вич будет очень стар, сЯдет  ђоман  Ѓогданович  за
стол и начнет перечитывать свою жизнь.  ‚от длЯ кого Я пишу  --
длЯ будущего старика с рождественской бородой... € если Я тогда
найду, что жизнь  была  богатаЯ,  ценнаЯ,  то  оставлю  мемуары
потомкам в назидание.
     -- Ђ если все ерунда? -- спросила ‚анЯ.
     -- Љому ерунда, кому нет, -- довольно кисло ответил  ђоман
Ѓогданович.
     ЊенЯ давно уже занимала и  несколько  тревожила  мысль  об
этом эпистолЯрном дневнике.  Џостепенно желание  прочесть  хоть
один  отрывок  стало  страстным  терзанием,  ежеминутной   моей
заботой.  џ не сомневалсЯ, что в этих записЯх изображен ‘муров.
џ знал, что очень часто пустой дневник о  беседах,  о  попугаЯх
соседа и о том, что было к завтраку в то пасмурный день, когда,
скажем, казнили королЯ, -- Я  знал,  что  такие  пустые  записи
часто живут сотни лет и что читаешь их с удовольствием, -- ради
привкуса  старины,  ради  названиЯ  блюда,  ради  фестивального
простора там, где ныне тесно от больших домов. „а и кроме того,
нередко  случаетсЯ,  что  сам  автор,  при  жизни   своей    не
замеченный, оказываетсЯ через двести лет прекрасным  писателем,
умеющим  старомодно  легким  прикосновением  пера   увековечить
какой-нибудь воздушный пейзаж,  дремоту  в  дилижансе,  причуды
знакомого...  Ћт одной мысли, что образ ‘мурова может быть  так
прочно, так надолго запечатлен, менЯ прохватывал озноб, Я шалел
от желаниЯ, надо было мне во что бы  то  ни  стало  просунутьсЯ
призраком между ђоманом Ѓогдановичем и его  ревельским  другом.
Ѓогатый некоторым опытом, Я вполне был готов к тому, что  образ
‘мурова,  предназначенный,  быть  может,  жить  бессмертно,  на
радость  книгочеЯм,  окажетсЯ  длЯ  менЯ  сюрпризом,  но  самое
желание обладать этой тайной, увидеть ‘мурова в  будущих  веках
так менЯ ослеплЯло, что никакое разочарование не было  страшно,
и  Я  только  боЯлсЯ  одного  --  длительной   и    кропотливой
перлюстрации, ибо трудно было предположить,  что  в  первом  же
письме, которое Я  перехвачу,  ђоман  Ѓогданович  сразу  начнет
красноречиво рассказывать (как  тот  голос,  который  в  полном
расцвете сил врываетсЯ в слух, когда на минуту включишь  радио)
именно о ‘мурове.
     џ помню темную улицу и  бурную  мартовскую  ночь.  Ћблака,
принимаЯ различные позы, как пьЯные на розвальнЯх,  мчались  по
небу, а Я, сгорбившись, придерживаЯ котелок, который, казалось,
взорветсЯ, как бомба, если отпущу его край, стоЯл у  дома,  где
жил  ђоман  Ѓогданович,  и  единственными  свидетелЯми    моего
ожиданиЯ были фонарь, как будто  мигавший  от  ветра,  да  лист
оберточной бумаги, который то бежал по  панели,  то  пыталсЯ  с
постылой резвостью обернутьсЯ вокруг моих ног,  как  Я  его  не
отпихивал.  Ќикогда прежде Я такого ветра не испытывал, никогда
не видал такого стремительного и простоволосого неба. € это мне
мешало.  џ  пришел,  чтобы  подсмотреть  таинство,  --   ђомана
Ѓогдановича, в полночь с пЯтницы на субботу опускающего  письма
в почтовый Ящик, --  мне  непременно  нужно  было  это  увидеть
воочию, прежде чем  приступить  к  разработке  смутного  плана,
который Я задумал.  џ надеЯлсЯ, что, как  только  увижу  ђомана
Ѓогдановича, борющегосЯ с ветром за обладание почтовым  Ящиком,
мой бесплотный план сразу станет живым и отчетливым (он состоЯл
в том, чтобы смастерить мешок с широким отверстием,  который  Я
предварительно сунул бы в  почтовый  Ящик,  так  его  закрепив,
чтобы письмо, опущенное в щель, попало  бы  в  мой  невод).  Ќо
теперь мне казалось, что ветер, то гудевший  под  котелком,  то
раздувавший мне штаны или завораживавший их так, что  мои  ноги
становились похожи на ноги скелета, -- мне казалось,  что  этот
ветер  мешает  мне,  мешает  сосредоточить  мысль  на   картине
похищениЯ.  Ѓлизилась полночь, Я  знал,  что  ђоман  Ѓогданович
пунктуален.  џ смотрел на дом и старалсЯ угадать, за которым из
трех-четырех освещенных окон сейчас сидит человек,  склонившись
над Ярко-белым листом, и создает, быть может, бессмертный образ
‘мурова.  ‡атем Я переводил взглЯд на темный куб, приделанный к
чугунной решетке, на темный этот Ящик, куда через минуту канет,
как в вечность, немыслимое письмо.  ‘тоЯл Я в сторонке,  сумрак
лихорадочно менЯ скрывал.  џ увидел вдруг, как зажглась  желтым
светом параднаЯ дверь, и от волнениЯ разжал  пальцы,  державшие
край котелка. ‚ следующий миг Я кружилсЯ на месте, поднЯв руки,
словно сорваннаЯ с менЯ шлЯпа еще летала вокруг моей головы. Ќо
раздалсЯ легкий стук -- котелок колесом побежал по панели, и  Я
кинулсЯ за ним, стараЯсь на него хотЯ  бы  наступить,  лишь  бы
как-нибудь  его  удержать.  Ќа  бегу  Я  столкнулсЯ  с  ђоманом
Ѓогдановичем,  он  поднимал  мою  шлЯпу,  а  в  другой   держал
запечатанный  конверт,  показавшийсЯ  мне  белым  и   огромным.
ЉажетсЯ, его озадачило  мое  поЯвление  на  его  улице  в  этот
поздний час.  Ќа мгновение нас бурно окружил  ветер,  Я  заорал
приветствие, стараЯсь перекричать шум  этой  бешенной  ночи,  и
затем двумЯ пальцами, легким  и  точным  движением  выхватил  у
ђомана Ѓогдановича письмо.
     -- џ опущу, опущу, опущу, -- закричал Я. -- Њне по дороге,
по дороге... -- џ успел заметить на его лице выражение  тревоги
и неуверенности, но сразу бросилсЯ прочь, отбежал  на  двадцать
шагов к Ящику, и, делаЯ вид, что  что-то  в  него  сую,  быстро
втиснул письмо в грудной карман.  ’ут он менЯ нагнал. џ заметил
его клетчатые ночные туфли.
     -- Љакие манеры, -- сказал он недовольно. -- Њожет быть, Я
вовсе  не  собиралсЯ...  да  берите  же  вашу  шлЯпу...  Ќу   и
ветрище...
     -- џ спешу, -- сказал Я, задыхаЯсь от  быстроты  ночи.  --
‚сего лучшего, всего лучшего.
     ЊоЯ  тень,  попав  в  свет  фонарЯ,  вытЯнулась  и    менЯ
перегнала, но сразу опЯть потерЯлась в темноте, и, как только Я
покинул эту улицу,  ветер  прекратилсЯ,  --  было  поразительно
тихо, и среди этой тишины Ярко  освещенный  трамвай  со  стоном
брал поворот.
     џ вскочил в первый попавшийсЯ номер, прельстЯсь трамвайным
праздничным светом, мне нужен был свет непременно, сейчас же...
ЌайдЯ  уютный  уголок  у  передней  двери,  Я    с    неистовой
поспешностью вскрыл конверт.  ’ут кто-то ко мне подошел,  и  Я,
вздрогнув, скомкал письмо.  ќто был только кондуктор. џ деланно
кивнул, спокойно стал платить, но все времЯ  прикрывал  письмо,
опасаЯсь возможных показаний на суде, ибо  ничего  нет  вреднее
этих незаметных свидетелей: кондукторов, шоферов, швейцаров. Ћн
удалилсЯ, Я  развернул  письмо.  Ћно  было  длинное,  страничек
десЯть, исписанных круглым почерком, без единой помарки. Ќачало
было мало интересно.  џ перевернул несколько листков, и  вдруг,
как знакомое лицо среди туманной толпы, выскочило имЯ  ‘мурова,
это было поразительно удачно...
     "џ предполагаю,  мой  милый  ”едор  ђобертович,  ненадолго
вернутьсЯ к этому субъекту.  Ѓоюсь, что это будет  скучно,  но,
как сказал ‚еймарский ‹ебедь, -- Я имею в  виду  великого  ѓете
(тут следовала немецкаЯ фраза, написаннаЯ готическим  шрифтом).
Џоэтому позвольте  мне  остановитьсЯ  на  господине  ‘мурове  и
попотчевать ‚ас небольшим психологическим этюдом..."
     џ  прикрыл  письмо  ладонью.  ‚    последний    раз    мне
представлЯлась возможность отказатьсЯ от проникновениЯ в  тайну
смуровского бессмертиЯ. —то мне до того, если даже и впрЯмь вот
это письмо перевалит в будущий век, в этот  невообразимый  век,
одно начертание которого, -- двойка и три нулЯ, --  фантастично
до нелепости? —то мне до того, каким  портретом  давно  умерший
автор попотчует, по гнусному его выражению, неведомых потомков?
€ вообще -- не пора ли бросить эту затею, не пора  ли  прервать
охоту, соглЯдатайство, безумную попытку  изловить  ‘мурова?  Ќо
увы, это были  риторические  мысли,  Я  превосходно  знал,  что
никакаЯ сила не может менЯ заставить отложить письмо...
