Это было в парке, в том самом, где Маэстро обыграл когда-то азера. Голосом тихим, нежным почти, манерами мягкими, авторитетом Крестный отец очень походил на своего прототипа из одноименного фильма. Внешность совершенно неприметная: скользнешь взглядом и не споткнешься. Если, конечно, не блеснет, не ослепит огромным бриллиантом перстень. Только с теплом вспоминаю Крестного. Все это байки для холеных, что мафия пьет кровь из своих же, что пожизненно держит в лапах. От человека этого я имел только хорошее. При представлении он не полез с расспросами. Вежливо, интеллигентно к при этом как-то по-свойски стал сетовать на нынешние нравы. Делился проблемами с вырождением фраеров" с утерей традиций. - Люди пошли... Не хотят деньги отдавать, что ты скажешь! - сокрушался. - Вчера один". "Волгу" купил, второй этаж строит. А говорит - пустой. Как так можно? Ну, набили его, - кому это нужно? Эх, люди, люди... Я сочувствующе молчал. - Мотя тоже... Мотю знаешь? Я кивнул. - Не хочет никого в долго брать. А я ему в свое время помог. Сильный игрок - кто спорит, но как не стыдно... Маэстро тоже знаешь? - Мой учитель, - может быть и преждевременно, признался я. Он без удивления, понимающе покивал головой, продолжил: - Руки - золотые, теперь таких нет. Но связался с уголовниками. Дружки освобождаются, он и пригревает. Хорошее, конечно, дело. Но дружки - все воры да наркоманы... А кто нас греть будет? - Он тяжело вздохнул. Спросил: - Поиграешь? Я растерялся отсутствии перехода, глянул на Шахматиста. Тот кивнул. Но и я сам не собирался отказываться. - Можно. - А вот и Яша. Не ахти какой игрок. Но пойдем, может, не забоится. Я был уверен, что забоится. Вид у Яши - весьма немужественный. Пожилой благообразный мужчина, нечто среднее между рекламным агентом и ответственным партийным работником. В плаще, из которого выглядывали белая рубашка и галстук, в шляпе, с портфелем. Несколько прямолинейное, на мой взгляд, предложение Крестного сыграть со мной не вызвало у Яши никаких эмоций. Устроил портфель у столика, одного из многих. За таким же вокруг кучковались играющие. Молча, аккуратно выложил на столик колоду, карандаш, вынул из папки лист бумаги. - Почем? - спросил я. - По соточке, - сообщил Крестный. И мне: - Яша меньше не играет. - Потом Шахматисту: - Пойдем, Игорек. Не будем мешать. Посмотрим, как у людей дела. - Они отошли, направились в обход между столиками. Я бы рекомендовал Яше играть рубля по три. В счастливые дни - по пятерке, не больше. Первое впечатление оказалось верным: рекламный агент ничего из себя не представлял. При этом норовил дурить. Настырно пробовал повторять одни и те же обезвреживаемые мной трюки. - Ну хватит, хватит, - услышал добродушно ворчащий голос Крестного, после того как я выиграл пять партий. - Надо иметь уважение к пожилым людям. - И к сердитому Яше: - Как молодежь? - Ты привел? - спросил тот у Шахматиста. Шахматист не ответил. - Кто его растил? - спросил Яша тогда у Крестного. - Маэстро. - И ты мне его подсунул? - Деньги надо вернуть, - вежливо сообщил мне Крестный. Сообщение мне не понравилось, но я не спорил. Протянул Яше выигранные пятьсот. - Это Маэстро тебя учил выигрывать по пять партий кряду? Совсем стыд потеряли... - пробурчал Яша, пряча деньги. - Ну что ж, будем трудиться, - заговорил Крестный, когда мы отошли от расстроенного Яши. - Есть у меня одна точка... Точек у него оказалось множество. Во всех бескрайних просторах нашей Родины. Разных и по географическому положению, и по содержанию. От стоянок дальнобойщиков до подпольных столичных казино. Крестный обеспечивал своих сотрудников не только игрой, но и деньгами, и прикрытием. Он был гарантией того, что к тебе отнесутся с уважением, что любая сумма будет получена. У кого бы она ни была выиграна. И весь этот сервис с его стороны осуществлялся за вполне разумную долю. Не могу сказать, что регулярно работал от него. Но он не обижался - относился ко мне, как к любимчику. Уж не знаю за что. Опека Крестного дала больше веса, значимости, чем денег. Старались обходиться силами и возможностями своей корпорации. Шахматист стал ее четвертым соучредителем. И все же долго еще припоминал Шурику, а заодно почему-то и мне свои замоченные брюки. Глава 10 ОБ УЧЕНИКАХ Когда-то Маэстро, представляя меня, раннего, одному из дружков-авторитетов, произнес не без гордости: - Мой ученик. Через полгода в Москву можно брать. Что такого ж этой Москве, что взять меня можно будет только через полгода? К тому же в столице тру раз я уже побивал, никаких излишних трудностей в облалошивании москвичей не обнаружил. Но "мой ученик" было высшей похвалой. Я-то с надеждой давно считал себя им, но Маэстро впервые одевая официальное заявление. Авторитет, правда, усомнился: - Не рановато? И слишком он здоровый... для "каталы". Спортсмен, что ли? - С прикрытием - меньше хлопот. Между прочим, Яшку Головастика обыграл. - Пьяного? - Как стеклышко. - Да ладно... Трезвый Головастик ему сто пятьдесят форы даст... И глаза себе полотенцем завяжет. Они говорили обо мне так, как будто я не сидел на этом же топчане. Но в присутствии Маэстро это не задевало. Только непонятно было, чем так замечателен их Яшка. Когда его обыгрывал, я даже не знал, что он важный гусь, и не заметил никаких дополнительных сложностей. Потом уже Маэстро поздравил с серьезным крещением. - Можешь "скатать" пару партий, - предложил Маэстро авторитету. - Я плачу. - За него или за меня? Маэстро оскалил в улыбке разделенные щелками зубы. Ожидающе смотрел на дружка, не ответил. - Мне это надо?.. - резонно высказался тот. - Ты бы его прятал до поры до времени. Прятать меня уже было поздно, наследил где только мог. Как невоспитанный щенок, впущенный в богато обставленную квартиру. Если бы я попал в ученики к Маэстро вовремя, таких глупостей не наделал бы. Уже упоминал вскользь, что учитель в картах - не тот, кто поучает, показывает. Тот, кто позволяет учиться. А уж твое дело присматриваться, прислушиваться, до многого доходить в одиночку... Это не совсем так. Думаю, желание взрастить хоть одного, но своего, фирменного, преданного наследника, присуще каждому "катале". И взращивают. Это тоже одна из самых недоступных для анализа сем. Процесс передачи навыков профессии происходит не при открытых дверях. Из просочившихся сведений знаком только один случай. Корифей-пляжник взял в подмастерья начинающего жулика. Взаимоотношения не были обусловленны духовным единством. Ученик внес разовый гонорар - четыре тысячи - и обязался выплачивать пожизненную пенсию: десять процентов с каждой прибыльной игры. К убыточным играм учитель отношения не имел, так как проигрывать не обучая. Соблюлись ли оба условия - не знаю. Довелось пронаблюдать только момент сотрудничества. Учитель и ученик обыгрывали фраеров на пару. Что там было, когда пути их разошлись, и разошлись ли, - не в курсе. Приходится анализировать тему на своих примерах. Мне за обучение у Маэстро платить не приходилось. И если вдвоем обыгрывали клиентов, долю я получал половинную. С другой стороны, в ученики и не просился. И начинал натаскиваться далеко не с нуля. Маэстро Поначалу относился к постоянно оказывающемуся рядом, все чего-то высматривающему сопляку настороженно. Потом понял, что это всего лишь усердие. Как-то, когда я, уединившись на отдаленном топчане, отрабатывал "вольт", он возник рядом, чуток понаблюдал из-за спины, бросил реплику: - Старайся без щелчка. И "отвод" - плавнее. И отошел. Я понял: прилежность приятна. Позже он рассказывал, как учился сам. Странно было слышать о том, как пацаном он преданно околачивался за спинами играющих, заглядывал в рот старшим, жадно ловил каждое слово, каждый жест. От него отмахивались, часто грубо, унижающе. По малолетству отгоняли. Он возвращался. И никогда не держал обиды. Они были "каталы". Для него в то время - боги. Много лет спустя, когда Маэстро стал Маэстро, к нему, случалось, прибивалась жуликоватая молодь, но все как-то суетливо, походя, без искры одержимости... Он не то чтобы отчаялся (не сильно они и нужны, как всякий талантливый человек, он был одиночкой), но все чаще по-стариковски (в сорок лет) брюзжал, дескать, молодежь скурвилась. Ко мне долгое время относился скептически, да и потом, когда признал наследником, не особо церемонился. Был единственным (ну разве что еще Рыжий да когда-то Юрка Огарев), чье снисходительное небрежное отношение не задевало. И это Маэстро нравилось, потому что напоминало ему самого себя в молодости. Пришло время, и мне захотелось учеников. Грустно становилось оттого, что выношена (и оставлена в наследство предшественниками, и доработана самим) целая школа, а передать ее некому. Желающие-то проникнуть в сокровищницу всегда были под рукой, да только все не те. Когда еще сам был молодым да ранним, понаделал ошибок. Иногда брал в ученики за плату. На коммерческой основе. Вроде бы верно: забесплатно никого учить не следует. От бесплатного образования столько же толку, сколько от бесплатного лечения. Но... Как-то довелось лепить шулера из эстонца. До этого он добропорядочно лепил из гипса очень симпатичных свинок и кошек. И - на тебе! Вздумал вложить деньги в карты. Вложил их в мой карман и за три месяца практически с нуля продвинулся поразительно далеко. Работать было приятно. Эстонцы за вложенные деньги очень переживают. Но прибалтийская, вежливая холодность, подчеркнутая деловитость. А я ему - сокровенное... Неужели только ради денег?.. Недоучил. Да и он посчитал, что знает уже достаточно, вздумал наводить экономию. Насколько знаю, потом бережливость вышла ему боком. Пришлось вернуться к своим кошечкам, причем плодить их значительно усердней. Высшая комсомольская школа в Москве. Как-то пришлось остановиться в ее общежитии. И совершенно уж неожиданно прибился, полез в ученики швед. Хорошенькое дельце: швед, приехавший учиться на комсорга. Но швед, хоть и странный, а истинный. Уразумел, что обучение у меня открывает ему лучшие перспективы. Долларами заплатил. Но опять же... Никакого психического взаимодействия. Учился, словно по учебнику: прилежно, усидчиво, но безэмоционально. С таким отношением к игре надо подаваться в казино, где бездушные автоматы да такие же крупье. Где игрок со своими переживаниями один на один. У наших картежников менталитет иной. И обыграют, а душевное участие выкажут. И проигравший понимает: своим проигрышем кому-то радость принес. Что ни говори, а какая-никакая осмысленность потери. Швед еще отморохеннее эстонца оказался: лыбится при встрече, руку с готовностью жмет, а глаза - как лампочки перегоревшие. Бог с ней, с экономией электроэнергии, за хорошие деньги можно и впотьмах пообщаться. Но одна сценка проявила совершеннейшую славянско-скандинавскую несовместимость. Сделала невозможным дальнейший познавательный процесс. Поднимаюсь как-то к шведу (он этажом выше обитал), в комнате такая мизансцена. Две тахты сдвинуты. На одной - парочка молодых соплеменников моего ученика, лежа дружненько читают книгу. Одну на двоих. Очкастые, похожие, как двойняшки, кучеряво-белобрысые парень и девушка. На второй - сам ученик. Тоже - лежа читающий. У стола, опять же с книгой, - наша советская девушка-брюнетка, насколько уже был осведомлен, подружка моего подопечного. Симпатичная, почему-то вечно виновато глядящая. Швед-одиночка кивнул мне, вошедшему, пролопотал чего-то по-своему. Как я догадался, вроде того, что - одну минутку, вот-вот закончу. И чтение продолжил. Подружка его, виноватая, комсомольская вожачка из Петропавловска беседой меня заняла. Кинулась объяснять, что с милым общается исключительно ради языковой практики. Разоткровенничалась, что ни разу в Одессе не была, что хорошо было бы в море Черном выкупаться. Я отвечая в том смысле, что милости про... И тут швед во всеуслышание пукнул. Мощно так, от души, ка-а-ак дал и как ни в чем не бывало продолжил чтение. Собственно он и не прерывался. Изящно так пальчиком перелистнул страничку. А из меня - все мысли как воробьи перепуганные. Ну, думаю, дела, расслабился ученичок. Непринужденность ученичка, кроме как на меня, ни на кого впечатления не произвела. Парочка тоже ни на миг не отвлеклась от книги. Чего ж они там такого захватывающего вычитали?.. И собеседница моя, подружка громогласного, улыбнулась опять виновато я напомнила, на чем я остановился. Попробуй тут продолжи, когда стыдно, словно не он, а я оконфузился. И все присутствующие, как воспитанные люди, делают вид, что не расслышали. Продолжил с горем пополам. Только-только в себя пришел, а этот опять ка-ак даст. И опять промежду прочим. Перелистывая страницу. "Э-э, - думаю. - Плохи дела. До каких же пор, - думаю, - это будет продолжаться?" Собеседница моя про море Черное желает дослушать. Я бы и дорассказал. Всегда имею, что за Одессу поведать. Но тут совершенно ничего в голову не лезет. Ничего романтично-возвышенного. И приглашать ее выкупаться уже неохота. Чувствую, сколько ни купай, ни отвлекай яркими впечатлениями, эта раскованность шведского комсорга между нами висеть будет. Вот такая показательная ситуация... Какое тут, к черту, душевное единство?.. Детей-малолеток тоже учить не следует. Никогда нельзя предугадать, к чему это приведет. Когда-то к пляжному карточному клубу прибился пацан лет тринадцати. Днями простаивал за спинами. Бегал за картами, за бутербродами. Любимчиком был. Со временем поигрывать начал. Все были уверены - далеко пойдет. Не пошел. Пропал на время, уже став совершеннолетним. Вновь объявился, вальяжный, сытый, самодовольный. И среднего уровня не достигший, но не донимающий этого. Жалкое, грустное зрелище. Все кинулись расспрашивать любимчика: где он? как он? И тут же разочарованные откатывались. Не то, совсем не то ожидалось. Другой случай... Один из давних приятелей взял на воспитание пацана. Как взял? Подруга матери попросила оказать влияние на сына. Сынок, двенадцатилетний босяк, король уличных сверстников, совсем из-под контроля вышел, уверенно, с романтическим настроем, готовил себя к карьере уголовника... Выдернули его из Днепродзержинска, поселили у друга в Одессе. Щенок поначалу и здесь - за сдое. Банду сопляков сформировал. Приятель под ванной портфель со слесарным инструментом обнаружил. В портфеле, кроме всего прочего, перчатки кожаные и связка ключей автомобильных. Детвора машины шмонала. Друг - в панике. Педсовет со мной организовал. Но что тут посоветуешь. Случилось так, что подвернулся клиент, тот самый прораб, который уточнял, обязательно ли мне долг отдавать. Но это он позже уточнял - до Того его еще обыграть предстояло. В квартире опекуна-приятеля и обыгрывал. Щенок - гроза автолюбителей, завороженно наблюдал за игрой из угла комнаты. Квартира - однокомнатная; находиться рядом с нами, играющими, ему запретили. До утра глаз не сомкнул и слова не проронил. Утром прораб выложил все, что при себе имел и сообщил, когда внесет остальное. Все это при воспитаннике. Скажете, непедагогично?.. Обыгранный - за порог, пацан - ко мне. Смотрит с мольбой: - Дядя Толя, возьмите меня в ученики. Приятель не знает: то ли за голову хвататься, то ли радоваться. - Не встречал, - говорю, - ни одного шулера, который бы магнитофоны из машин воровал. - Если вы меня возьмете, слово даю завяжу, - вполне матеро выразился. Но действительно завязал. Весь отдался картам. Банда в растерянности, в школе успехи появились. Точно как у спортсменов, которым, как уверяли, спорт помогал в учебе. Заметно было, что знатным "каталой" не станет, но, с другой стороны, и задача такая не ставилась. Главное, чтобы не стал знатным взломщиком. Кем стал? Отслужил в армии. Десантником. Вернулся в Одессу, с виду возмужавший, но такой же бестолковый. Женился на девушке из приличной еврейской семьи. И бросил ее. Подло. Одолжил денег у тещи, у приятеля взял взаймы якобы на бизнес. И сгинул в Польше. По просочившимся сведениям, связался с нашими бандитами, грабившими челноков, был принят в бригаду. Карточные навыки при приеме позволили набрать проходной бал. Время от времени и три карты на польских базарах бросая, прикрываемый своими. Вот такой итог воспитания. Очень хочется вспомнить и что-то незряшное из педагогической практики. Заявился однажды ко мне хороший знакомый из города Д. Директор винзавода. Выдал проблему. Внизу под моим домом - в машине семейка. Отец - уважаемый человек, директор крупного предприятия, жена его - завгороно, и сын - четырнадцатилетний картежник. Сына местные "каталы" обыграли на большие деньги. Но проблема не в долге. Отец с ним смирился. Проблема в том, что обыграли не в первый раз и" судя по всему, не в последний. До сих пор сын приворовывал у родителей, расплачивался. Последний долг такой, что столько не украдешь. К тому же "каталы", и сами понимая, что долг не подростковый, наехали на отца. Семья в панике. Деньги... Бог с ними. Сын пропадает. Приехали за советом: - Зови их, - говорю. - Неудобно людей на улице держать. Нормальные люди, не зажравшиеся, тактичные. Глава семейства, несмотря на профессиональную крутизну, подавлен происходящим. Успокоил как мог, совет дал, как правильнее с уже имеющимся долгом разобраться. (Совет был прост: кого обыграли - с того пусть и получают. Такое правило. При чем здесь отец? Они для него - пустое место. Но пусть учитывают, что он, отец, их знает... Помогло. Озадаченные жулики отстали.) От меня ждали главного - консультации-совета на будущее: как уберечь чадо от порока. Все молчат, ждут заключения консультанта. Смотрю на насупившегося подростка-крепыша и понимаю: парень на крючке. Не на крючке у провинциальных "катал", на крючке страсти. Редкий случай раннего рецидива. Родители взирают с надеждой. Даже неловко както: знахаря нашли... - Он, конечно, дал слово, что больше не повторится, - доверительно сообщает мама. - Я тебя прошу, - урезонивает ее отец. - Не отнимай у человека время. И снова все замолкают. - Во что играли? - спрашиваю мальца. - В деберц. - Хоть одну партию дали выиграть? - Почему дали?.. Я - сам. - Можно нам тет-а-тет поговорить? - обращаюсь к родителям, внимательно слушающим диалог. - Конечно, - с готовностью подхватывается отец и выводит всех на кухню. - Хочешь, научу "катать" как следует? - спрашиваю пацана. - Я и так умею. - Сдавай, - бросаю ему карты. - Играли до пятьсот одного? - Да. - Считай, что пятьсот очков у тебя уже есть. Выиграешь партию, никогда больше не сяду играть, выиграю я - не сядешь ты. Идет? Он хмыкнул, взял карты. Проиграв две партии, стал пунцовый, как внутренняя сторона калоши. Но я понимал: слово не сдержит, играть будет. Сдал карты еще раз, в открытую: у меня - все восемь козырей и туз. - Играть с теми еще будешь? Он молчал. Потом выдавил: - Они так не умеют. - А ты хочешь научиться? Он метнул на меня недоверчивый, но блеснувший взгляд. На всякий случай ответил: - Я так никогда не сумею... - У меня сумеешь. Только учти: у меня репутация, ученик-лох мне ни к чему. Подведешь... - Не подведу, - он весь проникся надеждой. - На игре ставим пока крест. Начинаешь нарабатывать приемы. Продемонстрировал пару общеразвивающих манипуляций. - С отцом договорюсь. Привезет тебя на урок через неделю. За это время должен освоить то, что я показал. - Медленно в деталях повторил манипуляции. - Дрговорились? - Через сколько я смогу играть, как вы? - Через три месяца. Если будешь стараться. - Буду! - Это был уже другой юноша: оживший, обнадеженный, увидевший в жизни смысл. Его отец до сих пор через друга - директора винзавода - передает мне приветы. Тогда порывался заплатить за неоценимую услугу. Я от гонорара отказался. Нечасто удается ощутить нужность для людей своей профессии. А что - пацан? Ничего. Месяц отец возил его на уроки, сын потом увлекся компьютером. Передали, недавно поехал в Америку. На какой-то молодежный конгресс... Были в моей жизни три подходящие кандидатуры. Странно, но все трое - старше меня и родом из провинциального молдавского городка - станции Бессарабская. Из года в год летом мы встречались в приодесской курортной зоне. На отдыхе. Один из них - Доктор. Пузатый, добрый, веселый человек, очень напоминающий Санчо Пансу. Он не был доктором, он работал рефрижераторщиком на своей железнодорожной станции. (Вся троица работала там.) Но когда-то в четвертом классе явился на утренник в костюме доктора Айболита и с тех пор стал Доктором. У него было четверо детей и жена, которой он никогда не изменял. Второй - его брат - Василич. Рослый, лысоватый, здоровяк, весьма ироничный и терпимый К людям. Убежденный холостяк. Третий - Юрич. Вроде бы флегматичный, а на самом деле взрывной, циник-эрудит. Тоже усмешливый, но едко, обидно для окружающих. Странно проявлялась наша сезонная дружба. Они относились ко мне, как к прожженному неподаркуодесситу, но без опаски. Подначивали, но уважали. И мне нравилось, что они, зная обо мне многое (каждое лето в начале сезона - обязательно отчет за год), доверяли. И еще, поймал себя на том, что учусь у них... Невольно беру уроки нормальной, безобидной для ближних жизни. Не знаю зачем. Из интереса, что ли?.. И может быть, за эти уроки захотелось рассчитаться... Я взялся учить их. Вроде бы бессмысленное, бесперспективное занятие - натаскивать в карты провинциальных добропорядочных тружеников. Впрочем, они уже были заядлыми преферансистами и навыки схватывали с лета. С удовольствием, без напряга, играючи. К концу первого же учебного сезона их можно было допускать к жестким профессиональным играм. Не знал, какой мне толк от их учебы. Но понимал, они - те, кого учить стоит. Все трое. На одной из ближайших баз отдыха проводив летние месяцы их земляк. Григория. Пожилой, с вечно взъерошенным ободком вокруг лысины, толстяк. Волосатый на плечах и спине - Работал кочегарок. Тоже заядлый, больной игрой преферансист, он изо ям в день слонялся за троицей, уговаривая сыграть. Играть он готов был круглосуточно. Там у себя, в городке, они систематически обыгрывали его, да и здесь не особо упирались от прибавки к официальным заработкам. На Григориче и было решено устроить обкатку свежеприобретенных навыков. Организовать игру проблемы не составило. Для этого надо было всею лишь дать преследователю-кочегару обнаружить себя. Дабы произвести впечатление на стажеров, сделал все, чтобы в первой же игре обобрать толстяка по максимуму. В такой переплет тот еще не попадал. Пот стекал с его лысины по носу и капал на сложенные взятки, которые он то и дело недоверчиво пересчитывал. Расклады его потрясали, глаза бегали, иногда застывая, становясь невидящими. На то, чтобы рассчитаться до конца, денег у него не хватило. - Это... Я это... к вечеру одолжу. Вы приходите... еще сыграем... Троица тоже была потрясена происшедшим, подавлена возможностями профессиональной игры. - Вечером пойдете сами, - наставительно решил я. - Должны управиться не хуже. - Я был важен и доверчив. И горд произведенным впечатлением. Управились они не хуже. Под утро пришли ко мне в домик, разбудили. Смущенные, непривычно не ироничные. Отводящие глаза. Деньги, которые были выиграны под моим руководством, они проиграли. Все до копейки. Кажется, еще остались должны. - Мы это... Надюха, жена, должна подъехать, привезет... - успокоил меня Доктор. - Что привезет? - Деньги. Там же твоя доля... Мы рассчитаемся... Отогрел на них с тоской. Думал о том, что шулера из них не получатся. И еще о Том, что именно о таких наследниках-учениках всегда мечтал. О том, что в этом несбыточность моих надежд. Те, кому я хотел бы передать все нажитое, не способны быть жуликами, Глава 11 О ЖЕНЩИНАХ Какой роман - без женщин. Конечно, если картежник собирается писать о женщинах, имеющих отношение к его профессии, стоит ожидать рассказов о проститутках... Ничего подобного, О проститутках - в другой главе, скорее всего - "О смежниках". Есть у меня давняя мечта: создать женщину-шулера. Согласитесь - красиво. Тонкое, аристократичное создание, раскованное, и неприступное, одновременно. Такая женщина - сама по себе приманка. Отпадает самая хлопотливая проблема профессии: поиск фраера. Если учесть врожденные черты женщины - противостояние мужчине, коварство в этом противостоянии... Заманчиво. Утопия. Первый эксперимент такого рода затеял, когда отсутствие клиентов сделало меня почти безработном. Одна из попыток застраховаться от неприятных случайностей. От главной случайности: будет клиент - не будет. Взял ученика. Ученицу. Не совсем идеальной фактуры, с личиком, несколько простецким, провинциальным. Но познакомился с ней когда-то на пляже и знал: как пляжный вариант - лучше не придумаешь. Стройная, с отведенными назад плечами, задранным подбородком. Искусственно отведенными и искусственно задранным. Но ведь и то сказать, не тонких ценителей ловим. Тех, кто попроще да поконкретней; у таких обычно и деньги водятся. Грудь четвертого размера - это им понятно. А все эти тонкости: манерно - не манерно... Манерно - между прочим, им даже лучше. И купальник чтобы не слишком мешал. Эта вообще к верхней части относилась с неприязнью. Представляете: играть в карты в такой обстановке?.. Какие шансы у нашего брата?.. Готовил специально для пляжной игры. Ловеласишки имеют манеру клеиться на пляже, предлагая сыграть в карты. Какой мужчина посмеет отказаться от предложения понравившейся женщины разыграть порцию мороженого?.. (Для затравки.) Какой мужчина посмеет принять проигрыш у понравившейся женщины или посмеет уклониться от проигрыша своего?.. (Конечно, втолковывал, что "карточный долг - долг чести", но не забывал напоминать, что у женщины "честь" - понятие более тонкое, эфемерное.) Зима ушла на обучение. Усвоение материала давалось нелегко, пришлось ограничиться одним-двумя простейшими трюками. Причем основные силы уходили на усвоение самой тиры, правил, раскладов, техники разыгрывания. (Изучали деберц и факультативно "дурака" - популярные игры пляжных ухажеров.) Пол-лета все шло по плану. Я загорал поодаль, систематически получая долю и вселяя в сообщницу уверенность своим присутствием. Потом случился пробой. Сначала на подмастерье наскочил гастролер из Грузии. Момент его попадания в силки я пропустил. Когда обнаружил добычу, поспешил раскрыть калкан. Хорошо, гастролер знакомым оказался. Выговор ученице пришлось сделать, чтобы не хапала, кого ни попадя, без спросу.... - И все же эксперимент провалился. Прибрал дамочку к рукам очередной клиент, бритозатылочный и пошлый. Сытыми, киношными манерами с толку сбил. Влюбилась, мерзавка, предала интересы корпорации. Лет через пять вернулся к идее, не, давала она покоя. Целую группу набрал. Сами напросились, через знакомых. Все эффектные, не провинциальные. Возраст - от девятнадцати до двадцати восьми. Предупредил: с "шурами-мурами" не лезть, способствовать не будет. И еще - церемониться не стану. И не церемонился, жестко воспитывал. Ну и что?.. Понемногу скатились их занятия в обыкновенные бабские посиделки. Эдакий женский клуб образовался. Не совсем то, что я замышлял. Совсем недавно предпринял еще одну попытку. Без особой уже веры в успех. Две - женщины, подруги; По всем параметрам подходящие: аристократичные, эффектные, раскованные и неприступные одновременно. Я - уже опытный, сообщил, что не только цацкаться не буду, но и требовать чего-либо не собираюсь. И предупредил, что не верю в успех. Докажут обратное - хорошо, не докажут - ни хорошо ни плохо. Умнички, цепко взялись. И шли ровненько, не давали одна другой далеко вперед вырваться. Колодой уже орудовали вовсю. На пляже, где они всего лишь тренировались, загорая, у окружающих дух захватывало. Разрешил км играть помаленьку. Все умение как кошка слизала. Одно дело - исполнять трюк в безмятежной обстановке... Другое - воя взглядом противника, который, хоть и смотрит на твои рук" в последнюю очередь, очень удивится ж скорее всего неприятно, если обнаружит, что его держат за... Не за того, за кого он хотел бы. Психологический барьер. И ведь все делают чисто, кое-что даже чище, чем некоторые знакомые мне жулики... Расчет на противостояние и коварство не оправдал себя. Так думаю, что у женщин не только "честь" - понятие другого свойства, но и коварство это самое - неуловимое, обтекаемое. А может, надо, чтобы не от прихоти, чтобы обстоятельства заставили, нужда? Это - о жеищинах-шулершах. Вообще же женщины-игроки встречаются. Правда, нечасто. Выступают с разным успехом в классе любителей. Всем желающим я бы порекомендовал именно этот класс. Хотя и тут есть опасность. Стоит играть до тех пор, пока в вас видят женщину. Совет вроде простой, но какая женщина сумеет им воспользоваться. Это же означает, что в какой-то момент придется сказать себе: "Стоп! Уже не видят..." Женщины на это не способны. Одно время дурачился. Дурачил. Трех молодых еврейских женщин, живших в одной коммуне. Именно дурачил: сдавал по очереди то одной, то другой хорошую карту. Развлекался. Доразвлекался: оказалось, с ними в коммуне жил пожилой сочный одессит Нолик, из пляжников. Соседки с ним и поделились чудесами. Лишняя популярность, которая не способствовала благосостоянию. Вот еще пример. Мы с Шуриком вступили в затяжные карточные отношения с молодой еще, привлекательной женщиной, кандидатом наук. Тоже скорее развлекалась. Хоть и играла вполне прилично, и вся в бриллиантах на игры являлась. Не шельмовал я. Женщина все же. Пока однажды при расчете не обнаружили: дурит. Недосчитывает свои проигрыши. Незатейливо так, наивно. Держит за лохов. Все, с этого момента перестала быть женщиной. И бриллианты ей припомнились. Впрочем, мудрости у нее хватило потерять нас вовремя. Почти вовремя. Сейчас иногда вижу ее. Играет, дурят помаленьку пожилых галантных преферансистов. И вижу, за это время не прибавила она, ничуть не прибавила. Как не вспомнить Эллу Александровну, адмиральшу?.. Колоритная женщина. Пляж долгое время "кормился" ею. Мне не перепадало почти ничего. Кто-то слишком рано просветил ее на мой счет. Другие "кормились". Не знаю, какая квартира была у нее прежде... Новая - в лучшем районе, огромная, с телефоном. (Доводилось в ней бывать, обыгрывать хозяйку.) Прежнюю Элле пришлось обменять на эту, взяв двадцать тысяч до" платы. Где та доплата?.. Эллу я любил. Этакая бандерша в глубоко советском нижнем белье вместо купальника, с хриплым голосом и "беломориной" в ярких губах. На топчане рядом - фирменная закручивающаяся бутылка водки, "с винтом". Впрочем, не берусь утверждать, может, в бутылке была вода. За право играть с Эллой ссорились. Преданно дожидались ее. Нервничали, если задерживалась. И все же женщина-шулер - это возможно... Но это утверждение я уже проиллюстрировал. В "Одессе-Маме". Не хочется повторяться. Глава 12 О СМЕЖНИКАХ Что объединяет картежников с проститутками, кидалами, бандитами? По правде сказать, общих затей - почти никаких. Дай шулерам волю, они бы обособились. И клиентам спокойней, и сами" среди одних фраеров - как рыбы в воде. Не получается. Что же такого общего?.. Конечно, места обитания... Ресторан в Приморском районе. В течение нескольких лет мы чувствовали себя в нем как дома во время нескончаемой вечеринки. Особенно летом. Наработаешься за день, вечером с пляжа - прямиком сюда, расслабиться. Как собственный дом, он был всегда открыт для нас. Даже когда проходил крупный семинар кагэбистов и в зал не впускали никого, кроме участников. Нам отвели отдельный кабинет. По отдельному кабинету выделили проституткам, кидалам и бандитам. Азиатские торговцы остались с носом. Жалостливо глазели из-за стеклянной двери. Вместе с компанией, вздумавшей отмечать здесь свадьбу, командировочными из соседней гостиницы, коллективом артистовтанцоров, только что прибывшим из аэропорта. Конечно, со специалистами соседствующих профессий мы были в доверительных отношениях. Трудились и отдыхали поблизости не один год, имели уважение к профессионализму друг друга, случалось, взаимовыручали. Некоторые из нас водили дружбу. Что некоторые? Все водили! Некоторые - близкую. Как-то, с юморком, девоньки нас распределили. Бывало, в начале вечера, когда в зале пусто, и первыми прибывают свои, подначивали: - Не будет клиентов - берегитесь! Береглись не все. Нет-нет да и прихватывали кого-нибудь из невостребованных - иногда двухтрех - на хату, где предстояла ночная игра. Оказавшиеся при нас по безработице, девчонки всегда вели себя корректно. Не Мешали. Понимали, что "монастырь" чужой. Обычно воспитанно дожидались на кухне или в другой комнате, когда пригласивший выкроит мгновение для любви. В ожиданий обычно разгадывали кроссворды. (Это у них здорово получалось - наловчились.) Помню, один из наших, пожилой, весьма далекий от секса сапожник Эдик развеселил всех. Вернувшись с кухни, куда отлучился на удивительно долгое время, возмущался: - Захожу, а она - голая... Как так можно?.. И мне говорит: раздевайся. Понасмотрелись этих кино... Тьфу... - А как ты хотел? - не поняли мы. - Я знаю?.. Хотя бы - в майке. Долго мы ему эту майку поминали. Но близко якшались с проститутками только некоторые из нас. Немногие. Те, кто постарше да побеспомощнее. Кто смирился с тем, что стоят чего-то только в картах. Меня в кабаке вообще долгое время не могли осмыслить, признать за своего. И официантки поначалу не могли успокоиться, все допытывались у моих, прожженных уже, сообщников: - Что за мальчик? Почему не пьет? Почему уворачивается от проституток? Неужели - наш? Наркомана подсылали, тот угостить хотел, пару "кубов" предлагал. От профессионалок таки не без хлопот уворачивался. Одна из них, Ольга (вполне интересная, между прочим, девушка, секс-символичная блондинка, в другой бы обстановке не упустил), грозилась в конце концов уплатить. Мне... Из любопытства. И мне было любопытно: во сколько оценит. Как-то не случалось до этого прирабатывать... Оказалось - пустые разговоры. Конкретных финансовых предложений не поступило. Через пару лет, уже вполне поставившая на будущем крест, опустившаяся Ольга во время дебоша разорвала футболку на непонравившейся ей экстравагантной дамочке (острые груди той брызнули, выпорхнули в разные стороны) и тупым ресторанным ножом вспорола живот ее спутнику-иностранцу. Так, что кишки вывалились на стол. Ее не забрали, вернее забрали, но выпустили через пару дней. Может, и впрямь, как говаривали ее коллеги, работала на органы?.. Правда, после этого случая работать она могла только в смену другого администратора. Среди ресторанных кланов наш отличался интеллигентностью. Ужинали чинно, без эксцессов. Вполне могли сойти за благочестивых командировочных. Кидалы, наперсточники, те тоже следили за собой. Пока не напивались. Проститутки же и бандиты - то и дело чего-нибудь отчебучивали. Не давали отдыхающим скучать. Но у них свои дела, у нас - свои. Уважение имели. Если драка, следили за тем, чтобы кого-то из "катал" не задеть. Конечно, и в нашем лагере не обходилось без скандалов... На пляже одно время прижился Махмуд. Не особенно, правда, прижился. Поволновал местную, большей частью интеллигентно-шулерскую публику. Чуть что - за нож хватался. Все ждали" были уверены; кончит плохо. (Кстати, легенда у него была из самых надежных. Благодаря стеклянному глазу. Пару раз, играя в гостинице, попал под облаву, и оба раза без последствий. Какие последствия?! Несчастный парень-инвалид с трудом получил право на консультацию в клинике имени Филатова. Как его обидишь?..) Махмуд и в ресторан с нами довалился. Девчонки, бедные, натерпелись от него. То золотом задаривает, весь мир грозится к ногам бросить, то лупит ни за что ни про что. Без поправки на слабость пола. Последнее отбирает. Однажды за ужином тот самый щедрый наркоманпровокатор проиграл Махмуду пятьдесят тысяч и предложил в виде расчета свою жену Катерину - красивую глупую девушку с тяжеленной косой до колен. - Павлик, ты что?.. Павлик?.. - чуть не плача (но не плача) умоляла она, пытаясь встать. В то время как Павлик-муженек усаживал ее на колени радостно скалившемуся Махмуду. Встревать мы не имели права, потому что все было по правилам. Проиграл - плати. Но растерялись: это уже ни в какие ворота... С сообщником-шахматистом углядели слабенький шанс: заметили в вестибюле за дверью Анжелу, одну из проституток, которую больше остальных облюбовал Махмуд. Которая больше всего натерпелась от него. Анжела осторожно в зал заглядывала, украдкой. Высматривала: здесь ли душегуб или можно маленько подработать. Мы ей и предложили сверхурочные. Двести рублей. За то, что устроит ревнивцу скандал, В оборотку. Готовы были поднять гонорар, но наложница и за эти деньги согласилась. Что значит - профессионалка, понимала, что перспективы нерадужные. Но работа есть работа. Кто платит - тот и заказывает... И не к такому привыкши... Глазам своим не поверили, когда увидели оправдывающегося Махмуда. Оправдывался, впрочем, недолго. Спохватился, любимую за патлы ухватил, почему-то под стол попытался затолкать. Та - ни в какую, голосит, салат на столе нащупывает. Вслепую капустой неверного по физиономии... Мы скоренько Пашу-наркомана, должника чести, и супругу его - дуру, за шкирку оттянули. Заслонили. Послали от греха подальше... С тех пор, кстати, так их и не видели. ...Однажды в самом начале и я, еще по неопытности, был близок к неприятности... Хлопцы, из наших ресторанных кидал, специализировались на "штрафах". Их подруги строили глазки фраерам. Взглядом выводили на улицу, просили увезти отсюда. От этих ужасных людей. Потом похитителя штрафовали на две-три, иногда больше тысяч. Я вляпался. Хороша стерва была. Какая-то совсем уж невинная, с круглыми-круглыми глазами испуганными. Увез ее. Поздно ночью нашли меня свои, из игроков. Вразумили, что к чему. Войны не было. Хлопцы извинились: мол, наживка-дурочка, разрешения не спросивши, сама поактивничала, своего-то есть меня - выдернула. Милиция нас оберегала. Почти каждый вечер к ресторану подкатывал патрульный "бобик". Строгий молодой старшина, стоя в проеме двери, глазами вызывал меня в вестибюль. Деньги брал небольшие и только из моих рук. С другой стороны: с нас и брать было не за что. Но если потасовка какая случалась, первым делом уточнял: кто свой. Чтобы, не дай бог, "своего" в "бобик" не затолкать. Заодно в каждое посещение осведомлялся, не нужна ли нам в этот вечер машина. Если оказывалось, что нужна, нас после закрытия ресторана этот самый "бобик" с включенной мигалкой развозил по хатам. За дополнительную плату, конечно. С тех пор не люблю рестораны. Большей частью это офисы группировок. Мне неуютно в чужих офисах... Когда-то, когда только вошли в моду наперстки, выклянчил у Маэстро секрет. Он предложил выбор: или показывает технику бросания монеты, чтобы все время выпадала одна сторона, или - наперстки. Выбрал второе. Слишком раздражала собственная бестолковость. Ума хватило только на то, чтобы вычислить идею и не играть. Хотелось деталей. Прежде чем приступить к уроку техники. Маэстро преподал урок этики. - Если знаешь секрет, играть не имеешь права. Это их хлеб. Правило показалось несколько несправедливым. Кому отвечать: знаю секрет - не знаю... Но этика - она на то и этика, чтобы отвечать приходилось в первую очередь себе. Раз так принято - куда деваться, будем следовать. Через некоторое время влез все-