        ‚ладимир Ќабоков. Љороль, дама, валет

        I

     ЋгромнаЯ,  чернаЯ  стрела  часов,  застывшаЯ  перед  своим
ежеминутным жестом, сейчас вот дрогнет, и от ее  тугого  толчка
тронетсЯ   весь  мир:  медленно  отвернетсЯ  циферблат,  полный
отчаЯниЯ, презрениЯ и скуки; столбы,  один  за  другим,  начнут
проходить,  уносЯ,  подобно  равнодушным  атлантам,  вокзальный
свод; потЯнетсЯ  платформа,  увозЯ  в  неведомый  путь  окурки,
билетики,  пЯтна  солнца,  плевки;  не  вращаЯ  вовсе колесами,
проплывет   железнаЯ   тачка;    книжный    лоток,    увешанный
соблазнительными   обложками,--   фотографиЯми   жемчужно-голых
красавиц,-- пройдет тоже; и люди, люди,  люди  на  потЯнувшейсЯ
платформе,  переставлЯЯ  ноги  и  все  же  не подвигаЯсь, шагаЯ
вперед и все же пЯтЯсь,-- как мучительный сон, в котором есть и
усилие неимоверное, и тошнота, и ватнаЯ  слабость  в  икрах,  и
легкое  головокружение,--  пройдут,  отхлынут, уже замираЯ, уже
почти падаЯ навзничь...
     Ѓольше женщин, чем мужчин,-- как это всегда  бывает  среди
провожающих...  ‘естра ”ранца, такаЯ бледнаЯ в этот ранний час,
нехорошо пахнущаЯ натощак, в клетчатой пелерине, какой, небось,
не носЯт  в  столице,--  и  мать,  маленькаЯ,  круглаЯ,  всЯ  в
коричневом, как плотный монашек. ‚от запорхали платки.
     €    отошли    не   только   они,--   эти   две   знакомые
улыбки,-тронулсЯ не только  вокзал,  с  лотком,  тачкой,  белым
продавцом  слив  и  сосисок,--  тронулсЯ  и  старый  городок  в
розоватом тумане осеннего утра: каменный курфюрст  на  площади,
землЯнично-темный собор, поблескивающие вывески, цилиндр, рыба,
медное  блюдо  парикмахера... ’еперь уж не остановить. Џонесло!
’оржественно едут дома,  хлопают  занавески  в  открытых  окнах
родного  дома,  потрескивают полы, скрипЯт стены, сестра и мать
пьют на быстром сквознЯке утренний кофе, мебель вздрагивает  от
учащающихсЯ  толчков,-- все скорее, все таинственнее едут дома,
собор, площадь, переулки... € хотЯ  уже  давно  мимо  вагонного
окна  развертывались  полЯ  в  золотистых  заплатах,  ”ранц еще
ощущал, как отъезжает городишко, где он прожил двадцать лет.
     ‚ деревЯнном, еще  прохладном  отделении  третьего  класса
сидели,  кроме ”ранца: две плюшевых старушки, дебелаЯ женщина с
корзиной Яиц на коленЯх и белокурый  юноша  в  коротких  желтых
штанах,  крепкий,  угластый,  похожий  на свой же туго набитый,
словно высеченный из желтого камнЯ мешок, который он  энергично
стрЯхнул  с  плеч  и  бухнул  на  полку.  Њесто у двери, против
”ранца, было занЯто журналом с голой  стриженой  красавицей  на
обложке,  а  в  коридоре,  у  окна,  спиной  к отделению, стоЯл
широкоплечий господин.
     ѓород уехал. ”ранц  схватилсЯ  за  бок,  навылет  раненный
мыслью,  что  пропал  бумажник,  в  котором  так много: крепкий
билетик,  и  чужаЯ  визитнаЯ  карточка,   и   непочатый   месЯц
человеческой жизни. Ѓумажник был тут как тут, плотный и теплый.
‘тарушки   стали   шевелитьсЯ,  шурша  разоблачать  бутерброды.
ѓосподин, стоЯвший в проходе, повернулсЯ и, слегка  качнувшись,
отступив  на  полшага  и  снова  поборов шаткость пола, вошел в
отделение.
     ’олько тогда ”ранц увидел  его  лицо:  нос  --  крохотный,
обтЯнут  по  кости  белесой  кожей,  кругленькие, черные ноздри
непристойны и асимметричны, на щеках, на лбу -- целаЯ географиЯ
оттенков,-- желтоватость, розоватость,  лоск.  Ѓог  знает,  что
случилось  с  этим  лицом,--  какаЯ болезнь, какой взрыв, какаЯ
едкаЯ кислота  его  обезобразили.  ѓуб  почти  не  было  вовсе,
отсутствие   ресниц   придавало   выпуклым,  водЯнистым  глазам
невольную наглость. Ђ нарЯден и статен был  господин  на  диво:
шелковый галстук в нежных узорах нырЯл, слегка изогнувшись, под
двубортный  жилет.  ђуки  в  серых  перчатках поднЯли, раскрыли
журнал с соблазнительной обложкой.
     “  ”ранца  дрожь  прошла между лопаток, и во рту поЯвилось
страшное   ощущение:   неотвЯзно   мерзка    влажность    неба,
отвратительно   жив  толстый,  пупырчатый  Язык.  ЏамЯть  стала
паноптикумом,  и   он   знал,   знал,   что   там,   где-то   в
глубине,-камера ужасов. Ћднажды собаку вырвало на пороге мЯсной
лавки:  однажды  ребенок поднЯл с панели и губами стал надувать
нечто,  похожее   на   соску,   желтое,   прозрачное;   однажды
простуженный  старик  в  трамвае  пальнул  мокротой...  ‚се  --
образы, которых ”ранц  сейчас  не  вспомнил  Ясно,  но  которые
всегда  толпились  на  заднем  плане,  приветствуЯ истерической
судорогой всЯкое, новое, сродное им  впечатление.  Џосле  таких
ужасов,  в  те  еще недавние дни, вЯлый, долговЯзый, перезрелый
школьник ронЯл из рук портфель, бросалсЯ ничком на  кушетку,  и
его  долго,  мучительно  мутило.  Њутило  его  и  на  последнем
экзамене,-оттого, что сосед по парте, задумавшись, грыз  и  без
того обгрызанные, мЯсом ущемленные ногти. € школу ”ранц покинул
с   облегчением,   полагаЯ,   что   отделалсЯ  навсегда  от  ее
грЯзноватой, прыщеватой жизни.
     ѓосподин  разглЯдывал  журнал,  и  сочетание  его  лица  и
фотографии  на  обложке было чудовищно. ђумЯнаЯ торговка сидела
рЯдом с монстром, прикасаЯсь к нему сонным плечом; рюкзак юноши
лежал бок-о-бок с его черным,  склизким,  пестрым  от  наклеек,
чемоданом,   а   главное,--   старушки,   несмотрЯ  на  мерзкое
соседство,  жевали  бутерброды,  посасывали   мохнатые   дольки
апельсинов, завертывали корки в бумажки и деликатно бросали под
лавку...  ”ранц  стискивал  челюсти, сдерживаЯ смутный позыв на
рвоту. Љогда же господин отложил журнал и стал сам,  не  снимаЯ
перчаток,  есть  булочку с сыром, вызывающе глЯдЯ на ”ранца, он
не  стерпел.  Ѓыстро  встав,  запрокинув  побелевшее  лицо,  он
расшатал,  стащил  сверху свой чемодан, надел пальто и шлЯпу и,
неловко стукнувшись чемоданом о косЯк, вышел в коридор.
     …му сразу стало легче, но головокружение не прошло.  ‚доль
окон пролетал буковый лес, рЯбили лиловатые стволы, испещренные
солнцем.  Ћн  неуверенно  пошел  по  коридору,  всматриваЯсь  в
отделениЯ. ’олько в одном из них было свободное место; зато там
сидела  сердитаЯ  женщина  с   двумЯ   бледными,   чернорукими,
раздраженными   детьми,   которые,   поднЯв  плечи  в  ожидании
неизбежного подзатыльника, тихонько  сползали  с  лавки,  чтобы
поиграть  сальными  бумажками  на полу, у ног пассажиров. ”ранц
дошел до конца вагона и там остановилсЯ,  пораженный  небывалой
мыслью.  ќта  мысль  была так хороша, так дерзновенна, что даже
сердце запнулось, и на лбу выступил пот.  "Ќет,  нельзЯ..."  --
вполголоса  сказал  ”ранц,  уже  знаЯ, впрочем, что соблазна не
перебороть. ‡атем, двумЯ пальцами проверив узел галстука, он  с
восхитительным   замиранием  под  ложечкой  перешел  по  шаткой
соединительной площадке в следующий вагон.
     ќто был вагон второго  класса,  а  второй  класс  был  длЯ
”ранца    чем-то   непозволительно   привлекательным,   немного
греховным, пожалуй,-- с привкусом прЯного мотовства,--как рюмка
густого белого кюрасо, как трехминутнаЯ поездка в  таксомоторе,
как тот огромный помплимус, похожий на желтый череп, который он
как-то  купил  по  дороге  в школу. Ћ первом классе нельзЯ было
мечтать вовсе: бархатные покои, где сидЯт дипломаты в  дорожных
кепках и почти неземные актрисы!.. Ќо во второй... во второй...
ежели   набратьсЯ   смелости...   Џокойный   отец  (нотариус  и
филателист) езжал, говорЯт,--давно, до войны,-- вторым классом.
€ все-таки ”ранц не решалсЯ,--  замирал  в  начале  прохода,  у
таблички,  сообщавшей вагонный инвентарь,-- и уже не решетчатый
лес мелькал за окнами, а благородно плыли  просторные  полЯ,  и
вдалеке,   параллельно   полотну,   текла  дорога,  по  которой
улепетывал лилипутовый автомобиль.
     …го вывел из затруднениЯ кондуктор,  как  раз  совершавший
обход.  ”ранц прикупил своему билету дополнительный чин. ѓулким
мраком бабахнул короткий  туннель.  ЋпЯть  светло,  и  уже  нет
кондуктора.
     ‚  купе,  куда  ”ранц вошел с безмолвным, низким поклоном,
сидели только  двое:  чудеснаЯ,  большеглазаЯ  дама  и  пожилой
господин  с  подстриженными  желтыми усами. ”ранц снЯл пальто и
осторожно сел. ‘иденье было так мЯгко, так уютно торчал у виска
полукруглый выступ,  отделЯющий  одно  место  от  другого,  так
изЯщны   были   снимки  на  стенке:  какой-то  собор,  какой-то
водопад... Ћн медленно вытЯнул ноги, медленно вынул из  кармана
газету;   но  читать  не  мог:  оцепенел  в  блаженстве,  держа
раскрытую газету перед собой.  …го  спутники  были  обаЯтельны.
„ама  --  в  черном  костюме,  в  черной  шапочке  с  маленькой
бриллиантовой ласточкой, лицо  серьезное,  холодноватые  глаза,
легкаЯ   тень  над  губой  и  бархатно-белаЯ  шеЯ  в  нежнейших
поперечных бороздках на  горле.  ѓосподин,  верно,  иностранец,
оттого что воротничок мЯгкий, и вообще... Ћднако ”ранц ошибсЯ.
     -- Џить  хочетсЯ,--протЯжно  сказал  господин.--†алко, что
нет фруктов...
     -- ‘ам виноват,-- ответила дама  недовольным  голосом,  и,
погодЯ, добавила:
     -- џ  все еще не могу забыть. ќто было так глупо... „райер
слегка закатил глаза и не возразил ничего. -- ‘ам виноват,  что
пришлось  прЯтатьсЯ...--  сказала  она  и  машинально поправила
юбку, машинально заметив, что пассажир, поЯвившийсЯ  в  углу,--
молодой  человек в очках,-- смотрит на голый шелк ее ног. Џотом
пожала плечом.
     -- ‚се равно...-- сказала она тихо,-- не  стоит  говорить.
