‚ладимир Ќабоков. ђождество

Ћцените этот текст:
‚ладимир Ќабоков. ђождество

I

     ‚ернувшись  по  вечереющим  снегам  из  села  в свою мызу,
‘лепцов сел в угол, на низкий плюшевый стул, на котором  он  не
сиживал  никогда.  ’ак  бывает после больших несчастий. Ќе брат
родной, а случайный неприметный знакомый, с которым  в  обычное
времЯ  ты  и  двух  слов не скажешь, именно он толково, ласково
поддерживает  тебЯ,  подает  оброненную  шлЯпу,--   когда   все
кончено, и ты, пошатываЯсь, стучишь зубами, ничего не видишь от
слез.  ‘  мебелью -- то же самое. ‚о всЯкой комнате, даже очень
уютной и до смешного маленькой, есть  нежилой  угол.  €менно  в
такой угол и сел ‘лепцов.
     ”лигель   соединен   был   деревЯнной   галереей--  теперь
загроможденной сугробом -- с главным  домом,  где  жили  летом.
Ќезачем   было   будить,   согревать  его,  хозЯин  приехал  из
Џетербурга всего  на  несколько  дней  и  поселилсЯ  в  смежном
флигеле, где белые изразцовые печки истопить -- дело легкое.
     ‚  углу,  на  плюшевом  стуле,  хозЯин  сидел, словно в
приемной у доктора. Љомната плавала во тьме, в окно, сквозь
стеклЯнные перьЯ мороза, густо синел ранний вечер. €ван, тихий,
тучный слуга, недавно сбривший  себе  усы,  внес  заправленную,
керосиновым  огнем налитую, лампу, поставил на стол и беззвучно
опустил на нее шелковую клетку: розовый абажур. Ќа мгновенье  в
наклоненном  зеркале  отразилось его освещенное ухо и седой еж.
Џотом он вышел, мЯгко скрипнув дверью.
     ’огда ‘лепцов  поднЯл  руку  с  колена,  медленно  на  нее
посмотрел.   Њежду  пальцев  к  тонкой  складке  кожи  прилипла
застывшаЯ каплЯ воска.  Ћн  растопырил  пальцы,  белаЯ  чешуйка
треснула.

II
     Љогда  на  следующее  утро, после ночи, прошедшей в мелких
нелепых снах, вовсе не относившихсЯ к  его  горю,
‘лепцов  вышел  на  холодную веранду, так весело выстрелила под
ногой .половица, и на  беленую  лавку  легли  райскими  ромбами
отраженьЯ  цветных  стекол.  „верь  поддалась  не  сразу, затем
сладко хрЯснула, и в лицо ударил блистательный  мороз.  Џеском,
будто  рыжей  корицей,  усыпан  был  ледок,  облепивший ступени
крыльца, а с выступа  крыши,  остриЯми  вниз.  свисали  толстые
сосули,  сквозЯщие  зеленоватой  синевой.  ‘угробы подступали к
самым  окнам  флигелЯ,  плотно  держали   в   морозных   тисках
оглушенное   деревЯнное   строеньице.   Џеред   крыльцом   чуть
вздувались над гладким снегом белые купола клумб, а дальше сиЯл
высокий парк, где каждый черный сучок окаймлен был серебром,  и
елки поджимали зеленые лапы под пухлым и сверкающим грузом.
     ‘лепцов,  в  высоких  валенках,  в полушубке с каракулевым
воротником, тихо зашагал по  прЯмой,  единственной  расчищенной
тропе  в эту слепительную глубь. Ћн удивлЯлсЯ, что еще жив, что
может  чувствовать,  как  блестит  снег,  как  ноют  от  мороза
передние  зубы.  Ћн  заметил даже, что оснеженный куст похож на
застывший фонтан, и что  на  склоне  сугроба  --  песьи  следы,
шафранные  пЯтна, прожегшие наст. Ќемного дальше торчали столбы
мостика, и тут ‘лепцов остановилсЯ. ѓорько, гневно  столкнул  с
перил  толстый пушистый слой. Ћн сразу вспомнил, каким был этот
мост летом. Џо склизким доскам,  усеЯнным  сережками,  проходил
его сын, ловким взмахом сачка срывал бабочку, севшую на перила.
‚от  он  увидел  отца.  Ќеповторимым  смехом  играет  лицо  под
загнутым краем потемневшей от  солнца  соломенной  шлЯпы,  рука
теребит  цепочку  и  кожаный  кошелек  на широком поЯсе, весело
расставлены милые, гладкие, коричневые ноги в коротких саржевых
штанах, в промокших сандалиЯх. ‘овсем недавно, в  Џетербурге,--
радостно,  жадно  поговорив  в  бреду  о школе, о велосипеде, о
какой-то индийской бабочке,-- он умер, и вчера ‘лепцов  перевез
тЯжелый,  словно  всею  жизнью  наполненный  гроб, в деревню, в
маленький белокаменный склеп близ сельской церкви.
     Ѓыло тихо, как бывает  тихо  только  в  погожий,  морозный
день.  ‘лепцов, высоко поднЯв ногу, свернул с тропы и, оставлЯЯ
за собой в снегу синие Ямы, пробралсЯ между стволов удивительно
светлых деревьев к тому  месту,  где  парк  обрывалсЯ  к  реке.
„алеко  внизу,  на  белой  глади,  у проруби, горели вырезанные
льды, а на том берегу, над снежными  крышами  изб,  поднимались
тихо  и  прЯмо  розоватые  струи дыма. ‘лепцов снЯл каракулевый
колпак,  прислонилсЯ  к  стволу.  ѓде-то  очень  далеко  кололи
дрова,--  каждый  удар звонко отпрыгивал в небо,-- а над белыми
крышами  придавленных  изб,  за   легким   серебрЯным   туманом
деревьев, слепо сиЯл церковный крест.

III
     Џосле  обеда  он  поехал  туда,-- в старых санЯх с высокой
прЯмой спинкой.  Ќа  морозе  туго  хлопала  селезенка  вороного
мерина,  белые  веера  проплывали  над  самой шапкой, и спереди
серебрЯной голубизной лоснились  колеи.  Џриехав,  он  просидел
около часу у могильной ограды, положив тЯжелую руку в шерстЯной
перчатке  на обжигающий сквозь шерсть чугун, и вернулсЯ домой с
чувством легкого разочарованиЯ, словно там, на погосте, он  был
еще  дальше от сына, чем здесь, где под снегом хранились летние
неисчислимые следы его быстрых сандалий.
     ‚ечером, сурово затосковав, он велел отпереть большой дом.
Љогда дверь с тЯжелым рыданием раскрылась  и  пахнуло  каким-то
особенным,  незимним холодком из гулких железных сеней, ‘лепцов
взЯл из рук сторожа лампу с жестЯным рефлектором и вошел в  дом
один.  Џаркетные,  полы  тревожно  затрещали  под  его  шагами.
Љомната за комнатой заполнЯлись желтым светом; мебель в саванах
казалась незнакомой; вместо люстры висел с  потолка  незвенЯщий
мешок,--  и  громаднаЯ  тень ‘лепцова, медленно вытЯгиваЯ руку,
проплывала по стене, по серым квадратам занавешенных картин.
     ‚ойдЯ в комнату, где летом жил его сын, он поставил  лампу
на  подоконник  и  наполовину отвернул, ломаЯ себе ногти, белые
створчатые ставни, хотЯ все равно за окном  была  уже  ночь.  ‚
темносинем  стекле  загорелось  желтое  пламЯ  -- чуть коптЯщаЯ
лампа,-- и скользнуло его большое. бородатое лицо.
     Ћн сел у голого  письменного  стола,  строго,  исподлобьЯ,
оглЯдел  бледные  в  синеватых  розах  стены,  узкий шкап вроде
конторского, с выдвижными Ящиками снизу доверху, диван и кресла
в чехлах,-- и вдруг, уронив голову на стол,  страстно  и  шумно
затрЯссЯ, прижимаЯ то губы, то мокрую щеку к холодному пыльному
дереву и цеплЯЯсь руками за крайние углы.
     ‚  столе  он  нашел  тетради,  расправилки, коробку из-под
английских бисквитов с крупным индийским коконом, стоившим  три
рублЯ. Ћ нем сын вспоминал, когда болел, жалел, что оставил, но
утешал себЯ тем, что куколка в нем, вероЯтно, мертваЯ. Ќашел он
и  порванный  сачок  -- кисейный мешок на складном обруче, и от
кисеи еще пахло летом, травЯным зноем.
     Џотом, горбЯсь,  всхлипываЯ  всем  корпусом,  он  принЯлсЯ
выдвигать  один  за  другим стеклЯнные Ящики шкафа. Џри тусклом
свете лампы шелком отливали под стеклом  ровные  рЯды  бабочек.
’ут,  в  этой  комнате,  вон на этом столе, сын расправлЯл свою
поимку,  пробивал  мохнатую  спинку  черной  булавкой,   втыкал
бабочку  в пробковую щель меж раздвижных дощечек, распластывал,
закреплЯл полосами бумаги еще свежие, мЯгкие крыльЯ. ’еперь они
давно высохли  --  нежно  поблескивают  под  стеклом  хвостатые
махаоны,  небесно-лазурные  мотыльки,  рыжие  крупные бабочки в
черных крапинках, с перламутровым  исподом,  €  сын  произносил
латынь   их   названий   слегка   картаво,   с  торжеством  или
пренебрежением.

