еловал ее как маленькую, в затылок, потом осторожно высвободился. -- И приоденься к ужину, ладно? -- Обязательно. Он взъерошил ей волосы так же, как Энн только что, и ушел. Малькольм сглотнул, ощутив, что горло его вдруг совершенно пересохло. -- Слушай, не хочешь, гм... перекусить сначала? Зеленые глаза Марго загорелись огнем. -- Я умираю от голода. Но не по еде. Ну же, Малькольм. Это я, Марго. Он рискнул улыбнуться. -- Похоже, лечение тебе помогло. Она улыбнулась. -- Да, психотерапевт, снимавшая стресс после изнасилования, здорово помогла. Но твои объятия нравятся мне гораздо больше. -- Глаза ее вдруг наполнились слезами, и она обхватила его руками. -- Боже, как я соскучилась по тебе! У меня голова пухнет от всего вздора, который нам вдалбливали в этой самой школе. Пожалуйста, обними меня и скажи, что все это позади! -- Эй, что случилось с моей маленькой пожирательницей огня? Рубаха на груди у него оказалась мокрой. -- Ей было ужасно одиноко. Неужели ни один мальчик из Верхнего Времени не утешил ее? Малькольм надеялся, что нет. -- Мы уже почти пришли, -- пробормотал он, прижимая ее к себе. -- Нам, гм... о многом надо поговорить. -- Правда? -- Она просияла и смахнула с лица слезы. -- О чем, например? -- О, очень о многом. -- Они вошли в лифт и нажали кнопку этажа. -- Ну, например, о пари, которое заключили Голди и Скитер. Кто из них награбит больше за месяц -- и Голди не имеет права пользоваться своими знаниями редких монет и камней, -- тот останется в Ла-ла-ландии. Проигравший должен уехать. Марго округлила глаза. -- Ты шутишь? Ничего себе пари! -- Она хитро улыбнулась. -- Мы можем как-нибудь помочь Скитеру? -- Я думал, ты его ненавидишь! Марго рассмеялась, и зеленые глаза ее загорелись дьявольским огнем -- ни дать ни взять чертенок, только что из адского огня. -- Пожалуй, да. Но Голди заслуживает большего, чем получила от нас. Гораздо большего! -- Металл в ее голосе напомнил Малькольму его любимого поэта: Известно каждому на свете То, что сказал еще мудрец: У всех животных самка, дети, Стократ опасней, чем самец... -- Ого! Это напоминает мне, что находиться с вами, юная леди, по разные стороны баррикад опасно для здоровья. -- Воспоминание о тех ужасных днях в Риме, когда он искал ее, оказалось почти нестерпимым, но прикосновение руки Марго сказало ему гораздо больше, чем ее глаза, а в них он читал боль и тоску, встряхнувшие его, как физический удар. Но приугасшие было надежды разгорелись вновь. Свен Бейли оставил сумку Марго в ящике для посылок перед дверью. Малькольм отпер ключом свою ячейку, достал оттуда пожитки Марго, затем отворил дверь в квартиру и пропустил Марго внутрь. -- Ой, ты ее заново обставил! Уау! У тебя теперь настоящая мебель! Малькольм пожал плечами. -- Немного денег еще никому не повредило. -- Не расстраивайся из-за меня, Малькольм, -- рассмеялась Марго. -- Я знаю, что сама виновата в том, что нас всех чуть не убили, но видишь: что-то хорошее из этого все-таки вышло! -- Она махнула рукой, чуть не сбив на пол лампу. -- Ой! Извини. Это была его любимая Марго, точно. Вот только захочет ли она стать его Марго? -- Я... э... у меня тут есть кое-что. Я... то есть... -- Малькольм, -- она взяла обе его руки в свои, -- что с тобой? Это же я. Та самая безмозглая дуреха, которую тебе пришлось спасать с костра португальских охотников на ведьм.. Ты же весь дрожишь! Что случилось? Он смотрел в ее бездонные зеленые глаза, переполненные тревогой и даже страхом. Когда она потянулась и коснулась его губ, он почувствовал, что в его душе что-то тает. Если она скажет "нет"... -- Все в порядке, Малькольм. Что бы ни было, скажи мне. "Не смей больше увиливать", -- мрачно приказал он сам себе и полез в карман за маленькой желтой коробочкой. -- Я тут смотался Наверх на пару дней и... вот, заказал для тебя... Она с любопытством открыла коробочку и побледнела. -- Малькольм!.. -- Голос ее дрогнул. И потрясающие зеленые глаза тоже. -- Ты согласна? -- прошептал он. По лицу ее пробежала тень нерешительности, и сердце у Малькольма перестало биться. -- Малькольм, ты же знаешь: мое сердце и моя душа мечтают о разведке, -- прошептала она. -- Ты... ты не будешь против? Он прокашлялся. -- Нет, если только ты будешь брать меня с собой. Глаза ее округлились. -- Но... -- А я-то думал, давно прошли уже те времена, когда я мог трусить. И вдруг Марго оказалась в его руках, плача и целуя его одновременно. -- Никогда больше не говори так! Слышишь меня, Малькольм Мур? Никогда, никогда не говори так! Потом она отдала ему кольцо и протянула руку. Пальцы его дрожали. Только с третьей попытки Малькольму удалось надеть кольцо ей на безымянный палец. Золотое колечко, которое прижмет ее сердце к его сердцу... Марго согнула пальцы и долго молча смотрела на кольцо. Бриллиант, в поисках которого она чуть не погибла в Южной Африке, сиял в мягком