влышу осуществленной греческой трагедией. Люди в ней не только верили в предопределенность судьбы, в существование духов, расписавших наперед каждый шаг, но они при этом не ошибались. Духи правили ими и на самом деле. Стоило родиться младенцу, как вся жизнь его была уже рассчитана наперед умными и неподкупными автоматами: известно, и когда он женится, и сколько у него будет детей, и чем он станет заниматься. И если кто-нибудь восставал против судьбы, то его наказывали, жестоко и неумолимо. Великие духи и их слуги на планете - воины Старшего. И вот тогда Павлыш, продолжая вполуха слушать бесконечную вязь слов увлекшегося экспериментатора, понял, что если раньше он сочувствовал Речке и Жало, поскольку спас их от смерти (частично запланированной духами, потому что именно они поставили Белую смерть стеречь проход в скалах, открытый Ураганом) и этим выделил их из безликой пока толпы жителей долины, то теперь вдруг увидел в беглецах героев греческой трагедии, восставших против судьбы, неумолимой и бесстрастной. Шансов победить у них не было. И все-таки, как и положено героям трагедии - жаль, что ни Жало, ни Речка никогда не смогут прочесть Эсхила или Софокла, - отступать они не хотели. - Вы можете мне возразить, - донесся откуда-то издалека ровный голос юноши, - не руководило ли Речкой чувство, называемое у людей любовью? Отвечу: может быть. Допустимо назвать любовью и отношения у собак: самка следует за самцом. Но с моей точки зрения, Жало не осознавал, что именно генетическая неустойчивость Речки, первобытная дикость, заложенная в нее отцом, лишь недавно преодоленная жителями долины, разбудила в нем атавистические чувства - чувства хищника, стремящегося вонзить клыки в теплый бок долгоногов... - Смотрите, кто-то пришел, - перебил его Павлыш. x x x Роботы, как по команде, повернулись ко входу. Оттуда донесся стук. - Старший, - произнес с облегчением юноша. - Это стучит он. Он не имеет права войти сюда. Хотя, подозреваю, заглядывал. Старшему свойственно любопытство. Юноша быстро прошел к двери. Павлыш остался стоять. Роботы глядели на него сердито, а может, это Павлышу показалось. Неужели они поймали Жало? Нет, они не убьют его. Он слишком ценный генетический материал. Он нужен. Но уже никогда он не увидит больше широкой равнины. И никогда Речка не будет бежать рядом с ним, потому что Жало должен способствовать успеху большого опыта. Павлыш подошел к экрану, смотревшему на реку. Ливень продолжался. Река широко разлилась по равнине, подступила к самым скалам, вершины деревьев выступали темными холмами над бурлящей водой. Нет, сейчас до корабля не добраться. - Я отпустил его. - Юноша возвратился в комнату. - Жало они не поймали, и я имею все основания полагать, что он погиб в наводнении. Юноша тоже подошел к экрану и вгляделся в бешенство воды. - Нет, ему не выжить. Он вздохнул печально. - Это был замечательный самец. Со временем он стал бы вождем племени. - Мне тоже жалко его, - сказал Павлыш. - Но иначе. Не из-за эксперимента. - Знаю, - горько улыбнулся юноша и развел в стороны длинные нервные руки. - Но что делать? Разум предусматривает терпимое отношение друг к другу. Устал я сегодня. Пора отдохнуть. Юноша еще раз взглянул на экран, потом обратился к Павлышу: - Вам сейчас рискованно выбираться обратно. Оставайтесь здесь. Поспите. Вас здесь никто не побеспокоит. Эти ливни кончаются через несколько часов. Вскоре спадет и вода в реке. Спите, вы тоже сегодня устали. - Спасибо, - ответил Павлыш. - Я воспользуюсь вашим приглашением. Надеюсь, Жало жив. - Вы забываете, как мало ценится жизнь в первобытном обществе. Через несколько дней все, включая саму Речку, позабудут об этом молодом существе. Они, по-своему, дети - тупые, неразвитые дети. - Да, кстати, - спросил Павлыш, - если вы изолировали небольшое племя, не приведет ли это к вырождению? - Это важная проблема. Мы влияем на генетическую структуру, пробуем различные типы мутаций. Иногда получаем любопытные результаты - даже появляется соблазн вывести новые расы - трехглазых, двухвостых существ и так далее. У нас поговаривают, что на планете, на другом ее континенте будет со временем создана вторая лаборатория - там станут прослеживать возможные варианты физической эволюции. Постараемся конкурировать с природой. Это пока не решено. - Спокойной ночи, - попрощался Павлыш. - У вас с собой есть пища? - Да, - сказал Павлыш. - Я и не голоден. Устал. - Я ухожу. Эта работа порой утомляет. Хочется уехать на год-два отдохнуть, подытожить сделанное. - А что вам мешает? - Чувство ответственности, - ответил юноша. - Я не могу бросить долину на произвол судьбы. Каждый день чреват неожиданностями. Я ментор, и мой долг находиться рядом. Никто, кроме меня, не знает в лицо каждого обитателя долины, не знает их привычек и наклонностей. Трудно быть божеством... - Вы подвижник, - признал Павлыш. - Да, - согласился юноша, и он был похож в этот момент на молодого, полного энтузиазма миссионера, готового пойти на плаху в еретическом государстве и гордого тем, что именно ему предоставлена такая возможность. - Но представляете себе, как прекрасен будет тот день - и я надеюсь дожить до него, - когда я смогу сказать уверенно: "Вы разумны, мои дети. Учитель вам больше не потребуется". - Наступит ли он? - с сомнением произнес Павлыш. x x x Когда юноша снова растворился в воздухе, погасли экраны, отодвинулись к двери роботы и дверь опустилась сверху, беззвучно скользнув в пазах, Павлыш понял, что безумно хочет спать. Если бы он не так измотался за короткий день, то, может, подумал бы, что оказался в тюрьме. Если, скажем, миссионеру придет в голову временно изолировать незваного гостя. А, впрочем, все равно. Утро вечера мудренее. Правда, когда проснешься, никакого утра не будет - только-только разгорится день, начавшийся много часов назад. Павлыш аккуратно разложил баллоны, скафандр, припасы на полу рядом с ложем, оставил лишь нагубник. А ночью, неловко повернувшись, выпустил его изо рта, но не заметил этого - юноша, оказывается, приказал роботам повысить содержание кислорода в помещении. Павлыш спал долго, иногда проскальзывали сны, смутные, незапоминающиеся, злые. Приходилось убегать от кого-то, и бегство прерывалось желтыми мутными потоками, что-то бормотал обиженно Старший, и возвращались минуты крушения "Компаса". Когда Павлыш проснулся, юноши все еще не было - то ли он спит дольше, то ли вызвали к начальству или на совещание, то ли сидит в своей лаборатории, думает, как избавиться от Павлыша и убрать неожиданные поправки, внесенные в продуманный эксперимент беспокойным землянином. Зубы почистить нечем - забыл захватить пасту, - не было и воды умыться. Павлыш встал на голову, поболтал ногами, чтобы разогнать кровь в жилах, роботы от изумления придвинулись ближе, включили какие-то приборы на пульте - видно, регистрировали необычную позу, полагали ее частью эксперимента. Позавтракал Павлыш не спеша, потому что надо было решить - то ли сразу, как придет копия юноши, уходить на корабль, нельзя же громить чужую лабораторию из-за того, что ты, Павлыш, по своим земным меркам решил судить чужую цивилизацию, то ли потянуть время, остаться еще на день, узнать побольше о жителях долины и заодно о миссионере, чтобы вернуться к спору с ним, имея в руках не только эмоции, но и факты. Решив придерживаться второго варианта, Павлыш подошел к пульту и, дожевывая бутерброд, попытался разобраться, как включаются экраны обзора. Встревоженный робот подкатил поближе, желая сохранить приборы от чужого, но Павлыш успел нажать нужную кнопку. Экран, глядевший в деревню, показал стихший, измельчавший дождь, воду вровень с полом хижин и безлюдье. Деревня и даль долины за ней были окутаны серым серебристым светом - поднявшееся высоко солнце пробивалось сквозь облака. Дождь кончался. Второй экран, направленный в