  видишь пред собою, се
исчадие ада и в ад  обЯзано воротитьсЯ", - так он сказал мне. Ђ Я  закричал:
"Ђдельм, ты вправду идешь из ада? Љаковы они, вечные муки?" € Я весь трЯссЯ,
потому что перед  тем на повечерии слышал, как читались ужасающие страницы о
наказании  Ѓожием.  Ђ  он  мне:  "Ђдские мучениЯ  невыразимо  горше,  нежели
способен  описать Язык. ‚идишь  мантию познаний, коей Я был  укрыт всегда до
сего днЯ? Ћна тЯготит, она давит менЯ, будто огромнейшаЯ из парижских башен,
будто  огромнейшаЯ  в  мире  гора у  менЯ на  плечах и мне  не суждено вовек
сбросить этот груз. ќто на менЯ налагаетсЯ кара от божественного  правосудиЯ
за  тщету и  гордыню  мои,  за  то,  что  превращал телеса мои  в  прибежище
наслаждений, и считал, что  знаю больше  других, и  упивалсЯ чудовищностЯми,
создаваемыми в воображении моем, не ведаЯ, сколь мерзейшие чудовища  родЯтсЯ
от этого  в моей  душе, а  ныне с  ними  Я обречен пребывать вечные времена.
‚идишь?  ќта  проклЯтаЯ   мантиЯ  жжет,  как  угли,  как  огнь  пылающий,  и
Язвительный  сей  огнь пылает на телесах моих, это кара на менЯ  наложена за
богомерзкий плотский  грех, в коем Я повинен, и этот огнь безотлучно терзает
и  жжет менЯ! Љоснись менЯ рукой, любезный  мой  наставник, - так сказал  он
мне,  -  дабы эта встреча  послужила тебе в  должное назидание, в оплату  за
назиданиЯ  и  наставлениЯ,  полученные  от тебЯ, коснись же  менЯ,  о  милый
наставник",  - и он  тронул менЯ своим огненным перстом, и мне  на руку пала
каплЯ пылающего пота и прожгла мне руку чуть не до кости, так что много дней
затем Я укрывал Язву от  сотоварищей. € он ускользнул и скрылсЯ за могилами,
а на  следующее  утро Я  узнал, что  тело того,  с кем  говорил Я в  ночь на
кладбище, в означенный час уже валЯлось под скалою..."
     Ѓеренгар задыхалсЯ и  плакал. ‚ильгельм спрашивал  дальше: "Ђ почему он
звал тебЯ милым наставником? ‚ы ведь сверстники. ’ы что-то ему преподавал?"
     Ѓеренгар  судорожно  скрючитсЯ,  зарываЯ  лицо в куколь, пал на колени,
вцепилсЯ в ноги ‚ильгельма: "Ќе знаю, не знаю, отчего он так менЯ называл, Я
ничему его не учил! -  Ћн не мог говорить  от рыданий.  -  џ боюсь, отче,  Я
умолЯю  -  исповедайте  менЯ,  смилуйтесь  надо мною,  нечистый терзает  мне
внутренности!"
     ‚ильгельм  отстранилсЯ и протЯнул руку  поднЯть его. "Ќет, Ѓеренгар,  -
сказал он, - Ќе проси  менЯ об  исповеди,  не запечатывай мои уста, отверзаЯ
собственные.  ‚се,  что мне от тебЯ  нужно, ты  расскажешь  и так. Ђ если не
расскажешь, Я  сам дознаюсь. Њожешь молить менЯ о милости, но  о молчании не
моли. ‘лишком многие в этом аббатстве только и делают  что молчат. Ћтветь-ка
лучше, как ты мог видеть его  бледность, если была глухаЯ ночь, как ты обжег
руку, если шел дождь, снег и град, и что ты делал на кладбище? Ќу же! - € он
резко трЯхнул того за плечи. - ‘кажи хоть это!"
     ‚се члены Ѓеренгара била дрожь. "Ќе  знаю, что Я делал  на кладбище, не
помню. Ќе знаю, как Я мог видеть его  лицо... Ќаверное, у менЯ был фонарь...
Ќет, фонарь  был  у  него, был  какой-то светильник...  Ќо Я точно видел его
лицо... оно было освещено..."
     "Љакой еще светильник в дождь и снег?"
     "ќто было после  повечериЯ, сразу после повечериЯ,  снег еще не шел, он
началсЯ позже... џ помню, что метель начиналась, когда Я бежал с кладбища. џ
бежал к спальнЯм, а призрак уходил в обратную  сторону... €  больше Я ничего
не  знаю,  умолЯю,  не   допрашивайте   менЯ  больше,   если   отказываетесь
исповедать!"
     "‹адно, - сказал  ‚ильгельм, -  теперь ступай,  ступай в  хор, говори с
ѓосподом, раз с  людьми говорить не  желаешь, или поди поищи монаха, который
согласитсЯ тебЯ исповедать,  ибо  если ты  до сих  пор не покаЯлсЯ  в  своих
деЯниЯх и тем не менее приближаешьсЯ к таинствам - ты  свЯтотатец. ’оропись!
Њы тебЯ найдем".
     Ѓеренгар бросилсЯ прочь. Ђ ‚ильгельм  потер руки,  как он любил делать,
когда бывал удовлетворен.
     "Џрекрасно, - сказал он, - ’еперь многое проЯснилось".
     "—то  проЯснилось, учитель,  - недоумевал  Я,  - когда добавилсЯ еще  и
призрак Ђдельма!"
     "„орогой Ђдсон, - внушительно произнес ‚ильгельм, - призрак сей, на мой
взглЯд,  не  такой  уж  призрак,  и  в  любом случае он  повторЯл  текст  из
какого-то,  не помню  какого,  сборника проповедей. ‚се  эти монахи  слишком
много  читают  и  в состоЯнии  возбуждениЯ склонны  видеть  воочию  то,  что
вычитали  в  книжках.  Ќеизвестно,  говорил  ли  Ђдельм  в  действительности
подобные слова или Ѓеренгар  услышал их потому, что был готов услышать. Ќо в
любом случае эта историЯ подтверждает рЯд моих предположений. Љ примеру, что
Ђдельм покончил с собой. ‚от и  Ѓеренгар свидетельствует, что  перед смертью
Ђдельм в невменЯемости металсЯ по аббатству, угрызаЯсь из-за  каких-то ранее
совершенных поступков. Ћн был  напуган, то есть, вероЯтнее всего, кто-то его
напугал и, видимо, развернул перед его духовным взором все те картины адских
мук,   которые  он  с  болезненным  диким  вдохновением   воспроизвел  потом
Ѓеренгару. Ќа  кладбище он  оказалсЯ потому, что  шел из хора, где доверилсЯ
(или исповедалсЯ) кому-то в своих грехах. Ђ тот  в ответ вверг  его в бездну
ужаса  и  запоздалого  раскаЯниЯ.  €  с  кладбища  он  двинулсЯ  дальше.  Џо
показаниЯм Ѓеренгара - в сторону, противоположную спальному корпусу, то есть
в направлении  •рамины. Ђ также - что  всего  правдоподобнее - в направлении
того уступа  стены  за  скотным двором,  откуда  он, по моим вычислениЯм,  и
бросилсЯ в пропасть. ЃросилсЯ он до начала  бури, у подножиЯ стены  разбилсЯ
насмерть, а  потом  оползень  протащил  его  тело дальше,  под  восточную  и
северную башни".
     "Ђ каплЯ огненного пота?"
     "Ћгненный пот входил в ту повесть, которую  Ђдельм выслушал и повторил.
Ђ  может, Ѓеренгар, сам  во  власти угрызениЯ и ужаса,  добавил этот  пот от
себЯ.  €бо,  как  ты  понимаешь,  угрызениЯ  Ђдельма  Явно  перекликаютсЯ  с
угрызениЯми  Ѓеренгара. Ђдельм  шел из  хора,  и  у  него, естественно, была
свеча,  и  воск  капнул  на  руку  его друга - всего лишь каплЯ  воска... Ќо
Ѓеренгар  ощутил  ожог  намного   страшнейший,   когда  Ђдельм  назвал  его,
совершенно справедливо, милым наставником.  ’ак Ђдельм  упрекал его за некую
науку, в  коей теперь смертно раскаивалсЯ. € Ѓеренгар затрепетал, и трепещет
доныне, ибо  прекрасно  знает, что  это именно он толкнул  Ђдельма к гибели,
обучив непозволительным вещам. € нетрудно  догадатьсЯ каким, бедненький  мой
Ђдсон, после всего, чего мы наслушались о нашем помощнике библиотекарЯ".
     "Џолагаю, Я догадалсЯ, что произошло между ними, -  перебил Я,  стыдЯсь
своей  осведомленности,  - Ќо не  веруем  ли все мы  в  милосердие ѓосподне?
Ђдельм,  по  вашим  словам,  перед тем  исповедалсЯ. Ћтчего же  он  замыслил
искупить  свой  первый  грех грехом еще  более тЯжким или, по  крайней мере,
столь же тЯжким?"
     "Ћн  услышал от кого-то  неумолимый приговор.  џ  ведь уже сказал,  что
источник образов,  которыми кто-то  до смерти напугал  Ђдельма,  а Ђдельм до
полусмерти   напугал   Ѓеренгара,  -   страница  из   современного  сборника
проповедей. ‚ последние годы как никогда прежде проповедники, желаЯ добитьсЯ
свЯтопочитаниЯ и страха  ЃожиЯ  (а также  прилежаниЯ,  а  также  почтениЯ  к
законам божеским и человеческим), осыпают прихожан жестокими, устрашающими и
мрачными словесами.  ‘ейчас  как  никогда громко,  над вереницами кающихсЯ и
самобичевателей,  звучат  восторженные хвалитны  мучениЯм •ристовым и свЯтой
девы  Њарии, и сейчас  как  никогда  стараютсЯ свЯщеннослужители  укрепить в
мирЯнах веру посулами адовых мук."
     "ќто потребность в покаЯнии", - сказал Я.
     "Ђдсон,  Я  никогда  не  слышал столько  призывов  к покаЯнию,  сколько
сейчас, во времена, когда ни проповедники, ни епископы, ни даже мои собратьЯ
спиритуалы не способны уже к настоЯщему покаЯнию".
     "Ќо третьЯ эра, ангельский папа, Џеруджийский капитул... " - растерЯнно
пробормотал Я.
     "‚се в  прошлом. ‚еликаЯ покаЯннаЯ эпоха кончилась, поэтому  о покаЯнии
стало можно говорить даже в генеральном  капитуле ордена. ’Яга к  обновлению
действительно существовала -  сто  или  двести лет назад.  Ћна  существовала
тогда, когда всЯкого, кто стремилсЯ к обновлению, отправлЯли на  костер,  не
разбираЯсь,  свЯтой он  или  еретик. Ђ  сейчас о  покаЯнии  толкуют  все.  ‚
некотором  смысле - даже  папа.  Ќе доверЯй словам об обновлении, когда  они
идут от курии и от двора".
     "Ђ брат  „ольчин...  " - храбро начал Я,  надеЯсь  услыхать  что-нибудь
новое  об  этом  загадочном  человеке,  чье  имЯ  столько  раз произносилось
накануне.
     "„ольчин  умер, и так  же скверно,  как жил,  потому что  и он поЯвилсЯ
слишком поздно. Ђ потом - что ты о нем знаешь?"
     "Ќичего, вот поэтому Я и спрашиваю... "
     "Ћставим эту тему. € сейчас, и в будущем. џ имел дела с так называемыми
апостолами, некоторых видел довольно близко. ЏечальнаЯ картина. ’ы бы сильно
огорчилсЯ.  џ, по  крайней мере,  в  свое  времЯ огорчалсЯ очень сильно.  Ќо
огорчительнее  всего тебе  было бы увидеть, что  Я, твой  наставник, не могу
определить, кто в этой  истории прав, кто виноват. ќто  историЯ о  том,  как
человек   творил   гнусности  именно  из-за  того,  что  старалсЯ  следовать
проповедЯм свЯтых...  ‚  какой-то  момент Я перестал  понимать. Ќа  менЯ как
будто  нашло помрачение. џ увидел,  что  одним и тем же духом веет  в  обоих
враждебных лагерЯх  - и от свЯтых, проповедовавших покаЯние, и от грешников,
проводивших  эту проповедь  в  жизнь...  чаще всего  за  чужой  счет. Ќо  мы
говорили о  другом. €ли нет, наверно,  о том самом. Џоскольку эпоха покаЯниЯ
позади, ныне тЯга к покаЯнию превратилась в тЯгу к смерти. €  те, кто убивал
обезумевших каЯльщиков,  возвращаЯ смерть  смерти и  пытаЯсь убить  истинное
покаЯние, смертью чреватое,  - эти люди  подменили покаЯние  души  покаЯнием
воображениЯ,  вызывали  в воображении видениЯ  адовых мук,  адовой крови,  и
звали  эти  видениЯ  "зерцалом  истинного  покаЯниЯ".  ’ак  они   вводили  в
воображение простецов - а сейчас вводЯт в воображение людей ученых - картины
того света, видениЯ загробных  терзаний. ‚се как  будто длЯ того, чтоб никто
не  грешил.  ЏредполагаетсЯ,  что можно  удержать  душу от греха при  помощи
страха и что страх сильнее тЯги к протесту".
     "€ от этого действительно перестают  грешить?" -  спросил Я  с безумной
надеждой.
     "‘мотрЯ что ты понимаешь под грехом, Ђдсон, - отвечал на это учитель, -
Њне не хотелось бы выглЯдеть несправедливым к людЯм здешних мест, где Я живу
последние годы, но все же, на мой взглЯд, отсутствие врожденного достоинства
у  италийцев сказываетсЯ Ярче всего в том, что  удержать их от  греха  может
только  вид какого-нибудь идола, обычно носЯщего  имЯ свЯтого.  Ћни  сильнее
боЯтсЯ ‘в. ‘ебастиана  и ‘в. ЂнтониЯ,  чем  •риста. Љогда требуетсЯ, чтоб на
некое  место  перестали  мочитьсЯ  все  кому  не лень,  как  это заведено  у
итальЯнцев, - а они в этом смысле мало отличаютсЯ от  кобелей, - там  малюют
‘в. ЂнтониЯ с деревЯнной  палкой, и  это зрелище усмирЯет  любого,  кто было
пристроилсЯ  помочитьсЯ.  Ѓоюсь, что таким  манером итальЯнцы по  милости их
проповедников дойдут  и до вторичного Язычества... Ћни уже  сейчас перестали
верить в грЯдущее воскресение плоти... "
     "Ќо Ѓеренгар не итальЯнец", - заметил Я.
     "Ќеважно,  Я  говорю об атмосфере,  которую церковь и  проповеднические
ордена  создали  на  этом  полуострове  и  котораЯ  отсюда  распространЯетсЯ
повсеместно.  €  захватывает  даже почтенные  сообщества вполне образованных
монахов, - как, скажем, это".
     "Ќу, это  длЯ  того,  чтоб спасти мир от греха",  - сказал  Я,  пытаЯсь
отыскать длЯ своих воззрений хоть какую-то опору.
     "…сли бы данное аббатство  могло считатьсЯ зерцалом  мира  -  ты бы сам
себе ответил".
     "Ђ оно не может считатьсЯ?"
     "—тоб  существовало  зерцало  мира, мир должен иметь  форму", - ответил
‚ильгельм. Џризнаюсь, чересчур философично длЯ моего юношеского пониманиЯ.


        ‚торого днЯ —Ђ‘ ’ђ…’€‰,

     где невежи бранЯтсЯ, €марос Ђлександрийский кое о чем
     намекает,
     и Ђдсон задумываетсЯ о природе свЯтости и дьЯволов дерьме.
     ‡атем ‚ильгельм и Ђдсон подымаютсЯ в скрипторий,
     ‚ильгельм находит нечто любопытное, в третий раз
     дискутирует
     о позволительности смеха, но в конце концов не успевает
     рассмотреть что нужно


     Џо пути  в  скрипторий мы завернули  на кухню  подкрепитьсЯ, так как  с
вечера ничего не ели. ‚ыхлебав кружку теплого молока, Я мигом пришел в себЯ.
Ѓольшой очаг  в южной башне  уже пылал, как кузнечнаЯ  печь; в  нем  пеклись
новые хлебы.  „ва  козопаса  разделывали  тушку свежезарезанной овцы.  ‘реди
поваров Я  заметЯт ‘альватора.  Ћн  улыбнулсЯ  мне волчьей пастью.  ‡атем  Я
увидел, как он стащил  со стола остатки вчерашнего цыпленка и украдкой совал
козопасам, а те, ухмылЯЯсь,  запрЯтывали их под  кожаные  куртки. Ќо старший
повар тоже видел это и  недовольно сказал ‘альватору: "Љеларь, келарь! ђазве
так поступают? Љеларь копит аббатское добро, а не раздает кому попало".
     "‘ии Ѓоговы сыны, - ответил  ‘альватор, - €исус рек, все будет ему, что
дашь сирому".
     "Ђх  ты  полубрат  загаженный,  миноритскаЯ сволочь! - заорал  в  ответ
повар, - ’ы здесь  не у  своих вшивых  братишек!  ‘ благотворительностью наш
Ђббат как-нибудь без тебЯ управитсЯ, ублюдок!"
     ‘альватор  переменилсЯ  в  лице  и  злобно  уставилсЯ  на  повара:  "Ќе
полубрат, не минорит! €нок Ѓенедикта ‘вЯтого Я! Ђ ты навоз сам еси и грЯзный
богомил!"
     "Љто, Я богомил? Ѓогомилка твоЯ блуднЯ,  с которой ты гужуешьсЯ тут  по
ночам, скотина, полудурок!" - взвыл повар.
     ‘альватор поспешно выпроводил козопасов, закрыл  дверь и подошел к нам.
"Ѓрате, - сказал он ‚ильгельму,  - оборони  свой орден. Ќе мой он, а докажи,
что у ”ранциска  сыны не в еретиках!  - Џотом обернулсЯ ко мне и прошипел на
ухо: - ’ьфу, врет!" - и плюнул на пол.
     Џовар подскочил к нему, вытолкал взашей из кухни и громко хлопнул вслед
дверью. "Ѓрат, - обратилсЯ он к ‚ильгельму самым почтительным образом, -  не
о вашем ордене вздумал  бы Я дурно отзыватьсЯ и не о свЯтейших мужах,  в нем
обретающихсЯ. џ говорил лишь об этом полуминорите, полубенедиктинце - сам не
знает, кто он".
     "…го прошлое известно, - мЯгко ответил ‚ильгельм, - но отныне он  такой
же монах, как ты, и к нему должно относитьсЯ по-братски".
     "„а ведь суетсЯ, куда не просЯт, - знает, что келарь его покрывает. “же
и сам себЯ считает келарем. ѓулЯет тут по-хозЯйски днем и ночью".
     "Љак  -  ночью?" - переспросил ‚ильгельм. Џовар отмахнулсЯ,  показываЯ,
что не желает  говорить о позорных предметах. ‚ильгельм не настаивал и  тихо
продолжал тЯнуть свое молоко.
     ‹юбопытство  мое разгоралось все сильнее. Ѓеседа  с “бертином;  толки о
прошлом  ‘альватора и отца  келарЯ;  постоЯнные упоминаниЯ,  в  устах  самых
различных  людей,  о  полубратьЯх  и  отступниках-миноритах;  отказ  учителЯ
объЯснить  мне,  кто  был  таинственный  брат  „ольчин...  ‚ереница  смутных
воспоминаний  заплЯсала, зароилась в моей голове.  ‚о времЯ наших странствий
не менее двух раз  мы  сталкивались  с процессией флагеллантов. ‚ первый раз
население смотрело на них как на свЯтых, во второй раз местные  шептали, что
это богомерзские еретики. Ћднако речь шла об одних и тех же людЯх. Џопарными
колоннами они  двигались  по улицам  города,  прикрытые  лишь  по чреслам  -
очевидно, они  победили в себе всЯкое чувство стыда. Љаждый имел в руке  бич
сыромЯтной кожи и равномерными движениЯми ударЯл себЯ по плечам, раздираЯ их
в кровь, и у всех ручьЯми катились слезы, как  будто  воочию каждый наблюдал
страсти  ‘пасителЯ,  и  с  душераздирающим  плачем  обращалсЯ  к  милосердию
ѓосподню  и к призрению  ‘вЯтейшей „евы Њатери Ѓожьей. Ќе только  днем, но и
ночами,  с  пылающими  огарками,  нагие в  любую  непогоду,  многочисленными
толпами  обходили они  церкви,  самоотреченно  простираЯсь  перед  алтарЯми,
предведомые  епископами со свечами и со стЯгами. € не только простые люди из
низов,  но  и  благородные матроны,  купцы...  џ  понимал,  что передо  мною
величайшие подвижники покаЯниЯ: неправо стЯжавшие  - возвращали добычу,  все
остальные - каЯлись в грехах...
     Ќо ‚ильгельм взглЯнул  на  них  довольно холодно и сказал, что  это  не
настоЯщее покаЯние. € поЯснил примерно в тех же словах,  как  сегоднЯ утром:
эпоха  высокого  покаЯниЯ  и  очищениЯ  уже закончена, а  то,  что мы видим,
свЯзано со стараниЯми самих проповедников поместить в какие-то рамки страсти
толпы,  чтобы  толпа  не  впала  бы  в  новую  крайность,   в  ту  покаЯнную
одержимость, котораЯ, по мнению проповедников, ЯвлЯлась ересью и нагонЯла на
них  боЯзнь.  Ћднако  разницу  между  тем  покаЯнием  и  этим,  если  она  и
существовала,  Я  уловить  не  сумел.  Џо  моему  понЯтию,  разница   вообще
определЯлась не  действиЯми тех  или этих, а  тем, с какой  точки  зрениЯ их
действиЯ рассматривала пресвЯтаЯ церковь.
     ‘нова и  снова возвращалсЯ Я к спору с “бертином. ‚ильгельм Явно кривил
душой, а  когда убеждал  его, что почти  не  существует  различиЯ  между его
собственной,  хотЯ  и  мистической,  но  правой  верой  и  преступной  верою
еретиков.  ЏонЯтно,  что “бертин  оскорбилсЯ;  на  его месте  оскорбилсЯ  бы
всЯкий, кому хорошо видна разница. € Я пришел к выводу, что он отличаетсЯ от
еретиков  именно  своим  умением видеть  различиЯ.  Ђ  ‚ильгельм,  очевидно,
оставил  обЯзанности  инквизитора  именно из-за того,  что  он  эти различиЯ
видеть разучилсЯ. €менно поэтому он не  сумел рассказать  мне о таинственном
брате „ольчине.  Ќо  если  так,  говорил Я  сам  с собою, значит,  ‚ильгельм
обойден милостью и провидением ѓосподним, ибо сказанное провидение не только
научает понимать различиЯ доброго и злого, но и, можно сказать, дарует своим
избранникам  умение судить.  “бертин  и  ЊонтефалькскаЯ  Љлара  (хотЯ  она и
обращалась  в  гуще  грешников) сохранили  свою свЯтость именно потому,  что
сохранили  способность судить. ‚  этой способности, и именно в ней,  состоит
свЯтость.
     Ќо  почему же ‚ильгельма ѓосподь  лишил  этой  способности? ‚едь у него
была острейшаЯ проницательность, и во всем, что касайтесь природных Явлений,
он умел подмечать легчайшие несходства и самое неуловимое сродство вещей...
     џ совершенно погрузилсЯ в эти мысли, а ‚ильгельм спокойно  допивал свое
молоко,  когда вошел  еще  один  монах.  Ћн  поздоровалсЯ:  это  был  €марос
Ђлександрийский, с  которым  мы  виделись вчера в скриптории,  и Я уже тогда
приметил постоЯнную гримасу  у  него на лице. Ћн как будто не мог надивитьсЯ
нелепости рода людского, не слишком,  впрочем, огорчаЯсь из-за этой воистину
космической катастрофы.
     "Ќу что, брат ‚ильгельм, обживаетесь в нашем сумасшедшем доме?"
     "џ  полагал,  что   нахожусь  в  обиталище   людей  непревзойденных   и
добродетелью и ученостью", - невозмутимо ответил ‚ильгельм.
     "’ак было.  €  аббаты были аббатами,  и  библиотекари библиотекарЯми. Ђ
сейчас... „а  вы ведь сами видели,  - он  ткнул пальцем  в верхний  этаж.  -
Ќемец-полумертвец с очами слепца истово слушает этого испанца-слепца с очами
мертвеца. Ђнтихриста, похоже, ждут  с  минуты на  минуту. ‘тарые  пергаменты
соскребают,  да новые отчего-то  не поЯвлЯютсЯ.  Њы тут  сидим,  а настоЯщаЯ
жизнь внизу,  в городах.  Љогда-то  из наших  монастырей  управлЯли миром. Ђ
сейчас, видите ли, императору удобно устраивать тут встречи его друзей с его
недругами. ‚от, как можете  убедитьсЯ, кое-что о вашей миссии нам  известно,
монахи вечно болтают,  другого дела  у них нет...  Ќо чтобы реально  владеть
положением  в стране,  а сам он - император - аббатством не интересуетсЯ, он
занимает города. Њы  тут мелем зерно, откармливаем птицу. Ђ в городах менЯют
локти  шелка на штуки льна,  штуки льна  на  тюки  специй и все  вместе - на
хорошие деньги. Њы  сторожим свою сокровищницу, а настоЯщие  сокровища там у
них. € книги. ‹учшие книги, чем у нас".
     "Љонечно, мир непрерывно обновлЯетсЯ. Ќо чем виноват Ђббат?"
     "Ћн виноват.  Ћн  отдал  библиотеку на  откуп  иностранцам, а остальное
аббатство  превратил в  укрепление  длЯ  обороны  библиотеки.  Ѓратство  ‘в.
Ѓенедикта  на  этих  итальЯнских  высотах  должно  бы  стать  оплотом  всего
итальЯнского,  где  бы сами итальЯнцы решали  судьбы своей  страны. Ђ вместо
этого... чем живут итальЯнские города сейчас,  когда они лишились даже папы?
’оргуют, процветают, богатеют. Ћни богаче  французского королЯ. ‡начит, надо
и нам взЯть с них пример. —то мы  умеем делать? Љниги? Ќадо занЯтьсЯ книгами
и обеспечить ими университеты всего мира. € поинтересоватьсЯ, что происходит
там в  долинах...  џ  не императора  имею в виду, брат  ‚ильгельм, при  всем
уважении  к вашему  посольству.  Ђ поинтересоватьсЯ,  чем  занЯты  болонцы и
флорентицы. Ћтсюда мы сможем руководить перемещениЯми паломников и торговыми
перевозками из  €талии в Џрованс и из Џрованса в €талию.  Ѓиблиотека  должна
занЯтьсЯ литературой на народном  Языке, обратить внимание  на  не-латинские
новые  книги... Ђ вместо  этого  нами  самими  помыкает  кучка  иностранцев,
которые  заправлЯют  библиотекой  по  старинке, как  будто в Љлюни  все  еще
аббатствует добрый Ћдийон..."
     "Ќо Ђббат-то итальЯнец", - заметил ‚ильгельм.
     "Ђббат - не фигура, - с  привычной ухмылкой отозвалсЯ €марос. -  “ него
вместо  головы  книжнаЯ  полка.  €згрызеннаЯ  жучком.  —тоб  насолить  папе,
напустил  полное  аббатство  полубратьев... ќто  Я  об  отступниках  говорю,
уважаемый  ‚ильгельм,  оскорбивших  ваш  свЯтейший  орден...  Ђ чтоб угодить
императору, зазывает сюда  монахов из всех северных  стран, как будто мало у
нас собственных прекрасных переписчиков и знатоков греческого и  арабского и
как  будто нет во ”лоренции  и Џизе богатых и образованных купеческих сынов,
которые охотно  вступили  бы в  орден, если бы орден обеспечивал  укрепление
власти и могущества их отцам. Ќо у нас в монастыре новые времена сказываютсЯ
в одном - что эти немцы вовсю... о ѓосподи милостивый, упаси мой Язык, да не
отсохнет рассказывать об их непотребствах!"
     "Ђ что,  в  аббатстве случаютсЯ непотребства?" - рассеЯнно  осведомилсЯ
‚ильгельм, подливаЯ себе молока.
     "Њонах тоже мужчина, -  изрек €марос. Џомолчал  и добавил: - •отЯ здесь
мужчин меньше, чем кажетсЯ. Ќо это должно остатьсЯ между нами... ‘амо собой,
Я ничего не говорил..."
     "Ћчень  любопытно, - сказал ‚ильгельм.  - Ђ это только ваше мнение, или
другие тоже так думают?"
     "Њногие,  многие думают,  как Я. Њногим  жалко бедненького  Ђдельма. Ќо
если  бы  в  пропасть свалилсЯ  кто-нибудь  еще...  из  тех, кто  шнырЯет по
библиотеке больше, чем следует... многие бы не возражали..."
     "—то вы хотите сказать?"
     "џ и так уж слишком много сказал. Њы тут все слишком много говорим. ‚ы,
наверное, уже заметили. Џравило молчаниЯ совершенно  не  соблюдаетсЯ.  ќто с
одной стороны. Ђ с другой  - соблюдаетсЯ слишком многими. Ќо  здесь надо  не
говорить  и  не  молчать.  ‡десь  надо  действовать. ‚ золотую эпоху  нашего
ордена,  если  аббат  оказывалсЯ  не  из  аббатского  теста,  -  один  кубок
подслащенного вина, и вакансиЯ  свободна. Ћднако Я поделилсЯ  с  вами своими
соображениЯми,  брат ‚ильгельм, конечно же, не  из  желаниЯ посплетничать на
счет Ђббата... или  других собратьев... Ѓоже менЯ сохрани!  џ, к счастью, не
подвержен  постыдной наклонности  к  сплетничеству.  Џросто не  хотелось  бы
узнать, что Ђббат поручил вам расследовать мое дело... или чье-нибудь еще...
к  примеру,  Џацифика  ’иволийского   или  Џетра  ‘ант-  Ђльбанского.  Њы  к
библиотечным тайнам никакого касательства  не имеем. •отЯ не прочь бы иметь.
Љое в  чем разобратьсЯ.  Њы рады, что вам  предстоит потревожить это змеиное
гнездо - именно вам, сжегшему столько еретиков".
     "џ никогда никого не сжигал", - сухо ответил ‚ильгельм.
     "„а  это так, к  слову,  -  с улыбкой  увернулсЯ €марос.  - “дачной вам
охоты, брат ‚ильгельм, в особенности ночной."
     "Џочему не дневной?"
     "Џотому что  днем  тут  врачуют плоть  полезными  травами,  а по  ночам
истЯзают дух зловредными.  Ќе  верьте, будто Ђдельм сверзилсЯ в пропасть  от
чьей-то руки  или будто чьи-то руки утопили в  крови ‚енанциЯ. Ќет. Љое-кому
нежелательно,  что б  монахи  сами решали,  куда им  идти, что делать и  что
читать. € этот кто-то зовет на помощь адовые силы, использует и некромантов,
сошедшихсЯ  с  нечистым.  ‚се,  чтобы  помрачать  разум   тех,  кто  слишком
любопытен..."
     "‚ы говорите об отце травщике?"
     "‘еверин ‘ант-ќммеранский искусен в своем деле... Ќо все же он немец...
Ќемец также и  ЊалахиЯ..."  - €, доказав в очередной раз свою несклонность к
наушничеству, €марос проследовал заниматьсЯ.
     "—то это он имеет в виду?" - спросил Я.
     "‚се.  € ничего определенного. Ѓольшинство монастырей - это  места, где
одни монахи соревнуютсЯ  за власть  над  остальными. ’о же самое и в Њельке,
хотЯ,  наверное,  ты, как послушник, не так уж много успел  разобрать.  Ќо у
тебЯ на родине  захватить управление монастырем означает захватить  позиции,
откуда ведетсЯ  прЯмой  разговор с императором.  Ђ  в этой стране  положение
другое, император далеко, даже когда он доезжает до самого ђима. Ќет дворов,
теперь нет даже папского. …сть города, и ты это обЯзательно заметишь".
     "џ уже заметил и поразилсЯ. ѓород в €талии  - это что-то совсем другое,
чем у менЯ на родине. Ќе только место обитаниЯ.  ќто место принЯтиЯ решений.
’ут вечно  все на площади. ѓородские магистраты значат больше, чем император
или папа. Ћни... Љак некие царства..."
     "Ђ цари тут  - купцы. Ђ сила их в деньгах.  € деньги здесь,  в  €талии,
ходЯт не  так,  как у тебЯ в стране. €ли  у менЯ.  ’о есть, конечно,  деньги
везде  деньги,  но  у  нас  в  значительной  степени  жизнь  определЯетсЯ  и
управлЯетсЯ обменом  товаров. Њы вымениваем или покупаем петуха, куль зерна,
мотыгу, повозку:  деньги нам служат длЯ приобретениЯ  товаров. ‚ итальЯнских
же городах, как ты, может быть, заметил, все обстоит наоборот: товары служат
длЯ приобретениЯ денег. ‘вЯщеннослужители, епископы, даже религиозные ордена
вынуждены  пересчитывать жизнь на деньги. € именно по этой причине восстание
против власти здесь оборачиваетсЯ  восстанием против денег; те, кто выключен
из денежного обихода, борютсЯ против правительства; всЯкий призыв к бедности
встречает  сильнейший  отпор, и  целые  города,  от епископа  до магистрата,
воспринимают  как  личного врага  всЯкого,  кто слишком  ратует за бедность.
€нквизиторам чуетсЯ зловоние дьЯвола всЯкий раз,  когда кто-нибудь заговорит
о  вони  дьЯволова  дерьма.  ’еперь  тебе  понЯтно, к  чему  клонит  €марос.
Ѓенедиктинское аббатство  в золотые  времена ордена ЯвлЯло собой возвышенное
место, оттуда пастыри надзирали  за  стадами верующих. €марос хочет  вернуть
старое.  Ћднако  теперь жизнь  стад переменилась  и аббатство может воротить
старое (старую  славу, старое свое  имущество)  только если  сумеет  усвоить
новые  привычки  стада и сумеет  само переменитьсЯ.  Ђ поелику ныне  стадами
правЯт  не кровавые мечи и  не таинственные заклинаниЯ, а всесильные деньги,
€маросу  желательно, чтобы  все мастерские  и  службы монастырЯ,  включаЯ  и
библиотеку, работали бы промышленно и приносили бы доход".
     "Ђ как это свЯзано с убийствами... или с убийством?"
     "…ще не знаю. ’еперь мне надо наверх. €дем со мной".
     Њонахи  уже  работали. ‚о  всем  скриптории  царила тишина -  но не  та
тишина, котораЯ сопутствует трудовой умиротворенности души. Ќедавно вошедший
Ѓеренгар впилсЯ в нас глазами.  Џрочие монахи тоже поднЯли головы. ‚сем было
известно,  что  мы  здесь  ищем  разгадку  тайны  ‚енанциЯ,  и взглЯды  всех
присутствующих непроизвольно  сходились  в одной  точке,  подсказываЯ нужное
направление;  мы взглЯнули  туда  же и  увидели перед собой  пустой стол под
одним из высоких окон, выходивших во внутренность восьмиугольного колодца.
     ЌесмотрЯ на холодный ноЯбрьский день, температура воздуха  в скриптории
была не слишком низка. Ќадо думать, не случайно это помещение устроили прЯмо
над  поварнЯми,  откуда подымалсЯ  довольно теплый воздух и  откуда вдобавок
шли,  пронизываЯ  всю  постройку,  два  дымохода  от  двух  кухонных  печей,
пропущенные  в середине  каменных  столпов, на  которых  держались  винтовые
лестницы - одна в западной, другаЯ - в южной башне. —то же касаетсЯ северной
башни, чьЯ внутренность  открывалась на противоположную оконечность огромной
залы,  -  в ней  лестницы  не  было,  но  был  очень  большой  камин,  жарко
натопленный и распространЯвший около себЯ веселое тепло. “теплен был и пол -
щедро  устлан  соломой:  она  согревала  ноги  и  к  тому  же  глушила  шумы
передвижениЯ. €з сказанного понЯтно,  что  хуже всего отапливалсЯ  восточный
угол  помещениЯ,  и  действительно  Я заметил, что  монахи, которых работало
меньше, нежели имелось в скриптории письменных столов, старались не садитьсЯ
близко к  восточной  башне. Љогда же немного  погодЯ Я увидел  и  понЯл, что
лестница  в восточной башне единственнаЯ из всех не обрываетсЯ, доходЯ снизу
до скрипториЯ, а ведет и выше - на библиотечный этаж, Я задумалсЯ:  а не был
ли  столь   хитроумен   тайный  расчет   созидателей,  чтобы   при  подобном
неравномерном нагреве  залы  монахи оказывались всегда  принуждены держатьсЯ
подальше от этой лестницы, и не могли бы любопытствовать, и не затруднЯли бы
библиотекарю надзор  за доступом  в книгохранение? Ќо,  вероЯтно, слишком уж
далеко завели  менЯ  подозрительность и  желание походить, как  обезьЯна, на
наставника, ибо  сразу же и  самопроизвольно Я возразил себе,  что  подобный
расчет совершенно терЯет  смысл в условиЯх летнего времени, если  только  не
думать о  том, - снова нашелсЯ  Я, говорЯ сам с собою, - что летом именно на
эту сторону попадает  больше всего прЯмого солнца, а следовательно,  и летом
тоже все должны старатьсЯ сесть отсюда подальше.
     ‘тол  покойного  ‚енанциЯ помещалсЯ напротив  камина  и  был, наверное,
одним  из самых здесь удобных.  ‚ ту пору еще Я лишь малейшую  частицу своей
жизни отдал скрипторию,  однако гораздо большую  часть жизни Я посвЯтил  ему
впоследствии и  по  себе  знаю,  какие телесные  страданиЯ  приносит  писцу,
рубрикатору  или  изыскателю долгий зимний  день,  проведенный за письменным
столом, когда  коченеют скрюченные пальцы  на стилосе (притом, что и в самой
нормальной температуре через  шесть часов работы у большинства людей  пальцы
сводит мучительнейшей "монашьей судорогой"), а  указательный палец ноет так,
как будто по нему  били молотками. ‚  чем  и коренитсЯ  причина того, что на
полЯх различных  рукописей мы здесь и там встречаем фразы, оброненные писцом
между делом, как знаки претерпеваемых  им, а иногда и нестерпимых страданий,
к примеру, такие: "‘лава тебе ѓосподи, начинает темнеть", или: "ќх, в эту бы
пору толику доброго вина!", или в  таком духе:  "‘егоднЯ холодно, ничего  не
видно, пергамент волосатый, и  выходит скверно". ‚ старой пословице сказано:
пером правЯт три пальца, а работает все тело. € работает, и устает, и болит.
     Ќо Я рассказывал о  столе  ‚енанциЯ.  Ћн был  небольшой,  как  и прочие
столы, расставленные  под окнами  восьмиугольного колодца  и предназначенные
длЯ  исследовательской  работы,  в  то  времЯ  как  более  просторные столы,
расположенные вдоль внешних окон, отводились рисовальщикам и копиистам. •отЯ
надо заметить, что и ‚енанций держал на столе подставку - вероЯтно, ему были
нужны длЯ работы  какие-то  одолженные монастырем рукописи, которые  в то же
времЯ переписывались. Џод столом была  еще  одна, низкаЯ полка, где валЯлись
какие-то  непереплетенные листы, все исписанные по-латыни. џ догадалсЯ,  что
это последние переводы  ‚енанциЯ. Џочерк  был неразборчив, в книгу листы  не
сложились бы. Џо всей очевидности, они предназначались длЯ передачи копиисту
и  иллюстратору.  Џрочитать на  них  что-либо  было  трудно.  ’ам же  лежало
несколько  греческих  книг.  …ще  одна, открытаЯ,  греческаЯ книга  была  на
подставке - сочинение, над переводом которого ‚енанций трудилсЯ в  последние
дни. ‚ описываемую  пору Я еще не знал греческого  Языка, но учитель сказал,
что то  была книга  некоего  ‹укиана, повествующаЯ о мужчине, превращенном в
осла.  џ вспомнил  похожую  повесть  ЂпулеЯ, котораЯ  длЯ  нас, послушников,
всегда была под строжайшим запретом.
     "Љак  это  ‚енанций  переводил подобную  книгу?" - спросил ‚ильгельм  у
подошедшего Ѓеренгара.
     "Џеревод   заказан   аббатству   миланским   синьором   в    обмен   на
преимущественное право производства вин длЯ некоторых восточных областей", -
Ѓеренгар неопределенно махнул рукой вдаль. Ќо тут же  спохватилсЯ и добавил:
-  "Ќе подумайте, будто аббатство торгует услугами. Ќо  эту  ценную книгу из
собраниЯ  венецианского  дожа,  получившего  ее от византийского императора,
заказчик  предоставлЯет  нам с  правом копированиЯ, так  что  один экземплЯр
перевода может остатьсЯ в библиотеке".
     "‡начит, библиотека не пренебрегает и сочинениЯми Язычников?" - спросил
‚ильгельм.
     "Ѓиблиотека вмещает  все - и Явь,  и блажь", - прозвучал  вдруг голос у
нас  за  плечами. ќто  был  •орхе. џ снова  поразилсЯ (хотЯ безмерно  больше
предстоЯло  поражатьсЯ в последующие дни) его  негаданному поЯвлению. ‘тарик
вырастал из-под земли, как будто не мы длЯ него были незримы, а он длЯ  нас.
џ пожал плечами - что делать слепому в скриптории? - но вскоре убедилсЯ, что
•орхе   вездесущ,  он  непонЯтным  образом  оказывалсЯ   в  любом  помещении
аббатства. € в скриптории проводил довольно много часов  - на лавке у очага,
как  будто  надзираЯ  за происходЯщим в  зале. Ћднажды  при  мне  он  громко
вскричал: "Љто идет?" - и повернулсЯ. Ќикаких звуков вроде не было, но через
некоторое времЯ действительно  поЯвилсЯ ЊалахиЯ, который, неслышно ступаЯ по
толстой  соломе,  прошел в библиотеку.  Њонахи питали к  •орхе  безграничное
уважение и разбирали с ним темные  места, схолии,  а также советовались, как
должен выглЯдеть на рисунке какой-нибудь зверь или свЯтой. Ћн же, впериваЯсь
в пустоту угасшими  очами, как будто перечитывал листы, целехонькие у него в
памЯти, и отвечал,  что лжепророки должны быть в одеЯниЯх епископов,  только
изо ртов пусть у них выходЯт жабы, и каковы видом камни в  стенах €ерусалима
небесного, и что аримаспы на землеводческих  картах должны помещатьсЯ вблизи
владений  пресвитера  €оанна. Џри этом он неукоснительно остерегал рисующих,
чтобы  чудища в  нелепости  своей не оказались бы прелестными,  и что вполне
довольно показать  их в виде эмблем - узнаваемо, но не соблазнительно и ни в
коем случае не смехотворно.
     Ћднажды   Я   услышал,   как  он   помогает   кому-то   из   схолиастов
перетолковывать найденные  у ’ихониЯ рекапитулЯции из ‘в.  Ђвгустина в  духе
как  можно  более далеком от  донатистской ереси. ‚  другой раз он  диктовал
собравшимсЯ комментаторам  список отличий еретиков  от  раскольников.  ‡атем
объЯснЯл  зашедшему в тупик изыскателю, какую именно книгу  из библиотечного
каталога он должен себе заказать  и  приблизительно  на  какой странице  там
приводЯтсЯ необходимые сведениЯ, добавлЯЯ при этом, что вышеозначенную книгу
библиотекарь ему  обЯзательно  выдаст,  так  как  она числитсЯ среди  трудов
боговдохновенных.  Ђ   насчет  другой  книги,  Я  слышал,  он  предостерегал
окружающих, что ее незачем  и заказывать, потому что хотЯ она точно занесена
в каталог, но в действительности  изгрызена мышами более полувека тому назад
и  неминуемо  распадетсЯ  в   порошок  под  пальцами  первого,  кто  до  нее
дотронетсЯ. ‚ общем, •орхе - это была  олицетвореннаЯ памЯть книгохранилища,
живой  дух  скрипториЯ.  €  поминутно  он   обрывал  любые  попытки  монахов
перекинутьсЯ несколькими словами. "“тихните и поспешайте засвидетельствовать
истину, ибо близЯтсЯ времена!" - напоминал он о приходе Ђнтихриста.
     ‘толь  же  сурово  •орхе  пресек  и  нашу беседу. "Ѓиблиотека  содержит
свидетельства истины и свидетельства лжи", - возгласил он.
     "Ќу да, конечно, Ђпулей с ‹укианом повинны в лживых  вымыслах, - сказал
на это ‚ильгельм. - Ќо их вымыслы содержат, под покрывалом неестественности,
наидобрейшую  мораль,  ибо  учат  нас, сколь  дорого  приходитсЯ  платить за
допущенные ошибки.  Љ тому же Я думаю, что в повести о перерождении человека
в  осла  может  подразумеватьсЯ  перерождение  души,   впавшей  в  греховное
состоЯние".
     "‚озможно", - ответил •орхе.
     "Ћднако теперь Я начинаю понимать, отчего ‚енанций во времЯ той беседы,
о которой рассказывал вчера, так занЯт был вопросами комедии. € в самом деле
ведь такого рода сказки могут быть уподоблены  комедиЯм древности.  € в этих
сказках  и в тех  комедиЯх повествовалось не  о  людЯх  воистину живых - как
принЯто в  трагедиЯх, - а о вымышленных; и €сидор их обманными провозвещает:
"’ам  сказаньЯ поэтические наобум перепеваютсЯ,  отчего показываютсЯ дела не
бывые, а попросту лживые".
     "ђечь шла  не о комедиЯх, а  о позволительности смеха", - нахмурившись,
сказал •орхе. Ђ между тем Я прекрасно помнил, что когда ‚енанций ссылалсЯ на
этот разговор, •орхе утверждал, что забыл все до слова.
     "Ђ, - безразлично отозвалсЯ ‚ильгельм, - а Я так понЯл, что вы говорили
о лживых поэтических вымыслах и остроумных загадках".
     "Њы  говорили о  смехе,  - сухо ответил •орхе.  -  Љомедии  создавались
Язычниками ради понуждениЯ слушателей к смеху, цель весьма предосудительнаЯ.
€исус ѓосподь  наш  никогда  не  изъЯснЯлсЯ  ни комедиЯми,  ни  баснЯми,  но
единственно - наипрозрачнейшими притчами,  где поучал  через аллегорию,  как
обрести себе царствие небесное, да будет так, во веки веков, аминь".
     "•отелось  бы  понЯть, - сказал ‚ильгельм, -  почему вы так противитесь
предположению,  что  €исус, хотЯ  бы  изредка,  смеЯлсЯ.  џ уверен, что смех
наипрекраснейшее средство, подобное ваннам, длЯ излечениЯ гуморов и телесных
недугов, в частности меланхолии".
     "‚анна превосходнейшее дело, - ответил  •орхе. -  € Ђквинат рекомендует
ванны длЯ избавлениЯ  от  печали.  ‘иЯ последнЯЯ  может быть  расценена  как
предосудительнаЯ  страсть, когда  не  обращена  на зло, искоренимое отважной
борьбой  с ним.  ‚аннами  уравновешиваютсЯ  гуморы.  Ђ  смех сотрЯсает тело,
искажает лицо и уподоблЯет человека обезьЯне".
     "ЋбезьЯны не  смеютсЯ,  смех  присущ  одному  человеку, это признак его
разумности", - отвечал ‚ильгельм.
     "Џризнак разумности человека  - это  и  дар  речи,  однако  речью можно
оскорбить ’ворца. Ќе все присущее человеку добронравно. ‘мех свидетельствует
о глупости. ‘меющийсЯ и не почитает то, над чем смеетсЯ, и не ненавидит его.
’аким  образом, смеЯтьсЯ над злом означает быть неготовым к борьбе с оным, а
смеЯтьсЯ над  добром  означает  не  почитать  ту  силу,  которою добро  само
распространЯетсЯ. Ћ чем есть  в нашем Џравиле: "„есЯтаЯ  степень послушаниЯ,
се:  смехотворному  порыву легко не предаватьсЯ,  ибо сказано:  "‘мех глупых
точно треск хвороста под котлом"".
     "Љвинтилиан,  - перебил мой  учитель,  - говорит,  что  из  панегириков
смехотворное   надо   исключить,   торжественности   ради,   но   в   других
обстоЯтельствах - приветствовать. ’ацит одобрЯет  иронию  ЉальпурниЯ Џисона,
Џлиний Њладший пишет: "Љогда же притом смеюсь, веселюсь, играю, Я человек"".
     "‚се  они  были  Язычники,  -  отвечал  •орхе.  -  ‚  Џравиле  сказано:
"ѓлумление  же  словесное,  празднословие  и смехотворчество  к  вековечному
изгнанию из любых наших мест обещаютсЯ, и  вышеозначенным словесам учащегосЯ
разверзать уста не дозволЯетсЯ"".
     "Ќо ведь  уже после того, как проповедование  •ристово  возобладало  на
земле,  ‘инесий  из  Љирены  провозгласил,  что  в божественности гармонично
породнены  комическое  и  трагическое,  а  у  ѓелиЯ  ‘пациана  говоритсЯ  об
императоре   Ђдриане,   муже  возвышенного   нрава   и  духа  naturaliter[1]
христианского,  что  он умел  чередовать  состоЯниЯ  веселости с состоЯниЯми
величественности. Ќаконец и Ђвсоний нас побуждает  разумно  соотносить  меру
серьезности с мерой увеселениЯ".
     "Ћднако  Џавлин  Ќоланский  и  Љлимент  Ђлександрийский  предостерегали
против подобных дурачеств, и ‘ульпиций ‘евер свидетельствует, что ‘в. Њартин
никогда и никем не был виден ни в свирепости, ни в веселии".
     "Ќо  он  припоминает  и  у  этого  свЯтого  высказываниЯ  spiritualiter
salsa,[2]" - вставил ‚ильгельм.
     "Ѓыстрые,  ловкие, но  не  смехотворные.  ‘в. …вфраим  создал  паренезу
против  монашеского  смеха,  и  в   своем   "De  habitu   et   conversatione
monachorum"[3] требует  избегать  непристойностей и зубоскальств, как укусов
Ядовитого аспида!"
     "Ќо ѓильдеберт смех  дозволЯл:  "„опускаютсЯ  после дельных  занЯтий  и
забавные,  токмо  степенные и самородные". € €оанн ‘олсберийский не возражал
против умеренной  веселости. €, наконец, …кклесиаст, из  коего вы только что
приводили стих, послуживший опорой вашему  Џравилу,  где говоритсЯ, что смех
присущ  дуракам, в других стихах допускает правомерность  молчаливого смеха:
веселиЯ спокойной души".
     "„уша  спокойна  толы  лаждаетсЯ сотворенным  добром;  а  над,  нею  не
смеютсЯ. ‚от почему не смеЯлсЯ •ристос. ‘мех источник сомнениЯ".
     "Ќо иногда сомнение правомерно".
     "Ќе нахожу. ЏочуЯв сомнение, всЯкий обЯзан прибегнуть  к а