Ѓорис ЏильнЯк. Њать сыра-землЯ

Ћцените этот текст:
Ѓорис ЏильнЯк. Њать сыра-землЯ

---------------------------------------------------------------
 €з библиотеки Ћлега Љолесникова
---------------------------------------------------------------

     Џосв. Ђ. ‘. џковлеву

     ЉрестьЯнин сельца Љадом  ‘тепан  Љлимков  пошел  в  лес  у
‰вового  Љлюча  воровать  корье,  залез  на дуб и -- сорвалсЯ с
дерева,  повис  на  сучьЯх,  головою  вниз,  зацепилсЯ  за  сук
оборками  от  лаптей;  у него от прилива крови к голове лопнули
оба  глаза.  Ќочью   полесчик   …гор   доставил   лесокрада   в
лесничество,   доложил   Ќекульеву,   что   привел  "гражданина
самовольного порубщика." ‹есничий Ќекульев  приказал  отпустить
‘тепана  Љлимкова. Љлимков стоЯл в темноте, руки по швам, босой
(оборки перерезал …гор, когда  стаскивал  Љлимкова  с  дуба,  и
лапти свалились по дороге). Љлимков покойно сказал:
     --  Њне бы провожатого, господин товарищ, глаза те вытекли
у менЯ, без остачи.
     Ќекульев наклонилсЯ к мужику, увидал дремучую  бороду,  --
то  место, где были глаза, уже стЯнулось в две мертвые щелочки,
и из ушей и из носа текла кровь.
     Љлимков, осталсЯ ночевать в  лесничестве;  спать  легли  в
сторожке  у  Љузи. ЉузЯ, лесник и сказочник, рассказывал сказку
про трех попов, про обедни, про умного мужика €лью €ваныча: про
его жену Ђннушку и пьЯницу ‚анюшу. Ќочь была июньскаЯ и луннаЯ.
‚олга под горой безмолствовала. Ќочью приходил старец €гнат  из
пещеры,  за  которым  бегал пастух Њинька, -- старец определил,
что глаз  ‘тепану  Љлимкову  не  вернуть  --  ни  молитвой,  ни
заговором,  --  но  надо  прикладывать  подорожник,  "чтобы  не
вытекли мозги." -- --
     -- - ...ѓлавный герой этого  рассказа  о  лесе  и  мужиках
(кроме  лесничего Ђнтона €вановича Ќекульева, кроме кожевенницы
Ђрины-€рины  --  ‘ергеевны  Ђрсеньевой,  кроме  лета,  оврагов,
свистов  и  посвистов)  -- главный герой -- волченок, маленький
волченок Ќикита, как назвала его €рина ‘ергеевна Ђрсеньева, эта
прекраснаЯ женщина, так нелепо  погибшаЯ  и  мерившаЯ  --  этим
волченком  --  погибшим  за  шкуру  --  столь  многое. Ћн, этот
волченок,  был  куплен  за  несколько  копеек  в   ’етюшах   --
подлинных,  а  не  в  тетюшиных, с маленькой буквы, на ‚олге, в
Љазанской губернии, весной. Ќа пароходной конторке его продавал
мальчишка, его никто не покупал, он лежал  в  корзинке.  €  его
купила €рина ‘ергеевна.
     Ћн  только-только  научилсЯ  открывать  глаза,  его шкурка
цветом походила  на  черный  листовой  табак,  от  него  разило
псиной,  --  она  взЯла  его к себе за пазуху, пригрела у своей
груди. ќто ей пришло  на  мысль  сравнить  цвет  его  шерсти  с
табаком,  -- он маленький, меньше чем котенок, дурманил ее, как
табак,   прекрасной   таинственностью.   Њальчишка,   продавший
волченка,  рассказал,  что  его  нашли  в  лесу  на  полЯне, --
мальчишки пошли в лес за птичьими Яйцами и  набрели  на  волчий
выводок  (волчата  были еще слепыми), пЯть волченковых братишек
умерли от голода, он один  осталсЯ  жив.  --  ‚олченок  не  мог
лакать.  €рина ‘ергеевна отстала от парохода, достала в ’етюшах
-- по мандату -- соску, такую, какими кормЯт грудных детей,  --
и  кормила  волченка  из  этой  соски, -- она шептала волченку,
когда кормила его:
     -- …шь, глупыш мой, -- соси, Ќикита, -- рости!
     Ћна  научилась  часами  --  матерински   --   говорить   с
волченком.  ‚олченок  был  дик,  он пугалсЯ €рины ‘ергеевны, он
залезал  в  темные  углы,  поджимал  под  себЯ  пушистый   свой
хвостишко,  --  и  черные  его  сторожкие глаза сосредоточенным
блеском всегда стерегли оттуда, из темноты, каждое движение рук
и глаз €рины ‘ергеевны, -- и когда  глаза  их  встречались,  --
глаза  волченка,  не  мигающие,  становились особенно чужими --
смотрели с этой трехугольной  головы  двумЯ  умными  блестЯщими
пуговицами,  -- но весь треугольник головы, состоЯщий из острой
пасти и  черных  тоже  острых  ушей,  --  был  глуп,  никак  не
страшный. € от волченка страшно пахло псиной, все прокисало его
духом. -- --
     --  -  …сть  в  волжской природе -- ‘аратовских, ‘амарских
плесов -- какаЯ то пожухлость. ‚олга -- древний русский  водный
путь  --  текла  простором,  одиночеством,  дикостЯми. €юлем на
горах пожухла трава пахнет полынью, блестит под луной  кремень,
пылЯтсЯ,  натруживаютсЯ  ноги, -- и листьЯ на дубах и на кленах
тверды, как жестЯные, сосну не  рассадишь  силой,  спокойствует
лишь  татарский  неклен,  нет  цветов,  и костры на горах -- не
смешаешь их со сполохами -- видны с  ‚олги  на  десЯтки  верст,
сквозь  пыль  Ђстраханской  мги.  €  тогда  известно,  что пыль
рождена -- кузнечиками, июньским кузнечиковым стрекотом. ‘права
-- горы в лесах, за горами  --  степи,  слева  --  займища,  за
займищами  степи.  ‚дали  во  мге  за  ‚олгой  видны не русские
колокольни: это немецкие "колонки".
     Љогда то, кажетсЯ император Џавел,  дал  кнЯзю  Љадомскому
дарственную грамоту, где императорской рукой было написано:

     --  .......  "Џриедешь,  ‚аше ‘иЯтельство, на ‚олгу в гор.
‚., там в тридцати верстах есть гора ЊедынскаЯ, взойдешь,  ‚аше
‘иЯтельство,  на  эту  гору  и все, что глаз ‚ашего ‘иЯтельства
увидит -- твое -- -" -- - на ‚олге, в степных  уже  местах,  на
горах  и  по  островам,  на семьдесЯт верст по берегу, возникли
Њедынские леса, возрос  строевой  --  сосновый  --  лес,  дубы,
клены,  вЯзы,  --  заросли,  пущи, раменье, саженцы -- двадцать
семь тысЯч десЯтин. “ Њедынской горы в лощине стал кнЯжий  дом,
оторопел  девЯтьсот  семнадцатым  годом.  Ќичего,  кроме лесных
сторожек,  да  кордонов,  в  лесах  не  было,  деревни  и  села
отодвинулись от лесов, посторонились лесам и кнЯзю. -- ‹есничий
Ќекульев  так  писал  друзьЯм в губком о дороге к нему: -- "...
пароходом надо добратьсЯ до села ‚Язовы; в ‚Язовах  надо  найти
--   или  полесчика  Љузьму  …горова  –ыпина,  и  он  протрЯсет
шестнадцать верст на телеге, по лесам, по горам и буеракам,  --
или   рыбака   ‚асилиЯ   €ванова   ‘таркова   (надо  спрашивать
‚асЯтку-ђыбака), и он отвезет -- на  себе  --  вверх  по  ‚олге
двенадцать  верст. ќто врут, что только в Љитае ездЯт на людЯх:
в наших местах это тоже практикуетсЯ, --  ‘тарков  впрЯжетсЯ  в
лЯму,  сын  его  сЯдет  к  рулю,  ты в лодку, -- и бичевой, как
триста лет назад, на себе, по  очереди,  они  дотЯнут  тебЯ  до
лесничества.  Ћн  же, ‘тарков, если его спросить: -- "сколько у
вас в ‚Язовах коммунистов?" -- ответит: -- "коммунистов  у  нас
мало,  у нас все больше народ, коммунистов токмо два двора." --
Ђ если добиватьсЯ дальше, кто же собственно этот народ?  --  он
скажет:  --  "народ  --  знамо: народ. -- Ќарод в роде, как бы,
большевики." -- --
     ‹еса стоЯли безмолвны, пожухли, в ночи. -- Ќо если-б  было
такое  большое  ухо,  которое слыхало бы на десЯтки верст, -- в
лесном шорохе и шелесте в ночи, оно услыхало бы  многие  трески
падающих   деревьев,   спиленных   воровски,   дзеньканье  пил,
разговоры в лощинах, на горах, в пещерах и шалашах самогонщиков
и дезертиров, шаги и окрики,  и  пальба  в  небо  полесчиков  и
лесников,  посвисты  и  пересвисты,  и  совиный крик, и людской
крик, и стоны битых, и топоты копыт. Ќочами далеко видны лесные
костры, и если эти костры люди зажгли в лощине,  --  далеко  по
росе  стелетсЯ  дым,  -- страшны ночные костры, и страшные были
рассказываютсЯ около ночных российских  костров.  ‚олки  далеко
обходЯт костры. -- „ни в лесах -- в июле -- всегда просторны, и
пахнут  леса  татарским  некленом.  -- ‹есные люди -- лесничие,
полесчики, объезчики, лесники  --  убежденнейше  убеждены,  что
весь  человеческий  мир разделен на них, лесничих, полесчиков и
лесников и на -- "граждан самовольных порубщиков." -- --
     -- - Ѓыл  бодрый  солнечный  день,  когда  лесничий  Ђнтон
Ќекульев,   бодрый   и  веселый  человек,  разыскал  в  ‚Язовах
полесчика Љузьму –ыпина, рассказал ему, что он новый  лесничий,
что  он  коммунист, что на пароходе была теснотища чертова, что
ему надо в сельский совет, что ночью ему  надо  в  Њедынь,  что
‹енин,  чорт  подери, -- башка! Ћн не говорил о том, что за ним
едет еще шестнадцатеро мастеровых,  чтобы  не  дать  разграбить
леса,  ибо  эти леса играли решающую роль в пароходном движении
по  ‚олге,  --  что  дан  ему  и  его   шестнадцатерым   мандат
расправлЯтьсЯ  вплоть  до  расстрелов.  -- ‚ сельском совете, в
тишине и покойствии,  сидели  председатель  и  секретарь,  пили
самогон  и  закусывали соминой, -- председатель велел секретарю
подать третий стакан Ќекульеву. -- –ыпин слушал и  смотрел  все
обстоЯтельно;  утром  еще,  как  только  приехал  Ќекульев,  по
кордонам послал в Њедынь эстафету, чтобы выехал ЉузЯ  за  новым
лесничим,  --  слова  "эстафета"  и  "кордон" застрЯли в лесном
лексиконе  от  кнЯжеских   времен.   –ыпин   слушал   Ќекульева
обстоЯтельно,   но,   будучи   страстным   охотником,  в  ответ
рассказывал  о  тетеревах,  о  лисицах,   о   двустволках,   --
рассказал, впрочем, как убили мужики предшественника лесничего:
убили в доме, выпороли ему кишки, кишками свЯзали по рукам и по
ногам,  --  все  стремились  всунуть  в роЯль, но не всунули, и
вместе с роЯлем сбросили с обрыва к ‚олге, -- роЯль  и  до  сих
пор  висит  на  обрыве,  застрЯл  в  тальнике; -- а охота в тех
местах царскаЯ, -- ежели, например, покорыститьсЯ травить  лису
в  Январе,  когда  она голодает, можно в зиму набрать шкур штук
сто, -- только, конечно, не дело это длЯ ружейного охотника, --
наоборот, позор. -- ЉузЯ  приехал  на  шарабане,  где  передние
колеса  были  заменены  тележными, а задние остались на резине.
ЉузЯ выстроилсЯ во фрунт, руки по швам, зарапортовал  --  честь
имею  ЯвитьсЯ...  -- Ќекульев подал ему руку, хлопнул по плечу.
ЉузЯ сказал:
     -- —есть имею доложить,  так  что,  лучше  нам  заночевать
здесь,  а то -- глЯнь -- пришибут еще ночью, которые порубщики.
—есть имею, так что народ стал прЯмо сволочь, одно безобразие.
     –ыпин оказалсЯ иного мнениЯ о положении вещей. ђассуждал:
     -- ќто чтобы товарища Ђнтона €вановича Ќекульева  тронуть?
--  „а  он  сам  коммунист, большевик. ’еперь леса наши. ќто --
чтобы тронуть? -- „а Я вас до €вова  ключа  провожу,  по  степу
поедем,  в  объезд.  “  Ђнтона  €вановича  --  наган, у тебЯ --
винтовка,  у  менЯ  --  винтовка,  сыну   велю   итти   вперед,
двухстволку   дам.  „а  мы  их  всех  перестрелЯем!  ќто  чтобы
большевиков трогать, -- на то он  и  приехал,  что  леса  наши.
’еперь бери сколько хошь, без воровства, по закону.
     ‘тепи  в  июле удушливы, томит стрекот кузнечиков и пахнет
полынью. ‚се времЯ мигали зарницы. ‘пустились с горы,  проехали
овраг,   проехали   мимо  ветрЯнок,  и  кругом  полегла  степь,
испоконнаЯ как века. Џоехали в объезд. –ыпин скоро заснул, ЉузЯ
мурлыкал себе под нос. Ѓыло очень темно и тихо, только  трещали
кузнечики.  ‘нова спустились в балку и слышно стало, как пищат,
посвистывают неподалеку сурки, -- ЉузЯ слез с  шарабана,  повел
лошадь  под  уздцы,  сказал, что сурки своими норами всю дорогу
изрыли, чего доброго лошадь ногу сломает.  ‚ыехали  на  гору  и
увидали,  как  далеко в степи, на горах, над ‚олгой в безмолвии
разорвалось небо молнией, -- грома  не  докатилось.  --  "ѓроза
будет,"  --  сонно  сказал –ыпин. -- € опЯть распахнулось небо,
также безмолвно, только теперь слева, над  степЯми  подлинными.
‹ошадь  побежала  рысью,  сухой чернозем разносил топот копыт и
тарахтение колес гулко, -- показалось, что кузнечики стихли, --
и огромнаЯ  половина  неба,  от  востока  до  запада  порвалась
беззвучно, открыла свои бесконечности, рЯдом с дорогой склонили
подсолнечники   тЯжелые  свои  головы,  --  и  тогда  по  степи
прокатились далекие огромные дроги грома,  стало  очень  душно.
Њолнии  вспыхивали  уже  бессчетно, все небо рвалось молниЯми в
лоскутьЯ и все небо стало кегельбаном,  чтобы  веселым  стихиЯм
катать  кегли грома. –ыпин проснулсЯ, сказал: "Ќадо-ть, ЉузЯ, к
пастухам ехать, в землЯнке дождь пересидим,  мокнуть  никак  не
охота." --
     ѓроза,  просторы,  громы,  молнии  -- показались Ќекульеву
необычайной радостью, на все дни бытиЯ его в лесах  запомнилась
ему  эта  ночь, -- этак хорошо иной раз в молодости перекричать
грозу, покричать вместе с громами! -- „о пастушьей землЯнки  не
успели доехать: заметалсЯ по степи ветер во все стороны, молнии
метались  и громы гремели со всех сторон, -- дождь окатил шагах
в ста от землЯнки и вымочил сразу, до нитки. —ернозем на тропке
к землЯнке расползсЯ в миг, ручей  потек  в  землЯнку.  Љрикнул
кто-то  испуганно:  --  "Љакой черт еще тут ходит?" -- ‹ошадь у
плетнЯ  стала  покорно.  Ќекульев  в  Ярком   молнийном   свете
нацелилсЯ,  как  шагнуть  к землЯнке, -- и в кромешном дождевом
мраке покатилсЯ в лужу. ‚ громах услыхал рЯдом разговор: -- "’ы
Џотап? ќто Я, –ыпин." "‘пички у нас вымокли. ’ебЯ, что на охоту
понесло,  что  ли?"  "Ќе,  барина  везу,   коммуниста,   нового
лесничего."  --  ЋпЯть  разорвалось молнией небо, мимо пробежал
мальченка  в  землЯнку,  --  сказал,  проваливаЯсь   вместе   с
землЯнкой  во  мрак: -- "’ЯтЯнь, опЯть волки пришли, стаЯ. ’ама
лошадь чужаЯ стоит, чужаЯ, возле ней!" -- ЉузЯ осталсЯ сидеть у
лошади под шарабаном, -- –ыпин и  Ќекульев  с  ружьЯми,  старик
пастух  с  палкой,  пошли  к  лошади.  ‹ошадь  нашли влезшую на
плетень, она храпела, а ЉузЯ  стоЯл  стрЯхиваЯ  с  себЯ  грЯзь,
часто-часто  и  плаксиво  подматершиниваЯ. -- "‘ел под шарабан,
как светанет молонька, -- каак маханет сивый на плетень, -- как
только затылок цел осталсЯ?!" -- "„урак, это волки!" --  "Ќну?"
--  ‘тащили  с  плетнЯ  лошадь, заменили лопнувшую чересседелку
веревкой. ђешили ехать дальше. Џоехали. „орогу сразу  развезло,
текли  ручьи. ‘пустились в овражек. ‘казал –ыпин: -- "’ы, ЉузЯ,
мостом не ездий, лошадь ногу сломат. ’ута у моста,  --  поЯснил
он  Ќекульеву,  --  барина-кнЯзЯ мужики убили." Џо овражку мчал
ручей, дождь прошел, гроза уходила, молнии и громы стали  реже.
‘тали  подниматьсЯ из овражка, ноги у лошади поползли по грЯзи,
расползлись, -- слезли. ‘тали подталкивать шарабан,  --  влезли
на  пол-горы  и  вновь  поползли  вниз, все вместе, и лошадь, и
шарабан, и люди; лошадь упала,  пришлось  выпрЯгать.  Џолыхнула
молниЯ  и  увидели  --  наверху на краю овражка, шагах в десЯти
рЯдком, сидела стаЯ волков. ‘казал –ыпин:  --  "Ќадо-ть  тащить
телегу, ночевать здесь нельзЯ, волки замают." -- ‚ывели сначала
наверх  лошадь,  потом вытащили шарабан. -- Ќекульеву все времЯ
было очень весело. --
     „ождь прошел. ‚ъехали во мрак, и шелесты, и  запахи,  и  в
брызги  с ветвей -- в лес. –ыпин слез, отстал, пошел в сторожку
к приЯтелю. Ќекульев недоумевал, как это в этом сыром и пахучем
мраке, где ничего не видно, хоть глаз выткни, разбираетсЯ  ЉузЯ
и не путает дорогу. ЉузЯ был молчалив. --
     -- Љогда кнЯзЯ-барина мужики порешили убить, -- этот самый
–ыпин  пришел  ко  кнЯзю  Љадомскому  и говорит: -- "’ак и так,
уехать вам надо, громить вас будут, порешили мужики убить."  --
ЉнЯзь лакею. -- "Џриказать заложить тройку!" -- Ђ –ыпин ему: --
"‹ошадей,  ваше  сиЯтельство, дать вам нельзЯ, мы не позволим."
-- ЉнЯзь заметалсЯ, вроде прасола  нарЯдилсЯ,  сапоги  у  купца
взЯл,  картуз  и  на  шею  красный платок, -- жена шаль надела.
‚ышли они ночью, потихоньку,  --  а  у  мосточка  им  навстречу
–ыпин:  --  "’ак  и  так,  ваше  сиЯтельство,  на  чаек с вашей
милости, что упредил." -- „ал ему кнЯзь монету, рубль серебром,
-- и кто убил кнЯзЯ -- неизвестно. --
     ЉузЯ  замолчал.  Ќекульев  тоже  молчал.  …хали  шагом   в
кромешном мраке. €зредка горели на земле ивановские червЯчки.
     --  Ђ  то вот еще, кстати сказать, жил в одном селе мужик,
очень умный, хозЯйственный мужик, звали, скажем, €льЯ €ванович,
-- начал не спеша и  напевно  ЉузЯ.  --  Ђ  у  него  была  жена
красавица,  молодуха,  и  жена мужу вернаЯ, звать -- Ђннушка. Ђ
село было большое и в ем, заметьте, три церкви разным  богам...
€ вот пошла Ђннушка к обедне, а кстати сказать, в каждой церкви
обедни  начинались в разное времЯ. €дет Ђннушка, а навстречу ей
поп: --  "’ак  и  так,  здравствуй,  Ђннушка",  --  а  потом  в
сторонку:  --  "’ак  и  так,  Ђннушка,  как  бы нам встретитьсЯ
вечерком, на зорьке?" -- "—той-то вы, батюшка?" -- ему Ђннушка,
да шасть от него, прЯмо в другую церкву. Ђ навстречу ей  другой
поп: -- "’ак и так, здравствуй, Ђннушка!" -- и опЯть в сторону:
--   "’ак  и  так  Ђннушка,  не  антиресуешсЯ  ли  ты  со  мной
переночевать?"
     -- ’ы это  про  что  говоришь-то?  --  спросил  недоуменно
Ќекульев.
     --  Ђ  это Я сказку рассказываю, -- очень все любЯт, как Я
рассказываю. -- --
     -- - € еще был бодрый солнечный  день,  --  день,  который
благостным солнцем вышел из сырого мрака степной грозовой ночи,
когда  до  одури  пахло  --  и лесною, и земною, -- благодатью.
‹егкие бухнули, как рубка от  воды,  --  хорошо  пахнет,  когда
неклены  топЯтсЯ  солнцем.  Ћторопелый  белый  дом  Ящерками  и
осколками стекол грелсЯ на солнце, и с виноградника на террасе,
едва лишь коснутьсЯ его, зрелые падали капли дождЯ.  ‚олга  над
обрывом  плавила  солнце,  нельзЯ  было смотреть. …сли вставить
рамы, привинтить дверные ручки, вмазать отдушники  и  дверцы  к
печам,  застлать  растащенный  паркет новым полом, -- дом будет
попрежнему исправен, все пустЯки! -- € из дальних комнат, глухо
отчеканиваЯ потолочным эхо шаги, в  комнату,  где  на  наружной
двери  была  вывеска  --  "контора",  -- вышел бодрый человек в
синей  косоворотке,  в   охотничьих   сапогах,   --   красавец,
кольцекудрый,  молодой. Џенснэ перед глазами сидели как влитые,
-- совсем  не  так,  как  непокорствовали  волосы.  ‚  конторе,
скучной  как  всЯ  бухгалтериЯ земного шара, на чертежном столе
лежали планы и карты, и на другом -- зеленое сукно было  залито
чернилами  и стеарипом многих ночей и писак, -- и солнце в окна
несло бодрость всего земного шара. Ќавстречу  Ќекульеву  шагнул
ЉузЯ.  ђуки  по  швам,  -- и был ЉузЯ босоног, в синих суконных
жандармских  штанах  и  бесцветной  от   времени   рубахе,   не
подпоЯсанный и с растегнутым воротом, -- и были у Љузи огромные
бурые  --  страшные  --  усы,  делавшие доброе его круглое лицо
никак не страшным, а глуповатым. ЉузЯ сказал:
     -- —есть имею доложить, там объездчики пришли, мужики,  --
лесокрадов  объездчики доставили. Ђ еще спрашивает вас женщина.
-- „опустить? --
     -- Џускай всех.
     -- —есть имею доложить, старый лесничий со всеми вот в это
окошко говорили, специально на этот случай велено в стене  дыру
сделать.
     -- Џускай всех.
     Ќа  несколько  минут в конторе был митинг, ввалили мужики;
-- кто из них был пойман на  порубке,  кто  пришел  ходоком  --
разобрать   возможности   не   было;   объездчики   выстроились
по-солдатски, в рЯд, с винтовками. ‡агалдели мужики миролюбиво,
но сторожко: -- "‹еса теперь наши, сами  хозЯва!"  --  "Љак  ты
товарищ сам коммунист, -- желам пилить в Њокром буераке, как он
Љадомский!"  --  "Ќемцы из-за ‚олги, -- ежели на нашу сторону в
леса поедут, все ноги переломаем!.." -- "’атары вот  тоже  либо
мордва."  -- "’ы, товарищ-барин, рассуди толком, -- мы пилили и
желаем продать в ‘аратов по сходной цене!" --  ‘казал  Ќекульев
весело:  --  "„урака, товарищи, ломать нечего и нечего дураками
прикидыватьсЯ. —то Я коммунист, -- это верно, а грабить лесов Я
не дам. € сами вы знаете, что это не дело, а орать Я тоже умею,
глотка здороваЯ." -- ђЯдом с Ќекульевым стал мужик, босиком,  в
армЯке,  в  руках  держал меховую шапку, -- Ќекульев сказал: --
"Ќу что ты шапку ломаешь, как  не  стыдно,  надень!"  --  Њужик
смутилсЯ,  шмыгнул  глазами,  поспешил  надеть, сдернул, злобно
ответил: -- "—ай здесь изба, образа висЯт!.."  --  Џопарно,  не
спеша  и покойно вошли в комнату шестеро, немцы, все в жилетах,
но оборванцы, как и русские. -- "Konnen Sie deutsch  sprechen?"
--  спросил  немец.  -- Њужики загалдели о немцах, -- вон, наши
леса! -- Ќекульев сел на стол, вытЯнул вперед  ноги,  покачалсЯ
на  столе,  заговорил  деловито:  --  "’оварищи, вы садитесь на
окнах, что ли, -- давайте говорить толком. ’ут вот арестованные
есть, так Я их отпущу, и пилы и топоры верну -- не в этом дело.
Ђ лесов  без  толку  пилить  нельзЯ,  посудите  сами"  --  -  и
заговорил  о  вещах, Ясных ему, как выеденные Яйца. -- Њужики и
немцы ушли молча, многие  к  концу  разговора  шапки,  все  же,
понадевали,  --  последним сказал Ќекульев дружески: -- "„елать
Я, товарищи, буду, как необходимо, и сделаю, что надо, -- а  вы
как хотите!.." Ќекульев любил быть "без дураков". -- --
     ЉузЯ выстроилсЯ во фронт, сказал:
     --  —есть  имею  доложить,  -- Яишек вы не хотите ли, либо
молока? “ самих у нас  нету,  --  ЊарЯша  в  колонку  к  немцам
сплават. -- --
     -- Њне вообще надо с твоей женой поговорить, чтобы кормила
менЯ, -- давайте есть вместе. џиц купите. -- --
     €  было  солнечное  утро, и был бодр и красив молодостью и
бодростью Ќекульев, и стоЯл  босой,  руки  по  швам  глупорожий
ЉузЯ,  --  когда  вошла  в контору прекраснейшаЯ женщина, Ђрина
Ђрсеньева, кожевенница. Љонторское зеленое сукно было  закапано
многими стеаринами и чернилами. --
     -- "Њне надо получить у вас ордер на корье. „рать корье мы
будем  своими  силами.  ‚от  мандат,  --  корье  мне  нужно длЯ
шихановских кожевенных заводов" -- и на мандате  вправо  вверху
"пролетарии  всех стран, соединЯйтесь!", -- и на документах, на
членской  книжке  --  прекрасные  обоим  слова  --   ђоссийскаЯ
ЉоммунистическаЯ  ЏартиЯ. -- "‚аш предшественник убит? -- кнЯзь
убит?" -- "Њужики кругом в настоЯщей  в  крестьЯнской  войне  с
лесами." -- ђазговор их был длинен, странен и -- бодр, бодр как
бодрость  всего  солнца.  --  “  одного  --  там где-то, лесной
институт в ѓермании, ђоссийские  заводы  и  заводские  поселки,
быть  революционером  -- это профессиЯ, в заводских казармах, в
корридорах тусклые огни, и так сладок  сон  в  тот  час,  когда
стучит  по  комарам будило ("вставайте, вставайте, -- на смену,
-- гудок прогудел!") -- а мир прекрасен, мир  солнечен,  потому
что  --  через  лесной  институт,  через  окопы на Ќароче -- от
детства на “рале, от книг в картонных  переплетах  (долины  под
горою,  --  а за горою, в дебрЯх, где кажетсЯ и не был человек,
медведи и монах в землЯнке) -- твердаЯ волЯ и  твердаЯ  вера  в
прекрасность  мира  --  "без дураков": -- это у Ќекульева, -- и
все шахматно верно и здесь, в Њедынах, и  там  в  Њоскве,  и  в
ѓалле,  и в Џариже, и в ‹ондоне, и на “ральских заводах. -- € у
нее: -- ‚олга, Џоволжские степи, ‡аволжье, забор на краю  села,
--  по  ту  сторону  забора разбойные степи и путины, по эту --
чаны с дубЯщейсЯ кожей и трупный запах кож и дубьЯ  --  и  этот
запах  даже  в  доме,  даже  от воскресных пирогов, пухлых, как
перина, и от перин, как в праздник пироги, и ладан матери (мать
умерла, когда было тринадцать лет и надо было мать заменить  по
хозЯйству  и  научитьсЯ  кожевенному  делу)  и, отец, как бычьЯ
дубленаЯ кожа из чана, и часы с кукушкой, и домовой за  печкой,
и  черти,  -- и тринадцати лет в третьем классе гимназии -- уже
оформилась  под  коричневым  платьицем  грудь,  --  и   обильно
возросла  к  семнадцати  заволжскаЯ  красавица девушка-женщина;
Џетербург  и  курсы  встретили  туманной  прЯмолинейностью,  но
туманы  были  низки как потолки дома, и на естнадцатой ‹инии в
студенческой комнате надо было изводить клопов, --  но  все  же
потолки  после  них  -- дома, когда умер отец -- показались еще
ниже, душными, закопченными, домового за печкой уже не было,  а
запах  кож напомнил таинственное детство; -- она вошла в дом --
как луна в ночь,  старший  приказчик  --  бульдогом  --  принес
просаленные  бухгалтерские книги, а жандармы прикатили крысами,
шарили, шуршали, -- ни с домом, ни с бухгалтерией, ни с крысами
примиритьсЯ нельзЯ, никогда, кричать громко право дала красота,
и тюремные корридоры стали Џетербургскою прЯмолинейностью,  где
луну никогда и никак не потушишь: -- это у Ђрины Ђрсеньевой, --
и  тоже  все  шахматно  верно  и  кожевенные заводы (ими пахнет
детство) нужны длЯ Љрасной армии, их необходимо пустить. ѓоды у
женщин   сменЯют   солнечность   лунностью:   семнадцати-летнЯЯ
обильность  к  тридцати  годам -- тЯжелое вино, когда все времЯ
было не до вин. -- "€ эти места, и леса, все  Џоволжье  Я  знаю
доподлинно." -- --
     Ќа   солнце   от   зелени  виноградников  свет  зеленоват,
расправлЯетсЯ воздух, --  Ќекульев  заметил:  Ћ  зеленом  свете
такие  стали  синие  венки  на  белках Ђрины, а зрачки уходЯт в
пропасть -- и показалось, что из глаз запахло  дубленой  кожей.
--  ‚ контору вошли трое: мужик, баба, паренек-подросток. Њужик
неуверенно сказал:
     -- —есть имею  ЯвитьсЯ,  второй  после  Љузи  лесничий,  с
одиннадцатого  кордону.  …гор  Ќефедов. Ђ это моЯ жена, ЉатЯ. Ђ
это сын, ‚асЯтка.
     ‹есника перебила жена, заговорила обиженно: -- "’ы, барин,
Љузе сказал, что  с  ЊарЯшей  исть  хочешь.  Љак  хотишь,  твоЯ
барскаЯ  волЯ, а то можно и у нас, не хуже чай ЊарЯшки. Њы избу
строим, муж мой маломощный, грызь у него, мы из Љадом.  --  Љак
хотишь,  твоЯ  барскаЯ  волЯ.  “  ЊарЯшки  ведь трое малолеток,
мал-мала меньше, а нас всего трое."  --  ЉатЯ  подобрала  губы,
руки  уперла  в боки, воинственно выжидаЯ. -- Ќекульев молча по
очереди пожал  всем  руку,  сказал:  "‘тупайте  с  богом,  буду
знать."  --  €  Ђрина Ђрсеньева заметила в солнце: синЯЯ бритаЯ
кожа скул и  подбородка  Ќекульева  --  тверда,  крепка.  Ђрина
сказала тихо, с горечью:
     --  ‚ы знаете, когда "влазины" бывают, -- влазины, это так
называетсЯ новоселье, -- ведь до сих пор крестьЯне у нас вперед
себЯ пускают в избу петуха и кошку, а потом  уже  идут  люди  и
надо  --  по  поверью -- входить ночью в полнолуние. Ќочью же и
скотину перегонЯют. € до рассвета в ту ночь хозЯйка-баба  голаЯ
дом обегает три раза. ќто все длЯ домового делаетсЯ. -- --


ѓлава перваЯ -- Ќочи, дни.

     ‘просить о лесе ЊарЯшу, ЉатЯшу, Љузю, …гора -- расскажут.
     -- ‚ лесах по суземам и раменьЯм живет леший -- лЯд. ‘тоЯт
леса темные  от  земли  до неба, -- и не оберешьсЯ всевозможных
ЊарьЯшиных фактов. -- Ќеоделимой стеной  стоЯт  синеющие  леса.
—еловек по раменьЯм с трудом пробираетсЯ, в чаще все замирает и
глохнет. ‡десь, рЯдом с молодой порослью, стоЯт засохшие дубы и
ели,  чтобы свалитьсЯ на землю, приглушить и покрытьсЯ гробЯною
парчею мхов. € в июльский полдень здесь сумрачно и сыро.  ‡десь
даже  птица редко прокричит, -- если же со степей найдет ветер,
тогда старцы --  дубы  трутсЯ  друг  о  друга,  скрипЯт,  сыпЯт
гнилыми  ветвЯми,  трухой.  --  Љузе,  ЊарЯше, ЉатЯше, …гору --
здесь страшно, ничтожно, одиноко, бессильно, мурашки  бегут  по
спинам.  Ќа  раменьЯх  издревле  поселилсЯ  тот  чорт,  который
называетсЯ лЯдом, и ЉузЯ рассказывал даже про видимость  черта:
красивый кушак, леваЯ пола кафтана запахнута на правую, а не на
левую;  левый  лапоть  надет на правую ногу, а правый на левую;
глаза горЯт как угли, а сам  весь  состоит  из  мхов  и  еловых
шишек;  видеть  же  лЯда  можно,  если  посмотреть через правое
лошадиное ухо.
     Ѓелый дом в лощине у Њедынской горы днЯми  стоЯл  тихо,  в
зелени,  прохладный,  как  пруд.  Ќочами дом шалел: напрЯженным
Ќекульевским глазам -- на глаза  попадалась  --  битаЯ  мебель,
корки  порванных  книг,  всЯкаЯ  ерунда.  Ќа террасе в мусорном
хламе  Ќекульев  нашел  песочные  часы,  --  песок   из   одной
стеклЯнной  колбы перетекал в другую каждые пЯть минут, лунными
ночами поблескивало  зеленовато  стекло  колб;  днЯми  Ќекульев
забывал  об  этих песочных часах, но ночами многие пЯти-минутки
он тратил на них;  Ќекульев  любил  быть  без  дураков,  он  не
замечал, что у него -- помимо сознаньЯ и воли -- каждый шорох в
доме,  каждый  глупый мышиный пробег -- покрывает гусиной кожей
спину, и поЯвилась привычка не спать ночами,  бодрость  никогда
не  покидала,  но  все  казалсЯ  кто-то  -- не то третий, не то
седьмой какой-то, и каждаЯ ночь была как все. Ѓыла луна  и  под
горой  на  воде ломались сотни лун, дом немотствовал, деревьЯ у
дома  стоЯли  серебрЯнными,  расположилась  тишина,  в  которой
слышны  лишь  совы.  ‹унный  свет  бороздил паркет в зале. Ћкна
Ќекульев тщательно закрыл, но в окнах не было стекол. ’ри двери
в зале Ќекульев задвинул мебельной рухлЯдью и подпер дрекольем.
“ одной из дверей стоЯл диван, и  Ќекульев  лежал  на  нем.  Ќа
стуле рЯдом висел наган в расстегнутой кобуре, к дивану в ногах
была  прислонена  винтовка.  Ќа  диване лежало большое здоровое
красивое тело, вот то, что глупо покрываетсЯ от каждого  шороха
гусиной  кожей.  Ќекульев  покойно  знал,  что  у €вового ключа
стерегут лес Љандин и Љоньков, двое мастеровых, и  они  твердые
ребЯта, мазу не дадут. Ђ горами пешком не пройдешь, не то чтобы
приехать  на  телеге,  если  же  проберутсЯ  сюда, то секретной
дверью, оставшейсЯ от помещика-кнЯзЯ и случайно  найденной,  он
пройдет  в  подвал,  а оттуда под землей в овраг, а там -- ищи,
свищи!.. -- ‹ампенка горела,  чтобы  отвести  глаза,  в  правом
крыле   дома,   где  окна  были  тщательно  завешаны.  --  ‹уна
заглЯдывала в окна, в  дом,  где  все  было  разбито.  Ќекульев
поднЯлсЯ  с  дивана,  взЯл  револьвер, отодвинул кол от двери и
пошел темными комнатами, еще неуверенно,  ибо  плохо  привык  к
дому,  --  на кухне он попил у ведра воды и вернулсЯ обратно; в
дверЯх прислушалсЯ к  дому,  не  заметив,  что  тело  покрылось
гусиной  кожей,  --  подпер  дверь  колом;  --  и  опЯть  отпер
поспешно: когда брал ведро, положил  на  подоконник  револьвер,
забыл  его,  поспешно  пошел  назад.  Ќа  окне в зале в пыльном
лунном свете лежали песочные часы, -- Ќекульев стал  пересыпать
песок, -- склонил кудрЯвую голову к мутно стеклЯнным колбам.
     €  тогда -- нежданно застучали в окно там, где была лампа,
-- неуверенный голос окликнул:  --  "ќй,  кто  тама,  выходите.
Њилиционер  требует!"  -- Ќекульев ловкой кошкой взЯл винтовку,
бесшумно выглЯнул в разбитое окно:  стоЯл  на  луне  у  дома  с
багром в руках паренек, осматривалсЯ кругом, в тишину. Ќекульев
покойно  сказал:  --  "’ы  кто  такой?"  -- Џаренек обрадованно
заговорил: -- "€ди, тебЯ требует милиционер!" -- "’ы  почему  с
багром?"  --  "Ђ это Я от собак. ‘обак-от нетути? -- Њилиционер
на берегу, в лодке!"
     Џарнишка, ЉузЯ и  Ќекульев  (эти  двое  с  винтовками)  по
обрыву  спустились  к  ‚олге.  “ берега стоЯли три дощаника. Џо
берегу ходил  милиционер  с  наганом  и  саблей  в  руках  и  с
винтовкой за плечами. Њилиционер закричал:
     --  ‚ы что-же, черти, спите, когда лес воруют?! -- џ ездил
ловить самогонщиков, два дощаника поймал,  три  днЯ  ловлю,  не
спал,  еду  сейчас мимо Њокрой горы, а с горы с самой верхушки,
смотрю, летЯт вниз бревна, -- лесокрады работают, а вы спите! џ
сам бы поймал лесокрадов, да вишь у менЯ только два понЯтых,  а
остальные  самогонщики с поличным, -- уйду -- разбегутсЯ. ‘орок
ведер самогонки везу, три днЯ не спал... ’ак прЯмо с верхушки и
сигают, и на воде два пустых дощаника!..
     Њилиционер влез  в  лодку,  скомандовал  самогонщикам,  --
мужики  впрЯглись  в  лЯму,  потащили  бичевой дащаный караван,
безмолвно. Њилиционер покрикивал и  поводил  дулом  револьвера.
‹уна  светила  безмолвно  и  сотни лун кололись на воде. ѓоры и
‚олга немотствовали. „ощаники скрылись за косой. -- ЉузЯ привел
двух лошадей, одна под седлом, другаЯ с мешком сена  на  спине.
-- ЉузЯ, Ќекульев лесными тропками, горами, молча, с винтовками
на  перевес,  помчали  к Њокрой горе. ‹ошадей оставили в Њокрой
Ѓалке, -- вышли к ‚олге; ‚олга, горы, тишина, -- прокричал сыч,
посыпалсЯ под ногами  гравий,  пахнуло  полынью  откуда-то,  --
тишина,  --  и  на  горе затрещало дерево, сорвалось с вершины,
покатилось вниз под обрыв, потащило  за  собой  камни.  ЉузЯ  и
Ќекульев  пошли под обрывом, -- в тальнике увЯзли два дощаника,
один уже наваленный бревнами, еще сорвалось с  вершины  бревно,
--  и сейчас же рЯдом в десЯти шагах негромко свистнул человек,
а другой свистнул на горе, и третий свистнул, -- и мир замер. €
тогда одиноко на  горе  раскололсЯ  винтовочный  выстрел.  ЉузЯ
присел за камень, -- Ќекульев толкнул его -- вперед -- коленом,
перезамкнул  замок  винтовки  и -- твердо пошел к дощаникам, --
толкнул  на  воду   пустой   и   навалилсЯ,   чтобы   столкнуть
нагруженный,   --   сверху  выстрелили  из  винтовки,  --  пулЯ
шлепнулась в воду. -- "Љузьма!  иди,  толкай!"  --  на  отвесе,
наверху  красный  вспыхнул  огонек,  лопнул выстрел, шлепнулась
пулЯ. Џо огоньку -- сейчас же -- выстрелил Ќекульев, и  с  горы
закричали: "Ћй, что ты делаешь, лешай! -- Ќе трожь дощаники!"
     Ќекульев сказал:
     -- ЉузЯ, чаль, толкай веслом, иди на руль, гони от берега,
а то подстрелЯт!
     ‹уна  потекла  с весла. ‘ берега кричали: "Ѓарин, касатик,
прости христа ради, отдай дощаники!
     Ќекульев сказал:
     -- ќй, черт, лошадей как бы не украли!
     ЉузЯ ответил:
     -- Џошто, -- мы сейчас их возьмем. ЃоЯтьсЯ теперь  нечего.
Њужик охолонул, мужика теперь страх взЯл.
     Џодплыли  к  Њокрой  Ѓалке,  к  дощанику  --  трое подошли
мужики, -- вЯзовские, в слезах, один из  них  с  винтовкой,  --
замолили  о дощаниках. Ќекульев молчал, смотрел в сторону. ЉузЯ
-- тоже молча пошел в балку, привел лошадей, впрег их  в  лЯму,
--  тогда  строго  заЯвил:  "‹ес  воровать,  сволоча!? ‘адись в
дощаник, под арест! ’ам разберут, как леса воровать!.."
     Њужики повалились на колени. Ќекульев недовольно шепнул:
     --  Ќа  что  их  брать?  Људа  мы  их  денем?  --  Ќичего,
постращать не вредно!
     ‹ошади шли берегом по щебню медленно. ѓоры и ‚олга замерли
в тишине, но луны уже не было: за ‚олгой в широчайших просторах
назревало  красным -- пред днем -- небо, похолодело в рассвете,
села на рубашке роса.
     -- ‘казочку вам не рассказать ли? -- спросил ЉузЯ.
     „ощаники с лесом  завели  за  косу  под  Њедынской  горой,
привЯзали  крепко.  --  (—ерез два днЯ -- ночью -- эти дощаники
исчезли, их кто-то украл.)

     € опЯть в ночи задубасили в окна, -- "Ђнтон  €ванович,  --
товарищ  лесничий,  --  Ќекульев,  -- скорей вставай!" -- и дом
зашумел боцами, шорохами, шопотами, свечи и зажигалки  закачали
потолки, -- "у Љрасного ‹ога -- потому как ты коммунист, мужики
из Љадом -- всем сходом с попом поехали пилить дрова -- по всем
кордонам  эстафеты  даны  --  полесчика €люхина мужики свЯзали,
отправили на съезжую!" -- “ конного двора, против людской  избы
стоЯт  взмыленные  лошади,  так  крепко  пахнет  конским  потом
(Ќекульеву от детства сладостен этот запах),  --  ЯркаЯ  звезда
зацепилась  за  вершину  горы  (какаЯ  это звезда?) и рЯдом под
деревом горит €ванов червЯчек. ЉузЯ вывел лошадей,  --  но  ему
лошади не досталось и он побежал пешком.
     -- џгор, ты винтовку-то пока повези, чего тащить-то? -- Ќа
лошадей  и  карьером  в  горы,  в лес, -- "эх черт! все просеки
заросли! глаз еще выхлестнешь!"
     ‹ес стоит черен, безмолвен, на вершинах  гор  воздух  сух,
пылен,  пахнет  жухлой  травой, -- в лощинах сыро, холодновато,
ползет туман, в лощинах кричат  незнакомые  какие-то  птицы  --
("эх,  прекрасны волжские ночи!"). Љонским потом пахнет крепко,
лошади дорогу знают.
     --  ќх,  и  сволочь  же   мужичишки.   ‚едь   не   столько
попользуютсЯ  сколько  повалЯт  и  намнут!  -- ‘ознательности в
мужике нет никакой! -- €люхина мужики свЯзали, как  разбойника,
увезли в село, а жену с ребЯтами заперли в сторожке, приставили
караул,  --  сын  ‚анЯтка  подлез  в  подпол,  там  собака нору
прорыла, норой -- на двор, да к Љонькову. Ђ то бы не дознались.
€ так кажинную ночь стерегись!
     ‚ерховых догнал ЉузЯ, бежал рысью, сказал …гору:
     -- џгорушка,  теперь  ты  побежишь,  а  Я  поеду,  отдохну
малость.
     …гор  слез  с лошади, побежал за верховыми. ЉузЯ поудобнее
размЯл мешок на лошади, уселсЯ, отдышалсЯ, сказал весело:
     -- ‚от бы теперь хоровую грЯнуть,  как  разбойники!  --  €
свистнул   в   темноту  леса  длинным  разбойничьим  посвистом,
захлопала крыльЯми рЯдом во мраке большаЯ какаЯ-то птица.
     ...Ќа опушке Љрасного ‹ога редкою цепью залегли  полесчики
еще с вечера. ‚ зеленую стену леса, в квадраты лесных просек, в
лощину  меж  гор  уходила дорога. Ѓыло все очень просто. ‘олнце
село за степь, -- отбыла та минута, когда --  на  минуту  --  и
деревьЯ,  и  травы,  и  землЯ,  и  небо,  и птицы -- затихают в
безмолвии, синие пошли полосы по земле --  из  леса  на  опушку
вылетела  сова,  пролетела безмолвно, и тогда прокричала в лесу
перваЯ ночнаЯ птица. €  тогда  далеко  в  степи,  на  перевале,
увиделсЯ  в  пыли  мужичий обоз. Ќо его прикрыла ночь, и только
через час докатились до опушки несложные  тарахтеньЯ  и  скрипы
деревЯнных российских обозов. Џотом пыль уперлась в лес, скрипы
колес,  тарахтеньЯ  ободьев,  конские  храпы, человечьи шопоты,
плач грудного ребенка, -- стали рЯдом, уперлись в лес.  --  „ва
древних дуба у проселка на просеке -- у самого корнЯ подпилены,
-- только-только толкнуть -- упадут, завалЯт, запрудЯт дорогу.
     ’огда из мрака строгий объездчичий окрик:
     -- ќ-эй! Љадомские! мужики! Ќе дело, верти назад!
     € тогда от обоза -- сразу -- сотнеголосый ор и хохот, слов
не понЯть  и  непонЯтно  --  люди-ли  кричат  иль лошади и люди
заржали в перекрик друг другу, -- и  обоз  ползет  все  дальше.
’огда  --  два  смельчака,  мастеровые,  коммунисты,  Љандин  и
Љоньков -- последнее усилие, храбрость, ловкость  --  валЯт  на
дорогу  колоды  древних  двух  дубов, и судорожно бабахнули два
выстрела по небу. Ћт мужичьего стана -- бессмысленно,  по  лесу
--  полетели  наганные,  винтовочные,  дробовые перестрелы. Џол
обоза стало, лошади полезли на задки телег. -- "‘ворачивай!" --
"верти назад!" -- "Џали!" -- "Љасатики, вы бабу  задавили!"  --
"Џопа,  попа  держи!"  --  ‹ес  темен, непонЯтен, -- на просеке
лошадь  не  своротишь,  лошади  шарахаютсЯ  от   деревьев,   от
выстрелов,  оглобли  упираютсЯ в стволы, трещат на пнЯх колеса.
-- "„а лошадь, лошадь не замайте! хомут порвешь, ты,  сволочь!"
-- ЌепонЯтно, кто стрелЯет и зачем?
     Љ  рассвету  прискакал  Ќекульев. “ опушки горел костер. “
костра сидели  полесчики,  пели  двое  из  них  тЯгучую  песню.
‚алЯлась  у  костра  куча  винтовок.  Ќа  полЯнке стоЯли понуро
телеги и лошади. ‘тоЯли в сторонке под  стражей  мужики,  бабы,
подростки  и  поп. ђассвет разгоралсЯ над лесом. Ќевеселое было
зрелище тихого становища. -- Ќекульеву пошел навстречу  Љандин,
вместе  с  ним  приехавший  оберегать  леса,  отвел  в сторону,
расстроенно и шепотом заговорил:
     -- Џолучилась ерунда. ‚ы понимаете, мы преградили  дорогу,
свалили  два  дуба, думали телег штук пЯть арестовать, отделили
их дубами. „лЯ острастки Я выстрелил. Ѓольше мы не выпустили ни
одного патрона. ‘трелЯли сами мужики, убили мальчика и  лошадь,
одну лошадь раздавили. Љогда началась ерунда, Я думал удалитьсЯ
по добру по здорову, чтобы мужики разобрались сами собой, чтобы
наши  концы  в воду, -- но тут уже не было возможности сдержать
наших ребЯт, начали ловить, арестовывать, отбирать оружие...
     “ Ќекульева в руке был наган, он сказал растерЯнно:
     -- ”у ты, чорт, какаЯ ерунда!
     Њужики повалили к Ќекульеву, повалились в ноги, замолили:
     -- Ѓарин, кормилец, касатик! -- Ћтпусти  •риста  ради.  --
Ѓольше никогда не будем, научены горьким опытом!
     Ќекульев заорал, -- должно быть злобно:
     --  ‚стать  сию  же  минуту! —орт бы вас побрал, товарищи!
‚едь русским Языком сказано -- лесов грабить не дам, ни за что!
-- и недоуменно, должно быть, -- а вы тут вот  человека  убили,
эх!.. где мальченка?!. -- ‚се село телеги перепортило, эх!
     -- Ћтпусти •риста ради! -- Ѓольше никогда не будем!..
     -- „а ступайте пожалуйста -- человека от этого не вернешь,
-- поймите   вы   •риста   ради,   что   хочу  Я  быть  с  вами
по-товарищески! -- и злобно, -- а если кто из вас менЯ еще хоть
раз назовет барином или шапку  при  мне  с  головы  стащит,  --
расстрелЯю! -- €дите пожалуйста куда хотите.
     Љоньков,  тоже  приехавший  с  Ќекульевым,  спросил  -- со
злобой к Ќекульеву:
     -- Ђ попа?!
     -- —то попа?
     -- Џопа  никак  нельзЯ  отпускать!  …го  негодЯЯ,  надо  в
губернскую чеку отослать!
     Ќекульев сказал безразлично:
     -- Ќу что же, шлите!
     -- —тобы его мерзавца там расстрелЯли!
     ‘олнце  поднЯлось  над  деревьЯми, благостное было утро, и
невеселое было зрелище дикого становища.

     € опЯть была ночь. Ѓезмолствовал дом. Ќекульев  подошел  к
окну,  стоЯл,  смотрел  во  мрак.  €  тогда  рЯдом  в кустах --
Ќекульев увидел  --  вспыхнул  винтовочный  огонек,  раскатилсЯ
выстрел  и четко чекнулась в потолок пулЯ, посыпалась известка.
-- ‘трелЯли по Ќекульеву.

     €  было  бодрое  солнечное  утро,  был  воскресный   день.
Ќекульев был в конторе. Џриводили двух самогонщиков, …гор тащил
на  загорбке  самогонный  чан.  --  Џриехал  из  ‚Язовов –ыпин,
передал бумагу из  сельского  ‘овета,  --  "в  виду  постановки
вопроса  об  улегулировке  леса, немедленно ЯвитьсЯ длЯ доклада
тов. Ќекульеву." -- –ыпин был  избран  председателем  сельского
совета.  --  Ќекульев  поехал,  ехали степью, слушали сусликов;
–ыпин рассказывал про охоту, был покоен,  медлителен,  деловит.
--  €  потом,  когда Ќекульев вспоминал этот день, он знал, что
это был самый страшный день в его жизни, и от самой страшной --
самосудной -- смерти, когда его  разорвали-б  на  куски,  когда
оторвали-б  руки,  голову,  ноги,  --  его спасла только глупаЯ
случайность -- человеческаЯ глупость. -- ‚ степи удушьем пищали
суслики. ‚ селе  на  площади  перед  церковью  и  пред  ‘оветом
толпились  парни  и девки, и Яро наЯривал в присЯдку паренек --
босой, но в шпорах; Ќекульева шпоры эти поразили, -- он слез  с
телеги,  чтобы  внимательно рассмотреть: -- да, именно шпоры на
босых пЯтках, и лицо у парнЯ неглупое.  --  Ђ  в  ‘овете  ждали
Ќекульева  мужики.  Њужики  были  пьЯны.  ‚  ‘овете  нечем было
дышать. ‚ ‘овете стала тишина. Ќекульев не слыхал даже  мух.  Љ
столу вместе с ним прошел –ыпин, -- и Ќекульев увидел, что лицо
–ыпина,  бывшее  всю  дорогу  медлительным и миролюбивым, стало
хитрым и злобным. ‡аговорил –ыпин:
     -- —его там, мужики! ‘обрание открыто! ‚от он, -- приехал!
Ђ еще коммунист! Џущай, говорит, что знает...
     Ќекульев ощупал в кармане  револьвер,  вспомнились  шпоры,
шпоры спутали мысль. Ќекульев заговорил:
     --  ‚  чем  дело,  товарищи?  ‚ы менЯ вытребовали, чтобы Я
сделал доклад. -- --
     -- ‹Яса таперь наши,  жалам  их  по  закону  разделить  по
душам...
     Џеребили:
     -- Џо дворам!
     ‡аорали:
     -- Ќет, по душам!
     -- Ќет, по дворам!
     -- Ќет, говорю, по душам!
     --  „а  что  с  им  говорить,  ребЯта! Ѓей лесничего своем
судом!
     Ќекульев кричал:
     -- ’оварищи! ‚ы менЯ вытребовали, чтобы Я сделал доклад...
‘трана наша  степнаЯ,  лесов  у  нас  мало.  “  нас,  товарищи,
гражданскаЯ  война, вы что -- помещиков желаете?! …сли леса все
вырубить, их в сорок лет  не  поправишь.  ‹еса  валить  надо  с
толком,  по плану. “ нас, товарищи, гражданскаЯ война, уголь от
нас отрезан. ќти леса держат  весь  юго-восток  ђоссии.  ‚ы  --
помещиков желаете?! ‹есов воровать Я не дам. -- --
     --  Њужики!  ’еперь  все  наше!  Џущай  даст ответ, почему
Љадомские могут воровать, а мы нет?! Ћткуда он взЯлсЯ  на  нашу
голову?!
     -- †алам своего лесничего избрать!
     -- Ѓей его, робЯта, своем судом!
     Ќекульев   запомнил  навсегда  эти  дикие,  пьЯные  глаза,
полезшие ненавистно на него. Ћн понЯл тогда, как  пахнет  толпа
кровью,  хотЯ  крови  и  не  было.  --  - Ќекульев кричал почти
весело:
     -- ’оварищи, к чорту, тронуть себЯ Я не дам, -- вот наган,
сначала лЯгут шестеро, а потом Я сам себЯ  уложу!  --  Ќекульев
придвинул  к себе стол, стал в углу за столом с наганом в руке.
’олпа подперла к столу.
     ‡авопил –ыпин:
     -- Њинька, беги  за  берданкой,  --  посмотрим,  кто  кого
подстрельнет!
     -- ‘трели его, –ыпин, своим судом.
     Ќекульев закричал:
     -- ’оварищи, черти, дайте говорить!
     ’олпа подтвердила:
     -- Џущай говорит!
     --  —то  же  вы  --  враги  сами себе? џ вот вам расскажу.
„авайте толком обсудим, менЯ вы убьете,  что  толку?..  ‚ы  вот
садитесь  на  места,  Я  сЯду, поговорим... -- - Ќекульев в тот
день говорил обо  всем,  --  о  лесах,  о  древонасаждениЯх,  о
коммунистах,   о  Њоскве,  о  Ѓрюсселе,  о  том,  как  строЯтсЯ
паровозы, о ‹енине, -- он говорил обо всем, потому  что,  когда
он говорил, мужики утихали, но как только он замолкал, начинали
орать  мужики  о  том, что -- что, мол, говорить, бей его своим
судом! -- € у Ќекульева  начинала  кружитьсЯ  от  запаха  крови
голова.  –ыпин  давно  уже  стоЯл  в  дверЯх  с берданкой. „ень
сменилсЯ стрижеными сумерками. Њужики уходили, приходили вновь,
толпа пьЯнела. Ќекульев знал, что  уйти  ему  некуда,  что  его
убьют,  и много раз, когда пересыхало в горле, надо было делать
страшные усилиЯ,  чтобы  побороть  гордость,  не  крикнуть,  не
послать  всех  к  черту,  не  пойти  под кулаки и продолжать --
говорить, говорить обо всем, что влезет в голову. --  Ќекульева
спасла   случайность.   ‚   дом   ввалилась   компаниЯ   "союза
фронтовиков", молодежь, пьЯным пьЯна, с гармонией,  их  коновод
-- должно быть председатель -- влез на стол около Ќекульева, он
был  бос,  но  со  шпорами, -- он осмотрел презрительно толпу и
заговорил авторитетно:
     -- ‘тарики!  ‚ам  судить  лесничего,  товарища  Ќекульева,
нельзЯ!  …го  судить  должны  мы, фронтовики. ‚он -- ђыбин орет
боле всех, а отсиживал он у лесничего в холодной или нет!? Ќет!
‘удить могут только  те,  которые  попадались  на  порубках,  а
которые  не  попадались -- катись отсели на легком катере. Ђ то
голыми руками хотЯт лес забрать! Љак мы попадались на  порубках
ему  в  холодную,  --  леса  нам  и  в первую очередь и нам его
судить. Ђ –ыпина судить вместе с им, как он ему первый помощник
и сам леший!
     ‘трижиный вечер сменилсЯ уже кузнечиковой ночью. -- Џарень
был пьЯн, около него стоЯли, тоже  пьЯные,  его  друзьЯ.  ’огда
пошел  ор,  гвалт:  --  "‚ре!"  -- "Џравильно!" -- "Ѓей их!" --
"–ыпина лови, старого чорта!"  --  €  тогда  началась  свальнаЯ
драка,  полетели  на  стороны  бороды,  скулы, синЯки, запыхтел
тЯжелый кулачный  ор.  --  Ќекульева  забыли.  Ќекульев,  очень
медленно,   совсем   точно  он  недвижим,  полушаг  в  полушаг,
подобралсЯ к окну и -- стремительною кошкой бросилсЯ в окно. --
Ќикогда так быстро, так  стремительно  --  бессмысленно  --  не
бегал  Ќекульев:  он  вспомнил,  осознал себЯ только на заре, в
степи, в удушливом сусличном писке. -- --
     (‚ сельском совете, за дракой, не заметили,  как  исчезнул
Ќекульев,  -- и в тот вечер баба ѓрунЯ, жена рыбака ‘таркова, а
на утро уже много баб говорили, что видели самим глазами -- вот
провалитьсЯ на этом месте, если врут -- как потемнел  Ќекульев,
натужилсЯ,  налились  глаза кровью, пошла изо рта пена, выросли
во  рту  клыки,  стал  Ќекульев  черен  в  роде  чернозема,  --
натужилсЯ -- и провалилсЯ сквозь землю, колдун.)

     €  такой  был случай с Ќекульевым. ЋпЯть, как десЯток раз,
примчал объездчик, сообщил, что немцы из-за ‚олги на  дощаниках
поплыли  на  ‡еленый  Ћстров  пилить  дрова. Ќекульев со своими
молодцами на своем дощанике поплыл спасать леса. ‡еленый Ћстров
был велик, причалили и высадились лесные люди незаметно, -- был
бодрый день, -- пошли к немцам, чтобы уговорить,  --  но  немцы
встретили  лесных  людей правильнейшей военной атакой. Ќекульев
дал приказ стрелЯть, -- от немцев та-та-такнул пулемет, и немцы
двинулись навстречу организованнейшей цепью, немцы наступали по
всем военным правилам. € Ќекульев и его отрЯд  остались  вскоре
без  патрон и стали пред дилеммой -- или сдатьсЯ или убегать на
дощанике, -- но дощаник был очень хорошей мишенью длЯ пулемета,
-- лесники заверили, что, если немец разозлитсЯ, он  ничего  не
пожалеет.  -- €х немцы взЯли в плен. Ќемцы отпустили пленников,
но забрали с собой за ‚олгу, кроме лесов, дощаник и  Ќекульева.
--  Ќекульев  пробыл  у  немцев  в  плену  пЯть дней. …го -- по
непонЯтным длЯ него  причинам  --  выкупил  ‚Язовский  сельский
‘овет  во главе с –ыпиным (–ыпин и приезжал за ‚олгу в качестве
парламентера.)  --  Џассажирский  пароход  на  всю  эту  округу
останавливалсЯ  только  в  ‚Язовах, -- вЯзовские мужики заЯвили
немцам, что, -- ежели не отпустЯт они Ќекульева,  --  не  будут
пускать  они  немцев  на  свою  сторону, как попадетсЯ немец --
убьют; необходимо было немцам справлЯть на пароход масло, мЯсо,
Яйца, -- немцы Ќекульева отпустили. -- --


ѓлава втораЯ. -- Ќочи, письма и постановлениЯ.

     ‚ечером пришел Љандин, привел порубщика; порубщик залез на
дерево, драл лыко, оборвалсЯ, зацепилсЯ оборками от  лаптей  за
сучьЯ, повис, у него вытекли глаза. Ќекульев приказал отпустить
порубщика.  Њужик стоЯл в темноте, руки по швам, босой, покойно
сказал: -- "Њне бы провожатого, господин-товарищ, -- глаза-те у
менЯ вытекли." Ќекульев наклонилсЯ к  мужику,  увидел  дремучую
бороду,  пустые  глазницы  уже затЯнулись; шапку мужик держал в
руках, -- и Ќекульеву стало тошно, повернулсЯ, пошел в дом.  --
„ом  был  чужд, враждебен: в этом доме убили кнЯзЯ, в этом доме
убили его, Ќекульева, предшественника,  --  дом  был  враждебен
этим  лесам и степи; Ќекульеву надо было жить здесь. ЋпЯть была
луна, и кололись под горой на воде сотни лун. Ќекульев  стал  у
окна,  пересыпал  песочные  часы, -- отбросил часы от себЯ -- и
они разбились, рассыпалсЯ  песок...  --  Љогда  бывали  досуги,
Ќекульев  забиралсЯ в одиночестве на вершину Њедынской горы, на
лысый утес, разжигал там костер, и думал, сидЯ у костра; оттуда
широко было видно ‚олгу и заволжье, и там горько пахло полынью.
Ќекульев вышел из дому, прошел усадьбой -- у  людской  избы  на
пороге  сидели ЊарЯша и ЉатЯша, на земле около них …гор и ЉузЯ,
и сидел на стуле широкоплечий мужичище, не по летнему в кафтане
и в лаптЯх с белыми обмотками.  --  Ќекульев  вернулсЯ  с  горы
поздно.
     “  людской  избы  было  мирно.  ‹уна поблескивала в навозе
перед  избой.  ‡а  избой  вверх  к  лесам  шла  гора,  заросшаЯ
орешником  и  некленом,  --  ЊарЯша  все времЯ прислушивалась к
колокольчику в орешнике, чтобы не зашла далеко корова. „верь  в
избу  была  открыта  и  там стонал ослепший мужик. ЉузЯ встал с
полена, лег на навоз перед порогом, стал продолжать сказку.
     -- ... ну вот, шасть Ђннушка -- да прЯмо в третью  церкву,
а ей навстречу третий поп: -- "’ак и так, здравствуй, Ђннушка",
--  а  потом  в  сторону: -- "Ќе желаешь ли ты со мной провести
времЯ те-на-те?" --  ’ак  Ђннушке  и  не  пришлось  побывать  у
обедни,  пришла  домой  и  плачет,  кстати  сказать,  от стыда.
Ќеминуемо -- заметьте -- рассказала мужу. Ђ  муж  €льЯ  €ваныч,
человек  рассудительный, говорит: -- "€ди в церкву, жди как поп
от обедни пойдет и сейчас ему говори, чтобы,  значит,  приходил
половина  десЯтого.  Ђ второму попу, чтобы к десЯти, а третьему
-- и так и далее. Ђ сама помалкивай."  --  Џошла  Ђннушка,  поп
идет  из  церкви:  --  "Ќу, как же, Ђннушка, насчет зорьки?" --
"Џриходите, батюшка, вечерком в половине  десЯтого,  --  муж  к
куму  уйдет,  пьЯный  напьетсЯ."  -- € второй поп навстречу: --
"Ќу, как же, Ђннушка, насчет переночевать?"  --  Ќу,  она,  как
муж,  и  так  и  далее... Џришел вечер, а была, кстати сказать,
зима лютаЯ, крещенские морозы. Џришел  поп,  бороду  расправил,
перекрестилсЯ  на  красный  угол,  вынает  -- заметьте -- из-за
пазухи бутылку, белаЯ  головка.  --  "Ќу,  говорит,  самоварчик
давай поскорее, селедочку, да спать." -- Ђ она ему: -- "—той-то
вы, батюшка, ночь-то длиннаЯ, наспимсЯ, попитайтесь чайком", --
ну,  кстати  сказать,  то да се, семеро на одном колесе. ’олько
что поп разомлел, рЯдком уселсЯ, руку за пазуху к  ей  засунул,
--  стук-стук  в  окно. Ќу, Ђннушка всполошилась -- "ахти, мол,
муж!" -- Џоп под  лавку  было  сунулсЯ,  не  влезает,  крЯхтит,
испугалсЯ.  Ђ Ђннушка говорит, как муж велел: -- "“ж и не знаю,
куда спрЯтать? -- ‚от нешто на подоловке муж новый ларь делает,
-- в ларь полезай". -- ‘прЯталсЯ первый поп,  а  на  его  место
второй  пришел,  тоже  водки принес, белаЯ головка. € только он
рукой за пазуху, -- стук-стук в окно. -- Ќу и второй поп в ларе
на  первом  попу  оказалсЯ,  лежат  друг  на  друга   шепчутсЯ,
щипаютсЯ,  ругаютсЯ.  Ђ  как третий поп начал подвальЯживать --
стук  в  калитку,  --  муж  кричит,  вроде  выпимши  --  "жена,
отворЯй!"  --  ’ак  три  попа  и  оказались друг на друге. Њуж,
заметьте, €льЯ €ваныч, в избу вошел, спрашивает  жену,  шепчет:
-- "‚ ларе?" Ђннушка отвечает: -- "‚ ларе!" -- Ќу тут муж, €льЯ
€ваныч,  как  пьЯный, в кураж вошел. -- "†ена, говорит, желаю Я
новый ларь на мороз в амбар  поставить,  овес  пересыпать!"  --
Џолез  на  подоловку.  €льЯ  €ваныч так рассудил, заметьте, что
отнесет он попов на мороз, запрет в амбаре, попы там на  холоду
померзнут  денек,  холод  свое возьмет, взбунтуютсЯ попы, амбар
сломают, побегут, как  очумелые,  всему  селу  потеха.  Ћднако,
вышло  совсем  наоборот,  не  до  смеху:  стал он тащить ларь с
подоловки, -- попы жирные, девЯти-пудовые, --  не  осилил  €льЯ
€ваныч,  полетел ларь вниз по лестнице. „а так угодил ларь, что
ткнулись все попы головами и померли  сразу!..  „а...  --  ЉузЯ
достал   кисет,  сел  на  корточки,  стал  скручивать  собачку,
заклеиваЯ тщательно газетину Языком, --  собралсЯ  было  дальше
рассказывать.
     ‹уна  зацепилась  за  гору.  Љолокольчик  коровы  загремел
рЯдом, мирно, корова жевала жвачку. Њимо прошел Ќекульев, пошел
в  гору,  к  обрыву.  ‡амолчали,  проводили  молча  глазами  --
Ќекульева,   пока  он  не  скрылсЯ  во  мраке.  ‘казал  шепотом
…горушка:
     -- ѓлЯ, -- пошел, Ђнтон-от!  ЋпЯть  пошел  --  отправилсЯ.
Љостры  сжигать...  ѓрунЯ  ‚ЯзовскаЯ,  знающаЯ бабочка, баит --
колдун и колдун. џ ходил, подозревал: наломает сухостою, костер
разведет, лЯжет возле, щеки упрет и -- глЯит, глЯит  на  огонь,
глаза  страшные,  и стекла на носу-те, горЯт как угли, -- а сам
травинку жует... Ћчень страшно!.. Ђ то встанет к костру спиной,
у самого Яру, руки назад заложит и  стоит,  стоит,  смотрит  за
‚олгу, как только не оборветсЯ. Ќу, менЯ страх взЯл, Я ползком,
ползком,  до  просеки, да бегом домой. ѓлЯжу потом, идет домой,
вроде, как ничего.
     -- € к бабе своей  ездит,  --  сказал  ЉузЯ.  --  Џриедет,
сейчас  в  степь  гулЯть,  за руки возьмутсЯ. € тоже, заметьте,
костер раскладывать... Џошли они раз к рощице, Я  спрЯталсЯ,  а
они  сели -- ну, в двух шагах от менЯ, никак не дале, двинутьсЯ
мне невозможно, а менЯ мошка  жигат.  Ќачали  они  про  коммуну
говорить,  поцеловались раз, очень благородно, терпЯт, -- а мне
нет никакого терпеньЯ, а двинутьсЯ никак нельзЯ, Я и говорю: --
"€звините менЯ, Ђнтон €ваныч, мошка заела!" -- Ћна как вскочит,
на него -- "это что такое?" -- ‘ердито так. -- Њне он ничего не
сказал, как бы и не было...
     -- Ќадо-ть идтить часы стоЯть, -- пойду Я,  до-свиданьица,
-- сказал старик в кафтане.
     --  €  то  ступай  с  богом,  спать надо-ть, -- отозвалась
ЊарЯша и зевнула.
     ЉузЯ  высек  искру,  запалил   трут,   раскурил   цигарку,
осветились  его кошачьи усы. -- "’ак, стало-ть, кстати сказать,
мужику в  смысле  глаз  помочь  никак  невозможно?"  --  строго
спросил он, -- "ни молитвой, ни заговором?"
     --  Џомочь  ему никак нельзЯ, леший глаза вылупил. Ќадо-ть
подорожником прикладывать, чтобы мозги не  вытекли,  --  сказал
старик.  --  Џрощевайте!  -- старик поднЯлсЯ, пошел не спеша, с
батогом в руке вниз к  ‚олге,  светлели  из-под  кафтана  белые
обмотки и лапти.
     ‚след ему крикнула ЉатЯша: -- "Ћтец €гнат, ты, баю, зайди,
у моего бычка бельма на глазах, полечи!"
     ‡аговорил  напевно  ЉузЯ:  --  "„а-а, вот, кстати сказать,
выходит, хотел €льЯ  €ваныч  над  попами  потешатьсЯ,  а  вышло
совсем наоборот...
     --  џ  тебе  Яичек  принесла, ЊарЯш, -- сказала, перебиваЯ
Љузю, ЉатЯша. -- „лЯ барина. ’ы почем ему носишь?
     -- Џо сорок пЯть.
     -- џ за двадцать у немцев взЯла. Џотом сочтемсЯ.
     -- “ тебЯ, џгорушка, как в смысле хлеба? -- спросил ЉузЯ.
     -- •леба у нас нет, все  на  избу  истратили.  Њужик  лесу
теперь  не  берет,  -- сам ворует. ‚ смысле хлеба -- табак. ‚от
брату моему в городе повезло, прЯмо сказать, счастье привалило.
Џриходит к нему со станции своЯк, говорит: -- "‚от  тебе  сорок
пудов  хлеба,  продай  за менЯ на базаре, отблагодарю, -- а мне
продавать никак некогда." Ќу, брат согласилсЯ, продал всю муку,
деньги в бочку, в Яму, -- осталось всего три пуда.  ’ут  его  и
сцапали,  брата-то,  -- милициЯ. Њука-то выходит ворованнаЯ, со
станции. Ќу, брата в холодную. -- "ѓде всЯ мука?" -- "Ќе знаю."
-- "ѓде взЯл муку?" -- "Ќа базаре, у кого -- не припомню."  ’ак
на этом и уперсЯ, как бык в ворота, своЯка не выдал, три недели
в  тюрьме  держали, все допрашивали, потом, конечно, отпустили.
‘воЯк было к нему подкатилсЯ, -- а он на него: -- "Ђх ты, пЯтаЯ
нога, ворованным торговать?! ‚ ноги кланЯйсЯ, что не выдал!" --
"Ђ деньги?" -- "‚се, брат, отобрали, бога надо благодарить, что
шкура цела осталась..." -- ‘воЯк так и  ушел  ни  с  чем,  даже
благодарил  брата,  самогон  выставлЯл...  Ђ  брат с этих денег
пошел и пошел, торговлю открыл, в галошах  ходит,  --  прЯмо  с
неба  свалилось  счастье,  --  …гор  помолчал. -- џйца у менЯ в
картузе, восемь штук, -- возьми, ЊарЯш.
     -- ‹есничий, кстати сказать, как  приехал,  --  прЯмо  все
масло  да  Яйца,  хлеб  ест  без оглЯдки, с собой привез. € все
примечает, все примечает,  глаз  очень  вострый,  заметьте,  --
сказал ЉузЯ.
     --  € ист, и ист, все сметану, да масло, да Яйца, -- прЯмо
господскаЯ жизнь! --  оживленно  заговорила  ЊарЯша.  --  Љрупы
привез грешенной, отродЯсь не видала, у нас не сеют, -- варила,
себе  отсыпала, ребЯта ели, как сахар, облизывались. € исподнее
велит стирать с мылом, неделю проносит и скинет, совсем чистое,
-- а с мылом!.. џ посуду мыла, а он бает  --  "‚ы  ее  с  мылом
мойте",  --  а  Я  ему: -- "что-е-те мыло, баю, у нас почитатца
поганым!.."
     ‚  избе  вдруг  полетело  с   дребезгом   ведро,   пискнул
раздавленный   ципленок,   закудахтала  курица,  --  на  пороге
поЯвилсЯ мужик, тот, что ослеп, -- с протЯнутыми вперед руками,
в белой  рубахе,  залитой  кровью,  --  бородатаЯ  голова  была
запрокинута  вверх,  мертвых глазниц не было видно, руки шарили
бессмысленно. -- Њужик заорал  визгливо,  в  неистовой  боли  и
злобе:
     --   ѓлазыньки,   глазыньки  мои  отдайте!  ѓлазыньки  мои
острые!.. -- упал вперед, в навоз, споткнувшись о порог.
     -- ‚перед лыка не дери, -- успокоительно сказал  ЉузЯ.  --
‚идишь отца звали, сказал, ничего не выйдет.
     Ѓабы  и  ЉузЯ  потащили  мужика  обратно  в избу. …горушка
отходил  несколько  шагов  от  избы,  к   амбару,   к   обрыву,
помочитьсЯ,  вернулсЯ,  раздумчиво сказал: -- "Џотух костер-от,
идет, значит, назад. ‘пать надо-ть", --  зевнул  и  перекрестил
рот. -- "Ћтдай тогда Яички, сочтемсЯ." -- …гор и ЉатЯша пошли к
себе  на другой конец усадьбы, в сторожку. ЉузЯ в людской зажег
самодельную свечу, снЯл картуз; -- побежали по столу  тараканы.
Ќа  постели  на  нарах стонал мужик. Ќа печи спали дети. ‚исела
посреди комнаты люлька. ЉузЯ из печки достал чугунок.  Љартошка
была  холоднаЯ,  насыпал  на стол горку соли (таракан подбежал,
понюхал, медленно  отошел),  --  стал  есть  картошку,  кожу  с
картошки  не  снимал.  Џотом лег, как был, на пол против печки.
ЊарЯша тоже поела картошки, снЯла платье, осталась  в  рубашке,
сшитой  из  мешка, распустила волосы, качнула люльку, -- кинула
рЯдом  с  Љузей  его  овчинную  куртку,  дунула  на  свечу   и,
почесываЯсь  и  вздыхаЯ,  легла  рЯдом с Љузей. ‚скоре в люльке
заплакал ребенок, -- в невероЯтной  позе,  задрав  вверх  ногу,
ногою  стала ЊарЯша качать люльку -- и, качаЯ, спала. Џрокричал
мирно в корридоре петух.
     Ќа утро и у Љузи и  у  …горушки  были  свои  дела.  ЊарЯша
встала  со светом, доила корову, бегали по двору за ней ее трое
детей, мытые последний раз год  назад  и  с  огромными  пузами;
шестилетнЯЯ  старшаЯ  --  единственнаЯ  говорившаЯ  --  †енька,
тащила мать за подол, кричала -- "трЯ-рЯ-рЯ, тЯптЯ,  тЯптЯ"  --
просила  молока.  Љорова  переходила,  молока  давала  мало, --
ЊарЯша молока детЯм не дала, поставила  его  на  погреб.  Џотом
ЊарЯша  сидела  на  террасе  у  большого  дома, подкарауливала,
скучаЯ, когда проснетсЯ лесничий, гнала от себЯ детей, чтобы не
шумели. ‹есничий, бодрый, вышел на  солнышко,  пошел  на  ‚олгу
купатьсЯ. ‹есничий поздоровалсЯ с ЊарЯшей, -- ЊарЯша хихикнула,
голову  опустила долу, руку засунула за кофту, -- и со свирепым
лицом -- "кыш вы, озари!" -- стремительно побежала  в  людскую,
потащила  на  террасу самовар, потом с погреба отнесла кринку с
молоком и -- в подоле -- восемь  штук  Яиц.  Џроходила  мимо  с
ведрами  ЉатЯша,  сказала  Ядовито и с завистью: -- "‘тараисси?
‘пать с собой скоро положит!" -- ЊарЯша огрызнулась:  --  "Ќу-к
что  ж,  --  мене,  а не тебе!" Ѓыло ЊарЯше всего года двадцать
три, но выглЯдела она сорокалетней, высока  и  худа  была,  как
палка,  --  ЉатЯша же была низка, ширококостна, всЯ в морщинах,
как дождевой гриб, как и подобало ей быть в  ее  тридцать  пЯть
лет.
     ЉузЯ  поутру  ушел в лес, винтовку на веревочке вниз дулом
повесил на плечо, руки спрЯтал в карманы,  шел  не  спеша,  без
дороги,  ему  одному знакомыми тропинками, посматривал степенно
по сторонам. ‘пустилсЯ в овраг, влез на  гору,  зашел  в  места
совсем  забытые  и заброшенные, глухо росли здесь дубы и клены,
подрастал орешник, -- стал спускатьсЯ по  обрыву,  цеплЯЯсь  за
кусты,  посыпалсЯ пыльный щебень. Ќашел в старой листве змеиную
выползину, змеиную кожу,  подобрал  ее,  расправил,  положил  в
картуз  за  подкладку,  --  картуз  надел набекрень. Џрошел еще
четверть версты по обрыву и пришел к пещере. ЉузЯ окликнул:  --
"…сть что ли кто? Ђндрей, ‚асЯтка?" -- ‚ышел парень, сказал: --
"Ћтец  на  ‚олгу  пошел,  сейчас  придет". -- ЉузЯ сел на землю
около пещеры, закурил, парень вернулсЯ в пещеру, сказал оттуда:
-- "Њожет хочешь стаканчик свеженькой?"  --  ЉузЯ  ответил:  --
"Ќе."  -- ‡амолчали, из пещеры душно пахло сивухой. Њинут через
десЯть из-под горы  пришел  мужик,  с  бородой  в  аршин.  ЉузЯ
сказал:  --  "‚арите?  --  •леб  у менЯ весь вышел, ни муки, ни
зерна. „остань мне, кстати  сказать,  пудика  два.  Џотом  …гор
влазины  исправлЯть  будет,  нужен  ему  самогон, самый лучший.
„оставь. ‹есничий после обеда на корье поедет,  на  обдирку,  а
потом  к  бабе  своей  завернет.  ‚ это времЯ и снорови, отдашь
ЊарЯше." -- Џоговорили  о  делах,  о  дороговизне,  о  качестве
самогона.  ђаспрощались.  ‚ышел  из  пещеры  парень; сказал: --
"Љузь, дай бабахнуть!" -- ЉузЯ передал ему  винтовку,  ответил:
--  "Џальни!"  Џарень  выстрелил,  --  отец  покачал сокрушенно
головой, сказал: -- "‚ дизеках ведь ходит, ‚асилий-то..."
     Ќа обратном пути ЉузЯ заходил в ‹иповую долину на пчельник
к €гнату, покурили. €гнат, по прозвищу Ђрендатель, сидел на пне
и рассуждал о странностЯх бытиЯ: -- "Ќапример, раз, сижу вот на
этом самом пне, а мне чижик с  дерева  говорит:  --  пить  тебе
сегоднЯ  водку!"  џ  ему  отвечаю: -- ну, что, мол, ты глупость
говоришь, кака еще така водка?.. -- Ђн, вышло  по  его:  пришел
вечером  кум  и  принес  самогонки!..  Џтица -- она премудрость
божиЯ. €ли, например, раз, твой новый барин; зашел  Я  к  нему,
разговорились;  --  Я  его  спрашиваю,  как  он  понимает,  при
венчании вокруг налоЯ посолонь надо ходить или против солнца? Ђ
он мне в ответ: -- ежели, говорит, в таком деле с солнцем  надо
считатьсЯ,  то  придетсЯ  стоЯть  на  одном месте и чтобы налой
вокруг тебЯ носили; потому как  солнце  в  небе  неподвижно,  а
вертитсЯ  землЯ.  --  Ћтпалил,  да-а!  Ђ  Я  ему:  -- Ђ как же,
например, раз  €сус  Ќавин,  выходит,  землю  остановил,  а  не
солнце?..  €  все  это  пошло  от Љуперника. ќтого Љуперника на
костре сожгли;  мало,  Я-бы  его  по  кусочкам,  по  косточкам,
изрезал  бы,  своими  руками...  Ђ  табак -- это верно, чортова
трава. џ тут посадил себе самосадки,  длЯ  курева,  две  колоды
меда пришлось выкинуть"...
     “же  совсем дома, у самой усадьбы ЉузЯ напал на полЯнку со
щавелем, -- лег на  землю,  исползал  брюхом  всю  полЯнку,  ел
щавель. „ома ЊарЯша дала мурцовки. Џоел и пошел чистить лошадь,
выскреб,   обмыл,  стал  запрЯгать  в  дрожки.  ‚ышел  из  дома
Ќекульев, -- поехали в леса.

     ЉатЯша и …горушка на селе  строили  новый  дом.  Џостройка
была  кончена,  оставалось  отправить влазины и освЯтить. „авно
уже …горушка изготовил  из  кнЯжеского  шкафа  --  из  красного
дерева  --  кивот,  --  и  с самого утра, подоив корову, ЉатЯша
занималась его уборкой. ЌепонЯтно, как у нее  имелись  этикетки
пивоваренного  завода  "Џиво ‘окол на ‚олге", с золотым соколом
по средине, -- ЉатЯша расклеивала их  по  кивоту,  по  красному
дереву,  вдоль  и поперек, и вверх ногами, потому что грамотной
она не была. € у …горушки, и у ЉатЯши был праздник --  влазины;
Ќекульев дал …гору отпуск на неделю. “тром же …горушка и ЉатЯша
ходили к €гнату на пчельник узнавать свою судьбу. €гнат изводил
их  страхом.  €гнат  сидел  в  избе на конике, -- на …горушку и
ЉатЯшу даже не взглЯнул, только рукой махнул, -- садитесь, мол.
Њежду ног у себЯ €гнат поставил глинЯный  печной  горшок,  стал
смотреть  в  него  и говорить, -- не весть что. Џлюнул направо,
налево, в ЉатЯшу (та утерлась покорно),  и  началось  у  €гната
лицо  корчитьсЯ  судорогами.  Џотом встал из-за стола и пошел в
чулан, поманил молча …гора и ЉатЯшу; там было темно и душно,  и
удушливо  пахло  медом  и пересохшей травой. €гнат взЯл с полки
две церковные свечи, взЯл за руки …гора и повернул его на месте
три раза, посолонь, --  поставил  его  сзади  себЯ,  перегнулсЯ
вперед  и начал замысловато скручивать свечи, -- одну свечу дал
…гору, другую -- ЉатЯше: сам же стал что-то поспешно бормотать;
затем свечи опЯть отобрал себе, сложил обе вместе, взЯл  руками
за   концы,   уцепилсЯ  зубами  за  середину,  ощерились  зубы,
перекосилось лицо, -- и …горушка  и  ЉатЯша  безмолвствовали  в
благоговейном  ужасе,  --  €гнат  зашипел, заревел, заскрежетал
зубами, глаза -- так показалось в темноте и …горушке  и  ЉатЯше
--  налились  кровью,  закричал:  "‘огни  его  судорогой, вверх
тормашками, вверх ногами. ђасшиби его на семьсот семьдесЯт семь
кусочков, вытЯни у него жилу живота на тридцать три сажени." --
Џотом €гнат совершенно покойно  объЯснил,  что  жить  "в  новом
дому"  они  будут  хорошо,  сытно,  проживут долго, сноха будет
черноволосаЯ, и будет только одно несчастье "через темное число
дней, ночей и месЯцев", -- ослепнет бычок, придетсЯ пустить его
на мЯсо. -- ЉатЯша и …горушка  шли  домой  радостные,  дружные,
чуть  подавленные  чудесами,  -- свечи €гнат им отдал и научил,
что с ними делать: в новом дому  подойти  к  воротному  столбу,
зажечь  там  свечу и попалить столб, а потом с зажженной свечей
пойти в избу, прилепить там свечу  к  косЯку  и  так  три  ночи
подрЯд,  и  так  сноровить,  чтобы  последний раз сгорели свечи
до-тла и потухли-б сразу, -- первые же два  раза  тушить  свечи
левой  рукой,  обЯзательно  большим  и четвертым пальцами, -- и
чтобы не ошибитьсЯ, а то отпадут пальцы. -- Ќекульев уже уехал,
когда вернулись ЉатЯша и …гор, принесли …гору  ведро  самогону.
…гор  стал запрЯгать лошадь, ЉатЯша задержалась, замешкалась со
сборами, наклеивала на кивот -- "пиво ‘окол  на  ‚олге",  "пиво
‘окол на ‚олге". …горушка от нечего делать ходил в барский дом,
зашел  в комнату, где поселилсЯ Ќекульев, потрогал его постель,
прилег  на  нее,  примериваЯсь;  на  столе  лежали  недоеденнаЯ
сметана  и в коробке из под монпансье сахарный песок, -- слюнил
палец и тыкал им сначала в сметану, потом  в  сахар,  --  потом
облизывал  палец; на окне лежали зубной порошок, щетка, бритва:
…горушка задержалсЯ тут надолго, -- попробовал порошок, пожевал
его и выплюнул, помотав недоуменно головой, -- взЯл зеркальце и
зубной щеткой разгладил себе бороду  и  усы;  --  лежала  около
зеркальца   безопаснаЯ   бритва,  рассыпаны  были  ножички,  --
…горушка все их осмотрел, пересчитал, выбрал, какой  похуже,  и
спрЯтал его себе в карман; в конторе …горушка сел за письменный
стол  Ќекульева,  сделал  строгое  лицо, оперсЯ о ручки кресла,
расставив локти и сказал: -- "Ќу что, которые  там,  лесокрады!
--   ‚ыходи!.."   --   -   ‚   семейных   отношениЯх   …горушки
главенствовала ЉатЯша; -- вскоре перед их избой стоЯл воз; были
на возу и кивот "в соколах на ‚олге",  и  поломанное  кресло  с
золоченой  спинкой,  и  две  корзинки  -- одна с черным петухом
(вымененным у ЊарЯши), другаЯ с черным котом (прибереженным еще
с весны; кот и петух нужны были длЯ  влазин),  --  и  сундук  с
ЉатЯшиным  --  еще от девичества -- добром; -- и на самом верху
воза сидела сама ЉатЯша, уже подвыпившаЯ самогону,  она  махала
красным  платочком,  приплЯсывала сидЯ, орала "саратовскую", --
"шарабан мой, шарабан"... -- ЊарЯша с детишками стоЯла рЯдом  с
возом,   смотрела  восхищенно  и  завистливо;  ЉатЯша  смолкла,
покрестилась, покрестились и …гор, и ЊарЯша, и дети, --  ЉатЯша
сказала: -- "’рогай с богом!" Џопросила ЊарЯшу: -- "‡а скотиной
ты  посмотри,  €гнат  придет наведатьсЯ, покажи!.." -- Џоехали,
…гор пошел с вожжами пешим, опЯть завизжала ЉатЯша: -- "арабан
мой, американка, а Я девчонка-а шарлатанка!.." -- --

     Џри  Ќекульеве  единственное  было   собрание   ђабочкома.
‘обрали  его  хорошие  ребЯта,  мастеровые-коммунисты, Љандин и
Љоньков. ‘обрание было назначено на завтра, но многие съехались
с вечера, -- дальним пришлось проехать верст по сорок.  ‚ечером
в парке на крокетной площадке разложили костер, варили картошку
и   рыбу.   “   Ќекульева   собирались  на  "подторжье",  чтобы
столковатьсЯ перед торгом ђабочкома, -- кто  потолковее  и  кто
коммунисты.  Љоньков  был  хмур  и решителен, Љандин хотел быть
терпеливым; говорили о революции, о лесах и -- о  воровстве,  о
гомерическом воровстве в лесах, -- говорили тихо, сидели тесным
кругом,  со свечей, в зале, Ќекульев лежал на диване; -- сказал
тоскливо Љоньков: -- "ђасстреливать надо, товарищи, -- и первым
делом наших, чтобы была острастка. —то получаетсЯ, -- мы  воюем
с  мужиками,  а  кто  похитрее  из  мужиков -- идет к знакомому
леснику, потолкует, сунет пудишко, -- и лесник  отпускает  ему,
что только тот захочет, -- получаетсЯ, товарищи, одно лицемерие
и  чистое безобразие. Џростите, товарищи, признаюсь: привЯзалсЯ
ко мне шиханский мужик, -- дай  ему  лесу  на  избу,  --  день,
другой,  -- Я сижу голодный, а он и самогону, и белой, -- Я так
ему морду избил, что отвезли в больницу,  --  не  стерпел."  --
Ћтветил Љандин: -- "џ морды бил, прЯмо, скажу, не раз, хорошего
в  этом  мало.  Ћбратно,  надо  рассудить:  --  получает лесник
жалование, на хлеб перевести, -- полтора целковых;  на  это  не
проживешь, воровать надо, -- ты смотри, как живут, свиньи у бар
чище  жили.  ‚  лесном деле нужна статистика: установить норму,
чтобы  больше  ее  не  воровали,  и  виду  не  показывать,  что
замечаешь,  потому -- воруют от нужды. Ђ если больше ворует, --
значит, от озорства,  --  тогда,  обратно,  можно  расстрелЯть.
‘вЯтых нет, -- а дело делать надо!" -- ѓоворили о ђабочкоме. --
ђабочком  создать  необходимо было, чтобы свЯзать всех круговой
порукой. Ќекульев молчал и слушал, свеча освещала только диван,
-- ни  Љоньков,  ни  Љандин  не  знали,  как  повести  на  утро
заседание  ђабочкома,  чтобы  не  оторватьсЯ  от всех остальных
лесных людей. -- ‚ парке запели песню и стихли, Ќекульев  пошел
к  остальным,  в парк. “ костра сидели люди, все оборванцы, все
одетые по разному, все с винтовками. Џротив  огнЯ  лежал  ЉузЯ,
подпер  щеки  ладонЯми,  смотрел  в огонь и рассказывал сказку.
Љричало на  деревьЯх  всполошенное  костром  воронье.  Ќекульев
присел к огню, стал слушать.
     ...  --  €  выходит,  кстати  сказать,  хотел  €льЯ €ваныч
посмеЯтьсЯ над попами, а вышло  наоборот.  Ћткрыл  €льЯ  €ваныч
ларь  -- лежат три попа друг на друге и все мертвые, и холодеют
уже на морозе. €спугалсЯ €льЯ  €ваныч,  отнес  попов  в  амбар,
разложил  рЯдышком,  --  пришел  в избу, сел к столу, думает, а
самого, заметьте, цыганский пот  прошибат...  Ќу,  только  €льЯ
€ваныч  очень  был  умный,  посидел часик у стола, подумал и --
хлоп себЯ по лбу! Џошел в амбар, попы уже закоченели,  --  взЯл
одного  попа,  поставил  его  около клети, облил водой, на попе
сосульки  повисли.  Џошел  €льЯ  €ваныч  тогда  в  трактир   и,
заметьте,  прихватил  с  собой бутылочку, которую поп не допил,
там гармошка играт,  народ  сидит,  --  и  у  прилавка,  кстати
сказать,  сидит пьЯница ‚анюша, ждет, как бы ему поднесли. €льЯ
€ваныч к ‚анюше: -- "Џей!" -- дал ему  бутылку.  ‚анюша  выпил,
пьЯный  стал,  -- ему €льЯ €ваныч и говорит: -- "„ал бы еще, да
некогда. Ќадо иттить, -- ко мне,  вишь,  утопленник  пришел  на
двор,  --  надо  его в прорубь на ‚олгу отнести." -- Ќу, ‚анюша
вцепилсЯ: -- "„авай Я отнесу, только угости!" -- Ђ это самое  и
надобно  было €лье €ванычу, говорит нехотЯ: -- "Ќу уж коли что,
из-за дружбы, -- отнесешь, придешь, в избу, угощу!"  --  ‚анюша
прЯмо  бегом  побег.  -- "ѓде утопленник?" -- "‚она!" -- ‚анюша
попа схватил, на плечо и прЯмо к воротам, -- а  €льЯ  €ваныч  к
нему:  --  "„а ты погоди, надо его в мешок положить, а то народ
напугаешь." -- Џоложили, заметьте, в  мешок,  ‚анюша  понес,  а
€льЯ €ваныч второго попа из амбара выставил, облил водой, ждет.
Џрибегает  ‚анюша,  прЯмо  в  избу: -- "Ќу, где выпивка?" Ђ ему
€льЯ €ваныч: -- "Ќет, брат, погоди, плохо ты его  отнес,  слова
не сказал, -- он опЯть вернулсЯ." -- "Љто?" -- "“топленник." --
"ѓде?"   ‚ышли  на  двор.  ‘тоит  поп  у  клети.  ‚анюша  глаза
вытаращил, рассердилсЯ: -- "Ђх ты такой сЯкой,  не  слушатьсЯ!"
-- схватил второго попа и побег к проруби, -- а €льЯ €ваныч ему
в  след:  -- "’ы как будешь его в воду совать, скажи -- упокой,
господи его душу, -- он и не пойдет!" -- ќто, чтобы помолитьсЯ,
все-таки, за попа. -- ’олько ‚анюша со двора,  --  €льЯ  €ваныч
третьего  попа  ко клети, -- прибегает ‚анюша, -- а €льЯ €ваныч
ему выговаривает: -- "ќх  ты,  ‚анюша!  Ќе  можешь  утопленника
унести,  --  ведь  опЯть  вернулсЯ.  ЏридетсЯ  мне  уж  с тобой
пойтить, чтобы концы в воду. Ќеси, а Я позадь пойду,  посмотрю,
как  ты  там управлЯешьсЯ." -- Ћтнесли третьего попа, посмотрел
€льЯ €ваныч, -- спускает  попов  в  воду  ‚анюша  как  следует,
успокоилсЯ  и  говорит: -- "Ќу, все-таки, ты ‚анюша потрудилсЯ,
пойдем -- угощу!" -- „а так его напоил, что у ‚анюши всю памЯть
отшибло, забыл как утопленников таскал. ’ак что про попов и  не
дознались,  куда  их  черти дели. -- ‚от и сказке конец, а мене
венец, -- сказал ЉузЯ.
     Ќекульев отошел от костра, пошел во мрак, обогнул усадьбу,
-- пошел на гору, к обрыву, подумать, побыть одному... -- --
     “тром, на той же крокетной  площадке,  где  многие  так  у
костра  и  ночевали,  собралось  человек  семьдесЯт  лесников и
полесчиков. Џод липой поставили стол,  принесли  скамьи  --  но
многие  лежали  и на травке вокруг площадки. Љостер не потухал.
‚интовки  составили  --  по  военному  --  в   козлы.   €збрали
президиум.
     Ћт этого собраниЯ осталсЯ нижеследующий протокол:

     ‘‹“Ђ‹€:   1.   „оклад   тов.   Љонькова  о  Њеждународном
положении*1.
     /*1 ‚ докладе Љоньков сделал ошибку, указав, что …вропа  и
ђоссиЯ -- географически в разных материках.

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€: 1. ЏринЯть к сведению.

     ‘‹“Ђ‹€: 2. „оклад тов. Љандина о плане работ ђабочкома.
     а) Љультурно-просветительнаЯ работа.
     б) ‘редства ђабочкома и расходные статьи.

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€:  2.  ‚  виду  разбросанности  лесных людей по
лесам, Љульткомиссии не избирать*2; выписать на каждую сторожку
по  газете,  расходы  --  1)  канцелЯрские  принадлежности,  2)
подвода в город, 3) суточные.
     /*2  ‚ыЯснилось,  что  половина лесников безграмотны, ЉузЯ
шептал, голосуЯ, …горушке: -- "Ќичего, выкурим!"

     ‘‹“Ђ‹€:  3.  Џредложение  тов.  Љонькова   отчислить   от
зарплаты в фонд по устроению памЯтника революции в Њоскве.

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€: 3. Ћтчислить однодневный заработок.

     ‘‹“Ђ‹€:  4.  „онесение ЏредседателЯ Љадомского ‘ельсовета
Ќефедова о том, что в расчетных ведомостЯх по 27  кордону  были
вымышленные  фамилии,  за которых получал объездчик ‘арычев. --
‘арычев  предъЯвил  вышеупомЯнутые  ведомости  и  указал,   что
правильность  их  заверена  печатью  и  подписью Џредсельсовета
Ќефедова, написавшего вышеозначенные донесениЯ.

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€: 4. ‚ виду неЯсности вопросов и несообразности
донесениЯ на самого себЯ  --  направить  дело  к  доследованию,
отослав копию в “грозыск.

     ‘‹“Ђ‹€: 5. „ело о племенном быке, съеденном объездчиком и
лесниками с 7 кордона; из Џлемхоза был взЯт плембык за круговой
порукой,  --  бык  был убит и съеден, а в Џлемхоз был направлен
акт, что бык умер от сибирки.

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€: 5. ‚ виду незаконного  поступка  с  быком,  с
лесников  ‘тулова,  ‘иницына  и  авелкина и объездчика “сачева
удерживать ежемесЯчно 3-х дневный заработок и направлЯть его  в
кассу Џлемхоза.

     ‘‹“Ђ‹€: 6. Џожелание лесника тов. ‘ошкина не делать общих
собраний по воскресеньЯм*3.
     /*3  ‚стал  тогда  на  собрании  с  травки босой паренек в
армЯке и сказал, волнуЯсь:  --  "џ  так  думаю,  товарищи,  мы,
выходит,   пожелам,   чтобы  собрание  ђабочкома  не  делали  в
воскресенье, потому, как  гражданины  самовольные  порубщики  в
будни  все  в  поле  на  работе,  их  там  не  поймаешь, -- а в
воскресенье они сидЯт дома, тут их и ловить с милицией."

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€: 6. “твердить.

     ‘‹“Ђ‹€: 7. Џредложение объездчика ‘арычева  о  вступлении
всех сразу в ђЉЏ.

     ЏЋ‘’ЂЌЋ‚€‹€: 7. Ћставить вопрос открытым*4.
     /*4  ’оварищ Љандин тогда говорил, что вопрос вступлениЯ в
ђЉЏ -- вопрос совести каждого, -- ‘арычев обиделсЯ на него,  --
говорил:  --  "...а  если  вы  думаете,  что  Љадомский  ‚аська
Ќефедов, председатель, доносчик, правду на менЯ наплел, --  так
он  сам  первый  жулик, а которые фамилии были подписаны -- так
они люди странные, теперь уехали домой, на ‚етлугу." -- --

     Џервое письмо, которое написал Ќекульев с  Њедынских  гор,
было такое, -- он не докончил его: -- --
     "...  у  черта  на  куличках,  где  нет  почты ближе как в
шестнадцати верстах, а железной дороги -- в ста, -- в проклЯтом
доме над ‚олгой, в доме, который проклЯтье помещиков перенес  и
на  менЯ,  -- в жаре и делах, по истине чертовщинных! -- †иву Я
робинзоном, сплю без простыней, ем сырые  Яйца  и  молоко,  без
варева,  хожу  полуголый.  Љругом  менЯ  дичь,  срам, мерзость.
Ѓлижайшее село от нас -- 16  верст,  но  под  обрывом  идет  --
"великий  водный  путь",  и  Я часто толкую с теми, кто бичевой
идет по ‚олге, таких очень много, каждый день  проходит  добрые
десЯтка два дощаников, часто около нас отдыхают и варЯт уху; --
так  вот  дней  пЯть  тому назад тащил бичевой мужик свою жену,
привЯзанную  к  дощанику;  он  мне  сообщил,  что  в  его  жену
вселилось  три черта, один под сердце, другой в "станову жилу",
третий  --  под  мышку  --  а  верстах  в  ста  от   нас   есть
замечательный знахарь, который чертей может изгонЯть -- так вот
он  к  нему  и везет жену; вчера он возвращалсЯ обратно, в лЯме
шла уже его жена, а он барствовал на дощанике, -- сообщил,  что
черти изгнаны. -- ’ема этого письма -- люди, с которыми Я живу,
-- это два лесника с женами и детьми. Ћдин из них построил себе
избу  из  краденого  леса,  который  он  же призван охранЯть, и
обставил ее обломками мебели из усадьбы, -- но это не  главное,
а  главное  то, что прежде чем вселитьсЯ в избу, он пускал туда
черную кошку и петуха, а под печку клал краюху хлеба с солью --
длЯ домового, а  жена  его  --  голаЯ  --  обегала  дом,  чтобы
"отворотить  глаз". “ него заболел бычок, заслезились глаза, --
ветеринар уж не так далеко, в ‚Язовах, -- но он позвал местного
знахарЯ (этот знахарь, мужик -- арендатор  пчельника,  приходил
раза  два  ко мне поговорить, -- Я и не полагал, что он колдун,
-- мужик, как мужик, только чуть похитрее, грамотен  и  болтает
что-то  про Љоперника), -- так знахарь бычка осмотрел, нашептал
что-то, снЯл какую-то пленку с глаз у бычка, посыпал солью,  --
и  бычок  ослеп;  тогда  ЉатЯша,  жена  …гора, достала "змеиной
выползины",  высушила,  истолкла  в  порошок  и  этой   змеиной
выползиной  --  лечит  бычка, присыпает ему ослепшие уже глаза.
†ену второго лесника завут ЊарЯшей; сначала Я ее звал Њашей, --
она сказала мне: -- "€ что-е-те как вы зовете  мене?  Њене  все
зовут ЊарЯшей!" -- „етей у нее трое, лет ей 23, -- моей "жисти"
она  завидует  до  слюней:  --  "и-и-иии,  и все те с маслом, и
молока сколько душа жалат!" -- == „етЯм  своим  молока  она  не
дает,  продает  мне: мне противно, но Я знаю, -- если Я не буду
брать у нее, то умру с голоду, ибо вечно так голодать, как они,
не умею, -- а она молоко оставит на масло и  творог  --  и  все
равно продаст. ЊарЯша ни разу не была в городе, в своем уездном
городе,  в  тридцати  верстах;  она  ни  разу до менЯ не видела
гречневой крупы -- "у нас такой не сеют!" -- и сразу же  украла
у  менЯ  добрую  половину  длЯ детей; у нее в живых трое детей,
которые ходЯт голыми, еще двое померли, ей  23,  и  у  нее  уже
женскаЯ  какаЯ-то болезнь, про которую охотно рассказывает всем
ее муж ЉузЯ, -- и ни одного ребенка не принимала у нее  даже...
знахарка-баба:  сама родила, сама резала пуповину, сама мыла за
собою кровь, отсылаЯ мужа на  этот  случай  в  лес.  „икарство,
ужас,  --  черт знает, что такое! -- Љо мне отношение такое. --
‚чера приходил немец из-за ‚олги, предложил масла;  Я  спросил,
--  почем? -- "Љак раньше брали, по 25." -- - Ђ с менЯ ЊарЯша и
ЉузЯ, и ЉатЯша брали по шестидесЯти. “ менЯ лопнуло терпенье, Я
позвал ЊарЯшу и ЉатЯшу и сказал им -- как им  не  стыдно,  ведь
вижу Я, как они обманывают и обворовывают менЯ на каждом шагу и
на  каждой  мелочи,  --  ведь Я же по-товарищески и по-хорошему
держу себЯ с ними и буду вынужден считать их за  воровок  и  не
уважать,   --  этакое  лирическое  нравоучение  прочел  им.  Ќе
сморгнули. -- "Њы по нарошку за то, нарочно мы, то-есть!.."
     "Ђ к обеду в этот день вдруг стерлЯдку  мне:  --  "это  мы
тебе  в  подарок!"  -- Џослал Я их к черту со стерлЯдЯми. џ длЯ
них -- барин и больше ничего, -- Я не пашу, мою белье с  мылом,
делаю  непонЯтные  им  вещи,  читаю, живу в барском доме, стало
быть, -- барин; заставлю Я ходить их на четвереньках -- пойдут,
заставлю вылизать пол -- вылижут, и сделают это  на  50%  из-за
рабственного страха, а на 50 -- из-за того, что -- может барину
это и всерьез надо, ибо многое из того, что делаю Я, им кажетсЯ
столь  же  нелепым,  как  и  лизание  полов, -- сделают все что
угодно, -- но у менЯ выработалась привычка все времЯ быть  так,
чтобы  за  спиной  у  менЯ  никого  не  было, ибо Я не знаю, не
покажетсЯ ли в данную минуту ЉатЯше или Љузе необходимым сунуть
мне в спину нож: быть может это излишнЯЯ осторожность, ибо  они
на менЯ смотрЯт, как на дойную корову, и Я слышал, как ЉатЯша с
завистью  говорила,  что  менЯ "бог послал" ЊарЯше, ибо ЊарЯша,
ставЯ мне самовар и убираЯ мою комнату и контору, имеет  полное
право   и   возможность,   одобренные  ЉатЯшей,  систематически
обворовывать менЯ!.. „а, так, а Я -- честный  коммунист.  џ  не
понимаю,  как  наши мужики понимают честь, ведь должна же она у
них быть. Ћни живут, ничего не понимаЯ, и вот …гор строит новую
избу  по  всем   знахарьим   правилам,   когда   идет   мироваЯ
революциЯ!..  -- ќто весь народ, который Я вижу вокруг себЯ, но
кроме них есть еще невидимый  --  это  те  сотни,  а,  может  и
тысЯчи,  которые  вокруг  менЯ  растаскивают леса, с которыми Я
борюсь не на живот, а на смерть. “ менЯ такое ощущение, что все
вокруг менЯ воры, вор на воре сидит, не понимаю, как не  воруют
друг  друга,  --  хоть, впрочем, забыл, -- Я же сам был украден
немцами и они держали менЯ спрЯтанным в  темном  чулане!..  „а,
так.  „ети  у  ЊарЯши ходЯт голыми, потому что нечего надеть, и
все  они  в  жесточайшей  часотке,  --  сначала  Я  стал   было
столоватьсЯ  вместе с Љузей, но мне было тошнотворно от грЯзи и
-- было стыдно есть при детЯх, потому что они голодны, не  едЯт
даже  вдоволь  хлеба  и  картошки, -- а мЯсо, там масло, Яиц --
никогда не видЯт... Ђ вот Њишка -- пастух, который  с  коровами
говорит   на  коровьем,  не  похожем  на  человеческий,  Языке,
по-человечески говорит с трудом, -- нашел в лесу землЯнку,  уже
развалившуюсЯ  в овраге, в глуши, -- землЯнка в гору вросла, --
и в землЯнке полуистлевшаЯ  псалтирь,  спасалсЯ,  должно  быть,
какой-то  праведник: интересно знать, мыло он признавал поганым
или свЯтым?.. Ђ знахарю --  "Ђрендателю"  чижик  предсказывает,
когда  он  будет  пить  самогонку. Ђ сам пастух Њинька знаменит
тем, что в прошлом году, еще до менЯ,  в  его  стаде  у  коровы
родилсЯ  телок с человечьей головой, -- телка этого бабы убили,
и молва решила, что отцом телка ЯвлЯетсЯ  Њинька:  быть  этого,
конечно,  не  могло, -- но что Њинька, который с коровами лучше
говорит, чем с людьми, мог вожделеть к  коровам  --  это  пусть
лежит на его совести"... -- --
     -- - Ќекульев не дописал тогда этого письма. Ћн сел писать
его вечером,  вернувшись  с  горы,  где  раскладывал  костер, и
просидел за столом до поздней ночи. Џисал в конторе, горели  на
столе  две  свечи,  отекали стеарином, -- лили на зеленое сукно
стеарин ко многим другим стеариновым ночам  на  сукне,  в  этом
доме,   горьком,   как   табачный   мед.   €   вдруг,  Ќекульев
почувствовал, что всЯ  кожа  его  в  мурашках,  --  первый  раз
осознал эти привычные мурашки, -- поспешно ощупал револьвер, --
вскочил  из-за  стола,  схватил револьвер, чтобы стрелЯть, -- и
тогда в контору вошел Љоньков, с револьвером  в  руке,  весь  в
пыли, с лицом, землистым от пыли. Љоньков сказал:
     --  ’оварищ  Ђнтон!  €льЯ  Љандин  --  убит  мужиками,  на
порубке. ‚ Љадомы, в  ‚Язовы,  в  Ѓелоконь  пришли  разведочные
военные  отрЯды,  установить  нельзЯ, белые или красные. Њужики
бунтуют! -- --


ѓлава третьЯ. -- Ћ матери сырой земле и о прекрасной любви.

     ђасспросить  мужиков  о  матери  сырой-земле,  --  слушать
человеку уставшему, -- станут перед человеком страхи,  черти  и
та  земнаЯ  тЯга,  та  земнаЯ  сыть,  которой,  если-б нашел ее
богатырь  Њикула,  повернул  бы  он  мир.  Њужики  --  старики,
старухи,  --  расскажут,  что  горы  и овраги накопали огромные
черти, такие, каких теперь уже нет, своими рогами -- в то самое
времЯ, когда гнали их архангелы из раЯ.  Њать  сыра-землЯ,  как
любовь  и  пол,  тайна,  на  которую  разделила  -- она же мать
сыра-землЯ -- человека, мужчину и женщину, -- манит смертельно,
мужики целуют землю сыновне, носЯт  в  ладонках,  приговаривают
ей,  заговаривают -- любовь и ненависть, солнце и день. Њатерью
сырою-землей -- как смертью и любовью -- клЯнутсЯ мужики.  Њать
сыру-землю -- опахивают заговорами, и тогда, в ночи запрЯгаетсЯ
в соху вместо лошади голаЯ вдова, все познавшаЯ, а правЯт сохой
две голые девки, у которых землЯ и мир впереди. †енщине быть --
матерью  сырой-землей. -- Ђ сама мать сыра-землЯ -- полЯ, леса,
болота, перелески, горы, дали, годы, ночи, дни, метели,  грозы,
покой.  --  --  Њать  сыру-землю  можно  -- иль проклинать, иль
любить.
     “ Ќекульева был большой труд. ћго-восток отрывали донцы  и
уральцы,  из  Џензы  к  Љазани шли чехи, ‚олгу сщемили, щемили.
‚олгу спасали Њедыни. “ Њокрых Ѓалок, в Џочинках,  у  Ћстровов,
на  ‡алогах,  --  в десЯтках мест -- грузились баржи с дровами,
лесами, осмиреками, двенашниками, тесами. € в  ночи,  и  в  дни
приходили   издыхающие  пароходы,  --  ночами  сыпали  пароходы
гейзеры искр, -- брали дрова,  свою  жизнь,  чтобы  шлепать  по
зарЯм  и  водам  лопастЯми  колес,  пугаЯ дали. €з ‘аратова, из
‘амары, из уездов, из степных городов -- приезжали отрЯды людей
с пилами, тех, чьЯ волЯ была победить и  не  умереть,  рабочие,
профессора,  студенты,  курсистки,  учительницы, матери, врачи,
молодые и старые, мужчины и женщины,  --  шли  в  леса,  пилили
леса,  сбивали  себе  руки,  колени,  кровЯные набивали мозоли,
тупыми пилами боролись за жизнь -- жгли ночами  костры  и  пели
голодные  песни,  спали  в лесах на траве, плакали и проклинали
ночи и мир, -- и все же приходили  пароходы,  хрипели  дровЯным
дымом,   профессора  становились  за  кочегаров,  профессорские
пиджаки маслелись, как рабочие блузы. -- Ќекульев был тут, там,
мчал туда, верхом на гнедой кнЯжеской лошади,  сзади  Ќекульева
на  хромом  меринке ковылЯл ЉузЯ: все, что делалось, необходимо
было -- во что бы то ни стало, и ЉузЯ помахивал часто  наганом.
-- --

     ...  Ѓыла  ночь.  Ќекульев  не дописал тогда письма, свечи
запечатлевали  новую  стеаринную  быль  на  зеленом  конторском
сукне.  €  тогда  в комнату вошел Љоньков с револьвером в руке,
весь в пыли, с  лицом  землистым  от  пыли,  и  Љоньков  сказал
шепотом,  как  заговорщик:  -- "’оварищ Ђнтон! €льЯ Љандин убит
мужиками  на  порубке.  ‚  Љадомы,  ‚Язовы,   Ѓелоконь   пришли
разведочные  отрЯды,  установить  нельзЯ,  белые  или  красные.
Њужики бунтуют!"  --  -  ’огда  Љонькова  Ќекульев  встретил  в
гусином   страхе  --  с  револьвером  в  руках,  и  он  опустил
револьвер, сел беспомощно на стол,  чтобы  помолчать  минуту  о
смерти  товарища.  --  Ќо  тогда  оба  они  крепко  сжали ручки
револьверов,  тесно  сдвинувшись  друг  к   другу:   за   окном
зашелестел  десЯток  притаенных  шагов,  перезамкнулись затворы
винтовок, и в миг в дверЯх и  в  окнах  возникли  черные  точки
винтовочных   дул,  --  и  в  комнату  вошел  матрос,  покойно,
деловито,  револьвер  у  него  не  был  вынут  из  кобуры.   --
"’оварищи,  ни с места. ђуки вверх, товарищи. -- „окументы!" --
"‚ы коммунист, товарищ?" -- "‚ы арестованы. ‚ы поедете  с  нами
на  пароход".  --  ‡емлЯ  сворачивала  уже  в осень и ночь была
черна, и волжские просторы повеЯли сырою неприЯзнью. “ лодки во
мраке выли бабы, и прощались с ними, как прощаютсЯ  новобранцы,
…горушка  и ЉузЯ. Џыхтели во мраке пароходы, но на пароходах не
было огней. ‘ели, поплыли. ЉузЯ подсел к Ќекульеву: -- "ќто что
же, расстреливать нас везут?" -- Џомолчал. -- "џ так полагаю, Я
все-таки босой, прыгну Я в воду и уплыву"... -- Љрикнул матрос:
-- "Ќе шептатьсЯ!" --  "Ђ  ты  куды  нас  везешь,  за  то?"  --
огрызнулсЯ   ЉузЯ.  --  "’ам  узнаешь,  куда."  --  ’кнулись  о
пароходный борт, -- "Џрими конец", -- "—аль!" -- Џароход  гудел
человеческими  голосами. Ќекульев выбралсЯ на палубу первым. --
"‚еди в рубку!" -- ‚ рубке толпились вооруженные люди, у  одних
поЯс,  как  у  индейцев перьЯми, был завешен ручными гранатами,
другие были  просто  подпоЯсаны  пулеметными  лентами,  махорка
валила   с   ног.   --   €  выЯснилось:  седьмой  революционный
крестьЯнский полк потерЯл начальника штаба, а  он  единственный
на  пароходе  умел  читать по-немецки, а военную карту заменЯла
карта из немецкого атласа; карта лежала в  рубке  на  столе  --
вверх ногами; седьмой крестьЯнский полк шел бить казаков, чтобы
прорватьсЯ  к  Ђстрахани,  --  и  чем  дольше шел по карте, тем
получалось непонЯтней; Ќекульев карту положил как  надо,  --  с
ним  спорили,  не  доверЯЯ;  а потом всю ночь сидел Ќекульев со
штабистами -- матросами, уча  их,  как  читать  русские  слова,
написанные латинским шрифтом; матросы понЯли легко, повесили на
стенку  лист,  где  латинский алфавит был переведен на русский.
ђассвет пришел выцветшими стеклЯшками,  Ќекульев  был  отпущен;
Љоньков  сказал,  что он останетсЯ на пароходе; …горушка и ЉузЯ
спали у трубы, Ќекульев растолкал их. -- --
     -- - € когда шлюпка отчалила уже  от  парохода,  за  горой
разорвалсЯ  пушечный  выстрел,  и  вода  около шлюпки в грохоте
бешено рванулась к  небу.  ќто  обстреливали  казаки,  пошедшие
вперед,   навстречу   к   седьмому  (и  первому  и  двадцатому)
революционному крестьЯнскому полку имени матроса —аплыгина.  --
--

     ...  ’акие люди, как Ќекульев, -- стыдливы в любви; -- они
целомудренны и правдивы всюду. €ногда, во имЯ политики и во имЯ
жизни они лгут, -- это  не  есть  ложь  и  лицемерие,  но  есть
военнаЯ  хитрость,  --  с  собою  они  целомудренно  -- чисты и
прЯмолинейны и строги. -- ’огда, в первый Њедынский  день,  все
солнце  ввалилось  в  контору,  и было очень бодро, -- и потом,
через немногие дни, в той же лунной неделе, в лунной  и  росной
мути,  Ќекульев  сказал  --  всем  солнцем и всем прекраснейшим
человеческим -- "люблю, люблю!" --  чтобы  в  этой  любви  были
только  солнце  и  человек:  тогда  пьЯно  пахло  липами и была
краснаЯ луна, и они выходили из  лесу  к  полЯм,  где  Ђрина  с
рабочими  драла  корье  --  драла  с живых деревьев живую кору,
чтобы дубить ей мертвую кожу. --  -  “  Ђрины  Ђрсеньевой  было
детство,  пропахшее  пирогами,  которое  она хотела выпрЯмить в
прЯмолинейность,  --  и  она  возрастала  обильно  --   матерью
сырой-землей  --  как  тюльпаннаЯ  (только две недели по весне)
степь, -- кожевенница Ђрина Ђрсеньева, прекраснаЯ женщина.  „ом
был  прежний,  но дни были иные, очень просторные, и не было ни
приказчиков, ни бухгалтеров, ни  отца,  ни  матери.  Ќадо  было
работать во что бы то ни стало. Ќадо было все перекраивать. „ом
был  тот  же, но из дома исчезли пироги, и там, где раньше была
столоваЯ (вот чтобы эти пироги есть) стоЯли нары рабочих, и длЯ
Ђрины остались мезонин, чемодан, корзина  с  книгами,  кровать,
стол,  винтовка, образцы кож, и в углу жил волченок (о волченке
потом...). Ќо за домом и за заборами -- дом стоЯл на краю  села
--  была  степь  по  прежнему,  жухлаЯ,  одиночащаЯ, в увалах и
балках, -- такаЯ памЯтнаЯ  лунными  ночами  еще  с  детства.  Ђ
каждаЯ  женщина -- мать. Ќадо было на тарантасе мчать в леса на
обдирку корьЯ; надо было  мчать  в  город  в  совнархоз  и  там
ругатьсЯ;  надо  было лезть на всЯческие рожны -- на митингах в
селе, на совещаниЯх в городе; надо было  говорить  о  голье,  о
бахтарме,  о дерме, о золении, о дублении, об обдирке, обсышке,
о шакше (сиречь птичьем  помете),  --  и  надо  было  иной  раз
рабочих  обложить -- в чем пес не лакал, таким матом, чтоб даже
сами скорнЯки уважили; за забором стоЯли низкие бараки,  рЯдами
стоЯли  чаны  длЯ  промывки  и  зазолки,  сзади пристроена была
боенка, строились бараки длЯ мыловаренного и клеевого  заводов,
стоЯл  амбарушка,  где рушили в пыль лошадиные кости: надо было
все перестраивать, делать заново и по-новому. Ќадо было  носить
пиджак  по-мужски,  револьвер  на  ремне, -- и сапоги надо было
шить на заказ: мала была ножка! €  не  надо  --  не  надо  было
склонЯтьсЯ вечерами над волченком, смотреть ему в глаза, нежные
слова говорить ему, и вдыхать его -- горький лесной запах! -- -
€  вот  в  солнечный  бодрый день -- всею матерью сырой-землей,
подступавшей к горлу, -- полюбила, полюбила! -- € тогда, в  той
же лунной неделе, в лунной и росной мути, когда Ќекульев сказал
--  "люблю,  люблю",  --  остались  только  луна,  только  мать
сыра-землЯ, и она отдалась ему --  девушка-женщина  в  тридцать
лет,  отдав все, что собрано было за эти тридцать весен. -- Ћн,
Ќекульев, приезжал к ней вечерами и приходил наверх в  мезонин;
иногда ее не было дома, тогда, дожидаЯсь, он рылсЯ в чуждых ему
книгах  о  кожевенном  деле  и  пыталсЯ  играть с волченком; но
волченок  был  враждебен  ему:  волченок  забивалсЯ   в   угол,
съеживалсЯ     и    оттуда    смотрели    чужие,    немигающие,
абсолютно-осторожные два глаза, следЯщие за  каждым  движением,
ничего не опускающие, -- и волченок скалил бессильную маленькую
свою   морду,  и  от  волченка  гнусно  пахло  псиной,  кислым,
недостойным человека... ‚ходила Ђрина, и Ќекульеву  каждый  раз
казалось,  что  это  входит  солнце,  и  он  слепнул в счастьи.
Ќекульев не  замечал,  что  всегда  она  кормила  его  вкусными
вещами,  ветчиной,  свининой,  и  очень  часто  были или пухлые
пироги, или сдобные пышки, которые Ђрина -- удосуживалась,  все
же! -- пекла сама. Ќекульев не замечал, что весь этот дом, даже
пироги,  пропахли  странным,  непонЯтным ему запахом, -- кожей,
что-ли. -- Џотом Ќекульев и Ђрина шли  в  степь,  спускались  в
балку,  где  наверху склонЯли головы солнц подсолнухов, а внизу
пересвистывались  и  замирали   неподвижно,   стражами   сурки,
поднимались  на  другую  сторону  балки, -- и были там в местах
совершенно первобытных, где не проходили даже  татарские  орды.
Ђрина   отдавалась  Ќекульеву  всею  матерью  сырой-землей,  --
Ќекульев думал, что в руках его солнце. -- “ них не было влазин
с черным петухом и с черной кошкой (хотЯ и было полнолуние)  --
потому, что у них были любовь и счастье.
     €  это счастье расколотилось вдребезги, как вдребезги бьют
глинЯную посуду на деревенских мужичьих свадьбах.  --  Ќекульев
понЯл запах Ђрины и пересилить его не мог. --
     Ќекульев  приехал  днем. ‚ мезонине был только волченок. “
заводских ворот сидел сторож, старик, он  сказал:  --  "‹ошадей
часотошных  пригнали  из армии, дохлых, порченых, -- пошла туда
Ђрина ‘ергевна." --  Ќекульев  пошел  по  заводу,  прошел  мимо
громоздких   протухших   чанов,  побрезговал  зайти  в  бараки,
калиткой вышел на другой двор, -- и там увидел. -- -  Ќа  дворе
стоЯло  штук  сорок совершенно измызганных лошадей, без шерсти,
слепых, обезноживших (когда лошади "безножат",  тогда  ноги  их
как  дуги),  лошади  походили  на  ужасных нищих старух, лошади
сбились в безумии в табун, головами внутрь -- хвостов у лошадей
не было, и были лишь серые чешуйчатые репицы на месте  хвостов,
которые  судорожно  дрожали.  €  тут  же, за низким заборчиком,
убивали лошадей, одну за другой,  отрываЯ  каждую  насильно  от
табуна. Ћткрылись воротца туда, на бойню, -- четверо вталкивали
в  ворота противЯщуюсЯ лошадь, один из них ломал репицу хвоста,
вынуждаЯ лошадь  итти  убиватьсЯ,  --  вышла  из  ворот  Ђрина,
ударила  поленом  лошадь  по  шее,  лошадь качнулась от удара и
пошла вперед. Ђрина была в окровавленном фартуке  и  в  кожаных
штанах.  Ќекульев  побежал  к  воротам.  Љогда он взбежал туда,
лошадь уже лежала на земле, дергались судорожно ноги, сползли с
зубов мертвые губы и Язык был зажат в  зубах  вместе  с  желтой
слюной, и двое рабочих уже хлопотали над лошадью, распарываЯ --
живую  еще  --  кожу;  сломаннаЯ  репица  лошади торчала вверх.
Ќекульев  крикнул:  --  "Ђрина,  что  вы  делаете?!"  --  Ђрина
заговорила   деловито,   но   очень  поспешно,  так  показалось
Ќекульеву: -- "Љожа идет на обделку, жировые вещества  идут  на
мыло, белками мы откармливаем свиней. ‘ухожилиЯ и кости идут на
клееварню. Џотом кости размалываютсЯ длЯ удобрениЯ почвы. “ нас
все  использываетсЯ."  -- ђуки Ђрины были в крови, землЯ залита
была кровью, -- рабочие обдирали лошадь, другие  конские  трупы
валЯлись уже ободранные, -- лошадь подвесили за ноги, на блоке,
к  виселице. Ќекульев понЯл: здесь пахнет так же, как всегда от
Ђрины,  и  он  почувствовал,  что  горло  его  сжала  тошнотнаЯ
судорога.  Ќекульев  приложил  руку  ко  рту, точно хотел рукою
зажать рвоту, -- повернулсЯ и молча пошел  вон,  за  заборы,  в
степь.  Ќекульев  был  целомудрен в любви. Ћн был всегда бодр и
любил быть "без дураков" -- в  степи  он  шел  как  дурак,  без
картуза,  который  забыл в мезонине у волченка. Ѓольше Ќекульев
не видел Ђрины. -- --
     ‹еса лежали затаенно, безмолвно, -- по суземам и  раменьЯм
(говорил  ЉузЯ)  жил  леший, -- горели в ночах костры, недобрые
огни. …сли бы было такое большое ухо --  оно  услыхало  бы  как
перекликаютсЯ  дозорные, как валЯтсЯ деревьЯ, миллионы поленьев
(чтобы топить ‚олгу и революцию), услыхало бы свисты, посвисты,
пересвисты, окрики и крики. -- ‹ежала в лесах мать  сыра-землЯ.
-- -- Ѓыл рассвет, когда над лесами полетели Ядра, чтобы Ядрами
ставить  правду.  --  Ќекульев  прошел  в  дом, позвал за собой
Љузьму и …гора, сказал, став за стол:
     -- ’оварищи. џ ухожу от вас, в Љрасную  Ђрмию.  Џоступайте
как знаете. …сли хотите, идемте со мной.
     ЉузЯ  помолчал.  ‘просил  …гора:  --  "’ы  как  понимаешь,
џгорушка?" -- …гор ответил: -- "Њне нельзЯ иттить, Я избу новую
построил, никак к примеру нельзЯ, все растащуть, -- Я  лучше  в
деревню уеду." -- ЉузЯ за обоих ответил -- руки по швам:
     -- —есть имею доложить, так что мы остаемсЯ при лесах!
     Ќекульев  сел к столу, сказал: -- "‘тупайте, что останетсЯ
от менЯ, разделите по-ровну, Я уйду только с винтовкой. Љузьма,
приди через час, Я дам тебе письма, отвезешь." -- Љузьма и …гор
вышли. Ќад домом разорвалсЯ снарЯд.
     Ќекульев написал на клочке, поспешно:

     "‚ ѓубком. -- ’оварищи, Я покидаю леса.  џ  спешу,  потому
что  около  идет бой. џ ухожу в Љрасную армию, но это не конец,
-- Я  хочу  работать,  только  не  с  землей,  чтобы  черти  ее
проклЯли: пошлите менЯ на завод. ђаботать надо, необходимо." --
     "€рине  ‘ергеевне Ђрсеньевой. -- Ђрина, прости менЯ. џ был
честен -- и с тобой, и с собой.  Џрощай,  прости  навсегда,  ты
научила менЯ быть революционером."

     ...............


Ћ волченке.

     Ѓыла  безлуннаЯ  ночь.  ел  мелкий  дождик.  €рина шла из
степи, прошла селом, слушала, как воют  на  селе  собаки,  село
замерло  в безмолвии и мраке. ‚ошла во двор, прошла мимо чанов,
никто  не  повстречалсЯ,   --   поднЯлась   в   свой   мезонин.
Џрислушалась  к тишине -- рЯдом здесь в комнате дышал волченок.
‡ажгла свечу, склонилась над волченком,  зашептала:  --  "Њилый
мой, звереныш, ну, пойди ко мне!.." -- ‚олченок забилсЯ в угол,
сидел  на  задних  лапах, поджал под себЯ пушистый свой хвост и
черные его глаза стерегли каждое движение рук и глаз  €рины.  €
когда  глаза их встретились, глаза волченка, не мигающие, стали
особенно чужие, враждебными навсегда. €рина нашла волченка  еще
слепым,  она  кормила  его из соски, она нЯньчилась с ним как с
ребенком, она часами  сидела  над  ним,  перешептываЯ  ему  все
нежные  слова,  какие знала от матери, -- волченок рос у нее на
руках, стал лакать с блюдца, стал самостоЯтельно  есть,  --  но
навсегда  волченок  чувствовал себЯ врагом €рины. Џриручить его
возможности не было; и чем больше волченок рос, тем  враждебнее
и  чужее  был он с €риной, он убегал от ее рук, он перестал при
ней есть, -- они часами сидели друг перед  другом,  между  ними
была  его  миска,  она знала -- он был голоден, она умолЯла его
нежнейшими словами -- "ешь, ешь, голубчик, --  ну  ешь-же,  все
равно  Я не уйду отсюда!" -- волченок следил своими стеклЯшками
глаз за ее глазами и руками, и был неподвижен,  не  смотрел  на
миску,  -- пока не уходила она, тогда он поспешно съедал все до
дна; он ворчал и скалилсЯ, когда она протЯгивала руку;  он  был
врагом навсегда, приручить его возможности не было; €рина много
раз  замечала,  что  наедине  волченок  живет очень благодушно,
своими собственными интересами: он бегал по комнате,  изучал  и
обнюхивал  вещи, грелсЯ на солнце, ловил мух, благодушествовал,
задирал вверх ноги, -- но как только входила она, он вбиралсЯ в
свой угол, и оттуда смотрели два черных  абсолютно-внимательных
глаза.  -- - €рина поставила свечу на полу, и села против волка
на корточки, сказала --  говорила:  --  "милый  мой,  звереныш,
Ќикитушка,  --  ну,  пойди  ко  мне, -- у тебЯ ведь нет мамы, Я
приласкаю тебЯ на руках!" ‘веча коптила,  мигала,  --  мир  был
ограничен  --  мир €рины и волченка -- спинкой кровати, стеной,
печкой, и потолок уже не был виден, потому что коптила свеча  и
потому что обе пары глаз смотрели друг в друга. €рина протЯнула
руку,  чтобы  погладить  волченка -- и волченок бросилсЯ на эту
руку, бросилсЯ в смерть, страшной ненавистью, -- впилсЯ  зубами
в  пальцы,  упал  в  злобе,  не  разжимаЯ  челюстей;  --  €рина
отдернула руку,  волченок  повис  на  зубах,  --  на  руке,  --
волченок  сорвалсЯ  с  руки,  срываЯ мЯсо с пальцев, ударилсЯ о
кровать, -- и сейчас же  по-прежнему  сел  волченок  в  углу  и
оттуда  смотрела  пара  немигающих  его  абсолютно-внимательных
зрачков, точно ничего не было. € €рина горько заплакала  --  не
от   боли,   не  от  крови,  стекавшей  с  руки:  заплакала  от
одиночества, от обиды, от бессилиЯ -- как  ни  люби  волка,  он
глЯдит  в  лес,  -- €рина была бессильна пред инстинктом -- вот
пред  маленьким  вонючим,  пушистым  комком  лесных,   звериных
инстинктов,  что  сейчас  засел  за  кроватью,  -- и перед теми
инстинктами, что жили в ней, правили ей,  --  что  посылали  ее
сейчас  в  дождь, в степь, плакать на том увале, где отдавалась
она Ќекульеву; -- и в бессилии, обиде, одиночестве (чем  больше
любила  она волченка, тем злее был он с ней) больно ударила она
волченка по голове, по глазам и упала в слезах  на  постель,  в
одиночестве, в несчастии. ‘веча осталась около волченка. -- --
     ’огда  в  окно  полетел камень, посыпалось стекло, -- и за
окном крикнул подавленный голос:
     -- ’оварищ Ђрсеньева! Ѓеги! —то ты глЯдишь, все  уж  ушли,
-- казаки в селе, скорей! -- Ђйда в леса! --
     и  за  окном послышалсЯ поспешный топот копыт -- от села к
степи, к лесам. -- --
     ...‘тепь в осени блекнет сразу, сразу заволакиваетсЯ степь
просторною серой  тоской.  “тро  пришло  в  дождевой  измороси,
неумытое,   очень  тоскливое.  Њимо  разбитых  заводских  ворот
проехал с песнЯми конный казачий отрЯд. €з  ворот  выехали  три
казака   и   слились   с   остальными,  никто  не  слышал,  как
рассказывали казаки о прекрасной бабе-коммунистке,  доставшейсЯ
им  на  случайную  ночь...  Ђ у заводских разбитых ворот, когда
стихла песнЯ, опЯть стала тишина. -- Ќа дворе на заводе, стоЯли
чаны, пропахшие мертвой кожей и дубьем, и  в  средний  чан  был
воткнут  кол  и  на  кол была посажена €рина -- Ђрина ‘ергеевна
Ђрсеньева. Ћна была раздета до-нога. Љол был воткнут между ног;
ноги были привЯзаны к  колу.  ‹ицо  ее  --  красавицы  --  было
безобразно от ужаса, глаза вылезли из орбит. Ћна была жива. Ћна
умерла к вечеру. Ќикто за весь день не зашел на заводской двор.

     ЉузЯ опоздал к Ђрине с письмом Ќекульева. Ћн пришел ночью.
„ом и  двор  были  отперты,  никого  не  было.  Ћн  пробралсЯ в
мезонин, зажег спичку, здесь было все разгромлено.  ‚  углу  за
кроватью  стоЯл  на  полу  подсвечник  с  недогоревшей свечей и
смотрели из за подсвечника два волчьих глаза. ЉузЯ зажег свечу,
осмотрел внимательно комнату, поковырЯл на  полу  следы  крови,
сказал вслух, сам себе: -- "“били, что-ли? ‹ибо подранили, -- и
тут  громили,  значит, черти!" -- Џотом остановил свое внимание
на волченке, осмотрел, усмехнулсЯ, сказал: -- "Ђ говорили,  что
волченок,  ччудакии!  ќто  лиса!"  --  ЉузЯ  собрал  все вещи в
комнате, завернул их в одеЯло, перевЯзал веревкой,  --  взЯл  с
постели  простыню, спокойно ухватил за шиворот лисенка, закутал
его, --  взвалил  узлы  на  спину,  потушил  свечу,  подсвечник
засунул в карман, и пошел вон из комнаты.
     ‚скоре  ЉузЯ  шел  лесом.  ‹ес  был безмолвен, черен, тих.
Ќекульев удивлЯлсЯ бы, как ЉузЯ не выткнет себе во мраке  глаз.
ЉузЯ  шел  кратчайшим путем, горами, тропками, -- о лешем он не
думал, но и не посвистывал. “злы тащить было тЯжело.
     Љузю, должно быть, поразила историЯ  с  волченком,  потому
что  он  по многу раз рассказывал …гору, и ЊарЯше, и ЉатЯше: --
"Ђ говорили, что волченок, ччудаки, а это -- лиса!  “  волченка
хвост  как полено, а у этого на конце черна кисть, и, заметьте,
-- уши черные. Љонечно, где господам про это знать: это даже не
каждый охотник отличит, а Я знаю!"
     Џо осени, к снегам уже сомнениЯ не было, что этот волченок
оказалсЯ лисой. ЉузЯ лисенка убил, освежевал  и  из  его  шкуры
сшил себе треух. -- --

     Њосква, 20 ноЯбрЯ 1924 г.
     ЏоварскаЯ, 26, 8.
Last-modified: Mon, 07 Sep 1998 05:08:50 GMT
Ћцените этот текст: