ез фокусов. И вряд ли можно говорить об оптических иллюзиях. Невнятные голоса донеслись снаружи. Зашуршал лингвист, но не смог разобрать, о чем говорят. Павлыш подошел к выходу. В долине потемнело: скрылось солнце, рваная туча прилетела с моря, шла низко, касаясь вершин скал. Два воина спускались по тропе, волоча за собой человеческое тело. Тело Речки. Остановились перед трещиной, куда чуть не провалился Павлыш, совещаясь, как перетащить тело вниз. А на дне долины, у хижин, тоже возникло движение, словно только сейчас туда докатилась весть о чем-то неладном, происходящем в пещере. Горстка темных фигурок неуверенно и бестолково продвигалась к ручью и замирала на берегу, будто ручей был рубежом, который невозможно перейти. Роль наблюдателя, зеваки хороша и интересна лишь тогда, когда тебя не мучает желание вмешаться, пока не начинает грызть ощущение того, что ты, оставаясь наблюдателем, теряешь нечто важное, что не ускользнуло бы от тебя, будь ты участником событий. А бывает и так, что может понадобиться твоя помощь. Черт с ним, с обещанием сидеть в пещере. Павлыш быстро пошел вниз, к воинам, стараясь не выпускать их из виду. Один из воинов легко перескочил через трещину. Второй перекинул ему конец веревки, обмотанный вокруг тела девушки. Затем последовал за ним. Вдвоем они потянули тело к себе, оно сползло в трещину глухо, влажно ударилось о стену. Воины выволокли его наверх и пошли дальше, вниз, не оглядываясь. Желтая пыль поднималась от их шагов, клубилась над Речкой. Павлыш догнал их у храма. Один из воинов услышал шаги, взглянул, не испугался, решил, что так и надо, раз дух следит за их действиями. Они втащили Речку в темный проем, но сами в храме не остались. Вышли и присели на ступеньках. Дверь медленно закрывалась. Павлыш прошел мимо отводивших глаз воинов, толкнул дверь, мягко подавшуюся от толчка. За дверью обнаружился небольшой круглый зал; слабо, но ровно светился сглаженный купол потолка. Помещение было пустым. Павлыш стоял спиной к полуоткрытой двери, глядел на пол, где должно было лежать тело девушки, и чувствовал физическую усталость от нелепых загадок планеты. Воины не могли унести Речку далеко от порога. Для этого просто не хватило бы времени. Подходя к храму, Павлыш отлично видел, что они были внутри меньше минуты - ровно столько, сколько требовалось, чтобы втащить тело, оставить его в зале и вернуться ко входу. Никакого люка на полу не было. Камень - выровненный, правда, но самый настоящий камень. Значит, если отвергнуть мистику, кто-то ждал воинов в храме и взял у них тело. Отнес куда-то дальше, во внутренние помещения. Возможно, другие воины или служители храма. Должна быть еще одна дверь. Значит, сейчас Павлыш стоит в "прихожей". x x x Свет, падавший прямоугольником от входа, чуть-чуть не достигал дальней стены, и по освещенному полу от башмаков Павлыша протянулись две темные полосы - тень ног. Дверь в следующий зал находилась в том же направлении, спрятанная за каменной плитой, стоявшей торчком у дальней стены. Поэтому Павлыш ее и не заметил сразу. Там, впереди, было шуршание, легкий стук, возня. Павлыш достал пистолет, взвесил на ладони и положил обратно. Как сказал юноша, он уже достаточно натворил дел в долине. Да и вряд ли воины осмелятся тронуть духа. Если на то нет специального указания Старшего. Сзади прилетел порыв мокрого ветра - двигался дождь. Павлыш обогнул плиту. За ней обнаружился ровно вытесанный проем, и, прежде чем ступить в темноту очередного за сегодняшний день коридора, Павлыш включил шлемовый фонарь, запрокинул голову, посмотрел наверх. В каменном косяке была щель - дверь опускалась сверху. Будь что будет. Павлыш быстро шагнул за порог. - Есть кто живой? - спросил Павлыш. Повел головой - конус света уперся в стену, метнулся, рассеялся в темноте... И тут же зажегся свет. Он возник сверху, расширяясь, разгораясь, обозначая сперва темные формы окружающих предметов, потом заползая в углы, выстраивая вещи, давая им цвет и фактуру. Тело девушки лежало на низком ложе, покрытом светлой блестящей тканью. Голова была повернута набок, губы приоткрыты, желтеет полоска зубов, руки приподняты к груди, словно в попытке защититься, судорожно сжаты темные кулачки. За ложем - длинный серый пульт. Кнопки, индикаторы, экранчики-глаза. Щупальца, руки, лапы, выросшие из серого металла, повисли безжизненно, замерли под странными углами. Две машины - тоже со щупальцами, множество ножек поддерживает их над полом, наверное, это роботы, - застыли неподалеку, перемигиваются огоньками. Свет ярок в громадном зале, там дальше ящики, шкуры животных, банки и сосуды с внутренними органами, образцами растений. Странный музей, лаборатория-жилище миссионера. А может, и он гость здесь, пришла мысль. Не смог улететь, застрял, коротает век, командуя диким племенем? Павлыш думал так, а сам склонился над девушкой. Нельзя ли что-нибудь сделать? Вдруг она еще жива? Девушка была жива. Формально жива. Раз, другой сократилось умирающее сердце. Пропал, снова возник пульс. Павлыш достал диагноста. Диагност был мал, умещался в ранце, взял его Павлыш на всякий случай, скорее по профессиональной привычке. Диагност зажужжал, впился в грудь девушки тонкой иглой, протянул стрекало ко лбу, заглянул под веко. Был, наверно, доволен, разумная машинка, соскучившаяся по работе. Роботы подъехали поближе, Павлыш сказал им: - Не мешайте. Один из роботов отстучал непонятное. Зацокал. Лингвист молчал - не понял. Проводки, тончайшие гибкие кабельки протянулись от диагноста к ногам и рукам девушки. Потом защелкал морзянкой огонек на макушке. Работая, диагност готовил шприц. Присоски обхватили горло, под давлением вгоняя под кожу стимулянты. Диагност мог оказать первую помощь, не советуясь с Павлышом. Если помощь нужна срочно. Откинулась крышка, выскочила пластиковая карточка. Павлыш прочел предварительный диагноз: перелом ребер, ссадины, ушибы, повреждения внутренних органов, кровоизлияния. Он не хотел бы оказаться на месте Речки. Оставил диагноста на месте, пусть сигнализирует, если что случится. Сам открыл карман-аптечку. "Возможен летальный исход", - повторил заключительную фразу доклада диагноста. Работать было приятно. Павлыш понимал чувства диагноста, не отказывал машине в праве на них - сам соскучился по работе. Предоставлялась возможность - спасти жизнь. Диагност выкинул вторую карточку - результаты анализов. Без них нельзя было продолжать лечение. Состав крови, антитела, температура. Кое-что можно будет сделать и своими силами. Нужна вода. Местная вода. - Послушай, - обратился Павлыш к роботу, пользуясь лингвистом, настроенным на местный язык. - Сбегай за водой к ручью. Робот не двинулся с места. - Не понимаешь, когда с тобой разговаривают? Робот молчал. - Придется самому сходить. Только предупреждаю... - Павлыш старался казаться строгим. - Чтобы до девушки не дотрагиваться. Ясно? Потом диагносту: - Останешься здесь, лапушка. Чуть что - сигнализируй. Павлыш настроил внутреннюю связь на диагноста. В ушах неровно застучало сердце Речки, со всхлипом тянулся воздух в легкие. Павлыш побежал к выходу, за водой. Роботы стояли неподвижно. x x x У входа были шум, свалка. Воины пытались задержать растрепанную женщину. Та рвалась к ступеням, бормотала, вскрикивала невнятно. Несколько других женщин стояли поодаль, не вмешивались, лишь подбадривали нападавшую, ругали воинов. Щелкнув, включился лингвист. - Убийцы! Звери, подземные черви! Убийцы! - Лингвист пытался перевести речи всех женщин одновременно, торопился, сбивался, сам себя перебивал: - Отойди! Узнает Старший, ты не будешь жить! Не кусайся! Это слова воинов. И снова: - Убийцы! Где мои дети? Где Жало? Я видела снизу! Мы видели снизу, как вы тащили Речку! За что ее убили? Звери! Воины не решались пустить в ход копья, опасаясь женщин - может быть, их собственных матерей, теток, сестер. Лишь отталкивали их, огрызаясь, рычали. Первым Павлыша увидели женщины, стоявшие в стороне. - Дух! - закричала одна из них. Женщины отпрянули, спрятали лица от взора духа. Замерли воины. Лишь одна, не слыша ничего, пыталась пробраться к храму. - Остановитесь, - произнес Павлыш. Женщина услышала, заметила его. К удивлению Павлыша, она не склонилась, как остальные, - казалось, ее ярость удвоилась. - Ты убил ее! Воины скрестили копья, она повисла на них, размахивая когтями. - Ты ее мать? - спросил Павлыш. - Убийца! - Она мать Жало, - ответил воин. - И Речка - ее дочь, - крикнула из толпы старуха. - Речку привел к ней Немой Ураган. - Мои дети! Где мои дети? Женщина укусила одного из воинов в плечо, и тот выпустил копье, прижал ладонь к шерсти. - Ты жестокий дух! Духи - убийцы! Они убили моих детей! Женщины говорили: "Да, да", - но тихо, прикрывая лица руками. - Спокойно, - сказал Павлыш. - Я пока никого не убил. - Вот придет Старший, он узнает о твоих словах, женщина, - пригрозил воин, вцепившись здоровой рукой в ее волосы. - Где Речка? Где Жало? - кричала женщина. - Они были красивые, смелые, добрые. Лучше всех в деревне! За что ты убил Речку? Я видела, как вы тащили ее, чтобы духи вынули из нее сердце. Женщины вторили ей, словно хор в греческой трагедии. - Сколько же нужно повторять! - закричал тогда Павлыш, чтобы перекрыть гам. - Речка жива. Она только больна, ранена. В ушах - передавал диагност - слабо билось сердце Речки. - Пусти меня к ней! - С удовольствием. Только сначала нужна вода. Кувшин с водой. Пусть мне принесут. - Вода? - Да, для Речки. Она хочет пить, разве не понятно? - Сейчас, - сообразила девушка из хора и замелькала черными пятками по тропинке вниз, к ручью. - Дух просит воды! - в священном восторге подхватили другие женщины. Еще две или три из них бросились вслед за девушкой. Ну вот, вроде намечается прогресс, подумал Павлыш. Юноша опять будет недоволен, хотя я, кажется, укрепляю его репутацию среди женщин долины. - А где Речка? Я хочу ее видеть, - настаивала мать Жало. - Погоди. Принесут воды, вместе пойдем. - Ей больно? - Она выздоровеет, - вежливо заверил женщину Павлыш. - Через полчаса или через час вы сможете взять ее домой. Воины успокоились, уселись на ступеньки у ног Павлыша. Мать стояла, сгорбившись, глядела в землю. Ждала. Она непочтительно говорила с духом, она вышла из себя и заслужила кару. Первые капли дождя взбили пыльные фонтанчики на площадке. Стемнело. - Будет большой дождь, - произнесла старуха, вроде бы та, что встретилась недавно Павлышу у ручья. Она осталась стоять на краю площадки. - Старуха знает травы, - сообщил доверительно воин, запрокинув к духу голову, отчего обнажились его клыки. - Это хорошо, - согласился Павлыш. - Она пойдет со мной в храм. - Людям нельзя в храм, - ответил воин. - Только когда Великий дух призовет их. - Я не пойду, - отказалась старуха. - Если Старший отдаст Речку матери, я приду в ее дом. Я знаю травы. Две девушки, запыхавшись, волокли грубо слепленный кувшин. Вода выплескивалась на землю. - Давайте возьму, - предложил Павлыш. Девушки не посмели приблизиться к нему, опустили кувшин на землю. Павлыш поднял его и, всходя по ступенькам, предложил матери: - Можете идти со мной. Потом воинам, хотевшим было воспротивиться: - А вас я позову потом. Вы мне можете пригодиться. Женщина мелко семенила за Павлышом, не оглядываясь, не отставая. Роботы, завидя ее, двинулись было навстречу. Павлыш остановил их: - Без вас обойдемся. А то обесточу. Роботы не поняли. Они, тихо жужжа, подбирались к женщине. Усики на их головах шевелились, вспыхивали. Женщина стояла рядом, она даже не увидела Речку: зажмурилась на ярком свету при виде машин. Павлыш опустил кувшин около ложа; выставляя руки вперед, решительно отпихнул роботов. Те остановились. - Ага, прямых действий вы побаиваетесь. - Павлыш обернулся к женщине: - Гляди на свою Речку, только не мешай мне. Машины тебя не тронут. Женщина опустилась на корточки в ногах Речки так, чтобы не выпускать роботов из виду, косилась на них опасливо. И шептала: "Что они сделали с тобой, маленькая? Что они с тобой сделали?" Диагност уже заготовил целую кипу карточек - докладов о состоянии больной. Павлыш забрал карточки, быстро просмотрел их. Женщина разглядела диагноста и спросила снизу, не отрывая от него глаз: - Что он там делает? - Это мой друг, - ответил Павлыш, - маленький дух. Он лечит. Женщина протянула вперед руку, гладила ступни девушки. Не было кружки, чашки. Павлыш забыл попросить принести что-нибудь поменьше. Пришлось отвинтить колпачок с фонарика диагноста. В воде Павлыш растворил лекарства, дал их попробовать своему маленькому духу. Тот сверил состав со своими данными, дал добро. Павлыш влил содержимое колпачка в рот Речке. Другой рукой держал кисть - пульс был ровным: диагност не терял времени даром. Через минуту, длинную, прошедшую в молчании, диагност засуетился вновь. Лекарства оказывали должный эффект. Речка застонала, приподняла руку, словно защищаясь, открыла глаза. Павлыш думал, что она испугается, но она сразу узнала его. - Ты здесь? - прошептала она чуть слышно. - А где Жало? - Он убежал от них. - А где ты был раньше? Почему не пришел? - Я не знал. - Плохо, - сказала девушка. - Они меня били. - Все, - заверил Павлыш. - Больше это не повторится. Он не был уверен, что говорил правду, - сегодня он уйдет отсюда и оставит их беззащитными. Кто же этот юноша? - Не уходи от нас, - произнесла Речка. Если она и удивилась, увидев его утром у реки, то теперь уже воспринимала его присутствие как нечто естественное. Он был ее дух, добрый дух, потому что она верила в духов и хотела в них верить, ибо миром, даже таким бедным, люди управлять не в состоянии. Могучие силы неба и подземелий поступают, как хотят, с маленькими людьми. - Не уходи, - прошептала мать. x x x Жало очень устал и хотел бы поспать. Он даже присел на корточки под большим деревом и подумал: я посплю, а потом проснусь и побегу быстро. Это была очень хитрая и удобная мысль - глаза сразу стали закрываться и голова клониться на грудь. Но тут Жало вспомнил о Речке. Может, она живая? Вдруг ее еще не убили? Он не может оставить ее кровь не отомщенной - так нельзя делать. А если он будет спать, Старший отнесет Речку в храм к Великому духу, и там ее разрежут... Стало страшно, что Речку разрежут. Жало завыл, так ему было страшно. Даже себя он так не жалел. От страха Жало вскочил - сразу сон ушел. Он поднял копье с раздвоенным наконечником, которое кинул в него воин, и начал переступать с ноги на ногу в такт движениям, превращая вой в песню - как поют старухи в день мертвых. Он знал, что надо делать. Надо бежать. Надо бежать до сломанного дерева с разбитым молнией стволом. Надо бежать до скалы, похожей на три сомкнутых пальца. Надо бежать до ямы, на дне которой растут колючие кусты. Надо бежать до того места, где в речку впадает ручей с желтой водой. Надо бежать вверх по этому ручью... Это было как песня. И песню Жало выучил, потому что Немой Ураган заставлял петь ее каждый вечер тихо, чтобы не услышали в соседней пещере. Немой Ураган не мог говорить, но Жало знал язык его пальцев. Он бежал мимо сломанного дерева, мимо скалы Трех пальцев, мимо ямы, вверх по желтому ручью - он ухал и громко пел, чтобы другие звери разбежались, а люди услышали. Когда люди услышат, они не будут кидать дротики. Творящий зло всегда беззвучен. Тот, кто предупреждает топотом и криком, - не враг. Жало устал - такой тяжелый день, - и ноги бежали еле-еле... Он не добежал до конца песни, которой его научил Немой Ураган. Путь ему преградили воины - они вышли из-за скал и замерли, подняв копья. Такие копья, которых в долине нет. Совсем странные копья, похожие на ладонь с выпрямленными пальцами. Воины были в шкурах - таких шкур тоже нет в долине, кто видел шкуры цвета песка с черными пятнами? Жало не знал, те ли это люди, к которым он бежал. Если не те, они сейчас ударят его копьями и прекратят его жизнь. Он знал, как это произойдет: он упадет на траву и в горле его будет торчать древко дротика, а вокруг головы на песке или на земле будет красная кровь. Жало остановился и опустил копье. Копье звякнуло о камень. Воины молчали. Волосы у них были длинные, падали на плечи. В долине мужчины обрезают волосы на уровне ушей. А эти люди не обрезают. Старший сказал бы, что они совсем дикие. Как звери. Но у Немого Урагана волосы всегда были длиннее, чем у остальных жителей горной долины. Жало поднял руки к глазам и, сузив большие и указательные пальцы, провел ими под глазами и потом выше, к вискам. Это удивило встречных воинов. Жало не знал, почему это их удивило. Немой Ураган, научив его такому жесту, не сказал, что он - табу. Что его можно совершать лишь тому, кто вождь или сын вождя. И если этот жест сделает простой воин или человек другой крови, то с неба упадет камень и убьет его. Никто никогда не пробовал проверить это табу. Всем хотелось жить. Небо не разверзлось и не упало на святотатца. И тогда воины расступились, и жестами и скупыми звуками стали объяснять гостю, что готовы отнести его в становище. Благодаря Немому Урагану Жало понимал все движения их пальцев и некоторые из звуков - и отвечал им на их языке. До становища было недалеко. Воины шли сзади, охватив его полукольцом - он ведь мог быть злым духом, которого послало к ним черное Подземелье, чтобы обмануть и потом пожрать всех мужчин. Но когда они пришли в становище и старшие люди собрались и стали говорить с гостем Короткие Волосы, то все поняли, что это не посланник Подземелья, а самый настоящий сын великого вождя Немого Урагана, который исчез много зим назад... и никто уже не помнил, почему исчез, куда исчез - память племени уходила в прошлое лишь на десять зим. Только потому, что Немой Ураган был великим вождем и о нем пели песни, память о его подвигах оказалась длиннее. Жало знал запретные знаки вождей. Жало сказал, что его знаки требуют, чтобы воины племени пошли в горную долину и убили его врагов. Это было справедливо, и Жало имел право требовать этого - он был сыном Урагана и знал запретные для смертных знаки. Только воины не спешили идти за ним - они готовились к охоте. Они не хотели воевать. Но старые люди, пошептавшись, сказали: - Надо идти с сыном Урагана. Надо делать, как велят узы крови. Но лучше спуститься к долине по реке, на лодке... Некоторые воины рычали от недовольства. Но нельзя не слушаться богов и стариков. И набрали целую лодку воинов. И поплыли... Жало хотел спать, но не мог показать такой слабости. Он стоял посреди лодки и держал копье. Он чувствовал себя великим вождем... x x x - Вы с ума сошли, Павлыш, - резко произнес голос от входа. - Я же просил, умолял вас оставаться у Старшего. И вы обещали больше не вмешиваться в дела долины. Юноша отмахнулся от жалобно загудевших роботов, подошел ближе. При виде его мать упала ниц. Он был настоящим хозяином долины. - Девушка жива? - удивился юноша. - Старший сказал мне, что ее убили. - Она умерла бы, если бы я не пришел сюда, - сказал Павлыш. Резкость в голосе Павлыша заставила юношу метнуть к нему тонкие пальцы, словно умоляя о чем-то. Руки тут же взвились вверх, к пульсирующим глазам. - Не думайте, что я изверг, - сказал юноша. - И не воображайте, Павлыш, что попали в какой-то притон убийц. Я вам искренне благодарен, что вы спасли девушку. Это у вас диагност? Очень любопытно. Смерть девушки никак не входила в мои планы. Но поймите, мы имеем дело с примитивной цивилизацией, даже не цивилизацией, со стаей. Жестокости присущи разумным существам на этой стадии развития. Если бы не ваше вмешательство, девушка все равно была бы мертва - так уж написано ей на роду. - Почему же? - спросил Павлыш, все еще раздраженно. - Кто предписывает ей умереть? - Не я, - заверил юноша. - Ее собственная жизнь, ее поступки, которыми я стараюсь руководить, клянусь вам, руководить к лучшему. Она по своей воле убежала на рассвете из долины. И без вашего участия погибла бы, убитая Белой смертью. Меня здесь не было. Я не знал об этом. Я не могу читать мысли. Вы ее спасли. Очень хорошо. Но не прошло и часа, как она убежала снова. И я поверил Старшему, что она мертва. Поверил, в этом моя ошибка, но я не застрахован от ошибок. - Хорошо, - согласился Павлыш. - Я не спорю. Я не знаю ничего о вас - вы обо мне знаете много. - Я обещал рассказать и расскажу, как только вы вернетесь на корабль. - Я не уверен, что смогу ждать. - Почему? - Как вам объяснить? Когда вмешиваешься... - Кто вас просил об этом? Неужели вас не научили на Земле, что недопустимо вмешиваться в чужие дела? - А вы? - Я? Я знаю, что делаю, - вы же действуете вслепую. В этом разница между нами. - Великий дух приблизился к женщине. - Раз девушка жива, ее, очевидно, можно убрать отсюда? Ваше мнение? - Наверно, ей не хуже будет дома. Жизни ее ничего, пожалуй, не угрожает. - Отлично. - Юноша не скрывал, что доволен таким оборотом дела. Он сказал что-то роботам, и те подкатились к ложу. Женщина приподнялась, оскалилась, защищая Речку. - Не бойся, - успокоил ее Великий дух. - Они только унесут твою дочь к выходу. Речка попыталась вырваться из цепких щупалец роботов, но тут же силы оставили ее. - Погодите, - сказал Павлыш. - Отгоните своих церберов. - Кого? Павлыш уже подхватил девушку на руки и пошел к выходу. Мать семенила рядом, поддерживая ноги Речки. Юноша последовал за ними. Он молчал. У выхода, на ступеньках, Павлыш остановился и, не оборачиваясь, предложил Великому духу: - Пусть ее отнесут воины. - Я как раз собирался это сказать. А когда они, проводив взглядом воинов, послушно и на этот раз осторожно несших девушку к деревне, возвратились в храм, Павлыш спросил: - Надеюсь, Старший не будет преследовать ее? - Я ему скажу, - согласился юноша, указывая Павлышу на ложе, еще теплое от тела девушки. Павлыш подобрал с пола забытого диагноста, уселся. Юноша прошел к пульту, взглянув на показания приборов. - Надвигается большая гроза, - объявил он. - Это вас беспокоит? - Старший с частью воинов остался у реки. Ищут Жало. - Они убьют его? - Я приказал доставить его живым. - Если он дастся живым им в руки, - заметил Павлыш. - И если они совладают с желанием убивать. - Они должны уже вернуться. Они ищут вдоль скал. На том берегу его нет. - Вы сами смотрели? - Да, сам. Воины сказали мне, что он перебрался через реку. Боюсь, что это - только их воображение. Они просто боятся остаться у реки. Там дикие племена. Меня беспокоит, что Жало может найти общий язык с дикарями. - Ну, и пусть находит. Или вы предпочли бы, чтобы он был убит, раз не воинами, то дикарями? - Лучше бы он умер, - проговорил юноша сухо. - Да почему же? Я устал от загадок. Юноша в волнении прошел сквозь ложе, и Павлыш чуть было не сказал ему: "Осторожнее, ударитесь о край". Но не успел - ноги юноши вошли в ложе, будто их отрезало по колени. И через шаг юноша снова восстановился полностью, не заметив даже, что столь свободно проник сквозь очевидное плотное вещество. - Я продолжаю настаивать, чтобы вы ушли, - произнес юноша. - Я не могу вас удалить отсюда силой. Павлыш был не в состоянии одолеть охватившее его упрямство. Он подозревал, что уйди он сейчас отсюда - никогда не узнает, что же все-таки здесь происходит. - Я боюсь промокнуть, - улыбнулся он. - Вы же в скафандре, - не оценил юмора юноша. - Все равно боюсь. Давайте пойдем на компромисс: вы мне вкратце рассказываете, чем вы здесь занимаетесь - все равно уж обещали. Я тут же покидаю вашу вотчину. - Вотчина? Не знаю этого слова. - Ваши владения. - Точнее нашу лабораторию. Тогда подождите минуту. Одну минуту. И юноша исчез. Растворился в воздухе. Замельтешили стрелки приборов и застыли. Роботы стояли неподвижно, будто привыкли, что их хозяин умеет проваливаться сквозь землю. Павлыш невольно оглянулся - не возник ли юноша за спиной у него. Но юноши не было. 5. Эксперимент Юноша появился на том же месте. - Вы не утомились? - Почему? - Я отсутствовал три минуты. Павлыш вздохнул: - Я уже привыкаю к тайнам. Может, вы сядете? - Нет, мне удобнее говорить с вами так. - А где вы были? - Я? Выключился. Мне пришлось покинуть лабораторию. Кстати, мне сказали, что "Сегежа" вышла из большого прыжка в этой системе. Так что ждите гостей. - Спасибо, - кивнул Павлыш. - Вы хорошо информированы. - В том-то и дело, что недостаточно. Иначе бы не произошло неудачи с обнаружением вас. Я получил разрешение рассказать вам обо всем. Чтобы избежать дальнейших недоразумений. Наконец-то, подумал Павлыш. Слушать юношу было трудно - он бегал по комнате, взмахивал руками, возникал то перед Павлышом, то сзади, и Павлышу приходилось вертеть головой, чтобы уследить за собеседником. - Меня здесь нет, - сказал юноша. - Не знаю, поняли вы это уже или нет. Я нахожусь далеко отсюда, на другой планете. В лаборатории, у себя дома. То, что вы видите, - трехмерное изображение, управляемое мною. Мое изображение. Копия. - А я решил, что вы способны проникать сквозь стены. - К сожалению, нет. Зато оптической иллюзии это доступно. Юноша быстро подошел к Павлышу, прошел сквозь него, и Павлыш постарался отвести голову - инстинктивно: тело успело среагировать на возможный надвигающийся удар, а мозг не успел дать телу приказ оставаться недвижным. Юноша слился на мгновение с Павлышом, и тут же оказался позади него, и оттуда донесся насмешливый голос: - Потускнел ли свет, когда ваши глаза находились внутри меня? - Честно говоря, не видел, - признался Павлыш. - Я зажмурился. И двойник повторяет все ваши движения? - Нет, это сложно. Мне бы пришлось бегать часами по лаборатории. Это непрактично. Чаще всего, если не надо покидать храм, то я воспроизвожу движения, которые повторяет моя копия. Как сейчас, например. Лаборатория напоминает это помещение храма. Лишь в исключительных случаях моя копия покидает храм. Тогда управление ею усложняется. - А обычно в этом не возникает нужды? - Я нахожусь в храме. Старший приходит ко мне за советом и приказами. Отсюда же я могу наблюдать за всем, что происходит в деревне. Поглядите. Юноша сказал что-то роботу, и тот подкатился к пульту. Один из экранов зажегся, превратился в овальное окно в долину, прорубленное в скале, неподалеку от крайней хижины. Отсюда была видна дорожка вдоль ручья. Перед второй с краю хижиной стояли оба воина, беседовали о чем-то, не спешили возвращаться наверх. Неподалеку, собравшись кучкой, судачили женщины. Порой одна из них забегала в хижину. По приказу юноши робот увеличивал изображение до тех пор, пока лицо младшего воина не заняло весь экран, так что можно было разглядеть каждую шерстинку на лице, клык, прикусивший нижнюю губу. Воин оглянулся, посмотрел на Павлыша. - Он не видит экрана, - уверил юноша. - Приемное устройство хорошо замаскировано в скале. У меня здесь еще несколько экранов. Они контролируют различные части долины. Мы установили их во время экспедиции. - Вы здесь - нечто вроде этнографической экспедиции? - Не совсем так. Мы в самом деле Великие духи долины, повелители этих существ. Дождь, сыпавший до того времени редкими крупными каплями, обрушился на деревню, в несколько секунд загнал воинов и женщин в хижины. - Жалко, что у нас нет мониторов в хижинах. Но это невозможно, пока они не научатся делать каменные дома. В пещеры переселить их не удалось. Там слишком сыро. Дождь хлестал по улице, вода буравила канавки, стекала к ручью, распухавшему на глазах. Грохот грома донесся до Павлыша - проник сквозь камень стен. Павлыш ждал. - Планета эта обнаружена нами около ста лет назад. Мы нашли здесь племена, стаи дикарей, разум в которых лишь пробуждался. Это было необыкновенное везение. Не так ли? - Так, - согласился Павлыш. - Мы вышли в космос раньше Земли, - сказал юноша. - Мы видели больше, знаем больше. Но лишь здесь нам удалось застать редчайший, коренной момент в создании разумного существа - рождение цивилизации, ее зарю. Мы могли бы устроить здесь базу, столь далеко от дома, в атмосфере, которая непригодна для дыхания, на земле, которая не может родить нашей пищи. Мы могли изменить планету, приспособить ее для себя. Но мы не пошли на это. Мы оставили все, как есть. Мы решили следить за ней, за тем, как развивается жизнь - поколение за поколением, ждать, пока они изобретут колесо, научатся разводить огонь, взлетят в небо. И на это, мы знали, потребуется много тысячелетий. Робот по знаку юноши подкатился вновь к пульту - включил еще один экран. Долина реки терялась в тумане ливня. - Ничего здесь не увидишь, - огорчился юноша. - Куда же девались воины? - И мы на Земле не знали, что эта планета уже открыта? - Ничего удивительного, - ответил юноша. - Планет миллионы. Я, например, впервые узнал о Земле вчера, увидев ваш корабль. Хотя Земля давно вышла в космос. Ручей превратился в широкий поток, и желтая вода приближалась уже к хижинам, покрывала тропинку, обтекала, вздыбливаясь, забытый на тропинке кувшин. - Мы установили мониторы в некоторых точках планеты, чтобы наблюдать за жизнью ее обитателей. Но этого было недостаточно. Мы ученые, и для нас возможность поставить эксперимент слишком соблазнительна, чтобы от нее отказаться. И вот лет семьдесят назад - я считаю по земным нормам - мы, группа ученых, добились разрешения провести на планете опыт. Направленный на благо этой планеты. Мы нашли эту долину - достаточно обособленную и легко контролируемую. Здесь обитало небольшое племя. Мы прилетели сюда, остановились в горах. Первым делом взорвали, завалили единственный естественный выход из долины - по крайней мере, тогда мы полагали, что он единственный. Затем приспособили одну из пещер под наблюдательный центр, установили оборудование для связи и контроля, экраны для слежения за повседневной жизнью племени. Затем экспедиция покинула планету, предоставив жителей долины самим себе. И мой предшественник занял место здесь, где сейчас нахожусь я, у пульта в нашей лаборатории. Его оптический двойник вошел в пещеру. Так пещера стала храмом, а он - Великим духом. - Вы решили управлять развитием жителей долины? - Да. Мы решили ускорить эволюцию общества. Причем, повторяю, не в масштабе всей планеты - пусть развивается, как ей положено, - мы поставили новый и по-своему грандиозный опыт над небольшим социумом... Вам не кажется, что и большая река выходит из берегов? Я такого ливня просто не помню. Как бы вам не пришлось остаться здесь, пока не схлынет вода. - Похоже, что так, - произнес Павлыш равнодушно. Сейчас все его внимание было приковано к рассказу юноши. Кончится дождь - вода спадет. Не будет же ливень продолжаться вечно. - Мы не могли ждать тысячу лет, пока они научатся разводить огонь, и десять тысяч лет, пока они придумают колесо. Но мы могли научить группу людей разводить огонь... Пятьдесят пять лет за этим пультом провел мой предшественник. Пятнадцать лет здесь работаю я. - Сколько вам лет? - Много, - улыбнулся юноша. Он спешил. - Каждого ребенка, родившегося в деревне, относят в храм. Воины оставляют его во внешнем помещении, далее ребенок попадает в руки к роботам - они тщательно исследуют его, затем вся генетическая информация передается в лабораторию. Если существуют доступные исправлению генетические изъяны - они исправляются. Если ребенок непригоден для дальнейшего воспроизведения потомства, мы принимаем меры, чтобы потомства у него не было. Иногда приходится идти на ликвидацию особей. Долина невелика, и приходится тщательно контролировать количество едоков. - Вы их убиваете? - Для блага остальных. Не будь этого - долина была бы уже перенаселена, а мы не можем привозить сюда пищу или загонять в долину долгоногов. Не смотрите на меня укоризненно - вы забываете, Павлыш, что мы проводим эксперимент. Цель его - ускорение эволюции на планете, то есть благо для планеты. Не уничтожь мы никуда не годного ребенка, из которого вырастет идиот или бесплодный мутант, он умрет сам по себе, но предварительно отнимет у достойных пищу. - Но почему не дать части племени покинуть долину? - Потому что эксперимент - а вы как ученый должны знать это - может проводиться лишь в чистой обстановке. Внешние факторы слишком сложны, чтобы их учесть. Остальная планета для нас - контрольный полигон. Только тщательно изолировав долину, мы можем понять сравнительный ход эволюции. На чем я остановился? Да, мы внимательно наблюдаем за каждым ребенком в племени, мы должны выяснить, на что он способен, должны подыскать ему потенциальную пару - ведь то, что природа совершает, перебрав множество ошибочных вариантов, вслепую, мы должны делать безошибочно. Наконец, в один прекрасный день мы вызываем подростков в храм, где вновь обследуем их, подвергаем влиянию направленной радиации для того, чтобы в их потомстве вызвать благоприятные мутации. А волю нашу - кто на ком должен жениться, кому чем заниматься, где жить, - сообщает Старший. Уходя из храма, подростки забывают, что здесь было, - лишь помнят сияние Великого духа и знают, что воля его нерушима. - И у вас никогда не бывает срывов? - Никто не гарантирован от этого. Мы не волшебники, а ученые. Мы - повитухи новой разумной цивилизации. Может быть, со стороны наша работа иногда кажется недостаточно гуманной, - кивок в сторону Павлыша. - Но есть старая русская поговорка: "Лес рубят - щепки летят". - Вы замечательно выучили язык. Когда и как? - Не напоминайте. Пока я мучился с языком, вы успели проникнуть в долину. - Так на планете у вас есть хранилище языковой информации? - Да, в том числе все основные языки Земли. Информационный раствор вводится прямо в мозг. Это ускоряет дело, но если бы вы знали, насколько это неприятно! Инфорастворы незаменимы и здесь. На других планетах обучение земледелию длится сотни поколений. В долине это заняло полчаса. Выйдя из храма, обработанные туземцы знали о пахоте, севе и уборке все, что им положено было знать. Разумное существо не должно тратить столетия на освоение простых навыков. Павлыш поднялся с ложа, подошел к юноше и остановился в двух шагах. Неприятно было сознавать, что можно протянуть руку и пронзить собеседника пальцем. - Была другая поговорка, вернее девиз иезуитов: "Цель оправдывает средства". Девиз сомнительный. - Когда вы помещаете животное в зоопарк, вы также проявляете к нему жестокость. Вы заставляете его трудиться в цирке или таскать повозки. Вы режете обезьян, прививаете им мучительные болезни. - Но мы делаем это для людей. Разница между нами и животными - разум. - Где начинается разум? Только ли инстинктами руководствуется обезьяна? Вы сказали, что, производя опыты над животными, руководствуетесь благом разумных существ, царей природы. Мы не пошли бы на то, чтобы вмешиваться в жизнь существ, добившихся права называться разумными. Жители этой планеты лишь делают первые шаги к разуму. Им нужен ментор, учитель, ибо путь к разуму мучителен и долог. Ментор может облегчить этот путь. В конце концов, укорачивая этот путь, мы оберегаем их от излишних жертв. Вами же сейчас руководят чувства. Настоящий ученый обязан отказаться от чувств. Чувства приводят к трагедиям. - Да, - согласился Павлыш. - Мной руководят чувства, но... Я говорил с вашими подопытными кроликами, со Старшим... - Старший - умница, великолепная мутация, гордость моего предшественника... - Вот видите. А мне он неприятен... - Опять эмоции. Он помощник богов. Когда-нибудь ему поставят памятник в этой долине. Его благодарные потомки. - Но я говорил и с Жало и с Речкой. Думали ли вы, что заставило их, с таким риском для жизни, убежать из долины? Инстинкт? - Не совсем так. Жало попал под влияние Немого Урагана. Немой Ураган был чужим в этой долине. Он попал в нее случайно, через неизвестный нам ход в скалах. Мы позволили ему остаться здесь, так как думали, что влияние его будет ничтожным. Даже интересно было подключить свежую генетическую струю в нашу группу. Мы ошиблись. Его пришлось со временем ликвидировать. - Почему? - Он не прижился в долине: привык к большим просторам. Он охотник. Кроме того, организован куда ниже, чем наши подопечные. Даже речевой аппарат у него был недостаточно развит. Мы бы с удовольствием отпустили его на волю. Я уже намеревался стереть у него память о долине и приказать воинам унести его к реке. Но он убежал раньше, чем я успел привести свой план в исполнение. Вернули его в безнадежном состоянии. Он все равно бы умер. Излишняя мягкость привела к неприятностям. - Вы очень легко это говорите. - Мне лично искренне жалко этих существ. Как жалко любое живое существо, будь оно разумным или нет. Но в долине, должен признаться, мы не единственные хозяева. Старший также обладает определенной властью. И власть эта зиждется на обычаях, выработанных не только нами - коллективный разум племени тоже фактор, с которым мы считаемся. За семьдесят лет родилась и оформилась мифология племени, традиции и порядки, тем более и это входит в эксперимент. Так вот, племя приносит в жертву богам больных и раненых. Они мешают жить племени - живому социальному организму. Организм от них избавляется. Когда мы столкнулись с туземцами - они просто-напросто пожирали друг друга. Теперь они убивают их в храме и оставляют нам для исследований. Без нас результат был бы тот же самый - с той только разницей, что они продолжали бы пожирать своих ближних. Ураган был принесен в жертву. Но он успел внести смуту в жизнь нашего племени. Он внушил молодым пустые мечты... - Вы противоречите себе. Мечта - понятие, свойственное лишь разумным существам. - Хорошо, я неправильно выразился. Не мечту - возбудил в них желание вырваться из долины к реке, на широкие просторы, где много пищи. То есть действовал верным путем - через желудок. Приятнее питаться мясом, чем зерном. Мы же научили туземцев сельскому хозяйству и сократили, частично сознательно, частично по необходимости, мясной рацион. Жало - молодой энергичный представитель племени. Присмотритесь к нему внимательнее - волосяной покров на нем реже, он выше других туземцев и держится прямее. Если мы его потеряем, я буду искренне расстроен - я возлагал на него большие надежды как на производителя. Я хотел поглядеть, какое получится потомство от него и дочери Старшего. Крайне любопытно. Может быть, именно здесь мы совершим скачок вперед, сэкономим несколько десятилетий. И я не теряю надежды, что Жало найдется. - А Речка? - У Речки плохая наследственность. Она не стабильна, слишком эмоциональна. Мне вообще бы не хотелось, чтобы у нее были дети. И тут Павлыш вдруг почувствовал, что его перестает интересовать разговор. Даже не мог понять, почему. Как будто он уже слышал когда-то раньше, что скажет увлекшийся юноша, и знал, что на каждое возражение Павлыша у него будет разумный ответ, и знал даже, что ему никогда не поколебать глубокой уверенности экспериментатора в правильности и нужности всего сделанного в этой долине. Когда-то греки верили в судьбу, в предопределенность. В трагедиях люди поднимались против рока и терпели неизбежное поражение, ибо судьба их была заранее решена. В действительности дела у греков обстояли не так уж плохо - трагедии чаще всего оставались трагедиями на сцене. Люди, восставшие против рока, порой добивались успеха. Потому что богов на самом деле не было. Жизнь долины показалась Па