Ћлег Џавлов. ‘оборные рассказы

Ћцените этот текст:
Ћлег Џавлов. ‘оборные рассказы

---------------------------------------------------------------
© Copyright Ћлег Џавлов, 1998
© Copyright изд."‚агриус"
Ћлег Џавлов: полное собрание ссылок
---------------------------------------------------------------

ЉЋЌ…– ‚…ЉЂ

ђождество было или не ђождество, но праздник этот признавалсЯ как
государственный, отмечалсЯ уже наравне с Ќовым годом, и могло иметь место,
что отмечали той ночью в горбольнице, точно теперь не скажешь, и ђождество.
‘толпилось праздников, будто справлЯли старого года похороны. € все дни
густо валил снег, засыпаЯ бездонную Њоскву. Ѓыло дремотно от жгучих морозов,
белым-бело, и долготу днЯ утоплЯли болотисто-морозные белые ночи.
Ѓольница не отдыхала, была двойнаЯ оплата труда, и всегда находились
люди, которых даже большинство, готовые запродать тут свой праздник за эти
праздничные: огромные, как чудилось, и валившиесЯ чуть не с неба деньги. Љто
мог радоватьсЯ, все выпивали - успеваЯ с душой и дружно только начать, но
вскорости, не ворочаЯ Языками, исходили тоской. Ќо не все же радовались.
Ѓудто военнообЯзанные, пропадали в кабинетиках доктора, одиноко отбываЯ
круглые сутки дежурства. € простые смертные бабы да старухи, егорьевские и
куровские подмосковные, из санитарок, осилив работу, какую ни есть,
укладывались всех раньше дремать - хоть и не сомкнуть было глаз, как и не
срастись боком с неживой, длЯ сидЯчих, кушеткой, покуда кругом-то маЯлись
спьЯну и не хотели смирно лечь по местам. ‘коропомощные будто и отъездились,
никакой тревоги. Џолночь. € в отделении приемном больницы - глухой покой.
Ќо вдруг, слышно, завернула и въехала с нытьем одинокаЯ машина. ’ак
всегда и ЯвлЯетсЯ эта "скораЯ", будто из-под земли. Ѓаба не спит и гадает -
может, пронесло. Ќо дурной истошный звонок режет как по-живому стены и
воздух. „верь на запоре. Ћтпирать не идут. …й и страшно, что отпирать не
идут, и надо все одно будет вставать, но лежит в потемках комнаты отдыха и,
всЯ твердеЯ, со злости-то радуетсЯ: пускай охранники отпирают, как положено,
а то им праздник. ‡вонок уж по всей больнице неумолчно пилит. ’ут, слышно,
выскочил от сестер, из шума пьЯного да танцев, охранник и побежал тЯжело,
будто шагаЯ ударами. ‘тихло, и слышно, как трудитсЯ он в гулком предбаннике,
отпирает. ђаздались звонкие чужие голоса, ругнулсЯ натужно охранник.
ЏривычнаЯ, баба чутко уловила, что пошагали в сторону, поспешаЯ, за каталкой
- значит, лежачего привезли, вот бы не борова, а то как ей потом будет
одной, этих разве допросишьсЯ помочь. Ќагрузили, вкатились обратно в
приемник, но куда-то не туда, не в осмотрґовый кабинет. Ћхраны уж больше:
топчут, матерЯтсЯ. € все звонче, до крика, сделались чужие голоса. ‘коль же
народу в приемном собралось, будто и все повыскакивали, ну и собрание, ну и
ругаютсЯ, какой такой вопрос. € хоть страшней на душе, но дрожаще пытает
бабу незнание: что у них стрЯслось - может, не успели, не довезли, и не
станет ей, грешной, работы этой. Ќо голоса вмиг оборвались, и не слышно, что
в приемном будто все вымерли, и чего-то не гремЯт, ребЯтушки, не запираютсЯ.
‚друг дохнуло горЯчо светом, вырос на пороге паренек ихний, из охраны, и
гаркнул в темноту комнаты, веселЯсь, пьЯный: "’онька, ’онька - с
прааздничком! Ѓомжааа приезли! ‘казали, на обработку его, этазнач ты его
будешь обт...трабатывать!"
Љогда молоденькаЯ растрепаннаЯ врачиха, ни упрека не произнесЯ, хоть и
поморозили, влетела воробышком в приемное и потребовала с охранников
каталку, то никто не подумал расспрашивать, кого доставили, и выдали ей
каталку, подчинившись ни с того ни с сего, хоть могли и послать - охрана
отродЯсь чужакам не подмахивала. € шибануло всей вонью земной. ‚тащили его
вдруг на каталке, задраенного в полиэтилен, так что из того полиэтиленового
мешка, стеклЯнистого на вид, торчала одна грЯзно-каменнаЯ ступнЯ. Љто был,
хоть и пьЯные, разбежались, от удушьЯ и от испуга. "Ѓыстро, мальчики,
родненькие, куда его? Ќадо закрывать больницу на санобработку - тут и вошь
платЯнаЯ, и чесотка!" Ќо никто не двинулсЯ им помогать. „евчушка и мужик,
водитель "скорой", застрЯли в проходе, давЯсь от вони и боЯсь сами мешка,
который сотрЯсалсЯ навзрыд звериным, будто рев, хрипом. Ћхрана, услышав про
чесотку, уж не зевала - и кинулись перекрывать выход, чтобы скоропомощные
теперь не сбежали, бросив мешок. "„а вы что, ребЯта, что вы делаете?!" -
вскричала девчушка, понимаЯ, что происходит, и становЯсь вдруг от
навернувшихсЯ жалких слезок пылающе живой и красивой.
"Ќе выпустим, пускай сначала врач осмотрит, а то и назад поедете. Ќе,
ты глЯди, ‚ань, на эту снегурочку, еще орет! Ќе нравитсЯ ей, тогда
проваливай, нужны нам такие подарки!" - "‘уки вы, вон морды нажрали, ребЯта
в —ечне погибают, а вы подъедаетесь на больничных харчах!" - ожил крикливо,
вступаЯсь за свою врачиху, пожилой водитель, у которого из-под кроличьей
драной шапки торчали грЯзные волосьЯ, похожие на петушиный маслЯный
загривок.
‘тали оратьсЯ, ненавидЯ друг дружку. „ежурный доктор, которого вызывали
в приемное, не спешил. Љогда же он ЯвилсЯ, то охрана тихонько посторонилась,
будто выстроилась в рЯдок, так как все были виноватыми и пьЯные. „октор даже
не подошел к хрипЯщему мешку, чтобы осмотреть. ѓлЯдЯ брезгливо на девчушку,
он выслушивал долго ее показаниЯ, придираЯсь и перебиваЯ, а то и грозЯ, что
куда-то будет звонить и докладывать. ‚ыЯснилось, что привезли его с
‹ужников, где "скорую" вызвала сама рыночнаЯ охрана, на что больничные
заржали, знаЯ понаслышке, какие в ‹ужниках порЯдки. "‘ чем вы его сдаете?" -
в какой раз требовал доктор повторить. "Ћбморожение", - твердила девчушка,
прЯчась от его взглЯда. ‚се стоЯли подальше от каталки, которую не руками -
сапогами охранники забили в угол, и глазели. "Љакое обморожение, девушка,
конечностей или трупа?" - "Џрекратите, он дышит, он живой..." - "•орошо, но
вы говорите про множественные ушибы лица, а если есть и черепнаЯ травма -
что прикажете с ним делать? ‚ы отдаете себе отчет, девушка, что у нас другой
профиль?" - "„а это лужниковские, небось, доигрались, а как страшно стало,
что убили, вызвали "скорую", чтобы поскорей его сбагрить. ‚от и обморожение,
а эта, дурочка, поверила!" - не утерпел, высказал охранник. ‚плыла тут в
приемное и тощаЯ, всЯ зеваЯ, медицинскаЯ сестра, котораЯ обиделась на всех и
плаксиво гундосила: "Ђ почему к нам всех этих бомжей везут, Я не знаю! ‡ачем
тут охрана, ну зачем этих бомжей впускают! ‘егоднЯ праздник, девушка,
понимаете, а вы его портите, Я не знаю".
"•орошо, давайте по-хорошему... џ подписываю нарЯд, и езжайте на все
четыре стороны, но этого, не сочтите за труд, подбросьте куда-нибудь до
Ѓережковской набережной, и будем считать вопрос исчерпанным". - "Ќет, Я
отказываюсь, это же человек!" - "—еловек?!" - "—тоо, человееек?" - "Ќе,
глЯнь, а нас за людей не считает!" - "„евушка, Я не знаю, да вы сами не
человек!" - "Љакой такой человек, что это за разговоры, да кто вы такаЯ?!
Ћхрана! Ћхрана!" - "—еловек - а ты говно его нюхала, этого человека?
нравитсЯ, тогда и бери себе!"
‚друг уничтожилось, остановилось глухо времЯ, пожрала воздух удушливаЯ,
вонЯющаЯ одним мешком пустота. ‚се кончилось, и нечего было кричать. „октор
огрызнулсЯ последний раз и скоро пробежал, серьезный и чужой, прокричав,
чтобы бригаду отпускали.
Љаталку затащили на санобработку, в подсобную комнатушку, где торчало
только корыто ванны, и все было обложено до потолка скользким кафелем.
„евчушка исчезла, но бродил по приемному водитель, будто потерЯнный,
выпрашиваЯ под конец униженно у охранников какой-нибудь растворчик от вшей,
чтобы побрызгать в кузове. Ћхранники его не замечали, даже не отвечали,
молча опЯть пьЯнеЯ, шатаЯсь по приемному без дела. Ћт нечего делать поднЯли
на ноги санитарку и загулЯли.
’ак мешок пролежал еще час на санобработке - баба побоЯлась, что никого
в приемном нет и что указаний никаких от докторов не поступало, и потому
спрЯталась в комнате отдыха, сидЯ на кушетке без сна. Џриемное потихоньку
заванивало. ‚ часу втором привезли на "скорой" больного с аппендицитом, и
доктор, выйдЯ на осмотр и обнаружив вонь, сказал, чтобы охрана что-то
сделала - что довольно уж тот побыл в тепле, пора и честь знать. Ћхранники -
как выкуривали порой и отсыпающихсЯ пьЯных - настежь распахнули окна. Њешок
все хрипел. Њороз сковал комнатку, и сколько-то прошло времени, даже мешок
тот из полиэтилена, чудилось, оледенел. „октор звонил, проверЯл, - но
обнаружилось, что мешок все еще присутствует в больнице и сам от холода не
ушел. Њороз-то ихнему брату что кожа, и доктор всерьез распорЯдилсЯ, чтоб
охрана прекратила пьЯнствовать и поднЯла его и вытолкала прочь. Ћхранники не
держались на ногах, только одного стоЯчего, полутрезвого и отыскали, передав
распорЯжение дежурного: что больной отказалсЯ от больницы, что больной встал
и пошагал домой - отказалсЯ, ушел, сбежал. ‚озни с этим гражданином никому
не хотелось, так что ничего не осталось пареньку, как собой рисковать.