сторону реки, также оказался окном в серебристый день, подобный последнему дню потопа, когда бог уже устал поливать мир водой, но не собрался еще разогнать тучи. С возвращением придется подождать. Сидеть взаперти также не входило в планы Павлыша. Он дожевал бутерброд, выпил кофе, оделся. Оставалось лишь защелкнуть забрало шлема, и он готов покинуть скучный храм. Юноша не появлялся. В последующие полчаса Павлыш перезарядил камеры, детально ознакомился со своей тюрьмой, пытаясь найти способ связаться с лабораторией, чтобы поторопить или разбудить юношу. Решил было нажимать все кнопки подряд, пока хозяева не прибегут остановить нахала, и лишь природная воспитанность удерживала Павлыша от этого решительного шага. Наконец, не выдержав, он занес уже ладонь над первым рядом кнопок, как движение на экране заставило ладонь замереть в воздухе. Мерно шлепая по воде и грязи, к деревне приближались воины, которые кого-то несли. Павлыш пригляделся. Это была Речка. Старший семенил сзади, порой широко разевая пасть, видно, приказывал, подгонял. Деревня молчала, никто не вышел навстречу, не выглянул из хижин. Рядом, на втором экране, который глядел за пределы долины, мелькнуло что-то черное. Павлыш кинул взгляд туда. По реке, еле отличаясь от плывущих стволов, неслась длинная долбленая лодка. Люди в ней казались вертикальными черточками. Лодка приближалась. Павлыш увеличил изображение, а сам снова посмотрел на первый экран. Мать Речки метнулась к воинам, вцепилась в шерсть Старшему. Тот рванулся вперед, оскалился, присел, испугался. Лодка приближалась. У людей в ней были копья. Старший крикнул что-то. Воин обернулся и занес копье над женщиной. Лодка разворачивалась, приближалась к обрыву, она шла прямо на камеру. Павлыш не был уверен, что на носу стоит Жало. Надо было подождать еще несколько минут. Женщина упала на тропинку, забилась в воде, лужа темнела от ее крови. Воины продолжали свой неторопливый шаг. Старший догнал их. Люди из хижин подходили к лежащей женщине. Молчали. Лодка приближалась к обрыву. - Что случилось, Павлыш? Вы решили разрушить лабораторию? Этого еще не хватало. Я готов проклясть день... Павлыш не мог объяснить себе, почему он выключил второй экран. Он не хотел, чтобы юноша увидел лодку. Он надеялся, что на носу ее стоит Жало - погибший при наводнении, упрямый Жало. - Они убили женщину, - сказал Павлыш. - Посмотрите. Это тоже входит в эксперимент? - Да, прискорбно, - произнес юноша. Он дал еще большее увеличение, но экран показывал лишь спины, сомкнувшиеся вокруг убитой женщины. Волосатые, согнутые спины. - Как это случилось? - Откройте дверь, - попросил Павлыш. - Я не смог. Они волокут Речку наверх. Старший берет власть в свои руки. - Не может быть. Успокойтесь, Павлыш. На ранних этапах развития общества власть вождя безгранична. - Вы сами уверяли меня, что контролируете всю жизнь долины. Или Речка и в самом деле не устраивает вас, как нестабильный тип? Павлыш увидел, что дверь поднимается кверху. - Подождите здесь, - сказал юноша. - Поверьте, я справлюсь без вас. Мы не имеем права подрывать авторитет Старшего. Он нам нужнее, чем половина деревни. Павлыш не послушался. Он выбежал вслед за юношей в полутемный круглый зал, последовал дальше, к выходу, к серебристому дождю, шуму капель, крикам воинов, стону Речки, резким приказам Старшего. Процессия приближалась к храму. - Остановитесь! - Голос юноши разнесся далеко по долине. Интересно, подумал Павлыш, как они решили проблему передачи звука? Воины остановились, бросили Речку на землю. - Старший, вступи в храм, - приказал юноша. - Слушаюсь, Великий дух, - ответил Старший, склоняясь к земле. Он поднялся по каменным ступеням, остановился перед духом. - Речка не будет жить, - произнес Старший просто. - Я не говорил тебе этого. - Речка не будет жить. Если она будет жить, завтра два, три, четыре других убегут из долины. Они скажут: Старший не велик. Духи