сейчас был скорбно сжат. Пауэл распекал себя за глупый и ребяческий поступок, один из многих, на которые нет-нет да и толкал его самый тяжкий его порок. Главное свойство эсперов - непосредственность реакции. Любая перемена обстоятельств вызывает у них немедленный отклик. Слабостью Пауэла было чрезмерно развитое чувство юмора, принимавшее порой весьма причудливые формы под влиянием какого-нибудь толчка со стороны. Пауэл говорил, что в таких случаях в пего вселяется Нечестивый Эйб. Что на него находило, он и сам не знал. Кто-нибудь задавал Линкольну Пауэлу самый невинный вопрос, и Нечестивый Эйб внезапно вступал в дело. С чистосердечным и серьезным видом Пауэл плел неслыханные небылицы, созданные в один миг его разбушевавшейся фантазией. Побороть себя он был не в силах. Не далее как сегодня полицейский комиссар Крэб, справляясь о каком-то заурядном деле шантажиста, произнес одну фамилию неправильно, и это вдохновило Пауэла на сочинение необычайно драматической истории. Там шла речь о вымышленном преступлении, о дерзком рейде, совершенном полицией в полночь, во время которого проявил чудеса героизма несуществующий лейтенант Копеник. Сейчас Пауэл узнал, что комиссар намерен наградить Копеника медалью. - Нечестивый Эйб, ты замучил меня, - сокрушенно жаловался Пауэл. Прозвенел дверной звонок. Пауэл удивленно взглянул на часы (для гостей было еще не время) и поставил в положение "Открыто" чувствительный элемент замка. Замок откликался на телепатический сигнал, как камертон на соответствующую частоту. Парадная дверь отворилась. Сразу же возник знакомый сенсорный импульс: снег/мята/тюльпаны/тафта. "Мери Нойес! Пришла помочь холостяку подготовиться к приему гостей? Как мило!" "Я надеялась, что нужна тебе, Линк". "Каждому хозяину нужна хозяйка. Мэри, с чем мне приготовить канапэ?" "Я как раз недавно изобрела одну штуку. Взять острую приправу и пережарить". Она зашла на кухню, в зрительном восприятии маленькая, а в мысленном - высокая, осанистая. Темноволосая смугляночка внешне, а в душе холодная, морозно-гордая, как монахиня в белоснежной одежде. Но ведь не то реально, что мы видим. Внешность обманчива. "Жаль, что я не в состоянии измениться внутренне". "Ты хочешь измениться, моя радость? (Спешу поцеловать тебя такою, как ты есть.)" "(И всегда лишь мысленно.) Очень бы хотела, но увы. Мне до смерти надоел вкус мяты, который ты ощущаешь при каждой нашей встрече". "В следующий раз добавлю льда и бренди. Хорошо смешать и voila - отличный ерш. Мэри-коктейль". "Я люблю тебя". - Я тоже люблю тебя, Мэри. "Спасибо, Линк". - Но эти слова он сказал. Он всегда их говорит. Говорит, а не думает. Мэри быстро отвернулась. Прощупав ее слезы, он опечалился. "Мари, ты снова?" "Не снова, а всегда. Всегда". - Из глубины ее сознания рвалось, как крик: "Линкольн, я люблю тебя. Люблю тебя. Образ моего отца. Символ надежности, теплоты, нежной защиты. Не отвергай меня всегда... всегда... и навсегда..." - Мэри, послушай... "Линк, зачем же говорить? К чему слова? Невыносимо, когда между нами стоят слова". "Ты мой друг, Мэри. Навсегда. Я разделю с тобой все свои горести. Все радости". "Но не любовь". "Нет, не любовь, моя голубка. Не надо так терзать себя. Все, кроме любви". "Но у меня - пусть бог меня помилует - хватит любви и для двоих". "Пусть бог помилует обоих нас, но для двоих нужно, чтобы любили двое". "Все эсперы должны жениться до сорока лет. Этого требует устав. Ты знаешь, Линк". "Знаю". "Мы дружны. Женись на мне, Линкольн. Дай мне год, я больше не прошу. Один короткий год, чтобы любить тебя. Я не стану тебя удерживать. Я отпущу тебя. Тебе не придется меня ненавидеть. Милый, как мало я прошу... как мало у тебя прошу". Зазвенел звонок. Пауэл растерянно взглянул на Мэри. - Гости, - пробормотал он и поставил чувствительный элемент звонка в положение "Открыто". В ту же секунду Мэри направила более мощный импульс: "Закрыто". Сигналы сложились, дверь осталась закрытой. "Сперва ответь мне, Линкольн". "Я не могу ответить так, как тебе хочется". Опять звонок. Он крепко взял ее за плечи и, не отпуская, очень пристально посмотрел ей в глаза. "Ты вторая. Загляни в меня как можно глубже. Что у меня в мыслях? Что на сердце? Каков мой ответ?" Он снял все блоки. Образы, чувства, мысли с грохотом ринулись и закружили ее в жарком и грозном водовороте... Она и боялась, и замирала в радостном ожидании, но... - Снег. Мята. Тюльпаны. Тафта, - произнесла она устало. - Идите встречать гостей, мистер Пауэл. Я приготовлю вам канапэ. "Это единственное, на что я пригодна". Пауэл поцеловал ее, потом прошел через гостиную и отпер парадную дверь. Тотчас