лся, и Воронцову с трудом удалось, минуя глубокие лужи, перебраться на тротуар. Часы в холле показывали без пяти восемь. Пора. Воронцов прошел в компьютерный зал - журналисты и в клубе не могли обойтись без оперативной информации. Ему повезло - не все терминалы были заняты. Стараясь не ошибиться, он набрал код. Текст пошел, едва он нажал на "ввод". "Алекс, запоминайте, информация стирается по мере того, как вы ее читаете. Сделайте ксерокопию материала о слушании в конгрессе. Найдите данные о Джеймсе Скроче - генетике, погибшем четыре года назад. Скроч и Льюин знали друг друга, очевидно, вместе работали. Очень срочно. Новую информацию получите завтра в восемь утра по коду (запоминайте) 332/54@-BAD.88." Текст бежал по экрану довольно быстро, Воронцов едва успевал запоминать. Наконец, остались слова "Файл не содержит информации". x x x Очень утомительно - думать об одном, а разговаривать о другом, изображая заинтересованность. В ресторане к Воронцову подсели Крымов и Зеленков из "Московских новостей". Оба удивились, что Воронцов до сих пор не слышал о трагедии в Африке. "Где я могу ночью,- думал он,- найти информацию об этом Скроче? Впрочем, это здесь скоро ночь, в Москве наступает утро. Ире вставать в семь..." - Днем сообщили сразу два агентства,- говорил Зеленков.- Ты действительно не слышал? Совет безопасности уже собрался, журналистов не пустили, сообщение будет в полночь - ждем. Якобы намибийцы напали на южноафриканский город Апингтон и учинили разгром. Сотни убитых. Хортес принял меры - неясно, какие. Представитель Виндхука утверждает, что это провокация. Наверно, он прав. Зачем Намибии этот конфликт? Но факт есть факт - Иоганнесбург без предупреждения дал ракетный залп по намибийским приграничным областям. Часть ракет несла тактические ядерные заряды. - Одна,- коротко вставил Крымов. - Может, и одна,- согласился Зеленков.- Она и взорвалась над территорией ЮАР в двухстах километрах от Апингтона, где-то в районе реки Оранжевой. Хорошо еще, что там пустыня. Но все же немало людей погибло. Ядерный взрыв! Намибия обратилась в Совет безопасности. - Третий взрыв в атмосфере за пять лет,- хмуро сказал Крымов.- Когда Штаты и Союз были нашпигованы атомным оружием, ничего такого не происходило. А сейчас... Теоретики в ООН обсуждают, что бы случилось, если бы ракета достигла цели. - Какой цели? - спросил Воронцов, отвлекаясь от своих мыслей. - Судя по траектории, это Виндхук. - Была бы война,- Зеленков тоже помрачнел.- Алексей, ты будешь давать Льву материал? - Конечно,- сказал Воронцов.- Честное слово, ребята, я ни о чем не знал. Лев дал мне поручение, и я влез в него, кажется, глубже, чем следовало. - Секрет? - оживился Зеленков. - Какой секрет... Выяснить, почему некий физик Льюин переметнулся от "голубей" к "ястребам". - Кому это сейчас интересно? - удивился Зеленков. - Вам так и не удалось с ним связаться? - поинтересовался Крымов. - Удалось. Но говорить он не пожелал. Прежде чем покинуть клуб, Воронцов зашел в компьютерный зал и вызвал список ведущих специалистов университета штата Нью-Йорк. Генетиков было несколько, но только один имел звание профессора. Некий Джордж К. Сточерз. Остановив машину у ближайшего таксофона, Воронцов зашел в кабину и полистал телефонный справочник. Время было не позднее, у Сточерза ответили сразу. В таксофонах еще не установили видеокамер, и Воронцов не видел лица собеседника. - Профессор Сточерз? - Да. Кто говорит? - Прошу извинить за беспокойство. Я корреспондент российской газеты "Сегодня". Воронцов. Мне бы хотелось с вами побеседовать. Короткая пауза. - Я не очень представляю себе... - Объясню, профессор. Мы готовим публикацию о достижениях современной генетики, и нас интересуют работы Джеймса Скроча. И его судьба - чисто по-человечески. Он ведь погиб... Возможно, вы его знали? - Конечно. Скроч... Господи, он был... Ну, хорошо. Приезжайте. - Когда вам удобно, профессор? - Да сейчас! - Буду у вас через полчаса,- сказал Воронцов. x x x Сточерзу было под пятьдесят. Выглядел он молодо, но был совершенно сед. Минут десять они приглядывались друг к другу и вели пустой разговор о нынешней осени. Жена Сточерза оставила их одних в гостиной, разлив по бокалам напитки. Кофе Сточерз приготовил сам. - Мистер Воронцов,- сказал он, отхлебнув из чашечки,- я никогда прежде не говорил с русскими журналистами. С биологами знаком. Если вы не возражаете, мы вернемся к этой теме позднее, когда вы напишете о Джеймсе. Ведь вы за этим приехали? Честное слово,- не удержался он,- ни один наш репортер не позволил бы себе тратить время на посторонние беседы. Несколько заранее продуманных вопросов - и до свидания. - У меня нет заранее продуманных вопросов,- признался Воронцов.- Я знаю, что Скроч был хорошим генетиком и погиб четыре года назад. - Скроч был талантливым генетиком. Я работал с ним, у нас есть несколько общих публикаций. - Как он погиб? - Его вызвали на некую биологическую базу для проведения экспертизы. Он не вернулся. Жене сказали, что он погиб во время эксперимента. При каком эксперименте может погибнуть генетик? Не знаете? Если хотите знать мое мнение - не исключаю, что Джеймс жив и ведет исследования на какой-нибудь секретной базе у военных. - Вы сказали, профессор, что он был талантлив. - Безусловно. Ведь это он открыл запирающий ген. - Простите, профессор, если не возражаете, я включу диктофон, чтобы потом не ошибиться... - Странный вы человек, однако! Я был уверен, что вы включили диктофон, едва переступили порог. Вы ждали моего разрешения? Воронцов улыбнулся и положил коробочку диктофона на стол. - Так вы не знаете о запирающем гене? - спросил Сточерз.- Я дам вам оттиск из "Сайентифик Америкэн", там обо всем написано достаточно популярно. Скроч выделил ген, без которого никакой белок не будет синтезироваться. Если удалить этот ген, то ДНК при всей ее дикой сложности станет просто органической молекулой, цепочкой атомов, жизни в ней не будет. Понимаете? Скроч назвал этот ген запирающим. В последние дни перед исчезновением он работал над тем, чтобы выяснить - действует ли ген только как выключатель программы репликации или несет еще и определенный наследственный признак. Сточерз придвинул к себе диктофон и говорил, как лекцию читал. - Без запирающего гена жизнь возникнуть не может. И если этот ген несет какой-то наследуемый признак, то не может быть и жизни без этого признака. Пытались найти запирающий ген у животных - начиная с простейших и кончая приматами. Я и сам искал. Пока никакого результата. Возможно, у них нет запирающего гена. А у человека есть. Следовательно, должен существовать некий характерный именно для человека наследуемый признак. Какой? - Прямохождение,- сказал Воронцов, поняв, что если не подыграет, Сточерз еще долго будет рассказывать о запирающем гене.- Или способность трудиться. Труд сделал обезьяну человеком. - Господи, какое еще труд? Труд - явление социальное. Бездельников в этом мире более чем... Подумайте еще. - Речь. - Мистер Воронцов, вы что, появившись на свет, уже умели говорить? Браво! - Как я понимаю,- сказал Воронцов,- Скроч потратил некоторое время, чтобы разобраться. А вы хотите, чтобы я сразу... - Ничего я не хочу, я просто дразню ваше воображение. Ну, хорошо. Агрессивность - вот что кодирует и передает по наследству запирающий ген. Вот без чего нет жизни. Ясно? - Неясно. Агрессивны и животные, а у них, вы сами сказали, запирающего гена нет. - Животные убивают, чтобы выжить. К тому же, не все. И почти никогда не нападают на особь своего вида. А сколько себе подобных убил человек вовсе не из-за инстинкта самосохранения? - Профессор,- грустно сказал Воронцов, посмотрев на часы,- до полуночи оставалось двадцать минут.- это тема для философов, психологов, кого хотите, и споры об этом ведутся не один век, ничего нового тут нет. Одни считают, что человека сделал труд, другие - что человек по природе агрессор. Что тут нового? И при чем здесь Скроч? - Мистер Воронцов, речь о генетике, и только о ней. Я удивлен. Вы пришли говорить о Скроче, но не знаете ни о его работах, ни о том, что делается в этом направлении в России. Скроч показал, что запирающий ген - это ген агрессивности. Опыты, естственно, повторили. Две группы в России и одна - на Украине. И вывод был тем же. Доказано: если нет агрессивности, нет и жизни. Философия и психология здесь ни при чем. Мой коллега Рокотов из Санкт-Петербурга как-то прислал мне книжку. Польский фантаст Лем. Естественно, перевод на английский. Роман, в котором агрессивность... - "Возвращение со звезд",- подсказал Воронцов. - Я прекрасно помню! Потом я и у наших фантастов обнаружил аналогичные идеи. В том романе... - Знаю, людей лишили агрессивности, и получилось нечто ужасное. - Нечего не могло получиться! Агрессивность можно пригасить на время, причем с необратимыми последствиями для организма. Но искоренить агрессивность в зародыше невозможно. Ясно? - Вполне,- сказал Воронцов. Сточерз встал. - Есть ли у вас конкретные вопросы, господин Воронцов? Задавайте. Если нет - спокойной ночи. Когда будете более подготовлены, приходите еще. Воронцов встал тоже. - Извините, что побеспокоил. - Вы узнали то, что хотели? Я так и не понял истинной цели вашего визита. Интерес к личности Скроча - не то. Я о нем и не рассказал толком. Так что же? - Честно? Я и сам не знаю. Пытаюсь разобраться в одном деле, и меня вывели на Скроча. Теперь я думаю, что вывели по ошибке. - Жаль. В прихожей Воронцов не выдержал. - Так вы считаете, профессор, что сегодняшний взрыв в Африке - естественное явление? Следствие агрессивности, без которой нам не жить? - Это сложная проблема,- медленно сказал Сточерз.- Люди должны жить. И если они хотят убить себя, их нужно заставить не делать этого, а чтобы заставить, тоже нужна агрессивность. Балансирование на острие. Я лично готов агрессивно бороться против любого варварства. А мой бывший друг Льюин делает все наоборот, и в этом, наверно, тоже есть логика. - Кто? - выдохнул Воронцов. x x x Пришлось начинать заново. Воронцов рассказал все. Сточерз слушал внимательно, не перебивал, изредка кивал или качал головой. Когда Воронцов рассказал об исчезнувшем микрофише, он поднял брови: - Думаю, что ваши выводы... - Я не делал выводов! - Ваш рассказ эмоционально окрашен, а это уже вывод. - Я не робот и не могу... - Я ведь вас не обвиняю. Думаю, что Портер прав, и психология ни при чем. Личная трагедия Льюина не могла повлиять на его поступки. Версия вторая - шантаж. Она тоже не проходит. - Почему? Мисс Коули, например. - А что Коули? Напротив, история с Коули убеждает, что Льюина не шантажировали. - Меня не убеждает. - Судите сами. Допустим, Льюина вынудили выступить. Коули знала об этом. Доказательств у нее нет, иначе она не ждала бы Портера, чтобы выложить их. А без доказательств она может рассчитывать только на прессу. На того же Портера. Она должна была обратиться в газеты значительно раньше. Не обратилась - значит, не хотела говорить об этом. Или говорить было нечего. Льюин действовал по своей воле. - Зачем же ее тогда... - Она знала, что произошло с Льюином. И причина глубже, чем вам кажется. Мы этой причины просто не знаем. А мисс Коули знает. - Да при чем здесь вообще мисс Коули? - воскликнул Воронцов. - Вы сказали, что в пропавшем микрофише среди прочих профессий упоминались и музыканты. Сейчас я проведу эксперимент и почти уверен, что он удастся. Вы сказали - скрещенные стрелы и знак вопроса. Опросы потребителей давно стали нормой. Чуть ли не ежедневно обнаруживаешь в почтовом ящике какой-нибудь опросный лист. У меня их накопилось не меньше сотни. - Вы хотите сказать, что именно опросник фирмы "Лоусон" связывал Льюина, и Коули, и даже вас, профессор? Не слишком ли это эфемерно? Сточерз полез в нижний ящик письменного стола, выбросил на пол десяток коробочек с дискетами, достал несколько пластиковых пакетов, положил на стол и пригласил Воронцова придвинуться ближе. - Не торопитесь,- сказал он.- Сначала нужно установить, что такая связь вообще существует. Вы сами не догадываетесь? Воронцов пожал плечами. Он действительно не видел в этом логики. С одной стороны - опросные листы, рассылавшиеся уже несуществующей фирмой, с другой - причина поведения Льюина. Сточерз быстро перебирал листы, пальцы у него были длинными и тонкими. Очень музыкальные пальцы. Воронцов старался не двигать головой: в затылке неожиданно возникла резкая боль. Он знал это свое состояние - усталость и напряжение. Сейчас нужно посидеть неподвижно и по возможности ни о чем не думать. - Вот,- сказал Сточерз, извлекая из пачки большой лист. Передав бумагу Воронцову, он вышел из комнаты. В правом верхнем углу листа были оттиснуты скрещенные стрелы и знак вопроса. "Фирма "Лоусон" убедительно просит... важное социологическое исследование... в интересах потребителей..." Все как обычно. А вопросы? Господи, чего только нет! Больше сотни вопросов, и все о разном. Тенденции развития энергетики... Что, по-вашему, нужно построить на Северном полюсе (список - от военной базы до дансинга)... Будет ли опера популярна в XXI веке? Ну и что? О популярности оперы Жаклин Коули могла бы поговорить, но что она знает об энергетике? Вернулся Сточерз, протянул Воронцову таблетку и стакан воды. - Выпейте,- сказал он,- и закройте на минуту глаза. Все пройдет... Я же вижу: у вас разболелась голова. Спорить Воронцов не стал. Но и глаз не закрыл - следил, как генетик читает лист фирмы "Лоусон". Затылок будто сдавили крепкими пальцами. Этот симптом тоже был знаком. Теперь станет легче. - А разве не счастливая случайность,- сказал он,- что вы не выбросили этот лист? - Никакой случайности,- улыбнулся Сточерз.- Что, легче стало? Я по образованию медик и неплохой диагност. Это вы действительно можете считать счастливой случайностью. А лист... Я их никогда не выбрасываю. Никогда не отвечаю. Никогда не отсылаю. Храню здесь. - Зачем? - удивился Воронцов. - Потому что письменные опросы обычно проводят для правительственных учреждений подставные фирмы. Многим неизвестно, а я знаю, сам когда-то участвовал в таком деле. Цель опросов обычно вовсе не та, что указана вот здесь... И вопросы примерно на треть - липа, чтобы сбить респондента с толка. В такие игры я не играю. А листы храню. На досуге пытаюсь разобраться, в чем истинная цель опроса. - Вот как,- пробормотал Воронцов. - Обыватель уважает опросы, ему кажется, что его мнение что-то меняет. Отвечают обычно четко и быстро. - А этот лист... - Наверняка попытка прогнозирования. Слишком много вопросов связано с тенденциями, с будущим. Прогнозирование чего - это установить труднее. Сразу не скажу, нужно анализировать. Любопытно узнать, кому еще рассылались такие листы. Мисс Коули - почти уверен. Конечно, Льюину - здесь должна быть связь. Скрочу, о котором вы, видимо, уже забыли. - Но ведь он погиб задолго до... - Погиб? Ну-ну... Вряд ли ваш Портер приплел Скроча просто так. - Можно сделать копию этого листа? - Конечно, вот ксерокс. И знаете что - вам нужно отдохнуть. Спасибо, что заехали ко мне. Как ваша голова? Сможете доехать сами? - Вполне. Все нормально. - Позвоните завтра... Кстати, на свежую голову попробуйте вспомнить, какие профессии перечислялись в микрофише. Нет, не сейчас, наверняка ошибетесь. Утром. Хорошо? x x x Резкая мелодия с четким джазовым ритмом вырвала Воронцова из состояния тяжелого сна. Он поставил радиобудильник на семь сорок пять. Что-то снилось ему, но прерванный сон не запомнился. Минуту Воронцов полежал с закрытыми глазами, ни о чем не думая. В восемь нужно вызвать информацию от Портера, и странная гонка продолжится. Воронцов заставил себя встать на ноги и только тогда увидел человека, сидевшего в кресле у письменного стола. Свет падал на него из окна, и виден был только силуэт. - Эй,- сказал Воронцов, голос был хриплым и чужим, а испугаться он не успел.- Что это значит? Вы кто? Человек повернулся лицом к свету. Лицо было невыразительным, глаза смотрели спокойно. - Как вы сюда попали? Воронцову было неловко и холодно стоять перед незнакомцем в одних трусах, и он начал торопливо одеваться. Гость подождал, пока Воронцов натянул брюки, и после этого протянул свое удостоверение. - Я из Бюро, моя фамилия Гендерсон, как вы можете убедиться, мистер Воронцов. Все так и было. Фотография, фамилия, место службы. Воронцов сел на постель, ногами нащупывая туфли. - И что вам здесь нужно? Это не ваша территория. Я корреспондент российской газеты. Кстати, как вы вообще попали сюда? И по какому праву? - Через дверь,- улыбнулся агент.- Это было несложно. Я битый час сижу здесь, спите вы очень крепко. - Что вам нужно? - повторил Воронцов. - Мистер Воронцов, если я был вынужден вторгнуться на вашу территорию, прошу извинить. Но дело в том, что и вы вторгаетесь не на свою территорию. Я имею в виду вашу деятельность за последние сутки. Вы меня понимаете? - Нет,- сказал Воронцов. На часах 7.51, и у него всего несколько минут, чтобы спровадить этого господина. - Вы находитесь в Штатах, чтобы давать в свою газету информацию, а не подменять здесь ФБР. Вы просили профессора Льюина о встрече, и вам было отказано. Вам дали понять, что интересоваться Льюином бестактно, не говоря уже о том, что вы нарушаете федеральные законы. - Каким образом? Я не стремлюсь заполучить секретные сведения. Никого не преследую. Журналистское расследование - вполне обычное дело. "Семь пятьдесят пять. Чертов агент и не думает уходить." Воронцов никогда не считал себя способным принимать быстрые решения в щекотливых ситуациях. У и не было таких ситуаций. Позвонить в полицию? Это займет время - до восьми всего пять минут. - Мне нужно умыться и привести себя в порядок,- резко сказал Воронцов.- Если хотите поговорить, подождите. Он вышел из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, протопал к ванной, остановился и прислушался. В комнате было тихо. Воронцов вернулся к входной двери, стараясь не шуметь. Труднее всего было открыть дверь на лестницу так, чтобы она не заскрипела. Осталось три минуты. Воронцов потянул ручку. Дверь начала медленно открываться, и он выскочил на площадку перед лифтом, едва смог протиснуться. Что дальше? Соседей Воронцов знал плохо. На одном с ним этаже снимал квартиру актер из театра "Современные сцены". У него, может, и компьютера нет. Этажом выше жил молодой человек, приехавший из Канады, чтобы повышать свое образование. Он был ботаником и работал над докторской диссертацией. По крайней мере он сам так сказал, когда они случайно познакомились в лифте. Воронцов взбежал на следующий этаж и позвонил в дверь. Ботаник открыл сразу. Он был одет и, кажется, собирался уходить. Ботаник улыбнулся Воронцову, но смотрел вопросительно. Оставались полторы минуты. - Простите, пожалуйста... Мой компьютер испортился, а для меня должна идти срочная информация. Я вызвал мастера, но время... Вы разрешите?.. Я не надолго. Одна минута. - Господи, о чем речь! - молодой человек посторонился и впустил, наконец, Воронцова в квартиру.- Рад помочь. Знаете, я каждый раз хочу с вами заговорить... Вот сюда, в кабинет. Если позволите, я вечером загляну к вам? Кабинет был почти таким же, как у Воронцова,- современный стереотип делового дизайна. - Конечно,- сказал Воронцов,- приходите в любое время после десяти, мистер... - Детрикс. Зовите меня Карл. - Отлично, Карл. Приходите, буду рад. Шла вторая минута девятого, когда Воронцов набрал код. Информация на этот раз была краткой и не содержала предупреждения о том, что будет стерта. Всего несколько слов: "Для чего живет человечество?" Ничего о коде следующей связи, ничего о времени. Ботаник смотрел на него с удивлением. Вот нелепая ситуация! Человек врывается в чужую квартиру, утверждает, что ждет срочную информацию, и получает... - Извините,- растерянно сказал Воронцов. - Вы, наверно, ошибочно набрали,- сочувственно сказал Карл. Воронцов ухватился за эту мысль. Пробежал пальцами по клавишам, надпись на экране на мгновение погасла и возникла опять. Но ненадолго - ее сменило стандартное "файл не содержит информации". - Я пойду,- вздохнул Воронцов,- так вы заходите вечером. - Договорились,- бодро сказал Карл, но в глазах у него было сомнение. Вернувшись, Воронцов не обнаружил агента. Ну и бог с ним,- подумал он. Сел к компьютеру, еще раз набрал код. "Файл не содержит информации". К черту. Теперь и Портер путает. Или нашел материал, которым не хочет делиться? А может, Бюро и до него добралось? Все может быть. Хотя... Если Льюину не нравится пресса, при чем здесь ФБР? Воронцов локтем смахнул со стола лист бумаги, поднял его и прочитал: "Мистер Воронцов, наш разговор остается в силе". Воронцов скомкал лист и пошел варить кофе. x x x "Для чего мы? - думал Воронцов.- Нелепый вопрос. Ведь не для суеты же все мы существуем. А что есть в нашей жизни, кроме суеты? Смысл ищешь в юности. Потом просто живешь. К старости, впрочем, наверно, опять возвращаешься к этому вопросу. И ничего не получается с ответом - как и всех прочих испокон века. Чего же хотел Дэви? Он прагматик, вечными вопросами себя не обременяет. К чему вопрос о смысле жизни? Но и просто так спросить он тоже не мог - должен был понимать, что вопросом поставит меня в тупик. Значит, делал это сознательно. Зачем? От того, как я отвечу, зависит исход дела Льюина? Нет, здесь тоже что-то не так. Портера мой ответ не интересует, иначе он оставил бы код и время связи. И что в результате? Сижу и мучаюсь над вопросом, на который никто не знает ответа. И есть ли смысл в том, что Дэви спросил не о человеке, а о человечестве? Сейчас я брошу это занятие, потому что нет времени сидеть и мудрствовать, нужно действовать. Счастливое мгновение, когда сидишь и размышляешь о мире, как о целом, пройдет, и вернуть его не удастся. Может, я потому и не пойму ничего, что упускаю это мгновение, не пытаюсь додумать до конца. Спрошу у Дэви при встрече. Как обычно - если кто-то знает, пусть поделится. Но ведь и Дэви не знает. Ни к чему все это. Что-то с ним случилось. Что?" x x x "Алексей Аристархович! Ваша занятость феноменом Льюина не должна отвлекать от других событий. Мы дали сегодня информацию ИТАР о положении на юге Африки, но нужен комментарий. Не политический, а информация о том, какое впечатление взрыв произвел в Нью-Йорке. Относительно Льюина. Получен комментарий специалиста-теоретика. У нас в Серпухове и Новосибирске проводились эксперименты по изменению постоянной тяготения, которые дали тот же результат, что и американские. Превысить некий порог изменения не удается. Проблема исследована плохо. Причина элементарная - нет денег. Нужно дорогостоящее оборудование. Общее мнение не сложилось, есть две противостоящие школы. Одна - новосибирская - считает, что дальнейшие исследования помогут сделать изменения более существенными и даже как-то их использовать. Дело это, конечно, весьма отдаленного будущего. Вторая школа - серпуховская - утверждает, что манипулировать мировыми постоянными невозможно в принципе, а результаты экспериментов объясняет ошибками измерений. Чтобы существенно изменить ту же постоянную тяготения, например, нужно иметь другие законы природы, то есть попросту другую Вселенную. Дискуссия по этим проблемам сейчас ведется только на семинарах, соответствующие статьи еще не вышли из печати. Неплохо бы иметь мнения и американских ученых. Однако, повторяю, не забывайте о других делах. Дома у вас все в порядке. Жена и дочь передают приветы, ждут письма." x x x Телефон Сточерза не отвечал, и Воронцов отправился в Пресс-центр. Первые транспорты с войсками ООН уже вылетели в Виндхук. Уточнены масштабы катастрофы. Было взорвано тактическое устройство в двадцать килотонн, старого образца, без усиленного биологического действия. Поражен обширный район, в котором, к счастью, не оказалось городов. Пострадали несколько селений. Одно из них, оказавшееся в эпицентре, уничтожено полностью. Предполагаемое число жертв - от полуторы до пяти тысяч человек. Если бы ракета достигла цели, погибло бы в сотню раз больше людей, не говоря уже о том, что конфликт на юге Африки было бы уже невозможно остановить. Повезло? Все в Пресс-центре так и считали - повезло. Воронцов бродил по залам, смотрел на экраны, слушал разговоры коллег, комментировавших события иногда совершенно фантастическим образом, но все это проходило мимо сознания. Он представлял, что стоит на окраине негритянского селения, смотрит в небо и думает о красоте мира. И смысл открывается ему, он только не может облечь ощущения в слова. А когда над ним что-то невыносимо и потусторонне вспыхивает, он воспринимает это как вспышку озарения. И пламя, которое мгновенно охватывает его, принимает как огонь, ниспосланный свыше. Он так и умирает, воображая, что живет... Воронцов подумал, что это обязательно нужно дать в сообщении. Это его стиль - на эмоциях. Он избегал комментариев, выстроенных по логическим схемам. Старался показывать характеры, что не всегда нравилось Льву. Главный как-то посоветовал ему попробовать себя в литературе, и Воронцов написал рассказ. Было это лет десять назад. Дал прочитать рассказ Ире, и она, не щадя его, сказала, что эмоции в статьях - признак стиля, а рассказ вторичен. Жене Воронцов верил безоговорочно, и никогда больше журналистике не изменял. Перед экраном телевизора, показывавшего заседание Совета безопасности, народу было больше всего. Ожидали выступления представителя Намибии. Воронцов тоже остановился, почему-то ощущая неудобство, ему казалось, что смотрят на него и говорят о нем. Он оглянулся - на него действительно смотрела женщина. Воронцов узнал ее - это была Стоун, он видел ее в Пресс-клубе с Портером. Воронцов улыбнулся, но женщина отвернулась. С ней заговорили, она ответила и больше не обращала на Воронцова внимания. Он решил подойти к мисс Стоун при первой возможности. Началось выступление намибийца, и народу в зале стало столько, что Воронцов потерял мисс Стоун из вида. Он начал пробираться к выходу и столкнулся с ней в дверях. - Нужно поговорить,- сказала мисс Стоун вместо приветствия. - Пойдемте в кафе,- предложил Воронцов. - Нет. Вы будете у себя через... скажем, полтора часа? Я позвоню вам. Разговор занял полминуты. Мисс Стоун повернулась к Воронцову спиной. Он был удивлен лишь в первый момент. У нее есть информация от Дэви, а говорить в толпе она не желает. Могла бы, однако, хотя бы намекнуть. Воронцов получил в холле видеокопию выступления, наскоро перекусил в кафе - знакомых репортеров здесь не было - и отправился к себе. По дороге пытался разобраться в двух вещах сразу: мог ли риторический вопрос Портера возникнуть после анализа опросного листа фирмы "Лоусон" и был ли утренний визитер на самом деле агентом ФБР. Оставив машину на стоянке, Воронцов перешел улицу, и в этот момент его окликнули. Кто-то махал рукой из бледно-розового "ситроэна". Машина рванулась, едва Воронцов опустился на сидение рядом с водителем. Это была мисс Стоун. Ехали молча. Воронцов предоставил инициативу женщине, внимательно смотревшей на дорогу и не обращавшей внимания на пассажира. У заправочной станции свернули к обочине. - Что вы сделали с Дэви? - услышал Воронцов. На мгновение он растерялся. Женщина была на пределе - он только сейчас это заметил. Подумал, что если не даст четкого ответа, в живот ему вполне может упереться ствол пистолета. - Я видел его последний раз позавчера ночью,- сказал он. - Знаю... После вашей встречи Дэви явился ко мне и объявил, что откопал сенсацию, уезжает и даст о себе знать не позднее, чем через двенадцать часов. Он сказал, что вы, мистер Воронцов, полностью информированы. Прошло значительно больше времени. Что с Дэви, мистер Воронцов? - Мисс Стоун, разве прежде Дэви не уезжал... - Нет, не так. Я знаю: с ним что-то случилось, понимаете? - Вы чего-то не договариваете, мисс Стоун,- решительно сказал Воронцов.- Вам звонили? Угрожали? - Нет... А что, могли угрожать? Все так серьезно? Я... В Пресс-центре, незадолго до вашего появления, кто-то за моей спиной сказал другому: "Не стоило Портеру в это ввязываться, потеряет голову. Русскому что - втравил и в сторону..." Я обернулась - толпа, ничего не поймешь... А тут пришли вы. - Русских здесь много. - Дэви говорил, что виделся с вами. - Как сами вы, мисс, расцениваете то, что услышали? - Я должна увидеть Дэви, но я понятия не имею, где он. Я думала, вы... - Я тоже не знаю. Он поехал в Филадельфию, но вряд ли задержался там надолго. Когда мы с ним говорили, нам казалось, что это частное дело, психологическая зарисовка из жизни ученого. Потом уже выяснилось, что здесь еще что-то... Машина рванулась, но поехали они не к центру, а в сторону Лонг-айленда. - Я не поняла,- сказала Стоун.- Вы начали говорить, продолжайте. Они ехали по шоссе, огибавшему город с запада, машин было много, и они пристроились в хвост какому-то широкому "мерседесу". - Ваша с Дэви мужская логика мне не всегда понятна,- сказала мисс Стоун, выслушав рассказ Воронцова.- Все сложности, по-моему, сводятся к тому, что вас кто-то водит за нос. Единственное, что я поняла: Льюин должен знать, где Дэви. Если за Дэви следили, и Льюин в этом замешан, он должен знать. И я его спрошу. А заодно и вашу проблему решу, мистер Воронцов. - О чем вы? - Это же ясно. Я поеду к Льюину. Вам он отказал в интервью? Ну и что? - Мисс Стоун, вы не должны этого делать. Навредите Дэви, а сами ничего не узнаете. - Мистер Воронцов, я решила. Хотите поехать со мной? Там подождете в машине. Если нет, я вас высажу у станции подземки. Так что? Воронцов подумал, что спорить бесполезно - она поступит по-своему. Он и Портер двигались окольными путями, потому что для подступов к Льюину им нужны были факты. А ей факты ни к чему, ей нужен Дэви. Она не станет спрашивать физика, кому он продался, потребует лишь информацию о журналисте Портере. Это глупо, но, может быть, сейчас единственно правильно? Машина свернула с магистрального шоссе на муниципальную дорогу, ведущую к северу. Дом Льюина, насколько знал Воронцов, находился на окраине университетского городка. - Я с вами,- сказал он. - Я это и сама поняла, может быть, даже раньше, чем вы решили. Женщина улыбнулась, и Воронцов подумал о том, какие они разные - Джейн и его Ира. Он вполне мог представить Иру за рулем автомобиля, готовую даже на крайности. Но действовать так решительно она бы не смогла. Мисс Стоун неожиданно протянула правую руку Воронцову, он машинально сжал ее пальцы. - Вы кажетесь мне хорошим человеком, мистер Воронцов. - Спасибо, мисс Стоун... - Дженни. - Тогда и меня зовите Алексом. - Хорошо, Алекс. Поехали. x x x К дому Льюина они попали в половине шестого. Пиковое время ощущалось здесь не так, как в самом Нью-Йорке. Во всяком случае, не было пробок, повезло им и со светофорами, они промчались сквозь городок, ни разу не притормозив. Почти не разговаривали, каждый думал о своем. Мысли их временами совпадали, тогда они смотрели друг на друга и улыбались, точно зная, что улыбаются именно этой неожиданной схожести мыслей и настроений. Дом Льюина они увидели издали, но еще не знали, что это он и есть - двухэтажный, приземистый, вытянутый, похожий на старинный русский особняк. Между домом и улицей за невысоким забором был сад - около десятка платанов. Перед входом стояли машины, да и на противоположной стороне улицы их было немало - обычная проблема с парковкой. Но все же втиснуться между ними было можно, и Дженни сделала это искусно, никого не задев. - Я пойду с вами,- сказал Воронцов. - Нет, Алекс, вы подождете здесь. Надеюсь, что вернусь скоро. При вас он вообще не станет разговаривать. Дженни вышла из машины и быстро перешла улицу. Воронцов тоже решил выйти и занять более удобную для наблюдений позицию. - Подвиньтесь, граф,- услышал он тихий голос и обернулся: у машины стоял Портер. - Быстрее,- нетерпеливо сказал Дэви. Воронцов передвинулся на место водителя, и Портер мгновенно оказался рядом. - Черт возьми! - изумленно воскликнул Воронцов.- Мы ищем вас целую вечность! Дженни отправилась к Льюину... - Да, я видел. Сейчас она вернется, в доме никого нет. Я не успел ее остановить, пришлось бы кричать. - Что вы здесь делаете? - Наблюдаю и жду. Вы получили все мои сообщения? - Думаю, все. Правда, последнее было весьма кратким. Портер хмыкнул. - И вы решили, что я придерживаю информацию. Между тем, в этом сакраментальном вопросе ключ ко всей проблеме. Вы на него ответили? - Дэви, если вам есть что рассказать, давайте обменяемся сведениями. Естественно, я не ответил на ваш вопрос. На банальности не тянет. - Хорошо. Сейчас вернется Джейн, и мы поговорим. Я зверски устал, Алекс... Только теперь Воронцов обратил внимание, что под глазами у Портера круги, лицо какое-то одутловатое и потухшее. Три дня назад Дэвид был энергичен и подтянут, сейчас он походил на тряпичную куклу с неумело пришитыми руками, висевшими вдоль тела, и головой, клонившейся набок от собственной тяжести. Джейн появилась из тени платанов и остановилась на кромке тротуара. Она выглядела растерянной, ее разочаровало и обеспокоило отсутствие Льюина. Все произошло в доли секунды. Воронцов услышал визг тормозов, и автомобиль серого цвета, вырвавшийся из-за поворота, резко затормозил, скрыв Дженни от Воронцова. Тотчас взревел двигатель, машина помчалась вдоль улицы, но Дженни на тротуаре уже не было. Воронцов не успел ничего сообразить, первая мысль была: Дженни споткнулась, и машина сбила ее. Портер рявкнул что-то и, прижав Воронцова к левой дверце, включил зажигание. Но управлять машиной в таком положении было невозможно, он отодвинулся и крикнул: - За ним, черт вас дери! То, что происходило в следующую четверть часа, Воронцов не сумел бы потом рассказать последовательно. Меняться местами не было времени, автомобиль уже заворачивал за угол, когда Воронцов, наконец, пришел в себя настолько, чтобы, не раздумывая, выполнять команды. - Быстрее,- крикнул Портер, когда они свернули за угол вслед за серым автомобилем и оказались на прямом и широком шоссе. Автомобиль удалялся, и Воронцову пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не сбросить газ, когда стрелка спидометра перетащилась за отметку 90. Он даже не сообразил, что это были 90 миль, а не километров. "Быстрее, быстрее",- бормотал Портер, и стрелка доползла до 100. Расстояние не сокращалось, но и не увеличивалось. Заднее стекло в салоне серого автомобиля было темным, и увидеть, что происходит внутри, Воронцов не мог. Их же машина просматривалась насквозь, солнце стояло низко, лучи его будто простреливали салон. От шоссе то и дело отходили развилки, транспортные пересечения двух, а то и трех уровней, но серый автомобиль шел пока прямо, и Воронцов подумал: что они станут делать, если все-таки догонят похитителей? Пока это гонка, а что начнется потом? Драка, стрельба? Серый автомобиль свернул вправо, когда Воронцов меньше всего ожидал этого. Дорога вела в какой-то поселок, начинавшийся сразу за шоссе. Они влетели на довольно узкую улицу, и здесь автомобиль исчез. Он вновь свернул вправо, но когда Воронцов повторил маневр, он не увидел автомобиля - улица была пуста. Он промчался вдоль нее до конца - это был тупик. Развернуться было негде, и он дал задний ход. Здесь было несколько проездов и влево, и вправо. Куда именно свернули похитители? - Возвращаемся к дому Льюина,- сказал Портер тусклым голосом.- Там моя машина. - Простите, Дэви, я... просто не получалось быстрее... - Не надо, Алекс, шансов у нас все равно не было. Поехали. Они вернулись к дому физика, все такому же безжизненному. - Нужно сообщить в полицию,- неуверенно сказал Воронцов, когда Портер вернулся, взяв из своей машины кожаную сумку на длинном ремне. - Я знаю, кто увез Дженни,- отозвался Портер.- Пока достаточно и этого. - Вы знаете?.. - Поехали, Алекс. Не ко мне и не к вам. У вас есть друзья из русских? - Конечно,- Воронцов подумал о Крымове. Портер молчал, Воронцов думал о Дженни и не мог понять, почему они не вламываются в ближайший полицейский участок, почему Портеру достаточно знать, кто увез его девушку. Он уверен, что с ней ничего не случится? Как он может быть уверен? А если не уверен, то что же - он просто бездушный газетный робот, который ради информации готов забыть обо всем? А он, Воронцов, молча сидит рядом. Если бы на месте Дженни была Ира, что сделал бы он? Разумеется, бросился бы в полицию. К чертям все. Крымов был дома, но встреча оказалась не совсем такой, на которую рассчитывал Воронцов. - Господи, Алексей Аристархович! - Крымов смотрел на Воронцова, будто увидел привидение.- Где вы обретаетесь? То, что вы делаете - нелепо... Проходите в кабинет. Вы тоже, господин Портер. - Что нелепо? - удивился Воронцов. - Погодите... По вашему виду я понимаю, что вы ничего не знаете. - Чего не знаю? - Кажется,- сказал Портер,- Алекс что-то натворил? - Час назад в консульство звонили из Бюро и сказали, что Воронцов занимается промышленным шпионажем, и у них есть доказательства. По закону Воронцов может быть арестован, но фирма,- не знаю названия,- дела пока не возбуждает. Власти, вероятно, потребуют высылки Воронцова. Вот так. Консул вне себя. Он поехал объясняться и доказывать, что все это провокация. А вас ищут... - Вот бред так бред,- пробормотал Воронцов. - Индивидуальный подход,- усмехнулся Портер.- С Жаклин они избрали один путь, с Льюином - другой... А с вами... Логично. - Что логично? - раздраженно сказал Крымов.- Вы понимаете, Алексей Аристархович, что я обязан позвонить в консульство и сообщить, что вы здесь? - Думаю,- тихо сказал Портер,- что если господин Крымов разрешит воспользоваться видеомагнитофоном, мы будем знать гораздо больше, сопоставив мою и вашу, Алекс, информации. Господин Крымов будет при этом присутствовать и позвонит консулу, когда сочтет нужным. От того, как быстро мы с Алексом разберемся, будет зависеть и судьба Дженни. Крымов пожал плечами. Часть 2. Дэвид Портер Жаклин Коули не исполнилось и двадцати пяти. Она была худенькая и вряд ли производила впечатление на мужчин - в ней все было с едва уловимым недостатком. Узковатые бедра, небольшая грудь, чуть раскосые глаза. К тому же, когда она открыла Портеру дверь, на ее лице не было грима, оно казалось желтым, усталым и испуганным. Портер прошел в маленькую комнату, которая выглядела еще меньше, чем была на самом деле, потому что половину ее занимал белый кабинетный рояль. На крышке рояля стопками лежали ноты и стоял в рамке большой портрет Верди. - Это итальянский композитор,- сказала Жаклин, проследив за взглядом Портера,- жил больше века назад, потому выглядит таким старым. Портер улыбнулся. - Вы, наверно, решили, мисс, что репортеры понимают в музыке не больше, чем в ядерной физике, да? Верди был моим любимым композитором, пока я не открыл для себя Гершвина. "Порги" с некоторых пор действует на меня сильнее бури