свете лампы. -- Да, -- прошептала она. -- О да, Малькольм, я согласна. И прежде чем к Малькольму успело вернуться дыхание, глаза ее вдруг тревожно расширились. -- О Боже, а что скажет Кит? Малькольм сумел даже несмело усмехнуться. -- Дедушка не против. Брови ее сдвинулись у переносицы, и зеленые глаза вспыхнули -- сейчас она была совсем как ирландская бродячая кошка. -- Ах, значит, он знает, да? Интересно, я единственная на вокзале не знала, что выхожу замуж? Малькольм в замешательстве почесал нос. -- Ну, гм... ты же знаешь Ла-ла-ландию. -- Еще бы мне не знать, -- недоверчиво пробормотала она, но взгляд ее смягчился. -- Марго Мур. Что ж, мне нравится, как это звучит. Звучание своей фамилии в сочетании с ее именем оказало удивительное воздействие на кровь Малькольма. Свет в комнате странным образом померк. -- Тогда... Как ты насчет медового месяца в Денвере? Я купил билеты... Поцелуи Марго смогли бы свести с ума и самого здравомыслящего человека. Когда они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться, Марго выдохнула ему в щеку: -- Мысль мне нравится. А теперь перестань увиливать, Малькольм Мур, и тащи меня в постель! Без лишних слов он так и поступил. Он опасался, что страдания, причиненные ей теми проклятыми португальскими торговцами, могут каким-то образом поставить между ними барьер, которого ни он, ни она не смогут одолеть. Но нежность и страсть, которые так хорошо запомнились ему по Риму, только удвоились в тиши его спальни. Он почти с ума сходил от жажды прикосновения, ласки и стремления дарить наслаждение той, что выстрадала так много. И после того как они, обессиленные, оторвались друг от друга, Марго снова заплакала, почти так же горько, как в тот ужасный день в Риме. Но на этот раз, вместо того чтобы убегать, она прижалась к нему и позволила утешать себя всеми глупыми, бессмысленными словами. И они подействовали, потому что она уснула на его плече, прижавшись к нему мокрой щекой. Малькольм целовал ее волосы и думал, сможет ли она когда-нибудь доверить ему свою душу так же, как доверила тело. Кольцо, поблескивающее в полутьме на ее пальце, вселяло в него надежду. По крайней мере начало положено. Малькольм лежал без сна, глядя в темноту, и обнимал ее, спящую. Когда она наконец проснулась, их второе слияние прошло еще прекраснее. И на этот раз, задремывая у него на груди, она сказала чуть слышно, словно вздохнула, те слова, которые он так давно хотел услышать от нее: -- Я люблю тебя, Малькольм Мур. Обними меня... Так он и сделал. Глава 9 -- Его зовут Чак, -- произнес голос на том конце провода. -- Чак Фарли. Скитер не имел ни малейшего представления, кто ему звонит; во всяком случае, звонивший сумел завладеть его вниманием. -- Да? Ну и что с ним? -- Он проходил Главные Врата один. Не в составе какой-либо группы. Он носит пояс с деньгами, не продекларированными в ДВВ. Как раз сейчас он наводит справки в отелях, какое время интереснее всего посетить. Говоривший повесил трубку, прежде чем Скитер успел спросить, кто такой он сам, почему позвонил именно ему и откуда знает всю эту соблазнительную информацию. Может, это Голди снова пытается подставить его? Или ДВВ? Или кто-то из местных? Он не забыл странную заинтересованность Йаниры в том, кто выиграет это пари. Возможно, у него больше союзников, чем он думал раньше Скитер решил выследить мистера Фарли и своими глазами посмотреть, что делает здесь этот одиночка Сверху. И если этот денежный пояс действительно существует... что ж, тогда Скитер может выиграть пари одним ловким ходом. Все, что ему для этого потребуется, -- это немного ловкости. Вопрос только, какую тактику избрать в данном конкретном случае? Нетерпеливо потирая руки, Скитер отправился на рекогносцировку. Еще Есугэй учил его тому, что предварительная разведка территории -- ключ к победе. Он узнает, что нужно здесь этому Чаку Фарли, и использует это для того, чтобы освободить этого джентльмена от пояса, набитого недекларированными деньгами. Скитер ухмыльнулся и, весело насвистывая, отправился в Общий зал. * * * -- Не декларировал? Вы в этом уверены? -- Голди так разволновалась, что почти перешла на визг. -- Абсолютно. Я видел этот самый пояс у него под рубахой, когда он выходил в сортир. И пояс тугой. Не иначе как много тысяч туда напихал. Золотые видения поплыли перед глазами Голди: изысканные сладости, галантные принцы-Щелкунчики, а также образ закованного в наручники Скитера, которого, невзирая на все протесты и увертки, вышвыривает через Главные Врата лично Монтгомери Уилкс, а сама она, как добрая бабушка, машет ему вслед платочком. -- Как его зовут и где он сейчас? Голос на том конце провода хихикнул. -- Называет себя Чаком Фарли. Сейчас он ходит по гостиницам и задает вопросы. Вроде того, какие Врата интереснее. Похоже, он еще не решил ничего определенного. Мне это показалось