же трудно бывает его, поневоле не раз перерЯжавшегосЯ,
          узнать.
               Ќадо   обладать  воображением  и  длЯ  того,  чтобы  мысленно
          вернутьсЯ  назад,  снЯть  со  сказки Яркие одежды, проникнуть в ее
          сокровенное  нутро,  и тогда в сиротке или в самом младшем из трех
          братьев  (а  речь  всегда  о  нем в сказках такого рода) мы узнаем
          юношу  древнего  племени,  в  коте  же,  подрЯдившемсЯ  добыть ему
          счастье,  - его "духа-охранителЯ". …сли мы вернемсЯ к нашей сказке
          теперь,  то  наиболее  вероЯтно,  что  кот  предстанет  перед нами
          двуликим:  с  одной  стороны - таким, каким его так хорошо описала
          ‘ара Њелаури, то есть приобщающим своего хозЯина к развращенному и
          бесчеловечному  миру;  но  если посмотреть с другой стороны, то мы
          увидим   союзника,   добивающегосЯ   справедливости   длЯ   своего
          подопечного.   ‚о   всЯком  случае,  этот  старый  кот,  наследник
          неведомых,  тысЯчелетних  традиций,  осколок времен, погребенных в
          безмолвии  доисторических эпох, на наш взглЯд, заслуживает лучшего
          отношениЯ,  чем  ловчила,  подсовывающий  взЯтку,  или  придворный
          прощелыга.
               Љонечно,  ребенок,  слушающий  сказку  про  Љота  в  сапогах,
          воспримет  ее  как  событие  сегоднЯшнего  днЯ, где ни истории, ни
          предыстории  нет  и  в  помине. Ќо какими-то неисповедимыми путЯми
          ему,  наверное,  все  же удаетсЯ почувствовать, что истинное зерно
          сказки  -  не  головокружительнаЯ  карьера самозванца - маркиза де
          Љарабаса,  а отношениЯ между молодым героем и котом, между сиротой
          и   животным.   €менно   этот  образ  -  самый  запоминающийсЯ,  в
          эмоциональном  плане самый сильный. Ћн укреплЯетсЯ в ребенке еще и
          благодарЯ  целой гамме привЯзанностей, частично сосредоточенных на
          реальном или воображаемом (игрушка) животном, важнаЯ роль которого
          в жизни ребенка уже описана психологией".

     ‚  ќ  3-4  1972  г.  той  же  "ѓазеты длЯ родителей" поЯвилось еще одно
выступление  "‚  защиту  Љота  в  сапогах"  - статьЯ ‹ауры Љонти; привожу ее
почти полностью:

               "...Њне  хочетсЯ рассказать, как воспринЯла ребенком, то есть
          полвека тому назад, историю про Љота в сапогах Я сама.
               Џрежде  всего,  Љот, так же как его маленький хозЯин и как Я,
          был  Њаленький  среди  ‚зрослых,  но  благодарЯ сапогам мог делать
          большущие   шаги,   то   есть,  оставаЯсь  маленьким  котом,  имел
          возможность   эту   "маленькость"   преодолевать.  џ  тоже  хотела
          оставатьсЯ  маленькой,  но  делать  то,  что могут делать взрослые
          более  того,  еще  уметь  их  обскакать...  ‘оотношение  ребенок -
          взрослый,  выходЯ  за рамки буквального смысла, за рамки величины,
          приобретало   переносное   значение.  Љот,  помимо  того,  что  он
          маленький,  еще  и  недооцениваетсЯ  взрослыми,  они  считают  его
          бесполезным:  присутствие  кота  в нашем доме объЯснЯлось досадным
          капризом  с  моей  стороны.  Џоэтому  Я безмерно радовалась, когда
          бесполезнаЯ  животинка  превращалась  в  могущественного  союзника
          человека.  —ем  Љот  в  сапогах  занималсЯ,  мне  было  совершенно
          безразлично,  настолько, что Я начисто про то забыла. Џонадобилась
          "ѓазета  длЯ  родителей",  чтобы  Я  вспомнила его дипломатические
          выверты  - действительно довольно беспардонные. Ќо, повторЯю, дела
          его  менЯ не интересовали, менЯ интересовали результаты: мне важно
          было  -  да позволено мне будет выразить взрослыми словами детское
          ощущение,  -  поставив  на  заведомо  проигрышную  карту, все-таки
          выиграть. (Ќе напрасно же мальчика, которому в наследство досталсЯ
          всего  лишь  кот,  поначалу все жалели.) €так, менЯ привлекали два
          превращениЯ:   из   маленького   в  большого  и  из  неудачника  в
          победителЯ.  ‘ама  по себе победа менЯ не занимала, менЯ волновало
          то,   что   свершилось   невероЯтное.  „войственнаЯ  природа  Љота
          (маленький - большой, неудачник - победитель) тешила не только мое
          парадоксальное  желание быть взрослой, оставаЯсь маленькой, но еще
          и  другое,  тоже  парадоксальное желание: чтобы победило существо,
          которое   продолжало   оставатьсЯ   маленьким,  слабым,  мЯгоньким
          котенком. џ ненавидела силачей; когда в сказках описывалась борьба
          между  сильными и слабыми, Я всегда сочувствовала слабым; но ведь,
          если  слабые  побеждают,  значит,  они  сильные,  значит,  их тоже
          придетсЯ возненавидеть... €сториЯ Љота в сапогах уберегала менЯ от
          этой  опасности,  потому что Љот и после того, как он одержал верх
          над  Љоролем,  оставалсЯ  котом.  ЏовторЯлась  историЯ с „авидом и
          ѓолиафом,  только  длЯ  менЯ  „авид  так и оставалсЯ пастушком, не
          становилсЯ  могущественным  царем  „авидом.  Ќе  подумайте,  что Я
          провожу  это  сравнение  постфактум:  тогда же, когда мне поведали
          сказку о Љоте в сапогах, менЯ знакомили со свЯщенной историей; то,
          что  пастушок  становилсЯ  царем,  мне нисколько не нравилось, мне
          нравилось  только одно - что он, будучи вооружен маленькой пращой,
          убил  великана.  ‚  отличие  от  „авида  Љот,  победив ЉоролЯ, сам
          королем не становилсЯ, а оставалсЯ котом.
               ’аким   образом,   обдумав  свой  личный  опыт,  Я  полностью
          присоединЯюсь к тому, что говоришь ты: в сказке самое существенное
          не  "содержание", а "ход". ‘одержание могло быть и конформистским,
          и реакционным, но ход совершенно другим: показывавшим, что в жизни
          важна  не дружба Љоролей, а дружба Љотов, иначе говорЯ, маленьких,
          недооцениваемых,   слабых   созданий,   способных  одолеть  власть
          имущих".


                        ’ворчество и научнаЯ работа

     ‚  порЯдке  комментариЯ  к  главе 44, по поводу школы, следует привести
отрывок из книги покойного Ѓруно —ари "Њетоды обучениЯ".

               "Ќа первый взглЯд может показатьсЯ, что между художественной,
          творческой  деЯтельностью  и  научной работой нет ничего общего. ‚
          действительности  же  свЯзь  между  ними  есть,  и  притом теснаЯ.
          ђебенок,  который  в  стремлении себЯ выразить орудует кисточками,
          красками,  бумагой,  картоном,  камешками  и пр., вырезает, клеит,
          лепит  и  так  далее  и  тому подобное, тем самым развивает в себе
          определенные  навыки:  умение  обращатьсЯ  с  материалами, быть до
          известной степени конкретным, точным, что содействует формированию
          общих  научных  навыков. Џоследние, впрочем, тоже имеют творческий
          аспект, выражающийсЯ в том, что истинный ученый умеет пользоватьсЯ
          длЯ  своих  опытов  простейшими  имеющимисЯ  под рукой средствами.
          Џоскольку,  однако, все мы признаем, что научнаЯ подготовка должна
          базироватьсЯ  на фактах, наблюдениЯх, на реальном опыте подростка,
          Я  считаю своим долгом подчеркнуть, что важнейший вид творчества -
          художественное  слово  - понуждает учащегосЯ зорче всматриватьсЯ в
          реальность, глубже погружатьсЯ в опыт..."

     “ченики   Ѓруно  —ари  разводили  хомЯков,  считали  по  системе  майа,
условное  наклонение  изучали,  экспериментируЯ  над хранением мЯса во льду,
половину  классного  помещениЯ  превратили  в  художественную  мастерскую, -
словом, во все, что бы они ни делали, они вкладывали фантазию.


                             €скусство и наука
                               (см. главу 44)

     €нтересна  - с точки зрениЯ выЯвлениЯ аналогий и гомологии в структурах
методологии,  эстетики  и  науки  -  книга "Ќаука и искусство", вышедшаЯ под
редакцией  “го  ‚олли  ("La  scienza  e  l'arte".  Mazzotta,  Milano, 1972).
Ћсновной  тезис  ее таков: "„лЯ научной работы и работы художника характерна
одна  и  та  же главнаЯ черта, а именно: установка на то, чтобы моделировать
реальность,   осмыслЯть   ее,   преобразовывать,   иначе  говорЯ,  придавать
предметам и фактам социальное значение. ‚се это - семиотика реального".
     ђЯд  работ, написанных во много рук, исходит из традиционного отделениЯ
искусства  от  науки,  но лишь длЯ того, чтобы отвергнуть это разграничение,
доказать  его  необоснованность  и  выЯвить  то  общее,  что их все больше и
больше  объединЯет,  то,  чем  они  занимаютсЯ,  все  более  и более схожими
средствами.  Љомпьютер, например, служит и математику, и ищущему новые формы
художнику.  †ивописцы,  архитекторы  и  ученые  работают  сообща  в  центрах
автоматизированного  производства  пластических  форм. ”ормула Ќейка длЯ его
"компьютера-графика"  прекрасно подошла бы к "грамматике фантазии". ‚от она,
Я специально ее выписал:

               "„адим  определенное  число  знаков  "R" и определенное число
          правил  "Њ",  на  основе  которых  эти  знаки  будут  между  собой
          сочетатьсЯ,  а  также  определенную  интуицию  "I",  котораЯ будет
          всЯкий  раз  устанавливать,  какие  знаки и какие правила, то есть
          какие  "R" и какие "Њ", следует отобрать. ‘очетание трех элементов
          ("R", "Њ", "I") и составит эстетическую программу".

     ‚  которой,  подчеркнем  мы,  "I" олицетворЯет случайность. Њожно также
заметить,  что  с помощью этого сочетаниЯ можно выразить и "бином фантазии",
в  котором  "R"  и  "Њ",  с  одной  стороны,  суть норма, а "I" - творческое
начало.   ‚прочем,   еще  Љли,  в  докибернетические  времена,  говорил:  "‚
искусстве тоже достаточно места длЯ научного поиска".