Марьян Беленький. Жизнь моя, иль ты приснилась мне? --------------------------------------------------------------- © Copyright Марьян Беленький, 2006 WWW: http://belenky.hypermart.net Ў http://belenky.hypermart.net Date: 25 Sep 2006 --------------------------------------------------------------- Роман http://belenky.livejournal.com 17 июня 1991 года на перроне киевского вокзала стояла большая толпа. Меня провожали в Израиль. Была там редакция юмористической газеты "Блин", артисты , писатели - много хороших людей. Песни пели, анекдоты рассказывали. Я уезжал в Новую жизнь, будучи довольно, по киевским меркам, известным, относительно, для советских времен богатым, преуспевающим, и т. д. К тому же здоровым и женатым. Мог ли я предположить, что уезжал от интересной, веселой, обеспеченной , беззаботной жизни в нищету, горе и одиночество? Мог ли я, беря деньги "в тумбочке", не считая, предположить, что я каждый месяц буду мучительно думать, у кого бы одолжить сто шекелей на проездной, и что я буду делать, если хозяин меня выгонит на улицу за неуплату за квартиру? Мог ли я думать, что после сольных ежемесячных концертов в киевском театре, единственным моим уделом в Новой жизни станет мытье задниц выжившим из ума старикам ради куска хлеба? Так чувствует себя любимый ребенок, у которого внезапно погибли родители и он оказывается в чужой семье, где его попрекают каждым куском и заставляют за всеми мыть унитаз, а торт и фрукты своим детям дают, а ему нет. И он рыдая ночью в подушку,вспоминает папу и маму. Так чувствует себя человек, которого пригласили в ресторан , и он видит шикарный стол, с хрусталем, цветами и деликатесами. Затем идет звонить по своим делам в холл, а когда возвращается - видит сплошные объедки, все что-то сосредоточенно жуют, потупив взор долу и держа руки за спиной... Так чувствует себя главный пахан, которого весь лагерь боялся, и вдруг его внезапно опустили и превратили в последнее чмо, и он должен подставлять задницу каждому, кто подойдет. Мог ли я предположить после выступлений в концертах с Хазановым и Кларой Новиковой, что мне придется искать хлеб на мусорках и воровать помидоры на базаре, чтобы с голоду не сдохнуть? Что моим уделом станет не большой зал Дворца наций в Иерусалиме, а койка в психбольнице, куда я попал после попытки повеситься после очередного увольнения с работы, после того, как в очередной раз мне не заплатили зарплату за три месяца? - Все устроились, кроме тебя, - говорили мне. Все устроились - не обладая никакими талантами, ни даже знанием иврита - все устроились в каких-то конторах, партиях, редакциях, в сохнутах, сионистских форумах, амутах, джойнтах, библиотеках, обществах борьбы за права рыжих, объединениях выходцев из Конотопа ... Казалось, все они знают какую-то тайну, которая мне недоступна. Тайну устройства в новой жизни. Фотографии из альбома Это я - неуклюжий очкастый еврейский мальчик с Подола, который жутко боялся уроков физкультуры и мечтал прочитать все книжки. Правда, вскоре я понял, что это нереально - Ведь если я прочитаю все книжки, что я буду делать дальше? А это я сижу инженером в сраной конторе за сто рублей в месяц , каждый день мечтаю, чтобы начальница заболела, и можно будет вместо дурацких проектов почитать книжку. А это я - на колокольне Киево Печерской лавры. Каменщик-реставратор Залезешь утром - весь Киев перед тобой, и писаешь на всех с 90-метровой высоты... Это я выступаю в концерте Хазанова. Сто рублей - за пять минут выступления. Это - с Кларой Новиковой на какой-то актерской тусовке. Это - мой фельетон в "Правде", прости Господи. На следующий день после публикации в корпункте на Крещатике давали сто рублей. А это уже здесь. Я мою задницу выжившему из ума старику - 18 шек. в час на дороге не валяются. А это - в тот же вечер - с Кишоном, на банкете по поводу вручения ему госпремии. Унесенных оттуда продуктов на неделю хватило. Смокинг не застегивается - пузо торчит, зараза! Я уже написал жалобу портному в Лондон. Это я в районном клубе пенсионеров выступаю. Все 5 зрителей остались довольны. Зато моих фотографий из тюрьмы и из больницы пока нет, слава Богу. С моих похорон тоже нет пока. Кстати, приходите - будут интересные люди. x x x Одно из моих первых детских воспоминаний - огромная, до неба гора книг. Эта гора книг была макулатурой, подготовленной для переработки. Родители после института распределили на бумажную фабрику в г. Коломые. Помню порубленные топором пополам коричневые томики (1953 год - Берия?) По этой горе я лазил, когда еще читать не умел, только картинки рассматривал. В Коломые в саду и на улице говорили на польско-украинском суржике: "Ваше децко, файно пани Сорока, бардзо мондре, цо до мне, аж як вельми, але ж цо то з него бенде - еден пан Буг веда". (Сорока - Мозырская - фамилия моей матери). А вот еще картинка, оставшаяся в памяти - дождь, в луже валяется портрет Сталина в парадной форме и сапогах, по нему идут прохожие и каждый норовит Вождю на лицо наступить. А в моем букваре (1957) еще было "Ленин и Сталин друзья. Ленин и Сталин - братья". Когда мне было пять лет, у меня была мечта - я хотел прочесть все книги. Но когда мне исполнилось шесть, я уже понимал, что это нереально - если я прочту все книги, что я буду делать дальше? В детстве я представлял себе рай в виде большой библиотеки, а на вопрос "Кем ты хочешь быть?" представлял себе такую работу, на которой можно читать книги и получать за это деньги. Когда я стал взрослым, у меня появилась другая мечта - не ходить на работу. На работу не ходят творческие люди. Петь, танцевать, рисовать, играть я не умел. Оставалось писать. Роман писать долго и скучно, поэтому я стал писать короткие рассказы. За первый опубликованный текст я получил два рубля, и прошло десять лет прежде, чем мне стали платить за рассказ сто пятьдесят. Но как только мои тексты стали исполнять Хазанов и Клара Новикова и печатать от Таллина до Южно-Cахалинска, жена заявила, что ни при каких обстоятельствах в СССР рожать не будет. Надо уезжать. Вечер Тексты уложены в папку. Концертные очки (стекла противорефлексные, противотуманные, противоугонные), Белая концертная майка, белые концертные трусы, белые концертные презервативы - мало ли.... Душ горячий, холодный... Бритье, уши, нос, одеколон... Зубы вычистить, а то чеснока нажрался, через микрофон пойдет ... Перчатки белые лайковые, рубашка с отогнутыми уголками. Бабочка... эта, с серебряной нитью. Смокинг, тушь для ресниц, зеркало большое, зеркало маленькое, пакет с лекарствами. Главное - не выйти на сцену с расстегнутой ширинкой - вечный кошмар артиста. Пояс под смокинг... Черный, серебряный, фиолетовый? Пузо ... куда б его сунуть, чтоб не так заметно .... Все, больше никогда ничего не ем! Жаль только, что никаких выступлений в ближайшие годы не предвидится... Разделся, лег спать. И так - каждый вечер. x x x В 17 лет я купил в магазине "Дружба" учебник польского языка Дануты Василевской. Поражал даже его внешний вид - он состоял из отдельных тетрадок, чтобы не таскать всю книгу. Поскольку украинский у меня - родной, через полгода я уже читал польскую прессу. И чем больше я ее читал, тем больше ненавидел соввласть. Им почему-то социализм не мешал приглашать к себе "Роллинг стоунс", носить джинсы, играть джаз, публиковать анекдоты, гороскопы, тусоваться , спотреть свежие западные фильмы и слушать музыку. Там кипела Жизнь. На фоне сплошной вони совковой прессы - польская была сплошным праздником. Полстраницы - на пленум ЦК ПОРП, а все остальное - интересное! В маленькой Польше была уйма разных изданий - "Виднокренги", "Пшекруй", "Шпильки" с откровенным сексуальным юмором, "Панорама", "Политыка", журналы "Джаз" и "Джаз форум", "Кобета", "Свят Млодых", "Доокола свята", где были подробные репортажи из Израиля с фотографиями. И женский журнал у них назывался не "Работница" , а "Урода" ("Красота"). Могла ли на обложке самого прогрессивного советского журнала появиться настоящая Голая Жопа с опубликованной на ней рекламой подписки? Или скажем, карикатура на обложке "Шпилек" - дорожный знак "Осторожно, дети!" Мальчик бежит за девочкой и у него член стоит. У советских людей никаких членов не было, они рождались непосредственно от постановлений ЦК КПСС Для меня эта Жопа была символом Иной Жизни, Даже журнал "Пшиязнь" про СССР у них был интересным - они писали про подпольные советские рок группы, про еврейский театр в Вильнюсе, про московских хиппи. В 70-х годах поляки издавали все - Джойса, Кафку, ФРейда, Юнга, Ромена Гари, нео и пост фрейдистов, западную психологию и философию, пособия по сексу, альбомы художников. А в Киеве в те годы было запрещено все, кроме естественных отправлений... СV Катались мы как-то с Колей на яхте: http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/nicolay.jpg И я ему говорю: - Я, знаете ли, не люблю церемоний. Напротив, я даже всегда стараюсь проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться. Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: "Вон Беленький пошел": http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/belenky.jpg А один раз меня даже приняли за Жванецкого. Русские на центральной улице Иерусалима становились во фрунт и просили автографы. После один артист, который мне очень знаком, говорил: - Ну, мы тебя, братец, совершенно приняли за Жванецкого. С хорошенькими актрисами знаком - Клара Новикова, Хана Ласло ... От женщин, поверите, прямо-таки отбою нет. Я ведь с актрисами вот с такого возраста работаю: http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/rebenok.jpg Я ведь тоже разные монологи... И в журналы разные помещаю. На болгарском, латышском, сербском, американском - всего и не упомнишь: http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/blg.bmp http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/dadzis---o.bmp http://host.sezampro.yu/aforizmi/etna/etna58/d4.htm http://www.donstalens.com/fun/satira/pesme_01.php Литераторов часто вижу. С Эфраимом Кишоном: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%B8%D1%88%D0%BE%D0%BD_%D0%AD%D1%84%D1%80%D0%B0%D0%B8%D0%BC на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему "Ну что, брат Кишон?" "Да так, брат, - отвечает, бывало, - так как то все". Большой оригинал. Я его всего перевел, даже то, что он не писал. И надо признаться, мои переводы куда лучше оригинала. Часы мне свои подарил, хотел свою виллу в Афеке на меня переписать, но я отказался - что мне - жить негде, что ли? Давеча специально ко мне главный редактор "Нью Йорк Таймс" прилетал на личном вертолете. Стоял передо мною на коленях, умолял что-нибудь для него написать и размахивал чеком на миллион долларов. Ну я его прогнал. У меня этих милионов видимо- невидимо...У вас, кстати, 20 шекелей не найдется? В дороге совершенно поиздержался. Моих, впрочем, много есть сочинений, я уж я и названий даже не помню. И все случаем - я не хотел писать, но в министерстве культуры говорят: Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь. А то госпремию давать некому, хоть плачь. Думаю себе: "Пожалуй, изволь братец!" И тут же в один вечер, кажется, все написал, всех изумил: У меня легкость необыкновенная в мыслях. Я им всем поправляю статьи. Мне "Вагриус" дает за это 40 тысяч в месяц. Долларов, разумеется. Я, признаюсь, литературой существую: http://gesharim.org/books/?books_id=247 http://gesharim.org/books/?books_id=319 http://gesharim.org/books/?books_id=47 http://gesharim.org/books/?books_id=50 http://gesharim.org/books/?books_id=51 У меня дом первый в Иерусалиме. Так уж и известен: дом Марьяна Беленького. Сделайте милость, господа, если будете в Иерусалиме, прошу ко мне, у меня ведь тоже литературные тусовки бывают: http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/zilindr.jpg Я ведь в самом центре живу. Блеск, шик, просто не говорите! Борщевой концентрат в баночке прямо на пароходе приехал из Одессы. Я всякий день на тусовках: http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/azov_-lezinsky-_-belenky.jpg Слева изволите видеть Марка Азова - много лет для Райкина писал, затем - писатель Михаил Лезинский. Канотье прямо из Венеции, поклонницы передали: http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/hilda.jpg Там у нас и компания составилась - главный редактор "Таймс", главный редактор "Пари матч", главный редактор газеты "Наш Иерусалим" и я. Возвращаешься , бывало, к себе в каморку за 250 долларов в месяц... что ж я вру, я и позабыл, что у меня трехэтажная вилла с бассейном в Герцлии Питуах. В джакузи - личный спасатель от министерства культуры. То есть не от министерства меня спасает, а от ... сами понимаете: А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся - главные редактора газет и журналов со всего мира толкутся и жужжат там как шмели. Мне и на пакетах пишут "Лауреату Нобелевской премии Израиля": Один раз я даже управлял министерством культуры. И странно: министр уехал, - куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место. Многие находились охотники и брались, но подойдут, бывало - нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь - просто черт возьми! И в ту же минуту по улицам курьеры на мотороллерах - курьеры, курьеры, курьеры, можете себе представить - 35 тысяч одних курьеров. - Каково положение?- я спрашиваю. "Марьян , ступайте министерством культуры управлять". Я признаюсь, немного смутился - вышел в трусах: хотел отказаться, но думаю - дойдет до Ольмерта, ну и биография тоже... "Извольте господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так уж и быть, только уж у меня - ни ни ни!.. Уж у меня ухо востро! Уж я!": http://www.ljplus.ru/img/b/e/belenky/globus.jpg И точно, бывало, как прохожу через министерство, просто землетрясенье, все чиновники прекращают кофе пить, все дрожит и трясется как лист. О! Я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня даже комиссия Кнесета по культуре боится. Да что в самом деле? Я такой! Я не посмотрю ни на кого... я говорю всем: "Я сам себя знаю, сам". Я везде, везде. В канцелярию Ольмерта каждый день на бронированном "Мерседесе" езжу, со встроенным баром, ванной и туалетом. Мне завтра же дадут социальную квартиру на Брайтоне как почетному инвалиду репатриации ... Ну, заболтался я тут с вами. Надо бежать мыть старикам жопы. 18 шекелей в час на дороге не валяются. x x x В Москве жил мой дядя - брат матери. Мы поехали к нему, мне было лет 11. - С Мариком надо что-то делать - он так поет (в смысле разговаривает с еврейской интонацией), - сказал он. А что я мог сделать - у нас на Подоле все так говорили -и русские, и евреи. Даже учительница Полина Ароновна. " Я знаю? Шо такое? Ай, бросьте , шо вы тут мине рассказуете". Подол 50-х годов - это была та же Одесса, тот же Бабель. И мать стала со мной бороться, прививая мне интонации литературного языка и выбивая еврейщину. Когда я впервые увидел по ТВ "Тетю Соню", я был в ужасе. Это было как то, что я выдавливал из себя по каплям всю жизнь. Я уже привык к тому, что "жидовщины", еврейских интонаций, еврейского акцента, надо стесняться, как дурной болезни, а не выставлять это напоказ. Я позвонил Кларе и попытался уговорить ее этого не делать. - Ты себе не представляешь, что творится, - сказала она, - тетя Соня жутко популярна. Меня всюду приглашают выступать в этом образе. В Америке все просят тетю Соню! Тетя Соня пошла в народ, я уже был здесь, а ее продолжали дописывать. Меня до сих пор спрашивают, почему я не использую этот образ. *** Автобиографическое Если вдруг один сатирик к вам случайно забредет И откроет холодильник И без спросу все там съест, То должны тогда вы твердо Помнить правило одно - Впредь сатириков подобных К вам в квартиру не пускать. x x x Если кто-то по бульвару В красной бабочке с жилеткой, В белом шарфике из шелка, И в цилиндре, и в перчатках, Но в сандалиях и шортах Просто вышел погулять. И себе под нос бормочет Никого вокруг не видя,. Ничего вокруг не слыша - У меня большая просьба - Расскажите всем знакомым, Чтоб они своим сказали, Чтоб его не обижали - Это Беленький Марьян. Мой первый гонорар за выступление Я закончил школу, и работал учеником токаря на заводе . В Киев приехала бригада "12 стульев" Литгазеты. Тогда они были в зените славы, и никому не известный Хазанов исполнял монолог про кулинарный техникум. Выступали они в ДК "Пишевик" на Подоле. Перед началом я подошел к Веселовскому и дал ему несколько текстов. Они сидели все в президиуме и тут была записка из зала,что только московских печатают. А Веселовский как раз читал мои мат-лы. Я видел, он толкал Александра Иванова, и они оба смеялись. Только я думал, что смеялись они над наивным провинциалом, который принес им такие халтурные тексты. И тут он вызывает меня читать свой текст - мол, не только московских публикуем. Я вначале не поверил. Для меня это было совершенно неожиданно, я покраснел, испотыкаясь вышел на сцену и запинаясь прочел текст. Веселовский сказал,что опубликует, и слово сдержал. Это был рассказик о том, что писатели, которые ничего не пишут, экономят леса и бумагу , и им нужно присваивать звание "Отличник целлюлозно-бумажной промышленности". Один ненаписанный роман - это невырубленный гектар леса. После концерта Веселовский дал мне 5 рублей и я где-то расписался. Я так полагаю, что дал он мне свои, ибо в советское время такого не позволялось - без оформления, без ничего. И я шел домой, сжимая в руках эту пятерку. А а следующий день мама послала меня на Житний базар и я купил на эти 5 рубле половину индейки и мать испекла ее в духовке с яблоками. Это было мое первое выступление и первый гонорар. Потом, много лет спустя, когда Хазанов платил мне 100 руб. за пятиминутный выход, в то время, когда инженер получал 120 в месяц, это на меня уже не производило того впечатления, как та, первая пятерка. Сегодня провожаем мы в последний путь Известного сатирика Марьяна Он человек был в полном смысле слова. И никому не дела зла. Как жаль - его мы не ценили. Сейчас, конечно, его мы переиздадим Огромным тиражом, Но где мы были раньше? Прошу, товарищи, сдавать пожертвования, А то от минкультуры хрен дождешься. Поставим памятник ему на рынке Маханей Иегуда, Куда он так любил ходить. И покупал там пастраму индюшечью по 10 шекелей за пачку 300 г. Ее поджаривал он с луком На медленном огне, И смешивал с лапшою отварной, Поджаренной затем на сливочном, (для соблюдающих кашрут - оливковое) Добавив зелени укропа и петрушки. И щепоть свежесмолотого перца. Потом неплохо все это в духовке подержать, Залив яйцом. И после лишь чесночка толченого добавить. Вот завещание покойного: "Завещаю я всему еврейскому народу Есть, и пить, и веселиться И в голову не брать. А все арабы пусть идут на ..." (дальше нецензурно). Так выполним завет покойного. Лехаим! Ведь текст его включен был в сборник "500 жемчужин поэзии всемирной": http://leonidfilatov.narod.ru/books/sb5.htm (Меж Маргаритою Наваррской И Нгуен Хуй Чаем) На что покойный отозвался так: "Я - под одной обложкой с Шиллером и Данте, Но банк не принимает их в гаранты". ...Ну, а теперь пора нам расходиться - нас ждут дела. Прощай, наш друг! Память о тебе Надолго сохранится. А может, нет. Хрен его знает. Наш Двор В Нашем Дворе жили дворовые голуби и дворовые собаки, дворовые дети и дворовые старухи, дворовые сумасшедшие, дворовые авторитеты, и никто никому не мешал. Уборных в квартирах не было ни у кого. Душа и ванных тоже. Все ходили в дворовой туалет. Нужно было несколько раз постучать дверью, чтобы крысы разбежались, но они не разбегались и шастали по ногам посетителей. Я все время боялся, что крыса укусит меня за попу, когда я какаю. Крысы жили и во всех квартирах - с ними боролись, ставили крысоловки, сыпали яд, но это не помогало. Если бы кто-нибудь тогда сказал, что дворовой туалет с крысами - это плохо, его бы никто во дворе не понял. Так жили все вокруг. Летом вонь из туалета распростанялась по всему двору, по квартирам, но к ней так привыкли, что никто не замечал. Над гниющим мусором в открытых баках кружились стаи жирных зеленых мух, они залетали в квартиры, в каждой квартире была липучка, которую нужно было менять каждый день, поскольку за день она покрывалась мухами. Обычная жизнь киевского двора 50-х годов. В баню ходили раз в неделю, зимой носили теплые кальсоны, в которых и спали, и ходили на работу, меняли их тоже раз в неделю. Как и белье летом, в 30-градусную жару. Дезодорант - импортный, болгарский, я впервые увидел лет в 20, его не брали - не знали, что это. По видимому все - и мужчины и женщины, сильно пахли, особенно летом, ведь душей в квартирах ни у кого не было. Но поскольку запах этот был всеобщим, то его никто не замечал. В 30-градусный мороз сидеть с голой попой в вонючем дворовом туалете было не совсем приятно - но зимой холодно, летом жарко, что тут поделаешь. Жизнь. Рядом с туалетом жила Маня. Она целый день сидела на крыльце, воняла и тряслась. Мы, дети, любили Маню дразнить - она полагала неприличными слова "обехеес", " азохунвей" и "мазлтов". При этих словах она воняла и тряслась еще сильнее и кричала "Мадам Сорокинша!". Мадам Сорокинша - это была моя бабушка Берта Абрамовна Сорока-Мозырская. Она высовывала голову в окно, и хулиганы разбегались. Моя бабушка плохо говорила по-русски и сильно картавила - ее родным языком был идиш. Я очень стеснялся бабушкиной речи, когда ко мне приходили друзья. Когда бабушка умерла, мама захотела получить на работе деньги на похороны, при этом мама строго-настрого наказывала всем, чтобы покойную называли не Берта Абрамовна, а Бетя Абрамовна - так имя покойной звучало приличнее. В доме напротив жил Зюнька-мясник. У него было два увлечения - играть в карты и еба... любить женщин. Оба эти увлечения съедали большую часть непомерных мясницких доходов. В Нью-Йорке был Рокфеллер, у нас во Дворе - Зюнька. Однажды Зюнька привел к себе домой Динку, пышную блондинку с тремя дочерьми - Элеонорой, Викторией и Илоной. Весь Двор обсуждал достоинства и недостатки Динки, которая работала продавщицей в молочной и, следовательно, тоже была далеко не бедной. Однажды утром Динка пришла к нам позвонить. Я спал, а в другой комнате Динка кричала моему отцу: - "Даня, не балуйтесь" - и хихикала, при этом по ее голосу ясно было, что ей хочется, чтобы Даня продолжал баловаться. Динка и Зюнька уехали в Америку и открыли магазин одежды в Бруклине, на хорошей стороне улицы. Зюнька нанял негра, потом уволил его, и тому показалось, что Зюнька его обсчитал. Негр пришел к Зюньке в магазин и разрядил всю обойму пистолета Зюньке в живот. Зюнька умер тут же. Семья Любы жила в глубоком подвале. Когда я туда зашел и потом быстро выскочил у меня была одна мысль: они что, в с е г д а там живут? Там пахло сырой картошкой, горел днем свет, было очень сыро, но Люба и ее дети делали вид, что они живут нормально. Люба всегда сидела у входа в подвал на маленькой скамеечке и ждала сыновей с работы. Когда сыновья привели в подвал молодых жен, они решили жилищную проблему очень просто - выкопали себе в подвале дополнительные комнаты. В нашей небольшой комнате жили: бабушка, дедушка, папа, мама, мой дядя - мамин брат и я. 7 человек в одной комнате. Я спал на раскладушке и делал уроки за обеденным столом. Если бы мне кто-то сказал, что так жить плохо - я бы удивился: так жили в Нашем Дворе все. Никаких неудобств, связанных с перенаселенностью, я не помню. В Нашем Дворе были две категории детей - одни - крикливые, сопливые и агрессивные, от них я старался держаться подальше и никогда не бывал у них дома. С утра до вечера эти дети болтались во дворе, и родители не обращали на них никакого внимания. Мои родители не контактировали с родителями этих детей. Другие дети - хорошие, с которыми я играл и бывал у них дома. Мои родители дружили с родителями этих детей. Первая категория - это были русские дети, а вторая - еврейские. В Нашем Дворе меня никогда не били и не обижали. И даже "жидовская морда" в свой адрес я никогда в жизни не слышал. В Иерусалиме я вспомнил об этом, когда мы купили квартиру в доме, где жили только выходцы из стран Востока и несколько русских семей. Марокканские дети были крикливые, сопливые и агрессивные. С утра до вечера эти дети болтались во дворе, и родители не обращали на них никакого внимания. Когда я выходил гулять во двор со своей двухлетней дочкой, этим крысенышам доставляло огромное удовольствие дразнить и обижать моего ребенка. Когда она плакала, они смеялись. Один из крысенышей подбегал ко мне сзади, дергал за штаны, а затем они набрасывались на нас скопом. Моя дочь начала заикаться... Стоило нам перебраться в ашкеназский Рамот, как этот кошмар кончился. Машинка У меня внутри живет машинка, которая делает тексты. Живет она совершенно самостоятельно от меня. Машинка полностью подчиняет себе мою жизнь. Она со мной совершенно не считается. Она выбирает, с кем мне общаться, куда ходить, что делать. Машинка подстраивает под себя всю мою жизнь. Если мне в http://belenky.livejournal.com кто-то пишет, что я мудак, и тексты мои мудацкие - я не обижаюсь - это он пишет не мне, а машинке. Если на тусовке ко мне пробирается человек, чтобы пожать мне руку и сказать, что он давно читает мои тексты - это он говорит не мне, а машинке. Машинке дарят книги, приглашают на выступления. Машинка будет меня ночью, чтобы продиктовать очередную фиговину. Мое дело - только записать. Мне, чтобы заработать, надо часами сидеть за переводами, а машинке платят деньги просто так. Машинка, зараза, хитрая. Раньше она диктовала мне то, что годится для Израиля, а потом заметила, что за границей платят намного больше, и теперь диктует то, что годится для перевода и понятно в любой стране. Машинка наглая - она рассылает один и тот же текст по десяткам изданий в различных странах и ухитряется отовсюду получать свои копейки. Я с интересом слежу за тем, как день ото дня растет ее наглость и как она сама себе регулярно повышает расценки. Я молчу - ведь я пользуюсь ее трудами и ее наглостью. Кто я без машинки? Просто больной одинокий старик. Я тут, со стороны, понимаю, что у моей машинки - достаточно большая мощность, она порой обгоняет на шоссе другие машинки, а иногда и взлетает. Мне жаль тех, у кого такой машинки нет. Это ведь тоже она пишет. Музыка Нашего Двора В детстве я был стихийным антисоветчиком. Благодаря рок-н-роллу. Я ведь настолько старый, что застал еще добитловскую эпоху... По радио с утра до вечера пели песни и бренчали на пиани- но. А в нашем Дворе музыка была совсем другая. У некоторых мальчи- ков были магнитофоны "Днепр" и они записывали рок- н-роллы... Эта музыка возбуждала как неприличные картинки на стенах туалетов и была так же непристойна. Это была музыка в ритме биения сердца и дыхания. Такой музыки никогда не передавали по радио - ведь по радио не передают неприличных слов. Это была музыка из Другого мира - ее можно было слушать бесконечно и под нее хоте- лось громко смеяться, прыгать, хулиганить и дергать девочек за косы. Это была музыка из мира, который ежедневно проклинали по радио и в газетах. Если там такая музыка, значит по радио и в газетах все врут - нет в Америке никаких безработных и никакой преступности. Раз И Я догадывался - ОНИ, запрещающие, этой музыки БОЯТСЯ. Тем более, что источник этой музыки - те самые американские негры, за которых ОНИ, совки, так переживают. Если лет в 5 я еще думал - почему же эти американцы такие нехо- рошие, почему они не борются за мир, то в 6 я уже рассуждал иначе. Я уже знал, что евреев не принимают на работу и в институты и что об этом говорить вслух не положено. Когда учительница Полина Ароновна говорила про дружбу народов, она перечисляла туркмен, таджиков, которых у нэас в классе не было а про евреев, которых была половина, не упоминала. Когда я был в 10 классе (1967 - 50 лет соввласти) нам задали по укр. дит. сочинение про дружбу народов. Нина Петровна переслала мое сочинение в парторганизацию по месту работы отца. Хорошо еще что не в КГБ - я перечислял все известные мне случаи антисемитизма по отн. к моим знакомым. Отцу объявили выговор по парт. линии за плохое воспитание меня. Историки культуры еще должны выяснить, почему в Киеве 50 годов неприличные песни распевались на мотив свинговых хитов 30 годов. Ведь американские джазы в Киев не приезжали и джазо- вых пластинок в продаже не было. "Гаснет свет, летит паркет, окна были, окон нет" (На мотив "Рок эраунд де клок" Чоби Чокера) Тексты были хулиганские, как и музыка. "Чувиха стой, зачем ты пьешь из унитаза? Ведь там зараза!" (Бенни Гудмен) "Мы идем по Уругваю Ночь хоть выколи глаза Слышни крики "Раздевают!" и " Не надо, я сама" (Дюк Эллингтон) "Стоит статуя, метает диск заместо ... - лавровый лист" (На мотив "Сен Луи блюз") Когда мне купили аккордеон и я пытался подбирать эти ме- лодии, родители это запрещали. Когда я впервые услышал пластинки с джазом, я испу- ганно оглядывался по сторонам - разве такую музыку можно за- писывать на пластинки и играть вслух? Это же неприлично! А потом были "Битлз"... Переписанные с 10 рук, слов нельзя было разобрать, но это же так красиво, почему ОНИ это запреща- ют? Я переписывал слова с югославской перепечатки. Нет, ника- кой крамолы: "Я хочу держать тебя за руку"; "Будешь ли ты меня любить, когда мне будет 64?"; "Папа купил старую машину". "У меня был тяжелый день, пришлось много работать" Хочу вернуться в СССР - там у девушек красивые глаза". "Мне нужна небольшая помощь друзей"; "Я люблю тебя, ты любишь меня"... Почему же ОНИ так этого боятся? В принципе ОНИ были правы - "западная музыка пропаганди- рует западный образ жизни". Французский шансон и итальянская песня не запрещались. Но рок, электрогитара казалась ИМ опасней, оркестра. Мы знали, что "Битлз" выросли сами, из уличной компании, без помощи министерства культуры, союза композиторов и облфилармонии. А по радио гоняли бесконечные "песни советских композито- ров" с еврейскими фамилиями - Исаак Дунаевский, Сигизмунд Кац, Аркадий Островский, Аркадий Фельцман, Марк Фрадкин, Ян Френкель, Ян Гальперин, Леонид Шаинский... С тех пор все, что "под оркестр", навеки противопоставлено в моем сознании настоящей музыке - року. В Киев приезжали на гастроли польские и венгерские группы. Венгры играли на хорошей аппаратуре и выдавали настоящий рок, неотличимый от западного. Запретить это ОНИ почему-то не додумались. Венграм социализм не мешает, почему же он нам мешает?- ломал я голову. А советские ВИА в красных пиджаках пели про БАМ... По приезде в Израиль на меня снова нахлынула мутная волна той же совковой попсы. Мелодика "ширей исраэль", - те же "песни советских композиторов". Израильтяне не догадываются, что каждый день слушают песни Никиты Богословского и Игоря Шамо. Впрочем, по "Коль Исраэль" можно услышать и греческие, фран- цузские, англо-американские, турецки, индийские, арабские мелодии. Единственное, чего услышать там невозможно - это всякие там "фрейлехс" и "7.40" - прочие пережитки "позорного рабского галута"... x x x Меня назвали в честь прабабушки Мирьям. Когда в 41 году нужно было эвакуироваться, она сказала: - Ай, не морочьте голову! Что я, немцев не помню? Они жили тут в 18 году, в нашей квартире, очень приличные люди, Вернер и Ганс. Я за них в штабе на Крещатике получала каждый месяц 22 марки. Это, между прочим, два десятка яиц и полкило масла. Вот, они одеяло оставили. Так вы мне будете рассказывать за немцев? Они мне потом несколько лет рождественские открытки присылали. Никуда я не поеду, надо квартиру сторожить от гоев. После войны нас чудом нашла женщина, которая сумела выбраться из-под горы трепещущихся трупов и убежать. Они и передала нам последний привет от бабы Мани. Когда вели в Бабий Яр, она Мирьям всем говорила: - Успокойтесь, идиоты, как вы не понимаете, нас повезут в Палестину... А немецкое одеяло я помню. Синее, в клеточку. Я под ним спал, на раскладушке. x x x В комитет защиты прав человека. Уважаемые господа! В последнее время грубо нарушаются мои права, поэтому я требую немедленного вмешательства. Вместо образа стройного обаятельного юноши, к которому я уже за столько лет привык, мне вдруг, без всякого предупреждения, подсовывают в зеркале какого-то пожилого лысого старичка. Я к этому человеку никакого отношения не имею. Я вообще не знаю, кто это. Мой имидж - моя интеллектуальная собственность, поэтому вышеуказанное безобразие является нарушением моего авторского права. На мне уже ни одни брюки не сходятся! О чем вы там думаете?! Тот орган, который еще вчера приводился в действие от одной мысли, теперь активизируется лишь после долгих уговоров и на короткое время, что лишает меня необходимых для творчества впечатлений. Женщины, вместо того, чтобы строить мне глазки, как положено по инструкции - отвечают сухо и невыразительно. Я не давал согласия на все эти издевательства над моим внешним обликом, и не намерен терпеть это безобразие! Требую немедленно вернуть мне мой имидж, существовавший в 1970 году, а также выявить и достойно наказать виновных в его злонамеренном искажении. О принятых вами мерах доложить мне письменно в 24 часа. *** К нам в Коломыю приехала в гости моя бабушка Берта. По- русски она говорила плохо, ее родным языком был идиш. Вышли они с мамой на улицу. городишка маленький, была как раз Пасха, и все прохожие, естественно встречали их словами "Христос воскрес" На что бабушка отвечала : "Ай, не морочьте голову". *** Стою я в Киеве в очереди за сыром и читаю ивритскую книгу. За мной стоит небритый мужичонка в ватнике и сапогах. И вот я слышу сзади его голос: Как ты, зная такой язык, стоишь в очереди за этим дерьмом? *** Будучи в райцентре Киевской области, зашел в библиотеку. Надо, разумеется, заполнить формуляр. Национальность? - спрашивает юная библиотекарша. Еврей. Она покраснела: - Что, так и писать? *** В 1991 году в Киев приехал лектор из Израиля читать лекции о Каббале - еврейском мистическом учении. Тема была очень сложная, со множество незнакомых слушателям терминов, с отсылкой к неизвестным средневековым мудрецам, о которых никто из присутствующих не слышал. - Вопросы есть? - спрашивает лектор после окончания урока. Встает одна дама: - Все это понятно, но зачем вы пьете кровь христианских младенцев? *** Я работал на стройке вместе с жителями села Семиполки Киевской области. Имманентной компонентой рабочего процесса было выпивание в обед стакана самогона: - Якщо ты з намы не пьеш, як ты можеш з намы робыть? (Если ты с нами не пьешь, как ты можешь с нами работать?) . Гляда на меня они удивлялись: - Ты дывы, жид, а пье як людына! (Ты смотри - жид, а пьет как человек). Они же всерьез спрашивали у меня - правда ли, что у евреек половой орган имеет разрез не вдоль, как у всех женщин, а поперек, и поэтому они во время полового акта не раздвигают ноги, а сдвигают. Там же мне доводилось слышать историю о том, как евреи скупали молоко, купали в нем своих жен и детей, а потом это молоко продавали. *** Мой сон Привозят нас в концлагерь, выстраивает на плацу. Выходит эсэсовец - белая рубашка накрахмаленная, сапоги сверкают: - Журналисты есть? - Я. - Как докажешь? - По сайтам посмотрите. Ведет он меня к себе в кабинет, садится за компьютер, я ему называю сайты. Газета "Русская Германия", "Наша Канада", Киевская "Заграница", американские издания, российские, и так далее. Еще , говорю, у меня книги выходят. И мои скетчи в разных театрах исполняются. Причем учтите, - говорю я ему, - это только те театры и издания, у которых есть сайты. - Ну, ладно, говорит он, - будешь делать газету. И стал я делать лагерную газету. Газета 4 полосы формата А3. Бумага желтоватая, ломкая такая . В газете всего две темы - успехи немецких войск и происки мирового еврейства. Дал он мне телетайп Deutche Press Agenture - новости снимать, и стал я делать газету. - У тебя будет штат переводчиков, они будут переводить газету на разные языки и разносить по баракам. - А как я буду уверен, что переводчики хорошие? - Хорошие. Кто плохо переводил, тех мы расстреляли. - Погодите, говорю, - а на лагерных харчах много я вам тут наработаю. - Ладно, тебе будут приносить еду из немецкой столовой. - Нет уж, извините, не мне, а всему персоналу. Он тут стал куда -то звонить, доказывать - типа у людей идеологическая работа, жалко вам, что ли? - Ладно, уговорил. Будут вам привозить в бидончиках, бо арестантам в немецкую столовую западло заходить. Хлеб ихний немецкий помню, кислый черный, тяжелый, как глина. Кофе настоящего уже не было, какой -то эрзац давали. Стали мы работать. Я себе сижу за компьютером, делаю газету, а из окна вижу густой черный дым из крематория. Окна у меня закрыты, но запах, зараза , все равно просачивается. А мимо меня гонят два раза в день колонну арестантов в каменоломню и назад. Они такие несчастные, изможденные, кто падает, тех пристреливают тут же, овчарки. И вот я себе думаю - хорошо я устроился - люди тут мучаются, а я себе тут сижу. Ладно, думаю, но война кончится, а как же мне с этим жить? И тут я просыпаюсь, иду в туалет и думаю - Губерману такой сон ни за что бы не приснился. x x x Я приехал в Израиль 18 июня 1991 года. В первый день у меня была одна мысль - как они здесь все живут при такой жаре и как я здесь буду жить. Сегодня , судя по прогнозам - 34 градуса, я никакой погоды не замечают. То ли климат в стране изменился, то ли организм приспособился. Приехав, я попал из богатой и беззаботной жизни в полное говно. Ни тебе концертов, ни денег, ни (что главное) уважения в глазах окружающих. Много лет меня поражало то, что люди, с моей точки зрения, никакими талантами и даже знаниме иврита не обладающие, прекрасно сидели в различных конторах, штабах, партиях, редакция и т. д, куда меня на пушечный выстрел не допускали. Искусством лизания жопы я до сих пор, несмотря на все мои старания, владею плохо. Приехал я уже с приличным ивритом, но я видел, что это не помогает. Нужно было что-то другое. То , чего у меня не было и нет. Искусства налаживать контакты с людьми, втираться в доверие, быть своим. Пришлось идти охранником в детский сад. С семи утра начиналась страшная, адская жара и до вечера. Меня уволили с формулировкой "не улыбается детям". Затем была русская газета. Когда я понял, что мои переводы никто не проверяет, тут то мне, как в анекдоте "карта и пошла". Я стал гадалкой - прорицательницей, мне приходили сотни писем со всей страны и из-за рубежа, меня пытались доставать п