же в дом ворвался сверкающий, искрометный невидимый поток, а вслед за тем вошли и гости. Началась вечеринка эсперов. Право Совершенно Эллери верно Вам Тэйт вряд ли Канапэ? я врач Мы долго Охотно де Куртнэ взяли предстоит Он с собой работать приедет Галена для в ближайшее у него "Монарха" время сегодня В любой торжественный день Сдал экзамены Лига в Лигу может и получил выдвинуть объявить 2-ю ступень вас их на пост методы президента, шпионажа если вы неэтичными не возражаете, Пауэл "Экинс! Червил! Тэйт! Помилосердствуйте! Да вы взгляните только, что мы тут наплели". Телепатическая болтовня умолкла. Прошло мгновение, затем, собравшись с мыслями, гости весело расхохотались. "Точно так мы лопотали когда-то в детском саду. Пожалейте беднягу хозяина. От этой мешанины можно помешаться. Должна же быть какая-то система, я уж не говорю о красоте". "Предложите схему, Линк". "Что бы вы хотели?" "Математическая кривая? Музыка? Плетенка? Архитектурный проект?" "Все, что угодно. Все, что вам угодно. Только чтобы свербило мозги". Простите, Линкольн Мы исправим все Сейчас Тэйт ожидали повсюду но Алана развелось Я Сивера так много Не выбирают у нас в президенты неженатых вправе числе эсперов сообщать прочих что Вам яс но что наша затея провалится что он весь делает вряд ли евгенический де Куртнэ тогда при думает новый план прийти Новый взрыв хохота приветствовал слово "прийти", которое по недосмотру Мэри Нойес проскочило за край плетенки. Еще раз прозвенел звонок, и в комнату вошел адвокат-2 интерпланетного суда совести. Он привел девушку, застенчивую, тихую, на редкость привлекательную внешне. Телепатически она была наивна и поверхностна. Типичная третьяшка. "Приветствую, друзья. Приветствую. Слезная просьба извинить за опоздание. Причина - флердоранж, обручальные кольца... весь этот ассоциативный ряд... Только что сделал предложение". - И боюсь, что оно принято, - сказала девушка с улыбкой. "Не вслух!" - оборвал адвокат. - "Тут не галдят, лак на сборище третьеступенников. Я же предупреждал тебя". - Я забыла, - опять невольно вырвалось у девушки, и по гостиной заметались горячие волны испуга и смущения. Но тут к бедняжке подошел Линкольн Пауэл и ласково взял ее за руку. Рука дрожала. "Не обращайте на него внимания, дорогая. Это всего лишь второступенный сноб. Я хозяин этого дома. Линкольн Пауэл. Шерлок Холмс на жалованье. Если жених вас колотит, я помогу ему раскаяться. Сейчас я познакомлю вас с вашими соущербниками". - Он повел ее по гостиной. - "Это вот Гас Тэйт, он знахарь-шарлатан. Рядом с ним Сэм и Салли Экинс. Сэм тоже шаманит, а Салли микропедиатр-два. Они только что прилетели с Венеры. Гостят у нас..." - Здрав... "ой, то есть здравствуйте". "Толстяк, сидящий на полу, Уолли Червил, архитектор-два. Блондиночка, которую он держит на коленях, его супруга, Джун. Она редактор-два. Их сын, Гален, разговаривает с Эллери Уэстом. Галли - студент политехник-три". Молодой Гален Червил с негодованием стал объяснять, что получил - как раз сегодня получил - вторую ступень, что он может хоть год обходиться без слов. Пауэл прервал его и на уровне, недоступном восприятию девушки, растолковал, по какой причине допустил он эту вполне сознательную ошибку. - О! - воскликнул Гален. - Братья и сестры третьячки, нашего полку прибыло. Это отрадно. Я совсем было струхнул тут в одиночестве, среди глуби иных щупачей. - Да что вы! Мне сперва тоже стало страшновато, а теперь как будто ничего. "А вот наша хозяйка Мэри Нойес". "Добрый вечер. Канапэ?" "Спасибо. Какие они у вас красивые, миссис Пауэл!" "Что, если нам поиграть?" - быстро вмешался Пауэл. - "Кто хочет играть в шарады?" В темной нише, прильнув к двери, ведущей из сада в дом, прятался Джерри Черт и жадно слушал. Джерри Черч, продрогший и окоченевший, молчаливый и жаждущий Джерри Черч. Обида, ненависть, уязвленная гордость и жажда терзали его. Бывший эспер-2 умирал от жажды, утолить которую ему мешала мертвая хватка остракизма. Сквозь тонкую кленовую филенку просачивались одна за другой телепатемы: переливчатый и переменчивый пестрый узор. И Джерри Черч, который уже десять лет томился на голодной словесной диете, жаждал всей душой общения со своими, с навсегда потерянным для него миром эсперов. "Я вспомнил о де Куртнэ, так как недавно наткнулся на подобный случай". Это Огастес Тэйт подъезжает к Экинсу. "В самом деле? Очень любопытно. Нужно бы сравнить истории болезней. Кстати, я ведь прибыл на Землю только из-за де Куртнэ, досадно, что он... м-м... недоступен". Экинс явно не договаривает, а Тэйт, похоже, хочет до чего-то докопаться. Может быть, это и не так, подумал