немного странным, так что я сам навел кое-какие справки. "Путешествия во Времени" утверждают, что он не заказывал билетов ни через одни из их Врат, и в списках клиентов маленьких фирм он тоже не значится. -- Ну-ну. Большое спасибо. Голди задумчиво положила трубку. Или у них на руках какой-то спекулянт, рассчитывающий быстро и незаконно разбогатеть, или они наткнулись на богатого дурака, ищущего развлечений. Все равно этого не узнать, пока она сама не переговорит с ним. Кем бы он ни был, она нацелилась на этот пояс и не включенное в декларацию содержимое, которому самое место в ее руках. Идиот. Чак Фарли и не знает еще, что он уже ступил одной ногой в сеть к Голди Морран. И как славный тихий паук, она принялась плести серебряную паутину обмана, чтобы заполучить в нее эту маленькую жирную муху. * * * Скитер стоял в тени бутафорской мраморной колонны напротив "Радости эпикурейца", глядя на худого невзрачного типа с темными волосами и невыразительными глазами, читавшего вывешенное у входа меню. При беглом осмотре Чак Фарли отнюдь не впечатлял, но наметанный взгляд сразу же обнаруживал присутствие того пояса с деньгами, о котором говорил по телефону анонимный информатор. Скитер собрался уже выйти из укрытия, чтобы изучить меню вместе с ним, когда на площади показались Кит Карсон, Малькольм Мур и -- что главное -- Марго Смит. Они оживленно болтали. Скитер чертыхнулся про себя и отступил глубже в тень. На безымянном пальце левой руки Марго красовалось кольцо с огромным бриллиантом. "Так! И что она только нашла в этом гиде?" Малькольм Мур невзрачностью не уступал Чаку Фарли, а невезение неотступно следовало за ним по пятам, будто его кто цепью приковал к ботинку. Ну конечно, в последнее время он немного поправил свои дела. Что-то там выгорело у них с Китом -- и то, что Скитеру до сих пор не удалось даже подступиться к этой загадке, сводило его с ума. Тем не менее в данном случае он успешно сдерживал свое любопытство -- при том, что Скитер был любопытнее любого другого жителя ВВ-86, он старался держаться подальше от всего, так или иначе связанного с Китом Карсоном. Есугэй хорошо вышколил его: Скитер знал, когда противник сильнее. Умный воин разборчив в выборе жертвы. Одно дело гордость, совсем другое -- глупость. Пять лет в юрте Есугэя еще как научили Скитера распознавать разницу. Их компания задержалась перед входом в "Радость". Они потоптались у входа и перекинулись парой вежливых слов с Фарли, прежде чем глянуть на меню. "Ну же, входите быстро, пока он думает, обедать или нет". Фарли вежливо кивнул в ответ и пристроился к длинной очереди приезжих, ожидающих свободного столика. Для всех, кроме местных, попасть в "Радость эпикурейца" -- дело непростое. Бронировать стол приходилось за несколько недель, и долгое ожидание было здесь правилом, а не исключением. Но местные всегда могли рассчитывать на место за одним из зарезервированных столиков, которые Арли Айзенштайн держал специально для таких случаев Рот Скитера наполнился слюной. Запахи, доносившиеся из всемирно известного ресторана, будоражили аппетит, но у Скитера не было денег на обед в "Радости", тем более теперь, когда он откладывал любую мелочь в счет победы. Конечно, он ухитрился попасть сюда раз или два в прошлом, уговорив доверчивого туриста, у которого денег было больше, чем мозгов, угостить его изысканным обедом Но подобное случалось нечасто, и то, что голод был для Скитера привычным состоянием, только усугубляло это. Голоса терпеливо ожидающих туристов мешали Скитеру услышать, о чем говорят Кит Карсон и эти двое. Скитер усилием воли обуздал свое нетерпение. Если они сейчас войдут, он сможет подойти поближе и завязать разговор с Чаком Фарли Мимо проехал мусорный контейнер. И толкал его -- Скитер точно узнал этого типа из Нижнего Времени -- один лучник-валлиец, попавший сюда через нестабильные Врата прямиком из битвы при Орлеане. Вот он остановился и громко что-то прокричал. Марго обнялась с ним, смеясь и спрашивая что-то -- что именно, Скитер не расслышал. Когда она показала ему кольцо на пальце, валлиец почтительно поклонился Киту и Малькольму. Кайнан Рис Гойер был одним из немногих выходцев из Нижнего Времени, рядом с которыми Скитер ощущал себя неуютно. Во-первых, этот человек принес что-то вроде средневековой клятвы верности Киту, в результате чего его дела во многом касались Кита -- а следовательно, отнюдь не касались Скитера. Во-вторых, лицо валлийца приобретало угрожающее выражение всякий раз, когда он смотрел в сторону Скитера. Скитер не имел ни малейшего представления, что он такого сделал, чтобы так настроить этого человека против себя; он даже не помнил, чтобы ему приходилось с ним говорить, но с другой стороны, валлиец вообще все то время, что он провел в Ла-ла-ландии, вел себя довольно странно. Он определенно непредсказуем, хотя это слишком мягко сказано. Порой он становился просто опасным -- вроде того случая, когда он напал на Кита с крокетной битой, пытаясь убить его. Скитер скрестил руки на груди и прислонился к колонне. "Отлично. Импровизированная встреча прямо перед моей богатой дичью. Вот и говорите теперь про удачу..." Может, невезение Малькольма Мура заразно? С тех пор как Скитер вызвал Голди на это дурацкое пари, ни одна из его операций не получила успешного завершения. "О чем я вообще думал? Ведь всем и каждому известно, что Голди невозможно побить ни в чем. Если и есть кто-то сумасшедший, так это я". И все равно вызов, который она ему бросила, задевал его гордость. У него не было другого выбора, и он знал это. Возможно, она тоже знала, будь проклята эта нечистоплотная гарпия. Хорошо хоть, записи Брайана Хендриксона показывали, что она опережает его совсем ненамного. Пара удачных операций, и он вырвется вперед. Далеко вперед. Скитер осторожно высунулся из-за колонны посмотреть, что делает его "дичь", и услышал прямо над ухом тяжелый удар. Он вздрогнул и оглянулся. Перед его лицом еще дрожала в воздухе рукоятка ножа, металлическое лезвие которого наполовину ушло в пластиковое покрытие колонны. Скитер вытаращился на нож. Если бы он не выглянул сейчас, а оставался стоять как... Он резко обернулся, шаря взглядом по толпе... О Боже! Люпус Мортиферус. Гладиатор ринулся на него. Скитер пригнулся, выдернул нож из колонны -- чтобы не оставаться совершенно безоружным, если разъяренный римлянин все-таки догонит его на этот раз, -- и пустился наутек. Туристы, терпеливо стоявшие в очереди перед рестораном, выпучили глаза при виде несущегося мимо них Скитера с ножом в руке и гонящегося за ним по пятам гладиатора в ковбойской одежде. Только сейчас Скитер ощутил жжение в шее. Он выругался, провел по шее рукой и поперхнулся. Кровь на пальцах дала ему понять, как близка была смерть. Быстро покосившись на лезвие, он увидел на острие тонкую полоску подсыхающей крови. "Боже... если он был отравлен..." Тогда он в беде, в большой беде. Ноги вдруг подкосились, но он собрался с силами и взлетел вверх по лестнице. Петляя между туристами, Скитер пересек галерею и бросился к лифту. Дверь отворилась с мелодичным звонком. Он нырнул внутрь и нажал кнопку верхнего этажа. Двери закрылись как раз перед самым носом взбешенного гладиатора. Лифт плавно взмыл вверх. Скитер привалился к стенке, прижимая руку к шее. Черт, черт, черт! Ему нужно пойти в лазарет и показаться Рэчел Айзенштайн. Вместо этого гордость и страх послали его в лабиринт Жилого сектора. Если он явится к Рэчел, ему придется объяснять, где это он заработал длинный порез на шее. А это приведет к неприятным признаниям в извлечении прибыли из путешествий по времени. Нет, поход в лазарет исключается. И этот проклятый тип из прошлого узнал, должно быть, уже достаточно о Ла-ла-ландии, чтобы подстерегать его у входа в клинику. Скитер чертыхнулся про себя и направился домой. Когда он добрался наконец до своей квартиры, его трясло от шока и потери крови. Как ни зажимал он рану рукой, кровь сочилась между пальцами и стекала на рубашку. Он испытывал сильное искушение позвонить Буллу Моргану и сообщить о нападении, наплевав на последствия. Этот гладиатор... Сейчас ему было по-настоящему страшно. Одно дело -- выигрывать пари у Голди, но совсем другое -- подыхать ради этого. Трясущимися руками запер он за собой дверь, неверными шагами устремился в ванную и, увидев в зеркале свое отражение -- мертвенно-белая маска с каким-то даже зеленоватым оттенком, -- ожесточенно выругался. Шипя сквозь зубы от боли, он промыл длинный, глубокий порез. "Прости, Есугэй, это правда больно". Антисептик, гель-антибиотик и повязка превратили его в жертву чрезвычайно длиннозубого вампира. -- Придется поносить некоторое время свитеры с высоким воротом, -- пробормотал Скитер. -- Ничего, это переживем. Будем надеяться только, что этот проклятый нож не был отравлен. В противном случае он очень скоро это узнает. Все еще не выбрав между звонком Буллу Моргану и молчанием, он выключил свет в ванной и проплелся в гостиную. Он врубил телек и рухнул в свое любимое кресло, изможденный, напуганный и все еще слегка дрожащий. Ему нужны были еда, сон и болеутоляющее. Еду и сон он может получить, не выходя из дома. Вот с болеутоляющим... аспирин разжижает кровь, это некстати. Придется удовольствоваться чем-нибудь вроде ибупрофена, если только у него найдется. В темной квартирке зазвучала музыкальная заставка вечернего выпуска новостей. Подобно "Газете Шангри-ла" программы новостей Ла-ла-ландии представляли собой скорее собрание сплетен, чем настоящие последние известия. Большинство из подвизавшихся здесь так называемых журналистов -- дешевые бульварные писаки, по тем или иным причинам неспособные работать в Верхнем Времени. Они шатались по Вокзалам Времени в надежде, что какой-нибудь горячий репортаж поможет им заново начать карьеру журналиста Наверху. Еще они постоянно ругались из-за перепадающих крох бюджета, оборудования и студии. Скитер пожал плечами -- и вздрогнул. В свое время, вернувшись еще мальчишкой в Верхнее Время, он проникся исключительной неприязнью к этой братии, разбившей на лужайке у них перед домом настоящий табор в надежде щелкнуть камерой или даже отхватить эксклюзивное интервью с парнем, который жил с папашей Чингисхана... да что там, с сосунком, который сам стал Чингисханом. Журналисты сыграли далеко не последнюю роль в его решении смыться ночью и отправиться в Нью-Йорк. В этом прогнившем до основания городе историю вроде его собственной можно было без особого труда похоронить под грудой информации о коррумпированных политиках, росте преступности, насилия и греха -- собственно, последнее и делало Нью-Йорк тем местом, где полудикий приемный монгол мог отточить свои таким трудом наработанные навыки. Скитер вздохнул. Это были суровые годы, во многих отношениях куда более суровые, чем жизнь в стойбище Есугэя. Но он выжил. Одна мысль о возвращении... "Я всегда могу снова шагнуть в Монгольские Врата, -- напомнил он себе. -- Темучин должен сейчас биться с Аргутаем, и весь его род сейчас где-то там. Темучин примет меня, возможно, он даже помнит парня, развлекавшего его всякими фокусами по вечерам, пока взрослые ели, рассказывали друг другу истории и напивались до блевоты. Жить с Темучином лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк". Да что там, почти все что угодно лучше, чем возвращаться в Нью-Йорк. Он не был уверен в том, что проживет долго, если вернется, и привык за эти годы к комфорту, но есть ведь судьба и похуже, чем пасть в битве. Кстати о судьбе... так звонить ему Буллу Моргану или нет? Наконец пошел выпуск новостей, которого он ждал, и на экране появилось тошнотворно-сладкое личико "Джуди, Джуди Джейнс!". Она ослепительно улыбнулась камере и похлопала ресницами, приняв идиотский вид, вполне соответствующий идиотскому содержанию. Однако первое же ее сообщение вмиг приковало внимание Скитера. Инцидент, имевший место сегодня вечером в Общем зале прямо перед входом в "Радость эпикурейца", заметно удивил местных жителей и озадачил службу безопасности. Непосредственная свидетельница события, всем хорошо известная жительница вокзала Голди Морран, любезно согласилась поделиться впечатлениями с нашими зрителями. На экране появился Враг крупным планом. Скитер изощренно выругался. По-монгольски. -- Ну, я не совсем уверена, все произошло так быстро, но мне показалось, что Скитер Джексон выскочил из-за той колонны и побежал от человека, которого я никогда в жизни не видела. -- Вы абсолютно уверены в том, что это был именно он, мисс Морран? На несколько секунд на экране появилась улыбающаяся физиономия Скитера с его идентификационной карточки. Подпись под фотографией гласила: "Безработный мастер-мошенник". Скитер пришел в совершеннейшую ярость. Камера переключилась на панораму Общего зала. Да, это был момент торжества Голди. Глаза ее сияли дьявольским светом. -- Ну... нет. Я не могу поклясться в этом, но, видите ли, мы со Скитером заключили довольно крупное пари, так что я предприняла некоторые шаги, с тем чтобы следить за его перемещениями. Боюсь, я не могла бы считаться официальной свидетельницей для вокзальной службы безопасности, но этот человек был действительно похож на него. Но знаете ли, -- ее губы скривила злобная усмешка, -- в наше время развелось столько мошенников, что их уже трудно стало различать... Все они так похожи... Остальная часть репортажа -- обыкновенный треп и домыслы, совершенно бездоказательные, разумеется, но каждое слово было тщательно просчитано: они все сделали, чтобы лишить его последнего шанса задурить голову любому, кто посмотрел бы эту передачу. В полумраке комнаты Скитер стискивал кулаки в бессильной ярости. Заявить о своем ранении? Черта с два! Он выиграет это пари и вышибет эту гарпию с пурпурными волосами отсюда к чертовой матери! Скитер свирепо ткнул пальцем в пульт, переключая канал. Комната наполнилась убаюкивающей музыкой и медленно сменявшими друг друга пейзажами как Верхнего, так и Нижнего Времени. И с этим сраным гладиатором он тоже сам разберется. Ничто не испортит ему игры. Даже Люпус Мортиферус и его пятьдесят проклятых золотых аурий. Он нашел нож, чуть не лишивший его жизни, и стиснул пальцы на рукоятке. Скитер Джексон не был искушенным бойцом -- он ведь был еще совсем мальчишкой, когда его, так сказать, "спас" изумленный разведчик, -- но пару финтов он знал. Возможно, Люпуса Мортиферуса ждет не меньший сюрприз, чем Голди Морран. Он злобно швырнул нож через всю комнату, и тот вонзился лезвием в мягкую облицовку стены. Классный метательный ножик... Ублюдок! Нож был совершенно современный. Или он украл его, или кто-то ему помогает. Скитеру надо было узнать, так это или нет. И если помогает, то кто. И чем скорее он это узнает, тем лучше. Задача обезвреживания этого гладиатора выходила на первый план. В отличие от большинства монголов, весьма невысоко ставивших человеческую жизнь, Скитер свою ценил очень высоко. Он совершенно не собирался погибать от рук оскорбленного типа из Нижнего Времени, отрезавшего языки тем несчастным, которыми владел, и потрошившего людей ради забавы и денег. Запертый между двумя мирами, вырастившими его таким, каким он стал, Скитер Джексон слушал музыку, баюкал больную шею и не мог решить, убить ли ему гладиатора каким-нибудь дьявольским методом, или же изыскать способ отправить его туда, откуда он явился, -- навсегда, разумеется. Можно представить себе, как сильно боролись в его душе два этих мира, если к тому утреннему часу, когда он все же уснул, он так и не пришел к какому-либо решению. * * * Малькольм встретил Марго, когда она выходила из душа, и от одного ее вида совсем раскис. Все же он сумел совладать со своим голосом: -- Ты всегда так потрясающе выглядишь нагишом, Марго? Марго подмигнула и жестом коварной обольстительницы протянула ему полотенце, чтобы он вытер ей спину. Малькольм зарычал, но вытер ей спину так же нежно, как вытирал бы испуганному фавну. -- Так, значит, ты делала домашние работы? -- спросил он. Он и не думал, что его голос может звучать так хрипло. Марго рассмеялась. -- Спрашиваешь! Каждую свободную минуту, когда не сидела в классе. Ты даже не поверишь, как прозвали меня приятели. -- Ну? -- спросил Малькольм, грозно выгибая бровь, чтобы скрыть приступ отчаянного страха при мысли о том, что кто-то из этих приятелей мог быть достаточно молод и красив, чтобы обратить на себя ее внимание. -- Да! Сумасшедшая Марго, вот как они меня называли. Я не ходила ни на вечеринки, ни на пикники -- если только это не было связано с чем-то важным из того, что я изучала, -- и я ни разу не ходила на свидания. -- Ты в этом уверена? -- поддразнил ее Малькольм. Взгляд ее зеленых глаз сделался вдруг совсем серьезным. -- Ни разу. -- Она сжала его руку. -- Неужели ты думаешь, что все эти мальчуганы, которые только и умеют, что лакать пиво и похваляться своими подвигами, могут хоть сколько-нибудь интересовать меня? После всего, что мы пережили с тобой, Малькольм? Разве что одному Богу -- а может, и кому посильнее -- удастся разделить нас. Малькольм уронил полотенце и нежно поцеловал ее. Впрочем, поцелуй их недолго оставался нежным. Когда они наконец оторвались друг от друга, задыхаясь и пылая, Малькольм едва смог выдавить из себя: "Ясно". Глаза Марго вновь смеялись, сияя зелеными искорками. -- Я только хотела убедить тебя. Малькольм облизнул опухшие губы, потом улыбнулся. -- Отлично! -- Впрочем, когда он потянулся к ней для еще одной попытки, Марго со смехом отпрыгнула. -- Ох нет! Я такая жутко чистая и хочу такой оставаться по меньшей мере час, мистер Мур! -- Она нырнула в спальню и меньше чем через две минуты появилась оттуда в модных черных джинсах в обтяжку, легком свитере и мягких темных ботинках. Малькольм вдруг заметил, что на всех ее вещах стоят солидные парижские марки. Она не разменивалась на яркие однодневки, явно отдавая предпочтение той одежде, которая никогда не выйдет из моды. -- Ладно, -- заявила она, мотнув не просохшими еще волосами -- волосами, над которыми, похоже, хорошо поработали в парижском салоне. -- Ты говорил что-то про ленч? -- Гм... Ну да, конечно, говорил. Отлично, Марго, тогда пошли -- сейчас же! Он грозно сдвинул брови. Марго рассмеялась и схватила его под руку. Они вышли из квартиры и пошли по коридору к ближнему лифту. Они так и шли, не отпуская рук, и воздух между ними, казалось, гудел от невидимых глазу, но осязаемых токов. -- После ленча куда? -- хрипло спросила Марго, когда они вошли в лифт. -- К тебе или ко мне? Малькольм ничего не мог поделать с приступом острого желания, пронзившего его стрелой, но все же он не потерял голову настолько, чтобы не помнить конечно, формально у Марго каникулы, но ей надо уделить время и учебе, причем не у Малькольма в постели. Или на диванчике. Или на полу в столовой. Или... Он тяжело вздохнул -- Боюсь, ни туда, ни туда. Есть еще один человек, с которым я тебя хотел познакомить. Зеленые глаза вспыхнули вдруг подозрением. -- С кем это? Малькольм усмехнулся и щелкнул ее по носу. -- Марго Смит, уж не ревнуешь ли ты? Ничего, тебе она понравится. Можешь мне поверить. Она уже жила здесь, но еще не открыла своего киоска, когда ты была в Ла-ла-ландии в прошлый раз. Она стоит того, чтобы с ней познакомиться, это точно. -- О'кей, слушаю и повинуюсь. После ленча и познакомишь! Какое-то мгновение Марго держалась совершенно так же, как несколько месяцев назад. Приятно знать, что не все в ней еще повзрослело. Он даже не очень хотел, чтобы эта часть ее менялась. -- Ладно, познакомлю. Но только не после ленча, а до него. Я, можно сказать, требую! Марго притворно надула губки, и Малькольм нажал на кнопку Общего уровня. Лифт послушно зажужжал, унося их вверх. Малькольм вывел ее на Малую агору, которая вообще-то заметно отличалась от оригинала. Во-первых, здесь не было привязанных или посаженных в клетки животных на продажу или съедение. Во-вторых, здесь не было ни Сократа, ни его учеников. Вместо этого здесь стояли киоски, и почему-то только один плотно обступила толпа покупателей. Остальные торговцы поглядывали на этот киоск с различными чувствами -- кто с яростью, а кто с безысходной тоской. Малькольм повел Марго прямиком к этой толпе. Ну да, конечно. -- Ты уверен, что мы не помешаем ее торговле? Вон как бойко идут у нее дела. Малькольм только ухмыльнулся. -- Поверь мне, она будет нам только благодарна. Он бесцеремонно протолкался через толпу, и Марго оказалась вдруг лицом к лицу с потрясающей женщиной, красивой столь экзотической красотой, что Марго такую видеть еще не доводилось. Глаза ее, темные как бархат, казались старше ее возраста -- лет двадцати с небольшим. Пока Марго в оцепенении смотрела на нее, пытаясь понять, что же так потрясло ее в этой женщине, лицо той вдруг осветилось исключительной, какой-то древней улыбкой. -- Малькольм! Добро пожаловать! Марго вдруг окаменела от нахлынувших на нее подозрений. Пока она была в колледже, никто не мешал Малькольму... -- Йанира, это Марго. Она внучка Кита Карсона, и она -- та, на ком я хочу жениться. Женщина улыбнулась, и на этот раз улыбка ее посвящалась исключительно Марго. -- Для меня большая честь познакомиться с тобой, Марго, -- тихо произнесла она. -- Малькольму повезло вдвойне. -- Темные глаза пронизывали всю ее насквозь. -- И он снимет ту боль, что носишь ты в сердце, я знаю, -- продолжала она еще тише. -- Он поможет тебе забыть твое детство и подарит тебе много, много счастья. Марго молча смотрела на нее, не понимая, откуда та знает все это, -- разве что проболтался кто-то из тех немногих, кто знал? Это было бы вполне в духе Ла-ла-ландии, если бы ее отец, ее дед и Малькольм Мур оказались не единственными, кто знал о ней. Она оглянулась на Малькольма и с удивлением заметила, что все окружавшие киоск "покупатели" с ожесточением записывали что-то, протягивая к ней диктофоны или ловя ее в объективы видеокамер. Ее охватил внезапный гнев на бесцеремонное вторжение в ее жизнь, но она все-таки совладала с собой, оставшись внешне невозмутимой. Она сделала глубокий вдох, потом повернулась к Йанире. Глубоко-глубоко в этих темных глазах Марго увидела улыбку -- улыбку, понимавшую и ее гнев, и его причины. -- Спасибо, -- медленно произнесла она, все еще в смятении, поскольку абсолютно твердо знала, что ни Кит Карсон, ни Малькольм Мур не сказали бы этого ни одной живой душе. И она была абсолютно уверена, что отец ее ни разу в жизни не ступал ногой на ВВ-86. Ответная улыбка Йаниры загадочностью своей не уступала Моне Лизе, напомнив Марго те изящные белые статуи из давних времен, что стоят в мраморных музейных залах нагие или искусно задрапированные. -- Йанира Кассондра пришла на ВВ-86 несколько лет назад, -- тихо пояснил Малькольм. -- Через Врата Философов. -- Значит, вы из Нижнего Времени? Я и не подумала бы, -- добавила Марго, когда Йанира чуть кивнула. -- Ваш английский просто безупречен. Легкая улыбка, как луч света в облаках, промелькнула на лице Йаниры. -- Ты очень добра. Так и не придя в себя окончательно, Марго сосредоточила внимание на самом киоске и его содержимом. Искусно вышитые бумажные и льняные платья вроде того, которое было на самой Йанире, лежали, аккуратно сложенные, среди брошей, украшений для волос, красивых шалей, маленьких флаконов бог знает чего, кучки разных камней и кристаллов -- образцы висели на нитках, переливаясь на солнце, -- какие-то талисманчики, вырезанные из кости, дерева или драгоценных камней, даже маленькие бархатные мешочки, перетянутые тесемками, маленькие бирки на которых гласили: "Счастье", "Богатство", "Любовь", "Здоровье", "Дети". Надписи были выполнены буквами, стилизованными под античный греческий шрифт. Были здесь и палочки благовоний, маленькие курильницы, а также компакт-диски с названиями вроде "Тайны Афродиты: священная музыка Олимпа". И венчали все это потрясающе красивые ювелирные украшения в каком-то ужасно древнем стиле, все на вид подлинные, чего никак не могло быть, судя по ценам. -- Вот это киоск! -- восхищенно вздохнула Марго. Йанира негромко рассмеялась странным, журчащим смехом. -- Да, он немного... немного не похож на другие. -- Марго, -- сказал Малькольм, совершенно не обращая внимания на окружавшую их толпу, скрипевшую перьями и жужжавшую диктофонами и видеокамерами. -- Ты ведь помнишь молодого Маркуса, да? -- Бармена из "Нижнего Времени"? Ну конечно, очень хорошо. -- Она ощутила, что щеки ее пылают при воспоминании о той первой, унизительной встрече с Китом. Собственно, эта краска на щеках была совершенно невинной, но Йанира могла не понять ее. -- А что? Малькольм улыбнулся и кивнул на Йаниру. -- Они женаты. У них две чудесные дочки. -- О, как замечательно! -- вскричала Марго, совершенно забыв все свои подозрения. -- Я вас поздравляю! Маркус такой... такой добрый. Всегда старается, чтобы всем было хорошо, и обращается к тебе как к королю. Вы должны быть очень счастливы с ним. Что-то в этих бездонных глазах отозвалось на теплоту ее слов. -- Да, -- прошептала Йанира. -- Но не стоит говорить о счастье. Боги могут подслушать. Пока Марго думала, как ей относиться к этому заявлению, Малькольм продолжал беседу. -- Ты уже делала перерыв на ленч, Йанира? Мы с Марго как раз собирались. Мы тебя приглашаем, и не пытайся возражать. Арли Айзенштайн нажил кучу денег на тех рецептах сырных пирогов, которые ты отдала ему, можно сказать, даром, так что пошли отведаем их вкус, если уж его денег нам не видать. Йанира неожиданно рассмеялась. -- Отлично, Малькольм. Я с удовольствием приму ваше предложение. Она опустила искусно расписанные фанерные щиты и заперла киоск. Они терпеливо ждали и улыбнулись, когда она присоединилась к ним. Йанира держала в руках странный сверток из коричневой упаковочной бумаги, перевязанный бечевкой. Он напомнил Марго какой-то мюзикл с монахинями, нацистами и побегами. -- Доставка на дом после ленча? -- спросил Малькольм. -- Что-то вроде этого, -- с улыбкой кивнула Йанира. Не особо обращая внимания на их беседу, Марго вдруг обнаружила, что ей нравится походка Йаниры и то, как колышется ее платье при каждом шаге. Она попробовала подражать -- и не без успеха, но чего-то все-таки не хватало. Марго твердо решила купить себе как-нибудь такое же платье -- во сколько бы это ей ни обошлось -- и проверить эффект на уравновешенном британце Малькольме Муре, который и так таял в ее руках и покрывал ее всю поцелуями своих дрожащих губ всякий раз, когда они занимались любовью. Увы, вся толпа этих дурацких типов с блокнотами, диктофонами и видеокамерами продолжала следовать за ними по пятам. -- Кто эти люди? -- прошептала Марго, прекрасно понимая, что и этот ее шепот все равно будет уловлен и записан. Йанира скривила губы так, словно наступила на кучку дерьма. -- Это самозваные послушники. -- Послушники? -- Да. Видишь ли, я была жрицей высокого ранга в храме богини Артемиды в Эфесе, пока мой отец не продал меня замуж. Я была только частью платы в крупной сделке с торговцем слоновой костью и янтарем. Человек, которому он меня отдал, был... недобр. Марго вспомнила тех ужасных португальцев в Южной Африке, потом своего отца -- и вздрогнула. -- Да. Я понимаю. Йанира пристально посмотрела на нее и мягко сказала: -- Да. Ты понимаешь. Мне очень жаль, Марго. -- Ничего, -- пожала она плечами. -- Что было, то прошло. Это ее заявление было встречено еще одной лучезарной улыбкой. -- Верно. Здесь проще забывать о несчастьях. -- Йанира громко рассмеялась. -- В день, когда вон эти, древние, -- она показала на фермы, где сидели птеродактили размером с ворону и небольшая стайка зубастых птиц, -- попали сюда через большие нестабильные Врата, я спряталась под ближайший киоск и молилась, чтобы кто-нибудь Спас меня. Когда я осмелилась выглянуть, я увидела большого, накрытого сетями, и маленьких, летавших вокруг кровожадными гарпиями! Марго с Малькольмом тихо засмеялись. Малькольм задумчиво почесал затылок; он раскраснелся от смеха, и в глазах прыгали бесенята. -- Видела бы ты меня в тот день, когда я пытался удержать это чудище, а оно мотало меня как листок, угодивший в смерч. В конце концов я упал-таки и приземлился в десяти футах от этого места! Они продолжали смеяться, когда дошли до Римского города. Малькольм провел их в жаркий, полный людей зал "Радости эпикурейца", к одному из столов, постоянно зарезервированных для жителей ВВ-86. Разочарованные "послушники" понуро толпились у входа -- внутрь их не пустили. Туристы -- они забронировали себе столики за несколько месяцев -- с пристальным любопытством наблюдали за их странной компанией. -- Боже мой! -- услышала Марго возбужденный женский шепот. -- Это местные! Настоящие местные! Интересно, кто это? -- Может, это Кит Карсон? -- сдавленно прошептала другая туристка. -- Просто помереть как хочется хоть разок поглядеть на Кита Карсона! -- Нет, нет, ты что, новостей не смотришь? Это Малькольм Мур, тот самый загадочно разбогатевший гид, а это Марго Смит, внучка Кита Карсона. Кажется, та самая внучка, о существовании которой он даже не знал. Об этом кричали в свое время все газеты! И телепрограммы уделили этому не меньше чем по полчаса. Я записала все программы, просто чтобы сравнить. Нет, я не пони