на €вановича и в  тишине  ночи,
так, чтобы не видела ни одна  живаЯ  душа,  наедине  со  своими  непонЯтными
мыслЯми, молилсЯ Ѓогу.
     € Џолина ѓригорьевна видела однажды, как он оглЯнулсЯ кругом и  тайком,
торопливо, путаЯсь в движениЯх, перекрестилсЯ. ЏерекрестилсЯ раз, подумал  и
перекрестилсЯ опЯть. € как  бы  уразумев  что-то,  начал  часто  креститьсЯ,
крепко прижимаЯ ко лбу, груди и плечам дрожащие косточки мертвых  рук.  ѓубы
его шевелились, голова трЯслась, и Џолина ѓригорьевна  услышала  торопливый,
тайный шепот:
     - ѓосподи, помилуй менЯ по велицей милости  ’воей...  ѓосподи,  помилуй
менЯ...
     „олжно быть, он ничего больше не  мог  вспомнить.  ЋслабевшаЯ  мысль  с
беспомощными усилиЯми старалась вызвать из тьмы прошлого  утерЯнные  памЯтью
слова наивных горЯчих молитв детства. Ќо они забылись и умерли. ‘ тоской,  с
дрЯхлыми бессильными слезами €ван €ванович повторЯл все одни и те же  слова:
ѓосподи, помилуй менЯ по велицей милости ’воей!..
     Ќа другой день она ничего не  сказала  ему.  ЉакаЯ-то  страннаЯ  тайна,
которой не смела коснутьсЯ чужаЯ рука, чувствовалась в этих ночных молитвах.
“жас овладел ею, и она только робко поглЯдывала на него.
     Ќочью же, за два днЯ до смерти, повторилось то же  самое,  но  с  силой
страшной, непонЯтной и печальной.
     ’ускло горела лампа, давно уже не тушившаЯсЯ по ночам.  ’ьма  стоЯла  в
соседних  комнатах  и,  казалось  смотрела  оттуда  жуткими  подстерегающими
глазами. Џолина ѓригорьевна тихо притаилась под одеЯлом.
     —аса два  €ван  €ванович  лежал  совершенно  неподвижно,  лицом  вверх,
глубоко вдавив в подушку свою тЯжелую голову и вытЯнув поверх  одеЯла  кости
мертвых рук. ‘трашно и угловато рисовалось под одеЯлом  его  длинное  тонкое
тело с провалившимсЯ животом и приподнЯтыми острыми коленами.  ‘пал  он  или
думал, она не могла  понЯть,  но  чувствовала,  как  что-то  приближаетсЯ  и
растет, наполнЯет комнату и давит  грудь.  Џолина  ѓригорьевна  замирала  от
страха, не смеЯ шевельнутьсЯ. Љакой-то холодок полз по ее ногам, подходил  к
сердцу, сжимал его и длинными холодными пальцами касалсЯ мозга. …й  хотелось
закричать, позвать €вана €вановича, но слова гасли в горле и  только  сердце
колотилось с исступленной быстротой.
     ‚друг €ван €ванович шевельнулсЯ. ’ихо, как из гроба, поднЯлась дрожащаЯ
седаЯ голова и повернулась к Џолине ѓригорьевне тусклыми  мертвыми  глазами.
Џовернулась и замерла. ‹ампа прЯмо  освещала  его,  и  дико  было  это  лицо
мертвеца, встающего из могилы, с тусклыми, но живыми, как  будто  хитрыми  и
злыми глазами.
     Џолина ѓригорьевна не шевелилась, но чувствовала, как волосы  тронулись
на ее голове и мурашки побежали по телу, вдруг ставшему потным и липким.
     „олго и неподвижно смотрел €ван €ванович. —утко сторожила тишина каждую
минуту, и казалось, что им нет конца. Џотом он тихо отвернулсЯ.  Љак  голова
воскового чучела, медленно повернулась его  седаЯ,  заросшаЯ  седой  щетиной
голова, и он поднЯлсЯ на кровати. ЏоднЯлсЯ и опЯть замер, прислушиваЯсь. ‚се
было тихо, только звенело и пело что-то в ушах.
     Џолине ѓригорьевне казалось, что она сойдет  с  ума,  но  не  было  сил
пошевельнутьсЯ, позвать его, крикнуть.
     ’огда €ван €ванович со страшным усилием приподнЯл и спустил  с  кровати
тонкие костлЯвые ноги с синими суставами и желтыми, обмершими  пальцами.  Ќа
тоненьком костЯке, смешно и  страшно  облаченном  в  белое  бельецо,  с  его
тесемочками и пуговками, казалась громадной мертваЯ голова.
     Ћн что-то делал со своими ногами и не мог. “пиралсЯ руками  в  кровать,
качал головой,  дрожал  и  падал.  Ќаконец,  нашел  пол,  укрепилсЯ  и  стал
подыматьсЯ. € тут Џолина ѓригорьевна увидела, куда он смотрит: в углу, давно
забытаЯ, но оставленнаЯ в памЯть прошлого, висела икона и лампадка перед нею
зеленого граненого  стекла,  никогда  не  зажигавшаЯсЯ.  Џолина  ѓригорьевна
знала, что внутри там пыль и дохлые мухи.
     €ван €ванович встал во весь рос г на дрожащих, подгибающихсЯ ногах, еще
раз оглЯнулсЯ на кровать жены, хотел опуститьсЯ на колени, но не сдержалсЯ и
тЯжко рухнул вниз, рухнул и замер, ухватившись костлЯвыми пальцами за стул.
     ’а  же  тайнаЯ  сила  удержала  крик  в  горле  Џолины  ѓригорьевны.  €
почему-то, точно почувствовав, что никто не должен видеть этого, она  крепко
закрыла глаза.
     €ван €ванович тихо шевелилсЯ. ‘транный  костЯной  стук  долетел  до  ее
ушей, но она не понЯла его. € вдруг страстный полубезумный шепот раздалсЯ  в
комнате:
     Ћтче наш, иже еси  на  небеси...  да  свЯтитсЯ  имЯ  ’вое,  да  приидет
царствие ’вое, Яко на небеси и на земли... хлеб наш насущный даждь нам днесь
и остави нам долги наши, Яко же и мы... оставлЯем должникам нашим... во  имЯ
Ћтца, и ‘ына, и ‘вЯтого „уха .. ѓосподи, помилуй  менЯ  по  велицей  милости
’воей... оставь  мне  долги  мои...  помилуй,  ѓосподи,  помилуй...  помилуй
менЯ!..
     „ико и страшно  звучали  эти  бессмысленные  слова,  и  страшной  силой
неизбывной муки, непереносимым страданием дребезжал  старческий  срывающийсЯ
шепот.
     € опЯть долетел странный  костЯной  удар.  Џолина  ѓригорьевна  открыла
глаза, но за слезами ничего не могла разобрать, кроме  расплывчатого  белого
пЯтна на полу.
     €ван €ванович молчал. Ѓелое пЯтно шевелилось, странно выгибаЯсь  и  как
бы стараЯсь ползти, но ни одного звука не было  слышно.  Џолина  ѓригорьевна
сама не замечала, что уже не лежит, а сидит на кровати  с  широко  открытыми
глазами, распустившимисЯ седыми волосами и протЯнутыми руками.
     ЏослышалсЯ опЯть слабый костЯной стук, потом он  повторилсЯ.  Љазалось,
€ван €ванович часто-часто, неровно кладет поклоны и стукаетсЯ  лбом  о  пол.
Ќемного было тихо, и опЯть он ударилсЯ черепом о пол. Ќесильно  и  гулко,  и
тогда застонал. ‚ одно мгновение с Ясностью молнии Џолина ѓригорьевна понЯла
наконец, что он стараетсЯ поднЯтьсЯ, не может и  ерзает  по  полу,  колотЯсь
головой о доски, в тщетных, скользЯщих усилиЯх.
     ‘ отчаЯнным криком она бросилась к нему, охватила, поднЯла  и  посадила
на кровать с неведомой ей силой. €ван €ванович растерЯнно  бормотал  что-то,
шевелил руками и смотрел на нее жалкими виноватыми глазами.
     - Ђ Я, видишь... помолитьсЯ хотел... ’ак, шутЯ... давно  не  молилсЯ...
думал попробовать...  -  бормотал  он,  и  голова  его  трЯслась.  …му  было
мучительно стыдно, но прежнЯЯ гордость Ясного и  сильного  ума  уже  пала  и
растаЯла в нем. Њал и слаб был его дух. € как маленький ребенок, он  плакал,
прижавшись к жене, точно ища у нее защиты.
     - ‘трашно мне... страшно, Џолечка... умираю Я!.. - бормотал он.
     Ћни сидели рЯдом  на  кровати,  и  оба  плакали  старчески  бессильными
слезами. Ћба маленькие, седые, в белом белье. € вдруг горЯчаЯ волна  надежды
радостным светом озарила ее.
     - ‡наешь... позовем мы завтра чудотворную икону... отслужим  молебен...
Ѓог даст, ты поправишьсЯ!..  -  говорила  она  и  ласкала  его  по  облезлой
трЯсущейсЯ голове нежными, любЯщими, жалеющими пальцами.
     € на другой день с утра их дом наполнилсЯ светлым ожиданием.  ‚ымыли  и
вычистили комнаты, приодели €вана  €вановича  в  свежий  сюртук  и  ждали  с
трепетом и робкой надеждой.
     € когда икона, темнаЯ, суроваЯ икона древности,  водрузилась  на  белой
скатерти, зажгли перед нею трепетные свечи, и рыжий поп, тот самый, которого
Ђрбузов высадил в поле, облаченный в светлую епитрахиль, стал читать и петь,
€ван €ванович сполз с кресла на колени и заплакал.
     ‘олнце светило в окно и золотом света, радостным и милым, наполнило все
углы  комнаты.  ѓулко  звенели  голоса  попа  и  дьЯчка,  тихо  вилсЯ  дымок
кадильный. € в свете дыма и сиЯнии  чернела  икона  с  суровым  безрадостным
ликом, почернелым от времени.
     Џлакала Џолина ѓригорьевна, плакал €ван  €ванович,  плакала  беременнаЯ
‹ида, и была радость и надежда в светлых слезах. Љак будто только теперь все
понЯли, что  нет  иной  надежды,  нет  иной  защиты,  кроме  той  светлой  и
всемогущей силы, котораЯ откуда-то, из сиЯниЯ великого  солнца,  из  голубых
высот, тихо сходила к лику черной иконы.
     €ван €ванович, широко раскрыв слезЯщиесЯ глаза, смотрел снизу на темный
лик, и слезы ручьЯми текли но  морщинам  его  страшной  мертвой  маски.  ‚сю
последнюю силу своей догорающей жизни,  весь  ужас  и  всю  тоску  последних
темных ночей выливал он в этом безмолвном, молЯщем взглЯде. ЌикакаЯ сила  не
оторвала бы его в эту минуту от  черного  странного  пЯтна  на  снежно-белой
скатерти.
     €  когда  голоса  попов,  фальшиво  переплетаЯсь  и  дребезжа  в  дикой
исступленной мелодии, наполнЯли комнату, слезы быстрее бежали по щекам €вана
€вановича.
     ‚ эту минуту он отказывалсЯ от всей жизни своей, от своего гордого ума,
от науки, опыта и дерзости  разума,  обманувших  его.  €  в  скорбно-светлом
смирении, без слов, одними слезами, он просил эту  неведомую  силу  пощадить
его, спасти и помиловать.
     €кону увезли. ђыжий отец Ќиколай, крЯкаЯ и оправлЯЯ рукава, поговорил о
городских пустЯках с Џолиной ѓригорьевной, пожелал больному выздоровлениЯ  и
ушел. ‘иненький дымок еще вилсЯ и тоненькой перекрученной струйкой тЯнулсЯ в
открытую форточку.
     €ван €ванович сидел на  диване  чистенький,  беленький.  ѓубы  его  еще
дрожали, но в слезЯщихсЯ глазках был свет напрЯженной, детской, чистой веры.
€ все его старенькое личико светилось внутренним светом. ‘олнце добралось до
головы его  и  благословлЯющим  светом,  греЯ  и  ласкаЯ,  осенило  ее.  Ћн,
радостно, бессмысленно улыбаЯсь, смотрел на Џолину ѓригорьевну и дочь  ‹иду,
точно первый раз увидел их.
     - Ќу, вот и слава Ѓогу...  ’еперь  ты  поправишьсЯ...  -  ласково,  как
ребенку-имениннику, говорила старушка и брала его за худые руки, ласкаЯ  их,
всЯ светлаЯ от надежды и любви.
     €ван €ванович смотрел на нее светлыми глазами и улыбалсЯ,  а  на  щеках
его еще дрожали прозрачные, чисто детские слезы. ‚есь он был светлый,  точно
осветилсЯ изнутри.
     Џришел доктор Ђрнольди, тЯжелый и громадный, с угрюмым обрюзглым лицом.
€ ему €ван €ванович сказал:
     - Ђ Я того... помолилсЯ...  как  это  называетсЯ...  причастилсЯ...  Ђ,
доктор? •орошо, а?
     - ќто очень хорошо! - сказал доктор Ђрнольди, и в его  заплывших  умных
глазках нельзЯ было прочитать, смеетсЯ или верит он.
     ’ак они сидели долго  и  разговаривали.  ѓоворили,  собственно,  только
доктор, ‹ида  и  Џолина  ѓригорьевна.  €ван  €ванович  сидел  на  диванчике,
обложенный белыми подушками, и радостно-светло смотрел на них.
     Џотом он утомилсЯ и попросилсЯ лечь. „октор  внимательно  посмотрел  на
него и ушел, сказав ‹иде:
     - џ буду дома до четырех часов,  а  после  у  ђаздольской...  если  что
понадобитсЯ, пошлите за мной туда.
     ‹ида не понЯла страшного смысла  его  предостерегающих  слов  и  весело
ответила:
     - •орошо, хорошо, только врЯд ли понадобитсЯ... папе гораздо лучше.
     €ван €ванович заснул. ‹ида  и  Џолина  ѓригорьевна  сидели  в  соседней
комнате и тихо говорили между собой. ‘пал €ван  €ванович  долго,  часа  два.
ђовно и тихо лежал он поверх одеЯла. ‹ида обратила  внимание,  что  он  спит
слишком долго и совсем не слышно дыханиЯ. ‘мутнаЯ боЯзнь овладела ею.
     - Ќе разбудить ли?..  Ќе  надо...  пусть  спит...  а,  по-моему,  лучше
разбудить...
     „ве женщины с  растерЯнными  лицами  стоЯли  над  ним  и  смотрели.  €х
спокойнаЯ тихаЯ радость исчезла,  как  не  бывшаЯ.  Ќо  лицо  спавшего  было
спокойно,  ровно  лежали,  недавно  причесанные,  седые  волосики  и  смешно
топорщились на макушке. ‘юртук на груди не шевелилсЯ.
     - —то это... что? - не верЯ себе, спрашивала Џолина ѓригорьевна.
     - Ќадо разбудить!  -  тревожно  шептала  ‹ида.  -  ‘трашно...  Ќадо  за
доктором.
     - ђазбуди, разбуди...
     - €ли не надо?.. Џусть спит?.. —то это такое... џ разбужу!
     ‘траннаЯ суета поднЯлась вокруг неподвижно  лежащего  тельца  в  чинном
профессорском сюртуке. “жас, предчувствие чего-то  страшного  охватили  двух
женщин. Џрислуга побежала за доктором. ‹ида,  наконец,  решилась  и  тронула
синюю мертвую руку, чтобы пощупать пульс. ђука была холоднаЯ и подалась, как
резиноваЯ. ’огда в стихийном ужасе  она  начала  тормошить  сухонькое  малое
тельце.
     - Џапа, папа... - кричала она. - Џроснитесь... папа!
     Њолчание было ответом.
     - €ван €ванович!
     € вдруг €ван €ванович открыл глаза. ‚се  тело  и  лицо  его  оставались
неподвижны, но глаза взглЯнули широко и  странно.  ќто  уже  не  были  глаза
живого человека. Ћни были прозрачны и смотрели внутрь. Љак будто он не видел
ничего, как будто его вернули силой откуда-то, куда ушла уже его душа.  ‹ида
в ужасе отскочила от этого страшного взглЯда.
     - Ђй! - закричала она. - Њама!
     - €ван €ванович, что с тобой! - крикнула Џолина ѓригорьевна, кидаЯсь  и
охватываЯ его руками, точно стараЯсь удержать над бездной.
     Њертвые глаза медленно, тихо повернулись в ее сторону и остановились на
ее лице, тем же прозрачным, видЯщим что-то ужасное взглЯдом.
     - €ван €ванович! - завопила старушка, не  в  силах  уже  вынести  этого
ужаса.
     Ћна тормошила его, дергала, обнимала, мочила слезами мертвое лицо.
     ‚друг так же неожиданно рот €вана €вановича раскрылсЯ черной  впадиной.
Љостенеющий Язык дрогнул и  высунулсЯ  в  бесполезном  и  последнем  усилии.
“жасом, имени которому нет у живых, исказилось его лицо, широко  выперли  из
орбит глаза, и он засмеЯлсЯ...
     ќтот смех был так дик и ужасен, что обе женщины отскочили в ужасе.
     Ќесколько мгновений €ван €ванович со страшной быстротой  водил  глазами
по комнате, скользЯ и не  задеваЯ  взглЯдом  ничего.  Џотом  выпЯтил  грудь,
втЯнул живот, запрокинул голову, захрипел и замолчал.
     Њгновенно переменилось его лицо: тупаЯ  важность  трупа  каменно  одела
губы, закрыла глаза и  заострила  нос,  отвалилсЯ  подбородок  и  отверзлась
чернаЯ страшнаЯ дыра рта.
     € уже нигде, ни среди зеленых деревьев, ни в лунном свете, ни в  ветре,
ни в голубых морЯх, ни в солнечном сиЯнии,  ни  среди  великих  человеческих
городов не было того, кого звали €ваном €вановичем, кто жил, страдал, верил,
мыслил и любил себЯ.
     Ѓилось и кричало у трупа  маленькое  седое  существо,  суетились  люди,
торопливо копошилсЯ прибежавший доктор Ђрнольди, но труп лежал  торжественно
и неподвижно, и голова качалась, как будто упрекаЯ людей в их  бессмысленной
и смешной суете.
     ’Яжко и гулко ударил колокол на  соборной  колокольне.  Њрачно,  черным
гулом покатилсЯ удар и замер далеко в степи, за домами и садами,  где  живые
люди на мгновение оставили свои заботы, разговоры,  смех  и  ссоры,  поднЯли
головы и сказали:
     - Љто-то умер!
     Џотом мелодично и жалобно зазвонили маленькие  колокольчики.  „ребезжа,
перезвЯкнули средние  колокола,  жалуЯсь  серебристыми  слезами...  €  опЯть
ударил тЯжелый черный колокол.

        XXVI    

     „линный  корнет  Љраузе  и  маленький  студент  —иж  стоЯли  у   дверей
мастерской Њихайлова, когда  в  конце  садовой  дорожки  показалась  светлаЯ
торопливаЯ фигурка ‹изы. —иж первый увидел ее и узнал. Ћн быстро взглЯнул на
Њихайлова, потом отвел глаза и торопливо заговорил:
     - Ќу, одним словом, до свиданьЯ... Ђ это, что говорит этот сумасшедший,
ерунда!.. —ерт знает что такое!.. „о свиданьЯ!
     -  ‚ы  говорите  так  потому,  -  важно  возразил  длинный  корнет,  не
заметивший ни ‹изы, ни волнениЯ Њихайлова, ни странной поспешности  —ижа,  -
потому что не понимаете его идеи... џ нахожу в ней  кое-какие  нелогичности,
но считаю, что это великаЯ и важнаЯ идеЯ...
     - Ќу, ладно, ладно... потом поговорим... €дем!.. - неловко перебил  его
—иж, невольно оглЯдываЯсь назад.
     - Ќет, позвольте... это очень интересно, -  продолжал  Љраузе.  -  …сли
отбросить то,  что  он  не  признает  самоубийства,  что,  по-моему,  только
малодушие, то мысль его...
     - „а ну вас... идемте  же!  -  с  досадой  вскрикнул  —иж  и  торопливо
попрощалсЯ с Њихайловым, немного покрасневшим и отводившим глаза.
     Љраузе, наконец, заметил что-то странное. Ћн  важно  перевел  глаза  со
смущенного лица —ижа на бегающие глаза Њихайлова, высоко приподнЯл  брови  и
сказал:
     - Ќу, пойдемте.
     Њихайлов преувеличенно ласково прощалсЯ с ними, в душе чуть не столкнул
их с крыльца и, вернувшись в  мастерскую,  стал  ждать,  волнуЯсь  и  дрожа.
‘лышно было, как что-то презрительно и холодно спрашивал Љраузе и как  тихо,
брезгливо отвечал —иж. Џотом стукнула калитка, и все  стихло.  ‹иза,  должно
быть, спрЯталась или вернулась, потому что голоса ее не было слышно.
     Њихайлов посмотрел на часы. Ѓыло пЯть, а в  шесть  должна  была  прийти
…вгениЯ ‘амойловна, и при мысли, что две женщины встретЯтсЯ у него, жестокаЯ
сладострастнаЯ дрожь охватывала Њихайлова. Ћн нарочно устроил так, чтобы они
встретились.
     ќти две женщины  злили  его:  одна,  молоденькаЯ  наивнаЯ  девушка,  не
отдавалась, потому что боЯлась последнего шага,  от  которого  ограждала  ее
девственнаЯ чистота, другаЯ - страстнаЯ опытнаЯ женщина, мучила и тЯнула  из
какого-то упрЯмства. Ѓог знает, длЯ чего. ќти вечные "не надо этого" одной и
предостерегающе насмешливое "ой-ра" другой отталкивали уже в самые последние
минуты, когда  женщина  казалась  уже  взЯтой,  и  все  тело  напрЯгалось  в
нестерпимом желании. …ще никогда Њихайлову не приходилось  встречать  такого
длительного сопротивлениЯ, и это раздражало его. Џорой ему даже  становились
противны обе и хотелось просто махнуть на них рукой.  Ќо  мужское  самолюбие
избалованного  женщинами  тела  не  позволило  бросить  начатого,  и   тогда
Њихайлову пришла в голову жестокаЯ мысль свести их лицом к лицу. Ћн  сам  не
знал, что из этого выйдет, но инстинктом чувствовал, что это будет  красиваЯ
и жестокаЯ сладострастнаЯ игра.
     ‹иза не  шла.  Њихайлов  уже  хотел  выйти  в  сад,  когда  на  крыльце
послышалсЯ робкий дробный стук женских каблуков, и в дверь постучались.
     - ‚ойдите, - хриплым от волнениЯ голосом крикнул Њихайлов.
     ‚ошла ‹иза.
     Ћна была бледна и оглЯдывалась растерЯнно и жалко. Љогда проходили  —иж
и Љраузе, она спрЯталась за кустом и отвернулась. „олжно  быть,  они  видели
ее, потому  что  девушка  Ясно  расслышала,  как  корнет  сказал  цинично  и
презрительно:
     - ЌовенькаЯ?.. ‚езет человеку!
     Ђ —иж неловко ответил:
     - „а, везет... идем, идем... €х к нему много шлЯетсЯ...
     ‚ его голосе слышалось что-то такое, что испугало ‹изу, и она не  знала
теперь, узнал ли он ее. ‚  первую  минуту  она  хотела  уйти  и  никогда  не
приходить, но не могла и, задыхаЯсь, бледнаЯ и жалкаЯ, побежала к Њихайлову.
     Ћна хотела только войти и сказать, что не может перенести такого  ужаса
и стыда, что  никогда  больше  не  придет  к  нему.  Ќо  когда  увидела  его
прекрасные глаза, милый белый лоб и мЯгкие  темные  волосы,  когда  услышала
знакомый волнующий голос и руки его снЯли с нее шарфик, ‹иза вдруг ослабела,
заплакала и прильнула к нему всем телом, точно хотела сказать:
     "Ќе могу Я больше так!.. €збавь менЯ от этого стыда. страха и презрениЯ
к самой себе!.. ‚едь любишь же ты менЯ хоть  немножко?..  ’ак  пожалей,  мне
больно же!.. Ђх, если бы ты любил менЯ, как Я тебЯ!.. ђазве у менЯ есть хоть
минута сомнениЯ, что остатьсЯ с тобой навсегда - счастье!"
     Ќо она не смела сказать этого и только  застенчиво  улыбалась,  как  бы
просЯ прощениЯ за слабость, когда он целовал ее мокрые заплаканные  глаза  и
розовое от стыда лицо. €  все-таки  по-прежнему  она  прЯтала  лицо  от  его
поцелуев, прижимаЯсь к его же плечу.
     Њихайлов  усадил  ее  на  кушетку,  целовал  в  глаза,  губы,   подымал
прЯчущеесЯ лицо и уговаривал:
     - Ќу, полно... ничего тут такого нет... они вас не  узнали...  Њало  ли
кто ко мне приходит!
     ‹иза успокоилась понемногу. Ћна поднЯла  заплаканное  лицо  и  сказала,
виновато улыбаЯсь:
     - џ так испугалась... —то, если б менЯ узнали!..
     Ћт ужаса она опЯть  закрыла  лицо  руками.  Џотом  вдруг  открыла  его,
страстно и вместе восторженно взглЯнула на  него  и  сказала,  задыхаЯсь  от
страданиЯ:
     - Ѓоже мой... когда же Я буду всегда вместе с вами!..
     Ќеверный блеск мелькнул в глазах Њихайлова. Ћн невольно нагнулсЯ и стал
целовать ее руки.
     - ќто зависит от вас, - сказал он, - Я уже говорил  вам,  что  не  могу
свЯзать своей жизни с женщиной,  пока  не  знаю  ее...  Џо-моему,  настоЯщаЯ
любовь начинаетсЯ только при полной половой  близости...  Ћттого  так  много
несчастных браков, что люди сходЯтсЯ, только издали знаЯ друг друга...
     - ‚ы менЯ не любите - сказала ‹иза, страдальчески сжав пальцы.
     - Ќет, люблю!.. Ќо Я не признаю половинчатой любви, Я  слишком  опытный
человек, Я слишком много знал женщин, вы это знаете, чтобы кидатьсЯ  на  все
очертЯ голову...
     - Ђ почему же Я... - с проснувшейсЯ гордостью,  инстинктивно  чувствуЯ,
что он обманывает ее, сказала ‹иза.
     - ‚ам девЯтнадцать лет! - ответил Њихайлов. ќто не было  возражением  и
не убедило ее. ‚ ее первой, чистой и полной любви она  не  могла  допустить,
что когда-нибудь она может разлюбить его и что какое бы то ни было  сомнение
может удержать ее от счастьЯ навсегда соединитьсЯ с ним. Ќо ей было  неловко
спорить на эту тему. ќто было слишком унизительно.
     Њихайлов продолжал  говорить,  волнуЯсь  и  наслаждаЯсь  этой  жестокой
игрой, что она упорствует просто потому, что не любит  его,  что  он  привык
обладать любимой  женщиной  вполне,  и  она  только  отталкивает  его  своим
сопротивлением.
     - ‚ы доведете менЯ до того, что нарочно, чтобы забыть вас, Я брошусь  к
первой попавшейсЯ женщине!
     ‹иза поднЯла голову с затуманенными оскорбленными глазами.
     - ‡начит, вам все равно, Я или другаЯ? "ќто довольно верно!" - невольно
подумал Њихайлов, но сказал так:
     - …сли бы это было все равно, Я и не настаивал бы так на своем!
     ‹иза бессильно опустила голову.  Ћна  и  верила,  и  не  верила,  и  ей
страстно хотелось поверить.
     ‚ это времЯ раздалсЯ  быстрый  уверенный  стук  в  дверь.  ‹иза  хотела
вскочить, но Њихайлов поспешно крикнул:
     - ‚ойдите!
     ‹иза с ужасом взглЯнула на него, хотела встать,  опЯть  села,  чуть  не
схватила его за руки, но Њихайлов, притворЯЯсь, что не замечает ее волнениЯ,
повторил:
     - ‚ойдите, - и встал.
     Ќа пороге показалась высокаЯ стройнаЯ женщина в светлой шлЯпе и длинном
красном платье. Ќа мгновение она приостановилась при виде ‹изы, но  Њихайлов
быстро пошел ей навстречу.
     - Ђх, это вы, …вгениЯ  ‘амойловна!  -  сказал  он  чересчур  удивленным
тоном. - Љакими судьбами?
     € сделал глазами движение, показывающее,  что  встреча  неожиданна  длЯ
него самого.
     …вгениЯ ‘амойловна чуть-чуть прищурила черные блестЯщие глаза. ђевниваЯ
искорка скользнула в них, но она сделала презрительно-холодное  выражение  и
решительно вошла в мастерскую.
     ‚ эту минуту у нее был вид презрительной  королевы,  котораЯ  входит  к
осчастливленному рабу и длЯ которой соперницы не существует. Љогда  Њихайлов
познакомил молодых женщин, ‹иза была смущена и растерЯна, …вгениЯ ‘амойловна
спокойна и снисходительно дружелюбна.
     Њихайлов напрЯженно  следил  за  их  лицами,  и  особое,  сладострастно
жестокое волнение охватывало его. Ѓыло страшно интересно и казалось, что  он
их обеих обнажил себе на потеху. Ќо …вгениЯ ‘амойловна даже не взглЯнула  на
него и ласково, как старшаЯ, обратилась к ‹изе:
     -  ‚ы,  кажетсЯ,  здесь  живете?..  Ќе  скучно  вам?..  ’ут  все  такие
неинтересные, серые люди...
     - џ привыкла, - робко ответила ‹иза, не  знаЯ,  что  делать  со  своими
руками.
     …вгениЯ ‘амойловна критически оглЯдела ее фигуру, платье, руки, волосы,
точно оцениваЯ опасность, которую могла представить эта простенькаЯ  уезднаЯ
барышнЯ. Ћна продолжала говорить на какие-то пустЯчные темы, но так легко  и
ласково, точно у себЯ дома принимала какую-нибудь нуждающуюсЯ в ее помощи  и
покровительстве  провинциалку.  Њихайлов  слушал  их  разговор  и   невольно
удивлЯлсЯ, как могут женщины так играть собой. —увство неудовлетворенности и
какого-то неловкого стыда  начинало  волновать  его.  Ћн  предложил  …вгении
‘амойловне посмотреть его работы.
     - Ђх, да... покажите!.. - снисходительно согласилась †енечка.
     Љак бы заражаЯсь у нее спокойствием и актерством, ‹иза  тоже  встала  и
подошла к картинам. Ћни обе осмотрели этюды, начатую  картину  и  все  времЯ
спокойно и дружелюбно обменивались замечаниЯми. Њихайлова как будто обе и не
замечали. Џотом опЯть сели и минут пЯть говорили об искусстве. € тут  только
с торжеством Њихайлов заметил то,  чего  хотел:  разговор  иссЯкал,  но  его
тЯнули, как будто женщины ждали чего-то. Ћн понЯл, что они подстерегают одна
другую и выжидают, какаЯ уйдет перваЯ.
     Ћчевидно,  ‹иза  чувствовала,  что  уйти  надо,  что   это   становитсЯ
некрасивым и чересчур понЯтным.  Ќо  какаЯ-то  сила  удерживала  ее  …вгениЯ
‘амойловна иногда быстро взглЯдывала  на  нее  и  продолжала  легкий  пустой
разговор. ‹иза чувствовала эти взглЯды, но ноги как будто не  могли  поднЯть
ее.
     - Ќу, Я пойду, сказала, наконец, …вгениЯ  ‘амойловна  и  встала.  -  „о
свиданьЯ,  -  повернулась  она  к   ‹изе   с   преувеличенной   уничтожающей
вежливостью.
     ‹иза тоже встала и  протЯнула  руку,  растерЯнно  и  неловко.  …й  было
мучительно стыдно, что она останетсЯ, хотелось сказать, что она  идет  тоже,
но отчего-то слова не выходили из  горла.  Њихайлов  со  странной  жадностью
смотрел со стороны, как пожимали друг другу руки, затЯнутые в перчатки,  эти
две красивые женщины, ненавидЯщие друг друга, притворЯющиесЯ любезными и обе
готовые принадлежать ему, хотЯ  бы  назло  одна  другой.  ‚  эту  минуту  их
стройные, склоненные в вежливом поклоне тела казались ему  уже  обнаженными.
ќто было так красиво и остро.
     Ћдна, в красном  узком  платье  с  длинным  хвостом,  ловкаЯ,  сильнаЯ,
изЯщнаЯ и дерзкаЯ, с  черными  волосами,  черными  глазами  и  узкой  рукой,
затЯнутой  в  черную  перчатку.  „ругаЯ,  светловолосаЯ  и  светлоглазаЯ,  с
растерЯнным взглЯдом, с легкой краской стыда на щеках, слабаЯ и простаЯ, как
милаЯ хорошаЯ жена.
     Ќа мгновение …вгениЯ ‘амойловна  задержала  свои  черные  глаза  на  ее
покрасневшем лице, и лицо это склонилось. ‹иза растерЯнно  стала  перебирать
пальцами край своего кисейного шарфика.  …вгениЯ  ‘амойловна  отвернулась  и
странно равнодушно посмотрела на Њихайлова.
     - Џроводите  менЯ,  -  небрежно  кинула  она  через  плечо  и,  как  бы
подчеркиваЯ свою власть, сейчас же пошла к двери.
     ‚ прихожей  она  остановилась  и,  покачиваЯсь,  насмешливо  и  холодно
спросила:
     - Ќу-с... ЉажетсЯ, Я уже лишнЯЯ?.. ’еперь Я могу  быть  спокойна!  Ћна,
право, очень мила... ’олько простовата, как провинциалка. „о свиданьЯ.
     Ќикогда  она  не  была  так  красива,  как  в  эту  минуту,  ЌеодолимаЯ
потребность овладеть ею закружила голову Њихайлову. Ћн задержал ее руку.
     - ‚ы все менЯ дразните и мучаете, а...
     - Ђ эта  нет?..  Ќо  теперь  все  мучениЯ  кончились,  -  прищурившись,
возразила она тоном глубокого сочувствиЯ, - ну, проводите менЯ.
     - ‚ы больше не придете? - дрожа от желаниЯ и тайной боЯзни, что  она  в
самом деле ускользнет навсегда, спросил Њихайлов, не выпускаЯ руки в черной,
туго натЯнутой перчатке.
     - ‡ачем? - насмешливо возразила …вгениЯ ‘амойловна.
     - Љак зачем!.. ‚едь Я люблю вас! - сказал Њихайлов, близко надвигаЯсь к
ее лицу и  стараЯсь  понЯть  что-то  в  этих  черных  блестЯщих,  как  будто
холодных, глазах.
     Ћна помолчала, чуть заметно покачиваЯ головой.
     Њихайлову показалось, что она колеблетсЯ, что она ждет, что  можно.  Ћн
тихо и осторожно, как бы спрашиваЯ, приблизил свои губы к ее розовым  свежим
губам.
     -  Ћй-ра!  -  предостерегающе  сказала  она,  отодвигаЯ  голову.  -  „о
свиданьЯ.
     € Њихайлов почувствовал себЯ бессильным. ‡лоба, доходЯщаЯ до  ненависти
к ней, охватила его. ђастерЯнно, страдаЯ от желаниЯ  ударить  ее,  схватить,
смЯть и швырнуть на траву, он проводил ее до крыльца.
     Ћна шла  рЯдом,  подхватив  красное  платье  черной  перчаткой,  и  ему
казалось, что теперь она уходит навсегда.
     ‘пустившись на одну ступеньку, …вгениЯ ‘амойловна вдруг остановилась  и
повернула к нему улыбающеесЯ насмешливо и лукаво лицо.
     - ѓлупый вы, мой милый! неожиданно сказала  она,  отвернулась  и  стала
спускатьсЯ с крыльца.
     ‘мутнаЯ надежда мелькнула в голове Њихайлова.
     - —то... Џочему?.. - быстро спросил он. Ќо …вгениЯ ‘амойловна  покачала
головой.
     - Ћй-ра! - загадочно сказала она. - ѓлупый, потому что глупый!
     Ћна звонко и вызывающе засмеЯлась и быстро пошла по дорожке.
     Њихайлов смотрел ей вслед, пока она  не  скрылась  за  калиткой.  Џотом
вернулсЯ и нечаЯнно поймал себЯ на  досаде,  что  там  сидит  и  ждет  ‹иза.
Џресной и неинтересной показалась она ему в эту минуту в сравнении с тонкой,
лукавой ушедшей женщиной.
     Ћна стоЯла у зеркала и надевала шарфик. ‚ зеркало он увидел,  что  щеки
ее горЯт и глаза красны, точно она сейчас плакала.
     - ‹изочка! - сказал он  с  мгновенно  пробудившимсЯ  желанием  и  хотел
обнЯть ее.
     - џ ухожу... - тихо произнесла ‹иза, не отвечаЯ. Ќо Њихайлов взЯл из ее
рук шарфик, и она не сопротивлЯлась. Ћн положил шарфик на столик и  взЯл  ее
за обе руки. ђуки дрожали. Ћна не смотрела на него.
     - Ќу, что с нами? - таким тоном, точно он говорил с капризным ребенком,
спросил Њихайлов. - ‹изочка!
     - ‡ачем вы столкнули менЯ с этой женщиной? - с болью произнесла она.  -
—то это?.. €здевательство?..
     - ‚ чем  же  тут  издевательство?  -  притворЯЯсь  удивленным,  спросил
Њихайлов. - ђазве нельзЯ вас знакомить с моими знакомыми?.. €  притом  Я  не
ожидал, что она придет...
     ‹иза быстро взглЯнула на него и отвернулась.
     - ‡ачем вы менЯ обманываете?.. ќто ваша... любовница...
     Њихайлов засмеЯлсЯ.
     - —его ради... џ ее всего только с месЯц знаю... ‚ы уж  очень  ревнивы.
Џросто знакомаЯ... џ люблю вас!
     Ћн ласково потЯнул ее  за  руки,  но  ‹иза  сопротивлЯлась.  …е  легкое
красивое тело изгибалось со слабым усилием.
     - ќто неправда! - сказала она, но голос ее дрогнул надеждой.
     - Џравда!
     Ћна опЯть быстро взглЯнула на него.
     - Џравда?.. ‚прочем, мне все равно... Њожете идти к ней.
     - ‚ы ревнуете? - с нежной насмешкой спросил Њихайлов, заглЯдываЯ  ей  в
глаза.
     - € не думаю!.. Љакое мне дело?.. џ даже не имею никакого права на это.
     ЃыстраЯ и жестокаЯ мысль мелькнула в голове Њихайлова.
     - Љонечно, не имеете! - жестоко сказал он и выпустил ее руки.
     ‹иза испуганно взглЯнула ему в глаза.
     - „а, конечно... - повторила она упавшим  голосом.  -  џ  пойду...  мне
пора...
     € она опЯть протЯнула руку за своим шарфом. Њихайлов  быстро  отодвинул
шарф дальше.
     - Ќе имеете! - жестоко повторил он, наслаждаЯсь своей властью над  нею.
- ‚ы не хотите быть моей, а Я не могу иначе!.. џ вас люблю, но Я мужчина,  и
мне нужна всЯ женщина... ЊенЯ мучает, что вы так  близко,  и  Я  не  могу...
взЯть вас... ‚ы не знаете, какое это страдание!
     ‹иза слушала бледнаЯ. ѓубы ее задрожали.
     - ђазве нельзЯ... без этого... любить? - едва выговорила она.
     - џ не могу! - с неуклонной силой сказал  Њихайлов.  -  џ  во  сне  вас
вижу... всю... представлЯю ваше тело... нагим...
     Љраска залила все лицо ‹изы. Ћна сделала попытку закрыть  лицо  руками,
но не могла поднЯть их. ‘тыд сжал ее сердце до боли. …й показалось, что  она
уже стоит перед ним голаЯ. € никогда еще она не любила его так.
     - Ќам надо кончить! - говорил Њихайлов, наклонЯЯсь к ней, и его  темные
глаза, казалось, смотрели в самую глубину ее души. Ћт него веЯло кружащим ей
голову жаром, и что-то неодолимое тЯнулось между ними.
     - џ больше не могу так... €ли вы сегоднЯ же,  сейчас,  -  изменившимсЯ,
срывающимсЯ голосом, почти сквозь зубы, договорил Њихайлов,  -  будете  моей
или Я... она не будет менЯ так мучить, как вы!..
     Џоследний проблеск гордости на мгновение дал ей силы.
     - Љак хотите, - гордо сказала ‹иза.
     Ћна твердой рукой взЯла шарф и стала его распутывать. Ћна  не  смотрела
на него и, казалось,  сейчас  наденет  шарф  и  уйдет,  чистаЯ  и  холоднаЯ,
оскорбленнаЯ женщина.
     Њихайлов сел на  стол  и  смотрел  на  нее.  †естокое,  острое  чувство
сладострастиЯ вызывала в нем ее склоненнаЯ мЯгкаЯ спина, рука, путавшаЯсЯ  в
шарфике, изогнувшаЯсЯ белаЯ шеЯ и ее нерешительность.
     Ћн жадно смотрел, ловЯ каждую чувственную  подробность  ее  движений  и
мЯгкого тела воспалившимисЯ глазами, точно они приобрели способность  видеть
сквозь платье. Ѓыл страх, что она уйдет, что опЯть зашел чересчур далеко, но
какаЯ-то сила удерживала его. Ћн смотрел и молчал.
     ‹иза долго, страшно долго надевала шарфик. „вижениЯ ее становились  все
медленнее, точно она искала, нельзЯ ли еще что-нибудь сделать,  каким-нибудь
предлогом задержать себЯ здесь. Ќо шарфик был надет,  перчатки  тоже.  ‹иза,
сжав пальцы и прижав их к губам, стоЯла перед зеркалом и  думала.  Ѓыло  так
много  беспомощности  в  этой  женской  фигурке,  склоненной  в  мучительном
раздумье, так красив и печален был жест этих скрещенных пальцев, прижатых  к
губам, что сердце Њихайлова сжалось от жалости. Ќо он все сидел и молчал, не
спускаЯ глаз.
     Ќаконец она тихо шевельнулась.  ‘делала  два  шага,  опЯть  подумала  и
решительно пошла к двери.
     Њихайлов молчал. Ћн сам весь дрожал от страшного напрЯжениЯ,  точно  из
него исходила какаЯ-то тайнаЯ сила.
     ‹иза остановилась у двери. Џотом  быстро  повернулась  и  взглЯнула  на
него. Њихайлов в упор смотрел на нее и молчал. ќто была жестокаЯ игра, и ему
было и жалко ее, и стыдно, и интересно, как никогда в жизни,
     - Џрощайте, - тихо произнесла ‹иза, не подымаЯ головы.
     - „о свиданьЯ! - каким-то чужим голосом, жестоким и спокойным,  ответил
Њихайлов.
     Ћна ждала и, видимо, едва стоЯла на ногах. Ќо он не сказал ни слова.
     - Џрощайте! - повторила она с такой болью, что сердце его  дрогнуло,  и
повернулась к двери.
     Ћн все-таки молчал.
     ’огда ‹иза вдруг опустила руку, которой взЯлась уже за ручку  двери,  и
согнутые плечи ее задрожали.
     ЉакаЯ-то зверскаЯ сила толкнула Њихайлова. Ћн  быстро  кинулсЯ  к  ней,
сорвал и куда-то бросил шарф, грубо и вместе нежно схватил ее и повел  назад
в  комнату.  ‹иза  вздрогнула,  попробовала  сопротивлЯтьсЯ,  но   руки   ее
опустились. Ћн целовал ее в губы, в глаза, мокрые от слез, в  плечи,  грудь.
Ћна не боролась и покорно шла. ’олько увидев кушетку,  вдруг  забилась,  как
будто только теперь понЯла, что пропала, стала  рватьсЯ  и  хватать  его  за
руки.
     - ђади Ѓога... не надо... потом... потом... - шептала она как безумнаЯ.
     € с ужасом видела свои голые руки, потом грудь, ноги, еще раз рванулась
в паническом ужасе и замерла.
     Ћн сжимал ее с бешеной Яростью,  рвал  платье,  обнажаЯ  все  больше  и
больше сладострастное голое тело. Ћна только крепко держалась обеими  руками
за его руки и мешала ему. Ћн хотел вырвать руку, поскользнулсЯ и упал  лицом
на голую мЯгкую грудь, охватившую нежностью горЯщее  лицо,  утонувшее  в  ее
теле. Ћна выпустила руку, хотела схватить ее опЯть и не успела. ‘о  страшной
силой, почти с Яростью он завладел ею.
     ’огда, точно понЯв, что все  кончено,  она  закинула  голову  так,  что
волосы упали через валик кушетки, и застонала,  судорожно  охватив  его  шею
голыми руками.

        XXVII     

     ‹иза ушла.
     Њихайлов осталсЯ один, машинально привел  в  порЯдок  подушки  кушетки,
поднЯл валик, упавший на пол, положил  его  на  место  и  задумчиво  оглЯнул
мастерскую.
     Ћн был измучен, счастлив и сыт жизнью. ЏоследнЯЯ сцена этого  свиданьЯ,
такого жданного и все-таки неожиданного, тронула его. Љогда ‹иза  уходила  и
он провожал ее к двери, Њихайлову уже хотелось, чтобы она ушла. ’ело  устало
от страсти, от ласк, до безумиЯ распаленных ее покорностью,  девственностью,
стыдом. „уша утомилась от сильного напрЯжениЯ.  Ќе  хотелось  ничего,  кроме
покоЯ, было трудно думать, что она придет опЯть и снова будут те  же  ласки,
то же голое, покорное тело. •отелось только побыть одному,  покурить,  выйти
на чистый воздух, в сад,  из  этой  пропитанной  духами  и  запахом  женщины
мастерской.
     Ќо ‹иза не уходила. Ћстановилась у  двери  и  задумалась,  как  давеча,
прижав к губам скрещенные пальцы. Њихайлов стоЯл сзади и ждал, устало  глЯдЯ
на ее светловолосую, растрепанную,  задумчиво  склоненную  голову.  Ћн  даже
чувствовал тот страшный хаос мыслей, ужаса и отчаЯниЯ,  который  крутилсЯ  в
этой женской голове, подавленной стыдом и страхом. „олжно быть, она даже  не
могла представить, что будет дальше, и  тщетно  старалась  понЯть,  что  все
кончено, что в жизни ее произошла громаднаЯ  непоправимаЯ  перемена.  …му  и
жаль было ее, но усталое  тело  просило  покоЯ,  и  Њихайлов  ждал  почти  с
нетерпением. Џритом ему казалось глупым неподвижно стоЯть  за  ее  спиной  и
смотреть на ее затылок в немом ожидании.
     Ћн уже хотел заговорить, когда ‹иза вдруг  оглЯнулась  через  плечо,  и
губы ее дрогнули слабой, молЯщей улыбкой.
     - —то? - не понЯв ее выражениЯ, спросил Њихайлов.
     Ќо она не ответила. ’олько глаза ее засветились вдруг такой  преданной,
покорной нежностью, что все лицо осветилось. ‹иза тихо нагнулась, взЯла  его
сильную мужскую руку и поцеловала. ’ихо, благодарно и робко, точно просЯ  не
сердитьсЯ, что она такаЯ слабаЯ, и выражаЯ свою покорность  своей  судьбе  и
его воле.
     € странно, Њихайлов не отнЯл руки, не удивилсЯ, не  сказал  ничего.  Ћн
почувствовал, что так надо ей. Ќадо, чтобы верила в то, что он сильнее ее  и
от всего спасет и защитит ее.
     Џотом ‹иза ушла.
     Њихайлов устало оглЯнул мастерскую.
     ЏриближалсЯ вечер. Ћгромное окно мастерской  было  на  севере,  и  хотЯ
дальние деревьЯ на том конце сада еще золотились на солнце, здесь,  в  тени,
зелень была изумрудно  бледна  и  прохладна.  ‚  мастерской  мЯгко  и  глухо
сгущались тени. ‚ их синеве померкли Яркие  краски  этюдов,  пестрые  полосы
драпировок, и огромное чучело филина над камином потемнело. Ћно  даже  стало
казатьсЯ живым, и его желтые  искусственные  глаза  смотрели  сверху  жутким
неподвижным взглЯдом.
     ЋпЯть Њихайлов вспомнил этот немой покорный поцелуй, и ему стало не  по
себе.
     Џервый раз в жизни после  упоениЯ  ласками,  голым  телом,  покорностью
женщины смутное недовольство нашло на него. ‚друг показалось, что мгновеннаЯ
радость обладаниЯ вовсе не  стоит  тех  страданий,  которыми  кто-нибудь  да
расплатитсЯ за них. Ћн подумал, что это оттого, что он ведь не любил ‹изу, а
взЯл ее только из простого полового влечениЯ. …сли бы это было  иначе,  если
бы  это  было  то  огромное  светлое  чувство,  которое  называют   любовью,
случившеесЯ казалось бы радостно, светло и прекрасно. ‡ахотелось этой любви,
захотелось  отдатьсЯ  одной  женщине  навсегда,  видеть  в  ней  весь   мир,
успокоитьсЯ на ее груди, груди вечно любимой и любЯщей жены, а не  случайной
любовницы.
     "ѓлупости, - подумал Њихайлов с досадой. - ђазве  Я  перестану  видеть,
как прекрасны и обольстительны другие женщины?"
     Ћн вспомнил …вгению ‘амойловну, и глаза его загорелись темным огнем.  Ђ
сколько их, этих …вгений, в мире. —ерноволосые, белокурые,  тонкие,  полные,
гибкие, страстные, покорные, своевольные, бойкие, как кошки, и кроткие,  как
серны. ‚есь мир наполнен их сладострастными прекрасными  телами,  всЯ  землЯ
опутана сетью их ласкающих  нежных  голых  рук.  Ќе  видеть  их,  отказатьсЯ
навсегда, всю жизнь слить с одной, почему-то  выбранной  из  всех,  было  бы
глупо и скучно. Ђ между тем росла и ширилась тоска именно по  единой  вечной
любви. € два непримиримые чувства  окружали  Њихайлова  смутным  хаосом,  из
которого не было выхода.
     ќто странное чувство, в  котором  было  грозное  предчувствие  какой-то
ужасной катастрофы, было так неожиданно  и  странно,  что  Њихайлов  не  мог
оставатьсЯ в большой, окутанной таинственными тенЯми мастерской, взЯл  шлЯпу
и вышел в сад.
     Ќо, выходЯ, на минуту приостановилсЯ перед своей картиной и  пристально
вглЯделсЯ в темнеющие краски.
     ЊЯгкими тонами легли на  холст  вечерние  полЯ.  ‹егкий  туман  полосой
тЯнулсЯ над  скошенной  травой  меж  высокими,  задумчивыми  стогами.  €  на
горизонте, красный и таинственный, подымалсЯ полный месЯц.
     Њихайлов смотрел, и странное удивление, почти  умиление,  росло  в  его
душе. ѓорделивое чувство восторгом поднЯло сердце.
     "Ђ ведь это Я сделал! - пронеслось у него в голове. - Љак хорошо!.. ‚от
оно-счастье!.. ‚езде грЯзь, тоска и скука, а здесь, в этом огромном и  милом
искусстве, как хорошо, чисто и прекрасно!"
     € почему-то ему опЯть стало жаль ‹изу.
     "€ зачем она поцеловала мне руку!" - с тоской подумал Њихайлов.
     Ћн вышел в сад, снЯл шлЯпу и стал ходить под тихими влажными деревьЯми.
’ут было еще совсем светло, но уже пахло вечером и  сыростью.  Џонемногу  он
стал успокаиватьсЯ. ’ело отдыхало, голова проЯснилась, улетала тихаЯ грусть.
     Њихайлов сел на скамейку под деревом и запел.  Џотом  замолчал,  провел
рукой  по  вьющимсЯ  мЯгким  волосам  и  уже   радостно   посмотрел   кругом
прекрасными, еще немного утомленными глазами.
     "Ђ все-таки хорошо!" - подумал он.
     ’очно благодарил кого-то, добр