Черч, но только слишком уж напоминает дуэль их изящная манера скрещивать блоки и контрблоки. "Послушайте, щупач. По-моему, вы довольно по-хамски ведете себя с этой бедной девочкой". - Поглядите-на вы на него, - пробурчал Черч. - Достопочтенный Пауэл, Его Прохиндейство, тот, что выставил меня из Лиги, читает проповеди адвокату. "С бедной девочкой? С кретинкой, было бы верней сказать, Господи! Бывают же такие нескладехи!" "Вы несправедливы к ней. Ведь у нее всего лишь третья ступень". "Мне от нее тошно". "И вы считаете... порядочным жениться на девушке, которая внушает вам такие чувства?" "Вы сентиментальный осел, Пауэл. Сами знаете: нам можно жениться только на щупачках. А эта хоть хорошенькая". Посреди гостиной играли в шарады. Мэри Нойес тщательно маскировала образ старинным стихотворением. Что бы это могло быть? Какая-то планета и сосна. Марс и сосна? Э, нет. Марс и ель. Ну конечно, Марсель, не так уж трудно. "Как вам кажется, Эллери, Пауэл подходящая кандидатура?" Это уж Червил с всегдашней елейной улыбкой и с поповским брюхом. "На пост президента?" "Да". "Пауэл дьявольски толковый малый. Романтик и в то же время очень толковый. Лучшего президента не найти, если бы он был женат". "Вы же сами сказали, что он романтик. Хочет жениться по любви". "Вы, глубинные, кажется, все женитесь по любви? Слава богу, у меня только вторая ступень". Тут в кухне с грохотом разлетелся стакан, и святоша Пауэл, не теряя времени, уже принялся обрабатывать мозгляка Гаса Тэйта. "Не беспокойтесь, Гас, я уберу. Я его нарочно сбросил, чтобы прикрыть вас. Вы излучаете тревогу, как новая звезда". "Вы что, с ума сошли?" "Нет, это вы сегодня не в своем уме. Что там у вас такое с Беном Ричем?" Мозглячок, как видно, был настороже. Его духовная броня буквально на глазах затвердела. "Бен Рич? Я о нем и не думаю". "Думаете, да еще как. Он весь вечер не выходит у вас из головы. Трудно было не заметить". "Вы перепутали, Пауэл. Наверно, вы наткнулись не на мои телепатемы". Образ хохочущей лошади. "Пауэл, клянусь вам..." "Гас, вы столковались с Ричем?" "Нет". Но блоки так и грохнули. "Послушайтесь доброго совета, Гас. Рич втянет вас в неприятности. Будьте благоразумны. Помните Джерри Черча? Рич погубил его. Остерегайтесь и вы". С непринужденным видом Тэйт направился в гостиную. Пауэл остался в кухне: спокойно, не спеша убрал осколки. На ступеньке за дверью, съежившись, лежал замерзший Черч, и ненависть бурлила в его сердце. Юный Червил выкаблучивал перед девушкой адвоката: пел любовную балладу и визуально ее пародировал. Студенческие штучки. Дамы оживленно сплетничали синусоидами. Экинс и Уэст крест-накрест плели разговор с таким заманчиво сложным узором сенсорных образов, что Джерри изнывал от зависти. "Хотите выпить, Джерри?" Дверь открылась. На пороге темным силуэтом вырисовывалась фигура Пауэла с пенящимся бокалом в руке. На лицо его падал неяркий свет звезд. Из-под тяжелых век сочувственно смотрели умные глубокие глаза. Изумленный Черч с трудом поднялся на ноги и робко взял протянутый ему бокал. "Не сообщайте об этом в Лигу, Джерри. Мне чертовски нагорит за то, что я нарушил табу. Вечно я что-то нарушаю. Бедный Джерри... Десять лет - огромный срок. Нужно как-то вам помочь". Внезапно Джерри выплеснул вино в лицо Пауэлу, повернулся и убежал. 3 В понедельник в девять часов утра Рич увидел на экране своего видео безжизненное, как у манекена, лицо Тэйта. - Эта линия не прослушивается? - резко бросил Тэйт. Рич молча указал на предохранительную изоляцию. - Отлично, сказал Тэйт. - По-моему, я справился с заданием. Вчера вечером я прощупал Экинса. Но прежде чем дать отчет, я должен вас предупредить. При глубинном прощупывании первоступенного никогда не исключается вероятность ошибки. Экинс и тому же довольно тщательно блокировался. - Понятно. - Крэй де Куртнэ прибывает с Марса на борту "Астры" утром в ближайшую среду. Он сразу же направится в городской дом Марии Бомон, где пробудет негласно, втайне от всех до следующего утра... Не долее. - Только одну ночь, - вполголоса произнес Рич. - А потом? Что он намерен делать? - Я не знаю. Похоже, что де Куртнэ готовится к решительному ходу... - Против меня! - угрюмо вставил Рич. - Возможно. Судя по тому, что я узнал, де Куртнэ гнетет какая-то тяжесть, и из-за этого нарушился его приспособительный баланс. Инстинкт жизни и инстинкт смерти, расслоились. Эмоциональная несостоятельность быстро ведет его к упадку. - Бросьте ваши выкрутасы, черт бы вас побрал! - вспыхнул Рич. - Вся моя жизнь висит на волоске. Рассказывайте просто. - Сейчас объясню. Каждый из нас представляет собой сочетание двух