IV
     Ќочь была сизаЯ, луннаЯ; тонкие тучи, как  совиные  перьЯ,
рассыпались  по  небу,  но  не  касались  легкой  ледЯной луны.
„еревьЯ -- груды серого инеЯ  --  отбрасывали  черную  тень  на
сугробы,  загоравшиесЯ  там  и  сЯм  металлической  искрой.  ‚о
флигеле, в жарко натопленной плюшевой гостиной,  €ван  поставил
на  стол аршинную елку в глинЯном горшке и как раз подвЯзывал к
ее крестообразной  макушке  свечу,--  когда  ‘лепцов,  озЯбший,
заплаканный,  с  пЯтнами темной пыли, приставшей к щеке, пришел
из большого дома, несЯ деревЯнный Ящик  под  мышкой.  “видЯ  на
столе елку, он спросил рассеЯнно, думаЯ о своем: -- ‡ачем это?
     €ван,  освобождаЯ  его  от  Ящика,  низким круглым голосом
ответил: -- Џраздничек завтра.
     -- Ќе  надо,--  убери...--  поморщилсЯ  ‘лепцов,   и   сам
подумал:  "Ќеужто  сегоднЯ  ‘очельник?  Љак  это Я забыл?" €ван
мЯгко настаивал: -- ‡еленаЯ. Џускай постоит...
     -- Џожалуйста, убери,-- повторил ‘лепцов  и  нагнулсЯ  над
принесенным  Ящиком.  ‚  нем  он  собрал  вещи  сына  -- сачок,
бисквитную коробку с каменным коконом, расправилки,  булавки  в
лаковой  шкатулке,  синюю  тетрадь.  Џервый  лист  тетради  был
наполовину  вырван,  на   торчавшем   клочке   осталась   часть
французской  диктовки.  „альше  шла  запись  по  днЯм, названиЯ
пойманных  бабочек  и  „ругие  заметы:  "•одил  по  болоту   до
Ѓоровичей...",  "‘егоднЯ  идет  дождь,  играл  в шашки с папой,
потом читал скучнейшую "”регат Џалладу", "—удный  жаркий  день.
‚ечером  ездил  на  велосипеде.  ‚ глаз попала мошка. Џроезжал,
нарочно два раза, мимо ее дачи, но ее не видел..."
     ‘лепцов  поднЯл  голову,  проглотил  что-то  --   горЯчее,
огромное. Ћ ком это сын пишет?
     "…здил,  как  всегда,  на  велосипеде", стоЯло дальше. "Њы
почти переглЯнулись. ЊоЯ прелесть, моЯ радость..."
     -- ќто немыслимо,-- прошептал ‘лепцов,-- Я ведь никогда не
узнаю...
     Ћн  опЯть  наклонилсЯ,  жадно  разбираЯ  детский   почерк,
поднимающийсЯ, заворачивающий на полЯх.
     "‘егоднЯ-- первый экземплЯр траурницы. ќто значит-- осень.
‚ечером  шел дождь. Ћна, вероЯтно, уехала, а Я с нею так
и не познакомилсЯ. Џрощай, моЯ радость. џ ужасно тоскую..."
     "Ћн  ничего  не  говорил  мне..."  --  вспоминал  ‘лепцов,
потираЯ ладонью лоб.
     Ђ  на  последней  странице  был рисунок пером: слон -- как
видишь его сзади,-- две толстые тумбы, углы ушей и хвостик,
     ‘лепцов встал. ‡атрЯс головой, удерживаЯ приступ  страшных
сухих рыданий.
     --   џ больше не могу...-- простонал он, растЯгиваЯ
слова, и повторил еще протЯжнее: -- не -- могу -- больше...
     "‡автра ђождество,-- скороговоркой  пронеслось  у  него  в
голове.-- Ђ Я умру. Љонечно. ќто так просто. ‘егоднЯ же..."
     Ћн  вытащил  платок,  вытер глаза, бороду, щеки. Ќа платке
остались темные полосы.
     -- ...‘мерть,-- тихо сказал ‘лепцов, как бы кончаЯ длинное
предложение.
     ’икали часы. Ќа синем стекле окна теснились узоры  мороза.
ЋткрытаЯ  тетрадь  сиЯла  на столе, рЯдом сквозила светом кисеЯ
сачка, блестел жестЯной угол коробки. ‘лепцов зажмурилсЯ, и  на
мгновение  ему  показалось,  что  до  конца  понЯтна,  до конца
обнажена  земнаЯ  жизнь  --  горестнаЯ  до  ужаса,  унизительно
бесцельнаЯ, бесплоднаЯ, лишеннаЯ чудес...
     €  в  то же мгновение щелкнуло что-то-- тонкий звук -- как
будто лопнула натЯнутаЯ резина. ‘лепцов открыл глаза и  увидел:
в  бисквитной  коробке торчит прорванный кокон, а по стене, над
столом,  быстро  ползет  вверх   черное   сморщенное   существо
величиной  с  мышь. Ћно остановилось, вцепившись шестью черными
мохнатыми лапками в  стену,  и  стало  странно  трепетать.  Ћно
вылупилось  оттого,  что  изнемогающий  от горЯ человек перенес
жестЯную коробку  к  себе,  в  теплую  комнату,  оно  вырвалось
оттого,  что  сквозь  тугой шелк кокона проникло тепло, оно так
долго ожидало  этого,  так  напрЯженно  набиралось  сил  и  вот
теперь,   вырвавшись,   медленно   и  чудесно  росло.  Њедленно
разворачивались смЯтые лоскутки,  бархатные  бахромки,  крепли,
наливаЯсь воздухом, веерные жилы. Ћно стало крылатым незаметно,
как  незаметно становитсЯ прекрасным мужающее лицо. € крыльЯ --
еще слабые, еще влажные -- все продолжали расти, расправлЯтьсЯ,
вот развернулись до предела, положенного им Ѓогом,-- и на стене
уже была -- вместо комочка,  вместо  черной  мыши,--  громаднаЯ
ночнаЯ  бабочка,  индийский шелкопрЯд, что летает, как птица, в
сумраке, вокруг фонарей ЃомбеЯ.
     €   тогда   простертые   крыльЯ,   загнутые   на   концах,
темно-бархатные,  с  четырьмЯ  слюдЯными  оконцами, вздохнули в
порыве нежного, восхитительного, почти человеческого счастьЯ.

Last-modified: Wed, 04 Mar 1998 16:21:13 GMT
Ћцените этот текст: