на атолле, где резвились местные девушки. Впрочем, мечты тоже важны. Что там из них вышло? Он никак не мог вспомнить, о чем они тогда мечтали, но тогда это казалось чертовски важным. В любом случае в этих мечтах не фигурировала башня издательства, с которой он сейчас падал. Все это пришло позже, когда изначальная команда перешла на более оседлый образ жизни и зажралась. Он же сам и еще многие предпочли остаться бродячими полевыми исследователями. Они шатались по всей Галактике автостопом, постепенно все более отдаляясь от того бюрократического кошмара, в который неумолимо превращался "Путеводитель", и архитектурного монстра, в котором он поселился. Какие уж тут мечты. Он подумал о юристах, занявших полздания, "оперативниках", оккупировавших нижние этажи, обо всех этих младших редакторах, их секретаршах, секретаршах юристов, секретаршах секретарш секретарских юристов и о самом злостном исчадии ада - отделе маркетинга. На миг ему даже показалось, что за жизнь в таком мире не стоит и бороться, а посему следует безропотно упасть на уличный асфальт - но, овладев собой. Форд показал всем этим сволочам "козу". Он как раз пролетал семнадцатый этаж, где проживал отдел маркетинга. Куча индюков, с умным видом обсуждающих, какого цвета должна быть обложка "Путеводителя" и какие они все умные - задним умом. Если бы кто-нибудь из них выглянул в это мгновение в окно, его взору открылось бы незабываемое зрелище: Форд Префект, пикирующий навстречу смерти и показывающий им "козу". Шестнадцатый этаж. Младшие редакторы. Ублюдки! Сколько всего они вырезали из его материалов! Пятнадцать лет информации - с одной только планеты, - а оставили три слова: "в основном безвредна". Вот вам, с пламенным приветом: - БУ-У-У-У! Пятнадцатый этаж. Администрация, отдел логистики. Чем они там занимаются? Про них известно только одно: у всех очень длинные машины. Четырнадцатый этаж. Ответственный персонал. Было у него сильное подозрение, что это они устроили ему пятнадцатилетнюю ссылку, чтобы не мешал "Путеводителю" перерождаться в монолитную корпорацию (или, скорее, в два монолита: не надо забывать про юристов). Тринадцатый этаж. Исследовательский отдел. А ну-ка! _Тринадцатый этаж_. Ему приходилось думать быстрее, ибо ситуация начинала обостряться. Он вдруг вспомнил панель управления лифтом. На ней не было тринадцатого этажа. Он не обратил на это внимания, поскольку, проведя пятнадцать лет на довольно отсталой планете под названием Земля, где население суеверно боялось числа "тринадцать", он привык бывать в домах, где не было тринадцатого этажа. Но здесь-то с какой радости? Пролетая мимо тринадцатого этажа, он не смог удержаться и заглянул в окна. Та-ак, стекла затемненные... Что там происходит? Он начал припоминать болтовню Харла. Новый, многомерный "Путеводитель" распространится по неизмеримому множеству вселенных. Произнесенное устами Харла, это казалось диким бредом отдела маркетинга при поддержке финансового отдела. Если же в этом есть доля правды, идея странная и очень и очень опасная. Насколько она реальна? Что происходит за темными, наглухо запертыми окнами законспирированного тринадцатого этажа? Сначала Форда захлестнуло любопытство. Потом - паника. Другие чувства у него в этот момент отсутствовали начисто. Во всех других отношениях он падал очень быстро. Пора, пора подумать, как выбраться из этой ситуации живым. Он посмотрел вниз. В сотне футов под ним разгуливал народ. Кое-кто уже начал выжидающе глядеть наверх и освобождать место для его падения. Некоторые даже прервали ради такого случая игру в "казаки-разбойники". Жаль, конечно, разочаровывать их. В двух футах ниже него, чего он до сих пор не замечал, летел Колин, с восторгом ожидая его дальнейших распоряжений. - Колин! - крикнул Форд. Колин не отвечал. Форд похолодел: он вдруг вспомнил, что не удосужился сообщить Колину, что его зовут Колин. - Давай сюда! - крикнул Форд. Колин притормозил и поравнялся с ним. Свободный полет вниз чрезвычайно нравился ему, и он надеялся, что Форд тоже получает удовольствие. Неожиданно мир для Колина померк: это Форд накрыл его полотенцем. Кроме этого, Колин ощутил значительную тяжесть. Новое поручение Форда его воодушевило, хотя он и не был уверен, что справится с таким грузом. Форд висел, ухватившись за концы полотенца. Многие автостопщики увлекаются усовершенствованием своих полотенец, вшивая в них различные приспособления вплоть до компьютеров. Форд был поборником чистоты идей. Он любил, чтобы все было просто. И полотенце у него было самое заурядное, происходящее из самого что ни на есть заурядного универмага. Несмотря на все попытки Форда отстирать его до первозданной белизны, на нем сохранился розово-голубой растительный орнамент. В полотенце Форд продел несколько кусков проволоки и стержень для шариковой ручки да пропитал один угол питательным раствором - на случай голодухи. Во всех остальных отношениях это полотенце не отличалось от любого другого, которым можно вытереть лицо после умывания. Единственным серьезным усовершенствованием, сделанным им по настоянию друзей, стали укрепленные каемки. Форд цеплялся за полотенце изо всех сил. Они продолжали снижаться, но уже заметно медленнее. - Вверх, Колин! - крикнул Форд. - Твое имя, - добавил он, - Колин! Так что когда я кричу: "Вверх, Колин!" - я хочу, чтобы ты, Колин, поднимался вверх. Ясно? Вверх, Колин! Реакции вновь не последовало, если не считать сдавленного стона из-под полотенца. Форд встревожился не на шутку. Теперь они снижались гораздо медленнее, но Форда тревожили люди, появившиеся прямо под ним. Славные, дружелюбные, бесхитростные любители поиграть в "казаки-разбойники" куда-то подевались, а на их место из так называемого разреженного воздуха выплыли массивные, похожие на слизняков здоровяки с бычьими шеями и портативными ракетными установками. Как хорошо известно опытным путешественникам по Галактике, разреженный воздух на деле чрезвычайно плотен и сопутствует всяким коварным фокусам с пространством. - Вверх! - взмолился Форд. - Вверх, Колин, вверх! Колин кряхтел от натуги. Теперь они недвижно зависли в воздухе. Форду казалось, что с секунды на секунду у него оторвутся пальцы. - ВВЕРХ! Ни движения. - Вверх! Вверх! ВВЕ-Е-ЕРХ! Слизняк целился в него из ракетной установки. Форд с трудом верил своим глазам. Висишь тут в воздухе, цепляясь за полотенце, а этот слизняк ракетой целится! Форд почти утратил способность соображать, что его серьезно тревожило. Ситуация была из тех, в которых он обыкновенно обращался за советом к "Путеводителю", однако сейчас он никак не мог залезть в карман. К тому же "Путеводитель" из друга и союзника превратился теперь в источник угрозы. Ведь он, Зарквон свидетель, висит не где-нибудь, а именно перед зданием "Путеводителя", и все по вине его нынешних владельцев. Куда, куда вы удалились, мечтания на атолле Бвинелли? Кто мешал нам остаться самими собой? Остаться там, на пляже... Какие там были девушки... Какая рыбалка... Нет бы ему догадаться, чем кончатся все эти висячие рояли и бассейны с морскими чудищами в вестибюле. Черт, пальцы сводит от боли. И коленка все ноет... "Вот спасибо, коленка, - с горечью подумал он. - Только твоих проблем мне сейчас не хватало. Наверное, тебе не помешала бы теплая ванна? Или тебе нужен..." У него родилась идея. Бронированный слизняк взвалил трубу ракетной установки на плечо. Ракету спроектировали с расчетом взрывать все, что подвернется на пути... Форд изо всех сил старался не потеть, поскольку руки его начинали скользить по ткани полотенца. Носком одного ботинка он начал стаскивать другой - с больной ноги. - Наверх, черт бы тебя подрал! - в отчаянии молил он Колина, который честно старался, но подняться не мог. Проклятый ботинок не поддавался. Форд постарался было рассчитать время, но тут же сообразил, что нечего зря напрягаться. Все выйдет и так. У него одна-единственная попытка. Он наконец высвободил из ботинка пятку. Коленка болела чуть меньше. "Спасибо и на этом, верно я говорю?" Он еще раз толкнул полусброшенный ботинок носком другого. Ботинок соскользнул с ноги и полетел вниз. Спустя полсекунды ракета вырвалась из пусковой трубы, обнаружила летящий ей навстречу ботинок, чуть довернула наперерез, столкнулась с ним и с чувством глубокого удовлетворения от сознания честно исполненного долга взорвалась. Все это произошло на высоте пятнадцати футов. Основная энергия взрыва была направлена вниз. Там, где на элегантной уступчатой площадке, вымощенной огромными плитами светящегося камня из каменоломен Зенталквабулы, только что стояли служащие "Инфин-Идио энтерпрайзис" с ракетными установками, теперь зияла яма, замусоренная ошметками тел. Мощная волна горячего воздуха бесцеремонно швырнула Форда и Колина к небу. Форд со слепым отчаянием пытался удержать полотенце, но не смог. Беспомощно кувыркаясь в воздухе, он взмыл вверх, завис на мгновение в верхней параболе и начал падать. Он падал, и падал, и падал, и вдруг со всего размаху врезался в Колина, возносившегося ему навстречу. Изо всех сил вцепился он в маленького круглого робота. Колин отчаянно соскальзывал к фасаду "Путеводителя", из последних сил пытаясь не потерять контроль над своими системами и замедлить падение. Мир тошнотворно вращался вокруг головы Форда, сам он вращался вместе с Колином, и вдруг, не менее тошнотворно, все это кончилось. Форд обнаружил, что лежит на оконном карнизе. Мимо него в воздухе пролетело полотенце. Он вытянул руку и схватил его. В нескольких дюймах от него подпрыгивал в воздухе Колин. Избитый, истекающий кровью и почти бездыханный Форд осторожно огляделся. Карниз имел в ширину не больше фута и находился на высоте тринадцатого этажа. _Тринадцатого_. Форд точно знал, что это тринадцатый этаж: все окна были затемненными. Он здорово расстроился. Свои ботинки он отхватил за сумасшедшие деньги в Нью-Йорке, в Ист-Сайде. Помнится, он даже накатал замечательное эссе о счастье носить удобную обувь, которое резюмировали до фразы "в основном безвредна". Вакуум их всех заарктурь. И вот один из этих ботинок покинул его навеки. Форд запрокинул голову и посмотрел в небо. Все это было бы не так грустно, когда бы ту самую планету не уничтожили, что означало: второй такой пары ботинок ему уже никогда не купить. Правда, с учетом законов невероятности, планет Земля существует бесконечное множество. Однако если разобраться, приличные ботинки купить не так-то просто - не на всякой складке многомерного пространственно-временного континуума они попадаются, отнюдь. Форд вздохнул. Ну ладно, хватит об этом. По крайней мере ботинок спас ему жизнь. Временно. Он примостился на карнизе тринадцатого этажа, вовсе не уверенный в том, что игра стоила свеч - то есть ботинка. Заглянул сквозь затемненное стекло внутрь. Мрак и тишина. Как в склепе. Впрочем, не будем возводить напраслину на склепы. Форду не раз доводилось оттягиваться на замечательных пирушках в совершенно замечательных склепах. Стоп! Так, это что, померещилось? Или нет? Вроде бы какая-то трепещущая тень мелькнула. Или ерунда - просто кровь к глазам прилила? Он потер виски. Черт, вот бы завести где-нибудь ферму, пасти овечек... Он еще раз заглянул в окно, пытаясь определить, что же это за тень. Впрочем, скорее всего это просто оптическая иллюзия - в наше время они на каждом шагу. Обман зрения - и все тут. Может, это птица? Что можно прятать на засекреченном этаже за затемненными стеклами, рассчитанными на прямое попадание ракеты? Что это за птичник еще такой? Что-то трепыхалось там, внутри, что-то похожее на птицу - и не похожее. Скорее уж - на дыру в пространстве, имеющую форму птицы. Зажмурившись, он задумался, что же делать дальше. Прыгать? Лезть наверх? В окно залезть - это вряд ли... Ладно, как показал опыт, прямого попадания настоящей ракеты это ракетоустойчивое стекло не выдерживает. Правда, стреляли с очень близкого расстояния и изнутри, а на это проектировщики могли и не рассчитывать. В любом случае это не означает, что окно удастся разбить, обернув руку полотенцем. "Кой черт", - подумал он, сделал попытку и больно расшиб кулак. Может, ему просто не хватило размаха? Впрочем, тогда бы он расшиб кулак еще сильнее. После нападения господ с Лягушачьей Звезды здание сильно укрепили; теперь это, может статься, самое надежно защищенное издательство во Вселенной. Впрочем, в любой самой совершенной системе защиты можно найти слабое место. Одно он уже нашел. Проектировщики не ожидали, что в окно пальнут изнутри и с близкого расстояния. А вот чего проектировщики не ожидали от субъекта, сидящего на карнизе? Форд немного пошевелил мозгами. Первое, чего они точно не ожидали, - так это того, что он вообще здесь окажется. На этом карнизе мог оказаться разве что клинический идиот. Вот он и победил. Классическая ошибка, которую совершают проектировщики абсолютно надежных систем, - недооценка изобретательности клинических идиотов. Он вытащил из кармана только что полученную кредитную карточку, сунул ее в щель между окном и рамой и сделал то, что было бы не под силу ни одной ракете. А именно, отжал язычок замка, открыл окно и чуть не свалился с карниза от хохота, вознося хвалу Великому Вентиляционно-Телефонному Восстанию 3454 года. Великое Вентиляционно-Телефонное Восстание 3454 года началось с легкого перегрева воздуха. Вообще-то нагретый воздух и есть та проблема, которую призвана решать вентиляция. И она справлялась с ней относительно успешно до тех пор, пока кто-то не изобрел кондиционер - устройство, которое решало эту проблему не менее успешно, но с несравнимо более ощутимыми вибрациями. И все шло нормально и даже, можно сказать, хорошо (конечно, для тех, кто был согласен смириться с вибрацией и шумом) до тех пор, пока кто-то не изобрел штуковину еще посильнее и похитрее кондиционера. Называлась она "система встроенной климатизации". Это было кое-что. Скажем без боязни, это было ого-го. Встроенная климатизация отличалась от обычного кондиционера в основном тем, что была чертовски дороже, сложнее и в придачу знала, каким воздухом хотят дышать в ту или иную минуту люди, гораздо лучше самих людей. Кроме того, вся эта машинерия могла работать только тогда, когда люди не вмешивались в ее работу - то есть пока они не открывали окон. Вот так-то. В процессе монтажа новых систем, получивших название "Хитр-О-Вент", люди, работавшие в оборудуемых ими зданиях, то и дело задавали специалистам по монтажу вопросы типа: - Ну а если вдруг нам захочется открыть окна? - Когда наша новейшая система "Хитр-О-Вент" работает, вам не хочется открывать окна. - Да, конечно... А если только на щелочку? - Вам не захочется открывать их даже на щелочку. Новая система "Хитр-О-Вент" проследит за этим. - Гм. - Счастливой работы с "Хитр-О-Вентом"! - О'кей, но что, если этот ваш "Хитр-О-Вент" сломается или разладится? - Ага! Одно из главных достоинств "Хитр-О-Вента" заключается в том, что он не способен сломаться. Ни при каких условиях. Не стоит беспокоиться. Дышите на здоровье и приятного вам времяпровождения. (Результатом Великого Вентиляционно-Телефонного Восстания 3454 года явилось то, что любое механическое, электрическое, кванто-механическое, гидравлическое... да хоть ветряное, хоть паровое, хоть дизельное - любое устройство, вне зависимости от его габаритов, обязано теперь иметь на корпусе некую надпись. Проектировщикам приходится писать ее даже на самых крошечных механизмах, поскольку надпись предназначена в первую очередь не для потребителей, а для них самих. Эта надпись гласит: "ОСНОВНОЕ РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ПРЕДМЕТОМ, КОТОРЫЙ МОЖЕТ ИСПОРТИТЬСЯ, И ПРЕДМЕТОМ КОТОРЫЙ ИСПОРТИТЬСЯ НЕ МОЖЕТ, СОСТОИТ В ТОМ, ЧТО ПРЕДМЕТ, КОТОРЫЙ НЕ МОЖЕТ ИСПОРТИТЬСЯ, НЕВОЗМОЖНО ПОЧИНИТЬ. ЕСЛИ ОН ВСЕ-ТАКИ ИСПОРТИЛСЯ".) Почти сразу же после внедрения начали появляться сообщения об отказах систем "Хитр-О-Вент". Поначалу они приводили только к дискомфорту в помещениях. Случаи смерти от удушья или перегрева были редки. Катастрофа разразилась в день, когда одновременно произошли три события. Первым событием стало официальное извещение корпорации "Хитр-О-Вент, Инк.", гласившее, что наиболее безупречно их системы работают в умеренном климате. Вторым событием стал массовый отказ систем "Хитр-О-Вент" в один особенно жаркий день, в результате чего сотни и сотни служащих пришлось эвакуировать из наполненных паром зданий на улицу, где они столкнулись с третьим событием, представлявшим собой разъяренную толпу телефонисток, которым настолько осточертело отвечать каждому набравшему номер идиоту "Благодарим за использование "Хитр-О-Вент системе", что они, осатанев, вышли на улицы с помойными ведрами, мегафонами и охотничьими ружьями. В последующие дни беспорядки достигли предела: каждое окно в городе - включая самые ракетоустойчивые - было разбито, как правило, под выкрики: "Повесь трубку, жопа! Куда б ты ни звонил, мне все одно! Поди и сунь петарду себе в задницу! Йеее-ха! Ху-ху-ху! Уй-яяя! Иго-го! Гав-гав!" и так далее - нет никакой возможности привести тут все звуки явно животного происхождения, которые телефонистки не вправе испускать при исполнении служебных обязанностей. В результате телефонисткам было даровано конституционное право не менее раза в час произносить в трубку "Хитр-О-Вент" тебе в пасть!", а все административные здания по закону обязывались иметь только открывающиеся хоть на щелочку окна. Вторым неожиданным результатом явилось резкое снижение уровня самоубийств. Всем отчаявшимся или просто разочарованным в жизни служащим, которые в дни тирании "Хитр-О-Вента" имели обыкновение ложиться под поезд или делать себе харакири столовыми ножами, теперь никто не мешал вылезать на подоконник и бросаться в свое удовольствие вниз. На деле же получалось так, что, выбравшись на карниз, они окидывали мир прощальным взглядом, собирались с мыслями и вдруг обнаруживали, что все, чего им не хватало, - это лишь глоток свежего воздуха, и свежий взгляд на вещи, и, возможно, ферма, на которой они могли бы разводить овец. И наконец, самым неожиданным результатом стало то, что Форд Префект, попавший в западню на карнизе тринадцатого этажа хорошо укрепленного здания, смог проникнуть внутрь с помощью всего только полотенца и кредитной карточки. Впустив в помещение Колина, он аккуратно прикрыл окно и начал оглядываться в поисках таинственной пернатой твари или как ее там. "Насчет этих окон ясно только одно, - думал он. - А именно: тот факт, что свойство под названием "открывабельность" они приобрели уже ПОСЛЕ того, как проектировщики постарались наделить их свойством "неприступность", сделал их куда более уязвимыми для проникновения извне, чем те окна, которые способны открываться и закрываться изначально. "Хо-хо, такова жизнь", - подумал Форд, и тут же сообразил, что комната, в которую он проник с таким трудом, ничего особенно занимательного в себе не содержит. Опаньки... И где же эта странная трепещущая тень? И неужели в этой комнате нет ничего такого, что оправдывало бы необычный ореол секретности или то необычайное стечение обстоятельств, при которых он попал сюда? Подобно всем прочим нынешним помещениям издательства, интерьер комнаты был выдержан в благородно-серых тонах. На стенах висели какие-то рисунки и карты. Большинство из них ничего не говорило ни уму, ни сердцу Форда, но один привлек его внимание. Судя по всему, то был эскиз рекламного плаката. Под логотипом, напоминающим силуэт птицы, красовался следующий текст: ПУТЕВОДИТЕЛЬ "АВТОСТОПОМ ПО ГАЛАКТИКЕ"-II. ТАКОГО ВЫ ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛИ. ЖДИТЕ НАС СО ДНЯ НА ДЕНЬ В ВАШЕМ РОДНОМ ИЗМЕРЕНИИ! Вот и все, что было там начертано. Форд огляделся еще раз. Тут его внимание привлек Колин, его абсурдно-счастливый кибер-охранник. Нет, больше не счастливый. Забившись в угол, маленький робот трясся, словно до смерти перепуганный. "Как странно", - подумал Форд и огляделся в третий раз - посмотреть, что же так напугало Колина. И тогда он увидел объект, которого раньше не замечал. Он лежал - ОНО лежало - на табуретке. Оно было круглым и черным, размером с небольшую тарелку. Сверху и снизу оно было чуть вогнуто, как метательный диск. Его поверхность была равномерно окрашенной и абсолютно ровной. Оно спокойно полеживало себе... И тут Форд заметил на нем какую-то надпись. Странно. Только что ничего, и вот те на - надпись. Момента перехода из фазы в фазу Форд даже не заметил. Вся надпись состояла из одного короткого слова: ПАНИКУЙ. Только что на поверхности предмета не было ни трещинки. Теперь они разрастались. Объект буквально раскалывался на части. "Паникуй", - гласил "Путеводитель-II". И Форд начал делать то, что ему велели. До него только что дошло, почему слизнеобразные ублюдки показались ему такими знакомыми. Цвет кожи у них был, как и положено в этом "Инфин-Идио", серый, но во всех остальных отношениях они ничем не отличались от вогонов. 13 Корабль тихо приземлился на краю вырубки, в сотне ярдов от деревни. Он появился совершенно внезапно, но без лишней шумихи. Интеллигентно. Только что стоял пригожий осенний денек: листья едва-едва начинали краснеть и желтеть, река вновь поднялась после выпавших в северных горах дождей, птички-пикка оделись в пышные перья - дело к зиме. Со дня на день Абсолютно Нормальные Звери начнут откочевывать к равнинам. Старик Трашбарг начал шастать по деревне, что-то бормоча себе под нос - значит, репетирует про себя те истории, которые будет рассказывать о прошедшем лете зимними вечерами у огня, когда вся деревня будет собираться послушать его, пошипеть, поворчать, что не так все было, совсем не так... Короче, денек был вроде пригожий, и вдруг на краю вырубки, блестя на теплом осеннем солнце металлическими боками, опустился космический корабль. В его брюхе что-то пожужжало - и стихло. Корабль был невелик. Если бы жители деревни разбирались в звездолетах, они бы сразу распознали, что это совсем маленький, но изящный хрюндийский четырехдюзовый прогулочный катер, оснащенный всеми возможными за дополнительную плату прибамбасами. Ну разве что супервекторного стабилизатора не хватало - но всем известно, что этой штуковиной пользуются исключительно самые отъявленные пижоны. Разве заложишь хороший вираж вокруг оси времени, когда у тебя супервекторный стабилизатор включен? Верно, с ним безопаснее, но истым звездолетчикам такая расслабуха даром не нужна. Впрочем, ничего этого жители деревни, конечно, не знали. Большинство из них вообще отродясь не видали на своей глухой планетке Лемюэлле космических кораблей (в смысле - целых, а не потерпевших аварию), так что остывающий на солнце хрюндийский катер стал для них самым замечательным событием с тех пор, как Кирп поймал в реке рыбу с головой вместо хвоста. Все стихло. Два-три десятка деревенских жителей, гулявших, болтавших, коловших дрова, носивших воду, дразнивших птичек-пикка или тихо-мирно пытавшихся не попадаться на глаза Старику Трашбаргу, изумленно воззрились на странный объект, остывающий на краю вырубки. Воззрились на него все, кроме птичек-пикка, которых волновали совсем другие вещи. Самый обыкновенный листок, упавший вдруг на камень, мог повергнуть их в полнейшее смятение и заставить вспорхнуть к облакам, каждый новый рассвет заставал их врасплох, однако посадка чужого корабля оставила их безучастными. Они продолжали кричать друг другу то "карр!", то "ритт!", а иногда и "тукк!", ковыряясь в земле в поисках червяков и зерен. Да и река продолжала журчать как ни в чем не бывало. Не прекращалось и громкое, немелодичное пение, доносившееся из хижины на левом краю деревни. Вдруг послышалось жужжание, щелчок, и люк корабля откинулся наружу. Секунду-другую не происходило больше ничего, если не считать пения в дальней хижине. Корабль не шевелился. Некоторые жители деревни, в особенности мальчишки, начали собираться толпой. Старик Трашбарг попытался их отогнать. Прилет корабля был как раз тем событием, которого Старик Трашбарг боялся больше всего на свете. Событием, которого он не предсказывал. Даже намеками. Даже если в будущем ему удастся вставить эту историю в свои рассказы, земляки прежде душу у него вынут. Растолкав мальчишек, он шагнул вперед и воздел горе две своих руки и старинный посох. Теплые лучи вечернего солнца освещали его жутко эффектным образом. Он приготовился встречать прилетевших богов - кто бы они ни были - так, словно ждал их уже давно. Однако ничего не происходило. Постепенно стало ясно, что внутри корабля кто-то с кем-то спорит. Минута шла за минутой, и воздетые горе руки Старика Трашбарга начали потихоньку клониться к земле от усталости. Неожиданно трап втянулся обратно, и люк захлопнулся. Трашбарг обрадовался: это обстоятельство значительно облегчало его положение. В корабле сидели злые демоны, и он их отогнал. Причем отогнал молча, не тыча всем в нос своим героизмом и не поясняя, что кого-то там отгоняет. Не успел Старик Трашбарг додумать эту мысль, как с противоположной от него стороны корабля распахнулся другой люк, и в нем показались две фигуры. Они бурно спорили, не обращая внимания ни на кого из присутствующих, даже на Трашбарга. Впрочем, с места, где они стояли, его и вовсе не было видно. Старик Трашбарг в досаде закусил свою седую бороду. Что теперь делать? Так и стоять как дурак, с поднятыми руками? Рухнуть на колени, низко склонив голову и нацелив на них свой посох? Пасть навзничь, словно его одолела неведомая сила? А может, уйти в леса, поселиться на дереве и год ни с кем не разговаривать? Поразмыслив, он вальяжно уронил руки, словно так и надо. Показал закрытому люку тайный, изобретенный им самим знак и отступил на три с половиной шага назад, чтобы лучше видеть вышедших из корабля, а там уж решить, как поступать дальше. Один из пришельцев, тот, что повыше, оказался очень красивой женщиной в мягких переливающихся одеждах. Конечно, Старик Трашбарг не мог знать этого, но одежды были пошиты из римплона - новой синтетической ткани, специально предназначенной для космических путешествий, ибо чем больше она мялась, пачкалась и пропитывалась потом, тем изысканнее смотрелась. Второй оказался... - вторая оказалась совсем девочкой, некрасивой и угрюмой. Ее одежда вовсе не выигрывала от того, что была измята, испачкана и пропотела. Что хуже, девочка отлично это сознавала. На пришельцев не отрываясь смотрели все, за исключением птичек-пикка, у которых были совершенно другие заботы. Женщина стояла и озиралась, словно искала кого-то, но не знала, где он и кто. Она переводила взгляд с одного лица на другое, но, видимо, среди сбежавшихся к звездолету жителей деревни того, кого она искала, не было. Трашбарг, вконец растерявшись, на всякий случай решил запеть заклинания. Откинув голову, он разразился негромким подвыванием, но немедленно был заглушен оглушительными руладами из хижины Мастера Сандвичей, что находилась на дальней левой окраине деревни. Женщина резко обернулась, и лицо ее осветилось улыбкой. Так и не удостоив Старика Трашбарга взглядом, она зашагала к хижине. Подлинное искусство изготовления сандвичей дается лишь тому, кто, в свою очередь, готов самоотверженно ему отдаться, познать его в глубину и высоту. Экая нехитрая штука, казалось бы, но сколько простора для творческой мысли! Взять хотя бы выбор подходящего хлеба. Мастер Сандвичей провел не один месяц в ежедневных спорах и экспериментах с Грапом-Пекарем, прежде чем они совместными усилиями добились такого качества батона, которое позволяло нарезать его на почти невесомые, аккуратные ломтики, не раскрошив мякиша и сохранив воздушность и тот ореховый аромат, что так замечательно сочетается с ароматом мяса Абсолютно Нормального Зверя. Не последнюю роль играет и геометрия отрезанного ломтя хлеба: необходимо выдержать гармоничное соотношение его высоты, ширины и толщины, придающее окончательную форму готовому сандвичу; здесь тоже ценилась легкость - но не в ущерб твердости ломтя, а самым важным был тот неописуемо аппетитный вид, по каковому и распознаются произведения рук настоящего мастера изготовления сандвичей. Помимо всего прочего, залогом успеха является и качество орудий труда. Бог весть сколько дней Мастер Сандвичей, прервав на время общение с Пекарем, уединялся со Стриндером-Кузнецом, взвешивая на руке и пробуя ножи. Длина лезвия, угол заточки, балансировка - все это рождалось в оживленных спорах; одна за другой выдвигались, апробировались и оттачивались теории, и вечер за вечером жители деревни могли наблюдать силуэты Мастера Сандвичей и Кузнеца на фоне заходящего солнца. Молот Кузнеца совершал плавные движения в воздухе, выковывая нож за ножом, сравнивая вес одного с балансировкой другого, толщину лезвия третьего с изгибом рукояти четвертого. Для грамотного изготовления сандвичей требовалось три ножа. Первый - нож для нарезки хлеба: жесткое, властное лезвие, безоглядно навязывающее батону свою стальную волю. Затем шел нож для намазки масла: округлый, но также не без твердости в лезвии. Ранние варианты отличались чуть избыточной округлостью, но постепенно, опытным путем, родились новые, абсолютно идеально сочетающие гибкость с твердостью и сообщающие слою масла необходимые гладкость и изящество. Но королем всех ножей оставался, вне всякого сомнения, нож для мяса. Он не просто диктовал разрезаемому материалу свою волю, как делал нож для хлеба, - нет, его траектория определялась структурой мясного пласта, в результате чего достигалась поразительная гармоничность ломтиков, изящными пластинами соскальзывающих с окорока. Каждый новый ломтик мяса отлаженным движением руки Мастера Сандвичей направлялся на тщательно спропорционированный нижний кусок хлеба и подправлялся на нем четырьмя короткими движениями ножа. А затем наступало то истинное волшебство, поглазеть на которое каждый раз собиралась ребятня со всей деревни: еще четыре точных удара лезвием - и начинка сандвича становилась чудесной мозаикой из кусочков мяса и масла. Размер и форма мозаики менялись в зависимости от формы всего сандвича, но всякий раз Мастеру Сандвичей удавалось достичь гармонии, отличающей произведение настоящего мастера. Второй слой мяса, повторная обработка - и основной акт творения можно было считать завершенным. Мастер Сандвичей передавал то, что сотворил, своему подмастерью, который в свою очередь добавлял несколько пластинок огурца и редиски, пару капель плюженичного соуса, накрывал все это вторым куском хлеба, а затем нарезал сандвичи четвертым, прямым, ножом. Не подумайте, что эти завершающие операции не требовали искусства - но все же то были второстепенные процедуры, входящие в обязанность верного подмастерья; наступит день, когда Мастер Сандвичей передаст юноше свои инструменты и сделается его законным преемником. Это была заветная должность, и подмастерью по имени Дримпл завидовали все его друзья. В принципе, таскать воду или колоть дрова - тоже неплохо, но должность Мастера Сандвичей обещала куда больше почета. И не случайно, что Мастер Сандвичей сопровождал свою работу пением. В данный момент он расходовал последние запасы оставшейся от прошлой охоты солонины. Она чуть перележала, и все же такой вкусной Абсолютно-Нормально-Зверятины Мастер Сандвичей на своем веку еще не встречал. Не пройдет и недели, как Абсолютно Нормальные Звери начнут свое ежегодное кочевье на юг, и тогда вся деревня займется своим самым любимым делом: охотой на зверя. Они добудут шесть - повезет, так семь - десятков из тех тысяч, что сплошным потоком потекут мимо деревни. Убитых зверей спешно освежуют и разделают, большую часть мяса засолят, чтобы продержаться всю зиму, до тех пор пока Абсолютно Нормальные Звери не двинутся по весне в обратный путь, пополняя тем самым их запасы. Однако лучшее мясо изжарят тотчас же в ознаменование Праздника Осеннего Хода Зверей. Торжества продлятся три дня. Три дня ликования, танцев и рассказов Старика Трашбарга о том, как проходила охота в этом году, - рассказов, которые он старательно выдумывал, сидя у себя в хижине, пока вся остальная деревня занималась собственно охотой. И вот тогда самое-самое лучшее мясо не пустят на пиршество, а отнесут холодным к Мастеру Сандвичей. И Мастер Сандвичей с мастерством, которое он принес к людям Лемюэллы от богов, изготовит особые сандвичи - Сандвичи Осеннего Урожая, и каждый житель с благоговением съест один или даже два, готовя себя к тяготам надвигающейся зимы. Сегодня он изготовлял обычные сандвичи, если только сооруженные с такой любовью произведения искусства можно назвать обычными. Сегодня его подмастерье отпросился по делам, так что Мастеру приходилось самому завершать каждый сандвич. Он делал это с огромным удовольствием. Собственно говоря, он был доволен практически всем на свете. Он резал, он пел. Укладывал ломоть мяса на кусок хлеба, подрезал, крошил мозаику... Чуть-чуть салата, чуть-чуть соуса, еще кусок хлеба, еще один сандвич, еще одна строфа из "Йеллоу Сабмарин"... - Привет, Артур! Мастер Сандвичей чуть не отхватил себе палец. Оцепеневшие жители деревни смотрели, как женщина решительным шагом направляется в сторону хижины Мастера Сандвичей. Мастер Сандвичей был ниспослан деревне Всевышним Бобом прямиком с небес, на огненной колеснице. Так по крайней мере говорил Старик Трашбарг, а уж Трашбарг в таких делах собаку съел. Так по крайней мере говорил сам Старик Трашбарг - я, дескать, в таких делах собаку съел, а потому не спорьте, - и оставалось лишь безоговорочно ему верить, потому что кто-кто, а Трашбарг в таких делах собаку... и т.д. и т.п. И вслух усомниться в этом - лишь зря сыр-бор разводить. Кое-кто из деревенских удивлялся, зачем это Всевышний Боб послал свой бесценный дар - Мастера Сандвичей - в огненной колеснице, а не просто спустил его тихо-мирно, не поджигая леса и не изранив самого Мастера Сандвичей чуть ли не до смерти. Старик Трашбарг заявил на это, что такова неисповедимая воля Всевышнего Боба, а когда его спросили, что такое "неисповедимая", он велел посмотреть в словаре. Тут, ясное дело, вышла загвоздка: единственный на всю деревню словарь находился во владении у Старика Трашбарга, и тот никому его не давал. Его спросили, с какой это стати, и он ответил, что нечего им знать, какова воля Всевышнего Боба, а когда его спросили, почему так, он ответил, что потому, что кончается на "у". В итоге кто-то залез в хижину к Старику Трашбаргу, пока тот купался, и посмотрел в словаре слово "неисповедимый". Оказалось, оно значило "тайный", "непостижимый", "то, чего нельзя понять или объяснить", а также "то, в чем невозможно признаться на исповеди". Так что хоть одна тайна прояснилась. И главное, что теперь у них были сандвичи. Как-то Старик Трашбарг заявил, что Всевышний Боб возгласил, чтобы он, Трашбарг, получал сандвичи без очереди. Деревенские спросили его, когда это Всевышний Боб возгласил такой приказ, а Трашбарг ответил, что вчера, пока те спали и не слышали. - Уверуйте, - возгласил Старик Трашбарг, - не то сгинете в геенне огненной. И ему разрешили получать сандвичи без очереди: с Трашбаргом связываться - себе дороже. И тут вдруг эта женщина сваливается с неба - и прямиком к хижине Мастера Сандвичей. Должно быть, слава о нем разнеслась далеко, хотя не совсем понятно, куда далеко, ибо, если верить Старику Трашбаргу, за тем лесом, что немного дальше вон того леса, мир просто-напросто кончается. И все же, откуда она там ни взялась, из какой неисповедимой деревни, теперь она здесь и уже вошла в хижину Мастера Сандвичей. Кто она? И кто эта странная девчонка, которая осталась мрачно бродить вокруг хижины, пиная ногами камни и всеми прочими способами выказывая свое нежелание заходить внутрь? Странно ведь: прилететь неисповедимо откуда на колеснице, явно представляющей собой улучшенное подобие той колесницы, которая привезла Мастера Сандвичей, и делать вид, будто хочешь поскорее отсюда сбежать? Вся деревня обернулась к Трашбаргу, но тот стоял на коленях, запрокинув лицо к небу. Он не хотел ни с кем встречаться взглядом, пока что-нибудь не придумает. - Триллиан! - вскричал Мастер Сандвичей, засунув в рот порезанный палец. - Что?.. Кто?.. Где?.. Когда?.. - Именно эти вопросы я собиралась задать тебе, - сказала Триллиан, разглядывая интерьер хижины. Почти вся хижина была загромождена кухонной утварью. Мебель сводилась к нескольким примитивным шкафам и полкам, а также примитивной кровати в углу. В глубине комнаты виднелась еще дверь, но куда она вела, Триллиан не знала, поскольку дверь была закрыта. - Довольно мило тут у тебя, - протянула она, безуспешно силясь сообразить, на каких правах здесь живет Артур и с кем. - Очень мило, - согласился Артур. - Замечательно мило. Я не помню, чтобы мне когда-нибудь было так хорошо. Здесь я счастлив. Меня все любят, я делаю для них сандвичи и... ну да, так оно и есть: они меня любят, а я делаю для них сандвичи. - Послушать тебя... - Идиллия, - решительно заявил Артур. - Нет, правда. Наверно, тебе здесь вряд ли понравилось бы, но вот мне хорошо, просто замечательно. Слушай, присядь, будь как дома. Хочешь чего-нибудь, ну, сандвич, например? Триллиан взяла сандвич и не без подозрения оглядела его. Потом осторожно понюхала. - Попробуй, - сказал Артур. - Он вкусный. Триллиан, чуть поколебавшись, откусила кусок и задумчиво пожевала. - Дело моей жизни, - заявил Артур, надеясь, что это прозвучит гордо и он не покажется Триллиан законченным идиотом. Он уже привык ко всеобщему уважению, а теперь вынужден был перестраиваться. - Что это за мясо? - поинтересовалась Триллиан. - Ах да, это... гм... это Абсолютно-Нормально-Зверятина. - Что? - Мясо Абсолютно Нормального Зверя. Это что-то вроде коровы, точнее, быка. В общем, типа... ну, как бизон. Крупное, мясистое животное. - И что в нем особенного? - Ничего. Оно абсолютно нормальное. - Ясно. - Странно только, откуда они приходят. Триллиан нахмурилась, перестала жевать. - Откуда они приходят? - переспросила она с набитым ртом. Действительно, не глотать же ей невесть откуда приходящую тварь. - Ну, это в общем-то не так уж и важно. Как, впрочем, и то, куда они уходят. Главное, они хороши на вкус. Я их съел, наверное, тонны. Это - класс. Ну очень вкусное мясо. Очень нежное. Чуть сладковатый привкус и пряный поствкус... Триллиан все еще не решалась проглотить свой кусок. - Нет, ты объясни, - настаивала она. - Откуда они приходят и куда уходят? - Приходят они из точки чуть восточное гор Хондо. Ну, это те, высокие, за нами; ты должна была увидеть их, когда ко мне шла. Так вот, потом они многотысячными стадами пересекают степи Анхондо и гм... да, именно так. Вот откуда они приходят. Вот куда они уходят. Триллиан нахмурилась. Чего-то она здесь не понимала. - Может, я плохо объяснил, - смутился Артур. - Когда я сказал, что они приходят из той точки, я имел в виду, что они в ней внезапно появляются. А потом они уходят в степи Анхондо и там, ну, в общем, исчезают. У нас в распоряжении пять-шесть дней, чтобы добывать их на мясо. А весной они, понимаешь ли, двинутся в обратную сторону. Триллиан, поколебавшись еще немного, все же проглотила свой кусок. С одной стороны, у нее и выбора-то особого не было: проглотить или выплюнуть. С другой стороны, сандвич был все-таки вкусны