противоположных стимулов - инстинкта жизни и инстинкта смерти. Причем цель обоих стимулов одна - нирвана. Инстинкт жизни стремится достичь ее, сметая все препятствия. А инстинкт смерти - путем самоуничтожения. У приспособляемого индивидуума оба инстинкта сосуществуют в прочном сочетании. Но под воздействием психической нагрузки они расслаиваются. Именно это происходит сейчас с де Куртнэ. - Да, черт возьми! А жертвой буду я. - Экинс встретится с де Куртнэ в четверг утром и попытается отговорить его от того, что он затевает. Экинс не знает его планов, но считает их опасными и потому решил им помешать. Для этого-то он и прилетел сюда с Венеры. - Я обойдусь и без него. Меня не нужно защищать. Я себя сам защищу. Это самозащита, Тэйт, а не убийство! Самозащита! Вы молодец, справились как следует. Мне больше ничего не нужно. - Вам много чего нужно, Рич. Например, вам не хватает времени. Сегодня уже понедельник. Вы должны подготовиться к среде. - Подготовлюсь, - буркнул Рич. - Кстати, вы и сами будьте наготове. - Мы не можем позволить себе сорваться, Рич. Срыв - это Разрушение. Вы понимаете? - Разрушение для нас обоих. Понимаю. - Голос Рича дрогнул. - Да, Тэйт, мы с вами связаны одной веревочкой до самого конца... вплоть до самого Разрушения. Весь понедельник он обдумывал свои планы, смелые, дерзкие, целеустремленные планы. Осторожно обозначил контуры, как делает художник, прежде чем начнет наносить краски. Но красок наносить не стал, решил довериться инстинкту и не обдумывать деталей до среды. Вечером он лег спать и вновь проснулся с криком: ему опять приснился Человек Без Лица. Во вторник днем он вышел из "Башни Монарха" и отправился на Шеридан-плейс в аудиокнижный магазин "Столетие". Магазин торговал главным образом пьезоэлектрическими кристаллами, сделанными в виде драгоценностей в изящной оправе. Последним криком моды были оперы-брошки, лучший подарок даме. В магазине было также несколько полок архаических печатных книг. - Мне нужен оригинальный подарок для возобновления старинного знакомства, - обратился Рич к продавцу. Тот засыпал его образцами. - Нет, это все не то, - заметил Рич. - Отчего бы вам не нанять щупача, чтобы избавить покупателей от затруднений. Вы слишком старомодны. Сопровождаемый свитой перепуганных приказчиков, Рич начал сам обходить магазин. Вдоволь поморочив им голову, однако, прежде чем встревоженный хозяин успел послать за приказчиком-щупачом, Рич вдруг остановился перед книжными полками. - А это еще что? - сказал он удивленно. - Древние книги, мистер Рич. Служащие магазина принялись объяснять ему теорию и практику архаической визуальной книги, а Рич слушал их и не спеша разыскивал потрепанный коричневый том, за которым он сюда явился. Он отлично помнил эту книгу. Просмотрев ее пять лет назад, он сразу сделал пометку в черном блокноте. Старый Джеффри Рич был не единственным в их роду предусмотрительным человеком. - Интересно... Очень... Очень увлекательно. Ну а это что за книга? - Рич снял с полки коричневый том. - "Развлечения для вечеринки". Когда же это напечатано? Не может быть! Неужели уже тогда устраивали вечеринки? Продавцы его заверили, что пращуры порой отличались удивительно современными вкусами. - Поглядим-ка содержание, - посмеиваясь, сказал Рич. - "Бридж новобрачных"... "Прусский вист"... "Почта"... "Сардинки"... Что бы это могло быть? Страница девяносто шесть. Ну-ка, ну-ка. Небрежно листая книгу, он увидел набранный жирным шрифтом заголовок: "Веселые затеи при смешанном составе игроков". - Ишь ты! - рассмеялся он, с деланным удивлением указывая на хорошо знакомый ему абзац. САРДИНКИ Один игрок водит. В доме гасят все огни, и ведущий прячется. Через несколько минут все остальные порознь отправляются его искать. Тот, кто первым находит ведущего, не сообщает об этом другим, а присоединяется к ведущему и остается там, где тот прячется. Постепенно и другие игроки разыскивают спрятавшихся "сардинок" и присоединяются к ним. Проигравшим считается тот, кто остается последним и в одиночестве бродит по темному дому. - Я это беру, - сказал Рич. - Это то, что мне нужно. Вечером он потратил три часа на то, чтобы сделать неудобочитаемой почти всю книгу. Он кромсал страницы ножницами, прожигал их огнем, кислотой и усеивал пятнами. Каждый ожог, порез, царапину он наносил с таким ожесточением, будто перед ним было тело ненавистного де Куртнэ. В конце концов в книге не осталось ни одного пояснения к игре, из которого можно было бы что-то уразуметь. Единственным исключением были "Сардинки". Потом Рич обернул книгу и послал ее пневматической почтой оценщику Грэхему. Книга с шумом устремилась в путь, а через час вернулась с оценкой и с удостоверяющей оценку печатью. Грэхем не заметил, что том испорчен. В красивой подарочной обертке Рич отправил книгу (приложив к ней по обычаю оценку) все тем же способом к Марии Бомон. Через двадцать минут пришел ответ. "Мой, милый! Милый! Милый! Я уж думала что ты савсем зобыл (записку явно писала сама Мария) старую прилестницу. Щаслива получить такой подарок. Приходи севодня, у меня будут гости и мы поиграим в какую-нибудь игру из твоей семпатичной книжки". В капсуле вместе с запиской находилась синтетическая рубиновая звездочка с портретом Марии в центре. Мария, разумеется, была изображена обнаженной. Рич ответил: "Увы!.. Не сегодня. Прогорает один из моих миллионов". Мария отозвалась: "Приходи в среду, умник. Я тибе подарю один из моих". На это Рич послал ответ: "С восторгом принимаю приглашение. Приведу с собой приятеля. Целую тебя всюду". И отправился в постель. Ему приснился Человек Без Лица, и Рич проснулся с криком. В среду утром Рич посетил Научный Центр "Монарха" (отеческая, так сказать, забота) и потратил час на то, чтобы подогреть энтузиазмом молодых и одаренных сотрудников Центра. Он поговорил с ними об их работе и блестящем будущем, которое их ждет, если они и впредь будут верны "Монарху". Рассказал им неприличный бородатый анекдот о пионере-девственнике, который совершил вынужденную посадку в глубоком космосе на катафалке, а покойница вдруг объявила: "Я просто туристка". Одаренные молодые люди деликатно посмеялись, ощущая некоторое презрение к шефу. Воспользовавшись непринужденностью обстановки, Рич проскользнул в секретную лабораторию и унес оттуда "нок-капсулу". Капсулы представляли собой небольшие медные кубики, действующие очень эффективно. Разрываясь, они извергали слепящее голубое пламя, которое полностью разлагало родопсин - зрительный пурпур в сетчатке глаза, - ослепляя жертву и лишая ее способности воспринимать пространство и время. В среду днем Рич отправился в Музыкальный тупик, расположенный в центре театрального района, и зашел в контору "Психопесни, инкорпорейтид". Владелица этой конторы, очень неглупая молодая особа, сочиняла великолепные созвучия для рекламы и песенки-штрейкбрехериады, когда "Монарху" срочно требовалось уничтожить следы очередного конфликта с рабочими. Ее звали Даффи Уиг. Рич считал, что Даффи - символ преуспевающей современной девицы - девственная соблазнительница. - Ну-с, Даффи, - он небрежно поцеловал ее. Даффи была очень недурна собой, но слишком молода на его вкус. - Ну-с, мистер Рич? - Даффи как-то странно на него взглянула. - Знаете, что я сделаю в один прекрасный день? Найму эспер-ходатая по любовным делам, чтобы проанализировать ваш поцелуй. По-моему, вы ко мне равнодушны. - Совершенно верно. - Свинья. - Нужно выбирать одно из двух, моя красавица. Или с девушками целоваться, или делать деньги. - Но вы целуете меня. - Лишь потому, что вы точная копия леди, изображенной на кредитке. - Пим, - сказала она. - Пом, - сказал он. - Бим, - сказала она. - Бам, - сказал он. - Я с удовольствием убила бы негодника, который это выдумал, - мрачно сказала Даффи. - Добро, красавец мой. Что у вас нынче за печаль? - Картежники, - ответил Рич. - Эллери Уэст, мой управляющий клубом, жалуется, что многие пристрастились к азартной игре. По его мнению, слишком многие. Лично меня это не тревожит. - Тот, кто сидит по уши в долгах, не смеет просить о прибавке. - Вы слишком проницательны, моя радость. - Значит, вам нужны антикартежные куплеты? - Что-нибудь в этом роде. Доходчивое и не слишком в лоб. Нечто скорее отвлекающее, чем агитационное. И притом такое, что всплывает в памяти само собой. Даффи кивнула, делая пометки. - Подберите к куплетам мелодию, которую приятно слушать. Ведь ее теперь начнут насвистывать, мурлыкать и напевать все мои служащие. - Нахал! Каждую из моих мелодий приятно слушать. - Не более одного раза. - Между прочим, вы их слушаете и по тысяче раз. Рич засмеялся. - Кстати, об однообразии, - добавил он непринужденно. - Этим грехом мы не грешим. - Какой самый прилипчивый мотив из тех, что вы когда-то сочинили? - Прилипчивый? - Вы знаете, о чем я говорю. Что-нибудь вроде этих рекламных куплетов, которые потом не выбросишь из головы. - А-а... Мы их называем "пепси". - Почему? - Кто его знает. Говорят, их изобрел впервые еще несколько веков назад какой-то Пепси. Я этого товара не держу. Когда-то написала одну штучку... - Даффи скорчила гримасу. - Даже сейчас не могу вспомнить без содрогания. Такая дрянь, стоит раз услышать - привяжется не меньше чем на месяц. Меня она промучила год. - Вы шутите. - Честное скаутское, мистер Рич. Песенка называлась "Смотри в оба". Я ее написала для той злополучной пьесы о сумасшедшем математике, которая потом с таким треском провалилась. Они просили что-нибудь въедливое, и я уж постаралась. Публика так негодовала, что спектакль сняли со сцены и потеряли па этом целое состояние. - Спойте мне ее. - Я слишком хорошо к вам отношусь. - Нет, правда, Даффи. Я умираю от любопытства. - Вы раскаетесь. - Я вам не верю. - Ну ладно, свинтус, - Даффи пододвинула к себе переносную панель с клавиатурой. - Это вам расплата за ваш ледяной поцелуй. Ее рука грациозно заскользила по панели. Комнату наполнила предельно монотонная мелодия, мучительно банальная, въедающаяся своей банальностью в мозги. Это была квинтэссенция всех мелодических клише, которые когда-либо слышал Рич. Какой бы ты мотив ни начал вспоминать, ты неизбежно соскальзывал на изъезженную дорожку этой мелодии. "Смотри в оба". И Даффи запела: Три, два, раз... А ну еще! Три, четыре - Горячо! Ах ты, камбала, Не вобла, Смотри в оба! Смотри в оба! И когда сказал "четыре", Получил синяк под глаз... Три, четыре... Три, два, раз! [пер. Ю.Петрова] - О господи! - воскликнул Рич. - У меня тут есть неплохие находки, - говорила Даффи, продолжая играть. - Заметили вы этот такт после слов "Смотри в оба"? Это полукаденция. После слов "три, два, раз" такт снова повторяется. Это превращает и концовку в полукаденцию, и песню можно продолжать без конца. Такт как бы гонит вас по кругу. "Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!" Тррам. "Ах ты, камбала, смотри в оба! Смотри..." - Будет вам, чертенок! - Рич вскочил, зажав уши ладонями. - Что вы со мной сделали? Сколько продлится это наваждение? - Не меньше месяца. - Ах ты, камбала, не вобла, смотри... Я погиб. Можно как-нибудь от этого спастись? - Конечно. Очень просто. Погубите меня, - Даффи прижалась к нему и поцеловала со всем пылом юности. - Дурачок, - шептала она. - Олух. Балбес. Недотепа. Для кого ты меня бережешь, глупыш? Втащи меня в сточную канаву. А я-то думала, ты человек без предрассудков. - У меня их еще меньше, чем ты думала, - ответил он и вышел. Его расчет оправдался, песенка накрепко засела у него в мозгу и, пока он спускался по лестнице, трещала без перерыва. "Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба! Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба! Трамм". Отличный мыслеблок для неэспера. Какой щупач пролезет сквозь этот заслон? "Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба!" - Еще меньше предрассудков, чем ты думала, - пробормотал он и нацелил своего прыгуна на ссудную кассу Джерри Черча, расположенную на западной окраине города. "Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба!.." Ростовщичество, что бы ни утверждали завистники, одна из старейших профессий. Еще в далекой древности люди занимались тем, что ссужали своим ближним деньги под залог движимого имущества. Уходя истоками в глубины прошлого и устремляясь в будущее к самым его отдаленным рубежам, эта профессия не подвергается переменам, как и сама ссудная касса. Заваленный реликвиями разных эпох погребок Джерри Черча в глазах посетителей выглядел музеем вечности. И даже сам Черч с любопытным уклончивым взглядом, со сморщенной физиономией, покореженной и почерневшей от невидимых ударов - следы душевных мук, - казался существом без возраста, олицетворением извечного ростовщика. Черч вылез из полутьмы и оказался перед Ричем, который стоял у прилавка, освещенный косо падающим на него солнечным лучом. Черч не вздрогнул. Он не узнал посетителя. Прошмыгнув мимо того, кто уже десять лет был его злейшим врагом, Черч забрался за прилавок и спросил: - Чем могу вам служить? - Здравствуйте, Джерри. Не поднимая глаз, Черч протянул через прилавок руку. Рич хотел ее пожать, но Черч ее отдернул. - Нет уж, - произнес он с истерическим смешком. - Нет уж, спасибо. Просто дайте мне то, что вы принесли в заклад. Щупач, оказывается, подстроил ему мелкую ловушку, и он в нее попался. Наплевать. - Я ничего не принес вам в заклад. - Так обеднели? Подумать только, какой человек споткнулся. Но мы ведь все под этим ходим. Все мы спотыкаемся. Все спотыкаемся. Черч искоса глядел на Рича, пробуя прощупать его мысли. Ну что же, пусть попробует. "Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!" Пусть пробьется через эту идиотскую мелодию, которая трещит у него в голове. - Все мы спотыкаемся, - сказал Черч. - Все как один. - Вы это верно заметили, Джерри. Но я пока что не споткнулся. Мне повезло. - А мне не повезло, - ответил Черч, злобно блеснув глазами. - Я встретился с вами. - Нет, Джерри, - мягко сказал Рич. - Вам не оттого не повезло, что вы меня встретили, а оттого, что так вам на роду написано. Не... - Дрянь паршивая! - произнес Черч зловеще-мягким голосом. - Гад ползучий! Чтоб тебе сгнить заживо! Паразит! А ну мотай отсюда. Ничего больше от тебя не хочу. Ничего! Понятно? - Даже моих денег? - Рич вынул из кармана десять матово блестящих соверенов и положил их на прилавок. В этом был тонкий расчет. В отличие от кредитки соверен имел хождение в преступном мире. "Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!" - А денег твоих и подавно. Чтоб тебя разорвало! Чтоб ты истек кровью! Чтоб у тебя, у живого, черви выели глаза... Вот чего я хочу, а не денег твоих. - Ну а чего же вы все-таки хотите, Джерри? - Я же сказал тебе! - взвизгнул щупач. - Сволочь, мерзавец... - Чего же вы хотите, Джерри, - холодно повторил Рич, не спуская глаз с его морщинистой физиономии. "Ах ты, камбала, не вобла, смотри в оба! Смотри в оба!" С Черчем он может справиться. Ему наплевать на то, что Черч второступенный. Тут не уменье читать мысли, главное, а сила воли. "Три, два, раз, а ну еще! Три, четыре - горячо..." С Черчем он всегда справлялся... справится с ним и впредь. - Что вам нужно? - угрюмо спросил Черч. Рич хмыкнул. - Вы щупач. Ответьте сами, вам и карты в руки. Черч помолчал и нерешительно пробормотал: - Не знаю. Я ничего не пойму. Эта дурацкая музыка все перепутала... - Ну, тогда мне придется ответить вам. Мне нужен револьвер. - Как вы сказали? - Ре-воль-вер. Старинное оружие. Оно выбрасывает пули после того, как внутри у него происходит взрыв. - У меня нет ничего такого. - Есть, Джерри. Кено Киззард мне об этом как-то говорил. Кено видел у вас револьвер. Он сделан из стали, разбирается на части. Занятная вещь. - Зачем он вам нужен? - Прочтите мои мысли, Джерри, и вы все узнаете. Мне нечего скрывать. Нужен для самой невинной цели. С отвращением сморщившись, Черч выбрался из-за прилавка. - Мне-то что, - пробормотал он и, шаркая ногами, скрылся в полутьме. Рич услышал, как в дальнем конце погребка Черч лязгал металлическими ящиками. Потом он вернулся, неся небольшой предмет из тусклой стали, и положил его на прилавок рядом с деньгами. Он нажал на кнопку, и кусок металла неожиданно превратился в кастет, револьвер и стилет. Это был пистолет с ножом, изделие двадцатого столетия - квинтэссенция убийства. - Зачем он вам нужен? - снова спросил Черч. - Вы, кажется, надеетесь выудить из меня что-нибудь пригодное для шантажа, - усмехнулся Рич. - Увы. Это подарок. - Довольно опасный подарок. - Бывший эспер украдкой смерил покупателя смеющимся и злобным взглядом. - Задумали еще кого-то погубить? - Вовсе нет, Джерри. Я подарю его моему другу, доктору Огастесу Тэйту. - Тэйту! - Черч внимательно на него поглядел. - Вы его знаете? Он собирает старинные вещи. - Я его знаю. Я знаю его. - Черч астматически захихикал. - Но сейчас я вижу, что не так уж хорошо его знал. И мне делается жаль его. - Он перестал смеяться и метнул на Рича испытующий взгляд. - Да, конечно. Какой приятный подарок. Именно то, что ему требуется. Револьвер-то заряжен. - Да ну? Он заряжен? - Представьте себе. Он заряжен. Пять славненьких таких патрончиков. - Черч снова захихикал. - Пять патрончиков. Гасу в подарок. - Он открыл цилиндрический барабан с пятью гнездами, в которые были вставлены медные патроны. Он посмотрел на патроны, потом перевел взгляд на Рича. - Пять змеиных зубов получит в подарок Гас. - Я уже сказал вам, что вы заблуждаетесь, - жестко произнес Рич. - Я прошу вас вырвать эти пять зубов. Черч с удивлением уставился на него, затем куда-то торопливо вышел и вскоре вернулся назад с инструментами. Он быстро извлек из патронов пули. Потом вставил холостые патроны в барабан и положил револьвер рядом с деньгами. - Теперь порядок, - сообщил он радостно. - Теперь бедняжке Гасу ничто не грозит. Он выжидательно посмотрел на Рича. Тот протянул к прилавку руки. Одной он пододвинул деньги к Черчу, другой - потянул к себе револьвер. В то же мгновение с Черчем произошла новая перемена. Веселенький сумасшедший исчез. Будто железными когтями схватил он Рича за руки, и, перегнувшись через прилавок, жарко заговорил: - Нет, Бен, - он первый раз назвал его по имени. - Нет, нет. Мне не такая нужна плата. Вы это знаете. Знаю, что знаете, и ваша малохольная песенка не может помешать мне это знать. - Пусть так, - спокойно сказал Рич, не выпуская револьвера из руки. - Назначьте вашу цену. Сколько? - Я хочу быть восстановленным в правах, - сказал щупач. - Хочу вернуться в Лигу. Хочу снова стать живым. Вот моя цена. - Чем я могу вам помочь? Я не щупач и не член Лиги. - И все-таки можете, Бен. Вы много чего можете. Можете повлиять и на Лигу. Добиться, чтобы меня восстановили... - Это невозможно. - Вы можете подкупить, запугать, шантажировать... можете подольститься, вскружить голову, очаровать... Сделайте это, Бен. Сделайте ради меня. Помогите мне. Я ведь помог вам однажды. - За вашу помощь я с вами расплатился сполна. - А я? Чем расплатился я? - взвизгнул щупач. - Я расплатился своей жизнью. - Вы своей глупостью расплатились. - Ради бога, Бен. Помогите мне. Помогите или убейте меня. Я ведь и так все равно что покойник. Просто не хватает смелости покончить с собой. Рич помолчал и вдруг грубо сказал: - Я думаю, самоубийство для вас лучший выход, Джерри. Щупач отпрянул, будто в него ткнули раскаленной головешкой. Остекленевшим взглядом он уставился на Рича. - Ну, назовите же вашу цену, - сказал Рич. Черч, примерившись, не спеша плюнул на кучку соверенов и с ненавистью посмотрел на Рича. - Возьмите его даром, - сказал он, повернулся и исчез в сумраке погребка. 4 Нью-йоркский вокзал Пенсильвания до того, как он почему-то был разрушен в конце ХХ столетия (смутный период, о котором мало что можно узнать), посещали миллионы пассажиров. Никому из них не приходило в голову, что вокзал осуществляет связь времен. А между тем внутри он представлял собой точную копию знаменитых бань Каракаллы в Древнем Риме. То же самое можно сказать и о вместительном особняке, принадлежавшем мадам Марии Бомон, более известной среди сотен ее интимнейших врагов в качестве Золоченой Мумии. Спускаясь вниз по эскалатору в восточной части дома с доктором Тэйтом под боком и убийством, притаившимся в кармане, Бен Рич, как чуткая струна, отзывался на все убыстряющееся стаккато своих чувств. Толпа гостей внизу... Блеск мундиров, туалетов, сверкающая кожа и пастельные пучки лучей, падающие от торшеров, раскачивающихся на тонких ножках... "Три, четыре - горячо". Слышатся голоса, музыка, возгласы, отзвуки... "И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз..." Восхитительное попурри тел и запахов, еды, вина, мишурного блеска... "Три, два... раз!" Мишурный убор смерти... Верней, того, чего - свидетель бог - уже семьдесят лет никому не удавалось осуществить... Забытое искусство... Забытое, как алхимия, умение отворять кровь, делать операции с помощью скальпеля. Я верну людям смерть. Не жалкий акт уничтожения себе подобных, наскоро осуществленный в приступе ярости или безумия, а здравое, расчетливое, преднамеренное, хладнокровное... - Богом вас заклинаю, - прошипел Тэйт. - Осторожней. Убийство так и прет из вас. "Три, два, раз! А ну еще! Три, четыре - горячо..." - Вот то-то. К нам направляется один из эспер-секретарей. Он выслеживает тех, кто здесь без приглашения. Пойте дальше. Секретарь Марии, тонкий и стройный юноша, весь порыв, подстриженные золотистые волосы, лиловая блуза, брыжи с воланами. - Доктор Тэйт! Мистер Рич! Я немею. Буквально немею. Я не нахожу слов. Входите же! Входите! "Три, четыре - горячо..." Мария Бомон, рассекая толпу, тянулась к нему руками, глазами, обнаженным бюстом... пневматическая операция превратила ее тело в несколько преувеличенное подобие индийской статуи: раздутые бедра, раздутые икры, раздутые позолоченные груди. Будто раскрашенная фигура на носу корабля порнографии, подумал Рич... знаменитая Золоченая Мумия. - Бен, голубчик мой, - воскликнула она, заключая его в мощные пневматические объятия и прижимая к себе его руку, - как все это поэтично!.. - Как все это хирургично! - прошептал он ей на ухо. - А что твой миллион? - Едва не выскользнул из рук. - Поосторожнее, бедовый мой любовничек. Этот прелестный бал у меня весь до капелюшечки записывается. Рич искоса взглянул на Тэйта. Тэйт одобрительно кивнул. - Ну, иди там пообщайся, - сказала Мария. Она взяла его за руку. - У нас с тобой еще уйма времени впереди. Под крестовым сводом потолка люстры загорелись другим светом, и весь спектр зала сразу переменился. Изменили цвет костюмы. Отсвечивавшие розовым перламутром тела излучали теперь призрачное сияние. С левого фланга Тэйт подал предупредительный сигнал. Внимание! Опасность! Опасность! Опасность! "Смотри в оба, смотри в оба! И когда сказал "четыре", получил синяк под глаз. Три, четыре! Три, два, раз! Трамм!" Мария знакомит с ними еще одного среднеполого - весь порыв, подстриженные волосы, пурпурная блуза, голубые прусские брыжи с воланами. - Это Ларри Ферар, Бен. Мой второй секретарь. Ларри умирает от желания с тобой познакомиться. "Три, четыре - горячо..." - Мистер Рич! Я счастлив. Я не нахожу слов.