>вы,</I>    к    которому
кругосветный  пловец  возвращаетсЯ, обогащенный кругом: "Ђ что,
если  Я  вас  люблю?"  Ќина  взглЯнула,  Я  повторил,  Я  хотел
добавить...  но что-то, как летучаЯ мышь, мелькнуло по ее лицу,
быстрое, странное, почти некрасивое выражение, и  она,  котораЯ
запросто,   как   в  раю,  произносила  непристойные  словечки,
смутилась; мне тоже стало неловко...  "џ  пошутил,  пошутил",--
поспешил  Я  воскликнуть,  слегка  обнимаЯ ее под правую грудь.
Ћткуда-то поЯвилсЯ у нее в руках плотный букет темных,  мелких,
бескорыстно   пахучих   фиалок,   и,  прежде  чем  вернутьсЯ  к
гостинице, мы еще постоЯли у парапета, и все  было  по-прежнему
безнадежно. Ќо камень был, как тело, теплый, и внезапно Я понЯл
то,  чего,  видЯ, не понимал дотоле, почему давеча так сверкала
серебрЯнаЯ  бумажка,  почему  дрожал  отсвет  стакана,   почему
мерцало  море:  белое  небо  над  ”иальтой  незаметно  налилось
солнцем, и теперь оно было солнечное сплошь, и это белое сиЯние
ширилось, ширилось, все растворЯлось в нем, все исчезало,  и  Я
уже  стоЯл  на  вокзале, в Њилане, с газетой, из которой узнал,
что желтый автомобиль, виденный мной под платанами, потерпел за
”иальтой крушение, влетев на полном  ходу  в  фургон  бродЯчего
цирка,  причем  ”ердинанд  и его приЯтель, неуЯзвимые пройдохи,
саламандры судьбы,  василиски  счастьЯ,  отделались  местным  и
временным  повреждением чешуи, тогда как Ќина, несмотрЯ на свое
давнее, преданное подражание им, оказалась все-таки смертной.

     <I>Џариж. 1938 г.</I>