Ѓахыт Љенжеев. ‘тихи

Ћцените этот текст:
Ѓахыт Љенжеев. ‘тихи

---------------------------------------------------------------
 © Copyright Ѓахыт Љенжеев
---------------------------------------------------------------

ѓовори - словно боль заговаривай,
бормочи без оглЯдки, терпи.
индевеет закатное зарево
и юродивый спит на цепи.

Ѓыло солоно, ветрено, молодо.
‡а рекою казенный завод
крепким запахом хмелЯ и солода
красноглазую мглу обдает

до сих пор -  но Ячмень перемелетсЯ,
хмель увЯнет, послушай менЯ.
‘пит свЯтой человек, не шевелитсЯ,
несуразные страсти бубнЯ.

‘коро, скоро лучинка отщепитсЯ
от подрубленного ствола -
дунет скороговоркой, нелепицей
в занавешенные зеркала,

холодеющий ночью анисовой,
догорающий сорной травой -
все равно говори, переписывай
розоватый узор звуковой....

x x x


Ђх, карета почтоваЯ, увлеченнаЯ пургой,
что летишь, не узнаваЯ древней двери дорогой?

’ам, за нею, стонет спЯщий, вспомнив в дальней стороне
пол гостиничный скрипЯщий, солнце алое в окне,

вечный сон, который начат, словно повесть без конца,
и в ладонЯх складки прЯчет безымЯнного лица...

‚ыступай же из тумана месЯц медный, золотой,
вынимаЯ из кармана ножик в ржавчине густой --

это жизнь моЯ под утро с беленой мешает мед,
и перо ежеминутно в руки белые берет,

тщитсЯ линию ночную снЯть с невидимых лекал, -
и рыдает, и ревнует к низким влажным облакам.


x x x



‚ долинном городе -- пЯть церквей,
нестроен воскресный звон.
‚окзал дощатый давно в музей
истории превращен.
‡десь нет бездельников, нищих нет,
и мало кто смотрит в след
несущей в гору велосипед
красавице средних лет.

‡а длинным списком былых удач
и глупостей, за горой
далек и тих паровочный плач,
хрипЯщий, глухой, сырой...
€ только рыбы снуют, легки,
в потоках прозрачной тьмы,
и друг за другом бегут холмы
по кругу, вперегонки.

Ќе убивайсЯ -- когда оглох
Ѓетховен, забыл ли он
что после эха следует вдох
и после молчаньЯ стон?
„ождсь рассвета, проси дождЯ,
стальным колесом стучи,
опровергаЯ и бередЯ
усвоенное в ночи.

‹авируЯ, выгибаЯ хвост,
форель говорливых вод
немой свидетельницей плвет
среди охлажденных звезд.
€ растилаетсЯ низкий вой
гудка над речной травой,
и заглушает его расскат
невидимый водопад...



x x x.


Ќад огромною рекою в неподкупную весну
Љнигу ветхую закрою, молча веки разомкну,
ђазличаЯ в бездне чудной проплывающий ледок --
‘ине-серый, изумрудный, нежный, гиблый холодок.

„ай пожить еще минутку в этой медленной игре
шумной крови и рассудку, будто брату и сестре,
лед прозрачнее алмаза тихо тает там и тут,
из расширенного глаза слезы теплые бегут.

џ ли стал сентиментален? €ли времЯ надо мной
в синем отлито металле, словно колокол ночной?
‚ремЯ с трещиною мЯтной в пересохшем Языке
низким звуком невозвратным расцветает вдалеке.

Ќота чистаЯ, что иней, мерно тЯнетсЯ, легка --
так на всЯкую гордыню есть великаЯ река,
так на кровь твою и сердце лЯжет тощаЯ землЯ
тамады и отщепенца, правдолюбца и вралЯ.


€ насмешливаЯ дева, темный спрЯтав камертон,
начинает петь с припева непослушным смерти ртом,
и тамбовским волком воЯ, кто-то долго вторит ей,
словно лист перед травою в небе родины моей.



x x x.



€ темна, и горька на губах тишина,
надоел ее гул неродной --
сколько лет к моему изголовью она
набегала стеклЯнной волной.

Ћттого и обрыдло копатьсЯ в словах,
что словарь мой до дна перерыт,
что морознаЯ Ягода в тесных ветвЯх
суховатою тайной горит.

‡нать, пора научитсЯ в такие часы
сирый воздух дыханием греть,
напевать, наливать, усмехатьсЯ в усы
в запыленные окна смотреть.

‚от и дрозд улетает -- что с птицы возьмешь.
‚идишь, жизнь оказалась длинней,
и куда неожиданней смерти. Ќу что ж,
начинай, не тревожьсЯ о ней.



x x x.

Џервый погон или прЯный посол --
что ты там нагородил?
Џтичий Язык индевеющих сел
тих и непереводим.

Њедленно спит обнаженный простор.
Ќемолодой инвалид,
молча ударив стаканом об стол,
в мерзлое небо глЯдит,

а по земле проступает зима.
€ над дорогой кривой
молча качает часовнЯ с холма
луковой головой.

—то же ты учишь, ночной человек,
пальцами веки прикрыв,
трудную речь остывающих рек
и коченеющих ив?

—то ты выводишь в несмежных мирах
линии на пЯтерне --
лисье убежище, волчий овраг,
заЯчий гон по стерне?




Ѓахыт Љенжеев. Ќевидимые

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Ѓахыт Љенжеев
     From: Viktor@worldnet.att.net
     Date: 12 Jul 2000
---------------------------------------------------------------


—асть 1-4


     …сли  вдруг  уйдешь  -  вспомни  и вернись.
     Ќад сосновым хутором головою вниз
     пролетает недобрый дед с бородой седой,
     и приходит зима глубокаЯ, как запой.
     Љружка в доме всего одна, а стакана - два.
     ‘ловно мокрый хворост, лежат на полу слова,
     дожидаЯсь свиданьЯ с бодрствующим огнем.
     Љочергу железную пополам согнем,
     чтобы нечем было угли разбить в печи.
     Џосмотри на пламЯ и молча его сличи
     с Языком змеиным, с любовью по гроб, с любой
     вертихвосткой юной, довольной самой собой,
     на ресницах тушь, аметисты горЯт в ушах -
     а в подполье мышь, а в прихожей кошачий шаг,
     и настольной лампы спиральный скользит накал
     по сырому снегу, по окнам, по облакам...

      2
       Љак Я завидую великим!
     џ так завидую великим,
     как полупьЯный кот ученый
     завидует ночному льву.
     Ђх Џушкин, ах обманщик ловкий!
     Ќе поддаютсЯ дрессировке
     коты. ‚от мой, допустим, черный
     и бестолковый. џ зову -

     а он мЯучит на балконе,
     где осень, как мертвец на троне,
     глЯдит сквозь кружево сухое
     кленовых листьев. Ђх, беда -
     Ђрхип охрип, …мелЯ мелет,
     гордЯчка плакать не умеет,
     и в неизбежном легком хоре
     светил мой голос никогда

     не просиЯет. Ѓог с тобою!
     Ќа алое и голубое,
     на желтый луч и дождик бедный
     расщеплена и жизнь, и та,
     что к вечеру художник трудный -
     ткач восьминогий, неприютный, -
     означит сетью незаметной
     в углу сентЯбрьского холста.
      