„райер  знал,  что  молчанием он жену раздражает неизъЯснимо. ‚
глазах  у  него  стоЯл  мальчишеский,  озорной  огонек,  мЯгкие
складки  у  губ  двигались,-- оттого, что он перекатывал во рту
мЯтную лепешку,--одна бровь, желтаЯ, шелковистаЯ, была  поднЯта
выше  другой.  €сториЯ,  котораЯ  так  рассердила жену, была, в
сущности говорЯ, пустаЯ. Ђвгуст и половину сентЯбрЯ они провели
в ’ироле, и вот теперь,  на  обратном  пути,  остановившись  на
несколько дней по делу в антикварном городке, он зашел к кузине
‹ине,  с  которой  был  дружен  в  молодости, лет двадцать тому
назад. †ена отказалась пойти наотрез. ‹и-на, кругленькаЯ дама с
бородавкой, как репейник, на щеке, все  такаЯ  же  болтливаЯ  и
гостеприимнаЯ,  нашла, что "годы, конечно, наложили свой след",
но  что  могло  быть  и  хуже,  угостила  его  отличным   кофе,
рассказала   о   своих   детЯх,  пожалела,  что  их  нет  дома,
расспросила его о жене, которой она  не  знала,  о  делах,  про
которые  знала  понаслышке; потом стала советоватьсЯ. ‚ комнате
было жарко, вокруг старенькой  люстры  с  серыми,  как  грЯзный
ледок,  стеклЯшками  кружились мухи, садЯсь все на то же место,
что почему-то  очень  его  смешило,  и  с  комическим  радушием
протЯгивали  свои  плюшевые  руки  старые  кресла,  на одном из
которых дремала злаЯ обветшалаЯ собачка.  €  на  выжидательный,
вопросительный вздох собеседницы он вдруг сказал, рассмеЯвшись,
оживившись:  "Ќу  что  ж,  пускай  он  поедет  ко  мне,--Я  его
устрою..." ‚от это жена и не могла простить. Ћна  назвала  это:
"ЌаводнЯть  дело  бедными  родственниками"  --  но,  в сущности
говорЯ, какое же наводнение мог  произвести  один,  всего  один
бедный  родственник?  ‡наЯ,  что ‹ина жену пригласит, а жена не
пойдет ни за что,-- он солгал, сказал ‹ине, что уезжает  в  тот
же  вечер.  Ђ  потом,  через  неделю, на вокзале, когда они уже
уселись в вагон, он вдруг из окна увидел ‹ину,  Ѓог  весть  чем
привлеченную на платформу. € жена ни за что не хотела, чтобы та
заметила  их,  и,  хотЯ  ему  очень понравилась мысль купить на
дорогу корзиночку слив,  он  не  высунулсЯ  из  окна  с  легким
"пест...", не потЯнулсЯ к молодому продавцу в белой куртке...
     “добно  одетый,  совершенно  здоровый,  с  туманом  легких
мыслей в голове,  с  мЯтным  ветерком  во  рту,  „райер  сидел,
скрестив  руки,  и  складки  мЯгкой  материи  на  сгибах как-то
соответствовали мЯгким складкам его щек, и очерку подстриженных
усов, и вееркам морщинок у глаз. € глЯдел он, слегка надув шею,
слегка исподлобьЯ,  с  чертиками  в  глазах,  на  зеленый  вид,
жестикулирующий в окне, на прекрасный профиль Њарты, обведенный
смешной солнечной каемкой, на дешевый чемодан молодого человека
в  очках, который читал газету в углу, у двери. ќтого пассажира
он обошел, пощупал, пощекотал долгим, но легким, ни к  чему  не
обЯзывающим  взглЯдом,  отметил  зеленый  крап  его  галстучка,
стоившего,  разумеетсЯ,  девЯносто  пЯть   пфеннигов,   высокий
воротничок,  а  также  манжеты  и  передок  рубашки,-- рубашки,
существующей впрочем только в идее, так как,  судЯ  по  особому
предательскому  лоску,  то  были  крахмальные  доспехи довольно
низкого качества, но  весьма  ценимые  экономным  провинциалом,
который  нацеплЯет  их  на  суровую  сорочку,  сшитую дома. Ќад
костюмом молодого человека „райер нежно  загрустил,  подумав  о
том,  что  покрой  пиджаков трогателен своей недолговечностью и
что этот синий в частую белую полоску костюм уже  пЯть  сезонов
как исчез из столичных магазинов.
     ‚ стеклах очков внезапно родились два встревоженных глаза,
и „райер отвернулсЯ, поглатываЯ слюну с легким чмоканием. Њарта
сказала: -- ‚ообще происходит какаЯ-то путаница. Њуж вздохнул и
ничего   не   ответил.   Ћна   хотела   добавить   что-то,   но
почувствовала, что молодой человек в  очках  прислушалсЯ,--  и,
вместо  слов,  резким движением облокотилась на столик, оттЯнув
кулаком щеку. Џосидев так до тех пор,  пока  мелькание  леса  в
окне  не  стало  тЯгостным, она, с досадой, со скукой, медленно
разогнулась, откинулась, прикрыла  глаза.  ‘квозь  веки  солнце
проникало   сплошной   мутноватой  алостью,  по  которой  вдруг
побежали  чередой  светлые   полосы   --   призрачный   негатив
движущегосЯ   леса,--   и  каким-то  образом  вмешалось  в  эту
красноту, в это мелькание, медленно и близко поворачивающеесЯ к
ней, невыносимо веселое лицо мужа, и  она,  вздрогнув,  открыла
глаза.  Ќо  муж  сидел  сравнительно  далеко  и  читал книжку в
кожаном переплете. —итал он внимательно, с  удовольствием.  ‚не
солнцем  освещенной  страницы не существовало сейчас ничего. Ћн
перевернул страницу, и весь мир,  жадно,  как  игриваЯ  собака,
ожидавший  это мгновение, метнулсЯ к нему светлым прыжком,-- но
ласково отбросив его, „райер опЯть замкнулсЯ в книгу.
     ’о  же  резвое  сиЯние  было  длЯ  Њарты  просто  вагонной
духотой.  ‚ вагоне должно быть душно; это так принЯто, и потому
хорошо. †изнь должна идти по плану, прЯмо и строго, без  всЯких
оригинальных  поворотиков.  €зЯщнаЯ  книга  хороша  на  столе в
гостиной или на полке. ‚ вагоне, длЯ отвода скуки, можно читать
какой-нибудь ерундовый журналишко. Ќо эдак вкушать и впивать...
переводную новеллу, что ли,  в  дорогом  переплете.--  —еловек,
который  называет  себЯ  коммерсантом,  не должен, не может, не
смеет так  поступать.  ‚прочем  возможно,  что  он  делает  это
нарочно,  назло.  …ще  одна  показнаЯ  причуда. Ќу что ж, чуди,
чуди. •орошо бы сейчас вырвать у него эту книжку и запереть  ее
в чемодан...
     ‚  это  мгновение  солнечный  свет как бы обнажил ее лицо,
окатил  гладкие   щеки,   придал   искусственную   теплоту   ее
неподвижным  глазам, с их большими, словно упругими, зрачками в
сизом  сиЯнии,  с  их  прелестными  темными  веками,   чуть   в
складочку,  редко мигавшими, как будто она все боЯлась потерЯть
из виду непременную цель. Ћна почти не была накрашена; только в
тончайших    морщинках    теплых,     крупных     губ     сохла
оранжевато-краснаЯ пыльца.
     €  ”ранц,  до  сих  пор  таившийсЯ  за  газетой в каком-то
блаженном и беспокойном небытии, живший как бы <I>вне</I> себЯ,
в  случайных  движениЯх  и  случайных  словах  его   спутников,
медленно стал расти, сгущатьсЯ, утверждатьсЯ, вылез из-за своей
газеты и во все глаза, почти дерзко, посмотрел на даму.
