ча трибуны присоединились к ним и скандировали: "Гера!  Ге-ра!"  И  наша
команда заиграла  совсем  иначе.  Вышел  снова  Иванов  и  забросил  такой
красивый мяч, что даже тренер литовцев раза два хлопнул в ладоши.  Но  тут
же взял тайм-аут.
     Мы подошли к Андрею Захаровичу.
     - Так держать! - приказал он. - Осталось  четыре  очка.  Два  мяча  с
игры. Ты, Коленкин, не очень бегай. Устанешь. Чуть чего - сделай мне знак,
я тебя сменю.
     - Ничего, - сказал я. - Ничего.
     Иванов положил мне на плечо свою тяжелую  руку.  Мы  уже  знали,  что
выиграем. Мое дальнейшее участие в игре было весьма  скромным.  Хотя  надо
сказать, что никто не обратил на это внимания. Потом  я  бросал  штрафные.
Оба мяча положил в корзину. А минут за пять до конца  при  счете  87:76  в
нашу пользу Андрей Захарович заменил меня Сергеевым.
     - Посиди, - посоветовал он. - Пожалуй,  справимся.  Доктор  не  велит
тебе много бегать. Для сердца вредно.
     Я уселся на скамью и понял, что  выложился  целиком.  И  даже,  когда
прозвучал последний свисток и наши собрались вокруг, чтобы меня качать, не
было сил подняться и убежать от них.
     Меня унесли в раздевалку. И за мной несли  тренера.  Впрочем,  ничего
особенного не произошло. Наша команда не выиграла первенства Союза,  кубка
или какого-нибудь международного  приза.  Она  только  осталась  в  первой
группе. И траур, который должен был бы окутать нас,  достался  сегодня  на
долю других.
     - Ну даешь! - сказал Иванов, опуская меня осторожно на пол.
     Из зала еще доносился шум и нестройный хор:
     - Ге-ра! Ге-ра!
     - Спасибо, - растрогался Андрей Захарович. - Спасибо, что  пришел.  Я
не надеялся.
     - Не надеялся, а в протокол записал, - сказал Сергеев.
     - Много ты понимаешь! - ответил Андрей Захарович.
     Валя подошла ко мне, наклонилась и крепко поцеловала повыше виска,  в
начинающуюся лысину.
     - Ой, Герочка! - пробормотала она, вытирая слезы.
     А потом меня проводили каким-то запасным ходом, потому что у автобуса
ждала толпа болельщиков. И  Андрей  Захарович  договорился  со  мной,  что
завтра я в пять тридцать как штык на банкете. Тамара взяла у меня  телефон
и пообещала:
     - Она вечером позвонит. Можно?
     Я знал, что приду на банкет, что буду ждать звонка  этой  длинноногой
девчонки, с которой не посмею, наверное, показаться на улице. Что  еще  не
раз приеду к ним на базу. Хотя никогда больше не выйду на площадку.
     Так я и сказал доктору, когда мы шли с ним пешком по набережной.  Нам
было почти по дороге.
     - Вы в этом уверены? - спросил доктор.
     - Совершенно. Сегодня уж был такой день.
     - Звездный час?
     - Можете назвать так.
     - Вас теперь будут узнавать на улице.
     - Вряд ли. Только вот на работе придется попотеть.
     - Представляю, - засмеялся доктор.  -  И  все-таки  еще  не  раз  вас
потянет к нам. Ведь это наркотик. Знаю по себе.
     - Вы?
     - Я всегда мечтал стать спортсменом. И не имел данных. Так почему  же
вы так уверены в себе?
     - Потому что баскетболу грозит смерть. Потому что через несколько лет
то, что умею делать я, сумеет сделать каждый пятиклассник.
     И я рассказал ему об опыте Курлова.
     Доктор долго молчал. Потом сказал:
     - Строго говоря, всю команду следовало бы снять с  соревнований.  То,
что случилось с вами, больше всего похоже на допинг.
     - Не согласен. Это же мое неотъемлемое качество. Мог бы  я  играть  в
очках, если бы у меня было слабое зрение?
     Доктор пожал плечами.
     - Возможно, вы и правы. Но баскетбол не умрет. Он приспособится.  Вот
увидите. Ведь и ваши способности имеют предел.
     - Конечно, - согласился я.
     На прощанье доктор сказал:
     - Кстати, я настойчиво рекомендую вам холодные обтирания по утрам.  Я
не шучу.
     - Я постараюсь.
     - Не "постараюсь" - сделаю. Кто знает - сгоните брюшко,  подтянитесь,
и вам найдется место в баскетболе будущего.
     Я пошел дальше до дома пешком. Спешить было некуда. К тому же  доктор
прописал мне пешие прогулки.