оставили его. - Ты убил ее мать. - Она подняла руку на меня. Она хотела меня убить. Мои воины оказались быстрее. Юноша развел руками, сказал Павлышу по-русски: - Вы же видите, он логичен. - И вы согласны с ним? - Он думает не о себе. Он думает о судьбе общины. - Удобное оправдание. - Вы неразумный собеседник. - А вы жалеете, что я здесь. Вы не уверены в абсолютной правильности ваших поступков. События выходят из-под контроля, но вы продолжаете цепляться за иллюзию чистого эксперимента. Не будь меня, вы бы тут же санкционировали казнь девушки. Тем более, что она представляет для вас интерес, как объект патологоанатомического вскрытия. - Вы правы, - ответил сухо юноша. Старший ждал. Он был уверен в своей правоте. - Я не могу вмешиваться в их решения, - объяснил юноша Павлышу. Павлыш ничего не ответил. Он знал, что не отдаст им Речку, что бы ни делали воины, Старший и бесплотный миссионер. И еще он мысленно пошел по пещере вместе с теми, кто находился в лодке. Если там был Жало. И он не хотел говорить юноше о лодке. Лодку он приберегал как неотразимый аргумент в их споре. - Что ты будешь делать с Речкой? - спросил юноша. - Исполню волю духов, - произнес Старший, и Павлышу показалось, что он чуть улыбнулся. Боги всемогущи, но богам можно польстить, богов иногда можно и обмануть - пусть думают, что Старший подчиняется им беспрекословно. - Тогда отпусти ее, - вмешался Павлыш. Старший удивился. Ответил не Павлышу, ответил юноше: - Духи говорят: Старший наказывает виновных и кормит людей. Старший не наказывает виноватых - Старшего убьют. Некому будет кормить людей. - Отдайте Речку мне, - предложил Павлыш по-русски. - Что вы с ней будете делать? Возьмете на Землю? Поместите в зоопарк? - Нет, - она будет жить на этой планете. - Но я помогу ей найти племя ее отца. - Пусть она будет жертвой Великому духу, - настаивал тихо Старший. - Великий дух любит жертвы. - Делай, как знаешь, - разрешил юноша. - Мы отдаем тебе ее тело, - продолжал Старший, вновь склоняясь перед юношей. - И тело ее матери. Ты будешь смотреть внутрь них и читать знаки судьбы. Речка очнулась. Приподнялась на локте, узнав Павлыша. - Дух, - сказала она, - мне больно. Где Жало? - Не беспокойся, - ответил Павлыш. - Жало придет. - Не говорите глупостей, - прервал юноша. Он спустился по ступеням, подошел к Речке. Воины и Старший смотрели на него. Павлыш взглянул вверх. По его расчетам, те, другие, должны были появиться у входа в пещеру. Ему показалось, что темная фигура мелькнула на краю обрыва и скрылась. Внизу, у ручья, стояли, не расходились, жители деревни. Дождь почти перестал, и ветер разгонял облака, рвал их на части. - Вы можете сказать, что Речка нужна вам в храме, - крикнул Павлыш юноше, оттягивая время. - Законы, по которым живут эти существа, выше наших с вами желаний, Павлыш. - Законы созданы вами. Наверху были люди. Павлыш старался смотреть туда, не поворачивая головы, не выдавая движением своей заинтересованности в происходящем там, у пещеры. - Веди ее, - велел юноша. Потом поглядел на Павлыша. Голос его был грустен. - Вы чужой здесь, не знающий ни психологии, ни судьбы этих существ, стараетесь сломать их жизнь, ввергнуть их вновь в пучину дикости. Что руководит вами? Воины по знаку Старшего подхватили Речку под мышки. - Дух, - крикнула Речка Павлышу, - меня не убьют? - Нет, - ответил Павлыш громко. Он хотел обратить на себя внимание. Они вот-вот появятся из-за поворота. - Я говорю тебе... И не успел договорить. Жало стоял на тропе у поворота, в нескольких метрах выше. Он размахивал пращой и показался Павлышу схожим с юным Давидом. Камень ударил Старшего в плечо, тот пошатнулся, попытался повернуться в сторону, откуда прилетел камень, но не успел, потому что второй человек, вставший рядом с Жало, пригвоздил его к земле дротиком. Воины, рыча, бросились вверх, забыв о духах и о Речке. Только двое из них успели добежать до Жало - дротики охотников поражали их на бегу. Наверху завязалась драка, и Жало, вырвавшись оттуда, громадными прыжками бросился вниз, к Речке. x x x Солнце уже начало клониться к горизонту, хотя до заката оставалось много часов, когда Павлыш вышел из пещеры и остановился у груды камней. Жало стоял сзади. Он проводил Павлыша до выхода. В руке у него было раздвоенное копье воина. Копье было велико и тяжело, и Жало прислонил его к скале. - Ты вернешься, дух? - спросил он. - Постараюсь, - ответил Павлыш. - Но не обещаю. - Я скажу в деревне, что вернешься, - сказал Жало уверенно. - Ладно уж, - улыбнулся Павлыш. - Дай мне свет, - попросил Жало. - Какой свет? Жало показал на запасной фонарь Павлыша. - Зачем тебе? - Ночью я пойду по долине. Там есть разные звери. Жало очень хотелось получить фонарь, приобщиться к великому колдовству. - Я мог взять сам, - добавил Жало. - Ты не видел. Я не взял. Дай. - Ваше благородство, молодой человек, переходит всякие границы, - произнес Павлыш по-русски, выключив лингвиста. Жало не понял, протянул руку. Павлыш отстегнул фонарь. Когти твердо сомкнулись вокруг трубки, Жало нажал кнопку. Свет фонаря днем был слаб, и Жало направил его в глубь пещеры. - Хороший свет, - заключил он. - Я пошел. Люди Немого Урагана начнут пир без меня. Это плохо. - Это и в самом деле плохо, - согласился Павлыш. - Они все съедят. - Нет, все не съедят, - серьезно ответил Жало. - Я великий охотник и великий воин. Мне оставят пищу. - Ладно, иди, нахал. Смотри, чтобы Речка лежала, и пусть старуха дает ей травы. - Я знаю, - сказал Жало. И ушел. Повернулся и ушел. В долине еще не научились прощаться. Кроме того, Жало, хоть и считал себя великим охотником, не был уверен, что ему оставят мяса. У реки Павлыш задержался. Вода спала, но река все еще была мутной, бурной, быстрой. Придется забираться под воду, и может снести. Павлыш проверил, хорошо ли приторочены камеры. - Вы ушли, когда меня не было, - прозвучали слова юноши. Юноша подошел беззвучно, как и подобает духам. - Я бежал за вами от самого храма, Павлыш. На это уходит много энергии. - Мы с вами обо всем поговорили. - Да. Почти обо всем. Я хотел задать еще один вопрос. - Какой? - Вы включали второй экран? - Да. - И видели, как дикари подбирались к долине? - Вы сами предостерегали меня от вмешательства в жизнь планеты. - Но не будь вас, Жало никогда бы не добрался до племени Немого Урагана. - Оставайтесь при своем мнении, - ответил Павлыш, делая шаг вперед. Вода вздыбилась, обтекая башмак. - Я могу дать слово, что не случись истории с Жало сегодня - через месяц, через год все равно бы что-нибудь случилось. Так всегда бывает, когда ставят эксперимент над разумными существами, основываясь лишь на их инстинктах и не желая увидеть остального. Вы хотели превратить неразумных существ в разумных и потому отказали им в праве на разум. Я, честно говоря, доволен, что так вышло. У меня с самого начала сложилось о Жало и Речке особое мнение. И, чтобы убедить в этом вас, потребовались драматические события. - Кое в чем вы правы, - признался юноша, догоняя Павлыша и шагая по воде, чуть касаясь ее ступнями. - Ошибки бывают в любом деле. - Если выберете нового вождя, не останавливайте свой выбор на Жало. Он склонен к хвастовству. - Я думал об этом. - А хвастовство - типично человеческое качество. - Прощайте, - сказал юноша. - Лучше было бы, если бы вы не пришли сюда. - Прощайте, - ответил Павлыш. - Я не жалею, что пришел. По крайней мере, теперь вам долину не закрыть снова. У людей будет много мяса, и мир их станет шире. - Да, эксперимент придется модифицировать. Но мы его не прекратим. Слишком много вложено сил. - Я и не сомневался, - произнес Павлыш. Вода уже добралась до пояса, пошатывала его, влекла в глубину, и бредущий по воде юноша говорил сверху, почти с неба. Павлыш шагнул вперед и ушел в воду по грудь, потом с головой. Когда он выбрался на другой берег, юноши уже не было.