     Ђ  ведь  только  что его мысли, всегда склонные к бредовым
сочетаниЯм, сомкнулись в один из тех  мнимо  стройных  образов,
которые  значительны  только  в  самом сне, но бессмысленны при
воспоминании о  нем.  Џереход  из  третьего  класса,  где  тихо
торжествовало  чудовище,  сюда,  в солнечное купе, представилсЯ
ему, как переход из мерзостного ада, через пургаторий  площадок
и  коридоров,  в  подлинный  рай.  ‘таричок  кондуктор,  давеча
пробивший ему билет .и сразу исчезнувший,  был,  казалось  ему,
убог    и    полновластен,    как    апостол   Џетр.   ЉакаЯ-то
лубочно-благочестиваЯ картина, испугавшаЯ его в детстве,  опЯть
странно  ожила.  Ћн  обратил  кондукторский  щелк в звук ключа,
отпирающего райский замок. ’ак, в мистерии, по  длинной  сцене,
разделенной  на  три  части,  восковой актер переходит из пасти
дьЯвола в ликующий парадиз. € ”ранц,  отталкиваЯ  навЯзчивую  и
чем-то   жутковатую   грезу,  стал  жадно  подыскивать  приметы
человеческие, обиходные, чтобы прервать наваждение.
     ‘ама Њарта ему помогла: глЯдЯ искоса в окно, она  зевнула,
дрогнув  напрЯженным  Языком  в  красной полутьме рта и блеснув
зубами.  Џотом  замигала,  разгонЯЯ  ударами  ресниц  щекочущую
слезу. € ”ранца потЯнуло тоже к зевоте. ‚ ту минуту, как он, не
справившись  с  силой,  распиравшей небо, судорожно открыл рот.
Њарта на него взглЯнула и понЯла по его зевоте, что  он  только
что  на нее смотрел. € сразу рассеЯлось болезненное блаженство,
которое ”ранц недавно ощущал, глЯдЯ на мадоннообразный профиль.
Ћн насупилсЯ под ее равнодушным лучом, и когда она отвернулась,
мысленно сообразил, будто протрещал пальцем по  тайным  счетам,
сколько  дней  своей  жизни  он  отдал  бы, чтобы обладать этой
женщиной.
     ђезко  хрЯснула  дверь,  и  взволнованный   лакей,   точно
предупреждаЯ  о  пожаре,  сунулсЯ, рЯвкнул и метнулсЯ дальше --
выкрикивать свою весть.
     ‚тайне  Њарта  была  против  этих  жульнических,   летучих
обедов,  за  которые  дерут  втридорога, хотЯ дают дрЯнь, и это
почти физическое ощущение лишней траты, смешанное  с  чувством,
что  кто-то  надувает  и,  надуваЯ,  наживает,  было  так в ней
сильно, что если б не тошный голод, она  бы  вовсе  в  столовый
вагон не пошла. ‘ердито и смутно она позавидовала юнцу в очках,
который  при  напоминании  об  обеде  полез  в  карман  пальто,
висевшего рЯдом, и вытащил бутерброд.  ‘ама  же  встала,  взЯла
сумку  под  мышку.  „райер  нашел  фиолетовую ленточку в книге,
заложил страницу и, выждав секунды две, как будто не мог  сразу
перейти  из  одного  мира  в  другой,  легонько хлопнул себЯ по
коленЯм и выпрЯмилсЯ. Ћн тотчас заполнил все купе: был он  один
из  тех  людей,  которые,  несмотрЯ на средний рост и умеренную
плотность, производЯт впечатление  громоздкости.  ”ранц  поджал
ноги. Њарта и за нею муж двинулись мимо него, вышли.
     ”ранц  осталсЯ  с  серым бутербродом в опустевшем купе. Ћн
жевал и глЯдел в окно. ЏоднималсЯ  по  диагонали  окна  зеленый
откос,  заполнил окно доверху, затем, разрешив железный аккорд,
грохотнул  сверху  мост,  и  мгновенно  зеленый  скат   пропал,
распахнулсЯ  свободный  вид,  луга,  ивы вдоль ручьЯ, лиловатые
грЯды  капусты.  ”ранц  проглотил  последний  кусок,   поерзал,
прикрыл глаза.
     ‘толица... ‚ самом названии этой незнакомой еще столицы --
в увесистом  грохоте  первого слога и в легком звоне второго --
было длЯ него что-то волнующее. ќкспресс уже как будто мчал его
по знаменитому  проспекту,  обсаженному  исполинскими  древними
липами,  под  которыми кипела цветистаЯ толпа. Џромчал экспресс
мимо этих лип. пышно выросших из названиЯ проспекта,  и  влетел
под   огромную   арку  в  перламутровых  блестках.  „альше  был
увлекательный   туман,   где   поворачивалась   фотографическаЯ
открытка,--сквознаЯ башнЯ в расплывчатых огнЯх, на черном фоне.
Ћна  исчезла,  и  в сиЯющем магазине, среди золоченых болванок,
изображавших торсы, и чистых, зеркал, и  стеклЯнных  прилавков,
”ранц разгуливал--в визитке, в полосатых штанах, в белых гетрах
и  плавным  движением  руки  направлЯл  покупателей в нужные им
отделы. ќто уже была не совсем сознательнаЯ игра мысли, но  еще
не  сон;  и  в тот миг, когда сон собралсЯ его подкосить, ”ранц
опЯть овладел собой, направил мысли по собственному усмотрению,
оголил   плечи   даме,   только   что    сидевшей    у    окна,
прикинул,--взволнован  ли  он?--затем,  сохранив  голые  плечи,
переменил   голову,   подставил   лицо   той   семнадцатилетней
горничной,  котораЯ  испарилась  с серебрЯной суповой ложкой до
того, как он успел ей объЯснитьсЯ в любви; но и эту  голову  он
затушевал  и  вместо  нее  приделал  лицо  одной  из  тех лихих
столичных красавиц,  которые  встречаютсЯ  главным  образом  на
ликерных  и  папиросных  рекламах;  и  только тогда образ ожил:
гологрудаЯ дама  поднЯла  к  пунцовым  губам  рюмку,  покачиваЯ
ажурной  ногой, с которой спадала краснаЯ туфелька без задника.
’уфелька свалилась, и ”ранц,  нагнувшись  за  ней,  пошатнулсЯ,
мЯгко  нырнул  в  темную дремоту. Ћн спал с разинутым ртом, так
что были на его бледном лице три дырки: две  блестЯщих,--стекла
очков,  и  одна  чернаЯ  -- рот. „райер это отметил, когда, час
спустЯ,  вернулсЯ  с  женой  из  вагона-ресторана.  Ћни   молча
переступили через протЯнутую мертвую ногу. Њарта положила сумку
на  откидной  столик  под окном, и никелевый глазок сумки сразу
ожил, мелко заиграл зеленым блеском. „райер закурил сигару.
     Ћбед оказалсЯ недурным, и  Њарта  теперь  не  жалела,  что
пошла.  –вет  лица у нее как-то потеплел, прекрасные глаза были
влажны, блестели свежо подмазанные губы; она  улыбнулась,  чуть
обнажив  резцы,  и эта довольнаЯ, драгоценнаЯ улыбка медлила на
ее лице несколько мгновений.  „райер  глЯдел  на  жену,  слегка
прищурЯсь,  наслаждаЯсь ее улыбкой, как неожиданным подарком,--
но ни за что в мире  он  не  показал  бы  этого.  Љогда  улыбка
исчезла,  он отвернулсЯ, подобно удовлетворенному зеваке, после
того, как уличный торговец поднЯл  и  снова  положил  на  возок
нечаЯнно рассыпавшиесЯ апельсины.
     ”ранц  вдруг  подтЯнул  ногу,  но не проснулсЯ. Џоезд стал
грубо тормозить. Џроплыли красноватые  стены,  огромнаЯ  труба,
словно   выложеннаЯ  мозаикой,  товарные  вагоны,  стоЯвшие  на
запасном пути; и затем в отделении потемнело; вокзал.
     -- Ђ  Я,  моЯ  душа,  пойду  прогулЯтьсЯ,--сказал  „райер,
любивший курить на свежем воздухе.
     Њарта,  оставшись  одна,  откинулась  в  угол, посмотрела,
зевнув, на мертвеца в очках, равнодушно подумала, что он сейчас
съедет на пол. „райер, гулЯЯ по  платформе,  мимоходом  поиграл
пальцами по оконному стеклу, но жена больше не улыбнулась,-- и,
пыхнув  дымом,  он  двинулсЯ  дальше. ел он неторопливой, чуть
подпрыгивающей  походкой,  заложив  руки  за  спину  и  выпЯтив
сигару.  Њежду  прочим  он  подумал  о  том,  что хорошо бы так
прогуливатьсЯ под сводами  незнакомого  вокзала  где-нибудь  по
пути в Ђндалузию, Ѓагдад, Ќижний Ќовгород... Њожно хоть сегоднЯ
пуститьсЯ  в  путь:  земной  шар  огромен  и  кругл,--  и денег
достаточно на пЯть, а то и больше, полных обхватов.  Њарта  бы,
впрочем,  ни  за  что  не  поехала.  Ќикак  даже не скажешь ей:
поедем, дела подождут. Љупить, что ли, газету; биржа,  пожалуй,
тоже любопытнаЯ вещь, € надо узнать, перелетел ли этот молодчик
через  океан?  Ђмерика, Њексике, Џальмовый ЏлЯж. ‚от ‚илли ѓрюн
там побывал, звал с собой. Ќет, ее  не  уломать...  ѓде  же,  в
сущности говорЯ, газетный лоток... ќтот велосипед с завернутыми
лапками сейчас так отчетлив, а забуду его навсегда, забуду, что
смотрел  на него, все забуду... € вот, багажный вагон тронулсЯ,
поплыл. ќ! да это мой поезд... Ђ все-таки надо купить...
     „райер мелкой рысью кинулсЯ  к  лотку,  выбрал  на  ладони
монету, кинулсЯ обратно, засовываЯ газету в карман. Ћн не очень
ловко  вскочил на проплывавшую подножку и не сразу мог отворить
дверь. ЏосмеиваЯсь  и  глубоко  дыша,  он  прошел  один  вагон,
второй,  третий.  ‚  предпоследнем коридоре учтиво отодвинулсЯ,
чтобы пропустить  его,  длинный  господин.  „райер,  мимоходом,
глЯнув  на  него,  увидел  лицо  взрослого  человека  с носиком
грудного младенца. "‡анЯтно,--подумал „райер,--очень  занЯтно".
‚ следующем вагоне он отыскал свое купе, опЯть переступил через
мертвую  ногу  и  тихонько  сел.  Њарта, по-видимому, спала. Ћн
развернул газету и вдруг заметил, что Њарта глЯдит  на  него  в
упор.
     -- ‘умасшедший  идиот,--  сказала  она  спокойно  и тотчас
прикрыла глаза снова. „райер дружелюбно ей покивал и окунулсЯ в
газету.
     ЏерваЯ часть дороги,-- перваЯ глава путешествиЯ --  всегда
подробна  и медлительна. ‘редние часы -- дремотны, последние --
скоры. € вот, ”ранц проснулсЯ,  пожевал  губами.  …го  спутники
спали.  ‘вет  в  окне  поблек,  точно где-то потушили одну, две
лампочки. Ћн посмотрел на кисть, на  часики  под  решеткой.  Ћн
спал  очень  долго.  ЋтЯжелели  ноги, и во рту был препротивный
вкус. ’щательно вытерев стекла очков, он выбралсЯ в коридор.
     € с этих пор времЯ пошло быстро. —ас спустЯ ожила  и  чета
„райер,  лакей  принес  им  кофе  в  толстых  чашках, кофе было
скверное.  ѓде-то  потухли  еще  две-три  лампочки.  Џотом,   в
сумерках, по окну стал тихонько потрескивать дождь, катились по
стеклу  струйки,  останавливались  неуверенно  и  снова  быстро
сбегали вниз. ‡а окнами коридора под аспидной тучей тлел узкий,
желтый закат. € еще немного спустЯ  электрический  свет  озарил
отделение,  и  Њарта  долго смотрелась в зеркальце, скалЯ зубы,
подтЯгиваЯ верхнюю губу.
     „райер, весь еще полный приЯтного тепла дремоты, посмотрел
на потускневшее окно, на струйки, угловато сбегавшие по стеклу,
подумал, что завтра воскресенье, что утром он поедет  играть  в
теннис  (за  который недавно принЯлсЯ с жарким рвением пожилого
человека), и что нехорошо,  если  помешает  дождь.  Ћн  спросил
себЯ, сделал ли он успехи, бессознательно напрЯг правое плечо и
тотчас  вспомнил холеную, солнцем облитую площадку в тирольском
городке и знаменитого, баснословного игрока, который пришел  на
состЯзание  в  белом  пальто  с  полдюжиной ракет под мышкой, а
затем медленно, с профессиональной плавностью снЯл и пальто,  и
шелковый  шарф  и  цветастый  свитер,--  и  сверкнув  по локоть
обнаженной рукой, поддал звучно  и  с  какой-то  нечеловеческой
точностью первый, пробный мЯч.
     -- Ћсень, дождь,-- сказала Њарта, резко захлопнув сумку.
     -- ‘овсем маленький,-- тихо поправил „райер, Џоезд, как бы
уже попав  в поле притЯжениЯ столицы, шел необыкновенно быстро.
‘текла совсем потемнели, в них незаметно  поЯвились  отражениЯ,
отблески.  Њелькнула  мимо  огненнаЯ полоса встречного поезда и
навеки оборвалась. ”ранц, вернувшись в  купе,  вдруг  судорожно
схватилсЯ  за  бок.  €  еще через час в смутном мраке поЯвились
далекие россыпи огней, бриллиантовые пожары.
     ‚скоре „райер встал; ”ранц, с холодком волнениЯ  в  груди,
встал  тоже.  „райер  стал  стаскивать чемоданы (он очень любил
совать их носильщику в окно);  ”ранц,  поднЯвшись  на  цыпочки,
стал  стаскивать  свой  чемодан  тоже.  Ћба  мЯгко  столкнулись
спинами, и „райер рассмеЯлсЯ. ‚олнуЯсь и торопЯсь,  ”ранц  стал
надевать  пальто,  не  мог  сразу  попасть  в рукав, нахлобучил
зеленую свою шлЯпу и вышел в коридор.
     Ћгней в темноте прибавилось, и вдруг,  словно  под  самыми
ногами,  открылась  улица с освещенным трамваем и пропала опЯть
за мелькавшими стенами, которые кто-то быстро тасовал.
     -- Џоскорей бы!--взмолилсЯ ”ранц,--это невыносимо...
     Џромахнула мелкаЯ станциЯ, платформа под черным навесом, и
снова стало темно, точно никакой  столицы  и  близко  не  было.
Ќаконец  разлилсЯ  желтоватый  свет,  озарил тысЯчу рельс, рЯды
мокрых спЯщих вагонов,-- и медленно, уверенно, плавно  огромнаЯ
железнаЯ  полость  вокзала  втЯнула  в  себЯ  сразу отЯжелевший
поезд.
     ”ранц вылез на платформу, в дымную сырость.  ЏроходЯ  мимо
покинутого  вагона,  он  увидел  своего  светлоусого  спутника,
который, опустив  стекло,  звал  носильщика.  Ќа  мгновение  он
пожалел, что расстаетсЯ навсегда с той прелестной, большеглазой
дамой.  ‚месте  с торопливой толпой он быстро пошел по длинной,
длинной платформе, дрожащей рукой  отдал  контролеру  билет  и,
мимо  бесчисленных  касс,  реклам, расписаний, низких прилавков
длЯ багажа, вышел на волю.

        II

     ‘мутный  золотистый  свет,  воздушнаЯ  отельнаЯ  перина...
ЋпЯть  --  пробуждение,  но,  быть  может,  пробуждение  еще не
окончательное? ’ак бывает; очнешьсЯ  и  видишь,  скажем,  будто
сидишь  в  нарЯдном  купе  второго класса, вместе с неизвестной
изЯщной четой,-- а на самом деле это -- пробуждение мнимое, это
только следующий слой сна, словно поднимаешьсЯ со слоЯ на  слой
и  все  не"  можешь  достигнуть  поверхности,  вынырнуть в Явь.
ЋчарованнаЯ мысль принимает, однако, новый слой  сновидениЯ  за
свободную  действительность:  верЯ  в нее, переходишь, не дыша,
какую-то площадь перед  вокзалом  и  почти  ничего  не  видишь,
потому  что  ночнаЯ  темнота  расплываетсЯ  от  дождЯ, и хочешь
поскорее  попасть  в  призрачную  гостиницу   напротив,   чтобы
умытьсЯ,  переменить  манжеты  и  тогда  уже  пойти  бродить по
каким-то огнистым улицам. Ќо что-то случаетсЯ, мелочь,  нелепый
казус,-- и действительность терЯет вдруг вкус действительности;
мысль  обманулась,  ты  еще  спишь;  бессвЯзнаЯ  дремота глушит
сознание; и вдруг опЯть проЯснение: смутный золотистый  свет  и
номер  в гостинице, название которой "‚идзо" -- написал тебе на
листке знакомый лавочник, побывавший в столице.  €  все-таки,--
кто  ее  знает, Явь ли это. ЋкончательнаЯ Явь, или только новый
обманчивый слой?
     ”ранц,  еще   лежа   навзничь,   близорукими,   мучительно
сощуренными  глазами  посмотрел  на  дымчатый потолок и потом в
сторону--на сиЯющий туман окна. € чтобы высвободитьсЯ  из  этой
золотистой  смутности,  еще  так  напоминавшей сновидение,-- он
потЯнулсЯ к ночному столику, нащупываЯ очки.
     € только прикоснувшись к  ним,  вернее,  не  к  ним,  а  к
бумажке,  в  которую  они  были  завернуты,  ”ранц  вспомнил ту
мелочь, тот нелепый казус... ‚ойдЯ вчера в номер, осмотревшись,
распахнув  окно,  за  которым,  однако,   он   увидел,   вместо
воображаемых огней, только темный двор и темное шумЯщее дерево,
он  содрал  грЯзный,  томивший  шею воротник и, спеша, принЯлсЯ
мыть лицо. Ћчки он положил рЯдом с тазом, на доску умывальника,
с краю. “мывшись, он поднЯл таз, чтобы вылить его  в  ведро,  и
столкнул очки на пол. Ћдновременно он неловко шагнул в сторону,
держа перед собой тЯжелый, бушующий таз, и под каблуком зловеще
хрустнуло.
     ‚осстановив  все  это в уме, ”ранц поморщилсЯ. —то ж, надо
отдать очки в починку; стекло, да  и  то  треснувшее,  осталось
только  в  одной  окружности.  Њысленно  он уже вышел из дому и
бродил в поисках нужного магазина.  ‘перва  --  магазин,  потом
важное,   страшноватое   посещение.   €   вспомнив,   как  мать
настаивала, чтобы этот визит он сделал  в  первое  же  утро  по
приезде  ("...это  будет  как  раз  такой  день, когда делового
человека  можно  застать..."),  ”ранц  вспомнил   и   то,   что
нынче--воскресенье.
     Ћн цокнул Языком и замер. …го охватило паническое чувство:
без очков  он  все  равно,  что  слепой,  а  нужно  пуститьсЯ в
опаснейший путь, через незнакомый город.  Ћн  вообразил  хищные
призраки  автомобилей,  которые  вчера,  на месте погрохатываЯ,
теснились у вокзала, когда он, еще зрЯчий, но отуманенный сырой
ночью,  переходил  площадь  к  гостинице.  ’ак  он  и  лег,  не
прогулЯвшись,  не  познакомившись  со  столицей в самую пору ее
ночного сверкающего роениЯ.
     Ќо просидеть весь день в номере, среди смутных, враждебных
предметов, без дел дожидаЯсь понедельника,  когда  какой-нибудь
магазин  с  вывеской  в  виде  огромного  синего пенсне наконец
откроетсЯ,--это было немыслимо. ”ранц откинул перину и босиком,
осторожно прошлепал к окну. „ень был голубой, нежный,  на  диво
солнечный;  слева наползала бархатистаЯ тень, и невозможно было
понЯть,    где    кончаетсЯ    тень    и     где     начинаетсЯ
расплывчато-оранжеватаЯ  листва  дерева,  заполнЯвшего  двор. €
было тихо-тихо, будто в осенней, погожей деревенской глуши.
     Љазалось теперь, что в комнате душнаЯ шумиха: раздраженный
гул человеческих мыслей, гром отодвигаемого стула, под  которым
давно  прЯчетсЯ  от  близоруких глаз необходимый ботинок, плеск
воды, звон мелких монет, сдуру выпавших из кармана  увертливого
жилета;  тЯжелый,  неохотный  шорох  чемодана, проехавшегосЯ по
полу в дальний угол, где уж не будет опасности  опЯть  об  него
споткнутьсЯ,--  и  казалось  так  шумно  в  комнате  именно  по
сравнению с той солнечной, поразительной тишиной, хранимой, как
дорогое вино, в холодной глубине двора.
     Ќаконец  ”ранц  преодолел  все  туманы,  высмотрел  шлЯпу,
шарахнулсЯ от зеркала, в которое чуть было не вошел, и шагнул к
двери. ’олько его лицо так и осталось неодетым. Ћсторожно сойдЯ
вниз, он швейцару показал адрес на бесценной визитной карточке,
и тот объЯснил ему, в какой сесть автобус и где его ждать.
     Ћн   вышел  на  улицу  и  сразу  с  головой  погрузилсЯ  в
струЯщеесЯ сиЯние. Ћчертаний не  было;  как  снЯтое  с  вешалки
легкое женское платье, город сиЯл, переливалсЯ, падал чудесными
складками,  но  не  держалсЯ  ни на чем, а повисал, ослабевший,
словно  бесплотный,  в   голубом   сентЯбрьском   воздухе.   ‡а
ослепительной  пустыней  площади,  по которой изредка с криком,
новым,  столичным,  промахивал  автомобиль,   млели   розоватые
громады,  и  вдруг  солнечный  зайчик, блеск стекла, мучительно
вонзалсЯ в зрачок.
     ”ранц дошел до угла, отыскал,  щурЯсь,  красный  указатель
остановки,  неЯсный и зыбкий, как столб купальни, когда нырЯешь
под сваи, и сразу тЯжелым, желтым миражем  надвинулсЯ  автобус.
”ранц,  наступив на чью-то мгновенно растаЯвшую ногу, схватилсЯ
за поручень, и голос -- очевидно кондукторский -- гаркнул ему в
ухо: "наверх!" ‚первые ему приходилось  карабкатьсЯ  по  эдакой
кружащейсЯ  лесенке,-- в родном городке ходил только трамвай,--
и, когда автобус рванул, он едва не потерЯл равновесиЯ,  увидел
на мгновение асфальт, поднЯвшийсЯ серебристой стеной, удержалсЯ
за   чье-то   плечо   и,   следуЯ  силе  какого-то  неумолимого
поворота,-- при котором, казалось, автобус  весь  накренилсЯ,--
взмыл  через  последние  ступеньки  и  оказалсЯ  наверху.  Ћн с
размаху сел  на  скамейку  и  в  беспомощном  негодовании  стал
озиратьсЯ.  Ћн плыл высоко-высоко над городом. ‚низу, по улице,
как  медузы,   скользили   люди,   среди   внезапно   замершего
автомобильного  студнЯ,--  потом  все  это  опЯть  двигалось, и
смутно-синие дома по  одной  стороне,  солнечно-неЯсные  --  по
другой  текли  мимо, как облака, незаметно переходЯщие в нежное
небо.      ’акой      представилась      ”ранцу      столица,--
призрачно-окрашенной,  расплывчатой,  словно бескостной, ничуть
не похожей на его грубую провинциальную мечту.
     —истый   воздух   свистел   в   уши,   райскими   голосами
перекликались  гудки, внезапно пахнуло прелой листвой... и одна
смутноватаЯ ветка чуть не задела ”ранца. ЏогодЯ, он  спросил  у
кондуктора,  где  ему вылезать; оказалось, что еще не скоро. Ћн
принЯлсЯ считать остановки, чтобы лишний раз не  спрашивать,--и
мучительно  старалсЯ  различить  улицы,  по  которым  проезжал.
Ѓыстрота,   воздушность,   запах   осени,    головокружительнаЯ
зеркальность  того,  что плыло мимо,-- все сливалось в ощущение
бесплотности, которое было так необыкновенно, что ”ранц нарочно
дергал  шеей,  чтобы  чувствовать  твердую   головку   запонки,
казавшуюсЯ ему единственным доказательством его бытиЯ.
     Ќаконец  он  доехал;  замираЯ,  сполз  вниз  по  лесенке и
вступил на тротуар. Љто-то в уплывающих небесах,--  быть  может
незамеченный  сосед  --  крикнул  ему: "Ќаправо! Џервый поворот
напра...", ”ранц вздрогнул и, дойдЯ до угла, повернул.  ’ишина,
и  безлюдность, и солнечнаЯ зыбкость... Ћн терЯлсЯ, таЯл в этой
смутности, а главное, никак не мог найти номера  на  домах.  Ћн
вспотел  и  ослаб.  Ќаконец,  завидЯ  туманного  прохожего,  он
подошел к нему, спросил, где пЯтый номер. Џрохожий стоЯл совсем
близко, и так странно падала лиственнаЯ тень на его лицо, и так
все было смутно, что ”ранцу вдруг показалось, что  человек--тот
самый,  от  которого  он  вчера  бежал.  Џочти  наверное  можно
сказать,  что  это  была  лишь  световаЯ  пЯтнистость,  прихоть
теней,--однако ”ранцу стало так гадко, что он предпочел отвести
глаза. "ЏрЯмо напротив,-- где ограда",-- бодро сказал человек и
пошел своей дорогой.
     ”ранц  переправилсЯ  через  улицу,  нашел калитку, нащупал
кнопку звонка и нажал на нее. Љалитка издала странный  жужжащий
звук.  ”ранц  подождал  немного и позвонил опЯть. Љалитка опЯть
зажужжала.  Ќикто  не  приходил  открывать.  ‡а  калиткой   был
зеленоватый  туман  сада,  и  в  нем  плавал  дом,  как неЯсное
отражение в воде. ”ранц попробовал сам открыть калитку, но  она
заартачилась.  ЉусаЯ  губы,  он  позвонил  снова и долго держал
палец на кнопке. Ћднообразное жужжание. ‚друг сообразив, в  чем
дело, он боком уперсЯ в калитку, пока звонил, и она так сердито
открылась,  что  он  чуть  не упал. Љто-то окликнул его: "‚ам к
кому?" Ћн повернулсЯ  на  голос  и  увидел  женщину  в  светлом
платье, стоЯвшую перед ним на гравистой тропе, ведущей к дому.
     -- …го  еще  нет,--  неторопливо сказал голос, когда ”ранц
ответил.
     Ћн прищурилсЯ, увидел белое лицо, темные гладкие волосы.
     -- Њне очень важно,--сказал  ”ранц.--џ  вот  приехал...  џ
прихожусь  ему родственником...-- Ћн почему-то вытащил бумажник
и стал рытьсЯ в нем, отыскиваЯ пресловутую  карточку.  „ама  на
него  пристально  глЯдела,  стараЯсь  понЯть,  где  это она уже
видела его. “ него были прозрачные от солнца уши и невинный лоб
в мельчайших капельках пота  у  самых  корней  волос.  ‚незапно
воспоминание,  как фокусник, надело на это склоненное лицо очки
и сразу опЯть их снЯло. „ама усмехнулась.  Ћдновременно  ”ранц,
найдЯ карточку, поднЯл голову.
     -- ‚от,--  сказал  он,--  мне  было велено сюда ЯвитьсЯ. џ
думал, что так как сегоднЯ воскресенье  --  Ћна  посмотрела  на
карточку  и  опЯть  усмехнулась:  --  Њой  муж  поехал играть в
теннис. Ћн вернетсЯ к обеду, а ведь мы уже встречались...
     -- ‚иноват?  --  сказал  ”ранц  и  напрЯг  зрение.  Џозже,
вспоминаЯ   эту   встречу,   марево   сада,  хрустЯщий  гравий,
солнечно-пестрое платье, он часто  недоумевал  --  как  это  он
сразу  не узнал ее? Џравда, он был беспомощно близорук, правда,
он ее раньше не видел без шлЯпы и вероЯтно не ожидал, что у нее
такаЯ голова--пробор посередке и  сзади  шиньон  (единственное,
кстати  сказать,  в  чем  Њарта не следовала моде),-- все же не
так-то просто  было  объЯснить,  как  это  он  мог  долго-долго
дураком  стоЯть перед ней и не понимать, к чему она клонит. …му
казалось потом, что в то утро он попал в смутный и неповторимый
мир, существовавший один короткий воскресный день, мир, где все
было нежно и невесомо, лучисто и неустойчиво. ‚ этом сне  могло
случитьсЯ  все,  что  угодно: так что и впрЯмь оказываетсЯ, что
”ранц  в  то   утро,   в   отельной   постели,   не   проснулсЯ
действительно,  а  только  перешел  в новую полосу сна. Њарта в
бесплотном сиЯнии его близорукости нисколько не была похожа  на
вчерашнюю   даму,   котораЯ   позевывала,   как  тигрица.  ‡ато
мадоннообразное в ее облике, примеченное им вчера в полудремоте
и снова утраченное,-- теперь проЯвилось  вполне,  как  будто  и
было  ее сущностью, ее душой, котораЯ теперь расцвела перед ним
без примеси, без оболочки. Ћн не мог бы в  точности  сказать,--
нравитсЯ  ли  ему эта туманнаЯ дама: близорукость целомудренна.
Ќо, кроме всего, она  оказалась  женой  человека,  от  которого
зависела всЯ его дальнейшаЯ судьба; женой человека, из которого
ему было сказано выжать все, что только возможно,-- и тем самым
она   стала   выше,  отдаленнее,  недоступнее,  даром,  что  он
познакомилсЯ с ней. ‘ледуЯ за Њартой  по  дорожке  к  дому,  он
слегка  размахивал руками и, второпЯх, мучась желанием поскорее
расположить ее к себе, говорил о том,  какое  это  неожиданное,
удивительное, небывалое и очень, очень приЯтное совпадение.
     ‘боку от крыльца на мураве стоЯл огромный полотнЯный зонт,
и под  ним  --  столик и несколько плетеных кресел. Њарта села,
”ранц, улыбаЯсь и щурЯсь, сел рЯдом. Ћна решила, что  ошеломила
его  совершенно  видом небольшого, но очень дорогого сада, где,
между прочим, было и персиковое  деревцо,  и  плакучаЯ  ива,  и
серебристые   елочки,   и   какаЯ-то  патентованнаЯ  ЯблонЯ,  и
магнолиЯ, и банан, уже завернутый в рогожку... ’о, —то сад  длЯ
”ранца только зеленоватое марево, ей просто в голову не пришло,
хотЯ   она   заметила,  как  беспомощно  он  близорук.  ЏриЯтно
принимать его так изЯщно в саду,  приЯтно  поражать  невиданным
богатством,  но особенно приЯтно будет показывать ему комнаты в
особнЯке и выслушивать рокот его  почтительного  восхищениЯ.  €
так  как  обыкновенно  у  нее  бывали  люди  ее же круга, перед
которыми ей давно наскучило  щеголЯть,  она  была  почти  нежно
благодарна  этому провинциалу в узких штанах за то, что он дает
ей возможность освежить, возобновить ощущение гордости, которое
она знала в первые месЯцы замужества.
     -- “ вас такаЯ тишина...-- сказал ”ранц.--  џ  думал,  что
город так шумен...
     -- „а  ведь  мы живем почти за городом,-- ответила она, и,
чувствуЯ себЯ  на  семь  лет  моложе,  добавила:  --  вон  там,
соседнЯЯ  вилла  принадлежит  графу  Ѓрамсдорфу...  Ћчень милый
старик, часто у нас бывает.
     -- ЏриЯтнейшаЯ тишина,--сказал ”ранц, развиваЯ тему и  уже
предч