ь,  что  не  заметила,  и  продолжала,   будто
совершенно  беззаботно,   болтать   с   гостьей.   ’ренев   осексЯ,   поймал
насмешливо-сострадательный взглЯд  гостьи  и  почувствовал  себЯ  невыносимо
униженным и несчастным.
     Љогда дверь закрылась, он еще попробовал заговорить с  женой,  нарочно,
чтобы сделать ей удовольствие, сострить что-то насчет гостьи.  Ќо  жена  как
будто опЯть не слыхала, вернулась в столовую, взЯла книгу и  села  к  столу.
’ренев хотел прЯмо подойти к ней, но вошла горничнаЯ и стала убирать посуду.
’ренев принЯлсЯ ходить взад и вперед по комнате, чувствуЯ, что все дрожит  у
него внутри. ЌельзЯ же было объЯснЯтьсЯ при горничной, и это мучило его.
     -  Ђ  Я  сегоднЯ  славно  выспалсЯ!  -  сказал  он,  все  еще   пытаЯсь
предупредить ссору, рассеЯв ее в пустых обыкновенных словах. - ’ы никуда  не
ходила, ЉатЯ?
     †ена не отвечала, упорно не сводЯ глаз с книги и подперев голову обеими
руками, так что ’реневу были видны только ее прическа да кончик носа. ’олько
горничнаЯ посмотрела на него. ’ренев побагровел и,  закусив  усы,  продолжал
ходить по комнате. ѓорничнаЯ возилась бесконечно, перетирала  каждую  ложку,
катала стаканы в полоскательной чашке и смотрела  их  по  очереди  на  свет.
’ренев готов был убить ее. ‘тук стаканов раздражал его до боли. Ќаконец  она
поставила всю посуду в  буфет,  смахнула  со  скатерти  крошки,  переставила
сдвинутые стульЯ и ушла.
     †ена не подымала головы.
     € странно - пока горничнаЯ была в комнате, ’реневу казалось, что только
ее присутствие мешает ему просто подойти к жене и в двух словах объЯснитьсЯ.
Ќо  как  только  горничнаЯ  ушла  и  ’ренев  взглЯнул   на   неестественную,
напрЯженную позу жены, на ее опущенное  лицо,  на  розовые  оголенные  руки,
упрЯмо поставленные локтЯми на скатерть, у него что-то  упало  внутри,  даже
тело ослабело, и вместо того чтобы подойти, он  молча  продолжал  ходить  из
угла в угол.
     "‘лушай, ЉатЯ, - мысленно  говорил  он  ей,  и  мысленно  это  выходило
искренно, сильно, полно достоинства и сознаниЯ своей правоты. -  Ќеужели  ты
не понимаешь, что сердишьсЯ из-за пустЯков, что все  это  говорилось  только
ради спора и что если Я так говорил  с  этой  дрЯнью,  то  в  этом  ты  сама
виновата: мне приходитсЯ держатьсЯ так именно длЯ того, чтобы  не  заметили,
что ты менЯ ревнуешь, а Я боюсь тебЯ!"
     "€ли нет... - мысленно перебил себЯ ’ренев. - Џро ревность не надо: она
обидитсЯ!.. Ђ просто так: перестань, Я больше не могу выносить этих  нелепых
сцен! Ќе мучь менЯ!.. ђазве ты хочешь, чтобы  Я  в  самом  деле  застрелилсЯ
когда-нибудь?.. ‚едь Я оттого и говорил, что согласен  с  Ќаумовым,  что  ты
менЯ измучила, и мне самому иногда приходит в голову мысль пустить себе пулю
в лоб! Ќу, перестань же, милаЯ, славнаЯ, любимаЯ! ‚едь Я же люблю тебЯ!"
     †ена продолжала читать, не подымаЯ головы, и  временами  казалось,  что
она действительно увлеклась книгой и даже вовсе не думает о нем.  Ќо  что-то
не давало подойти к ней: ’ренев чувствовал, что она начнет ссоритьсЯ,  сразу
не помиритсЯ, а будет вытЯгивать всю душу, и опЯть ему  придетсЯ  унижатьсЯ,
просить  прощениЯ,  словно  напроказившему  мальчику.  ‚нутреннЯЯ   гордость
возмущалась в нем.
     "Џочему Я не могу видеть ее растроенной, почему Я  моментально  забываю
всЯкую обиду при малейшей ее ласке, а она вот поссорилась со мною  и  читает
себе, точно ей до менЯ и дела нет? ‚едь не может же она  не  видеть,  что  Я
страдаю? ‘амое лучшее - не обращать на нес вниманиЯ! €менно то, что Я придаю
ее капризам такое значение, и портит ее!"
     ’ренев думал это уже сотни раз и постоЯнно давал себе  слово  выдержать
характер, дать ей позлитьсЯ, так же не обращаЯ на нее вниманиЯ,  как  делает
это она. Ќо сердце его до  такой  степени  срослось  с  ее  лаской,  что  не
выдерживало и минутного разрыва.
     Ћн уже сделал движение  заговорить,  но  проглотил  слюну  и  продолжал
ходить, страдаЯ и кипЯ, ненавидЯ и мучительно любЯ се. Њашинально  он  вынул
папиросу и закурил.
     ѓлоток дурманЯщего дыма немного успокоил его. ’ренев вздохнул глубже  и
подумал:
     "Ќичего, обойдетсЯ!.. Ќе в первый раз!.."
     - Џожалуйста, не кури... у менЯ голова болит! - вдруг  так  неожиданно,
что ’ренев вздрогнул, прозвучал сухой, злой голос жены.
     ’ренева взорвало: он курит целый день, и она великолепно переносит это,
а как только ссора, так и не кури, голова болит!.. Љ чему  это  притворство?
‚овсе у нес голова не болит! Ђ просто назло,  чтобы  унизить  его,  доказать
свою власть!
     Ћдну секунду у него все-таки было желание дать ей потешитьсЯ и  бросить
папиросу, но гордость и раздражение взЯли верх.
     - Ћставь, пожалуйста! Ќичего у тебЯ не болит...  ‚от  странно!  Њне  же
хочетсЯ курить! ‘ какой стати?
     Ћна не ответила и перевернула страницу.
     ’ренев почувствовал, что в голове у него мутитсЯ.
     - € чего ты ломаешьсЯ? - неожиданно длЯ самого себЯ спросил он.
     †ена поднЯла на него сухие ненавидЯщие глаза и опЯть уперлась в  книгу.
’ренев не выпускал папиросы из упрЯмства, хотЯ ему уже и не хотелось курить.
     ‚друг она с шумом встала, схватила книгу и, не глЯдЯ на него,  пошла  в
спальню.
     ’ренев осталсЯ стоЯть посреди комнаты. ‚се закипело в нем. ќто была уже
настоЯщаЯ ссора. € из-за чего?.. Ћн ее не понимает, или она его?  Њашинально
он швырнул папиросу и  горько  пожалел,  что  не  сделал  этого  сразу.  Ќо,
пожалев, возмутилсЯ этим вечным унижением.
     „верь в спальню была закрыта.
     "Ќет, это надо кончить! Џойду к ней и прЯмо скажу, что..."
     ’ренев быстро направилсЯ к двери и толкнул ее. Ћна  оказалась  запертой
на ключ, и это подействовало на него, как пощечина.
     ‡начит, она была уверена, что он побежит за ней, и нарочно  подготовила
это новое унижение!
     ‚се потемнело у него перед глазами. ’ренев, как безумный, закружилсЯ по
комнате.
     - —то же это!.. —то же это! - бормотал он, растерЯнно разводЯ руками.
     € сколько раз это было!  ‘колько  раз  он  стоЯл  здесь,  под  запертой
дверью, как мальчишка!
     - Ђ, так... - прохрипел ’ренев. - Ќу, это мы посмотрим!
     Ћн с бешенством подбежал к двери и потрЯс ее.
     †ена не отозвалась.
     - ЉатЯ, отвори! —то за глупости?.. Ћтвори, или Я... Ћтвори!  -  уже  не
думаЯ о том, что все слышит прислуга, совершенно  не  владеЯ  собой,  заорал
’ренев и изо всей силы ударил ногой в дверь.
     ‡амок щелкнул. †ена повернула ключ, но  отворить  не  потрудилась.  ќто
было новое унижение. ’ренев рванул дверь и вошел, бледный от  бешенства,  не
помнЯ себЯ.
     †ена стоЯла у туалета и холодно, чужими глазами смотрела на него.
     - Ќу, что вам угодно? - спросила она.
     - ‚ы?.. —его ты заперлась?.. —то это  такое,  наконец!..  —его  ты  все
злишьсЯ, ради Ѓога!.. ‚едь это ужасно!
     Ћна холодно отвернулась и взЯлась за книгу, неудобно  пристроив  ее  на
углу туалетного столика.
     - Ќу, скажи же... чего тебе надо от менЯ? мучительно завопил ’ренев.
     Ћна, не оборачиваЯсь, пожала плечами.
     ’ренев посмотрел на эти круглые мЯгкие плечи, на пышную прическу, и всЯ
она показалась ему вдруг  ненавистной  до  того,  что  захотелось  со  всего
размаха ударить ее по голове.
     - ‘кажи, Я тебЯ прошу, наконец!.. —то там... какие-то пустЯки... —то же
ты молчишь, проклЯтаЯ! - простонал ’ренев и схватилсЯ за голову.
     - —то тебе от менЯ нужно? - повторила она с ненавистью.
     ќтот нелепый вопрос на вопрос как бы замутил мозг
     ’ренева. ‘ минуту он судорожно  глотал  воздух  и  выпученными  глазами
смотрел на нее. Ћна, как будто совершенно спокойно, опЯть начала читать.
     ‚друг ’ренев с силой вырвал у нее книгу... Ћна испуганно отшатнулась  и
побледнела.  Ќа  мгновение  в  ее   лице   мелькнуло   жалкое,   замученное,
непонимающее выражение, но, увидЯ его лицо, она сейчас  же  ожесточилась,  и
страх сменилсЯ выражением дикой презрительной ненависти.
     - —то за хамство... отдай мою книгу! - холодно сказала она.
     ’ренев нелепо прижимал книгу к груди и  дико  вращал  глазами.  Ћн  был
жалок и смешон, сам понимал это, но уже не владел собою.
     - €диот! - сквозь зубы пробормотала она, деланно засмеЯлась и  пошла  к
двери.
     € вот в эту минуту случилось то ужасное, чего боЯлсЯ всегда ’ренев: это
безжалостное движение, этот смех, когда он так страдал, когда всем существом
своим молил, чтобы она  опомнилась  и  пожалела  его,  заволокли  бешенством
сознание ’ренева.
     Ћн дал ей подойти к двери, все еще держа книгу, весь дрожа и задыхаЯсь.
Ќо как только она равнодушно взЯлась за ручку двери  и  он  понЯл,  что  она
уйдет в детскую под защиту прислуги, при которой он не решитсЯ  говорить,  а
он останетсЯ один со своими муками, ’ренев швырнул книгу, догнал  ее,  хотел
обнЯть, сжать изо всей силы, чтобы силой  объЯтиЯ  заставить  покоритьсЯ,  и
вдруг в полубеспамЯтстве, с отчаЯнием и мучительным  кошмарным  наслаждением
ударил ее кулаком в спину.
     - Ђ! - коротко вскрикнула она  и,  как  сломленнаЯ,  повалилась  назад,
тщетно хватаЯ руками воздух.
     Њгновенно какой-то скверный туман слетел с мозга ’ренева.
     "—то Я сделал!" - с диким  отчаЯнием  и  ужасом  пронеслось  у  него  в
голове.
     Ћн  увидел  ее  совершенно  синее,  невероЯтно  изменившеесЯ  лицо,   с
выпученными от боли глазами и какой-то страшной черной дырой вместо рта.
     "“бил!"
     - ЉатЯ, ЉатЯ, прости!.. Џрости! закричал и заплакал  он  в  невыносимом
порыве жалости, отчаЯниЯ, стыда и любви, подхватываЯ ее падающее тело.
     €  вдруг  она  всЯ  изогнулась,  как  кошка,  лицо  ее   потерЯло   все
человеческое, глаза округлились и потемнели, слюна потекла изо рта... молча,
глЯдЯ ему прЯмо в глаза, она обеими руками вцепилась ему в волосы, кусаЯсь и
царапаЯсь, вырываЯсь и не выпускаЯ его, с диким и жалким визгом.
     ’реневу показалось, что он сошел с ума, и он понЯл,  что  на  этот  раз
случилось нечто непоправимое, что вес кончено навсегда.
     ’а же страннаЯ  противнаЯ  слабость,  которую  он  почувствовал  утром,
охватила его, но на этот раз это было уже что-то кошмарное.
     „ико и мгновенно пролетела у него мысль, что сейчас он случайно  увидит
под рукой бритву, и в ту же секунду увидел се на туалетном столике.
     Џронзительный крик еще долетел до него. Њучительно сладкое,  совершенно
безумное чувство мести охватило его, и, видЯ протЯнутые руки жены, видЯ ужас
в ее округленных умолЯющих глазах, он схватил бритву и бешено полоснул  себЯ
по горлу.
     "’ак вот же тебе... вот!" пронеслось у него в голове, и  сейчас  же  со
страшной отчетливостью он понЯл, что сделал, что это непоправимо, что это  -
смерть!
     "Љатечка, Я не хотел... Љатечка!" показалось ему, что он  закричал,  но
на самом деле только захрипел и медленно повалилсЯ на пол, стЯгиваЯ за собой
с грохотом посыпавшиесЯ безделушки,  флакончики  и  коробочки  с  туалетного
столика.
     Џочему ножки стула очутились возле его лица, он уже не  понЯл,  но  еще
судорожно  цеплЯлсЯ  за  них,  силЯсь  встать,  захлебываЯсь  кровью   и   с
невыразимым ужасом глЯдЯ в глаза жене,  силившейсЯ  руками  зажать  страшную
рану.
     ЉакаЯ-то черно-желтаЯ тьма надвинулась ему на глаза.
     - Љатечка! - в неисходном отчаЯнии прокричал он, уже не слышно  ни  длЯ
кого из живых, оттуда, из-за порога смерти.

        XXVI   

     Њихайлов не заметил, был  ли  дождь,  был  ли  ветер,  встречал  ли  он
кого-нибудь дорогой, когда бежал  домой.  “  него  только  осталось  смутное
впечатление сырости, темноты, мелькающих где-то  далеко  огоньков  и  шум  в
ушах. Ћн был в состоЯнии человека, вокруг  которого  в  страшной  катастрофе
рушилось все, и он один выскочил, оглушенный,  засыпанный,  ополоумевший.  €
все это было как-то бледно, точно у человека,  пережившего  землетрЯсение  в
мирном городе, на рассвете, когда еще не светло и уже не  темно,  когда  все
валЯщеесЯ, разрушающеесЯ кругом кажетсЯ кошмарно-призрачным. ќто  был  ужас,
но ужас бледный и больной, как бред с открытыми глазами.
     „обежал он от квартиры доктора Ђрнольди, должно  быть,  очень  скоро  и
врЯд ли не в самом деле бежал всю дорогу, потому  что  страшно  запыхалсЯ  и
чувствовал, что сердце колотитсЯ в груди, как молот.
     Ќесколько пришел в себЯ он  только  на  крыльце  своего  дома  и  вдруг
остановилсЯ в изумлении: в неплотно закрытый ставень тускло светилась  щель.
Љто-то был у него.
     ЏерваЯ мысль была о Ќелли, и так  сильна,  что  Њихайлов  пошатнулсЯ  и
остановилсЯ на  крыльце.  Ќесколько  мгновений  он  собиралсЯ  с  мыслЯми  и
старалсЯ понЯть, безумно ли рад ее возвращению или испуган им?.. Ќо  в  душе
его был такой хаос, что Њихайлов не мог  понЯть  самого  себЯ,  и  ему  было
страшно открыть дверь.
     Ђрбузов опЯть блеснул зубами.
     Ќу, вот так-то и лучше!.. Ќа кулачки тебе со мной невыгодно!.. ’ы лучше
сЯдь, Я с тобой говорить желаю... ‘адись! - крикнул он и  сделал  порывистое
движение.
     Ћт этого крика как бы что-то проснулось в помраченной  душе  Њихайлова:
он отступил, прищурилсЯ, закинул  бледную  красивую  голову  и  презрительно
усмехнулсЯ.
     - Ќе кричи!.. Ћ чем нам с  тобой  говорить?..  ‹учше  уйди,  это  будет
гораздо благоразумнее!
     Ѓлагоразумнее? - переспросил Ђрбузов, ехидно скривившись.  -  Ќу,  нет,
брат!.. ’еперь мне не до благоразумиЯ!..  „а  и  ты-то  с  каких  пор  таким
благоразумным стал?.. Ћ благоразумии ты бы раньше думал,  а  теперь  поздно.
’еперь Я не уйду... Ќ-нет, брат, шалишь! - злобно закончил  он  и  даже  как
будто развалилсЯ, отчего  сразу  стал  грубым  и  наглым,  как  подгулЯвший,
куражащийсЯ купчик. - џ хочу с другом по душам побеседовать... Ќам ведь  все
как-то не удавалось, а ведь мы друзьЯ... „рузьЯ ведь?
     Њихайлов презрительно пожал плечом. Ђрбузов помолчал, ожидаЯ ответа,  и
лицо его стало быстро и ровно бледнеть.
     - џ, брат,  свое  благоразумие  проЯвлЯл  достаточно!..  „овольно  Я  и
уходил... Џора бы и тебе хоть разочек "уйти"... —то  ты  за  персона  такаЯ,
чтобы перед тобой все отступали?.. ’акой же человек, как и все мы, грешные!
     €здевалсЯ он грубо, плоско и, видимо, сам чувствовал это, а оттого  еще
больше впадал в бешенство.
     - Ђ, ты ссоритьсЯ пришел? - презрительно и даже  с  отвращением  сказал
Њихайлов. - Ќу, что ж... ’олько зачем так грубо?  —ересчур  уж  по-купечески
выходит! ’ы бы уж дратьсЯ полез!
     - ЉажетсЯ, не Я,  а  ты  дратьсЯ  лез,  -  заметил  Ђрбузов,  -  а  что
по-купечески, так как же мне и быть? џ ведь всего только купеческий сынок  и
есть! ‘ тем приймите!
     Њихайлов с отвращением смотрел на ломавшегосЯ  Ђрбузова,  который  даже
нарочно, как будто выворачиваЯ нутро, разваливалсЯ и говорил  неестественным
разухабистым тоном.
     - Ќу, все равно! - сказал он,  взЯл  стул  и  сел  против  Ђрбузова.  -
ѓовори, Я слушаю... —то тебе от менЯ надо?
     - Ќу, этого Я тебе, брат, пока не скажу! - хитро рассмеЯлсЯ Ђрбузов.  -
„а Я и не о себе, а о тебе говорить желаю!
     - ‚се равно! - повторил Њихайлов, пожав плечами.
     Ђрбузов некоторое времЯ пристально всматривалсЯ ему в глаза.
     - џ тебЯ вот что хотел спросить, - медленно начал он, - знаешь ты,  что
эта твоЯ... ’регулова, что ли... утопилась?
     - ’ренев зарезалсЯ! - неожиданно заметил Њихайлов, как будто не слыша.
     Ђрбузов удивленно поднЯл голову.
     - —то?
     - ’ренев зарезалсЯ, - повторил Њихайлов устало.
     -  ‚от  те  и  раз!  -  сказал  Ђрбузов  с  величайшим  недоумением   и
присвистнул. - ‘ чего это они все?.. ‚ишь, мор пошел!.. Ќу, да черт  с  ним!
‡арезалсЯ так зарезалсЯ... одним болваном меньше стало  -  печаль  невелика!
…ще много осталось!.. Њне не до него. Ќет, а  вот  что  твоЯ  утопилась,  ты
знаешь?
     Њихайлов побледнел.
     - —то тебе надо?.. ‡ачем ты...
     Ђрбузов весело рассмеЯлсЯ.
     - Ђга, стало быть, знаешь! Ќу, ладно... Љак зачем?.. џ пришел...
     - —тобы менЯ мучить? - с  горьким  укором,  но  как-то  бледно  спросил
Њихайлов.
     ѓлаза Ђрбузова положительно засверкали.
     - Њучить? Ђ почему и нет?.. Ђ как Я мучилсЯ, ты знаешь? - вдруг  близко
придвинув к нему лицо и не сводЯ с него воспаленных, полных жгучей ненависти
глаз, тихо прибавил он.
     Њихайлов не ответил.
     - ’о-то!.. ќто  тебЯ  не  касаетсЯ?  —ужаЯ  боль  никому  не  больна?..
“дивительно мне это, право, как некоторые люди уверены, что к ним все должны
быть добрыми и жалостливыми, а сами... Ќет, брат!.. „удки!.. ‚от  теперь  ты
поерзай, а Я посмотрю!.. Ђ то ты  в  самом  деле  думал  играючи  всю  жизнь
пройти!.. ‹егкою стопою? Џо-о цветочкам?.. Ђ?.. „а что же ты молчишь?
     - Ќечего мне тебе говорить!
     - Ќечего? •м... немного!.. Ђ ты  знаешь,  что  по  живым  людЯм  шел?..
’еперь, вижу, начинаешь понимать!..  ’ак-то!..  џ,  брат,  слыхал  калмыцкую
пословицу, что цветок счастьЯ кровью не поливают!.. ’ы вот попробовал... ну,
что ж, распустилсЯ цветочек, а?..
     Њихайлов молчал.
     - Ђ знаешь, что Я тебе скажу, - как будто с  самым  искренним  участием
сказал Ђрбузов, - как поглЯжу Я на тебЯ,  так  дело  твое  плохо  выходит!..
‚стрЯхнуло тебЯ порЯдком, даже исхудал совсем...  ‘мотри!..  Ђ  на  похороны
пойдешь? ‡анЯтно бы было! - вдруг прибавил он, точно ударил исподтишка.
     Њихайлов вскочил.
     - Љак ты смеешь! - звенЯщим высоким голосом крикнул он.
     Ђрбузов посмотрел на него с мрачным наслаждением.
     - €шь, даже побледнел весь! - как бы про  себЯ  проговорил  он.  -  ќх,
плохо, плохо твое дело!.. „а ты сЯдь, сЯдь!
     Ћн, не вставаЯ, протЯнул руки и легко посадил Њихайлова на место.
     - € жаль мне тебЯ, это Я уже искренно говорю! Џотому, вижу Я, что не  в
себе ты!.. Ђ  ведь  Я  тебЯ  любил,  ‘ережа!  -  неожиданно  закончил  он  с
болезненной грустью.
     Њихайлов вздрогнул.
     - Џослушай, ‡ахар, - заговорил он как-то чересчур  быстро,  волнуЯсь  и
спеша, - Я не виноват перед тобою!.. ќто  случилось  как-то  само  собой!  џ
очень страдал тогда!..
     Ћн протЯгивал руку почти с мольбою. Ђрбузов слушал внимательно, опустив
голову.
     - ’ы тогда уехал, Ќелли осталась одна... просила заходить... ты  и  сам
просил... џ не думал об этом, клЯнусь тебе!.. ќто  сделалось  как-то  сразу,
неожиданно, в один вечер... как в тумане!..  ќто  проклЯтие  какое-то  было!
…сли бы ты знал, как Я раскаивалсЯ потом, как дорого дал бы, чтобы ничего не
было!.. Ћттого и с Ќелли мы разошлись так скоро, что между  нами  всегда  ты
стоЯл!.. џ не хотел этого!..
     - ‚етерком  надуло!  -  пискливым  тенорком,  смиренно  киваЯ  головою,
перебил Ђрбузов, и вдруг лицо его исказилось такой  отчаЯнной,  непримиримой
ненавистью, что Њихайлов невольно отшатнулсЯ.
     - Ќу, что же ты замолчал?  ‚али  дальше!  ќто  любопытно!..  -  так  же
сладенько, с издевочкой продолжал Ђрбузов. -  Ќу,  дальше!..  Ќе  думал,  не
хотел, само собою, сам просил... Ќу, дальше! „рЯнь ты, ничтожество и  больше
ничего! - бешено крикнул он. - Њне тебЯ убить, что вошь раздавить, а ты... -
задыхаЯсь, прошипел Ђрбузов. - …ще жалости просишь... прощениЯ!.. Џодлец!
     Њихайлов не обратил вниманиЯ ни на ругательства, ни на  угрозу,  только
протЯнутаЯ рука его бессильно опустилась, да тоска выразилась на лице.
     Ђрбузов опомнилсЯ.
     - ‘лушай, ты!.. ‚решь, что не знал!.. ’ы нарочно это  сделал!..  €менно
потому и сделал, что Я тебЯ сам просил, что  Я  тебе  друг  был!..  Џростого
разврата ты  уже  столько  испробовал,  что  тебе  чего-нибудь  поизысканнее
захотелось, с психологией!.. ‚от, мол, невеста лучшего друга, который мне ее
сам поручил, который мне верит, как самому себе... она его любит, а на  менЯ
и не смотрит... Ђ Я вот покажу вам, как на  менЯ  смотреть!..  …ще  какой-то
Ђрбузов, ничтожество, купеческий сынок, счастьЯ захотел!..  џ  кто?  ’алант,
красавец,  умница!..  ‚се  должно  мне  принадлежать,  а  вам   довольно   и
объедков!.. —то ты там из себЯ недотрогу  корчишь?  ‚от  захочу:  раз,  два,
три!.. € готово!.. „а ты, может, особое наслаждение  чувствовал,  когда  ее,
одуревшую, сбитую с толку, брал!.. ’ы не о ней, ты обо мне думал,  когда  ее
раздевал: вот, мол, он, дурак, там где-то любит, боготворит, верит,  а  Я  и
его любовь, и веру, и божество вот куда!.. „а ты, может,  от  этой  мысли  в
неистовство входил!..
     - ‡ахар, это не так, не то! - закричал Њихайлов с отчаЯнием.
     - Њолчи!.. ’ак!.. џ тебЯ насквозь вижу!..  „олго  присматривалсЯ,  зато
теперь всЯ твоЯ душа у менЯ как на ладошке!.. ’ы - что?.. ’ы  в  мир  пришел
раскрашенный, не то что  мы  -  серЯки!..  ’алант,  красавец,  тонкаЯ  душа!
‘верхчеловек!.. Љто это провозглашал, что  одна  самка  нужна  животному,  а
человеку все женщины нужны?.. ’ы... ‘ебЯ-то уж, конечно,  человеком  считал,
не в пример прочим!.. ’ы думал, что перед твоим великолепием все ничто!.. ’ы
думал, что такому, как ты, все  дозволено!..  ‚есь  мир  только  длЯ  твоего
наслаждениЯ создан... бери - не хочу!.. ’ебе и в голову не приходило, что от
этого великолепиЯ люди кровавыми слезами плачут!.. …ще бы, раз ты потешитьсЯ
изволил,  так  и  страданиЯ  от  тебЯ  все  должны  за  счастье   принЯть!..
‘верхчеловек!.. Ќет,  врешь,  ты  такой  же,  как  и  все!..  †изнь  и  тебЯ
скрутила!.. Џо живым сердцам  никто  безнаказанно  пройти  не  смеет!..  ќто
знай!.. „а теперь и знаешь!
     Њихайлов молча, шевелЯ вздрагивающими губами,  протЯнул  к  нему  руку.
Ђрбузов грубо отшвырнул ее.
     - ‡ахар!
     - —то - ‡ахар?.. Џоздно, брат!.. ’ы мне всю  душу  разбил,  испакостил,
заплевал, а теперь - ‡ахар!..
     - ‡ахар!
     - Ђ!.. ’еперь и ты жалости просишь!  ‘крутило?..  Ќе  вынес?..  Џоздно,
говорю!..
     Ђрбузов взглЯнул в лицо Њихайлову и вдруг замолчал: оно  выражало  муку
нечеловеческую.
     Ќекоторое времЯ было тихо. Ђрбузов исподлобьЯ смотрел на  Њихайлова,  и
по лицу его от глаз к губам бегала какаЯ-то судорога. —то-то боролось в  нем
мучительно.
     - Џрости! - выговорил Њихайлов и взЯл его за руку.
     Ђрбузов вздрогнул и вырвалсЯ. Њихайлов опустил голову.
     - „а, вот оно...  -  непонЯтно,  не  то  жалостно,  не  то  мстительно,
выговорил Ђрбузов. - ќтого надо было ожидать!
     Њихайлов еще ниже опустил лицо.
     - ‘лушай, - заговорил опЯть Ђрбузов, - Я  тебе...  Я  тебе  про  одного
прокурора расскажу...
     Ћн был, очевидно, вне себЯ и не совсем отдавал себе отчет в том, что  и
длЯ чего говорит.
     - ‘лушай... вот... когда Я еще мальчишкой был, в нашем городке жил один
товарищ прокурора... џ его  смутно,  как  сквозь  сон,  помню...  небольшого
роста, сухой человечек, лицо  как  из  бумаги...  бачки...  одним  словом  -
прокурор! ’ак его у нас и звали: прокурор. †ил он, как все, служил, выпивал,
играл  в  карты,  покучивал  иногда...  Њне  отец  потом  много   про   него
рассказывал!.. Ѓыл он человек образованный, начитанный, в  нашем  захолустье
никому не ровнЯ, умный, из тех умов, которые в  себЯ  одного  верЯт  и  всех
презирают... Ѓыла у него одна манера, за которую его  хотЯ  и  не  любили  и
боЯлись, но уважали: что бы о ком ни говорили при нем,  непременно  прокурор
вставит словечко, два, и всегда именно тогда,  когда  говорЯт  о  чем-нибудь
хорошем, хвалЯт за какой-нибудь благородный поступок... ‘кажет словцо,  даже
не усмехнетсЯ и опЯть уйдет в себЯ. € как будто бы ничего  особенного  и  не
скажет, а только после этого словечка благородный поступок уже как  будто  и
подмокнет, и даже какой-то дрЯнью  от  него  понесет!..  ’ак  он  забавлЯлсЯ
по-своему, и никто, конечно, не понимал, что это он единственно из гордости,
чтобы все унизить, что над ним смеет возноситьсЯ!.. € была у этого прокурора
одна странность: раз или два в год, а может, и реже, вдруг он, точно с  цепи
сорвавшись,  устраивал  страшный  кутеж,  пьЯнство,  разврат,   со   всЯкими
гадостЯми и мерзостЯми, с тройками, с девками, с битьем  зеркал  и  мазаньем
горчицей по лакейским мордам. ’акое безобразие  устраивал,  что  после  того
месЯца два все от него сторонились... Ђ он, как ни в чем  не  бывало,  опЯть
сух и приличен, корректен, вежлив, в карты играет... € конечно,  забывалось,
и все опЯть прокурора уважали по-прежнему. ’олько он еще  злее  усмехалсЯ  и
даже до злости: вот, мол, расстегнулсЯ Я перед вами  до  последней  пуговки,
всю свою  гадость  вам  на  ладошку  выложил,  а  вы  -  ничего!  ‘кушали!..
ЉуражилсЯ!.. ‹юбимым же его номером во времЯ  этих  дебошей  было  вот  что:
избирал он из публичных девок какую-нибудь одну посмирнее,  из  благородных,
бедностью на эту дорожку сбитых, из тех, которые еще недавно  гулЯют  и  еще
стыдЯтсЯ, оскорблЯютсЯ, надеютсЯ из грЯзи  не  сегоднЯ  завтра  поднЯтьсЯ...
‡аметит такую и начинает:
     мЯгко, деликатно выспросит, посочувствует, приласкает, во всем поверит,
от участиЯ даже прослезитсЯ и тут же предложит свою помощь, чтобы на честную
дорогу выйти... € вот тут, только до дна ее протрЯсет, до того, что она  уже
на него, как  на  спасителЯ,  Ѓогом  ей,  несчастной,  посланного,  молитьсЯ
готова, тут он настоЯщее свое лицо и покажет... Ћтец рассказывал, что у него
даже и обличье менЯлось: бачки, говорит, прилЯгут, височки  втЯнутсЯ,  губки
осклабЯтсЯ и мелкие зубки выставит... не прокурор, а хорек!.. € начнет,  все
с участием и мЯгкостью подъезжает: это, мол, непременно и с завтрашнего  днЯ
- новаЯ жизнь... он ей во всем поможет, все устроит, а сегоднЯ  пусть,  куда
ни шло, в последний раз... €  так  мЯгко,  незаметно,  что  девица,  хотЯ  и
неожиданно оно после таких душевных разговоров, и впрЯмь подумает, что это в
порЯдке вещей... „аже, может быть,  с  особым  удовольствием...  чтобы,  как
может, от всего сердца, отблагодарить такого спасителЯ  и  благодетелЯ!  Ќу,
уведет он ее в отдельный номер, а через четверть часа она уже  диким  криком
кричит, вопит, плачет, на помощь зовет!.. —то он там с ними делал, не  знаю,
но говорЯт, что мучил и истЯзал самым гадким, утонченным образом!.. Ђ  потом
так, в растерзанном виде, оплеванную и униженную до последней возможности, и
вытолкнет на потеху всей  остальной  братии!..  €  так  он  это  умел  тонко
устроить, что девица  потом  как  полоумнаЯ  ходит,  людей  пугаетсЯ  и  уж,
конечно,  на  самое  дно  спускаетсЯ  безвозвратно!..   Ђ   прокурор   ходит
чистенький, приглаженный, довольный, что уж все переступил, в  самое  свЯтое
свЯтых наплевал!.. ‘лучилось даже, что  одна  из  таких  девиц  после  такой
встрЯски повесилась. „ело, конечно, замЯли, а прокурор...
     - Љ чему ты мне это рассказываешь? - с тоской спросил Њихайлов.
     - Њожет, и ни к чему! - задумчиво  сказал  Ђрбузов.  -  Ђ  может...  не
знаю... так, почему-то у менЯ этот прокурор в памЯти всплыл... џ все времЯ о
нем думал, вот как тут один сидел. Њожет, потому... ‘той, доскажу: случилось
так, что... не тогда, когда та девка повесилась, а много  позже...  прокурор
вдруг заскучал... Џерестал  пить  и  что-то  очень  долго  от  него  никаких
художеств не видно было. •одил он, ходил,  да  вдруг  и  сделал  предложение
одной барышне... …му отказали... ђодители, собственно, и ничего, но  барышнЯ
- наотрез!.. ‘тал прокурор еще мрачнее, подумал, подумал и взЯл  к  себе  на
воспитание сиротку одну, лет шестнадцати... „арил ее,  ласкал...  сбежала!..
Џотом, слышал, прокурор нашел одну  из  тех  девок,  которых  в  свое  времЯ
истЯзал, и предложил за него замуж выйти...  ‘начала  согласилась,  а  потом
стала над ним измыватьсЯ, при всех по щекам отхлестала и  вытолкала!..  ‘тал
прокурор друзей искать, ласковый сделалсЯ, всех хвалил, всех привечал...  Ќе
идут к нему, сторонЯтсЯ... ‡аметалсЯ прокурор!.. € вот  ехал  он  однажды  с
какого-то следствиЯ, что ли, мимо нашего монастырЯ... “ нас там монастыречек
есть захудалый... без мощей,  без  чудотворных  икон,  хотЯ  и  с  пещерами,
выбитыми в меловых скалах... —то он подумал, что  почувствовал,  неизвестно,
но  только  остановил  лошадей,  пошел  к  игумену,  переговорил  с  ним,  а
вернувшись в город, подал в отставку, сдал дела и пошел в  монахи...  Љак-то
очень скоро прошел все степени и был пострижен в схимники... “строил он себе
келью в самой глубине пещер, просидел в ней  безвыходно  в  полном  молчании
семнадцать лет, носил вериги, питалсЯ одной просфорой и умер, не  сказав  ни
единого слова никому, кроме того, что перед самой смертью позвал  игумена  и
попросил перевести его на отход души в другое место, потому, мол, что трудно
будет монахам гроб из кельи по пещерным закоулкам тащить...
     Ђрбузов замолчал.
     Њихайлов смотрел на него все с возрастающей тоской.
     - —то ты этим хочешь сказать? - нервно спросил он.
     Ђрбузов повернул к нему свое тЯжелое, бледное  лицо,  на  которое  пала
тень какой-то странной, углубленной задумчивости; он как будто и сам  забыл,
к чему начал это рассказывать, и смотрел печально и мЯгко.
     - ‚ нынешнем году заезжал Я в этот монастырь, - заговорил  он,  видимо,
не расслышав вопроса, - пошел в пещеры, дал монаху  на  чай,  чтобы  оставил
менЯ одного, и часа три просидел в этой самой  прокурорской  келье...  ЉельЯ
маленькаЯ, прЯмо в скале выдолбленнаЯ, большой темный образ, свечка горит...
окон нет, только маленькаЯ отдушина в камне проделана, да и то так, что и не
видно из нее  ничего...  ’ишина  мертваЯ,  над  головою  тысЯчепудоваЯ  гора
висит... дух тЯжелый. Џервые полчаса было занЯтно: никого нет, сидишь  один,
смотришь, как свеча  горит...  Џотом  скучно,  тошно  стало...  ’оска  нашла
смертнаЯ, и всЯ гадость, какаЯ в жизни была, точно наверх  всплыла...  ѓадко
стало!.. Ћднако пересидел, не ушел... € стала менЯ  эта  тишина  засасывать:
мысли пошли медленно так, глубоко... куда-то всЯ жизнь отошла,  воспоминаниЯ
стерлись, потускнели... Ќичего не надо, ни о чем не думаетсЯ,  только  перед
глазами свеча горит и лики на образе шевелЯтсЯ. ‘тал  Я  даже  как  будто  в
забытье  впадать...  €  почувствовал,  поверил  вдруг,  что   это   можно...
семнадцать лет одному под землей высидеть... потому  что  душа  сама  живет,
сама себе жизнь создает... ‚се, что  казалось  прежде  важным,  необходимым,
мучительным, стало вдруг - словно нарочно! - так, забава какаЯ-то, в которой
никакой потребности и нет. ’ак как-то Ясно, отчетливо  почувствовалось,  что
жизнь не в том, что люди ходЯт, говорЯт кругом, а в самой душе,  в  какой-то
одной своей точке, а точка та громаднаЯ, сама себЯ  наполнЯющаЯ,  сама  себЯ
вмещающаЯ... € когда пришел монах, не  захотелось  выходить!..  Ђ  вышел  на
свет, на солнце, и все мне странно как-то показалось: точно не настоЯщее,  а
как картон размалеванный... и  голоса,  и  лица-все  картонное...  и  солнце
светит сухо, как нарисованное!.. € запил Я после того зверски! -  неожиданно
закончил Ђрбузов и опЯть замолчал. Њихайлов неподвижно смотрел на него.
     - € знаешь, - начал опЯть Ђрбузов очень тихо и вдумчиво, - не выходит у
менЯ из головы эта кельЯ! џ и пил, и безобразничал, и любил, и ненавидел,  а
кельЯ вот так передо мной  и  стоит!..  ’очно  все  это  одна  фантасмагориЯ
пестраЯ, а настоЯщее именно там, под землей, в той точке, котораЯ у  каждого
в самой глубине души, куда жизнь и не доходит вовсе... џ  в  схимники  уйду,
‘ережа! - вдруг прибавил Ђрбузов, и лицо его потемнело.
     Њихайлов вздрогнул.
     - ’ы не смотри, ‘ережа, что Я давеча кричал на тебЯ и  погрозилсЯ...  -
печально сказал Ђрбузов, - это Я с горЯ... “ж очень мне  тЯжело  стало!..  џ
сегоднЯ с Ќелли навсегда попрощалсЯ, ‘ережа!
     Њихайлов поднЯл голову.
     - „а... ведь она говорила мне, что сегоднЯ едет с  тобой  на  завод!  -
вскричал он. Ђрбузов махнул рукой.
     - Ќет, где уж там... что уж там! Њихайлов долго  молча,  с  жалостью  и
печалью смотрел на него.
     - ‘лушай, - тихо и осторожно спросил он, - неужели ты не можешь  забыть
и простить?
     Ђрбузов медленно и уныло покачал  тЯжелой  головой  с  широким  упрЯмым
лбом.
     - ќто, брат, в писании насчет прощениЯ хорошо сказано, а на самом  деле
- простить, значит, цены не придать!..
     Њихайлов  помолчал.  Ќа  лице  его  резко  выступали   складки   острой
внутренней боли и борьбы.
     - Ќо ведь это жестоко, ‡ахар!.. Њне трудно говорить об  этом,  но  ведь
Ќелли не виновата, виноват один Я... Ћна просто ошиблась!
     Ђрбузов усмехнулсЯ.
     - џ не понимаю тебЯ, - с тоской продолжал Њихайлов, - ведь  мог  бы  ты
полюбить замужнюю женщину... вдову, наконец!
     - ‚дову! - странно повторил Ђрбузов и вдруг отвел  глаза,  точно  прЯча
что-то, промелькнувшее в голове.
     - —то ты? - спросил Њихайлов  удивленно,  и  внезапно  кошмарнаЯ  мысль
поразила его.
     Ћн побледнел, и пот выступил у него на лбу.
     - ‡ахар! - крикнул он, хватаЯ его за руку. Ђрбузов не ответил.
     - ’ак ты... вправду? - непонЯтно и тихо спросил Њихайлов.
     Ђрбузов молчал и все так же странно косил глазами.
     Њихайлов замолчал тоже.
     ‚ комнате было страшно тихо. „олжно быть, дождь перестал и ветер  стих,
потому что извне не доносилось ни одного звука. ‹ампочка горела тускло;  две
огромные тени неподвижно сидели на стене, сдвинув  огромные  черные  головы.
Ѓыла уже глубокаЯ ночь, и ее глухаЯ тишина проникала сквозь стены.
     - џ тебе все скажу!  -  вдруг  громко  заговорил  Ђрбузов,  не  подымаЯ
головы. - џ, может, в последний раз с  тобой  говорю,  так  теперь  уже  все
равно!.. џ тебЯ убить хотел... €  убил  бы,  если  бы  не  тот...  Ђвгустов,
офицер... Ћн тебЯ спас!.. Ћказалось, брат,  что  человека  убить  не  так-то
просто!.. Ћн у менЯ до сих пор перед глазами стоит!.. „а что там!.. ‘кверно,
тЯжело!.. ‚от!.. џ к тебе и сегоднЯ затем пришел... „а нет,  не  могу!..  Ќе
вижу тебЯ, кажетсЯ, что могу... ’ак кажетсЯ просто: подошел,  да  и  хватил,
чем попало!.. Њутит, горит... Ђ увижу, и  нет!..  ђука  не  подымаетсЯ!..  €
убить не могу, и простить не могу!.. ‚от!.. ‘кверно!..
     Ђрбузов отчаЯнно замотал головой, как бык, запутавшийсЯ в Ярме.
     - „а неужели ты до такой... - начал Њихайлов.
     - —то, до такой?.. џ, брат, из тех, которые половины ни в чем не знают:
Я, если задумаюсь, так и впрЯмь в схимники уйду; если возненавижу, так убью;
если полюблю, так уж насмерть... вот!.. ѓоре мое в том, что Я тебЯ и  люблю,
и ненавижу!.. —ем ты  менЯ  привЯзал,  Ѓог  тебЯ  знает!..  …сли  бы  только
ненавидел - убил бы, как собаку!.. ‚от!..
     - Ќо ведь все  это  прошло...  -  в  мучительном  бессилии  пробормотал
Њихайлов.
     - Џрошло?.. —то прошло?.. „а ты знаешь ли, что Ќелли до  сих  пор  тебЯ
любит!
     - —то ты говоришь, ‡ахар!
     - Џравду говорю! - упрЯмо мотнул головой Ђрбузов.
     - Ќелли тебЯ любит!.. ’ебЯ!.. € всегда только  одного  тебЯ  и  любила,
даже тогда, когда со мной...
     - Ћставь!.. Ќе надо! Њихайлов невольно умолк.
     - ’ы думаешь, Я глупее тебЯ? - насмешливо и мрачно заговорил Ђрбузов. -
џ сам знаю, что любит, да что в том!..
     - Љак что?
     - ’ак... …сть, брат, в женщине один секрет такой.
     - Љакой секрет?
     - Ђ такой, что того, кому  она  в  первый  раз  отдалась,  женщина  уже
никогда забыть не может!.. € бросит, и другого полюбит, и возненавидит даже,
забыть - не забудет!.. € достаточно тому ее пальцем поманить, чтобы она  все
забыла и к нему опЯть пришла!.. Џрезирать себЯ  будет,  а  пойдет!..  Ћно  и
понЯтно: ведь в первый-то раз все в жертву приноситсЯ, всЯ жизнь ломаетсЯ...
тут все насмарку, и стыд, и страх, и чистота - все!.. € во второй раз ей  уж
этого не пережить!.. Ќи  душой,  ни  телом  не  пережить!..  Џотому  природа
человеку на всЯкий случай по одному чувству дала, и по  два  раза  одного  и
того же не бывает!.. Ђ там, где бывает, там, значит, и чувства  никакого  не
было, а так, одно свинство!.. Љонечно, если бы Я Ќелли меньше любил, Я бы об
этом и думать не стал... как ты не думал!.. Ђ ведь Я ей все отдаю... так как
же Я жить буду, когда мне каждую минуту, среди самых  страстных  ласк  этих,
будет представлЯтьсЯ, что она нас двоих сравнивает!..
     - ’ы с ума сошел!
     Ќе больше, чем ты!.. ќто так и есть, брат, и каждый человек это знает и
чувствует, а что не говорЯт и сами себЯ обманывают,  забыть  стараютсЯ,  так
это потому, что иначе жить было бы невмоготу!..
     Ђрбузов помолчал.
     - „а что нам говорить!.. џ, брат, в  Ѓога  не  верю  и  молитьсЯ  давно
перестал, а... смешно сказать... каждую ночь думаю о том, чтобы ты или умер,
или убили тебЯ невзначай как!!  ѓосподи,  думаю,  ведь  умирают  же  другие!
Џочему не он?.. ‘делай так, ѓосподи!.. ‘о  слезами  молилсЯ!..  ‘мешно,  сам
знаю, что смешно, и никому бы Я этого не сказал, да теперь уже все равно!..
     - Џочему ты все  говоришь,  что  теперь  все  равно?  -  вдруг  спросил
Њихайлов.
     Ђрбузов как-то странно, даже как будто насмешливо, точно удивлЯЯсь  его
недогадливости, взглЯнул на него.
     - Ђ потому! - грубо ответил он и отвел глаза.
     - ‚едь ты только что сказал, что менЯ ты убить не можешь...
     - ’ебЯ не могу! - глухо ответил Ђрбузов. Њихайлов пристально  посмотрел
на него.
     - ’ы... ты себЯ убить хочешь? - с испугом вскрикнул он и  почувствовал,
что всЯ кровь отлила от сердца.
     Ђрбузов ничего не ответил.
     - ‡начит, правда?.. „а говори же! - закричал Њихайлов и  встрЯхнул  его
за плечи.
     Ђрбузов медленно и тЯжело повел глазами в его сторону.
     - ‚се  равно!  -  едва  слышно  сказал  он.  Њихайлов  выпустил  его  и
отшатнулсЯ.
     - Ќе может быть этого, ‡ахар!.. ’ы сумасшедший!.. ‡ачем?.. —то ты  этим
сделаешь?..
     - Ђ что мне делать-то? - с мрачной иронией спросил Ђрбузов.
     Њихайлов растерЯнно смотрел на него.
     - ’о-то и оно!.. Ђ как Ќелли себЯ  убьет?  -  болезненно  искривившись,
тихо прибавил Ђрбузов.
     - Ќелли?.. Џочему Ќелли?.. Ђрбузов пожал плечами.
     - Ђ ты что ж думал?.. - нехорошо усмехнулсЯ он. -  —то  ж  ей...  танцы
танцевать, что ли?.. € убьет!.. „а, может, уже убила!.. —то же,  не  все  ли
тебе равно, одна, две!..
     - ‡ахар! - крикнул Њихайлов и вдруг сорвалсЯ.
     —то-то странное сделалось с ним. Џорой казалось, что все это происходит
во сне. ѓорЯчечный бред Ђрбузова звучал дико и страшно, тЯжелаЯ  голова  его
качалась перед глазами, как кошмар. ‚се путалось в душе:
     Ќелли, Ђрбузов, ‹иза, Љраузе... белоусый  денщик-солдат  ’ренева  вдруг
выскочил  откуда-то  из   памЯти...   Ђрбузов   хочет   его   смерти!..   Ћн
сумасшедший!.. Ћн нарочно пришел, чтобы толкнуть его на смерть...
     ’а страшнаЯ, безысходнаЯ  тоска,  которую  он  впервые  почувствовал  в
пустом  номере  московской  гостиницы,  вдруг  подступила  к  самому  сердцу
Њихайлова. € внезапно представилось ему, что какой-то  огромный  мучительный
узел запуталсЯ в душе его и нет другого выхода, как в самом  деле  разорвать
его сразу!.. € все кончитсЯ, и не будет уже  завтрашнего  днЯ!..  ‡автрашний
день!.. ‘егоднЯ приходила Ќелли, потом он  был  у  доктора  Ђрнольди,  потом
прибежал солдат, сейчас сидит тут Ђрбузов... Ќо завтра уже не будет  никого,
может быть, не будет ни Ќелли, ни Ђрбузова, как нет ‹изы... ‹иза!..  Ћн  еще
почти не думал о ней, гнал воспоминаниЯ, металсЯ  от  человека  к  человеку,
чтобы не думать!.. € ему кажетсЯ, что он даже  еще  и  не  понЯл  всего.  Ќо
завтра, в свете белого равнодушного днЯ, все поймет, весь ужас встанет перед
глазами!.. ‹иза!..
     "Ђ картина?" - вдруг вспомнил он, и  остраЯ  тоска  сжала  ему  сердце,
точно он уже знал, что не успеет окончить ее.
     ‡автра придут люди, вынесут все его этюды и картины... мастерскаЯ будет
стоЯть голаЯ, ободраннаЯ... на следующей выставке не  будет  его  картины...
только где-нибудь в музее,  холодное,  как  мраморный  памЯтник  на  могиле,
останетсЯ его "‹ебединое озеро"... —то ж, не все ли равно!.. Ћтчего  же  так
больно и так грустно?.. Ћтчего нет  никого,  кто  бы  пожалел  его?..  ‡ачем
Ђрбузов рассказывал про этого прокурора?.. “ того тоже не оказалось никого в
решительную минуту!.. Ќо ведь этот прокурор всех ненавидел и  презирал!..  Ђ
он?.. Ќе ненавидел, не презирал, но и не любил никого, кроме себЯ!..  "—ужой
кровью не поливают цветов счастьЯ"! ђазве он захотел этого?.. ‹иза, ‹иза!..
     - Ћ чем ты думаешь? -  как  будто  откуда-то  издалека,  сквозь  туман,
услышал он голос Ђрбузова.
     - Ђ? - машинально переспросил Њихайлов и вдруг странно, точно в  первый
раз увидел, посмотрел на него.
     ‚от этот человек хочет его смерти... Љакое  странное  у  него  лицо,  у
человека, хотЯщего смерти... —ьей?.. Њоей  смерти!..  ЉакаЯ  нелепость!..  Ђ
Ќелли?.. Ќу да... он не может простить и забыть  и  имеет  право  на  это!..
’олько зачем так грубо, жестоко?.. Ќеужели ему не жаль менЯ?.. ‡а что?
     Ђрбузов, поднЯв голову, с недоумением  смотрел  на  Њихайлова,  на  его
бледное, исхудавшее, искривленное лицо с мутными, куда-то внутрь  смотрЯщими
глазами.
     - ‘ергей! - сказал он громко и тронул его за руку.
     Ћдну минуту Њихайлов тупо,  как  бы  чего-то  не  понимаЯ,  смотрел  на
Ђрбузова.
     - ‘ергей! - вторично, громче, уже со смутным страхом позвал Ђрбузов.
     Њихайлов всем телом  повернулсЯ  к  нему  и  вдруг  улыбнулсЯ  бледной,
просЯщей улыбкой.
     - Ђ знаешь, - проговорил он каким-то чужим голосом, - это странно,  что
ты именно сегоднЯ пришел...
     - —то ж тут странного?
     - Љак будто знал...
     - —то знал? —то ты говоришь?
     - ’ак... - вЯло махнул рукой Њихайлов. - Ќе стоит... потом!..
     - „а что - потом? ’ы пьЯн, что ли? - с тревогой крикнул Ђрбузов.
     …го огромнаЯ чернаЯ тень судорожно метнулась на потолке.
     - Ќет... Ђ знаешь, Я сегоднЯ н