вствовала, будто Земля на самом деле... взорвалась. - Да, даже больше чем почувствовала. - А все говорят, что это галлюцинация? - нерешительно спросил Артур. - Да, но, Артур, это чушь. Люди думают, что если сказать: "Ну это галлюцинация" - все необъяснимое сразу объяснится и само себя разложит по полочкам. "Галлюцинация" - это просто слово. Оно ничего не объясняет. Не объясняет, почему исчезли дельфины. - Не объясняет, - сказал Артур. - Не объясняет, - задумчиво сказал он еще раз. - Не объясняет, - еще более задумчиво повторил он. - Что-о? - переспросил он наконец. - Оно не объясняет, почему исчезли дельфины. - Не объясняет, - сказал Артур. - Понятно. Каких дельфинов ты имеешь в виду? - Что значит, каких? Я имею в виду всех дельфинов. Они исчезли. Она положила руку ему на колено, и он понял, почему чувствует какое-то покалывание в области позвоночника - вовсе не потому, что Фенчерч ласково гладит его по спине. Нет, это были проклятые мурашки, которые часто начинали ползать у него по коже, как только кто-то пытался что-нибудь ему втолковать. - Дельфины? - Да. - Все дельфины исчезли? - спросил Артур. - Да. - Дельфины? Ты говоришь, что все дельфины исчезли? Ты именно это имеешь в виду? - повторил Артур, стараясь выяснить все окончательно. - Артур, ты что с луны свалился? Все дельфины исчезли в тот самый день, когда я... Фенчерч пристально уставилась в его испуганные глаза. - Что?.. - Дельфинов больше нет. Они все исчезли. Пропали. Фенчерч не отрывала глаз от его лица. - Ты правда не знал? Испуганное выражение лица Артура говорило о том, что правда. - Куда они делись? - спросил он. - Никто не знает. Это и значит "исчезли". - Фенчерч умолкла. - Один человек говорит, что знает, куда они пропали, но он вроде бы живет в Калифорнии да к тому же сумасшедший, - добавила она. - Я все думаю его навестить, потому что, кажется, только он поможет разгадать, что такое со мной стряслось. Пожав плечами, Фенчерч посмотрела на Артура долгим спокойным взглядом. И положила ладонь на его щеку. - Я хотела бы знать, где ты был, - проговорила она. - Наверно, с тобой тоже произошло что-то ужасное. Вот почему мы потянулись друг к другу. Фенчерч окинула взглядом парк, где уже воцарились сумерки. - Ну, теперь тебе есть кому все рассказать. Артур медленно и тяжело вздохнул. - Это очень длинная история, - сказал он. Фенчерч прижалась к его груди и подтянула к себе холщовую сумку: - Твоя история как-то связана вот с этой штукой? Предмет, который она вытащила из сумки, повидал виды в дальних странствиях; его выбрасывали в доисторические реки, его палило жаркое солнце пустынь Какрафуна, его засыпали мраморные пески, что обрамляют исходящие горячим паром океаны Сантрагинуса-5, его морозили льды системы Беты Яглана, его использовали вместо сиденья, им перебрасывались, будто мячом, на звездолетах, его царапали, над ним всячески издевались. Предвидя плачевную судьбу, ожидающую этот предмет, его мудрые создатели заключили его в футляр из мегастойкого пластика, на который была нанесена крупная доброжелательная надпись: "НЕ ПАНИКУЙ!" - Где ты это нашла? - спросил пораженный Артур, чуть ли не вырвав пресловутый предмет у нее из рук. - Я так и думала, что это твое. Я нашла его в тот вечер в машине Рассела. Ты его выронил. Скажи, пожалуйста, ты во всех этих местах побывал? Артур вынул "Путеводитель "Автостопом по Галактике" из футляра. На вид это был точь-в-точь маленький, плоский, гибкий компьютер класса "лэптоп". Артур защелкал клавишами, и наконец на экране высветился текст. - Далеко не во всех, - ответил он на вопрос Фенчерч. - Мы можем туда полететь? - Что? Нет, - резко сказал Артур, но потом смягчился. - Ты правда хочешь? - спросил он, изо всех сил надеясь, что она ответит: "Нет". Он превзошел сам себя в великодушии, удержавшись от вопроса-обманки: "Ты ведь не хочешь никуда лететь, правда?", на который в любом случае можно ответить только: "Нет". - Да, - ответила Фенчерч. - Я хочу выяснить, что это было за послание, то, которое я забыла, и откуда оно пришло. Потому что я не думаю, - прибавила она, поднявшись и окинув взглядом сумрачный парк, - что его отправитель здесь. Я даже не уверена, - добавила она, обняв Артура, - можно ли это место назвать "здесь". 21 Как было уже неоднократно и совершенно резонно отмечено, "Путеводитель "Автостопом по Галактике" - это поразительная книга, способная перевернуть всю вашу жизнь. Как можно заключить по ее заглавию, это вообще-то классический путеводитель. Вся беда, или, вернее, одна из бед, ибо их много, и значительная часть этих бед уже создала огромный объем работы для всех судебных учреждений по всей Галактике, завалив их гражданскими, коммерческими и уголовными делами, причем особенно досталось наиболее коррумпированным учреждениям, вот в чем. Предыдущее предложение - вовсе не бессмыслица. Беда совсем не в этом. Вся беда вот в чем: _В переменах_. Прочитайте еще раз с самого начала и поймете. Галактика склонна к стремительным переменам. Говоря начистоту, это огромное такое пространство, каждый уголок которого не остается неизменным, а постоянно меняется. Отсюда вы можете заключить, что это настоящий кошмар для честного и добросовестного редактора, усердно хлопочущего о том, чтобы вышеуказанная содержательная, отягощенная множеством подробностей электронная книга поспевала за всеми изменениями условий и обстоятельств, которые Галактика ежедневно, ежечасно и ежеминутно обрушивает на его голову. Успокойтесь - вы ошиблись. Вы ошиблись, ибо не ведаете, что нынешний редактор "Путеводителя" - так же, как и все предыдущие - не имеет ни малейшего представления о смысле слов "честный", "добросовестный" и "усердный". Что до кошмаров, то, с его точки зрения, это жидкость, которую принято пить через соломинку. Для решения вопроса об обновлении глав, распространяемых через субэфирную сеть, ключевым моментом является одно - увлекательно ли их читать. Возьмем, к примеру, случай с Брекиндой что на Фоте Аваларса, прославленной в мифах и легендах, а также в омерзительно нудных мини-сериалах как родина крылатых, ослепительно прекрасных чародеев - Огненных Драконов Фуолорниса. В стародавние времена, задолго до пришествия Сорса из Брагадокса, когда Фрагилий пел, а Саксахина Квенелюксская носила царский венец, когда воздух был сладок и ночи нежны, но всем как-то удавалось сохранить (по крайней мере так они утверждали, но совершенно не ясно, как они смели подумать, будто кто-то хоть чуточку поверит их нелепым россказням, ведь воздух был сладок, и ночи нежны, и все такое)... удавалось сохранить девственность, вот в эти стародавние времена в Брекинде что на Фоте Аваларса достаточно было бросить камешек, чтобы задеть с полдесятка Огненных Драконов Фуолорниса. Другое дело, что бросать в них камешки совершенно не стоило. Нельзя сказать, что Огненные Драконы не были ласковыми животными - очень даже были. Они были ласковы до ужаса, и эта ужасающая ласковость часто оборачивалась бедой: ведь так легко ранить возлюбленного, особенно если ты Огненный Дракон Фуолорниса и пасть твоя, изрыгающая пламя под стать ракетному двигателю, зубаста, как железная изгородь в парке. Другая беда приходила, когда с тоски или от скуки они часто ранили и опаляли чужих возлюбленных. Прибавьте сюда относительно небольшое число безумцев, которые и в самом деле бросались камешками в кого попало, и получится, что огромное количество жителей Брекинды что на Фоте Аваларса получало тяжкие раны и ожоги от драконов. Думаете, эти люди роптали? Нет, они не роптали. Может, они оплакивали свою судьбу? Нет. Огненные Драконы Фуолорниса почитались в землях Брекинды что на Фоте Аваларса за неукротимую красоту, благородный дух и привычку кусать людей, которые их не почитали. За что же им оказывали почитание? Ответ прост. Все дело в интимной жизни. Неизвестно почему, зрелище громадных огнедышащих драконов-чародеев, летящих на бреющем полете в опасно сладком воздухе лунных, опасно нежных ночей, невероятно возбуждает чувства. Почему это так, одурманенный любовью народ Брекинды что на Фоте Аваларса не смог бы вам объяснить, хоть и не переставал обсуждать этот вопрос с тех пор, как возник и стал стабильным сам феномен. Заключался он в том, что, едва над вечерним горизонтом воспаряла стая в полдесятка шелкокрылых, кожистотелых Огненных Драконов Фуолорниса, половина народа Брекинды устремлялась в леса с другой половиной, проводила шумную, бессонную ночь, а с первыми лучами солнца возвращалась, счастливая и улыбчивая. Не переставая трогательно утверждать, что сохранила девственность - ну разве что несколько раскраснелась и вспотела. Феромоны, считали одни ученые. Воздействие звука, заявляли другие. Местность всегда кишела учеными, которые стремились дойти до самой сути проблемы и тратили на это уйму времени. Неудивительно, что живое и увлекательное описание жизни этой планеты на страницах "Путеводителя" приобрело невероятную популярность среди путешественников, которые руководствуются его советами в своих странствиях. Вот почему данную главку так и не изъяли, предоставив туристам будущего самолично узнавать, что сегодняшняя, современная Брекинда - район мегаполиса-государства Аваларс - это всего лишь череда бетонных баров со стриптизом и ресторанчиков, где потчуют гамбургерами под названием "Дракон". 22 Ночь в Айлингтоне была нежна. Воздух был сладок. Разумеется, Огненные Драконы Фуолорниса над переулком не кружили, но если б они туда и залетели, то с чистой совестью могли бы пойти перекусить в ближайшее кафе, ибо жители переулка в них не нуждались. А в случае чего Драконы могли бы, не отрываясь от "Американской горячей пиццы", прислать записку с советом поставить на проигрыватель "Дайр Огрейте" - эта группа справится с их делом ничуть не хуже. - Нет, - сказала Фенчерч, - не сейчас. Артур поставил на проигрыватель "Дайр Стрейтс". Фенчерч распахнула верхнюю, парадную дверь, чтобы впустить побольше сладкого, нежного ночного воздуха. Они сидели на мягких подушках рядом с откупоренной бутылкой шампанского. - Нет, - повторила Фенчерч, - сначала угадай, что у меня не в норме, какая часть тела. Но мне кажется, - очень-очень-очень тихо добавила она, - что мы можем начать с того места, где сейчас твоя рука. Артур спросил: - А в каком направлении ее вести? - Сейчас вниз, - ответила Фенчерч. Рука Артура двинулась с места. - Вниз - это вообще-то в противоположном направлении. - Ах да. У Марка Нопфлера есть чудесный дар - заставлять гитару марки "Шектер кастом стратокастер" петь и завывать, точно ангелы в субботнюю ночь, когда они утомились всю неделю хорошо себя вести и желают крепкого пива. Правда, сейчас это замечание, строго говоря, неуместно, поскольку до этого места пластинка еще не докрутилась, но к тому моменту, когда она докрутится, закрутится вместе с ней уже столько всякого разного... К тому же летописец не намерен сидеть здесь с хронометражным листом и секундомером, так что лучше упомянуть об этом теперь, пока ход событий еще не ускорился до невозможности. - Итак, мы подходим к коленке, - сказал Артур. - Левая коленка у тебя определенно не в норме. - Левая коленка у меня абсолютно здоровая, - ответила Фенчерч. - В самом деле. - Знаешь что... - Что? - Гм... ты все правильно делаешь. Давай дальше. - Значит, у тебя что-то со ступнями... Она улыбнулась сквозь сумрак и уклончиво пожала плечами. Во Вселенной, а точнее, на Зете Прутивнобендзы, через две планеты от болотистой родины матрассов, живут диванные подушки, которым доставляет несказанное удовольствие, когда о них трутся плечами, особенно в жесте, выражающем уклонение от ответа, так как в этом случае плечи двигаются в волнующем ритме. Жаль, что тут этих подушек не было. Ну что ж, такова жизнь. Артур положил к себе на колени левую ногу Фенчерч и внимательно осмотрел ступню. В голову ему лезла всякая ерунда про то, как шевелится платье Фенчерч, обнажая ноги, и он никак не мог сосредоточиться. - Честно говоря, - сказал Артур, - я не знаю, что искать. - Когда найдешь, поймешь, - отозвалась Фенчерч. - Обязательно поймешь. - В ее голосе звучало легкое лукавство. - Это не та нога. Все больше недоумевая, Артур поставил на пол левую ногу Фенчерч и повернулся, чтобы взять правую. Фенчерч подалась вперед, обняла его и поцеловала, потому что пластинка докрутилась до такого места, когда (если вы знаете эту пластинку) невозможно этого не сделать. Затем Фенчерч протянула Артуру правую ногу. Артур погладил пятку, ощупал лодыжку, пальцы. И не обнаружил ничего необычного. Фенчерч, следившая за ним с задорным огоньком в глазах, засмеялась и помотала головой. - Не останавливайся, - сказала она, - но сейчас это не та нога. Артур опять остановился и, насупившись, посмотрел на ее левую ногу, стоящую на полу. - Не останавливайся. Артур погладил ее правую пятку, ощупал лодыжку и пальцы, после чего произнес: - Ты имеешь в виду, это как-то связано с тем, которую ногу я держу?.. Фенчерч снова так пожала плечами, что простая диванная подушка с Зеты Прутивнобендзы задохнулась бы от радости. Артур наморщил лоб. - Подними меня, - тихо проговорила Фенчерч. Артур поставил на пол ее правую ногу и встал. Фенчерч тоже. Он обнял ее, поднял над полом, и они поцеловались еще раз. Прошло какое-то время, и она сказала: - Теперь поставь меня. Озадаченный, Артур так и сделал. - Ну? Она взглянула на него почти вызывающе. - Ну, что у меня со ступнями? - спросила она. Артур все еще не понимал. Он сел на пол, потом встал на четвереньки и поглядел на ее ступни, так сказать, в их естественной среде обитания. И только внимательно присмотревшись, заметил нечто странное. Опершись лбом об пол, он вытаращил глаза. Повисла долгая пауза. Потом Артур тяжело сел. - Да, - сказал он, - я вижу, почему твои ступни не в норме. Они не касаются земли. - И что... и что ты думаешь?.. Артур быстро поднял взгляд на Фенчерч и увидел, что ее глаза вдруг потемнели от какого-то ужасного предчувствия. Она кусала губы и вздрагивала. - Что... - запинаясь, произнесла она. - Ты?.. Она тряхнула головой, и ее волосы упали на глаза, налитые безутешными слезами страха. Артур мгновенно поднялся на ноги, обнял Фенчерч и поцеловал. - Наверно, ты вполне можешь сделать, как я, - сказал он и вышел через верхнюю, парадную дверь. Игла проигрывателя добралась до лучшего места всей пластинки. 23 Битва при Ксаксисе разгорелась вовсю. Огромный серебристый ксаксисианский звездолет, напрягая последние силы, сокрушил и обратил в прах сотни свирепых жестоковооруженных миноносцев с Зирзлы. Досталось и местной луне - сверкающие силовые пушки, способные разорвать своими выстрелами саму материю, буквально растерзали ее на части. Оставшиеся корабли Зирзлы, несмотря на свое жестокое вооружение, были беззащитны перед разрушительной мощью ксаксисианского корабля и теперь искали убежища за стаей осколков, которая только что была луной, как вдруг ксаксисианский корабль прекратил погоню, объявил, что желает передохнуть, и покинул поле боя. Все присутствующие на миг остолбенели от нового, неимоверного ужаса, а корабль тем временем был таков. Имея в своем распоряжении громадную энергию, корабль стремительно, без малейших усилий, а главное, тихо и интеллигентно мчался по бесконечным трассам нашего иррационального, где вогнутого, где выпуклого, пространства. Форд Префект спал среди полотенец в своей грязной, зловонной, переделанной из ремонтного шлюза каюте и грезил о любимых краях. В одном из снов ему привиделся Нью-Йорк. В этом сне он гулял поздно вечером по Ист-Сайду, вдоль реки, которую наконец-то загадили до такой степени, что в ней теперь самопроизвольно зарождались новые формы жизни. Не успев зародиться, они высовывались из воды и поднимали шум, требуя социального обеспечения и избирательных прав. Одно из этих существ, как раз проплывавшее мимо, помахало Форду. Форд помахал в ответ. Существо выбросилось на сушу и взобралось вверх по берегу. - Привет, - сказало оно, - меня только что создали. Я полный неофит во Вселенной. Не поможете ли каким-нибудь советом? - Фу-ты ну-ты! - в легком замешательстве проговорил Форд. - Думаю, я смогу указать вам местоположение кой-каких баров. - А как насчет любви и счастья? Я ощущаю глубокую потребность во всем этом, - сказало существо, размахивая щупальцами. - Есть какие-нибудь идеи? - Эти потребности вы можете удовлетворить на Седьмой авеню, - проговорил Форд. - Я нутром чувствую, что мне нужно быть красивым, - не унималось существо. - Я красивый? - Похоже, у вас что на уме, то и на языке. - Что толку ходить вокруг да около? Я красивый? Теперь существо, булькая и распузыриваясь, растеклось кругом. Чем вызвало интерес стоящего неподалеку пьяницы. - Вы моей точкой зрения интересуетесь? - уточнил Форд. - Тогда нет. Но послушайте, - немного погодя прибавил он, - большинство людей вполне обходятся своей внешностью. Там у вас найдутся другие вроде вас? - Спроси, че полегче, браток, - сказало существо, - как я уже отметил, я только что появился на свет. Я совершенно не знаком с жизнью. Какая она? Наконец-то речь зашла о предмете, который Форд считал просто-таки своей специальностью. - Жизнь, - сказал он, - это грейпфрут. - Э-э, как это? - Ну, снаружи оранжево-желтая и с пупырышками, а внутри влажная и скользкая. Внутри также есть косточки. Да, есть люди, которые съедают его половину на завтрак. - Могу я поговорить с кем-нибудь еще? - Думаю, да, - ответил Форд. - Поговорите с полицейским. Уткнувшись в подушку. Форд Префект заворочался и повернулся на другой бок. Это был не самый любимый его сон, поскольку в нем не присутствовала Эксцентрика Гамбитус, троегрудая путана с Эротикона-6, которая была главной героиней многих снов Форда. Но какой-никакой, а все-таки это был сон. Ему все-таки удалось заснуть. 24 К счастью, в переулке дул сильный ветер; к счастью, потому что Артур давненько не практиковался в полетах. По крайней мере сознательно. Хотя, как известно, сознательно не очень-то полетаешь. Потеряв равновесие, Артур вошел было в пике, чуть не сломал челюсть о ступеньку у двери и закувыркался в воздухе, настолько изумленный собственной глупостью, что совсем позабыл о перспективе падения на землю, а потому и не упал. "Здорово, - думал Артур. - Если только получится". Земля угрожающе зависла у него над головой. Он старался не думать о земле: какая она удивительно громадная, и как ему будет больно, если она перестанет висеть на месте и вдруг свалится ему на голову. Вместо этого он заставил себя подумать о чем-нибудь приятном, например о лемурах, и это было правильно, потому что в ту минуту он напрочь запамятовал, кто такие лемуры: то ли животные, которые огромными, величественными стадами несутся по прериям, или как их там зовут, а может, те, кто несется по прериям, называются тризоны, поэтому, чтобы думать о лемурах как о чем-то приятном, надо было проникнуться старомодным благожелательным отношением ко всему на свете. И все это занимало ум Артура, в то время как его тело пыталось приспособиться к отсутствию опоры. По переулку пролетела обертка от шоколадки "Марс". После недолгих сомнений и нерешительности она в конце концов позволила, чтобы ветер загнал ее в промежуток между Артуром и землей, где она и зависла. - Артур... Земля все еще угрожающе висела у Артура над головой, и он подумал, что, наверное, пришло время это исправить, скажем, попятиться от нее, что он и сделал. Медленно. Очень, очень медленно. Медленно, очень-очень медленно пятясь от земли, Артур зажмурил глаза - осторожно, чтобы ничего себе не вывихнуть. Ощущение, что его глаза зажмурились, пронизало все его тело. Когда это ощущение достигло пяток - так что теперь все тело Артура знало, что его глаза зажмурены, и вовсе этого не пугалось, - он медленно, очень-очень медленно развернул тело в одну сторону, а ум в другую. Теперь земля ему больше не страшна. Он почувствовал, как атмосфера вокруг него становится все чище, как его весело обвевает ветерок, ничуть не смущенный его присутствием на высоте, и медленно, очень-очень медленно, будто очнувшись от глубокого, крепкого сна, Артур открыл глаза. Конечно, он летал и раньше, на Крикките он летал столько, что обалдел от птичьих разговоров, но тут - совсем другое дело. Здесь, на родной планете, он летал спокойно, интеллигентно, без малейшего трепета, который обычно возникает при пребывании в воздухе. Внизу на расстоянии десяти - пятнадцати футов простиралась твердая асфальтовая мостовая, а в нескольких ярдах правее светились желтые фонари Верхней улицы. Переулок, по счастью, не был освещен, так как фонари, которые должны были гореть всю ночь, включались по какому-то хитрому расписанию сразу после полудня и гасли, как только наступал вечер. Таким образом, Артура надежно защищало плотное одеяло тьмы. Медленно, очень-очень медленно он поднял голову и посмотрел на Фенчерч, чей силуэт вырисовывался в дверном проеме второго этажа. Она стояла затаив дыхание, в молчаливом изумлении. Ее лицо было в нескольких дюймах от Артура. - Я хотела тебя спросить: что ты делаешь? - проговорила Фенчерч взволнованным шепотом. - Но потом поняла, что и так видно, что ты делаешь. Ты летаешь. Так что, - после недолгого удивленного молчания продолжала она, - глупо было бы спрашивать. Артур спросил: - Ты так можешь? - Нет. - Хочешь попробовать? Фенчерч закусила губу и покачала головой, но не для того чтобы сказать "нет", а просто от замешательства. Она дрожала как осиновый лист. - Это очень просто, главное, не знать, как это делается, - уговаривал ее Артур. - Вот что важно. Надо не знать, как это у тебя получается. Чтобы показать, как это легко, Артур пронесся по переулку, эффектно подпрыгнул, упал на спину и, покачиваясь, как банкнота на ветру, вернулся к Фенчерч. - Спроси меня, как я это сделал. - Как... ты это сделал? - Не имею понятия. Ни малейшего. Она недоуменно пожала плечами: - И как я могу?.. Артур спустился еще немного и протянул ей руку. - Я хочу, чтобы ты попробовала, - сказал он, - встань на мою ладонь. Только одной ногой. - Что? - Попробуй. Фенчерч волновалась, колебалась, напоминала себе, что сейчас она поставит ногу на ладонь человека, который летает перед ней в воздухе... И поставила. - Теперь другую. - Что? - Перенеси вес с другой ноги на эту. - Я не могу. - Попробуй. - Вот так? - Вот так. Фенчерч волновалась, колебалась, напоминала себе, что... И тут она перестала напоминать себе, что именно делает, поскольку больше не хотела этого знать. Она не сводила глаз с желобов на крыше ветхого склада напротив, которые раздражали ее уже долгое время, потому что собирались отвалиться, и ей было интересно, планирует ли кто-нибудь им помешать, или ей надо самой кому-нибудь об этом сказать, и она уже не думала о том, что стоит на ладонях человека, который ни на чем не стоит. - Теперь, - сказал Артур, - перенеси вес с левой ноги на правую. Фенчерч подумала, что склад принадлежит ковровой фабрике, а ее контора помещается за углом, затем перенесла вес с левой ноги на правую и снова подумала, что надо зайти в контору и сказать насчет кровельных желобов. - Теперь, - сказал Артур, - перенеси вес с правой. - Я не могу. - Попробуй. Фенчерч раньше никогда не видела желоба в таком ракурсе, и теперь ей показалось, что в нем, кроме пыли и грязи, есть еще и птичье гнездо. Если слегка наклониться вперед и сделать так, чтобы правая нога ничего не весила, наверное, гнездо можно будет разглядеть получше. Артур с тревогой увидел, как кто-то пытается украсть велосипед Фенчерч. Артуру не хотелось затевать спор, особенно в такую минуту, и он надеялся, что вор будет действовать тихо, не поднимая глаз. У похитителя был цепкий, бегающий взгляд человека, который имеет обыкновение воровать велосипеды в переулках у людей, которые не имеют обыкновения парить в воздухе в нескольких футах от мостовой. Привычка к неизменности такого положения дел позволяла ему трудиться без напряжения, но решительно и сосредоточенно, и, обнаружив, что велосипед неоспоримо прикреплен обручами из вольфрамовой проволоки к намертво впаянному в цемент железному столбику, вор бесстрастно согнул в "восьмерку" оба колеса и пошел своей дорогой. Артур наконец-то решился перевести дух. - Смотри, какую яичную скорлупку я для тебя нашла, - прошептала ему на ухо Фенчерч. 25 У тех, кто постоянно следит за подвигами Артура Дента, уже должно было сложиться представление о его характере и манерах. Однако оно, хотя и несет в себе чистую правду и ничего, кроме правды, несколько неполно и не отражает всей правды во всей красоте и цельности. Это объясняется вполне очевидными причинами: редактура, отбор, необходимость разбавлять важное занимательным, опуская все нудные подробности. Например, такие: "Артур Дент отправился спать. Он поднялся по лестнице на пятнадцать ступенек, открыл дверь, вошел в комнату, снял туфли, носки, снял, один за другим, все остальные предметы одежды и оставил их аккуратно скомканной горкой на полу. Он надел синюю в полоску пижаму. Вымыл лицо и руки, почистил зубы, пошел в уборную, понял, что опять все сделал не в том порядке, снова вымыл руки и лег в постель. Пятнадцать минут он читал, причем десять из них ушло у него на то, чтобы сообразить, на каком месте он остановился вчера вечером, затем выключил свет и через минуту-другую заснул. Было темно. Целый час он лежал на левом боку. После этого он с минуту беспокойно ворочался во сне и повернулся на правый бок. Потом в течение часа его ресницы время от времени подрагивали во сне, и он слегка почесывал нос, хотя прошло еще добрых двадцать минут прежде, чем он снова перевернулся на левый бок. Так он коротал ночь. В четыре он встал и снова пошел в уборную. Он открыл дверь уборной..." и т.д. Это трепотня. Это не способствует развитию действия. Это годится для обстоятельных толстых романов, которые в большом количестве выбрасываются на американский рынок, но ничего не дают ни уму, ни сердцу. Короче говоря, это никому не интересно. Но, помимо описаний чистки зубов и поисков чистых носков, были опущены и другие подробности. И вот они-то и вызывают порой у читателей нездоровый интерес. Им любопытно: что там было у Артура и Триллиан и чем дело кончилось? На это может быть только один ответ: не ваше собачье дело. А как Артур проводил время по ночам на планете Криккит? Ведь даже если на планете не водятся Огненные Драконы Фуолорниса и нет группы "Дайр Стрейтс", это же не значит, что по ночам все смирно сидят и читают книжки. Или взять более конкретный пример. Чем кончился тот вечер на доисторической Земле, когда после заседания комитета Артур сидел на склоне холма и наблюдал восход луны над тускло тлеющими деревьями в обществе красивой девушки по имени Мелла, которая незадолго до того бежала с планеты Голгафрингем, где работала в художественном отделе рекламной компании и каждое утро созерцала сотню почти одинаковых фотографий уныло освещенных тюбиков зубной пасты? Что было потом? Что произошло у Артура с Меллой после? На это может быть только один ответ: потом книжка закончилась. В следующей книге действие возобновилось пять лет спустя, и слишком многое, считают некоторые, отдано на усмотрение читателя. "Кто он, этот Артур Дент, - мужчина или амеба?" - доносится ропот из отдаленных пределов Галактики. Недавно даже было найдено послание подобного содержания, прибывшее вместе с загадочной ракетой, которая прилетела из глубокого космоса, предположительно, из другой Галактики, расположенной на таком расстояний, что страшно подумать. "Неужели его ничто не интересует, кроме чая и высоких материй? Неужели у него нет порывов? Неужели он не знает страстей? Неужели он никогда, попросту говоря, ни с кем не трахался?" Тот, кто хочет это узнать, пусть читает дальше. Кто не хочет, может пролистать книжку до самой последней главы, которая неплохо написана - и к тому же в ней появится Марвин. 26 Когда они с Фенчерч поднимались ввысь, Артур Дент на миг впал в злорадство и позволил себе выразить надежду, что его друзьям (которые всегда находили его милым, но скучным, а в последнее время - странным, но скучным) сейчас, должно быть, очень весело в баре. Но тут же надолго забыл о своих друзьях. Они с Фенчерч поднимались ввысь, описывая медленные спирали друг вокруг друга - так по осени опадают с кленов семена-крылатки. Только наши герои двигались не к земле, а к небу. Когда они с Фенчерч поднимались ввысь, их души пели от восторга, сознавая, что либо их тела делают нечто совершенно по всем статьям невозможное, либо физика основательно отстала от жизни. Физика покачала головой и, отвернувшись, сосредоточилась на том, чтобы машины шли по Юстон-роуд в направлении Западной эстакады, чтобы уличные фонари горели и чтобы чизбургер, уроненный кем угодно на Бейкер-стрит, непременно плюхнулся на землю. Под ними сияли гирлянды лампочек, стремительно уменьшаясь до размеров мелкого бисера, - то был Лондон. "Это Лондон", - все время напоминал себе Артур. "Это не флуоресцентная трава полей захолустного Криккита - Криккит затерялся где-то среди этих блеклых веснушек, что испещрили небо у них над головой, - это Лондон". И гирлянды лампочек качались и вертелись, то вертелись, то раскачивались. - Попробуй сделать пике, - обратился Артур к Фенчерч. - Что? Ее голос слышался очень четко, но словно бы издалека, с того края широченной пустоты. Она говорила с взволнованным придыханием и недоверчивым удивлением. И все это соединялось в ее голосе: ясном, тихом, далеком, недоверчивом, удивленном, взволнованном. - Мы летим... - сказала Фенчерч. - Это пустяки, - отозвался Артур, - не думай об этом. Попробуй сделать пике. - Пике... Она ухватилась за руку Артура, но через секунду вдруг обрела вес и стала остолбенело падать, отчаянно цепляясь за пустоту. Физика покосилась на Артура, и, объятый ужасом, он тоже камнем полетел вниз. Голова у него закружилась, его тошнило, все тело кричало - только голос от ужаса умолк. Они падали, потому что это был Лондон, а в Лондоне такие штуки не проходят. Артур не мог подхватить Фенчерч, потому что это был Лондон, и совсем неподалеку, строго говоря, в семистах пятидесяти шести милях отсюда, в городе Пизе Галилей экспериментально доказал, что два падающих тела стремятся вниз с совершенно одинаковым ускорением, независимо от их относительного веса. Они падали. Во время этого головокружительного, тошнотворного падения Артур понял, что если он собирается парить в небе и при этом твердо верить в компетентность итальянцев в области физики (а те даже обычную башню не могут построить так, чтобы та не клонилась набок), то им с Фенчерч грозит смертельная опасность. А потому сразу же стал падать быстрее девушки. Артур на лету поймал Фенчерч и крепко схватил ее за плечи. Получилось. Прекрасно. Теперь они падали вместе, и все это было очень мило и романтично, но не решало основную проблему, которая заключалась в том, что они падали и земля не ждала, пока Артур покажет еще какой-нибудь фокус, а надвигалась на них со скоростью курьерского поезда. Артур не мог подняться вместе с Фенчерч, и ему было нечем удержать ее. Он думал только о том, что они, очевидно, разобьются насмерть, и если он хочет, чтобы произошло что-нибудь менее очевидное, то должен сделать что-то уж совсем не очевидное. И тут он почувствовал себя как рыба в воде. Он выпустил из рук плечи Фенчерч, оттолкнул ее, и, когда она повернула к нему застывшее от ужаса лицо с раскрытым от изумления ртом, мизинцем поддел ее мизинец, потянул ее вверх, и сам, поднимаясь, неуклюже перевернулся в воздухе. - Черт! - пыхтя и задыхаясь, проговорила сидящая на воздухе Фенчерч. Когда она пришла в себя, ночной полет был возобновлен. Чуть-чуть не долетев до облаков, они остановились и начали разбираться, куда их, собственно, занесло. Правда, на землю следовало смотреть только мельком, свысока, так сказать. Фенчерч отважно попробовала сделать пике и обнаружила, что если правильно определить свое положение относительно направления ветра, то получалось совершенно замечательно, даже с небольшим пируэтом в конце и нырком вниз, от которого у нее задралось платье. На этом месте читателям, которых больше интересуют похождения Марвина и Форда Префекта, лучше перейти к следующим главам, потому что терпение Артура истощилось и он помог ей снять платье. Платье скользнуло вниз, умчалось, подгоняемое ветром, вдаль, постепенно превратилось в точечку и наконец исчезло из глаз, чтобы утром вследствие целого комплекса трудноописуемых причин взорвать мирную жизнь некой семьи из Онслоу [город в Австралии, штат Западная Австралия], которая обнаружила его на своей бельевой веревке. Молча обнявшись, Артур и Фенчерч плыли по ветру ввысь и в конце концов оказались среди туманных духов влаги, которые в виде пушистых хлопьев облепляют крылья самолетов. Вы видите этих духов, но не ощущаете их, потому что сидите в теплом, душном салоне и смотрите на них сквозь исцарапанное плексигласовое окошко, а чужой ребенок терпеливо пытается пролить вам за пазуху горячее молоко. Артур и Фенчерч чувствовали этих духов на ощупь: клочковатые, легкие и холодные, они вились вокруг, очень холодные, очень легкие. Даже Фенчерч, защищенная теперь от стихий лишь двумя полосочками ткани от "Маркса и Спенсера", понимала, что с победой над гравитацией обычный холод или недостаточная плотность атмосферы уйдут сами собой. Фенчерч встала окутанная облачной дымкой, и Артур очень-очень медленно снял с нее две полосочки ткани от "Маркса и Спенсера", поскольку только так и можно делать, когда летишь и руки заняты другим делом, и эти кусочки ткани утром тоже учинили переполох: верхний - в Айлсуорте, а нижний - в Ричмонде. Артур и Фенчерч долго не покидали облако, потому что оно находилось очень высоко, а когда они наконец вынырнули из него, все промокшие (Фенчерч плавно кружилась, точно играющая с приливной волной морская звезда), то обнаружили, что только над облаками луна светит в полную силу. Все вокруг пронизано смутным, нет, смуглым светом. Здесь есть свои горы - пусть непохожие на земные, но все равно горы в белых, как арктический снег, шапках. Вынырнув на высочайшем пике кучевого облака, Артур и Фенчерч неторопливо соскользнули по его склону. Теперь Фенчерч помогла Артуру снять одежду. Все одежки, одна за другой, удивленно кружась, полетели вниз, в клубящуюся белизну. Фенчерч целовала Артура, целовала его шею, грудь, и вскоре парочка заскользила дальше, медленно поворачиваясь и напоминая безмолвную букву Т. От этого зрелища даже Огненный Дракон Фуолорниса (если бы он, наевшись пиццы, пролетал мимо) захлопал бы крыльями и слегка кашлянул. Однако в облаках нет Огненных Драконов Фуолорниса, да и не может быть, так как они, подобно динозаврам, птице додо и исполинскому друббитому винтвоку, обитавшему на Большой Перепонке в созвездии Птицапа, прискорбным образом вымерли, и Вселенная навсегда их лишилась. Чего нельзя сказать о "Боингах-747", которые сохранились в избытке. "Боинг-747" возник в вышеприведенном перечне только по той причине, что несколько мгновений спустя ворвался в жизнь Артура и Фенчерч. "Боинг-747" - это просто громада. Ужас какая громада. Когда он появляется в небе, это всегда заметно. Воздух дает стрекача, и волна ревущего ветра отбрасывает вас в сторону, если только вы настолько глупы, что занимаетесь поблизости тем же, чем Артур и Фенчерч, как бабочки во время бомбежки. Но на этот раз после панического пике Артур и Фенчерч перегруппировались, и оглушительный рев двигателей вселил в их головы свежую, совершенно замечательную идею. Миссис Э.Капельсен, пожилая дама из Бостона, штат Массачусетс, чувствовала, что жизнь ее подходит к концу. Она многое повидала на своем веку, кое-что ее озадачивало, но сейчас она с некоторым неудовольствием ощущала, что почти все ей наскучило. Все было очень приятно, но, возможно, чересчур предсказуемо. Она со вздохом подняла маленькую пластиковую занавеску, закрывающую иллюминатор, и посмотрела на крыло самолета. Сначала она хотела позвать стюардессу, но потом решила: нет, черт возьми, ни за что, этот спектакль для нее, миссис Э.Капельсен, и только для нее. К тому времени как двое пришельцев из мира непредсказуемого наконец-то соскользнули с крыла и завертелись в воздушном потоке, она значительно приободрилась. С огромным облегчением она подумала, что практически все, что она знала раньше, не соответствует действительности. Утром Артур и Фенчерч проспали допоздна у нее в переулке невзирая на постоянные стоны реставрируемой мебели. Вечером они проделали все заново, только в этот раз прихватив с собой два плейера "Сони". 27 - Все это очень хорошо, - через несколько дней сказала Фенчерч. - Но я должна знать, что со мной произошло. Понимаешь, между нами есть разница. Ты что-то потерял, а потом нашел, а я нашла, а потом потеряла. Мне надо снова это найти. Днем Фенчерч была занята, и Артур решил устроить для себя день телефонных звонков. Мюррей Бост Хенсен работал журналистом в одной из газет, что печатаются крупным шрифтом на страницах маленького формата. Я был бы очень рад отметить, что эта работа не отразилась на нем дурно, но, к сожалению, не могу покривить душой. Однако Артур все равно ему позвонил, так как то был единственный газетчик среди его знакомых. - Артур, чайник ты мой старый, дружок ты мой ржаной, как клево тебя слышать. А говорили, ты улетел в космос или что-то в этом роде. Мюррей разговаривал на собственном языке, самолично изобретенном для собственных надобностей. Больше никто на свете на нем изъясняться не мог - более того, никто даже не мог понять, что хочет сказать Мюррей. Слова здесь ничего не значили. А те, которые все-таки что-то значили, успешно тонули в потоке бессмыслицы, так что слушатель их просто не замечал. Но когда слушатель наконец понимал, какие из слов хоть что-то значат, беседа часто принимала неприятный оборот. - Что? - переспросил Артур. - Слухи ходят, мой слоновый бивень, старая ты кочерыжка, слухи ходят. Не исключаю, что все это туфта, но, возможно, в итоге придется тебя интервьюнуть. - Мне нечего сказать. Это был обыкновенный треп в пивнушке. - На том и стоим, дорогой ты мой рыбий глаз, на том и стоим. К тому же он отлично вяжется с другими сюжетами недели; если хочешь, даже можешь все отрицать. Извини, у меня что-то вывалилось из уха. Последовало недолгое затишье, в финале которого Мюррей Бост Хенсен снова объявился на другом конце провода. На сей раз в его голосе слышалось неподдельное потрясение. - Просто вспомнил, какой вчера был странный вечер, - сказал он. - Тем не менее, старик, не знаю, липа это или вовсе дуб, но как ты себя чувствуешь в связи с тем, что прокатился на комете Галлея? - Я не катался на комете Галлея, - ответил Артур с подавленным вздохом. - Прекрасно. Как ты себя чувствуешь в связи с тем, что не прокатился на комете Галлея? - Вполне спокойно, Мюррей. Воцарилась тишина - Мюррей записывал ответ. - Вполне достаточно, Артур, вполне достаточно для меня, Этель, мира и его окрестностей. Вяжется с общей шизовой атмосферой текущей недели. Мы думаем сделать шапку "Семь чудиков на неделе". Здорово, а? - Очень хорош