        ”ридрих Ќицше. Ecce Homo, как становЯтсЯ самим собой

     Ќицше датировал поЯвление книги промежутком от 15 октЯбрЯ (днём  своего
рождениЯ)до  4  ноЯбрЯ  1888  г., однако  работа над текстом продолжалась  в
течение всего уже столь  короткого срока отведённой ему сознательной жизни -
последний отрывок, принадлежащий  к "Ecce  Homo",  датирован 2 ЯнварЯ,  т.е.
днём, предществующим катастрофе. Ћ  приведении  в порЯдок  всего  материала,
разумеетсЯ,  не  могло   быть  и  речи;  этим  занЯлсЯ  Ђрхив   в   лице  ќ.
”ёрстер-Ќицше, сестры писателЯ, и Џ. ѓаста.
     ђукопись  увидела свет  в  1908 г. ‘пустЯ 53 года,  в 1961 году,  ќ. ”.
Џодаху  путём тщательной работы в Ђрхиве  Ќицше удалось восстановить  полный
текст в хронологической  последовательности  отрывков. ђезультаты  оказались
самыми неожиданными:  выЯснилось, что самой книги просто не существует и что
речь  идёт   о  серии  многочисленных  вариантов  и  параллелей,  так  и  не
дождавшихсЯ   последней  авторской  правки  и  композиции.  ’ем   не  менее,
значимость этой  публикации и относительнаЯ цельность традиционного  изданиЯ
позволЯет всё-таки включить это сочинение  в раздел книг  Ќицше, хотЯ  и  на
самой грани, за которой начинаетсЯ раздел чернового наследиЯ.
     Џроизведение публикуетсЯ  по  изданию: ”ридрих  Ќицше, сочинениЯ в  2-х
томах, том 2, издательство "Њысль", Њосква 1990.
     Џеревод - ћ. Њ. Ђнтоновского.


        Џђ…„€‘‹Ћ‚€…
     1
     ‚ предвидении, что не далёк  тот день, когда Я должен  буду подвергнуть
человечество испытанию  более тЯжкому, чем все  те,  каким  оно подвергалось
когда-либо, Я считаю необходимым сказать, кто Я. ‡нать это в сущности не так
трудно, ибо  Я  не раз  "свидетельствовал о  себе". Ќо  несоответствие между
величием моей задачи и ничтожеством моих современников проЯвилось в том, что
менЯ не слышали и даже не видели. џ живу на свой собственный кредит, и, быть
может, то,  что  Я  живу,  -  один  предрассудок?..  Њне  достаточно  только
поговорить с каким-нибудь "культурным"  человеком, проведшим  лето в ‚ерхнем
ќнгадине,  чтобы убедитьсЯ,  что  Я не живу... Џри этих  условиЯх  возникает
обЯзанность, против которой в сущности  возмущаетсЯ моЯ обычнаЯ сдержанность
и  ещё  больше  гордость   моих  инстинктов,  именно   обЯзанность  сказать:
‚ыслушайте менЯ! ибо Я такой-то и  такой-то. Џрежде всего не смешивайте менЯ
с другими!
     2
     џ, например, вовсе не  пугало, не моральное чудовище, - Я даже  натура,
противоположнаЯ   той  породе   людей,  которую  до  сих  пор  почитали  как
добродетельную.  Њежду нами, как мне  кажетсЯ, именно это составлЯет предмет
моей гордости.  џ  ученик  философа  „иониса,  Я  предпочёл  бы скорее  быть
сатиром,  чем свЯтым. Ќо прочтите-ка это сочинение. Ѓыть может, оно не имеет
другого смысла, как объЯснить названную  противоположность в более светлой и
доброжелательной  форме. "“лучшить" человечество - было  бы последним, что Я
мог бы  обещать. џ не создаю новых идолов; пусть научатсЯ у древних, во  что
обходЯтсЯ глинЯные  ноги.  Њоё  ремесло скорее  -  низвергать  идолов -  так
называю Я  "идеалы". ‚  той  мере,  в какой выдумали мир идеальный, отнЯли у
реальности её ценность,  её  смысл, её истинность... "Њир истинный"  и  "мир
кажущийсЯ" - по-немецки: мир изолганный и реальность... ‹ожь идеала  была до
сих  пор   проклЯтием,  тЯготевшим  над  реальностью,   само   человечество,
проникаЯсь этой  ложью, извращалось вплоть до глубочайших  своих инстинктов,
до обоготворениЯ  ценностей, обратных тем, которые обеспечивали бы развитие,
будущность, высшее право на будущее.
     3
     - ’от, кто умеет дышать воздухом моих сочинений, знает, что  это воздух
высот,  здоровый  воздух.  Ќадо  быть созданным  длЯ  него,  иначе  рискуешь
простудитьсЯ.  ‹ёд  вблизи,  чудовищное  одиночество  -  но  как  безмЯтежно
покоЯтсЯ  все вещи в свете днЯ! как  легко дышитсЯ!  сколь многое чувствуешь
ниже  себЯ! -  ”илософиЯ, как Я её  до сих  пор  понимал  и  переживал, есть
добровольное пребывание среди льдов и горных высот,  искание всего странного
и загадочного  в существовании, всего, что было до сих пор гонимого моралью.
„олгий  опыт, приобретённый мною в этом странствовании по запретному, научил
менЯ  смотреть иначе, чем могло быть желательно, на причины, заставлЯвшие до
сих пор  морализировать  и создавать  идеалы. Њне открылась  скрытаЯ историЯ
философов, психологиЯ их великих имён. - ’а степень истины, какую только дух
переносит, та степень истины, до которой только и дерзает дух, - вот что всё
больше и больше становилось длЯ менЯ настоЯщим мерилом ценности. ‡аблуждение
(вера  в  идеал)  не  есть  слепота,  заблуждение  есть  трусость...  ‚сЯкое
завоевание, всЯкий шаг вперёд в познании вытекает из  мужества, из строгости
к  себе,  из  чистоплотности  в отношении себЯ... џ  не отвергаю идеалов,  Я
только  надеваю  в  их  присутствии  перчатки...  Nitimur  in vetitum:  этим
знамением  некогда  победит  моЯ  философиЯ,  ибо  до  сих  пор основательно
запрещалась только истина.
     4
     -  ‘реди моих сочинений мой ‡аратустра занимает особое место. €м сделал
Я человечеству  величайший дар из всех сделанных ему до сих пор. ќта книга с
голосом, звучащим над тысЯчелетиЯми, есть  не  только самаЯ  высокаЯ  книга,
котораЯ  когда-либо  существовала,  настоЯщаЯ книга горного воздуха  - самый
факт человек  лежит  в  чудовищной дали  ниже её  -  она также  книга  самаЯ
глубокаЯ, рождённаЯ из самых сокровенных недр истины, неисчерпаемый колодец,
откуда всЯкое погрузившеесЯ ведро возвращаетсЯ на  поверхность полным золота
и  доброты.  ‡десь  говорит не  "пророк",  не  какой-нибудь  из тех  ужасных
гермафродитов болезни и воли к власти, которые зовутсЯ основателЯми религий.
Ќадо прежде  всего  правильно  вслушатьсЯ в голос,  исходЯщий из этих уст, в
этот халкионический тон, чтобы не ошибитьсЯ  в значении его мудрости. "‘амые
тихие слова - те, что приносЯт бурю. Њысли, приходЯщие как голубь, управлЯют
миром". -
     Џлоды падают со смоковниц, они сочны  и  сладки;  и, пока  они  падают,
сдираетсЯ краснаЯ кожица их. џ северный ветер длЯ спелых плодов.
     ’ак, подобно плодам смоковницы, падают  к вам  эти наставлениЯ,  друзьЯ
мои; теперь пейте их сок и ешьте их сладкое мЯсо! Ћсень вокруг нас, и чистое
небо, и времЯ после полуднЯ. -
     ‡десь говорит  не  фанатик,  здесь не "проповедуют", здесь  не  требуют
веры: из бесконечной полноты света и глубины счастьЯ падает каплЯ за каплей,
слово за  словом  - нежнаЯ  медленность есть темп этих речей.  Џодобные речи
доходЯт  только  до самых  избранных; быть  здесь слушателем  - несравненное
преимущество;  не  всЯкий имеет  уши  длЯ  ‡аратустры...  ’ем  не  менее  не
соблазнитель  ли ‡аратустра?.. Ќо  что же говорит он сам, когда в первый раз
опЯть  возвращаетсЯ  к своему  одиночеству? ЏрЯмо противоположное тому,  что
сказал бы в  этом случае какой-нибудь  "мудрец", "свЯтой", "спаситель  мира"
или какой-нибудь decadent... Ћн не только говорит иначе, он и сам иной...
     “ченики мои, теперь ухожу Я один! “ходите теперь и вы, и тоже одни! ’ак
хочу Я.
     “ходите от  менЯ  и защищайтесь от  ‡аратустры!  Ђ ещё лучше: стыдитесь
его! Ѓыть может, он обманул вас.
     —еловек  познаниЯ  должен  не  только  любить  своих врагов,  но  уметь
ненавидеть даже своих друзей.
     Џлохо отплачивает тот учителю, кто навсегда остаётсЯ только учеником. €
почему не хотите вы ощипать венок мой?
     ‚ы уважаете менЯ; но что будет, если когда-нибудь падёт  уважение ваше?
Ѓерегитесь, чтобы статуЯ не убила вас!
     ‚ы говорите, что верите в ‡аратустру? Ќо что  толку в ‡аратустре?  ‚ы -
верующие в менЯ; но что толку во всех верующих!
     ‚ы  ещё  не искали себЯ, когда нашли менЯ. ’ак поступают все  верующие;
потому-то вера так мало значит.
     ’еперь Я велю вам потерЯть менЯ и  найти себЯ;  и  только когда вы  все
отречетесь от менЯ, Я вернусь к вам...
     ”ридрих Ќицше
     ‚  тот совершенный день, когда все достигает зрелости и  не одни только
виноградные грозди краснеют, упал луч солнца  и на мою  жизнь:  Я  оглЯнулсЯ
назад, Я посмотрел вперед, и никогда не видел Я сразу столько хороших вещей.
Ќе напрасно  хоронил  Я сегоднЯ  мой  сорок четвертый год, у менЯ было право
хоронить  его - что  было в нем  жизненно, было  спасено, стало бессмертным.
ЏерваЯ  книга Џереоценки всех ценностей, Џесни ‡аратустры,  ‘умерки  идолов,
моЯ попытка  философствовать молотом -  сплошные дары,  принесенные мне этим
годом, даже его последней четвертью! Џочему же мне не  быть благодарным всей
своей жизни? - €так, Я рассказываю себе свою жизнь.


        ЏЋ—…Њ“ џ ’ЂЉ Њ“„ђ
     ‘частье моего  существованиЯ, его уникальность лежит, быть может, в его
судьбе: выражаЯсь в форме загадки, Я умер уже  в качестве моего отца,  но  в
качестве моей матери Я еще живу и старею. ќто двойственное происхождение как
бы  от  самой  высшей  и  от  самой  низшей  ступени  на  лестнице  жизни  -
одновременно  и  decadent,  и начало  - всего лучше  объЯснЯет, быть  может,
отличительную  длЯ менЯ  нейтральность,  беспартийность  в  отношении  общей
проблемы жизни. “ менЯ более тонкое, чем у кого другого,  чутье восходЯщей и
нисходЯщей эволюции; в этой  области Я  учитель par exellence -  Я знаю ту и
другую, Я  воплощаю ту  и другую. - Њой отец умер тридцати шести лет: он был
хрупким,  добрым  и  болезненным  существом,  которому  суждено было  пройти
бесследно, -  он был скорее добрым воспоминанием  о жизни, чем самой жизнью.
…го существование пришло в упадок в том же году, что и мое: в тридцать шесть
лет Я опустилсЯ до самого низшего предела своей витальности -  Я еще жил, но
не видел на расстоЯнии трех шагов впереди себЯ. ‚ то времЯ - это было в 1879
году - Я покинул профессуру в Ѓазеле,  прожил летом как тень в ‘анкт-Њорице,
а следующую  зиму, самую бедную солнцем  зиму  моей жизни, провел как тень в
Ќаумбурге. ќто был  мой минимум: "‘транник  и его тень" возник тем временем.
Ѓез сомнениЯ, Я знал тогда толк в тенЯх... ‚ следующую зиму, мою первую зиму
в  ѓенуе, то смЯгчение  и одухотворение,  которые  почти обусловлены крайним
оскудением в крови и мускулах, создали "“треннюю зарю". ‘овершеннаЯ Ясность,
прозрачность, даже чрезмерность духа, отразившиесЯ в названном произведении,
уживались во мне не только с  самой глубокой физиологической слабостью, но и
с  эксцессом чувства боли.  ‘реди  пытки  трехдневных  непрерывных  головных
болей,  сопровождавшихсЯ  мучительной рвотой со слизью,  Я обладал  Ясностью
диалектика par  exellence, очень хладнокровно размышлЯл о вещах, длЯ которых
в более здоровых  условиЯх  не нашел  бы в себе  достаточно  утонченности  и
спокойствиЯ,  не  нашел  бы  дерзости скалолаза. Њои читатели,  должно быть,
знают, до какой степени Я считаю диалектику симптомом декаданса, например, в
самом  знаменитом случае:  в  случае ‘ократа.  - ‚се  болезненные  нарушениЯ
интеллекта, даже  полуобморок,  следующий за лихорадкою, оставались  до сего
времени совершенно чуждыми  длЯ  менЯ вещами,  о природе  которых  Я впервые
узнал лишь  научным  путем. ЊоЯ  кровь  бежит  медленно. Ќикому  никогда  не
удавалось  обнаружить  у  менЯ  жар.  Ћдин  врач,  долго  лечивший менЯ  как
нервнобольного, сказал наконец: "Ќет! больны не ‚аши нервы, Я сам лишь болен
нервами". Љонечно, хотЯ  этого  и  нельзЯ доказать,  во мне  есть  частичное
вырождение;  мой  организм  не  поражен никакой  гастрической  болезнью,  но
вследствие общего истощениЯ Я страдаю  крайней слабостью желудочной системы.
Ѓолезнь глаз, доводившаЯ менЯ  подчас  почти до слепоты, была не причиной, а
только   следствием;   всЯкий  раз,  как   возрастали  мои  жизненные  силы,
возвращалось ко мне в известной степени и зрение. - „линный, слишком длинный
рЯд лет означает у менЯ выздоровление - он означает, к сожалению, и обратный
кризис,  упадок,  периодичность известного  рода  decadence. Ќужно ли  после
этого говорить, что Я  испытан  в вопросах  decadence? џ  прошел его во всех
направлениЯх, взад  и  вперед. ‘амо это  филигранное искусство схватывать  и
понимать вообще, этот указатель nuances, эта психологиЯ оттенков и изгибов и
все, что  образует мою особенность, все  это  было  тогда  впервые изучено и
составило  истинный дар  того  времени,  когда все  во мне  утончилось, само
наблюдение и  все органы  наблюдениЯ. ђассматривать с точки  зрениЯ больного
более здоровые  понЯтиЯ  и ценности, и  наоборот,  с  точки зрениЯ полноты и
самоуверенности  более   богатой  жизни  смотреть   на  таинственную  работу
инстинкта  декаданса  -   таково   было   мое  длительное  упражнение,   мой
действительный опыт, и если в чем, так именно в этом Я стал мастером. ’еперь
у  менЯ  есть  опыт,  опыт  в  том, чтобы  перемещать  перспективы:  главное
основание,   почему  одному  только  мне,  пожалуй,  стала  вообще  доступна
"переоценка ценностей". -
     2
     …сли  исключить,  что Я decadent,  Я еще  и его  противоположность. Њое
доказательство, между  прочим,  состоит  в том,  что  Я  всегда инстинктивно
выбирал  верные средства против болезненных  состоЯний:  тогда  как decadent
всегда выбирает вредные длЯ себЯ средства. Љак summa summarum, Я был здоров;
как частность, как специальный случай, Я был decadent. ќнергиЯ к абсолютному
одиночеству, отказ от  привычных  условий  жизни, усилие  над  собою,  чтобы
больше не заботитьсЯ о себе, не служить себе и не позволЯть себе лечитьсЯ, -
все это обнаруживает безусловный инстинкт-уверенность в понимании, что  было
тогда  прежде  всего необходимо. џ сам взЯл себЯ в  руки, Я сам  сделал себЯ
наново здоровым: условие длЯ  этого  -  всЯкий физиолог  согласитсЯ с этим -
быть  в  основе  здоровым.  ‘ущество типически  болезненное не  может  стать
здоровым, и еще меньше может сделать себЯ здоровым; длЯ типически здорового,
напротив, болезнь может даже быть энергичным стимулом  к жизни, к  продлению
жизни. ’ак  фактически представлЯетсЯ мне теперь этот долгий период болезни:
Я  как  бы вновь  открыл жизнь, включил себЯ  в нее, Я находил вкус во  всех
хороших  и  даже  незначительных  вещах, тогда  как  другие  не легко  могут
находить в них  вкус, -  Я сделал из  моей воли  к здоровью,  к  жизни,  мою
философию... Џотому что - и это надо отметить -  Я перестал быть пессимистом
в годы моей  наименьшей  витальности: инстинкт самовосстановлениЯ  воспретил
мне философию нищеты и уныниЯ... Ђ в чём проЯвлЯетсЯ в сущности удачность! ‚
том,  что удачный человек приЯтен нашим внешним  чувствам, что он вырезан из
дерева твёрдого, нежного и  вместе с тем благоухающего. …му  нравитсЯ только
то, что  ему полезно;  его  удовольствие, его  желание  прекращаетсЯ,  когда
переступаетсЯ   мера  полезного.  Ћн  угадывает  целебные   средства  против
повреждений, он  обращает в  свою  пользу  вредные  случайности;  что его не
губит, делает  его сильнее.  Ћн инстинктивно собирает  из всего, что  видит,
слышит,  переживает,  свою сумму:  он  сам есть принцип  отбора,  он  многое
пропускает мимо. Ћн всегда в своём обществе, окружён  ли  он книгами, людьми
или  ландшафтами;  он  удостаивает чести,  выбираЯ,  допускаЯ,  доверЯЯ.  Ћн
реагирует на всЯкого рода раздражениЯ медленно, с тою медленностью,  которую
выработали в нём долгаЯ осторожность и намереннаЯ гордость,  - он испытывает
раздражение, которое приходит к  нему, но он  далёк от того,  чтобы идти ему
навстречу. Ћн  не  верит  ни  в "несчастье",  ни  в "вину"; он справлЯетсЯ с
собою,  с  другими, он  умеет забывать,  -  он достаточно силён,  чтобы  всё
обращать себе на благо. Ќу что ж, Я есмь  противоположность decadent: ибо  Я
только что описал себЯ.
     3
     ќтот  двойной рЯд опытов,  эта доступность  в мнимо разъединённые  миры
повторЯетсЯ  в моей натуре  во  всех отношениЯх - Я  двойник, у менЯ есть  и
"второе"  лицо  кроме  первого.  €,  должно  быть,  ещё и третье...  “же моё
происхождение  позволЯет   мне   проникать  взором   по  ту   сторону   всех
обусловленных только местностью, только национальностью перспектив;  мне  не
стоит  никакого  труда быть  "добрым европейцем". ‘ другой стороны, Я, может
быть,  больше немец,  чем им  могут  быть нынешние  немцы, простые имперские
немцы,  -  Я  последний  антиполитический немец.  € однако,  мои предки были
польские дворЯне: от них в моём теле много расовых  инстинктов, кто знает? в
конце концов даже и liberum veto. Љогда  Я думаю о том, как часто обращаютсЯ
ко мне в  дороге как к полЯку даже сами полЯки, как  редко менЯ принимают за
немца, может  показатьсЯ, что Я принадлежу  лишь к краплёным немцам.  Ћднако
моЯ мать, ”ранциска ќлер, во всЯком случае нечто очень немецкое; так же  как
и моЯ бабка с отцовской  стороны, ќрдмута Љраузе. ЏоследнЯЯ провела всю свою
молодость  в добром старом ‚еймаре, не  без общениЯ с кругом ѓёте.  …ё брат,
профессор богословиЯ Љраузе  в Љенигсберге, был призван после смерти ѓердера
в  ‚еймар в  качестве  генерал-суперинтенданта. ‚озможно, что их  мать,  моЯ
прабабка,  фигурирует под именем "Њутген"  в дневнике юного ѓёте. Ћна  вышла
замуж вторично  за  суперинтенданта Ќицше в  ќйленбурге; в  тот день великой
войны  1813  года,  когда Ќаполеон  со своим генеральным  штабом вступил  10
октЯбрЯ  в  ќйленбург, она  разрешилась от бремени. Ћна, как  саксонка, была
большой почитательницей Ќаполеона;  возможно, что это перешло и ко мне.  Њой
отец,  родившийсЯ в  1813  году,  умер в  1849. „о вступлениЯ в  обЯзанности
приходского свЯщенника  общины  ђёккен близ ‹ютцена он жил  несколько  лет в
Ђльтенбургском  дворце  и  был  там  преподавателем  четырёх  принцесс.  …го
ученицами  были  ганноверскаЯ  королева,  жена  великого кнЯзЯ  Љонстантина,
великаЯ герцогинЯ  ЋльденбургскаЯ и принцесса ’ереза  ‘аксен-ЂльтенбургскаЯ.
Ћн   был   преисполнен  глубокого   благоговениЯ  перед   прусским   королём
”ридрихом-‚ильгельмом IV, от  которого  и получил церковный приход;  событиЯ
1848 года  чрезвычайно опечалили  его.  џ  сам, рождённый  в  день  рождениЯ
названного королЯ, 15 октЯбрЯ, получил, как и следовало,  имЯ ѓогенцоллернов
- ”ридрих  ‚ильгельм. Ћдну выгоду во всЯком  случае представлЯл  выбор этого
днЯ: день моего рождениЯ был в  течение всего моего детства  праздником. - џ
считаю большим  преимуществом  то, что у  менЯ был такой  отец:  мне кажетсЯ
также, что этим  объЯснЯютсЯ все другие мои преимущества - за вычетом жизни,
великого  утверждениЯ жизни. Џрежде всего  то, что  Я вовсе  не  нуждаюсь  в
намерении, а лишь в простом выжидании, чтобы невольно вступить в мир высоких
и  хрупких вещей: Я  там дома, моЯ  сокровеннейшаЯ  страсть  становитсЯ  там
впервые свободной. ’о, что Я заплатил за это преимущество почти ценою жизни,
не  есть, конечно,  несправедливаЯ сделка. - —тобы только понЯть что-либо  в
моём ‡аратустре, надо, быть  может, находитьсЯ в тех же условиЯх, что и Я, -
одной ногой стоЯть по ту сторону жизни...
     4
     џ никогда не  знал искусства восстанавливать против себЯ - этим Я также
обЯзан моему несравненному отцу,  - в  тех даже случаЯх, когда это  казалось
мне  крайне важным. џ даже, как  бы  не по-христиански ни выглЯдело  это, не
восстановлен против самого  себЯ; можно  вращать  мою  жизнь  как угодно,  и
редко,   в   сущности   один    только   раз,    будут   обнаружены    следы
недоброжелательства  ко мне,  -  но, пожалуй, найдетсЯ слишком  много следов
доброй воли...  Њои опыты даже с теми, над которыми все производЯт неудачные
опыты, говорЯт без исключениЯ в  их пользу; Я приручаю всЯкого  медведЯ; Я и
шутов делаю благонравными.  ‚ течение семи лет, когда Я преподавал греческий
Язык в старшем классе базельского Џедагогиума, у менЯ ни разу не было повода
прибегнуть к наказанию; самые  ленивые были у менЯ  прилежны.  џ всегда выше
случаЯ;  мне не  надо  быть  подготовленным, чтобы  владеть собой. €з какого
угодно  инструмента,  будь он  даже  так  расстроен, как  только  может быть
расстроен инструмент "человек", мне удаетсЯ, если  Я не болен, извлечь нечто
такое, что можно  слушать. € как часто слышал Я от самих "инструментов", что
еще никогда они так не звучали... ‹учше  всего, может быть,  слышал Я это от
того непростительно рано умершего ѓенриха фон тейна, который однажды, после
заботливо испрошенного позволениЯ, ЯвилсЯ на три днЯ в ‘ильс-ЊариЯ, объЯснЯЯ
всем  и  каждому,  что он приехал не ради ќнгадина.  ќтот отличный  человек,
погрЯзший  со всей стремительной наивностью прусского  юнкера в вагнеровском
болоте (и кроме того, еще и  в  дюринговском!), был  за  эти три днЯ  словно
перерожден бурным  ветром свободы, подобно тому, кто  вдруг  поднимаетсЯ  на
свою высоту  и получает крыльЯ. џ  повторЯл ему,  что это результат хорошего
воздуха здесь наверху, что  так бывает с каждым, кто не  зрЯ  поднимаетсЯ на
высоту  6000  футов  над Ѓайрейтом,  -  но он  не хотел мне  верить... …сли,
несмотрЯ  на  это,  против  менЯ  прегрешали  не  одним  малым  или  большим
проступком, то причиной тому была не "волЯ", меньше всего  злаЯ волЯ: скорее
Я мог бы - Я только что указал на  это - сетовать на добрую  волю, внесшую в
мою жизнь немалый беспорЯдок. Њои опыты дают мне право на недоверие вообще к
так  называемым  "бескорыстным"  инстинктам, к  "любви  к  ближнему", всегда
готовой сунутьсЯ словом и делом.  „лЯ  менЯ она сама по себе есть  слабость,
отдельный случай  неспособности сопротивлЯтьсЯ  раздражениЯм, -  сострадание
только у decadents зовётсЯ  добродетелью. џ упрекаю  сострадательных  в том,
что   они  легко  утрачивают  стыдливость,  уважение  и  деликатное  чувство
дистанции,  что от состраданиЯ во мгновение ока разит чернью и  оно походит,
до возможности смешениЯ, на дурные  манеры, - что сострадательные руки могут
при  случае разрушительно  вторгнутьсЯ  в великую судьбу, в  уединение после
ран,  в  преимущественное  право  на  тЯжёлую вину. Џреодоление  состраданиЯ
отношу Я к аристократическим добродетелЯм: в "€скушении ‡аратустры" Я описал
тот случай, когда  до него доходит великий крик о помощи, когда сострадание,
как  последний грех, нисходит на него  и хочет его заставить  изменить себе.
‡десь  остатьсЯ  господином,  здесь  высоту своей задачи сохранить в чистоте
перед   более  низкими  и  близорукими  побуждениЯми,   действующими  в  так
называемых бескорыстных  поступках,  в  этом и есть  испытание, может  быть,
последнее  испытание,   которое  должен   пройти   ‡аратустра,   -  истинное
доказательство его силы...
     5
     ’акже  и  в  другом  отношении Я  ЯвлЯюсь еще раз моим отцом  и как  бы
продолжением  его жизни после  слишком  ранней смерти. Џодобно  каждому, кто
никогда  не  жил  среди  равных  себе  и  кому понЯтие  "возмездие"  так  же
недоступно, как понЯтие "равные права", Я запрещаю себе в тех случаЯх, когда
в отношении менЯ совершаетсЯ малаЯ или  очень большаЯ глупость,  всЯкую меру
противодействиЯ, всЯкую  меру защиты, -  равно как и всЯкую оборону,  всЯкое
"оправдание". Њой способ  возмездиЯ состоит в  том,  чтобы  как можно скорее
послать вслед глупости что-нибудь  умное: таким образом, пожалуй,  можно еще
догнать ее. ѓоворЯ притчей: Я посылаю горшок с вареньем, чтобы отделатьсЯ от
кислой истории... ‘тоит только дурно поступить со мною, как Я "мщу" за  это,
в  этом  можно  быть уверенным: Я  нахожу  в скором времени  повод  выразить
"злодею"  свою  благодарность  (между  прочим,  даже  за  злодеЯние)  -  или
попросить его о чем-то, что обЯзывает к большему, чем что-либо дать... ’акже
кажетсЯ мне, что самое грубое слово, самое грубое  письмо все-таки вежливее,
все-таки честнее молчаниЯ. ’ем,  кто молчит, недостает почти всегда тонкости
и учтивости сердца; молчание есть возражение; проглатывание по необходимости
создает дурной характер - оно портит даже желудок.  ‚се молчальники страдают
дурным пищеварением. - Љак видно, Я не хотел бы, чтобы грубость была оценена
слишком  низко,  она  ЯвлЯетсЯ самой гуманной формой  противоречиЯ  и, среди
современной  изнеженности,  одной   из  наших  первых  добродетелей.  -  Љто
достаточно  богат,   длЯ  того  ЯвлЯетсЯ  даже   счастьем  нести   на   себе
несправедливость. Ѓог,  который сошел бы на землю, не стал бы ничего другого
делать, кроме  несправедливости,  - взЯть  на  себЯ не наказание, а  вину, -
только это и было бы божественно.
     6
     ‘вобода  от  ressentiment,  Ясное понимание ressentiment -  кто  знает,
какой благодарностью обЯзан  Я  за это своей долгой болезни! Џроблема не так
проста:  надо пережить ее, исходЯ из силы и исходЯ из слабости. …сли следует
что-нибудь вообще  возразить  против  состоЯниЯ  болезни,  против  состоЯниЯ
слабости, так это то, что в нем слабеет действительный инстинкт исцелениЯ, а
это  и есть инстинкт обороны  и нападениЯ в человеке. Ќи от  чего  не можешь
отделатьсЯ, ни с чем не можешь справитьсЯ, ничего не можешь оттолкнуть - всё
оскорблЯет.  ‹юди  и вещи  подходЯт назойливо  близко,  переживаниЯ поражают
слишком   глубоко,   воспоминание  предстает  гноЯщейсЯ  раной.  Ѓолезненное
состоЯние само есть  своего рода  ressentiment. -  Џротив него существует  у
больного только  одно великое целебное  средство  - Я  называю  его  русским
фатализмом, тем безропотным фатализмом,  с каким  русский  солдат, когда ему
слишком  в тЯгость военный поход, ложитсЯ наконец в снег.  Ќичего больше  не
принимать,  не  допускать  к  себе,  не  воспринимать  в  себЯ  -  вообще не
реагировать больше... ѓлубокий смысл этого фатализма, который не всегда есть
только мужество к смерти, но и сохранение жизни при  самых опасных длЯ жизни
обстоЯтельствах, выражает ослабление  обмена веществ, его замедление, своего
рода  волю к  зимней  спЯчке. …ще несколько шагов дальше в  этой логике -  и
приходишь к факиру, неделЯми спЯщему в гробу... ’ак как истощалсЯ бы слишком
быстро,  если бы  реагировал  вообще,  то уже и вовсе  не  реагируешь  - это
логика.  Ќо ни  от чего не  сгорают быстрее,  чем  от аффектов ressentiment.
„осада,  болезненнаЯ  чувствительность  к оскорблениЯм,  бессилие  в  мести,
желание, жажда  мести,  отравление во всЯком смысле - все это длЯ истощенных
есть,  несомненно,  самый опасный род  реагированиЯ:  быстраЯ трата  нервной
силы,  болезненное  усиление  вредных  выделений, например желчи в  желудок,
обусловлены всем  этим.  Ressentiment есть  нечто само по себе запретное длЯ
больного  -  его  зло:  к  сожалению,  также  и  его  наиболее  естественнаЯ
склонность. -  ќто  понимал глубокий  физиолог Ѓудда. …го "религиЯ", которую
можно было  бы  скорее  назвать  гигиеной, дабы  не  смешивать  ее с  такими
достойными  жалости  вещами,  как  христианство,  ставила  свое  действие  в
зависимость от победы над ressentiment: освободить от него душу  есть первый
шаг к выздоровлению. "Ќе  враждою оканчиваетсЯ вражда,  дружбою оканчиваетсЯ
вражда"  - это  стоит в  начале  учениЯ  Ѓудды: так  говорит не мораль,  так
говорит  физиологиЯ.  -  Ressentiment, рожденный  из слабости, всего вреднее
самому  слабому -  в  противоположном случае, когда  предполагаетсЯ  богатаЯ
натура,  ressentiment  ЯвлЯетсЯ  лишним   чувством,  чувством,  над  которым
остатьсЯ   господином  есть   уже   доказательство  богатства.   Љто   знает
серьезность,  с  какой  моЯ  философиЯ  предпринЯла  борьбу  с  мстительными
последышами  чувства  вплоть  до  учениЯ  о "свободной воле" - моЯ борьба  с
христианством есть только  частный случай  ее, -  тот поймет, почему  именно
здесь  Я  выЯснЯю  свое   личное  поведение,  свой  инстинкт-уверенность  на
практике.  ‚о времена decadence Я запрещал их себе как вредные;  как  только
жизнь  становилась вновь достаточно богатой и гордой, Я запрещал их себе как
нечто,  что  ниже  менЯ.  ’от  "русский  фатализм",  о  котором  Я  говорил,
проЯвлЯлсЯ у менЯ в том, что годами  Я упорно  держалсЯ за почти невыносимые
положениЯ, местности, жилища, общества, раз они были даны мне случаем, - это
было  лучше,  чем  изменЯть  их,  чем  чувствовать  их  изменчивыми,  -  чем
восставать против них... Њешать  себе в  этом фатализме, насильно возбуждать
себЯ считал Я  тогда смертельно  вредным: поистине,  это  и было  всЯкий раз
смертельно опасно. - Џринимать себЯ самого как фатум,  не хотеть себЯ "иным"
- это и есть в таких обстоЯтельствах само великое разумение.
     7
     €ное дело  война. џ по-своему  воинствен. Ќападать принадлежит  к  моим
инстинктам. “меть быть  врагом, быть врагом - это предполагает, быть  может,
сильную натуру, во всЯком случае это обусловлено в каждой сильной натуре. …й
нужны  сопротивлениЯ,  следовательно,  она  ищет сопротивлениЯ:  агрессивный
пафос  так  же необходимо принадлежит  к  силе,  как  мстительные  последыши
чувства к  слабости.  †енщина,  например,  мстительна:  это  обусловлено  её
слабостью, как и её чувствительность к чужой беде.  - ‘ила нападающего имеет
в  противнике,  который  ему нужен, своего  рода  меру,  всЯкое  возрастание
проЯвлЯетсЯ в искании более сильного противника - или проблемы: ибо философ,
который воинствен, вызывает и проблемы на поединок. ‡адача  не  в том, чтобы
победить вообще сопротивление, но преодолеть такое сопротивление, на которое
нужно затратить всю свою силу, ловкость и умение владеть оружием, -  равного
противника... ђавенство  перед врагом есть первое условие честной дуэли. ѓде
презирают, там  нельзЯ вести  войну;  где повелевают, где  видЯт  нечто ниже
себЯ,  там не должно быть войны. - Њой праксис  войны  выражаетсЯ  в четырёх
положениЯх.  ‚о-первых: Я нападаю только на вещи,  которые  победоносны, - Я
жду, когда они при случае будут победоносны. ‚о-вторых: Я  нападаю только на
вещи, против которых Я не нашёл бы союзников, где Я стою один - где Я только
себЯ компрометирую...  џ никогда публично не сделал ни  одного шага, который
не  компрометировал  бы:  это  мой  критерий  правильного  образа  действий.
‚-третьих: Я никогда не нападаю  на личности - Я  пользуюсь личностью только
как сильным увеличительным  стеклом,  которое может сделать очевидным общее,
но ускользающее и  трудноуловимое  бедствие. ’ак  напал Я на „авида трауса,
вернее, на успех его дрЯхлой книги у немецкого "образованиЯ", - так поймал Я
это образование с поличным... ’ак напал Я  на ‚агнера, точнее,  на лживость,
на  половинчатый инстинкт нашей "культуры", котораЯ смешивает  утончённых  с
богатыми, запоздалых с великими. ‚-четвёртых: Я нападаю только  на вещи, где
исключено всЯкое  различие  личностей,  где  нет  никакой  подоплёки  дурных
опытов. Ќапротив, нападение есть длЯ  менЯ доказательство доброжелательства,
при  некоторых  обстоЯтельствах  даже  благодарности. џ  оказываю  честь,  Я
отличаю тем, что свЯзываю своё имЯ с вещью, с личностью: за или против - это
мне безразлично. …сли  Я веду войну  с христианством, то это  подобает  мне,
потому что с этой стороны Я не переживал никаких фатальностей и стеснений, -
самые убеждённые христиане всегда были ко мне благосклонны. џ сам, противник
христианства de rigueur, далёк от того, чтобы мстить отдельным лицам  за то,
что ЯвлЯетсЯ судьбой тысЯчелетий. -
     8
     Њогу ли  Я  осмелитьсЯ указать ещё  одну, последнюю черту  моей натуры,
котораЯ в  общении с  людьми причинЯет мне  немалые затруднениЯ? Њне присуща
совершенно жуткаЯ  впечатлительность инстинкта  чистоты, так что близость  -
что говорю Я? -  самое сокровенное, или "потроха", всЯкой души Я воспринимаю
физиологически -  обонЯю... ‚ этой впечатлительности -  мои  психологические
усики, которыми Я ощупываю и овладеваю  всЯкой тайною: большаЯ скрытаЯ грЯзь
на   дне   иных  душ,  обусловленнаЯ,   быть   может,  дурной   кровью,   но
замаскированнаЯ  побелкой воспитаниЯ,  становитсЯ  мне  известной почти  при
первом соприкосновении. …сли мои наблюдениЯ правильны, такие не примиримые с
моей чистоплотностью натуры относЯтсЯ в  свою  очередь с предосторожностью к
моему отвращению: но от этого  они не становЯтсЯ благоухающими... Љак Я себЯ
постоЯнно приучал  -  крайнЯЯ чистота в отношении себЯ  есть предварительное
условие  моего  существованиЯ,  Я  погибаю в нечистых условиЯх, - Я  как  бы
плаваю, купаюсь  и  плескаюсь  постоЯнно в  светлой воде  или в каком-нибудь
другом совершенно прозрачном и блестЯщем элементе. ќто делает мне из общениЯ
с  людьми немалое испытание терпениЯ; моЯ гуманность состоит не в том, чтобы
сочувствовать  человеку, как он есть,  а в том,  чтобы  переносить само  это
сочувствие  к  нему... ЊоЯ  гуманность есть постоЯнное самопреодоление. - Ќо
мне  нужно  одиночество,  Я  хочу сказать,  исцеление,  возвращение  к себе,
дыхание свободного, лёгкого, играющего  воздуха... ‚есь мой  ‡аратустра есть
дифирамб  одиночеству,  или,  если  менЯ понЯли, чистоте...  Љ  счастью,  не
чистому безумству. - “ кого есть глаза длЯ красок, тот назовёт его алмазным.
-   Ћтвращение  к  человеку,   к  "отребью"  было   всегда  моей  величайшей
опасностью...  •отите послушать слова, в которых ‡аратустра говорит  о своём
освобождении от отвращениЯ?
     —то же случилось со мной?  Љак избавилсЯ  Я от отвращениЯ? Љто омолодил
мой взор? Љак вознёссЯ Я на высоту, где отребье не сидит уже у источника?
     ђазве  не  само моё  отвращение  создало  мне крыльЯ и силы,  угадавшие
источник? Џоистине, Я должен был взлететь на самую высь, чтобы вновь обрести
родник радости! -
     Ћ, Я нашёл его, братьЯ мои! ‡десь,  на самой выси, бьёт длЯ менЯ родник
радости! € существует же жизнь, от которой не пьёт отребье вместе со мной!
     ‘лишком стремительно течёшь  ты  длЯ  менЯ, источник радости!  €  часто
опустошаешь ты кубок, желаЯ наполнить его.
     € мне надо ещё научитьсЯ более скромно приближатьсЯ к тебе: ещё слишком
стремительно бьётсЯ моё сердце навстречу тебе:
     моё сердце, где горит моё лето, короткое, знойное, грустное и чрезмерно
блаженное, - как жаждет моё лето-сердце твоей прохлады!
     Њиновала медлительнаЯ печаль моей  весны!  Њиновала злоба моих  снежных
хлопьев в июне! ‹етом сделалсЯ Я всецело, и полуднем лета!
     ‹етом  в самой выси,  с холодными источниками и блаженной  тишиной - о,
придите, друзьЯ мои, чтобы тишина стала ещё блаженней!
     €бо это  -  наша высь и наша родина: слишком высоко  и  круто  живём мы
здесь длЯ всех нечистых и длЯ жажды их.
     Ѓросьте  же, друзьЯ, свой  чистый  взор  в  родник  моей радости! ђазве
помутитсЯ он? Ћн улыбнётсЯ в ответ вам своей чистотою.
     Ќа  дереве  будущего  вьём мы  своё гнездо;  орлы должны в своих клювах
приносить пищу нам, одиноким!
     Џоистине, не ту пищу, которую могли  бы вкушать и нечистые! €м казалось
бы, что они пожирают огонь, и они обожгли бы себе глотки.
     Џоистине, мы не готовим здесь жилища длЯ нечистых! ‹едЯной пещерой было
бы наше счастье длЯ тела и духа их!
     €, подобно могучим ветрам, хотим мы жить над ними, соседи орлам, соседи
снегу, соседи солнцу - так живут могучие ветры.
     €,  подобно ветру, хочу Я когда-нибудь  ещё  подуть  среди  них и своим
духом отнЯть дыхание у духа их - так хочет моё будущее.
     Џоистине,  могучий ветер ‡аратустра длЯ всех низин; и такой совет  даёт
от  своим врагам и всем, кто плюёт и харкает: остерегайтесь  харкать  против
ветра!..


     ЏЋ—…Њ“ џ ’ЂЉ “ЊЁЌ
     Џочему  Я о  некоторых вещах знаю больше?  Џочему Я вообще так умён?  џ
никогда  не думал над  вопросами, которые не  ЯвлЯютсЯ таковыми, - Я себЯ не
расточал. - ЌастоЯщих религиозных затруднений, например, Я не знаю по опыту.
Ћт менЯ совершенно ускользнуло, как Я мог бы быть "склонным ко греху". ’очно
так же у менЯ нет надёжного критериЯ длЯ того,  что такое угрызение совести:
по тому,  что судачат на сей счёт, угрызение совести не  представлЯетсЯ  мне
чем-то  достойным уважениЯ... џ не хотел бы  отказыватьсЯ от  поступка после
его  совершениЯ,   Я   предпочёл   бы  совершенно  исключить  дурной  исход,
последствиЯ из вопроса  о  ценности.  Џри дурном исходе слишком легко терЯют
верный глаз на  то, что сделано; угрызение совести представлЯетсЯ мне своего
рода "дурным глазом". —тить тем выше то, что не удалось, как раз потому, что
оно  не удалось,  -  это уже  скорее  принадлежит  к моей  морали. -  "Ѓог",
"бессмертие  души",  "искупление", "потусторонний  мир" - сплошные  понЯтиЯ,
которым  Я  никогда не дарил ни вниманиЯ, ни времени, даже ребёнком,  - быть
может, Я  никогда  не  был достаточно  ребёнком длЯ этого? -  џ  знаю атеизм
отнюдь не  как  результат, ещё меньше как  событие; он разумеетсЯ у  менЯ из
инстинкта. џ слишком  любопытен, слишком загадочен, слишком  надменен, чтобы
позволить  себе  ответ, грубый, как  кулак. Ѓог и  есть  грубый, как  кулак,
ответ,  неделикатность по отношению к  нам, мыслителЯм,  - в  сущности, даже
просто  грубый, как  кулак, запрет  длЯ нас:  вам  нечего  думать!.. ѓораздо
больше  интересует  менЯ  вопрос,   от  которого  больше  зависит  "спасение
человечества",  чем  от  какой-нибудь  теологической курьезности:  вопрос  о
питании. „лЯ обиходного употреблениЯ можно сформулировать его таким образом:
"как  должен именно ты  питатьсЯ,  чтобы  достигнуть своего максимума  силы,
virtu в стиле ђенессанс, добродетели,  свободной от  моралина?" - Њои  опыты
здесь из рЯда вои плохи; Я изумлен, что  так поздно внЯл  этому вопросу, так
поздно научилсЯ из этих опытов "разуму". ’олько совершеннаЯ негодность нашей
немецкой культуры  - ее  "идеализм" - объЯснЯет  мне до  некоторой  степени,
почему Я  именно здесь отстал до  свЯтости. ќта  "культура", котораЯ наперед
учит  терЯть   из  виду   реальности,   чтобы   гнатьсЯ   за   исключительно
проблематическими,   так   называемыми  "идеальными"  целЯми,   например  за
"классическим образованием", - как будто уже не осуждено наперед  соединение
в  одном понЯтии  "классического"  и "немецкого"!  Ѓолее того, это действует
увеселительно   -  представьте  себе   "классически   образованного"  жителЯ
‹ейпцига! - ‚ самом деле, до  самого  зрелого возраста  Я всегда  ел плохо -
выражаЯсь морально, "безлично", "бескорыстно", "альтруистически", - на благо
поваров  и прочих братьев во  •ристе. џ  очень серьезно  отрицал,  например,
благодарЯ  лейпцигской  кухне,   одновременно   с   началом  моего  изучениЯ
опенгауэра (1865), свою "волю к жизни". ‚ целЯх недостаточного питаниЯ  еще
испортить себе и  желудок  - эту проблему названнаЯ кухнЯ разрешает, как мне
казалось,  удивительно счастливо. (ѓоворЯт, 1866 год внес сюда перемену.) Ќо
немецкаЯ кухнЯ вообще - чего только нет  у нее  на совести! ‘уп перед обедом
(еще в венецианских поваренных книгах XVI века это называлось alla tedesca);
вареное мЯсо,  жирно и мучнисто приготовленные овощи; извращение мучных блюд
в пресс-папье! …сли прибавить к этому еще прЯмо скотскую потребность в питье
после еды  старых,  отнюдь не  одних  только старых  немцев,  то  становитсЯ
понЯтным  происхождение  немецкого  духа  -  из  расстроенного  кишечника...
Ќемецкий дух есть несварение,  он ни с чем не справлЯетсЯ. - Ќо и английскаЯ
диета, котораЯ по  сравнению с немецкой и даже французской кухней есть нечто
вроде "возвращениЯ к природе", именно к каннибализму, глубоко противна моему
собственному инстинкту; мне  кажетсЯ, что она дает духу тЯжелые ноги  - ноги
англичанок... ‹учшаЯ кухнЯ - кухнЯ Џьемонта. - ‘пиртные напитки  мне вредны;
стакана вина или пива в день  вполне достаточно, чтобы сделать  мне из жизни
"юдоль скорби", -  в Њюнхене живут мои антиподы. …сли даже предположить, что
Я  несколько поздно  понЯл  это, все-таки Я  переживал это с самого  раннего
детства. Њальчиком  Я  думал,  что потребление вина,  как и курение  табака,
вначале есть только  суета молодых людей, позднее -  дурнаЯ  привычка. Њожет
быть, в этом терпком суждении виновно также наумбургское вино. —тобы верить,
что  вино просветлЯет, длЯ этого Я должен был  бы быть  христианином,  стало
быть, верить в то, что ЯвлЯетсЯ длЯ менЯ абсурдом. „овольно странно, что при
этой крайней способности  расстраиватьсЯ от малых, сильно  разбавленных  доз
алкоголЯ Я становлюсь почти  морЯком, когда  дело идет о сильных  дозах. …ще
мальчиком  вкладывал Я  в это свою смелость. Ќаписать  и также  переписать в
течение  одной ночи  длинное латинское  сочинение,  с  честолюбием  в  пере,
стремЯщимсЯ  подражать  в строгости и  сжатости  моему образцу ‘аллюстию,  и
выпить  за латынью  грог  самого  тЯжелого  калибра  - это,  в  бытность мою
учеником  почтенной ульпфорты, вовсе не противоречило моей физиологии, быть
может,  и  физиологии  ‘аллюстиЯ, что  бы ни думала  на сей  счет  почтеннаЯ
ульпфорта... Џозже, к середине жизни, Я восставал, правда,  все решительнее
против всЯких  "духовных" напитков:  Я, противник  вегетарианства  по опыту,
совсем как  обративший менЯ ђихард  ‚агнер, могу  вполне серьезно советовать
всем более духовным натурам безусловное воздержание от алкоголЯ.  „остаточно
воды... џ  предпочитаю местности,  где есть возможность черпать  из  текущих
родников (Ќицца, ’урин, ‘ильс); маленький стакан следует  всюду за мною, как
собака. In vino veritas: кажетсЯ, и здесь Я опЯть не согласен со  всем миром
в  понЯтии  "истины"  -  длЯ  менЯ  дух носитсЯ  над  водою... …ще несколько
указаний из моей морали.  ‘ытный обед перевариваетсЯ легче небольшого обеда.
Џриведение  в действие  желудка, как  целого, есть первое  условие  хорошего
пищеварениЯ.  ‚еличину  своего желудка надо  знать. Џо  той  же  причине  не
следует советовать тех продолжительных обедов, которые Я называю прерванными
жертвенными торжествами, -  таковы обеды  за table d'hote. - Ќикаких ужинов,
никакого кофе: кофе омрачает. —ай