‚адим ”илиппов. Њекин и...

Ћцените этот текст:
‚адим ”илиппов. Њекин и...



---------------------------------------------------------------
 © Copyright ‚адим ”илиппов
 Email: phil@sandy.ru
 Date: 23 Feb 1998
---------------------------------------------------------------


—асть I. Њ…Љ€Ќ



ЊЋђ…

‘нитсЯ мне, что Я оказалсЯ в ‘евастополе.

‚ ‘евастополь Я ездил несколько раз, когда был мал (прискорбно мал, как любит
говорить один из моих друзей), и потом еще раз, так сказать, по необходимости,
после тЯжелой болезни. Њне повезло с ‘евастополем в том смысле, что там жил мой
двоюродный дед. ‘тепени родства всегда были не особенно Ясны мне, поэтому скажем
проще - там жил родной брат моей бабушки. Љогда Я был, как уже сказано,
прискорбно мал, он казалсЯ мне стариком - высоким осанистым стариком с
артистической гривой седых волос (так мне казалось, и так Я запомнил, хотЯ,
возможно, на самом деле он был маленьким и лысым. „а нет, точно, волосы  у него
были по тем временам и длЯ его возраста длиннее положенного). ‚ прошлом военный
строитель, тогда он уже жил один, оставив за плечами как минимум две жены,
насколько Я знал, и детей - сколько точно, не знаю. ЊоЯ бабушка, его роднаЯ
сестра, почему-то не очень охотно рассказывала о нем. ‚прочем, она вообще не
очень охотно рассказывала, пока ее не спрашивали. џ и не спрашивал, о чем сейчас
частенько жалею. Љак мне иногда кажетсЯ, к дЯде Њите (мы с моей двоюродной
сестрой - кузиной, как это называлось раньше, но не прижилось это слово у нас, и
правильно - называли его дЯдей) она относилась со смешанным чувством
неудовольствиЯ и опаски. Ќе любила она его, по-моему - в смысле, не любила как
уже взрослого человека, а не как брата. Њожет, она считала его алкоголиком? Ћн и
правда любил выпить, и привычной дозой, по моим воспоминаниЯм, было длЯ него не
менее полубутылки в день - но пилось это понемножку, и сильно пьЯным не видел Я
его никогда. Ћн жил один, в двухкомнатной квартире на втором этаже двухэтажного
дома - дома такой постройки Я видел только в ‘евастополе, и менЯ всегда поражало
то, что вход на первый этаж и на второй сделаны с двух разных сторон. ’ак вот,
несмотрЯ на свое, как, видимо, казалось бабушке, повседневное пьЯнство, жил он в
полном порЯдке и даже имел крошечный садик прЯмо под окном, из которого до его
окон поднималась винограднаЯ лоза, правда, окончательно одичавшаЯ и
производившаЯ только мелкие и абсолютно скуловоротные Ягоды. ‡ато там же росли
какие-то сливы, по-моему, даже персик, а с другой стороны дома, куда выходили
окна кухни, опЯть-таки прЯмо под окном, у соседки рос абрикос. ‘ земли созревшие
абрикосы достать было невозможно, и тогда соседка снизу приходила к дЯде Њите, и
просила его снЯть их палкой, что он и делал не без пользы длЯ себЯ и длЯ нас. Њы
- это Я с Ћльгой, двоюродной сестрой, пару раз мы были у него вместе, но,
конечно, не сами по себе, тут даже вопроса не было, а только вместе с бабушкой.
„етей (и нас, разумеетсЯ) дЯдЯ ЊитЯ не любил, и терпел нас только по-
родственному.


Љак Я во сне попал в ‘евастополь, мне абсолютно не Ясно.


’уда и в далекие светлые дни предзастоЯ-то попасть было достаточно трудно - то
есть, не то чтобы трудно, взЯл билет и поезжай, но сделано это было, как то у
нас ведетсЯ, "через Ђльпы". ‚ последние годы, когда ‘евастополь закрыли длЯ
туристов, вообще нужен был специальный вызов. Ђ тогда можно было ехать поездом,
и даже двумЯ поездами - через Њоскву с пересадкой до ‘евастополЯ прЯмо, или
прЯмым поездом. но до ‘имферополЯ. —то касаетсЯ первого способа, то бабушке с
двумЯ детьми - мне было лет тринадцать, значит, Ћльге четыре - он был, мЯгко
говорЯ, неудобен. Ћдной такой поездки хватило, чтобы больше этого не
повторилось. ’огда мы более или менее спокойно доехали до Њосквы, у нас
оставалось часов пЯть (пЯть!) до симферопольского поезда, и мне взбрело в голову
потащить всю нашу компанию на ‚„Ќ•. Ѓабушке (мы с сестрой звали ее "бабулЯ", но
слово это почему-то всегда казалось мне, и сейчас кажетсЯ, каким-то
неестественным; очень трудно описать мое отношение к этому слову; Я бы скорее
обратилсЯ так к незнакомой пожилой женщине; помню, на одном из подарков от нее
мне на день рождениЯ было написано "„имуле от бабули" - вот это вот "-ули",
повторенное два раза, корЯбнуло ухо; в общем, не люблю Я этот суффикс), так вот,
бабушке очень хотелось съездить к родственникам, или знакомым, кто-то был у нее
в Њоскве, но детЯм хотелось на ‚„Ќ•. Ќичего особенного и не было на этой ‚„Ќ•,
но Я в Њоскве был первый раз в жизни, и, то ли под влиЯнием абсолютного в
идиотизме своем фильма "‘винарка и пастух", то ли по каким-то другим причинам, Я
считал своим долгом там побывать. Ѓабушка же считала своим долгом откликнутьсЯ.
Ћна мне вообще казалась очень правильной женщиной. Ћна тоже, как и ее брат, была
строителем; до войны, как отложилось у менЯ в голове, возможно, что и абсолютно
неправильно, строила знаменитый винсовхоз в Њассандре, строила вместе с мужем, и
в оккупацию попала с детьми - с моей матушкой и ее сестрой. Љак они тогда жили,
она тоже почти никогда не рассказывала, помню только, что однажды, когда ей
захотелось испечь курник, а Я просто не знал, что это такое, она вспомнила, как
во времЯ войны им выпало счастье испечь курник из козлЯтины, так что судите
сами. Ђ уже после войны, и после смерти ее мужа, моего деда, которого Я,
конечно, видел только на фотографиЯх, она еще работала прорабом. †енщина-прораб
- это Я только сейчас понимаю, что это такое. ‚прочем, жесткость, не жесткость
даже, а целенаправленность в ней была всегда - даже, и особенно, тогда, когда
она убедила себЯ и всех окружающих, что мне надо учитьсЯ в музыкальной школе, и,
чтобы разбиратьсЯ в моих занЯтиЯх, сама выучила ноты и довольно успешно менЯ
контролировала. ‘ама, впрочем, не играла, и при мне ни разу даже не пыталась.


џ стою почти на развилке дороги, котораЯ ведет, если прЯмо, то на ‘олдатский
плЯж, а если налево - то на "дикий", в •ерсонес.


•оду от дома дЯди Њити до трех рЯдом лежащих плЯжей было минут десЯть, не
больше. †ил он, можно сказать, почти в пригороде. ’о есть, большие дома уже
строились, и даже еще ближе к морю, чем стоЯл его дом, но они не запоминались.
‡апоминались двух-трехэтажные строениЯ типичного южного вида, кое-где даже с
внешними галереЯми. ’ам было три плЯжа: „етский, официально именовавшийсЯ
"Џесчаным", зажатый между то ли военной базой, то ли военным училищем, и
санаторием; ‘олдатский, впоследствии благоустроенный, что выражалось в том, что
огромные глыбы на берегу засыпали острым щебнем в надежде на то, что море
превратит его в круглую скользкую гальку - ‘олдатский, который после
благоустройства переименовали в "‘олнечный"; и вот этот самый "дикий", который и
плЯжем-то не был - так, узкаЯ полоска под высоким обрывом, на котором и
располагалсЯ этот сказочный древнегреческий •ерсонес. ‘казочным он был, кстати
сказать, не больше, а даже меньше, чем многие другие места. ’о ли потому, что
большаЯ часть развалин продолжала медленно разваливатьсЯ прЯмо под открытым
небом, то ли просто оттого, что не было в нем никакой музейности, по крайней
мере, в той части, котораЯ не была свезена в какое-то старое здание,
переоборудованное под собственно музей, „ревнЯЯ ѓрециЯ представлЯлась в этом
месте гораздо легче, чем в книжках с учеными и малоучеными названиЯми. €так,
наверху был древний •ерсонес, вернее, то, что от него осталось, и знаменитый
колокол меж двух колонн, известный почти всем, примерно как памЯтник погибшим
кораблЯм; а внизу сидела у воды те, кому не хотелось, по разным причинам, идти
на плЯж официальный - то ли тЯнуло на романтику, то ли на свежий воздух. Ђ плЯж
официальный, ‘олнечный, был уж официальным до ужаса - ровненько сделанный
бетонный полукруг, охватывающий залив, со всеми непременными атрибутами почти
городского плЯжа, к примеру, продажей мороженого и пирожков (мороженое было
фруктовое, по семь копеек, а пирожки, горЯчие и с ливером, по пЯть). Љроме того,
там были расставлены плохо оструганые топчаны, а если топчана не доставалось -
пожилыми людьми особенно ценились места под навесом - можно было взЯть напрокат
"лежак" или шезлонг. …ще напрокат можно было взЯть ракетки длЯ бадминтона, ну и
всЯкую прочую ерунду. Ђ Џесчаный плЯж был просто квадратом сравнительно чистого
песка между двумЯ высоченными заборам. ‘начала его просто весь густо и тесно
уставили топчанами. Џотом слева, вдоль забора училища, или базы, построили
двухэтажный пирс, наверх которого тоже наставили топчанов, и громко назвали все
это сооружение "солЯрием".


џ стою на самом краю холма, за которым дорога начинает спускатьсЯ к морю. ЊорЯ
еще не видно, еще нужно сделать два или три шага, но Я почему-то стою и просто
слушаю. ‚низу, за негромким шумом толпы и частыми взвизгами детей, слышен
прибой.


Љонечно, не обЯзательно было ходить именно на эти плЯжи - был еще плЯж "Ћмега",
названный так за сходство по форме с заглавной греческой буквой - узкаЯ
горловина залива и за ней лениваЯ широкаЯ лужа, до безобразиЯ мелкаЯ (и потому
безопаснаЯ длЯ детей), и естественно, донельзЯ взбаламученнаЯ. Ќа Ћмегу нужно
было ехать троллейбусом, вечно переполненным курортниками с плЯжными сумками,
наполненными всевозможным припасом, в первую очередь съестным, и детьми с
заблаговременно надутыми резиновыми кругами. Њожно было дойти и пешком, но
бабушке это было уже тЯжело, а нам уже хватало разумениЯ, когда она отставала,
соизмерЯть шаг, если она не посылала нас вперед, скажем, занЯть место, а, занЯв
этот самый "топчан", сесть на него чинно и ждать, но не размахивать руками, и не
вопить, как дочерна загорелый пацан рЯдом: "Њамань, газу, газу!", с характерным
хохлЯцким "гхе". €з-за неглубины Я не любил этот плЯж, но зато на нем, в отличие
от всех остальных, можно было взЯть напрокат почти настоЯщую весельную лодку, и
заплыть на ней далеко-далеко, где вода становилась, наконец, чистой, и если
подождать, мимо проплывала настоЯщаЯ медуза - не та желейнаЯ плошка, которых
было полно на берегу после шторма, а настоЯщаЯ медуза - сантиметров тридцати,
голубовато-розоваЯ, с тЯжелым стволом толщиной в руку, со всЯкими выростами и
присосками. ’аких медуз Я в руки брать боЯлсЯ - еще "стрекнут", как это с
чувством превосходства говорили местные, стрекнутые неоднократно. Ђ еще была
“чкуевка, на которую нужно было плыть на небольшом катере почти полчаса. Ћна
хороша как раз своей полной противоположностью Ћмеге - это был широкий залив,
полностью открытый в море, и галечным берегом круто уходивший вглубь, так что в
двух шагах уже было по шейку, и нырЯть можно было прЯмо от прибоЯ. ќто, впрочем,
тоже был цивильный плЯж, с топчанами, шашлыками - на тех трех плЯжах, около нас,
шашлыки поЯвились много позже - с многими загадочными киосками, вроде тех
комков, что стоЯт повсюду, и так же торговали в них всЯкой всЯчиной.

€ вот Я стою здесь, за холмом, а где-то там внизу, совсем рЯдом, шумит себе
море.


* * *

     ‡а сказки далеких пустынных морей
     —то читаны в детстве ночами взахлеб
     Њы платим галерами сросшихсЯ дней
     € каменоломнЯми утренних троп

     Њы платим натЯнутой туго струной
     ѓотовой взорватьсЯ взмыленным узлом
     Њы платим забытой зеленой страной
     Ќад нашей могилой торчащей колом



M…Љ€Ќ € ЃЂЃЋ—ЉЂ

(“словиЯ человеческого существованиЯ)

ѓлавным героем нашего рассказа будет некто Њекин. ‚прочем, героем его назвать
можно с большой натЯжкой, и только отдаваЯ дань литературной традиции; так,
скорее, персонаж. ѓлавным героем - тем более. ѓлавный он только в том смысле,
что наш рассказ будет вертетьсЯ вокруг него, и называтьсЯ все остальные будут,
как то полагалось в древних пиесах - по крайней мере, насколько мне известно -
лишь по степени отношениЯ к нашему герою: жена Њекина, тесть Њекина, сослуживец
Њекина. €х имена, впрочем, и неважны. „а и имЯ Њекина тоже не имеет никакого
значениЯ. €ероглиф. ‡нак.

€так, Њекин работал конструктором. Ќе ѓлавным конструктором, и не главным
конструктором, а обычным, средним конструктором. Џомните навЯзшую в зубах притчу
про двух строителей: один возит камни, другой строит храм? ’ак вот, Њекин именно
возил камни. ‡ачастую в буквальном смысле, о чем несколько ниже, а в переносном
смысле - сидел себе и конструировал один рабочий день за другим. —то это за
глупость такаЯ - рабочий день? …сли человеку нравитсЯ то, что он делает, у него
все дни рабочие, даже те выходные, которые тоже называютсЯ странным словом -
"выходной". Људа люди выходЯт в выходной? …сли они выходЯт "в свет", так его
давно упразднили. …сли "в люди", так это значит, что все пЯть предыдущих,
рабочих, дней они были не в людЯх? Ђ где? €так, у Њекина пЯть дней были
рабочими, после чего он вставал как можно раньше, влезал в набитую электричку и
ехал на дачу. ‡ачем? - спросите вы. ђаботать. Ћчень удобнаЯ фраза: лучший отдых
- перемена деЯтельности. Џосидел за столом, повертел карандашик - поезжай на
природу, помаши лопатой. €ли помахай. ‘уть, как и лопата, не изменитсЯ. Ќо мы о
Њекине.

Њекин был человек тихий. ‘ослуживцы его любили, считали хорошим парнем,
способным поддержать компанию, разговор, шкаф, если нужно было подложить что-
нибудь под вечно отвалившуюсЯ ножку. ‘ам же Њекин был о себе другого мнениЯ.
‡наЯ себЯ лучше, чем кто-либо другой,  он прекрасно понимал, что все его умение
легко сходитьсЯ с людьми было результатом его крайней застенчивости, даже -
извините за неловкий термин - людобоЯзни. Ћт водобоЯзни есть прививки? Ђ от
людобоЯзни нет. ‘ детства много читаЯ, Њекин неосознанно - вначале - а потом
вполне понимаЯ, что он делает, впитал в себЯ принцип "лучший способ обороны -
нападение", но, к счастью, развЯзен не стал, будучи по природе крайне осторожен,
а избрал несколько другой метод поведениЯ: научилсЯ играть на гитаре и стал вхож
в любую компанию. ’ут, впрочем, его метод дал осечку. ‚ыЯснилось, что в компании
одного умениЯ играть на гитаре недостаточно - нужно еще и петь что-то. ‚
общество людей, способных ехать за много-много километров за туманом, и при этом
еще волочить на себе гитару, Њекин не попал. Ќе привелось. „а и потом, он был
страшным домоседом, любил мелкие современные удобства вроде горЯчей воды и
газовой плиты (и, главное, теплого сидЯчего туалета), и не любил комаров,
муравьев, и мух. Џоэтому удовольствиЯ посидеть у костра вдали от городского шума
под тучей кровососущих насекомых, потЯгиваЯ, обжигаЯсь, чай, пахнущий дымком, из
алюминиевой кружки, и мелко взвизгиваЯ от укусов муравьев, заползших под
штанину, он не испытал; следовательно, из жизни его выпала и та картинка,
которую частенько рисовали нам любители бардовской песни - когда один поет, а
другие его задумчиво слушают, потом другой молча берет гитару, и тоже поет, а
остальные опЯть внимают, и так далее. ‚ыЯснилось, что в подпитии люди больше
предпочитают песни хорошо знакомые, а чтобы слушали тебЯ одного, это надо петь
или что-то уж совсем забористое - не в смысле слов, а в смысле смысла, или
рассказывать анекдоты. Џричем рассказывать хорошо. Њекин анекдотов знал массу,
но все каких-то таких, над которыми приходилось долго думать. Џравда, мне лично
они очень нравились, и когда мы с Њекиным садились выпивать на пару, Я всегда
просил его рассказать анекдотик. ‘о мной он не так сильно смущалсЯ, и
рассказывал охотно, сохранЯЯ, впрочем, на лице абсолютно трагическое выражение.
Ђ к песнЯм общепринЯтым, как выЯснилось, Њекин питал жуткое отвращение. Џроще
скажем - тошнило его от них. ’олько уж напившись совсем до бесчувствиЯ, мог он
вдруг загорланить что-нибудь вроде "Џоедем, красотка, кататьсЯ", причем всех
слов не помнил, и только беспомощно замолкал после полутора куплетов.

’ак вот, отработав честно свои пЯть рабочих дней, Њекин ехал работать на дачу.
„ача была не его. „ача принадлежала родителЯм жены, которые всю жизнь мечтали
заниматьсЯ сельским хозЯйством. “ родителей Њекина в детстве - его детстве,
разумеетсЯ - тоже был с/х участок. Џо этому поводу Њекин иногда терЯл контроль
над собой и принималсЯ ругать •рущева - за то, что тот разрешил это, по его
мнению, полное безобразие. Ќе сказать, что от Њекина кто-то когда-нибудь ждал
славы Њичурина. € в саду-то быть он, в общем, любил. Ќо как-то все же не
сложилось. Ѓолее того, он неоднократно говорил, что, по его глубокому убеждению,
картошка должна произрастать в магазинах, а Яблоки - на рынках, и, при известном
желании, можно заработать и на то, и на другое. Ђ ананасы и бананы на наших
шести сотках все равно не растут. потом Њекин женилсЯ. †ена его - славнаЯ
женщина, не разделившаЯ любови своих родителей к сельскому хозЯйству, терпеливо
выслушивала мекинский скулеж по поводу необходимости снова тащитьсЯ копать
участок (под картошку), сажать (картошку), подбивать (картошку), окучивать
(картошку), копать (картошку), копать участок (из-под картошки). ЉажетсЯ, это
весь цикл необходимых работ. Ќо он повергал Њекина в полный транс. ѓлаза его
стекленели уже вечером в пЯтницу. Ћн ненавидел картошку всей душой; к другим
работам его даже не пытались привлечь. Љак Я уже сказал, человек он был тихий,
но однажды, когда тесть отчитал его за плохо то ли подбитую, то ли окученную,
борозду, он повернулсЯ и уехал домой. ќто было единственное, на что он решилсЯ.
Џотом они с женой и сыном уехали к мекинской маме на целый месЯц в мекинский
отпуск, а по приезде все пошло как раньше.

‚ы смеетесь? ‚ы думаете, что это мелочь, на которую не стоит обращать вниманиЯ?
џ вижу, вы тоже садовод. Ћгородник. џ представлЯю, что сказал бы вам Њекин, если
бы вам удалось вызвать его на разговор. Ќа такой разговор, впрочем, его вызвать
было легко. џ сам был свидетелем того, как он едва не разорвал на куски -
фигурально, разумеетсЯ, - неосторожного сослуживца, который имел несчастье
начать в его присутствии вдохновенный рассказ о том, какие огурцы (или помидоры)
он выращивает на своем клочке земли. Њекин сидел молча, сжав зубы, до тех пор,
пока этот сослуживец не принЯлсЯ расписывать удовольствие, которое он получает,
выехав из города к себе на дачу. ’ут Њекина пронЯло. Ћн высказал все, что думает
о советской власти, котораЯ загонЯла интеллигенцию в лагерЯ, но не смогла, зато
теперь всЯ интеллигенциЯ, спЯтив окончательно, загнала самих себЯ, жен своих и
детей (тут он поднЯлсЯ до поистине мининского уровнЯ) в индивидуальные
микролагерЯ; о комарах и мухах, которых он (уровень поднЯлсЯ до Ђттилы), если б
они все неведомым образом сложились бы в первоидею летающего кровососа, прибил
бы на месте, и жизни бы своей на это не пожалел; о с/х культурах, которые имеют
наглость требовать ухода за собой от людей, молодость которых ушла на то, чтобы
избегнуть этой тЯжкой повинности, и гори они все синим пламенем. Ћн был хорош в
эту минуту - Ќерон! ‚ысказав все это, он пошел курить, и не возвращалсЯ минут
пЯтнадцать, хотЯ обычно ему хватало шести с половиной.

…динственное, что заставлЯло Њекина ездить на дачу - чувство долга. ‘ам он
называл это стремлением сохранить мир в семье. Ќо это, думаетсЯ мне, самообман,
и попытка выставить свой эгоизм как прЯмо-таки альтруистические какие-то
побуждениЯ. € все же... „ругой бы на его месте и носа бы не казал дальше вокзала
в субботу. •одили бы по гостЯм, в кино, дома бы сидели, в конце концов. Њекин
был не из таких. Ћн любил жену, сына, наверно, опосредованно любил и тещу с
тестем, и не мог не согласитьсЯ с тем, что сыну лучше провести лето в деревне,
чем в "душном" городе. ‚озможно, думал он. ‘ам он вырос как раз в город, и не
чувствовал особой тЯгости пребываниЯ в нем. ЋпЯть же, Ягоды-Яблочки... € почти
каждое утро в субботу он грузилсЯ в электричку и ехал.

€ в то утро он тоже встал в пЯть, плеснул воды в лицо, подхватил Ящик из-под
телевизора FUNAI, предусмотрительно стащенный тестем от соседнего подъезда и
превращенный в средство длЯ перевозки рассады, и вышел в прохладное весеннее
утро. џщик неудобно стукалсЯ об ногу, высоченные помидоры обескураженно
кренились, а сердце Њекина замирало при мысли о том, что именно ему скажут, если
какой-нибудь худосочный росток сломаетсЯ. Љ трамвайной остановке со всех сторон
стекались бодрые садоводы со своими коробами, и густой запах помидорной рассады
наполнЯл разреженную утреннюю атмосферу. Њекин тЯжело вздохнул, поднЯл короб
повыше, и втиснулсЯ в вагон.

„оехав до вокзала, он купил билет и пошел на платформу. ‹юди на платформе уже
стоЯли тесно, и обменивались настороженными взглЯдами, прикидываЯ, кто успеет
занЯть места пораньше, чтоб не ехать стоЯ, или даже в тамбуре. ќлектрички еще не
было, и Њекин пристроилсЯ к толпе, котораЯ вдруг загустела к краю платформы,
раздались крики "‚итЯ, ‚итЯ, да иди же сюда, что же ты там стоишь!", заплакали
дети, залаЯли собаки, замЯукали кошки, даже козлиное блеЯнье послышалось
сомнамбулически замедленному Њекину.

…му удалось войти в вагон и даже без особых потерь пристроить сбоку короб с
помидорой, как называлось это растение в мекинском городе. †ена иногда, желаЯ
подразнить Њекина, который был не по-русски разборчив в выборе слов, тоже
сбивалась на такое произношение. ’аких шуток он не понимал, и очень сердилсЯ.
…хать ему было примерно с час. Љ счастью, через полчаса, в большом садовом
массиве, становилось свободнее, и Њекин с самого начала стал озиратьсЯ в поисках
возможной кандидатуры на освобождение места. ќлектричка тронулась, Њекин
обреченно вздохнул, переступил с ноги на ногу, достал из сумки книжку Љунца -
Љунца он любил, как он сам говорил, за полное непонимание настоЯщего ужаса - и
открыл ее на заложенной странице.

"Ћна была на грани истерики и ничего не могла поделать, только глухо всхлипывала
от страха и отчаЯниЯ. Љраем глаза заметила, что комната ожила и задвигалась.
‘тена за кроватью, мокраЯ и блестЯщаЯ, набухла, вспучилась, будто мембрана,
словно на нее давила жуткаЯ тЯжесть. Ћна пульсировала, как огромный склизкий
орган в разрубленном брюхе доисторического Ящера..."

Ќарод зашевелилсЯ, и двинулсЯ к выходу. Њекину больно наступили на ногу, он
повернулсЯ, и тЯжело плюхнулсЯ на сиденье. ЋказываетсЯ, совсем рЯдом
освободилось место. ’олстый дЯдька  с неизменным огромным коробом, над которым
колыхались развесистые узорчатые листьЯ - фикусы он вез, что ли? - одарил его
недобрым взглЯдом, но ничего не сказал, а ринулсЯ к выходу, как нападающий в
регби, обнЯв свою драгоценную коробку. Њекин воровато оглЯделсЯ, притворилсЯ,
что не замечает стоЯвшей метрах в двух женщины, и снова открыл книгу.

"Ќа •олли надвигалось гигантское черное насекомое или рептилиЯ. —удовище
тЯнулось к ее лицу склизкими щупальцами, сучило мохнатыми паучьими лапами,
извивалось, рывками протискиваЯ в дверь длинное туловище, покрытое чешуйчатыми
кольцами. Ћно разевало пасть, ронЯЯ черную пену, обнажаЯ страшные клыки, желтые
и острые, как у гремучей змеи. Џустые стеклЯнные глаза обшарили комнату, и их
ледЯной взглЯд остановилсЯ на •олли. ’ысЯчи кошмаров, спрессованные в один..."

... - высаживать. ‘ этим нужно подождать. ‘ейчас землЯ еще холоднаЯ. ‚от через
недельку...

Њекин ошалело поднЯл голову. „ед напротив, видимо, лишившись предыдущего
собеседника, тем не менее продолжал разговор, обращаЯсь прЯмо к Њекину. ’о, что
тот был погружен в чтение, нисколько его не останавливало.

- ’ак что, может, ты и зрЯ везешь. ’ы под картошку-то уже вскопал?

- Љопал в прошлый раз. ™ас копать нормально, уже не так мокро, и пыли еще нет. -
Њекин в ужасе услышал, что его голос произносит эти невообразимые слова, но
остановитьсЯ сразу не смог. ‚ полном остолбенении он услышал, как они с дедом
обстоЯтельно обсудили, как нужно сажать картошку, на каком расстоЯнии, чего
сыпать и как...

Њекин отвернулсЯ к окну и глухо замычал. „ед осексЯ. - ’ы чего? - спросил он.
Њекин рванулсЯ с места, отвернувшись, чтобы тот не увидел навернувшихсЯ на глаза
слез, схватил проклЯтый короб и выбежал в тамбур. ’ам, слава Ѓогу, никого не
было. Џрыгающими пальцами Њекин достал пачку сигарет, почти намертво смЯтую при
посадке, вытащил сигарету. ‘пичка зажглась только с пЯтого раза. Њекин
прислонилсЯ лбом к холодному стеклу, затЯнулсЯ, и снова глухо замычал.

‚друг на глаза ему попалась бабочка, неведомо как и неведомо откуда залетевшаЯ в
вагон. Ѓабочка была из тех, что дети называют "красивыми", с черными пЯтнами на
рыжих крыльЯх - в отличие от белых и скучных капустниц. Ћна билась о стекло,
пытаЯсь вылететь, и, естественно, никак не могла найти выход. Њекину, конечно,
тут же вспомнилсЯ школьный курс литературы. Ќесколько секунд он мрачно смотрел
на бабочку, а потом отвернулсЯ.

- Џодохнет, - угрюмо сказал он. - € пусть.



Њ…Љ€Ќ € ‘…Љ’ЂЌ’›

Љ сектантам Њекина затащил однажды неожиданно встретившийсЯ ему однокашник.
ђасписываЯ самыми Яркими красками духовную жизнь общины, он рассказал Њекину,
насколько лучше стал его до того бесцветное и бесцельное существование. "ќто
нечто абсолютно новое," - говорил он, "ты такого и не слышал никогда раньше."
Њекин, с подозрением относившийсЯ к любым нововведениЯм, и тут не смог скрыть
своего скептицизма. "„а ты же даже не знаешь, о чем говоришь!" - кричал
однокашник. "’ы приди и послушай, а то все вы вот так - не разобравшись, а
говорите!"

Њекин признал длЯ себЯ, что долЯ правды в этом есть. ‘ другой стороны,
подспудно, где то в глубине отмененной естествеными науками души он как-то
осознавал, что именно на такой крючок и ловЯт простачков вроде него, а с третьей
кто-то шептал ему, что именно такой аргумент и предъЯвлЯют прежде всего
противники всех новых духовных учений.

‚от такой, раздираемый душевными противоречиЯми, Њекин и согласилсЯ заглЯнуть на
одну из служб новой секты - сами себЯ, они, разумеетсЯ, сектой не называли, а
называли чем-то вроде "„вижениЯ нового пути", или каким-то таким же
бессмысленным наименованием. џ отговаривал его, когда он в очередной раз
заскочил ко мне на выходных, но Њекин, смущенно пожимаЯ плечами, говорил, что
вроде как уже обещал, и что уже неудобно. Њы сошлись на том, что если Я замечу,
что с Њекиным что-то неладно, Я разверну антиугарную деЯтельность, длЯ
подстраховки, Њекин внутренне успокоилсЯ, и пошел домой.

‘лужба начиналась рано утром, чтобы на нее могли попасть все желающие, даже те,
кто сразу после работы торопилсЯ домой производить, как выражалсЯ юрист,
читавший нам лекции по советскому праву, "процессы уборочно-стирочного
характера". Ћднокашник Њекина предупредил его, что приходить надо пораньше, ибо
ритуал посвЯщениЯ начинаетсЯ еще до проповеди, то есть до прихода проповедника.
Њекин еще вЯло поинтересовалсЯ, не американцы ли снова наводЯт тень на
православную ђусь, но однокашник даже возмутилсЯ, и заЯвил, что "„вижение нового
пути" возникло, да и могло возникнуть, только на истинно русской почве. Њекину
при этом показалось, что тот выдает фразы целиком, в одно слово, как заученную
сызмальства скороговорку, или мантру - Њекин был немножко не чужд модному
увлечению, по касательной изучавшему восточную философию.

“ дверей молитвенного дома уже собралась изрЯднаЯ группа прихожан, ожидавших
прихода проповедника. ‚се молчали, втЯнув головы в плечи, и старались незаметно
друг длЯ друга придвинутьсЯ поближе к дверЯм, отвернувшись от окружающих, и
смотрЯ только под ноги, чтобы не вступить ненароком в огромную лужу как раз под
дверью. Њекин держалсЯ в середине, вперед не лез, но и себЯ отталкивать тоже с
достоинством не давал.

Ќаконец за мутнопрозрачными стеклами дверей замаЯчила фигура проповедника. Ћн
поЯвилсЯ, потом снова исчез, снова поЯвилсЯ, присел - Њекину показалось, что он
услышал тЯжелое покрЯхтывание, повернул там что-то у порога, и снова исчез.

Ќаконец узкие двери открылись, и прихожане хлынули внутрь. Њолитвенный дом
представлЯл из себЯ длинный зал с невысокими окнами. “зкий проход вел вперед, к
небольшому возвышению, а по бокам от прохода в два рЯда стоЯли кресла, намертво
привинченные к полу. Њекина, внесло в проход, и вынесло чуть ли не к самой
"кафедре", как он, по привычке навешивать на все Ярлыки, сразу обозвал имеющеесЯ
возвышение, он почувствовал, как кто-то тЯнет его за рукав, и тЯжело плюхнулсЯ в
одно из кресел.

- џ же тебе занЯл, - сказал однокашник. - џ уж думал, тебе стоЯть придетсЯ.

- ‘лушай, - прошептал Њекин, - а почему двери такие узкие?

- Ђ ты что, не понЯл? —тобы напоминать, что длЯ грешника стать праведником очень
даже трудно, а праведник даже и не вспомнит, что двери узкие. џ вот, - с
гордостью заметил однокашник, - спокойно прошел, даже и не заметил.

Њекин посмотрел на кафедру. Џроповедник был уже там. Њекин ожидал, что он
встанет и обратитсЯ с речью к прихожанам, но тот, наоборот, уселсЯ в кресло,
отгороженное от всего зала невысокой перегородкой, спиной к аудитории, и
возложил руки на странный круг с перекрестием внутри, очевидно, служивший
символом этого непонЯтного движениЯ.

Њекин еще хотел спросить однокашника насчет странной конструкции двери, которую
он не успел изучить, проносЯсь внутрь, но в этот момент дверь со скрежетом
захлопнулась, проповедник открыл рот, и из динамиков прЯмо над головой Њекина
послышалась проповедь, страшно искаженнаЯ отвратительным микрофоном, и не менее
отвратительным усилителем.

ѓолос проповедника был уныл, как показалось Њекину, ожесточен, и постоЯнно
прерывалсЯ хрипом и какой-то развеселой мелодией, неведомо как, видимо наводкой,
попадавшей в провода.

- †изнь, - вещал проповедник, - это только преддверие... хр-р-р... с ума, а Я
говорю... и как любой дар... хр-р-р... требует возмещениЯ ... разберусь без
вас... передать такое возмещение... хр-р-р... дело касаетсЯ... следует... хр-р-
р... говорЯт, что... контроль... хр-р-р... проходите, готовьтесь... хр-р-р...
сошла с ума... хр-р-р... уступать место... хр-р-р

Њекин сначала пыталсЯ расслышать проповедника через этот кошмар, но быстро
убедилсЯ в безнадежности своих попыток, откинулсЯ на спинку и оглЯделсЯ. Љ его
удивлению, никто, казалось, проповедника не слушал. Ћднокашник рЯдом, закрыв
глаза, мелко покачивалсЯ на месте, и очевидным образом крепко спал. Ќапротив,
через проход, солидный мужик, не снЯв кепки, с грохотом разворачивал листовую
газету. Џозади Њекина болтали про зачет по истории Языка две студентки, видимо,
инъЯзовки. Ћстальные или спали, или глЯдели в мутные окна, причем так
пристально, словно им показывали там очередную серию очередной мыльной оперы.

‚друг - Њекин даже вздрогнул от неожиданности - распахнулись двери, и в проход
хлынул поток новых прихожан. ђЯдом с Њекиным случилсЯ затор, когда бабка с
тележкой зацепилась о дипломат, поставленный мужиком с газетой у ног, и бабка
заквохтала, причем в выражениЯх и громкости хорошо поставленного голоса не
стеснЯлась, что Њекина, в общем, удивило. …ще больше его удивило то, что все
сидЯщие не обратили на это ни малейшего вниманиЯ, более того, спЯщие сжали глаза
еще крепче, а мужик просто приподнЯл дипломат, просунул его дальше под ноги, и
как ни в чем не бывало продолжал читать свою газетищу.

„вери снова сомкнулись со скрежетом, Њекин втЯнул голову в плечи, а проповедник,
на минуту прервавший проповедь, возобновил свое бормотание. Џрислушавшись, Њекин
понЯл, что тот просто начал с начала, и повторЯет тот же однообразный текст, и
даже мелодиЯ, постоЯнно вмешивавшаЯсЯ, кажетсЯ той же самой.

Њекин снова оглЯделсЯ. Њест на всех уже не хватало, и люди стоЯли в проходе.
‹ица стоЯвших были лишены той безмЯтежности и расслабленности, которые
рисовались на лицах сидевших, зато отличались деловитостью, крайней суровостью и
даже некоторой угрюмостью. ‚се, как один, смотрели прЯмо перед собой, плотно
сжав челюсти, и никто не замечал стоЯвшего рЯдом. Џочти никто не разговаривал, а
если даже и пыталсЯ говорить, то приглушал голос до еле слышного шепота, так
чтобы никто вокруг его не услышал. ‚ошедшие сразу передавали проповеднику какие-
то деньги, и тот, не оборачиваЯсь, складывал их в коробочку, стоЯвшую рЯдом с
ним.

‘нова открылись двери, и в зале стало еще теснее. ‹юди стоЯли уже вплотную друг
к другу, стало жарко и душно, окна запотели, и Њекину захотелось выйти. Љо всему
прочему, проповедник, видимо, дошел до кульминации своей проповеди, и принЯлсЯ
что-то Яростно выкрикивать. ‡а хрюканьем и бульканьем Њекин не понЯл всего
смысла сказанного, но до него дошло, что проповедник попрекает прихожан
скупостью и жмотовством, и угрожает каким-то неЯсным наказанием. Љак ему
показалось, никто особенно и не испугалсЯ, по крайней мере, выражение лиц не
изменилось, но двое или трое из вновь вошедших принЯлись судорожно шарить по
карманам.

Ќад Њекиным нависла тЯжелаЯ густо накрашеннаЯ дама в шубе и золоте. „аже в своем
люто диагональном положении она умудрЯлась сохранить на лице оттенок
презрительного превосходства. ‚есь вид ее говорил о том, что здесь она абсолютно
случайно, что жизнью всей ей предназначено быть совсем не здесь, и что никто не
сможет переломить ее ледЯного спокойствиЯ.

Њекину стало страшно. ‚ зале повисла истериЯ, накрытаЯ шапкой проповеднического
хрюканьЯ и маломузыкального ритма. ‚переди, у кафедры, уже давно ругались две
бабки, одной из которых другаЯ порвала колготки своей тележкой. Џрисмотревшись,
Њекин узнал в порванной свою соседку, милейшую интеллигентную женщину, с которой
встречалсЯ во дворе, когда выбивал ковры, и неоднократно имел продолжительную
беседу о новостЯх культуры.

Њекин решил, что с него довольно, и ткнул локтем однокашника. ’от не проснулсЯ.
Њекин ткнул сильнее. Ћднокашник радостно засопел, откинул голову и блаженно
закивал. ђассчитывать на него не приходилось.

Њекин встал и принЯлсЯ пробиратьсЯ к выходу. ‘делать это оказалось гораздо
труднее, чем на это решитьсЯ, более того, почти невозможно. ’олпа в проходе
свернулась и створожилась комками, и каждый из этих комков Яростно сопротивлЯлсЯ
мекинскому продвижению. Њекин сжал челюсти, придал лицу выражение крайней
суровости, и ринулсЯ вперед. Џод ноги попадались чьи-то конечности, слышалсЯ
хруст капусты и звон битого стекла, Њекин чувствовал себЯ пожилым "запорожцем",
вдруг попавшим в свеженькую импортную автомойку, ухватилсЯ за край полуоткрытой
двери, подтЯнулсЯ, и выпал наружу. „вери за его спиной со скрежетом
захлопнулись.

ђастерзанный, разорванный, взмокший напрочь Њекин оглЯделсЯ. Ћн стоЯл на юру, у
столба с покореженной желтой табличкой, прЯмо посреди толпы, котораЯ глЯдела
куда-то вдаль, за горизонт. Њекин понЯл, что не доехал до работы не то три, не
то четыре остановки, матюгнулсЯ сквозь зубы про себЯ, и остервенело полез в
подошедший набухший автобус.



* * *

     ‚еликое дело - контроль!
     ‹юблю Я блаженство контролЯ!
     џ выбрал сладчайшую роль
     € имЯ ей будет - неволЯ.

     ’ак дайте мне лица владык
     € рук августейших мерцанье
     € тысЯчегорловый крик
     € хоругвей сонных лобзанье

     џ счастлив в едином строю
     агающих вверх неуклонно
     …дино и стройно пою
     ЉарабкаЯсь тернистым склоном

     Ќемыслима здесь болтовнЯ
     Ќужны здесь весомые речи
     џ вздыбил в себе муравьЯ
     ‘ восторгом касаЯсь предтечи



Њ…Љ€Ќ € ЃЋѓ

‚ тот вечер Њекин заЯвилсЯ ко мне без предупреждениЯ и навеселе, что не совсем
обычно и предполагает некие экстраординарные обстоЯтельства. Ћбычно Њекин, если
собираетсЯ выпить, уговариваетсЯ об этом заранее, недели за две, предупреждает
жену, друзей, закупает выпивку и закуску, в общем, готовитсЯ основательно и
подробно. Џо крайней мере, мог бы позвонить и сказать, что ЯвитсЯ через час-
чтобы Я успел убрать грЯзные носки и навести в квартире хотЯ бы относительный
порЯдок. Ќо в тот вечер Я просто, не задумываЯсь, открыл дверь на долгий
сумасшедший звонок и увидел Њекина: слегка покачиваЯсь, он уперсЯ пальцем в
кнопку звонка и, видимо, не собиралсЯ отпускать ее, пока ему не откроют.
Љоротко, рывком, кивнув, он сбросил ботинки и, как был, в куртке, потопал на
кухню. Њы с ним обыкновенно сидим на кухне: так удобнее, все под рукой, если, к
примеру, длЯ разнообразиЯ захочетсЯ чаю. џ несколько задержалсЯ в коридоре,
пристраиваЯ мекинские ботинки в угол, чтобы потом не запнутьсЯ о них, и услышал,
как Њекин выругалсЯ, пытаЯсь обогнуть стол, и погружаЯсь в узкий проем между
столом и холодильником, где только и умещалась-то маленькаЯ табуретка, и где,
полушутливо ссылаЯсь на свою мнимую агорафобию, любит сидеть Њекин, забившись к
самой стене и боком к столу.

џ тЯжело вздохнул и пошел вслед за ним. Ќе то чтобы Њекин мне чем-то помешал или
испортил вечер: делать все равно было ровным счетом нечего. Џросто Я, человек по
натуре искренне стремЯщийсЯ к педантизму, и, в отличие от многих наших
соотечественников, считающий его чертой безусловно положительной, недолюбливаю
подобные, случающиесЯ вдруг, поЯвлениЯ знакомых. ’ем более в подпитии, и уж тем
более, намеревающихсЯ осесть именно у менЯ на кухне. ќто, разумеетсЯ, если сам Я
еще трезв. ‘ другой стороны, Њекин был наименьшим злом из всех возможных. Ќаши с
ним беседы за стопочкой вдвоем доставлЯли искреннее удовольствие обоим, и
никогда не превращались в банальное "как здорово, что все мы здесь...". ќто было
нам понЯтно самим, и без всЯких Явно изреченных утверждений.

Љогда Я поЯвилсЯ в дверЯх кухни, Њекин уже сидел на своем обычном месте, и перед
ним стоЯла початаЯ бутылка водка и две наших излюбленных стопочки, ловко
выуженных из шкафчика над столом-не вставаЯ, только руку поднЯть. ‘топочки уже
были полные: садись и пей.

- ‚от, - сказал Њекин без предисловий, словно продолжаЯ однажды начатый
разговор. - ‘адись. Џоговорим.

- Џроблемы? - осведомилсЯ Я, гадаЯ, что же такое срочное могло привести Њекина
ко мне в столь достаточно поздний час.

- Љак сказать, - туманно ответил Њекин, взЯл из угла гитару, но после нескольких
аккордов, весьма неблагозвучных, плюнул и разочарованно повернулсЯ ко мне.

- ‘начала выпьем, - сказал он.

џ пожал плечами, но стопку поднЯл.

- ‡а что пьем?

- „а ни за что, - вдруг заорал Њекин, наливаЯсь кровью-это тихий-то, спокойный,
всепрощенческий какой-то Њекин!

- “ж и выпить то просто нельзЯ ни за что!

€ он опрокинул стопку в рот, зажмурилсЯ и резко выдохнул.

џ пододвинул к нему случившеесЯ на столе блюдце с одиноким соленым огурчиком.
Њекин подозрительно покосилсЯ на него, но не взЯл, а уперсЯ руками в колени и
уставилсЯ прЯмо перед собой.

- ‘лушай, - тихо сказал он. - Џочему так: выхожу Я утром из дома, а на крыльце
сидЯт трое алкашей и пьют? џ не про то, что пьют они - хрен с ними, а про то,
что смотрю Я на них, и страх берет: это же не лица, это рожи, это ж морды такие,
что перекосит всего, а потом еще в автобус влезаешь, и там носом в затылок чей-
нибудь, мощный такой затылок, свинЯчий, и кругом глазами обведешь - а там...
один хуже другого, почему так, а?

џ ничего не ответил, но сразу налил еще. Њекин сгреб стопку, и снова проглотил
налитое, не закусываЯ.

- Људа делись нормальные люди? - возгласил он, шмыгнул носом, и добавил: - если
были?

- Ђ Я? - попробовал Я возмутитьсЯ.

Њекин пристально посмотрел на менЯ. Ќа его лице не отразилось ничего, и то слава
Ѓогу. € вслух он тоже ничего не сказал. Џросто продолжал, отвернувшись от менЯ и
уставЯсь в какую-то невидимую мне точку.

- …ду вчера в автобусе. ‚лез первым, чуть с ног не сбили, но сел. ‘ижу. …ду.
‘мотрю, влезает старуха. Ќу так, не то чтобы прЯмо старуха, но в другое времЯ Я
бы ей место уступил. Ђ тут еду с работы, народу полно, над головой сумка как
дирижабли. Ќе встаю. ‘ижу. € в голову мне приходит такаЯ мысль: была бы у менЯ
совесть, встал бы и уступил ей место. Ђ раз не встаю, да еще и притворЯюсь, что
сплю, значит, нет у менЯ совести. € тут же другое лезет: не было бы у менЯ
совести, Я б и не думал, есть она у менЯ или нет. € не знал бы вообще, что такое
совесть.

- ’ы об этом поговорить хотел? - спросил Я, и полез в холодильник, потому что
огурец кончилсЯ, и надо было найти что-нибудь еще.

- Ќу... об этом тоже. ’ы лучше вот что скажи: ты в Ѓога веришь?

‚опрос застал менЯ врасплох. џ неопределенно хмыкнул.

- ‚ какого?

- ‚ любого! - зарычал Њекин. - •оть в Џосейдона!

- Ќет, в Џосейдона не верю, - твердо ответил Я. ќто Я мог утверждать с полной
ответственностью.

- € Я не верю, - потерЯнно сказал Њекин. Ќе понравилась мне его интонациЯ. „аже
когда мы с ним выпивали очень крепко, и разговор доходил до дел Ѓожеских (а
такое случалось), Њекин к этой теме относилсЯ гораздо легкомысленнее.

- „а что случилось-то? - не выдержал Я.

- Ќичего. Ќичего не случилось. € не случалось, и не случитсЯ, - деревЯнно
ответил Њекин. Ћн разлил по стопка остатки водки, и, не дожидаЯсь менЯ, сразу
выпил. ‚друг он прищурилсЯ, и хитро искоса взглЯнул на менЯ.

- •очешь анекдотец? ‚чера рассказали. ’олько он английский.

- Ќу попробуй, - ответил Я.

- ’ак вот. ‡аходит как-то „екарт в бар.

- Љто?

- „екарт. ’ы „екарта знаешь?

- Ќу...,- начал Я.

- ‚от! ‡аходит он в бар, а бармен ему: "“иски, сер?". Ђ он и говорит: "I think
not". € исчезает. Ќачисто и навсегда.

Њоего знаниЯ английского хватило на то, чтобы понЯть, что при таком повороте дел
создателю чеканно бессмертного "Cogito ergo sum" действительно ничего хорошего
ждать уже не приходитсЯ. ‚прочем, всем создателЯм чеканно бессмертных фраз
следовало бы задуматьсЯ о возможных неожиданных, и весьма бесповоротных,
последствиЯх своих выкладок.

џ вежливо улыбнулсЯ. Њекин помрачнел.

- ‚от и Я говорю, - тихо сказал он.

- —то именно?

- Љнижку мне дали почитать. Ѓорхеса. „авно хотел, да как-то руки не доходили.
’ак Я ее прочитал, и сразу отдал. Ќо засело одно - и из головы никак не выходит.
…сть у него рассказик про красильщика - Я и названиЯ не помню, но только там
есть один абзац... ну вроде пересказа, что он верил, что Ѓог есть.

џ не сдержалсЯ и хмыкнул. Њекин уставилсЯ на менЯ бешеными глазами.

- „альше слушай, - сквозь зубы сказал он. - џ всего точно не запомнил, и,
похоже, сам уже здорово досочинил, но, в общем, есть только Ѓог, а больше ничего
нет. € вот он вдруг берет и творит бесчисленное множество себе подобных...
архангелов, скажем. „елать ему больше нечего, и вот поэтому он их и творит. Ђ
больше ничего он творить не может, потому что ничего, кроме себЯ самого, не
знает, и нету больше кроме него самого, ничего. Ћни длЯ него - ну, вроде как
ощущалища... как там - "по образу и подобию своему"?

- ‚ Ѓиблии так, - ответил Я, полез в холодильник и вытащил давно заначенную
бутылочку. Њекина Явно несло, он становилсЯ нехорош, а Я знал единственный
пригодный в данном случае способ остановить его - упоить и уложить спать.

- € все бы было ничего! - победно возгласил Њекин, и сполз с табуретки задом,
упираЯсь стеной в стену.

- ‚се бы было ничего, но только в этих... которых он создал, все такое же как у
него, но чуть хуже. Ќу как перезапись, понимаешь? —уть-чуть чего-то до Ѓога не
хватает. Ќо они же, по сути своей, все равно боги, так?

џ промолчал, и притворилсЯ, что занЯт откупориванием бутылки.

- Ђ раз каждый из них... из всего этого бесконечного множества... Ѓог! ...то он,
каждый... или оно, неважно: творит себе бесчисленное множество таких же...
архангелов. Ђ эти тоже...

Њекин безнадежно махнул рукой, схватил налитую мной стопку и опрокинул ее в рот.
…го передернуло. Ќо не от водки - водка была хорошаЯ.

- ... каждый из них творит себе огромный мир... ми-и-р, представлЯешь, Њ€ђ!

Њекин резко взмахнул в воздухе стопкой, чтобы показать, насколько именно огромен
Њ€ђ, созданный каждым из этих... архангелов. џ выхватил у него стопку и поставил
на стол. Ћн не заметил.

- ...и каждый из них в себе несет от Ѓога все меньше и меньше... а все больше
грЯзи какой-то, ущербности.

- € что? - тихо спросил Я.

- ’ак вот, - шепотом, и почему-то оглЯнувшись через плечо, отвечал Њекин. - џ
все понЯл: наш мир - это творенье ущербного Ѓога. Ѓога-отражениЯ. ‚ каком-нибудь
бесчисленном колене произошедшем от того. € мы все - тоже его отражениЯ.

- …ще выпей, - предложил Я. - € спать пойдем.

- Ќет, погоди, - взревел Њекин. - “ менЯ мысль пошла! ‡начит, если он, сволочь
такаЯ, нас с тобой сотворил, такими, как мы есть, а другими, лучше, из-за
ущербности своей не смог... то что же получаетсЯ? Ђ, вот: дошло. Џервое: до
главного Ѓога мы не доберемсЯ никогда вообще. Џравильно?

џ неопределенно кивнул.

- Ђ второе, - как-то потерЯнно продолжал Њекин, - что Я тоже, значит, отражение,
а все, что Я вижу - это только то, что Я сам тут натворил...

Ћн уставилсЯ в одну точку чуть выше моей головы.

- ќто что получаетсЯ? ќто получаетсЯ, что все вот это... эта морда, эта рожа,
•Ђђџ эта вселенскаЯ - это Я сам придумал?

- Џей, Њекин, - сказал Я. - Џоможет.

- ‘топ, вдруг абсолютно трезво сказал Њекин. - Ќе хочу.

- —его не хочешь? - спросил Я.

- —его он в менЯ отразилсЯ, сволочь такаЯ? - заорал Њекин, и вдруг скис. - Ђ
впрочем, все х...Я, - добавил он, и осел на табурете, как весенний сугроб.

- Ќу хватит, пошли спать, - сказал Я, и поднЯлсЯ. € увидел, что Њекин бросил
голову на стол, и уже спит. ‚ мутном свете темной кухонной лампочки мне
показалось, что на губах его поЯвилась тихаЯ светлаЯ улыбка. —то-то вроде
нежности к Њекину зашевелилось у менЯ в душе, и Я нагнулсЯ, чтобы поднЯть его и
дотащить до постели. Ќо Я ошибсЯ: оказалось, что Њекин даже во сне, стиснув
зубы, едва слышно шепчет грЯзным матом в адрес того незадачливого Ѓога, тенью
которого ему довелось стать. € Я понЯл, что не дай Ѓог, Њекин встретит этого
своего творца - кто бы он ни был, ему не поздоровитсЯ.

€ тогда Я решил ни в чем Њекину не признаватьсЯ.

€спугалсЯ.

€бо грешен...

...ущербен...



* * *

     џ в город вхожу, ощущаЯ прохладу и запах веков в его храмах и стенах и людЯх
     џ чувствую сзади дыханье идущих, их споры, усталость и боль своего отреченьЯ
     Ћт жизни во имЯ идеи, пока еще в общем, бесплотной, за что их никто не осудит
     Ќо вера в свою осужденность живет в них всегда, неизбывна, как это мгновенье

     Ќаш странен союз. ЌепонЯтна их вера - слепаЯ, как червь, безотраднаЯ, словно законы
     Џугает менЯ их стремленье придать моим притчам зажатую в книгах глухую и затхлую косность
     Џугают менЯ отголоски в их голосе нежного, мЯгкого, белого, странного звона
     Ќазойливость их поклоненьЯ, надсадность и даже - несносность



Њ…Љ€Ќ € “Ќ€’Ђ‡

Џо словам Њекина, перваЯ художественнаЯ инсталлЯциЯ имела место в Ќижнем
Ќовгороде, тогда еще ѓорьком, уже зимой 1984 года, и была начисто
проигнорирована прессой и прочими ‘Њ€.

’огда Њекин, движимый внезапным порывом к порушению привычного, к тому времени
устоЯвшемусЯ укладу, ушел жить из благоустроенного студенческого общежитиЯ на
квартиру. Љ чести Њекина, надо отметить, что он никогда не говорил, что его
"сманили" на квартиру. џ же, бывавший там и видевший, что она из себЯ
представлЯла, никак не мог взЯть в толк, каким образом Њекин, от рождениЯ
стремившийсЯ к комфорту и минимально устроенному быту, смог не только жить там,
но и прожить чуть ли не год. "Љвартира" была засыпушкой-флигельком, пристройкой
к частному дому в черте города, дому, в общем, зажиточному и крепкому. ‚о
флигельке с почти отдельным входом только и умещались три кровати да большой
стол у стены. ‚се это хозЯйство зимой согревалось так называемым подтопком,
крашеным белой, изрЯдно закопченной, краской. Ћкно комнаты выходило прЯмо в
загон длЯ свиней, и по утрам - Я однажды ночевал у Њекина после особенно бурного
вечера, причем спать нам с ним пришлось на одной кровати, и утром мы смотрели
друг на друга злобно, как два давно не кормленных шакала в старом Њосковском
зоопарке - в стекло тыкались огромные слюнЯвые пЯтаки любопытных тварей, которых
держал хозЯин, €ваныч.

Џервое, что сделал Њекин, перетащив на квартиру свои пожитки - преимущественно
книги, а также гитару - повесил на окно занавески, что еще раз доказывает, что
даже в условиЯх, приближенных к полевым, его не оставлЯла тЯга к прекрасному.
‚торое - провел из-под щелей в низком потолке над книжной полкой фитильки, чтобы
вода, просачиваюшаЯсЯ сквозь щели, капала в подставленные банки, а не на книги,
которыми Њекин, в общем-то, дорожил. €, наконец, третье - подвигнул соседей на
художественную роспись подтопка, покрасить который Њекину в голову не пришло, а
пришло ему в голову нанести на него под потолком фриз из славЯнской вЯзи и по
ребрам навести как бы витые колонны в псевдо-русском стиле.

‘оседи Њекина заслуживают особого описаниЯ, по крайней мере один, знакомство с
которым, собственно, и привело Њекина в это подполье. Ћдного звали Њихаил, он же
Њайкл, другого - ЉолЯ, и больше никак. Њайкл был ровесником Њекина, учились они
на одном курсе, а ЉолЯ училсЯ на два курса позже. Њайкл был невысок, так широк в
кости, что иногда казалось, что он просто толст, так медлителен, что требовалсЯ
не один месЯц, чтобы привыкнуть к его крайне неторопливой манере, и при этом
обладал незаурЯдным чувством юмора, а также неодолимой любовью ко сну. ЉолЯ был
родом с ‘евера, неплохо рисовал, а во всем остальном был просто молод.

Њекин познакомилсЯ с Њайклом в институте, некоторое времЯ у него ушло на то,
чтобы привыкнуть к нему, а потом он стал захаживать на эту самую квартиру, где
Њайкл жил уже третий год, и так ему пришлись по душе неторопливые беседы
ввечеру, что он, наконец, и переехал совсем туда, когда прежний третий сосед не
выдержал более такой жизни, и съехал безвозвратно. ’еперь и у Њекина жизнь стала
размеренной и бессобытийной, если не считать редких вылазок в институт,
преимущественно за стипендией, пока он ее еще получал. ђазговоры говорили до
двух, до трех ночи, причем говорили беспредметно, и, что крайне нехарактерно,
почти без выпивки. ел длинный, сладко-тЯгучий, приЯтный треп, скатывающийсЯ и
не оставлЯющий следов, с привлечением цитат из литературы и кино, треп,
достигший того уровнЯ, когда слово, произнесенное с правильной интонацией, уже
безошибочно понимаетсЯ собеседником как ссылка именно на те строки, которые
обоюдно известны и безотказно вызывают ожидаемую реакцию; где-то Њекин читал,
что то ли китайскаЯ, то ли ЯпонскаЯ литература была, по сути, искусством
цитированиЯ, где господствовала радость узнаваниЯ знакомых строк: так вот, эти
беседы намного обошли Японо-китайцев, поскольку иногда весь разговор был похож
на огромную цитату из Ѓеккета, и внешнему наблюдателю показалсЯ бы полной
бессмыслицей. Џри этом сами собеседники укладывались спать, полностью
удовлетворенные друг другом и содержательным обменом мнениЯми.

Ѓлиже к зиме жизнь замедлилась еще больше. Џохолодало, и поЯвилась необходимость
топить. Њекин просыпалсЯ раньше всех, высовывал нос из-под теплого одеЯла,
радостно садилсЯ в постели - и рухал, закапываЯсь, обратно. ‚ комнате стоЯл
холод, а за дровами, естественно, надо было идти во двор - двумЯ возможными
путЯми. Ћдин, короткий, пролегал через свиной загон, другой - по тропинке вокруг
всего дома со всевозможными пристройками и вдоль по саду за домом. Љоротким
путем Њекин не ходил почти никогда - он не доверЯл свиньЯм, и свиньи ему тоже не
доверЯли. Ћни смотрели на него злобно и угрожающе. Ћни провожали его до самой
двери, котораЯ потом долго содрогалась под ударами их тЯжких крепких тел.

Ђ в середине длинного пути стоЯло замечательное сооружение, без которого не
обходитсЯ почти ни один частный дом, в черте ли города он расположен или нет.
Ќет, конечно, в хозЯйском доме был теплый туалет, но длЯ постоЯльцев
предназначалась крашенаЯ суриком будочка на задворках. Ћ чем думал Њекин, танцуЯ
до дощатой двери, в полной мере не известно никому. Ћпределенное впечатление,
впрочем, можно составить, прочитав дальнейшее повествование.

€так, в холодное утро вставать не хотелось никому. Ќе хотелось долго, потом кто-
нибудь не выдерживал - но совсем не по причине холода, а по другой, не менее, а
может быть, более весомой причине, вскакивал, притаскивал охапку дров, и
затапливал подтопок. —асам к двенадцати становилось чуть теплее, поднимались
все, неторопливо завтракали: можно было и идти в институт. Љак раз начиналась
четвертаЯ, последнЯЯ пара, на которую, по здравом размышлении, чаще всего
решалось не ходить.

€ так шел день за днем, день за днем, утра становились все холоднее, ночные
беседы все длиннее, все пронзительнее ныл ветер в щелЯх дощатой будочки...

Ђ потом, исподволь, началась весна. € однажды февральской ночью Њекин, Њайкл и
ЉолЯ выползли из подпольЯ в тихую ночь, под лунный свет, на улицу, покурить.
Ѓыло почти тепло. Њекин машинально слепил снежок и запустил им в ствол липы
неподалеку. ‘нежок влип в ствол, сплющилсЯ, залип, и отек, как странный гриб.
Ѓыло решено соорудить снежную бабу - благо снега кругом было много, и по причине
теплой ночи он приобрел пластичность почти сверхъестественную. Ѓыстро скатали
три огромных шара, и тут вдруг Њекину пришла в голову другаЯ идеЯ. Ћн уселсЯ
перед своим шаром, и принЯлсЯ, словно скульптор, отсекать лишнее. —ерез четверть
часа он оглЯнулсЯ и увидел, что двое его соседей тоже увлеченно вгрызаютсЯ в
шары. ЉолЯ пыталсЯ вылепить ‚енеру Њилосскую. Њайкл делал нечто абстрактное,
выпЯтив нижнюю губу и периодически дыша на застывшие пальцы. Њекин встал,
посмотрел, что же получаетсЯ у него, склонил голову к правому плечу, и понЯл,
что перед ним - недоделанный, но Ясно уже проступающий - сиЯюще-белый, залитый
лунным светом унитаз. ‚ натуральную величину. ‘зади подошел ЉолЯ, потом Њайкл.
Њекин молча указал на свое творение. ЉолЯ, не сказав ни слова, присел, и
принЯлсЯ оглаживать белые бока санитарно-гигиенического устройства. Њекин
беспрекословно уступил дальнейшую отделку Љоле, понимаЯ, что у него не хватит
умениЯ завершить грандиозный замысел. —ерез полчаса посреди полусельской улицы
высилсЯ идеально ровный, словно только что с завода, девственно чистый,
неправдоподобно похожий на настоЯщий унитаз. Џри этом то, что он был сделан из
снега, было тоже очевидно, и картина эта настолько выбила всех из равновесиЯ,
что все они радостно захлопали друг друга по спинам и отправились спать.

€сториЯ на этом не кончаетсЯ. Ќет, сразу унитаз не сломал никто, хотЯ могли бы.
Џросто ночью еще потеплело. ‚ы вправе ожидать, что унитаз просто растаЯл - но
нет. ”аЯнс мог разбитьсЯ, замерзшаЯ вода могла отмерзнуть и утечь прочь - но
унитаз стоЯл. Ќо чаша его - круглаЯ, тЯжелаЯ, словно голова, чаша - оказалась
слишком тЯжелой длЯ тонкой, любовно вылепленный шейки, и склонилась набок,
словно увЯдший цветок. Џосреди улицы, под Ярким полуденным солнцем, стоЯл
увЯдший унитаз. ‚ыбравшийсЯ из своей конуры Њекин долго смотрел на него, чему-то
удивленно и умиротворенно улыбаЯсь. ’ут вниз по улице с визгом пронеслась толпа
школьников, и унитаз погиб безвозратно. Њекин судорожно дернулсЯ вслед,
сдержалсЯ, с ненавистью сплюнул, а на следующее утро угрюмо собрал свои вещи и
вернулсЯ в общежитие.



ЃЂ‹‹Ђ„Ђ Џђ…„‘ЉЂ‡ЂЌ€‰     

	Њы знаем все наперечет
	Ћпределенностью измучен
	‹етит наклонно синий плод
	Ћгромной муравьиной кучей
	Ћснова мифа - анекдот
	Ћснова анекдота - случай
	„остойно ль сделать выбор лучший
	Ќичто не Ясно наперед

	Ќо за спиной чернеют Ямы
	€ голосит минутный сброд
	Ћрудие жестокой дамы
	Ѓерет живущих в оборот
	Џесок как крот больной ползет
	Ќевозвратимо и упрЯмо
	‚ распЯтие оконной рамы
	Ќичто не Ясно наперед

	‘меетсЯ над прогнозом случай
	Љак над пророком идиот
	„ар предсказаньЯ прост и скучен
	Љак хорошо известный брод
	…го уже никто не ждет
	‚ тени медлительных излучин
	Џоток изогнут смЯт и скручен
	Ќичто не Ясно наперед

	„рузьЯ, не воздвигайте свод
	‚о избежанье новой драмы
	Њы строим куры, планы, храмы...
	Ќичто не Ясно наперед



Њ…Љ€Ќ € „€ђ€†ЂЃ‹њ

Њекин не любил дирижаблей в частности и воздухоплаваниЯ вообще. € на то у него
были свои причины. ‚ далеко ушедшем детстве, в результате случайной ошибки, его
мечтой долго было построить огромный дирижабль, назвать его, естественно,
"Ќобиле", и получить за это Ќобилевскую премию. Џостроить воздухоплавательное
судно, естественно, невозможно без солидной теоретической подготовки, и Њекин,
даже маленький, это прекрасно понимал. Џоэтому он взЯлсЯ за научные книжки -
сначала полегче, типа "‡анимательной физики" Џерельмана. „альше, впрочем, он уже
не пошел, и объЯснЯл это так.

ЏерваЯ (впрочем, и последнЯЯ) модель дирижаблЯ была сооружена Њекиным из
соломинок и папиросной бумаги. Ћн долго промазывал бумагу клеем, чтобы она лучше
держала теплый воздух, и, наконец, осталсЯ доволен получившимсЯ колбасообразным
чудовищем. ’еперь оставалось осторожно наполнить уродца теплым воздухом. € тут
Њекин вспомнил картинку из Џерельмана, на которой изображалась папироса, дым из
которой с одного конца поднималсЯ кверху, а с другого опускалсЯ снизу. ќто
должно было объЯснЯть, что дым при прохождении через папиросу охлаждаетсЯ и
становитсЯ тЯжелее воздуха. Њекин, впрочем, понЯл картинку не совсем верно, и
почему-то решил, что холодным дым становитсЯ только если затЯгиватьсЯ. ‡начит,
если просто выдыхать папиросный дым, то он останетсЯ теплым и дирижабль
подниметсЯ.

€так, в один прекрасный день, точнее, вечером в сумерках, Њекин уединилсЯ во
дворе за сараЯми, пристроил осторожно свою конструкцию на перевернутом дощатом
Ящике, чиркнул спичкой и осторожно втЯнул в себЯ дым. Ќа вкус дым был
отвратителен, но Њекин геройски набрал полный рот и принЯлсЯ выдувать в
соломинку, воткнутую в тело дирижаблЯ. Ћторвавшись от соломинки, Њекин уставилсЯ
на огонек папиросы. ‹етние сумерки сгустились полностью и вдруг, и Њекин
внезапно перестал видеть все вокруг - даже собственных рук он больше не видел, а
в теплой темноте существовала только огненнаЯ горошина, неровно дышащаЯ,
медленно покрывающаЯсЯ черной коростой, в разломах которых все еще было видно
пламенеющее нутро, словно новаЯ планета остывала в судорогах материков.
Њекин зачарованно сидел, сжимаЯ догорающую сигарету обеими руками, когда на него
из-за Ящиков налетела разъЯреннаЯ дворничиха, учуЯвшаЯ запах дыма из дальнего
угла двора, громко и бессвЯзно ругаЯсь, выдернула папиросу из мекинских пальцев,
сшибла толстенным задом дирижабль с Ящика и тут же наступила на него, продавив
середину. Њекин на ощупь нашел обломки, скомкал их в один большой ком, запустил
его в темноту, и, шмыгаЯ, побрел домой.

Ѓольше Њекин никогда не курил и не строил дирижаблей.



* * *

	‚ час когда над миром набухали
	‡авЯзи событий и чудес
	‚ час когда мазком густой эмали
	ЊесЯц кверху медленно полез

	‚ час когда звезда крутила солнце
	‚Язла в тренажере проводов
	‚ час когда последних патагонцев
	Ќакрывала пелена веков

	‚ час когда по Яблоку скользила
	’ень перекрываЯ города
	‚ час когда сорвалась и разбила
	‹окоть в кровь усталаЯ звезда

	‚ час когда в тени настольных свечек
	‚се читали ѓессе и „юма
	‚ час когда, ветрами изувечен,
	‚ечер клал под голову дома

	‚ремЯ мчалось с необычной прытью
	Њир застыл и ждал и трепетал
	Ќазревали жуткие событьЯ
	џ не видел этого. џ спал.



Џ…ђ‚Ђџ ‘ЉЂ‡ЉЂ

•орошо было в „алеком Љоролевстве! Џосреди него стоЯл Љоролевский „ворец,
окруженный прекрасным садом, в котором круглый год цвели розы и спели Яблоки. €
какие Яблоки! Ђ вокруг Љоролевского ‘ада текла широкаЯ ђека, по берегам которой
склонЯлись над водой столетние ивы, умиленно глЯдЯ на скользЯщих по речной глади
прекрасных лебедей - свЯщенных птиц отца богов Ћдвина.

ђека начиналась из магического источника в тронном зале Љоролевского „ворца, и
сразу текла бурно и полноводно, питаЯ все „алекое Љоролевство сладкой и чистой
водой. †ители Љоролевства верили, что источник забил из цельной скалы, когда
отец богов Ћдвин, измученный жаждой, вонзил посох глубоко в камень. ѓоворили,
что те, кто с детства пьет воду ђеки, становитсЯ в полтора раза здоровее и в два
раза сильнее, чем жители окрестных королевств. ЃлагодарЯ магической воде дети не
болели, домашние твари плодились на удивление, а землЯ давала урожай такой, что
с полей окрестных королевств давно уже исчезли крестьЯне, уразумевшие, что не
смогут продавать хлеб дешевле, чем "эти счастливчики".

Џоэтому, конечно, не один соседний король пыталсЯ хотЯ бы раз за свое
царствование попробовать захватить магический источник. Ќо мудрый Љороль
„алекого Љоролевства издавна дружил с могущественным ‚олшебником, который, хотЯ
и училсЯ мастерству в неведомых заморских академиЯх, но, до этого, родилсЯ и до
десЯти лет рос в городке совсем рЯдом с Љоролевским „ворцом, и, став
прославленным магом, вернулсЯ на родину и стал ее надежным защитником. ‚се атаки
соседей магическим образом оказывались неудачными, и чаще всего царствование
неудавшихсЯ интервентов на этом и заканчивалось.

‘лухи о „алеком Љоролевстве, о великолепном Љоролевском „ворце, о магическом
источнике и ђеке шли по всей земле, как идут круги от брошенного в воду Яблока.
€ наконец, они дошли до Љрайних Џределов, где жил тогда страшный и жадный
Љолдун. Ћн, как и ‚олшебник, училсЯ мастерству в академиЯх, но, по слухам, был
изгнан за крайнюю жадность, и за то, что постоЯнно воровал сладости из тумбочек
соседей по комнате. Џосле изгнаниЯ Љолдун плюнул на порог магической школы и
поклЯлсЯ отомстить, хотЯ никто так и не понЯл, почему он обиделсЯ на такое,
достаточно мЯгкое, решение школьного совета. Ћн уехал в Љрайние Џределы, и там,
в полуразвалившемсЯ замке посреди выжженной солнцем пустыни, продолжал изучать
магию сам. Џутешественники, вернувшиесЯ из Џределов, сообщали о таинственно
поЯвлЯвшихсЯ и пропадавших безлюдных городах, о бьющих в небо фонтанах черного
песка, но никто - до срока - не догадывалсЯ, что то было дело рук Љолдуна.

€ конечно же, известиЯ о „алеком Љоролевстве не могли не заронить зерна зависти
в душу Љолдуна, если у него вообще была душа. € он решил завладеть магическим
источником. Љак на грех, именно в это времЯ ‚олшебнику прислал письмо его старый
“читель, письмо, в котором просил срочно приехать в свЯзи со многими неотложными
делами. Ќа самом деле это письмо послал Љолдун, причем по крайней скупости не
наклеил марки, и доставку пришлось оплатить ‚олшебнику. Ќо замысел Љолдуна
удалсЯ, и ‚олшебник, быстро собрав саквоЯж с магическими принадлежностЯми, отбыл
к учителю.

Џритворившись грозовым облаком, Љолдун незамедлительно отправилсЯ в „алекое
Љоролевство, и там опустилсЯ на землю, встав перед воротами Љоролевского „ворца.
Ћн злобно ухмыльнулсЯ, и, едва коснувшись створок ворот, которые сразу испуганно
распахнулись перед ним, пошел вперед, прЯмо в тронный зал, по дороге превращаЯ
всех встретившихсЯ ему в болотных тварей.

‚олшебник же почувствовал что-то неладное, и с полдороги решил все же вернутьсЯ
домой. …ще издали он увидел, как почернели и стаЯли снежно-белые стены
Љоролевского „ворца, как сгнили на глазах розы и Яблони Љоролевского ‘ада, и из
расселины, зазмеившейсЯ через него, загноилась мутнаЯ болотнаЯ жижа - вода ђеки,
оскверненной прикосновением Љолдуна.

‚олшебник собрал всю свою мощь и ударил прЯмо туда, где стоЯл Љолдун: огненнаЯ
птица сорвалась с его посоха, и устремилась к Љоролевскому ’рону. Ќо огромные
раздувшиесЯ жабы и жирные водЯные змеи, в которых превратились придворные,
своими телами закрыли Љолдуна, послушные его воле, и, хотЯ и сгорели многие
заживо, но защитили его от огнЯ. € Љолдун засмеЯлсЯ. € нанес ответный удар.

“дар его был страшен. ‚олшебник упал на колени, и, схватившись за посох,
взмолилсЯ отцу богов Ћдвину, просЯ спасти его, чтобы мог он, вернувшись,
отомстить Љолдуну, очистить источник, и вернуть к жизни „алекое Љоролевство. Ћн
молил о спасении, ибо не чаЯл уже, что выйдет из этой схватки живым.

€ отец богов услышал. € случилось чудо. ‚ небе поЯвилась стаЯ лебедей -
свЯщенных птиц Ћдвина, и ‚олшебник, вдруг обращенный в одного из них, взмыл в
воздух, широко взмахиваЯ крыльЯми. Ќо Љолдун завизжал, и швырнул ему вслед свой
колдовской посох. Ђ посох, словно ответив Љолдуну, сам злобно взвизгнул и словно
вытЯнулсЯ, став вдвое длиннее, и коснулсЯ самого длинного пера на крыле нового
лебедЯ. € сработало страшное колдовское заклЯтье. ‚олшебник забыл, что он на
самом деле могущественнейший из магов. Ѓолее того, чернаЯ сила заклЯтьЯ была
такова, что он из величественной птицы стал беспомощным птенцом и пал на землю
посреди птичьего двора какого-то крестьЯнина.

‚се, что случилось дальше, описал ѓанс •ристиан Ђндерсен. Ќо прекрасный лебедь
так и не вспомнил, что был когда-то ‚олшебником, и по сей день так и плавает со
своей стаей по мутной глади болота над погрузившимсЯ в трЯсину Љоролевским
„ворцом, где только лебеди своей бессловесной красой и возносЯт хвалу отцу богов
Ћдвину.


Њ Ћ ђ Ђ ‹ њ

‚от ведь как бывает на свете, господа хорошие...



‹…‘ЌЂџ ‘ЉЂ‡ЉЂ

	Ћзаренный лучами ЏолЯрной звезды
	Љрот
	‚ечерами сидит у печальной воды
	‚рет
	…го слушает вечер, поющий кроту
	‚ тон
	€ уносит рассказ навсегда в темноту
	Љрон

	‚се как будто бы в чьей-то забытой мечте
	‘не
	ЏокачаетсЯ вечер на новом листе
	„не
	Љрот расскажет, как он до Ђмерики ход
	ђыл
	€ в Ђмерике в общем совсем без забот
	†ил

	’ихо-тихо качнетсЯ под ветром воды
	’ень
	€ рассыпет за месЯцем звезды-следы
	„ень
	Љрот вздохнет, замолчит, и поднимет глаза
	‚высь
	€ еще раз вздохнет, и полезет назад
	‚низ



‹…Љ–€џ

‚ красном уголке студенческого общежитиЯ Љалдыбасьев читал лекцию о любви. Ћн
был большим специалистом по любви: он занималсЯ ей долгие годы, и даже защитил
диссертацию. Љак обычно и бывает, при всем том Љалдыбасьев до сих пор оставалсЯ
теоретиком, но теории знал о любви все. Ћн проштудировал все толстые научные,
околонаучные, и ненаучные книги и с негодованием отмел последние.

Ћбщежитие было преимущественно женским, и приглашение прочитать лекцию о своем
предмете Љалдыбасьев воспринЯл не без некоторого болезненного интереса. Ћн
встречалсЯ со студентками на своих лекциЯх в институте, где преподавал
общественные дисциплины, на семинарах, где нещадно гонЯл их по трудам классиков,
и решил, что невредно будет встретитьсЯ с юношеством на его территории.
‘тудентки, которых загнало на его лекцию понимание того, что на следующий день
они встретЯтсЯ с ним на очередном семинаре, не воспринЯли это мероприЯтие как
серьезное, и Явились в домашней униформе, некоторые даже в бигудЯх. ќто не
смутило закаленного лектора, и он, крепко вцепившись в борта обшарпанной
кафедры, смело пустилсЯ в плавание по неоднократно хоженому маршруту.

ЋдевалсЯ Љалдыбасьев в синий пиджак, похожий на замызганную школьную форму, и
сильно потертый на локтЯх. ‚се три пуговицы пиджака были всегда наглухо
застегнуты, и от них, на чуть выдающемсЯ брюшке, расходились диагональные
морщины, вверх и вниз от каждой. Џод горло, также наглухо, застегивалась
канареечно-желтаЯ рубашка с некогда модными, но уже изрЯдно, почти добела,
потершимисЯ длинными крылышками воротника, между которыми виднелись крупные
горохи темно-зеленого галстука, такого же цветом, как и мешковатые брюки, не
видные, впрочем, из-за кафедры.

Љроме своих, прЯмо скажем, неординарных цветовых решений, Љалдыбасьев был
известен также и тем, что лекции свои всегда начинал одинаково: поднЯвшись на
кафедру, как на мостик, он долго неодобрительно смотрел на шумЯщее перед ним, а
потом, всем своим видом показываЯ, что готов, словно Љсеркс, приказать высечь
его, громко произносил: "„авайте встанем, так сказать!". умЯщее нехотЯ с
грохотом поднималось, а потом также нехотЯ, и также с грохотом, опускалось
обратно. Џрочитав лекцию до половины, Љалдыбасьев гордо удалЯлсЯ,
воспользовавшись принЯтым в институте пЯтиминутным перерывом, возвращалсЯ минут
через пЯтнадцать, блестЯ глазками и шмыгаЯ носом, и продолжал бодро и со вкусом.

€ в этот раз он собиралсЯ начать лекцию, как обычно. Ќо не получилось: аудиториЯ
сначала никак не собиралась, осело в зальчике две-три отличницы. Љомендантша,
ругаЯсь про себЯ и вслух, пошла по комнатам, едва не за волосы вытаскиваЯ
нежелающих любви обитателей. Џотом недовольные собравшиесЯ еще долго
рассаживались, шумели, и Љалдыбасьев понЯл, что призыв встать, так сказать, не
возымеет того действиЯ, которое он мог оказывать в институте. Џоэтому он,
откашлЯвшись, заговорил.

ѓолос его был глух и невыразителен. Ћн, казалось, не выходил изо рта, а едва
сочилсЯ, недоуменно зависал в воздухе в полуметре перед кафедрой, обмЯкал, и
болталсЯ тЯжелой завесью, на которую тут же наслаивались новые складки.
ЂудиториЯ реагировала соответственно. Ќаиболее отличницы изображали активную
заинтересованность, менее активно заботЯщиесЯ об исходе сессии обсуждали личную
жизнь, или пытались заснуть.

Љалдыбасьев начал издалека. Ќеторопливо обрисовав любовь в первобытные времена и
заклеймив матриархат и полигамию, он перешел к картинам любви в
рабовладельческом обществе. Ѓегло упомЯнув …лену и Љлеопатру, и только длЯ
справки назвав имена Џариса и –езарЯ, он долго говорил об институте брака в
Ђфинах и ‘парте. ЏерейдЯ к рассказу о феодальных временах, он счел упоминаниЯ
достойными Џетрарку и ‹ауру, но говорил коротко и неодобрительно, потому что
где-то слышал, что ‹ауре было всего девЯть лет. ѓораздо пространнее он говорил о
„анте с Ѓеатриче, особый упор делаЯ на бестелесный характер их отношений. ‘
некоторым подъемом рассказывал он далее про феодальные законы, жестоко
преследовавшие изменивших жен. Џри перечислении мер, применЯвшихсЯ за
прелюбодеЯние, голос его становилсЯ Ярче, редкие брови вползали на низкий лоб, и
он переступал с ноги на ногу.

Џо ходу лекции постепенно становилось Ясно, что единственнаЯ форма любви,
имевшаЯ право на существование вообще - это любовь в браке, законнаЯ,
сдержаннаЯ, пристойнаЯ, со взаимным уважением и по расписанию; предпочтительно,
не снимаЯ черных сатиновых трусов до колен и обоюдно выполнЯЯ процессы уборочно-
стирочного характера. ‚ первом приближении такаЯ любовь была описана Ќиколаем
‚асильевичем в "Џомещиках". Љалдыбасьев говорил о такой любви с некоторым даже
чувством.

Љалдыбасьев перешел к современному этапу. Ќикто уже почти не слушал его, и он
чувствовал это, но, поджав живот и расправив плечи, не обращаЯ вниманиЯ на шум и
не повышаЯ голоса, размеренно клеймил современную распущенную молодежь,
зачитываЯ отрывки из прозы и поэзии советского периода. ‚ качестве иллюстрации
он привлек и ‚.‚. ЊаЯковского: "любовь это с простынь бессонницей рваных
срыватьсЯ ревнуЯ к копернику его а не мужа марьи ивановны считаЯ своим
соперником"; читал блекло, по бумажке, делаЯ паузы и ударениЯ как раз там, где
не надо.

Љульминацией лекции всегда становилось замечательно чеканное определение, к
которому ровно подводило все сказанное до него. Љалдыбасьев приподнЯлсЯ на
носки, замолчал, качнулсЯ, склонилсЯ, помолчав, чуть вперед, чтобы привлечь
внимание, и выложил выстраданное ночами ученых трудов, вдавливаЯ конец каждого
слова: "‹юбовь есть духовно-нравственное и психо-физическое единение двух
индивидуумов противоположного пола." Ћн прикрыл глаза, и углы губ его потЯнулись
горизонтально к ушам, изображаЯ улыбку.

Џосле этой фразы времЯ зависало, не слышалось и не могло слышатьсЯ ни звука.
Љалдыбасьев молчал и заканчивал лекцию. Ћн сложил бумаги и книги в затертую
папку на железной молнии, застегнул ее с трудом, и полез в тЯжелое прЯмое
стоЯчее пальто. ‚ нем и в шлЯпе он напоминал большую двухкиловую гирю. Ќа улице
было темно и шел снег с дождем. Љалдыбасьев постоЯл на высоком крыльце под
козырьком над дверьми. Њимо пробежали две студентки под зонтиком, увидев его,
прыснули в кулак, и скрылись за углом. Љалдыбасьев зажал папку под мышкой, и, не
сгибаЯсь, шагнул в темноту.



„ЋЊЂЌ€… ‹ћЃ€Њ–›

‘обаки

Ћтвратительные, дурно пахнущие, цокающие когтЯми твари. Љогда приходишь домой,
огромнаЯ туша с раззЯвленной пастью бросаетсЯ на тебЯ, удобно пристраивает лапы
у тебЯ на груди, и пытаетсЯ обслюнЯвить тебЯ розово шершавым Языком. —ужие
собаки громко лают под окнами, своЯ норовит им ответить - именно в те часы,
когда твой предутренний сон наиболее сладок и крепок. Њаленькие шавки особенно
пакостны - лай у них визгливый, с подвывами и срывом в вой; если большие гавкают
степенно, с раздражающим достоинством, то карлики, мелко семенЯ тоненькими
ножонками, обегают тебЯ по кругу, норовЯт цапнуть за каблук - выше просто не
могут достать - и больше похожи на крыс, что само по себе противно.

Љошки

‹ицемерные, желтоглазые, похотливые, душу готовые продать за кусок колбасы
подлизы. ‚ечно путаютсЯ под ногами, особенно когда ты, встав затемно, рассылаЯ
проклЯтиЯ мироустройству, в котором тебе приходитсЯ ходить на работу,
пробираешьсЯ на кухню, не включаЯ света, чтобы не разбудить семейство. Ќадсадно
орут под окнами весной, как, впрочем, и в любое другое времЯ года. Ќастолько
ловки и гибки, что становитсЯ стыдно за свою неуклюжесть. ‹езут шерстью всегда,
преимущественно на новые брюки. Ћбожают играть забытыми на полу погремушками с
двух до трех часов ночи. …дЯт, опЯть-таки, по ночам, со стола на кухне, если
что-то найдут. …сли не найдут, все равно гулЯют по столу.

Љанарейки

‹етучаЯ мелочь, норовЯщаЯ при малейшей возможности вылететь из клетки.
†изнерадостное щебетание в сочетании с болезненной расцветкой особенно
отвратительно с утра в будни, в  праздники же - постоЯнно. ѓолосистые трели с
успехом имитируют паразитные шумы в водопроводе. Ћчень любЯт болеть и сидЯт,
нахохлившись. Џри полном незнании канаречьей медицины поЯвлЯетсЯ желание
придушить, чтоб не мучились. ’упо кокетливы, что при полном отсутствии мозгов
могло бы быть привлекательным, если бы не выражение "Ќо зато какой голос!", не
пропадающее с того, что у канарейки можно назвать лицом.

—ерепахи

’упые, медленные, тугодумные гады с выражением вселенской мудрости на
морщинистых мордах. Џри одном взглЯде на их отЯгощенное передвижение становитсЯ
тошно, и поЯвлЯетсЯ сомнение, стоит ли так торопитьсЯ жить и спешить
чувствовать. Џри этом самодовольство этих медуз в скорлупе таково, что они
умудрЯютсЯ смотреть свысока даже при своем росте. ЏонЯть раз и навсегда, что
черепахе ничего не будет, если случайно на нее наступить, невозможно. Ќе
наступить на это тоже невозможно, поскольку они имеют дурную привычку выползать
на середину комнаты. „ругаЯ дурнаЯ привычка - заползать под диван и оставатьсЯ
жить там. —ерез несколько дней исчезновениЯ любимца в доме прочно воцарЯетсЯ
истерическаЯ атмосфера, в которой каждый уверен в том, что любимое блюдо всей
семьи, кроме него самого - черепаховый суп.

ѓрызуны

•омЯки, крысы, мыши, морские свинки. ѓрызут все, что можно и нельзЯ. €меют глаза
алкоголиков - пустые и незамысловатые, мутно поблескивающие. †изнедеЯтельность
характеризуетсЯ громким хрупом, непристойностью оголенных хвостов, если таковые
имеютсЯ, истерическим мельтешением лапок, издевательски напоминающих руки
человека, судорожными подергиваниЯми носа и выражением полного идиотизма на
снарЯдообразных мордах. Љак и черепахи, имеют дурную привычку терЯтьсЯ в самый
неподходЯщий момент и в самых неподходЯщих местах. ѓадЯт, где ни попадЯ.

ЋбезьЯны

Ќаихудшие из всех домашних животных. —ем ближе к оригиналу, тем отвратительнее
копиЯ. „о ужаса похожи на людей, при этом вонючи и любвеобильны, как собаки,
унижающе ловки, как кошки, свободолюбивы и при освобождении раздражающе веселы,
как канарейки, исчезающе неуловимы, как черепахи, истерически быстры, как мыши.
‚ общем, их не зрЯ ненавидели инквизиторы и привечали ведьмы. Њерзкие созданиЯ.



... господи, какой же Я злой!...



* * *

	џ шел домой из магазина
	Љогда из голубых небес
	Ќеторопливо и картинно
	Њне в душу чей-то взглЯд полез

	џ был застегнут и причесан
	Џобрит почищен и умыт
	Ќе лезьте в душу мне без спроса!
	Ќе нарушайте внешний вид!

	џ погрозил наверх и даже
	Ќахмурил гладкий лоб слегка
	€ ощутил на шлЯпе тЯжесть
	Ќебес высокого плевка...



ЌЋ—њ

•удожник Љубик заканчивал заказной портрет. ‘тоЯ в холодном огромном зале один -
заказчик уже ушел - он наклонилсЯ к самому полотну, едва не коснувшись его
носом, потом сильно отклонилсЯ назад, и тут в ноздри его ударил чужой и
отдаленно знакомый запах, вдруг перекрывший запахи красок. Ћн обернулсЯ неловко,
едва не зацепившись ногой за мольберт, и увидел, что прЯмо за ним, на низком
подоконнике уже совсем черного ночного окна лежит неизвестно откуда взЯвшийсЯ
каравай. Ќебольшой каравай только что испеченного ржаного хлеба едва ли не зримо
испускал потоки теплого, чуть влажного, сыто пахнущего воздуха. Љубик оглЯнулсЯ
через плечо воровато. „ом молчал, только где-то в дальних комнатах неЯсно
слышались звуки чужой жизни, скрытой за тЯжелыми портьерами с золочеными
шнурами.

Љубик был сыт, да и в общем жил совсем неплохо, но вдруг, непонЯтно длЯ самого
себЯ, вдруг протЯнул руку, схватил теплый каравай и сунул его именно за пазуху,
по какой-то природной, искони взЯвшейсЯ уверенности, что хлеб надо прЯтать
именно за пазухой, не в кармане и не в перемазанной красками трЯпичной сумке,
которую давно следовало бы выбросить, но Љубик почему-то верил, что она ему
приносит счастье, а именно за пазухой, под курткой, где он плотно прилег к
груди, греЯ ее через тонкую рубашку.

Љубик на цыпочках подошел к двери в комнаты, прислушалсЯ, не идет ли кто, потом,
так же на цыпочках, пересек большой зал, подошел к другой двери, тихонечко
приоткрыл ее, прошмыгнул в слабо освещенную прихожую, сдернул с вешалки свое
тЯжелое зимнее пальто, приглушенно покрЯхтываЯ и не попадаЯ в рукава, влез в
него, и выскочил на пустынную ночную улицу.

Ќа улице не было ни души, и Љубик облегченно вздохнул. Њедленно он двинулсЯ
вперед, осторожно ощупываЯ хлеб за пазухой, и думаЯ, что же теперь делать
дальше. ‚озвращатьсЯ было стыдно, но возвращатьсЯ все равно пришлось бы - хотЯ
бы за сумкой и за деньгами, которые Љубик еще не получил. Ћн понимал, что сейчас
его все равно никто не спохватитсЯ - заказчик привык к некоторым его
странностЯм, когда, к примеру, он в середине сеанса бросал кисть, и заЯвлЯл, что
пойдет пройдетсЯ - поэтому он и не ждал, что сейчас отворитсЯ темное окно, и
кто-нибудь из домочадцев пронзительно завопит "„ержи вора!". „а и странно было
бы, если бы кто-то сразу заметил пропажу хлеба. Љ тому же Љубик не был до конца
уверен, что этот каравай, уютно устроившийсЯ у него на груди, не был, так
сказать, неким знаком уважениЯ - мало ли... ‘ другой стороны, не странно ли, что
он, достаточно известный и уважаемый художник, Яко тать в нощи пробираетсЯ - тут
Љубик невольно усмехнулсЯ: уж очень не подходило это слово к его размеренной,
неторопливой походке - ночной улицей, с караваем, только что похищенным, или
даже, точнее говорЯ, стащенным - невольно! - из чужого дома?

‘ каждым шагом Љубик шел все медленнее и медленнее, уже начинаЯ горько сожалеть
о содеЯнном, и начинаЯ желать вернутьсЯ к почти законченной работе, и уже почти
родным казалсЯ ему тот пустой холодный зал, откуда он столь поспешно и позорно
скрылсЯ. € с каждым шагом все Яснее становилось ему, что он не вернетсЯ, и даже
если и решит взЯть за портрет деньги, то наутро позвонит заказчику и попросит
передать ему деньги и сумку с кем-нибудь, но ни за что не войдет снова в тот
дом.

Ћн свернул в переулок, ведущий к его дому, пожал плечами, вытащил правую руку,
которой все еще касалсЯ неровной хлебной корки, из-за пазухи, сунул руки в
карманы, и зашагал живее, придЯ, наконец, к определенному решению, каким бы оно
ни было.

Џо сторонам он не смотрел, и поэтому, когда вдруг увидел внизу в шаге от своих
ботинок чужие, едва успел остановитьсЯ, чтобы не влететь с размаху в маленького
человечка, торопившегосЯ ему навстречу.

- ‡дравствуйте, уважаемый! - радостно засуетилсЯ человечек, и прикоснулсЯ черной
перчаткой к плечу Љубика. Љубик уставилсЯ на человечка недоуменно, и вдруг
вспомнил, что не далее как вчера они встречались на каком-то невнЯтном вечере,
долго, горЯчась, спорили за рюмкой о современном искусстве, и расходЯсь по
домам, уже чуть не за полночь и сильно навеселе, уговорились о встрече. Љак ни
силилсЯ, Љубик не мог вспомнить ни имени, ни самого лица: на вечере было модно
полутемно, и представилсЯ человечек неразборчиво, поэтому запомнилось Љубику
только странное сочетание согласных, оканчивающеесЯ на привычное "ич", а
начинавшеесЯ с не менее тривиального "кндр".

- ‘ сеанса идете? - человечек, чуть подпрыгиваЯ, пошел с ним рЯдом, иногда
заглЯдываЯ Љубику в лицо.

- џ... да, с сеанса, - растерЯнно проговорил Љубик. - ‚от, понимаете...

- Ђ Я ведь вас вчера очень вспоминал, - заискивающе потер ручки и сложил их
перед грудью человечек. - Џоверите, до утра не мог заснуть, все думал о ваших
словах!

- Ћ каких словах? - тупо, думаЯ о своем, спросил Љубик.

- Ќу как же! - поразилсЯ человечек.

- ‚ы... вот что, - вдруг остановилсЯ Љубик. - џ, собственно, домой иду, у вас
дело какое ко мне?

- „а что вы, - всплеснул руками человечек. - Љакое же у менЯ дело может быть?
Ѓезделица сущаЯ!

- ’огда вы менЯ, ради Ѓога, извините, - сухо проговорил Љубик. - џ сейчас не
буду с вами говорить, не обижайтесь... не вовремЯ...

- Ђ мне показалось, - вдруг с какой-то мЯгкой, но особенной, не присущей простым
болтунам, настойчивостью, сказал человечек, - что как раз вовремЯ. ђазве нет?

- ‚ каком... что? - Љубик вдруг остановилсЯ, развернулсЯ и навис на голову выше
человечка. - Ќе понимаю!

€ вдруг, поражаЯсь самому себе, Љубик прислонилсЯ к фонарному столбу плечом,
полуотвернулсЯ от человечка, сгорбилсЯ, сунул руки в карманы и заговорил:

- Џонимаете, тут такое дело... Ѓыл сеанс, хозЯин уже ушел, и Я портрет
заканчивал. € вдруг чувствую - запах... хлеб, на окне, сзади... € сам не хотел,
а - вот...

€ он чуть отодвинул край пальто, чтобы человечек, который сразу начал понимающе
качать головой, мог почувствовать запах, пробивающийсЯ через толстый ворс.
—еловечек склонилсЯ ниже - Љубик поразилсЯ, насколько было похоже это его
движение на то, каким сам Љубик всего десЯть минут назад склонЯлсЯ к полотну -
звучно принюхалсЯ, и уставилсЯ на Љубика. Љубик молчал. Џотом он снова запахнул
пальто, и вытащив замерзшие руки из карманов, подул на пальцы.

- € вот... не знаю, что делать, - неловко закончил он.

- Ќу, что с хлебом этим делать, Я знаю, - неожиданно деловито заЯвил человечек.

Љубик уставилсЯ на него недоуменно.

- €демте, уважаемый, со мной! -заЯвил человечек, и, отвернувшись от Љубику,
решительно зашагал вперед.

Љубик пожал плечами, и двинулсЯ следом, удивлЯЯсь своей покорности, но не
решаЯсь противоречить.

ли они долго, и Љубик уже даже почти отвлексЯ от мыслей о хлебе, и принЯлсЯ
смотреть по сторонам. ‘мотреть, впрочем, было почти не на что - дома вокруг
кончились, и внизу был только снег, светившийсЯ словно бы сам по себе, холодным
химическим светом, а над головой было совершенно черное, туго натЯнутое небо с
крапом звезд, неподвижных с виду, но если остановитьсЯ, задрать голову кверху, и
всматриватьсЯ пристально, бешено вращающихсЯ.

’огда Љубик стал рассматривать черную фигурку прЯмо перед собой. —еловечек
закурил сигарету, и иногда, когда он оборачивалсЯ к Љубику, ободрЯюще ухмылЯЯсь,
а Љубик, спотыкаЯсь, все тащилсЯ за ним, Љубику казалось, что красный сигаретный
уголек вспрыгивает над щекой человечка, и превращаетсЯ в одинокий красный глаз,
недобро гаснущий до очередной затЯжки.

- Ќам туда, - вдруг человечек резко остановилсЯ и показал рукой куда-то вперед.
‚ первый момент Љубику показалось, что он падает лицом вперед, и ему даже
пришлось ухватитьсЯ за услужливо подставленный локоть, чтобы не упасть. ‘разу же
после этого он понЯл, что они стоЯт на краю огромного склона, покрытого снегом
настолько ровно, что любому, кто встанет на этом краю, покажетсЯ в первый
момент, что равнина, по которой они брели до этого, продолжаетсЯ ровно и дальше,
и только это он сам завис лицом книзу и вот-вот упадет.

—еловечек снова решительно шагнул вперед, и Љубику не оставалось ничего, кроме
как только последовать за ним. Ћн шел уже безучастно, иногда проваливаЯсь в
неожиданно глубокие следы, которые оставлЯл за собой человечек, и двигалсЯ уже
не как художник Љубик, а как точка на разделе между черным и белым, который кто-
то решил провести толще, и теперь, как по линейке, толкал карандашом вперед.

Ћни спускались все ниже и ниже, и вдруг Љубик, в очередной раз подавшись телом
вперед, чтобы вытащить ногу из вЯзкого снега, столкнулсЯ с человечком, который,
оказываетсЯ, уже несколько секунд стоЯл неподвижно и ждал, пока Љубик доберетсЯ
до него.

- Џришли! - радостно объЯвил человечек, и указал на что-то черное на черном.
Ћказалось, что склон продолжаетсЯ и дальше, только под еще более резким углом,
почти обрывом, и на самом краю этого обрыва прилепилось некое строение,
приземистое и лишенное какой бы то ни было искорки света. Ћно казалось
монолитным, но человечек шагнул вперед и размеренно постучал прЯмо в стену.
‘разу же он обернулсЯ к Љубику и прошептал: - •леб, хлеб давайте!

Љубик пожал плечами, вытащил из-за пазухи хлеб и сунул его в протЯнутую руку. ‚
стене открылось незаметное прежде отверстие, хлынул квадратный поток мутного
желтого света, и человечек поспешно сунул туда каравай. Ћкошко - если это было
окошко - сразу закрылось, и Љубик успел только рассмотреть только темную руку,
протЯнутую за хлебом, и расслышать какое-то удовлетворенное урчание и что-то
вроде хриплого "•рршо!", и снова осталсЯ стоЯть в черной пустоте, усеЯнной
радужными кругами после резкого перехода от тьмы к свету и обратно.

Ћт уверенности человечка не осталось и следа. Ћн снова засуетилсЯ, ухватил
Љубика за рукав и с неожиданной силой потЯнул его вверх по склону.

- ‚от и ладно... - приговаривал он, задыхаЯсь, - вот и хорошо... ‚ы, уважаемый,
теперь домой идите... спать. ‚от и хорошо...

Ћни взобрались обратно на край склона. Љубик совсем выбилсЯ из сил, но схватил
человечка за рукав, и развернул его, уже совсем собравшегосЯ уходить, лицом к
себе.

- ’еперь объЯсните мне, что все это значит, - потребовал он.

- „а полно вам, уважаемый, - человечек вдруг легко стрЯхнул с рукава руку Љубика
и шагнул в сторону. - ‘пать, спать ложитесь... - донеслось уже откуда совсем
издали.

Љубик ошалело покрутил головой, шагнул вперед, и вдруг понЯл, что стоит всего в
трех кварталах от собственного дома. Ћн поднЯлсЯ на крыльцо, открыл своим ключом
дверь, осел на пол, как был, в пальто, и заснул.



* * *

	Њой друг, свЯтаЯ простота,
	’ы как покой недостижима
	Ђ Я скольжу все дальше - мимо
	‚се мимо белого листка
	‚се мимо мимо мимо мимо
	Ђ простота недостижима

	Њой друг, великое искусство,
	Ќе данный Ѓогом мне талант
	Ќе превращать искусство в бант
	Ќа кончике косицы чувства
	•очу не превращатьсЯ в бант
	Ќо не дан Ѓогом мне талант

	џ предпочел бы простоту
	Ќо простота мне не даетсЯ
	Ќу что теперь мне остаетсЯ
	‹ишь плакать - плакать в пустоту
	Њне ничего не остаетсЯ
	‚едь простота мне не даетсЯ

	Џолузадушена строка
	‘тремленьем к простоте томима
	Ђ простота порхает мимо
	‚се мимо моего листка
	‚се мимо мимо мимо мимо
	‘тремленьем к сложности томима



—асть II. €...



* * *

	Џрильнув к воде бегущей сверху книзу
	‡абыв о той что плещетсЯ у ног
	‚ишу на самом краешке карниза
	‚полне преуспевающий пророк

	џ жгу сердца людей своим висеньем
	џ знаю что им нужно от менЯ
	џ обрету апостолов паденьем
	‚ асфальт воткнувшись в середине днЯ

	Џо перебитой вене водостока
	‘ползает тонкой струйкой забытье
	‘мешнаЯ мысль нелепа и жестока -
	Ђ нужно ЊЌ… висение мое?

	‡ачем Я встал открыл окно и вылез
	Љаблук впечатав рЯдом с фонарем
	‚ окне соседском чахлый амариллис
	Њахал мне искушающе листком

	—то Я висЯщий о паденье знаю
	—то падать значит не всегда лететь?
	Џростите мне - Я падать не желаю
	†елаю в лучшем случае висеть

	џ не зову вас виснуть на карнизах!
	Ђтлант наоборот - нелепый вздор!
	Ќо кто-то смотрит мне в подметки снизу
	‘ моим вступаЯ здравым смыслом в спор

	“же, дыша натужно и невнЯтно,
	‘о мною кто-то рЯдышком повис
	€ Я вздохнул - пора влезать обратно
	€ улыбнулсЯ, устремившись вниз.



* * *

	‚ этом городе в дождь - грЯзь
	Ђ в жару - легионы мух
	€ заученно матерЯсь
	‘тадо гонит домой пастух
	€зо всех очагов лень
	‘ловно дым застилает день

	’о ли проклЯт он то ль забыт
	’о ли как-то на бок осел
	’олько всё здесь имеет вид
	Ѓудто все давно не у дел
	—то случилось тут? —то стрЯслось?
	‘ловно хрустнула где-то ось

	ѓоворЯт, что рождались здесь
	‡наменитости и не раз
	’олько это, кажетсЯ, лесть
	€, наверное, сверху приказ
	Џотому что, кто думает сам
	Ѓросит все и уйдет к чертЯм

	ѓоворЯт что когда-то тут
	Џели песни и пили всласть
	’о ли здесь погулЯл кнут
	’о ли переменилась власть
	ќтот город странен и нем
	ЌазываетсЯ
	‚ифлеем



Њакбет

	I

	“ берега ветер рвет в клочьЯ волну
	‚етер рвет в клочьЯ волну
	Ќочь будет короткой и Я не усну
	„о утра

	Ќа стекла цветные ложитсЯ луна
	Ќа стекла ложитсЯ луна
	€ вой в дымоходах и мне не до сна
	„о утра

	џ жду и за дверью погаснет свеча
	‡а дверью погаснет свеча
	Ќочь будет ненастна красна горЯча
	„о утра

	џ брошу собакам живую луну
	Ѓрошу собакам луну
	Ќочь будет короткой и Я не усну
	„о утра

	“ берега ветер рвет в клочьЯ волну
	‚етер рвет в клочьЯ волну
	Ќочь будет короткой и Я не усну
	„о утра

	II

	’ри тени сгустились - туман и костер
	’ри тени и клекот и их разговор
	ђванье на ветру клокотанье котла
	‡еленый огонь и полночнаЯ мгла
	... полночнаЯ мгла

	Џружинит тропа под копытом конЯ
	‚дали на обочине призрак огнЯ
	’ри тени в зеленых кривых лепестках
	’ри тощие феи в ночных зеркалах
	... ночных зеркалах

	’ри капли зеленого мрака и мрак
	€ меркнущий уголь кострища бродЯг
	€ не было вовсе зеленых огней
	€ мы погонЯем нещадно коней
	... погонЯем коней

	ЉонЯм под копыта дорога бежит
	€ эхо тройное ударам копыт
	€ плЯшет под вой одичавших собак
	Ќад лесом зеленый хохочущий мрак
	... хохочущий мрак



Џеснь о плохом настроении

	џ не знаю в чем причина
	’о ли старость - то ли сплин
	’о ли на сердце морщина
	Ѓез особенных причин
	„ень не в день и утро только
	ЌеприЯтный рецидив
	€ луны сухаЯ долька
	ЏовторЯет мой мотив

	‚место золота на синем
	Њутно-желтое на сером
	‚место ласкового ветра сквознЯки
	‚ овощах не витамины
	Ђ нитраты и холера
	€ в глазах тоска и мука
	€ под мукою - мешки

	€ с утра до поздней ночи
	‚се всё делают назло
	ќто вредно
	„аже очень
	ќто просто заподло
	’елевизор слишком тихо
	Ђ дитЯ наоборот
	€ ткачиха с поварихой
	‘ сватьей бабой Ѓабарихой
	‘оставлЯют вновь комплот

	Ђ еще придут с рассветом
	ђассказать, что солнце встало
	€ потащат восторгатьсЯ красотой
	џ - вы знаете - не изверг
	€ мне нужно очень мало:
	—тоб в хандру мою не лезли
	Ќи рукой и ни ногой!



Џесенка, начинающаЯсЯ рассветом и заканчивающаЯсЯ закатом

	ѓде-то там за краем света
	кто-то вытащил затычку
	и пошла по стенкам книзу
	фиолетоваЯ синь
	голубеющаЯ сверху
	и чернеющаЯ снизу
	в завихреньи турбулентном
	как всегда при сливе вод

	ЋпускаетсЯ все ниже
	нехотЯ сползает с крыши
	прилипает к стенкам неба
	но не сильно а чуть-чуть
	и кружит темноворотом
	кое-где по подворотнЯм
	возвращаЯ вновь окраску
	серым кошкам и котам

	‚от и слито, вот и славно
	все вокруг бело и плавно
	чуть в лазурь, чуть в позолоту
	чуть в смешной цветок розан
	но проходит времЯ суток
	кто-то открывает краны
	и опЯть на землю льетсЯ
	поднимаЯсь темнота

	Љто-то там подходит сверху
	кто-то пробует рукою
	правильность температуры
	холодна ли? горЯча?
	и устало погружает-
	сЯ в целительную ванну
	и сидит каким-то телом
	вплоть до самого утра



* * *

	џ вижу его - он приходит к себе домой
	снимает пиджак и готовитсЯ сесть за ужин
	Ћн прав - но разве от этого легче?
	Ћн глуп - но от этого легче ему

	ќто маленький
	маленький
	маленький
	маленький
	бес
	Ћн не знает
	событй
	сомнений
	тревог
	и чудес
	ќто маленький бес

	џ вижу его - он берет старую книгу
	с безнадежной улыбкой он открывает ее
	‚ сотый раз он читает авантюрный роман
	и счастлив, что может предвидеть развЯзку событий

	ќто маленький
	маленький
	маленький
	маленький
	бог
	‡нает он
	повороты
	решений
	судеб
	и дорог
	ќто маленький бог

	џ вижу его - он включает свой телевизор
	и привычно сверЯет свое времЯ с Њосквой
	€ ему говорЯт что снова что-то решили
	и его уверЯют что это он что-то решил

	ќто маленький
	маленький
	маленький
	маленький
	Я
	“ менЯ есть
	семьЯ
	и работа
	и дом
	и друзьЯ
	ќто маленький Я

	

				а времечко нас тюкает по темечку
				и радуетсЯ шуточкам своим
				и времечко мы щелкаем как семечки
				и в шелухе по темечко стоим


Last-modified: Wed, 24 Feb 1999 06:14:59 GMT
Ћцените этот текст: