ду глаза. Дирк с подозрением взглянул на нее. - Зачем? - Все будет нормально, - сказала она с улыбкой. - Я не сделаю вам больно. Ну же, закрывайте. Скорчив, недоуменную гримасу, Дирк на секунду закрыл глаза. В эту секунду девушка, перегнувшись через стол, ловким точным движением схватила его за нос и резко повернула его. Дирк чуть с ума не сошел от боли и так истошно завопил, что ему почти удалось привлечь к себе внимание официанта. - Ведьма! - вопил он, чуть не упав со стула от дикой боли и зажав лицо руками. - Будь ты проклята, ведьма! - Успокойся и сядь нормально, - сказала она. - Допустим, я сказала тебе неправду насчет того, что не будет больно, но зато теперь он, по крайней мере, стал прямым, что избавит тебя от неизбежных хлопот по его выпрямлению в дальнейшем. Тебе немедленно надо обратиться в какой-нибудь травмпункт, чтобы наложить шину и побольше ваты. Я работаю медсестрой, так что кое-что понимаю в этом деле. Во всяком случае, так мне кажется. Ну-ка посмотрим, что там у тебя. Пыхтя и лопоча что-то невнятное, Дирк снова занял сидячее положение на стуле и обхватил ладонями свой нос. Лишь спустя некоторое время, хоть как-то придя в себя, он стал осторожно ощупывать нос, а после этого дал посмотреть его девушке. Она сказала: - Кстати, меня зовут Салли Миллз. Обычно я стараюсь представиться до того, как наступает интимная близость, но иногда, - она вздохнула, - на это не хватает времени. Дирк постучал легонько пальцами по носу со всех сторон еще раз. - Мде кажедся, он стал прябее, - сказал он наконец. - Прямее, - поправила Салли. - Говори слово "прямее" так, как нужно. От этого ты почувствуешь себя намного лучше. - Прямее, - повторил Дирк. - Я понял, что ты хочеж зказадь. - Что? - Я понял, что ты хочешь сказать. - Прекрасно, - сказала она, вздохнув с облегчением. - Я рада, что у меня получилось. Мой гороскоп утверждал, что, что бы я ни делала сегодня, будет не так. - Не хочешь ли ты сказать, что веришь всей этой ерунде? - сказал Дирк настороженно. - Я - нет, в особенности - гороскопам "Великого Заганзы". А что, ты тоже их читал? - Нет. То есть, вернее, да, но совсем по другой причине. - А я - по просьбе пациента, который попросил почитать ему его гороскоп сегодня утром - почти перед самой смертью. Ну а что было в твоем? - М-м, мой был очень запутанным. - Понятно, - скептически сказала Салли. А что это у тебя такое? - Это калькулятор, - ответил Дирк. - Впрочем, не буду тебя больше задерживать. Я в долгу перед вами, моя прекрасная леди, за вашу чрезвычайно нежную помощь и за то, что одолжили мне свой кофе, но - увы! - время неумолимо идет вперед и вас, без сомнения, ожидают тяжелые трудовые будни в больнице, где потребуется ваша помощь больным с тяжкими телесными повреждениями. - Ничего подобного. На сегодня моя работа закончена - я ушла с дежурства в десять утра, и мне нужно как-то продержаться весь день не заснув, чтобы потом нормально спать ночью. Так что остается только убивать время, сидя в кафе и общаясь с незнакомыми людьми. Вам, напротив, необходимо как можно быстрее обратиться в травмпункт. Но прежде вы должны оплатить мой счет. Она нагнулась к столику, за которым сидела перед этим, и взяла оттуда общий счет, лежавший рядом с ее тарелкой, за все, что она заказывала в кафе. Она неодобрительно покачали головой, посмотрев счет. - Мне очень жаль, но здесь пять чашек кофе. Дежурство было очень тяжелым. Всю ночь не было покоя - без конца требовали то одно, то другое. На рассвете одного пациента, находящегося в коме, понадобилось переводить в какую-то частную клинику. Одному Богу известно, почему обязательно надо это делать именно в такое время суток. Только бы создавать лишние трудности. На твоем месте я бы не стала платить за второй рожок. Они так и не принесли его. Она вручила счет Дирку, который принял его без всякого удовольствия. - Сумма явно завышена, - сказал Дирк. - Чудовищно завышена. И учитывая их стиль работы, добавлять 15% за обслуживание равносильно издевательству. Готов поспорить, что мне не удастся привлечь внимание хотя бы одного из тех официантов, слоняющихся без дела у ваз с сахаром. Салли взяла у Дирка калькулятор и сложила оба счета вместе. - В сумме получается "Наплыв желтого", - сообщила она. - Спасибо, я разберусь с этим, - зло сказал Дирк обернувшись, забрал у нее калькулятор и положил к себе в карман. Он вновь стал отчаянно махать руками в направлении стайки официантов, ужасно напоминающие великое творение Микеланджело. - А зачем тебе нужен нож? - Чтобы открыть вот это, - объяснил Дирк, показав ей большой, крепко заклеенный лентой конверт. - Я достану тебе нож, - сказала она. Молодой человек, сидевший за соседним столиком, в этот момент смотрел в другую сторону, и, наклонившись к столику, Салли ловко стащила его нож. - Очень признателен, - поблагодарил Дирк и протянул было руку за ножиком, но Салли не захотела его отдать. - Что в этом конверте? - спросила она. - Вы чересчур любознательная и бесцеремонная юная леди, - вскричал Дирк. - А вы очень странный, - возразила Салли. - Я странен ровно настолько, насколько мне это нужно, - сказал Дирк. - Гм, - сказала Салли. - Что в конверте? - Она не отдавала ему нож. - Это не ваш конверт, - заявил Дирк, - и не ваше дело, что в нем. - Как бы то ни было, он вызывает интерес своим видом. Что в нем? - Я узнаю это, только когда открою и посмотрю. Она с подозрением посмотрела на него и выхватила конверт. - Я требую, чтобы вы... - запротестовал Дирк, но не закончил фразу. - Ваша фамилия? - спросила Салли. - Меня зовут Джентли. Дирк Джентли. - Значит, вы не Джеффри Энсти и ни один из тех, чьи фамилии вычеркнуты? - Она нахмуренно просматривала указанные на конверте фамилии. - Нет, - ответил Дирк, - конечно нет. - Так, значит, конверт адресован не вам? - Я - дело в то, что... - Ага! Значит, вы тоже необычайно... как вы говорили? - Любознателен и бесцеремонен. Я это не отрицаю. Но я - частный детектив. Мне платят за то, чтобы я был любознательным и бесцеремонным. Не так часто и щедро, как я бы этого хотел, но все же моя любознательность и бесцеремонность оправдана профессиональной деятельностью. - Как печально. Думаю, проявлять любознательность и бесцеремонность гораздо приятнее, если это хобби. Если вы профессионал, в таком случае я спортсмен, который имеет статус любителя в олимпийской команде. Вы непохожи на частного детектива. - Ни один частный детектив не бывает похож на частного детектива. Это одно из правил частного сыска. - Если ни один частный детектив непохож на частного детектива, как узнать, на кого следует походить? Вот в чем вопрос, как мне кажется. - Мне бы ваши заботы. Если б то, из-за чего я не сплю по ночам, было хоть немного похоже на подобные проблемы... Как бы то ни было, я не такой частный детектив, как другие. Мои методы основаны на философии целостности, а если сказать точнее - хаоса. Я исхожу из того, что все происходящее на свете имеет глубочайшую взаимосвязь и взаимозависимость. Салли Миллз не отрываясь смотрела на него. - Каждая частичка во Вселенной, - продолжал Дирк, у которого заметно улучшилось настроение, едва он коснулся своей любимой темы, - влияет на всякую другую частичку тем или иным образом. Все вещи взаимосвязаны друг с другом. Хлопание крылышек бабочки в Китае может повлиять на тропический циклон в Атлантике. Если бы я стал задавать вопросы ножке этого стола в том направлении, которое меня интересует или интересует ножку стола, то я мог бы при желании получить от нее ответ на любой вопрос о происходящем во Вселенной. Я мог бы начать расспрашивать кого угодно и о чем угодно - обо всем, что только может мне прийти в голову, и их ответы или, наоборот, нежелание отвечать во многом пролили бы свет на ту проблему, которую я пытаюсь разрешить. Надо просто уметь правильно истолковывать эти ответы. Взять хотя бы вас - с кем я познакомился абсолютно случайно: возможно, вы знаете какие-то вещи, которые могли бы оказаться очень ценными для моего расследования, надо только, чтоб я знал, о чем вас спросить, чего в данный момент я еще не знаю, и если бы я захотел дать себе труд это сделать, к чему тоже не расположен. Он помолчал некоторое время и сказал: - Не могли бы вы отдать мне конверт и нож, будьте так добры. - Вы так просите об этом, будто от него зависит чья-то жизнь. На мгновение Дирк опустил глаза. - Я думаю, скорее чья-то жизнь зависела от этого в прошлом, - сказал он. От того, как он это сказал, на них словно опустилась какая-то темная тень. Салли Миллз смягчилась и согласилась отдать - Дирку нож и конверт. Нож был слишком тупым, а конверт слишком крепко заклеен липкой лентой. Дирк сражался с лентой несколько секунд, но так и не смог ее разрезать. Он устало откинулся на спинку стула. - Пойду спрошу, нет ли у них чего-нибудь более острого, - сказал Дирк и поднялся, сжимая конверт. - Вам быстрее нужно попасть в травмпункт и заняться носом, - тихо сказала Салли Миллз. - Спасибо, - поблагодарил Дирк и слегка поклонился. Он захватил счета и направился посетить выставку официантов, расположенную в дальнем углу кафе. Поскольку он не выразил горячего желания присовокупить к обязательным 15% за обслуживание добровольное пожертвование в знак признательности за исполнение просьбы насчет ножа, ему было сказано, что все остальные ножи, которые у них есть, - такие же, как этот, а других у них нет. Дирк поблагодарил и пошел обратно в зал. На его стуле, оживленно болтая с Салли Миллз, сидел молодой человек, у которого она похитила нож. Дирк кивнул ей, но она была настолько поглощена беседой со своим новым другом, что даже не заметила его. - ...в коме, - говорила она, - которого понадобилось переводить среди ночи в частную клинику. Одному Богу известно, зачем нужно это делать в такое время. Только создавать лишние трудности. Простите меня за упоминание имени Господа, но ко всему прочему, у пациента был еще личный автомат по продаже кока-колы и кузнечный молот, и, возможно, в частной клинике они бы и смотрелись нормально, но в палате с минимальным штатом сотрудников это уже слишком, да, я знаю, я слишком много говорю, когда такая уставшая, если в какой-то момент я вдруг свалюсь без чувств, вы мне скажите, ладно? Дирк двинулся дальше, как вдруг заметил, что Салли Миллз оставила книжку, которую читала за своим столом, и что-то в этой книжке привлекло его внимание. Это была толстая книга, называлась она "Дьявольская погоня". Книга была настолько обтрепанная и вдобавок толстая, что походила больше на слоеный торт, чем на книгу. Внизу на обложке была изображена женщина-в-вечернем-платье-на-фоне - ружейного-прицела, а всю верхнюю часть занимала фамилия автора - Говард Белл, выделявшаяся выпуклыми серебряными буквами. Дирк не мог сказать, чем конкретно привлекла его внимание книга, но он знал, что какая-то деталь, связанная с обложкой, напомнила ему о чем-то. Он бросил настороженный взгляд на девушку, у которой он стащил чашку кофе, а потом заплатил за выпитые ею пять чашек и два рожка, из которых был съеден только один, так как второй ей так и не принесли. Она не смотрела на него, так что он стащил и книжку, сунув ее в карман своего кожаного пальто. Дирк вышел на улицу, где на него внезапно налетел появившийся откуда-то орел и чуть не толкнул его прямо под проезжавшего мимо велосипедиста, который осыпал его бранью и проклятиями. 11 В чистом и ухоженном местечке, расположенном на краю деревушки в окрестностях чистенького и ухоженного Костволдса, показалась более чем неухоженная машина. Это был повидавший виды желтый "ситроен-2 CV", поменявший за свою жизнь четырех хозяев - только один из них относился к ней должным образом, остальные трое были совершенно безалаберными и безнадежно пропащими личностями. "Строен" неохотно полз вдоль подъездной дорожки, и весь его вид словно говорил о том, что все, чего он желал от жизни, - это чтобы его сбросили в тихий спокойный кювет на одном из близлежащих лугов и милостиво оставили там в покое, а вместо этого его заставляли тащиться вверх по гравиевой дорожке, а потом, естественно, заставят проделать такой же путь назад, а с какой целью все это делалось - нет, он не в силах понять. "Строен" уже было дотащился до остановки перед шикарным каменным входом в главное здание, но покатился назад и долго бы так катился, если бы хозяйка не догадалась нажать на ручной тормоз - он дернулся, издав от неожиданности нечто вроде сдавленного "ик", и замер. Дверца распахнулась, рискованно раскачиваясь на единственной петле, а затем из машины показалась пара ножек - именно таких ножек, при появлении которых звукооператоры не могут удержаться от того, чтобы не запустить одновременно какое-нибудь соло на саксофоне с дымом, по причинам, которые никому, кроме самих этих звукооператоров, неизвестны. Но в данном конкретном случае звучание саксофона было бы напрочь заглушено какой-нибудь дуделкой, которую те же самые звукооператоры почти наверняка запустили бы по ходу медленного продвижения автомобиля. Владелица ножек вышла за ними в той же манере, как делала это обычно, мягко захлопнула дверцу машины и затем направилась к зданию. Машина осталась ждать у входа. Некоторое время спустя вышел носильщик, весьма неодобрительно оглядел ее со всех сторон, а затем, так и не увидев ничего, что потребовало бы приложения его сил, удалился. Вскоре Кейт проводили в кабинет мистера Ральфа Стэндиша, главного психолога-консультанта и одного из членов совета директоров Вудшедской клиники, который в этот момент заканчивал говорить с кем-то по телефону. - Да, я не отрицаю, - рассуждал он, - что бывают случаи, когда необычайно тонко чувствующие и умные дети могут производить впечатление глупых. Но, миссис Бенсон, глупые дети тоже могут производить впечатление глупых. Я думаю, это вы должны признать. Я понимаю, что это очень тяжело, да. Всего доброго, миссис Бенсон. Он засунул телефон в ящик стола и пару секунд собирался с мыслями, прежде чем поднять глаза на посетительницу. - Вы могли бы поставить меня в известность о вашем приходе чуть раньше, мисс м-м... Шехтер, - обратился он к ней наконец. На самом деле сначала он сказал: - Вы могли бы поставить меня в известность о вашем приходе чуть раньше, мисс м-м... - потом на некоторое время замолчал и стал искать что-то в другом ящике стола, прежде чем сказать "Шехтер". Кейт находила весьма странной привычку держать визитные карточки с именами посетителей в ящиках, а не на столе, но дело в том, что мистер Стэндиш не выносил беспорядка на своем великолепном столе из ясеня безупречно строгого дизайна и поэтому на нем не было абсолютно ничего. Он был совершенно голым, как и все остальные поверхности в его кабинете. Журнальный столик, который окаймляли по бокам стулья "барселона", тоже был абсолютно пуст. Точно так же пусты и гладки были поверхности, без сомнения очень дорогих, шкафов, где хранились папки с документами. В его кабинете не было ни одной книжной полки - книги, если они вообще существовали, скорее всего были убраны в большие белые и гладкие встроенные шкафы, а простую черную рамку для картин, висевшую на стене, можно было считать всего лишь временным умопомрачением, ведь картина так и не была в нее вставлена. Кейт изумленно осматривалась вокруг. - Неужто у вас совсем нет здесь украшений? - спросила она. - Нет, кое-что есть, - ответил он, выдвигая следующий ящик. Из ящика он достал китайский сувенир - котенка, играющего с клубком шерсти, и положил его на стол прямо перед собой. - Как психолог, я признаю, что украшения способны оказывать благоприятное воздействие на внутренний мир человека, - изрек он. Затем он положил котенка обратно в ящик и плавно, почти бесшумно задвинул его. - Слушаю вас. Он сцепил руки на столе перед собой и вопрошающе посмотрел на Кейт. - Я очень благодарна, что вы нашли время встретиться со мной, мистер Стэндиш, несмотря на то, что я не уведомила об этом достаточно заблаговременно. - Это мы уже обсудили. - Без сомнения, вы в курсе того, что печаталось в газетах на первой полосе. - Газеты интересуют меня постольку, поскольку я могу найти там то, что меня интересует, мисс м-м... - Он опять выдвинул ящик. - Мисс Шехтер, но... - Я заговорила на эту тему потому, что именно она явилась косвенной причиной моего визита к вам, - очаровательно солгала Кейт. - Я знаю, что ваша клиника пострадала в связи с этим от весьма нежелательной для нее рекламы, и я подумала, что, возможно, вас заинтересует возможность рассказать с помощью прессы о более прогрессивных аспектах проводимой в клинике "Вудшед" работы. - Она улыбнулась неотразимо обаятельной улыбкой. - Только из уважения к моему очень хорошему другу и коллеге, мистеру м-м... - Франклину, Алану Франклину, - подсказала Кейт, чтобы избавить психолога от необходимости выдвигать ящик в очередной раз. Алан Франклин был психотерапевтом, у которого Кейт прошла несколько сеансов лечения после трагедии, в результате которой она лишилась Люка, своего мужа. Он предупреждал ее, что Стэндиш, будучи блестящим специалистом в своей области, вместе с тем был эксцентричной личностью, и степень этого качества превышала все допустимые пределы, на которые могла дать скидку его профессия. - ...Франклину я согласился встретиться в вами. Хочу сразу предупредить вас, что если после этого интервью в газетах появятся клеветнические статейки типа "Нездоровый дух в Вудшедской клинике", то я, я... Я так вам отомщу... Еще не знаю сам, Чем отомщу, но это будет... - Ужас для всей Земли, - с блеском заключила Кейт. У Стэндиша сузились глаза. - "Король Лир", второй акт, сцена четвертая, - изрек он. - И насколько мне известно, у Шекспира было "ужасы", а не "ужас". - А знаете что - ведь вы правы, - сказала Кейт. Она с благодарностью подумала об Алане. Она улыбнулась Стэндишу, наслаждавшемуся чувством собственного превосходства. Как странно, размышляла Кейт, что у тех людей, которым так хочется вас запугать, легче всего найти слабые струнки и играть на них. - Итак, что именно вам бы хотелось узнать? - А если предположить, что я вообще ничего не знаю? - сказала Кейт. Стэндиш улыбнулся, словно давая понять, что предложение о полном незнании, возможно, будет ему еще более приятно. - Прекрасно! - сказал он. - Вудшедская клиника - научно-исследовательский центр. Предметом наших исследований являются чрезвычайно редкие и до сих пор не изученные случаи в области психологии и психиатрии человека - случаи эти мы наблюдаем на примере наших пациентов. Пути создания фондов, из которых финансируются наши исследования, самые разнообразные. Так, одна из статей дохода - средства от пациентов, которые поступают в клинику на конфиденциальной основе. Пациенты эти платят за пребывание в клинике очень большие деньги, которые они счастливы заплатить, или, во всяком случае, счастливы иметь возможность беспрестанно жаловаться по поводу того, какая у нас дорогая клиника. Впрочем, жаловаться им, собственно, не на что. Ведь, поступая к нам, они заранее знают наши цены и прекрасно знают, за что они платят. За эти деньги они, конечно же, имеют полное право жаловаться - это одна из привилегий, которую они приобретают в обмен на свои деньги. В некоторых случаях между пациентом и клиникой заключается контракт, в соответствии с которым клиника гарантирует пациенту пожизненный уход за право быть единственным бенефициарием всей его недвижимости. - Если я правильно вас поняла, целью является назначение поощрительных стипендий для больных, страдающих особо выдающимися болезнями? - Абсолютно точно. Вы нашли прекрасную формулировку для обозначения нашей деятельности. Цель нашей работы - назначение поощрительных стипендий для больных, страдающих особо выдающимися болезнями. Я должен записать это. Мисс Мэгью! Он выдвинул ящик, в котором, по всей видимости, находился телефон селекторной связи. После того, как он нажал на какую-то из кнопок, один из шкафов отворился, неожиданно оказавшись дверью, ведущей в боковой кабинет, - идея такого дизайна, по-видимому, показалась привлекательной архитектору, испытывавшему идеологическую ненависть к дверям. Из бокового офиса с выражением готовности немедленно повиноваться появилась тощая женщина лет сорока пяти с невзрачным лицом. - Мисс Мэгью! - обратился к ней Стэндиш. - Нашей целью является назначение поощрительных стипендий для больных с особо выдающимися болезнями. - Очень хорошо, мистер Стэндиш, - сказала мисс Мэгью и попятилась обратно в боковой офис, закрыв за собой дверь. Кейт подумала, что, возможно, это все-таки был шкаф. - И в данный момент у нас как раз есть несколько больных с особо выдающимися болезнями, - воодушевился психолог. - Может быть, вам интересно взглянуть на одну или две из наших звезд? - Конечно, очень даже, мистер Стэндиш, вы очень любезны, - сказала Кейт. - На такой работе, как эта, быть любезным - моя обязанность, - ответил Стэндиш, включив и выключив улыбку. Кейт изо всех сил старалась ничем не выдать своего нетерпения. Мистер Стэндиш не вызывал у нее симпатий, ей даже начинало казаться, что в нем есть что-то зловеще-марсианское. Но сейчас ее волновало только одно: поступал ли в клинику рано утром новый пациент и если да, то где он и как ей его увидеть. До этого она уже пыталась проникнуть в клинику обычным путем, но дежурный регистратор не пустил ее, так как она не могла назвать имя и фамилию больного. Когда она стала расспрашивать, не поступал ли к ним высокого роста, крупный, атлетического сложения блондин, это произвело какое-то неблагоприятное впечатление на регистратора. Во всяком случае, так показалось Кейт. Благодаря короткому телефонному разговору с Аланом Франклином у нее появилась возможность проникнуть в клинику другим, более хитрым путем. На лице Стэндиша на одно мгновение промелькнуло выражение беспокойства, он снова выдвинул ящик с телефоном. - Мисс Мэгью, вы помните, что я вам сказал, когда вызывал к себе? - Да, мистер Стэндиш. - Я полагаю, вы поняли, что это следует записать? - Нет, мистер Стэндиш, но я буду счастлива сделать это. - Благодарю вас, - сказал Стэндиш, бросив на нее слегка недовольный взгляд. - И как следует приберитесь в кабинете. Здесь. - Он хотел было сказать, что кругом страшный беспорядок, но был несколько сбит с толку почти стерильным видом комнаты. - Сделайте обычную уборку, - сказал он в итоге. - Да, мистер Стэндиш. Психолог слегка кивнул, смахнул несуществующую пылинку со своего стола, еще раз включил и выключил улыбку, предназначавшуюся Кейт, а затем проэскортировал ее в коридор, застеленный идеально пропылесосенными коврами, которые были настолько наэлектризованы, что это ощущалось каждым, кто проходил по нему. - Вот здесь, видите, - сказал Стэндиш, неопределенно махнув в направлении стены, мимо которой они проходили в этот момент, не уточняя, что она должна была там увидеть и что подразумевалось понять в увиденном. - Или здесь, - сказал он и указал, если она правильно поняла его жест, на дверную петлю. - А, - прибавил он, когда навстречу им распахнулась дверь. Кейт была очень недовольна собой, обнаружив, что вздрагивает каждый раз, когда перед ней открывалась каждая новая дверь в клинике. Она совсем не ожидала такого от всезнающей и самоуверенной журналистки из Нью-Йорка, даже если сейчас она и не жила в Нью-Йорке и писала заметки о туризме для толстых журналов. Все равно с ее стороны было совершенно неподобающе выискивать глазами высокого атлета-блондина каждый раз, когда открывалась следующая дверь. Высокого блондина не было. Перед ней была невысокого роста рыжеволосая девочка лет десяти, которую катили в кресле на колесиках. У нее был больной вид, она была очень бледна и, казалось, полностью погружена в себя. Девочка без остановки беззвучно разговаривала сама с собой. То, о чем она говорила, да-видимому, причиняло ей беспокойство и приводило в состояние нервного возбуждения, и она билась в своем кресле, как птица в клетке, словно пытаясь спастись от бесконечного потока слов, исторгавшихся из нее. Кейт вдруг почувствовала острую жалость к несчастной девочке, и под влиянием какого-то импульса она обратилась к няне, которая катила кресло, и попросила остановить его. Она присела на корточки и сочувственно-тепло посмотрела девочке в лицо, что было воспринято няней с большей долей одобрения и, напротив, с гораздо меньшей долей - Стэндишем. У Кейт не было намерения завладеть вниманием девочки, просто она открыто и приветливо улыбнулась ей, чтоб посмотреть, не захочется ли девочке что-то сказать, но девочка ничего не ответила - то ли потому, что не было желания, то ли она была не в состоянии это сделать. Ее рот продолжал неутомимо трудиться, словно он жил какой-то своей, отдельной от остальной части лица, жизнью. Теперь, когда Кейт могла лучше ее видеть, лицо девочки показалось ей не столько погруженным в себя, сколько усталым и изможденным, и на нем было написано выражение неописуемой тоски и скуки. Она нуждалась в отдыхе, покое хоть на какое-то время, но рот работал как заведенный. На какую-то долю секунды ее глаза встретились с глазами Кейт, послав ей сигнал, который, возможно, должен был означать что-то вроде: "Мне очень жаль, но вам придется меня извинить, пока продолжается все это". Девочка сделала глубокий вдох, наполовину прикрыла глаза, словно смирившись со своей участью, и продолжала дальше свое тихое бормотание. Кейт наклонилась поближе, в надежде услышать хоть одно членораздельное слово, но ей не удалось разобрать абсолютно ничего. Она бросила вопросительный взгляд на Стэндиша. - Цены на рынке ценных бумаг, - ответил он кратко. От изумления у Кейт начало вытягиваться лицо. - К сожалению, вчерашние, - добавил он, как-то странно дернув плечом. Кейт поразилась тому, насколько искаженно он истолковал ее реакцию, и поспешно оглянулась назад, на девочку, чтобы скрыть свое замешательство. - Вы хотите сказать, - решила уточнить она то, что уточнять было уже излишне, - что она целыми днями сидит и повторяет наизусть вчерашние биржевые цены? Девочка проехала мимо Кейт, вращая глазами. - Да, - сказал Стэндиш. - Нам удалось выяснить это с помощью специалиста, который умеет читать по губам. В первый момент мы были просто потрясены, но дальнейшее исследование показало, что эти цены всего лишь вчерашние, поэтому мы были слегка разочарованы. Так что этот случай нельзя отнести к особо выдающейся болезни. Аберрантное поведение. Было бы интересно выяснить, что является побудительным мотивом, но... - Простите, что я вас прерываю... - Кейт изо всех сил старалась, чтобы в ее голосе прозвучала заинтересованность, лишь бы не выдать охватившего ее состояния шока. - Так вы говорите, что она все время повторяет наизусть - как это? - заключительные котировки курса ценных бумаг на бирже, а потом начинает все сначала и так снова и снова, или?.. - Не совсем. Все это достаточно интересно. С начала и до конца дня она совершенно точно воспроизводит колебания цен. Но с опозданием на 24 часа. - Но ведь это невероятно, не так ли? - Не более, чем мастерство особого рода. - Мастерство? - Как ученый, я считаю, что по причине доступности информации она получает ее по обычным каналам. Неправильно было бы усматривать в данном случае сверхъестественный или паранормальный источник. Бритва Оккама. - Но кто-нибудь видел, как она читала газеты или говорила с кем-то по телефону? Кейт посмотрела на няню, но та безмолвно покачала головой. - Нет, никто никогда не заставал ее ни за одним из этих занятий, - ответил Стэндиш. - Как я уже сказал, это просто искусство. Уверен, что любой фокусник может рассказать вам секреты этого искусства. - Вы уже говорили хотя бы с одним из них? - Нет. У меня нет ни малейшего желания встречаться с этими людьми. - Но неужели вы верите, что она может это делать сознательно? - не отставала Кейт. - Уверяю вас, если бы вы разбирались в людях так, как я, мисс м-м... вы бы поверили чему угодно, - безапелляционно-убедительным тоном профессионала заверил ее Стэндиш. Кейт проводила долгим взглядом измученное и несчастное лицо девочки и ничего не сказала. - Вы должны понять, что мы вынуждены подходить к этому рационально. Если бы она сообщала завтрашние цены на бирже - это совсем другое дело. Тогда речь могла идти о неком феномене совершенно исключительного характера, который потребовал бы от нас самого серьезного и тщательного изучения, который мы бы, несомненно, нашли способ финансировать. В этом не было бы никаких проблем. - Я понимаю, - сказала Кейт, имея в виду то, что сказала. Она встала, чувствуя некоторую одеревенелость в ногах, затем поправила юбку, натянув ее пониже. - Итак, кто же ваш самый свежий пациент? - спросила она и в ту же минуту ощутила неловкость. - То есть кто же поступил в вашу клинику совсем недавно? - Ее бросило в дрожь от стыда за несоблюдение элементарных законов логики в своих вопросах, но она напомнила себе, что исполняет здесь функции журналистки, а потому, возможно, это и не покажется странным. Стэндиш дал знак няне, и кресло со своей несчастной ношей укатило прочь. Кейт в последний раз оглянулась на девочку и последовала дальше за Стэндишем через вращающуюся дверь, которая вела в следующий коридор, как две капли воды похожий на предыдущий. - Вот видите, - сказал Стэндиш ту же фразу, что и в начале обхода, показав на этот раз рукой в сторону оконной рамы. - И вот, - показал он на свет. Возможно, он не слышал ее вопроса или сознательно игнорировал его. Или же просто-напросто отнесся к нему с презрением, которое он вполне заслуживал, решила Кейт. До нее вдруг дошло, зачем говорились все эти "вот здесь" и "вот видите". Стэндиш ждал, что она начнет высказывать восхищение суперсовременным оборудованием клиники. Окна со скользящими рамами были украшены цветной мозаикой прекрасной работы; осветительные приборы, отделанные никелем, отливали матовым блеском - и так далее. - Очень красиво, - похвалила она, с удивлением обнаружив, что на ее английском с американским акцентом это звучало как-то вычурно. - Как вы хорошо все здесь сделали, - добавила она, думая, что ему приятно будет это услышать. Ему действительно было приятно. По лицу его скользнула улыбка удовольствия. - Мы стараемся, чтобы все способствовало хорошему самочувствию наших пациентов, в том числе интерьер клиники, - сказал Стэндиш. - К вам, наверное, стремятся попасть многие, - продолжала Кейт, упорно возвращаясь к своей любимой теме. - Как часто поступают больные в клинику? Когда привезли последнего? Левой рукой она перехватила правую, которая хотела было задушить ее в этот момент. Дверь, мимо которой они проходили, была слегка приоткрыта, и Кейт попыталась тихонько заглянуть в нее. - Пожалуйста, если хотите, мы можем зайти, - сказал Стэндиш, угадав ее желание, и распахнул дверь в палату, которая оказалась довольно маленькой. - Ах да. - Стэндиш вспомнил пациента. Он пригласил Кейт зайти. Пациент в очередной раз оказался и не крупным, и не высоким, и не блондином. Кейт начинало казаться, что ее визит превращался в тяжкое испытание для ее нервной системы, и у нее было предчувствие, что в ближайшее время вряд ли что-нибудь изменится к лучшему в этом смысле. Человек, сидевший на стуле возле кровати, в то время как санитар перестилал ему постель, оказался каким-то в высшей степени растрепанным существом - во всех смыслах, таких ей никогда не доводилось встречать, - и растрепанность его как-то неприятно поражала. На самом деле у него были растрепаны только волосы, но степень их растрепанности была настолько из ряда вон выходящей, что невольно этот хаос растрепанности переходил и на лицо. Казалось, он был вполне доволен сидеть там, где сидел, но в этой его удовлетворенности чувствовался какой-то налет вакуума - в буквальном смысле он был доволен ничем, тем, что есть "ничто". В восемнадцати фугах от его лица было "ничто" - пустое пространство, и если возможно было вообще определить источник его удовлетворения, то искать его следовало в разглядывании пустого пространства перед ним. Кроме того, возникало ощущение, что он находится в ожидании чего-то. Непонятно, чего он ждал - того ли, что должно вот-вот случиться, или того, что случится в конце недели, а может быть, того, что случится тогда, когда ад покроется льдами, а компания "Бритиш телекомп" наладит наконец телефонную связь, было неясно, так как для него все это было едино. Случись что-нибудь из этого - он был бы доволен, а если нет - был бы доволен ничуть не меньше. Кейт считала, что человек, способный находить в этом удовлетворение, должен быть самым несчастнейшим существом. - Что с ним? - спросила она тихо, мгновенно почувствовав неловкость от того, что говорила в третьем лице о человеке, который находился тут же и, возможно, мог сам сказать о себе. И действительно он вдруг неожиданно заговорил. - А, м-м... привет, - сказал он. - О'кей, да-да, спасибо. - М-м, здравствуйте, - сказала она в ответ, хотя такой ответ звучал несколько нелепо. Или, скорее, нелепостью было сказанное мужчиной. Стэндиш знаком дал понять, что не следует поддерживать разговор с пациентом. - Э, да, вполне подойдет, - сказал довольный всем человек. Он сказал это как автомат, без всякого выражения, словно повторяя чужие слова под диктовку. - Еще какой-нибудь сок, - добавил он. - О'кей, спасибо. Тут он замолчал и снова ушел в созерцание пустоты. - Очень необычный случай, - сказал Стэндиш, - то есть, вернее, мы в этом убеждены, совершенно уникальный. Я никогда не встречал в своей практике чего-нибудь, хоть отдаленно напоминающего это заболевание. Было практически невозможно установить природу этого явления, поэтому мы даже не стали утруждать себя попытками дать ему какое-то название. - Следует ли мне помочь господину Элвису занять прежнее положение в постели? - обратился к Стэндишу санитар. Стэндиш молча кивнул. Он не собирался тратить слова на каких-то прислужников. Санитар наклонился к пациенту и сказал, что постель готова. - Господин Элвис, - начал он. Господин Элвис, казалось, с трудом выплыл из тумана грез. - А! Что? - слабо переспросил он. - Вам помочь лечь в постель? - Ах да. О да, благодарю вас. Это было бы очень любезно с вашей стороны. Несмотря на свой ошарашенный и сбитый с толку вид, господин Элвис вполне способен был сам, без чьей-либо помощи, лечь в постель. Единственное, чем мог помочь санитар, - это увещевать и подбодрять какими-нибудь ласковыми словами. Как только господин Элвис удобно устроился, санитар вежливо кивнул Стэндишу и сошел со сцены. Откинувшись на сооружение из множества подушек, господин Элвис вновь впал в свое обычное трансообразное состояние. Голова его склонилась на грудь, а взгляд уперся в одну из костлявых коленок, выпиравших из-под одеяла. - Соедините меня с Нью-Йорком, - потребовал он. Кейт взглянула на Стэндиша, ожидая от него каких-нибудь объяснений, но объяснений не последовало. - Да, конечно, - подтвердил мистер Элвис, - начинается с 541. Подождите, пожалуйста, сейчас посмотрю. - Он продиктовал остальные цифры номера телефона своим неживым, каким-то роботизированным голосом. - Вы можете мне объяснить, что здесь происходит? - не выдержала наконец Кейт. - Нам потребовалось достаточно много времени, чтобы выяснить, в чем тут дело. Причина была обнаружена совершенно случайно. В тот момент по телевизору... - он показал на маленький переносной телевизор, вмонтированный сбоку в кровать, - ...шла какая-то программа, одна из тех, где без конца болтают, ее передавали непосредственно в прямой эфир. Чрезвычайно любопытная вещь. В этот момент мистер Элвис сидел и разглагольствовал на тему о том, как он терпеть не может Би-би-си, - а может, он имел в виду какую-то другую телекомпанию, сейчас их столько развелось, что всех не упомнишь, оскорблял почем зря ее ведущего, сравнивая его с одним местом, которое пониже спины, и говорил, что не может дождаться, когда наконец кончится эта программа, и что, ладно уж, так и быть, он сейчас подойдет, - и с этого момента вдруг все, что говорил господин Элвис, зазвучало чуть ли не синхронно на телевидении. - Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, - сказала Кейт. - Я был бы весьма удивлен, если бы вы понимали, - парировал Стэндиш. - Я имел в виду, что все слова мистера Элвиса через секунду воспроизводились на экране человеком по имени Дастин Хоффман. Дело в том, что господину Элвису, по-видимому, было заранее известно все, что скажет Дастин Хоффман, примерно за секунду или две до того, как он собирался это сделать. Думаю, господин Хоффман был бы не в восторге, если б узнал об этом. Мы неоднократно пытались заострить внимание господина Элвиса на этой проблеме, но тщетно: он никак не мог понять, о чем идет речь. - Что здесь происходит, черт возьми? - миролюбиво осведомился господин Элвис. - По-видимому, в данный момент господин Хоффман снимается в каком-то фильме, и съемки его проходят где-то на Западном побережье Америки. Стэндиш посмотрел на часы. - Вероятно, он только что проснулся в номере гостиницы и собирается делать утренние звонки, - добавил он. Кейт в изумлении переводила взгляд со Стэндиша на господина Элвиса. - И давно это с ним? - О да, уже лет пять, я думаю. Началось это ни с того ни с сего. Однажды он сидел и ужинал со своей семьей, как вдруг неожиданно стал говорить, что ему не нравится его съемочный павильон. Вскоре после этого он рассказал, как он где-то снимался. Всю ночь не сомкнув глаз он продолжал эти разговоры, снова и снова повторяя какие-то с виду бессмысленные фразы, и при этом заявлял, что ему плевать, что написано в тексте. Можете себе представить, каково было членам его семьи - жить в доме с таким замечательным актером, даже не подозревая об этом. Сейчас кажется удивительным, что они так долго не могли разобраться, в чем дело. Тем более после того случая, когда он разбудил всех чуть не на рассвете, чтобы выразить благодарность им, режиссеру и продюсеру, за присуждение ему премии "Оскар". Кейт, даже не подозревавшая, какие тяжкие испытания готовит ей следующий день, подумала, что это было самое сильное из всех потрясений, которые ей суждено было пережить за этот день. - Бедняга, - еле слышно сказала она. - Какая трагическая судьба! Быть всего лишь чьей-то тенью. - Не думаю, чтобы он очень сильно переживал по этому поводу. Мистер Элвис в этот момент ушел с головой в жаркий спор, вертевшийся вокруг таких понятий, как "гросс", "прибыль", "очки", "единицы". - Но ведь скрытые механизмы этого в высшей степени удивительны, не правда ли? - воскликнула Кейт. - Каким образом он заранее может знать, что скажет Хоффман? - Все, чем мы располагаем, - это догадки. Мы можем привести лишь несколько частных случаев полной корреляции, но дело в том, что у нас нет возможности заняться более тщательным исследованием явления. Кроме того, даже упомянутые случаи корреляции документально не подтверждены, и таким образом их можно считать совпадением. Все остальное вполне может быть продуктом его неуемной фантазии. - Но если сравнить этот случай с тем, что мы наблюдали у девочки... - Ну, этого мы никак не можем делать. Каждый случай мы должны рассматривать как существующий сам по себе и не имеющий связи с другими, а значит, требующий индивидуальной оценки. - Но ведь у них,