лекций начинающим квартирным взломщикам, хотя идея мне нравится. Я думаю, вознаграждение было бы приличным. Если нам нужны воры, то почему бы их не готовить. Однако, если бы я вздумал учредить подобные курсы, я обучал бы вас бесплатно, потому что от природы я человек любопытный. Мне хочется узнать, почему мистер Ричард Мак-Дафф, который, как мне известно, довольно обеспеченный молодой человек, работающий, насколько я знаю, в компьютерной индустрии, неожиданно залезает в чужую квартиру. - Кто?.. - Поэтому я провел некоторое расследование, позвонил в справочную и узнал, что квартира принадлежит некой мисс С.Уэй. Мне также известно, что мистер Мак-Дафф работает у знаменитого мистера Г.Уэя. Нет ли между однофамильцами родственных связей? - Кто вы? - Вы говорите со Свладом, известным вам как Дирк Чьелли, но в настоящее время носящего фамилию Джентли по причинам, которые было бы излишним сейчас называть. Я хочу пожелать вам доброй ночи. Если вам захочется побеседовать со мной, я буду в пиццерии на Верхней улице минут через десять. Захватите с собой деньги. - Дирк! - воскликнул Ричард, выйдя наконец из оцепенения. - Ты... Ты собираешься шантажировать меня? - Нет, глупец, ты всего лишь заплатишь за пиццу. - Щелчок в трубке, Дирк Джентли отключился. Остолбеневший Ричард какое-то время стоял, не двигаясь, держа в руках трубку. Затем он вытер пот со лба и с превеликой осторожностью, словно больного хомячка, положил трубку на рычаг. Мозг его медленно включался и пока еще был столь же пуст, как у младенца, сосущего палец, но вот на уровне хромосом началось движение в подкорковой части мозга, и он услышал колыбельную. Тряхнув головой, он попытался освободиться от наваждения и побыстрее снова сел перед автоответчиком. Он не знал, что делать. Нажать или не нажать кнопку прослушивания, но сам не заметил, как уже нажал ее. Не прошло и четырех минут оркестровой музыки, медленно наполнившей комнату своими успокаивающими звуками, как в прихожей послышался шум открываемого дверного замка. В панике Ричард выключил автоответчик, вытащил кассету и поспешно сунул ее в карман, а на ее место вставил новую, лежавшую рядом. У него дома тоже лежала вот такая же стопка кассет. Сьюзан, секретарь Уэя, аккуратно снабжала его ими. Бедная многострадальная Сьюзан. Он должен завтра утром выразить ей свое соболезнование, если у него будет время и он не забудет. Неожиданно для себя он вдруг передумал и тут же вынул новую кассету и заменил ее старой, которую вытащил из кармана. Включив перемотку, он сел на диван и постарался в считанные секунды принять самую непринужденную, интригующе расслабленную позу, многозначительно спрятав руку за спиной. Лицу своему он придал выражение искреннего раскаяния, задумчивости и томности влюбленного. Гуща успел он это проделать, как в комнату вошел не кто иной, как Майкл Вентон-Уикс. Все вдруг замерло и остановилось. За окном утих ветер. Остановились в своем полете ночные совы - а может, это было не так, и они продолжали летать. Но это уже было не важно. Выключились батареи отопления, подававшие тепло, и в комнате повеяло холодом. - Что ты делаешь здесь, Среда? - потребовал ответа Ричард, вставая с дивана и чувствуя, как его переполняет гнев. Майкл Вентон-Уикс был крупный мужчина, с вечно печальным лицом. Многие звали его еще Средой, ибо именно в этот день он обычно почему-то щедро раздавал всяческие обещания. Он был одет в отлично сшитый костюм своего отца, покойного лорда Магна, заказанный тем у портного лет сорок назад. Имя Майкла Вентон-Уикса стояло в первых строках чрезвычайно ограниченного списка избранных, которых Ричард откровенно презирал. Ричард не любил Майкла еще и потому, что ему противна была сама мысль о существовании таких субъектов, которые не только считают себя высшей кастой, но еще и обижаются на всех за то, что тем, мол, невдомек, как нелегко нести бремя собственной элитарности. Причина неприязни Майкла к Ричарду была совсем простой: Ричард не только не любил Майкла, но еще и не скрывал этого. Майкл бросил долгий и печальный взгляд в сторону передней, откуда наконец появилась Сьюзан. Увидев Ричарда, она остановилась, положила сумочку и принялась разматывать шарф. Затем, расстегнув и сняв пальто, она передала его в руки Майклу и, приблизившись к Ричарду, влепила ему звонкую пощечину. - О Боже, как я мечтала об этом весь вечер! - буквально в ярости воскликнула она. - И перестань делать вид, что у тебя за спиной букет, который ты забыл принести. Хватит, ты это уже проделал в прошлый раз. Вскинув голову, она демонстративно повернулась к нему спиной. - На этот раз я забыл коробку шоколадных конфет, - печально произнес Ричард, показывая удаляющейся спине Сьюзан свои пустые ладони. - Мне нужны были свободные руки, чтобы по стене забраться в твою квартиру. Не представляешь, каким дураком я себя почувствовал, когда влез сюда. - Не смешно, - оборвала его Сьюзан и ушла в кухню. По звукам, которые вскоре донеслись оттуда, было похоже, что она принялась молоть кофе голыми руками. Для столь милой и деликатной девушки, у Сьюзан было слишком много темперамента. - Это правда, - взмолился Ричард, полностью игнорируя присутствие Майкла. - Я чуть не разбился. - Не жди, что я поверю твоему вранью, - крикнула из кухни Сьюзан. - Если ты намерен продолжать шутить в таком роде, я с удовольствием запущу в тебя чем-нибудь острым и тяжелым, только появись. - Как я понимаю, бесполезно объяснять тебе что-либо и просить прощения, - обреченно произнес Ричард. - Еще бы! - Сьюзан появилась на пороге кухни, глаза ее метали молнии, нога угрожающе постукивала по полу. - Сколько можно, Ричард! - воскликнула она. - Ты опять скажешь, что забыл. Как у тебя хватает наглости после всего считать себя человеком, даже если у тебя две ноги, две руки и как будто голова на плечах? Ты ведешь себя, как презренный микроб, дизентерийная амеба! Но даже самое ничтожное одноклеточное не подводит так свою подружку. - Согласен, я подвел тебя, - отрывисто и быстро произнес Ричард! - Но знала бы ты, что произошло. Тебя бы тоже обескуражила лошадь в ванной. При твоей любви к аккуратности и порядку... - О Майкл, - нетерпеливо прервала Ричарда Сьюзан, обращаясь к своему гостю. - Да не стой же ты с таким видом, будто ты шар, из которого выпускают воздух. Благодарю тебя за ужин и концерт, все было очень мило, и я получила удовольствие от всех твоих неприятностей, которыми ты со мной так щедро поделился. Было приятно отвлечься на время от своих. Но теперь будет лучше, если я поскорее найду твою книгу и выпровожу тебя домой. У меня масса дел, я буду очень занята и не смогу уделить тебе внимания, а я знаю, как это обижает тебя... Она взяла из рук Майкла свое пальто и повесила его на вешалку. Держа пальто Сьюзан в руках, Майкл настолько проникся важностью этого действия, что почти не замечал того, что происходило вокруг. Поэтому, когда Сьюзан взяла у него пальто, он как бы растерялся и с трудом вернулся к действительности. Словно проснувшись, он удивленно перевел на Ричарда свои большие коровьи глаза. - Ричард, я... э-э-э... я прочитал твою статью... в журнале "Постижение". Музыка и... э... - "Фрактальные пейзажи" [рекурсивная геометрия учитывает, что при увеличении масштаба изображения увеличивается число видимых деталей], - быстро помог ему Ричард. Он менее всего собирался обсуждать с ним его идиотский журнал. Вернее, его бывший журнал. Но, кажется, именно это ему теперь грозило. - Э... да, очень интересная статья... - продолжал Майкл своим бархатным, приятным, обволакивающим голосом. - Абрисы гор, деревьев и все такое прочее. Рециркулирование водорослей. - Рекурсивные алгоритмы. - Да. Конечно. Очень интересно. Но как неправильно, как ужасно несправедливо. Я хочу сказать, неправильно для журнала. Ведь это журнал, посвященный искусствам. Я никогда не позволил бы печатать такое в моем журнале. Ни за что! Росс окончательно погубил его. Окончательно. Он должен уйти. Должен. Ему чужды какие-либо высокие чувства, и к тому же он вор. - Нет, он не вор, Среда, это явный абсурд, - огрызнулся Ричард, не заметив, что уже был втянут в спор, несмотря на то, что зарекся этого не делать. - Он не виноват в том, что ты потерял журнал. Во всем виноват ты сам... Майкл со свистом втянул в себя воздух, столь велико было его негодование. - Ричард, - сказал он своим самым вежливым и мягким голосом. Говорить с ним, подумал Ричард, все равно что запутаться в парашютном шелке. - ...Ты не понимаешь, как важно... - Майкл, - тихо, но решительно не дала ему закончить Сьюзан и открыла дверь. Майкл Вентон-Уикс покорно кивнул и сник еще больше. - Вот твоя книга. - Сьюзан протянула ему небольшой потрепанный томик о церковной архитектуре графства Кент. Майкл взял его, пробормотал слова благодарности, растерянно оглянулся, словно удивился чему-то, но тут же овладел собой и молча, уже на прощанье, кивнув, ушел. Ричарду совсем не понравилось, что в обществе Майкла он все время испытывал странное напряжение и тревогу и, когда тот ушел, почувствовал, как словно гора свалилась с плеч. Он никогда не одобрял странной симпатии Сьюзан к Майклу, хотя она и пыталась скрыть ее намеренной грубостью. Значит, именно поэтому она и грубит ему... - Сьюзан, что мне сказать тебе? - виновато начал Ричард. - Скажи хотя бы для начала: "Ох!" Ты не доставил мне этого удовольствия, когда я влепила тебе пощечину, и, кажется, основательную. Господи, почему так холодно? Зачем открыто окно? Она подошла к окну и опустила поднятую раму. - Я же тебе говорил. Я влез через окно, - объяснил Ричард. Что-то в его голосе заставило ее вдруг посмотреть на него в испуге и удивлении. - Это правда, - подтвердил он. - Все как на рекламе шоколадной фабрики, только в руках кавалера, когда он взбирался по водосточной трубе, была коробка конфет. - Он виновато улыбнулся. Сьюзан застыла в удивлении. - Господи, что заставило тебя сделать это? - спросила она наконец и посмотрела из окна вниз. - Ты мог убиться! - Она перевела на него испуганные глаза. - Да, конечно, но... - промямлил Ричард. - Мне ничего другого не оставалось. Сам не знаю, как я решился, - неловко пошутил он. - Но ты же отобрала у меня ключи, помнишь? - Мне надоело, что ты приходишь, когда вздумается, и опустошаешь мой холодильник, вместо того чтобы самому сходить в лавку. Ричард, неужели ты взобрался по этой стене? - Я во что бы то ни стало хотел быть здесь, когда ты вернешься. Сьюзан, все еще не веря, с сомнением покачала головой: - Было бы лучше, если бы ты находился здесь, когда я уходила. Значит, ты поэтому вырядился в эту старую и грязную одежду? - Да. Неужели ты думаешь, что я в таком виде явился на званый обед в колледже св.Седда? - Если на то пошло, я уже не знаю, что в твоем понимании считается разумным поведением. - Она вздохнула и порылась в ящике столика. - Вот, это в следующий раз спасет тебе жизнь. - Сьюзан вручила ему ключи. - Я слишком устала, чтобы сердиться, Ричард. На вечер с Майклом ушли последние остатки моих сил. - Никак не могу понять, что ты в нем нашла, - промолвил Ричард, отправляясь в кухню за кофе. - Я знаю, тебе он не нравится, но он очень милый и, может быть, по-своему меланхолично обаятелен. В его обществе невольно отдыхаешь, потому что он настолько поглощен собой, что ничего не требует от другого. Он вбил себе в голову, что я могу помочь ему с журналом. Разумеется, это заблуждение. Я ничего не смогу для него сделать. В жизни, увы, чудес не бывает. Мне действительно его жаль. - А мне нисколько. У него в жизни все шло как по маслу. А теперь вот отняли любимую игрушку. Подумаешь, что в этом несправедливого? - Дело не в справедливости. Мне просто жаль его, потому что он несчастен. - Конечно, несчастен. Росс превратил его журнал в острое, поистине умное издание, которое теперь читают все. А что было прежде? Журнал еле дышал. Все, что Майкл делал, - это угощал кого-нибудь завтраком и просил что-нибудь написать для своего журнала. Кое-как вышла пара номеров. Все это была пустая затея. Он просто тешил свое тщеславие. Не нахожу в этом ничего интересного и тем более обаятельного. Прости, что заговорил об этом. Сьюзан смущенно повела плечами. - Ты, мне кажется, преувеличиваешь. Хотя, возможно, следует держаться от него подальше, если он намерен заставить меня сделать то, что я просто не могу сделать. Это слишком большая нагрузка для меня. Ладно, теперь о другом. Я рада, что у тебя был чертовски плохой вечер. Я намерена серьезно поговорить с тобой относительно конца недели. Что ты предлагаешь? - А-а, я... - начал Ричард, - понимаешь... - Ладно, мне прежде надо проверить, что записано на автоответчике. Сьюзан, обойдя Ричарда, подошла к столику с телефоном. Прослушав несколько секунд послание Гордона Уэя, она неожиданно выключила автоответчик и вынула кассету. - Я не буду этим заниматься, - решительно заявила она, отдавая кассету Ричарду. - Можешь все это передать завтра утром Сьюзан, когда будешь в офисе. Ты освободишь ее от необходимости приезжать сюда. Если там есть что-то важное, она сообщит мне. Ричард, беспомощно моргая, промямлил: - Э-э-э, хорошо. - И сунул кассету в карман, испытывая нешуточные угрызения совести. - Итак, конец недели... - продолжила прерванный разговор Сьюзан, садясь на диван. Ричард провел вспотевшей от волнения ладонью по лбу. - Сьюзан... я... - Боюсь, что я буду занята. Никола заболела, и мне придется подменить ее на концерте в пятницу. Что-то из Моцарта и Вивальди, что я не очень хорошо знаю, поэтому, боюсь, мне придется много работать. Мне очень жаль... - Дело в том, что у меня тоже много работы, - поспешил сказать Ричард и сел рядом. - Я знаю. Гордон требует от меня, чтобы я все время напоминала тебе о работе. Мне это совсем не нравится. Это не мое дело и это ставит меня в двусмысленное, даже унизительное положение. Я устала от того, что все время кто-то оказывает на меня давление, Ричард. Слава Богу, хоть ты этого не делаешь. Обними меня. Он сжал ее в объятиях, чувствуя себя незаслуженно счастливым. Час спустя он ушел, но пиццерия была уже закрыта. А тем временем Майкл Вентон-Уикс добирался к себе в Челси. Невидящим взором глядел он в окно такси, и его пальцы отбивали по стеклу медленный ритм. Тук-тук-тук, тук-тук-тук, тук-тук-тук. Ом относился к тому опасному типу людей, которые мягки, податливы и добродушны, как жующие коровы, если у них есть все, что им хочется. А поскольку он всегда имел то, что ему хочется, и был вполне доволен этим, то все считали, что он такой, каким кажется, - мягкий, податливый и добродушный. Но тот, кто захотел бы прощупать эту мягкость и податливость, был бы немало удивлен, наткнувшись на нечто твердое и не поддающееся никакому нажиму. Мягкость и податливость существовали в нем лишь для того, чтобы охранять это твердое и неуступчивое нечто. Майкл Вентон-Уикс был младшим сыном лорда Маша, издателя, газетного магната и заботливого отца, под чьим крылом Майклу удалось издавать свой журнал с поистине фантастическими затратами и провалами. Лорд Магна правил медленно разоряющейся, но все еще респектабельной семейной издательской империей, созданной еще его отцом, первым лордом Магна. Майкл костяшками пальцев продолжал отбивать дробь по стеклу. Тук-тук, тук-тук. Он вспомнил ужасный, поистине страшный день, когда отец, заменяя перегоревшую лампочку в настольной лампе, был убит электрическим током, и делами издательства стала заниматься мать. Не просто заниматься, а вести их с необыкновенной решительностью и энтузиазмом. Она провела полную проверку дел, и от ее острого глаза не ускользнула ни одна деталь. В конце концов она добралась и до журнала своего сына. Тук-тук-тук. Майкл достаточно понимал, как должны выглядеть финансовые отчеты, свидетельствующие об успехе журнала, и убедил отца, что все обстоит именно так. - Я не хочу, чтобы это было просто синекурой для тебя, старина. Ты должен трудом зарабатывать свой хлеб, иначе как это будет выглядеть? - поучал сына лорд Маша, и Майкл с самым серьезным видом утвердительно кивал, в уме прикидывая, какие цифры он должен представить отцу в следующем месяце, если удастся выпустить очередной номер журнала. Его мать не была столь снисходительной к своему великовозрастному дитяти и не собиралась потакать его капризам. Майкл, говоря о матери, обычно сравнивал ее с боевым оружием, например с прекрасно изготовленной алебардой с инкрустацией и гравировкой на древке и везде, где только возможно, кроме, конечно, блестящего, наводящего ужас лезвия топорика. Один взмах - и ты даже не почувствуешь удара, а посмотрев на часы, вдруг обнаружишь, что руки, на которой они находились, как не бывало. Она терпеливо ждала, во всяком случае, не торопилась, находясь всегда рядом, но чуть в стороне, преданная жена и любящая, но строгая мать. Но вот час настал, и, образно говоря, кто-то вынул алебарду из ножен, и все в испуге бросились наутек. В том числе и Майкл. Глубоким убеждением его матери, которая в душе боготворила сына, было, что он окончательно и бесповоротно избалован в самом худшем смысле этого слова. И, пока еще не поздно, она вознамерилась его перевоспитать. Ей понадобилось буквально не более нескольких минут, чтобы раскрыть тайну мифических цифр прибыли, якобы приносимой журналом, и сообразить, насколько он обескровливает бюджет фирмы, а также и то, что деньги уходят в основном на дорогие завтраки, такси и жалованье персоналу. Счета Майкла незаметно растворялись в огромных и без того расходах издательства Магна. Она наконец вызвала Майкла к себе. Тук-тук-та-та-та-а-а. - Как ты предпочитаешь, чтобы я говорила с тобой - как с сыном или как с редактором одного из моих журналов? Мне все равно, выбирай. - Твоих журналов? Да, я твой сын, но я не понимаю... - Сейчас поймешь, Майкл. Я хочу, чтобы ты посмотрел эти цифры, - резко сказала леди Магна, передавая ему распечатку. - Цифры слева показывают фактические приходы и расходы по журналу "Постижение", те же, что справа, - это твои цифры. Тебе ничего не кажется странным? - Мама, я могу объяснить... - Хорошо, - ласково сказала леди Магна. - Я буду рада, если ты это сделаешь. Она забрала у него распечатку. - А теперь у тебя есть какие-либо планы относительно журнала? Каким ты его видишь в будущем? - Да, бесспорно. И очень большие планы. Я... - Хорошо, - сказала леди Магна и мило улыбнулась. - Тогда все в порядке, я удовлетворена. - А разве ты не хочешь узнать о них? - Нет, дорогой. Я рада, что у тебя есть что сказать по поводу журнала и многое прояснить. Я думаю, новый его владелец будет рад выслушать твои соображения. - Что? - остолбенело спросил Майкл. - Ты собираешься продать журнал "Постижение"? - Нет, не собираюсь. Я уже продала его. Правда, боюсь, что за сущую безделицу. Всего за фунт при условии, что ты останешься редактором еще трех выпусков, а потом - все на усмотрение нового издателя. Майкл обалдело молчал. Глаза у бедняги едва не вылезли из орбит. - Да ну же, пойми, - вполне разумно увещевала его мать, - мы не можем более так работать. Ведь ты всегда соглашался с отцом, что твоя работа не должна быть синекурой. И хотя мне трудно проверить или опровергнуть твои аргументы, я решила предоставить решать эту проблему кому-то другому, с кем тебе будет легче найти общий язык. У меня назначена деловая встреча, Майкл. - Да, но... Кому же ты продала журнал? - захлебываясь от возбуждения, пролепетал Майкл. - Гордону Уэю. - Гордону Уэю? Ради Бога, мама, но он же... - Он жаждет стать меценатом. И мне кажется, он действительно хочет этим заняться. Я уверена, что вы отлично поймете друг друга, дорогой. А теперь извини меня... Но Майкл не собирался сдаваться. - Никогда не слышал ничего более чудовищного! - Ты не представляешь, что сказал мистер Уэй, когда я показала ему эти цифры, а затем потребовала, чтобы он оставил тебя редактором еще трех выпусков журнала. Майкл задыхался от возмущения и был красным как рак, он грозил матери пальцем, но не смог ничего вымолвить. Наконец он снова обрел дар речи. - А если бы ты разговаривала со мной как с редактором, а не как с сыном? - Ну что ж, - сказала леди Магна с милейшей улыбкой. - Я тогда называла бы тебя мистером Вентон-Уиксом, разумеется. И, конечно же, я не сказала бы тебе: "Поправь, пожалуйста, галстук", - добавила она, жестом показывая на его шею. Тук-тук-тук-тук. - Вы сказали, сэр, дом номер семнадцать? - А?.. Что? - тряхнул головой, словно просыпаясь, Майкл. - Вы сказали, дом номер семнадцать? - повторил шофер. - Мы уже приехали. - О... спасибо, большое спасибо! - воскликнул Майкл, вылезая из машины и роясь в кармане в поисках денег. - Тук-тук-тук, а? - Что? - переспросил Майкл, протягивая шоферу деньги. - Тук-тук-тук, - снова повторил шофер. - Всю, черт побери, дорогу. Что-то задумали, сэр? - Не твоего ума дело, - грубо оборвал его Майкл. - Как скажете, сэр. Но мне показалось, что вы... того... немножко не в себе, - заключил шофер и уехал. Майкл отпер дверь ключом и, пройдя через холодный холл, вошел в столовую. Включив люстру, он налил себе из графина коньяку. Снятое пальто он швырнул на крышку большого обеденного стола красного дерева и, придвинув стул поближе к окну, стал медленными глотками потягивать коньяк, утоляя жажду и печаль. Тук-тук-тук. Майкл подошел к окну. Он угрюмо и неохотно отбыл свой срок в качестве редактора обещанных трех номеров навеки потерянного журнала, а затем без всяких церемоний был отпущен на все четыре стороны. Новый редактор, некий А.К.Росс, был молод, беден и тщеславен. В течение короткого времени он превратил журнал в издание, пользующееся огромным успехом. Майкл оказался покинутым, потерянным и оголенным со всех сторон. Ничто теперь ему не светило. Он постучал по оконному стеклу и посмотрел, как всегда в последнее время, на небольшую настольную лампу, стоявшую на подоконнике. Лампа была самой обыкновенной и довольно уродливой, тем не менее она постоянно притягивала к себе взор Майкла, ибо именно она стала причиной смерти его отца, когда он точно так же, как Майкл сейчас, сидел на этом стуле у этого окна. Старик всегда был не в ладах с техникой. В памяти Майкла была жива еще картина - отец, посасывающий ус, сосредоточенно склонившийся над испортившейся розеткой. Кажется, несчастье произошло, когда он включал штепсель в розетку, забыв предварительно закрыть ее крышкой, и тут же попробовал заменить пробку. Шок от электрического удара остановил и без того пошаливавшее сердце. Совсем маленькая ошибка, нелепая случайность, подумал Майкл, какая со всяким может случиться, а к каким катастрофическим последствиям она привела. В полном смысле катастрофическим. Смерть отца, его собственная потеря, успех ненавистного Росса и навсегда утраченного Майклом журнала... Тук-тук-тук. Он посмотрел на темное окно и свое отражение, а за окном - на тени кустов на газоне. Взгляд его снова вернулся к лампе. Перед ним стояла та же лампа и на том же месте. Была допущена досадная ошибка. Предупредить ее было так же легко, как и совершить. И она все изменила. От непредвиденной пустяковой случайности его сейчас отделял невидимый барьер времени, которое минуло с тех пор. Несколько месяцев. Неожиданное спокойствие вдруг снизошло на него, словно внутри был развязан тугой узел. Тук-тук-тук. Журнал "Постижение" принадлежал ему. Майкл не собирался делать его популярным, просто журнал был его жизнью. А теперь эту жизнь у него отняли. Все его существо вопило о возмездии. Тук-тук-тук. Дзинь! Он удивился, когда его кулак вдруг прошел сквозь стекло. Он сильно поранился. 15 Некоторые неприятные стороны своего нынешнего состояния Гордон Уэй ощутил, оказавшись перед дверью коттеджа. В сущности, это был довольно большой загородный дом, но Гордону всегда хотелось иметь коттедж в деревне, и когда представилась возможность купить его, он вдруг обнаружил, что денег у него намного больше, чем он думал, и купил большой старый дом приходского священника. Он стал называть его коттеджем, несмотря на то, что там было семь спален. Вместе с домом он получил четыре акра болотистой земли в Кембриджшире. Это не сделало его особо популярным среди жителей округи, у которых, кроме коттеджей, ничего больше не было. Но если бы Гордон Уэй руководствовался в своих действиях желанием кому-то угодить, он не был бы Гордоном Уэем. В сущности, он уже не Гордон Уэй, а лишь его призрак. В кармане лежали ключи-призраки. Эта мысль внезапно остановила его невидимые шаги к порогу. Мысль о том, что придется пройти сквозь стены, а не в дверь, была отвратительна. Именно этого он избегал весь вечер. Он пытался взять в руки каждый предмет, пощупать и ощутить его, чтобы, доказать себе, что он по-прежнему в своей реальной телесной оболочке, что он существует. Войти в собственный дом не через дверь, а каким-то иным способом ему, его законному владельцу, казалось просто оскорбительным и больно задевало. Как бы ему сейчас хотелось, чтобы дом не был таким ярко выраженным образчиком викторианской готики, чтобы бледный свет луны не освещал столь зловеще эти узкие островерхие окна и мрачноватые башни. Он вспомнил, как, покупая дом, пошутил, что в нем должны водиться привидения. Мог ли он думать, что это случится, и так скоро, и кто станет этим привидением. Леденящий страх пронзил его, когда он ступил на дорожку, ведущую к дому, под сень тисовых деревьев, еще более старых, чем сам дом. Мысль о том, что кто-то другой с таким же страхом будет входить в тисовую аллею, опасаясь встречи с привидением, была чертовски неприятной. За деревьями слева маячили темные очертания церкви, теперь почти заброшенной и разрушающейся. Служба в ней проводилась лишь изредка, и викарий, приезжавший сюда, запыхавшись, на велосипеде из другого прихода, всегда огорчался, когда видел, что прихожан становится все меньше. Над шпилем колокольни холодным всевидящим оком висела луна. Какое-то движение неожиданно привлекло внимание Гордона, словно кто-то прошел в кустах близ дома, но это, должно быть, всего лишь его воображение и общее состояние нервного напряжения после всего, что случилось. Почему он должен здесь чего-то бояться? Ведь он умер. Он прошел вперед, обогнул крыло дома, увидел увитое плющом крыльцо и в его мрачной глубине - дверь. С испугом взглянул он на ярко освещенные окна и заметил мягкие отблески огня в камине, играющие на стенах. Но мгновение спустя подумал: ну, конечно, его ждут, хотя и не в нынешнем его виде. Миссис Беннет, старая экономка, очевидно, зашла, чтобы постелить постель, разжечь огонь в камине и приготовить легкий ужин. Конечно же, будет включен телевизор, и он, войдя, тут же с раздражением выключит его. Под ногами, когда он приближался к крыльцу, не хрустел гравий. Уже зная, что с дверью будут неприятности, он тем не менее не собирался отказываться от попытки войти через нее, предварительно отперев ключом. Лишь снова потерпев неудачу, он, укрывшись в тени крыльца, зажмурив глаза и сгорая от стыда, попробует пройти сквозь нее. Подойдя к двери, он остановился. Дверь была открыта. Всего на полдюйма, но открыта. Гордон даже вздрогнул от неожиданности. Почему открыта дверь? Ведь миссис Беннет всегда отличалась добросовестностью в исполнении своих обязанностей. Он стоял перед дверью в нерешительности, а потом, собрав силы, налег на нее плечом. Под его слабым напором дверь хотя и медленно, с неохотой, но все же открылась. Громко, словно протестуя, скрипели проржавевшие петли. Он переступил порог и едва не поскользнулся на каменном полу холла. Наверх вела широкая лестница, теряющаяся в темноте, но все двери в другие комнаты были закрыты. Ближайшей была дверь в гостиную, там горел свет и были слышны за окном приглушенные звуки проезжавших по шоссе машин. Это, видимо, возвращались домой любители ночных киносеансов. Минуту или две он безуспешно пытался совладать с круглой медной дверной ручкой, но вскоре был вынужден признать позорное поражение и с неожиданной яростью нажал на дверь... и прошел сквозь нее. В гостиной его ждали домашнее тепло и уют. Он влетел в нее с таким напором, что не смог сразу остановиться, и поэтому проник сквозь массу предметов; небольшой столик с изобилием толсто нарезанных бутербродов и термосом с горячим кофе, сквозь мягкое кресло, огонь в камине и толстую кирпичную, раскаленную огнем кладку стены, и очутился в холодной темной столовой. Дверь из нее в гостиную тоже была закрыта. Повозившись с ней непослушными пальцами, Гордон вынужден был признать неизбежное. Он должен взять себя в руки и спокойно и осторожно пройти сквозь запертую дверь обратно в гостиную. По пути он с интересом впервые познакомился с внутренним строением дерева. Уют гостиной, казалось, лишь усугубил неспокойное состояние Гордона. Он бродил по ней, боясь сеть, пропуская через себя веселый огонь камина, который все равно не мог согреть его. Что должны делать привидения ночью, гадал он. Наконец он осторожно сел и стал смотреть телевизор. Вскоре машины полуночников разъехались по домам, за окном остались тишина и серый снег. Ему ничего не оставалось, как смириться. Заметив, что он слишком глубоко ушел в кресло и почти стал его составной частью, он неуклюже постарался выкарабкаться из него. Пытаясь развлечься, он влезал на стол и стоял на нем. Но это не улучшило его самочувствия. Оно становилось все хуже и перешло в отчаяние, а затем, очевидно, во что-то еще худшее. Может быть, попробовать уснуть? Возможно. Ни усталости, ни сонливости он не испытывал, а лишь гнетущую тоску и жажду забвения. Он снова вернулся в холл, откуда широкая лестница вела наверх, в большие темные спальни. Туда, безразличный ко всему, он и направился. Он понимал, что все это напрасно. Если привидение не может нормально открыть дверь, то тем более не сможет уснуть на кровати. Пройдя сквозь двери спальни, он лег на кровать, которая, он знал, была холодна, как могила, но он этого не чувствовал. Луна, казалось, вознамерилась не оставлять его в покое и светила ему прямо в лицо. Он лежал с широко открытыми глазами, ничего не чувствуя, даже забыв, что такое сон. Ужас страшной пустоты придавил его - ужас вечной бессонницы и бессмысленного бодрствования в предрассветные четыре часа ночи. Ему некуда спешить и нечего делать. Он не может никого разбудить, не испугав беднягу до смерти. Самым ужасным моментом была встреча на шоссе с Ричардом, его застывшее лицо за стеклом машины. Он вспомнил собственное отражение в ветровом стекле и призрачную тень еще кого-то рядом. Это настолько потрясло его, что в нем угасла последняя живая и теплая искорка надежды, что все это пройдет. В ночные часы все кажется странным, но утром, когда он сможет увидеть людей, предметы и вещи, все будет в порядке. Удерживая изо всех сил в своей памяти эти воспоминания, он боялся дать им уйти. Он видел Ричарда, а Ричард увидел и узнал его. Нет, из попытки уснуть ничего не получается. Обычно, когда не спалось, Гордон спускался в кухню и шарил в холодильнике. Поэтому он встал и спустился вниз. Там куда приятнее, чем в залитой лунным светом спальне. Лучше он проведет ночь в кухне, жуя что-нибудь. Он то ли сошел по ступеням, то ли проплыл над ними и сквозь перила лестницы. Не задумываясь, как легкое дуновение, он проник в кухню, а затем сосредоточил все свое внимание я энергию на выключателе на стене. Он потратил целых пять минут на то, чтобы наконец повернуть его и зажечь свет. Чувство победы настолько взбодрило его, что он решил отпраздновать это, выпив пива. После нескольких минут безрезультатных попыток открыть банку с пивом и многочисленных ее падений на пол Уэй наконец отказался от этой затеи. Он никак не мог изловчиться и дернуть за кольцо на крышке банки, к тому же манипуляции с нею так взболтали пиво, что пить его уже не доставит удовольствия, решил он. Но главное, что будет, если он откроет банку и выпьет пиво? Где оно окажется? У него нет тела, он бесплотен. Гордон в сердцах швырнул банку на пол, и она закатилась далеко под шкаф. Он уже начал замечать, что с ним что-то происходит, иногда отчетливо, иногда еле заметно. Все словно подчинялось какому-то медленному ритму. То же творилось и с его зрением. Его внезапно охватила лихорадка деятельности: захотелось что-то взять в руки, сдвинуть с места, переставить, использовать. Он открывал шкафы, выдвигал ящики, рассыпал столовые приборы. Ему даже удалось запустить мясорубку. Но он уронил на пол кофемолку, так и не сумев заставить ее работать, включил кран газовой плиты, но не смог зажечь спичку, искромсал ножом на мелкие куски хлеб. Как он ни пытался сунуть в рот кусок хлеба, тот словно проваливался в пустоту и в итоге оказывался на полу. Любопытная мышь, почуяв запах хлеба, высунулась из норы, но тут же поспешно скрылась. Гордон успел заметить, что шерсть на ней встала дыбом. В конце концов ему пришлось сдаться. Эмоционально опустошенный, чувствуя, как он физически словно онемел, Гордон устало присел на кончик кухонного стола. Как воспримут его смерть все, кто его знает? Кто больше всего будет сожалеть о его кончине? Сначала это известие вызовет шок, затем скорбь, а потом они станут привыкать, и от него останется лишь слабое воспоминание. Люди будут по-прежнему жить своей жизнью, зная, что он ушел туда, где рано или поздно окажется каждый. При этой мысли его бросало то в жар, то в холод. Он не умер, не ушел. Он все еще здесь. Гордон сидел, глядя на шкаф, который ему так и не удалось открыть, ибо ручка никак не хотела поворачиваться. Это раздражало его, поэтому, умудрившись удержать в руках банку с томатным соусом, он решил с ее помощью снова атаковать непослушную ручку большого кухонного шкафа. Неожиданно она повернулась, дверца распахнулась, и из шкафа на Гордона упало его собственное окровавленное мертвое тело. Гордон до сих пор еще не слышал, чтобы привидения падали в обморок. Теперь он в этом убедился, ибо тут же потерял сознание. Часа два спустя взрыв газовой плиты снова привел его в чувство. 16 В это утро Ричард просыпался дважды. В кухню он спустился в мрачном расположении духа. За завтраком все не ладилось. Поджаривая ломтики хлеба, он сжег их, пролил кофе, принявшись искать джем, вдруг вспомнил, что вчера забыл купить его. Скептически настроенный к самому себе и своим попыткам накормить себя завтраком, Ричард подумал, что, пожалуй, несмотря на полное отсутствие свободного времени, надо в конце концов дать себе передышку и пригласить Сьюзан на роскошный ужин в хорошем ресторане. Этим он искупит свою вину за вчерашнее. Лишь бы удалось уговорить Сьюзан. Ричард вспомнил о ресторане, который так расхваливал и горячо рекомендовал ему Гордон. А тот знал в них толк, ибо был их завсегдатаем. Посидев в раздумье еще какое-то время и рассеянно постучав карандашом по зубам, он наконец принял решение и отправился в кабинет за телефонным справочником. Вытащив его из-под груды компьютерных журналов, он сразу нашел то, что ему было нужно: "L'Esprit d'Escalier" ["Задним умом крепок" (фр.)]. Позвонив в ресторан, Ричард попробовал заказать столик. Но стоило ему сказать, что заказ на сегодня, как это вызвало веселое оживление на другом конце провода. - О нет, месье, - наконец ответил метрдотель, - сожалею, но это невозможно. Мы принимаем заказы за три недели вперед. Прошу прощения, месье. Ричард, немало удивился, что есть люди, которые точно знают, что им захочется делать через три недели, поблагодарил метрдотеля и положил трубку. Что ж, придется ограничиться пиццей. Слово "пицца" тут же напомнило о несостоявшемся вчера свидании. Кончилось тем, что любопытство побудило его заглянуть в телефонную книгу. Джентльмен... Джентл... Джентри... В ней не оказалось ни фамилии "Джентли", ни похожей на нее. Он просмотрел все имеющиеся справочники и даже энциклопедию, кроме тома на буквы "С - Я", поскольку этот том квартирная хозяйка неизвестно по какой причине выбросила. Поиски не увенчались успехом. Он также нигде не встретил фамилии Чьелли, как не было в справочниках таких фамилий, как Джентли, Зентли, Дрентли или похожих на них. Он даже взглянул на букву "Т": Тженти, Тзенти, Тенти. Сколько он ни листал справочники, поиски заканчивались безрезультатно. Он сел и, постукивая кончиком карандаша по зубам (что за дурацкая привычка!), стал рассеянно смотреть, как на дисплее вертится злосчастная кушетка. Почему всего несколько часов назад профессор с явным интересом расспрашивал его о Дирке? Странное совпадение. Что следует предпринять, чтобы найти нужного тебе человека, гадал Ричард. Он попытался позвонить в полицию, но там никто не снимал трубку. Ну что ж, он, кажется, испробовал все, кроме разве что услуг частного детектива. Но Тут он подумал, что существует множество куда более интересных способов тратить время и деньги. Так или иначе, судьба непременно сведет его с Дирком, как уже делала не раз. Как-то не верится, что все еще находятся люди, которых прельщает профессия частного сыщика. Интересно, кто они? Где и как им удается найти себе применение? Какие галстуки они предпочитают? Видимо, такие, чтобы никому и в голову не пришло заподозрить в них детективов. Господи, разве он думал, проснувшись утром, что его будут мучить столь идиотские вопросы. Просто из любопытства он вдруг стал листать желтые страницы вкладыша газетных объявлений. Частные детективы... частные детективы... частные детективы... Объявления в солидном деловом вестнике вызвали у Ричарда некоторое недоумение. Химчистка. Разведение породистых собак. Изготовление зубных протезов. Детективные агентства... Но в эту минуту зазвонил телефон. Недовольный тем, что его отвлекли, Ричард ответил довольно резко. - Что-то случилось, Ричард? - услышал он. - А, привет, Кэйт. Извини, я... тут немного отвлекся... Кэйт Анселм была еще одним классным программистом в фирме "Передовые технологии Уэя". Она занималась долгосрочным проектом "Искусственный интеллект", делом, которое всем казалось почти абсурдным, сказкой для дурачков, пока Кэйт не пускала в ход свое красноречие. Гордон регулярно выслушивал ее, когда его в очередной раз начинали одолевать сомнения, правильно ли он сделал, вложив в этот проект свои капиталы. Хотя, возможно, и без проекта он с удовольствием слушал бы Кэйт. - Я не хотела тебя беспокоить, - пояснила Кэйт, - но я никак не могу связаться с Гордоном. Телефоны его лондонской квартиры и в коттедже не отвечают, радиотелефон и автоответчик в машине тоже. Для Гордона, который не мыслит свою жизнь без активной телефонной связи, это по меньшей мере странно, тебе не кажется? Говорят, он установил телефон даже в бункере. И я охотно этому верю. - Я не связывался с ним со вчерашнего дня, - ответил Ричард и вдруг вспомнил кассету на автоответчике Сьюзан и мысленно понадеялся, что в послании Гордона не содержится ничего более важного, чем сообщение о зайцах. - Я знаю, он собирался отправиться в коттедж. Видишь ли, я действительно не знаю, где он. А ты не пробовала... - Ричард тут же прикусил язык, ибо понял, что не знает, у кого еще можно спросить, где сейчас шеф. Господи!.. - Ричард? - Невероятно!.. - Ричард, что с тобой? - Ничего, Кэйт. Просто я только что прочел одну забавную вещицу. - Неужели? А что ты читаешь? - Телефонный справочник... - Что? Телефонный справочник? Сейчас же бегу поку