риЯтелЯ,
распущенного, как и он, что тот-де "ублажаетсЯ мужественной любовию",  и что
простимте-де тому застенчивость,  она понуждает  его вечно околачиватьсЯ  за
спинами у знакомых.
     ЏонимаЯ, что приобщен к ареопагу достойных духом, ђоберт  сделалсЯ если
не всеведущим, то неприЯтелем невежества, которое, как ему становилось Ясно,
торжествовало  при  французском  дворе  и в  домах  забогатевших мещан,  чьи
книжные полки были заставлены  пустыми  коробками  из левантинской  морщеной
кожи с именами лучших сочинителей золотом по корешкам.
     ‚  общем, ђоберт попал  в среду так называемых honnкtes  gens, которые,
хотЯ в большинстве принадлежали  не к кровным аристократам,  а к жалованному
дворЯнству, были солью Џарижа.  Ќо он был молод, жаден до новых впечатлений,
и  нарЯду  со  своими  учеными интересами  и  с  либертинскими  забавами  не
оставалсЯ холоден к обаЯнию столбового вельможества.
     Њного вечеров подрЯд  во  времЯ прогулок  он жег  глазами  фасад дворца
ђамбуйе на улице  ‘ен-’ома-де-‹увр, разглЯдывал фронтоны, фризы, архитравы и
пилЯстры, мозаику красного кирпича, белого камнЯ и темноцветных сланцев.
     Ћн глЯдел на освещенные  окошки,  видел, как гости съезжаютсЯ,  пыталсЯ
вообразить  знаменитый  зимний  сад,  до  чего  он должен быть  великолепен,
рисовал в  фантазии интерьеры  маленького царства, которым восхищались все в
Џариже, сложившегосЯ вокруг незаурЯдной женщины, убежавшей от другого двора,
порабощенного капризами  монарха, неспособного оценить истинную утонченность
духа.
     ‚ конце концов ђоберт решилсЯ попытать счастьЯ. Џриехав из заальпийской
земли, он мог рассчитывать на любезный прием в  доме госпожи, благорожденной
от матери-римлЯнки, дочери самой древней  в ђиме фамилии, их имЯ восходило к
знати Ђльбы ‹онги. Ќе  случайно  за пЯтнадцать  лет  до того почетным гостем
замка  именно  этой  дамы  был кавалер  Њарино,  ЯвлЯвшийсЯ  демонстрировать
французам пути нового литературного творчества, затмевающего поэзию древнего
мира.
     ђоберту  удалось  быть  принЯтым в свЯтилище  элегантности  и знаний, в
знакомство  благородных мужчин и прециозниц  (prйcieuses),  образованных без
педантичности,  галантных  без   либертинства,  веселых   без  вульгарности,
пуристов без  пережима. ђоберт почувствовал себЯ  уместно в  их  сборище. Ћн
дышал  воздухом  большого  города,  воздухом  двора, но  его  не  принуждали
пресмыкатьсЯ  перед  требованиЯми  обходительности,  которые преподавал  ему
синьор де ‘алазар  в Љазале. ‡десь никого  не заставлЯли приспосабливатьсЯ к
воле  властодержателей, наоборот, призывали подчеркивать  оригинальность. Ќе
подражать другим,  а состЯзатьсЯ -- хотЯ и соблюдаЯ правила хорошего тона --
с личностЯми Ярче себЯ. Ќужно было выделЯтьсЯ не куртуазностью, а смелостью;
выказывать непринужденность в разумной и содержательной беседе; уметь изЯщно
формулировать  глубокие   мысли...   ‘ервильность   не   ценилась,   ценилсЯ
обостренный ум, отважный, как на дуэли.
     Ћн приучалсЯ избегать напыщенности, оттачивал умение скрывать натугу  и
труд,  чтобы все  сказанное или сделанное казалось естественным  даром, чтоб
достигалось   совершенство  в   искусстве,  которое   в   €талии   именуетсЯ
непринужденностью, в €спании despejo.
     Џривыкнув к просторам ѓрив, где ветер пропах лавандой, в отеле Ђртеники
ђоберт  дивилсЯ кабинетам, благоухавшим  ароматными цветами,  везде букеты и
корзины,  вечнаЯ  весна. Ќемногочисленные виллы, которые он  посещал  до тех
пор,  состоЯли  из  мелких  горниц, утеснЯемых гигантским проемом  парадного
вестибюлЯ. “ Ђртеники лестница шла в глубине двора, в углу, а главенствовали
в  доме анфилады кабинетов и  зал,  с высокими окнами и дверЯми, симметрично
прорезанными посреди  стен. Ќа  стенах не было  обычной унылой  штукатурки в
колорите ржавчины и  кожи.  ‘тены в палаццо  Ђртеники  были  разноцветные, и
‘инЯЯ  ‘пальнЯ  хозЯйки  была  обтЯнута  синим  штофом,  расшита  золотом  и
серебром.
     Ђртеника  принимала друзей в кровати в комнате,  заставленной  ширмами,
завешанной коврами, чтобы  не проникала зима. Ћна не  выносила ни света днЯ,
ни  пыланьЯ камина. Ћгонь и дневной  свет разогревали кровь у нее  в жилах и
приводили  к потере  чувств. Ћднажды  забыли  у нее  под  кроватью грелку  с
углЯми,  и у нее  приключилась рожа. Ћна напоминала  цветок, не терпЯщий  ни
прЯмого солнца, ни  холода, из тех, длЯ которых садовники  создают особенный
климат. ’енелюбиваЯ Ђртеника  принимала в постели,  засунув ноги в мешок  из
медвежьего меха  и нахлобучив  на голову спальные чепцы в таком  количестве,
что,  по  ее же  забавному  выражению,  глохла на  ‘вЯтого Њартина  и  снова
обретала слух на Џасху.
     •оть  уже  не была молода,  хозЯйка дворца  имела идеальную  внешность:
крупнаЯ,  хорошо сложеннаЯ, с чудесными чертами лица. Ќевыразимо было сиЯние
ее  глаз,  не внушавших игривые чувства,  а внушавших любовь,  соединенную с
робостью, и облагораживавших сердца, которые они зажигали.
     ‚ этих  залах  хозЯйка устраивала,  не  навЯзываЯ, диспуты  о  дружбе и
любви, легко переходЯ на темы  философии, политики, морали.  ђоберт открывал
длЯ  себЯ  достоинства   противоположного  пола   в   самых   рафинированных
проЯвлениЯх,  обожал  с  почтительной  дистанции  недостижимых  принцесс  --
красавицу мадемуазель Џолетт, прозванную "львицей" за  ее  гордо разметанную
гриву,  и  прочих дам,  умевших сочетать  с  красотой то остроумие,  которое
старомодные Ђкадемии признавали только за лицами мужского пола.
     Ћкончив  несколько классов  этой  школы, он  созрел  длЯ  знакомства  с
‚ладычицей ‘ердца.
     ‚   первый   вечер  она   Явилась  пред  ним   в   черных   покрывалах,
завуалированнаЯ, как скромнаЯ  ‹уна, что прЯчетсЯ под тюлем облак. Њолва, le
bruit, котораЯ единственнаЯ в парижском свете занимала место истины, донесла
до  него  противоречивые  вести. Ѓудто она самоотверженно вдовеет, но не  по
мужу,  а по  любовнику,  и  упиваетсЯ  трауром, точно  символом  утраченного
господства.  Љто-то  нашептал  ему, будто она  прЯчет  свой цвет кожи, ЯвлЯЯ
собой божественную египтЯнку, прибывшую из-за Њорей.
     Љакова  ни была бы истина,  от первого  шуршаньЯ ее  шелков, от  легкой
поступи,  от  тайны  лика  сердце  ђоберта  было  пленено.  Ћн  озарЯлсЯ  ее
блистательной  темнотою;   воображал  ее  светозарной  птицею  ночи;  гадал,
трепеща,  каким  волшебством  ей удавалось отуманить  лучи,  осиЯть сумерки,
превратить в  молоко чернила, в черное дерево слоновую кость. Ћникс лоснилсЯ
в  ее прЯдЯх, легкаЯ  ткань  подчеркивала,  овеваЯ,  абрис  лица  и  фигуры,
посверкивающий серебрЯной тусклотою небесных планет.
     ‚незапно, однако, в  самый первый вечер их  встречи, вуаль на мгновенье
соскользнула и он  разглЯдел  полумесЯц  чела  и  Яркую  глубину  очей.  „ва
влюбленных взора,  когда встречаютсЯ, скажут друг другу больше, чем могли бы
выговорить за день  все Языки этого  мира, обольщал себЯ ђоберт,  уверенный,
что она на него  посмотрела,  и посмотревши, увидела.  „ома  он  сел  писать
письмо.
     "‘ударынЯ,
     пламЯ, коим вы менЯ  накалили, дымит  ужасно едко, так что вы не можете
отрицать: от него ваши  очи  мрачатсЯ, атакуемые такими  почернелыми парами.
‘ама уж  мощность вашего  взора  вывалила из  моей руки оружие надменности и
понудила вопрошать, дабы вы истребовали жизни  моей. Ќасколько  сам Я оказал
вспомоществование вашей виктории, Я, приступивший к поединку, как некий, кто
намереваетсЯ быть побежденным, обнажив длЯ вашего приступа самую беззащитную
долю  моего тела, сердце,  которое и  перед этим рыдало кровавыми слезами, и
таким образом вы  заране  обездолили влагой  мой  дом и сделали его  добычею
пожара, которого искрой послужило ваше хоть мимолетное внимание!"
     Џо   его  мнению,   письмо  так  изумительно  вдохновлЯлось   правилами
аристотелевой машины отца €ммануила,  демонстрируЯ „аме натуру единственного
из  ее   знакомцев,   способного  на  подобную  нежность,  что  он  не  счел
неукоснительным   подписыватьсЯ.   Ћн   еще   не   знал,   что   прециозницы
коллекционировали  образчики  любовных  писем, как воланы  и  фестоны,  ради
концептов, а не ради отправителей.
     Ќедели и месЯцы ответа не было. ‚ладычица  ‘ердца тем временем и впрЯмь
отрешилась от траура, сбросила покрывало  и оказалась наконец в сиЯнии своей
отнюдь  не  мавританской  кожи,  в   шелку  блондинистых  локонов,  во  всем
великолепии зрачков, уже не прЯчущихсЯ, -- окон Ђвроры.
     Ќо  теперь,  имеЯ  возможность  свободно  обмениватьсЯ  взглЯдами,   он
предпочитал, когда они были  обращены к другим; он упивалсЯ музыкою слов, не
длЯ него произносившихсЯ. Ћн не мог уже жить без ее  света, но впитывал свое
наслаждение в тусклом конусе тени от другого тела, поглощавшего ее лучи.
     Ћн услыхал, как ее  звали ‹илеей, конечно, это был прециозный псевдоним
прециозницы,  он  прекрасно понимал, что такие  имена даютсЯ и  берутсЯ  длЯ
игры.  ‘ама  маркиза,  хозЯйка дома, именовала себЯ Ђртеникой,  анаграммируЯ
подлинное имЯ  Љатерина,  и  было  известно, что два  столпа  комбинаторного
искусства, ђакан и Њалерб, предлагали  варианты "ќракинта" и "Љаринтеа". ’ем
не  менее ђоберт  был  совершенно  уверен, что  никакое  иное  имЯ не  могло
годитьсЯ его госпоже, истинно лилейной в белоснежной благоуханности.
     Ћн посвЯщал  ‹илее любовные стихи,  систематически  уничтожаЯ  их,  как
недостойные воспеваемой:

     "’вой вызывает гнев,
     что Я твой лик узрев,
     ‘ладчайшаЯ о ‹илеЯ,
     что в мраке цветет, белеЯ!
     ѓонюсь за тобою -- прочь мчишь;
     глаголю к тебе -- молчишь..."

     Ќа  самом же деле он  вовсе  не говорил  с нею,  разве  что  взглЯдами,
исполненными агрессивного  обожаниЯ,  потому  что чем  сильнее  любовь,  тем
сильнее  озлобленность.  ‘  дрожью   холодного   огнЯ,  возбуждаемого  хилым
здоровьем, с душою легкой как свинцоваЯ пушинка, влекомый на  голгофу  любви
без взаимности, он продолжал отправлЯть ѓоспоже неподписанные письма, слагал
стихи к ‹илее, бережно хранил лучшие из них и перечитывал каждодневно.
     ’ак он слагал и не слал:

     "‹илеЯ, ‹илеЯ, где ты? ѓде скрыласЯ без ответа?
     ‹илеЯ, ты свет небес, что просиЯл и исчез".

     ’ем  увеличивалось ее присутствие  в его судьбе. Ћн  проследил вечером,
куда она возвращалась с камеристкой ("—рез сумрачный лес прошед, увидел твой
беглый след"),  и  таким образом разведал, в каком доме она жила.  ’еперь он
приходил  к  этому  дому  перед  часом утренней прогулки,  дожидалсЯ „амы  и
следовал за  ней неотступно.  „аже по прошествии  месЯцев  он  способен  был
назвать  день  и  час,  когда  был  очарован ее новой  прической  (и  создал
стихотворение  о  косах,  "души тросах",  змеЯщихсЯ  над  чистым  ликом),  и
вспоминал тот волшебный апрель,  когда она  впервые вышла  в пелерине  цвета
золотого дрока, котораЯ так пристала к летучей ее поступи -- лету "солнечной
птицы" -- и прошествовала при первом весеннем ветре.
     €ногда,  провождаЯ  ее  повсюду  как  соглЯдатай,   он  возвращалсЯ  по
собственному пути, обегал кругом квартала и выходил из-за угла ей навстречу;
следовал   робкий   поклон.   ѓоспожа   воспитанно   улыбалась,   удивленнаЯ
совпадением,  и оделЯла его беглым кивком, не более чем требовали  приличиЯ.
Ћн застывал  посередине дороги, подобно  солЯному столбу. Џроезжающие телеги
плескали на него, сраженного в любовной баталии.
     ‡а несколько месЯцев ђоберт проиграл примерно  пЯть  подобных  битв. Ћн
терзалсЯ по  поводу  каждой,  как  будто она была  и первой и  последней,  и
убеждалсЯ, что при такой частоте, котораЯ их отличала, они не могли ЯвлЯтьсЯ
результатом случайности,  может быть.  ѓоспожа  сама  как-то  способствовала
судьбе?
     Џилигрим  ускользающей ‘вЯтой  земли,  вечно маемый страстью,  он хотел
быть  ветром,  колышущим  ей  волосы,  утренней влагой,  ласкающей  ее тело,
сорочкой,  что нежила ее ночью, книгой, которую она  нежила днем, перчаткой,
гревшей ей руку, зеркалом, имевшим почетное право отражать все ее позы... Ћн
узнал однажды,  что  ей  была  подарена  белка, и  долго  думал  о  забавном
существе,  как  оно,  растомленное  ее  поглаживаниЯми,  прижимает  невинную
мордочку к девственньм всхолмиЯм, а пушистый хвост касаетсЯ ее щеки.
     Ќескромность   воображаемой  картины   его   встревожила;   виною  была
горЯчность. ‘вои дерзость и раскаЯние он  впечатлил  в сокрушенные строфы, а
потом говорил себе, что  светский человек может влюблЯтьсЯ  как безумец,  но
все же не как дурак. ’олько  выступив с остроумною речью в ‘иней ‘пальне, он
получал шанс выиграть любовное ратоборство. Ќовичок в галантных ритуалах, он
скоро уразумел,  что прециозницу можно завоевать только  силою слова. ђоберт
слушал дискуссии в салонах, где благородные люди состЯзались как на турнире,
но опасалсЯ, что не готов бросить перчатку.
     €меЯ доступ к ученым кабинета „юпюи, он начал обдумывать, не попытатьсЯ
ли  пересказать у Ђртеники основаниЯ какой-либо новой науки, еще неведомой в
обществе,  сопоставив  их с  наукой нежного сердца.  ‚скоре  вслед  за этим,
благодарЯ  встрече  с господином „'€гби,  он  и  нашел тему своей речи,  той
самой, котораЯ впоследствии довела его до погибели.


     ѓосподин „'€гби, во  всЯком случае среди  парижан он был  известен  под
этим  именем, англичанин, встретилсЯ  ђоберту  сначала  у „юпюи, а  потом  в
каком-то салоне.
     Ќе прошло и трех пЯтилетий с тех пор,  как герцог Ѓукингем доказал, что
и  англичанин  может прожить жизнь как роман  и  быть  способен на галантные
безрассудства. …му рассказали, что французскаЯ королева прекрасна и горда, и
этой мечте  он  подчинил свое существованье. ‚о имЯ ее он  и  умер, проживши
длительное времЯ на  корабле, где велел воздвигнуть алтарь  ‚ладычице. Љогда
стало  известно, что „'€гби, и именно  по поручению Ѓукингема, за дюжину лет
до того  участвовал в корсарской войне с испанцами, мир прециозниц пришел  к
выводу, что он обворожителен.
     —то  касаетсЯ  кабинета  „юпюи,  там  англичан не  сильно  жаловали. €х
ассоциировали с такими личностЯми, как ђоберт ”лудд -- Robertas a Fluctibus,
Medicinae Doctor, ‡латой всадник  и Ћксфордский ђыцарь, против которого было
написано множество буклетов; его  порицали  за  чрезмерную приверженность  к
оккультным представлениЯм о природе.  Ќо в их  среду все-таки был вхож такой
просвещенный  свЯщеннослужитель,  как господин ѓаффарель, который  по  части
верованиЯ в невиданные дивные дива, по слухам, не уступал никакому британцу,
а „'€гби,  с другой стороны, продемонстрировал, что способен судить и рЯдить
с  великим  вежеством  о  необходимости Џустоты,  причем  в  компании  таких
первоученых  натурфилософов,  которые испытывали  ужас от всЯкого,  кому был
присущ "ужас пустоты" -- horror vacui.
     ‘корее уж репутациЯ „'€гби страдала пред  лицом некоторых милых женщин,
и как раз потому, что  он изобрел притирание длЯ лица, а у дам пошли от того
прыщи.  ’огда  стали  шептатьсЯ,  будто  не  иначе  как по  вине  сваренного
англичанином гадючьего декохта  отошла  в небытие  в  позапрошлом  году  его
любимаЯ супруга ‚енетиЯ. Ќо все это была клевета завистников, кому не давала
покоЯ  выгоднаЯ  слава   его  лечениЯ   от  почечных  камней  на   основании
разведенного коровьего  помета и некоторых частей зайца, заеденного псом. Ќо
рассказы о подобном врЯд  ли бы возбудили энтузиазм в обществах, где принЯто
было  заботливо подбирать, в присутствии  особ стыдливого пола, такие слова,
где   не   содержалось   ни   единого   слога,   имевшего   хоть   отдаленно
неблагопристойный звук.
     Ћднажды вечером „'€гби продекламировал длЯ  собравшихсЯ в  салоне стихи
одного поэта его земель:

     Љак праведники, отходЯ,
     Ќеслышно шепчутсЯ с душой,
     „рузей в сомнение вводЯ:
     "“же не дышит". -- "Ќет, живой".
     ’ак распадемсЯ мы сейчас:
     Ѓез бури вздохов, ливнЯ слез;
     ‘пасем от нечестивых глаз
     ’о, что изведать довелось.
     ‘двиг почвы -- бедствиЯ пример:
     Ћн порождает страх и крик;
     Ќо тихий сдвиг небесных сфер
     ‚сегда невинен, хоть велик.
     ‹юбовь земнаЯ оттого
     ђазлук не терпит, что они
     ђазъединЯют вещество,
     ‘оставившее суть любви.
     Ќо мы, кто чувством утончен
     „о несказуемых границ,
     ‹егко снесем такой урон,
     Љак расставанье тел и лиц.
     ‚едь наши две души -- одна;
     …й страх разъЯтьЯ незнаком;
     “йду -- растЯнетсЯ она,
     Љак золото под молотком.
     Ђ если две -- то две их так,
     Љак две у циркулЯ ноги:
     ‚ращенье той, что в центре -- знак
     …динства с той, что вьет круги.
     –ентральнаЯ, наклонена,
     ‘ледит за странствием другой
     € выпрЯмлЯетсЯ она,
     ‹ишь если та пришла домой.
     Њы как они: ведь ты тверда,
     € путь мой станет образцом
     Ћкружности: у нас всегда
     Ќачало совпадет с концом.

     (‘тихотворение  „жона  „онна  (1572-1631)  "A  Valediction:  Forbidding
Mourning". Џеревод с англ. ‘. Љозлова.)

     ђоберт  вслушивалсЯ  в это и взирал  на  ‹илею, котораЯ сидела  от него
отвернувшись,  и клЯлсЯ себе, что по отношению к ‹илее он  вечно останетсЯ и
пребудет той  самой  второй ножкой циркулЯ,  и что нужно  выучить английский
Язык,  чтоб прочитать остальные произведениЯ поэта, который  умеет до  такой
степени точно описывать его метаниЯ. ‚ те  времена ни один человек в  Џариже
не  подумал бы  изучать  английский  Язык  --  варварское  наречие,  однако,
провожаЯ „'€гби к  нему в таверну, ђоберт увидел, что тот  не лучшим образом
говорит по-итальЯнски, хотЯ и бывал на полуострове, и, конечно, устыжен, что
недостаточно владеет этим обЯзательным  длЯ  каждого образованного  человека
Языком.  Џоэтому они  решили  видетьсЯ  почаще  и  попытатьсЯ  быть  взаимно
полезными, преподаваЯ по очереди свою родную речь.
     ’ак зародилась крепкаЯ дружба между ђобертом и этим дворЯнином, который
оказалсЯ глубоким знатоком медицины и натуралистки.
     Ћн узнал  страданиЯ в детстве. Ћтец был замешан в Џороховом заговоре  и
казнен. Џо парадоксальному сходству,  а может быть,  и не парадоксальному, а
сопрЯженному   с  глубинными   движениЯми   души,   „'€гби   посвЯтил   себЯ
исследованиЯм иного  пороха.  Ћн много  путешествовал,  прожил  восемь лет в
€спании, потом три года в €талии, где, вот еще одно совпадение, был знаком с
кармелитом, учителем ђоберта.
     „'€гби  вдобавок,  в  частности   благодарЯ  корсарскому   опыту,   был
прекрасным  фехтовальщиком,  и  у них с  ђобертом  вошли  в  обычай  учебные
поединки. Љакой-то мушкетер, увидев это, решил поразмЯтьсЯ и вызвал альфиера
кадетской  роты.  Ѓой был пробный, участники  вели  себЯ осторожно, и тем не
менее  мушкетер на батмане  не удержалсЯ от  выпада, противник  инстинктивно
защитилсЯ и порезал мушкетеру руку и порезал глубоко.
     „'€гби снЯл подвЯзку, перетЯнул руку над раной, но через несколько дней
ранение загрозило гангреной, и хирург сказал, что руку надо отнимать.
     “слышавши  о  подобном,  „'€гби   предложил  услуги,  предупредив,  что
возможно подозрение, будто это шарлатанство,  но  что просьба  относитьсЯ ко
всему с  доверием.  Њушкетер,  не  чаЯвший уже,  к каким  свЯтым обращатьсЯ,
отвечал  испанской поговоркой  "Hбgase el milagro, у hбgalo Mahoma" (Ѓыло бы
чудо, хоть от Њагомета (исп.))
     „'€гби  велел  дать  ветошку, напитанную кровью из раны.  Њушкетер снЯл
перевЯзку, передал „'€гби, а рану перевЯзали снова. „'€гби взЯл  плошку воды
и  и  всыпал в нее  купорос, размашисто мешаЯ. Џотом  он вбросил  ветошку  в
кислоту. ’ут  неожиданно  мушкетер, который отвлекалсЯ  чем-то  посторонним,
подскочил и  ухватил больной локоть.  Ћн сказал, что жжение в ране  внезапно
унЯлось и что он чувствует прохладу и облегчение.
     "Џрекрасно,  --  отвечал „'€гби.  --  ’еперь содержите Язву в  чистоте,
мойте соленой водой ежедневно, чтоб  она была  восприимчивее к врачебству. џ
же  буду ставить этот тазик  в дневные  часы  около  окна, а  ночью  на угол
камина, чтобы он всегда оставалсЯ при умеренной теплоте".
     ђоберт относил внезапное  исцеление за счет неведомой, но иной причины.
„'€гби с хитрым видом вынул трЯпку из таза и стал нагревать  над камином,  и
тогда же мушкетер начал снова причитать и жаловатьсЯ, так что  потребовалось
поскорее вернуть ветошь в серный раствор.
     ђана мушкетера затЯнулась в одну неделю.
     „умаю, что во времена, когда об антисептике не было понЯтий, само уж по
себе ежедневное  мытье вереда было  достаточным  залогом  выздоровлениЯ,  но
нельзЯ порицать ђоберта за то, что  в следующие дни он расспрашивал товарища
о лечебном  основании  его метода,  который, кстати,  был  сходен с системой
кармелита, памЯтной ему с отрочества.  ‘ той разницей, что кармелит  наносил
порох на клинок, которым причинилсЯ изъЯн.
     "„а, действительно, -- отвечал „'€гби, -- диспут о лезвейном притирании
тЯнетсЯ уже  много  десЯтилетий,  и  первым  о  нем  заговорил  еще  великий
Џарацельс. Њногие применЯют жирную пасту и думают, что она вернее действует,
если  наноситсЯ на оружие. Ќо как вы понимаете, орудие поражениЯ или лоскут,
прикрывавший рану, длЯ нас это едино, потому что препарат должен применЯтьсЯ
там,  где  имеютсЯ следы крови пораженного.  Њногие,  видЯ, как обрабатывают
оружие длЯ  лечениЯ последствий  ранениЯ,  думают, что это колдовство.  ‚ то
времЯ как моЯ ‘импатическаЯ Џудра основана на закономерностЯх природы!"
     "Џочему она так называетсЯ?"
     "‚от,  название  сбивает с  толку, Якобы  относЯсь к  конформности, или
симпатии,  объединЯющей вещи  мира. Ђгриппа пишет, что желаЯ  возбудить силу
звезды,  надо обратитьсЯ к  вещам, которые звезде подобны и,  следовательно,
испытывают ее влиЯние. Ћн называет "симпатией" это взаимное притЯжение между
вещами.  Љак  деготь,  сера  и  масло  готовЯт  дрова  к  возжиганию, так же
используЯ  вещи  конформные  замышленному  действию   и  конформные  звезде,
считаетсЯ, что можно получить полезное влиЯние,  и оно отразитсЯ на материи,
должным  образом подготовленной посредством  апеллЯции к  душе  мира.  —тобы
подействовать  на  солнце, следует, по  этой логике, действовать на  золото,
солЯрное по природе, и на те растениЯ, которые оборачивают соцветиЯ вслед за
солнцем или  же  загибают  листьЯ и  лепестки на заходе солнца, чтобы  вновь
распустить  их на  рассвете, как например лотос, пион, чистотел. ’акой метод
используетсЯ,  но  все  это  бредни,  подобной  аналогии  недостаточно, чтоб
объЯснЯть закономерности природы".
     „'€гби посвЯтил ђоберта в  свой секрет.  Њир,  то есть воздушнаЯ сфера,
преисполнен света, и свет есть материальнаЯ и телеснаЯ субстанциЯ; эту часть
урока  ђоберту  усвоить  было нетрудно,  потому что  в  кабинете  „юпюи  ему
говорили уже, что свет есть тончайшее пыление атомов.
     "Ћчевидно, что свет,  -- говорил  „'€гби,  -- бесконечно извергаЯсь  из
солнца  и  продвигаЯсь  на  огромной  скорости  во  все  стороны  по  прЯмым
траекториЯм, там, где встречает какие-либо помешательства на своем пути, где
встречает преткновение твердых и непрозрачных тел, там он отражаетсЯ под тем
же углом -- ad angulos  aequales -- и снова  бежит, пока не препинетсЯ опЯть
наоборот о новое твердое непрозрачное тело, и так продолжаетсЯ, покуда  свет
не иссЯкает. ’ак мЯч,  прикрепленный к шнуру, отскакивает от  одной  стены к
другой, а  от  той опЯть к  этой, и возвращаетсЯ  на ту  же точку, к которой
перед  этим  прикасалсЯ.  —то  происходит, когда луч  ударЯет о  тело?  ‹учи
отскакивают, отбиваЯ по нескольку атомов, крошечных  частичек, точно так  же
как мЯч отколотил бы  от  стены несколько кусочков штукатурки. Џоскольку эти
атомы состоЯт из четырех элементов, свет, наделенный теплотой, приклеивает к
себе все липкое и уносит очень далеко.  ќто  доказываетсЯ  тем, что когда вы
просушиваете мокрую ткань у камина,  вы  видите, как лучи,  отражающиесЯ  от
ткани, увлекают с собою легкий водЯнистый  туман. ќти бродЯчие атомы подобны
рыцарЯм на крылатых конЯх, которые гарцуют по пространству, покуда солнце на
закате  их не спешивает,  отгонЯЯ табуны их Џегасов. ’огда  они  всей толпой
мчат в те земли,  из которых поЯвились. ‚добавок эти феномены наблюдаютсЯ не
только  в  отношении  солнечных  лучей,  но  и  в отношении  ветра,  который
представлЯет собой огромную реку разноприродных атомов, оседающих на плотных
земных телах..."
     "’аков же и дым", -- вставил ђоберт.
     "ђазумеетсЯ.  ‚  ‹ондоне  топЯт  дома  каменным  углем,  привозимым  из
отландии. Ћн богат очень кислой летучей солью; эта соль вылетает  из камина
с дымами, наполнЯет собой дома, уродует стены, кровати, светлую мебель. …сли
не открывать  по нескольку  недель  окна  в  доме,  чернаЯ пыль  обсадит все
поверхности,  точно  так  же  как  белой  пылью  запорашиваютсЯ  мельницы  и
хлебопекарни. ‚есной в ‹ондоне все цветы зачажены копотью".
     "Ќо может ли быть, что  так много корпускулов рассеиваетсЯ в воздухе, а
тело, эманирующее их, не уменьшаетсЯ?"
     "Њожет  быть,   уменьшаетсЯ.   ‚ы   же   отмечаете  умаление  воды  при
выпаривании.  Ќо что касаетсЯ плотных тел, их усушка незаметна, точно так же
незаметно  чтобы таЯл  мускус и остальные  пахучие  вещества. ‹юбое тело, до
чего бы мало ни было оно, всегда поддаетсЯ разделению на новые доли, и этому
разделению нет предела. Џодумайте же о малости корпускулов, отскакивающих от
живого  тела, благодарЯ  которым  наши английские гончие, ведомые обонЯнием,
настигают зверЯ по следу. —то же, лисица,  по скончании своего бега, кажетсЯ
вам уменьшившейсЯ? ‚от именно за счет таких корпускулов наблюдаютсЯ феномены
притЯжениЯ, которые многими именуютсЯ действиЯми на далеке, на самом же деле
они вовсе не на далеке и, следственно, они не колдовство, а только результат
постоЯнного обмена атомов. ’аково же притЯжение  отсоса,  когда отсасываетсЯ
вода или вино посредством сифона.  ЏритЯжение магнитом железных предметов...
ЏритЯжение фильтрованиЯ, к примеру когда льнЯную ленту кладут поверх кувшина
с водой  и из кувшина наружу  вывешиваетсЯ  добрый  кусок этой ленты,  и  вы
видите,  как вода  самопроизвольно всползает  наверх из кувшина  и капает  с
ленты на  пол.  Џоследнее  из  притЯжений,  это  притЯжение  места  к  огню,
привлекающее   к   огню  окрестный  воздух   со   всеми   корпускулами,  кои
коловращаютсЯ в  нем;  огонь,  действуЯ соответственно  собственной природе,
увлекает  с собой воздух, его окружающий, как вода реки  увлекает песчинки с
речного ложа. Ђ памЯтуЯ,  что воздух влажен, а огонь сух, поймем,  по  какой
причине они  лепЯтсЯ  один  к  другому.  € притом,  дабы  заместить  воздух,
забранный  огнем,  требуетсЯ,  чтобы  в  освободившеесЯ пространство  притек
воздух из ближних мест, в противном случае произойдет пустота".
     "—то же, вы противник пустоты?"
     "Ћтнюдь.  џ  только  говорю,  что природа  пустот не терпит и стремитсЯ
наполнить все пустоты атомами, борЯсь за то, чтобы населились атомами  любые
области. …сли бы не это, мой ‘импатический  Џорох не мог бы действовать и вы
бы не наблюдали  того, что  было Явлено  в опыте. Ћгонь  образует постоЯнный
приток  воздуха.  Ѓожественный ѓиппократ  очистил  от  чумной  заразы  целую
провинцию,  велев  разложить  повсюду большие  костры.  Џо  этой причине  во
времена  чумы повсюду убивают голубей и кошек  и других теплокровных тварей:
ведь они  постоЯнно испарЯют  ветры, и  воздух в  тварЯх  занимает место тех
ветров,  освободившеесЯ  при  их  испарении,  а  значит,  зачумленные  атомы
внедрЯютсЯ  в  тело  и  пристают  к перьЯм  и  к  шерсти  этих  тварей,  как
свежеиспеченный  хлеб способен  тЯнуть на себЯ пену из  винных бочек и может
перепортить  все вино,  если  попадет хоть  малаЯ  горбушка  хлеба  на  верх
бочонка.  ’ак, в  частности,  произойдет и если вы  выставите на воздух фунт
винного  камнЯ,  должным образом  гашенного и прокаленного.  €з  него  может
получитьсЯ  до  десЯти фунтов превосходного  тартарового  масла. ‹екарь папы
“рбана  VIII   рассказал   мне   об   одной   римской   затворнице,  котораЯ
переусердствовала в постах  и молебствиЯх  и  так перегрела  свое  тело, что
кости  в  ней пересохли. …е внутреннее  горение привлекало к себе  воздух, и
воздух  обосновывалсЯ в ее  теле, как  было в  опыте с  тартаровой солью,  и
выходил  из  того конца, который  предназначен  к  сносу разных сывороток, а
именно из пузырЯ, поэтому беднаЯ отшельница исторгала  более двухсот  фунтов
мочи  в  сутки и  это  чудо  всеми  почиталось  за  доказательство ее свЯтой
чистоты".
     "Ќо  ежели все привлекаетсЯ  всем... по  какой  причине  стихии  и тела
пребывают  в разрозненности и  не  наблюдаетсЯ смычки всех какие есть  сил с
другими силами?"
     "ѓлубокий  вопрос.  „ело  в  том, что тела одинакового  удельного  веса
объединЯютсЯ легче, масло проще смешиваетсЯ с другим маслом, нежели с водой,
и мы должны прийти  к выводу, что атомы одной природы удерживаютсЯ  в  общем
месте  на  основании  одинаковой разреженности либо плотности.  ’очно  то же
скажут вам и те философы, с которыми вы встречаетесь".
     "Ћни мне уже это говорили и показывали на примере солей. Љак их ни мели
и  как ни  коагулируй, соли  вечно возвращаютсЯ к своей  естественной форме.
ЏовареннаЯ соль всегда имеет кубическую  форму и грань  ее всегда квадратна.
ЌитритоваЯ  соль  представлЯет собой  шестигранные призмы,  а  соль  аммониЯ
заостренные шестиугольники, вроде снежинок".
     "Ђ соль мочи  образует пЯтигранники,  из чего господин „авидсон выводит
форму всех восьмидесЯти камней, обнаруженных в пузыре господина Џеллетье. Ќо
если  тела  аналогичной  структуры  перемешиваютсЯ  охотнее, значит,  они  и
взаимопритЯгиваютсЯ  живее, нежели чуждые друг другу  тела. Џоэтому если  вы
обожжете руку,  прохладу от страданиЯ  вы обретете,  подержавши немного руку
перед огнем".
     "Њой  преподаватель,  когда крестьЯнина укусила гадюка, положил гадючью
голову на укус ..."
     "ђазумеетсЯ. џд, продвигавшийсЯ по жилам  к сердцу, оборотил бег свой и
направилсЯ вспЯть к  источнику, где он состоЯл  в наибольшей пропорции. …сли
во  времена чумы принести склЯнку с тертыми  жабами, или  даже  живую жабу и
живого  паука, или даже просто мышьЯк, их ЯдовитаЯ  начинка высосет  на себЯ
заразу из воздуха.  Ђ сухие луковицы пускают стрелы в амбаре тогда же, когда
луковицы в огороде начинают прорастать".
     "€ этим объЯснЯютсЯ в частности родимые  пЯтна у детей: брюхатые матери
чего-то сильно желают, и..."
     "’ут  бы Я  поостерегсЯ утверждать. Ѓывает, что подобные феномены имеют
другие причины и человек науки не должен брать на  веру всЯкое суеверие.  Ќо
вернемсЯ к  моей ‘импатической Џудре. —то случилось, когда  Я несколько дней
подрЯд  посыпал   пудрою  трЯпку,  вымоченную  в  крови  нашего   знакомого?
‚о-первых,  действиЯ  солнца  и луны приманили на  расстоЯнии  ветры  крови,
содержавшиесЯ  в  ветошке,  благодарЯ  теплоте  среды;  и  ветры   купороса,
разошедшиесЯ  по крови  больного, неизбежно повторили  тот же самый  путь. ‘
другой стороны, рана продолжала исторгать из себЯ великое изобилие теплых  и
огненных ветров, а на их  место  внедрЯлсЯ окружающий воздух. ќтим  воздухом
притЯгивалсЯ новый воздух, этим новым -- опЯть новый воздух, и ветры крови и
купороса, разметанные на большом пространстве,  в конце концов пригонЯлись к
этому воздуху, так как  он содержал атомы той же самой крови. ’ак вот, когда
атомы крови --  те что исходили  от трЯпки  и  те  что отлетали  от  раны --
встречались между  собою,  они  гнали  воздух  как  ненужного  попутчика,  и
тЯнулись  к  своему главному поместилищу, к ране, и возвращались в  исходную
область, ведЯ с собою атомы кислоты, и проницали ими плоть больного".
     "Ќо почему было не нанести купорос непосредственно на рану?"
     "‚ данном случае вы  и раненый были рЯдом. Ђ если лечить на расстоЯнии?
‚добавок, попади купорос прЯмо на тело, его едким действием рана изъЯзвилась
бы еще  сильнее,  в  то времЯ как путешествуЯ  на воздухе, только сладкаЯ  и
бальзамическаЯ часть достигала пореза, та, что  способна останавливать кровь
и используетсЯ даже в качестве глазных  капель".  ђоберт вслушивалсЯ и мотал
на ус все глубокомысленные советы, тем самым, как увидим, накликиваЯ на свою
голову неисчислимые злосчастьЯ.
     "‘   другой  стороны,   --  добавил  „'€гби,  --  нельзЯ,   разумеетсЯ,
использовать нормальный  купорос, как это делали  в древности и тем калечили
скорее чем  лечили. Ќет,  Я достаю  купорос  с Љипра  и сначала гашу  его на
солнце; гашение избавлЯет его от поверхностной  влаги,  и Я  будто настаиваю
крепкий бульон; а кроме того, то же самое известкование подготавливает ветры
вещества,  чтобы  воздуху  легче было их  переносить. ‚добавок, Я примешиваю
трагантовую смолу, котораЯ быстро затЯгивает рану".


     џ  пересказываю столь детально узнанное ђобертом от „'€гби,  потому что
это открытие переменило его жизнь.
     ‘ледует  заметить также, отнюдь не к заслуге нашего друга, и в том он и
сам  признаетсЯ   в  своих  письмах,  что  он  был   захвачен  вышеуказанной
премудростью  не  по страсти  к  натуралистике,  а по  все той  же  любовной
страсти.   „ругими  словами,  эти  картины  универса,  населенного  ветрами,
совокуплЯющимисЯ  согласно  взаимной  наклонности, показались  ему  уместной
аллегорией длЯ описаниЯ любви, и он  зачастил  в  библиотечные кабинеты  длЯ
того чтобы узнать сколько можно об оружной мази (unguentum armarium), а в ту
эпоху  зналось уже  немало  и  еще больше стало известно об  этом  вопросе в
последующие годы. Џо подсказке господина ѓаффарелЯ (данной вполголоса, чтобы
не слышали другие посетители „юпюи, мало  верившие подобным вещам) он прочел
"Ars  Magnesia"  ("Њагнитное  искусство"   (лат.))  отца  ЂфанасиЯ  Љирхера,
"Tractatus de magnetica  vulnerum curatione"  ("’рактат о  магнетическом Язв
излечении"  (лат.))  ѓоклена,  труды  ”ракасторо,  "Discursus  de   unguento
armario"  ("ђечь   о   лезвейной   мази"   (лат.))<sup>[   ]</sup>”лудда   и
"Hopolochrisma  spongus" ("ЏритираниЯ оружной  мазью"  (греч.))  ”остера. Ћн
училсЯ длЯ того чтобы в один прекрасный день преобразить свою науку в поэзию
и смочь когда-то красноречиво проблистать, как посол универсальной симпатии,
там, где постоЯнно унижалсЯ красноречием остальных.
     ‚  течение  многих месЯцев  -- именно  столько продлились  его  истовые
исканиЯ,  и ни  шагу  он  не прошел  на  завоевательном  поприще  --  ђоберт
исповедовал  двойную, даже  более  того,  многоликую  истину,  что в  Џариже
почиталось  признаком дерзости и  в то  же  времЯ осмотрительности.  „нем он
рассуждал о  вероЯтной вечности материи, ночью  губил  глаза над трактатами,
обещавшими ему -- пусть и в терминах натурфилософии -- оккультные чудеса.


     ‡амышлЯЯ великолепное, следует не столько пытатьсЯ подстраивать оказии,
сколько   пользоватьсЯ   подвертывающимисЯ.   Ћднажды   у  Ђртеники,   после
искрометной дискуссии об "Ђстрее", хозЯйка предложила собравшимсЯ  обсудить,
что единого между любовью  и дружеством. ’ут ђоберт взЯл слово и сказал, что
принцип любви, будь она между друзьЯми или  между любовниками, не отличаетсЯ
от того, на  котором  основано  действие ‘импатического Џороха,  Џри  первых
признаках  общего  интереса  он  повторил рассказы  „'€гби,  выпустив только
повесть  о  мочившейсЯ  отшельнице,  а   потом  пустилсЯ  в  комментирование
сказанного, причем позабыл о дружестве и напирал на любовь.
     "‹юбовь подчинЯетсЯ тем же законам, что ветер, а ветры несут запах  тех
мест,  откуда отправлЯлись. …сли ветер подул от огорода либо от сада,  в нем
будут  ароматы  жасмина,  мЯты,  розмарина,  таким  образом   мореплавателЯм
взманиваетсЯ проведать землю, сулЯщую подобные роскошества.  ќтим же образом
и любовный дух, коли дует, опьЯнЯет ноздри воспламененного сердца"  (простим
ђоберту этот  малоудачный троп). "‚любленное  сердце как лютнЯ, отзывающеесЯ
на струны любимой лютни, как колокольный звон носитсЯ по поверхности  водной
глади, в особенности  ночью, когда в отсутствии иных звуков вода отражает то
же звучание, которое  было  наверху.  ‚  любЯщем сердце сбываетсЯ то же, что
имеет  место в  кремортартаре, который  способен  ароматизироватьсЯ  розовой
водой, если его оставЯт в погребе в  месЯц цветениЯ  роз, и  воздух,  полный
атомами  роз,  превращаЯсь в  воду  при  притЯжении  кремортартаровой  соли,
напитает запахом тартар. Ќапрасна жестокость любовницы. Ѓочка с вином, когда
виноградники в  цвету, подвержена брожению. ‚  ней на поверхности поЯвлЯетсЯ
белое цветение, вплоть до осыпаниЯ лоз. Ћднако любЯщее сердце, более упорное
чем вино,  когда  расцветет в пору цветениЯ  возлюбленной,  холит свой бутон
даже если источники пересыхают".
     Ћн,  померещилось,  почувствовал  на себе разнеженный  взглЯд  ‹илеи. €
продолжал: "‹юбить, это  как принимать лунные  ванны. ‹учи, идущие от  луны,
ЯвлЯютсЯ  солнечными  лучами,  отразившимисЯ  и  дошедшими до  нас. ‘обравши
солнечные лучи с помощью зеркала, усиливаем их теплотворный эффект. ‘обрав и
отразив снопик лунных  лучей  донцем серебрЯной плошки, убеждаемсЯ, что лучи
эти  освежают, так как содержат росу. Љазалось бы, бессмысленно мыть руки из
пустой плошки. € все же руки увлажнЯютсЯ, и сие помогает от бородавок".
     "Њесье  де ла ѓрив,  --  кто-то  вставил из  публики,  -- любовь  же не
средство от бородавок!"
     "Ћ,  нет, разумеетсЯ,  -- перебил  его  ђоберт,  которого  было  уже не
остановить. --  Ќо Я привел  примеры подлых  вещей, чтоб вы запомнили, что и
любовь  зависит только от пыли  корпускулов. џ  показал, что и любовь ЯвлЯет
нам законы,  которые управлЯют подлунными  и небесными телами, составлЯЯ длЯ
тех законов самое  благородное проЯвление. ‹юбовь нарождаетсЯ от взглЯда и с
первого  взглЯда  возжигаетсЯ.  Ђ  что такое  видимость,  если не  отражение
реверберированного  света от тела,  которое мы наблюдаем? ЌаблюдаЯ, мое тело
проницаетсЯ наилучшей частью возлюбленного тела, самой воздушной его частью,
котораЯ  через  очной  проток  достигает  непосредственно  до сердца.  ’аким
образом,  полюбить  с   первого  взглЯда  означает  упитьсЯ  ветрами  сердца
возлюбленной.  ‚еликий ‡одчий природы, когда создавал наше тело, населил его
внутренними  ветрами,  будто  некими  сторожами,  чтобы  они  доносили  свои
открытиЯ основному генералу, иначе сказать  воображению,  хозЯину  телесного
семейства. Љогда воображение поразитсЯ, случаетсЯ то же, что и слышав музыку
скрипок:  мы  уносим  в памЯти игравшуюсЯ  мелодию и слушаем ее даже во сне.
Ќаше  воображение создает симулЯкр, им наслаждаетсЯ любовник, если только не
изничтожает  именно  за  то, что  он  всего  только  симулЯкр.  €з-за  этого
случаетсЯ, что когда человек захвачен лицезрением возлюбленного существа, он
менЯетсЯ в  окраске, пламенеет и  бледнеет,  в  зависимости от  того,  каким
образом  его  посыльные,  то  есть  внутренние  ветры, быстро  или  медленно
наведываютсЯ  к любовному предмету, дабы  возвратЯсь дать отчет воображению.
Ќо  эти  ветры  залетают  после мозга  прЯмой  дорогой к сердцу  по широкому
проходу,  и  в  сердце  жизненные  ветры  превращаютсЯ  в   ветры  животные;
воображение отсылает к сердцу часть атомов, полученных от внешнего предмета,
и  именно эти атомы влиЯют на кипение жизненных  ветров, отчего сердце порой
расширЯетсЯ, а порой сужаетсЯ до синкопы".
     "‚ы утверждаете,  мсье,  что  любовь физическое движение,  не отличимое
от... как когда закисает вино. Ќо не подчеркиваете, что любовь, в отличие от
других   феноменов  материи,  ЯвлЯетсЯ  свойством  избирательным,  то   есть
применЯемым к отдельным, а не  ко  всем предметам. Џочему любовь  делает нас
рабами того, а не иного существа?"
     "€менно по этой причине Я и возвел  добродетели ‹юбови к тому принципу,
который   у   ‘импатического  Џорошка:  единородные,  равноформенные   атомы
притЯгивают сходные атомы! ‹еча лезвейною присыпкой оружие, ранившее Џилада,
не излечить  Ћрестову  рану. ‚от так  и  любовь объединЯет  лишь тех  двоих,
которые некоторым образом и ранее  обладали сходной натурой. Ѓлагородный дух
тЯнетсЯ к благородному духу, а подлый к подлому, ибо ведь любЯт и хамы, как,
в частности, пастушки, и об этом  свидетельствует  чудеснаЯ повесть кавалера
„'ћрфе. ‹юбовь обнаруживает согласие между двумЯ созданиЯми, предначертанное
с истоков времЯн, точно так  же как ‘удьбою с самого начала было  предрешено
Џираму и ’исбе прорасти в одну и ту же шелковицу".
     "Ђ несчастливаЯ любовь?"
     "Ќе  думаю, что  она может быть несчастливой. ‘уществуют только любови,
еще   не  достигнувшие  совершенного  созреваниЯ,  где  по   некоей  причине
возлюбленнаЯ не получила сообщениЯ, которое посылают ей очи любЯщего. Ћднако
любЯщий   знает,   какое  соответствие  природы  было  ему   откровенно,  и,
укреплЯемый верой в это, способен  прождать,  может, всю  жизнь. …му ведомо,
что  откровение обоим и сопрЯжение обоих  может произойти даже и за  порогом
смерти,  когда, выпарившись, атомы обоих телес освободЯтсЯ от  земных оков и
совокупЯтсЯ  на  каком-либо  небе. €  вполне  возможно, что как  раненый, не
сознаваЯ даже, что  кто-то  пользует ‘импатическим  Џрисылом  поразивший его
клинок, испытывает прилив здоровьЯ, так же точно невесть скольким любовникам
сообщаетсЯ  облегчение  духа,  и не ведают,  что  их  веселость  есть работа
любимого  сердца,  ставшего  в   свою   очередь  любЯщим,  и  что   началось
совокупление двойнишных атомов".
     Њогу  сказать  от  себЯ, ч