й. - Ясно, - промямлила она, удостоверившись, что проглоченный сандвич не повлек за собой побочных эффектов. - Кстати, почему их называют Абсолютно Нормальными Зверями? - Ну, я полагаю, если б они звались любым другим именем, люди подумали бы, что оно странное. Наверное, их так назвал Старик Трашбарг. Он говорит, что они приходят, откуда приходят, и уходят, куда уходят, и что такова воля Всевышнего Боба, и против нее не попрешь. - Кто... - И не спрашивай. - Ну что ж, тебе, похоже, здесь хорошо. - Да. - Хорошо. - Хорошо. - Очень мило с твоей стороны, что заглянула. - Спасибо. - Ну... - неопределенно сказал Артур, бесцельно оглядываясь по сторонам. Интересно, как трудно оказалось найти тему для разговора после всего, что произошло. - Я думаю, тебе интересно, как я тебя нашла, - сказала Триллиан. - Да! - ухватился за эту мысль Артур. - Именно об этом я и думал. Как ты меня нашла? - Ну, ты, возможно, и не знаешь, но я теперь работаю на одну из компаний субэфирного вещания, которая... - Я знаю, - неожиданно вспомнил Артур. - Да, тебя можно поздравить. Замечательная карьера. Здорово. Работа, наверно, очень интересная. - Выматывает очень. - Все эти перелеты туда-сюда? Да, наверное. - У нас есть доступ к любой мыслимой информации. Я нашла тебя в списке пассажиров погибшего корабля. Артур остолбенел. - Ты хочешь сказать, они знали о катастрофе? - Ну разумеется, знали. Не может же целый космический лайнер исчезнуть так, чтобы никто и ничего не узнал. - Ты что, хочешь сказать, они знали, где это случилось? Знали, что я спасся? - Да. - Но ведь нас никто не пытался искать! Вообще ничего не было! - А с чего им искать? Им бы пришлось влезать в запутанный судебный процесс из-за страховки. Они просто прикрыли это дело. Сделали вид, что ничего не было - ни катастрофы, ни корабля. Страховой бизнес продажен насквозь. Слышал ли ты, что для директоров страховых компаний снова ввели смертную казнь? - Правда? - удивился Артур. - Нет, не слыхал. За какие такие провинности? Триллиан нахмурилась: - При чем здесь провинности? - А... ясно. Триллиан долго смотрела на Артура и вдруг произнесла совершенно иным тоном: - Артур, тебе пора взять на себя свою долю ответственности. Артур сделал слабую попытку понять, что она имеет в виду. Ему и раньше приходилось замечать, что вещи, которые другие схватывают на лету, до него доходят этак минуты через две. Поэтому он позволил себе помолчать эти две минутки. Последнее время жизнь баловала его, шла ровно и мирно... можно позволить себе немножко помедлить. Поразмыслив, он так и не понял, что имеет в виду Триллиан, и в конце концов признался в этом. Триллиан одарила его холодной улыбкой и обернулась к двери, ведущей на улицу. - Рэндом? - окликнула она. - Заходи-ка, познакомься со своим отцом. 14 Пока "Путеводитель" вновь превращался в гладкий черный диск, у Форда родилась одна безумная идея. То есть он попытался ее родить, хотя она оказалась слишком безумной для его утомленного мозга. Голова у него гудела как котел, коленка отчаянно ныла, и хотя он не считал себя нюней, но знал по опыту, что вещи типа изощренной многомерной логики лучше воспринимаются, когда сидишь в горячей ванне. Для серьезных размышлений требуется время. Время, хорошая порция укрепляющего и полная ароматной пены ванна. Пора выбираться отсюда. И "Путеводитель" забрать. Вот только вряд ли удастся осуществить эти два дела разом. Форд лихорадочно огляделся по Сторонам в поисках спасительного выхода. Думай, думай, думай давай! Выход должен был оказаться до примитивности простым и очевидным. Если дурные - можно даже сказать, дурнопахнущие - предчувствия его не обманывают и он вправду имеет дело с вогонами, чем проще и очевиднее уловка, тем лучше. И вдруг его озарило. Не надо бороться против системы - следует поставить ее себе на службу. Самая ужасная черта вогонов - их безмозглая готовность сделать любую безмозглую глупость, которая втемяшится в их безмозглые головы. К их разуму взывать не имело смысла ввиду отсутствия оного. Однако тот, у кого достанет духу, может порой использовать в своих целях их слепую, разрушительную страсть к слепому разрушению всего, что попало, включая самих себя. Мало того что их левая рука не ведает, что делает правая; порой и правая рука имеет весьма туманное представление о собственных деяниях. Осмелится ли он просто послать заветный предмет почтой? На собственное имя. Осмелится ли он препоручить черный диск системе, чтобы вогоны сами доставили его ему - и это при том, что в данный конкретный момент они скорее всего разносят здание по кирпичику в поисках его, Форда? Да! Он лихорадочно начал упаковывать "Путеводитель". Обернул в бумагу. Наклеил листочек с адресом. На секунду замешкался - спросить совета у интуиции - и решительно сунул посылку в капсулу внутренней пневмопочты. - Колин! - повернулся он к маленькому шарику, порхающему в углу. - Мне придется бросить тебя на произвол судьбы. - Как я рад! - откликнулся Колин. - Желаю тебе получить максимум радости, - сказал Форд. - Ибо я хочу, чтобы ты проследил, чтобы эта посылка благополучно покинула пределы этого здания. Возможно, тебя сожгут, когда обнаружат, и я ничем не смогу тебе помочь. Это будет очень, очень больно, и я ужасно извиняюсь. Ты понял? - Я весь переполнен радостью, - заявил Колин. - Тогда ступай! - приказал Форд. Колин беспрекословно нырнул в трубу пневмопочты вслед за посылкой. Теперь Форду оставалось позаботиться только о себе. Ох, непросто это было... За дверью уже слышался грохот тяжелых сапог, и пришлось принять некоторые меры предосторожности - проверить запоры и придвинуть к двери большой картотечный шкаф. Его немного смущал тот факт, что до сих пор все шло слишком гладко. Как-то подозрительно. С самого начала он действовал на редкость безрассудно - и пока все сходило ему с рук. Вот разве что ботинок. Ботинка было чертовски жаль, хоть плачь. Ничего, они еще за это заплатят. Сторицей. Оглушительный грохот. Дверь сорвалась с петель. Сквозь клубы дыма и пыли проступили очертания врывающихся в проем огромных, похожих на слизней существ. Значит, до сих пор все шло как по маслу? Значит, удача на его стороне? Ну что ж, вот и проверим! В порыве научного энтузиазма он снова выбросился из окна. 15 Первый месяц совместной жизни они привыкали друг к другу, что оказалось довольно непросто. Второй месяц они пытались свыкнуться с тем, что узнали друг о друге за первый, - и прошел он легче. Третий месяц, когда прибыла посылка, тоже не был лишен проблем. Поначалу проблемой было даже объяснить, что такое месяц. Тут, на Лемюэлле, это представлялось Артуру нехитрой задачей. Длительность суток здесь составляла чуть больше двадцати пяти земных часов, что в принципе означало для Артура возможность лишний час поваляться в постели - КАЖДЫЙ ДЕНЬ! - да еще необходимость регулярно переводить часы, что он делал скорее с удовольствием. К тому же его вполне устраивало количество солнц и лун. На Лемюэлле и то, и другое имелось в одном экземпляре, что по сравнению со многими планетами, куда судьба закидывала Артура, являлось просто подарком. Планета делала полный оборот вокруг единственного солнца за триста дней, а это значило, что год здесь тянулся не слишком долго. Луна делала оборот вокруг Лемюэллы примерно девять раз в год, что тоже было кстати: это значило, что за месяц здесь можно больше успеть. И наконец, планета не просто напоминала Землю, она была скорее ее улучшенной копией. Рэндом, напротив, казалось, будто она в плену у какого-то бесконечного, навязчивого кошмара. Она билась в истерике от того, что местная луна нарочно вылезает на небо - ей назло! Вылезает каждую ночь, а как только прячется, ей на смену появляется солнце. Снова и снова, без конца! В принципе Триллиан предупреждала Артура, что Рэндом, возможно, окажется трудно привыкнуть к более регулярному образу жизни чем тот, который она вела до сих пор. И все же к вою на луну, например, Артур оказался не готов. Если честно, он вообще не был готов ни к чему такому. Его ДОЧЬ? ЕГО дочь? Они с Триллиан не... нет, ведь правда, ни разу? Что-что, а это он помнил точно. Может, Зафод? - Разные биологические виды, - ответила на это Триллиан. - Когда я решила завести ребенка, то прошла кучу разных обследований и анализов, и они сказали, что могут найти мне только одну пару. Я проверила и оказалась права. Они обычно держат такие сведения в тайне, но я добилась. - Ты хочешь сказать, что обратилась в банк ДНК? - выкатил глаза Артур. - Да. Но Рэндом появилась на свет вовсе не так случайно, как можно подумать по ее имени [Random (англ.) - случайная]. Ведь ты был единственным донором вида Homo sapiens. Правда, доля случайности есть - я о том, что мы с тобой посетили один и тот же банк. Артур не сводил изумленного взгляда с понурой девочки, неловко притулившейся у двери. - Но когда... как давно?.. - Ты хочешь знать, сколько ей лет? - Да. - Зря хочешь. - Не понял. - Я хочу сказать, я сама этого не знаю. - ЧТО-О? - Ну, по моим подсчетам, выходит, что я рожала ее лет десять назад, но она наверняка старше. Видишь ли, я же мотаюсь туда-сюда по времени. Работа такая. Я, конечно, старалась по возможности брать ее с собой, но не всегда получалось. Я отдавала ее в детские сады в параллельных временных зонах, но сам понимаешь, сейчас так трудно выбрать подходящее время. Оставляешь ее утром, а к вечеру и не знаешь, на сколько она повзрослела. И тут уж гадай не гадай, все равно точно знать не будешь. Как-то я оставила ее в одном месте на несколько часов, а когда вернулась, она уже была совсем взрослой девицей, почти на выданье. Что могла, я сделала, Артур. Теперь твоя очередь. Мне пора на войну - вести репортаж. Десять секунд, прошедших с момента отлета Триллиан, показалось Артуру самыми долгими в его жизни. Вы и сами наверняка знаете, что время - штука относительная. Вы можете преодолеть сотни световых лет, и, если при этом вы перемещались со скоростью света, по возвращении выяснится, что вы состарились на несколько секунд, а вот ваш брат (или сестра)-близнец - аж на двадцать, тридцать, сорок или Зарквон знает сколько лет: все зависит от того, как далеко вас носило. Как правило, такие временные эффекты здорово действуют на психику - особенно если вы раньше и не подозревали о наличии у вас брата (или сестры)-близнеца. За мизерные секунды отсутствия как-то трудно приготовиться ко всем неожиданным изменениям вашего семейного положения, которые обнаруживаются по возвращении со звезд. Десяти секунд молчания никак не могло хватить Артуру на то, чтобы коренным образом пересмотреть свои взгляды на жизнь и на себя самого в свете внезапного появления совершенно незнакомой ему дочери, о существовании которой он еще утром совершенно не подозревал. За десять секунд можно улететь куда угодно далеко и быстро, но завязать прочные семейные узы за такой отрезок времени никак нельзя, поэтому, глядя на упрямо уставившуюся в пол девочку у двери, Артур не ощущал ничего, кроме беспомощности и отчаяния. В конце концов он решил, что ему нет смысла скрывать свою беспомощность. Он подошел и приобнял Рэндом за плечи. - Извини, - сказал он. - Я не люблю тебя. Я тебя даже еще не знаю. Но я попробую - ты только погоди несколько минут, ладно? Мы живем в странные времена. Мы живем также и в странных местах: каждый в своей собственной вселенной. Люди, которыми мы населяем свои вселенные, - всего лишь тени других вселенных, подобных нашим и входящих в мимолетное соприкосновение с нашими вселенными. Умение воспринимать эту безумную сложность бытия, не лишаясь при этом рассудка и выдавая реплики типа: "Привет, Эд! Ну и загар у тебя! Как там Кэрол поживает?" - требует определенных навыков. Поэтому дайте своему ребенку передохнуть, идет? Цитата из "Практических советов родителям в страдающей фрактальным психозом Вселенной". - Что это? Артур почти был готов капитулировать. В принципе, он не собирался капитулировать. Нет, ни в коем случае. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Но если бы он был из тех, кто способен капитулировать, то - учитывая сложившиеся обстоятельства - давно бы это проделал. И с радостью. Рэндом оказалась капризным и невоспитанным ребенком. То она хотела поиграть в палеозойской эре, то возмущалась тем, что гравитация не исчезает хотя бы ненадолго и вообще не меняется, то кричала на солнце, чтобы оно перестало ходить за ней по пятам, а на сей раз дитя утащило отцовский нож для мяса, чтобы выковыривать им из земли камни и швыряться ими в птичек-пикка за то, что они так на нее пялятся. Артур даже не знал, была ли в истории Лемюэллы палеозойская эра. Если верить Старику Трашбаргу, планету обнаружили такой, какова она ныне, в животе гигантской уховертки в полпятого пополудни в один прекрасный врунедельник, и хотя у Артура (умудренного опытом странника по Галактике, отлично успевавшего в школе по географии и физике) имелись на этот счет весьма серьезные сомнения, он не собирался тратить время на бесплодные споры со Стариком Трашбаргом. Он горестно вздохнул, пытаясь выпрямить безнадежно погнутое лезвие. Уж лучше бы она убила этим ножом его, или себя, или обоих. Да, непросто быть отцом. Конечно, он знал, что это никогда не считалось простым делом, но он же не сам напросился, правда ведь? Он старался как мог. Все время, что оставалось у него от изготовления сандвичей, он проводил с Рэндом: занимал разговорами, водил гулять, любовался с ней закатом, сидя на вершине холма, расспрашивал о ее жизни и пытался рассказать о своей. Нелегкое это было дело. Та ниточка, что их связывала (если не считать почти одинакового набора хромосом в клетках их тел), не отличалась ни толщиной, ни прочностью. Вообще-то этой ниточкой была Триллиан, да только вот беда: на Триллиан они тоже смотрели с диаметрально противоположных точек зрения. - Что это? Он вдруг понял, что это она обращается к нему, а он не слушает. Вернее, он не узнал ее голос. Если обычно она обращалась к нему обиженным или сердитым тоном, то на этот раз она просто спрашивала его о чем-то. Удивившись, он оглянулся. Она сидела на табуретке в углу, по обыкновению сгорбившись - коленки вместе, ноги расставлены, темные волосы закрывают лицо, - и смотрела на что-то лежащее у нее в руках. Артур не без опаски подошел к ней. Настроение Рэндом имело привычку непредсказуемо меняться, однако до сих пор любая смена ее настроений означала переход от одного вида расстройства чувств к другому. Горькие упреки без предупреждения сменялись у нее приступами острой жалости к самой себе, на смену которым приходили в свою очередь довольно долгие периоды беспросветного отчаяния, прерываемые лишь неожиданными вспышками ярости по отношению к неодушевленным объектам или хныканьем, почему она не может сходить в электроклуб. На Лемюэлле не имелось электроклубов; более того, на ней вообще не было ни клубов, ни электричества. Здесь были кузня, пекарня, несколько телег и колодец - вот все, чего на данный момент добилась лемюэлльская наука и техника. Вот почему вся ярость Рэндом направлялась на непроходимую отсталость планеты. Она могла смотреть субэфирное телевидение по зашитому ей в ладонь Флекс-О-приемнику, но это мало радовало ее: ведь с экрана взахлеб толковали о восхитительно интересных вещах, происходящих где угодно, только не там, где она находилась. Правда, по субэфирному телевидению она видела свою мать, бросившую ее здесь для того, чтобы улететь вести репортажи с какой-то войны, которая то ли не началась, то ли пошла наперекосяк из-за халтурной работы разведпатрулей времени. И еще Рэндом могла до посинения смотреть приключенческие сериалы, в которых дорогие звездолеты то и дело сталкивались друг с другом. Эти волшебные образы, порхающие над ее ладонью, буквально завораживали деревенских. До сих пор тем пришлось видеть только одну аварию звездолета, и это было так жутко, что они и представить себе не могли, что для кого-то подобные картины служат развлечением. Старик Трашбарг, например, был так потрясен, что поначалу признал Рэндом посланницей Всевышнего Боба, хотя вскоре передумал и решил, что она ниспослана ему как искушение - не то его веры, не то его терпения. Также его начал сильно беспокоить тот факт, что теперь в свои рассказы ему приходилось вставлять невообразимое количество космических катастроф - дабы удержать власть над деревенскими, которые в противном случае не отходили бы от Рэндом и ее волшебной ладони. Однако сейчас ее ладонь была отключена. Артур тихонько склонился посмотреть, что там у нее такое. Это были его часы. Он снял их с руки, когда собирался принять душ под водопадом, вот Рэндом и наткнулась на них и теперь пыталась понять их предназначение. - Это просто часы, - сказал он. - Они показывают время. - Сама знаю, - проворчала она. - Но ты все колдуешь с ними, а они что-то ни фига не показывают. Ладно бы время, а то вообще ничего. Она включила свой ладонный экранчик, и тот мгновенно выдал ей местное время. С момента ее появления на планете он рассчитывал соотношение местной гравитации, положения солнца на небосклоне и характеристики его перемещения, а также принял во внимание местные традиции. Подобное устройство весьма полезно, когда путешествуешь не только в пространстве, но и во времени. Отцовские часы ничего такого не умели. Артур гордился ими. Он никогда не смог бы купить такие часы на собственные деньги. Их подарил ему на день рождения (на двадцатидвухлетие) богатый, замученный совестью крестный, позабывший к этому дню не только точный возраст Артура, но и его имя. Часы показывали время, день недели, число, фазы луны; на их исцарапанной задней крышке до сих пор можно было разглядеть надпись "Альберту в день рождения, 21" и совершенно бессмысленную для Артура дату. За последние несколько лет часам довелось пережить немало всяких передряг, большая часть которых являла собой открытое издевательство над правилами их эксплуатации - не говоря уж о тех неписаных правилах, что предписывают пользование данным механизмом в специфических гравитационных и магнитных условиях планеты Земля с длиной суток двадцать четыре часа, и чтобы планета при этом не взрывалась и т.д. Так что, если бы часы сломались, их швейцарские изготовители лишь развели бы руками в ответ на упрек Артура. Артуру еще повезло, что часы были механические, с ручным подзаводом: окажись они кварцевыми, где бы он в Галактике нашел батарейки той формы, размера и мощности, которые на Земле считались совершенно стандартными? - Ну так что значат все эти цифры? - спросила Рэндом. Артур взял у нее часы. - Вот эти цифры на ободке означают часы. Надпись в этом маленьком окошечке справа - "ЧЕТ" - означает "четверг". Рядом цифры - 14. Значит, сегодня четырнадцатый день месяца мая - название месяца вот в этом окошке. А это полукруглое окошечко сверху показывает фазу Луны. Другими словами, оно говорит, какая часть Луны освещена Солнцем в ночное время; это зависит от взаимного положения Солнца, Луны и... ну и Земли тоже. - Земли, - эхом повторила за ним Рэндом. - Да. - Это откуда родом ты и мама тоже? - Да. Рэндом забрала у него часы и еще раз пристально осмотрела их. Потом поднесла к уху и удивленно прислушалась. - Что это за звук? - Это они тикают. Это голос механизма, который приводит в движение стрелки, он называется часовым механизмом. Он состоит из сцепленных друг с другом зубчатых колесиков и пружин, которые сообщают стрелкам нужную скорость, чтобы те показывали часы, минуты, дни и так далее. Рэндом неотрывно смотрела на циферблат. - Тебя что-то смущает? - спросил Артур. - Что именно? - Смущает, - ответила наконец Рэндом. - Почему нельзя было сделать их электронными? Артур предложил пойти погулять. Он чувствовал, что накопилось довольно много вещей, которые стоит обсудить, а настроение Рэндом наконец-то казалось если не благодушно-жизнерадостным, то хотя бы не плаксивым. Что до Рэндом, то ей все было крайне странно. Будем к ней справедливы - она капризничала вовсе не нарочно. Если называть вещи своими именами: она просто не знала, что можно вести себя как-то иначе. Кто этот дядька? Как ей полагается жить? Где та планета, на которой ей полагается жить? И что это за Вселенная беспрестанно хлещет ей в уши и давит на глаза? Для чего все это? Чего от нее хотят? Она родилась на борту звездолета, летевшего из какого-то "откуда-нибудь" в какое-то "куда-то", а по прибытии оказалось, что конечный пункт рейса - лишь начальный пункт следующего, и опять был долгий перелет "куда-то еще" и так далее, и тому подобное. Поэтому ее нормальным состоянием было ожидание распоряжения собрать вещи и вновь отправиться в дорогу. Она привыкла к тому, что все время находится НЕ НА СВОЕМ МЕСТЕ. Непрерывные путешествия во времени тоже добавили сумятицы: так что она привыкла не только к тому, что находится не на своем месте, но и к тому, что находится не в своем времени. Конечно, сама она этого даже не осознавала: ведь жить по-другому ей пока еще не доводилось, и ей никогда не казалось странным, что, куда бы она ни попадала, ей приходилось то навешивать на себя свинцовые грузила, то надевать антиперегрузочный костюм - а уж специальный дыхательный аппарат вообще прирос к ее лицу. Единственными мирами, где она чувствовала себя хорошо, стали миры, которые она создавала сама для себя - виртуальные миры в электроклубах. Ей и в голову не приходило, что в реальной Вселенной можно чувствовать себя на своем месте и в своей стихии. Не была исключением и эта планета - эта драная Лемюэлла, - куда запихнула ее мать. Не был исключением и этот человек, который, сам того не зная, подарил ей бесценную жизнь только для того, чтобы получить место в первом классе. Хорошо еще, он оказался на поверку довольно добрым и безобидным, а то могло дойти до неприятностей. И это не пустые слова: в кармане у нее на всякий случай был припасен острый камень, которым она могла доставить кучу неприятностей кому угодно. Выходит, опасное это дело - пытаться взглянуть на мир с абсолютно чуждой тебе точки зрения. Они сидели на месте, которое особенно нравилось Артуру: на склоне холма, обращенном к долине, в которой угнездилась освещенная лучами заката деревня. Единственное, что раздражало тут Артура, - это то, что отсюда виднелся маленький кусочек соседней долины, где глубокая черная плешь в лесу отмечала место гибели его лайнера. Хотя, возможно, именно это и заставляло его приходить сюда. Столько вокруг было мест, с которых открывался замечательный вид на живописные холмы и долины Лемюэллы, но ноги несли его только сюда, где взгляд царапала чуть видная отметина боли и ужаса. С той минуты когда его вытащили из-под обломков, он ни разу еще не возвращался туда. И не вернется. Просто сердце не выдержит. Вообще-то если честно, на следующий день после катастрофы, еще не придя в себя после шока, он чуть туда не вернулся. У него были сломаны нога и пара ребер, он заработал несколько тяжелых ожогов, голова отказывалась думать, и все же он настоял, чтобы жители деревни отнесли его туда, и те нехотя повиновались. Впрочем, они так и не смогли дойти до того места, где земля расплавилась от страшного жара, - попятились. Вскоре разнесся слух, что лес тот проклят, и туда никто и никогда больше не совался. Вокруг столько прекрасных и уютных долин, так стоит ли возвращаться в ту, куда ходить - только зря расстраиваться? Пусть прошлое остается в прошлом, ну а настоящее пусть бежит стремглав к радостному будущему. Рэндом осторожно поворачивала часы в руке так, чтобы лучи заходящего солнца играли на многочисленных царапинах, паутиной покрывавших толстое стекло. Непрерывное движение тоненькой секундной стрелки по кругу завораживало ее. И каждый раз, когда стрелка проходила полный круг, та из двух главных стрелок, что длиннее, перемещалась на одно из шестидесяти маленьких делений, на которые был разбит циферблат. А когда длинная стрелка завершала круг, перепрыгивала на следующую цифру и коротенькая. - Ты на них уже битый час смотришь, - негромко заметил Артур. - Сама знаю, - ответила Рэндом. - Час - это когда большая стрелка пройдет целый круг, да? - Правильно. - Значит, я смотрю уже час и семнадцать минут. Загадочно улыбнувшись, она чуть подвинулась так, что слегка коснулась локтем его руки. Артур едва заметно вздохнул - этот вздох он сдерживал уже несколько недель. Ему очень хотелось обнять дочь за плечи, но он чувствовал, что для этого еще не настало время, что Рэндом растерянно отпрянет. И все же что-то менялось. Что-то внутри нее таяло. Часы внесли какой-то долгожданный смысл в ее доселе бессмысленную жизнь. Артур не знал еще, что это за смысл, и все же был рад, что хоть что-то растревожило ее душу. - Объясни мне еще раз, - попросила Рэндом. - Ничего сложного в этом нет, - приосанился Артур. - Часовые механизмы делают уже сотни лет... - Земных лет? - Да. Они становились все точнее и точнее, сложнее и сложнее. Это очень замысловатый, тонкий механизм. Их размеры старались все уменьшать и уменьшать, но при этом они должны были идти точно, хоть роняй их, хоть тряси. - Но только на одной планете? - Да, на той, где их сделали, понимаешь? Никто не рассчитывал, что они попадут куда-то еще, где будут другие солнца, луны, магнитные поля и все такое. Я хочу сказать, что эта штука до сих пор работает идеально, но в такой дали от Швейцарии это не имеет особого смысла. - От чего вдали? - От Швейцарии. Это где их сделали. Маленькая горная страна, красивая до одури. В общем, те, кто их сделал, не знали, что есть и другие обитаемые планеты. - Много же они не знали. - М-м... да. - Тогда откуда ОНИ родом? - Они... то есть мы... ну, мы там и выросли. Мы все родом с Земли. Из... ну не знаю, из слизи там... - Как эти часы. - Гм... Вряд ли часы произошли из слизи. - ТЫ НЕ ПОНИМАЕШЬ! - Внезапно вскочив на ноги, Рэндом сорвалась на крик: - Ты не понимаешь! Не понимаешь меня, вообще НИЧЕГО не понимаешь! Дурак непроходимый! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! Не разбирая дороги, она бросилась вниз по склону, сжимая в руке часы и продолжая кричать, что ненавидит его. Артур тоже вскочил - в полной растерянности. Путаясь в высокой траве, больно коловшей ноги, он побежал за ней следом. При катастрофе космического корабля он заработал сложный перелом ноги, так что до сих пор хромал. Неожиданно она обернула к нему свое потемневшее от гнева лицо. - Ты что, не понимаешь, что где-то есть место, предназначенное для них? - Она взмахнула часами в воздухе. - Место, где они работают так, как надо? Она снова отвернулась от него и побежала дальше. Бегала она хорошо, и ноги у нее не болели, так что Артур начал заметно отставать. Дело вовсе не в том, что он заранее не представлял себе, какое это тяжкое бремя - быть отцом. Просто он как-то не ожидал, что вдруг окажется чьим-то отцом. Во всяком случае, при таких вот обстоятельствах и на чужой планете. Рэндом снова обернулась, чтобы крикнуть. Странное дело, каждый раз он тоже останавливался вместе с ней. - Кто я такая, по-твоему? Билет в первый класс? Кто я для мамы? Билет в жизнь, которой у нее нет? - Я не понимаю, о чем ты говоришь, - прохрипел измученный Артур. - Да что ты вообще понимаешь! - О чем ты? - Заткнись! Заткнись! ЗАТКНИСЬ! - Скажи мне! Пожалуйста! Что за жизнь, которой у нее нет? - Она хотела остаться на Земле! Она жалеет, что улетела с этим тупицей о двух головах, и в обеих вместо мозгов жвачка! С Зафодом! Она думает, что жизнь могла бы повернуться совсем по-другому! - Но, - возразил Артур, - она бы погибла! Ее бы уничтожили вместе с Землей! - Но это была бы другая жизнь, верно? - Так ведь... - Ей не надо было заводить меня! Она меня ненавидит! - Ты не можешь говорить так! Как может кто-то... э... я хотел сказать... - Она завела меня, чтобы у нее было хоть что-то свое. Но все вышло еще хуже! Вот она меня и сбагрила с рук, а сама живет, как жила - по-дурацки! - Что такого дурацкого в ее жизни? Ей фантастически везет, разве нет? Все пространства и времена открыты для нее, и субэфирное... - Дурацкое! Дурацкое! Дурацкое! Дурацкое! Рэндом повернулась и побежала дальше. Артур попробовал было бежать за ней, но отстал окончательно и был вынужден присесть - отдышаться и дать передохнуть больной ноге. Как справиться с кашей в голове, он все равно не знал. Только через час он доплелся до деревни. Вечерело. Встречные приветливо здоровались с ним, но в воздухе висела какая-то неопределенность. Старик Трашбарг сидел, глядя на луну и закусив бороду более обыкновенного, что тоже не предвещало ничего хорошего. Артур открыл дверь в свою хижину. Рэндом, притихнув, съежилась у стола. - Прости меня, - сказала она. - Прости. - Ничего, - произнес Артур так мягко, как только мог. - Иногда полезно... ну, поговорить. Столько всего надо узнать друг про друга, а жизнь, ну, сама понимаешь, не из одних роз состоит... - Прости, пожалуйста, - повторила она, всхлипывая. Артур подошел к ней и положил руку ей на плечо. Она не отпрянула и не оттолкнула его. И тут Артур увидел, за что она просит прощения. На столе, в круге света от лемюэлльской лампады, лежали его часы. Рэндом сковырнула заднюю крышку ножом для масла, и все колесики, пружинки и прочие часовые потроха высыпались на скатерть. - Я хотела только посмотреть, как они устроены, - всхлипнула Рэндом. - Только посмотреть! Прости! Я не могу их собрать обратно! Извини меня! Я не знаю, что делать! Я починю! Правда, починю! Весь следующий день Старик Трашбарг ошивался вокруг дома и без устали распинался о Бобе и его заповедях. Он попытался призвать на Рэндом успокоение, озадачив ее неразрешимой загадкой гигантской уховертки, на что Рэндом ответила, что никаких уховерток не бывает, так что Старик Трашбарг обиделся и умолк, сказав только, что ее извергнут во тьму внешнюю. Отлично, ответила Рэндом, очень хорошо, там-то она и родилась. А на следующий день пришла посылка. Это, пожалуй, было уже слишком. В самом деле, когда прибыла посылка - ее доставил летающий робот, испускавший звуки, которые обычно испускают летающие роботы, - в деревне начало нарастать явственное ощущение, которое можно было бы выразить так: "Ну, это уж того... слишком". Робота, впрочем, ни в чем винить нельзя. Все, что ему требовалось, чтобы улететь восвояси, - это подпись, или отпечаток пальца, или на худой конец клочок кожи с шеи адресата. В ожидании этого он висел в воздухе, абсолютно безразличный к загадке содержимого посылки. Тем временем Кирп поймал еще одну рыбу с головой вместо хвоста, однако при ближайшем рассмотрении выяснилось, что это вообще-то две рыбы, разрезанные пополам и в придачу крайне неряшливо сшитые. Поэтому мало того, что Кирпу не удалось пробудить особенного интереса к своей рыбе, он значительно подорвал доверие к подлинности первой. Только птички-пикка, судя по всему, не сомневались в том, что все в порядке. Наконец летающий робот заполучил подпись Артура и удалился. Артур отнес посылку к себе в хижину, сел и уставился на нее. - Давай вскроем! - предложила Рэндом, чье настроение этим утром значительно улучшилось из-за того, что вокруг воцарилась привычная сумятица. Но Артур покачал головой. - Но почему? - Она адресована не мне. - Нет, тебе. - Нет, не мне. Она адресована... ну, вообще-то мне, но не мне, а для передачи Форду Префекту. - Форду Префекту? Тому самому, который... - Да, - коротко ответил Артур. - Я о нем слышала. - Еще бы. - Давай все равно вскроем. Ну что нам с ней еще делать? - Не знаю, - вздохнул Артур. Он и на самом деле не знал. Утром спозаранку он отнес свои покалеченные ножи к кузнецу, и Стриндер пообещал посмотреть, что тут можно сделать. Они, как обычно, помахали ножами в воздухе, пробуя их балансировку, и заточку, и гибкость, и все такое, но прелесть этого занятия куда-то улетучилась, и Артура не покидало невеселое предчувствие, что недолго ему осталось быть Мастером Сандвичей. Он окончательно пал духом. На носу был осенний ход Абсолютно Нормальных Зверей, но Артур обнаружил, что ожидание охоты и празднества не будоражит его так, как раньше. Что-то изменилось на Лемюэлле, и Артура мучило ужасное подозрение, что это не Лемюэлла изменилась, а он сам надорвался. - Ну, как ты думаешь, ну что там может быть? - допытывалась Рэндом, вертя посылку в руках. - Не знаю, - ответил Артур. - Впрочем, это наверняка какая-нибудь гадость. - Почему ты так уверен? - возмутилась Рэндом. - Жизнь научила. Где Форд Префект, там гадости, а где гадости - там Форд Префект. И только пока Форда Префекта нет, гадостей тоже нет, - сказал Артур. - Уж поверь мне на слово. - Ты чем-то расстроен, да? - спросила Рэндом. - Да что-то тоскливо, - признался Артур. - Извини, - сказала Рэндом и убрала посылку. Она понимала, что Артур не на шутку огорчится, если она ее вскроет. Значит, придется вскрывать так, чтоб он не видел. 16 Артур так и не смог потом вспомнить, чего - или кого - хватился сначала. Когда он обнаружил, что одной из них нет на месте, мысли его мгновенно переметнулись ко второй, и он уже знал, что пропали обе, а с ними вместе пошла прахом вся его жизнь. Рэндом на месте не было. И посылки тоже. Весь день он продержал ее на полке, на самом виду - как знак доверия. Он знал, что родители должны выказать свое доверие к ребенку; только так закладывается фундамент дружеских отношений. Он никак не мог отделаться от ощущения, что поступает как идиот, и все же поступал так, даже зная заранее, что ничем хорошим дело не кончится. Век живи - век учись. Или хотя бы живи. Живи и паникуй. Артур выбежал из хижины. Смеркалось. Небо хмурилось, с горизонта надвигалась гроза. Рэндом нигде не было видно. Он всех опрашивал. Никто ее не видел. Порыв ветра прогулялся по деревенской околице, срывая и крутя в воздухе все, что плохо лежало. Артур отыскал Старика Трашбарга и задал свой вопрос ему. Трашбарг смерил его мрачным взглядом и ткнул пальцем в единственном направлении, которого Артур панически боялся, инстинктивно чувствуя, что туда-то она и пошла. Итак, худшее уже известно. Она пошла в то самое место - видимо, рассудила, что туда-то он за ней не пойдет. Бросив взгляд на хмурое, покрытое рваными облаками небо, Артур поймал себя на мысли, что на фоне такого небосвода даже четверо Всадников Апокалипсиса не будут смотреться полными идиотами. С нелегким предчувствием двинулся он в путь по дороге, ведущей в соседнюю долину. На землю упали первые тяжелые капли дождя, и Артур перешел на неровную трусцу. Рэндом перевалила через вершину холма и заглянула в следующую долину. Подъем оказался длиннее и круче, чем она ожидала. Ее немного беспокоило то, что пришлось отправиться в путь ночью - ночей она не любила, - но отец целый день слонялся вокруг хижины, пытаясь убедить себя и ее в том, что он не сторожит посылку. Только ранним вечером ему пришлось отлучиться в кузницу - переговорить со Стриндером насчет ножей, и Рэндом не упустила возможности улизнуть с посылкой под мышкой. Было совершенно очевидно, что посылку нельзя вскрывать ни в хижине, ни вообще в деревне: в любой момент он мог вернуться. Что означало: нужно идти туда, куда за ней не пойдут. В принципе, можно было бы сделать это и здесь, на холме. Она ушла сюда в надежде, что он не пойдет за ней, а если и пойдет, никогда не найдет ее на лесистых склонах холма, да еще ночью и в дождь. Всю дорогу посылка болталась у нее под мышкой. Вид у нее был чрезвычайно соблазнительный: коробка с квадратной крышкой размером локоть на локоть, высотой в ее руку, обернутая коричневым упаковочным пластиком. Швы были заделаны новомодной ниткой-самошиткой. При встряхивании внутри ничего не побрякивало; основная тяжесть посылки концентрировалась в самой ее середине. Впрочем, раз уж она зашла так далеко, еще приятнее будет не задерживаться здесь, а дойти до цели - места, где разбился отцовский звездолет. Она не очень понимала, почему это место проклято и что вообще значит "проклято", но в любом случае здорово было бы это выяснить. Так что она наберется терпения и прибережет посылку до того места. Темнота сгущалась. Боясь быть замеченной, Рэндом еще не включала свой маленький электрический фонарик. Но теперь без него не обойдешься - ну да ладно, от деревни ее загораживает холм. Она включила фонарь. Почти в тот же миг вилка молнии вспорола небосвод над долиной, куда она спускалась, и Рэндом вздрогнула от неожиданности. Наступившая темнота показалась ей еще темнее, а раскаты грома заставили ее почувствовать себя очень маленькой и одинокой. Никого рядом - только пляшет беспомощный лучик фонаря, что сжимает она в дрожащей руке. Может, лучше остановиться и вскрыть посылку прямо здесь? Или вообще пойти домой, а сюда вернуться завтра? Впрочем, колебалась она только одно мгновение. Она прекрасно понимала, что сегодня для нее обратной дороги нет. А может, и вообще не будет. Она почти спустилась с холма. Дождь припустил всерьез. Капли барабанили по листве, земля под ногами совсем раскисла. То есть ей хотелось надеяться, что это только капли долбят по листьям, а не... Луч света метался между деревьями, и из мрака на нее то и дело выскакивали какие-то тени. Мерещится, конечно... Еще десять - пятнадцать минут она упрямо шагала вперед, мокрая до последней нитки, дрожащая от холода. Ей все больше становилось не по себе - тем более что, помимо света от фонаря, все явственнее становился заметен и другой свет. Тусклый такой - она никак не могла понять, есть он там на самом деле или только чудится. Она выключила фонарик. Нет, впереди и впрямь что-то светилось. Вновь включив фонарик, она двинулась на таинственный огонек. Лес, по которому она шла, был какой-то... неправильный? Нехороший? Она не могла с ходу определить, что с ним не так, но лес этот никак не походил на нормальный, здоровый, веселый древесный массив. Деревья росли, нездорово пригибаясь к земле, словно им только что закатили чудовищную оплеуху. То и дело Рэндом казалось, будто их ветки тянутся к ней, пытаясь схватить, хотя это была всего лишь иллюзия, порожденная игрой теней от ее фонарика. Вдруг на землю перед ней что-то упало с дерева. Она отпрянула, уронив фонарь и посылку, и схватилась рукой за камень в кармане. В луче фонарика Рэндом увидела, что упавший с дерева предмет движется. Огромная, причудливой формы тень надвигалась на девочку. Сквозь шум дождя послышались писк и шуршание. Рэндом наклонилась, нашарила рукой фонарь и нацелила его прямо на неизвестную тварь. И в ту же секунду в нескольких футах от нее на землю плюхнулась еще одна зверюга. Рэндом испуганно перевела луч фонаря на нее. Камень уже лежал в ее руке, готовый к атаке. Звери оказались на деле довольно мелкими. Маленькими, рыженькими, пушистыми. Тут и третий спрыгнул на землю рядышком. Он приземлился прямо в круг света, так что Рэндом разглядела его очень отчетливо. Зверек мягко приземлился, повернулся и вместе с первыми двумя медленно, но целеустремленно двинулся к Рэндом. Она не трогалась с места. Она не выпускала камень из рук, но начала колебаться: очень уж зверьки, в которых она приготовилась его бросать, походили на белок. Мягкие, теплые, пушистые, неотличимые от белок зверьки приближались к ней довольно зловещей походкой. Рэндом направила свет прямо в глаза первому. Тот испустил агрессивное, полное угрозы, скрипучее ворчание. В передней лапке он держ