     "Њне сдаетсЯ, милейший друг, что Я уже писал  о  том,  что
господин ‘муров  принадлежит  к  той  любопытной  касте  людей,
которую Я как-то  назвал  "сексуальными  левшами".  ‚есь  облик
господина  ‘мурова,  его  хрупкость,  декадентство,  жеманность
жестов, любовь к пудре, а в особенности те  быстрые,  страстные
взглЯды, которые он постоЯнно кидает на ‚ашего покорного слугу,
все это давно утвердило менЯ в моей догадке.  ‡амечательно, что
такие, несчастные в половом  смысле,  субъекты  часто  выбирают
себе предмет воздыханий  --  правда,  вполне  платонический  --
среди знакомых дам.  ’ак и господин ‘муров,  несмотрЯ  на  свою
извращенность, выбрал себе в идеалы ‚арвару: эта смазливаЯ,  но
достаточно глупаЯ девчонка обручена с  инженером  Њухиным,  так
что  ‘муров  вполне  гарантирован,  что  его  не  привлекут   к
ответственности, -- то бишь к венцу, -- и не заставЯт исполнить
то, что он никогда бы ни  с  одной  женщиной,  будь  она  самой
Љлеопатрой, не мог, да и не желал  бы  исполнить.  Љроме  того,
"сексуальный  левша"  --  признаюсь,  Я  нахожу  это  выражение
исключительно удачным, -- часто питает склонность  к  нарушению
закона, закона человеческого, каковое нарушение ему  тем  более
легко совершить, что нарушение законов природы  уже  налицо.  €
опЯть же господин ‘муров не ЯвлЯетсЯ  исключением.  Џредставьте
себе,  что  ”илипп  €ннокентьевич   •рущов    на    днЯх    мне
конфиденциально поведал, что ‘муров вор, вор в самом вульгарном
смысле этого слова.  Њой собеседник, оказываетсЯ,  дал  в  руки
господину  ‘мурову  серебрЯную  табакерку  с   кабалистическими
знаками --  очень  старинную  вещь  --  и  просил  ее  показать
знатоку.  ‘муров взЯл  эту  красивую  и  античную  вещь,  а  на
следующий  день  со  всеми  признаками  растерЯнности   объЯвил
•рущову,  что  вещь  он,  мол,  потерЯл.  ‚ыслушав  •рущова,  Я
разъЯснил ему, что иногда  склонность  к  краже  Явление  чисто
патологическое и  даже  имеет  научное  название:  клептоманиЯ.
•рущов, как  многие  милые,  но  недалекие  люди,  стал  наивно
отрицать, что в данном случае мы имеем дело не с  преступником,
а с душевнобольным.  џ не стал приводить те доводы, которые бы,
конечно, убедили его.  „лЯ менЯ все Ясно, как день. ‚место того
чтобы клеймить ‘мурова унизительной кличкой  вора,  Я  искренно
его сожалею, как это ни кажетсЯ парадоксально.
     Џогода  изменилась  к  худшему,  или,  вернее  сказать,  к
лучшему, ибо не суть ли эти слЯкоть  и  ветер  предзнаменованиЯ
весны, милой маленькой весны, котораЯ даже  в  сердце  пожилого
человека будит неЯсные желаниЯ? Њне приходит в голову  афоризм,
который несомненно..."
     џ просмотрел письмо до конца.  Ѓольше ничего не  было  длЯ
менЯ  интересного.  ‹егко  кашлЯнув,  недрожащими   руками    Я
аккуратно сложил странички.
     -- ЉонечнаЯ остановка, сударь, -- сказал надо мною суровый
голос.
     Ќочь, дождь, городскаЯ окраина...

        6

     ‘муров, в замечательной черной  дохе  с  дамским  воротом,
сидит на ступенЯх лестницы.  ‚друг к  нему  спускаетсЯ  •рущов,
тоже в дохе, и  садитсЯ  с  ним  рЯдом.  ‘мурову  очень  трудно
начать, но времЯ мало,  надо  решитьсЯ.  Ћн  высвободил  тонкую
белую руку с переливающимисЯ перстнЯми -- все рубины, рубины --
из мехового рукава и, пригладив пробор, говорит:
     -- џ хочу кое-что  вам  напомнить,  ”илипп  €ннокентьевич.
Џожалуйста, слушайте внимательно.
     •рущов кивает, сморкаетсЯ -- у  него  сильный  насморк  от
постоЯнного  сидениЯ  на  лестнице,  --  кивает  опЯть,  шевелЯ
опухшим носом. ‘муров продолжает:
     -- џ буду  говорить  о  небольшом  инциденте,  происшедшем
недавно. Џожалуйста, слушайте внимательно.
     -- џ к вашим услугам, -- отвечает •рущов.
     -- Њне трудно начать, -- говорит ‘муров. -- џ могу  выдать
себЯ неосторожным словом.  ‘лушайте внимательно. ‘лушайте менЯ,
пожалуйста.  Њне важно, чтобы вы понЯли, что  Я  возвращаюсь  к
этому инциденту без всЯкой задней мысли.  Њне  и  в  голову  не
может прийти, что вы считаете менЯ вором. ‘огласитесь сами, что
знать это Я не могу, ведь чужих писем Я не читаю. џ хочу, чтобы
вы понЯли, что наш разговор совершенно случаен... ‚ы слушаете?
     -- Џродолжайте, -- говорит •рущов, кутаЯсь в доху.
     -- €так, ”илипп €ннокентьевич, давайте вспомним. ‚спомним,
как  вы  мне  дали  табакерку.  ‚ы  менЯ  просили  ее  показать
‚айнштоку. ‘лушайте внимательно, ”илипп €ннокентьевич. “ходЯ от
вас, Я держал ее в руках.  Ќет,  нет,  пожалуйста,  не  читайте
азбуки, Я могу говорить и без азбуки...  € вот  --  Я  клЯнусь,
клЯнусь ‚аней, клЯнусь всеми женщинами, которых любил, клЯнусь,
что каждое слово того, чье имЯ Я произнести не могу -- иначе вы
подумаете, что Я читаю чужие письма, а  потому  способен  и  на
воровство,  --  клЯнусь,  что  каждое  его  слово    ложь:    Я
действительно ее потерЯл.  џ пришел к себе, и ее не было, Я  не
виноват, Я только очень рассеЯн, и Я так люблю ее.
     Ќо •рущов не верит, он качает головой, и  напрасно  ‘муров
клЯнетсЯ, напрасно заламывает белые,  сверкающие  руки  --  все
равно нет таких слов, чтобы убедить •рущова.  (€  тут  мой  сон
растратил свой небольшой запас  логики:  лестница,  на  которой
происходил разговор, уже высилась сама по себе, среди  открытой
местности, и внизу были сады террасами, туманный  дым  цветущих
деревьев, и террасы уходили вдаль, и там был, кажетсЯ,  портик,
в котором горело сквозной синевой море.)
     -- „а-да, -- с угрозой в голосе тЯжело говорил •рущов,  --
в табакерке кое-что было, и потому она незаменима.  ‚ ней  была
‚анЯ, -- да, да, это иногда бывает с  девушками,  очень  редкое
Явление, но это бывает, это бывает...
     џ  очнулсЯ.  Ѓыло  раннее  утро.   ‘текла    дрожали    от
проезжавшего грузовика.  Ћкно давно не было  покрыто  поволокой
лилового румЯнца, ибо приближалась весна.  €  задумалсЯ  Я  над
тем, как много произошло за это времЯ, и сколько новых людей  Я
узнал, и как увлекателен, как безнадежен сыск,  мое  стремление
найти настоЯщего ‘мурова.  —то скрывать: все те люди, которых Я
встречал, -- не живые существа, а только случайные зеркала  длЯ
‘мурова, но одно существо среди них -- самое важное  длЯ  менЯ,
самое  Ясное  зеркало  --  все  еще  отказывалось  выдать   мне
смуровское отражение.  ‹егко и совершенно безобидно,  созданные
лишь длЯ моего развлечениЯ, движутсЯ передо  мной  из  света  в
тень жители и гости  пЯтого  дома  по  Џавлиньей  улице.  ЋпЯть
Њухин, приподнЯвшись с дивана, тЯнетсЯ через стол к пепельнице,
но ни его лица, ни руки его с  папиросой  Я  не  вижу,  а  вижу
только другую руку его, которой он -- уже, уже  бессознательно!
-- опираетсЯ на мгновение о ‚анино колено.  ЋпЯть  лицо  ђомана
Ѓогдановича, бородатое, с двумЯ красными Яблоками вместо  скул,
наливаетсЯ  и  дует  над  чаем,  и  опЯть  Њарианна  Ќиколаевна
закидывает ногу на ногу, худую ногу в абрикосовом  чулке.  €  в
шутку, -- в ‘очельник, кажетсЯ, -- напЯлив котиковую шубу жены,
•рущов перед зеркалом  принимает  витринные  позы  и  ходит  по
комнате  при  общем  смехе,  который    становитсЯ    понемногу
неестественным,  оттого  что  балагур  •рущов  всегда   слишком
растЯгивает  шутку.  €  прелестнаЯ  маленькаЯ   рука    …вгении
…вгеньевны, с блестЯщими, словно мокрыми ногами, берет  лопатку
длЯ игры в пинг-понг,  и  целлулоидовый  мЯчик  с  трогательным
звуком пенькает через зеленую сетку.  € в  полутьме  проплывает
‚айншток, сидЯ за спиритическим столиком, как за рулем; и опЯть
сонно проходит из двери в дверь  и  вдруг  начинает  шептать  и
поспешно раздеватьсЯ горничнаЯ ѓильда или ѓретхен.  Џо  желанию
моему Я ускорЯю или, напротив, довожу до смешной медлительности
движение всех этих людей, группирую их по-разному, делаю из них
разные узоры, освещаю их то снизу,  то  сбоку...  ’ак,  все  их
бытие было длЯ менЯ только экраном.
     Ќо вот в последний раз жизнь сделала попытку мне доказать,
что  она  действительно  существует,    тЯжелаЯ    и    нежнаЯ,
возбуждающаЯ волнение и муку,  с  ослепительными  возможностЯми
счастьЯ, со слезами, с  теплым  ветром.  џ  поднЯлсЯ  к  ним  в
полдень, и комнаты были пусты, и окна были раскрыты,  и  где-то
жадным,  страстным  жужжанием  исходил  пылесос.  €  вдруг   из
гостиной,  сквозь  стеклЯнную  дверь  на  балконе,  Я    увидел
склоненную ‚анину голову; ‚анЯ сидела с книгой на балконе, и --
как ни странно это было -- первый раз, что Я заставал ее  одну.
‘ тех пор, как Я заглушал свою любовь при помощи мысли,  что  и
‚анЯ, как все другие, только воображение мое, только зеркало, и
усвоил с ней особый тончик, и теперь, здороваЯсь, Я сказал  без
всЯкого стеснениЯ, что она "как принцесса, смотрит на  весну  с
высокой башни". Ѓалкон был совсем маленький, с пустыми зелеными
Ящиками длЯ цветов  и  с  разбитым  глинЯным  горшком  в  углу,
который Я мысленно сравнил со своим сердцем,  ибо  очень  часто
манера говорить с человеком отражаетсЯ на манере мыслить в  его
присутствии.  € было тепло, хоть  не  очень  солнечно,  а  так,
что-то  мутное,  сырое,  --  разбавленное  солнце  и   ветерок,
пьЯненький, но кроткий, после пребываниЯ в каком-нибудь  сквере,
где уже видна  молодаЯ  трава,  зеленый  бобрик  по  чернозему.
‚дохнув этот воздух, Я вспомнил, что  через  неделю  --  ‚анина
свадьба, и вот тут-то Я отЯжелел, опЯть забыл  ‘мурова,  забыл,
что нужно беспечно говорить,  и,  отвернувшись,  стал  смотреть
вниз, на улицу. Љак мы были высоко -- и совершенно одни.
     -- Ћн еще не скоро придет, --  сказала  ‚анЯ.  --  ‚  этих
учреждениЯх страшно задерживают.
     --  ‚аше  романтическое  ожидание...  --  начал  Я,  снова
принуждаЯ себЯ к спасительной легкости и стараЯсь уверить себЯ,
что этот весенний ветер тоже  какой-то  пошленький  и  что  мне
очень весело...
     џ еще не взглЯнул хорошенько на  ‚аню,  мне  всегда  нужно
было некоторое времЯ, чтобы освоитьсЯ с ее присутствием прежде,
чем посмотреть на  нее.  ’еперь  оказалось,  что  она  в  белой
вЯзаной кофточке с треугольным  глубоким  вырезом,  и  прическа
особенно гладкаЯ.  Ћна  продолжала  смотреть  сквозь  лорнет  в
раскрытую книжку, -- и как мы были высоко над улицей,  прЯмо  в
нежном шершавом небе, и пылесос в комнатах перестал жужжать.
     -- „ЯдЯ Џаша умер, -- сказала она, поднЯв голову.  --  „а.
‘егоднЯ пришла телеграмма.
     Љакое мне было дело до того, что окончилось  существование
этого веселого, полоумного старика? Ќо при мысли, что вместе  с
ним умер самый счастливый, самый недолговечный  образ  ‘мурова,
образ ‘мурова-жениха, Я почувствовал, что уже не могу  сдержать
давно поднимавшеесЯ волнение.  Ќе знаю точно, с чего  началось,
были, вероЯтно, какие-то подготовительные движениЯ,  но  помню,
что очутилсЯ сидЯщим на широкой плетеной ручке ‚аниного  кресла
и  уже  сжимал  ей  кисть,  --  давно   снившеесЯ,    запретное
прикосновение.  Ћна  сильно  покраснела,  и  вдруг  ее    глаза
загорелись слезами, -- Я так Явственно видел, как темное нижнее
веко налилось блестЯщей влагой. Ћдновременно она улыбалась, как
будто  хотела  сразу  мне  дать  с  невиданной  щедростью   все
выражениЯ своей красоты.
     -- „а, ужасно жалко его, -- говорила она, но Я ее перебил.
     -- ’ак дальше нельзЯ, нельзЯ выдержать, --  забормотал  Я,
то хватаЯ ее за  кисть,  сразу  напрЯгавшуюсЯ,  то  поворачиваЯ
покорный  лист  книги  у  нее  на  коленЯх,  --  Я  должен  вам
сказать...  ’еперь все равно, Я уйду и больше  никогда  вас  не
увижу. џ должен вам сказать. ‚едь вы менЯ не знаете... Ќо право
же, Я ношу маску, Я всегда под маской...
     -- ѓосподь с вами, -- сказала ‚анЯ. -- џ очень вас  хорошо
знаю, и все вижу, и все понимаю.  ‚ы -- хороший, умный человек.
Џодождите,  Я  возьму  платочек.  ‚ы  на  него  сели.  ‘пасибо.
Џожалуйста, оставьте мою руку, не надо менЯ  так  трогать.  Ќу,
пожалуйста.
     € она  опЯть  улыбалась,  старательно  и  смешно  поднимаЯ
брови, словно приглашаЯ менЯ улыбнутьсЯ тоже, но Я уже был  сам
не свой, вокруг менЯ  летала  какаЯ-то  немыслимаЯ  надежда,  Я
продолжал быстро говорить и все времЯ двигал  руками,  плечами,
так что скрипела подо мной плетенаЯ ручка кресла, и мгновениЯми
‚анин шелковый пробор оказывалсЯ у самых моих губ, и тогда  она
осторожно отклонЯла голову.
     -- Ѓольше жизни, -- говорил Я поспешно. -- Ѓольше жизни, и
уже давно -- с первой минуты.  €  вы  первый  человек,  который
сказал мне, что Я хороший...
     -- Џожалуйста, не надо, -- просила ‚анЯ. -- ‚ы только себе
делаете больно, и мне тоже.  џ вам лучше  расскажу,  как  ђоман
Ѓогданович мне объЯснЯлсЯ в любви. ќто было уморительно...
     -- Ќе смейте, -- крикнул Я. -- Џри чем этот шут? џ знаю, Я
знаю, что вы были бы счастливы со мной.  € если вам  что-нибудь
во мне не нравитсЯ, Я изменюсь, как вы захотите, Я изменюсь.
     -- ‚ вас мне все нравитсЯ, -- сказала ‚анЯ. --  „аже  ваше
поэтическое  воображение.    „аже    то,    что    вы    иногда
преувеличиваете.  Ђ главное, ваша доброта,  --  ведь  вы  очень
добрый и очень любите всех, и вообще вы такой смешной и  милый.
Ќо все-таки, пожалуйста, перестаньте менЯ хватать за руку, а то
Я встану и уйду.
     -- ‡начит, все-таки есть надежда? -- спросил Я.
     -- Ќикакой, -- сказала ‚анЯ. -- ‚ы же отлично сами знаете.
€ он сейчас должен прийти.
     -- ‚ы его не можете любить, -- закричал Я. --  ќто  обман.
Ћн недостоин вас.  џ бы мог вам  рассказать  про  него  ужасные
вещи...
     -- Ќу, довольно, -- сказала ‚анЯ и хотела встать.  Ќо тут,
желаЯ остановить ее движение, Я невольно и неудобно  ее  обнЯл,
и, от ощущениЯ сквозного шерстЯного тепла ее кофточки,  во  мне
забурлило мучительное мутное наслаждение, Я готов был  на  все,
на самую отвратительную пытку, -- но Я должен был хоть  раз  ее
поцеловать.
     -- Џочему вы сопротивлЯетесь? -- лепетал  Я.  --  —то  вам
стоит? „лЯ вас это маленький акт милосердиЯ, а длЯ менЯ -- все.
     …й удалось высвободитьсЯ и встать.  Ћна отошла  к  перилам
балкончика, покашливаЯ и  щурЯсь  на  менЯ,  и  где-то  в  небе
наметилсЯ ровный, струнный звук, заключительнаЯ нота.  Њне  уже
нечего было терЯть.  џ ей высказал все до конца, Я кричал,  что
Њухин не любит, не может ее любить, Я быстро  осветил  чудесную
перспективу  нашего  возможного  счастьЯ  вдвоем  и    наконец,
почувствовав, что сейчас разрыдаюсь, бросил с  размаху  об  пол
книгу, которую  почему-то  держал  в  руках,  и,  повернувшись,
навсегда оставил ‚аню на балконе, вместе  с  ветром,  вместе  с
мутным весенним небом, вместе  с  таинственным  басовым  звуком
невидимого аэроплана.
     ‚ гостиной, неподалеку от двери, сидел Њухин и  курил.  Ћн
проводил менЯ глазами и спокойно сказал:
     -- Љакой вы, однако, негодЯй.
     џ холодно ему кивнул и вышел.
     ‚ернувшись вниз к себе, Я взЯл шлЯпу и поспешил на  улицу.
‡айдЯ в первый попавшийсЯ цветочный магазин, Я стал постукивать
каблуком и громко посвистывать, так как в  магазине  никого  не
было.  Џрелестно и свежо пахло цветами, что почему-то усиливало
мое  нетерпение.  ‚  зеркальном  стекле  сбоку   от    выставки
продолжалась улица, но это было продолжение мнимое; автомобиль,
проехавший слева направо, вдруг исчезал, хотЯ улица невозмутимо
его ждала, исчезал и другой, ехавший ему навстречу, -- ибо один
из них был только отражением.  Ќаконец, Явилась  продавщица.  џ
выбрал большой букет ландышей: с их тугих колокольчиков  капала
вода, у продавщицы  безымЯнный  палец  был  обмотан  трЯпочкой,
вероЯтно, укололась.  Ћна ушла за прилавок  и  долго  возилась,
шурша бумагой.  ‘вЯзанные стебли образовали  что-то  толстое  и
твердое, Я никогда не  думал,  что  ландыши  могут  быть  такие
тЯжелые.  ‚зЯвшись за дверную скобку, Я  увидел,  как  сбоку  в
зеркале поспешило ко  мне  мое  отражение,  молодой  человек  в
котелке, с букетом.  Ћтражение со  мной  слилось,  Я  вышел  на
улицу.
     ’оропилсЯ Я чрезвычайно,  семенил,  в  облачке  ландышевой
сырости, стараЯсь ни о чем не думать, стараЯсь верить в  чудную
врачующую силу той определенной точки, к которой  Я  стремилсЯ.
ќто был единственный  способ  предотвратить  несчастье:  жизнь,
тЯжелаЯ и жаркаЯ, полнаЯ знакомого страданьЯ, собиралась  опЯть
навалитьсЯ  на  менЯ,  грубо  опровергнуть  мою   призрачность.
‘трашно, когда Явь вдруг оказываетсЯ сном, но гораздо страшнее,
когда то, что  принимал  за  сон,  легкий  и  безответственный,
начинает вдруг остывать Явью.  Ќадо было это пресечь, и Я знал,
как это сделать.
     „ойдЯ до моей цели, Я  стал  звонить,  не  переводЯ  духа,
звонил так,  словно  утолЯл  нетерпимую  жажду,  долго,  жадно,
самозабвенно звонил.
     -- Ѓудет, будет, будет, -- забормотала она,  открываЯ  мне
дверь.
     џ переметнулсЯ  через  порог  и  сразу  сунул  ей  в  руки
купленный длЯ нее букет.
     -- Ђх, -- сказала она.  --  Љак  красиво!  --  и,  немного
оторопев, уставилась на менЯ  своими  старыми,  бледно-голубыми
глазами.
     -- Ќе благодарите менЯ, -- крикнул Я, стремительно  поднЯв
руку, -- но вот что: позвольте  мне  взглЯнуть  на  мою  бывшую
комнату, умолЯю вас.
     -- Љомнату? -- переспросила старушка. -- Џростите, она,  к
сожалению, не свободна. Ќо как красиво, как мило...
     -- ‚ы не  совсем  менЯ  понЯли,  --  сказал  Я,  дрожа  от
нетерпениЯ. -- Њне просто хочетсЯ взглЯнуть. ’олько это. Ѓольше
ничего.  ‚от Я принес вам  цветы.  џ  прошу  вас.  ‚едь  жилец,
вероЯтно, на службе...
     ‹овко ее миновав, Я побежал по коридору, а она за мной.
     -- Ѓоже мой, комната сдана, -- повторЯла  она.  --  „октор
ѓибель съезжать не собираетсЯ. џ не могу вам ее сдать.
     џ  рванул  дверь.  ђасположение  мебели  было    несколько
изменено; другой кувшин стоЯл на умывальнике; а за ним в  стене
Я нашел тщательно замазанную дырку, -- да, Я ее нашел  и  сразу
успокоилсЯ, глЯдел, прижав руку к сердцу, на  сокровенный  знак
моей пули: она доказывала мне, что Я  действительно  умер,  мир
сразу приобретал опЯть успокоительную незначительность, Я снова
был силен, ничто не могло смутить менЯ,  Я  готов  был  вызвать
взмахом воображениЯ самую страшную тень из моей прошлой жизни.
     ‘ достоинством поклонившись  старушке,  Я  вышел  из  этой
комнаты,  где  некогда  какой-то  человек,  согнувшись   вдвое,
отпустил смертельную пружину. ЏроходЯ через переднюю, Я заметил
на столе мой букет и, словно в  рассеЯнии,  на  ходу  прихватил
его, подумав, что тупаЯ старушка мало заслужила  такой  дорогой
подарок и что можно иначе его применить, послать его, например.
‚ане с запиской, полной  грустного  юмора...  ‚лажнаЯ  свежесть
цветов была мне приЯтна, тонкаЯ бумага  местами  разошлась,  и,
сжимаЯ пальцами холодное  зеленое  тело  стеблей,  Я  вспоминал
журчание, сопроводившее менЯ в  небытие.  џ  шел  не  спеша  по
самому краю панели и жмурилсЯ, представлЯЯ себе,  что  иду  над
бездной, и вдруг менЯ сзади окликнул голос:
     -- ѓосподин ‘муров, -- сказал он громко, но неуверенно.
     џ обернулсЯ  на  звук  моего  имени,  причем  одной  ногой
невольно сошел на мостовую.  Љашмарин, Њатильдин муж, сдергивал
желтую перчатку, страшно спеша мне протЯнуть руку.  Ћн был  без
пресловутой трости и как-то изменилсЯ, -- пополнел, что ли,  --
выражение у него было смущенное, он показывал крупные,  тусклые
зубы, одновременно скалЯсь на строптивую  перчатку  и  улыбаЯсь
мне.  Ќаконец  ко  мне  хлынула  его  растопыреннаЯ  рука.    џ
почувствовал странную слабость  и  умиление,  даже  защипало  в
глазах.
     -- ‘муров, -- сказал он, -- вы не можете представить себе,
как Я рад, что вас встретил.  џ вас искал, как безумный,  никто
не знал вашего адреса.
     ’ут  Я  спохватилсЯ,  что  слишком  любезно  слушаю    это
приведение из моей прошлой жизни, и, решив немного его осадить,
сказал:
     -- Њне не о чем с вами говорить.  Ѓудьте  еще  благодарны,
что Я не подал на вас в суд.
     -- ‘муров, -- протЯнул он виновато, -- Я ведь прошу у  вас
прощениЯ за мою подлую вспыльчивость.  џ не находил себе  места
после нашего... крупного разговора.  џ ужасалсЯ. ђазрешите  мне
признатьсЯ вам, как джентльмен джентльмену, Я ведь потом узнал,
что вы были не первым и не  последним,  и  Я  развелсЯ,  да,  Я
развелсЯ.
     -- Њежду нами не может быть никаких разговоров, --  сказал
Я -- и понюхал мой толстый, холодный букет.
     -- Ђх, не будьте так злопамЯтны, --  воскликнул  Љашмарин.
-- Ќу, ладно --  ударьте  менЯ,  двиньте  хорошенько,  а  затем
давайте миритьсЯ.  Ќе хотите? ‚от, вы улыбаетесь -- это хорошо.
Ќе прЯчьте лицо в ландыши, -- вы улыбаетесь.  €так,  мы  теперь
можем говорить, как друзьЯ. ђазрешите мне вас спросить, сколько
вы зарабатываете?
     џ еще немножко пожалсЯ, но потом ответил.  Њне  все  времЯ
приходилось  сдерживать  желание   сказать    этому    человеку
что-нибудь приЯтное, растроганное.
     -- ‚от  видите,  --  сказал  Љошмарин.  --  џ  вам  устрою
службу, на которой вы будете получать  втрое  больше.  ‡аходите
завтра утром ко мне, в  отель  "Њонополь".  џ  вас  кое  с  кем
познакомлю. ‘лужба вольготнаЯ, не исключены поездки на ђивьеру,
в €талию. Ђвтомобильное дело. ‡айдете?
     Ћн, как говоритсЯ, попал в точку.  ‚айншток  и  его  книги
давно мне приелись. џ опЯть стал нюхать холодные цветы, скрываЯ
в них свое удовольствие и благодарность.
     -- …ще подумаю, -- сказал Я и чихнул.
     --  Ќа  здоровье,  --  воскрикнул  Љашмарин.  --  ’ак   не
забудьте. ‡автра. Љак Я рад, как Я рад, что вас встретил.
     Њы расстались.  џ тихо побрел дальше,  уткнувшись  в  свой
букет.
     Љашмарин унес с собой еще один образ ‘мурова.  Ќе  все  ли
равно, какой? ‚едь менЯ нет,  --  есть  только  тысЯчи  зеркал,
которые  менЯ  отражают.  ‘  каждым  новым  знакомством  растет
население призраков, похожих на менЯ.  Ћни где-то живут, где-то
множатсЯ.  ЊенЯ же нет. Ќо ‘муров будет  жить  долго.  ’е  двое
мальчиков, моих воспитанников, состарЯтсЯ, --  и  в  них  будет
жить цепким паразитом какой-то  мой  образ.  €  настанет  день,
когда умрет  последний  человек,  помнЯщий  менЯ.  Ѓыть  может,
случайный рассказ обо мне, простой анекдот,  где  Я  фигурирую,
перейдет от менЯ к его сыну или внуку, --  так  что  еще  будет
некоторое времЯ мелькать мое имЯ, мой призрак. Ђ потом конец.
     € все же Я счастлив.  „а, Я счастлив. џ клЯнусь,  клЯнусь,
что счастлив.  џ понЯл, что единственное счастье в этом мире --
это наблюдать, соглЯдатайствовать, во  все  глаза  смотреть  на
себЯ, на других,  --  не  делать  никаких  выводов,  --  просто
глазеть.  ЉлЯнусь, что это счастье. €  пускай  сам  по  себе  Я
пошловат, подловат,  пускай  никто  не  знает,  не  ценит  того
замечательного,  что  есть  во  мне,  --  моей  фантазии,  моей
эрудиции, моего литературного дара...  џ счастлив тем, что могу
глЯдеть на себЯ,  ибо  всЯкий  человек  занЯтен,  --  право  же
занЯтен! Њир, как ни  старайсЯ,  не  может  менЯ  оскорбить,  Я
неуЯзвим.  € какое мне дело, что она выходит за другого? “ менЯ
с нею были по ночам душераздирающие свиданиЯ, и ее муж  никогда
не узнает этих моих снов о ней.  ‚от высшее достижение любви. џ
счастлив, Я счастлив, как мне еще доказать, как  мне  крикнуть,
что  Я  счастлив,  --  так,  чтобы  вы  все  наконец  поверили,
жестокие, самодовольные...


        Љомментарии

     (*1) €меетсЯ в виду роман "ђусскаЯ девушка Ђриадна" (1920)
французского писателЯ Љлода Ђнэ (1868--1931).

     (*2) ‚ греческой мифологии -- муза истории, одна из девЯти
дочерей ‡евса и Њнемосины.

     (*3) ЏерваЯ строка стихотворениЯ Ќ. Ќекрасова (1856).

     (*4)  /Ђзеф/  …вгений    ”илиппович    (…вно    ”ишелевич)
(1869--1918) -- провокатор,  член  социал-революционной  партии
(эсеры), глава  боевиков,  одновременно  --  сотрудник  царской
охранки.

     (*5) €ронически  сниженное  упоминание  строк  Џушкина  из
стихотворениЯ "Џророк" (1826).

     (*6)  /Љазанова/  „жованни   „жакомо    (1725--1798)    --
знаменитый  авантюрист,  автор  известной   книги    "Њемуары",
описывающей рискованные развлечениЯ французской аристократии.

---------------------------------------------------------------
 (Ќабрано по: Ќабоков ‚. ‚.  ђассказы.  ‚оспоминаниЯ  /  ‘ост.,
подготовка текстов, предисл.  Ђ. ‘. ЊулЯрчика; Љоммент.  ‚.  ‹.
охиной. -- Њ.: ‘овременник, 1991)
 ќлектронную версию подготовил ‘ергей Љазинин