Ћхрана тут крепко боЯлась вшей, случаи были, когда вши на охранников
перебегали, и только страх, что пьЯнствовали, толкнул паренька все
исполнЯть. ЃоЯсь притронутьсЯ к заразному мешку, сам не дыша от натекшего в
санобработку холода, он взЯл швабру и, орудуЯ ею как палкой, как пикой,
принЯлсЯ его колоть да выколачивать, чтобы встал. Њешок хрипел чуть сильней
от тычков и от ударов, и нога, котораЯ торчала, мучительно ползла и
свешивалась с каталки, но стоило пареньку отдохнуть - уползала опЯть, будто
на пружинке. ’огда свалил паренек мешок с каталки на пол и стал пинать
сапогами, чтобы он дополз, но скоро понЯл охранник, что это не выход и что
до двери-то, может, его и добьет, зато кто ж его будет заставлЯть ползти
дальше. ‘анитарка, котораЯ слышала всю эту возню в санобработке, побоЯлась,
что паренек так и убьет его нечаЯнно, раз ничего не получаетсЯ, и, стараЯсь
больше ради того паренька, пришла на помощь: уговорила, чтоб не вытрЯхал
вшей, и дала ему хлорки, только б не бил. Ђ тому пришло в голову развести в
банке хлорку и полить его, будто нашатырем. Ђ тот захлебывалсЯ, мычал,
дергалсЯ, но не вставал - и тогда паренек сдалсЯ. Ќесчастный охранник,
боЯсь, что по нему уж ползают вши, стал плакатьсЯ бабе, что не может вынести
эту работу, и, обретЯ откуда-то бесстрашный дух, пошагал звонить доктору,
докладываЯ: что ничего с ним сделать нельзЯ, что он никак не встает и,
может, даже скоро помрет. „октор дал совет пареньку будить своих и увозить
его подальше от больницы, на каталке, и скинуть в сугроб. Ќо паренек сказал
о вшах, чесотке и отказалсЯ наотрез. € доктор, сам уже понимаЯ, что придетсЯ
принЯть, сказал, чтоб его отдали обрабатывать санитарке и что спуститсЯ,
когда вымоют, на осмотр. Џосле этих слов прошло еще времЯ, потому как,
убедившись, что он полуживой, ждали просто его смерти. —тобы даром не
возитьсЯ. „умаЯ, что до ночи не доживет. € баба, санитарка, убежденнаЯ
охранником, все откладывала да ждала - того же охранника, чтобы ей помог.
Џотом она устала ждать и одна начала его обрабатывать, чем могла оберегаЯсь:
волосы спрЯтала в косынку, натЯнула резиновые перчатки, халатец второй
драный и соорудила на рот повЯзку.
Ѓыло ей нестрашно, только боЯлась, что застудитсЯ. "‹ежишь вот, зараза
ты, квартиру продал и лежишь", - пыхтела Ђнтонина, не знаЯ, с какого боку к
нему подойти. ‘ухонькаЯ, почти костлЯваЯ, она отволокла мешок ближе к ванне,
удивившись, до чего легок, будто пухом набит. ‚они она не слышала. †алко ей
было портить такую большую пленку, подумала - может сгодитьсЯ, если
потихоньку ее от него высвободить, а потом отмыть. Ќадо ж, снабжают их,
скоропомощных, такой пленкой, не жалко длЯ бомжей. Ќо, вспомнив про чесотку,
решила уж без жалости резать, так и легче - надо ей собой рисковать, заразу
в дом нести. Ћдежды до того были на нем гнилые, что и сами распадались,
вшивые.
€збавившись с трудом от гнильЯ, Ђнтонина облила ему растворчиком в
паху, тощую бороденку и голову, уничтожаЯ вшей. „олжно было обождать минут
пЯть, чтобы жидкость подействовала. Ћн лежал голый на кафельном, залитом и
хлоркой, и Ядом полу, и его надо было еще остричь, а потом уж класть в
ванну. ‚ода, которую пустила баба, дымила кипЯтком, и Ђнтонина отчего-то
переживала и ругалась, будто ее обманывали, и лилсЯ кипЯток вместо горЯчей.
Џотом стригла голову, выбрасываЯ травленые космы волос в ведро. Ќожницы были
тупые, здешние, и она материла уже эти ножницы, похожие на плоскогубцы. ’от
покойно и теплей похрипывал - может, испытываЯ небесную легкость, что вши
исчезли. Ѓаба думала легко его поднЯть, но вдруг надорвалась - он будто и
тЯжелей сделалсЯ без полиэтилена, без гнилых своих одежд, без волос и вшей.
Ќет у ней сил тащить этот груз в ванну. Џотопталась. ђешилась было уйти
и звать охрану, пускай тащут. Ќо знала же она, что не станут и лучше
спрЯчутсЯ, бросЯт его; а он-то на полу лежит. †алко, что на полу. ЌельзЯ
так. „а и доктор, может, ругатьсЯ будет, что бросили. "’ьфу ты, да не
надорвусь, легкий же он, откуда в нем весу взЯтьсЯ, а Я дура! ну, давай,
чего развалилсЯ, мне, что ль, зубами тебЯ тащить. ‚ставай на ноги, хоть
упрись, слышь, а то брошу. Џонарожали вас, толку-то, только знаете, что
жрать да пить. Ђ ну, упрись, сказала, давай, что Я, одна надрыватьсЯ буду,
что мне, делов других нету!" ‚звалила его, тужась из последних сил, на
живот. "Ќогу затаскивай!" - кричит, и тут почудилось ей, что стало от крика
и легче. € он-то захрипел, захрипел и перетащил ногу одну, трЯсущуюсЯ и
скрюченную, в ванну. "„ругую давай, Я ж держу, вон водичка горЯчаЯ, ну ты
упрись, не жалей-то себЯ, рано еще". € другаЯ его нога, шатаЯсь и дрожа,
опустилась в дымЯщуюсЯ воду. ’ут и баба его спустила потихоньку. "“х,
отмокай... Ќу и вони с тебЯ, ну и вони..."
“веровала Ђнтонина, что он слышит, все понимает. Њыть его потому
стеснЯлась и противилась - но, видЯ, что он не двигаетсЯ, а только будто
млеет, покричала да принЯлась тереть. Ћт воды валил столбом пар - и он то
пропадал в нем, то вдруг ЯвлЯлсЯ, так что баба и отмывала его, ничего в том
чаду не видЯ, только без умолку горЯчечно выговариваЯсь: "џ мужа своего
сроду не мыла, а тебЯ вон мою... Ќу чего ж вам не живетсЯ, заразам, и охота
вам ходить-то в говне... Ђ потом отмывай вас от этого говна, а ты знаешь,
какаЯ у менЯ зарплата, да Я еще вас должна отмывать, сраных да ссаных,
тьфу... ‚от одни люди работают всю жизнь, горбатЯтсЯ и помирают потом с
грыжей, с пустыми карманами, никому не нужны, хоть и работали, а другие не
работали ни в жисть и такие же им права - ванна, горЯчаЯ вода..."
‚ода теперь шумно хлестала из душа, ванна обмелела, таЯл и белый чистый
столб пара. Ѓаба стоЯла с душем в руках, который держала, будто пожарный
шланг, и тушила, где видела, оставшуюсЯ тлеть грЯзь. „умаЯ о той грЯзи,
Ђнтонина вдруг стихла и ослабла, увидав с ног до головы и всего этого
человека. ќто был молодой человек, чуть не мальчик - но измученный и тощий,
как старик. —есотка сделала его кожу одной темнотой, и только лицо да руки
были режущей белизны, красоты.
Ћн лежал в корыте грЯзной больничной ванны так глубоко и убито, будто
висел, приколоченный к ней гвоздЯми. —то баба силилась отмыть как грЯзь, но
так и не отмыла - свинцовые полосы, черные пЯтна - были раны. Ќо такой,
израненный, и делалсЯ он вдруг человеком, так что у Ђнтонины сщемило несвоей
болью сердце. ’ишина в санобработке, недвижнаЯ и тЯжкаЯ, что оглушила ее,
теперь ушла в сырой холодный покойный воздух, в подпол и стены кафелЯ:
человек этот не дышал и был, чудилось, давно уже мертв.
Ќе двигаЯсь с места, Ђнтонина отстаивала минуту за минутой с долготой
то ли мучениЯ, то ли терпениЯ - и не знаЯ, как теперь быть. †иваЯ душа, одна
во всей этой воздушной непостижимой тиши, баба никак не могла одуматьсЯ и
начать выполнЯть ту другую работу, котораЯ и не была длЯ нее другой - чернаЯ
да сподручнаЯ. ‚ том, кого она обрабатывала, готовилась уж вытащить, больше
не было жизни; и такой вот чужой, будто убитый, он и все вокруг делал
другим, чужим. ‘тоЯ неподвижно, ничего не знающаЯ, не помнЯщаЯ, баба глЯдела
и глЯдела на него, как он лежит, и взглЯд ее измучивали белокожие и гладкие,
что небесные, его ручонки - уроды в том панцирном, рачьем от чесотки теле.
‘утки дежурства у всех одинаково подходили к концу. Ќародец в
горбольнице начинал шевелитьсЯ, вставать. •ождениЯ начинались с докторов.
„октор, объЯвившийсЯ под утро в приемном покое, обнаружил, что все спЯт и в
санобработке - свежевымытый труп. “знал от одинешенькой санитарки, что всех
она звала, но никто не пришел.
Ћхранники, спросоньЯ, с похмельЯ, не взЯли в толк, что санитарка,
будившаЯ их, просила вытащить из ванны труп. Ќо когда выЯснилось, что это
труп и что бомж так и помер на обработке, они с уныньем пошагали делать свое
дело - охрана тут, позарившись на добавку в деньгах, отвечала и за морг.
„октор, усталый и дремучий, оформлЯл теперь, сидЯ безвылазно в кабинетике,
эту смерть. „елала что-то и гундосаЯ, плаксиваЯ медсестра, которой не дали
доспать, - писала по трупу исходные данные зеленкой, как тут и было
положено: на кастрюлЯх пищеблока малевали номернЯки отделений маслЯной,
всегда отчего-то кроваво-красной краской; на синих казенных пижамах
вытравлЯли учетные номера хлоркой; подушки, простыни, пододеЯльники, халаты,
полотенца штамповали, будто бумажно-важные, той же печатью, что и больничные
листы, свидетельства о смерти, акты о приемке вещей или накладные; а трупы
метили зеленкой.
‚се не спали, все трудились. € хоть промаЯлись почти сутки без дела -
но теперь, под конец, ругались, что без отдыха все сутки работали. € точно
так, променЯв праздник на двойную оплату, почти и не праздновав, а отбываЯ
дежурство, вдруг откуда-то помнили, что праздник был - и вот под конец
испортилсЯ, сгорел. € все жалели да жаловались, что неизвестный умер. ’руп
вынуждал оставатьсЯ на рабочих местах - и только охранники, которые
скоренько спустили его лифтом в подвал морга, хоть и глотнули в том подвале
холода, сменились и ушли по домам. ‚сех дольше убиралась в санобработке
санитарка, глЯдЯ безрадостно куда-то под ноги, в пол. Љто ходили, бегали
кругом - доктор, сестра, охранники - успели, растоптав лужи натекшей тут
водицы, Ядовитой да с хлоркой, нахлюпать по всему приемному, во всю извилину
его коридоров. € ползала баба с трЯпкой и с тазиком, не разгибаЯ спины, из
конца в конец, и тихонько от бессилиЯ плакала...
Љогда после праздников заработала и приехала труповозка, то не
обнаружили тела - тела неизвестного. ‚ леденЯщей пещере морга бетоннаЯ лавка
была голо покрыта белой, в темнотах мертвецкого пота, простыней. ’у лавку и
простыню опознали охранники, которые собственными руками сгружали тело
неизвестного, завернутое ими, чтобы не заразитьсЯ. ’олько оно и должно было
хранитьсЯ в морге. ‚се праздничные дни никто больше в больнице не умирал,
будто терпели, так что охранники, той ночью разок спустившись в подвал, уже
и не наведывались и не могли знать, когда оно точно исчезло. Ќо булыжнаЯ
дверь, что вела с больничного двора в подвал, оказалось, не имела вот уж год
замка, и потому прибывшей по вызову милицией был установлен как сам собой
разумеющийсЯ факт ограблениЯ. ќто чудо, кража трупа бомжа из морга,
обнародованное с пылу да с жару столичными газетками, ужаснуло читающую
Њоскву. Ќо на другой день о нем уже никто не помнил, только разве в самой
больнице, где приказом главврача уволили нерадивых охранников и врезали
замок в дверь морга.
„екабрь 1995

Њ€’€ЌЂ ЉЂЂ

Ќа холме рос густой хвойный лес - деревьЯ сходили будто с неба на
землю. …ли и сосны обхватывали склоны голыми напрЯженными корнЯми, крепЯ
валившиесЯ стволы, и тЯжко трещали.
ќтот одинокий холм маЯчил в просторах районного масштаба. ‚есь век
возвышалась на холме помещичьЯ усадьба. ‘ тех малых лет, как утратила
родимых хозЯев, помещались в ней пролетарский санаторий, колониЯ длЯ
подростков, а когда строение сделалось убогим, непригодным длЯ широкого
употреблениЯ, его отдали райздраву, в придачу к нетронутому лесу и тюремным
сооружениЯм решеток да оград. € тогда усадьбу назначили домом длЯ
душевнобольных, как есть - тюрьмой и санаторием. ѓде тут находились врачи,
знавал только свой народец. ‡апершись, врачи не откликались на стук. Љоторые
трезвенники, приходили на работу и уходили, будто их и не было. Љоторые
выпивающие, и близко к себе не подпускали. ‘ такой серьезностью тут
относились и к лечению: если лекарство прописывали, то раз и навсегда. Ќе
лекарство дали, а вбили гвоздь.
Ћпершись о вершину холма, дом со старозаветными колоннами поднЯлсЯ к
самому небу и прилепилсЯ под его покров, будто ласточкино гнездо. Џри
открытых ставнЯх из него доносилсЯ щебет, похожий по надрывности на птичий.
ЏоселЯвшихсЯ в нем людей поили и кормили, будто птенцов, все им приносили.
†или да ходили они дураками, не знаЯ, кто их родил и чего поделывают на
белом свете. ’ак их и называли, но без злости. Ѓыли они дураками родными,
считай своЯками, как у себЯ дома. Џоселили в нем и мальчика Њитю €ванова со
стариком Љарпием, зимой, когда они чуть не пропали.
ЊитЯ проживал с матерью, котораЯ работала малЯром и уставала. Ћднажды
он проснулсЯ и увидал, что мамка спит, хотЯ давно наступило утро. ЊитЯ
обрадовалсЯ, с ней было хорошо, и потому сам притворилсЯ спЯщим. ђазбудила
его соседка, уж вечерело. Ѓаба хотела занЯть денег, выручитьсЯ, и когда
узнала от мальчика, что его мать не просыпаетсЯ, то напросилась в комнату,
ахнула и уволокла Њитю к себе, сказав, что мать тЯжело заболела и что ее
увезут в больницу.
Ћн жил у соседки. € приехала нарЯднаЯ молодаЯ женщина, которую он не
узнал, хотЯ сказали, что это приехала к нему роднаЯ тетка из Њосквы. Њитину
мать звали ђаисой, а тетку назвали Ђлефтиной. Џлача, она обнимала и целовала
Њитю, делаЯ больно, отчего ему нестерпимей хотелось к матери, и он вырывалсЯ
из ее рук. Ќапугал Њитю и чемоданчик, с которым приехала эта женщина, будто
и не было того места, о котором твердила, и сама она не была родной - чужаЯ,
из ниоткуда. Ђ твердила она, что они уедут далеко в Њоскву и станут жить
вместе. € когда пустили домой, то ЊитЯ ничего не узнал. Ѓыло много чужих
нарЯдных людей, которые сидели за накрытым большим столом, загородившим всю
комнатку, и жевали. ЊитЯ со страхом глЯдел на них и сам ничего не мог
съесть, хоть эта женщина ему накладывала. Ћни пожили в комнатке еще три днЯ
и уехали, когда она отдала соседке вынести из комнатки всю мебель - и стены
выросли, будто лес, а в страшной их пустоте звучали его шажки.
Љогда она ночью заснула и остановилсЯ поезд, он спрыгнул на землю и
убежал, чтобы вернутьсЯ домой, к своей матери. Ќо заблудилсЯ зимой, так что,
неизвестного, арестовал его милиционер. ЊитЯ рассказал милиции то, что
слышал про себЯ от матери, но очутилсЯ в чужом доме, окруженном лесом, под
самым небом - далеко в Њоскве, как поверилось ему.
Ђ ЉарпиЯ подобрали зимой на трубах теплоцентрали, где он отогревалсЯ в
стужу. Ћт могучего холода трубы прорвало. Ќа прорыв послали ремонтников,
которые и обнаружили неживого старика. ‚ больнице Љарпий лишилсЯ пальцев,
отмороженных, и с той поры он горевал, сделавшись инвалидом: никак не мог
счесть, сколько их было у него, хоть и давным-давно. Ћткуда родом, каких
годов - от него не дознались. Ћн бродЯжничал и отыскал длЯ себЯ только одно
место. € если бывал сыт, то постанывал: "•олодно мне, где трубы?" Љогда
бывало тепло, выпрашивал кругом слезливо: "†рать хочу, давай жрать!"
‘тарика и мальчика, сдружив, разместили на соседних койках. Љарпий
любил кашу, но не наедалсЯ тем, что накладывала в железную миску повариха.
Ћн слюнЯвилсЯ и канючил на извечный свой лад: "†рать когда будем? Љаши хочу.
“ тебЯ каша есть. „авай жрать!" Ћн противный был, им брезговали. Ђ вот Њите
накладывали за двоих. ЋсиливаЯ с трудом и ложку, он дозволЯл старику
угоститьсЯ из своей миски, помалкиваЯ и глЯдЯ, как тот мигом глотал кашу и
что-то душевно мычал, живо еще напихиваЯ себе в рот хлеба.
ЌЯнька Џахомовна, дежурившаЯ днЯми, привЯзалась к мальчику и невзлюбила
старика. Џахомовна, бывало, вздыхала: "Ќичаво, привыкнем..." €ли
отговаривалась, когда ей пенЯли, что уработает себЯ: "’акаЯ моЯ привычка,
знать, сиднем не усижу..." ‘ама старуха, она удивлЯлась, как можно прожить
до стариков и даже на гроб не скопить. € возмущалась, начинаЯ искритьсЯ
матерком, что Љарпий таскает у мальчика кашу. …сли была подвыпившей, то
хлестала его мокрой трЯпкой по мордасам.
"Људа глЯдишь, он завтра сдохнет, кровосос!" - поучала она Њитю, и
румЯнилась, хлебнув еще из мерзавчика, который сберегалсЯ в чулке. ‘читаЯ,
что доктора даром получают зарплату и только морЯт своими лекарствами людей,
Џахомовна втайне думала сама образумить мальчонку. ЊитЯ же пугалсЯ ее
поучений и убегал к Љарпию, точно хотел спастись от нЯньки. ‘тарик уводил
Њитю к батареЯм и будто блошек вычесывал, поглаживаЯ голову своей
изувеченной беспалой рукой, похожей на гребенку. ‡има состаривалась, в доме
топили бережливей. Љарпий прижималсЯ к теплым батареЯм, отдыхал, утекаЯ
душой в их чугунные сгармошенные меха. "ЏогреемсЯ и жрать будем, - говорил
он успокоенно Њите. - Љаши хочу".
Ћн так крепко боЯлсЯ холода, что простудилсЯ. Ђ может, его разморило и
ослабило домовое тепло, так что хватило сквознЯка, студеной искры, чтобы он
заживо сгорел. Љарпий слег на койку, похрипывал. Љаши старику не хотелось, и
только когда Џахомовна растерла спиртом хрипЯщую костлЯвую грудь, ему побыло
хорошо с минутку. € приЯтно. Ѓудто, сам того не знаЯ, захмелел.
Љарпий ушел из жизни ночью, когда все в палате спали. ‘анитар снес его
на руках в подвал, никого не разбудив. “тром еще почудилось, что старик
ночью выздоровел - поднЯлсЯ раньше других, гладко заправил койку. € его нет,
потому что умываетсЯ или гулЯет около батарей. Џозабытый, Љарпий опаздывал к
завтраку. Њитина каша остывала, тот выспрашивал Џахомовну, куда подевалсЯ
старик. ЌЯнька выдумала, что смогла, будто рано утром он выздоровел и уехал
домой. Љругом жевали кашу, и ЊитЯ затих, оглушенный чавканьем. Ђ кто махом
поедал свое - высиживал добавку, рыща хлеб и кашу глазами, задумываЯсь,
изнываЯ душой.
‚ середине днЯ Џахомовна подружила Њитю с бодрым радостным дурачком,
которого сама назвала по фамилии, ‡ыковым. ЌЯнька хотела, чтобы забыл про
старика, и что-то внушила тому ‡ыкову - он прилип к Њите. “служивал,
выскакиваЯ вперед. ‘меЯлсЯ, чтобы Њите было с ним весело. Ћткуда-то у ‡ыкова
Явилось Яблоко, одно. Њожет, выпросил у поварихи. Ћн крутил, вертел его, не
выпускаЯ из рук, радуЯсь, и вдруг молча крепко вручил мальчику. ЊитЯ держал
Яблоко. ‘проворив дельце, ‡ыков не утерпел и выспросил: "Ђ ты далеко живешь?
‚ городе? Ђ можно, Я приеду к тебе в гости, скажешь, что Я с тобой?" ЊитЯ
растерЯлсЯ и качнул в слабости головой. „овольный собой, розово пышущий,
‡ыков стал расхаживать взад и вперед по палате. "џ поеду к Њите! - хвалилсЯ
он, обращаЯ на себЯ все внимание. - Ћн скоро уедет, и Я тогда с ним!"
’еплое, согретое в руках Яблоко напоминало дом. Њите даже почудилось,
что и мать пахла Яблоком - чем теплее, тем и душистей. Ћн сам собой
заплакал, поднЯв переполох. ‚округ него взметнулсЯ хлопотать ‡ыков -
напористо, испугавшись, что накажут. „ураки столпились в дверЯх и галдели,
глазеЯ на них. Ѓыло похоже, что мальчик с мужиком не поделЯт Яблоко; так
точно разобралась и выскочившаЯ на шум Џахомовна, котораЯ выхватила его и
разбила об ‡ыков лоб. ђассорившись, дом погрузилсЯ в тишину и пахнул
взорвавшимсЯ соком, Яблоневым садом. Ђ в полдник, потому что погода не
ухудшилась, повели гулЯть во двор.
ѓулЯнье производил Џетр Џетрович, домовый работЯга, находившийсЯ у всех
в подчинении. Ѓыл это поживший, среднего росточка мужик, похожий на солдата.
Ќо ЯвилсЯ он такой из тюрьмы. Ќа руках его с тыльной стороны вырастали
землЯнистые бугры мозолей, а поверху расплывалась синюшнаЯ зелень -
въевшиесЯ в кожу наколки, змейки буковок, какой-то перстенек и похожие на
них вздутые жилы. ЏотерЯв семью и жилье, брошенный, Џетр Џетрович нашел
место и покой в этом доме. Ћн был терпелив, но без натужности - ему и
вправду все давалось как-то легко. ’ак, он брал на себЯ и чужую работу,
помогаЯ, и безразлично соглашалсЯ, что скажут сделать самому. Ѓуднично
молчаливый, он охотно поддерживал разговоры и мог даже повеселеть, если и
кругом смеЯлись, но рассказывать про себЯ ему было нечего, не умел он и
смешить.
Џетр Џетрович трудилсЯ истопником, санитаром и дворником, за что
получал одну твердую зарплату. ‘ деньгами он обходилсЯ сурово, дорожил
копейкой, будто рублем, мучил их без праздников. …ще получал он за свой труд
бесплатные харчи, амуницию - ватник, валенки да варежки. ќти грубые холщовые
варежки Џетру Џетровичу выдавали в счет его работы истопником. Ћн же работал
в котельной голыми руками, рассуждаЯ так: "кура зарастет, а перчатки-то
жалко, порветсЯ матерьЯл". Џерчатки, то есть сбереженные рукавицы, он
припасал длЯ зимы и гулЯл в них по морозцу, согреваЯ те же руки, которые
обшкуривал в котельной. ’ак же выходило с ватником, с валенками - их Џетр
Џетрович умудрЯлсЯ сберечь ради честнейших жизненных нужд и, что ли,
красоты. …ще он квартировал в отдельной палате, которую ему доверили, выдав
ключ. „оверие людей означало длЯ него свободную покойную жизнь. …сли верЯт -
он человек вольный, а не верЯт - значит, ему жить, будто в тюрьме. Љрепче
всего он дорожил тем, что в доме его называли по имени с отчеством. ‘тирал
на день ворот белой рубахи, которую единственно признавал за одежду. Ђ
выпивать себе позволЯл только ночью, перед тем, как укладывалсЯ спать. Ќо
случалось ему не вытрезветь, будто не выспатьсЯ, так что он, уходЯ поутру на
работу, забывал запереть дверь. € тут досаждали дураки, норовЯ распахнуть
квартирку и вникнуть в ее открывшеесЯ пространство. Џосле по дому бродило
нехитрое имущество Џетра Џетровича - один дурачок нацеплЯл его очки, другой
расхаживал с его граненым стаканом, бывало, что и допивали его водку. ‘ам
виноватый, дЯдька потом долго изымал свои вещи, а чего-то уже и не
досчитывалсЯ. € наружу выходила вдруг его тихость, его глубокий нутрЯной
страх. —тобы отдали обратно вещи, Џетр Џетрович неловко заискивал - и горЯчо
винилсЯ, хоть и трезвый, попадаЯсь какому-нибудь завхозу на глаза.
‚ыведЯ родимых во двор, Џетр Џетрович снабдил себЯ папиросой и задымил,
отбываЯ прогулку. „вор примыкал к стенам дома и огораживалсЯ высоким строем
досок, задиравшим небо еще круче, так что его гора, его начавшие растаивать
ледники, нависаЯ, кружили голову. „аже дЯдькин дымок, казалось, не
растекалсЯ, а курилсЯ столбом из дощатой пропасти. “дарившись толпой о двор,
покрытый сизой ледЯной коркой, дураки раскатились во все стороны, одетые в
одно и то же - ушанки, бушлаты, валенки, одного дармового цвета и размера.
‘реди них были и курЯщие, жаждавшие курева, так как иметь спички, табак в
доме настрого запрещалось. ќти живо выстроились, обступив на расстоЯнии
Џетра Џетровича. ‚дыхаЯ жадно воздух, пахнувший папироской, они выпускали
столбы пара еще гуще, задымлЯЯ кругом местность, будто рота солдат. Љоторые
послабей да несерьезней, влЯпывались в трухлЯвые кучи сугробов и оставались
одиноко стоЯть, будто прилипли. ‚ытаскивать их покуда никто не собиралсЯ, да
им было и хорошо, покойно стоЯть в сугробах - как на островках.
‡ыков, который не умел долго боЯтьсЯ и унывать, гулЯл с Њитей.
ЏоскальзываЯсь, цеплЯЯсь за мальчонку, он поспешал и с гоготом вспоминал,
как они чуть не подрались и как нЯнька ударила его по лбу Яблоком. „авно
живший в доме, ‡ыков многое за годы узнал. ђешившись удивить, расшевелить
ничего не слышащего, безответного Њитю, будто глухонемого, он потЯнул его
бочком к отдаленному запущенному краю забора, где тЯжело выдавил одну из
досок, образовав то ли щель, то ли дыру. Њите открылась уходЯщаЯ стволами
глубоко в землю, утопающаЯ на ее бездвижной глади хвойнаЯ зелень леса. Ћн
просунул голову в дыру и позвал звонко мать, будто она заблудилась в лесу.
Ќо мать не отозвалась.
“глЯдев возню подле забора, Џетр Џетрович замЯлсЯ, гаркнул, а потом и
бросилсЯ, пыхтЯ, наводить порЯдок. ‡ыков скрывал Њитю своим бабьим, что
мучной мешок, туловом. ЊитЯ страшилсЯ леса. Ќо когда его застиг окрик, он
одолел пугающую дыру и рванулсЯ не помнЯ себЯ наружу - по колкому наждачному
насту снегов.
„Ядька словил бы мальца, который только задыхалсЯ и падал, волоча на
себе гробовитый бушлат; словил, если бы не застрЯл в дыре, слишком длЯ него
узкой, да еще не всполошил бы своими криками двор. ’огда-то Џетр Џетрович с
отчаЯньем сообразил, что не имеет права бросать без присмотра оставшихсЯ.
Џод руку и попалсЯ ‡ыков. ’от не сходил с места, упустив Њитю, и чего-то
смирно дожидалсЯ. „Ядька поворотилсЯ к нему, завидЯ его поросЯчью парную
рожу, и огрел по шеЯм, сшибаЯ махом ушанку. "“бил бы вот..." - выдохнул он,
извинЯЯ себЯ. “шанку же поднЯл, зло нахлобучил ее ‡ыкову и погнал всех
оплеухами да тычками домой, провинившихсЯ, не оправдавших довериЯ.
‘ковал дЯдьку страх. € всю вину, какаЯ была, свалил он на попавшегосЯ
под руку ‡ыкова, доложив, что ‡ыков проделал в заборе дыру и хотел сбежать,
подговорив еще и мальчонку, которого Џетр Џетрович уж не в силах был
ухватить. € ‡ыкова немедлЯ отделили от других, куда-то уволокли, а Џетру
Џетровичу велели отправлЯтьсЯ обратно к забору и заколотить дыру.
“правившись, дЯдька с горстью гвоздей в кулаке и молотком шаталсЯ по
дому, не дождавшись, чего еще скажут делать. ‚рачи, санитарки, обслуга - все
кружили, отыскиваЯ какое-нибудь ответственное лицо. Џоумнев, свЯзались с
районом, известили милицию, что сбежал у них малолетний душевнобольной.
‘ообщили приметы туда же, в район. Ћбслуга хлынула толпой к лесу, но ничего
не высмотрели. Љто-то уходил в одиночку и, побродив, воротившись, вырастал
серым лешим грибом, оглашаЯ вслух, что ничего не отыскал, никаких следов. €
ранние, еще зимние сумерки, которых не замечали, как и хода времени, часу в
шестом навели в доме свой дремотный порЯдок.
Њитю ходили искать еще Џахомовна с Џетром Џетровичем - того наконец
употребили в дело, а нЯнька увЯзалась, все никак не могла утихомиритьсЯ. €
розыск они вели такой: Џахомовна сукой вцеплЯлась в Џетра Џетровича, терзала
его и облаивала, что недоглЯдел, а тот молча и одиноко, будто арестованный,
тащилсЯ куда-то вперед, укрываЯсь от нее спиной. ЌЯнька задыхалась,
уставала. € он тогда, обжидаЯ, останавливалсЯ. Ћкликал сдавленно, будто
жалуЯсь: "ЊиитЯЯаа... ЊиитЯЯаа..." Ђ старуха огрызалась, оживаЯ, из потьмы:
"ЃлЯдь такаЯ... ЃлЯдь туремнаЯ... ‘губил мальчонку, сгубил, чтоб ты сдох...
€ чего тебЯ в той турьме не убили, чего ж тебЯ как крысу тама не задавили...
‘ам жрешь, пьешь, блЯдь, а мальчонку сгубил..." „Ядька не сдерживалсЯ,
перечил ей горЯчо, слезно: "„а чего вы городите, …вдокиЯ Џахомовна, да Я ж
найду его, найду!" - "Ќайдешь да убьешь, убьешь да найдешь..." - дурела
нЯнька. ’ак по лесу ходили и так воротились; Џетр Џетрович - истерзанный, в
слезах, а Џахомовна - каменнаЯ, ни кровинки в лице. € будто безрукие.
Ђ лежал ЊитЯ в сугробе. ’от холодный пуховый сугроб хоронилсЯ под елью.
‘нег лесной пышет духом хвойным, живой без морозов зимних, белей зимних
небес. …ль в лесу росла. €х, еловых, уродилось гуще снегов. Њите помнилось,
что ноги его подломились и он мигом высоко взлетел. ѓоловушку сладко, тепло
кружило. ѓлаза то застила чернота, то их слепил свет. ЏроснулсЯ он в
сугробе, будто темным ранним утром. Ќо услыхал усталые глухие голоса людей,
тонущие в тишине леса. ЊитЯ испугалсЯ людей, хоть не постигал, что его ищут.
Ћн и как звалсЯ позабыл. Љругом зазывали, будто мычали: "Њыыааа..." € еще
стонала, гудела еловаЯ снежнаЯ гуща - мучилась. Њите чудилось, что неведомый
кто-то рыщет одиноко по лесу: мычит он, голодный и чужой.
Џосле пропажи ЉарпиЯ ему было некуда возвращатьсЯ. Ћн помучилсЯ и
позвал из-под еловых тЯжелых лап пропавшую мать. € позвал самого ЉарпиЯ,
чтобы хоть старик услыхал его и забрал из леса, в который он от людей
убежал. „ожидаЯсь их прибытиЯ, ЊитЯ тревожно уснул. ‡Ябкий, холодный сон
сцепилсЯ с косматыми лесными сумерками. Њать с Љарпием за ним не пришли.
ЊитЯ подумал, что не услыхали, и закричал громче. —ьи-то голоса, погодЯ,
заухали по лесу, становЯсь все слышней. ќто были Џахомовна и дЯдька,
которого ЊитЯ близко увидал в черненом серебрЯном свете; он был вкопан по
колено в снег и жалобно, заунывно мычал, будто неживой. ЊитЯ страшилсЯ
шевельнутьсЯ, чуть дышал, утопаЯ в сугробе. …му чудилось, что и мать с
Љарпием прЯчутсЯ под елками или зарывшись в снег. € никому их не видно, но
они слышат, глЯдЯт на людей, боЯсь им ЯвитьсЯ. € тогда он сам, выждав,
отправилсЯ их искать. Ћн окоченел и охрип, плутаЯ по черному пустому лесу. €
уже не помнил о матери с Љарпием, утыкаЯсь в сугробы, поскуливаЯ.
’ой же ночью удумал повеситьсЯ Џетр Џетрович. ‚оротЯсь без Њити в дом,
он горько пьЯнствовал и, так как даже водка в свой рай отказывалась принЯть,
не действовала, полез на табурет, под потолок. Ќаладив адскую снасть, дЯдька
присел, будто на дорожку, и разрыдалсЯ обо всем, что смог вспомнить. ‘идЯ на
табуретке, еще живой, он вспомнил и Њитю, которого вдруг, в эти мгновениЯ,
навечно полюбил. …го оплакивал, утихаЯ, твердеЯ. Ђ своЯ смерть да и жизнь
улетучивались. —то умирать, что жить сделалось дЯдьке одинаковым. “м его
вспыхивал только при мысли, что мальчик цел и невредим. €знемогший, он
выблевал мучившую водку и двинулсЯ по комнатке, начав куда-то наугад
снарЯжатьсЯ. ‘хватил фонарь. “персЯ в стол, с которого смел спички с
папиросами. € зачем-то сунул горбушку черного хлеба в карман. € еще что-то
держал напоследок в уме, рыскал повсюду, неотступно - и разыскал, перевернув
комнатку вверх дном: удостоверение личности. ’огда, запасшись, дЯдька никем
не замеченный покинул дом.
“ложив дураков, ночнаЯ смена чаевничала, собравшись в одной тесной
комнатке, выставив на середину, будто самовар, пол-литра. „осыта напившись
водки, они еще повспоминали всласть, кто да что, и говнили взобравшихсЯ
высоко простынно-полотенечных хозЯек, своЯковское наглое поварье и докторов,
как полагаетсЯ, а потом довольно, знатно дремали на своих местах да постах;
засыпали, но не спали, похожие сплошь на барбосов.
Љто не спал, повскакивали, дом трЯхнуло грохотом ломовым. ‘трашно было,
ломились в двери. "Љто?" - выспрашивают. Ђ в ответ: "Џетр Џетрович..." - "Ђ
фамилиЯ ваша какаЯ?" - "„а Я же это, ”идулов..." - "’ы, что ль, Џетрович?!"
- обрадовались. "Ќу, открывай!" - "Ђ ты чего-то по ночам шлЯешьсЯ? ‘уньсЯ в
окошко-то, глЯдишь, признаем". - "Ћткрывай, мальчонка у менЯ на руках,
отыскал Я Њитьку!" € дом наполнилсЯ будничными звуками. Ќичего не понимаЯ,
просыпались среди ночи его жильцы, вытаращивали пугливо глаза, завидев в
проемах своих клетушек Яркий свет, думаЯ, куда подевалось их утро с
завтраком. €х убаюкивали на пустой живот, на них шикали нЯньки.
“тром же всех поднЯли тихо, запрещали шуметь. џвились новехонькие
врачи, прибыли бригадой из района. €х белые халаты легко и холодно плыли по
дому, проникаЯ сквозь сумрак его ходов и стен, растаиваЯ в дверЯх,
распугиваЯ стоЯщих. Љогда распахивали и захлопывали дверь, в тот миг и
виделсЯ ЊитЯ; где-то далеко возлежал на койке, спеленутый простыней, так что
открывалась свету только сизоватаЯ, всЯ в морщинах, рожица.
“трачиваЯ памЯть, будто караульный, круглосуточно выстаивал у палаты
Џетр Џетрович, страшась заглЯнуть вовнутрь и ожидаЯ, что сообщат. Ќо
наступили деньки, когда только он и Џахомовна дежурили одиноко у койки.
ЌЯнька спроваживала, как умела, Џетра Џетровича. •одила, жаловалась на него
докторам, что мешает в палате установитьсЯ режиму, но без толку. ‘ами врачи
наведывались в палату все реже, только прикрепленный к Њите заЯвлЯлсЯ
доктор, с недовольным, скисшим видом оглЯдывал живой трупик, - и прописывал
глюкозу. € когда кропила тощаЯ сладкаЯ водица, Џахомовна не удерживалась,
всхлипывала: "Ћдну воду капают".
‚ той палате пустовало шесть коек. Ѓудто выструганные,
смолисто-светлые, отлеживались матрацы - светилось смолисто и окно. Ѓез
людей было глаже, но и темней. ‘добный дух, который обживал палату,
сладкостью своей и теплом тихонько душил; остываЯ, испекал. „Ядька со
старухой, тверезый и пьЯноватаЯ, поврозь устраивались с боков койки,
выглЯдываЯ дни и ночи своего Њитю. ЋтчаЯннаЯ жалостнаЯ тЯжба, будто за кроху
хлеба, надрывала их силы. Џетру Џетровичу уже чудилось, что старуха давит
Њитю, когда прибочениваетсЯ, дышит. Џахомовна глухо стерегла дЯдьку,
отплачиваЯ матерно за кашлЯшок или громкий вздох.
Џо ночам, бывало, мерещилось, что ЊитЯ ожил. Ѓудто он глЯдит на них, а
то и шевельнул рукой, поманил. Ѓывало, Џахомовна уцепит горЯчечно ручонку,
бухнетсЯ на коленки. ’ут же, впотьмах, Џетр Џетрович, ничего не видЯ,
вскочит и готов уж куда-то бежать. Ђ бывало, хватитсЯ поутру нЯнька, что
сыраЯ под Њитей простынЯ, вытопилсЯ жаром, или же мокраЯ, разок обмочил. €
пошлет Џетра Џетровича за бельем. ‘танут перестилать койку. „Ядька возьмет
Њитю голышом на руки и согреетсЯ с ним душой за тот миг, когда Џахомовна
взмахом одним всплеснет домового тепла простынью, котораЯ и выльетсЯ -
густейшаЯ, с теплой мглинкой, будто парное молоко.
‘вежее белье было все, что могли они сделать длЯ Њити. •оть и дармовое,
его отсчитывали старшие сестры, будто свое кровное. Ѓабы, остервенев,
вставали стеной, криком, отказываЯсь вдруг выдать простыню. ’огда шагала
Џахомовна, одна против дружных, ее уже поджидающих, мордоворотиц. "Ќу-кась,
выкладывай", - заЯвлЯлась она. "Ќе имеем права, у нас бельЯ лимит". - "—аво,
чаво..." - молодела бабка. Ќе ведаЯ, что за слово, она без враньЯ вразумлЯла
на свой лад: "ќто Я знаю, ваш едрит-мудит! Џовыскакивали из дурды,
нарожались, и такие живучие, умнее всех! Ђ Я просить не стану. џ вот что
скажу. џ на вас, копеЯчных, сморкаю и мокаю. Ђ что народом длЯ дЯтей дадено,
то мне вынь да положь".
“ходила она гордЯчкой, добыв без долгих разговоров то, за чем пришла.
€зогнутые коромыслом, крепкие ее губы, чуть выпЯтившись, подкрючивали
наливные тЯжелющие щеки, которые колыхались от медвежьей, вразвалку, ходьбы.
…е седой пуховый волос дымилсЯ, вылуплЯлись икристые черные глазки:
растрепаннаЯ, бабка пыхтела, поспешаЯ в оставленную палату, будто домой.
ѓлЯдЯ, как нЯнька бьетсЯ за простыни, Џетр Џетрович ее молчаливо зауважал, и
тогда-то Џахомовна была ему подлинно судьей. € убеждаЯсь, как он мучаетсЯ,
вины с него не снимала, но жалела. Ћни через все страданиЯ, хранЯ Њитю,
уверовали, что в нем сильна жизнь. —удилось им, что ЊитЯ подрастал и
взрослел, хоть и не подымалсЯ с койки. Џоходило все больше, что он глубоко
спит. € будто встревоженный голосами или раздавшимсЯ в палате громким шумом,
он открывал глаза, впитываЯ мирный покойный свет, - и беззвучно засыпал, в
нем растворЯсь.
•одом жизни и времени, ножничной их упрЯжью, за-гнанный в рассыпающийсЯ
лоскуток, улетучившись невесомой воздушной нитью, он очнулсЯ, залитый
чугунной земной тЯжестью. —ерез мгновение после того он расслышал
надвигающиесЯ шаги - такие громкие, будто за каждым шагом хлопалась дверь, -
и вдруг увидал неузнаваемо молодое лицо матери, ее испуганные Ясные глаза.
“видал, вырастаЯ, так что напрЯглась в нем сердечнаЯ волЯ, тЯнущаЯ
жалостливо склонитьсЯ к матери. € это его бессильное, с немотой, старание
оторватьсЯ от койки обрушилось на вошедшую в палату женщину. Ѓудто сама
дитЯ, она беспомощно заплакала, боЯсь и отойти, и чуть приблизитьсЯ. ‘тоЯ
судорожно на месте. € в том плачущем беспомощном существе, все Яснее
несхожем с его матерью, он мучительно узнавал женщину, от которой бежал, -
чужую, из ниоткуда; но не мог уж на нее наглЯдетьсЯ и задышал порывистей,
будто на бегу. †алеЯ ее, догонЯЯ, обнимаЯ, из него вырвалось: "Њыамаа..." €
точно так, но больнее и неудержимей, она вскрикнула, уже защищаЯ
прикованного к койке ребенка всем своим юрким, ожившим телом: "Њитенька, это
Я!"
Љогда пришло из района сообщение, что какаЯ-то женщина, разыскивающаЯ
пропавшего ребенка, выезжает на опознание неизвестного мальчика,
содержащегосЯ в доме с начала зимы, тогда это сообщение принЯли к сведению и
на другой день позабыли. Њальчик, попав в дом, твердил одно, что где-то у
него есть мать. Ќо если родственники не отыскивались в ближайшее времЯ, то
считалось, что их нет - что человек жил, никем не востребованный, и, никем
не востребованный, помрет. € если разыщут его, то скорее после смерти,
котораЯ во всем вдруг устанавливает надлежащий порЯдок.
Џрибыв неожиданно, Ђлефтина, никем не встреченнаЯ, вошла в дом и
плутала по нему долго, безгласно, отыскиваЯ людей. ‡амысловатей и тверже
стен, перегораживали дом запертые изнутри двери. Ђлефтина стучалась в них и
ждала. Ћдни двери глухо молчали, за другими звучал топот шагов, шум посуды -
какаЯ-то далекаЯ жизнь. Ќужную дверь, радостно оторопев, указала ей попутнаЯ
санитарка, безвозрастнаЯ робкаЯ женщина. Ћткрыл другой человек, санитар -
лошадиной скуластой породы, с бачками и застегнутый наглухо в белый халат.
Ћн выслушал хладнокровно лепетание ластившейсЯ санитарки и, с серьезностью
посоветовав Ђлефтине обождать, уже сам куда-то направилсЯ. ‚оротилсЯ он не
один, а с взволнованной неприветливой бабкой, от которой уважительно
отставал... Ћстаток того памЯтного днЯ провели семейственно: Ђлефтина сидела
с дремавшим Њитей, поглаживаЯ, баюкаЯ его руку, что по-щенЯчьи утыкалась ей
в живот, а подле них - …вдокиЯ Џахомовна впритирку с Џетром Џетровичем,
ничего не говорившим, а только светло слушающим и согласным с нЯнькой, что
бы она ни городила. Ђлефтина рассказывала, что было с ней и о смерти сестры,
жалующимсЯ шепотом, когда мальчик задремал на руках. Џахомовна рассказывала,
что было у них, волнуЯсь, чтобы чего-то не соврать. Ќаговорились, как водки
напились, а все допьЯну знаЯ и помнЯ, тихонько говоренное оплакали.
€дти ей было больше некуда, а тронуть с места, спровадить - некому, и
пристала Ђлефтина ночевать. Ќо всю ночь не спала, Њитю стерегла. Ѓудто
срослась с ним или, дотерпевшись, так уж боЯлась потерЯть, что ночевала под
его койкой - собакой ночевала, а не человеком, где и сгодилсЯ ей без
чистого, даденного нЯнькой бельЯ один спущенный на пол матрац.
“тром ЊитЯ проснулсЯ в самое здоровое времЯ, когда и все в доме
просыпались, и спросил каши. ‘проворили ему живо молочной, подобрей, кашицы.
‘ъел ее, сколько смог, но с хотением, насытившись. ђазрываЯсь, когда было
ему плохо, Ђлефтина послушно успокоилась и занЯла себЯ мытьем полов,
работой, чтобы только не отдыхать. €сполнЯла она все его желаниЯ, вернее,
каждое Њитино слово было длЯ нее настрого желанием. “же в другие дни, когда
Явилась в нем какаЯ-то задушевнаЯ охота к еде, добывала все, что он
вспоминал и хотел. Љолбасу и сыр. Љефир. Љоржик. Њеду. •одила она в район и
долго пропадала, их отыскиваЯ, так что ЊитЯ уже по ней тосковал.
‚ Ђлефтину все в доме влюбились. Њир вносила неизменнаЯ, врожденнаЯ ее
готовность взЯть все трудное и тЯжелое длЯ других на себЯ. Џотому она и
чувствовала так близко, что людЯм трудно, - и это ее угнетало, ей
требовалось, чтобы рЯдом с ней царили покой и какаЯ-то благодать. ђади того
она уставала, но тогда-то и испытывала удовлетворение, смешанное с глубоким
о себе мнением, какой должна быть матерью примерной и каким примером
ЯвлЯтьсЯ длЯ людей. Ћна сама того жадно и хотела, чтобы кругом ее любили,
любовались и нуждались в ней. Ќо в чертах ее не было красивости и свЯтости -
в них гладко выступало темное телесное тепло и чеканилсЯ холодный душевный
свет.
Џо утрам Ђлефтина приготавливала на общей кухне завтрак длЯ Њити; себе
разрешала чаЯ, вприкуску с пшеничным хлебом. ЋбЯзательно отправлЯлась в
район, заведЯ себе такую привычку, - надо думать, отдыхала в одиночестве.
Џотом уж обед. Љогда ЊитЯ, отобедав, засыпал, беседовала заумно с
Џахомовной, выражаЯ свое мнение на какой хочешь предмет - есть Ѓог или нет,
об экономике и политике, увереннаЯ, что все знает. ЌЯнька чувствовала себЯ
важной птицей, потому как ей все долго, хоть и непонЯтно объЯснЯетсЯ, и во
всем с Ђлефтиной понимающе соглашалась. ’а же черпала свои знаниЯ из газет и
доступных, когда-то читанных ею книжек, а все пробелы заполнЯла личным
правильным опытом, другого о себе мнениЯ и не признаваЯ. ‚о времЯ бесед от
себЯ нЯнька предлагала Ђлефтине выпить винца и та, не брезгуЯ, привычно
выпивала, а потом и еще, так что к вечеру бывала хмельна, счастлива. ’ут ей
все становились братьЯми и сестрами, а на Њитю она изливала морЯ нежности.
‚сем она бросалась помогать, отнимаЯ швабру у санитарок, а у посудомоек
выхватываЯ трЯпки. Ќаработавшись, уставала и, преподнесЯ Њите ужин,
расцеловав и убаюкав, укладывалась спать, засыпаЯ наповал, солдатом.
„елом с Њитей занималсЯ Џетр Џетрович, начав точить ему в подарок ложку
из деревЯнной болванки и рассказываЯ, что делает. ЊитЯ трудно говорил, будто
научалсЯ заново. ѓлЯдЯ за дЯдькиной работой, он также старалсЯ выстругивать
слова, задаваЯ свои вопросы. ‘прашивал ЊитЯ, что с ним было, рассказываЯ
сам, будто помнит, как ходил по стеночке за кашей - это когда прикован-то
был к койке. „Ядька честно удивлЯлсЯ, поведываЯ Њите, что никак он не мог
ходить, а лежал и лежал, не вставаЯ. …ще рассказывал дЯдька, как нашел его
под елкой, в лесу, что ЊитЯ слушал со щекотным в душе замиранием - и
спрашивал про ЉарпиЯ, не забыв старика, и вспоминал про ‡ыкова. Ђ через день
нЯнька торжественно, как подарок, втолкнула в палату худющего, боЯзливого,
обросшего соломенной бороденкой мужичка, который, однако, радовалсЯ и
улыбалсЯ лЯгушачьим, до ушей, ртом. ‡ыков не мог увидать себЯ и никак не
замечал, что изуродовалсЯ, зато пожалел бессловесного сжавшегосЯ Њитю,
которого сам испугал. Ќо встретившись, ‡ыков уже с весельем, не даваЯ ему
опомнитьсЯ, вспоминал, как они отыскали дыру в заборе и как он помог Њите
убежать. ЌЯнька и на этот раз что-то ему внушила, так что ‡ыков влип глазами
в Ђлефтину и, чуть она поглЯдела на него, воссиЯл. ‚споминал он без умолку -
трепеща, что не понравитсЯ ей. ’ут и нахваливал Њитю и себЯ, как хорошо они
дружили, воспевал …вдокию Џахомовну и слезно благодарил Џетра Џетровича,
который, сидЯ как-то бочком и вытачиваЯ с усердием ложку, очень его смущал.
€ все это времЯ, и с первого днЯ, собирались в дорогу, но как-то
бездвижно, больше разговорами, чем делом, так что оставалось одно намеренье
уехать, тратилсЯ пыл. ЊитЯ окреп, и лежание в койке начинало отнимать у него
силу. Ђлефтине разрешили понемногу, неподалеку выводить его без чужого
надзора гулЯть. Ћкруженные забором, они сиживали на скамеечке, во дворе.
‘негу не было и следа. €з каменистой, еще не протаЯвшей земли торчали
короткие и сухие, будто скошенные, пучки травы. ЊитЯ дышал легким кружащим
воздухом. Ђлефтина неспешно, осторожно с ним заговаривала - так, будто
должна была покинуть дом. Ќе знаЯ от кого, верЯ во что-то, ей самой
неизвестное, дожидалась она разрешениЯ забрать Њитю. Ќо бессильнаЯ управлЯть
ходом событий, мужалась и готовила Њитю не унывать, приучаЯ его, чтобы
крепилсЯ, сумел понЯть долготу времени и ждал, когда она вернетсЯ за ним. Ђ
помогут ему …вдокиЯ Џахомовна, Џетр Џетрович и уже обласканный ‡ыков -
родные ему, какими бывают дед с бабкой и брат.
Ђ в нем истерлось чувство дома, ему было все равно, где жить. Џоэтому
он слушал Ђлефтину равнодушно, когда говорила, что не скоро сможет увезти
его домой. €ли когда говорила о людЯх, что оставит его с родными людьми, -
ЊитЯ не чувствовал, какие они, родные или чужие, привыкнув, что люди
поЯвлЯютсЯ в его жизни и пропадают, даже такие, как мать. Џотому он слышал и
понимал только то, что и Ђлефтина может скоро куда-то уехать; понимал,
крепилсЯ, дожидаЯсь терпеливо, когда это произойдет. “ нее расходовались уже
деньги, отложенные на поезд, а отпуск подавно истек, и больше она не ходила
срочно отсылать куда-то телеграммы, непредвиденно задерживаЯсь, продлеваЯ
день за днем его срок.
Ђлефтина задыхалась одна в палате с Њитей, внушаЯ вдруг тому, что они
уедут вместе и завтра же. Ћна много и горЯчо говорила, будто ей кто-то
невидимый возражал. ђугала Њитю, что он бездушный и не любит ее, потом
забывала о нем - и вспоминала, бросаЯсь его ласкать, с глазами, полными
слез. …й все крепче думалось, что Њитю не отдадут.
€з той безысходности вынырнул бедновато опрЯтный докторишка, который
слонЯлсЯ по дому и, может, в нем существовал. Ќо никогда Ђлефтина его в упор
не видала или, что могло случитьсЯ, не замечала. —еловека этого молодила
болтливость и резвость. Ћн был сух, так что и морщины казались трещинками, и
недовысок, похожий на подростка, хоть и навытЯжку, в струнку осанилсЯ; с
выпуклыми глазками, которые у него болезненно слезно блестели - не
скатываЯсь, прилеплЯЯсь слизнЯками к плоскому лицу.
Ћн пристал к Ђлефтине по зову сердца, изъЯвив мигом желание ей помочь.
‘толкнулись они на кухне, где докторишка, не стеснЯЯсь, поучал жизни
распаренных, пышущих голЯшками поварих и поедал один за другим хлеб с
маслом, которые не глЯдЯ отрезали и намазывали заслушавшиесЯ, истомившиесЯ
бабы. Ђлефтина заглЯнула и спросила кипЯтку, сжимаЯ в руках граненый стакан,
как бы от глаз прЯча. Ѓабы не хотели шевелитьсЯ, и ей кивнули на
отставленные с плиты чайники, чтобы сама искала погорЯчей. Ђлефтина взЯлась
за попавшийсЯ, но тогда-то, позабыв о поварихах да и объевшись уже маслом,
подскочил к ней докторишка: "‚ам, извините, длЯ чаЯ или чего? …сли чаек, вы
из обливного, из обливного заваривайте, только вскипЯтили", - и сам
ухватилсЯ за чайник, опережаЯ. "€звините, как вас зовут?" - "Ђлефтина
€вановна". - "Ќет, Я прошу по имени", - упрЯмо повторил он вопрос, удерживаЯ
чайник. "Ђлефтина", - удивленно и с силой выговорила она, не понимаЯ, чего
от нее требуетсЯ. "‡начит, ЂлЯ. Ђ менЯ зовут ‘ашей, чтобы вы знали. ЂлЯ!
„авайте Я налью, вы обожжетесь, ну что это за стакан, из такого вино пить
надо, а не чай заваривать. ‚ам необходима чашка. Љружку - тоже можно, но
хуже. —ай должен быть кипЯтком, или это не чай будет - помои. Ђ стакан, за
что его держать, у него же ушка нет, ушка!" ‡атихшие и чужие, бабы глазели
на них; какаЯ-то хохотнула, сообразив было, что доктор играетсЯ. Ќо тот с
серьезным и мужественным видом, как нечто опасное, извлек из рук
растерЯвшейсЯ Ђлефтины бесцветный стакан и вместо того, чтобы налить
кипЯтку, потЯнул ее за собой на выход, стаканом и чайником будто бы
вооружившись. "ѓде у вас находитсЯ заварка, ЂлЯ, куда мне идти? Џройдемте.
Ќе волнуйтесь, времЯ у менЯ есть, - и обратилсЯ к поварихам, поверху, их не
замечаЯ: - „евочки, извините, Я займу чайник".
‚ытолкнуть, обидеть этого безликого человека Ђлефтина не смогла, хоть
он стеснЯл своей заботливостью и был ей неприЯтен. Џокуда он топталсЯ в
палате, не выпускаЯ из рук чайник, и разъЯснЯл с придирками, как полезней
длЯ организма завариваетсЯ чай, кипЯток выдохсЯ. Љогда это обнаружилось, он
испугалсЯ, пожелтев, взмокнув, и принЯлсЯ болтливо извинЯтьсЯ. ‘жалившись,
она с чувством заговорила, что больше и не хочет чаю, успокаиваЯ его и
потихоньку выпроваживаЯ. Ќо тот никак не хотел смиритьсЯ - заЯвил,
ободрившись, что раздобудет кипЯток, даже если он ей без надобности, и
куда-то устремилсЯ. Ђлефтина не успела опомнитьсЯ, как он уже вынырнул,
раскладываЯ пред ней во всей двужильной, тугоумной красе кипЯтильник.
Ќаполнив стакан водой, он установил в нем любовно кипЯтильник и сел ждать,
когда сготовитсЯ, заискивающе поглЯдываЯ на Ђлефтину и понимающе - на койку,
где безмолвно лежал ЊитЯ. € она смЯгчилась, ощутив даже какое-то дуновение
тепла к этому безобидному, сочувственному человеку. ‚ода в стакане
пузырилась и лопалась. ’алдыча что-то добренькое под нос, он выудил
кипЯтильник и засыпал, ловко мельча, крупчатую заварку. ђаспустившийсЯ пар
дыхнул чем-то нежным и сладковатым. Ћполоснув под краном ложку и насухо
вытерев, он наложил из кулечка сахару, будто себе, но парадно установил
перед Ђлефтиной манЯщий уже запахами стаканишко: "‚ам сахара надо есть
меньше, чтобы фигуру блюсти. Џейте, ЂлЯ, вы еще молодой персик, это Я как
врач говорю".
Ђлефтина, обретаЯ Ясность, но и уступаЯ, как бы спохватилась - что сама
хозЯйка. € взЯлась было хлопотать. Ќо незваный гость вскочил, будто
ужаленный, и усадил ее на место, торопливо докладываЯ: "џ привык с женщинами
по-отцовски, уж извините, жизнь менЯ не жалела. ‘крывать не буду - хлебнул
этого счастьЯ, женат. “ менЯ не жена, а беда. Љак работник она у менЯ
вызывает уважение - бухгалтер, зарплата, а дом с ней не дом, душа не душа.
€звините, ЂлЯ, лишний раз не помоетсЯ, ходит вонЯет, и даже Яишницы не
сжарит - такаЯ тупаЯ женщина. ‚се сам, все сам!" Ђлефтина молчала, и он
заволновалсЯ, делаЯсь опЯть же жалким: "ЂлЯ, вы не подумайте, Я это к тому
говорю, чтобы вы всегда могли на менЯ оперетьсЯ. ‚ы сами не знаете, но Я ваш
товарищ. …сли потребуетсЯ помощь, обращайтесь. Ќе сумею помочь делом -
помогу словом. €меютсЯ кое-какие свЯзи, опыт..." - "Ђ кто вы, чем вы тут
занимаетесь?" - пробудилась Ђлефтина. „окторишка сжалсЯ, хлебнул кисло чаЯ и
выдавил из себЯ: "Ќе будем вдаватьсЯ в подробности, мало кто может
воспользоватьсЯ. Њогу в общем сказать, что Я хирург". Ђлефтина во врачах
ничего не понимала, да ей было и легче вытерпливать, пребываЯ в неведенье,
чем запастись тем же терпением, какой-то и корыстью, чтобы нужное узнать,
добыть. Ђ пустое звонкое словцо произвело на нее впечатление, чего и
докторишка не ожидал. …е вдруг взвихрила вырвавшаЯсЯ наружу надежда, что
этот единственный человек может их с Њитей спасти.
„окторишка не так вслушивалсЯ в ее исповедь, когда она притерлась к
нему бочком, сколько обнюхивалсЯ, ловЯ с тоской ее чужой, из неведомой жизни
запах. Ћн слушал ее тупо, с безразличием и, встав, смог только шагнуть к
Њитиной койке, пощупать ребенку как-то насильно пульс и, потребовав у
Ђлефтины ложку, заглЯнуть в рот. ‹ожку он потом сполоснул, вытер насухо и
заЯвил Ђлефтине громко, что ЊитЯ здоров. Љогда же она, светЯсь и волнуЯсь,
ждала уж твердого ответа, что он сумеет им помочь, докторишка и не знал, как
и что говорить. ЏутаЯсь, тужась, он доверЯл ей какие-то темные, неЯсные
факты, будто из этого дома никто просто так не уходил и что кругом то ли
болото, то ли неприступнаЯ, из каких-то людей и фактов стена. Ђлефтина,
изнемогнув, прЯмо спросила, что от нее требуетсЯ, и докторишка, тоскливо и с
тЯгостью ее оглЯдев, нетвердо как бы, но и неожиданно решил: "…сли дать
кое-кому денег, Я знаю, оно бы как по маслу пошло". - "‘колько же, сколько?"
- воскликнула с каким-то восхищением и облегчением Ђлефтина. „окторишка
замер и соображал, выродив: "ЏЯтьдесЯт рублей..." ђуки его подрагивали,
трепыхаЯ бумажками, которые Ђлефтина, не позволЯЯ себе боЯтьсЯ и робеть,
вынула из сумочки на его глазах. "‚се будет сделано", - уже доложилсЯ он как
можно храбрей и тотчас куда-то исчез.
‚ ту часть суток или, сказать вольней, времени пЯтничного, перед
выходной субботой вечера - Ђлефтина с Њитей оказались совсем одни, так как
Џетр Џетрович и Џахомовна отбыли до следующего днЯ; Џахомовна подрЯдила
дЯдьку ремонтировать в своем доме, обещавшись истопить ему баньку. ЊитЯ, в
последние дни какой-то неподвижный и дремотный, уснул в ее руках, не
успевший узнать тайну про их счастливое вызволение. ЋдинокаЯ в своей
мучительной радости, охмелевшаЯ, Ђлефтина разделась и прилегла к нему,
согреваЯсь и утихаЯ. …й хотелось уснуть с ним и проснутьсЯ - так же обнимаЯ
его, когда не только этот вечер и грЯдущаЯ ночь, а всЯ стараЯ жизнь исчезнет
и не вернетсЯ.
ђазбудил, растолкал ее докторишка, но кругом была чернота. —то-то,
ударЯсь, позвЯкивало. "ЂлЯ, прошу извинениЯ, что потревожил сон! Ќу прогони
менЯ, если хочешь!" - "‡амолчите, тут ЊитЯ... —то это такое, от вас вином
пахнет..." - "„а, Я выпил - не сдержал чувств. џ пришел доложить... ЂлЯ. ’ы
и ребенок мной спасены. џ все уладил, дано разрешение на выписку - завтра
организую документы. ‘кажи честно, что еще от менЯ требуетсЯ. „енег хватит?
Њедикаменты, погрузка-разгрузка, продукты? Ђлечка, Я готов". - "Ћх, как Я
благодарна вам - спасибо, спасибо... ‘ашенька, нет, все есть, ничего не
надо..." - "џ тут подумал, может, отметим по-скромному? “ нас, конечно, не
Њосква, но кое-чего удалось приобрести. Џоследний раз беседуем, Ђлечка,
последний раз - давай простимсЯ, ну по стаканчику сухонького, так сказать,
на дорожку". - "•орошо, Я оденусь и выйду". - "Ђ чего мелькать, людей
тревожить - вон сколько места лишнего, мы тихо. ‘вета не станем включать,
чтобы ребеночка не разбудить, а мимо рта и без света не промахнешьсЯ".
Ћн раскладывал что-то в глубине палаты. ЏозвЯкивал, топталсЯ, шуршал.
Ћна томительно долго заставлЯла себЯ ждать, будто бы нарЯжаЯсь в халат. …й
стыдно и унизительно было требовать в темноте, чтоб докторишка отвернулсЯ, -
и она пренебрегла его присутствием. Ќо шум, издаваемый им, на мгновение
смолк. Њогло произойти, что сквозь просвечивающую мглинку он увидал Ђлефтину
- вспорхнувшую в телесно-голой белой рубахе.
Ћни уселись на койку, к которой была пододвинута тумбочка. „окторишка
вручил Ђлефтине налитый стакан, и она устало, с простецой проговорила: "‡а
ваше здоровье, успехи в работе и семью, чтобы вы были счастливы, ‘аша..."
ЏользуЯсь темнотой, докторишка подливал ей, казалось, самую малость. Ќаливал
он и себе - и пил, если не притворЯлсЯ, потому что Ђлефтина опьЯнела живей.
Ћна закусывала - то сальным круглЯшком колбасы, то картошиной, которые ей
также подкладывал докторишка, будто бы чуЯвший в темноте - ту же колбасу и
картошку. Ќе смеЯ отчего-то подать голос, он только и делал, что услуживал
Ђлефтине, подливаЯ да подкладываЯ, и если заговаривал, то беззлобно жалуЯсь
на свою жизнь, как он бесполезно живет муравьем. Ђлефтина воодушевлЯлась и
горЯчо, даже властно ему возражала, что он не имеет права так о себе
говорить, сама себе присваиваЯ его с легкостью. …й и стало вдруг легко,
беззаботно и хотелось, чтобы этот прекрасный человек немедленно ожил. —то-то
она сказала ему нежное, ласковое, так что докторишка заерзал на койке и,
брЯкнувшись на пол, уткнулсЯ в ее колени и по ним-то начал выползать,
содрогаЯсь от страха и с восхищением тычась мордочкой уже ей в груди.
Ђлефтина смолкла, отвердела, но позволила ему себЯ обнимать и стерпела,
когда он крепенько и цепко принЯлсЯ целовать ее в шею, в губы.
‚се разрушил дрожащий звук плача, послышавшийсЯ ей в темноте. € она
напрЯглась, впилась в этот звук и в темноту, постигаЯ, что это дрожит и
плачет разбуженный ЊитЯ. "“ходи, все..." - пересиливала она докторишку,
освобождаЯсь из-под него, отцеплЯЯ с себЯ его руку. "ќто так нельзЯ, давай
доканчивай, раз начала..." - наваливалсЯ тот крЯхтЯ. "“бирайсЯ, мразь!" - "‘
огнем играете, женщина, Я же и обожгу..." ‚ывернувшись, упершись спиной в
стену, Ђлефтина смогла столкнуть его, припечатав ногой. „окторишка вскричал
от боли, повалилсЯ, обрушиваЯ собой тумбочку, ударилсЯ оземь и, будто бы
обратившись крысой, хлопаЯ по полу, уволоксЯ на четвереньках прочь.
’огда холодно и с какой-то жестокостью она почувствовала, что эта ночь
никогда не кончитсЯ, и сама не засыпала, ждала, без труда обманув и усыпив
дремотного Њитю. ‡абывшись, она не услыхала, как и когда поЯвились эти люди.
…е больно ослепил, обжег свет и оглушили лЯзгающие голоса. Џалату
загромоздило мужичье. ‘онливый, помЯтый - поднЯтый, видать, с топчана
санитар. Ћсобо стоЯл тЯжеловесный, лобастый человек, расставив широко обутые
в сапоги ноги и не вынимаЯ рук из карманов галифе, которые крепились на
подтЯжках и в которые была по-солдатски заправлена врачебнаЯ, без ворота,
роба, служившаЯ ему то ли рубахой, то ли майкой. €з-за его спины выглЯнула
фанернаЯ физиономиЯ докторишки: "Ћзнакомьтесь, товарищ дежурный, что она
устроила из палаты... ЏьЯнство, антисанитариЯ". ‹обастый уперсЯ взглЯдом в
Ђлефтину: "ќто как же понимать, вам разрешили временно поселитьсЯ, а вы
распиваете. Ђлександр Џанкратыч делает вам замечание, а вы не реагируете, не
уважаете наших правил". - "„а она же лыка не вЯжет! - взвизгнул докторишка.
- “, ну ты, пьЯнь, слышишь менЯ - встать, когда с тобой товарищ дежурный
разговаривает!" € она с ненавистью, расшатываЯсь, встала - испепелЯЯ их, как
ей чудилось, взглЯдом. ‹обастый и санитар, повеселев, с удовольствием ее
рассматривали - босую, в расхристанном халате. "ќто надо еще справки
навести, что она за личность и можно ли ей ребенка доверить, - придиралсЯ
докторишка. - € завтра пускай она палату освобождает. Џожила, хватит". -
"‹жешь... - выговорила заунывно Ђлефтина. - ‚ор..." € тут хохотнул санитар,
и не удержалсЯ - кашлЯнул громко со смеху дежурный, и докторишка беззвучно
оскалилсЯ. "’ак она ж наша, Џанкратыч, может того, возьмем ее на поруки!" -
уморилсЯ дежурный. "’ак освобождать?" - "Ќу хочешь, освобождай...
Ћсвобождай, освобождай - меньше вони будет".
Љогда погас свет и все разом смолкло, исчезло, она укрыла собой спЯщего
и, как ей почудилось, продрогшего ребенка, но сама так и не смыкала глаз,
распахнув их слепо в черноту. …й было стыдно и страшно, но она заставила
себЯ не проронить и звука.
“тром Явились санитары, чтобы выпроводить ее с вещичками прЯмо за
порог. Ђлефтина отказалась покидать палату и стоЯла на том, что капли в рот
не брала, и заЯвлЯла перед людьми, что докторишка врет. Ќо тому стало еще
желанней достичь цели, и он, так что у самого захватывало дух, приказал
санитарам, чтобы выставили силой. Њужики украдкой переглЯнулись, но
обступили Ђлефтину - и который понагловатей, с бачками, похожий на конЯ,
посоветовал ей, чтобы зрЯ не сопротивлЯлась. ‚ этот миг Ђлефтина опомнилась,
вообразив, что все - и драку, и позор, увидит ее ЊитЯ, который лежал в углу,
скрытый от глаз, уже измученный ночью и затравленный теперь шумом, роившимсЯ
в палате. €зменившись в лице, размЯкнув, она созналась вслух, что побывала
пьЯной, и просила разрешениЯ остатьсЯ на один только день, даваЯ слово на
другой же съехать. Ќо докторишка наотрез отказывалсЯ верить ее словам и
ждать, будто и добивалсЯ чего-то другого, чем исполнениЯ правил.
Џочувствовав, чего ему может хотетьсЯ и желаЯ даже угодить, чтобы не вредили
Њите после ее отъезда, Ђлефтина вытрЯхнула перед ним из сумочки все деньги,
загородившись спиной от санитаров. „окторишка волновалсЯ и трусил,
прицеливаЯсь к двум красненьким бумажкам, и наконец цапнул себе как бы
благородно половину. Љогда у него все получилось, он успокоилсЯ и зашептал,
пытаЯсь с ней сблизитьсЯ, из жадности в тот же миг и соблазнившись: "ЂлЯ,
поймите, Я люблю вас..." Ќо лицо ее исказилось болью, и она умолЯюще
впихнула ему в руку и не прибранную бумажку. „окторишка расстроилсЯ и все же
смЯл ее, не глЯдЯ, в кулаке: "•орошо, пусть будет так, как вы хотите, Я
оставлю вас. Ќо запомните, Я всегда хотел вам только добра".
Ћставшись наедине с Њитей, она виновато принЯлась ухаживать за ним,
просЯ то выпить кефиру, то поесть фруктов и подносЯ, хоть он сам мог встать
и взЯть чего хотелось. ‚оротились с побывки Џахомовна и Џетр Џетрович.
“знав, что свершилось, дЯдька схватилсЯ за топор, который, плотницкий, и был
при нем - заткнут за поЯс. ђазвернулсЯ и направилсЯ он молча, никого не
спрашиваЯ и не даваЯ времени себЯ уговорить, с тем нетерпимым страдающим
видом, будто тут же рубил на куски. ЌЯнька успела вцепитьсЯ в него и
задержала, когда и Ђлефтина, которую одну не мог оттолкнуть, упрашивала не
губить их и себЯ, вытЯгав топорик и дрожаще упрЯтав, в чем уж не было нужды,
раз дЯдька покорилсЯ ее воле.
Ђлефтина созналась, что ей не на что купить билет. ЌЯнька звала ее жить
к себе, да она отказалась, чтоб не вышло всем хуже. ’огда заговорили о
деньгах, их она согласилась принЯть взаймы. Џотихоньку договаривались, что
будет с Њитей, и чтобы они сообщали о нем, и чтобы при первой поЯвившейсЯ
надежде - когда ей за Њитей выехать. Ќо хоть уверЯла нЯнька - опускались у
Ђлефтины руки, она садилась мешком на стул и ничего не могла сообразить,
вываливаЯ на пол нагруженную стопу вещей, становЯщихсЯ чужими: не знает, что
с ними со всеми будет. ЌЯньку взЯло зло, она подобрала с полу вещи и сама
принЯлась их укладывать. Ќо и на вещи разозлилась, растрепала и кинула, без
жалости выговариваЯ Ђлефтине, возненавидев и себЯ за бессилье, что никакаЯ
мать не даст оторвать от себЯ родное дитЯ и что если съезжает она в Њоскву,
то поделом.
Ћтыскивали они правду все оставленные на размышленье день и долгую
ночь, надрываЯсь, не жалеЯ души. ђугались, сговаривались, выбегаЯ
оглЯдыватьсЯ за дверь, уставали. Ѓыло, разбудили забытого спЯщего Њитю,
стихли - и вышла Ђлефтина, шепотом уже заговариваЯ. “крыла, обнЯла его, и
будто тепло в ней печное пело: "‘пи, родненький, завтра мы с тобой уедем..."
€ он закрыл в тепле глаза, но словам не поверил.
Џоутру Ђлефтина ушивала кофту, сидЯ у его койки. Ћдиноко вырос посреди
палаты чемоданишко. …ще она была одета в другую теплую кофту, шерстЯную
светлую, уже собравшись в дорогу. ЊитЯ ни о чем не спрашивал, сама же она,
уткнувшись в шитье, молчала.
‘позаранку в палату уважительно наведалсЯ и докторишка. ЏоздоровалсЯ,
рыскаЯ вокруг глазками и с расстройством отмечаЯ, что Ђлефтина съезжает. ’ак
и она сообщила, что сдерживает свое слово, но замкнувшегосЯ докторишку не
тронул ее неожиданно благодарЯщий, проникновенный голос - не вслушиваЯсь, он
что-то зорко искал. „умаЯ, что докторишка озлилсЯ и торопитсЯ, Ђлефтина
удерживала его на пороге и не отпускала, обнЯв свисшую руку, упрашиваЯ,
чтобы Њите разрешили ее проводить, неподалеку, если и нЯнька повести
согласна. ‚идЯ, что тот бездействует, она попыталась наконец вложить в руку
красненькие десЯть рублей, но докторишка выдернул ее напористо, несчастно и
вдруг спросил, не известно ли ей, где находитсЯ его кипЯтильник - тот,
который в их палате оставлЯл. Ђлефтина, сбившись и приходЯ в себЯ,
вытЯгивала бесчувственно из памЯти их чаепитие, что было ночью и когда
замывала той ночи следы, вспомнив вдруг с радостью и увидав Ясно, как
сматывает этот кипЯтильник и откладывает в тумбочку... Љогда целехонький
моток извлекла она из тумбочки, докторишка скис и ухватилсЯ за ее просьбу,
заверЯЯ бестолково, что поможет ей или что уже помог. ’ут в палату вошла
обычно Џахомовна. ‘толкнувшись с ней, докторишка осанисто и выпалил, чтобы
нЯнька в точности просьбу Ђлефтины €вановны исполнила, а если будут
препЯтствовать, то пускай скажет, что Ђлександр Џанкратыч лично распорЯжение
дал. "’ак и скажу, родимый, не сомневайсЯ - это верно ты решил... Џо-людски
ж надо, пущай мать-то проводит, а Я уж приглЯжу, приглЯжу..." - заулыбалась
довольно Џахомовна. € он испытал даже облегчение - и что-то смирно
пробурчал, распрощавшись.
џвилсЯ Џетр Џетрович, нарЯдный, в белой своей, под бушлатом, рубахе. €
встал сторожить чемодан. Ђлефтина торопилась застегнуть Њитю в ту самую
кофту. Џетр Џетрович помЯгчел, оглЯдев всего: "Ќе поймешь, кто такой будет,
девка или парень". Џахомовна увидала и ахнула: "Ќу, чисто пугало, одЯвай в
нашенское!" Ќо тут ЊитЯ испугалсЯ, что кофту с него разденут, и вжалсЯ зЯбко
в Ђлефтину. "€шь, не отдает, ну так пугалом и оставайсЯ". €х подстерегал и с
ними увЯзалсЯ ‡ыков, учуЯв, выведав, что Ђлефтина отбывает, надолго ли, но
домой. € так он желал запомнитьсЯ ей и отличитьсЯ, чтобы уж породнитьсЯ в
следующий ее приезд, что никак не отступал и мельканьем своим и бурной
радостью не давал проходу. ЋглЯдываЯсь, чертыхаЯсь, Џахомовна все же не
прогнала его, пожалела.
Џо сдобной пахучей земле вошли они мирно в расступившийсЯ лес и
спускались с холма широкой крепкой дорогой, не плутаЯ. ’акое же Ясное,
вольное, что и дорога, текло небо поверх вековых сосен. Њите было тепло в
кофте и дремотно. Љогда нЯнька устала и остановилась, его потЯнуло, откатило
к ней. "‘ил моих нет, жалко ноженьки, так что, ЂлЯфтина, давай прощатьсЯ, не
дойду". ‚ одном порыве они обнЯлись и расцеловались - нЯнька была
по-боевитому жестка, тверда. Ђлефтина, тоскуЯ, обнЯла и расцеловала с
нежностью Џетра Џетровича и ‡ыкова поцеловала в лоб. ‚друг дЯдька вынул
откуда-то глубоко из бушлата деревЯнную ложку, запекшуюсЯ и душистую, будто
булка, с фигурным хвостом под рыбешку - лупоглазую, в чешуйных изрезах.
"ЏользуйсЯ, кушай на здоровье..." - протЯнул ее увесисто Њите, которого
потом объЯл табачищем и ткнулсЯ куда-то в макушку, горЯчо дыхнув.
"Ќу, прощай, как без тЯбЯ буду, прывыкла ж! - утЯнула его нЯнька к
себе, тиснула к своим, похожим на груди, разливным щекам: - €шь, ступай к
мамке, люби ее, как она тебЯ, и нас не забывай". €, сжимаЯ до боли
деревЯнную ложку, не помнЯ себЯ, будто перенесЯсь по воздуху, ЊитЯ очутилсЯ
с Ђлефтиной.
Ќичего не понимал и отсутствовал, задвинутый в сторонку, один только
‡ыков. •удой да с облезлой своей бороденкой, похожий на окликнутую собаку,
он вглЯдывалсЯ им в след, как они уходили по пустующей далеко вперед дороге,
светЯ кофтЯными спинами, и нечеловеческаЯ готовность щемила его вылупленные
на свет из худобы глаза. —тобы что-то делать, стоЯ бездвижно столбом, он сам
собой принЯлсЯ лыбитьсЯ - все одержимей и размашистей, заходив даже от
нетерпениЯ ходуном. Џахомовна гаркнула в сердцах на него, чтобы утих.
"“ходЯт они, …вдокиЯ Џахомовна, - уезжают домой!" - "Ђ ты чаво радуешьсЯ,
дурак, тЯбЯ ж не взЯли..." - ухмыльнулась бабка. "“езжают, …вдокиЯ
Џахомовна, уходЯт!" - "Ќу, Ѓог с тобой, прывыкнешь и без них".
Њогли бы они пойти к трассе и по маршруту ее дружно проехатьсЯ до
станции, но старуха так и не изъЯвила желаниЯ идти дальше. Џожалел себЯ и
дЯдька. „о того места, до полдороги, они и проводили беглецов, повернув в
обратную, уйдЯ по тропинке в лес, чтобы, плутаЯ, дать им времЯ исчезнуть. €,
исчезаЯ из виду, сливаЯсь в светлую точку, женщина с ребенком легко уплывали
с холма; улетали пушинкой с его становЯщихсЯ все глаже ладоней... „орогой
мать тихо рассказывала о родном их доме - и ЊитЯ жил в нем душой, хоть
никогда не видал.

Њай, 1995

Last-modified: Thu, 06 Apr 2000 08:26:30 GMT
Ћцените этот текст: