нетрудно было догадаться, что он спрашивает, не пробегал ли только что мальчик. И, к своему ужасу, Коля увидел, что женщина кивнула, и показала, как Коля пролетел мимо нее, и протянула рукой в сторону бульвара, Коле даже показалось, что ее палец уткнулся прямо в него. Он сжался за стволом дерева. Что делать? Видно было, что толстяк достал из кармана что-то черное, наверно, рацию. Вызывает друга. Нельзя терять ни секунды. И Коля бросился бежать. 15. БЕГОМ К МАШИНЕ ВРЕМЕНИ Если бы Коля лучше подумал, он бы не побежал. С остановки пираты его не видели, но, как только он побежал, толстяк сразу увидел, как зашевелились и задрожали кусты, и, не дожидаясь своего сообщника, бросился за Колей. Да, на короткие дистанции Коля мог обогнать любого пирата, потому что они не занимались спортом и предавались излишествам. Но если надо бежать долго, то пираты были посильней Коли. Они давно сменили свои старые сердца на механические, тем более что сердечность им была ни к чему, а с электронными сердцами на атомных батареях они рассчитывали прожить по тысяче лет. Когда Коля пробежал по аллее метров сто и оглянулся, он увидел толстяка, который как раз вылез из кустов. Коля понял, что до школьной биологической станции ему не добежать, свернул с дорожки, перескочил через кусты и в два прыжка оказался на мостовой. Он решил укрыться в доме, который сам строил сегодня утром. Строителей уже не было видно. Они, к сожалению, ушли. Но то ли нарочно, то ли по недосмотру строителей входная дверь заросла кораллами, а окна были слишком высоки, чтобы в них влезть. Да и страшно: если воры заметят, окажешься в ловушке. Коля наискосок метнулся к бульвару и помчался к биостанции. Только бы успеть к ребятам! Уж при них бандиты не посмеют на него напасть. А если и посмеют, Джавад с Аркашей спасут миелофон. Коля выскочил на площадку, пробежал мимо клумб и полянки, где его утром кормили растительными бубликами, но и там никого не было. В бассейне спокойно плавали дельфины, и один из них, увидев Колю, подпрыгнул в воде, словно обрадовался знакомому. - Где Джавад? - крикнул на бегу Коля. Конечно, дельфин ничего не ответил. С дерева спрыгнула мартышка и поскакала по земле рядом. Ни одного биолога. Ни души. Все ушли домой. Коля услышал отдаленное пыхтение. - Стой! - донесся крик. Его заметили! Коля свернул с дорожки, бросился к лаборатории. Но коралловый домик закрыт. Даже негде оставить миелофон, чтобы его не увидели бандиты. И негде спрятаться самому. Оставался один путь - по Сивцеву Вражку, к Институту времени. Коля несся по улице, виляя, как заяц. Он где-то читал, что, если так бежать, тебя труднее подстрелить. Возле скамейки, где он сидел со стариком Павлом, Коля остановился. Он понял, что больше не сможет сделать ни шагу. Неподалеку пролетел пузырь. В пузыре кто-то сидел. Коля в отчаянии замахал рукой, но человек в пузыре его не понял. Он помахал рукой в ответ и полетел дальше. Коля снова услышал проклятое пыхтение. Толстяк сворачивал в Сивцев Вражек. Пришлось снова бежать. Коля все ждал, что у него откроется второе дыхание, но никакого второго дыхания не открывалось. Вот и Институт времени. Такой же спокойный, громадный, величественный, как и утром. И такой же пустой. Надо же было Коле прибыть в будущее именно в день праздника, когда большая часть москвичей отправилась на Лунный фестиваль или на юг к морю, отдыхать и загорать. Коля с разбега ударился в прозрачную стену - вход в институт. Но стена не открылась, как утром, когда он выходил. В институт нельзя входить посторонним, потому что обращаться со временем надо осторожно. Только те, кто специально учится этому, допускаются в здание. Коля бился о прозрачную дверь, как муха о стекло. Вот она рядом, лестница на второй этаж, и там, за ней, - кабина времени, дверь в прошлое. Вот-вот выскочат преследователи. Отчаявшись, Коля побежал вдоль стены, надеясь, что найдет какой-нибудь запасный выход, который забыли закрыть. Не успел Коля скрыться, как перед Институтом времени показались пираты. Они издали видели, что Коля подбегал к зданию, и решили, что он уже внутри. Из-за угла Коля увидел, как они остановились перед входом. Уже начало темнеть, и место, где он спрятался, было покрыто синей глубокой тенью. Колей вдруг овладела надежда, что пираты постучатся-постучатся в дверь, а потом уйдут. Или кто-нибудь пройдет мимо и спугнет их. Но пиратов не так легко провести. Они сразу поняли, что прозрачная преграда не поддастся их толчкам, и догадались, что мальчик, за которым они гнались, не мог туда проникнуть, раз у него нет электронного ключа. Они разделились и пошли в разные стороны вокруг здания. Толстяк прошел на расстоянии одного шага от лежавшего в траве Коли, и, если бы он сам так громко не пыхтел, наверняка бы услышал, как громко бьется у Коли сердце. У следующего угла он встретил своего сообщника, и они начали совещаться. До Коли доносились приглушенные голоса: - Шпппш-грххх-вппр. - Гппрр-кхж-дппнр. Коля не понимал пиратского языка и, затаившись, следил, что они будут делать. А пираты решили, что Коля как-то пробрался внутрь. Толстяк вытащил из-под плаща блестящую штуку, которую в автобусе Коля принял за пистолет. Худенький отступил на несколько шагов назад. Толстяк прицелился в закрытое окно первого этажа, и сверкающий луч врезался в стекло. Это стекло нельзя было разбить кулаком или камнем, но ведь никто, когда строили Институт времени, не предполагал, что против него будет применен космический бластер. Коля услышал, как зашипело стекло, и расплавленные ручейки, красные в вечернем свете, поплыли, затвердевая, по коралловой стене. Пираты стояли, ждали, пока коралл остынет, чтобы не обжечься. Потом худенький бросил на подоконник голубую накидку, а толстый начал протискиваться в узкое окошко. Через минуту наружу торчали только его ноги в башмаках с загнутыми носками. Слышно было, как плюхнулась тяжелая туша и наступила тишина. Худенький спросил: - Пхрфшк? Изнутри раздалось: - Фртт-трттф. Худенький отошел от окна и поспешил за угол - стеречь вход, чтобы Коля не выскочил. Самое лучшее для Коли было отлежаться в высокой траве, пока толстяк не вернется обратно и бандиты не уйдут искать счастья в другом месте. Но у Коли была теперь только одна мысль: скорее добраться до кабины времени - и домой, домой, домой... Сосчитав до пятидесяти, он поднялся и перебежал к окну. Толстяк мог притаиться там и ждать. Поэтому Коля сначала присел на корточки под окном, прислушиваясь, а когда ничего не услышал, поднялся и заглянул внутрь. Окно вело в пустую комнату, где вдоль стенки стояли роботы-уборщики. Дверь в коридор была раскрыта. Коля подтянулся на руках. Подоконник доставал ему до подбородка, и забраться внутрь удалось не сразу: усталые ноги скользили по коралловой стене, руки были вялыми, как ватные. Вдруг сзади раздался тонкий голос: - Ага, попался! И Коля понял, что все погибло. Худенький бандит услышал, как он карабкается, и поспешил сюда. И тогда случилось совершенное чудо: ноги нашли какую-то выпуклость на стене, руки, словно стальные, подтянули тело наверх, и Коля тут же перевалился через подоконник внутрь. Бандит, правда, успел вцепиться в ногу и тянул к себе. Коля брыкнулся, и так сильно, что ботинок остался в руке бандита, а сам Коля свалился на пол в комнате. Он тут же вскочил и, придерживая сумку с миелофоном, кинулся прочь из комнаты. Бандит кричал что-то и карабкался вслед. Коля бежал по коридору, ища какую-нибудь лестницу наверх. Вот и лестница. Коля взбежал по ней и влетел в зал, посреди которого стоял толстяк, прислушиваясь к шуму. - Стой! - крикнул он, завидев Колю. Но Коля уже выскочил на лестничную площадку, пролетел на этаж выше - вот тут-то у него и открылось второе дыхание, - сбежал снова вниз по другой лестнице и увидел приоткрытую дверь, возле которой на полу блестел пятак. Он же сам так отметил дверь, чтобы не заблудиться на обратном пути. Коля влетел в зал, захлопнул за собой дверь, скользнул между приборами и инструментами в заднюю комнату - в такую же, как у соседа Николая Николаевича. Кабина стояла, как спасательная лодка в бурю. Коля прислушался. Снаружи ничего не слышно. Может, погоня потеряла след? Он глубоко вздохнул и вошел в будку. Такая же панель, как и в той, что стояла в его времени. Только подписи под рычажками были другие. Там, в прошлом: "Промежуточная станция" и "Конечная станция". Здесь: "Начальная станция" и "Конечная станция". Коля включил систему и с удовольствием услышал знакомое жужжание. Машина работала. Теперь надо нажать на рычаг "Вкл.". А потом? Наверно, все-таки "Начальная станция". Только бы его отправили в свое время, а не куда-нибудь к Пушкину или к бронтозаврам! Колина рука замерла над пультом. Он услышал, что кто-то открывает дверь в комнату. Он нажал на кнопку "Начальная станция" и перевел рычажок на "Пуск". И тут же стал проваливаться в бесконечность, в ничто, где нет ни начала, ни конца, ни верха, ни низа - только вертящаяся пустота. Коля несся через время.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ТРИ К *  1. ОНА НЕ ПОМНИТ Молодой, но толстый и усатый Алик Борисович, дежурный врач, был самым веселым человеком в больнице. Можно подумать, что люди попадают сюда для собственного удовольствия. Ну, и, конечно, для того, чтобы послушать, как Алик выловил щуку на Дону или как он подражает соловью. В тот день он пришел в палату после обеда и сказал притворно-грустным голосом: - Я не смогу пережить разлуку с вами. Что я буду здесь делать? Юля Грибкова сказала: - Скорей бы выписали. А то у нас экскурсия. Алиса, фамилии которой никто не знал, промолчала, словно ее эти слова не касались. - Как твой бывший аппендицит? - спросил Юлю Алик Борисович. - Утром немножко болело, - сказала Юля. - Я же обещал, что через неделю забудешь. Юля хотела ему ответить, что, наверно, ему-то самому никогда не вырезали аппендицит и он не знает, что это такое, но спорить не стала. - А как наши дела, Алиса батьковна? - спросил Алик. - Хорошо. - Что-нибудь новенькое нам расскажешь? - Нет. Юля смотрела на Алису и жалела ее. Бывает же, не повезет человеку. Несколько дней назад Алиса перебегала улицу и натолкнулась на троллейбус. Ушибла себе голову, получилось сотрясение мозга. Но это еще не самое плохое. Когда Алису привезли в больницу, оказалось, что она начисто все забыла. Алик Борисович сказал, что эта болезнь называется "амнезия", чаще всего она проходит. Но представляете себе, забыть, как твоя фамилия, где ты живешь, где учишься, даже забыть, кто твои родители! И что самое удивительное - в тот момент Алиса была в шортах, куртке и в тапочках. Ни одной бумажки, ни монетки, ничего у нее не было. А Юлькина мама Наташа сказала, как следователь из милиции, который приходил вчера расспрашивать Алису - не может же человек исчезнуть незаметно. Он сказал в коридоре заведующей отделением, что милиция опросила жильцов всех окрестных домов у того места, где Алиса столкнулась с троллейбусом, но никто ничего не знает. И ни один родитель не звонил в милицию или в больницу и не разыскивал свою дочку. "Мы, - сказал следователь заведующей, - уже по детским домам ее фотографию разослали и в другие города написали". Получилось, что Алиса пропала и не пропадала, и в этом была тайна. Юля подумала, что, если бы она пропала хоть на один день, мама с бабушкой перевернули бы всю Москву вверх тормашками. А на вид Алиса была самая обыкновенная девочка, лет двенадцати, волосы у нее были светлые, коротко подстриженные, глаза голубые, ноги длинные, все как у людей, даже немного загорелая, хотя в апреле еще рано загорать. Юлька знала про Алису еще одну тайну, но никому об этом не сказала. Вчера вечером, хотя Алисе еще не разрешили вставать, она пыталась убежать из больницы. В больничной пижаме, когда все утихло, она тихонько поднялась с кровати и пошла к двери. В палате они с Юлей были вдвоем - третью девочку позавчера выписали. Юля еще не спала. Она спросила: - Ты куда, Алиса? - Сейчас вернусь. Но Юля почувствовала неладное. И сказала: - Тебе же вставать не велели. - Я вернусь, - сказала Алиса. - Слушай, - сказала Юля, которая отличается проницательностью. - Если ты решила сбежать, то обязательно простудишься. На улице дождь и почти ноль градусов. - Я и не думаю бежать, - сказала Алиса и вышла в коридор. Но в коридоре она сразу столкнулась с дежурной сестрой. Юля слышала, как они там разговаривают. Затем Алиса вернулась обратно и легла. - Не удалось? - спросила Юлька. - Не удалось. - Я же тебе говорила. Да и куда бы ты пошла? - Я знаю. - Ничего ты не знаешь. У тебя же память отшибло. Простудилась бы и залегла на месяц. - Я не простужаюсь, - сказала Алиса. - Ничего себе Робин Гуд! - засмеялась Юлька. - Все люди, которые бегают по улицам в пижамах при ноле градусов, обязательно простужаются. Это мировой закон. А вообще-то я знала, что двери в больницу заперты, так что не очень волновалась за твое здоровье. - Ну и спасибо, - сказала Алиса. Она была расстроена и больше ни на какие Юлькины вопросы не отвечала. А Юлька тогда еще подумала, что с Алисой связано больше тайн, чем нужно. В самом ли деле она ничего не помнит? Вот и сейчас, слушая, как разглагольствует доктор Алик и шевелит усами, словно добрый кот, она все время присматривалась к Алисе. Если ты лежишь в больнице и тебе под руку попадается тайна, то легче легкого стать Шерлоком Холмсом. - Прошлым летом, - сказал Алик Борисович, - мы с приятелями поехали на Дон, рыбачить. Ты, Алиса, когда-нибудь была на Дону? - Не знаю, - сказала Алиса. - Ну, это неважно. Ой, хитрец, подумала Юля. Веселый-веселый, а о работе помнит. Мама говорила Юле, что в таких случаях, как у Алисы, важно найти какую-нибудь деталь, ниточку, и тогда уже распутывать. - Значит, приехали мы в станицу, - продолжал Алик Борисович. - Недалеко от Азовского моря. Жара стоит жуткая, а арбузы еще не поспели. Остановились мы у одного казака, такой колоритный старик, с чубом, в синей фуражке... - Милиционер? - спросила Юля. - Нет, просто раньше у казаков такая форма была, вот старики и носят синие фуражки. Алиса отвернулась к окну, смотрела, как по стеклу стекают капли. - И вот старик говорит нам: отвезу я вас на Азовское море... Ты, Алиса, не была на Азовском море? - Нет. - Почему ты так думаешь? - Не была, и все тут. - А на Черном? - На Черном была. - А что там делала? Отдыхала? - Нет, работала. Дельфиний словарь составляла. Алик Борисович засмеялся и сказал: - Видно, у нас дело пойдет на лад. А ты одна была на Черном море или с родителями? - Не помню... "Нет, - подумала Юлька, - врачей ты, может, и проведешь, они тебя жалеют. И вообще слишком много знают. Меня ты не проведешь. Почему-то ты хочешь показать, что помнишь меньше, чем на самом деле". - Так вот, - сказал Алик Борисович, - садимся мы в лодку... В этот момент в палату заглянула сестра Шурочка и сказала: - Алик Борисович, вас к телефону. Когда доктор ушел, Юлька спросила: - Ты бежать раздумала? - Раздумала. - А почему? - Простудиться боюсь. - А на самом деле? - На самом деле меня в этой пижаме тут же обратно привезут. - Ого! Уже прогресс, - сказала Юлька. - Видишь, как полезно слушаться старших. - Это кто старший? - Я. - Тебе сколько лет? - Двенадцать. - А мне одиннадцать, - сказала Алиса. - Я думала, что тебе тоже одиннадцать. - Ты в каком классе? - спросила Юля. - Трудно сказать. Ты не поймешь. - Ничего себе не пойму! Я в шестом, ты, наверно, в пятом. Вы что по литературе проходите? - У нас другие классы, - сказала Алиса. - Я сейчас по прикладной генетике стажируюсь. Это тебе что-нибудь говорит? - Говорит, - сказала Юля. - А у нас английская школа. Только я думаю, что тебе еще рано генетикой заниматься. - Никогда не рано, - сказала Алиса. - Я буду космобиологом, как отец. А без прикладной генетики в биологии делать нечего. - Ой! - сказала Юлька. - Послушал бы тебя Алик! - А что? - Да ты же ничего не помнишь! Даже как твоя фамилия. А оказывается, твой отец космобиолог. - Это нечаянно вспомнилось... - Ну, тогда я тебе помогу, - сказала Юлька. - Если твой отец космобиолог, то он не в Москве работает. Поэтому тебя еще и не нашли. Он или в Байконуре на космодроме работает, или в Звездном городке. - Нет, - сказала Алиса, - он в Москве работает, в Космозо... - Где? - В одной организации. Только он сейчас улетел на конференцию. И вернется через две недели. Вернется... а я уже почти неделю зря потратила. - А мама твоя? - Мама на... И тут Алиса осеклась, как подпольщица, которая чуть было не проговорилась на допросе. - Тоже вспомнила? - спросила Юля. - Вспомнила и забыла. - Ой, и трудно нам с тобой! - воскликнула Юля. Тут в палату пришла сестра Шурочка с градусниками и лекарством Алисе. Шурочка недавно кончила училище, готовилась поступать в медицинский институт и к медицине относилась очень серьезно, куда серьезнее, чем доктор Алик. А вообще-то она была добрая. Пока Алиса ела лекарство, Шурочка сказала: - Ой, девчата, сегодня мне голову мало отрубить! - Почему? - удивилась Алиса. - Потому что я лекцию прогуляю. Что будет, что будет!.. - Наверно, вы в кино пойдете? - сказала Юля. - В самую точку! Алик Борисович билеты взял. Даже не понимаю, почему он меня пригласил. Я думала, он меня и не замечает. Он такой ученый, девочки! - А что смотреть? - спросила Юля, которая сейчас с удовольствием сходила бы в кино с кем угодно. Или даже одна. - Французскую комедию, я названия не помню. Луи де Фюнес играет. Знаете, такой вот. - и Шурочка скорчила рожу, чтобы показать, какой из себя Луи де Фюнес. - Я его знаю, - сказала Юлька. - Он смешной. Ты, Алиса, его помнишь? - Нет, - сказала Алиса. - Никогда не видала. - Бедная девочка! - сказала Шурочка. - Надо же так, все забыть! Даже Луи де Фюнеса. Но Алик Борисович обещал, что ты обязательно все вспомнишь. - А она нарочно ничего не вспоминает, - сказала Юля и краем глаза поглядела на Алису. - Она хочет все старые фильмы снова посмотреть. Нам с вами, Шурочка, неинтересно, а ей теперь вдвое больше удовольствия предстоит. - Как тебе не стыдно, Юля! - возмутилась Шурочка. - Алиса страдает, а ты шутишь! Ты представляешь, что сейчас переживают ее родители? У тебя никогда детей не было, тебе не понять... - А у вас много было? - спросила Юлька. - Не говори глупостей! - Шурочка покраснела, как помидор. - Рано тебе думать о таких вещах. - Вам тоже еще рано. Юлька Грибкова, как известно, человек упрямый и всегда хочет, чтобы последнее слово оставалось за ней. Шурочка ушла расстроенная: она считает, что дети теперь слишком быстро растут и от этого невежливые. - Что бы я отдала, чтобы сейчас в кино попасть! - сказала Юля. - Что? - спросила Алиса. - Ну, например, ужин. - Ты и так ужин не ешь, - сказала Алиса. - У тебя еще полная тумбочка вкусных вещей осталась, которые мама принесла. И в холодильнике в коридоре лежат. - Это все не считается, - сказала Юля. - Если тебе чего-нибудь хочется, бери. А то моя бабушка расстраивается, что тебя никто не навещает. - Спасибо. Пирожки у твоей бабушки вкусные. Только тебе их пока нельзя. - Через неделю мне все можно будет. - А вот чего ты никогда не ела, - сказала Алиса, - это брамбулет. - Такого блюда нет, - сказала Юля. - У вас нет, а у нас есть. - Из чего же твой брамрулет делают? - Не брамрулет, а брамбулет. Я его сама готовить умею. Ты берешь обыкновенный мангустин и жаришь его в петеяровом масле минут пять. - Значит в петеяровом? - Именно в петеяровом. - А если я хочу в сливочном? - Тогда ничего не получится. - А из чего делают петеяровое масло? - Из ангельдинских петеяров, разве непонятно? - Совершенно понятно. Обожаю ангельдинские петеяры. А обычные мангустины ты откуда достаешь? - Как откуда? Из Индии. - Так ты, оказывается, кулинар-искусник. - Да что с тобой разговаривать, все равно не поверишь! - сказала Алиса. - Знаешь, мне кажется, что я уже всему поверю. Юля почувствовала, что Алиса вот-вот откроет тайну, но Алиса замолчала. Взяла одолженный у Юльки журнал "Юный натуралист", читала как ни в чем не бывало. Приставать Юлька к ней не стала. Не хочет, не надо. Сама взяла книжку. Так они и читали, наверно, целый час. Потом Алиса вдруг отложила журнал в сторону и сказала с возмущением: - Изверги какие-то! - Ты это о ком? - Тут написано про охотников. Ранили олененка и ушли. - В журнале же рассказано, как мальчик этого олененка подобрал и выходил. Там никто таких охотников не защищает. - Вообще все охотники изверги, - сказала Алиса. - И такие и другие. Нет никакой разницы. - Ты чего злишься? - спросила Юлька. - Я не охотник. - А если ты не охотник, ты хорошая, значит, и что другие делают, тебе все равно? - Если охотники соблюдают правила и не браконьерствуют, то никто им не может запретить это делать. - Ты в самом деле так думаешь? - А ты не так? Странные у Юли складывались с этой Алисой отношения. Вроде бы они и не ссорились, а все время были готовы поссориться. Какое-то между ними было непонимание. - Я вообще не вижу разницы между тем, чтобы убить животное или убить человека, - сказала Алиса злым голосом. 2. У НАС В КЛАССЕ ТРИ КОЛИ Юлька делала вид, что читает, даже страницы переворачивала. Но спроси ее, о чем прочла, не смогла бы ответить, но первой заговорить с Алисой не хотела. Прошел, наверно, целый час, и вдруг Алиса спросила: - Так ты в шестом классе учишься? - Да, в шестом. - А какая буква класса? - "Б". - Правильно, - сказала Алиса. - В шестом "Б". Это мне и нужно. Двадцать шестая школа? - А ты как догадалась? - Мне очень нужно, чтобы ты училась в двадцать шестой школе. Должно же мне повезти. - Ничего удивительного, что я из двадцать шестой. И школа моя поблизости. И больница районная. Удивительней было бы, если бы я училась в Сокольниках. А зачем тебе наша школа? - Мне школа не нужна. Мне нужен Коля из твоего класса. Как его фамилия? Где он живет? - Какой Коля? Их у нас в классе три. Сулима, Садовский и Наумов. - Как так - три? Я думала, один. Это все осложняет. - Что осложняет? Ты не человек, а сплошная загадка! И не верю я, что ты память потеряла. Притворяешься ты, а зачем, не пойму. - Мне нужно найти мальчика Колю, который учится в шестом классе "Б". Просто правда так невероятна, что не поверишь. - Поверю. - Я все расскажу. Не торопи меня. Но ты должна мне помочь найти Колю. - Как я тебе помогу? Ведь ты не знаешь его фамилию. Если тебе от него что-то нужно, приходи к нам в класс и сама спроси. - А я его никогда не видела. - С ума сойти! Ну, спроси всех трех по очереди. - А вдруг он не ответит? Вернее всего, не ответит. Открылась дверь, и вошла Юлькина мама Наташа, которая почти каждый день приезжала после работы. Пришлось прекратить разговор. Юля даже огорчилась, что мать пришла не вовремя. Наташа принесла букет цветов, новые журналы, Юльке письмо из школы, от ребят из класса, а Алисе - целую пачку газет и коробку шоколадных конфет. Юльке конфет еще нельзя. - Ты только не очень читай, тебе не велели, - сказала Наташа. - Все-таки сотрясение мозга, с этим шутить нельзя. - Я не шучу, - сказала Алиса. - Большое спасибо. - Я заглянула в киоск, - сказала Наташа, - и купила областных и республиканских газет. Знаешь, я подумала, что если ты жила не в Москве, то вдруг увидишь свою газету и вспомнишь... - Нет, - сказала Алиса, - своей газеты я не увижу. Она совсем другая. - А какая? - удивилась Наташа. - Не помню. Когда Наташа ушла и принесли ужин, Алиса сказала: - У тебя мама совсем молодая и очень красивая. - Знаю, - сказала Юлька. - Не ты одна так думаешь. А твоя мама старая? - Нет, - сказала Алиса. - Не представляю, как ее обмануть, ну просто не представляю. Я вообще-то врать не люблю... - А кто любит? - удивилась Юлька. - Но иногда приходится. Чтобы не огорчать. Ведь родители жутко за нас огорчаются. Уже стемнело, заглядывал Алик Борисович, попрощался, но про кино не сказал. Потом заглянула Шурочка, тоже попрощалась и сказала: - Ну это просто удивительно. Я так рада, девочки, так рада! Только никому ни слова. - Клянемся! - сказали Алиса и Юлька. Когда, Шурочка убежала, они расхохотались и долго не могли остановиться. - У взрослых бывают тайны, о которых даже думать смешно, - сказала, смеясь, Юлька. - У так называемых взрослых, - поправила ее Алиса. - Она всего лет на шесть-семь старше нас. Пустяки. - Пустяки, - согласилась Юлька. - Расскажи мне про свой класс, - сказала Алиса. - А что рассказать? - Как вы учитесь, часто ли ходите в школу, какие специальности у вас - все расскажи. - Я даже не знаю, с чего начать. Ведь ты и так все знаешь. - Я все забыла. Считай, что я ничего не знаю. Ровным счетом. - Я не знаю, когда тебе верить, а когда нет. - Честное слово, я почти ничего не знаю о твоей школе. Не знаю, как у вас учатся, как в школу ходят... - А сколько у нас классов, помнишь! - Кажется, десять. Правильно? - Видишь, вспомнила. А с каких лет в школу идут? - С пяти? - Ой, Алиса, с семи! Ты или великая притворщица, или на самом деле у тебя каша в голове. Постой, а может, ты не только не из Москвы, а даже не из Советского Союза? - Как ты себе это представляешь? - спросила Алиса строго. - Ну, может быть, ты туристка, приехала из-за границы вместе с родителями и потерялась. - А разве я плохо по-русски говорю? - Нет, хорошо. - Совсем хорошо? - Совсем. - Спасибо. Значит, в школу идут только с семи лет? А что же до этого делают? - В детский сад ходят, играют, пирожки из песка делают... Ну что малышам делать? - Странно, - сказала Алиса. - В пять лет я уже... - и замолчала. - Что ты в пять лет? Кто-то шел по коридору, остановился за дверью, но не вошел, а как будто прислушивался к разговору. Дверь была застекленная, матовая, и на ней был виден силуэт человека. - Кто это может быть? - спросила Алиса. - Мало ли кто! А тебе не все равно? Ты кого-нибудь ждешь? - Нет. - И все-таки я думаю, что ждешь. Я бы на твоем месте все время дрожала от ожидания. Вдруг откроется дверь и войдет твоя мама? - Не войдет, - вздохнула Алиса, - я здесь одна. - Ну, а если войдет? - Уж лучше бы не входила. - Она с тобой плохо обращалась? Может, ты из дому нарочно убежала? Может быть, у тебя не мама, а мачеха? Злая? - Не говори чепуху, - ответила Алиса. - У меня чудесная, просто замечательная мама, не хуже твоей. - А вдруг она войдет, а ты ее не узнаешь? У тебя ведь амнезия. - Может быть, - сказала Алиса и отвернулась к стене. Может быть, заснула, а может быть, потихоньку плакала. Юля не могла сказать наверняка, хотя прислушивалась. 3. Я ТВОЙ ПАПОЧКА! Прошло часа два-три. В больнице все утихло, многие заснули. Алиса все так же лежала лицом к стеле, а Юлька читала. Парниковые розы, которые принесла Наташа, стояли на тумбочке у кровати Юльки, и она чувствовала их свежий и приятный запах. Вдруг снова в коридоре послышались шаги. Те же самые, что и раньше. Кто-то осторожно, но тяжело подошел к двери и остановился. - Алиса, - шепнула Юлька, - смотри, снова он. Алиса села на кровати и прижала палец к губам. Силуэт человека постоял немного у двери и снова исчез. - Мне это не нравится, - сказала Юлька. - Я позвоню дежурной сестре. - Погоди, - сказала Алиса. И тут они услышали, как в коридоре кто-то разговаривает. Несколько человек шли по коридору. Вот они остановились у двери. Дверь медленно раскрылась. Но ничего не случилось. Вошла дежурная сестра Мария Павловна. Это была пожилая и строгая сестра, больные ее не очень любили, потому что она всегда говорила о правилах и о том, что их надо соблюдать. А кому хочется соблюдать правила, особенно если ты уже выздоравливаешь? - Вы не спите, девочки? - спросила она. - Нет. - Алиса, с тобой хочет поговорить Александр Борисович, - сказала она. Алиса очень удивилась: - Алик Борисович? А разве он... Но Алик Борисович уже вошел в палату. - Как себя чувствуете, девочки? - спросил он, как будто и не прощался с ними два или три часа назад. Может, он уже вернулся из кино, подумала Юлька. Но что могло случиться? Поссорился с Шурочкой? - Надеюсь, все в порядке, - сказал Алик Борисович. - А у меня для Алисочки сюрприз. Замечательный сюрприз! Я бы заставил тебя сплясать, но тебе еще вредно. Можешь собираться домой. - Как? (Юлька увидела, как Алиса побледнела.) Не может быть! - Может, может! - Алик так веселился, будто сам вот-вот пустится в пляс. - Все хорошо, что хорошо кончается! За тобой приехал твой папочка. Так что можешь собираться домой. - Мой отец не может приехать, - сказала Алиса. - Деточка, не сопротивляйся, - сказал Алик Борисович. Потом он обернулся к Марии Павловне и сказал строго: - Попрошу вас собрать вещи девочки и подготовить выписку. - Как же так, Александр Борисович? - удивилась Мария Павловна. - Прямо сейчас, на ночь глядя? Нет, я возражаю. - Попрошу не возражать! - сказал Алик совсем другим голосом. Юля никогда бы и не подумала, что он может разговаривать таким голосом. - Выполняйте мое указание. - Завтра утром, - сказала Мария Павловна. - Согласно правилам. С разрешения заведующего отделением. На нарушение правил я не пойду. Тем более, что вы, Александр Борисович, уже сменились с дежурства, а дежурного врача нет. - Я не виноват, что ночной дежурный врач куда-то ушел, - сказал Алик. - Он за это ответит. Но мы не можем насильно отрывать ребенка от семьи. Ее отец специально приехал из другого города, он переживает, волнуется. Послушайте. Алик замолчал, и все услышали, как за дверью кто-то громко сопит, а может быть, плачет. - Вот, - сказал Алик Борисович. - Вы хотите нанести травму и ребенку и всей его семье из-за каких-то дурацких правил. Идите, приготовьте документ, я подпишусь где надо, и дело с концом. Проявите наконец человеческие чувства. - Но ребенку еще вредно передвигаться. У нее было сотрясение мозга. - Было и прошло, - ответил Алик. - Я ее сегодня осматривал. Ничего с ней не случится. - Александр Борисович, я вас буквально не узнаю! - воскликнула Мария Павловна. - Вы ведете себя странно. - Идите! - сказал Алик. - И ждите на своем рабочем месте. И если вы не сделаете то, что я вам велел, я на вас напишу жалобу. - Что? - Мария Павловна так удивилась, что чуть в обморок не упала. - Вы... на меня... жалобу? И тут Алик буквально вытолкнул в коридор Марию Павловну и сказал тому, кто ждал снаружи: - Заходите, папаша. Ваша дочка ждет вас с нетерпением. Оттолкнув Марию Павловну, в палату втиснулся мягкий, весь трясущийся от жира толстяк в темных очках и низко надвинутой на лоб шляпе. Это был такой толстый и так странно одетый, словно замаскированный человек, что Юля даже рот открыла от удивления. - Где моя доченька? - сказал толстяк тонким голосом. - Где мое сокровище? - и он, широко раскрыв толстые ручищи, пошел прямо к Алисе. - Идем, идем домой, в семью, к папе и маме, - говорил толстяк, надвигаясь на Алису, как паровоз. - Нет! - закричала вдруг Алиса. - Не смейте подходить ко мне! - она сидела в кровати, прижавшись спиной к стене и закрывшись одеялом до самого подбородка. - Не смейте! Вы никакой мне не отец! Я вас где-то видела, но вы мне не отец! - Стойте! - крикнула Юлька, которая сразу поверила Алисе. - А то я буду кричать, а вы еще не знаете, как я умею кричать. - Погодите, - остановил толстяка Алик Борисович. - Не надо нервировать детишек. У вашей дочери было сотрясение мозга и травма. Она потеряла память. Она вас не узнает, и в этом нет ничего удивительного. И ты, девочка, не волнуйся. Сейчас мы все вместе вспомним, и ты поедешь домой, все будет хорошо. А ты, Юля, не кричи. Зачем кричать, когда в соседних палатах спят больные дети. Зачем их будить? - Алиса, неужели ты забыла своего дорогого папочку? - сказал толстяк плаксивым голосом. - Ты забыла, как я качал тебя на ручках? Ты забыла, как мы с тобой летали на... При этих словах доктор Алик почему-то схватил толстяка за рукав и зашипел, как змея. - Правильно! - крикнула Юлька. - Еще надо разобраться, какой он ей отец. У него документы есть? - Есть у меня документы, - сказал толстяк. - Все документы. - он вытащил из кармана широченных брюк пачку каких-то бумажек и помахал ими перед носом Юли. - Девочка, не вмешивайся в дела взрослых, - сказал Алик Юльке. - Тебя никто не приглашал. Тебя это не касается. - Еще как касается! - сказала Юлька. - Меня абсолютно все касается. Вы даже не представляете, как много вещей меня касается. У Юльки было такое состояние, что к ней лучше не подходить, особенно если вспомнить, что она умеет царапаться, как кошка, хотя с первого класса не пускала своего опасного оружия в ход. - Вставай, Алиса, - сказал Алик. - Поторапливайся. Мы убедились, что этот гражданин твой отец. Ты уедешь с ним домой и там сразу все вспомнишь и выздоровеешь. Алик кивнул толстяку, чтобы он забирал дочку, и тот потянулся к Алисе. Но Алиса вскочила во весь рост и прижалась к стене. Руки толстяка, как клешни рака, сомкнулись в пустом месте. - Скорей же! - крикнул Алик. - Сейчас придут! - Они заодно! - крикнула Юлька. - Они заодно! - Конечно, - ответила Алиса, ускользая из рук толстяка и Алика, который зашел со спинки кровати, чтобы помочь лже-отцу. - Ты посмотри на его ботинки! - На чьи ботинки? - Аликины. Юлька которая тоже стояла на кровати, посмотрела вниз и сразу поняла, в чем дело: оба ботинка Алика Борисовича были на одну ногу. На правую. - Что такое, что такое? - спросил Алик, тоже глядя на свои ботинки. И Юлька увидела совершенно фантастическую штуку: у нее на глазах тот правый ботинок, который был надет на левую ногу, шевельнул носком, изогнулся и превратился в обычный левый ботинок. - Ой! - сказала Юля. - Не обращай внимания, - сказал Алик Борисович. - Моя обычная рассеянность. Вдруг раздался крик Алисы. - Юлька! Пока Юлька глядела на ботинки, толстяк ухитрился схватить Алису, и так ловко, что она оказалась прижатой к его боку и не могла сопротивляться. Она болтала ногами, стучала кулаками по мягкому боку, но толстяк не обращал на это никакого внимания. Он опрокинул тумбочку - цветы упали, вода разлилась по полу - и поспешил к двери. Все погибло, подумала Юлька. И тогда она вспомнила славные древние времена, когда на даче она была вождем краснокожих и водила свое суровое племя в смелый набег на бледнолицых соседей. Она издала боевой клич ирокезов и прыгнула, как пантера. Когтями она вцепилась в щеку толстяка. От клича зазвенели стекла, и одно даже вылетело наружу. Все, кто спал в больнице, проснулись. Воробьи попадали с веток, вороны взлетели к самым облакам, один шофер въехал в кювет, потому что подумал, что его обгоняет пожарная машина. Как потом выяснилось, только дежурный ночной врач не проснулся - кто-то сделал ему укол снотворного, и он спал в подвале на куче картошки. Нападение Юльки было таким неожиданным и сильным, что толстяк выпустил Алису и она упала на пол, замахал руками, чтобы сбросить повисшую на нем Юльку, и, когда ему удалось это сделать, помчался к двери, сорвав ее с петель. Дверь стукнулась о другую стенку коридора. Алик Борисович завопил: "Тррпррф!" - и убежал вслед за толстяком. Юлька с Алисой сидели на полу и мотали головами, чтобы прийти в себя. - Ну, как мы их? - спросила Юлька. - У тебя, наверно, швы разошлись, - сказала Алиса. - И вообще ты настоящий друг. - Так это был не твой отец? - Нет, никакой он мне не отец. Это космический пират, его зовут Весельчак У. - Ты с ума сошла, Алиска! Какой еще космический пират? - Я тебе все расскажу. Я тебе теперь полностью доверяю. Только пускай все немного успокоятся. Слышишь, сюда уже бегут. Это бежала Мария Павловна. - Что случилось? - воскликнула она, влетая в палату. - Девочки, почему вы сидите на полу? И еще в воде! Это совершенно запрещено правилами. Девочки рассмеялись и встали. Уже прибежала и другая сестра, с третьего этажа. Кто-то из ходячих больных заглянул в палату. В коридоре кто-то еще спросил: - Где взрыв? Где был взрыв? - Я ничего не понимаю, - сказала Мария Павловна. - Я во всем виновата. А где же Александр Борисович? И где твой отец, Алиса? - Какой Александр Борисович? - спросила Алиса. - Какой отец? - Которые только что были здесь! - Никого здесь не было. У Юльки глаза стали квадратными от удивления. - Как же... - вмешалась она. - Никто не приходил, - повторила Алиса таким голосом, что Юля сразу поняла: надо молчать и со всем соглашаться. - Я собственными глазами видела... - начала Мария Павловна, но осеклась и спросила: - А кто разбил окно? Кто кричал? Кто сорвал дверь? Не пытайтесь меня дурачить, я и так ничего не понимаю. - Такой неожиданный порыв ветра, - сказала Алиса. - Наверно, смерч разбил окно, и со свистом сбросил нас с кроватей, и даже дверь вылетела. Разве непонятно? - Нет, я положительно схожу с ума! - сказала Мария Павловна. - Собственными глазами я видела Александра Борисовича и другого гражданина, такого полного, представительного. Они послали меня за историей болезни Алисы... - Мария Павловна, - сказала Алиса, - я думаю, что лучше позвонить Алику Борисовичу по телефону. Он, наверно, уже вернулся из кино и сидит дома. И он вам скажет, что ни в какую больницу он не ходил и моего отца не видел. - И я это сделаю, - сказала Мария Павловна строго. - И немедленно. Я этого так не оставлю! Кто-то здесь сошел с ума. Надеюсь, что не я. Только сначала я принесу вам сухие пижамы и переведу вас в бокс - нельзя же ночевать в открытом помещении. Когда Мария Павловна закрыла за девочками дверь в бокс и они улеглись на новые кровати, Юлька спросила: - Почему ты велела ей позвонить Алику? Он же еще бежит по улице. - Ты ничего не поняла, - сказала Алиса. - Алик здесь совершенно ни при чем. Он весь вечер гулял со своей Шурочкой. И сейчас пьет чай. Это был никакой не Алик Борисович. Я сначала не догадалась. Это был сообщник Весельчака У, тоже космический пират, Крысс с планеты Крокрыс. Они за мной гонятся. А если ты мне не веришь, то подожди, пока придет Мария Павловна и скажет, что разговаривала с Аликом. - Не могла же я спутать Алика... и Мария Павловна его узнала. - И я тоже сначала ошиблась. Потому что Крысс - великий гипнотизер. Вот только с ботинками ошибся. Помнишь? - Помню, - сказала Юлька. В дверь заглянула Мария Павловна и сказала страшным громким шепотом: - С ума сошла только я! Александр Борисович сидит дома и пьет чай. Он надо мной... смеялся! 4. КАК ВСЕ БЫЛО - Конечно, - сказала Алиса, когда наконец все успокоилось и в больнице наступила тишина, - ты имеешь право мне не верить. И даже не знаю, поверила ли бы я на твоем месте. Шов у Юльки, конечно, побаливал - хоть завтра выписываться, все равно еще рано прыгать, как пантера. Она улеглась поудобнее и решила, что не будет перебивать Алису. Честно говоря, у