ажало детскую радость.
     € вдруг он, к общему изумлению, стал  как будто поправлЯтьсЯ!  ‘ознание
вернулось. —ем было  занЯто? Њожно  лишь догадыватьсЯ. …два ли много думал о
далеком прошлом. …го детство было очень счастливым. Ќе мог пожаловатьсЯ и на
отрочество, оно было самое обыкновенное, "буржуазное"; в гимназии был первым
учеником, любил деревню, ее развлеченьЯ,  ее радости. Ќо зачем думать о том,
что  было когда-то? Ќе  вспоминал и о товарищах юности, тоже было да сплыло.
…два  ли много  думал об  отдаленном будущем: знал, что далеко заглЯдывать в
будущее никто не может, -- мог разве один Њаркс?
     ‚ероЯтно, больше всего он думал о себе, о человеке ‹енине, дни которого
сочтены. „умал, что оставлЯет жену  одну. ‚споминал €нессу Ђрманд, -- не всЈ
было глупо в том,  что  она  порою робко  говорила о "моральном начале".  Ћн
видел, что принес  в мир больше страданий, чем кто бы  то ни  было  другой в
истории.  ќто особенно  мучить  его  и  теперь  не  могло:  были  готовые  и
совершенно бесспорные ответы.  „а и прежде он не пользовалсЯ  изреченьЯми  о
"любви к ближнему" и "любви к дальнему": не любил ни ближних, ни дальних.
     Ќе могли особенно удручать его и принЯтые, беспрестанно повторЯвшиесЯ в
публицистике, слова о  готтентотской морали. „лЯ ‹енина  уже больше двадцати
лет хорошо  и  "нравственно"  было то, что шло на  пользу его делу,  партии,
пролетариату,  а   плохо  и   безнравственно  то,  что  было  им  во   вред.
‘ледовательно, переоценки, кроме чисто словесной, не  было. ’о,  что  прежде
всеми  и  им   самим  называлось  деспотизмом,  злом,  безобразием,   теперь
оказывалось прЯмо  противоположным. ќто было  в порЯдке вещей и вытекало  из
истинного  смысла  его  учениЯ:  <i>говорить</i> прежде  надо было иначе, только  и
всего. <sup><font color=blue>506</font></sup> € на него нисколько не действовали обвинениЯ в том, что он прежде
<i>говорил</i> другое: да,  разумеетсЯ, прежде восхвалЯл  свободу, проклинал  гнет,
клЯлсЯ вести борьбу против смертной казни, распиналсЯ за идею “чредительного
‘обраниЯ; но только дураки могли не понимать, что теперь всЈ было совершенно
иным: к власти пришли он и его партиЯ.
     ‚  самый  день третьего  удара он заканчивал  диктовку статьи,  которую
неуклюже назвал: "‹учше меньше да лучше". Ќе от нее ли и случилсЯ  удар? ќто
последнЯЯ написаннаЯ им статьЯ. ‚ ней сказано:
     "Ќадо во времЯ взЯтьсЯ за ум. Ќадо проникнутьсЯ спасительным недоверием
к скоропалительно быстрому движению  вперед, ко всЯкому хвастовству и т. д.,
надо  задуматьсЯ  над  проверкой  тех  шагов  вперед,  которые  мы  ежечасно
провозглашаем,  ежеминутно   делаем   и   потом  ежесекундно  доказываем  их
непрочность,  несолидность  и  непонЯтность.  ‚реднее  всего здесь  было  бы
спешить. ‚реднее всего было полагатьсЯ на то,  что мы хоть что-нибудь знаем,
или на  то, что у нас  есть сколько-нибудь значительное количество элементов
длЯ  построениЯ  действительно  заслуживающего  названиЯ  социалистического,
советского и т. п."!!
     …му и раньше случалось  призывать  партию к  "самокритике", к  борьбе с
собственным  хвастовством,  к  проверке  собственных действий,  к сомнению в
"элементах", -- под ними, верно,  разумел людей. ‚ той  "речи",  которую  он
произнес на —етвертом Љонгрессе Љоммунистического €нтернационала,  тоже были
слова: "Ќадо учитьсЯ и учитьсЯ". ‚сЈ же <i>так</i> он отроду не говорил и не писал.
‚сЈ   это  --  каждое  слово  --   могли  сказать   и  говорили  меньшевики,
социалисты-революционеры,  либералы: именно "лучше меньше  да лучше". €  как
он, самоувереннейший из  людей, мог высказать сомнение в том, "что  мы  хоть
что-нибудь знаем"?  ‡начит и <i>он</i> не знал?  € Љарл Њаркс не знал? Ѓыло  ли <i>это</i>
его настоЯщим  завещанием, а не бумажка с оценкой качеств его помощников? Ќе
было ли и других сомнений?
     10 октЯбрЯ  он вдруг,  ни с кем и ни  с чем  не считаЯсь, велел  подать
автомобиль, сел, тЯжело опираЯсь левой  рукой на  палку, и, к  общему ужасу,
велел везти себЯ в <sup><font color=blue>507</font></sup> Њоскву, в Љремль.  ’ам его встретили как встретили бы
привиденье. Ћн вошел в свой кабинет, опустилсЯ в кресло, посидел -- и вышел.
     "Ќакануне рокового днЯ ‚ладимир €льич чувствовав себЯ  вЯлым", -- писал
‘емашко. --  "Ћн проснулсЯ в  нерасположении,  жаловалсЯ на  головную  боль,
плохо ел. ЏроснулсЯ на  следующее утро он также вЯлым, отказывалсЯ от пищи и
лишь  по настойчивой просьбе окружающих он  съел немного  утром, за чаем,  и
немного за обедом. Џосле обеда  он лег  отдохнуть. ‚друг  домашние заметили,
что он как-то тЯжело и неправильно дышит".
     ‚  шесть   часов   вечера  он  потерЯл  сознание.  ’емпература   быстро
повысилась.  —ерез  пЯтьдесЯт  минут  он  умер  "от  кровоизлиЯниЯ  в  мозг,
вызвавшего паралич дыханиЯ".
     ‚ерно,  половина  человечества  "оплакала"  его  смерть.  Ќадо  было бы
оплакать рожденье.

        Љонец <sup><font color=blue>508</font></sup>