитый солнцем. Ќо на плюще, взбиравшемсЯ до самой крыши,
листьЯ местами были, казалось, покрыты ржавчиной, и вокруг гвоздик, росших
еще там и сЯм, посреди скважин, уже не жужжали пчелы. „октор поспешно
привЯзал лошадь и толкнул калитку. ‚ садике царила всегдашнЯЯ тишина. Ћбычно
здесь сидел со своей трубкой дЯдюшка †анберна, но сейчас старика не было на
его излюбленной скамейке перед грЯдами салата.
-- †анберна! -- крикнул доктор.
Ќикто не ответил. ’огда доктор вошел в переднюю, и его глазам открылось
нечто, не виданное им никогда: в глубине коридора, под черной лестницей,
была распахнута дверь, котораЯ вела в Џараду. Ћгромный парк, освещенный
бледными лучами солнца, крутил в воздухе пожелтевшие листьЯ, выставлЯЯ
напоказ свою осеннюю печаль. „октор Џаскаль перешагнул порог и двинулсЯ по
сырой траве.
-- Ђ, это вы, доктор!--ровным голосом сказал †анберна.
‘тарик крупными взмахами заступа рыл Яму у подножиЯ шелковичного
дерева. ‡аслышав шаги, он выпрЯмилсЯ во весь рост. Ђ потом снова углубилсЯ в
работу и одним движением поднЯл огромную глыбу жирной земли.
-- —то это вы там делаете? -- спросил доктор Џаскаль. †анберна опЯть
выпрЯмилсЯ. Ћн отер пот со лба рукавом куртки.
-- ђою Яму,-- ответил он просто.-- Ћна всегда любила сад. ‡десь ей
будет хорошо спать.
„октор задохнулсЯ от волнениЯ. ‘ минуту он молча стоЯл у краЯ могилы и
только глЯдел, как †анберна работает заступом.
-- ѓде она? -- спросил он наконец.
-- ’ам, наверху, в своей комнате. џ оставил ее на кровати. •очу, чтобы
вы выслушали ей сердце, прежде чем Я уложу ее сюда... џ-то уже слушал -- не
бьетсЯ.
„октор поднЯлсЯ наверх. ‚ комнате все оставалось по-прежнему. ’олько
открыли окно. “вЯдшие, задохшиесЯ в собственном аромате цветы издавали
теперь лишь вЯлый запах мертвой зелени. Ќо в алькове еще оставалось тепло,
удушье наполнЯло комнату и словно распространЯлось по ней тонкими струйками
дыма. Ђльбина, бледнаЯ, как полотно, сложив руки на груди, улыбаЯсь, спала
на ложе из гиацинтов и тубероз. Ћна была счастлива, она была мертва! „октор
встал у кровати и долго смотрел на нее пристальным взором ученого, который

пытаетсЯ воскресить мертвеца. Ђ затем даже не захотел трогать ее
сложенных на груди рук и только поцеловал ее в лоб, в то место, на которое
легло едва заметной тенью материнство Ђльбины. ‚низу, в саду, все еще мерно
и глухо стучал о землю заступ †анберна.
Ћднако через четверть часа старик поднЯлсЯ наверх. Ћн кончил свое дело.
„октор сидел у кровати, погрузившись в такую задумчивость, что, по-видимому,
даже сам не замечал крупных слез, медленно скатывавшихсЯ по его щекам. Ћба
только обменЯлись взглЯдом. Џомолчав, †анберна медленно произнес:
-- ‚идите, Я был прав! -- Ћн снова сделал широкий жест рукой.-- Ќет
ничего, ничего, ничего... ‚се только пустой фарс!
Ћн наклонилсЯ и стал подбирать упавшие с кровати розы, а затем по одной
клал их на платье Ђльбины.
-- ‚от цветы живут какой-нибудь день--и конец,--сказал он.--Ђ дурнаЯ
крапива, вроде менЯ, крошит даже камни, среди которых растет... Ќу, а теперь
баста, теперь Я могу и околеть! ЋтнЯли у менЯ последний луч солнца. „а, все
только пустой фарс!
‘тарик уселсЯ. Ћн не плакал, он одеревенел от отчаЯниЯ и походил на
автомат с испорченным механизмом. Њашинально он протЯнул руку и взЯл со
столика, усыпанного фиалками, какую-то книгу. ’о был один из разрозненных
томов с его чердака, томик ѓольбаха, который он читал утром, пока сидел у
тела Ђльбины. „октор по-прежнему молчал, подавленный горем. ‘тарик принЯлсЯ
перебирать страницы. ‚друг его осенила мысль.
-- …сли вы поможете мне,-- сказал он доктору,-- мы с вами снесем ее
вниз да и похороним со всеми ее цветами.
„октор Џаскаль содрогнулсЯ. Ћн объЯснил, что так хоронить покойников не
разрешено.
-- Љак так не разрешено! -- закричал старик.-- Ќу, в таком случае Я сам
себе разрешу!.. ђазве она не моЯ? Ќе думаете ли вы, что Я позволю попам
отнЯть ее у менЯ? Џусть только сунутсЯ, Я их из ружьЯ попотчую!
€ он встал, угрожающе размахиваЯ книгой. „октор схватил его за руки и
сжал их, заклинаЯ старика успокоитьсЯ. Ћн долго говорил, говорил все, что
приходило на ум. ЋбвинЯл себЯ, бормотал какие-то полупризнаниЯ, смутно
намекал на тех, кто убил Ђльбину.
-- ‘лушайте,-- сказал он наконец,-- она теперь уже не ваша! ЏридетсЯ
отдать ее им.
†анберна упрЯмо качал головой. Ќо было заметно, что он колеблетсЯ. ‚
конце концов он произнес:
-- ‹адно. Џусть берут ее, и пусть ее гроб переломит им руки. Њне бы
хотелось, чтобы она там вышла из-под земли и

все они подохли бы со страха... Љ тому же у менЯ есть одно дельце,
которое надо с ними уладить. џ пойду туда завтра... Џрощайте, доктор! џма
останетсЯ длЯ менЯ.
€ когда доктор ушел, †анберна уселсЯ у изголовьЯ покойницы и
торжественно продолжал чтение своей книги.
XVI
‚ это утро на скотном дворе церковной усадьбы царила невероЯтнаЯ
суматоха. ЊЯсник из Ђрто только что заколол под навесом Њатье -- борова
„езире. Џока из борова выпускали кровь, „езире в восторге придерживала его
за ноги, целовала его в спинку, чтобы ему было не так больно, и
приговаривала, что ведь надо же его заколоть теперь, когда он стал таким
жирным. Ќикто лучше ее не умел одним ударом топорика отрубить голову гусю
или ножницами проткнуть горло курице. …е любовь к животным отлично уживалась
с таким кровопролитием.
-- ќто необходимо,-- говорила она,-- надо же освободить место длЯ
подрастающих малышей! „езире была очень весела.
-- ЃарышнЯ,-- ежеминутно ворчала ’эза,-- вы еще заболеете! Џодумаешь,
чему тут радоватьсЯ: борова закололи! ‚ы так покраснели, будто целый вечер
плЯсали!
Ќо „езире хлопала в ладоши, вертелась, носилась взад и вперед. ’эза же,
как она сама выражалась, "ног под собой не чуЯла". ‘ шести часов утра она
только и делала, что волочила свою громадную тушу с кухни на скотный двор и
обратно. …й предстоЯло приготовить колбасу. Ћна взбивала кровь в двух
огромных мисках на самом солнцепеке. ’ак ей вовек не кончить: барышнЯ каждую
минуту тормошит ее по пустЯкам. Ќадо сказать, что в тот самый час, когда
мЯсник колол Њатье, „езире испытала еще одно сильное волнение. ‚ойдЯ в
конюшню, она тут же заметила, что корова ‹иза вот-вот отелитсЯ. „езире от
восторга совсем потерЯла голову...
-- Ћдин уходит, другой приходит! -- кричала она, подпрыгиваЯ и кружась
на одной ноге.-- „а поглЯди же, ’эза!
Ѓыло одиннадцать часов. Њинутами из церкви доносилось пение. Њожно было
разобрать смутный шепот каких-то печальных голосов, бормотание молитв,
отдельные выкрики на полный голос, обрывки латинских фраз...
-- „а иди же! -- в двадцатый раз повторЯла „езире.
-- Њне пора звонить,-- ворчала старуха,-- так Я никогда не кончу... —то
вам еще угодно, барышнЯ"?

Ќо ответа „езире ’эза не расслышала, она тут же набросилась на кур,
которые целой стаей припали к ее мискам и жадно пили из них кровь. Ћна в
Ярости разогнала кур ногами. Џотом накрыла обе миски и проговорила:
-- Ќу вот, вместо того, чтобы весь день мучить менЯ, вам бы, барышнЯ,
лучше присмотреть за этими разбойницами!.. …сли дать им волю, вам колбасы,
как своих ушей, не видать, понЯли?
„езире смеЯлась. ‚от велика беда, если куры попьют немного крови!
’олько жирнее будут. Џусть лучше ’эза поскорее сходит к коровушке. Ќо ’эза
только отмахивалась:
-- Њне пора идти звонить... ‘коро гроб понесут из храма. ‘лышите?
‚ эту минуту голоса из церкви стали слышнее и принЯли какой-то мрачный
оттенок. Ћчень Явственно стал доноситьсЯ звук шагов.
-- „а нет, ты посмотри! -- настаивала „езире, подталкиваЯ ’эзу к
конюшне.-- ’ы мне скажи, что тут надо делать.
Љорова лежала на соломенной подстилке. Ћна повернула голову и следила
за ними своими большими глазами. „езире уверЯла, что ‹изе, верно, что-нибудь
нужно. ЌельзЯ ли ей как-нибудь помочь, чтобы она поменьше страдала? ’эза
пожала плечами. ђазве животные не умеют обходитьсЯ своими силами! Ќе надо
только их мучить--вот и все. Ќаконец ей удалось отделатьсЯ от девушки и
направитьсЯ к ризнице. Ћднако, проходЯ под навесом, она снова закричала:
-- ‘мотрите, смотрите! -- ’эза сжала кулаки.-- Ђх ты, мерзавка!
Џод навесом ногами вверх на спине лежал заколотый Њатье; его должны
были начать коптить. Ќа шее борова зиЯла совсем еще свежаЯ рана, и кровь из
нее стекала на землю. Ђ маленькаЯ, хорошенькаЯ белаЯ курочка подклевывала
капельку за капелькой.
-- Џодумаешь! Ћна лакомитсЯ! -- просто сказала „езире. Ћна нагнулась,
похлопала Њатье по жирному брюху и прибавила:
-- Ќу, ну, толстЯчок! ’ы ведь частенько воровал у них похлебку. ’еперь
они могут слегка поклевать твою шею!
’эза проворно скинула передник и обернула им шею борова, после чего
заторопилась и исчезла в церкви. ѓлавнаЯ входнаЯ дверь заскрипела на своих
ржавых петлЯх, волна голосов понеслась по воздуху под безмЯтежными лучами
солнца. € в то же времЯ мерно зазвонил колокол. „езире, котораЯ все еще
стоЯла на коленЯх перед боровом, похлопываЯ его по брюху, поднЯла голову и,
не переставаЯ улыбатьсЯ, прислушалась. Ђ потом, увидев, что она осталась
одна, осмотрелась вокруг

украдкой, проскользнула в конюшню и захлопнула за собой дверь. Ћна
пошла помогать корове.
ЊаленькаЯ калитка кладбища, которую захотели раскрыть настежь, чтобы
пронести гроб, повисла у стены на одной петле. Ќа пустыре среди сухих трав
спало солнце. Џогребальное шествие двигалось с пением последнего стиха
"Miserere"*. Ќаступило молчание.
-- Requiem aeternam dona ei, Domine!²--торжественным голосом
возгласил аббат Њуре.
-- Et lux perpetua luceat ei!³ -- подхватил брат Ђрканжиа,
подвываЯ вместо певчего.
‚переди шел в стихаре ‚енсан. Ћн очень высоко держал обеими руками
огромный медный, некогда посеребренный, крест. ‡а ним шествовал аббат Њуре,
бледный, в черной ризе. ѓолову он нес прЯмо, пел твердо, губы его не
дрожали, глаза были устремлены вперед. Џри дневном свете зажженнаЯ свеча в
его руке казалась горЯщей капелькой. ‚ двух шагах, почти задеваЯ его,
двигалсЯ гроб Ђльбины, который несли на выкрашенных в черный цвет носилках
четверо крестьЯн. €з-под слишком короткого сукна, плохо прикрывавшего гроб,
со стороны ног высовывались свежевыструганные еловые доски, сколоченные
гвоздЯми с медными головками. Џоверх покрова набросаны были цветы, взЯтые
прЯмо с постели усопшей,-- пригоршни белых роз, гиацинтов и тубероз.
-- Ћсторожней, вы! -- крикнул брат Ђрканжиа крестьЯнам, которые немного
наклонили носилки, чтобы не зацепитьсЯ ими за решетку.-- ’ак вы свалите все
на землю!
€ он придержал гроб своей толстой ручищей. ‡а отсутствием второго
причетника он нес кропильницу, он же заменЯл и певчего -- полевого сторожа,
который не мог прийти.
-- Ќу, и вы тоже входите,-- сказал он, обернувшись назад. Џоодаль
двигалась другаЯ погребальнаЯ процессиЯ, провожавшаЯ ребенка ђозали: он умер
накануне в конвульсиЯх. ’ут были мать, отец, старуха Ѓрише, Љатрина и две
рослые девицы:
ђыжаЯ и ‹иза. Ћни-то и несли гробик, держа его за концы.
ѓолоса внезапно смолкли. ‘нова наступило молчание. ’олько все так же
неторопливо и горестно звонил колокол. ЏроцессиЯ прошла через все кладбище,
направлЯЯсь к углу, образованному церковью и стеною скотного двора. Џрыгали
стаи кузнечиков, Ящерицы торопливо забирались в щели. Ќад тучной землею
этого уголка еще висело удушливое тепло. •руст травы под ногами идущих
походил на приглушенное, подавленное рыдание.

¹ "‘милуйсЯ" (лат.).
² ‚ечный покой даруй ей, господи! (лат.).
³€ свет вечный да светит ей! (лат.)

-- ‘таньте тут,-- сказал монах и преградил путь девушкам, несшим
гробик.-- †дите своей очереди. Ќечего вам путатьсЯ у нас под ногами.
Њолодые крестьЯнки опустили гробик с малюткой на землю. ђозали, ”ортюне
и старуха Ѓрише остановились посреди кладбища, а Љатрина потихоньку пошла за
братом Ђрканжиа. Њогила длЯ Ђльбины была вырыта налево от могилы аббата
Љаффена, белаЯ плита которой казалась на солнце усеЯнной серебрЯными
блестками. ‘реди дерна зиЯла свежевырытаЯ Яма. —ерез ее краЯ перевешивались
надломленные стебли высоких трав. Љакой-то цветок упал на самое дно, обагрив
красными лепестками черную землю. Љогда аббат Њуре вплотную приблизилсЯ к
могиле, мЯгкаЯ землЯ поползла под его ногами, и, чтобы не свалитьсЯ в Яму,
ему пришлось отступить.
-- Ego sum...¹ -- затЯнул он громким голосом, покрываЯ
жалобный колокольный звон.
‚о времЯ литии присутствовавшие невольно украдкой поглЯдывали на дно
пока еще пустой Ямы. ‚енсан, воткнувший крест у подножиЯ могилы, напротив
свЯщенника, сталкивал ногою в Яму комочки земли и развлекалсЯ, глЯдЯ, как
они падают. Љатрина, спрЯтавшись за ним, смеЯлась и наклонЯлась вперед,
чтобы лучше видеть. ЉрестьЯне опустили носилки на траву. Ћни расправлЯли
затекшие руки, а брат Ђрканжиа тем временем приготовлЯл кропильницу.
-- ‘юда, ‚орио! -- закричал ”ортюне. Ѓольшой черный пес, начавший было
обнюхивать гроб, неохотно вернулсЯ к хозЯину.
-- Љто взЯл с собой собаку? -- закричала ђозали.
-- Ђ черт ее знает! ‘ама увЯзалась! -- ответила ‹иза, смеЯсь
исподтишка.
‚округ маленького гробика шел вполголоса общий разговор. Ћтец и мать
минутами совсем забывали об этом гробике, но затем замечали его у своих ног
и тут же умолкали.
-- Ђ папаша Ѓамбус не захотел прийти?--спросила ђыжаЯ.
‘таруха Ѓрише поднЯла глаза к небу.
-- Ћн вчера, как маленький умер, грозилсЯ все переломать,--
пробормотала она.-- Ќет, недобрый он человек! ЏрЯмо при вас, ђозали, могу
это сказать... Ћн чуть было не задушил менЯ, все орал, что его обокрали и
что он отдал бы любое хлебное поле, лишь бы младенец помер за три днЯ до
свадьбы.
-- Љак было это угадать? -- проговорил с хитрым видом верзила ”ортюне.
-- Ќу, и пусть себе старик злитсЯ! -- прибавила ђозали.-- Ђ мы все-таки
повенчаны.
' Ђз есмь... (лат.)

Ћни улыбнулись друг другу над маленьким гробом, и глаза их заблестели.
‹иза и ђыжаЯ подтолкнули друг друга локтем. ‚се снова сделались серьезными.
”ортюне поднЯл комок земли и хотел отогнать ‚орио, рыскавшего меж старых
надгробных плит.
-- Ђх, сейчас все будет кончено! -- тихо вздохнула ђыжаЯ. Ђббат Њуре
дочитал перед могилою Ђльбины "De profundis". Џотом он медленными шагами
приблизилсЯ к гробу, выпрЯмилсЯ и с минуту глЯдел на него, не моргаЯ.
Љазалось, он вырос. Џо лицу его разлилось Ясное спокойствие, весь он как-то
преобразилсЯ. Ћн наклонилсЯ, взЯл пригоршню земли и крестообразно посыпал ею
гроб. Ђ потом отчетливо, не проглатываЯ ни единого слога, возгласил:
"Revertitur in terram suam unde erat et spiritus redit ad Deum qui dedit
ilium" ¹.
Џо молЯщимсЯ прошел трепет. ‹иза подумала и с унылым видом проговорила:
-- ‚се-таки это невесело, как вспомнишь, что все мы там будем.
Ѓрат Ђрканжиа подал свЯщеннику кропильницу. ’от несколько раз помахал
ею над гробом и пробормотал:
-- Requiescat in pace ².
-- Amen! -- разом ответили ‚енсан и монах: один таким тоненьким, а
другой таким низким голосом, что Љатрина, чтобы не разразитьсЯ хохотом,
засунула себе в рот кулак.
-- Ќет, невесело,-- продолжала ‹иза,-- и никого-то нет на ее
похоронах... Ќе будь нас, на кладбище было бы совсем пусто.
-- ѓоворЯт, она руки на себЯ наложила,-- заметила старуха Ѓрише.
-- „а, Я слышала,-- перебила ђыжаЯ.-- Њонах не хотел, чтобы ее
погребали по-христиански. Ќо господин кюре ответил, что вечнаЯ жизнь
уготована всем. џ стоЯла рЯдом... Ќу, уж философ-то мог бы сюда прийти.
Ќо тут ђозали заставила их умолкнуть.
-- ќге, глЯдите, вот и философ! -- прошептала она. „ействительно, в эту
минуту на кладбище входил †анберна. Ћн прЯмо зашагал к группе, стоЯвшей
вокруг могилы. Ћн шел всегдашней своей молодцеватой, такой гибкой,
совершенно беззвучной походкой. ЏодойдЯ же, остановилсЯ позади брата
Ђрканжиа и несколько мгновений, казалось, впивалсЯ глазами ему в затылок.
Џотом, пока аббат Њуре заканчивал свои молитвы, преспокойно достал из
кармана нож, раскрыл его и одним ударом отсек монаху правое ухо.
¹ "‚ землю свою возвращаетсЯ, откуда был, и дух отходит к
богу, который дал его" (лат.).
² „а почиет в мире (лат.).

Ќикто не успел вмешатьсЯ. Ѓрат Ђрканжиа взвыл.
-- ‹евое в другой раз,-- невозмутимо сказал †анберна и бросил ухо на
землю.
€ ушел. ‚се до того остолбенели, что даже не стали преследовать его.
Ѓрат Ђрканжиа бессильно опустилсЯ на кучу свежей земли, вырытой из могилы,
свернул свой платок жгутом и приложил к ране. Ћдин из четырех крестьЯн,
несших гроб, хотел отвести его домой. Ќо монах жестом отказалсЯ. Ћн осталсЯ
на месте и угрюмо ждал минуты, когда Ђльбину опустЯт в могилу.
-- Ќу, вот и наш черед! -- с легким вздохом сказала ђозали.
Њежду тем аббат Њуре замешкалсЯ у могилы, глЯдЯ, как носильщики
обвЯзывают гроб Ђльбины веревками, чтобы спустить его без толчка. Љолокол
все звонил. Ќо ’эза, должно быть, устала, ибо удары падали вразброд, точно
раздраженные продолжительностью обрЯда. ‘олнце уже пригревало сильнее. ’ень
от "Џустынника" медленно двигалась по поникшим могильным травам. Ђббат Њуре
отступил, чтобы не мешать могильщикам, и взглЯд его упал на мраморное
надгробие аббата Љаффена, свЯщенника, некогда любившего и теперь мирно
покоившегосЯ под дикими цветами.
‚друг, как раз в то времЯ, когда гроб на поскрипывавших узлами веревках
опускалсЯ в могилу, со скотного двора за стеною донессЯ ужасающий шум.
‡аблеЯла коза, захлопали крыльЯми, защелкали клювами утки, гуси и индюшки.
Љак по команде, заклохтали куры, точно все сразу снесли по Яйцу. ђыжий петух
Ђлександр испустил трубный звук. ‘тало даже слышно, как прыгали кролики,
сотрЯсаЯ доски своих клеток. €, покрываЯ всю эту шумную многоголосицу
населениЯ скотного двора, раскатилсЯ звонкий девичий смех. ЏослышалсЯ шелест
юбок, и внезапно показалась „езире, всЯ растрепаннаЯ, с голыми по локоть
руками, с раскрасневшимсЯ, торжествующим лицом. Ћна стоЯла, опершись локтЯми
о верхний край стены:
должно быть, влезла на навозную кучу.
-- ‘ерж, а ‘ерж! -- кричала она.
‚ эту минуту гроб Ђльбины опустилсЯ на дно Ямы. ’олько что вытащили
веревки. Ћдин из крестьЯн бросил первую лопату земли.
-- ‘ерж, а ‘ерж! -- закричала „езире еще громче и захлопала в ладоши.--
Љорова отелилась!

1875
Last-modified: Sun, 23 Mar 2003 11:18:28 GMT
Ћцените этот текст: