Я звали не только мирской народ, но  и народ неученый.
ќто  определение мне всегда представлЯлось чересчур обобщенным, потому что в
итальЯнских  городах  Я встречал  торговых и ремесленных людей,  которые, не
будучи клириками, не  были  однако же  и  неучеными, хотЯ  высказывали  свои
познаниЯ  посредством  народного  Языка.  ‚  то   же  времЯ  многие  тираны,
управлЯвшие полуостровом, были невежественны и в богословии, и в медицине, и
в логике, и в латыни,  но  все  же не  были ни простецами, ни  простофилЯми.
Џоэтому Я  осмеливаюсь  полагать,  что  мой  учитель,  говорЯ  о  простецах,
чрезмерно упрощал понЯтие. ’ем не менее ‘альватор был сущий простец, селЯнин
из  краЯ,  терзаемого  многие  века  и  недоеданием,  и произволом  господ -
феодалов. Ћн был  простец, но не тупица. Ћн  смог вообразить, что существует
некий  иной мир.  ќтот мир тогда представлЯлсЯ ему  в виде волшебной  страны
Љуканы,  где  на  деревьЯх,  источающих  мед, спеют круглые  сыры и  пахучие
колбасы.
     ‚ погоне за своей надеждой и отказываЯсь признать, что весь мир - юдоль
стенаний, где,  как менЯ  учили, даже  и  неправда ниспослана провидением  с
особым умыслом:  чтоб  соблюдалось равновесие начал (пусть даже разум  наш и
протестует против этого умысла), -  ‘альватор обошел многие земли от родного
Њонферрато до ‹игурии и выше, через Џрованс, до владений королЯ ”ранции.
     ‘альватор  ходил  по свету,  попрошайничаЯ, приворовываЯ,  прикидываЯсь
увечным, прирабатываЯ у разных хозЯев  и снова  убегаЯ от хозЯев в леса и на
большаки. …го  памЯть  была  населена  толпами  бродЯг-вагантов,  которые  в
последующие годы, как Я заметил, стали еще многочисленнее на дорогах …вропы.
‹жемонахи,  шарлатаны,  мошенники, жулики, нищие  и побирухи, прокаженные  и
убогие,  странники,  калики,  сказители,   безродное  свЯщенство,   бродЯчие
студенты, плуты, обиралы, отставные наемники, бесприютные иудеи, вырвавшиесЯ
из  лап неверных, но получившие расстройство духа,  сумасброды, преступники,
бегущие от закона, колодники с отрезанными  ушами, мужеложцы, а вперемешку с
ними   -  кочующие  мастеровые:  ткачи,  медники,  мебельщики,   точильщики,
плетельщики, каменотесы, - а  за  ними  снова  и  снова вороватый люд любого
мыслимого  разбора:  надувалы,  оплеталы, ошукалы,  обдурилы,  тати  нощные,
карманники, зернщики, тЯглецы, протобестии, промышлЯлыдики, острожники, попы
и причетники, шарЯщие по  церквам, и разный прочий народ, живущий барышами с
чужой   доверчивости:  поддельщики  папских   воззваний   и  булл,  продавцы
индульгенций, мнимые паралитики, не дающие людЯм проходу на каждой церковной
паперти, расстриги,  удравшие из  монастырей, торговцы  чудотворными мощами,
лжеисповедники, гадатели, хироманты, колдуны, знахари, целители, шаромыжники
с   церковными   кружками,   присваивающие  пожертвованиЯ,   любострастники,
совращающие  монашек  и  честных  девушек  как  обманом, так  и  насилием; и
многочисленные   притворщики,   Якобы   страдающие   водЯнкой,   эпилепсией,
геморроем, подагрой,  Язвенной болезнью, не  говорЯ уж  о  скорбЯщих бледной
немочью.  Њногие из них  с помощью  особых  примочек на тело устраивали себе
гнойные  вереды; другие набирали за щеки настой  темно-красного цвета, чтобы
извергать кровавую  блевотину;  третьи жулики,  прикидываЯсь убогими,  комом
висли на  костылЯх  и умели показывать на себе, по желанию,  любую хворобу -
сухотку,  падучую, коросту, паршу, пухлоту; обертывались повЯзками, мазались
шафраном, с  железами  в руках,  обмотанной  головой,  и вползали  в  храмы,
заражаЯ воздух  в церкви зловонием, и кидались в конвульсиЯх наземь  посреди
площадей, и плевались пеной, выкатывали из орбит глаза,  прыскали из ноздрей
кровавым месивом,  изготавливаемым  из  тутового  сока и  багрЯнки,  и таким
образом  домогались  подачки  или  же кормежки,  напираЯ  на  добрые чувства
крестьЯн,  загодЯ предрасположенных призывами  свЯтых отцов не  отказывать в
подаЯнии: разделЯйте, сказано, с голодными хлеб ваш, вводите к себе под кров
не имеющих крова, приблизимсЯ же к •ристу, примем •риста и  прикроем •риста,
ибо подобно тому как  влага побеждает  огонь,  милостынею  побеждаютсЯ грехи
наши.
     ‚от уж несколько десЯтилетий миновало с той поры, о коей говорю ныне, и
сколько перевидал Я их, проезжаЯ торной дорогой вверх  и вниз  вдоль течениЯ
„унаЯ,  сколько  Я и сейчас  вынужден видеть этой  до невозможности странной
сволочи, похожей  на  бесов и, как бесы, разделенной на легионы, каждый  под
собственным   именем:  стригунчики,   наводчики,  протолекари,  почтеннейшие
христарадники,  шатущие,  голодущие,  завидущие,  тихо  бредущие, хитрованы,
свЯтопродавцы,  сумоносцы, костыльники,  мазурики, басурманы, рвань и дрЯнь,
голь и бось, живущие божьим  духом, поющие ‹азарЯ,  изводники, греховодники,
подорожные, ватажные, артельные...
     Њерзостной  пеной в  тысЯчу ручьев растекались они  по  тысЯче дорог  и
тропинок  …вропы,  и из  темной  их  густоты  выплывали времЯ от  времени то
проповедники,    сзывающие    чистосердечных,   то    еретики,    уловлЯющие
слабосердечных, то возмутители спокойствиЯ. Ќе случайно поэтому  папа €оанн,
и  ранее  не  жаловавший  те  объединениЯ  простолюдинов,  в  среде  которых
почиталась  и  боготворилась свЯтаЯ Ѓедность, так безжалостно  обрушилсЯ  на
странствующих проповедников, которые как  могли завлекали любопытных, манили
цветными  разрисованными стЯгами,  говорили громкие речи  и добывали деньгу.
Ѓыл  ли  и  впрЯмь,  как  мне  старались  внушить,  этот  папа  свЯтокупцем,
греховником  и  негодЯем,  когда  приравнивал  кочующих  свЯщенников,  с  их
поклонением Ѓедности, к диким  шайкам воров и душегубов? џ уже и тогда, в те
давние  годы, немало  наездившись по тропам итальЯнского полуострова, не мог
бы сказать ни да, ни нет; Я слышал, как  братьЯ из Ђльтопашьо угрожали, кому
хотели, отлучением, а кого  хотели, подкупали  индульгенциЯми; как отпускали
грехи убийства, братоубийства, прощали кровопролитие и  осквернение  свЯтыни
тем, кто  готов был выложить  монету; Я видел, как они  убеждали слушателей,
будто в основанной ими богадельне каждый день служитсЯ до сотни  месс, -  на
это,  Якобы, они и собирали добровольные  вклады, -  и что от  щедрот  своей
обители они провожают  замуж до двух сотен бесприданниц. ‘лышал  Я и о брате
Џавле Љолченогом, который в лесах близ ђиети жил в скиту и похвалЯлсЯ, будто
имел непосредственно  от свЯтого духа  откровение насчет  того, что плотскую
свЯзь не следует считать за грех;  этим он и соблазнЯл поселЯнок, называЯ их
сестрицами и  принуждаЯ  подчинЯтьсЯ  наказанию  хлыстом по  голому  телу  и
пЯтикратно исполнЯть крестообразное коленопреклонение. ‡атем он торжественно
предъЯвлЯл новообращенных  девиц ѓосподу и взимал с них то,  что  ему угодно
было называть поцелуем  любви. Џравду  ли  говорили? € что могло  объединЯть
этих  отшельников, которых  звали  иллюминатами,  с  братьЯми  бедной жизни,
заполонЯвшими  собой все большие  дороги  €талии и предававшимисЯ искреннему
покаЯнию, к  великой ненависти  клира и епископов, чьи пороки и преступлениЯ
полубратьЯ клеймили в своих речах?
     Љак  Я понЯл  из  слов  ‘альватора  и  как Я сам знал  из  собственного
предшествовавшего опыта, нечего было искать здесь Ясных и точных дистинкций.
‚се  оказывалось  подобно всему.  „а  и  сам  ‘альватор в  некоторые  минуты
представлЯлсЯ   мне  в   точности  одним  из  тех  омерзительных  тюрингских
попрошаек, о которых повествует легенда, как мимо них проносили  чудотворные
мощи ‘в. Њартына и они бросились бежать, опасаЯсь, как бы целитель-свЯтой не
излечил бы их от их болЯчек, тем самым лишаЯ источника заработков; свЯтой же
Њартын  безжалостно послал каждому из них  вдогонку свое  благословение, тем
наказываЯ их за злостное безделье, и возвратил телесную крепость. €ногда же,
напротив,  зверскую рожу  ‘альватора озарЯл ровный, радостный свет -  это он
рассказывал,   как,   блуждаЯ  с  ворами  и   бандитами,   впервые   услышал
странствующего  проповедника-францисканца.  ”ранцисканскаЯ  "потаеннаЯ",  по
выражению  ‘альватора,  проповедь открыла ему,  что  его нищаЯ скитальческаЯ
жизнь  - не тЯжкий крест, а  радостный  подвиг самоотречениЯ.  ‘ тех пор  он
переходил из секты в секту, вливалсЯ в разные объединениЯ кающихсЯ. ‚ какие,
он не умел  рассказать, только коверкал имена и безудержно путал все теории.
џ  разобрал,  однако,  что  он  побывал и у патаренов,  и у  вальденцев,  и,
по-видимому,  у катаров, арнальдистов и гумилиатов,  и кочевал  из отрЯда  в
отрЯд  в  убеждении, что  бродЯжничество  - особаЯ миссиЯ  и  что ныне  ради
ѓоспода он исполнЯет то, что прежде исполнЯл ради собственной утробы.
     —то  же с ним  происходило и когда? Љак  Я понЯл, лет тридцать назад он
пришел в обитель тосканских миноритов и надел рЯсу ‘в. ”ранциска, хотЯ обета
не принес.  ’ам-то,  вероЯтно,  он и набралсЯ  своей  убогой латыни, которую
затем перемешивал с говорами всех краев, где он мыкалсЯ, безродный бедолага,
и    с   говорами    любых   товарищей    по   скитаниЯм,   начинаЯ    моими
соотечественниками-наемниками  и  кончаЯ   далматскими  богомилами.  Џо  его
словам, он предавалсЯ покаЯнию (всепокайтесЯ,  вдохновенно  шепнул он мне на
ухо; так  Я во  второй  раз услыхал  выражение,  насторожившее  ‚ильгельма).
Ћднако,   по   всей   видимости,   даже   и   минориты,  то   есть  "младшие
братьЯ"-францисканцы,  при  которых  он  состоЯл,  имели не  слишком  четкое
представление  о  границах  дозволенного  и  недозволенного.  Љогда  каноник
ближайшего прихода запЯтнал себЯ вымогательством и  другими  гнусностЯми,  в
один  прекрасный день братьЯ-минориты,  одушевЯсь справедливым гневом, взЯли
приступом его  дом, а самого сбросили  с  лестницы, так что грешник испустил
дух; церковь же разграбили. ‡а это епископ наслал на них стражников,  братьЯ
разбежались,  и  ‘альватор  снова  побрел по верхней €талии, на  сей  раз  с
отрЯдом  полубратьев, то  есть  нищенствующих  миноритов, не  признающих  ни
порЯдка, ни закона.
     Ћттуда он повлексЯ  в окрестности  ’улузы,  где увидел  странные  вещи,
опьЯнившие его, как издавна опьЯнЯли сказки о великих подвигах крестоносцев.
’ам громадные силы пастухов и неимущих объединЯлись, дабы совместно пересечь
море и перебить врагов истинной веры. €х прозвали пастушатами. Ќа самом деле
они,  скорее  всего,  мечтали оказатьсЯ  подальше  от  распроклЯтой  родины.
€мелось два  вожака, проповедовавших  лжеучение:  свЯщенник, за непотребства
отлученный от церкви, и монах, изгнанный из братства ‘в. Ѓенедикта. ќти двое
сумели  так  отуманить мозги  толпе простофиль,  что те, все побросав, рысью
помчались за ними, и даже шестнадцатилетние мальчишки удирали от родителей с
посохом  и сумой,  без денег,  махнув  рукой на отчие  наделы, и сбивались в
стада, и шли за проповедниками многотысЯчной толпою. Ћтныне они слушались не
разумности  и законности, а  чужой силы и  собственных желаний.  ‘грудившись
огромной кучей, наконец-то  свободные,  все  во власти  неЯсных  мечтаний об
обетованной земле, они  вечно были  как пьЯные. Ћни шли по городам и селам и
брали  все что видели, а если кто-то  из них попадалсЯ, остальные штурмовали
тюрьму  и освобождали товарища. Љогда они  ворвались  в  Џарижскую крепость,
чтобы  выпустить  несколько  заключенных,   профос  Џарижа  пыталсЯ  оказать
сопротивление,  и они убили профоса,  сбросили  его со ступеней крепости,  а
двери  темницы  выломали. Џотом  ушли на поле ‘в.  ѓерманиЯ и изготовились к
битве. Ќо никто не напал  на них, и тогда они пошли из Џарижа в Ђквитанию. €
убивали  всех евреев,  каких  встречали  на своем  пути,  и  завладевали  их
имуществом...
     "Џочему именно евреев?" - спросил Я.  "Ђ почему нет?" - спросил в ответ
‘альватор. € добавил, что всю жизнь он слышал от  проповедников, будто евреи
противники христианства и владеют богатствами, которые христианам  заказаны.
џ  спросил его: а разве  богатства христиан не скапливаютсЯ десЯтилетиЯми  у
господ и епископов? Ђ значит, с  подлинными своими противниками пастушата не
боролись? Ќа это он ответил, что, когда подлинные противники слишком сильны,
следует  выбирать  других, послабее. џ подумал:  вот  за это-то  простецов и
зовут простецами.  ’олько  властители  всегда и очень  точно  знают,  кто их
подлинные противники. ‚ластители опасались, что пастушата пойдут отбивать их
добро, и были очень  рады, когда вожаки пастушат  сосредоточились на  мысли,
будто их обездолили евреи.
     џ спросил, кто  же ввел в  сознание толпы, что нападать надо на евреев.
‘альватор не помнил. …стественно; Я вообще считаю, что,  когда многие тысЯчи
людей,  поверив  какому-то  обещанию,  объединЯютсЯ  и   начинают  требовать
обещанного,  они не  склонны  задаватьсЯ вопросом,  кто  же именно говорил с
ними,  кто  их объединил.  џ  думаю,  что в  случае, описанном  ‘альватором,
предводители  войска  были выучениками монастырей  и  епископских  училищ  и
говорили,  в сущности,  на Языке  господ,  хотЯ  и переводили  этот  Язык  в
выражениЯ, понЯтные  пастушатам. Љ примеру сказать, пастушата знать не знали
папу; а  евреев они  знали, и поэтому  легче всего было  науськать их не  на
папу, а  на  евреев. ‚  общем, это войско взЯло  осадой  высоченную и мощную
башню,   принадлежавшую   французскому   королю,   куда   толпами   укрылись
перепуганные евреи, ища себе спасениЯ. Ќекоторые евреи выходили  к  подножию
башни  оборонЯть своих  и вели себЯ храбро и беззаветно, кидались бревнами и
камнЯми. Ќо пастушата обложили  вход  в башню хворостом, выкуриваЯ  из башни
набившихсЯ  туда  евреев  удушливым  дымом и пламенем.  …вреи  же,  не  умеЯ
спастись, предпочли порешить себЯ  насмерть сами,  дабы не  погибать  от рук
необрезанных, и  попросили одного из своих, самого  боевого,  лишить их всех
жизни мечом. ’от согласилсЯ на их просьбу и перебил не менее пЯтисот.  Џотом
он вышел сам из башни с еврейскими детьми и попросил,  чтобы его  окрестили.
Ќо  пастушата  ему ответили:  ты,  который  истребил  настолько  безжалостно
собственный  народ, теперь пытаешьсЯ избежать кончины?  €  разорвали его  на
клочки,  пощадивши детей,  которых  затем  окрестили.  Џотом  все  пошли  на
Љаркассон, отмечаЯ свой путь вереницей кровавых  казней. ’ут король ”ранциск
стал понимать, что  пастушата уже  переступили  какие-то разумные пределы, и
повелел, чтобы им оказывалось сопротивление у каждого города, к которому они
приближались,  и чтобы защищали в каждом городе также и евреев, считаЯ их за
равноправных людей королЯ.
     Џочему же король об эту пору  стал настолько  милостив к евреЯм?  Њожет
быть,  потому,  что  внезапно  себе  представил,  до  чего  способны   дойти
пастушата,  при столь  возросшем их числе.  ’ут  он неожиданно  почувствовал
жалость   даже  и  к  евреЯм,   тем  более  что  евреи  были   полезны   длЯ
государственного хозЯйства, и к тому же ныне  следовало уже избавлЯтьсЯ и от
самих пастушат, да  так примерно, чтобы все благочестивые христиане получили
повод  горько  оплакать  их  грехи.  Ћднако  многие  христиане  не  захотели
слушатьсЯ королЯ,  а остались  в убеждении, что  евреев  защищать  не  надо,
поелику  они были  и остаютсЯ врагами христианского  рода. ѓлавное же было в
том, что во многих городах народ задолжал евреЯм,  и никто не хотел  платить
долги, и все обрадовались, когда пришли пастушата  и стали наказывать евреев
за  их разумное  хозЯйствование.  —ерез  некоторое времЯ король под  страхом
смерти запретил пособничество пастушатам. Ћн  собрал сильное  войско, двинул
его на пастушат, и многие были убиты, а иные бежали в леса, где сами погибли
от  лишений.  ‚  общем,  все  были истреблены.  Љоролевские  люди ловили  по
двадцать - тридцать пастушат и вешали на самых высоких деревьЯх, дабы вид их
трупов служил  вечной острасткой и впредь  никто бы не осмеливалсЯ возмущать
покой королевства.
     ‘амое  поразительное,  что ‘альватор рассказал мне  свою  повесть  так,
будто  она  была исполнена доблестнейших подвигов. Ћн и впрЯмь был  убежден,
что отрЯды пастушат двигались на  завоевание  ‘в.  ѓроба ѓосподнЯ - отбивать
его  у неверных, -  и  было  совершенно  невозможно втолковать ему,  что это
достославное завоевание уже имело место  во  времена Џетра  Ћтшельника и ‘в.
Ѓернарда, при правлении ‹юдовика ‘вЯтого ”ранцузского. Љак бы  то ни было, к
неверным  ‘альватор не уплыл, так  как почел за благо поскорее  удалитьсЯ из
французских земель. Ћн упомЯнул, что прошел через  Ќовару. Џодробности этого
времени в его рассказе были особенно туманны. ‚ конце концов он добралсЯ  до
Љазале, где  и прибилсЯ к миноритскому монастырю (именно там, как Явствовало
из  его  слов,  он встретилсЯ  с  ђемигием).  Љак раз в  эту  пору минориты,
преследуемые  папой,  расставались с  орденскими рЯсами и искали  убежища  в
монастырЯх других орденов, - тем спасаЯсь от гибели на костре, - именно так,
как рассказывал “бертин.  ЃлагодарЯ искусности ‘альватора  в  ручных работах
(на  первых порах, в эпоху одиноких скитаний, он упражнЯлсЯ ради  нечестивых
целей, а затем, в эпоху братства во •ристе, - ради свЯтых) келарь немедленно
взЯл его в помощники и доверенные лица. €  поэтому с давних пор он проживает
здесь, меньше всего  отдаваЯсь  заботам орденского служениЯ,  больше всего -
заботам  об устройстве погреба и кладовой.  ‡десь  наконец он получил  право
есть, не воруЯ, и восхвалЯть ѓоспода, не опасаЯсь костра.
     ‚от  какую  историю  поведал  ‘альватор  между  глотаньем  и  жеваньем,
предоставив мне гадать, что из этого он выдумал, а о чем, напротив, умолчал.
     џ с любопытством разглЯдывал ‘альватора, не только дивЯсь его прошлому,
но и сознаваЯ,  что  всЯ  его недавнЯЯ речь - превосходное сжатое  изложение
множества предметов и событий  итальЯнской действительности тех лет, манЯщей
и малопонЯтной.
     Ћ  чем,  казалось  бы,  свидетельствовала  его  повесть?   Ћ  характере
бессовестного  человека,  способного  убить даже не  отдаваЯ себе  отчета  в
чудовищности преступлениЯ. Ћднако хотЯ в ту пору все,  что касалось попраниЯ
свЯтых  заповедей,  было  в  моем  сознании  едино,  Я уже начинал постигать
определенные вещи, которые мне пытались объЯснить. Ќапример, что одно дело -
убийство,  совершенное  толпой   (толпа,   охваченнаЯ  особым  экстатическим
порывом, обычно путает  диавольские  законы с божиими), и совсем иное дело -
самостоЯтельное  преступление,  задуманное  и  осуществленное  хладнокровно,
тайно, хитро. џ был уверен, что на последнее ‘альватор не способен.
     Ћднако мне очень хотелось проЯснить  кое-какие обмолвки  Ђббата. Љ тому
же из ума не шли  намеки  на непонЯтного брата „ольчина. ’ень его, казалось,
витала над всеми разговорами, услышанными в эти два днЯ.
     Џоэтому Я резко спросил: "’ы встречалсЯ с братом „ольчином?"
     ‘альватор  повел себЯ чрезвычайно неожиданно.  ѓлаза его  выкатились из
орбит  - как  будто им  было еще куда  выпучиватьсЯ,  - и он  стал судорожно
крестить  себЯ  и  все  вокруг,  сыплЯ обрывками фраз на Языке,  из которого
теперь уж  точно Я  не  мог разобрать  ни  слова. џ понЯл только, что он  от
чего-то  отрекаетсЯ.  „о  той минуты  он  как  будто был  ко  мне расположен
доверительно, Я бы сказал - даже дружелюбно. ’еперь он глЯдел с неподдельной
ненавистью. € под каким-то предлогом немедленно ушел.
     ќто  было  уже  чересчур. —то за таинственный монах, одно  имЯ которого
нагонЯет на людей такой ужас? џ чувствовал, что больше не в силах боротьсЯ с
любопытством, завладевшим  мною.  € внезапно мой мозг пронизала великолепнаЯ
мысль.  “бертин! ‚от кто  первый назвал это имЯ.  ‘ам  назвал, в  тот первый
вечер,  когда мы  с  ним повстречались.  Ћн, конечно  же, знает все Явные  и
тайные деЯниЯ братьев, полубратьев и  прочих исчадий недавней смутной эпохи.
ѓде  же искать “бертина в  это времЯ? Ќу разумеетсЯ,  в церкви, за молитвой!
’уда Я и отправилсЯ, пользуЯсь несколькими часами неожиданного отпуска.
     Ќо  в церкви “бертина  не было, и до  самого вечера Я не мог нигде  его
найти. ’ак Я  до  вечера и  сгорал от  любопытства, в  то  времЯ  как вокруг
происходили событиЯ о коих непременно следует рассказать.


        ’ретьего днЯ —Ђ‘ „…‚џ’›‰,

     где ‚ильгельм рассказывает Ђдсону о великом еретическом
     течении, о пользе простецов длЯ церковного дела, о своих
     сомнениЯх относительно умопостижности законов бытиЯ
     и походЯ упоминает, что расшифровал некромантские
     записи ‚енанциЯ


     џ застал ‚ильгельма на кузне, где они с Ќиколаем перебирали разложенные
на лавке маленькие стеклЯнные кружочки и колесики - видимо, это были заранее
заготовленные частицы витража, которые затем вставлЯютсЯ в витражный каркас.
Ќесколько  стеклЯшек  они уже отшлифовали особыми  инструментами,  доводЯ до
нужной  толщины, и  ‚ильгельм  теперь выбирал самые  удачные, подносЯ  их по
очереди к  глазам. ‚  то же времЯ Ќиколай следил и  за работниками,  которые
ковали  металлическую вилу, чтобы  впоследствии насадить на  нее подобранные
стекла.
     ‚ильгельм был раздражен и  что-то  ворчал себе под нос. „ело в том, что
лучшее  из  найденных им стекол  было изумрудного цвета,  а  по  его словам,
хотелось все-таки  видеть перед глазами пергамент, а не болото. Ќиколай ушел
к  работникам. Џока ‚ильгельм  рылсЯ в стеклЯшках, Я пересказал ему беседу с
‘альватором.
     "„а,  много повидал  человек, - проронил  он в ответ.  - Ќаверно,  и  у
дольчиниан потерсЯ.  „а.  ‡дешнЯЯ обитель  и вправду микрокосм.  Ќе  хватает
только папских послов с Њихаилом. ‡автра мы будем в полном составе".
     "“читель, - сказал на это Я. - џ уже ничего не понимаю".
     "—его ты не понимаешь, Ђдсон?"
     "‚о-первых,  чем  различаютсЯ еретики. Ќо об этом  Я спрошу  потом. …ще
сильнее менЯ заботит  сам  по себе вопрос о различиЯх и сходствах.  ѓоворЯ с
“бертином, вы убеждали его, что все едины - свЯтые и еретики. ‚ то же времЯ,
говорЯ  с Ђббатом, вы старались убедить его, что есть разница между еретиком
и  еретиком,  между еретиком и  правоверным. ’о есть “бертина  вы упрекали в
том,  что он разграничивает  вещи  сходные, а Ђббата  - что он сближает вещи
различные".
     ‚ильгельм на некоторое времЯ  оставил стекла  в  покое. "Њилый Ђдсон, -
сказал он,  - в  таком  случае следует  прежде  всего  оговорить дистинкции,
желательно используЯ  терминологию парижской  школы. “тверждаетсЯ,  что люди
обладают сходной субстанциальной формой, не так ли?"
     "Љонечно,  -  отвечал  Я, гордЯсь  накопленными познаниЯми, - люди суть
животные, однако же разумны, и их свойство - способность смеЯтьсЯ".
     "‚от именно.  Ћднако  ”ома с Ѓонавентурой  не похожи. ”ома тучен, в  то
времЯ как Ѓонавентура тощ, и  даже может получитьсЯ так, что “гуччон  зол, а
”ранциск добродушен, Ђльдемар флегматичен, а Ђгилульф желчен. ’ак или нет?"
     "ђазумеетсЯ, все это так".
     "Ђ  это доказывает,  что между  самыми  различными  людьми наличествуют
сходства во всем, что касаетсЯ субстанции, и различиЯ во  всем, что касаетсЯ
акциденций, то есть поверхностных размежеваний".
     "Ќесомненно, и это так".
     "‡начит,  когда  Я говорю “бертину,  что  сама  человеческаЯ натура  во
множественности своих проЯвлений  предрасположена как  любить  добро, так  и
любить  зло,  -  Я  стремлюсь  убедить  “бертина в единообразии человеческой
природы. Љогда же Я вслед за  тем говорю Ђббату, что катар не то  же  самое,
что вальденец, Я настаиваю на различении их акциденций, внешних признаков. Ђ
настаиваю Я  на этом из-за того,  что  нередко,  не разобравшись,  вальденца
сжигают,  приписываЯ  ему акциденции катара, и  наоборот. Њежду  тем,  когда
человек сгорает, раньше  всего сгорает его индивидуальнаЯ субстанциЯ, и  при
этом аннулируетсЯ то, что прежде составлЯло конкретный  акт  существованиЯ -
очевидно,  благой по своей идее, хотЯ бы на взглЯд ѓоспода Ѓога, который длЯ
чего-то потворствовал сему  существованию. Љак  тебе  кажетсЯ -  достаточнаЯ
причина настаивать на разграничении понЯтий?"
     "Ћ да, учитель,  -  пылко отвечал Я. -  ’еперь Я  понЯл,  отчего вы так
говорили, и восхищаюсь вашей замечательнейшей философией!"
     "Ћна не моЯ,  - ответил  ‚ильгельм, - и даже  не  знаю,  насколько  она
замечательнаЯ.  Ќо самое  главное, что до тебЯ  дошло.  Џерейдем  ко второму
вопросу".
     "‚торой вопрос,  - начал Я, - что моЯ голова никуда не годитсЯ.  џ не в
состоЯнии различать по акцидентальным  признакам вальденцев, катаров, бедных
лионцев, гумилиатов,  бегинов, бедных францисканцев, ломбардцев, иоахимитов,
патаренов,  апостоликов,  бедных   ломбардцев,  арнальдистов,  вильгельмиан,
братьев ‘вободного „уха и люцифериан. Љак мне быть?"
     "Ћх,  беднЯга ты,  Ђдсон,  - усмехнулсЯ на  это  ‚ильгельм  и  дружески
хлопнул  менЯ по затылку. - € ведь ты совершенно прав. ’еперь вообрази себе,
что  в течение последних двух столетий,  и  даже  больше, чем двух, весь наш
бедный  мир   сотрЯсаетсЯ   от   распрь  и   нетерпимости,   мечетсЯ   между
безнадежностью и  надеждой,  и  все в  этом мире  перемешиваетсЯ... €ли нет.
’акое объЯснение... ‹учше не надо. ‹адно. Џредставь себе лучше реку, мощную,
полноводную реку, котораЯ течет тысЯчи и тысЯчи верст в своем крепком русле,
и ты, ее видЯ, в точности  можешь сказать, где река, где берег, где  твердаЯ
землЯ. Ћднако  в  какое-то времЯ, в каком-то  месте эта река попросту устает
течь - возможно, из-за того, что течет она слишком долго и слишком издалека,
возможно, из-за того, что уже  близитсЯ  море,  а море вбирает в себЯ любые,
самые могучие реки и  таким  образом  любые,  самые  могучие  реки перестают
существовать.  € река превращаетсЯ в дельту. ’о есть  остаетсЯ в ней главное
русло, но  поЯвлЯетсЯ  и  множество побочных, и  эти побочные текут  в самые
разные стороны, и  некоторые  из них потом снова  соединЯютсЯ,  и ты уже  не
можешь сказать, что чему послужило причиной, и ты уже не знаешь, что тут еще
можно называть рекой, а что - уже морем..."
     "…сли Я справедливо трактую приведенную вами аллегорию, река - это град
Ѓожий, иначе говорЯ,  царство  праведных,  которое приближаетсЯ и исполнитсЯ
вместе  с  тысЯчелетием. Ќо  уже  в  наши  годы  ожидание царства  чрезмерно
напрЯжено,  и утрачена  Ясность, и нарождаютсЯ  пророки и  лжепророки, и все
притекают на обширное место, где в свое времЯ состоитсЯ Ђрмагеддон..."
     "Ќу,  Я  не  думал  именно об  этом... •отЯ,  конечно,  верно,  что  во
францисканском учении постоЯнно  присутствует идеЯ третьего царства и всегда
живо  ожидание сошествиЯ ‘в. „уха... Ќет, в данном случае Я пыталсЯ выразить
ту мысль, что наша свЯтаЯ церковь  телом своим, которое  на протЯжении веков
ЯвлЯлось и совокупным телом  всего гражданского общества, народа ЃожиЯ, ныне
слишком  раздобрела, разбрюхатела, накопила в себе нечистоты всех тех стран,
через  которые прошла, - и утратила единство.  ’ысЯча  русел описанной  мною
дельты соответствует, если угодно, тысЯче попыток великой  реки  дотечь  как
можно  скорее  до  морЯ,  то  есть достигнуть очищениЯ. Ћднако эта аллегориЯ
далека  от совершенства, и через нее Я только  собиралсЯ продемонстрировать,
как отдельные ручейки и русла  ересей и всЯких обновительных движений, когда
река  уже  не держит  их в  себе, безмерно множатсЯ и  множатсЯ  многократно
переплетаютсЯ.  …сли  хочешь,  давай  попробуем  обогатить  сию  малоудачную
аллегорию еще одним примером. „опустим, кто-то стараетсЯ  своею человеческой
силой  восстановить размытые берега. ђазве он сможет?  Ќет, надо действовать
иначе.  Ћдни  из  русел  надо  бы  пересыпать  дамбами,  другие  по  нарочно
построенным каналам снова ввести  в реку,  а третьим дать волю, и пусть себе
текут. Џотому что нельзЯ удерживать разные воды в едином русле, и даже будет
полезно,  если  река  потерЯет  какую-то долю  своего  запаса,  полезно  длЯ
сохранениЯ изначального тока воды,  и это  даже необходимо,  чтобы  ток реки
оставалсЯ прежним".
     "—естно сказать, Я понимаю чем дальше, тем меньше".
     "џ  тоже. Ќет,  Я  не мастер изъЯснЯтьсЯ параболами.  ‚от что. Џлюнь на
этот  пример   с  рекой.  ‹учше  постарайсЯ   уразуметь,  что  некоторые  из
перечисленных тобою движений поЯвились не менее двух столетий назад и сейчас
уже по сути дела не существуют. Ђ другие возникли совсем недавно".
     "Ќо когда говорЯт о еретиках, говорЯт обо всех разом".
     "Љонечно. ќто одна  из  причин укреплениЯ ереси.  € одна  из  причин ее
ослаблениЯ".
     "ЋпЯть не понимаю", - сказал Я.
     "ѓосподи,  как  это  трудно.   Ќу  ладно.  Џредставь  себе,  что  ты  -
преобразователь  общества  и собираешь  единомышленников на верхушке высокой
горы, чтобы жить там в бедности. —ерез некоторое времЯ ты обнаруживаешь, что
многие посторонние  люди, даже из дальних земель, приходЯт к тебе на  ту  же
гору,  называют  тебЯ пророком, или  новым  апостолом, и  становЯтсЯ  твоими
сторонниками. Љак  ты думаешь,  они приходЯт  действительно ради  тебЯ, ради
того, о чем ты говоришь?"
     "Ќе знаю. Ќадеюсь. ‡ачем бы?"
     "‡атем,  что  они  с  раннего  детства  наслушались  от  отцов  и дедов
рассказов  о преобразователЯх  и  верЯт в  легенды о совершенных, или  почти
совершенных,  человеческих общностЯх. €  думают,  что твоЯ  общность - это и
есть одна из тех, совершенных".
     "‡начит,  каждому  движению  достаютсЯ  в  наследство  дети  предыдущих
движений".
     "ђазумеетсЯ, потомку что в движениЯх участвуют большею частью простецы,
далекие  от  теорий. Ђ  между  тем  каждое новое  движение за преобразование
порЯдков   зарождаетсЯ  в  новом  месте,  на  новых  основаниЯх  и  с  новой
программой.  Ќапример,  охотнее   всего   люди  склонны  путать   катаров  и
вальденцев. Ќо  ведь  между этими течениЯми существуют глубочайшие различиЯ!
‚альденцы боролись за изменение уклада  при сохранении в  неприкосновенности
существующей  ныне  церкви,  катары выступали за  изменение самой церкви, за
новую  церковь,  за  новые представлениЯ  о  Ѓоге и  нравственности.  Љатары
полагали,  что весь  наш  мир  разделЯетсЯ  на две части противоборствующими
силами  добра и зла,  и учредили такую  церковь, внутри  которой совершенные
прихожане отделЯлись от массы верующих простецов и блюли отдельные таинства,
свои особые ритуалы; они завели необычайно жесткую иерархию, почти такую же,
какаЯ употреблЯетсЯ в лоне нашей  матери  церкви. ‚ажно понимать, что катары
были  как никто далеки от идеи упразднить любые  формы властвованиЯ. ќтим, в
частности,  объЯснЯетсЯ,  почему  в  рЯды  катаров  вступали  военачальники,
крупные собственники, феодалы. Љатары не считали своей целью переменить мир,
ибо в их  восприЯтии  противостоЯние добра  и зла было вечно и неискоренимо.
Ќапротив  того, вальденцы  (а  с  ними  и  арнальдисты  и  бедные ломбардцы)
полагали выстроить  свой  собственный  мир,  основанный  на  идеале  честной
бедности, а потому к ним поступали все обездоленные и жили работной общиною,
питаЯсь произведениЯми  рук своих. Љатары не признавали заповедей  и обычаев
существующей церкви,  а вальденцы  признавали, они отвергали только изустное
покаЯние в грехах".
     "Ќо отчего же тогда их не  различают,  путают и говорЯт о тех  и других
совокупно: сорнаЯ трава?"
     "џ же сказал тебе. €менно за счет этой путаницы они существуют и именно
от этого  гибнут.  Љ ним  приходЯт  все новые  и новые простецы,  увлеченные
идеалами  других  движений,  убежденные, что здесь  они повстречают столь же
Ярый порыв негодованиЯ и надежды, как тот, о котором рассказывали деды; в то
же самое  времЯ и  инквизиторы,  приписываЯ  одним  движениЯм  грехи других,
делают  соответствующие  выводы;   если   члены   одной  из  сект  совершили
беззаконность, за эту беззаконность будет впредь  расплачиватьсЯ любой  член
любой секты, независимо от того, в какой секте он членствует. €нквизиторы не
правы с точки зрениЯ права, поскольку смешивают черты совершенно разнородных
Явлений; однако  они правы с точки  зрениЯ  неправоты  противника, ибо когда
нарождаетсЯ, скажем  условно, движение арнальдистов в некоем городе,  в него
вливаютсЯ все те, которые в ином городе, в иной обстановке прозывались бы  -
или  даже  действительно  прозывались  прежде  -  катарами,  вальденцами или
как-нибудь  еще.  Ђпостолы брата  „ольчина  призывали  физически  уничтожать
клириков  и  феодалов и допускали великие рукоприкладства:  в отличие от них
вальденцы - убежденные противники телесного насилиЯ, и таковы же полубратьЯ.
Ћднако Я совершенно уверен, что,  когда  брат „ольчин собирал свою группу, к
нему примкнули многие из тех  недовольных, чьЯ  душа была  задета проповедью
полубратьев  или   вальденцев.  Џростецы   не   имеют  возможности  выбирать
подходЯщую им ересь, Ђдсон, и  хватаютсЯ за того, кто  следует с  проповедью
через их земли, кто останавливаетсЯ и держит речи к народу на  городской или
на деревенской площади. Ќа это  и делают ставку  их  противники.  ЏредъЯвить
народному  взору  одну-единственную  ересь, котораЯ вдобавок  прославлЯет  и
отказ  от  полового  наслаждениЯ, и  грешное  слиЯние плоти,  все  сразу,  -
превосходнаЯ находка  проповеднического  искусства. Џри этом ересь  выглЯдит
как путаница дьЯвольских противоречий, оскорблЯющаЯ здравый смысл".
     "’ак свЯзи между сектами нет? ‡начит, только из-за дьЯвольского  обмана
тот  простец,  который хотел  бы вступить  в  рЯды  иоахимитов  или, скажем,
спиритуалов, попадает к катарам, и наоборот?"
     "Ќет,  не  значит.  Ќачнем  сначала,  Ђдсон, и поверь,  что  Я стараюсь
объЯснить тебе такие материи, в которых и сам не могу претендовать на знание
истины. Ќо  все-таки думаю, что  твоЯ ошибка  вот в чем. Ќе следует считать,
будто  сначала  поЯвлЯетсЯ  ересь,  а  потом  -  простецы,  которые под  нее
подпадают и за нее пропадают. Ќа самом деле первична жизнь этих простецов, а
ересь - вторична".
     "Џочему?"
     "‚спомни, как положено изображать народ Ѓожий. ЋгромнаЯ пастьба; добрые
овцы и дурные овцы; псы, держащие их в повиновении -  то есть воители, иначе
говорЯ,  мирские  власти,  императоры и хозЯева всех местностей;  и пастыри,
указующие и тем  и  другим путь - то  есть клирики, изъЯснЯющие божественные
заветы. ЊирнаЯ картина..."
     "Ќо неправдиваЯ. Ќа самом  деле пастыри грызутсЯ  с собственными псами,
ибо и пастыри, и псы хотЯт полноты власти..."
     "„а, и именно поэтому внутри паствы все времЯ  что-то происходит. Џсы и
пастыри  занЯты своею сварой и  не  глЯдЯт за  стадом. €  кое-кто  от  стада
отбиваетсЯ".
     "Љак отбиваетсЯ?"
     "Ћчень  просто.  ЏоЯвлЯютсЯ  люди, которые в  сущности  и  не крестьЯне
(потому  что у них нет земли, а та, что есть, их не кормит), и  не горожане,
потому что  не  входЯт ни  в  цехи, ни  в корпорации;  это  люди  маленькие,
ничтожные, с  ними можно  делать что угодно. ’ы видел, как прокаженные ходЯт
кучей?"
     "‚идел. Ћднажды  - сотню  разом.  Љакие же  они страшные, мЯсо  свисает
клочьЯми, все страшное, белесое, костыли стучат, веки раздуты, глаза гноЯтсЯ
кровью... Ћни ни говорить, ни кричать уже не могут. ‘кулЯт, как крысы..."
     "Ћни  длЯ христианского народа  -  посторонние,  изгнанные  за  пределы
стада. ‘тадо ненавидит  их, они ненавидЯт стадо. Ћни хотели  бы,  чтобы  все
погибли, гнили бы от проказы, как они сами".
     "„а-да, и  Я помню, в повести о короле ’ристане... Љогда он  придумывал
казнь длЯ €зольды прекрасной и велел  сжечь ее на костре, пришли прокаженные
и  сказали  королю,  что костер - это нестрашнаЯ  казнь,  а  они  предлагают
гораздо  более  страшную.  €  кричали  королю:  отдай  €зольду нам,  позволь
обладать ею каждому их нас, хворь распалЯет в  нас вожделение;  ну же, отдай
€зольду прокаженным своего царства, смотри, как одежа липнет  к нашим мокрым
Язвам! Ђ она-то, с тобою живЯ, любила тешитьсЯ парчой и шелком, любила плащи
на  горностаЯх,  тщеславилась   драгоценностЯми;  пусть  теперь  погулЯет  с
прокаженными, научитсЯ входить в наши жилища, ложитьсЯ в наши постели, тогда
она поразмыслит  о  своих  грехах и  горько пожалеет о добром,  спасительном
костре!"
     "‚ообще-то  длЯ  послушника   ‘в.  Ѓенедикта  ты  неплохо  начитан",  -
бесстрастно  заметил ‚ильгельм.  џ  осексЯ и  покраснел  до  ушей,  так  как
прекрасно  помнил, что  послушникам  не позволено  читать  любовные  романы,
однако у  нас в монастыре в  Њельке многие их  читали,  тайно передаваЯ друг
другу, ночью, при свете свечки. "Ќу, так или иначе, - продолжал ‚ильгельм, -
ты понЯл, о чем Я говорю. Џрокаженные вышвырнуты из  общества, они хотели бы
и  здоровых  утащить за собой. € чем  более Явно  их  отторгают  -  тем  они
становЯтсЯ  злее;  чем  более злыми их считают, похожими  на  стаю  лемуров,
ищущих всеобщей погибели, - тем сильнее они отторгаютсЯ. ‘вЯтой ”ранциск это
понимал,  поэтому с самого начала отправилсЯ к  прокаженным и жил среди них.
Ќарод Ѓожий можно изменить, только если вернуть отторженных".
     "Ќо  в  вашем  понимании  отторженные  -  это  что-то  другое.  Ќе   из
прокаженных же составлЯютсЯ еретические движениЯ".
     "Ќарод Ѓожий  -  это как бы последовательность  концентрических кругов:
одни  удалены,   другие  расположены  почти  в  центре.  Џрокаженные  -  это
абстрактный  символ удаленности.  ‘вЯтой ”ранциск  понимал  это. Ћн хотел не
просто  помочь больным лепрой. ‚ этом случае всЯ его деЯтельность свелась бы
к бедному, бессильному состраданию... Ћн хотел большего. ’ебе рассказывали о
проповедывании среди птиц?"
     "Ћ да, Я слышал эту трогательнейшую повесть и немало восхищалсЯ свЯтым,
умевшим скликать нежных певчих пташек", - горЯчо отвечал Я.
     "’ак вот, тебе рассказывали все неправильно.  ‚ернее, по  тем правилам,
которые принЯты  ныне в  ордене...  ”ранциск обратилсЯ к  населению города и
магистратам, но  быстро  увидел, что его никто не слушает. ’огда он ушел  на
кладбище и обратилсЯ к воронам и сорокам, стервЯтникам, трупоедам, к птицам,
питавшимсЯ падалью..."
     "Љакой ужас, - вскрикнул Я. - ‡начит, это были совсем другие птицы!"
     "ќто  были  мерзкие  птицы,  отверженные  птицы,  подобные прокаженным.
Љонечно же, ”ранциск имел в  виду при этом стих из Ђпокалипсиса: "€ увидел Я
одного ангела,  стоЯщего на  солнце; и он воскликнул громким голосом, говорЯ
всем птицам, летающим по средине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю
Ѓожию. —тобы пожрать трупы царей,  трупы  сильных,  трупы тысЯченачальников,
трупы  коней  и сидЯщих на них, трупы  всех свободных  и рабов,  и  малых  и
великих"".
     "‡начит, ”ранциск хотел подтолкнуть отверженных к бунту?"
     "Ќет. ”ранциск -  конечно, нет.  Њожет  быть, „ольчин  и его люди, и то
врЯд ли. ”ранциск пыталсЯ всех отверженных, кто хотели бунтовать, воротить в
круг  народа  ЃожиЯ.  —тобы  спасти  стадо, надо было воротить  отверженных.
„олжен  сказать  с огромным  сожалением:  ”ранциску  это  не удалось.  —тобы
вернуть отверженных, надо было  действовать изнутри  главенствующей  церкви;
чтобы действовать изнутри  главенствующей церкви, надо было быть  признанным
ею; признанное церковью,  новое учение образовало новый  монашеский орден, а
новый монашеский  орден составил  собою новый  замкнутый круг, за  границами
которого  остались новые исключенные. ’еперь тебе, надо думать, Ясно  откуда
взЯлись  сообщества  полубратьев, сообщества иоахимитов и  почему вокруг них
снова, в свою очередь, роЯтсЯ новые отверженные".
     "Ќо  мы  говорили, кажетсЯ, не о  францисканстве, а  о том,  как  среди
простецов и отверженных зарождаетсЯ ересь".
     "€менно.   Њы   говорили  о  тех,  кого  вытеснила  из   своего   круга
благополучнаЯ паства. ‚ек за  веком, покуда папа и  император рвали глотки в
громоподобных проклЯтьЯх,  этих  людей  не  переставали  вытеснЯть  за  краЯ
окружности, эти-то  и могут быть названы настоЯщими  прокаженными, это о них
сказано "прокаженные" в ‘вЯщенном Џисании.  ’аково замыслено ѓосподом, чтобы
мы   позднее  разгадали  хитроумную  параболу  и,  повторЯЯ   "прокаженные",
подразумевали "страждущие, неимущие, униженные, обездоленные,  изгонЯемые из
сел, оскорблЯемые в  городах".  Њы же не понЯли этой  параболы, и загадка  о
проказе продолжала  преследовать нас, ибо чересчур долго мы не умели видеть,
что по своей природе это  высказывание - знак. ’еснимые  прочь из стада, все
эти  люди  тем  надежнее  приуготовлЯлись воспринимать  - а по возможности и
возглашать - любую проповедь,  котораЯ, словесно призываЯ соблюдать •ристовы
заповеди,  на  деле  была  бы  направлена  не  к возвеличению  •риста,  а  к
посрамлению псов и пастырей, каковым обещалась бы неминуемаЯ и суроваЯ кара.
—то-что, а это поводыри человеческих стад понимали всегда. Ћни понимали, что
снова впустить отторженных  в стадо означало бы стеснитьсЯ  самим, сократить
собственные  права.  Џоэтому те изгои, которые начинали  сознавать,  что они
изгои, неминуемо получали  клеймо еретика, вне зависимости  от определенного
их  учениЯ.  Ћни же, изгои, ослепленные несправедливостью, в свою очередь не
интересовались   никаким   определенным   учением...   ‚от   где   коренитсЯ
распространеннаЯ ошибка в представлениЯх о ереси. Ќа самом деле все в равной
степени  еретики,  все  в равной степени догматики, и не  важно, какую  веру
проповедует то или иное учение, важно, какую оно подает надежду. ‹юбаЯ ересь
- это вывеска изгнанничества. Џоскреби любую ересь, и увидишь проказу. ‹юбаЯ
борьба  с  ересью   предполагает  именно  эту  цель:  заставить  прокаженных
оставатьсЯ  прокаженными.  Ђ   с  про