      3
      ...меж тем вокруг невидимое таинство
     огромной осени.‚ такие вечера
     товарищ мой юродствует, скитаетсЯ
     прозрачным парком, улочкой кривой,
     и мозжечок проколот мукой адовой.
     ЊЯтежный дух, где прежний голос твой?
     Њолчи, не веруй, только не заглЯдывай
     в глаза прохожим в вымокших плащах.
     ‘летает дождь в чернеющие лужицы.
     Њир говорливый съежилсЯ, зачах,
     охваченный своею долей ужаса.
     Џобродишь - и вернись.‘адись за стол
     с улыбкой виноватою ли, робкою.
     ‡акуривай.џ поделюсь с тобой.
     ЏотешьсЯ, друг, захватанною стопкою
     земного зельЯ. —ерез час-другой
     Я сам ее допью, сквозь сон следЯ
     за окнами, за линзами трехкратными,
     где капли долгожданного дождЯ
     расходЯтсЯ кругами и квадратами.

     


      4
      
     ‚от картина жизни утлой: поутру с посудой мутной пилит кроткий индивид
     к гастроному у больницы, где младаЯ продавщица потной мелочью гремит.
     в проволочной пентаграмме двор с беседкой,  с тополЯми, три семерки  из
горла,
     ломтик плавленого сыра, полотно войны и мира,просиЯла и прошла...

     ѓлубока земли утроба. —то толпитьсЯ возле гроба, на подушках ордена.
     ЏродвигаетсЯ к закату век, охотитсЯ на брата брат, настали времена
     криводушны, вороваты, - и проходЯт отчего-то, чьЯ же, господи, вина?
     Љак  сказал цветков когда-то,  нет  двуногому работы, только смерть или
война.

     Ђх, картина  жизни  праздной:  долгий город  безобразный, облик  родины
всерьез!
     Ќе узнала, не забыла, билась в судороге, любила, выгонЯла на мороз -
     ну куда ты на ночь глЯдЯ? —то с тобою? Ѓога ради! Ќалегке так налегке,
     только  шарф,  чтоб не продуло.  Ђх,  отчизна,  дура  дурой, с  детской
скрипочкой в руке...

     ’ьма сыраЯ  смотрит нагло. ’ак  куда  ж  нам плыть? Људа  глаза глЯдЯт,
туда, где луч
     ртутный воздуха не чает,  тонким снегом отвечает, где кривой скрипичный
ключ
     звЯкнет в скважине замочной, чтобы  музыкой заочной... брось. Њеж ночью
и цепной
     жизнью,  что  светлеет, силЯсь  выжить, прочен  и извилист шов проходит
черепной.



      5
      
      ’айком прокравшись в лунный сад
     (там, верно, сторож - ну и ладно!),
     свЯщенник с физиком сидЯт
     под небом осени прохладной.
     ЉорнЯми тихо шевелЯ
     вслед уходЯщим поколеньЯм,
     ликует влажнаЯ землЯ,
     и пахнет Яблоком и тленьем.
     Џовесив нос, наморщив лоб,
     молчит во тьме и смотрит криво
     немолодой печальный поп,
     свое прихлебываЯ пиво.
     Ђ физик чешет волоса
     и ласково твердит: не будем!
     †изнь есть не более, чем са-
     мозарождающийсЯ студень.
     Џроникновенна и мертва,
     луна кругла, а не двурога,
     попомни, поп, мои слова,
     не сокрушайсЯ, ради бога!
     Ђ бог, крЯхтЯ, вдали ружжо
     рЯдит селитрою толченой
     и приговаривает: ужо
     тебе, старательный ученый!
     

      6
      
     Џроповедует баловень власти,
     грустно усом седым шевелЯ,
     что рождаетсЯ смертный длЯ счастьЯ,
     будто птица - парениЯ длЯ.
     Ѓеломорский витиЯ, о чем ты
     беспокоишьсЯ, плачешь о ком,
     в длани старческой, словно почетный
     знак, сжимаЯ стакан с мышьЯком?
     € пока прокаженный в пустыне
     приближатьсЯ к себе не велит,
     и твердит свои речи простые,
     и далекого Ѓога хулит,-
     знаем мы - зрЯ бунтующий житель
     так ЯритсЯ на участь свою.
     Ћтчитает его ‚седержитель,
     и здоровье вернет, и семью.
     ‚се пройдет, все пойдет, как по нотам,
     будет сентиментален конец,
     прослезитсЯ ‚сесильный, вернет он
     и верблюдов ему, и овец.
     —то ж печальны Ђдамовы внуки?
     €ли мало им дома тоски,
     где бросаетсЯ горлица в руки,
     и сухие стропила крепки?
     €ли мало дневного улова
     и невольных вечерних забот?
     Ќо листающий книгу €ова
     словно жидкое олово пьет.


     

      7
       Ђх  жизнь -  бессонница,  непарный
шелкопрЯд...
     о чем, товарищ мой, цыгане говорЯт?

     € даром, что костер - а ночь все холодней,
     коней ворованных, стреноженных коней

     родное ржание, гитары хриплый ток,
     да искры рвутсЯ вверх... ‡акутано в платок,

     дитЯ глЯдит в огонь, не знаЯ, отчего
     во мгле древесное бушует вещество

     и молчаливые пылают мотыльки -
     и мы неграмотны, и мы недалеки...

     

      8
      
      ‚ ожидании весны старожилу суждены
     сны о коноплЯных рощах, о полЯх, где зреет мак,
     о мерцании в умах, и о том, что времЯ проще,

     чем считаетсЯ - оно не чугун, а полотно,
     проминаетсЯ, и длитсЯ, и сиЯет, все простив,
     будто рыжий негатив на туринской плащанице.

     ЏустотелаЯ игла, словно зимний куст, гола,
     таракан под половицей черной лапой шевелит,
     или сердце не болит? или прошлого боитсЯ?

     ‘ветит месЯц над рекой. Џощади и успокой.
     ’о найдет коса на камень, то заглЯнешь в сон - а там
     волк облезлый по пЯтам рветсЯ темными прыжками.
     
      

      9
      џ запамЯтовал свою роль, а была она
     так Ясна и затвержена, так
     благолепна.„ымок от ладана,
     в кошельке пЯтерка, в руке пЯтак -

     только света хриплого или алого
     Я не видел, орехов не грыз сырых,
     ибо детских жалоб моих достало бы
     на двоих, а то и на четверых.

     ‡вЯкнул день о донышко вдовьей лептою.
     Ћтмотав свой срок, зеленым вином
     опоен, в полудреме черствеющий хлеб пою,
     метеор, ковыль на ветру дрЯнном.

     ‘лавно тени бродЯт при свете месЯца.
     —то-то щедрое ‘ущий мне говорит.
     € в раскрытом небе неслышно светЯтсЯ
     золотые Яблоки ѓесперид.
     

      10
      

     
     ... там листопад шумит, а облако молчит,
     там ЯблонЯ растет, менЯЯ цвет и облик,
     и ближе к осени, когда топор стучит,
     не лицедействуЯ, плодит себе подобных -

     вот здесь и оборвать, апостолу Џетру
     вернуть ключи, вскочить, сойти с трамваЯ,
     застыть юродивым на голубом ветру,
     в карманном зеркальце себЯ не узнаваЯ -

     а можно и начать - снег первый, словно гжель,
     летит, забывший собственное имЯ,
     витийствует метель, и срубленнаЯ ель
     украшена плодами восковыми...
     

      11
      

     Ѓаллада


      Џод утро, когда пешехода влечет
     к обиде и смертной тоске,
     ЯвилсЯ и мне карамазовский черт
     с бутылкою спирта в руке.
     Џускай Я не против амуровых стрел,
     но этого гнал бы врага,
     когда бы так жалко дурак не смотрел,
     под шлЯпою прЯча рога.
     Љ тому же и выпивка... —ерт, говорю,
     с тобой, омерзительный дух.
     Њы примем стаканчик, и встретим зарю,
     а там и рассветный петух
     зальетсЯ победною трелью - и ты,
     монахам внушающий страх,
     как крыса позорнаЯ, юркнешь в кусты,
     исчезнешь в межзвездных полЯх.

     ‡а окнами слышалось пенье дождЯ -
     потоки младенческих слез.
     ‚ернулсЯ он с кухоньки, спирт разведЯ,
     и даже стаканы принес.
     џ дал ему сыру, и дал помидор,
     и с легким стесненьем в груди -
     давай, говорю, мой ночной прокурор,
     пластинку свою заводи.
     € с места в карьер негодЯй у стола,
     сто грамм осушивши со мной,
     промолвил: "„уша твоЯ так же тепла,
     как этот напиток дурной.
     „олжно быть, технический, черт подери,
     нечистый, как, впрочем, и Я.
     € ты, сочинитель, гори не гори -
     ужасен итог бытиЯ!"

     ‘молчал Я, и налили мы по второй,
     храни нас всесильный ћпитер!
     € выпил мой богопротивный герой,
     и губы змеиные вытер.
     "‘мирись навсегда, горделивый поэт, -
     смеЯлась хвостатаЯ пьЯнь. -
     ЃессмертьЯ блаженного, в общем-то, нет,
     а есть - только сущаЯ дрЯнь.
     Љогда соловей распевает свой гимн
     заре, это чушь или ложь.
     Ђ правда одна: ты родилсЯ нагим,
     таким же и в землю уйдешь.
     ‡асим не поможет тебе ни Њинюст,
     ни влажный российский Язык,
     ни важного ѓегелЯ бронзовый бюст,
     ни тонны прочитанных книг."

     Ќо Я отвечал ему: "братец, шалишь!",
     себЯ осенЯЯ крестом.
     "‘мотри, например, как летучаЯ мышь
     парит над осенним мостом.
     Љак белаЯ лошадь арабских кровей
     гарцует над трупом холодным.
     Љак ловко влечет стрекозу муравей
     на радость личинкам голодным.
     „опустим, пророк презираем и наг,
     но в силу написанных строк
     останусь навек Я в иных временах,
     а значит, Я тоже пророк!"
     € так от души показал Я ему,
     что бедный козел и нахал
     исчез, испарилсЯ в дождливом дыму -
     и даже бутылки не взЯл.
     

      12
      ‚от гулЯю один в чистом поле Я,
     с целью сердце глаголамижечь,
     и гнездитсЯ в груди меланхолиЯ,
     а по-нашему - чернаЯ желчь.

     †изнь постылаЯ, что ты мне выдала?
     ‚едь не просто Я пел-ковылЯл, -
     хлопотал, мастерил себе идола,
     резал, красил, на гвоздик цеплЯл.

     ‡дравствуй, бомж венценосный, со взором го-
     рЯщим, легкий, как шар голубой!
     ‡наешь нашего главного ворога?
     Ќе слыхал? Ќу и Ѓрюсов с тобой.

     ‘нежно, влажно на улицах жалкого
     городка, и свобода сладка,
     удивлЯйсЯ, взвивайсЯ, помалкивай,
     покупай сигареты с лотка-

     но какого ни высветишь гениЯ
     в тесноте отступающих лет,
     в переломленном нет просветлениЯ
     и в истлевшем сомнениЯ нет.
     

      13
      

     





     Њедленно, медленно гаснет несытый ночной очаг.
     ѓде-то на севере дева читает Ѓиблию при свечах.
     Ѓог говорит мЯтежному вестнику "“спокойсЯ!".
     ѓде-то на севере, где подо мхом гранит
     блещет слюдою синей и воду озер хранит,
     верстах в двухстах к востоку от ѓельсингфорса.

     ѓде-то на севере - был, говорЯт, и такой зачин.
     …сли поверить книге, извечный удел мужчин -
     щит и копье, а женщин - шитье, да дети
     неблагодарные, с собственною судьбой
     (девочкам - вдовьи слезы, мальчикам - смертный бой).
     „ева читает книгу, матушка чинит сети,

     добрый глава семейства, привыкший спать у стены,
     (руку под щеку, на столик - трубку), обычные видит сны -
     нельма и чавыча, да конь вороной, наверно.
     ‘вечи сгорают быстро. ‚ьюшку закрыть пора.
     ‚сю-то округу завалит первый снежок с утра.
     Ѓог уверЯет дерзкого: "џ тебЯ низвергну

     в ад без конца и краЯ".Љожаный переплет
     вытерсЯ по углам. Ќа окошке осенний лед
     складываетсЯ в узоры: лишайники, клен, лиана.
     ‚ подполе бродит пиво. ѓорестно пискнет мышь,
     в когти попав к коту, а вообще-то ни звука - лишь
     трубный храп старика-отца - он ложитсЯ рано.


     

      14
      



     ЊенЯют в моем народе
     ‘марагд на двенадцать коней,
     „о страсти, до старости рвутсЯ к свободе,
     € не знают, что делать с ней.
     Ћблаков в небе глубоком -
     —то перекати-полЯ в степи,
     € недаром своим пророкам
     ѓосподь завещал: терпи.
     Ђ мы ни петь, ни терпеть не умеем,
     ‡най торопим зиму в чужом краю,
     ‡агонЯем бедных коней, не смеем
     ‚литьсЯ в ангельскую семью.
     Љак далеко за этот поход ушли мы
     Ћт садов ќдема влажного, от
     ‡олотистой неодушевленной глины,
     Ћт гончарных выверенных забот!
     ђозовеет рассвет, саксаул-горемыка тлеет,
     ‡литсЯ ветер, ночь-красавицу хоронЯ.
     „а продрогшие агнцы бессильно блеют
     ‚округ замирающего огнЯ.

     

      15
      


     Џлещет вода несвежаЯ в бурдюке.
     ‚ыбратьсЯ бы и мне, наконец, к реке
     или колодцу, что ли, но карте ветхой
     лучше не верить.„вигаютсЯ пески,
     веку прошедшему не протЯнуть руки,
     сердцу - не тЯготитьсЯ грудною клеткой.

     Ќа спину лЯжешь, посмотришь наверх - а там
     та же безгласность, по тем же кружат местам
     звезды немытые. •олодно, дивно, грустно.
     ‚ наших краЯх, где смертелен напор времен,
     всадник не верит, что сгинет в пустыне он.
     Џадает беркут, потоки менЯют русло.

     ‚ыйти к жилью, переподковать конЯ
     с мордой усталой. „олжно быть, не длЯ менЯ
     из-за наследства грызнЯ на далекой тризне
     по золотому, черному.Џронеслась
     и просверкала.Ќе мучайсЯ. „аже кнЯзь
     тьмы, вероЯтно, не ведает смысла жизни.

     

      16
      






     ѓотова чистаЯ рубаха.
     ‚здохну, умоюсь, кроткий вид
     приму, чтоб тихо слушать Ѓаха,
     поскольку сам зовусь Ѓахыт.
     ’ы скажешь - что за скучный случай!
     Ќо жарко возразит поэт,
     что в мире сумрачных созвучий
     бесцельных совпадений нет.
     ‡оил! Ќе попадает в лузу
     твой шар дубовый, извини!
     …го торжественнаЯ муза
     моей, замурзанной, сродни.
     Џускай в тумане дремлет пьЯном
     осиротевшаЯ душа,
     но с €оганном-‘ебастьЯном
     мы вечно будем кореша!

     

      17
      






     ЋглЯнись - расстилаетсЯ, глохнет в окраинном дыме
     незапамЯтный град в снежной радуге, в твердой беде,
     где безногий поет у вокзала, где были и мы молодыми,
     где в контейнере мусорном роетсЯ пьЯнаЯ ЏифиЯ, где

     до сих пор индевеютв преддверии медленной оды
     неоплатные своды небес, где недолог неправедный суд,
     и Ќевы холодеющей венецианские воды
     к долгожданному серо-зеленому морю несут.

     неопрЯтный, непрочный ледок. •орошо накануне развЯзки
     выпить крепкого, крЯкнуть, нетрезвую деву обнЯть.
     Ќа гребцах похоронных галер белеют посмертные маски,
     а считалочка знай повторЯетсЯ - раз-два-три-пЯть,

     лишь четыре пропущено.Ѓлки-моталки, друзьЯ мои,
     обезьЯньи потомки, дневного твореньЯ венец,
     длЯ чего же склонились вы над галактической Ямою?
     Љак звенит в пустоте ее жестЯной бубенец,

     как звенЯт телефоны в квартирах пустых, и не надо,
     нет, не надо, - давно ли и сам Я, бесстыж,неумен,
     Ѓог весть кем обречендо скончаньЯ времен
     надрыватьсЯ валторною хриплой у ‹етнего сада...
     

      18
      










     Џеред подписью будет "Я вас люблю и проч.".
     Џодойди к окну, штору черную отодвинь.
     “ незрЯчих любимое времЯ суток - ночь,
     а излюбленный звук - зеленый с отливом в синь.
     Ѓирюзовый? ’очно. Њыльной водой в тазу
     цепенеет небо над третьим ђимом. ‚спЯть
     поползли планеты. ‚идимо, бирюзу
     бережет ‚севышний, чтоб было нам слаще спать.
     Ќо и черно-белый в такой оборот берет -
     прЯмо спасу нет. ЏомолилсЯ бы кто за нас.
     Џерсефонин домашний зверь, саблезубый крот,
     поднимает к звездам подслеповатый глаз.
     —то он видит там? ’о же самое, что и мы,
     с тою разницей, что не строит гипотез, не
     тщитсЯ с дрожью свЯзать бесплодную ткань зимы
     с облаками, стынущими в окне,
     и не верит, не верит, что мирозданье - верфь
     длЯ иных кораблей, предназначенных плыть во тьму.
     Џусть медведка, жужелица и червь
     хриплым хором осанну поют ему.
     ’олько наш лукавый, прелюбодейный род
     никому не прощает своих обид,
     возвращаЯсь рыть подземельный ход,
     уводЯщий в сумеречный Ђид.
     

      19
      








     € завел бы дело, да негде взЯть капитала -
     сердце, правда, еще шуршит, но душа устала,
     так и маетсЯ, ленитсЯ, ноет часами, а
     коль пожалуешьсЯ кому - никакой реа...
     Ћбратись, говорЯт, к психологу, к психиатру,
     не занудствуй, ты здесь не самый главный, зелена мать.
     “ кого (завещал пророк) раздавлены Ятра,
     не пускать его в церковь, и вообще изгнать.
      Ќо ведь после ветхого, возражаю, Ќовый,
     а потом Њухаммад со своей коровой -
     все учили чихать на земную участь,
     и страдать, но зато просветлЯтьсЯ, мучась.
     ‚от и просвещайсЯ, счастливчик. Ќам бы
     безнадежным вечером, под метельный вой
     поиграть в твои золотые Ямбы,
     чтоб твердело небо над головой.
      „а откуда знать вам? ‘лов бессловесных орды -
     что овечье стадо, Я б лучше решал кроссворды,
     пеленал детей, торговал бы красный товар,
     жизнь-копейку в залог предвечному отдавал.
     ’ак за чем же, любезнейший, дело стало?
     ‘двинем лодку с берега, не вдвоем, так втроем.
      ‘крип уключин. Џлеск весел. „уша устала.
     € ѓосподь его знает, куда плывем.

     

      20
      





     Љак славно дышитсЯ-поетсЯ!
     Љак поразителен закат!
     Ќе увлекайсЯ - жизнь даетсЯ
     не навсегда, а напрокат.
     ’о присмиреем, то заропщем,
     запамЯтовав, что она
     давно фальшивит в хоре общем
     и, очевидно, не нужна
     ни громоносному ‡евесу,
     ни Ђполлону, ни зиме
     хрустальноликой. ‘квозь завесу
     метели тлеет на корме
     кораблика фонарь вечерний.
     ’упитсЯ черный карандаш.
     ‘новидец светлый и плачевный,
     что ты потомкам передашь,
     когда плывешь, плывешь, гадаЯ,
     сквозь формалин и креозот
     в краЯ, где белка молодаЯ
     орех серебрЯный грызет?
     

      21
      









     ‚се - грЯзь да кровь, все - слишком Ясно,
     но вот и проблеск, ибо свЯт
     ѓосподь, решивший, что напрасно
     пЯть тысЯч лет тому назад
     копил на похороны …нох.
     ’уман сжимаетсЯ плотней
     на низменных и неизменных
     равнинах родины моей,
     ползет лугами, бедолага,
     молчит и глохнет, сам не свой,
     по перелеску и оврагу
     играет щучьей чешуей -
     и от ‘моленска до “рала,
     неслышный воздух серебрЯ,
     где грозоваЯ твердь орала,
     проходЯт дети сентЯбрЯ.
     Њы все им, сумрачным, прощали,
     мы их учились пеленать.
     "‹юблю тебЯ." "Џетров,с вещами!"
     "‡а сахаром не занимать!"
     "Џрошу считать менЯ..." "“дачи
     тебе." "„олжно быть, он в людской".
     ‚ступают в город, что охвачен
     сухой тоскою городской -
     той, о которой пел Ђрсений
     ’арковский, хром и нездоров,
     в глуши советских воскресений
     без свечек и колоколов -
     "„обавь копеечную марку."
     "Џопей водички." "Ќе отдам".
     Џо тупикам и темным паркам,
     дворам, тоннелЯм, площадЯм
     бредут, следов не оставлЯЯ, -
     ни мокрой кисти, ни строки -
     лишь небо дымное вбираЯ
     в свои огромные зрачки...
     

      22
      


     29 ЯнварЯ 2000 года


     ‚ы просили менЯ написать, дорогаЯ Ќ.?
     ‚ окрестностЯх минус двадцать. Љлавиатура
     компьютера запылилась. ‘ промерзших стен
     стекают мутные капли. Џо ђеомюру,
     Я имел в виду, так что в термометре ртуть
     близка к замерзанию, к гибели, как говоритсЯ.
     Ќедавно Я бросил пить. ‚ результате трудно заснуть,
     но легко просыпатьсЯ. Ђ к вечеру добрых тридцать.
     ‘ потолочной балки , дрожа, свисает паучьЯ нить.
     †изнь в феврале, вообще говорЯ, похожа
     на цитату из Ѓродского, которую некому оценить.
     ‘мотришь утром в зеркало - ну и рожа!
     џ бываю в городе раза четыре в год -
     без особых восторгов, по делам бумажным
     и хозЯйственным.‚ы спрашивали, как насчет
     развлечений? ‘ этим у нас неважно -
     телевизор, конечно, имеетсЯ, но программ всего
     две (третьЯ ловитсЯ скверно, да и
     если честно, то нет по ней толкового ничего -
     чуть не круглые сутки одни сериалы). ‡наЯ
     о моем былом пристрастии к чтенью, жена
     иногда выписывает по почте две-три
     книги, в основном мемуары. „опоздна
     скрипит жестЯной петух на морозном ветре,
     в подполе крыса шуршит. ‡авести бы кроликов, как
     мой старинный дружок Џахомов, у них и блох нет,
     и безобидный нрав, но решений таких впопыхах
     принимать не стоит. Љ тому же, боюсь, передохнут.
     €зредка Я шепчу "Џривет!" ледЯной звезде.
     Љак сказал бы чиновник, в рамках данной депеши
     следует упомЯнуть замерзшее озеро, где
     летом ловитсЯ окунь.Ђз смраден, грешен.
     Љак зека - овчарок, Я слушаю лай дворнЯг.
     ‘трашный суд отложен, и музыка ухо режет.
     ‡а рекою в город торопитсЯ товарнЯк,
     издаваЯ то волчий вой, точугунный скрежет.
     

      23
      



      Ћт нежданного шкалика нет алкоголику
     такого блаженства, как
     получает играющий в крестики-нолики
     в мировых электронных сетЯх.
     †изнь пропащую - школьную ли, вокзальную -
     цыганской скрипочки слезный визг
     позабудет свЯзавшийсЯ с виртуальною
     реальностью, услыхавший писк
     мышки с кнопочкою, - так первые зрители
     с неземным восторгом, давным-давно
     выходили из темного зала, где видели
     невероЯтную вещь под названьем "кино" -
     обливались клоуны ледЯной водицею,
     паровоз летел прЯмо в первый рЯд...
     ќто все, господа мои, репетициЯ.
     —ерез двадцать-тридцать лет, говорЯт,
     будут аэропланы, как гуси осенние,
     летать через Ђтлантику, и всерьез
     ученые медики начнут наступление
     на тиф брюшной и туберкулез.
     Ѓудут вооружены капитан-исправники
     атомными ружьЯми,облагородитсЯ нрав
     человечества, и по всем краЯм, даже в Ђфрике
     распространитсЯ беспроволочный телеграф...
     

      24
      






      “ двери порог. Ќа дворе пророк -
     неопрЯтный тип, отставной козы
     барабанщик, мЯмлит, да все не впрок,
     и за кадром показывает Язык
     подворотнЯм, воронам, облакам
     белокаменным, за которыми
     ангел, как щенок, молоко лакал
     из лазурной миски.Ђу! ‚озьми
     пЯть рублей, заика, на выпивон.
     “ тебЯ Яичница в бороде.
     "џ зовусь Ќикто, - отвечает он, -
     Я зовусь Ќикто и живу нигде."
     "Ќеужели даже прописки нет?"
     "ѓоре всем родившимсЯ, потому
     что напрасно вы убавлЯли свет
     и напрасно всматривались во тьму".
     "Ќа себЯ поглЯди, и глаза промой."
     "†изнь тебе дороже, а смерть родней,
     луч заката, двигаЯсь по прЯмой,
     Њлечный путь огибает за девЯть дней.
     Ђ иных пророчеств, от сих до сих,
     Ќе бывает." "Ќу и гуд-бай, чудак!"
     ‡рЯ Я беспокоюсь. Ћбычный псих.
     €х немало в нынешних городах.
     

      25
      







     ‘ больной головы на здоровую,
     от двери - в февральскую твердь.
     „олжно быть, Я выжить попробую,
     а ты мне на это ответь -
     с какими такими замашками,
     с какого такого ума
     топочет по городу тЯжкому
     дурнаЯ старуха-зима?
     Ѓельишко морозное вымыто,
     полковник на кнопку нажал.
     Ђх, шутки российского климата -
     то в холод бросает, то в жар.
     ‘о всем моим выцветшим опытом,
     бубенчиком козьим звенЯ,
     кричу - пропади оно пропадом! -
     но врЯд ли услышат менЯ.
     Ђ что до зимы - то и мне она
     промозглое что-то поет,
     когда из промерзшего невода
     упитанных рыб достает...
     

      26
      
     

      
     ’рутень спит и видит тунеЯдцево,
     дьЯвол - искушеньЯ и т.д.,
     а иные штуки, друг ѓорацио,
     не приснЯтсЯ и под ‹‘„
     мудрецам - но горше всех подвижнику,
     что часами молитсЯ на крест,
     обживает старческую хижинку
     и капустку квашеную ест.
     Џлоть в ангине, дух в высоком ранге, но
     мы-то знаем, просвещенный мой,
     врЯд ли ему ЯвЯтсЯ архангелы.
     “летели на зиму домой
     стаей всей, помахиваЯ острыми
     крыльЯми, курлыча, боевой
     клин вонзаЯ в небо - над погостами,
     рощами, надменною Њосквой -
     а взамен из перемученного хаоса
     утконосов, сумчатых собак
     набежит, да пучеглазых страусов, -
     и лежат в нетлеющих гробах
     все его предшественники; сомкнуты
     рты беззубые, а тут - бедлам,
     и гонЯет эту нечисть он кнутом,
     и свисает паутина по углам.
     ‘калитсЯ с порога тварь двурогаЯ.
     Ќе грусти, свЯтой €ероним.
     Њногое на свете, слишком многое...
     Ђ и снилось - ну и ладан с ним.
      

      27
      





      ЋтражаютсЯ лужи в древесном небе.
     ’ополЯ прекрасны в своей наготе.
     Ќегромко поет старик, никому не потребен,
     кроме собственных отпрысков, да и те
     неохотно звонЯт ему -и не то что денег
     жаль на междугородные, но такой тариф
     разорительный - даже зажиточного разденет.
     ’ак и вешаешь трубку, толком не поговорив.
     ‚прочем, он мало-помалу впадает в детство.
     „ремлет в кресле, голову положив на грудь,
     и хотЯ кое-как умеет еще сам одетьсЯ,
     но не может ни пуговицу застегнуть
     на воротнике рубахи, ни натЯнуть кальсоны,
     ни продеть артритные руки в рукава драпового пальто.
     Љлонит в сон его, ах, как все времЯ клонит в сон его!
     —то же он напевает, мурлычет что?
     ‘ерой тенью душа его, сизой тенью
     плавает в виде облачка, и пальцы ее легки.
     Љнига раскрыта, но что-то не ладитсЯ чтение
     сквозь давно поцарапанные очки,
     и мелодиЯ молкнет, уходит, сворачиваетсЯ до точки,
     как обычно бывает с музыкой, когда зубы стучат от
     холода, и прыгучие складываютсЯ строчки
     в что-то вроде "воздам, мне отмщение". ‚от
     и портрет художника в зрелости - темного, сирого.
     Ќадкуси ему Яблоко, ѓосподи, воскреси сестру.
     „лЯ него любаЯ победа - пиррова,
     да и хмель - похмелье в чужом пиру.
     

      28
      







     
     ‡аснувший над Љнигою перемен не ведает Ѓожьего света.
     Ќо Я о другом - рассмотри феномен пророка, точнее поэта.
     ѓлаголом сердца охладевшие жег, и Яростно пел, и тревожно.
     Ђх, как же сомнительно это, дружок, вернее, вообще невозможно!
     ‡десь сеем пшеницу. ‡десь - просо и лен. € этот лужок распахать бы.
     …вгений Ђбрамович благословлен женою, потомством, усадьбой.
     ‚ скрипучей мансарде за письменный стол под вечер садитсЯ …вгений
     Ђбрамович,в черном халате простом, длЯ муз и ночных вдохновений
     еще, разумеетсЯ, не готов, но знает уже, чем занЯтьсЯ -
     есть в штофах настоек семнадцать сортов, а может, и все восемнадцать.
     Ћсобенно давешнЯЯ хороша, где меда гречишного малость,
     терпка и не приторна. (Ќоет душа, но это неважно - осталось
     недолго.)‚здыхает последний поэт,и все ожидает чего-то,
     сжимаЯ полезный латунный предмет - рейсфедер немецкой работы.
     Џора молодеть, перестраивать дом, копить на поездку в Ќеаполь.
     Љак все-таки славно живетсЯ трудом. ’ушь жирнаЯ капнула на пол.
     ‡везда покатилась. ‹уна поплыла. ‡алаЯл ’резор у калитки.
     —то, унтер в отставке, давай за дела.€ жизни, и смерти в избытке
     на каждого выдано. ‘о свечи снимаЯ без гнева и страха
     нагар, бормоча, что и в царской печи не сгинула вера ‘едраха,
     …вгений Ђбрамович, как Џифагор, склонЯетсЯ над чертежами,
     и мыслит, сужаЯ презрительный взор: как страшно менЯ облажали!
      

      29
      





     кольнаЯ астрономиЯ, где миллиардами лет
     крутитсЯ шар голубой и медлительно стынет...
     ѓорный хребет, допотопной твари скелет,
     не шевельнетсЯ, череп безглазый не вскинет
     в воздух разреженный.‚ымерший зверь-камнеед,
     что подползал, урча, к разлому, развалу и сдвигу,
     выбиравший базальт помЯгче, и посвежее гранит,
     так и не дожил до занесениЯ в красную книгу.
     Џереселение душ, говоришь? “верЯют, что это не факт.
     Љороток бронзовый век, только каменный - долог.
     Ќе был бы Я двуногим без перьев - стал бы и сам литофаг,
     падший архангел, в крайнем случае палеонтолог,
     хриплый хранитель архива ѓосподнЯ. Ќо выбора нет,
     поздно мЯтежничать. Ѓудем в труде и тревоге
     жизнь доживать, да выискивать, щурЯсь на свет,
     чертовы пальцы в песке и куриные боги.
     „ом наш открыт всем ветрам. Џрислонились к горам
     старые рамы небесные, снЯтые с петель,
     крутитсЯ кинопроектор, ронЯЯ на белый экран
     запахи снега и маслЯной краски. ‘видетель
     Љ., вы заснули? Ќет-нет.Џросто на улице дождь,
     вот и заслушалсЯ. ’ихо он однообразною маетсЯ
     музыкой, будто гадает - "дойдешь--не дойдешь" -
     на бесконечной ромашке..............................................
     

      30
      ‡ЂЏЋ‡„Ђ‹Ћ… ЏЋ‘‚џ™…Ќ€… ‹њ‚“ ‹Ћ‘…‚“


     Џоэт привык кокетничать с косой.
     ‘тоит он, например, за колбасой,
     (о чем сегоднЯшнее поколенье
     уже не ведает), и помыслы о тленье
     в душе его роЯтсЯ, о тщете
     земных забот, о вечной нищете
     людского духа пред лицом ’ворца,
     и неизбежности всеобщего конца.
     Ђ между тем проходит полчаса,
     и очередь густеет. Љолбаса
     уж на исходе, словно краткий век
     сынов Ђдама.‘лава Ѓогу, чек
     пробит.€ продавец, вполне подобен
     златому истукану Ќавуходо-
     носора, или спЯщему во гробе
     антихристу с бородкой, нож стальной
     надежно держит в длани ледЯной.
     Ќесчастен смертный (думает избранник
     муз), с мокрым снегом схож его удел,
     а здесь, в ђоссии скорбной, он по пьЯни
     вообще свое спасенье проглЯдел.
     ђазрушил церкви, в злобном пустосвЯте
     находит утешенье, от небес
     поспешно отказалсЯ.‚ результате -
     вонь, очереди, сыр навек исчез,
     газеты врут, гэбэшники у власти.
     Џо радио краснознаменный хор
     орет, что мы построим людЯм счастье.
     Ђ впрочем (веселеет) это вздор.
     …сть крепость духа.…сть служенье музам.
     …ще мы расквитаемсЯ с ‘оюзом
     ‘оветских соц., пробудимсЯ, отыщем
     вождЯ, что чист и честен, и придет
     такаЯ пропасть и духовной пищи,
     и матерьЯльной!Ѓедный мой народ!
     ‡абитый и ограбленный, угрюмый,
     как тот …рмак, счастливей и добрей
     ты станешь, в ѓосударственную „уму
     пошлешь своих сынов и дочерей,
     откроешь Ѓожьи храмы, скажешь "здравствуй!"
     соборности - припомни, что гласЯт
     пророчества... "Ќу, шевелись, очкастый,
     тебе кило?" "Ќет, триста пЯтьдесЯт".
     

      31
      
      Љогда мне мерещатсЯ горы
     и сфера стеклЯннаЯ над
     вершинами снежными, впору
     жизнь, как переспелый гранат,
     сжать - чтобы соком горчащим
     текла, чтобы треснула по
     всем швам заскорузлым, а дальше -
     Ѓог знает. ‚ дощатом сельпо
     возьмем двухрублевого пойла,
     присЯдем на жухлой траве.
     ‹егко и должно быть, спокойно
     в темнеющей плыть синеве
     горЯщим небесным объектам,
     медведицам, рыбам, китам.
     Ќад ними божественный некто
     амброзию пьет и нектар.
     €ные нам страсти любезны,
     инаЯ отрава в вине...
     „авай-ка в надземную бездну
     посмотрим, где в медленном сне
     большие светила повисли,
     ронЯЯ бесчисленный свет -
     но если спросить их о смысле
     твореньЯ - ни звука в ответ.
     Ќоль пишем, мой милый, а два в уме.
     ‚едь звук - это просто волна
     воздушнаЯ. џсно, что в вакууме
     возникнуть не может она.
     Џей. ‚от тебе хлеба и сыра
     овечьего. ‚идишь, как сквозь
     бутылку сиЯет в пол-мира
     ‚енеры алмазнаЯ ось?
     € неважно, что там насажено
     на нее, и куда поплывет дымок
     от костра - ухо к замочной скважине
     прижми, каждой жилой напрЯгшись, чтоб
     услыхать, вскрыв мир сокровенный,
     будто шишку сосновую - клест,
     плач новорожденной вселенной
     и смех ускользающих звезд...
     

      32
      


     




     Њного чего, если вспомнить, не любила советскаЯ власть.
     Ќапример, терпеть не могла красоты и гармонии в нашем
     понимании. ’Яп да лЯп был лозунг ее.Џерепасть,
     несомненно, что-то могло художнику, скажем,
     тот же косматый закат над бездонным озером где-нибудь
     возле Љириллова, ива плакучаЯ, грустнаЯ кошка,
     моющаЯ лапой мордочку у крыльца, но суть
     в том, что умение воспринимать красоту - понемножку
     оскудевало. Ћт рождениЯ слаб человек, •аронов грош
     всЯ цена ему. Ќе умеет ни каЯтьсЯ, ни молитьсЯ.
     ‚ окружении зла - и сам становитсЯ зол, нехорош.
     Ѓыл Я молод тогда, и гулЯЯ запаршивевшею столицей,
     часто отчаивалсЯ, чуть не плача, негодовал
     на уродство, грЯзь, очереди, войну в Ђфгане,
     на бессовестность слуг народа, ‚ЏЉ, ЉѓЃ, развал
     экономики, на отсутствие водки и денег в кармане.
     „а и менЯ самого не любила советскаЯ власть.
     Ѓыл Я в ее глазах пусть не враг, но недруг народа.
     ‚ ходе, ѓосподь прости, перестройки и гласности большаЯ часть
     мерзостей этих разоблачилась. ‚оцарилась свобода
     мысли, печали и совести.Ђ красоты ни хрена
     не приумножилось, даже убыло. € художник, стареЯ,
     думает: где он ее потерЯл, гармонию? „а и была ли она?
     ‚ реку времен впадает, журча, и наше неумолимое времЯ.
     ѓлас с высоты вопрошает: эй, смертный, еще что-нибудь сочинил?
     €ли по-прежнему с дурой-судьбою играешь в три листика?
     ...Ђ еще советскаЯ власть не любила красных чернил
     в документах - справках, анкетах, характеристиках.
     

      33
      




     ‘колько воды сиротской теплитсЯ в реках и облаках!
     € беспризорной прозы, и суеты любовной.
     ’ак несравненна падшаЯ жизнь, что забудешь и слово "как",
     и опрометчивое словечко "словно".
     ‘только нечетных дней в каждом месЯце, столько рыб
     в грузных сетЯх апостольских, столько боли
     в голосе, так освещают земной обрыв
     тысЯчи серых солнц - выбирай любое,

     только его не видно из глубины морской,
     где Џосейдон подданных исповедает, но грехи им
     не отпускает - и ластитсЯ океан мирской
     к старым, не чающим верности всем четырем стихиЯм
     воинам без трофеев, - влажен, угрюм, несмел
     вечер не возмужавший, а волны все чаще, чаще
     в берег стучат размытый -и не умер еще ѓомер -
     тот, что собой заслонЯл от ветра огонь чадЯщий.


     


      34
      €ндейцы племени мик-мак
     не знали письменности, кроме
     особых знаков, чтобы в снах,
     приснившихсЯ в свЯщенном доме,
     не забывалась ни одна
     провидческаЯ тонкость, то есть,
     чтобы в хитросплетеньЯх сна
     Ясней прочитывалась повесть
     о роке. Њожно ль победить
     судьбу? € все же страх неведом
     тем, кто умеет выходить
     на свЯзь с потусторонним светом.

     ......................................................
     “вы, заветный алфавит,
     Язык отеческой записки
     с небес на землю, позабыт.
     Ђборигены по-английски
     читают ѓришэма, поют
     псалмы, да тешатсЯ игристым,
     и контрабандный продают
     табак восторженным туристам.

     Њы молча курим коноплю,
     бьем дичь, ЯримсЯ, клевер сеем,
     и те, кого Я так люблю,
     вполне к Языческим затеЯм
     не то что холодны, но пусть
     (твердЯт) бессребреник-этнограф
     выучивает наизусть
     уже трехсотый иероглиф -
     о чем грустить? ‡ачем радеть
     о суевериЯх, надеЯсь
     в них будущее углЯдеть,
     как полуграмотный индеец?

     Љембрийской глиной липнет жизнь
     к подошвам, кпальцам осторожным.
     џ говорю себе: "„ержись,
     и станет будущее прошлым".
     ‚здохни, над каменной доской
     склонЯсь, паЯц непостоЯнный,-
     еще не сгинул род людской
     в огне свЯтого €оанна.
     € над поверхностью земли -
     как фимиам в ѓосподнем храме -
     невидимые корабли
     плывут воздушными морЯми.


      35
      
     Ђх, знаменитый бестселлер, листаЯ который за ужином
     вдумчивый биржевый маклер чешет затылок, менЯЯсь в лице,
     знакомЯсь с теорией мира, требующей трех с лишним дюжин
     осей длЯ пространства, зато не нуждающейсЯ в творце!
     "’ы уже прочла?" "Ќе отрываЯсь." "„а, в самом деле...
     „аже мне, с моей школьной тройкой по физике... ќтот еврей..."
     "Ђнгличанин.""...он правда прикован к креслу?" (Љивок). "…ле-еле
     говорит.Љниги - диктует. Ќо - женат, и нажил троих детей".

     —то ответить тебе, быстроглазый британский гений,
     в инвалидной колЯске, с атрофией лицевых
     мышц? џ и сам, томЯщийсЯ в клетке из трех измерений,
     неуместен, как вывих, Я сам в последнее времЯ тих
     и не слишком улыбчив, карман мой прорван,
     всЯкие мелочи выпадают, а потом и не вспомнишь, что именно
     потерЯл - красоту ли греческих формул,
     или любовь к простору и времени? Ќе до оды мне, не до гимна -

     и какие три дюжины! Ћдного, право, хватит с лихвою,
     четвертого, чтобы жадным глазком заглЯнуть в разлом
     дышащего пространства, туда, где пеньковой тьмою
     схвачено мироздание, словно морским узлом.
     ...’еоретически, вылетев со скоростью света
     ‚ одном направлении, в конце концов прибудешь, как Њагеллан
     ‚ отправную точку. †аль, что не только сам ты за времЯ это
     ЉончишьсЯ, но и всЯ вселеннаЯ. ’ак что подобный план

     даже в случае расцвета звездоплаваниЯ не пригодитсЯ.
     Ѓраво, мудрый мой астрофизик. Ќо посоветуй все-таки, как
     обнаружить его, четвертое? Џролетает чернаЯ птица,
     вероЯтно, скворец, над весенней улицей.Ќочь в руках -
     гуттаперчевый шар, слюдЯные блестки, а днем
     стелетсЯ дым от сожженной листвы по окрестным дачам.
     Џахнет корицею, мокрым снегом, терпким вином.
     ‘ловом, всем, чего не храним, а потерЯвши - плачем.


      36
      



     ђазумеетсЯ, времЯ - праздник. ‘только в нем приправ, причуд и прикрас.
     ’ак в московском музее народов востока умилЯешьсЯ лишний раз -
     сколь открыт образованному Японцу мирозданиЯ стройный вид!
     –епенеет, тлеет косматое солнце, вдоль по озеру лодка скользит,
     конь вдали гривастый процокал, светло-сераЯ дышит мгла -
     только жаль, что полуслепому соколу не обогнать орла.
     ‚от и мы, дружок,  должно быть,  могли  бы  петь во сне,  о  будущем не
говорить,
     вдвоем разделывать снулую рыбу, клейкий рис в горшочке варить,
     под куполом в звездный горошек насвистывать славный мотив,
     да зеленый чаек из фарфоровых плошек прихлебывать, ноги скрестив.
     „альний путь, сад камней, золотые хлопоты  -  неужели  ты думаешь, Я  о
џпонии?
     Ќет - Я о зависти к чужому опыту, ревности к чужой гармонии.
     Ћткрываешь газету - детоубийцы, наркоманы, воры, рабы страстей,
     а меж тем уверЯют, что те же токийцы никогда не наказывают детей...
     ‚рут, конечно, как ветер в конце апрелЯ. ‚ероЯтно, тюрингский гном
     тоже завидует русским лешим. ‚ремЯ слабеет, треща голубым огнем.
     ‚ремЯ  опоры  ищет, хотЯ и само  оно тоже  опора  кому-то.  ‡апуталась?
Ќичего.
     ‚идишь, как угль, черны крыльЯ  у ворона, тушь хороша, и вечер - чистое
волшебство...

      

      37
      






     ‚ верховьЯх ‚олги прежние леса.
     ‚округ ексны лежат озера те же.
     € в книжке старой те же адреса
     рощ и холмов, равнин и побережий.
     Ћни давно живут и дышат без
     менЯ, свечами перед аналоем
     горЯ.€ если б завтра Я воскрес,
     Я б первым делом вспомнил, что давно им
     не признавалсЯ, как люблю их, не
     писал пространных писем без ответа,
     тех, что годами шлет чужой жене
     отвергнутый любовник.Ќо об этом -
     молчок, как говорил поэт, застыв
     в ночи у телефона.‚сЯкий волен
     жить прошлым, под пронзительный призыв,
     летЯщий с одиноких колоколен,
     затерЯнных во времени ином,
     в глуши (ты знаешь наше бездорожье),
     в стакане с синим утренним вином,
     в сосновых иглах, в теплой руце Ѓожьей...
     

      38
       ‘тарые  фильмы смотреть, на  февральское
солнце щуритьсЯ.
     Џрипоминать, как водою талойнаполнЯлись наши следы.
     „етские голоса окликают менЯ с заснеженной улицы,
     детские голоса, коверкаЯ, выкрикивают на все лады
     имЯ мое.Ќад Њосквой - деловой, дармовой, ампирной -
     мЯгкаЯ пыль времени оседает на крыши, заглушаЯ
     перебранку ли, перекличку. ‘казать по правде, мир мой
     обветшал и обрюзг за последние годы.ЌебольшаЯ
     это беда, да и что кокетничать, потому как
     притча насчет земли и зерна, как и ранее,
     справедлива. …ще не вечер. Џоднаторев в науках -
     природоведении, арифметике, чистописании -
     дети играют в войну, ружьЯми потрЯсают, большими
     саблЯми, пистолетами. Џадают в мокрый снег
     и хохочут. Ќет, пожалуй, все-таки это чужое имЯ,
     или вообще не имЯ, а попросту - детский смех
     чередуетсЯ с криками, и право слово, неважно
     в чем их смысл, белладонны довольно еще в зрачке,
     соглЯдатай, прильнувший глазом к замочной скважине,
     за которой бездонный спор на неведомом Языке.


      39
      ќто кто у нас не склонЯет выи
     перед роком? Љто голубой слезой
     по стеклу сползает? ’Яжкие кучевые
     лиловеют, беременные грозой.
     Љрутись на сыром асфальте, бумажный мусор,
     тЯни пивко на бульварной скамье,
     молодежь. Љто у нас спокоен, кто и усом
     не поведет, будто в фотоателье
     позирует? ‚идимо, в плоской флЯге,
     в заднем кармане, осталось грамм
     двести с лишним еще животворной влаги.
     Ћсушив ее, - важен, суров, упрЯм, -
     семенишь домой с картошкой и огурцами.
     ‚ небо глЯдишь с опаской - а ну как дождь
     хлынет?Ћдни царили, другие устали.
     €, если честно, уже почти ничего не ждешь.
     ђазве что так, вздыхаешь, думаЯ: ах как глупо.
     Ќе по ‘еньке шапка, не по заслугам честь.
     ѓде же жизнь,
     вопрошаешь,
     где же она, голуба?
     ЋглЯнись, дурила, это она и есть...




      40
      ‚етхим пледом прикрывшись, сиротский обед
     поглощаЯ за чтеньем газет,
     объЯснить бы, зачем Я на старости лет
     обленилсЯ и стал домосед.
     Ћтзвенели пасхальные колокола,
     дух свободы пронзительно-сух,
     и цветут тополЯ - значит, скоро землЯ
     в тополиный оденетсЯ пух.
     ќтот миф, этот мир, вероЯтно, неплох,
     быстрый дождь, поцелуй впопыхах,
     да бумажнаЯ роза, которую Ѓлок
     воспевал в декадентских стихах,
     и подвал недурен, и вино хорошо,
     и компьютер нехитрый толков.
     ‘лышу голос: чего же ты хочешь еще?
     Ќеужели прощеньЯ грехов?
     Ќет, начальник, ухи не отведать ершу.
     —ерный шелк на глазах, серый прах.
     Ћ несбыточном Я уж давно не прошу,
     ЌагулЯтьсЯ бы только в краЯх,
     где бессонное небо, где плеск голубей,
     где любому прохожему рад
     неулыбчивый вестник напрасных скорбей,
     и печалей, и ранних утрат...



      41
      €‡ ‘’Ђђ›• ’…’ђЂ„…‰

     ...Я человек ночной, и слухом
     не обделен.Љогда зима
     охватывает санным звуком
     оцепенелые дома
     предместий правильных, когда Я
     в клубок свернувшись, вижу сон
     о том, что жизнь немолодаЯ
     крутитсЯ страшным колесом -
     все хорошо, у колеса есть
     и ось, и обод. ‚ этот час
     Я нехотЯ соприкасаюсь
     со светом, мучающим нас,
     и принимаюсь за работу,
     перегораЯ ли, дрожа,
     пытаЯсь в мир добавить что-то,
     как соль на кончике ножа...


      42
      
     ‚ечер страны кровав и лилов, ворон над ней раскрывает рот.
     Џо ‹енинграду спешит господин ћвачев с банкою шпрот,

     с хлебною карточкой, лох, с номером "Џравды" в руке,
     будь у него котелок - то спешил бы домой в котелке,

     и рассмешил бы вас, и тоскою пронзил висок.
     ’ак господин ћвачев долговЯз, и дырЯв у него носок.

     ‚ клетчатый шарф спрЯталсЯ он, в вытертый плед,
     жизнь, уверЯет, фарс, а смерть так и вовсе бред,

     к черным светилам поворотЯсь тощим лицом,
     чаю с баранками, что ли, выпить перед концом...

      43
      
     ‘таринный жанр прогулки городской,
     Ямб пЯтистопный - белый, благородный,
     неспешный ритм шагов по мостовым...

     „авно уже, любовь моЯ, по ним
     не проходил курчавый Ђлександр,
     ленивый Ћсип, Ђлександр другой -

     но в точности, как первый, ветрогон
     и алкоголик. ‚се они, в краЯх
     недостоверных, облачных, туманных.

     беседуют друг с другом, усмехаЯсь,
     когда бросают взглЯд на землю нашу,
     где отжили, отмаЯлись, оставив

     в наследство нам вечерний переулок
     с кирпичным силуэтом колокольни,
     настырных голубей в прохладном парке,

     которых, коли помнишь, при •рущеве
     отлавливали сотнЯми, сетЯми
     особыми, с неведомой заразой

     сражаЯсь.Ќынче в городе все больше
     ворон, не голубей, поди поймай
     ее, хитрюгу, с золотым колечком

     в огромном клюве, да и крысы что-то
     чрезмерно расплодились. Ќо зато
     не так суровы зимы, и весна

     приходит раньше.Џравда, во дворах
     еще чернеет снег, и резок ветер.
     ’ы мерзнешь? Ќе беда. Ќастанет май,

     откроютсЯ пруды, где можно лодку
     взЯть напрокат, и всласть скользить, скользить
     над зарослЯми сонной элодеи...


      44
      ‹иковал, покидаЯ родимый дом, восхищалсЯ,
над златом чах,
     не терпел сластей, рифмовал с трудом, будто камень нес на плечах,
     убеждалсЯ в том, что любовь - обман, тайком в носовой платок
     слезы лил, и вдруг захотел роман написать в сорок тысЯч строк,
     в сорок тысЯч строк, триста тысЯч слов, это ж прЯмо война и мир,
     прЯмо змей горыныч, семиголов, ты поди его прокорми, -
     и пошел скандал, незадача, зачерствелый сухой паек.
     џ, ей-Ѓогу, давно бы начал, да чернил в чернильнице йок,
     тех ли алых чернил, которыми тот подписывают договор...
     Џахнет газом, каркают вороны, на задворках полночный вор
     клад разыщет - а в четверть пЯтого затевает опЯть копать,
     перекапывать, перепрЯтывать, не дает мне, гад, засыпать...
     …сли свет начиналсЯ с молчаниЯ, с исцелениЯ возложеньем рук,
     если б знал Я свой срок заранее, если был бы искусствам друг, -
     восторгалсЯ б любой безделице, ну и что, говорил бы, пускай
     жизнь моЯ не мычит, не телитсЯ,постирай ее, прополоскай -
     кто-то корчитсЯ в муках творчества, беспокоен, подслеповат.
     и густеет ночь-заговорщица, и на радиоперехват
     выходЯ, Я дрожу от холода. Џуст мой эфир. „о чего ж Я влип.
     ’олько свежего снега легчайший хруст, только ангела детский всхлип.


Last-modified: Fri, 19 Jul 2002 14:50:08 GMT
Ћцените этот текст: